Циклопедия

Глава седьмая

Где-то я слышал, что самый верный способ лечения от алкоголизма — это дать алкоголику понять, что с ним в конечном итоге будет. Алкаш, когда он увидит разлагающуюся печень, когда он сможет в полной мере вкусить все прелести плохо работающего сердца и его начнет после каждого стопарика тошнить желчью, будьте уверены, бросит пить стремительно и бесповоротно.

Так вот. При взгляде на мутные глаза Саныча, на его худое, костлявое тело, на небритый подбородок и впалые щеки, а также на желтые зубы, торчащие во все стороны из приоткрытого рта, я решил, что с этого момента принимать "на грудь" что-нибудь крепче безалкогольного шампанского (да и то на Новый год) не буду. Ну, не хотелось мне так выглядеть к сорока годам!

Проснувшийся сосед был страшен. Выкатив глаза, он вертел головой из стороны в сторону и силился что-то сказать. Все находившиеся в зале замерли в ожидании. Яркула чесал пятки, Ирдик теребил порядком истлевшую занавеску, Кант пилил ногти. И только Мусор с Се вой о чем-то тихо переговаривались за столом.

— Чо-то я не поня-ик! — л, — произнес Саныч, дергая кадыком. — Вы хт-ик! — о? И что вы делаете в моей кварти-ик! — ре? — Сощурившись, Саныч внимательнейшим образом всмотрелся в Ярку-лу, сидевшего рядом, и пьяно погрозил ему пальцем: —А-а-а! Понимаю! У вас есть так-ик! — ой обычай! Вы с приятелями каждый Новый год ходите в баню!

Яркула принюхался, скосил глаза и предпочел отодвинуться на край дивана. От проснувшихся алкоголиков можно ожидать чего угодно.

Саныч попытался подцепить угол вампирско-го пиджака дрожащей рукой, а когда у него этого не получилось, посмотрел на Ирдика разбегающимися в стороны глазами.

— А крокодила кто в квартиру принес? Я еще пойм-ик! — му, что вас в самолет с этаким чудищем зубастым пустили, но в квартиру?!

— Крокодила? — заорал Ирдик. — Да я тебе щас череп пробью, скотина!

— А ну сядь! — проорал в ответ Кант, требовательно взмахнув рукой. — А то получишь по полной программе с процентами!

Ирдик, заслышав про проценты, затих и облокотился о батарею.

— Вот-вот, — сказал алкаш, водя указательным пальцем из стороны в сторону, — А вы, значит, хозяин крокодила? Покажите документы на рептилию! Или лучше выведите его от-ик! — сюда! У меня аллергия на все, что движется на четырех лапах и кусается. Еще при Троянской битве меня покусал крокодил, так с тех пор рубец на пол-ладони чуть пониже копчика! Ну, да я вам показывать не буду. Стесняюс… — проглотив мягкий знак в конце слова, Саныч сглотнул и посмотрел умоляющими глазами на Мусора, сидевшего за столом.

— Брат! Брат, выпить дай чего! Вижу, ты тут единственный разумный человек в этом общ… обч… обсчестве! По глазам вижу, что друг! Дай глотнуть, а?

— Я уже год как не пью, — растерянно проговорил Мусор, протирая глаза кулаками. — По каким глазам видишь?

— По мутным! — прошептал Саныч. — Мочи нет. Тяпнуть бы чего, с огурчиком, а?

— А не пошел бы ты! — огрызнулся Мусор и сложил свои маленькие ручонки на могучей груди.

Видя, что помощи в столь пикантном деле, как опохмел, от Мусора ждать не стоит, Саныч обратил свой взор на Севу.

Посмотрев немного на застывшего в благоговейном ужасе моего ушастого друга с взъерошенными волосами, Саныч безнадежно махнул рукой и вперился взглядом в меня. В глазах его промелькнуло что-то, и он вдруг сказал:

— О! А я тебя помню!.. Не помн-ик! — ню где, но точно встречал! Ты случаем около канцтоваров не ошиваешься? Или возле рынка на Виш-няковке? Где-то, где-то…

— Вы и меня видели, уважаемый, — сказал граф с другого конца дивана. — Мы к вам уже приходили. Поговорить.

И тут всех остальных словно прорвало после длительного молчания. Каждый стремился высказывать свою точку зрения, причем совершенно игнорируя другие высказывания и мало к ним прислушиваясь.

— Да он же пьян, господа…

— Как можно с ним разговаривать, у него язык заплетается!

— Меня еще никто крокодилом не обзывал за три тысячи лет! Ну, знаете ли…

— Выньте подушку из окна, а то запах ужасный…

— М-может, спросим у н-него, что происх-ходит?..

— Господа, давайте припрем поганого алкоголика к стенке, выключим свет, зажжем перед ним лампу и, будьте уверены, он все расскажет как миленький! И откуда у него фамилия такая странная, и про циклопов, и про матушку свою, и про батюшку!

— Про батюш-ик! — ку не буду! И вообще, кто переставил в моей к-ик! — вартире мебель? Не позволю!!

— Делаем ставки, господа! Кто первый развяжет Санычу Циклопедиусу язык? Три к одному, что наш многоуважаемый Ирдик! Видали, у него какой кулачище?

