Cirque de la Lune

Клара заговорила первой, хмурясь в смятении, ее борода дрожала.

— Мистер Фейрвелл. Зачем мы прибыли сюда?

— Это был дом моей тети.

— Вашей тете принадлежал цирк?

Он рассмеялся и покачал головой.

— Нет, но, думаю, она не была бы против. Я получил этот дом и подумал, что пора изменить свою жизнь.

Они не сразу поняли его слова. Клара глядела на него растерянно, но Букер понял, что он говорил. Фрэнк увидел, когда мысли мужчины с татуировками встали на место.

Букер полез дрожащей рукой в карман и зажег сигару. Он глубоко затянулся, а потом сказал:

— Ты хочешь купить наш цирк.

— Да.

— Зачем? — спросил мужчина, кашлянул и продолжил. — Это не такое прибыльное дело. Прости, но ты не выглядишь как человек, которому нравится терять деньги.

— Верно, но потому я хочу сделать цирк самым известным в Луизиане, а потом и во всех Штатах.

— Будет еще война, — ответил Букер. — Не ошибись. Думаешь, люди станут тратить деньги, когда могут готовить семьи к неминуемому?

Фрэнк покачал головой.

— Вряд ли будет еще одна Мировая война. Многое произошло, миру нужно время, чтобы оправиться. Погибших много по всему миру. Но я хочу предложить людям мгновения спокойствия, пока они окружены магией. Магией, которую не могут объяснить. Магией, которую не могут понять. В болотах Нового Орлеана им это и не нужно. Понять такое невозможно. Понять вас невозможно.

Бородатая женщина повернулась и скрестила руки на груди.

— Эвелин рассказала тебе о нас, да?

Это был не вопрос. Она видела его насквозь, и Фрэнк не хотел скрывать свои знания.

— Да.

— Почему ты не просишь доказательства? Почему не думаешь, что мы безумны, и нам место в дурдоме?

Он провел пальцами по волосам, посмотрел в глаза каждого циркача, они смотрели на него со страхом в глазах. Они думали, что он смотрел на них, как на товар. Он знал, что такое могло быть. Но Фрэнк не понимал, как больно было видеть осуждение в их глазах.

— Потому что вы помогли мне, когда я потерял себя. Потому что я хочу предложить миру невозможное и показать, что невозможное бывает. Показать границы их воображения. И потому что вы спасли меня, — он ударил кулаком по груди. — Спасли мою жизнь, мою душу. Вы вернули все хорошее, хоть я думал, что потерял это. Позвольте отплатить вам.

Букер фыркнул.

— Зарабатывая на нас? Как все остальные?

— Нет. Приведя вас домой. Отдав вам этот дом, подогнав его под ваши нужды. Я буду помогать вам, чтобы ваши жизни стали лучше.

Даниэль, самый младший, известный еще и как Рыболюд, указал на плантацию.

— То есть это будет наш дом?

— Если я смогу купить цирк, как я планирую, то тут будет ваш дом.

— И я смогу делать все, что захочу, с ним?

— Абсолютно.

Мальчик скрестил руки на груди, смотрел на Фрэнка огромными глазами. Мембрана под его веками увлажнила его глаза.

— И я смогу быть собой?

— Да.

— Ты не испугаешься меня?

Фрэнк рассмеялся.

— Не обещаю, что не буду порой вздрагивать, но я планирую ко всем вам привыкнуть. Я хочу дать вам место, где вы сможете быть собой, не боясь, что вас увидят. Это место довольно далеко от других людей, так что вы будете в безопасности. Я хочу сделать тут систему ворот и перил, чтобы войти можно было только с крыльца спереди.

Даниэль облизнулся.

— Ты можешь превратить подвал в бассейн?

— Я думал, что ты попросишь такое. Стеклянную стену установят возле болот за домом. Немного хитростей, и мы соединим естественный источник воды с тем, что под домом. Мы сможешь выбираться туда, но место будет защищенным, чтобы никто из зверей тебя не побеспокоил.

Чем больше он говорил, тем больше становились глаза мальчика.

— Ты можешь такое сделать?

— Деньги — чудесная штука.

— Точно.

Мальчик ерзал, и Фрэнк понял вскоре, что они все так делали. Все смотрели на дом так, словно он мог их укусить, но при этом давал надежду на будущее. Он хотел дать им куда больше. Фрэнк махнул на здание.

