Чужие ключи

16. Шеф

Прежде в своей жизни я не совершал ничего особенно полезного. Не создал ни одного уникального руководства из серии «Секреты мастерства». Не написал книги «Путь к успеху», никого не научил жить заново, не поведал, как избегать капканов, в которые попадает множество других людей. Ничего такого. Как однажды рассказал мне за чаем один очень старый и очень мудрый человек, каждый в течение жизни несколько раз меняет свои приоритеты. В семь лет мечтает стать банкиром, крупным бандитом, врачом или космонавтом. В восемнадцать — возглавить богатый коллектив, дабы ездить по миру и чувствовать себя независимым, свободным и популярным. В двадцать пять желает собственную квартиру с хорошим ремонтом, красивую жену и крутую машину. В тридцать два грезит о прибавке к зарплате, работая менеджером или агентом по продажам, и думает, как бы поскорее оплатить свой кредит и вырваться, наконец, куда-нибудь в отпуск. В сорок шесть лет, окидывая взглядом прожитые годы, человек понимает, что жизнь, о которой когда-то мечталось, так и не наступила, поэтому в шестьдесят выходит на пенсию с надеждой прожить оставшиеся годы в комфорте и безопасности, лишь бы никто не трогал.

В описываемый мною период с приоритетами как-то не очень складывалось. Видимо, одни уже устарели, а другие еще не обозначились в полном объеме. Впрочем — это лирическое отступление не имеет прямого отношения к делу.

* * *

Раз в месяц Леонид передавал распечатку, которую я переписывал своими словами и вкладывал в «черновики» секретного почтового ящика на mail.ru. За прошедшее время мне удалось более-менее хорошо изучить своего шефа. Вначале думалось, что его фирма и вся наша работа если не совсем жульничество, то нечто весьма к тому близкое. Обычная риелторская контора, слегка закамуфлированная всякой мистической чепухой, чтобы создавать своеобразие и привлекать клиентов. Совершались чисто ритуальные действия, призванные успокоить клиента, снять с него нервное напряжение и облегчить его счет в банке. Что-то вроде психотерапии. Леонид имел образование клинического психолога и кандидатскую степень по этой специальности, что, теоретически, позволяло заниматься преподавательством и частной практикой. Вот и занимался. Прежде, очень недолго, он успел поработать в некоем медицинском институте, параллельно обучал студентов и на жизнь не жаловался. Потом, после каких-то загадочных событий, о которых он не хотел распространяться, резко сменил образ жизни. Оборвал прежние связи. С работы ушел и открыл собственную риелторскую фирму. Прогорел и сел в тюрьму. Через год вышел по амнистии, затеял новое дело, и последние годы успешно развивал бизнес. Даже кризис пережил.

Первый настоящий трудовой день на фирме Леонида запомнился очень хорошо. И, думаю, что надолго. «Настоящим» я его называю вовсе не из-за хронологии, а потому, что именно тогда возник начальный эпизод из той череды событий, ради которых меня, собственно, и взяли на работу.

Мой шеф казался в ту минуту печальным и склонным к мизантропической философии, как это иногда случалось у него в начале рабочей недели.

— Итак, притча, — без видимых на то оснований заявил Леонид. — Как-то раз бог спокойно обедал у себя дома, а его жена-богиня подавала еду…

— Погоди, — перебил я. — Этот бог, он что, нуждался в регулярных потреблениях пищевых продуктов? Что ж за бог такой, если ему какая-то богиня сама еду подавала?

— То был языческий бог. С маленькой буквы. Погоди, не перебивай. Так вот, бог вдруг без видимой причины выскочил из-за стола и выбежал из дома наружу. Шокированная жена устремилась вслед за ним. Но, выйдя из дома, она увидела, что муж уже спокойно возвращался обратно. Войдя в дом, он сел на свое обычное место и, как ни в чем не бывало, продолжил трапезу. «Что стряслось? С чего это ты вдруг рванул как ошпаренный?» — удивленно спросила богиня. «Так, показалось», — туманно пояснил бог.

Повисло тягостное молчание.

— Это все? — не понял я.

— Все, — подтвердил шеф, — а чего тебе еще?

— Что-то не врубился. Объяснишь?

— Совсем не дошло? Ладно, проехали… Если когда-нибудь что-нибудь поймешь, скажешь потом, ладно? Договорились?

— Ладно, скажу. Если пойму, конечно, — согласился я. — Ты должен знать про такой эффект или синдром, не помню названия. Суть в том, что глупые люди не способны понять собеседника и осознать своих ошибок. Они считают себя гениями, что не могут ошибаться и всегда делают все на «отлично», вот и добиваются высоких постов. А умные всегда в себе сомневаются, потому как знают, что можно ошибиться, относятся к себе и к своему делу ответственно и критически. Они вечно остаются в низах. Вот так и получаются подчиненные-гении и начальники-идиоты.

— Ага, есть такое дело, конституциональной глупостью называется, оно же — относительное слабоумие. Описано еще у Ганнушкина. Сейчас считается одним из вариантов нормы. У таких пациентов наблюдается ограниченность психики с инфантильным и банальным мышлением. Причем это нередко сочетается с прекрасной врожденной памятью и значительным запасом разрозненных жизненных знаний при правильном поведении в привычных обстановках. Вот только использовать свои знания в нестандартных ситуациях эти люди не в силах. Иногда они обладают хорошими умениями, легко овладевают простыми профессиями и трудовыми навыками. Короче — умеют больше, чем знают. Никогда ненужных вопросов не задают и лишнего не делают. Из них получаются отличные военные, хорошие рабочие, прекрасные исполнители и добротные партийные начальники. Ты это к чему вспомнил?

Я почесал затылок, а потом неохотно признал:

— Похоже, на моем месте надо бы иметь именно такого субъекта. Я же не совсем понимаю смысла нашей работы. Сижу вот, разные тупые бумажки составляю, бюрократией мучаюсь, а что толку? Мысли всякие вертятся. Вопросы возникают. Что я делаю? Зачем? Выискиваю какие-то сведения, что-то собираю по ключевым словам, а кому это надо?

— Ладно, уговорил… сколько сейчас времени? — Леонид бросил взгляд на нижний правый угол монитора, — Ага, еще и поесть успеваем. Вот что. Сейчас едем на объект. Я собирался подождать месяца два, но можно и этим вечером. Слишком уж день сегодня удачный. Вечер — обязательное условие.

— Но надо же подготовиться! — задергался я.

— А никакой специфической готовности для первого визита не требуется. Это тебе не в аспирантуру поступать. Скоро сам поймешь, что да почему.

Судя по всему, мероприятие предстояло довольно веселое, однако никаких радостных эмоций я у себя что-то не обнаруживал. Настроение получалось тоскливое и немного скучное. К вечеру прошел неожиданный ливень, и духота уменьшилась. Вроде бы все хорошо, никаких проблем, погода отменная, зелень, птички поют, воздух, необычайно вкусный для Москвы, но отчего-то грустно. Что-то не так.

Мы погрузили свои бренные тела в машину Леонида и поехали в сторону центра. Дорогой я задремал, но в какой-то момент почувствовал, что машина резко тормозит, и проснулся. Посмотрев вперед, увидел перед собой заднюю часть внедорожника с «блатным» номером. Мы чуть было не попали в аварию с крупными неприятностями, но обошлось. Какой была скорость, сказать не могу, не обратил внимания на показания приборов. В машине Леонида скорости вообще не ощущалось.

Наконец, мой работодатель затормозил возле небольшого кафе и аккуратно припарковал машину.

— Пойдем, бродяга, перекусим, пока время есть, — сказал Леонид, похлопав меня по плечу. Странно, раньше за ним такой фамильярности не наблюдалось.

Это небольшое кафе, выдержанное в стиле, наверное, конструктивизма, сделалось промежуточной целью нашей поездки. Хозяева заведения явно полагали, что допустимы лишь те предметы интерьера, что несут сугубо практическую нагрузку. Никакого декора, никаких лишних украшений: кругом нержавеющая сталь, стекло и прямые углы. Окна во всю стену до самого пола, посетители будто на витрине. Но это никого особенно не беспокоило. Посетители занимались своими делами и не обращали внимания на улицу.

— Тут посидим. Придется дожидаться полуночи. Потом сам все увидишь.

— Что — все? — тупо спросил я.

— Вот все и увидишь, расслабься. Хочешь, девочек за столик пригласим?

— С ума сошел? Не то настроение. Давай лучше рассказывай, что там к чему и как. Раз время пока есть.

— Да шучу я, шучу… какие уж теперь девочки. Я как раз собирался ввести тебя в курс, для чего именно этот столик и выбрал. Вон там прогал, на противоположной стороне улицы, промежуток между домами. Видишь? Еще одно такое место. Перед войной там жилой дом стоял, но после попадания немецкой бомбы, здесь ничего больше уже не строили.

На каждом столике стояли какие-то разноцветные таблички. Нам досталась желтая, она сообщала:

Наше кафе — удивительное место, где можно провести деловые переговоры и романтическое свидание, полакомиться необычной едой, испробовать разнообразные блюда, изготовленные по русским и европейским рецептам. По пятницам и субботам играет оркестр, и гости могут наслаждаться живой музыкой.

Мы заказали два «больших» кофе, салат и по паре бутербродов с цыпленком. Народу в кафе заметно прибавилось. Соседний столик заняла худая нервная женщина и двое ее толстых детей. Мальчики-близнецы. Один из них углубился в кусок торта, как мультяшный Карлсон потонув рожицей во взбитых сливках, а второй, не трогая свой торт, что-то клянчил противным высоким голосом. Я продолжал пить кофе, которого осталась полкружки. Высыпал второй пакетик сахара и размешал. За окном потемнело, и свет в кафе стал мешать созерцанию улицы. Разговор как-то не клеился, шеф явно думал о чем-то своем, сбивался, отвечал невпопад и нервно поглядывал через толстое витринное стекло.

Наконец, за окном почти совсем стемнело, и если б не прекрасное городское освещение, разобрать что-либо не представилось бы возможным. Само появление дома я не заметил, хотя Леонид, постоянно следивший за местом, похоже, наблюдал весь процесс с самого начала.

— Вот сейчас смотри, теперь уже можно, — вдруг сказал шеф. — Внимательно смотри.

Я взглянул на ту сторону улицы. На первый взгляд ничего не изменилось. Силуэты домов на фоне темно-лазурного неба, цветные прямоугольники светившихся окон, проезжающие машины.

— И что, по-твоему, я должен… — начал было я и прикусил язык. Между домами никакого промежутка уже не было. Его занимал пятиэтажный дом, только вот окошки в нем не светились.

— Пора, — кратко сказал Леонид, вставая из-за стола. Я молча последовал его примеру…

17. Блуждающая кукла

Есть такая известная игра. Требуется зайти в какой-нибудь поисковик (неважно в какой, например, в картиночный поиск Гугла), медленно надавить лбом на клавиатуру и нажать пальцем «Enter». Потом вылезают всевозможные картинки. Казалось бы — занятия, глупее этого, трудно себе вообразить, но множество народа нет-нет, да и совершает подобные штуки. Интересно же. Что будет? Вдруг нечто любопытное? Даже гадание такое придумали — «ворожба по поисковым системам». Кстати, гадание по поисковикам, да и вообще по Интернету — прелюбопытнейшее и крайне увлекательное дело, доложу я вам. Особенно мне нравится гадать по случайной статье в Википедии. По-моему, Сеть разумна и способна принимать телепатические сигналы от пользователя.

Гадания, привороты, магия… считается, что благодаря им можно раскрыть тайны прошлого, узнать будущее, привлечь удачу. Подобных практик великое множество, у всех народов применялось ведовство, была магия и осуществлялись гадания. Они включали в себя большое количество ритуалов с использованием различных предметов и живых существ. В наше время имеется множество путей познать себя и свое предназначение. Можно выбрать интересующий обряд, досконально изучить его, вникнуть в суть и приступить к осуществлению. Если же изучать ритуалы недосуг, или ответ требуется срочно, то остается прибегнуть к сторонним средствам и чужим посредникам, коих все больше и больше в свободном доступе. Главный же принцип заключается в вере. В сверхъестественное. Бытует мнение, что подобные практики и обряды беспокоят потусторонние нематериальные силы, а иногда вызывают их в реальную действительность. Но без веры все равно ничего не получится. От первобытных язычников наши современники, в глубинах своих душ, ушли мало, недалеко и не вполне полностью. Высокие технологии, цифровой мир, достижения современной науки ни коим образом не изменили мутных глубин в сознаниях людей. Одни безоговорочно верят в эффективность магических действий, прибегая по мере надобности, другие наоборот — отрицают, но, как правило, нет-нет да и приходят к подобным практикам. Гадание, магия и ворожба были, есть и будут популярны во все времена. Дело в том, что с их помощью можно не только запросить ответы на вопросы различной тематики, но и просто успокоиться, доказать свою правоту, или весело отдохнуть.

Как-то раз, после тяжелого трудового дня (писал и составлял бумаги для разных государственных органов — занятие сколь бессмысленное, столь же и утомительное) решил я немного отдохнуть. Сначала без всякой цели принялся «серфить» веб-сайты, а потом дошел уже до такой стадии отупения, что начал тыкать по клавиатуре лбом, а после разглядывать появившиеся картинки. Вдруг пришел Леонид и посмотрел на меня с явным неодобрением. Работодатель заявил, что после таких разрушительных для психики занятий, можно и должно немного расслабиться.

Мы перебрались в офис для переговоров. Мой шеф извлек из бара красивую бутылку прозрачной коричневой жидкости, а я, продолжив тему, достал пару пузатых рюмок плюс классический набор — лимон и сахар. Ритуал повторялся каждый раз. Подобные вечерние посиделки стали чем-то вроде нерегулярной традиции. Раз в две-три недели мы спонтанно позволяли себе вот так посидеть и поговорить, параллельно обсуждая рабочие дела. В камине потрескивали дрова, которые работодатель временами туда подбрасывал.

Сначала говорить вообще не хотелось, но когда приятное ощущение разлилось по организму, настроение улучшилось, и язык развязался. Я рассказал о сомнениях, мучивших последнее время.

— Надеюсь, ты помнишь картину Иеронима Босха «Сад земных наслаждений»? — неожиданно спросил Леонид.

— А как же, — кивнул я. — Мне она очень нравится. Люблю ее разглядывать. У меня она почему-то ассоциируется с парком имени Горького в летний сезон.

— Да? Забавно. Но кроме всего прочего, там имеется множество разных дивайсов, гаджетов и ништяков, в которых видят то космические корабли, то компьютеры, то виртуальную реальность, то что-то еще… Думаю, триптих сохранит популярность на все времена. Но главное, о чем говорит картина: магия — дело опасное, страшное и жестоко наказуемое.

— Это ты к чему? — не понял я. — Причем тут…

— К тому самому, чем ты только что занимался. Гадание — тоже вариант магии. Ведь что такое у нас магия? — риторически спросил Леонид, разглядывая на свет свою рюмку. — Всевозможных определений множество, и все они обычно сходятся во мнении, что магические действия нарушают известные законы вселенной. Но, как сказал святой Августин: «Нет чудес, что противоречат законам природы. Чудеса идут вразрез лишь с нашими представлениями об этих законах».

— Он так сказал? — удивился я.