— Достаточно! Я сказал — ДОСТАТОЧНО!

Под потолком зала что-то с треском разорвалось. Воздух в квартире потемнел, и запахло озоном. По обоям вдоль стен запрыгали причудливо извивающиеся тени. Это подействовало. Все разом заткнулись и с испугом воззрились на Канта. В руках НЕфилософа вместо пилочки для ногтей возникли блокнотик и ручка. На носу — маленькие кругленькие очочки. Из ноздрей Канта струился голубоватый дымок. Походил он теперь скорее не на умудренного годами старца, а на демона в человечьем обличье. Причем казалось, что это самое обличье вот-вот с него спадет, обнажая истинную сущность.

— Без паники, уважаемые, — сказал он, оглядывая комнату поверх очков. Мне показалось, что зрачки его отбрасывают в стороны яркие искорки. Даже Саныч на диване поежился и попытался подтянуть ноги под себя и закутаться в плед.

— Слушая вас, я тут сделал несколько записей и теперь собираюсь зачитать их вам вслух. Они касаются циклопов, а также способов борьбы с ними. Итак. Для начала нужно выяснить первопричину их нападения.

— Это он — первопричина, — Мусор ткнул пальцем в Саныча. — Из-за него они залезли в Витькину квартиру и чуть нас всех не перерезали!

— Дай им только повод, — проворчал Яркула, — они бы еще куда-нибудь залезли и кого-нибудь порезали!

— Вот именно! — Кант поднял вверх палец. — Циклопы проявили себя как злостные правонарушители. Они фактически объявили человечеству войну! Возникает вопрос…

— Как мы их убьем? — Мусор хищно потер руки.

— Нет, — покачал головой Кант. — На фига нам все это нужно? Мы-то не человечество!

Некоторое время представители нечеловеческой расы молчали. Потом джинн пожал плечами.

— Ну… это… как бы коммерческая сделка. Все со стороны бизнеса, ничего личного.

— Вот и я о том же, — кивнул головой Кант. — А мне, знаете ли, ничего личного не платили. Я работаю только как наблюдатель за АгеПоП-ропами!

— За кем? — спросил Саныч, икая в кулак.

— За Агентами По Происшествиям! — холодно пояснил Кант. — Поэтому я подумал и решил, что делать мне в вашей компании нечего. Я складываю с себя полномочия и удаляюсь восвояси, готовиться к войне с циклопами!

— Ну, загнул! — восхитился Мусор. Подскочив к НЕфилософу, он принялся трясти его за руку, приговаривая: —Уважаю! Хороший человек! Такое непростое решение для себя принял!

— Стараюсь, — смущенно буркнул Кант, поглаживая бородку.

— Он просто сдрейфил, господа! — неожиданно разрезал воздух чей-то чревовещательный бас. — Увидел, что ситуация выходит из-под его контроля, и решил умыть руки! Не верьте ему, господа! На тебя, Кант, столько существ ставки сделали! А ты хочешь все одним махом разрушить?!

— К тому же ты сказал, что хочешь поделиться с нами планами по уничтожению циклопов, — напомнил Ирдик. — Неудобно как-то уходить вот так, не выполнив обещаний…

Кант протянул Ирдику свой блокнот.

— Держи. Здесь все написано.

— Не уходи, Кантушка! Мы тебя любим! — завопил чревовещательный бас. — Целый капитал сгорит! Как же мы без тебя? Кто ж теперь циклопово логово искать будет?

— Кстати о циклопах. — Кант хлопнул себя по лбу. — Спросите вашего Саныча, почему у него фамилия такая странная. Я вот кое-что вспомнил и догадался…

Взгляды присутствующих (даже, наверное, незримый взгляд Миши Кретчетова) обратились в сторону Саныча.

Кант тем временем подошел ко мне и прошептал на ухо:

— Я у тебя те вещи, что по полочкам разложил, пока оставлю. Будет время, заберу. Ты смотри не используй, а то случится что, мне потом отвечать!

— Как можно, — прошептал я в ответ. — А ты действительно насовсем?

— Увидишь, — туманно ответил Кант, коротко кивнул и, сверкая семейными трусами, направился к коробке.

Сев перед ней на корточки, НЕфилософ улез внутрь. Туман обволок его подобно хищнику, заглатывающему жертву. Несколько довольно коротких мгновений я видел Кантов дергающийся в короткой судороге ботинок, потом исчез и он. Туман же вдруг стал зеленым, потом бордовым, потом плавно поголубел, затем еще несколько раз повторил цветовую гамму и, сжавшись в неприметный комочек, растворился. Следом с негромким хлопком исчезла и сама коробка с надписью "НЕ КАНТОВАТЬ". На ее месте остался аккуратный, ярко выделяющийся на фоне остального пола квадрат, на котором не было ни единой пылинки.

Повернувшись к Санычу, я вдруг осознал, что пропустил что-то очень важное. Хотя бы потому, что Саныч вновь лежал на боку и глаза его были закрыты. Около Саныча сидел Ирдик и листал Кантов блокнот. Не могу сказать, кто из них на данный момент был страшнее. С одной стороны бескожее и безвекое существо зеленого цвета, но с другой — не менее зеленый, небритый и ужасно помятый человек, из приоткрытого рта которого к тому же стекала на мою подушку слюна.