— Идите. Посмотрите все. В доме только один человек. Его зовут Эдгар, и это больше его дом, чем мой. Он согласился принять вас. Предупреждаю, он почти слепой, не видит, что вы делаете. Просто… будьте с ним добрыми.

Клара фыркнула.

— Будто мы были бы злыми.

Улыбаясь со всеми, Эвелин обвила рукой плечи бородатой женщины и повела ее к дому.

— Идемте. Я все покажу. Фрэнк уже приводил меня сюда, чтобы узнать, что вам нужно в комнатах. Мы еще не продвинулись далеко в обновлении дома, но мы на верном пути. Если хотите что-то изменить, говорите сейчас, иначе ваши жалобы я не потерплю.

Все болтали, уходя, но Букер остался стоять рядом с Фрэнком. Он выпустил дым сигары, прищурился, глядя на крышу с новыми заплатами.

Фрэнка устраивало стоять с ним в тишине, смотреть на землю и пытаться увидеть ее глазами Букера. Но чем больше он смотрел, тем больше понимал, что не знал, о чем думал другой мужчина. Татуировки скрывали не только кожу. Букер был загадкой, какую Фрэнк еще не встречал.

Букер выдохнул дым, опустил шляпу ниже на глаза.

— Не знаю, подойдет ли для них дом.

— Всем нужен дом, Букер.

— Всем что-то нужно. Но им нужно не просто место, чтобы опустить голову. Им нужна стабильность. Чего нет ни у кого после войны. Ты можешь предложить им это?

Фрэнк пожал плечами.

— Не знаю, может ли это обещать хоть кто-то. Война может произойти еще раз или нет. Вряд ли она повторится. Но нам все равно нужно собирать все по кусочкам.

— Каким кусочкам? У некоторых ничего не осталось, — Букер повел плечом, словно его беспокоила старая рана. — Я был на войне. Я не прятался за ночной сорочкой отца и изображал интерес к благу страны. Я был в траншеях с другими беднягами. Повезло, что я выжил.

— Я был врачом, — исправил Фрэнк. — И ты прав, я не воевал, не вел сражения за морем. Но я был тут, встречал всех воинов дома и старался спасти их. Многих не смог. Но те, кого я спас… Это меняет человека.

— Меняет и убийство.

Фрэнк смотрел на мужчину в татуировках и пытался понять, как далеко зашел Букер. Он говорил как человек, который видел смерть и гнался за ней. Было странно видеть того, кто шел со смертью рука об руку, не борясь.

Он пожал плечами.

— Ты должен жить. Мы живем не просто так. Я верю в это, и я не могу представить, как покину жизнь, не сделав ничего, что оставит след.

— Да, но многие не могут оставить даже царапину на истории. Мы просто дышим, пока все не рушится.

— Ты так думаешь? — Фрэнк смотрел в глаза другого мужчины, искал что-то кроме мрака печали. — Ты в это веришь?

— Я не был создан для подвигов. Некоторые такие. Я их видел. Красивые женщины, которые ходят по улицам с сияющими от магии и доброты юбками. Те, кто оставляют след на этом мире и делают будущее хорошим. А люди как я? — он бросил сигару и раздавил пяткой. — Мы смотрим, как мир горит, пока нас не потушат.

Букер пошел от него, и Фрэнк задумался, от чего мужчина был таким злым. Эвелин сказала, что у него была крепкая оболочка. Никто в цирке не знал его историю, только то, что он умел.

Фрэнк кашлянул и крикнул:

— Что ты умеешь делать?

— Когда купишь цирк, я покажу. А до этого угадывай, богач.

Он улыбнулся, потому что Букер впервые так ответил. Может, они смогут подружиться, хоть Фрэнк не очень надеялся на это.

Букеру, казалось, нравилось отталкивать людей больше, чем другим в цирке. Он как-то стал их защитником, и Фрэнку от этого Букер нравился еще больше.

Улыбаясь, Фрэнк пошел к их новому дому и надеялся, что сможет убедить инспектора манежа отдать работу его жизни в надежде, что его работники получат лучшее будущее.

