3 РЕБЕККА

ДАТА: 15 МАРТА 2173 ГОДА


Расс Джорден смотрел на капельки пота на лбу своей жены и чувствовал, как его сердцу становится тесно в груди. Она сжала его руку так крепко, что он ощутил, как кости в ней соприкоснулись друг с другом. Он заметил, что она задержала дыхание, а лицо скривилось в маске ярости и боли.

– Дыши, Энн! – взмолился Расс. – Давай, милая, дыши.

Энн сделала вдох, и все ее тело расслабилось, а через мгновение она сжала губы и начала протяжно выдыхать. Последние несколько часов она выглядела бледной, но теперь лицо ее казалось почти серым, а круги под глазами посинели. Она склонила голову набок и с мольбой посмотрела на мужа, будто прося что-нибудь предпринять, хотя они оба знали, что он мог лишь сидеть рядом и, как прежде, любить ее.

– Почему бы ей просто не вылезти сюда? – спросила Энн.

– Ей и там уютно, – ответил Расс. – Там тепло и она слышит, как у тебя бьется сердце. А здесь большая, пугающая вселенная.

Энн опустила взгляд на свой огромный живот – за последние пару часов тот сильно сместился вниз. Потом нахмурилась, так что лоб прорезали строгие линии.

– Давай, вылезай, малышка. Если хочешь стать частью нашей семьи, ты должна быть смелой и немножко сумасшедшей.

Расс тихо рассмеялся, но расположения к юмору сейчас не чувствовал. Энн мучилась родами уже семнадцать часов, и за последние три шейка ее матки не раскрывалась шире семи сантиметров и уже на шестьдесят процентов сгладилась. Доктор Комиски дала ей выпить средство для резкого старта процесса, предупредив, что стимуляция может усилить родовую боль.

Энн издала глухой стон, и ее дыхание участилось.

– Расселл…

– Она скоро выйдет, – успокаивал он. – Обещаю. – И тихонько добавил: – Давай, Ребекка, уже пора.

В палату вошел медбрат. Энн в этот момент сжала зубы и выгнула спину, напрягшись всем телом. Расс задержал дыхание вместе с ней – при виде ее боли ему хотелось кричать. Он с тревогой и отчаянием оглянулся на вошедшего.

– Ты можешь как-нибудь ей помочь, Джоэл?

Медбрат, худощавый и темноволосый, сочувственно покачал головой:

– Я же говорил тебе, Расс. Она хотела, чтобы все прошло естественно – так же, как было с Тимом. Сейчас уже поздно давать ей что-либо, от чего ей могло бы стать существенно легче. Болеутоляющие, которые она уже приняла, – лучшее, что мы можем сделать, не причинив вреда ребенку.

Энн выругалась на него. Джоэл подошел к койке и положил руку роженице на плечо, и та снова начала дышать, расслабившись после очередных схваток.

– Доктор Комиски будет здесь через секунду и еще раз тебя осмотрит.

Расс сверкнул взглядом на медбрата.

– А если у нее состояние еще не улучшилось?

– Я не хочу кесарева! – отрезала Энн, говоря между вдохами.

Джоэл похлопал ее по плечу.

– Ты же знаешь, это совершенно безопасно. А если ты беспокоишься из-за шрама…

– Не мели ерунды, – задыхаясь, проговорила Энн. – От кесарева сечения не оставалось шрамов еще со времен, когда родилась моя бабушка.

– Вот и я о том же, – ответил медбрат. – Ради ребенка…

Энн, словно огорошенная, повернулась, чтобы взглянуть на него.

– Джоэл, скажи, с ребенком что-то не так?

– Не сейчас, – ответил Джоэл. – Все, что мы видели, выглядит совершенно нормальным, анализы крови и генов тоже говорят, что ребенок здоров. Но могут возникнуть осложнения, если… Слушайте, об этом я правда не могу говорить, лучше, чтобы доктор Комиски сама все рассказала.

– Черт возьми, Джоэл, мы знакомы уже два года! – гаркнул Расс. – Колония у нас маленькая. Если тут есть о чем беспокоиться…

– Нет. Просто помолчите, – сказал Джоэл, выставив перед собой руку. – Если бы вы были одни, беспокоиться стоило бы. Но вы не одни. Здесь есть медицинский персонал, который наблюдает тебя, Энн, и твоего ребенка. И вся колония ждет, когда твоя девочка нам явится.

Энн вскрикнула и снова сжала руку Расса. Он взглянул на красивое лицо своей жены, искаженное сейчас от боли, и понял, что одной из влажных бусинок на ее щеке была вовсе не капля пота, а слеза. И что все это уже давно стоило прекратить.

– Веди сюда Комиски, – приказал Расс.

– Она появится здесь в любую… – начал было Джоэл.