— Это же моя подушка! — воскликнул я. — Не позволю портить чужое имущество!

— Никто и не портит. Это же всего лишь слюна, — пожал плечами Ирдик, — Не проест же она твою подушку, в самом деле! Вот если бы у тебя тут Сепа Лосев спал, тогда да. Сепа, знаешь ли, что угодно прожечь может. Особенно когда чеснока нажрется по самую шею…

— Что вы с ним сделали?

— А ты где был минуту назад? — это спросил Мусорщик.

Оказалось, он резво разматывает провод лампы, которую совсем недавно применял для пыток пойманного циклопа.

— С Кантом прощался.

— Хитрый НЕфилософишка подал великолепную идею! — сказал Мусор, — Действительно странно, что у человека, за которым охотятся циклопы, фамилия Циклопедиус! Мы думаем, что не зря великий предсказатель одноглазых уродцев указал именно на этого алкоголика!

— И вы вновь хотите его пытать? — догадался я.

Мусор поднял лампу над головой и посмотрел на меня жалостливым взглядом. Мне сразу показалось, что чего-то я в этой жизни не понял.

— Оставим первобытные методы пыток на потом, — сказал Мусор мягко. — Витя, ты не волнуйся. Ничего мы с твоей квартирой не сделаем. В крайнем случае, все вновь зарастет!

— Зарастет?! Да как вы смеете?! Давайте, вон, к Севе пойдем или к тебе в туалет!

— У меня жена, Марья! — запищал, отбиваясь, Сева. — Волнуется, наверное. Я же всего лишь за хлебушком вышел…

— Уши уже всем намозолил со своей Марфой! — огрызнулся я.

— А у меня туалет осажден! Может, его уже и нет вовсе. Разбомбили его циклопы, сровняли с землей! — произнес Мусор трагически, — Вот на какие жертвы иду ради спасения человечества!

— Кстати о циклопах, — сказал Яркула, который переместился с дивана на стул и наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди. — У вас два милиционера в коридоре и циклопы, которые знают, где ты, Витек, живешь. Думаю, они скоро к нам нагрянут, поэтому нужно дела делать быстро.

— Милиционеры нагрянут? — не понял я.

— И они тоже.

— Вот и займись милиционерами, — пропыхтел Ирдик. Он тоже был занят — пытался уложить Саныча на спину и сложить ему руки на груди. Те на грудь ложиться не хотели и все время сползали, но Ирдик попыток не оставлял, хоть и швырялся от гнева молниями во все стороны.

— Что вы с ним сделали?

— Усыпили, — буркнул Ирдик.

— А для чего?

— Делаем ставки, господа! — раздалось отку-да-то сверху. — Как называется прогрессирующая болезнь Вити Виноградова? Склероз? Или, может, остеохондроз? Или лейкемия?!

— Какая лейкемия? Типун тебе на язык! — сказал я в пространство. — Я с Кантом прощался…

— Слышали уже, — бросил Яркула, поднимаясь со стула и с хрустом разминая спину. — Лирический момент прощания и все такое. Кому он нужен, твой старый НЕфилософ? Зато теперь у нас развязаны руки и мы можем делать все, что захотим!

— Так и что же вы делаете?

Яркула хитро подвигал бровями, а потом таинственным шепотом ответил:

— Во что?

На мгновение деловая суматоха в зале приостановилась. Все посмотрели на меня с некоторой скорбью и сожалением, что в столь здоровом теле такие слабые задатки трезвого разума. Даже Сева, который, собственно, сам ничего не делал, а мял в руках свою изрядно потрепанную шапку, скосил глаза и нахмурил бровь.

— Гипноз, понимаешь? — Ирдик постучал себя по лбу кулаком. — Такое состояние, при котором из человека можно вытянуть все, что угодно. В школе не проходили?

— Я в оккультной магии как-то не очень.

Ирдик вздохнул.

— Чрезвычайно сложно общаться со слаборазвитыми существами. Смотри.

Джинн ткнул мне под нос блокнотик Канта.

— НЕфилософ пишет про странное совпадение между именем великого предсказателя Цик-лопедиуса и фамилией нашего алкоголика. Может существовать некая связь. К примеру, Саныч когда-то получил знания о том, как уничтожить циклопов, только сейчас забыл или не хочет вспоминать. Вот мы покопаемся в его памяти и все выясним. Вдруг Саныч владеет чудовищным секретом?

— А это не опасно?

— Ничуть! — заверил меня Ирдик. — Поверь мне, я в этом деле разбираюсь. Когда работы нет, принимаю на дому желающих. Погружаю их в гипноз, смотрю, кто что забыл, потом сообщаю забытые факты. Никто пока не жаловался.

— А к тебе всего два посетителя и приходило, — услужливо подсказал чревовещательный бас. — Бабушка и теща, которым грех было отказать. Насчет бабушки я еще не знаю, а вот теща осталась довольна. Ты подсказал ей, где она потеряла кошелек, правда, еще и вычистил у нее половину памяти на свой счет. Как, например, ты спер у нее…

— Достаточно! — проскрипел зубами Ирдик. — Мое прошлое никого не интересует.