9

ВСЕ ГОРИТ

Фрэнк поправил галстук в десятый раз за последнюю пару минут. Он хотел, чтобы все выглядело идеально. Ему нужно было сыграть в то, что оценит инспектор манежа, но ему не нравился этот вид.

Шляпа на его голове казалась вычурной. Черный плащ был с хвостом как у фрака. Его брюки были тесноваты. Они выделяли его тело так, что всего пару недель назад женщины ходили бы за ним, но теперь ему было неудобно. Он словно притворялся тем, кем не был.

Эвелин коснулась его ладони.

— Хватит трогать. Все уже выглядит чудесно.

— Он не сделает это. Не продаст, и что тогда? Я уже дал столько обещаний, Эвелин.

— И ты их выполнишь. Я не сомневаюсь.

Он смотрел в ее зеленые глаза, тонул в их глубинах.

— Как ты можешь так в меня верить? Мы почти не знаем друг друга.

— Любая другая женщина сказала бы, что ты сошел с ума, — она склонилась к нему, пригладила его рубашку, и он ощутил, как вес пропадает с его груди. Она была легкой, как перышко, но была всем, чего он хотел. — И порой, когда ты говоришь, мне кажется, что ты говоришь на греческом. Но каждое слово полно страсти, у тебя хорошие стремления, и я поняла, что ты добрый человек за теми глупыми мыслями в твоей голове. Это может звучать безумно, но я думаю, что если ты настроился чего-то добиться, это произойдет.

Только это ему и нужно было. Ее вера в него, в то, что он мог снять звезды с неба, если бы попытался. Его грудь наполнилась уверенностью так, что он мог пойти в Белый Дом и заявить, что хочет стать президентом.

Фрэнк прижал ладони к ее изящным ребрам и поднял ее в воздух.

— Ты поразительная женщина, знаешь?

— Да.

— Нет, ты не можешь знать, какая ты потрясающая, — он чуть ослабил хватку, и она стала скользить в его ладонях. Ее ладони легли на его плечи, она держалась за него. — Бог наградил меня, отправив тебя на эту землю.

Солнечная улыбка на ее лице придала ему сил.

— Почему это?

— Потому что он знал, что я не сдамся, пока не найду тебя. Пока я не увижу солнце на этих рыжих волосах, пока не пойму, что все будет хорошо, если я найду тебя, — Фрэнк рассмеялся и притянул ее к своей груди. — Только не плачь! Мне нужна твоя вера в меня, милая. Не думай, что мир рушится вокруг тебя. Улыбайся, Эви.

— Меня так давно никто не звал Эви.

— Артисты все время тебя так зовут, — рассмеялся он.

— Я не давала никому, кроме них, видеть меня кем-то, кроме Эвелин, артистки, — она отодвинулась и посмотрела на него, глаза блестели от слез, и она была такой красивой, что его сердце разбивалось. — Но ты видишь во мне человека, Фрэнк Фейрвелл. Я не знаю, что с этим делать.

Он убрал прядь волос за ее ухо.

— Просто люби меня. Я могу просить от тебя лишь это.

Эвелин прижалась лбом к его лбу и выдохнула.

— Я стараюсь, Фрэнк. Девушке сложно закрывать от тебя сердце.

— Хорошо. Я только этого и прошу, — он опустил ее на пол и поправил галстук. — Хорошо. Посмотрим, каким убедительным я могу быть.

— Ты сможешь, тигр.

Он прошел в цирк, постарался стать своим отцом. Все Фейрвеллы до него были теми, кто умело разбирался с делами. Они хорошо вели переговоры. Даже с теми, кто был хуже всех, кто видел в мире только цену всего.

Человек стоил пару долларов. Работа, которую он делал, стоила больше. Но знания в его голове стоили тысячи. Если он сможет убедить инспектора манежа в этом, то, может, он согласится продать цирк, отвлекшись на фантазии о деньгах.

Как он планировал, остальные артисты репетировали выступление, которое заставило бы каждого увидеть все, что они умели. Женщина летала по воздуху над его головой, пока Клара пела так, что его ребра дрожали от силы ее голоса. Том балансировал на шаре, что был больше великана, который хлопал в ладоши так, что стены дрожали.

Инспектор манежа сидел перед ними, курил, держал в руке стакан с виски. Он будто и не смотрел на них. Он глядел в пространство, снова пьяный.

Фрэнк повернул трость в руке и шагнул вперед.