– Веди ее!

– Ладно, ладно, – Джоэл поспешил из комнаты, оставив Джорденов наедине с их страхом, надеждой и ребенком, который, похоже, не горел желанием с ними познакомиться.

Между Рассом и Энн повисло тревожное молчание. Она, истощенная, использовала промежутки между мучительными пиками схваток, чтобы дышать, отдыхать и молиться, чтобы, когда доктор Комиски вернется, ее шейка матки успела расшириться полностью и она смогла вытолкнуть из себя ребенка.

– Я не понимаю, – устало прошептала она. – Когда я рожала Тима, между первыми и последними схватками прошло всего четыре часа. А спина… боже, она так не болела. Что же не так?

Расс пристально смотрел на белые гладкие мониторы, установленные над койкой и рядом с ней. Если с ребенком что-то случится, то там сразу же сработает сигнал, но пока приборы лишь мигали голубыми и зелеными огоньками и издавали слабый, почти музыкальный шум. А за мониторами, в тишине и темноте, стоял куда более крупный агрегат – это был огромный блок под прозрачным, по большей части, колпаком.

Если бы Комиски пришлось извлекать ребенка хирургическим путем, она поместила бы Энн в этот блок. Но та боялась вовсе не шрамов – а того, что тогда ей будут заниматься уже не человеческие руки. Блок натальной хирургии выполнял кесарево сечение полностью самостоятельно, и мысль об этом ввергала обоих Джорденов в ужас. Люди могли где-то промахнуться, но их хотя бы заботил результат. А машины не осознавали ни последствий, ни ценности жизни.

– Неужели мы ошиблись? – спросила Энн отрывисто.

Расс приложил к ее лбу холодное, влажное полотенце.

– С Тимми все было легко, – сказал он. – Мы и подумать не могли, что иногда бывает вот так. И рожать естественным путем казалось разумной идеей.

– Я не об этом, – сказала его жена, слабо взмахнув рукой и пошевелив пальцами, будто пыталась стереть его ответ. – Я имею в виду, когда мы прилетели на Ахерон. В «Надежду Хадли».

Расс нахмурился.

– У нас не было выбора. Дома не было работы. Нам вообще повезло, что выпала возможность работать на другой планете. Понимаешь…

– Понимаю, – проговорила она, а затем напряглась, шумно выдыхая сквозь зубы с началом новых схваток. – Но заводить детей… здесь…

Мониторы мигнули красным, всего на мгновение – и Энн замерла и закричала от боли.

– Все, хватит! – рявкнул Расс.

Он вскочил с места, завалив стул, и хотел уже направиться к двери, но Энн не выпустила его руку из своей. Он повернулся, чтобы сказать ей, и увидел, что на мониторах все снова зазеленело. И никаких сигналов больше не звучало.

Но ему было все равно. Одного мигания – достаточно.

– Комиски!

Когда он набрал в грудь достаточно воздуха, чтобы выкрикнуть фамилию еще раз, доктор Теодора Комиски залетела в палату. Это была приземистая женщина с голубыми глазами и объемными каштановыми кудрями. Джоэл покорно проследовал за ней.

– Давайте посмотрим, насколько мы продвинулись, – улыбаясь, сказала врач, жизнерадостная, как никогда.

– Да мы уже половину этой долбаной Вселенной прошли! – прорычал Расс.

Он ненавидел эту фальшивую бодрость, которой врачи так часто прикрывались, будто маской, и ему хотелось накричать на доктора Комиски, чтобы сорвать эту маску. Но это ничем бы не помогло ни Энн, ни ребенку. Ему оставалось лишь стоять и смотреть, как эта бочкообразная женщина, натянув медицинские перчатки, взгромоздилась на стул и, опустившись между бедер Энн, стала шарить там, будто искала потерянную вещь.

– Я чувствую головку, – сказала доктор Комиски заботливым тоном. – Теперь я поняла, в чем дело. Ребеночек неправильно лежит…

У Расса сжалось сердце.

– Что это значит?

Комиски не ответила, вместо этого обратившись к Энн:

– Она лежит личиком к твоему животу, поэтому задняя часть ее черепа давит тебе на крестец… на копчик. Но хорошая новость в том, что ты уже полностью раскрылась и сгладилась. Ребеночек вот-вот появится, чтобы стать прекрасной принцессой «Надежды Хадли».

Расс опустил голову.

– Слава богу.

– А в чем… – проговорила Энн, всасывая воздух, – в чем плохая новость?

– Плохая новость в том, что это вызовет у тебя адскую боль, – ответила Комиски.

Энн встряхнулась, испытав облегчение.

– Я готова, Тео. Давай вытащим нашу новенькую Ньют сюда.