— Нет, почему же, — начал было Яркула, но замолчал, наткнувшись на разъяренный взгляд джинна.

— Это я для профилактики сообщил, — сказал Миша Кретчетов с плохо скрываемым злорадством. — Тренировался. Узнать, кто у кого спер, — целое искусство!

За моей спиной громко выругался Мусор. Следом раздался звук лопающейся лампы. Я обернулся и обнаружил своего друга полностью запутавшимся в проводе. Осколки лампы рассыпались вокруг него как первые снежинки вокруг дерева… очень плотного дерева… громко ругающегося дерева.

— Я уберу! — быстро сказал Мусор, силясь освободиться от проводов. — Мне бы только… вот бы… эх бы…

— Держи свечки, — деловито прикрикнул Яркула и швырнул мне горсть свечей, перевязанных бечевкой. Не успел я их поймать, как вампир выудил прямо из воздуха коробку дешевых зажигалок, взял несколько штук и тоже кинул их в мою сторону.

— А сигарет нельзя вот таким способом достать? — спросил я, не очень удачно ловя зажигалки рукой. Вернее, я их совсем не поймал, да еще и свечи рассыпал по всему полу.

— Сигареты опасны для здоровья! — заметил граф, закатывая рукава пиджака. — Сам не курю и тебе не советую.

— А как же кальян? Ты говорил, что куришь кальян!

— Кальян — это другое. Он еще более вреден, но мои легкие иссохли лет пятьсот назад, поэтому мне уже ничего не страшно. Кальян помогает очистить ка и уйти в нирвану! А сигареты курить никакого удовольствия!

— Не знаю, что они там у тебя очищают, но вовсе не ка, — буркнул Ирдик мстительно. — Как покурит, сразу в туалете на полтора часа запирается!

— Я в нирване запираюсь! — парировал Яркула, оскалив зубы.

— Ага, в нирване! В самом настоящем сортире! И туалетная бумага потом рулонами пропадает!

— Я в туалете, — сказал Яркула, медленно расставляя слова, — газету читаю!

— Ну хотя бы пару блоков можно наколдовать! — взмолился я, прерывая их занятную дискуссию.

Яркула и Ирдик убрали с кончиков пальцев светящиеся молнии и посмотрели на меня.

— Не положено.

— Самых дешевых?

— Нет.

— По три рубля пачка?!

— Нет, я сказал.

— Без фильтра?!!

— И не проси. — Руки Яркулы были тощие, с синими прожилками, а кожа бледно-желтая, отчего сразу становилось понятно, что перед вами вовсе не человек. Правда, я уже настолько привык к внешнему виду вампира, что попросту не обращал на него внимания.

Мусор наконец освободился от проводов и убрал ненужную уже лампу на место. Зачем он ее вообще таскал по залу, осталось для меня загадкой. Свечи же были!

Ирдик справился с непослушными руками Саныча (правда, положил он их не на грудь, а запихнул под спину, отчего Саныч стал походить на человека, который собирается встать на "мостик") и в предвкушении потер руки. Из ладоней джинна брызнули в стороны яркие искры.

— А теперь все пшли прочь! — рявкнул он, хищно оскалившись. — Сей процесс требует полного уединения и сосредоточенности!

— Что-то я раньше такого не слышал! — воскликнул Яркула. — Имеем право!

— А вот и не имеете! — Джинн показал Яр-куле зеленый кукиш. — Не пойдете прочь, не будет вам гипноза!

— Яркула, а ты сам не можешь гипнотизировать? — спросил Мусор с надеждой. Граф пожал плечами.

— Не обучен. Я же по части кровопускания…

— Пшли, пшли! — нетерпеливо взмахнул пальцами Ирдик, изобразив на лице выражение крайней занятости, и стал копошиться в одеяле, словно хотел обнаружить там что-то чрезвычайно занятное.

— А может, все-таки мы останемся? — Мусор умоляюще подвигал бровями. Такая уж у него натура. Мусор не простит себе, если пропустит гипноз в исполнении самого настоящего джинна. Но Ирдик был неумолим.

— Невозможно! Идите!

Нам ничего не оставалось, как выйти в коридор. Дверь за нашими спинами с шумом захлопнулась.

— Ну, хоть одним глазком! — зашипел Мусор, упав на пол и прильнув глазом к щели под дверью.

Из щели черными клубами повалил дым. Мусор закашлялся и встал.

— Вот ирод! Такое зрелище не дает посмотреть!

— Я все слышал, — донеслось из-за двери. — За ирода ответишь!

Я махнул рукой.

— Пошли на кухню, чайку выпьем с бутербродиками.

— А водка есть? — спросил Мусор, почесывая подбородок.

— Ты же не пьешь!

— С вами не попьешь! — буркнул мой объемный во всех отношениях друг так, словно это мы были виноваты в его стремлении посмотреть процесс гипноза.