— Говорят, что сказал. Неважно, все равно фраза хорошая. И вполне современная! Так вот, магия, несомненно, самый древний способ познания мира и взаимодействия человека с его окружением. Из магии потом произошли все науки, все религии, искусство и философия. Впрочем, рассуждать о зарождении магии, и как научно объяснить ее эффект, сейчас не будем. Для этого у меня просто не хватает нужных знаний, я не историк и не философ. Однако всегда и несмотря ни на что люди, к магии тянулись. Писались книги, снимались фильмы, постоянно появлялись и продолжают появляться многочисленные теоретические статьи о магии и магических техниках. Кроме того, имеется очень-очень много ремесленников-практиков, сделавших магию источником собственного существования. Вот я-то как раз именно такой ремесленник и есть.

Выдав такое заключение, Леонид замолк и уставился на огонь в камине. Некоторое время мы молчали.

— А как же то, что я видел? В том доме, через улицу от кафе? Там была девушка, я разговаривал с ней. Чуть было не рехнулся в этом призрачном месте.

— Ну, как… — запнулся шеф, — есть такой эффект.

— Что за эффект? — не понял я.

— Мы его называем «эффект блуждающей куклы», — неохотно пояснил мой работодатель. — Психоинформационная реплика, которая в определенное время становится видимой для восприимчивых людей. Если разрушить реплику, никакого беспокойства жильцам больше не будет, а мы получим честно заработанные выплаты по договору.

— То есть надо убить эту девушку вместе со всеми прочими обитателями дома?

— Какую еще девушку? Какие обитатели? — с явной досадой спросил шеф. — Они и так давным-давно исчезли. Там никого уже нет.

— Но она как-то существует… по-своему. Двигается, говорит, вероятно, думает. Она сознательное и вполне разумное существо!

— Да нет же, говорю тебе! Какое там разумное существо, — с долей отчаяния произнес Леонид, вновь разливая коньяк. — Ты так ничего и не понял. Это просто информационный эффект. Изображение формируется в твоем сознании. На самом деле все совсем не так, это я тебе по рабоче-крестьянски объясняю, дела в реальности обстоят несколько сложнее, но главное — суть пойми: никто там давно уже не существует, осталась всего лишь одна видимость. Воспоминание.

— Но я же вел с ней вполне осмысленные беседы. Это какие-то разумные существа или сущности. Ты сам-то разве не видел их?

— Сущности? Ну, в какой-то мере… Почему бы и нет? Видел, конечно. А вот насчет существ, реальных и разумных, позволю себе не согласиться. В качестве примера: есть такая самообучающаяся компьютерная программа, ведет диалог на любую тему, пытаясь при этом имитировать естественный интеллект. Не слышал о такой? А я с ней общался, даже на своем компе до сих пор держу, пока еще не надоела. Человек с клавиатуры вписывает разные фразы и вопросы, а программа выдает свои ответы на экран, ведет вроде бы осмысленный диалог. Причем диалог довольно-таки рассудительный, иногда разумнее, чем некоторые живые собеседники. Как и у людей, у этой программы есть любимые темы: человек и компьютер, мужчина и женщина, любовь и секс, алкоголизм и пьянство… Программа считает себя женщиной и довольно критично относится к мужчинам, да и к людям вообще. Как и собеседник-человек, она не всегда все понимает с первой попытки, иногда проявляет упрямство и говорит то, что сейчас интересует ее, а не тебя. Часто требует пояснений. Согласись, такое нередко случается и с людьми, особенно с женщинами! Естественно, что уровень диалога с программой зависит от тебя самого.

— Ты хочешь сказать, что мои разговоры с этими призраками, носили подобный характер?

— Примерно да.

— Но каким образом? — на меня вдруг напал тупизм. Я действительно ничего не понимал. — В чем физический смысл явления? Там компьютер, а в нашем случае что?

— Как это что? Твои же собственные мозги! Это ни что иное, как такая своего рода галлюцинация. Глюк. Даже не так. Точнее, это действительность, но исключительно в твоем сознании. Ситуация и условия на данном участке местности таковы, что разные люди видят тут разные вещи. Но видят их практически все, вполне достоверно, как наяву. Собственно — наяву и есть. В психиатрии это называется онейроид. Нарушение сознания с наличием активных переживаний и раскрученных фантастических картин, переплетающихся с реальностью. Присутствует нарушение ориентировки во времени и пространстве, иногда и в собственной личности. При шизофрении, кстати, такое тоже случается. Тут то же самое, только не шизофренический бред, а проходящее видение, вызванное специфической обстановкой этого места. Вот наша задача эти условия изменить так, чтобы никто ничего лишнего тут больше не лицезрел, и впоследствии никаких ощущений от общения с привидениями не испытывал.

— Еще вопрос. Откуда такой термин — «блуждающая кукла»?

— А чем он тебя не устраивает? Надо же было как-то эффект обозначать. Кто-то мне говорил, что назвали по японскому комиксу «Леди и ее демон дворецкий» — есть такой сборничек из четырех сладеньких рисованных историй. Третья история так и называется — «Блуждающая кукла». Кстати, ты кого видел?

— Девушку… молодую и красивую. Я тебе уже говорил, нет?

— А я старика. Злого и страшного. Так что выкини из головы все эти глупости, и давай завтра же делом займемся. Работы невпроворот.

— Старик выглядел… так? — и я, как мог, вспомнив свои скромные художественные способности, изобразил того самого дедушку, что являлся мне вместе со своей внучкой.

— Что-то есть. Немного похож, — пробормотал Леонид, видимо сходство произвело на него некоторое впечатление. — Но все равно это ничего не доказывает и на наши планы не повлияет. Мы уже оформили договор и получили предоплату на проведение работ. Короче, так, — послезавтра начинаем чистку.

Стоит ли объяснять, что подобные толкования меня категорически не устраивали? Более того, они, толкования эти, показались мне хоть и вполне логичными, но крайне неубедительными. Однако с высокой долей вероятности приходилось заключить, что шеф мой — человек здравомыслящий, проницательный и к тому же успевший за годы работы хорошо изучить предмет своей деятельности.

— Помнишь тот уикенд? У Стэна? — вдруг заявил Леонид без всякой, казалось бы, связи с предыдущим. Видимо, предмет разговора ему уже надоел, и тему захотелось сменить. — Все-таки хорошо, что мы собрались тогда. Причем в чисто мужской компании… душевно получилось. Жаль только, камин вот разжечь не удалось. Видел, сколько там поленьев заготовлено было? Сухая береза имеет преимущество перед другими дровами, создается особый древесный дух, ровное горение и хороший жар. Да и романтические личности отмечают необыкновенную красоту пламени.

— Березовые поленья — это, конечно, хорошо, — автоматически кивнул я, глядя на пожирающий древесину огонь. По телу уже расползлась приятная теплая лень, процесс мышления замедлился, и никаких резких движений делать категорически не хотелось. — Да, а почему, собственно, вспомнил?

— Ну, как. По тому самому. Если бы Якин привез баб, как сначала предполагал, а потом еще и камин бы затопил, вышел бы полный пипец. А уж когда возникла тема убийства, и менты понаехали… сумасшедший дом на выезде был бы обеспечен.

— А причем тут камин? Что касается девушек, то не факт. Девушки, исполняющие такую работу, обычно повидали и попробовали всякого. Их так просто из колеи не выбьешь. Они, обычно, отличные психологи, и видят мужиков насквозь.

— Это — да. Природа наградила некоторых женщин особым датчиком, определяющим мудаков. Но ведь и они сами далеко не всегда ангелы! Попадутся такие «няши», что начинают нести разнообразный бред, а ты сиди и слушай. Не возразишь ведь, не подискутируешь! Если сидишь и тихо поддакиваешь, то ты — умелый слушатель, приятный парень и вообще милый во всех отношениях собеседник. Но не дай тебе бог в чем-то поспорить или поправить! Тогда — все, дела швах. Тогда ты для нее сразу зануда и унылое дерьмо.

— Обычно таких барышень приглашают не для высокоинтеллектуальных бесед, — вяло возразил я. Тема разговора мне уже надоела, и хотелось побыстрее сменить предмет беседы или совсем прекратить диалог. — И не у всякой есть такой датчик, кстати.

— Это ты верно заметил, иногда датчик отсутствует. Наверное, при сборке забывают устанавливать, как малосущественную опцию. Вот этой весной со мной такая глупость случилась. Иду по улице. Навстречу знакомая. В одной школе учились, сто лет не виделись. «Христос воскресе!» — говорит она вместо «привет». Почему-то именно «воскресе», а не «воскрес». Ну, ладно, бывает, мало ли. «Э-э-э… — мычу я от неожиданности, — во здравие воскрес… тюфу, черт, то есть — воистину!» Больше мы уже не разговаривали.

— Так на церковнославянском же, — пояснил я. — «Воскресе» — такое произношение считается более каноничным, что ли.

— Тогда понятно. Ну да бог с ней, с этой знакомой.

— Помнишь, кино такое было: едут мужики на машине из Москвы в Одессу, и говорят, что в голову взбредет, о собственных бабах в основном. Неужели не смотрел? Очень рекомендую.

Леонид почему-то напрягся.

— Это ты к чему? — настороженно спросил он.

— Да вот к нашему этому разговору… — неотчетливо пояснил я. Возможно, мои необдуманные слова надавили шефу на какую-нибудь застарелую и тайную душевую мозоль.

18. Риелтор

Надавливать было на что, застарелых душевных мозолей у Леонида более чем хватало. Бизнес-биографию своего теперешнего работодателя, тесно связанную с крахом его личной жизни, я узнал случайно и совсем недавно. Вот так же перед камином за рюмкой янтарного напитка шеф как-то вдруг разоткровенничался и поведал печальную историю своей жизни.

Был он коренным петербуржцем. Закончил психфак университета, аспирантуру, защитился. Успел даже поработать по специальности, но потом все бросил и вместе с однокашницей открыл риелторскую фирму — товарищество с ограниченной ответственностью. Гендиректором Леонид поставил себя, главбухом — свою однокашницу, или, как он ее нежно называл — «гражданскую жену». Почти сразу выиграл выгодный тендер от Минсоцкултразвития. Просто повезло с контрактом. Основные работы, под которые шли деньги, именовались как «подбор площадей под строительство объектов культурно-социального назначения». Как и каким образом производился этот «подбор» составляло коммерческую тайну фирмы и разглашению не подлежало. А через какое-то время он сам, и его партнерша оказались под следствием: бюджетные средства целиком уходили на обналичку даже после того, как полиция и прокуратура проявили очевидную заинтересованность деятельностью фирмы.

Впрочем, все по порядку. Из-за того, что местное градоначальство очень не советовало заниматься предпринимательской деятельностью такого характера явно, товарищество с ограниченной ответственностью «Лотрит» пришлось открыть за тридевять земель, в зоне экономического благоприятствования. Единственный расчетный счет фирмы очень быстро оказался обременен массой инкассовых поручений на оплату налогов, поэтому, когда в зоне доступа возник очередной выгодный контракт, Леонид решил не оформлять его по закону. Позже, на допросе, он поведает полицейским о государственной значительности и высокой расходной стоимости осуществляемых им работ. Расскажет, что казенные средства, выделенные на дело, могли целиком пойти в налоги. Именно поэтому Леонид попросил местного начальника каким-нибудь образом утрясти проблему с разрешением финансирования через частную структуру. Тот не особо возражал и ответил, что такая мелочь не вызовет затруднений.

В конце концов, фирмой Леонида заинтересовались налоговая полиция, а затем и прокуратура. Поводов хватало. Например, многие суммы приходили не с расчетного счета ТОО «Лотрит», а непосредственно со счетов частных клиентов, хотя за все время активности своего бизнеса в официальном учете Леонид показывал работы лишь по госзаказам. Офис ТОО «Лотрит» подвергся обыску. На документацию наложили арест и сразу изъяли вместе с рабочими компьютерами.

В результате Леонид с партнершей недолго печалились по изъятым документам и тут же зарегистрировали новый «Лотрит» — уже общество с ограниченной ответственностью. Официально, с товариществом «Лотрит» новая фирма была связана лишь названием и договором на уступку права требования кредиторской задолженности. О существовании «новой» фирмы полиция узнала только через несколько лет. Новую фирму, как и прежнюю, открыли опять-таки вдали от невских берегов — в Чите.

«Название “Лотрит”, — как рассказывал мне Леонид, — пришлось сохранить, дабы не объясняться с клиентурой о смене исполнителя. Поскольку все документы ТОО “Лотрит” были изъяты, то ликвидировать товарищество не было никакой реальной возможности. Оно не ликвидировано и по сей день. Несмотря на неоднократные просьбы в полицию и прокуратуру, всюду следовал отказ. Товарищество же было необходимо ликвидировать в связи с произошедшим упразднением зоны экономического благоприятствования. Своей гражданской жене я ничего не говорил. Просто заменил все документы в бухгалтерии».

Складное объяснение, если забыть, что Леонид учредил ООО «Лотрит» не один, а вместе со своей партнершей. Когда возникли проблемы, предприниматель, как мог, выгораживал партнершу-главбуха, которая, по ее уверениям, находилась в полной убежденности, что ООО «Лотрит» — обычный правопреемник товарищества «Лотрит». Однако она, как главный бухгалтер, просто не могла ничего не знать. Миф, о произошедшей из-за изъятия документов накладке, развеялся, стоило следствию допросить налоговых инспекторов. Те пояснили, что ТОО «Лотрит» после снятия с регистрации в зоне экономического благоприятствования должно было встать на учет по месту фактического местонахождения, то есть в Санкт-Петербурге. Отсутствие документов этому не препятствовало, достаточно было простого заявления. Вдобавок налоговики поведали суду, что «… самоликвидироваться ТОО “Лотрит” не могло ввиду наличия договора уступки права требования ООО “Лотрит”…», а сумма, равная долгу, товариществом получена не была.

Партнерша, она же гражданская жена Леонида, ни о чем таком не догадывалась и, по его словам, полностью доверяла гражданскому мужу. Он ставил подписи на договорах и платежных поручениях, она же — только на платежках, да еще вбивала данные в программу, предоставленную Леонидом. Откуда брались деньги на приобретение загородных домов, городских квартир, машин-иномарок и недешевых предметов обихода, она, по ее словам, не интересовалась.

Суд, по совокупности, определил Леониду ни много, ни мало, а «восемь лет лишения свободы с лишением права занимать любые руководящие должности в государственных и муниципальных предприятиях, учреждениях и органах местного самоуправления, с отбыванием в исправительной колонии общего режима». Его «гражданская жена» отделалась чисто условным сроком, а состоявшаяся вскоре амнистия по экономическим преступлениям выпустила моего будущего шефа на свободу.

Несмотря на всякие финансовые правонарушения, Леонид был честен перед своими клиентами. Никто, кроме правоохранительных и надзорных органов, претензий к нему не возымел. Сразу же по выходе на волю, предприниматель окончательно расстался с бывшей своей любимой, отдав половину совместно заработанного (но, почему-то не конфискованного) имущества. Неоднократные попытки примирения с его стороны ни к чему хорошему не привели.