— Чудесное заведение. Я хотел бы поговорить с тем, кто в ответе за эту магию.

Инспектор манежа поднял голову, гнев мелькнул на лице, а потом он заметил Фрэнка. Фрэнк напрягся на миг, думая, что он узнает его после их прошлой встречи, но мужчина не уловил связи. Фрэнк купил время Эвелин, а инспектор манежа даже не моргнул дважды, разглядывая его лицо.

Насколько пьяным он был?

Инспектор манежа поднялся на ноги, кашляя.

— Это мое заведение. Все комплименты выслушаю я, сэр, хотя мы не встречались.

— Я тут недавно.

— Я так и подумал. Я видел почти всех богатых, то есть, хороших людей, которые приходят насладиться шоу в цирке, — инспектор манежа поклонился, но выглядело так, словно он споткнулся. — Представлюсь. Я — Честер Хувер. Но тут меня зовут инспектором манежа.

Фрэнк хотел кричать, что больше его так звать не будут, но сдержался. Его план был сложным, и ему нужно было убедиться, что Честер понимал, какую хорошую сделку ему предлагали.

Фрэнк поднял ладонь к краю шляпу и наклонил ее к Честеру.

— Приятно познакомиться.

— Что привело вас в «Cirque de la Lune»? Сегодня шоу нет, но, конечно… — Честер снова окинул его взглядом, словно считал цену его одежды, — мы всегда можем сделать исключение для такого хорошего джентльмена, как вы. Личное представление дорого стоит, но оправдывает цену.

— Меня не интересует личное представление, — Фрэнк скользнул взглядом по артистам, которые продолжали репетицию. Он подозревал, что они делали это тысячу раз, но почему-то в этот миг выглядели поразительнее всего. — Но я хочу с вами кое о чем поговорить.

Честер выпрямил спину и выпятил грудь.

— Вы слышали о нас?

— Я слышал о них, — Фрэнк кивнул на артистов, — и слышал, что они лучшие.

Честер нахмурился, не радуясь тому, что Фрэнк не стал хвалить и его.

— Труппа цирка хороша, если хорош лидер.

Фрэнк кивнул Букеру, который стоял в стороне. Мужчина с татуировками следил за каждым движением. Он знал, как каждому артисту выполнять свое выступление, не вредя себе или остальным. Всем в цирке управляли другие артисты, а хозяин сидел в стороне и пил виски.

Может, Честер увидел то, что видел Фрэнк, потому что его взгляд стал яснее, и Фрэнк заметил за алкоголем человека. И тот человек был хитрее, чем он ожидал, и он был готов на все, чтобы сохранить свое.

Черт. Фрэнк надеялся, что будет проще.

Он кашлянул.

— Если бы мы могли встретиться наедине, я бы хотел поговорить с вами о будущем этого цирка.

— Будущее цирка уже тут, — Честер махнул на артистов. — Мы лучшие в округе, вы сами так сказали. Некуда идти, если ты уже на вершине.

— Но можно отбиваться от тех, кто хочет украсть ваше место.

— Вокруг нет никого такого, даже если кто-то, как вы, придет с угрозой.

Если инспектор манежа думал, что Фрэнк угрожал ему, но он еще не знал значение этого слова. Фрэнк в такое уже играл. Честера было легко читать, значит, он будет легкой добычей для того, у кого была деловая хватка и много связей.

Фрэнк боялся, что другой ожидал такое. Честер скрестил руки на груди и строго смотрел на Фрэнка, хоть и был пьяным. Алкоголя в нем было достаточно, чтобы толкнуть его на глупости. И если он выпьет больше при встрече… это пойдет Фрэнку на пользу.

— Может, выпьем? — предложил он. — Я не хочу угрожать, но мне нужно поговорить с вами о цирке. Ни больше, ни меньше.

— Сомневаюсь, — Честер указал на артистов. — Я нашел каждого из них на улице. Они не выжили бы, если бы я не подобрал их из грязи. Они должны мне не только за крышу над головой. Я не хочу, чтобы кто-то приходил сюда, думая, что деньги сотрут такой долг.

Фрэнк был оскорблен за людей, которые медленно остановили репетицию и смотрели открыто на разговор.

— Это люди, инспектор манежа. Странно, что если вы так им помогли, вы не можете этого понять.