Впрочем, Мусор никогда и ни при каких обстоятельствах не считал виноватым себя. Даже когда он изобрел под Новый год петарду особого типа и дальнего радиуса действия, запулил ее с моего балкона и попал в случайного водителя, сидевшего за рулем такси, оказался виноватым я. Дескать, зачем позволил ему (Мусору) стрелять с балкона, ты же знаешь, Витек, что я (Мусор) человек неуравновешенный и, как только вижу балкон, мне сразу хочется с него стрельнуть или, в крайнем случае, что-нибудь в кого-нибудь кинуть! То же самое он говорил Севе, когда выпивал чересчур много и долго не мог попасть ключом в замочную скважину двери в свой туалет. Зачем Сева притащил бутылки с водкой? Ну и что, что деньги давал лично Мусор? Разве Сева не знает, что Мусор человек неуравновешенный…

— Ирдик не пустит, — весомо сказал Яркула. — Это еще тот джинн. Я его знаю. Когда в магазин новый товар завозят, Ирдик запирает все двери, закрывает ставни и проводит бухучет! Туда даже чревовещательный бас сунуться не может.

— Я сам не хочу туда соваться, — буркнул из-под потолка бас Миши Кретчетова. — Больно надо следить за тем, как джинн пересчитывает куриные окорока.

Сева вздрогнул и стал лихорадочно осматривать коридор. Некоторое время он подозрительно вглядывался в черное пятнышко над дверью в туалет, потом вздохнул и, не добившись видимых результатов, вновь принялся за свое любимое занятие — мять в руках шапку.

Вампир обвел глазами коридор, взгляд его упал на лежащих без сознания милиционеров. На лице вампира отразилось выражение крайней брезгливости к людям в погонах, да, пожалуй, и к людям вообще.

— Может, убрать их куда-нибудь? В туалет, например, чтобы глаза не мозолили?

— А как мы сами потом в туалет ходить будем? — спросил Мусор. — Нет уж, давайте в ванную.

— Только сначала я.

Я прошмыгнул в ванную комнату, скинул полотенце и быстро оделся в старую одежду. А то негоже перед существами всякими в чем мать родила щеголять.

Не успел я застегнуть рукава рубашки, как в ванную вломился лиловый от натуги Сева, тянущий одного из милиционеров за ноги. Следом пыхтел Мусор, проделывающий то же самое со вторым милиционером. Яркула из коридора давал ценные указания и аккуратно держал милицейские фуражки за козырьки на вытянутых руках.

— Куда его? — прохрипел Сева, стряхивая со лба капли пота.

— Я почем знаю? Клади здесь, под ванну.

Я поджал ноги, давая Севе возможность совершить хитрый маневр, в результате которого милиционер оказался втиснутым между кафельным полом и ванной. Для второго там, правда, места не осталось, посему пришлось Мусору класть его поперек комнаты. Яркула же заботливо положил фуражки на край раковины.

— Так-то лучше.

Мы вновь вышли в коридор.

— Надо бы дверь защитить, — сказал Яркула, пристально разглядывая мою дверь, — от взлома, скажем. А то вздумается кому-нибудь вломиться без нашего ведома…

— Поддерживаю, — согласился Мусор. — Хватит с нас внезапных гостей. Может, сразу и на окна наложить чего-нибудь? Тоже от взлома?

— На окна у меня могущества не хватит, — покачал головой Яркула, отчего-то делая ударение именно на слове "могущество". — А вот на дверь — пожалуйста.

Он подошел к двери и размашистыми движениями начертил на деревянной поверхности странные светящиеся символы. Символы зашипели, словно хотели как можно крепче въесться в дерево. От них повалил к потолку серый дымок.

— Теперь ни одна свол… ни один циклоп не пробьется! — довольно сказал Яркула. — Пошли на кухню. Чай пить.

— А водочки у тебя никогда не было, — огорченно начал Мусор. — Вечно мы к тебе со своей тарой приходили.

— Ты бы еще вспомнил, как спирт гнал у меня на кухне, — отмахнулся я. — Ты же год как не пьешь. Какие претензии?

— Большие! — Мусор развел руки, показывая, какие именно претензии. — Огурцы хоть соленые есть?

— Об чем речь, господа? — вмешался Яркула. — Будет вам и водочка, и огурчики, и хлеб с маслом! Сейчас мигом организуем.

— Бесплатно? — оживился Мусор, любящий не только выпить, но и закусить на халяву.

— За счет вон его, — Яркула кивнул в сторону комнаты. — Я умею подделывать джинновскую подпись. Только… тсс, ему ни слова!

— Будем молчать как рыбы! — кивнул Мусор и ткнул меня локтем под ребра.

Мы с Севой согласно закивали.

— Т-только хлеб с икрой, пож-жалуйста, — попросил Сева, от волнения вновь начав заикаться с новой силой и распространяя вокруг себя неистребимый запах чеснока. А я уж и подзабыл, честно признаться, об обещанном угощении.

Мы прошли на кухню. Помимо грязной посуды, оккупировавшей раковину, оказалось, что мой холодильник пуст, как сейф после раздачи зарплаты. Одинокий паук, свисавший с занавески, при нашем появлении поспешил убраться под потолок. Яркула же, увидев паука, ощерился и попытался схватить бедное насекомое зубами в полете, но промахнулся и чуть не опрокинул себе на голову карниз.

— Инстинкты! — пояснил он, потирая челюсть, которой звонко задел батарею, — Ничего не могу с собой поделать. От прадедушки достались. Он начинал с насекомых, потом перешел на домашних животных и только потом на свиней.