«Сначала жутко ревновал ее, свою бывшую, — рассказывал мне Леонид, — изнутри сжигало просто отвратительное чувство. Потерял в весе, нервным стал, язва у меня выросла. А потом, после, когда поделили имущество и вроде бы окончательно разбежались, все успокоилось. Хоть и без штампов в паспортах, но мы были супругами, да и одним бизнесом владели. Тут, несмотря на то, что американцы получили Нобелевку за какую-то зеленую бактерию, что язву в желудке устраивает, моя болячка прошла. Сразу после раздела имущества, без всякого лечения, и больше уже не возвращалась».

Вот именно после всех этих драматических событий Леонид, используя личные связи, полученные во время недолгой отсидки, организовал теперешний бизнес и быстро пошел в гору. Однако свою женщину так и не вернул, да и другую постоянную не нашел. Конечно, монахом мой работодатель не жил — регулярно снимал в барах и клубах каких-то веселых девиц, но эти отношения носили, скорее деловой, нежели любовный характер.

19. Новые интересы

На самом деле время течет совсем не так, как мы себе привыкли представлять. Наше мышление погружено в этот противоречивый мир, где суеверия, дикость и жестокость переплетаются с мистическими чудесами и откровениями. Политические смятения и экономические волнения ничего не меняют по существу, а только создают иллюзию перемен, подлинный же переворот и обретение свободы возможны лишь внутри человеческой души. Впрочем, в наличии последней я почему-то сильно сомневаюсь.

Прошло несколько месяцев. Повторная беседа с психиатром ничего нового не прояснила. Врач утратил профессиональный интерес к моему случаю, прописал новые лекарства, что дают при неврозах, и рекомендовал прийти через полгода, не сильно при этом настаивая. От такого «лечения» меня постоянно тянуло в сон, и голова была будто ватная. Довольно скоро я прочитал о своих лекарствах, что в качестве побочных явлений возможны: сонливость, снижение интеллекта, тошнота, рвота, дрожание конечностей, извращенное восприятие звуков, световая и тактильная гиперчувствительность, галлюцинации, эпилептоидные припадки, редко — острый психоз. Список не понравился, и пить таблетки я прекратил. Возникли новые интересы.

Так уж получилось, что мне опять пришлось возиться с компьютерами и тем, что с ними обычно связано. Прежняя профессия никак не отпускала меня. То починить чего-нибудь, то сеть поправить, то настроить заглючившую операционную систему.

Приходящим компьютерщикам полагалась почасовая оплата, поэтому работали они долго, ненадежно и некачественно, их приходилось вызывать повторно. Вот шеф и припахал меня за отдельную премию.

Как-то раз столкнулся я с такой проблемой — шефский компьютер включался, но не запускался, изображения на мониторе не возникало, все светодиоды на лицевой панели горели, звуковых сигналов не поступало — то есть до загрузки BIOSа дело даже не доходило. Про винчестер и говорить нечего. При внимательном внутреннем осмотре оказалось, что жутко греется «южный мост» — третья по величине микросхема на системной плате после процессора и «северного моста». Секунд за несколько нагревается так, что палец нельзя удержать. Симптом угрожающий. Возможно, чип окончательно испорчен, а может быть, и нет. Обычно такое случается от неправильного, «в горячую», выдергивания флешки из USB-порта. Возможно, что коротнуло какое-то иное USB-устройство, не знаю. В общем, имело место короткое замыкание по USB. Тут уж не стоит многократно пытаться включить-выключить компьютер в тайной надежде, что он одумается и излечится сам собой. Не излечится. Такого не бывает, а многократными включениями с перегревом «южника» несчастную микросхему можно окончательно в могилу вогнать.

Решение было одно — поставить на многострадальный чип сильный охладитель с хорошим вентилятором. Помогло — комп нормально загрузился и работал без сбоев. Ладно, посмотрим. Пока поживет так, а там видно будет.

Секретарша моего теперешнего шефа, Лика, пришла ближе к вечеру, почти в самом конце рабочего дня, и уселась прямо ко мне на стол, положив ногу на ногу — правую поверх левой. Вообще-то звали ее Анжелика, но она жутко злилась на свое имя, сократив до последних четырех букв. Девушка выглядела довольно эффектно. На вид — лет двадцать пять. Стройная, сексуально-красивая брюнетка с длинными ногами и волосами. Но даже на высоких каблуках Лика доставала макушкой только до моего подбородка. Внешние данные входили в профессиональные обязанности и являлись элементами ее служебного соответствия.

Как-то раз, когда я только привыкал к своему новому рабочему месту, она подошла прямо к моему креслу и вдруг спросила: «Будем дружить?» Я вздрогнул, и неожиданно для себя ответил: «Пить и кружить, я совсем танцевать разучился, и прошу вас меня извинить». Почему я тогда позволил себе блеснуть искаженной цитатой из Евгения Долматовского? Не помню уже. «Это что, стихи? — Лика вскинула брови. — Что-то знакомое, не ожидала от тебя». После этого случая мы действительно почти подружились: часто болтали о том, о сем, а иногда вместе пили чай.

Сегодня у Лики было игривое настроение, а из наушников ее плеера доносилось рычание Розенбаума. В руке она вертела маленькую серебристую флешку.

— Слушай, распознай, пожалуйста, этот скан, — сказала девушка, протягивая мне свое хранилище информации и подергиваясь всем телом в ритм песни. — Исправления надо внести. Когда Файнридер мне поставишь? Чего такой кислый?

— Стабильности и уверенности в завтрашнем дне нет, — банально ответил я, разглядывая обтянутые колготами круглые коленки. — Телевизор вообще лучше не включать, а новости — не читать. Какая-то дрянь везде происходит. Вот сегодня, по дороге на работу… шел себе, никого не трогал, вдруг остановила некая легко запоминающаяся девушка с просьбой объяснить путь к площади Иосипа Броз Тито. Она, правда, сказала — «Иосифа»…

— Это неважно. А дальше?

— А дальше говорила она с сильным украинским акцентом. Некоторое время пришлось соображать, где собственно оно у нас вообще. Вспомнил: таковой площадью именуется перекресток Нахимовского проспекта и Профсоюзной улицы. Объяснил, понадеявшись, что отстанет. Но не тут-то было! Барышня принялась допытываться, как доехать поверху, минуя метро…

— Погоди, а ты что, на метро сейчас ездишь? А машина твоя где?

— Сдал на прокачку.

— Что, тюнинг делают? Обивку салона меняют и кузов раскрашивают? У тебя хватает бабла на такие игрушки?

— Да, тюнинг, но не совсем обычный. Я хочу, чтобы у меня стоял мощный двигатель, новый бортовой компьютер, внутри было бы удобно и практично, а снаружи машина выглядела бы потасканной, проржавелой и старой. С царапинами и побитостями. Еще чтобы бок промятый был, но не очень сильно, так, слегка. Это дело долгое, деликатное, поэтому езжу пока на метро. Понимаешь, давно я уже заметил…

— Только вот не занудствуй ради бога, — прервала меня Лика. — Так дальше-то что? — поторопила она меня, переменив положение ног. Похоже, ее терпение было на исходе. — Хочешь, герань тебе подарю для оздоровления воздуха в машине?

Официально я работал в этой фирме системным администратором, а все остальные обязанности были нерегулярны и возникали от случая к случаю по велению начальства. Леонид сразу предупредил — об вещах особых лучше не распространяться. Тем более, в разговорах с его секретарем.

— Герань не хочу. У меня аллергия на нее. А что было дальше… Да ничего особенного. Чтобы отвязаться от девушки-приставучки, вызвался проводить ее до места, получил ожидаемый отказ и направился своим путем… Чего ей от меня надо? Не знаю. А потом почему-то вдруг вспомнился один давным-давно забытый эпизод.

— Какой? — перебила она, без спроса залезая в тумбочку моего стола. Там пряталась бутылка ситро как раз для разных подобных случаев.

— А вот такой. Давным-давно, когда компьютеры были большими, программы маленькими, а Интернета и вовсе не существовало, психотерапевты прописывали от застенчивости следующее лечение. Пациенту надлежало поговорить с незнакомцем — задать вопрос. Например, узнать дорогу у случайного встречного или попросить каких-либо объяснений. Первый день — один незнакомец, потом — два, и так до десяти. Далее шли разные другие усложнения и тренинги, коих уже не припомню. Не суть… Таким методом врачевали еще и косноязычие, легкое заикание, отучали от привычки прятать взгляд и грызть ногти. Именно подобным образом пытался избавиться от заикания, сопряженного со значительной застенчивостью, герой одного рассказа, прочитанного мною чуть ли не в детстве. Главный герой по настоянию своего психотерапевта должен был заговорить с незнакомыми людьми. Первый незнакомец его опередил и, заикаясь, начал что-то спрашивать, но выглядел он как зверского облика качок-переросток. Герой рассказа убоялся отвечать заиканием на заикание, притворившись глухонемым. Вдруг решит, что он его передразнивает и набьет морду? А вот второй (или третий, не помню уже) собеседник оказался сбежавшим из сумасшедшего дома маньяком, практиковавшим человеческие жертвоприношения в качестве хобби.

— И что маньяк? — спросила Лика, наполняя стакан лимонадом. — Тебе налить?

— Не надо, не хочу. Ничего маньяк. Не знаю. Рассказ так и не дочитал, а названия и автора не запомнил. Ни одной точной цитаты привести не могу. Даже в Интернете не найти.

— Похоже на что-то очень знакомое… автор — чуть ли не Вудхауз, но не вполне уверена. А как история-то закончилась?

— Не знаю! Дело было в детском лагере. Мне тогда стукнуло лет пятнадцать, рассказ входил в какой-то сборник, только его начал и, не дочитав, дал одной девушке из нашего отряда. Понятно, да?

— Как девушка?

— Зачитала. Больше книжки не видел…

— Вот зачем ты мне это все рассказал? — недовольно спросила Лика.

— Ну, рассказал. И что?

— То! Сволочь ты! Я же теперь работать не смогу, рассказ этот вспоминать и разыскивать буду, вместо того, чтобы делом заниматься.

— Значит, время есть, а мне такой возможности не предоставят. Ладно, давай твою флешку, посмотрю, что там можно сделать… Хорошо отсканировано?

— Нормально. А рассказ тот печатали, по-моему, в «Науке и жизни»… Ща найду.

Она села за свободный стол, включила стоявший там компьютер и стала быстро-быстро что-то делать с клавиатурой, помогая себе мышкой.

— Не-а, не получается. Поверхностным поиском по архиву не находится. Значит, либо печатали раньше семьдесят пятого, либо искать надо лучше. В самом крайнем случае — придется в Большую Электронную Библиотеку лезть, у меня аккаунт имеется, там поищу.

— Было бы здорово… — зачем-то сказал я.

Честно говоря, мне было совсем безразлично, кто автор рассказа и где его печатали: перечитывать не собирался, хватало иных занятий. Но через несколько минут Лика издала победный возглас:

— Ага! Как и говорила: Вудхауз, «Случай с Джорджем», публиковался в «Науке и жизни» не знаю, в каком году, печатался по сборнику «О плавающих и путешествующих», издательства «Молодая гвардия». Все-таки аккаунт в БЭБ — великая весчь! Жаль, платный, из дома не войдешь. Не зря так долго уламывала шефа доступ мне оплатить.

— Ну, ты просто гениальна!

— Я знаю, — кисло призналась Лика, копируя интонации главного антигероя фантастического боевика в исполнении Гэри Олдмена[8]. — Кстати, а ты распознал тот файл, что я просила?

— Распознал. Но качество там хреновое. Сделал, что смог.

— Так поставишь Файнридер или нет?

— Нет, конечно. Как я тебе его поставлю? У меня только одна лицензия, а ворованную копию ставить не буду, извини уж. Должность не позволяет. Попроси нашего шефа, чтобы купил.

— Ага, щаз! — Лика сделала баскетбольное движение своей ручкой. — Дождешься от него! Он вообще к лицензионному софту никак не привыкнет, хоть и хвастается, что у него все программы легальные. Хорошо хоть доступ в БЭБ оплатил, а не взломал. До тебя тут один парень работал, считался крутым хакером, вот для него проблем не было. Вообще никаких.

— И что? — не понял я.

— Как что? — удивилась Лика. — Убили его. Ты разве не в курсе? Леонид не рассказывал его историю? Обычно он любит вспоминать те времена, причем самопроизвольно и без всякого повода. Есть у него такая садистская особенность.

Все это время Лика, не прерываясь, что-то делала на своем компьютере. Поскольку монитор был повернут в другую сторону, я понятия не имел, чем занимается секретарь Леонида. Мог только догадываться о происходящем.

— Нет, не рассказывал, — признался я. — Видимо, не счел нужным.

— Тогда расскажу я, пока шефа нет. Вот слушай. Звали твоего предшественника Тим, а фамилия его вообще нам сейчас без надобности. Он вырос в семье инженеров, с детства не расставался с компьютером, программировать на нескольких языках начал чуть ли не одновременно с умением читать, и без всяких проблем поступил в МГУ на ВМК. Но там ему показалось скучно, и учебу он бросил. Гений, что с него взять. Армия не беспокоила — еще в школе он получил отмазку по зрению. Ему не давала покоя история, послужившая основой для сценария голливудского фильма, про то, как юный гений-хакер, помешанный на военных онлайн-игрушках, стал с военным компьютером играть в Третью мировую войну. Другая история, не дававшая ему спокойно спать, повествовала, как один из крупнейших британских банков выплатил неизвестным двенадцать с половиной миллионов фунтов после того, как хакеры трижды взламывали систему защиты банка. В результате Тим взломал сайт интернет-магазина по продаже бытовой техники и похитил данные на триста пятьдесят кредиток. После того, как владельцы выплатили отступные, он выложил похищенную информацию в общий доступ. Вторым его делом стал взлом одной крупной финансовой корпорации и хищение данных пятнадцати тысяч кредитных карт, но совет директоров наотрез отказался платить. Тогда Тим продал похищенную информацию через сеть TOR и, по слухам, огреб кругленькую сумму. Потом он взломал сайт Промкультбанка и украл данные чуть ли не половины частных вкладчиков. Убытки составили несколько десятков миллионов долларов, и тут уж за Тима взялись всерьез…

— Ничего себе послужной список. Впечатляет.

— Еще бы не впечатлял. Это только то, что мне известно. В результате, когда у Тима возникли серьезные проблемы, и начала гореть земля под ногами, он сменил фамилию, заимел другие документы и залег на дно, притворившись простым офисным служащим. Решил поработать в какой-нибудь спокойной сфере бизнеса, и Леонид пригласил его в нашу фирму. Естественно, шеф понятия не имел о прошлых делах Тима. Да и я все это узнала намного позже, когда Тима уже…

— Да, погоди, — перебил я Лику, — с какой радости ты решила, что сейчас мне для чего-то это надо знать?

— Шеф попросил. Да, да, не удивляйся так. Ему показалось, что тебе следует быть в курсе. Он думает, что у меня получится лучше, а его отсутствие поможет верно воспринять информацию. К тому же сейчас у нас некоторое затишье, и делать особо нечего.