— Люди? — Честер откинул голову и засмеялся. — Слушайте, я не знаю, кто вы, и почему решили, что можете так прийти в мой цирк, но вы ничего о них не знаете. Лучше уйдите сейчас, или вас выбросят.

Великан шагнул вперед, словно по приказу Честера, но Фрэнк знал, что он этого не сделает. Из всех артистов великан хотел уйти больше всех.

— Вряд ли вы это сделаете, — Фрэнк скрестил руки на груди. — Вы даже не послушаете мое предложение? Оно выгодно для вас.

— Вряд ли такое возможно.

— Я — Фейрвелл, — он бросил фамилию снова, словно в ней было больше магии, чем раньше. Что-то в его фамилии заставляло людей замирать. Слово ни разу его не подводило, и он в последний раз произносил его.

Честер застыл на миг, а потом расчетливо посмотрел на Фрэнка.

— Это должно что-то значить, мальчишка?

— Это должно значить, что у меня достаточно денег, чтобы устроить вам жизнь куда лучше этой. Я куплю вам хороший дом, оставлю вам денег, чтобы жить было просто. И не пару лет, а так, что вы сможете прийти однажды в другой цирк и сделать то, что я делаю сейчас.

— Зачем вы это предлагаете?

— Я ищу новый бизнес. Что-то, что будет развлекать меня в старости, и я этого хочу.

— И вы думаете, что покупка цирка вас развлечет? Я знаю красивых мальчишек, как вы. Бизнес развалится, и вы найдете новую игрушку, — Честер махнул. — Уходите.

— Боюсь, этого не будет.

— Вы один, — Честер махнул на воздух, словно за Фрэнком могла стоять армия людей. — Что будете делать? Нападете? Заставите меня продать цирк? Я не заинтересован, и вы заняли мое время. Ивар, — Честер щелкнул пальцами в сторону великана. — Убери его.

Великан не двигался, и Честер повернулся к артистам цирка.

Фрэнк пытался увидеть миг глазами Честера, но видел только людей, которых теперь считал друзьями. Каждый из них стал дорог Фрэнку. Они спасли его жизнь и душу. Как он мог не думать о них с теплом? Они заботились о нем, и он заботился о них.

Артисты выстроились в ряд, держась за руки, стена людей, которые теперь смогли выступить против человека, собравшего их вместе.

Честер издал потрясенный звук.

— Что вы делаете?

Гордость наполнила грудь Фрэнка, когда Эвелин шагнула вперед. Она глубоко вдохнула и ответила:

— Честер, мы уходим.

— Для тебя — инспектор манежа.

— Мы не рабы. Ты не можешь держать нас тут вечно.

— Я и не обходился с вами, как с рабами, — ответил Честер, лицо его покраснело. — Я помогал вам, принял вас по доброте душевной. Я никогда не называл вас рабами.

— Тогда не говори, что мы не можем уйти.

Честер шагнул вперед с возмущением.

— Конечно, не можете. Я вам плачу. Это не благотворительность. Вы знаете, мир вас не потерпит…

Ивар, великан, встал между Честером и Эвелин. Его голос был ниже, чем Фрэнк ожидал, даже для его размера, и он прижал большую ладонь к груди Честера и толкал, пока говорил:

— Ты слишком близко, инспектор манежа.

— Слишком близко? — повторил Честер. — Слишком близко? Вы — моя собственность! Я платил за вас. Вы не можете уйти, когда я владею вами.

— Хватит, — перебил Фрэнк, шагнул вперед, как только слова вылетели изо рта Честера. — Вы не владеете ими. Вам не интересует их счастье. Вы хотели группу других людей, которые привлекли бы толпу. Этого больше не будет.

Честер повернулся к нему, лицо было красным, слюна слетала с губ, пока он дико махал руками.

— Вы не лучше меня! Вы хотите купить их как зверей, как я сделал годы назад. Скажи, незнакомец, как ты потом оправдаешь себя перед ними? А?

Фрэнку даже не нужно было думать над ответом.

— Я вижу в них людей. Я не покупаю их у вас. Я прошу продать мне цирк, сам бизнес, чтобы вы смогли остаться хорошим человеком, — он покачал головой и оскалился. — Теперь я вижу, что зря надеялся на ваше благородство.

