Цвет ее глаз

Глава 6 Мужчины, наркотики и прочие немыслимые вещи

Так вот она какая – смерть. Это когда тебе невыносимо плохо, ты почти не осознаешь, что именно вокруг тебя происходит, но иногда вдруг становишься свидетельницей того, что совершенно невозможно при жизни.

При жизни мужчинам в Цветник путь заказан уже давно. Именно из-за этого нас покинули многие преподаватели, одного из которых, пусть и с большой натяжкой, можно было назвать моей детской любовью. Я даже плакала однажды, когда осознала, что больше никогда его не увижу.

С тех пор поумнела, конечно, но все равно вспоминаю о нем с теплотой.

Этот человек научил меня очень полезным вещам и оказал колоссальное влияние на формирование характера. Не будь его, я бы, возможно, стала почти такой как все.

То есть цветущей на одном месте орхидеей, а не непоседливой Ли, Лиской, Лисой-лисичкой, которой слишком тесно в вольере за стеной. Той, которая может всю дорогу таращиться в смотровую щель Цветомобиля на далекий горизонт.

Ну и в сторону стены постоянно посматриваю.

Правило изменили, преподавателям и прочим с тех пор вход запрещен. Исключение лишь одно – избранные мужчины. Но это исключение работает не на всей территории и не все время. Лишь в редкие дни смотрин им дозволяется находиться в нескольких местах, предназначенных для избранников – это часть смотрового зала и примыкающая к ней пристройка. Остальное – вечное табу, там даже ремонт делается женскими руками, как и все прочее, включая замену лампочек и уборку.

Я еще не забыла, сколько хлопот свалилось на Цветник из-за банальной засорившейся трубы. Женщин-сантехников найти не смогли, и мы едва не оказались посреди очень нехорошего озера.

В медицинском блоке мужчина находиться не может ни при каких обстоятельствах, кем бы он ни был. Такое разве что Герцогу позволено, но зачем ему это надо?

Однако, сейчас здесь находится мужчина, причем не Герцог, и это прямо свидетельствовало о том, что я умерла. На том свете не стоит удивляться самым невообразимым вещам, так что все нормально.

Я не видела нарушителя устоев Цветника, зато слышала его голос – суховатый, с дребезжащими нотками, всем недовольный.

– Вообще-то барышни, это я делаю вам одолжение, а не вы мне, так что извольте слушать, что я говорю, а не трещите у меня над ухом.

– Но вы ничего не говорите, – заметила Селедка.

Она тоже умерла? Вот ведь совпадение. И что же с ней случилось? У нее ведь здоровья на троих хватит.

– Я ничего не говорю, потому что не нахожу слов. Первый случай в моей практике, а уж я-то самых разных пациентов навидался.

– Вы еще долго?

– Моя работа не дружит со спешкой. Тем более, случай в высшей степени неординарный.

– Пропустив вас на закрытую территорию, мы нарушили некоторые правила. И вы, кстати, тоже.

– Ну так можете не пропускать, у вас ведь есть свои знахарки, вот пусть они ее и поднимают.

– Вы прекрасно знаете, что они ничем не смогли помочь.

– В таком случае помалкивайте, мне надо как следует подумать, а ваша трескотня мешает.

– Подумать? Вы уже закончили осмотр?

– Да тут, в сущности, нечего рассматривать, картина проста и понятна.

– Так что с ней?

– Пациентке очень плохо. Ее мозг сейчас активен, но сомневаюсь, что она осознает происходящее, активность явно ненормальная. Ваша девочка скверно себя чувствует.

– Мы и без вас знаем, что ей не очень хорошо.

– В таком случае, у меня к вам несколько вопросов, надо кое-что о ней выяснить.

– Если ответы касаются очень личных вещей, мы не сможем их сообщить, потому что вы не являетесь членом клуба допущенных к смотринам.

– Знаете, меня совершенно не волнует степень развития либидо, размер груди, цвет сосков и прочие интимные характеристики вашего элитного товара. Тем более, я не самый последний знахарь, а это значит, что и без вопросов знаю, что соски у нее розовые, и она, хоть и девочка со странностями, но развивается без отклонений и в тех же сексуальных предпочтениях не отходит опасно далеко от того, что принято считать нормой. Подобные вещи я в вашем отборном товаре определяю так же легко, как в рядовых бабищах с улицы, разницы ни малейшей.