— А вот знакомый мой, Андрюха Попов… — начал было Мусорщик, но быстро замолк, поелику прямо перед ним возникла небольшая бутыль с мутной жидкостью, отдаленно напоминавшей перебродивший квас, с кусочками хлеба, плавающими у горлышка.

Сей устрашающий вид, тем не менее, существенно поднял моему фанатичному другу настроение. Пробормотав нараспев: "Водочка бывает разная: белая, синяя, красная", Мусорщик стал оживленно отдирать пробку.

В это же время на столе стали появляться различные блюда, в основном из разряда закусок, как-то: салаты, селедка под шубой, довольно редкое, но в целом употребляемое всеми блюдо под названием форшмак, сырные шарики с перцем и корейская морковка. Лично для себя Яркула вытащил из ниоткуда широкое блюдо, на котором покоился жареный поросенок с яблоком во рту. У поросенка был такой вид, будто его зажарили только что и он еще не успел толком осознать, для чего ему в рот (да и в другое место тоже) натолкали яблок. Впрочем, Яркулу это не смутило. Наверное, он видал смерти и похуже. Вытащив из пустоты салфетку, вампир повязал ее поверх пиджака и, вооружившись вилкой и ножом, принялся за разделывание тушки.

— А за здравие и успех дела? — спросил Мусорщик, разливая мутную жидкость по стаканам.

— Мм… — Яркула замотал головой. — Это я не пью, я не человек.

— Но что-то же ты пьешь?! — возмутился Карл Давидович.

— Пью. Кровь.

— А кроме крови?

Яркула подумал.

— Дистиллированную кровь. Больше ничего. Даже воду очень редко. Для поддержания тонуса.

Мусорщик кивнул и обратил свой жаждущий взор на нас.

— Хоть вы-то выпьете со старым товарищем, а, господа? И вообще, вы меня уважаете?

— Ты вроде не пил еще, чтобы такие вопросы задавать, — ответил я, принимая стакан. — За здравие и успех!

— Давайте сначала за успех, а потом за здравие, — предложил Сева. — И еще, можно я потом Марье позвоню? Волнуется же.

— Не надо, — покачал головой Мусор, — а то приедет еще. К Ирдику приставать начнет…

Сева подскочил.

— Моя жена к Ирдику?!

— Да ладно, пошутил я. Не к Ирдику, а к Яркуле.

Возмущенный до кончиков ушей, Сева склонился над Мусором и погрозил ему пальцем:

— Не сметь клеветать на мою жену!

— Что я такого сказал? — пожал плечами Мусор. — Как будто женщины не могут пристать к Яркуле.

— Еще как могут, — прошамкал граф, хищно въедаясь в поросячье ухо.

— Вот видишь!

— Да перестаньте вы, в самом деле! — встрял я. — Давайте выпьем. У меня водка уже нагрелась, ей-богу!

Мусор, довольный тем, что не упустил случая подшутить над Севой и его женой Марфой, откинул голову и залпом опустошил стакан. Он знал о преданной любви Севы к жене и еще знал, что Сева становится буйным только от двух вещей: когда посмотрит фильм про каратистов и когда речь заходит о его второй половине. В первом случае в Севе просыпалось желание что-нибудь разрушить или кого-нибудь покалечить. Как правило, желание пропадало после того, как Марья обрушивала на его голову скалку или пустую сковороду. А вот во втором случае Сева мог стать поистине страшным на расправу. Особенно если он решал, что его жену оскорбили прилюдно и пошло. Один раз Сева разбил вазу о голову одного нашего общего знакомого только за то, что тот сказал, будто Марья сногсшибательно выглядит в новом платье, особенно сзади. Как выяснилось позже, знакомый имел в виду другую Марью, да и Сева был слегка подшофе, но мы с Мусорщиком воочию убедились в том, на что способен наш лопоухий друг в гневе. Как раз после этого случая Мусор все время старался подцепить Севу и вызвать в нем агрессию. Сева пока стойко держался.

Вот и сейчас он помял немного стакан в руке, выпил и тотчас потянулся к долькам соленого огурца на блюдечке.

За ним поспел и я.

Водка оказалась противной на вкус. Я поморщился и затолкал в рот кусок вареной колбасы.

— Плоховатенько пошла, — задумчиво произнес Мусор, тоже закусывая. — Ты где такое… такое нашел?

Яркула пожал плечами.

— Из пустоты. Я откуда знаю, где она до этого находилась? Мое дело маленькое —⁴"возьми да положи!

— Проверять надо! Угробишь ведь честных людей!

— Вот научишься водку из воздуха доставать, тогда и претензии предъявляй! — парировал Яркула и показал Мусорщику лиловый язык.

— А что, и научусь! — взъерепенился Мусор, — Вот слетаю в твой Трансервис вместе с дочуркой, там и научусь!

— С как… — начал было Сева, но тотчас замолчал, пораженным, я бы даже сказал, убийственным взглядом уставившись на Мусорщика.

— У вас там есть обучатели заклинаниям? Колдуны всякие? Есть? И за сколько, если позволительно спросить, они обучают? — как ни в чем не бывало продолжал Мусорщик. Вкус паленой водки ничуть его не смутил: Мусор резво разлил по второй.