Он надеялся, что слова ужалят Честера. Он хотел, чтобы мужчина признал, что поступил плохо. Впервые в своей бесполезной жизни Честер мог понять, что он поступил бесчеловечно. Никто не должен был покупать других людей. Они уже говорили о таком.

Но он зря надеялся. Честер откинул голову и засмеялся. Низкий звук доносился из его живота, а потом он хлопнул ладонью по колену от веселья.

— Благородство? Ты ничего обо мне не знаешь, и ты должен был оставить попытку сделать мир лучше давным-давно. Все тут просто хотят заработать. Артисты в этом не отличаются, и если они убедили тебя в другом, то они врут тебе.

— Я так не думаю, — ответил Фрэнк. — И я покупаю цирк. Или я даю вам деньги, и вы молчите, или прогоняю за дверь, но артисты теперь работают на меня.

— Так просто они не уйдут. Я знаю все тайны за этими лживыми глазами. Огнедышащая была шлюхой. Татуированный был Пинкертоном, и врагов у него больше, чем пальцев. Даже мелкий был вором, за которого назначена награда. Хочешь прогнать меня? Ладно. Но они не останутся с тобой надолго. Уверен, в тюрьме быть хуже, чем в моем цирке, — Честер повернулся и зашагал прочь.

Такого Фрэнк не ожидал. Но артисты ожидали. Они вздрогнули от слов, некоторые развернулись, чтобы уйти.

Они думали, что он так просто их бросит.

Он смотрел, как они уходят, грудь сдавило. Фрэнк всегда гордился тем, что его мозг работал быстрее, чем у многих людей, но в этот миг он не мог придумать ответ. Полиция будет искать тех людей, и он не сможет остановить их.

Он потеряет их и больше не найдет. Таких людей, как они, было просто убрать из общества. Никто не хотел их видеть.

Должна быть цена. У всех была цена. Так говорил его отец, и Фрэнк намеревался убедить в этом инспектора манежа.

Все артисты цирка заслужили счастливый конец. И он обещал дать им его. Фрэнк не собирался нарушать обещание.

Жизнь, которую он оставил, не стоила и доли того, что предложили ему эти люди. И ему было плевать на прошлое. Он не хотел ничего оставлять от прошлого себя.

— Стой, — крикнул он.

Честер замер и оглянулся поверх плеча.

— А если я предложу не только деньги?

— Ничто меня не переубедит.

Артисты смотрели на него большими глазами, а Фрэнк ощущал, словно держал мир в руках. Так и было. Этот миг навеки изменит его жизнь. Обратного пути не будет.

И это его не тревожило.

Фрэнк кашлянул.

— Моя доля в компании отца сейчас свободна. Там много денег, статус партнера фирмы Фейрвелл. Что скажешь?

— Твой отец торгует оружием.

— И на него всегда будет спрос, когда ходят слухи о войне. Его компания и дело сейчас на взлете. Приобретение половины компании сделает тебя властным. Учитывая вложения, что я уже делю с ним, я могу потянуть за пару нитей и убедиться, что тебе даже не придется работать в компании. Он все сделает за тебя.

Честер прищурился и скрестил руки на груди.

— Ты делаешь все это ради труппы артистов, которые никому сильно не нравятся?

— Да.

Он не был обязан объясняться перед Честером, не собирался этого делать. Ему нужно было видеть только большие глаза циркачей, глядящих на него в шоке.

Они думали, что он заплатит большую сумму и не понимали этого. Но отдать всю жизнь, то, что могло позволить ему вернуться… Этого они не ожидали.

Слова вырвались из его рта, а он не жалел. Он ждал будущее. Фрэнк принял это решение осознанно и по своей воле. Эти люди того стоили.

Честер покачал головой.

— Принесешь мне это, и я отдам цирк.

— Ты не думаешь, что я сделаю это, — ответил он.

— Не думаю. Я подозреваю, что ты пойдешь к отцу, заговоришь об этом и поймешь, как глупо ведешь себя. Но иди. Мне только лучше.

Это Фрэнк и сделал. Он пошел в ненавистный кабинет отца, шантажом добился подписи и убедил отца, что если он хотел управлять компанией, а не продать ее пьянице, который не мог ею управлять, это был лучший вариант.

Фрэнк вернулся в шатер цирка и повел семью домой.