– Элли – не товар.

– Да что вы такое говорите? Ну а я тогда струнный барабанщик пианинного квартета. Впрочем, это не мое дело, называйте ваш мясной бизнес как угодно.

– Это не бизнес, и уж тем более не мясной. Но вы действительно правы – это не ваше дело. Задавайте свои вопросы.

– Где вы отыскали такую интересную девочку, и как давно она оказалась в Улье?

– Это секретная информация.

– Ну неужели? И как же, в таком случае, я смогу ей помочь?

– Вы знахарь, вам виднее, что и как надо делать.

– Могу разве что выпить за ее здоровье, при такой постановке ответа ничего другого в голову не приходит. Я ведь вижу, что с ней не все ладно, но что с того? Мне ведь открыто далеко не все, тут нужен дар ментата, а не знахаря, да и он не во всем поможет. Остается лишь строить предположения, а это слишком скользкий путь и слишком рискованный, если речь идет о человеческой жизни.

– Попробуйте высказать ваши предположения вслух, возможно, некоторые из них мы сумеем подтвердить или опровергнуть.

– Вы уже начали нарушать свои правила, так почему бы не продолжить в том же духе? Все станет куда проще, если вы оставите эти игры в секретность.

– Поверьте – ничуть не проще. И вы и мы сейчас ходим по очень тонкому лезвию.

– Ладно, уговорили, сколько раз зарекался спорить с бабами, но вечно об этом забываю. Итак, вот вам мое первое предположение – пациентка попала сюда не так как вы и я, она здесь родилась. Эта девочка – ребенок Улья. Я прав?

– Да.

– Не наблюдаю в вашем голосе полной уверенности.

– У нее было непростое детство, даже я о нем не все знаю. Слишком скользкая тема, ее анкета местами противоречит тому, что выяснили наши специалисты. Но у девочки, как вы уже, возможно, заметили, есть уникальная черта внешности, поэтому нашим кураторам пришлось на многое закрыть глаза. Такая орхидея у нас всего одна, с этим приходится считаться даже тем, кто стоят надо мной.

– То есть, в вашем элитном товаре имеется пикантная изюминка, и поэтому вы не стали докапываться до подноготной, опасаясь нарыть там что-нибудь столь скандальное, что после такого придется отказаться от проблемной девочки?

– Между нами говоря, все было именно так, это тот самый случай, когда лишние знания могут навредить. И попрошу вас прекратить употреблять слово товар, когда речь заходит о наших воспитанницах.

– Хорошо, в таком случае у меня второй вопрос. Я слышал, что вы на своем товаре не экономите. Воспитанницы регулярно получают горошины, иногда им даже дают жемчуг. Это правда?

– Вы опять повторили это слово.

– Я буду повторять его сколько, сколько сочту нужным, как и все прочие нелюбимые вами слова. Я не обязан вам нравиться, а если считаете иначе, поищите другого знахаря. Это я вам делаю одолжение, а не вы мне, так что или гоните меня отсюда, или смиритесь. Надеюсь, моя позиция по этому вопросу ясна, так что можно вернуться к главному. Ну так что там насчет жемчужин и прочего?

– Прием высших споровых тел не только развивает умения Улья, но и благотворно сказывается на различных физиологических процессах, что в конечном итоге влияет на внешние данные наших воспитанниц. Да, они действительно принимают развивающий раствор, но в разумных количествах. Также мы стараемся делать все возможное ради того, чтобы наши девочки выделялись из среднестатистических показателей в умениях Улья, и поэтому им традиционно выдают одну жемчужину за весь курс обучения. Но, разумеется, не всем, лишь избранным, способным дойти до конца.

– Избранным?

– В этом вы должны разбираться даже лучше меня. Вам наверняка известно, что есть редкое умение, на первый взгляд совершенно бесполезное, которое позволяет разглядеть будущую внешность ребенка.

– Да, известно, оно не такое уж и бесполезное. С его помощью иногда можно определить, что станет с ребенком после достижения критического веса – заразится он или родителям следует задуматься о белом жемчуге.