— У нас дешевых чародеев не водится, — сказал Яркула важно, словно и себя причислил к чародеям, в чем я, по правде говоря, сильно сомневался. — Взять, к примеру, Сепу Лосева…

— Ты зачем мне на ногу наступил? — спросил Сева дрожащим голосом, вперившись в Мусора взглядом. — Больно ведь!

— Тебе? На ногу? Ах, это я нечаянно. — Мусорщик изобразил на лице невинную улыбку, заморгал и быстро сунул Севе в руку граненый стакан. — На, выпей за здравие Сепы Лосева.

— Он же оборотень!

— Ну и что? А Яркула, например, вампир. Ты хочешь выпить за здравие графа Яркулы Бер-ковича?

— И все же я бы хотел знать, откуда у тебя…

Севу прервал звук открываемой двери. Мы оглянулись. На пороге стоял зеленокожий, взъе-решенный, тяжело дышащий, пускающий из ушей струйки пара, разминающий пальцы, обнаженный по пояс Зловещий Иердец. Не надо быть психиатром, чтобы определить, что джинн существенно разозлен и взволнован.

— Что-то случилось? — поинтересовался Яркула, вгрызаясь в поросенка с кровожадностью голодного… вампира.[1]

— Случилось? Случилось! Этот мракобес не может говорить! У него язык заплетается, и он все время икает! — Ирдик оперся о дверной косяк и воздел руки к потолку. — О Дева В Белом и все прочие боги Изподземелья! За что мне такое наказание, скажите, а?

— За то, что в школе не учился! — наставительно сказал Яркула. — Даже я, на что в гипнозе мало разбираюсь, и то знаю, что в подобных делах просто незаменим посредник!

— Посредник? — заинтересовался Мусор. По мере того как спирт проникал в его кровь, лицо наливалось красками, глаза затуманивались и Мусорщик начинал усиленно потеть. Я точно знал, что после третьего стакана ему даже "Олд Спайс" не поможет. — А кто такой посредник? Можно посмотреть? В целях познания вашей культуры?

Ирдик перевел пышущий гневом взгляд на Карла Давидовича.

— Ты пьян?

— Я? С чего ты взял? Выпимши. А что, нельзя?

— Тогда не пойдет. — Взгляд джинна скользнул по тощей фигуре Севы, который попытался спрятаться от него за бутылкой и блюдечками с фаршированными яйцами. Севу выдавали его чудовищных размеров уши, но Ирдик все равно не обратил на него должного внимания. Взгляд его, между прочим, не предвещающий ничего хорошего, остановился на мне. Так обычно смотрит петух на притаившихся в сарае курочек. Во взгляде Ирдика, как и вышеупомянутого петуха, можно было прочесть много пикантных и не слишком радужных подробностей насчет того, что сейчас с вами будут делать. Честно сказать, я бы предпочел петуха.

— Ты мне нужен! — сказал Ирдик, ткнув в меня корявым зеленым пальцем. — Будешь посредником.

— Не буду. Не посмеете! — пискнул я и попытался улезть под стол, но был схвачен поперек живота тонкой красной лентой, оторвавшейся от ладони джинна, поднят на воздух и вытащен в коридор вслед за Ирдиком. На прощание я послал Мусорщику и Севе воздушный поцелуй, но они полностью меня проигнорировали. Мусор, кажется, упрашивал Яркулу вынуть из воздуха еще пару бутылок подобной браги. Последнее, что донеслось до меня, было: "И вот, значит, слышу я чьи-то осторожные шаги и понимаю, что туалет-то я не закрыл! Представляете, кто-то собирался воспользоваться туалетом, пока меня нет! Он же не знал, что я забрался в кабинку и отвинчиваю засорившийся бак. Ну, я притаился, сижу, значит, с гаечным ключом наперевес. И тут дверь с тихим скрипом открывается… страшно?.. Так вот, дверь, значит, открывается и…"

И в этот момент мы зашли в комнату. Ирдик плотно закрыл за мной дверь. Ленточка превратилась в легкий дымок и растворилась. Я встал на ноги и огляделся.

Больше всего комната походила на пещеру какого-нибудь древнего колдуна.

Шторы были плотно закрыты. Свет погашен. На столе и на телевизоре разместились пучки свечей, разбрасывающих по залу дрожащие огоньки. В углах и по полу стлался зеленоватый туман. Добравшись до моих ног, он приятно охладил щиколотки, но захотелось тут же подпрыгнуть и больше в туман не окунаться. Над диваном сгустились тени. Вернее, одно большое размытое черное пятно, похожее на кляксу. От пятна поднимались к потолку миниатюрные вихри. Они кружились в диком танце, дотрагивались до потолка, отскакивали и летели зигзагами по комнате. Вдобавок, откуда-то из-за стены лилась тихая мрачная музыка, от которой мои зубы сами собой застучали друг о дружку. Я невольно поежился.

— Впечатляет, правда? — торжественным шепотом произнес Ирдик за моей спиной. — Похлеще, чем у Жена Тьмы в его амбулатории. Он в ней опыты ставит над мелкими Женовыми родственниками.

— Хорошо обустроил, — согласился я, разыскивая глазами табуретку. Оказалось, что она скрыта в тумане и с ее сиденья лениво стекает на пол зеленоватая клубящаяся пена. — А я-то для чего нужен?