Расс улыбнулся. Они называли так ребенка уже несколько месяцев, представляя, как она растет – сначала крошечная частичка, потом полноценный развившийся зародыш.

– Ну хорошо, – сказала доктор Комиски. – Когда в следующий раз будут схватки, ты должна…

Но Энн ничего не нужно было объяснять. Рожать ей было не впервой. Схватки начались, и она опять завопила, но на этот раз это был не крик боли, а скорее боевой клич.


Тринадцать минут спустя доктор Комиски передала Ребекку Джорден в руки матери. Расс улыбался так широко, что у него болели мышцы лица, а грудь так переполнялась любовью, что казалось, он вот-вот лопнет. Энн поцеловала малютку в лоб, а Расс дотронулся до ее крошечной головки, и ребенок крепко ухватился за его палец, сразу проявив свою силу.

– Привет, новенькая Ньют, – прошептала Энн ребенку и еще раз ее поцеловала. – Ты смотри мне, а то это прозвище так и пристанет.

Расс рассмеялся, и Энн повернулась к нему с улыбкой.

«Ньют, – подумал он, – повезло же тебе, малышка».


ДАТА: 2 АПРЕЛЯ 2173 ГОДА


Когда в «Надежде Хадли» открылся новый рекреационный центр, никто не озаботился тем, чтобы устроить что-нибудь наподобие старинного обычая перерезания ленточки. Эл Симпсон, колониальный администратор, просто открыл дверь нараспашку – и гуляния начались. Братья Финч принесли несколько бутылок домашнего виски, Саманта Моне с сестрой все украсили, а повар Брона Флэрти выложила целый ассортимент пирожных и печенья, приготовленных специально по этому случаю.

Но главной звездой вечера стала Ньют Джорден, уже двух с половиной недель от роду. Эл Симпсон стоял в углу основного зала и потягивал из чашки кофе по-ирландски, наблюдая, как остальные колонисты по очереди нянчились с малышкой.

Завернутая в одеяло и убаюканная на руках матери, она казалась прекраснейшим созданием, безо всяких оговорок. Сам Эл не очень-то любил маленьких детей – они как правило представляли собой плачущие и какающиеся машины, внешне походящие на скукоженных безволосых обезьян. Впрочем, маленькая Ньют была не такой. От нее он не слышал ни звука с начала вечеринки, а благодаря ее большим красивым глазам казалось, будто с этого румяного, здорового детского личика на него смотрит любопытная, зрелая душа.

Сын Джорденов, Тим, сам был младенцем, когда они только прибыли на LV-426, но появление Ньют стало событием для всей колонии – она была первым ребенком, родившимся на Ахероне. Эл подумал, что если все дети в колонии получатся такими же, как Ньют, то это будет не так уж плохо. Но ему все же казалось, что Ньют – это исключение и пока не стоило менять свое отношение к новорожденным… и к детям вообще, если уж задуматься.

– Милый ребенок, – произнес кто-то рядом.

Эл дернулся, выплеснув кофе из чашки, ругнулся, обжегши пальцы, и перехватил чашку из правой руки и левую.

– Не подкрадывайся ты так! – сказал он и, смахнув с пальцев капельки кофе, подул на кожу.

– Черт, Эл, прости, – проговорил Грег Хансард, сочувственно поморщившись.

Симпсон еще раз встряхнул руку, и боль стала проходить.

– Хорошо хоть я подлил туда ирландского виски, – проворчал он. – Это его немного охладило.

Хансард улыбнулся:

– Ну, раз уж ты не так сильно обжегся, то, может, покажешь мне, где прячешь бутылку?

Элу не очень хотелось делиться, но Хансард был главным инженером колонии и всегда мог составить хорошую компанию. Так что администратор рассудил, что пару унций из своих запасов выделить ему по силам.

– Может, и покажу, – сказал он и сделал долгий глоток из своей чашки. Прежде чем налить Хансарду, он хотел допить свой кофе, пока тот был горячим. – Пожалуй, ты прав. Ребенок у Джорденов очень милый. Не знаю даже, как так получилось, у таких-то родителей.

Хансард издал сухой смешок.

– Да, они те еще неряхи.

Эл ухмыльнулся, пряча улыбку за чашкой и осматриваясь по сторонам. Он всегда имел множество мнений сразу, но колонисты были вынуждены находиться вместе, и если бы колониальный администратор начал злословить о людях у них за спиной, это здорово осложнило бы жизнь в «Надежде Хадли». С другой стороны, его вовсе не раздражали ни непослушные кудри Энн Джорден, ни внешний вид Расса, который постоянно выглядел так, будто перепил накануне вечером.

– Разведчики все неряхи, разве нет? – негромко отозвался Эл.