– Мы нашли для этого умения еще одну область применения. Ведь не все воспитанницы попадают к нам в достаточно зрелом возрасте, где можно говорить о сформировавшейся внешности. Мы стараемся не брать тех, кому больше двенадцати, но в особых случаях принимаем тринадцатилетних и даже четырнадцатилетних. Даже с такими нет никакой гарантии, что они вырастут красавицами, а уж представьте, как непросто разглядеть будущую орхидею в шестилетнем ребенке.

– Я понял, ваших девочек выбирают люди с таким умением.

– Именно так. Однако их умение имеет границы. Некоторых девочек они видят ясно, без искажающей дымки и мути, но это, к сожалению, редкость. Таких мы называем избранными, они, при правильном воспитании, гарантированно становятся первыми красавицами, гордостью орхидей. С остальными не все так очевидно, доходит до того, что отбраковываем бедняжек спустя годы, когда становится понятно, что из них вырастает не совсем то, на что мы рассчитывали.

– Значит, жемчуг даете всего один раз и только избранным?

– Да, обычно только избранным маленьким, и тем из старших, с которыми все очевидно и без тщательных исследований.

– Элли избранная?

– Она эталон избранности, ни малейшей тени на будущем и достаточно миловидна даже без учета своей уникальной черты.

– Значит, она получила свою волшебную таблетку?

– Красная жемчужина в девять лет.

– Даже красная? Щедро…

– При однократном употреблении риск побочных эффектов для женщин снижен, для детей он еще меньше, прекрасная физическая форма тоже его уменьшает. Но все же черная чуть опаснее, а белые, как вы понимаете, не станут тратить ради наших девочек. Так что красные – оптимальный вариант.

– После приема у нее проявилось новое умение?

– Нет.

– Вас это не удивило?

– А почему это должно было нас удивить? Не такой уж редкий случай, жемчуг не всегда срабатывает даже в стартовых условиях, все очень индивидуально.

– В большинстве случаев при первом приеме как раз срабатывает.

– В большинстве, но не во всех.

– Согласен. Ей сейчас сколько?

– Разве вы сами не можете это узнать?

– У каждого знахаря есть слабые места, моя слабость – не всегда могу точно определить возраст, да и сил на это уходит немало. Так сколько ей?

– Почти семнадцать.

– Вот как? Старовата для вас.

– Это нормальный возраст, у Элли уже есть избранник, и он достойный человек.

– Я почти искренне рад и за нее, и за него. Но не рад за тех, кто следят за здоровьем ваших подопечных. Скажу больше – я начинаю негативно относиться к этим безмозглым курицам.

– Что вы имеете ввиду?

– То, что эти бабы слепые и тупые. Видите ли, я не сомневаюсь в том, что даже самый безнадежный знахарь может без труда определить, что эта девочка родилась в Улье. Это первый факт красноречиво указывающий на их вопиющий непрофессионализм. Второй факт – прием жемчуга не привел к получению следующего умения, она так и осталась с первым, родным, которое проявилось при окончательной активации иммунитета. Четыре-пять лет, реже шесть, именно тогда она стала гм… горячей девочкой.

– На температуре ее тела умение Улья не сказывается, к тому же оно почти не развивается.

– Вот вам и третий факт – родное умение не желает прогрессировать несмотря на регулярный прием горошин. То есть, три лежащих на виду факта остались незамеченными до этого момента. А ведь есть и четвертый – девочка провела в Улье почти семнадцать лет, из них больше десяти в состоянии иммунности. Срок серьезный, у нее давно должно было активироваться второе родное умение, а то и третье с четвертым, и это почему-то тоже никого из ваших так называемых специалисток не заинтересовало. Ну разве не курицы безмозглые?

– Не могу это комментировать, я не разбираюсь в знахарских делах.

– Ладно, оставлю в стороне некомпетентность моих коллег. Просто запомните, что хороший знахарь – это всегда мужчина, женщины в силу своих слабых сторон не способны добраться до вершин в столь непростом призвании. Этот факт замалчивается, но он действительно имеет место, так что имейте ввиду.

– Выскажите это нашим кураторам, решение ограничить доступ для мужчин принимала не я. А теперь давайте все же вернемся к Элли.

– Легко. Вам известно, кто такие хигтеры?

– Да, нынешний Герцог – один из них.

– Вот именно, так уж получилось, что он принял жемчуг едва попав в Улей, то есть еще до закрепления иммунности и активации первого умения. Вам известно, что из-за этого у него впоследствии возникли проблемы с дарами Улья?