— Для посредничества, — объяснил Ирдик. — Да ты не бойся. Кроме некоего И. И. Василькова, никто еще не ощутил на себе побочные последствия гипноза.

— А что случилось с И. И. Васильковым?

— Он был призраком, поэтому его реакция на гипноз мало изучена. Когда Жен Тьмы заковал его в кандалы и ввел в транс, И. И. Васильков растворился в воздухе и не появлялся на людях почти полгода. Говорят, его нашла директор психиатрической больницы доктор Сихвуха. И. И. Васильков прятался в подвале и пугал своим прозрачным видом и кандалами на руках местных крыс.

После столь познавательной лекции мне еще меньше захотелось принимать участие в сеансе гипноза. Но холодная рука Ирдика уже подхватила меня за плечо и подтащила к дивану. Подо мной чудесным образом появилась совершенно чистая табуретка, на которую я и уселся, задрав ноги. Туман с пола попытался ухватить меня за пальцы, но не достал, отчего потемнел и, как мне показалось, издал недовольное урчание.

— Я уже вводил Саныча в состояние гипноза, но безрезультатно, — сказал Ирдик. — Видишь это темное пятно на стене?

— Оно потом смоется?

— Даже мыла не нужно, — заверил меня Ир_т дик. — Так вот, это пятно и есть память Саныча. Как видишь, она довольно обширна. По моим догадкам, мне удалось проникнуть почти на двести лет в прошлое его воспоминаний. Правда, узнать, что там происходило, у меня не получилось. Проклятый алкоголик все время икает и глотает слюни!

В порыве гнева Ирдик слегка щелкнул Саныча по лбу пальцами. Саныч заворочался, отмахнулся и выдал ряд нечленораздельных слов, общий смысл которых остался мне непонятен.

— Двести лет — это много, — сказал я, подумав, — Разве человек может столько жить?

— Сдается мне, что он не человек, — буркнул Ирдик, сосредоточенно наматывая на указательный палец черную нить с подвешенным на ее кончике колечком. — Твоя задача, Витя, говорить все, что видишь. Твои глаза станут глазами Саныча, ясно? И не забывай: все, что будет происходить, — это всего лишь воспоминания.

— В каком смысле?

— Не пытайся разрубить врага мечом или броситься под танк с гранатой, — ответил Ирдик. — Все это уже было в жизни Саныча, усек?

— Усек, — кивнул я, хотя совершенно ничего не понял. — Что от меня требуется?

— Для начала постучи в стену, чтобы твой сосед вырубил свою поганую музыку, — сказал Ирдик. — На нервы действует. Зуб на зуб не попадает.

Я постучал в стену, стараясь не задевать черную кляксу, пульсирующую и выбрасывающую в воздух один смерчик за другим.

— Вырубаю уже, вырубаю, — ворчливо донеслось из-за стены. — Кляп вам всем в глотку! Насладиться не дают! Буржуи проклятые!

— Во-вторых, как только я введу Саныча в транс, возьми его за руку. Все остальное сам увидишь.

Намотав нитку на палец, Ирдик склонился над Санычем и провел ладонью у него перед глазами. Веки Саныча задрожали, глаза распахнулись. Я в ужасе отшатнулся назад, едва не свалившись в радостно заурчавший туман: глаза Саныча были большими и… стеклянными! На их поверхности застыли капельки влаги. В зрачках отражались свечи и наши с Ирдиком нечеткие силуэты!

Правда, на джинна это не произвело никакого впечатления. Вытянув палец с ниткой, он оттянул колечко и отпустил. Колечко совершило широкую дугу и понеслось обратно, затем еще раз и еще. Странным образом своеобразный маятник не останавливался, а, кажется, еще больше набирал обороты. Зрачки Саныча едва заметно задрожали, наблюдая за колечком. Рот его приоткрылся.

Ирдик, склонившись над человеком так близко, что едва не задевал своим носом его нос, начал бормотать какие-то непонятные слова. С губ его сорвался золотистый ручей, расплылся по комнате несколькими струйками и капельками, воспарил под потолок и, ударяясь об него, исчез, оставив после себя золотистые, расходящиеся в стороны круги.

Тут и я почувствовал, что проваливаюсь в какую-то магическую дрему. Веки мои налились тяжестью. Руки опустились на колени. И только стабильное отвращение к туману на полу, который упорно дожидается моего падения, не давало мне провалиться в гипноз окончательно. С огромным трудом отведя глаза, я стал рассматривать темные шторы, сквозь которые едва заметно пробивался свет вечернего города.

Голос Ирдика стал громче. Теперь он походил на раскаты грома в тихий летний день. Откуда-то повеяло ветерком, зашевелившим волосы на моей голове.

— Хватай! — заорал Ирдик. — Хватай его за руку!

Я резко повернул голову. Глаза Саныча были закрыты. Я схватился за его безвольно обмякшую руку и крепко сжал ее в своей ладони.

Перед глазами стремительно потемнело. В голове внезапно возник целый рой разнообразных звуков. Но перед тем как окончательно провалиться в черноту, я отчетливо расслышал щелчок проигрывателя, и за стенкой вновь заиграла тихая, зловещая музыка…