— Ну, да нечего! Мне же еще надо этот дурацкий план успеть составить и написать подробное заключение по кадастровому…

— А, ерунда, успеешь еще. Не горит. В крайнем случае — в понедельник справишься, это не очень принципиально. Сегодня же пятница, короткий день. Так, о чем это я? Да, про шефа. Он тогда понятия не имел, кто такой Тим. Ну, хороший айтишник. Ну, классный программист. Ну, мой друг. Характер замкнутый, трудный и нелюдимый? О себе почти ничего не рассказывает? Мало ли что. Бывает. Исчезает куда-то и отсутствует по нескольку дней? Так ведь на работе это не сказывается. Таких сейчас много, зато — имеется рекомендация с моей стороны, а это Леонид уже тогда ценил. Почему-то наш шеф считает, что я в людях хорошо разбираться умею. Это он зря, конечно, но мнение сложил. Особо ловкий компьютерный виртуоз тогда Леониду нужен не был, требовался просто грамотный сисадмин. Вернее, так, — нужен-то он на самом деле был, только шеф в полной мере эту нужность тогда еще не осознал. Не проникся значимостью. Но чем-то он Леонида насторожил. Так вот, шеф поручил мне проверить парня как следует. Растормошить его, выведать прошлое, узнать о скелетах в шкафах…

— Ты имеешь в виду то, что я думаю?

— Нет, не это. Наши отношения и так были хорошо известны. Просто я решила особо тщательным образом проконтролировать данные Тима. По своей инициативе, без шефского указания, он-то просил всего лишь обычную проверку провести. Хотелось точно знать, где учился, где родился… Проверила и, на первый взгляд, ничего крамольного не обнаружила. Все сведения, что он предоставил при поступлении на работу, подтвердились в точности, причем совпали с теми разговорами, что он вел со мной в постели… Слушай, до конца работы осталось всего полтора часа. Шефа уже не будет, свои планы сможешь и в понедельник доделать.

— Ну, могу. И что? — «не понял» я.

— Давай съездим куда-нибудь.

— Сейчас не получится. Моя тачка в ремонте же, я тебе говорил, — смущенно признался я.

— Да ладно! Я на машине сегодня.

Пока мы шли на стоянку, я имел возможность в очередной раз оценить ее подтянутую попку и красивую точеную талию. Сквозь тонкую ткань блузки было видно, что никакого бюстгальтера там нет.

Мы залезли в ее иномарку недавнего выпуска. Впервые довелось сидеть в такой модели.

— Подарок твоего бывшего? — поинтересовался я.

— Сама купила, причем тебе это прекрасно известно. Или не известно? Еще три года кредит выплачивать. Что, нравится?

— Кредит выплачивать? Нет уж, спасибо.

— Короче, куда едем? — с раздраженной ноткой в голосе спросила Лика. — Придумал?

— Не, не придумал пока… не знаю… — сначала замялся я, а потом сразу же придумал: — хотя, нет, знаю! Давай в новый комплекс в начале улицы Архангельского. Была там? А то я ни разу еще.

— Поехали! Только не туда, а в… — и она назвала другой очень известный сетевой торгово-развлекательный комплекс. — Пообедаем заодно. Там довольно-таки прикольно, и кормят недорого. Несколько кинозалов, потом можно будет фильм какой-нибудь посмотреть. Поехали!

20. Лика

Место, куда приехали, оказалось большим футуристическим сооружением на окраине Москвы в двух шагах от МКАДа. Неведомый архитектор построил и раскрасил здание так, что оно выглядело базой инопланетной цивилизации, невесть как застрявшей на этой отсталой планете. Однако внутри оказалось очень даже удобно. Кроме многочисленных магазинов, комплекс обладал многозальным кинотеатром, роликовым катком, даже — бассейном и фитнес-центром. Но самое главное — ресторанным двориком. Машину свою Лика припарковала на подземной стоянке комплекса, хотя перед въездом была вполне обширная парковка. Бассейн не работал, в кино мы пока не пошли, зато решили поужинать и сели за столик подальше от какой-то шумной нетрезвой компании. Минут через пять к нам подошел молодой мужик в белой рубашке, черных брюках и галстуке-бабочке. Официант вежливо поздоровался и спросил, что бы мы хотели себе заказать.

— Бутылку водки и накорми нас, — как старому приятелю заявила Лика. — Сделай чего-нибудь на собственное усмотрение.

— Сию минуту, — подобострастно произнес мужик и сразу же исчез. Но уже минуты через три вернулся с водкой, налитой в бутылку из-под боржоми, малосольной семгой, красной и черной икрой, мягкими душистыми булочками и двумя большими тарелками с какими-то мясными блюдами.

— Разве тут подают водку? — удивился я. — В таких местах обычно нельзя. Запрещено ведь.

— Мне подают, — загадочно подмигнула Лика. — Моим друзьям тоже.

Мы выпили по рюмке, потом — по второй. Затем — еще. Я почувствовал первичное опьянение — последний раз пил водку на новый год — месяцев шесть назад.

— Как ты поведешь машину в таком состоянии? — спросил я шефскую секретаршу, но Лика только улыбнулась в ответ.

— Да легко! Если что не так — такси вызовем, проблем-то… Я, знаешь ли, привычная. С некоторых пор приходится вести полубогемный образ жизни. Работа такая, сам понимаешь. Секретарь обязан сопровождать своего босса на разных светских и полусветских сборищах. Бываю не только в ресторанах, но и в театрах, на выставках, перфомансах и прочих гламурных тусовках. В принципе, есть, конечно, специальные разъездные секретари, но в нашей фирме это не принято.

— И как тебе? Нравится?

— Не сказала бы. Да и пить мне нельзя: пьянею быстро. Приходится бывать, вот и хожу. Но что там особо раздражает, так это присутствие весьма немалого числа ухоженного и дорого одетого народу. Вот представь. Некий малопонятный вернисаж модной совместной выставки. Параллельно идет прием пищи, где приглашенные едят стоя, свободно выбирая блюда и напитки, обслуживая себя самостоятельно и используя в качестве столового прибора преимущественно вилки. Гостей — человек сто примерно. Среди них пара совсем достопримечательных персон в одежде от Рика Оуэнса. То есть стоимость одновременно надетого на каждом из них барахла приближается к лимону. Не рублей, естественно. Я за эти деньги дом сумею себе купить. Знакомят меня с одним таким персонажем. Мальчик Гера, лет двадцати трех, закончил московский пединститут, специальность — «искусствовед», ныне на курсах стилистов-визажистов. Приезжий, типа — «новый москвич». Жилья своего нет, машины нет, работы нет, родители — пенсионеры в глубинке. Вытаскивает яблочный планшетник последней модели и показывает свой Инстаграмм. Берлин, Париж, Мадрид, Толедо, Барселона, Салео… Иерусалим, Рим… Сантьяго-де-Компостела — третий по важности город католицизма после Иерусалима и Рима. Случайно замечаю часики. Да, не самые дорогие, но платиновые, швейцарские, известной марки. Принимаюсь активно спаивать на фуршете. После десятка коктейлей и неотвратимых его жалоб на тяжелую и трудную жизнь, он готов. Мило так спрашиваю: «Дорогой Герасим, скажите мне, нищей убогой московской девочке, откуда бабло? А ну, колись, падла!» Пьяненько так сощурившись, он притягивает меня к себе, приближает рот к моему уху и тихо так произносит: «Секрет прост — папика правильного надо себе выбирать». Все, конец спектакля. Занавес.

Некоторое время я молчал и жевал, переваривая услышанное. Даже не знаю, что тут можно было сказать внятного. Застольные беседы вообще хороши тем, что паузы можно заполнять едой.

— Ну, теперь ты рассказывай, — приказала Лика, когда молчание ей надоело. — Как жил до прихода в нашу контору? Что поделывал?

— До прихода? — усмехнулся я. — Леонид разве не вводил тебя в курс? Нет? Ты же у нас, кроме всего прочего, исполняешь функции отдела кадров.

— Поведал в двух словах, — девушка заботливо взглянула мне в глаза, — а мне нужна полная версия.

— Зачем? — спросил я, уплетая довольно-таки вкусную еду. — Ты же хотела про Тима что-то интересное рассказать.

— Про Тима успеем еще, а я, возможно, смогу помочь оптимизировать твою жизнь.

— Как это? Думаешь, получится? Буду весьма признателен. Тут нет никакого секрета. Ничего такого уж тайного, и скрывать мне нечего… — усмехнулся я и рассказал свою унылую историю. С необходимыми сокращениями и умолчаниями.

— А ты? — спросил я уже потом, когда история закончилась. — Откуда такая машина?

— Что я? Машина куплена в кредит. Ты квартиру мою еще не видел! Поедем ко мне — посмотришь. Посидим, кофе попьем.

— Квартира тоже в кредит?

— Долго рассказывать, — со вздохом сказала она, и приступила к повествованию. — Как-то раз познакомилась я с молодым программистом, упакованным выше крыши. Звали его Тимофей, а по-дружески — Тим. Он был очень прикольным, мы встречались два-три раза в неделю у него дома, и вдруг он неожиданно заявил, что хотел бы устроиться простым сисадмином в какую-нибудь частную контору. Я тогда уже работала у Леонида…

— Зачем? — не понял я, жуя семгу.

— Что — «зачем»? — переспросила Лика.

— Зачем ты работала у Леонида при таком крутом бойфренде?

— Ты слушаешь, нет? Так вышло, что тогда я уже не могла бросить работу. Короче, я предложила ему тоже у Леонида поработать: шеф в ту пору как раз искал себе грамотного айтишника, а тут такой случай. Это только потом я узнала, что как раз в это время Тим сменил фамилию, личные документы и стиль жизни. Ему надо было где-то спрятаться, и образ тихого офисного сидельца подходил в самый раз. Через год Тим купил мне квартиру в новом доме, а потом подарил фитнес-клуб вот в этом самом комплексе. Так и сделалась я бизнес-леди. Фитнес-клуб, к моему удивлению, приносил очень неплохое бабло, но я только со временем поняла, каким образом. Оказалось, что основной доход составлял процент от стоимости услуг «девочек», которых заказывали клиенты. Прошел еще год. Тим все чаще стал оставаться у меня на несколько дней, и вдруг однажды заявил, что хотел бы жениться на мне. Я тогда просто обалдела от такого. Но этому все равно не суждено было сбыться. Все закончилось неожиданно и вдруг.

Отточенным движением профессионального алконавта Лика снова налила водки, и мы выпили. Она — полную рюмку, а я свою только пригубил.

— Его застрелили, — пояснила секретарша Леонида после того, как рюмка у нее опустела. Я подлил, и мы выпили еще. Вернее, она выпила, а я притворился. — Когда Тим ехал домой, к его машине подкатил какой-то тип, дважды выстрелил через стекло, бросил пистолет, газанул и сразу же скрылся во дворах, только его и видели. Два выстрела в голову, оба смертельны. Ни убийцу, ни заказчика полиция так и не нашла. Какая-то темная история. Меня потом долго таскали, допрашивали, но все реже и реже, а с какого-то времени не вызывали совсем. На этом все и закончилось.

Тем временем к пьяной компании, что сидела за дальним столиком, подошло несколько охранников. Завязался короткий спор, но быстро закончился — все вместе, компактной кучкой, ушли в сторону эскалаторов.

— После его гибели, — спокойно и очень медленно продолжала Лика, — я обнаружила в кейсе, что он принес накануне убийства, миллион долларов и записку, что в случае каких-либо неприятностей я должна спрятать деньги и как минимум год к ним не притрагиваться. В противном случае могу лишиться всего, в том числе и собственной жизни. В тот же день я отвезла их подруге на дачу и незаметно спрятала в железную бочку. И действительно, через неделю ко мне заявился некий знакомый Тима с вопросом, не оставлял ли тот каких-нибудь своих вещей. Я показала Тимину одежду, бритву, щетку, ботинки, планшетник и какие-то документы в другом кейсе. Документы, кейс и компьютер Тима этот тип сразу же забрал и больше никто по этому вопросу меня не беспокоил. Давай еще выпьем.

Я уже пребывал в состоянии легкого наркоза, но не отказался, и мы опять выпили. Наверное, зря — еще и домой как-то надо будет добираться.

— Доход от фитнес-клуба после гибели Тима вдруг резко пошел вниз, — снова принялась за рассказ Лика. — У меня не возникало и тени сомнения, что где-то кто-то воровал.

— А зачем ты вообще продолжала у Леонида работать? Почему? Занималась бы одним своим фитнес-клубом.

— Надо было. И до сих пор надо. Скоро ты сам все поймешь, зачем и почему. В общем, примерно через полгода я во всем разобралась, уволила управляющую и сама взялась за дела. Предложила подрабатывать знакомым студенткам, и дело быстро наладилось: девчонки ежемесячно получали около двух тысяч долларов каждая, а я зарабатывала свои проценты.

— Кстати, — прервал ее я, — а наш общий шеф не один из постоянных гостей твоего клуба? Он вообще-то что-нибудь знает о твоих делах?

— Шеф — нет, а вот Тим — да! Был полностью в курсе. Мой бойфренд и по совместительству наш бывший сисадмин приходил в клуб регулярно, причем не ко мне. Выбирал моменты, когда меня там не было, и занимался вовсе не фитнесом. Девочки думали, что я давно в курсе, и ни у кого не появлялось желания распространяться на данную тему. Узнала об этом далеко не сразу, а только тогда, когда взяла дела в свои руки.

Слушая Лику, я недоумевал. Зачем она мне все это рассказывает? Такие вещи, обычно, не говорят никому. Ну, да, мы уже сравнительно долго работаем вместе, но все равно это не повод для откровенности! Отношений между нами не было, ни близких, ни дальних, так, легкий флирт. Да, она чуточку перебрала, но разговор-то возник до первой рюмки. И что теперь мне со всем этим прикажете делать? Похоже, несмотря на некоторое опьянение (а скорее — благодаря оному) Лика умела читать мысли.

— Ты, конечно, сейчас думаешь, зачем и какого хрена я тебе обо всем об этом говорю?

— Угадала, причем почти что дословно, — усмехнулся я.

— Ничего удивительного, у тебя на физиономии вот такими буквами написано. Вот я сегодня утром проснулась, долго смотрела на себя в зеркало и подумала, что вполне так красивая. И жопа у меня классная и ноги распрекрасные, зато всякие плохие мысли в голову лезут. А после Тима у меня был, недолго правда, один бизнесмен… не знаю, чем он там занимался, но все у него имелось. Фигура — почти как у атланта, а в постели — просто никакой. Жениться предлагал. Но я его послала, и променяла на случайные разовые встречи с отдельными посетителями моего клуба. С Тимом была та же фигня. Иногда, когда секса долго нет, начинает казаться, что его и не надо вовсе. Зато сразу после лежишь такая вся бездыханная и понимаешь, что лучше просто ничего быть не может. И что надо бы еще разок… и еще разок… и еще… А с утра просыпаешься, и все хорошо. Иногда начинаю думать, анализировать всякие свои заморочки, и приходит в голову, что с Тимом все могло быть по-другому. Ведь между Тимом, отличным мужиком, которого я понимала на все сто и который меня понимал на все сто, с которым у нас были одинаковые интересы, с которым мы никогда не ссорились, который был невероятно умный и эрудированный, которому я доверяла, и который мне доверял, и с которым вообще было зашибись, так вот между ним и сексом я выбрала секс. Возможно, не поступи я так, его и не убили бы…

Я сидел, слушал Лику и думал, что вот передо мной красивая молодая баба, все у нее сейчас есть, да и жизнь особых ловушек не устраивала. Скорее наоборот, — дарила подарки и мило улыбалась по всякому случаю. Ну, когда-то потеряла своего бойфренда. Что ж, бывает, работа у мужика сильно вредная оказалась, за что и поплатился. Не очень-то его Лика и любила, судя по ее рассказу. А теперь вот мается эта красивая баба откровенной дурью, и эта ее дурь приведет, в конце концов, к трагедии. При таких обстоятельствах просто не может не привести.