– Разве это проблемы? Считаю, что наоборот – полоса удач.

– Еще бы, ведь его дар редчайший и весьма полезный даже без развившихся дополнительных моментов. Такие как Элли нередко чем-то похожи на хигтеров, то есть у иммунных, родившихся здесь, а не прибывших извне, случаются проблемы с традиционной эволюцией умений. То, что вы сейчас наблюдаете – яркое проявление одной из таких проблем.

– Это всего лишь общие рассуждения, а мне от вас нужны конкретные слова и дела.

– Жемчужина, которую она приняла, наконец-то сработала.

– Этого не может быть, активация нового дара происходит в течении одной или двух недель, а у нее с момента приема прошло восемь лет.

– Это у вас и у меня невозможно, а у Элли и не такое возможно. Разве еще не поняли? Она не такая, как мы.

– Это я как раз поняла, но сложно поверить, что жемчужина сработала только сейчас.

– Может и не в ней дело, может просто подошла очередь второго родного умения, она ведь по местным меркам старожилка та еще, давно пора.

– Вы хотите сказать, что ее болезнь связана с активацией умения? Я никогда не видела, чтобы после такого кто-то терял сознание.

– Тут я и сам в замешательстве. Вам ведь известно, что со временем человек, живущий в Улье, раскрывает все новые и новые умения даже без приема жемчуга?

– Разумеется, вы же сами только что это упоминали.

– Элли почти семнадцать лет, за такой срок у некоторых даже без приема жемчуга успевает развиться до четырех, а то и пяти умений, хотя обычно все ограничивается двумя-тремя. Но у нее до сих пор одно, этот факт меня цепляет больше всего.

– И что из этого следует?

– То, что все дремавшие в ней умения решили пробудиться в один момент. Ну или часть их. В том числе и то, которое спровоцировала та красная жемчужина.

– Это нормально для таких как она?

– Для таких как она норму не придумали, у них все индивидуально и непредсказуемо. Много ли вы знаете детей родившихся здесь и проживших семнадцать лет? Тем более детей со столь необычными чертами внешности, что отражается и на внутреннем мире. Нет такой статистики и не может быть, а без нее как можно говорить о какой-то норме? Я вижу лишь то, что сработало больше одного умения, картина слишком запутанная, ничего больше сказать не могу. У нее в голове сейчас тот еще конфликт параллельных активаций, отсюда и все проблемы. В тот день, когда ее самочувствие ухудшилось, не случалось ничего из ряда вон выходящего? Может она испытала какой-то стресс, или наоборот чему-то сильно обрадовалась? Горе, веселье, тоска смертная? Другая сильная эмоция? Что-нибудь необычное?

– В тот день первый раз обстреляли Центральный, вряд ли это ее обрадовало, так что насчет стресса вы, возможно, правы. К тому же после первых приступов она стала свидетельницей гибели подруги, Элли не приходит в себя с того самого момента.

Впервые за все время я расслышала голос Вороны, но даже не удивилась тому, что она тоже умерла и находится рядом со мной в загробном мире.

Полная апатия, думать о странностях происходящего не хотелось вообще. Я слышала все слова, я их усваивала, но ни малейшего анализа не проводила.

Положила в копилку памяти и пускай лежат.

– Вероятно, при обстреле она испугалась, это могло стать тем детонатором, который устроил взрыв в ее голове, – продолжил все тот же дребезжащий мужской голос. – Плюс переживание из-за смерти подруги тоже могло сказаться. Проявление нового умения само по себе – достаточно безопасный для организма и психики процесс, но только если оно плановое и единичное. Однако с Элли все не так, на нее одновременно свалилось слишком многое, она к этому не готова.

– Ей можно помочь? – спросила директриса.

– Всем можно помочь.

– Послезавтра она должна пройтись по дорожке.

– Что за дорожка?

– Подиум, на котором девочки стоят в ожидании выбора.

– Место, где к вашему товару прицениваются похотливые потребители?

– Сказано грубо, но верно.

– Дайте-ка я угадаю – ваша Элли должна там находиться не в кресле-каталке и уж тем более не в лежачем положении?