10

ЦИРК

— Не туда! — Фрэнк указывал на задний двор. — Я же говорил, последние стулья в шатер. Мы не ставим ничего спереди. Тут гости будут наслаждаться едой и пить, а не смотреть представления.

Рабочий пожал плечами, поднял деревянный стул, взвалил на плечо и пошел вокруг большого дома. Если Фрэнку придется еще хоть одному человеку рассказывать, как все расставить, он взорвется.

Большой шатер сзади. Столы впереди. Что сложного?

Нежные руки обвили его живот и обняли.

— Ты снова позволяешь делам беспокоить тебя.

— Их работа не сложная.

— И они не переживают за цирк так, как ты. Устрой им перерыв, а я угощу их лимонадом. Это их взбодрит.

— Ты слишком добра к ним, Эвелин. Мы платим им за работу, и им нужно ее выполнить, — но он вздохнул и повернулся в ее руках, притянул ее к своей груди.

Она была права. Этим мужчинам не было дела до их работы, и он просил от них необычное. Он просто хотел, чтобы все было идеальным для их ночи открытия, и от этого он нервничал.

Люди уже собирались. Они бродили перед домом его тети. Бокалы шампанского сверкали в свете сотен свечей, сияющих в ивах вокруг них. Еда была отличной. Он и не думал, что Ивар так хорошо готовил, но он еще многого не знал о тех, с кем теперь делил дом.

Мужчина прошел мимо него с маленькой закуской, махал ею перед женой.

— Ты это видела, Марта? Как они сделали такую крохотную и идеальную розу сверху? Чудеса. Просто чудеса.

Напряжение пропадало в его груди. Все пока шло хорошо. Он провел достаточно ужинов в саду, чтобы знать, чего хотели люди высокого класса, и ему хватало ума, чтобы знать, что простых людей нужно разместить ближе к пруду. Они могли там наслаждаться хорошим пивом, овощами и видом на болота.

Все наслаждались временем тут. Ему оставалось поразить их шоу, от которого слухи пойдут о том, как прекрасен «Cirque de la Lune».

Боже, он все-таки взорвется.

— Фрэнк, — сказала Эвелин, смеясь. Она крепко сжала его и отошла. — Все пройдет чудесно. Ты знаешь, как мы талантливы. Представление — легкая часть, — она подмигнула. — Сложную часть ты уже проделал.

Он смотрел на нее, пока она уходила, и поражался своей удаче. Ее платье было полностью из бриллиантов — фальшивых, конечно. У него уже не было денег, как раньше. Но оно сверкало, и все ее тело мерцало, как звезда.

Чем дольше он был с ней, тем больше понимал, как сильно любил ее.

Одна из хорошо известных дам Нового Орлеана подошла к нему, как только Эвелин покинула его. Она коснулась морщинистой ладонью его груди.

— Чудесно постарался Фейрвелл. Я впечатлена.

— Уже не Фейрвелл, мадам, — он постучал пальцем по цилиндру. — Инспектор манежа. Наслаждайтесь шоу.

Фрэнк пропал в толпе, услышал нескольких артистов, которые могли слиться с людьми. Они звали людей к шатру. Первое шоу начнется с минуты на минуту. Им нужно было занять места. Какое шоу их ждало!

Он оббежал шатер, пригладил красный пиджак. Остальные артисты собрались за большим шатром, куда сходились зрители. Они заглядывали за занавес и смеялись, указывая на забавных гостей.

— Мы готовы? — спросил он.

— Конечно, — ответил Букер, смеясь. — Мы делали это всю жизнь.

Эвелин шлепнула его по плечу и прошла к Фрэнку.

— Это будет лучшее представление в мире. Готов?

Не совсем, но он взял себя в руки. Красный пиджак он взял в вещах тети. Он идеально подходил для цирка, хоть Фрэнк был уверен, что это был пиджак из пьесы, в которой она участвовала давным-давно. Такой наряд был ему необходим.

Фрэнк кивнул и притянул ее для быстрого поцелуя.

— Готов, как никогда.

— Тогда почему не выйти туда и не сообщить, кто ты теперь?

Он придерживал шляпу, пока выходил сквозь занавес на озаренную огнями сцену. Он широко раскинул руки и прокричал толпе:

— Добро пожаловать в «Cirque de la Lune»!