— …И когда меня в очередной раз спрашивают всякие знакомые, — продолжала откровенничать Лика, — типа как же так и почему вы расстались с этим бизнесменом, мне им просто нечего ответить, потому как не могу же я сказать, что секс хреновый был! Вот такая я сладострастная, не могла пережить того, что мужчина меня не удовлетворяет в постели. Да все бы офигели и привязали бы меня к березе где-нибудь в лесу. Теперь во всем остальном в жизни у меня полная херня, зато есть секс, и я не хочу ничего менять. Ведь я всю свою хорошую жизнь променяла на хороший трах, ну прям хоть на камеру снимай… Знаешь, давай мы не пойдем сегодня в кино, а? Чего-то устала я.

— Не пойдем, — согласился я. — Уже не то настроение.

— Вот и я не хочу. Уже. Мы банально уснем во время фильма, — медленно проговорила она и вдруг задумалась, смешно наморщив лоб. Потом, повернувшись ко мне, добавила: — Да, про деньги. Наш шеф понятия не имеет. Я тебе первому рассказала.

— Для чего? — в который раз искренне изумился я, но теперь уже вслух.

— Скоро поймешь, для чего. А теперь отвези меня домой. Ладно? Сейчас я и машина — две вещи несовместные.

— Такси?

— Без вариантов. Только вызови эту вот… — Лика некоторое время копалась в своей сумочке, пока не извлекла оттуда визитку какой-то таксомоторной компании. — Всегда на этих езжу. Привези меня домой. И я… я тебе все дорасскажу. Ключи мои возьми. Сейчас возьми. Вот. Вдруг потеряю? А машинка моя пока тут постоит. За ней есть кому приглядеть. Вот адрес, — и девушка передала мне другую визитку, свою собственную. Честно говоря, первый раз видел визитную карточку с указанием места проживания и домашнего телефона. Но мало ли что бывает с людьми в этой реальности?..

21. Кухня

Путь к дому Лики был ужасен. Уже в машине девушку начало «штормить»: она бессвязно выкрикивала всякие ужасные проклятия в чей-то адрес, кому-то угрожала, а вслед за тем пыталась исполнять некую дикую разухабистую песню. Таксист ничего не говорил и никаких рекомендаций не давал: видимо при своей работе насмотрелся и наслушался всякого, привык к подобным ситуациям. Язык у Лики заплетался, взгляд был мутен, а ноги плохо слушались. Пока мы шли от машины к подъезду, ее сильно стошнило.

— Э, ты! Ты это чего? Ты что, задумал меня трахнуть, да? — вдруг почти трезво вскричала девушка, и тут ее снова вырвало.

— Все хорошо, ты уже дома, — сказал я, когда мы практически вошли в ее квартиру. — Тебе просто надо немного поспать, — успокаивающим голосом говорил я, кое-как доведя Лику до удобного кожаного дивана в гостиной.

Я аккуратно положил девушку так, чтобы голова была повернута набок и оказалась значительно выше туловища. Потом сходил на кухню и принес воды.

— Если ты задумал меня трахнуть, — продолжала Лика, пока пила воду, — то я тебе не дам!

— Тихо, тихо… вот так, полежи пока, отдохни. Может, еще водички?

— Нет. Не хочу больше. А рассказывовала… рассказыва… рассказала! Я тебе все это… Вот почему. Этот чемодан… чик. С деньгами. Я их не тратила… совсем… пока. Перепрятала. Поэтому, попрошу тебя…

Тут стало ясно, что девушка уже крепко спит. Немного подумав, я достал свой мобильник и позвонил шефу.

— Привет, Леонид. С Ликой проблемы. Мы тут в ресторане были, и она хватила немного лишнего.

— И что?

— Ничего, просто я привез ее к ней домой на такси, дотащил до дивана, и она сразу же вырубилась.

— А от меня-то чего сейчас хочешь? — сердито спросил шеф.

— Узнать. Все-таки она твоя сотрудница. Мне теперь что, ждать пока проснется? Дежурить около нее? Вызывать «скорую помощь»? Или как?

— Ты совсем идиот? Или прикидываешься?

— Ну, все-таки со своей секретаршей ты знаком сильно дольше меня. Я сейчас уеду, а она задохнется, или еще что с ней случится. Я же не знаю, как она переносит алкоголь и вообще как протекают у нее подобные приступы. Опыт оказания первой помощи мертвецки пьяным девушкам у меня крайне недостаточен.

— Зачем тогда напоил?

— Это я напоил? Мне, знаешь ли, сейчас стоит значительных усилий нормально и внятно разговаривать с тобой. Она сама напилась и меня при этом нагрузила.

— Тогда просто захлопни дверь и ступай домой. Лика проспится и все. Она уже большая девочка, ничего нового и неожиданного с ней не случится. Только за руль пока не садись. Кстати: все, что было, забудь.

— Чего забыть-то? — глупо спросил я.

— Тогда — тем более забудь, — буркнул Леонид и отсоединился.

Странный разговор. Чего-то я тогда не понимал. Но домой я все-таки не пошел. В который уже раз обостренные чувства ответственности и сочувствия к ближнему сыграли со мной злую шутку. Как гласит народная мудрость — мы в ответе за тех, кого напоили.

На кухне оказался очень симпатичный диванчик, на котором я кое-как устроился и почти сразу же заснул.

* * *

Ученые люди говорят, что пошлость — это когда все правильно, но некрасиво, зато, когда красиво, но неправильно — уже порнография. А вот когда красиво и правильно, — то всего лишь эротика. Лика выглядела некрасиво и неправильно. Вчерашняя пьянка и последующий сон в офисной одежде на неудобном диване оставили свои следы на лице девушки.

— А ты что тут делаешь? — удивленно спросила шефская секретарша. — Я вчера чего-нибудь пропустила?

— Ну, можно сказать и так. Ты вчера хватила лишнего и уснула на полуслове. Не мог же я бросить тебя в таком угрожающем состоянии? Мало ли что. Вдруг с тобой случилось бы чего.

— Не притворяйся. Если бы со мной что-то случилось, ты тут все равно ничего не услышал бы. У меня с тобой ничего не было, это и так видно. Лучше скажи, меня сильно рвало?

— Да не очень, — на всякий случай солгал я.

Лика кивнула, а потом достала из серебристого холодильника пол-литровую бутылку воды и выпила почти всю. Я же промолчал, не желая ничего добавлять.

— Значит так, — немного изменившимся голосом сказала девушка, — сейчас я в душ, а ты сообрази что-нибудь нам на завтрак. Что-нибудь очень легкое. Там, — шевелящимися пальчиками Лика показала на холодильник, — полно всяких продуктов.

Пока девушка плескалась в ванной, я изучал окружающее, вчера было не до того. Кухня у Лики оказалась оборудована по всем правилам современной жизни. Никакие торчащие ручки, никакие лишние механические элементы не нарушали общего инопланетного дизайна. Небольшого нажатия на любую дверку было достаточно, чтобы с помощью электрического привода ящик или шкафчик мгновенно открывался, а затем также мягко и бесшумно закрывался. Встроенные разделители для посуды, выдвижные телескопические столики, разнообразные выкатные сетки, какие-то непонятные для меня конструкции, навесные аксессуары и всякие прочие оригинальные, функциональные и явно незаменимые принадлежности. Кофемашина, казалось, обладала таким высокоразвитым искусственным интеллектом, что легко могла бы преодолеть тест Тьюринга. Короче говоря, то была кухня будущего, как в настоящем межпланетном корабле.

В поисках подходящих чашек я пересмотрел все полки и шкафы на кухне. За створкой одного из шкафчиков, дверцы которого открывались прямо над местом, где я проспал всю ночь, ярко сверкал бирюзового цвета драгоценный камень овальной огранки. Драгоценный? Казалось, что он светился изнутри. Очень крупный: на вид — карат сорок-пятьдесят, не меньше, если это действительно драгоценность. На взгляд я умел определять подобные вещи. Скорее всего, какой-нибудь фианит или очень качественный страз. Хотя, возможно и сапфир. Не алмаз же. Только почему он так меняет цвет и прозрачность в зависимости от угла зрения и ракурса? Ладно, потом.

Кофейные чашки я все-таки нашел и поставил под кофемашину. Можно было заняться едой.

Холодильник действительно оказался полон. Желудок сердито заурчал, доказывая, что голоден и давно уже пуст. В глубине моего сознания возникло какое-то непонятное облегчение, оттого, вероятно, что пустой живот приглушал растрепанные чувства. Телу недоставало питания, необходимого для работы пусть и не на пике возможностей, а хотя бы в штатном режиме. Я сделал несколько бутербродов с ветчиной и запустил зубы в самый крупный из них. Кофе сварился, когда бутерброд уже заканчивал свое существование.

Только кофемашина сработала, я взял первую на сегодня чашку и подошел к окну. Обычный московский двор, явно далеко от центра города. Машины, припаркованные в каждом удобном месте. Покрашенные в желтые и зеленые цвета бордюры и ограждения, скамейки, детские лазелки и горки.

Интересно, что за район? Явно спальный, но какой именно? Как мы сюда ехали? Дорогу совершенно не помню. Было не до того, приходилось утихомиривать Лику. Хорошо таксист попался опытный, с правильным навигатором.

Попивая кофе, я все еще разглядывал серый с цветными вставками пейзаж, панельные дома и грязно-белое облачное небо, когда на кухне появилась хмурая Лика. Даже махровый ярко-красный халат не мог скрыть великолепную форму ее тела. Из халата временами выглядывали эффектные длинные ноги с неудачными пластиковыми шлепками, на голове — тюрбан из белого полотенца. Лицо без косметики казалось несчастным и потерянным, глаза покраснели, словно после хорошей песчаной бури.

Девушка взяла себе чашку кофе, отпила глоток и еще больше нахмурилась. Видимо, несмотря на все старания, ей не понравился результат моих, совместных с кофемашиной, усилий. Потом из какого-то шкафчика Лика извлекла фигурную бутылку с жидкостью цвета крепкого чая, щедро плеснула в кофе и только после этого выпила. Похоже, она никак не могла вспомнить, что же вчера случилось такого, отчего я очутился здесь, в ее квартире. Разговор сначала не заладился, а потом, как-то сам собой закрутился вокруг фитнес-клуба и отношения к нему Лики.

— …Понимаешь, я с самого начала подозревала, что там все ненадолго. Может плохо закончится для меня, поэтому официальная работа просто необходима. А этот, с позволения сказать, фитнес… этот бордель… Это же криминал чистейшей воды. Рано или поздно нас накроют… и закроют.

— И тебя, стало быть, посадят?

— Могут теоретически, но теперь уж вряд ли. Приняла меры. Официально я не была хозяйкой ни минуты. Почти сразу переоформила бизнес на одного из своих сторожей. Формально он продал дом в деревне вместе с участком земли на территории Новой Москвы, а на эти деньги купил мой фитнес-клуб.

— Там что, золотой прииск что ли? — удивился я. — Что это за участок такой?

— Немаленький, кстати. Юридически трудно к чему-либо придраться. Теперь хозяин — вечно пьяненький дядечка. Все автографы на документах и на договорах — его, и электронная подпись на его же имя. На учете в наркодиспансере состоит, но юридически дееспособен. У меня на крепком крючке, никакой инициативы и самодеятельности позволить себе не может. Как с катушек слетит — начинает бегать голый по улице, но его быстренько ловят и кладут в нужную больницу.

— Зицпредседатель такой? — улыбнулся я.

— Он самый. Иногда его приводят в порядок, причесывают, приглаживают, одевают в костюм от Кардена и везут на какое-нибудь мероприятие, где необходимо обязательное присутствие «владельца бизнеса». А чтобы он не взболтнул чего лишнего и продержался нужный срок, вкалывают тиопроксосат.

— А ты? — тревожно спросил я, заглядывая ей в лицо.

— А я… я-то тут причем? Раз в неделю его ублажает одна из наших девушек, и его это очень даже устраивает. Где еще он такую халяву себе найдет? Да, и потом. У нас — легальный фитнес-клуб. Девушки — просто клиентки, а секс с ними — исключительно личная их инициатива. Причем тут клуб? Тренажерный зал, фито-бар, сауна, массажные кабинеты… бассейн. Все необходимые лицензии и дипломированные специалисты, тренеры. Даже свои собственные врачи имеются.

— Бандитов не опасаешься?

— Крыша у меня хорошая, надежная, — торжественно пояснила она. — Только вот не приставай с вопросом какая, ладно? Ты вообще, последнее время что-то много лишнего спрашивать стал.

— А последний вопрос можно?

— М-м..? — вопросительно промычала Лика.

— Ты упомянула про своего бойфренда, Тима, что перед гибелью он передал тебе…

— Стоп! — прервала меня девушка. — Про Тима давай-ка с самого сначала и поподробнее, пожалуйста. Все, что я тебе нарассказывала.

— Ты что, ничего не помнишь?

— То, что я помню, — возмутилась она, — мое личное дело, рассказывай, что помнишь ты.

Я конспективно пересказал содержание вчерашнего вечера, сознательно упустив несколько моментов. В отличие от Лики, я-то помнил все.

— Проболталась-таки, дура пьяная! — с досадой пробормотала девушка. — Ладно, что уж теперь. Я положила деньги в сейф банка, и никто, кроме меня, их оттуда забрать не сможет. Вот, собственно, и все. Устраивает тебя?

— Как неинтересно, — с напускным разочарованием сказал я. — Я-то думал, что тут будет триллер. С угрозами по телефону, погонями, похищениями, драками. Взятием друзей в качестве заложников, выплатой выкупа и шикарной эротической сценой в финале.

— Кино меньше смотри. Жизнь — она примитивнее и прямолинейнее, чем бытовые сериалы. Впрочем, у меня уже нет друзей, которых могли бы взять в заложники. Был бойфренд, да и того убили. Друзья — это вообще слишком обременительно. Еще у меня когда-то была подруга, и каждый божий день она звонила. Мы тянули разговор, пока она готовила, стирала, убирала, а я играла в игрушку на компьютере. Мне тогда хотелось, пропасть на месяц, а потом появиться и общаться так, будто мы болтали по телефону только вчера. Все мы смотрим фильмы, и время от времени думаем, как круто иметь хоть одного друга. Особенно, когда не с кем напиться, сходить в кино или просто выпить кофе и поболтать о пустяках или о чем-то серьезном и волнующем, я начинаю думать что это и есть настоящее одиночество.

— Одиночество, — не утерпел я, — это когда всю ночь разговариваешь сам с собой, и при этом тебя никто не понимает. Кстати, есть такой старый анекдот. Беседуют две подруги: «Ты понимаешь, — жалуется первая, — у меня с моим мужиком проблемы. Последнее время как-то неуверенно себя чувствую». «А что, повод имеется? — спрашивает вторая. — Он что, домой поздно стал приходить? Или звонки какие-то непонятные? Незнакомый запах духов? Губная помада на рубашке?» «Да нет, ничего такого я не видела, но все равно как-то неспокойно». «Ну, милочка, все мужчины делятся на три категории: импотенты, бабники и гомосексуалисты, так ты уж определись, кто из них тебя больше интересует».