– Тоже верно. Она должна быть в полном порядке, в отличной физической форме и без изъянов во внешности. Психическая форма тоже важна, но на первом месте – внешние данные.

– Всего-то?

– Естественно, она должна говорить без заминок, непринужденно улыбаться, идеально управлять телом. Ну вы меня понимаете.

– Ну так скажите, что она больна, не вижу никаких проблем.

– Увы, но проблема есть. Нам приказано вывести на дорожку всех свободных орхидей без исключения, невыполнение этого приказа может привести к самым серьезным последствиям. Я не удивлюсь, если Элли не просто выгонят из Цветника, а отправят в бордель, и хорошо если это будет бордель для гвардейцев.

– Строго у вас.

– Это не я придумала, так решило наше руководство. Послезавтра абсолютно все официально незанятые орхидеи должны стоять на дорожке в идеальной форме, исключений быть не должно. Я ничего не могу изменить, если Элли не выйдет, это так просто не оставят.

– А как же состояние здоровья?

– Никакие оправдания не принимаются. Любой намек на то, что кто-то из девочек не сможет выйти, заказчики воспримут негативно. Они могут счесть это попыткой избежать выбора самых ценных воспитанниц по причине некоторых неприятных особенностей будущего мужа той, кого они должны будут забрать. В сложившейся ситуации, в том числе и политической, даже намек на такое недопустим. Вы же видите, что у девочки есть редчайшая черта внешности, она отмечена в ее личном деле как уникальная, за одно это Элли можно отнести к самым ценным воспитанницам. То есть, никакие оправдания не принимаются, она должна выйти на дорожку вместе со всеми.

– А что значит официальная незанятость и нельзя ли сделать Элли занятой?

– Воспитанница считается занятой после того, как ее избранник ставит подпись на брачном договоре.

– Ну так в чем же дело? Одолжить ее избраннику ручку?

– Ее избранник – гражданин Азовского Союза. Процедура оформления брака для граждан занимает несколько дней.

– Ускорить никак?

– У нас нет возможности влиять на ее избранника, он сейчас слишком далеко и с ним все сложно. Уж поверьте, мы получше вас знаем всякие хитрости в таком духе и пришлось отказаться от всех. Элли должна выйти на дорожку, другого варианта для нее нет.

– А если ваша особенная девочка умрет, не дождавшись этого светлого события?

– Мы подготовим ее тело к погребению, наденем на него белое платье, положим в розовый гроб, зароем его на лужайке за северным крылом, а на могилу положим несколько орхидей редких разновидностей. Элли уйдет от нас красивой, и над ней все тоже будет выглядеть красиво. У нас так принято.

– И правда строго…

– У нас всегда идеальный порядок во всем, в том числе и в смерти. Это тоже не я придумала, Цветник славится в том числе и своими давними традициями.

– Не представляю, где вы сейчас найдете редкие орхидеи.

– В крайнем случае воспользуемся заменителями, сойдут любые белые цветы, но вообще-то это не ваше дело, от вас требуется одно – поднять девочку на ноги.

– А вот тут есть одна загвоздка, – я не уверен, что такое возможно.

– Но, как я догадываюсь, какой-то способ все же есть?

– Я тут не первый день страдаю из-за поголовной тупости, много разного видел и слышал, запоминать полезное и обдумывать с разных сторон еще не разучился.

– Так что за способ?

– У некоторых иммунных активация растягивается по времени. Это не доставляет сильных неудобств, но многим хочется побыстрее. Я умею ускорять переход.

– И как нам поможет ускорение?

– Эта девочка застряла на старте активации сразу нескольких умений, отсюда проистекают ее нынешние проблемы, ведь человеческие организмы не приспособлены к такой нагрузке, во внешних мирах ни с чем подобным никто не сталкивается, то есть имеет место поголовное эволюционное упущение. Но Улей не терпит немощных, рано или поздно она выкарабкается.

– Нам нужно рано.

– Я понимаю. Можно попробовать трюк с ускорением, но, скорее всего, ускорится активация всего, что в ней пробудилось, отделять одно умение от другого я не могу, для такого трюка поищите другого знахаря.

– Вы личный знахарь Герцога, где я сейчас найду знахаря лучше вас?

– Значит, сделаем по-моему. Но должен предупредить, что скорее всего ускорение ее убьет.

– Но шанс есть?

– Шанс всегда есть.