– От них одни неприятности, вот что я скажу, – ответил Хансард. Он кивнул в сторону людей, которые продолжали ворковать и ахать над младенцем. Отто Финч наклонился, чтобы поговорить с юным Тимом, сыном Джорденов, и дал ему какую-то меховую куклу. – Они неплохие люди, эти Джордены. Но я переживаю за пацана.

Эл, нахмурившись, повернулся к нему. Последняя фраза ему не понравилась.

– И почему же?

Хансард скорчил гримасу и сдвинул брови, будто уже сожалея о своих словах.

– Грег, ты сам начал, – сказал Эл. – Я администратор и не могу оставить это без внимания. Если ты думаешь, что у нас есть проблема…

– Смотря что ты называешь проблемой.

Эл бросил еще один взгляд на Джорденов. Родители выглядели уставшими, но оба счастливо улыбались, гордые своей маленькой семьей. Они были из числа изыскателей, которые работали в колонии, но, как и половина изыскательской группы, подрабатывали разведыванием недр – исследовали поверхность секторов планетоида в поисках залежей минералов, мест падений метеоритов и прочего, что могло представлять интерес для Компании. Научной группе «Вейланд-Ютани», работавшей в колонии, разведчики требовались для того, чтобы извлекать грунт и образцы пород, а также составлять карты. И нередко экспедиции оказывались очень опасными.

– И дело не только в их образе жизни, – произнес Хансард задумчиво. – Да, у колонистов будут появляться дети. В этом и суть нашей задачи, которой мы тут занимаемся. Но разведка – это рискованное дело, а Энн и Расс, кажется, не осознают всей опасности. И это беда для большинства из этих ребят – кто будет растить их детей, случись что? А Джордены… ну, они зашли еще немного дальше, так ведь? Даже сегодня Расс взял Тима с собой на тягач и проехал десять километров на север.

Эл пристально на него посмотрел.

– Ты в этом уверен?

Хансард кивнул.

– Я не хочу раздувать тут что-либо. По крайней мере, сегодня. Но ребенку находиться там опасно. Я побывал во стольких атмобурях, сколько никто другой и не видел, и если тягач застрянет…

Эл поднял руку.

– Я с тобой согласен, но правилами это не запрещается. Я говорил об этом некоторым разведчикам, но они отнеслись к моим словам по-фермерски – мол, это дела семьи, и если они берут детей в поля, то это затем, чтобы их учить, чтобы вырастить их хозяйственными.

– Это бред.

– А я и не говорю, что согласен с ними, – Эл почесал заднюю часть шеи и резко ощутил усталость. – Как по мне, виновата «Вейланд-Ютани», если хочешь знать правду.

Хансард изогнул бровь.

– Это опасное мнение, Эл. За такие разговоры можно потерять работу.

– Мы сидим на голом камне, где Компания пытается зародить цивилизацию. Вряд ли им есть какое-то дело до того, что я говорю – лишь бы я делал то, что должен. А с каких это пор у тебя такая любовь к «Вэ-Ю»?

– Да нет никакой любви, – признал Хансард. – Но мне хорошо платят, и когда я отсюда улечу… когда мы тут все, наконец, закончим, я надеюсь, что получу назначение полегче. Черт, да я с первого дня на Ахероне все думаю, кому так насолил, что здесь оказался.

– Может, они просто в тебя поверили. Это же заведомо трудная задача – сделать это место пригодным для жизни, – Эл снова отпил из чашки, пытаясь согреться кофе и взбодриться алкоголем. Как бы они ни старались прогревать строения изнутри, все равно чувствовался холод. Просто было слишком далеко до солнца, считал Эл.

Он понизил голос и огляделся вокруг, чтобы убедиться, что его не подслушивают.

– Я к тому, что они стараются набирать в качестве колонистов бесшабашных и недалеких людей, не говоря уже о тех, кто ищет новой жизни после того, как сжег все мосты в старой.

– И все же Джордены тебе нравятся, – заметил Хансард.

Эл пожал плечами.

– Пусть и нравятся, но они слишком опрометчивы, слишком рьяно стараются нажиться. Научная группа использует помощь разведчиков как раз потому, что те готовы идти на риск. Я лишь беспокоюсь, что однажды они рискнут нами всеми. А ведь еще предстоят годы работы, прежде чем колония будет всем оснащена и заселена. Лет десять, а то и больше. И за такое время может случиться что угодно.

Он посмотрел на Энн Джорден – та прижимала дочку к себе, целовала ее мягкие щечки и нежно шептала что-то на ушко. Расс сидел на корточках перед маленьким Тимом, который, надувшись, скрестил руки и явно был чем-то расстроен из-за сестренки.

– Попомни мои слова, – сказал Эл, – если у нас когда-нибудь будут неприятности на этом комке грязи, то это произойдет из-за людей вроде них.

Загрузка...