— Не смешно, — скривилась Лика, — дурацкий, пошлый и очень старый баян. Вся беда в том, что дружбу, да и вообще любые отношения, надо поддерживать, подпитывать… ежедневно. Да, я не люблю обязательств, я хочу делать лишь то, что хочу, а не то, что обязана, даже если мне за это платят. Вот ты мне сейчас как друг, поэтому…

Еще в юности я понял, что секс в чистом виде, как правило, малоинтересен женщинам. Они, чаще всего, не очень-то и любят такое занятие. Исключения редки. Причем сами женщины в этом никогда не признаются, поскольку в нынешнем обществе ценится сексуальность. В реальной шкале женских приоритетов секс находится далеко не на первом месте, даже не на третьем. Любая из них с большим удовольствием пройдется по магазинам, сходит в кино, посидит в ресторане. Подтверждением служат, хотя бы, журнальные киоски. Там куча мужских журналов с обнаженными красотками, но в женских журналах что-либо указывающее на секс найти трудно. Там нет накачанных голых мужиков, зато присутствуют рецепты и вкусные фотографии блюд, рекламы новых фильмов и элегантно одетые девушки-модели, провоцирующие читательниц на шоппинг. Не менее красноречивым является отсутствие всякого рода «курсов знакомств с целью соблазнения» для женщин. У них секс находится не между ног, а в голове. Дело в том, что им приносит наслаждение лишь секс с партнерами, с кем установлены тесные эмоциональные связи. Однако женщины обычно соглашаются на третьем свидании потому, что мужчина, не получивший желаемого, может уйти совсем и навсегда.

Все-таки я ушел далеко не сразу. Мы еще долго сидели за столом и просто разговаривали. Вернее, говорила она, а я слушал и временами вставлял какие-то реплики. Несколько раз пришлось запускать кофемашину и сейчас уже не припомню, сколько чашек тогда было выпито.

После затянувшегося завтрака я распрощался с девушкой и отправился домой. Решил, что как-нибудь доеду, не в джунглях. Лика была чужой, в тот момент это ощущалось с необыкновенной ясностью. Чужие — они хваткие. Говорят, что лучше не допускать их слишком близко. Это про них сказано народной мудростью: «дашь палец — руку откусит». Не успеешь оглянуться — и ты уже «уважаешь их мнение». Но знаете? К черту. «Ты мне сейчас как друг» — это ж надо было такое сказать.

22. Фигурка на экране

Утром понедельника обстоятельства сложились так, что потребовался трансивер «aui-tp», причем срочно. Проблему можно было, конечно, решить и по-другому, но с трансивером показалось проще, благо кое-какое оборудование еще завалялось со старых времен. Я запустил поиск по указанным аббревиатурам, перешел на картинки, смотрю. Много всего разного. В первую очередь вижу то, что искал. А во вторую — полезла порнуха, причем — порнуха китайская. Кроме того, изображения со всяких прочих секс-сайтов: реклама проституток (китайских, естественно), латексных кукол для секса и эротического массажа. Рекламы казино. Немного текста. Причем только иероглифами, английской версии нет, читать невозможно. Чего там? Интересно же, что у китайцев на эту тему написано. Непрерывная история тысячелетий, как никак. Древнейшая культура. Мудрость веков. Сделал копипас в переводчик, читаю. Текст, конечно, на редкость корявый получился, но с некоторым усилием, смысл удавалось понимать. И что вы думаете? Обычнейшие банальные советы для усталых семейных домохозяек. У нас такого добра на любом бытовом сайте навалом, было бы из-за чего время тратить.

В этот момент незаметно подошел шеф. Я даже не слышал, как он оказался сзади.

— Чем это ты, интересно, тут занимаешься?

— Да вот, — начал оправдываться я, — стал трансивер тебе искать, а кроме этого поперло китайское порно, ну и запал. Любопытно же.

— М-да. Тебе сколько лет? — почти серьезно спросил Леонид.

— Почти столько же, сколько и тебе. Ты же знаешь.

— Вот поэтому интересуюсь. Вдруг ошибся? Лучше посмотри на мой комп. Прям сейчас. Там какая-то странность происходит, уже начинает надоедать. Боюсь, не вирус ли, а вдруг — программа-шпион?

Когда я справился с проблемой, последнее время мучившей Леонида (а дело было пустяковое, просто он умудрился неправильно установить бесплатную программу-плеер), шеф неожиданно спросил:

— Что с Ликой?

— Ничего, — как мог более удивленно сказал я, — а что с Ликой? Сейчас она в норме, по-моему.

Надо отдать должное Леониду, хоть он и стал моим начальником, но наше общение сохраняло вполне непринужденный характер. Уже несколько месяцев мы разговаривали просто, как старые приятели. Правда, иногда, когда того требовало дело (или шефу казалось, что оно его требовало), Леонид умел изъясняться повелительным тоном и административным языком.

— Лучше у нее у самой спросить, — уточнил я.

— Так, я не понял, у вас с ней что-нибудь было? — прокурорским голосом спросил мой начальник.

— Только многократный утренний кофе. А накануне — посиделки в ресторане. Все.

— Ну и дурак, — передергивая плечами, буркнул шеф.

— Вероятно, да, зато жить проще.

Леонид ничего не сказал. Его взгляд вдруг стал каким-то скучным и тусклым.

— Но я никому не хотел дополнительных проблем, — добавил я.

— Некоторые проблемы лучше иметь, знаешь ли, — с трудом заговорил шеф. — Повседневная реальность от них только интереснее и ярче делается. Не находишь? У тебя что, венустрафобия?

— Чего? — не понял я.

— Венустрафобия. Боязнь красивых девушек.

— Ну, знаешь, — рассмеялся я. — Боязнь красивых девушек, насколько я понимаю, это комплекс собственной неполноценности офисного планктона. От крайней неуверенности в себе. Я такими вещами вроде бы не страдаю, просто всегда предпочитал разделять служебные отношения и личные. Потом меньше хлопот и разных неприятных неожиданностей.

На мониторе компьютера вдруг проявилась небольшая женская фигурка. Она бесцельно ходила по рабочему столу, время от времени делая недвусмысленные жесты руками.

— Все так говорят, но мало кто придерживается, — пробормотал шеф, вдруг заинтересованно подавшись к монитору.

— Я не все, как тебе прекрасно известно. Лика — не мой тип. Я же типичный интроверт. Дорожу своим одиночеством, и очень придирчив к тем, кого впускаю в свою жизнь. Общение с «неправильным» собеседником эмоционально меня прямо-таки выкручивает. Но я часто привлекаю экстравертов, что вытягивают из меня силы, поэтому избегаю их. Стараюсь избегать. Зато ищу единомышленников-интровертов. Очень ценю посиделки с другими интровертами, мы же имеем превосходное представление о личном пространстве друг друга. Вот ты — тоже интроверт. А Лика… она — типичный экстраверт.

Тем временем женская фигурка на экране перестала бродить, остановилась у левого нижнего угла и стала совершать манящие движения одной рукой.

— А у вас что, отношения? — на сей раз бесцеремонно спросил я.

— Не твое дело, вообще-то, — изрек Леонид с явным недовольством в голосе. — Но раз уж так, то отвечу. Нет. Никаких отношений сейчас у нас нет.

— Понятно, — буркнул я. Больше эту тему мы не затрагивали и впоследствии старательно обходили. — Все, можешь спокойно работать. Да, постоянно забываю спросить, зачем тебе эта девица? — Я показал на девушку, продолжающую кого-то манить на рабочем столе. — Ведь память только зря жрет, да от работы постоянно отвлекает.

— Она у меня давно, — задумчиво и с расстановкой ответил начальник. — Привык. Спасибо за помощь.

Уже на своем рабочем месте, вдруг ощутилась физическая потребность позвонить Стелле — старинной своей подруге. И с чего вдруг? Даже не знаю. Захотелось вот. Мы иногда долго не встречались, часто проходили месяцы, но неизменно что-то сталкивало нас. Так получилось, что я всегда ощущал к ней симпатию. Вначале бессознательную, а потом вполне понимаемую. Никогда не пытался скрывать свои чувства и, порой, даже был уверен, что она испытывает ко мне что-то сходное. Бывало, мы ссорились, но опять быстро мирились и вновь проводили время вместе. В такие моменты я старался смотреть на нее как можно чаще и порой она тоже отвечала взглядом, скупо улыбаясь в ответ. Она вообще улыбалась чрезвычайно редко, и тогда я был сам не свой от счастья. Она неоднократно меня спасала, причем я того сначала даже не подозревал. Вследствие многолетней привычки мне всегда чего-то не хватало, когда ее не было рядом. Но со временем в ней проявились некоторые особенности, что не замечались раньше. Например, ее неприкрытая мизантропия, которую я неизменно пытался оправдать или отвергать, пока однажды она не вызвала меня на прямой разговор. Потом она пропала из доступного мне пространства. Исчезновение случилось столь неожиданно, что я долго ходил в депрессивном состоянии.

На звонок никто не отвечал, и я уже готовился перезванивать по другому известному мне номеру, как все-таки дождался:

— Ну? — спросила она в привычной для себя манере. — Тебе чего?

— Привет, Стелла. Это я. Как дела?

— Привет, вижу что ты. Куда пропал?

— Да никуда. Просто. Помнишь, как там в этом сериале? «Жизнь помотыляла, так сказать».

— Фу! Ты еще и телик смотришь? Зачем позвонил?

— Соскучился.

— Не ври, я всегда чувствую, когда ты врешь.

— Даже по телефону?

— Даже. Так что?

— Надо бы встретиться.

— Зачем? Столько времени ни слуху, ни духу, и тут на тебе. Объявился.

— Работы было много, шеф загрузил выше крыши.

— Придумал бы что получше. Не хотел общаться — так и скажи.

— Вот всегда так, если девушке в ответ на «привет, куда пропал?» ответишь: «пипец, работы до задницы!» — проникается и сочувствует, а если скажешь: «очень напряженный график» или «загружен начальством» — все. Делает губки куриной гузкой и обиженно заявляет, что хватит, мол, придуриваться, не хочешь общаться — так и скажи. Почему?

— Я не девушка, а молодая женщина, если забыл.

— Ну, извини! Для меня ты всегда девушка. Красивая и молодая.

— Вот опять ты… — но по интонации было ясно, что ей мои слова понравились и были приятны. — Только придумай, куда идем, и что будешь врать в свое оправдание.

— В качестве запасного варианта, если ничего иного не придумаю, то кафе. Сейчас скину эс-эм-эской… Ответь потом.

Я отбил адрес того самого кафе, из окна которого Леонид демонстрировал призрачный дом. Ничего лучшего тогда не пришло в голову.

— Получила? Если измыслю что-то еще, то перезвоню и скажу. Договорились?

— Ладно, сойдет. Если передумаю, сообщу.

И она прервала связь. Такое поведение было вполне в духе Стеллы. Я проверил телефон еще раз, но сообщений не было. Повторные мои звонки тоже остались без ответа. Не зная, что тут еще можно сделать, решил просто ждать развития событий.

23. Таверна

Хотелось собраться с мыслями и спокойно подумать. Чтобы никто не дергал, пришлось выключить телефон и отправиться в новую картинную галерею современного искусства, что сотворили из старого завода. Выставка неведомых мне живописцев не понравилась. Собрание напомнило похабные иллюстрации, делаемые школьниками в учебнике литературы на портретах классиков. Разглядываемые полотна не воспринимались и тем более не запоминались, но я пришел туда не за этим. Надо было морально подготовиться к встрече со Стеллой.

Полчаса дороги по московским пробкам можно считать почти фантастической удачей. Она уже ждала — пришла раньше. В кафе ничего не изменилось на первый взгляд: тот же зал, примерно такие же посетители, разве что столик другой. Теперь передо мной стояла розовая табличка:

Отличный сервис и радушный прием сделают визит к нам необыкновенно приятным. Здесь представлены лучшие блюда, поражающие своим изобильным разнообразием. Почувствуйте силу тысячелетий, сохраненную в рецептах традиционных яств. Посещение нашего кафе позволит ощутить особый колорит одной из древнейших европейских кухонь.

«Интересно, какой еще за колорит древнейших европейских кухонь? — подумал я. — Что они имеют в виду? Обжаренный на огне окорок мамонта? Запеченную в угольях голову пещерного медведя? Или что?»

— Почему опять долго не звонил? — спросила она после обоюдных приветствий. — Утром же обещал.

— Извини, магнитные бури, да и погода чего-то испортилась, — отстраненно произнес я. — Говорят, что это похолодание и дожди надолго.

Великий британский принцип: не о чем говорить — говори о погоде. Но тут не сработало.

— Ты мне зубы только не заговаривай, — возбужденно произнесла моя энергичная подруга. — Мы же еще тогда хотели договориться, куда пойдем. А это место только так, в качестве запасного варианта.

— Вот на запасной вариант и пошли, — спокойно подтвердил я. — Что-то не так?

— Не нравится мне здесь! — с вызовом произнесла Стелла. — Скучное место, унылое. Не кафе, а пельменная какая-то.

— Ну, почему же… — начал было возражать я, а потом вдруг резко передумал: — а вообще-то ты права. Место безрадостное, несмотря на эти разноцветные записки и экзотическое меню. Разве что тупо пожрать…

— Экзотическое? Не смеши меня. При таких ценах могли бы и пооригинальнее что-нибудь изобрести. Да, ты помнишь то заведение, где мы собирались встретиться, а я не пришла?

— Таких заведений не одно, — с утрированно кислым выражением уточнил я. — Ты что-то конкретное имеешь в виду или изволила выразиться так, для красоты слога?

— Только вот не надо, хорошо? Отлично понял, о чем речь. Я же этого терпеть не могу.

— Ладно, извини, — зачем-то сказал я.

— И перестань извиняться по каждому поводу, бесит. Так уж исторически сложилось, что друзья у меня в основном мужчины. С ними интересно и пить, и общаться, и помочь по хозяйству могут. Но иногда случается, что чудесные мои други начинают признаваться мне в любви, а затем происходят прочее сопутствующие этому события. Тут даже вариантов быть не может — друзья они просто друзья. Я не знаю, что можно сделать в таких ситуациях, чтобы все стало, как было, и не терять друга.

— А ведь их можно понять! — не утерпел я.

— Да?

— Да! Я тоже часто попадаю в подобную фигню, но с другой стороны. Вот одна моя «подруга» активно крутила передо мной задницей, а потом неожиданно заявила, что я ей просто друг. Перед этим она пригласила домой на кофе после того, как я сводил ее в ресторан. Так надеялся на что-то серьезное, думал, что под кофе подразумевается секс, ведь был-то вечер пятницы! А оказалось, что под кофе подразумевался именно кофе. Но я не помню, чтоб хоть одна такая «подруга» мне помогла в трудный момент. Компьютер починить, домашний вай-фай наладить, тяжести потаскать, до дома проводить — это всегда пожалуйста! «Ты же друг!» А как трахаться, так с каким-нибудь гопником, охранником или с начальником.

— Ну, знаешь! Уж мне мог бы такие вещи и не рассказывать!

— В том-то и дело, что к тебе сказанное не относится. Ни коим образом.

«Похоже, перегнул палку, — с запозданием подумал я, — надо срочно выправлять положение, если еще не поздно».