– Ну так делайте, у нас безвыходное положение, а вы предлагаете хоть какой-то вариант.

– То есть вы даете добро на такой риск?

– Я сейчас мало что решаю, решают те, кто прислали вас.

– Но для меня важно именно ваше мнение.

– Я не убийца, чтобы посылать на смерть, но я прекрасно знаю Элли. Своеобразная девочка, но во многом предсказуемая, не сомневаюсь, что в борделе она жить не сможет.

– Неужели ее и правда могут туда отправить?

– Мне было сказано именно так, и человеку, который это сказал, приходится верить. Руководство устроит смерть Элли, но не беспомощность. Дикость, конечно, но у нас случались ситуации и похуже. Так что сделайте все, что в ваших силах, поднимите ее на ноги и попытайтесь при этом не убить. Ведь наверняка есть способы поднять шансы.

– Разумеется, есть. Ускорится, скорее всего, одновременная активация двух и более умений, что, как вы видите, даже без ускорения переносится плохо. То есть, она получит за несколько часов порцию боли, которая должна была растянуться на дни или недели. Это ее гарантированно прикончит, от такого даже Улей не защитит. Значит, нам придется как-то с этим справиться, и знахарский дар тут в одиночку не поможет. Предлагаю воспользоваться нетривиальными достижениями биохимии. Вот, взгляните.

– И что это такое?

– Мое маленькое изобретение почти не имеющее отношения к, так сказать, магии Улья. Я ведь не просто знахарь, я в прошлом врач крепко друживший с практической фармацевтикой. Крупно повезло с умением, так мало кому везет, ведь это связало прежнюю жизнь с новой. Вот и балуюсь старыми добрыми методиками адаптируя их под здешние реалии. Это, милая Флора, смесь из веществ по отдельности дающих краткосрочное фальшивое счастье, но собранные все вместе они не подарят вам ничего кроме гарантированного забытья.

– Все наслышаны о ваших вредных привычках. Это то, о чем я подумала?

– Ну я же не телепат, чтобы ваши мысли читать. Тут всего понемножку: диэтиламид лизергиновой кислоты, метаквалон, героин, кетамин, пентобарбитал, ну и всякие разные интересности по мелочам. Все это замешано на самом чистом лайт-спеке и, как видите, выглядит заманчиво.

– Вы хотите обколоть ее своей печально знаменитой дурью?

– А вам известен другой способ сделать так, чтобы она не загнулась от шока, когда в ее голове вспыхнут ярким пламенем неизвестно сколько активировавшихся умений?

– Делайте то, что должны делать.

– В таком случае нам надо подготовить капельницу. Условия здесь не очень, но так как в клинику вы ее ни за что не отправите, то придется подумать о многом другом. В том числе о совсем уж приземленных вещах.

– Я вас не понимаю.

– Да что тут понимать, ведь все очевидно.

– Для меня – нет.

– Ладно, намекну прямо – у вас тут памперсы есть?

– Памперсы?! Зачем?!

– Уж поверьте, подгузники вряд ли будут лишними, и желательно запастись большими размерами, это все же не ребенок.

– О боже…

– Что-то не так?

– Я представляю, какие слухи пойдут, когда посторонние узнают, что в Цветник заказали партию подгузников.

– Да нечего там представлять, слухи если и пойдут, то только касательно тайны личности гражданина, который ловок до такой степени, что ухитрился кого-то здесь обрюхатить.

– Я о том же. Этот наркотик точно поможет?

– Это никакой не наркотик, это кусочек оранжевой нирваны. Если и он не спасет вашу девочку, то ее вообще невозможно спасти.

– Альбина, вызови Симону, помощь нам не помешает, а она умеет помалкивать. И еще один вопрос, – вы бы не могли помочь и этой воспитаннице?

– Уважаемая Флора, и чем же я смогу ей помочь? Здесь вам не Израиль, к тому же я всего лишь знахарь, а не Иисус Христос, а она мертвая девочка, а не Лазарь[Знахарь намекает на эпизод из Евангелия. Иисус Христос воскресил Лазаря из Вифании через четыре дня после того, как тот умер.].

– Я понимаю, но нельзя ли… нельзя ли как-нибудь… Понимаете, похороны, как вы уже поняли, у нас строгие. То есть регламентировано абсолютно все.