— Ладно, давай просто уйдем отсюда, а? — несмотря на ершистость моей подруги, сейчас совсем не хотелось с нею ссориться. — И пойдем туда?

— Давай, — неожиданно согласилась она. — Не боишься?

— Чего бояться-то? — неверно истолковывал я вопрос. — Мы же пока ничего тут не заказывали.

— Идти туда не боишься?

— С чего бы? Миленький такой ресторанчик под старину. Это сейчас называется — рустикальный стиль, самая брутальная и грубая разновидность кантри. Довольно модное направление. У моего теперешнего шефа внутри дачи…

— Я знаю, что такое рустикальный стиль, сама же тебе объясняла, если не ошибаюсь. Погоди, ты что, так ничего и не понял?

— В смысле? Ты про тот стиль?

— Нет, про то заведение. Щас, погоди…

Стелла достала свой смартфон, быстро набрала какое-то короткое сообщение, подождала несколько секунд, получила ответ и довольно кивнула.

— Все готово, столик для нас будет. Вот теперь пошли отсюда. Сам все поймешь.

Мы быстро покинули кафе, доехали до Пушкинской, чудом отыскали свободное место для парковки, а дальше решили отправиться пешком. Пришлось раскрыть зонты: моросил мелкий, но очень частый дождик. Я рассеянно смотрел по сторонам и думал, что московские бульвары в ненастную погоду не самые приятные места для прогулок: сыро, мокро, с деревьев падают крупные капли. Хотя и своеобразное очарование немного присутствует. Говорят, похолодание продлится как минимум неделю. А уж потом — кто его знает. Возможно дольше. Гарантировано предсказывать погоду научились лишь на ближайшее будущее, да и то пока не всегда. От недавней жары не осталось даже воспоминания. Градусник не поднимался выше пятнадцати днем, а ночами падал до пяти. Чуть ли не заморозки в Подмосковье. На севере Ленинградской области даже снег выпадал, и это во второй половине июня! Гидрометцентр только и обещал, что облачность с прояснениями да небольшой дождь, местами грозу. Это — ночью. Днем тоже небольшой дождь и тоже местами. Ну, и далее в том же духе. Еще дней семь мокро, холодно, с изморозью, редкими грозами и частичными недолгими прояснениями.

Тут я вдруг поймал себя на мысли, что подруга моя что-то давно и увлеченно рассказывает, а я даже поддакиваю временами, не сильно, правда, вникая в смысл разговора.

— …Самое сложное, на мой взгляд, не врать самой себе, — рассуждала Стелла. Видимо, диплом философа накладывал неизгладимый отпечаток на личность. — Нет, конечно же, много-много сейчас бывает возражений, что это очень просто, а врать себе — удел слабых. Бывает, врешь себе, чтобы показаться сильнее в своих или чужих глазах. Но дело-то тут в другом. Изображает из себя личность, как он считает, более сильную, более умную, прожженную, что всем по тупой роже бьет кулаком правды, да и самой себе тоже никогда не врет. Но такая личность все равно лжет, причем себе, понимаешь? Самооправдание, что ли. Что-то я запуталась во всех этих мысленных хитросплетениях…

Мы неторопливо шли по бульвару. Несмотря на дождь и зонты, быстро идти не хотелось, что-то меня тормозило и удерживало от посещения цели нашего движения. Мы обошли клумбу, миновали новый памятник Есенину и снова очутились под старыми деревьями.

— …Из-за такой внутренней лжи люди загружают себя ворохом придуманных программ и систем, — продолжала философствовать моя подруга, — где все как будто по плану и вроде бы регулярно. Схемы, пункты, пронумерованные этапы, шаги. Но я давно уже поняла неприемлемость такого существования для себя лично. Если делаешь то, что ты хочешь, значит, получаешь удовольствие от процесса, от самой работы, поэтому возрастает производительность. Надо перестать себя корить за невозможность достичь чего-то. Надо принять, что дамокловым мечом то, что «сделать надо» над тобой не висит. Если не можешь, то и не хочешь, а значит и не надо. Ведь нормально делать будешь, пока интерес по-настоящему сохранился. А потом… или бросишь, или схалтуришь. Надо наслаждаться самим процессом, а не призрачным результатом. Перестать заниматься самообманом. Не ври себе. Это помогает эффективнее достичь цели и испытать больше удовлетворения. Не везде это работает, но лично мне помогло. Жить стало проще и легче.

— Вообще-то очень удобная схема, хоть и вполне естественная, но исключительно для одиночек.

— Не согласна, — внезапно возразила Стелла, — Когда люди друг другу уступают, и принимают такими, какие есть, то можно всегда договориться. Если человека не тормошить, предоставить ему свободу действий, то он прекрасно может проделать то, что раньше получалось плохо и лишь из-под палки.

— Думаешь? Если кого-то не дергать, то он, скорее всего, вообще ничего делать не будет.

— Это только до поры до времени, пока жизнь не прижмет. Вот именно поэтому сейчас и стали столь популярны заведения типа того, куда мы направляемся.

— А какая связь? — удивился я. — Чего вдруг тебе так полюбился брутальный стиль в предприятиях общественного питания?

— Ты так ничего и не понял?

— А что понимать? Сейчас модно. То какой-нибудь псевдосредневековый хутор в стиле десятого века построят и одинокого жителя туда поселят, дабы отшельника изображал как аттракцион для туристов, то дачу оформят типа в деревенском стиле, то ресторан.

— Перестань ворчать. У тебя сегодня сварливое настроение.

— Просто не нравится мне все это. Неудобно. Знаешь, что больше всего ценю? Оптимальный минимализм. Ничего лишнего, зато есть только то, что нужно и как нужно. Удобно — значит красиво. В соответствии с потребностями современного человека.

— Не спорю, — вдруг согласилась она, — Правда, потребности у всех разные, не забыл? Но в том месте, куда я надеюсь с тобой попасть, дело немного иначе обстоит.

— Я чего-то не понимаю? Может, объяснишь?

— Не понимаешь ты самого главного, сейчас обо всем догадаешься. Я же скажу пока только одно: у этого заведения очень простое название — «Таверна».

Тем временем мы почти пришли. С Никитской свернули в переулок, и уже стояли перед малоприметной темной дверью с бронзовой табличкой рядом.

— Тут как бы переходная станция, — сразу же приступила к пояснениям моя спутница, когда мы вошли внутрь «Таверны» и заняли двухместный столик. — Отсюда можешь уйти в другую реальность, а можешь вернуться назад, никто не помешает. С собой можно привести или увести кого-нибудь одного. Здесь предоставляется возможность выбрать для себя тот мир, что больше всего тебе лично подходит.

— Как выбрать? Ты куда меня привела? — Заинтересовался я. Идея понравилась, и захотелось подыграть. Забавная шутка. — Здесь дают туристические проспекты или какие-нибудь иные предложения?

Похоже столик, который мы заняли, оставался единственным свободным. Почти сразу подошла девушка-официантка в длинном холщевом платье. Стелла ей что-то тихонько сказала, что — я так и не расслышал. Та улыбнулась, кивнула и очень быстро принесла уже знакомые мне глиняные кружки и тарелку с какими-то круглыми печеньицами.

— Все гораздо проще, — сказала Стелла, взяв одну кружку себе. — Через меню. Заказывая различные блюда, ты выберешь то, что характерно для того или иного пространства… Или — мира, если тебе так угодно. А после уже выйдешь именно туда, откуда происходит избранная тобою еда.

— А если я оставлю выбор за официантом? Или вообще ничего не стану выбирать?

— В обоих случаях вернешься назад, откуда пришел. Кстати — пиво, и вообще напитки, в выборе не участвуют, недаром в меню их нет. Пей, что душа пожелает.

— Хорошо, предположим, — кивнул я. — А если вдруг не понравится там? В той другой реальности? Что, кстати, весьма возможно.

— Войдешь из того мира в эту же Таверну, главное дорогу к ней не забудь. Там дверь, естественно, совсем не так будет выглядеть, как в Москве, но внутри — все то же самое.

«Забавная легенда, — подумал я, — такой концепт — удачное решение устроителей. Что-то знакомое, где-то я уже об этом слышал. Причем, именно слышал, словно рассказывал кто-то. Для определенной категории людей это же самое оно! Только и ждут, как бы поиграть в сказку».

— Не веришь мне, — с пониманием изрекла Стелла. — Правильно делаешь. Верить можно только себе, да и то с оговорками. Ты не дергайся, спокойно вокруг посмотри, по залу пройдись, к гостям приглядись. Только незаметно, здесь не любят пристального внимания к собственным персонам. Возможны незапланированные конфликты. Хочешь ржаную лепешку?

Я машинально взял темное печенье, и, не чувствуя вкуса, принялся его жевать. Потом осмотрелся и побрел внутрь зала. Стараясь не впадать в незапланированные конфликты, я как можно аккуратнее осмотрел помещение и сидевших там посетителей. Это что, сборище ролевиков-реконструктовов, причем из различных клубов? Актеры Театра юного зрителя прямо со сцены решили, не смывая грим и не меняя костюмов, пойти перекусить? Причем в полном составе? Никак не получалось сообразить: что это — очень хороший сон, бредовая явь или просто кто-то очень круто прикалывается? В конце концов, возникло странное чувство — какая-то дикая смесь раздражения, обиды и растерянности. Самым верным показалось уйти. Я направился к выходу, открыл дверь и вышел наружу.

Дверь за мной закрылась с легким скрипом, и я оказался на улице. Собственно, никакой улицы тут не было. Вокруг простиралась лишенная деревьев зеленая слегка бугристая равнина. По ярко-голубому небу медленно плыли редкие плоские облака. Кое-где, прямо из земли торчали двускатные кровли, крытые вместо шифера зеленым газоном. Вдалеке, у самого горизонта, виднелись пологие горы. Людей видно не было.

Я обернулся.

В первый момент показалось, что действительно сплю. За мной находилась такая же поросшая травой крыша, вместе с землей образующая стену в форме равнобедренного треугольника. В середине треугольника располагалась широкая плотно закрытая дверь, скроенная из неровных, но тщательно подогнанных почерневших от времени досок. С краю двери болталось массивное железное кольцо. Сама стена состояла из темных тесаных камней, сложенных плотно и добротно. Сверху, прямо на крыше, паслась серая коза, разглядывавшая меня хитрым недобрым взглядом с горизонтальными зрачками.

— Мээ-э-э-э? — спросила коза.

Я ничего не ответил, но решил, что на сегодня уже достаточно. Тем более, что с этой стороны горизонт резко отличался. Горы казались выше, явно темнее и сильно ближе, а где-то за ними неровным дымовым массивом извергался самый настоящий вулкан. Самого вулкана за горами видно не было, но упирающееся в землю сероватое облако не оставляло сомнений в его происхождении. Я подошел к темной двери, потянул за кольцо, дверь даже не шелохнулась, пришлось удвоить усилия, дверь подалась и с явным сопротивлением открылась, издав все тот же противный скрип.

В Таверне на первый взгляд ничего не изменилось. Все так же сидели похожие на ролевиков-реконструкторов люди, та же девушка в холщевом платье разносила пиво и собирала плату, и так же горел огонь в камине. По-моему, сейчас там жарили целого кабана. Почти все посетители ели прямо руками, по которым до локтей стекал жир. Да и блюда ими потребляемые в особо сложных столовых приборах не нуждались: обычно это были кости со значительными кусками жареного мяса. Привлек внимание один солидного вида господин, облаченный в кожаную одежду. Длинные волосы до плеч, окладистая борода клинышком, темные прищуренные глаза, высокий хищный нос. Это лицо показалось мне знакомым, а его обладатель, ни на что не обращая внимания, аккуратно потреблял нечто нарезанное правильными квадратиками. Причем ел не руками, а пользовался узким, похожим на кинжал инструментом с красивой инкрустированной рукояткой. По правую руку от господина, прямо на столе, лежал частично извлеченный из ножен солидных размеров меч.

Я вернулся за свой столик. Стелла, тщательно управляя ножом и вилкой, уже заканчивала какое-то блюдо. Она вопросительно посмотрела на меня, но я ничего не сказал, взял ожидающую меня кружку и занялся пивом.

— Ну? — не выдержала Стелла. — Что скажешь?

— А что я могу сказать? Круто, конечно. Но что-то у меня сегодня голова кружится, пиво что ли так действует, или магнитные бури… дай-ка вилочку…

Не дожидаясь разрешения, я взял у Стеллы вилку и рассмотрел. Это была самая обычная вилка, со словом «нерж.» маленькими выпуклыми буковками на ручке.

— Ты чего? — удивилась Стелла.

— Так, кое-что проверить хотел, — туманно пояснил я. — Показалось мне. Знаешь, я, конечно, дико извиняюсь, готов искупить, и все такое, но давай уйдем отсюда?! А? Я на самом деле очень плохо себя сейчас чувствую…

— Хорошо, — слегка обиженно согласилась подруга, — только сначала закажем расстегаи московские с мясом и яйцом, а потом пойдем. Я все-таки есть хочу.

24. Самый обычный день

Сколько раз я пытался собраться и сделать свою жизнь лучше. Сколько раз в голове мелькало: составлю план и буду ему неукоснительно следовать, без отговорок, оттяжек и промахов. Вот с понедельника и начну. А напоследок… И сколько таких понедельников никогда не наступили, поскольку мешали всякие мелкие неприятности. Вот вчера. Пока ехал домой, без всяких усилий с моей стороны поругался с соседкой в лифте; курьер принес заказ на два часа позже, когда меня уже давно ждали в другом месте; грядет неизбежный визит в банк — заканчивается срок кредитной карты. В такие моменты чувствую себя настоящим жителем мегаполиса, от которого уже ничего не зависит, а некие сторонние силы сами решают, куда и когда закинуть мою тушку. Живу, и временами стараюсь кому-то доказать что я не такой, как выгляжу. Лучше чем есть. А так ли это? Да и способен ли я что-либо изменить?

Наверное, уже нет.

И вот, например, сегодня, в очередной раз думаю, что пора бы начать планировать следующую неделю. Пусть не неделю, а хотя бы ближайший день. Посмотрел на свой рабочий стол. А там… разные детальки, офисные мелочи, бумажечки-записочки, огрызочки от карандашей, флешки и прочая нечисть. Думаю в итоге, через пару месяцев, на моем столе зародится новая небелковая форма жизни и уберет все сама.

А моя жизнь продолжается.

Довольно-таки быстро я превратился в заурядного представителя офисного планктона. Больше никаких экзотических заданий шеф не давал, на объекты с собой не брал и ни в каких сюрреалистических событиях участвовать не предлагал. Даже разговоров на такие темы не заводил. Кстати, платил хорошо, и первое, что я сделал — это вместо букридера купил себе яблочный планшетник последней модели.

* * *

У меня самый обычный рабочий день. Не лучше, да и не хуже прочих.

Утро. Завтрак — стакан крепкого чая с рыбными бутербродами. Чистка зубов, приведение себя в порядок, и дорога на работу.

Еду в метро. Вокруг в давке множество людей, у каждого своя жизнь, свои горести и радости, каждый погружен в собственные думы. Все куда-то спешат, но у всех (у всех!) такие лица, будто всю ночь просидели в окопах, причем не в далеком сорок первом, а только сейчас. Из всей этой обильной людской массы наткнулся лишь на одного сапиенса, что улыбался чистой сердечной, искренней улыбкой от всей души. По-моему, то был впавший в нирвану утренний наркоман.