– Да, я помню ваш перечень: розовый гроб, белые орхидеи на могильном холмике и свадебное платье на покойнице.

– На церемонии прощания гроб должен быть открыт, а она… Она… Ну вы же прекрасно видите.

– Милочка, вам не знахарь нужен, а работник ритуального агентства. Там встречаются специалисты, которые даже месячной давности утопленника могут привести в относительно пристойный вид.

– А вы, значит, никак?

– Увы, но я работаю с живыми, а не мертвецами. Всегда полагал, что у вас все находятся под присмотром и такое вообще невозможно.

– Не уследили. Не ожидали от нее ничего подобного. Она была очень спокойной и жизнерадостной девочкой и к тому же панически боялась вида крови. Не было никаких предпосылок к тому, что она так поступит. И то, как она это обставила – просто чудовищно. Этот приказ, по которому на смотрины должны выйти все воспитанницы, появился как раз после случившегося. И мы просто не представляем, что же теперь делать с похоронами.

– Ну основная проблема у вас с шеей, а ее можно легко прикрыть платьем с высоким верхом, если найдете такое среди свадебных. А вот что касается лица… Простите за то, что выспрашиваю такие подробности, но что, черт побери, с ним случилось? Это ведь далековато от шеи.

– Прежде чем сделать такое со своей шеей, она порезала лицо. Два раза, крест на крест. И ее глаза… вы же сами видите, что с ними.

– Да уж, она определенно не хотела лежать в гробу красивой.

– Не надо так говорить, она просто несчастная запутавшаяся девочка.

– Девочки слишком эмоциональные создания, тем более в столь нежном возрасте. Вам бы следовало держать от них ножи подальше.

– Это был не нож. После обстрела у нас пострадало множество стекол, не везде успели быстро убрать осколки. Она использовала один из них.

– Человек – на редкость изобретательное существо. А уж в способах лишить жизни себя или другого ему точно нет равных.

– Значит, поправить это не получится?

– Боюсь, такое лицо красивым уже никто не сделает. Разве что какую-нибудь хитрую маску придумать, нарисовать все заново на гриме, в общем – что-то в этом роде. Но это просто рассуждения несведущего человека, такое не по моей части. Ищите гримера или людей занимавшихся ритуальными услугами.

– Понимаю, вы работаете только с живыми…

– Вот именно.

– В таком случае не будем тянуть время, приступайте.

– Лучше прямо сейчас установить капельницу, нет разницы под какими веществами она будет находиться при старте работы.

– Я вам помогу.

– Вы знакомы с медицинским делом?

– Мы тут все много с чем знакомы.

– Интересная у вас здесь работа.

– Обычно она куда скучнее.

– Сейчас укольчик подкожно, а потом парочку в вену. Одновременно вводить нежелательно, нужно выдержать паузу. Должен предупредить, что состав, который я разработал, так просто не выводится. То есть, даже в случае успеха у вашей девочки могут наблюдаться разнообразные проблемы и завтра, и послезавтра, и даже спустя день-другой. А может и больше, я никогда не работал с такими необычными пациентками, не могу даже дозу рассчитать поточнее.

– Она не свалится с дорожки под вашей наркотой?

– Я же говорю, это никакая не нар…

– Я знаю, что это, хватит уже ваших увиливаний. Так свалится она или нет?

– Не могу ничего сказать. Понимаете, в моей практике не было случая, чтобы я колол этот состав рожденной в Улье шестнадцатилетней девочке, которую вырастили в закрытой оранжерее дабы она ублажала почитателей свеженького мясца.

– Уж поверьте, Элли точно не оранжерейное растение.

– Если так, то вам лучше знать, упадет она или нет. Я всего лишь не хватавший звезд с небес врач, получивший полезный для моей профессии дар. К тому же, вам известно, что у меня есть некоторые проблемы связанные с зависимостью от сильнодействующих препаратов. Так что не ждите от меня ответы на все вопросы мироздания, могу наговорить лишнего и странного. Ну вот, по-моему пошла реакция, девочка готова к ускорению. Теперь можно последний шприц, и займемся капельницей.

Укол очередной пустотелой иглы, проткнувшей вену, я не почувствовала. Слишком много боли обрушилось на меня в этот миг, чтобы обращать внимание на такой пустяк.