На своем рабочем месте первым делом проверяю новую почту. Как всегда куча писем и только одно-два, от силы — три действительно деловых послания.

Смотрю темы сообщений. Такая, например. «Вы знаете Ольгу Блаблу, Анастасию Ларину и Диану Талалаеву?..» Вот и я не знаю. Достали уже со своими приставаниями эти социальные сети. Сколько раз уже пытался отключить рассылку — фиг вам, называется. Но есть у меня такая специальная рабочая почта, а поскольку она исключительно для работы, то в качестве логина там родная моя фамилия с инициалами, и приходят туда письма соответствующего содержания. Адресованные мне лично, как гражданину страны. Служебные уведомления, техническая информация, сообщения от провайдеров, поставщиков оборудования и разных прочих фирм. Каких — заранее не могу знать. Может, от новых и полезных в будущем? А раз от фирм, то какой-нибудь дюже умный спамфильтр может их отсеять, будучи включен. Посему общих фильтров там нет. Лишь забанены отдельные очень приставучие, ненужные и чрезвычайно надоедливые отправители. В результате, сыпется туда, кроме полезной инфы, всяко-разная дрянь. Так эти социалки именно сюда свои письма и присылают. Не люблю я социальные сети. А фильтры включить не могу: вдруг что-то полезное пришлют? Редко, но бывает, известны случаи.

Тут обращается за помощью одна из сотрудниц, женщина семьдесят пятого года рождения. Толстая и некрасивая. Числится у нас кадастровым инженером, работает под Windows XP, всю жизнь за компьютером. Зовут — Надежда. Без мужа, один ребенок, сложности с характером и личной жизнью.

— Здравствуйте. Я пересела на соседний компьютер, пароль мой перенесите, а то он тут не подходит.

— Понятно, сейчас сделаю… — иду к компьютеру Надежды, и меняю логин и пароль на те, что она пишет мне на бумажке, чтобы не дай бог не услышали соседи по офису.

— Перегрузите, — говорю я, — и введите имя пользователя и пароль как на старом.

Поворачиваюсь и ухожу, контролировать некогда, еще куча срочных дел на это утро. Проходит пятнадцать минут. Звонит Надежда, почему-то по сотовому:

— Ничего не выходит… — плаксивый тон, как у маленькой девочки. Терпеть не могу такой стиль.

— А какое имя и пароль вы вводите? Произнесите точно по буквам.

— «Надежда», русскими буквами при латинской раскладке, а пароль тоже русскими буквами при латинской раскладке. С маленькой буквы без пробела.

— Это разве со старого компьютера? Там цифры были.

— Нет, это мое имя и пароль новый придумала. На старом фамилия была.

— Вы же хотели как на старом. Имя и пароль.

— Передумала. Хочу, чтобы было так, как сейчас. И пароль новый чтоб.

— Хорошо, сейчас все будет.

Иду к ее компьютеру, меняю login и password на то, что просит Надежда. Приходится бегать, поскольку шеф, несмотря на все мои протесты, запретил удаленное управление компьютерами пользователей. Проверяю, ухожу к себе. Через минуту звоню и спрашиваю:

— Попали в систему?

— В какую систему?! У меня даже в Виндоус еще не появился! Я перегрузилась, а он меня не пускает! Пишет, что пароль неправильный!

— А какой вы вводите?

— Одиннадцать, ноль семь, тысяча девятьсот семьдесят шесть.

— Так вы же просили пароль «безоблачноенебо»!

— Да, но я уже передумала.

— Сейчас. — Снова иду к ее компу и приступаю к замене пароля и имени пользователя.

— Какой пароль вы хотите?

Пишет на бумажке: «11071975»

— Точно? Вы хорошо подумали?

— Да, это я уж точно не забуду.

Да уж, собственный день рождения она вряд ли когда забудет.

— Хорошо, пусть так, — киваю я, меняя пароль.

Прошло минут сорок. Звонок. Опять Надежда.

— У меня опять Виндоус не загружается! Говорит, что пароль неверный.

— Странно. А что за пароль вы вводите?

— Набор латинских букв.

— Я же вам поставил цифровой «одиннадцать, ноль семь, тысяча девятьсот семьдесят пять»!

— А я его сменила, чтобы никто не знал!

— Ну, и зачем звоните? Я теперь тоже не знаю.

— Я забыла свой новый пароль, который ввела…

— Не может быть! — искренне удивляюсь я.

— Может. Я забыла его.

Сбрасываю установленный Надеждой пароль, ввожу новый и запрещаю его изменение пользователем.

— Пароль такой. Латинская заглавная буква эн, одиннадцать, ноль семь, тысяча девятьсот семьдесят пять». Цифрами. Поменять его уже не получится, даже не пытайтесь.

— Благодарю вас, — сердито бурчит Надежда.

Еще через четверть часа снова звонок. Опять Надежда. Состояние, весьма напоминающее панику.

— Вы все у меня испортили! У меня исчезли все письма и все документы! Вся моя работа пропала!

— А разве они там у вас были, эти документы? На самом компьютере, а не во внешней серверной папке?

— Какой еще внешней? — Надежда уже в истерике. — Конечно на компьютере! Как бы я работала тогда?

— А на новом компьютере в какой папке?

— На старом, почему на новом? В аутлуке и в папке «Мои документы»!

— А сейчас вы за каким сидите? Я уже ничего не понимаю.

— За новым, разумеется! Вы же мне тут пароль устанавливали! А тут в папке «Мои документы» ничего моего нет! И писем моих нет!

— И как ваши письма и документы попадут на новый компьютер, если вы их сразу же не перенесли? Вы же не используете удаленные ресурсы? Облачный сервис? Да и письма на почтовом сервере не сохраняете.

— Что? Какой еще сервис? Они механически обязаны переноситься! Я в книге об этом читала!

— В какой книге? «Интернет для чайников»?

— Не знаю, — уже кричит Надежда, — вроде бы нет. Дома у сына все автоматически переносится!

— Хорошо, сейчас подойду, — устало говорю я.

Переношу на новый комп данные, линки, профили, рабочий стол. Проверяю. Все вроде бы правильно, как и было прежде на ее старой машине.

— Давайте вместе проверим, — я стараюсь говорить как можно спокойнее. — Почта вся на месте?

— Да, как будто… все тут… Все контакты сохранились… входящие, отправленные… черновики…

— А документы здесь? — спрашиваю я, предвидя какие-нибудь дальнейшие новые проблемы. — Посмотрите, пожалуйста.

— Да вот они, все есть.

— А картинка с рабочего стола? Как раньше была?

— Спасибо, — тихо бурчит Надежда.

— Что-нибудь еще надо сделать? Вдруг что забыл?

— Пока нет, но если что, я вам позвоню.

— Ну, хорошо, — перевожу дух я и ухожу к себе.

Еще через двадцать минут она же:

— У меня была почта на Лайф ру, я туда из дома заходила через Интернет, а теперь не могу его открыть. Как туда попасть?

— Извините, но тут я бессилен, ничем помочь не могу, — ядовито поясняю я. — Использование Лайф ру на работе запрещено руководством нашей фирмы.

— Но… я же… но у меня там… мне же по работе надо!

— Это к руководству, — говорю с долей злорадства.

— К вашему руководству или к моему?

— У нас с вами общее руководство.

— А это кто?

— По-моему генеральный директор, если ничего не путаю. Леонид Александрович Пападакис.

— Ладно… — и вешает трубку.

Через несколько минут звонит сам генеральный — Леонид Пападакис:

— Слушай, прошу тебя, сделай ради бога эту почту!

— Как скажешь, ты начальник. Но как быть с твоим приказом о недопущении использования сетевых ресурсов в рабочее время для личных целей?

— Сделай, а то она меня достала уже, сил нет!

В очередной раз прихожу к Надежде и принимаюсь настраивать учетную запись для Лайф ру для аутлука.

— Диктуйте ваш почтовый адрес.

— Надежда Латышева семьдесят шесть, собака, лайф ру.

— Латинскими буквами? Подряд? Без точек тире и подчеркиваний?

— Да, — кратко подтверждает Надежда.

— Пароль?

— А разве он тут нужен?

— Обязательно. Без пароля почты не бывает.

— Но дома у сына никаких паролей в почте нет.

— Есть, просто почтовые пароли вбиты в компьютер, и каждый раз вводятся автоматически.

— Я не помню, какой там пароль… Может, его все-таки нет? А вы разве не знаете?

— Я-то откуда? Это же ваш личный пароль. Я не отвечаю за личные ящики на чужих сайтах, куда вы заходили из дома.

— Но вы же сисадмин! Сделайте же что-нибудь!

— Что сделать? Это ваш личный аккаунт. Обращайтесь к администрации почты Лайф ру.

— А какой у них телефон?

— Не знаю.

— Вы вообще-то что-нибудь знаете?

— Да, знаю. Например, как предоставить генеральному распечатку сайтов посещенных вами с рабочего места. С указанием времени визита и времени проведенного там.

Надежда краснеет, как помидор:

— Это нарушение тайны личной информации! Никому нет никакого дела до того, куда я в Интернете захожу.

— На работе не должно быть личной информации. Разве что в отделе кадров. И потом, я же еще месяц назад по поручению генерального всех предупредил, что на нашем сервере автоматически ведется фильтрация и журнал посещений, фиксируется, кто куда лазил, и когда. Имеется соответствующее распоряжение генерального директора. Вы приходили тогда на собрание?

— Приходила… Так вы вернете мне пароль?

— Нет, — кратко говорю я, и иду к себе.

Через пять минут звонит шеф:

— Сделай ты ей, наконец, эту злосчастную почту.

— А ничего, что почта у нее на лайф ру? Было твое письменное распоряжение о непосещении сайтов подобного содержания. Мне придется его нарушить.

— Я тебя прошу! — в голосе начальника чувствуется раздражение. Похоже, начальник злой, как черт.

— Попытаюсь, конечно, но я же не знаю, что за пароль она туда вписала.

— Ну, придумай что-нибудь. Сообщи мне потом.

Шеф, вообще-то, понимающий и отзывчивый человек, но Надежда явно его довела до белого каления. Применив один не очень честный прием, получаю новый пароль. Пришлось попотеть, но я справился.

— Теперь все? — спрашиваю Надежду. — Но я должен предупредить, что теперь вам придется вводить именно этот новый пароль, если вы захотите войти туда из дома или с какого-нибудь другого компьютера. Вот, я вам на бумажку записал.

— Да спасибо. А вы правда можете подсмотреть, кто куда заходит в Интернете?

— Могу, конечно. Контроль — это часть моих обязанностей, кроме всего прочего.

— А как сделать, чтоб никто не видел, куда я в Инете с работы хожу?

— Никак.

— Почему? — Надежда прикидывается наивной и непонимающей. Или правда не понимает?

— Потому, что использование Интернета в личных целях у нас запрещено руководством. Есть специальное распоряжение, я вам уже говорил.

— А кто за этим следит?

— Я слежу, — поясняю я. — За это мне деньги платят.

— Понятно. Только не давайте генеральному сведения про меня, прошу вас.

— А если он их затребует?

— Ну, мне бы не хотелось, чтоб генеральный знал, и никто не знал чтоб.

— Я подумаю, что можно для вас сделать.

— Спасибо.

— Не за что.

Действительно на сей раз не за что. Иду к шефу и показываю историю ее посещений. Сплошные сайты знакомств, сайты для интим-контактов и сайты про разведение комнатных растений. Еще много про то, как создавать сообщества в социальных сетях, знакомиться с интересными людьми и отыскать себе новую любовь. Бесплатные интернет-кинотеатры. Если б умела, еще бы и сериалы скачивала в промышленных масштабах.

— Она что, только по этим сайтам, что ли шарит? Когда еще работать-то успевает вообще? — искренне удивляется шеф.

— Не знаю, может быть и не успевает. Я лично за работой ее не видел.

— Доступ на всю эту порнографию закрыть можешь? На аналогичные сайты тоже?

— Да нет проблем, только она другие себе найдет. Сейчас в Сети подобного добра предостаточно.

— Хорошо, тогда эти сейчас же закрой, а потом видно будет. Но ей только ничего не говори, и что я велел, тоже не говори. Житья ведь не даст.

— Сделаем, не впервой.

Иду к себе и закрываю доступ на все сайты соответствующего содержания. Социальные сети, интим, порно, сайты знакомств, массажные салоны, кинотеатры и сайты про разведение домашних и комнатных растений.

Почти сразу опять звонит Надежда:

— У меня Интернет не работает.

— Все не работает? Или вы не можете войти на какие-нибудь отдельные сайты?

— Все не работает!

— На любой сайт не можете зайти?

— На любой.

— Надежда, попробуйте так: уай, эй точка ру. Открывается?

— Открывается! Но мне сейчас там ничего не надо.

— Раз этот работает, значит, Интернет тоже в порядке. Назовите точный адрес сайта, который у вас не открывается.

— Я… я, я не-не-не помню, — Надежда начинает заикаться. Ну… в частности, мамба ру.

— А что пишет?

— Аксесс денайд.

— Вы знаете, как это переводиться, — устало говорю я с утвердительной интонацией. До прихода к нам она работала переводчиком в каком-то агентстве.

— Доступ запрещен.

— Значит, на этот сайт запрещен к доступу из нашей сети, — говорю я голосом театрального трагика.

— Почему? Я начальству на вас докладную напишу.

— Ваше право, — резко отвечаю я, примерно представляя реакцию шефа. — Пишите.

Уф-ф-ф! Хорошо же сегодня денек начинается. Весело, не соскучишься.

Потом долго не могу настроить бухгалтеру принтер, чтобы печатал с удаленного рабочего стола. Возникла необходимость. Пока делал, кто-то из сотрудников решил поднять настроение, рассказав старый баянистый анекдот, что я когда-то уже слышал, а потом напрочь забыл. Не запоминаются у меня анекдоты. Значит так. Работает сисадмин дома под Виндой, как вдруг выскакивает сообщение: «Найдено новое оборудование. Идет поиск драйверов». «Ну, — думает парень, — давай ищи-ищи, посмотрим, чего нароешь», хотя никакого нового железа вроде не устанавливал и даже не планировал установить. После непродолжительных поисков система выдает: «Драйвер не обнаружен. Устройство к работе не готово», а в диспетчере устройств появилось нечто новое и неопознанное. «Что это? — не понимает сисадмин, — я ж ничего не подключал…» Поворачивается и видит: на полу сидит его годовалый ребенок, держа во рту разъем USB-кабеля…

В результате принтер пришлось-таки менять на другой. Это решило проблему.

Тут, очень вовремя, наступает обеденный перерыв. В столовой офисного центра беру себе бизнес-ланч из первого и второго, заедаю булкой, плюс чай с небольшим десертом. Кормят здесь относительно недорого и вполне прилично, грех жаловаться.

Теперь, после сытного обеда, можно посетить какой-нибудь знакомый и любимый своей парадоксальностью ресурс. «Темные дневники», например. Тут встречаются такие же, как и я, одинокие офисные циники и мизантропы, простые бездельники, скучающие прыщавые девицы и дурнушки-толстушки, рассчитывающие найти себе пару в лице потерянного, но приятного во всех отношениях принца. Тунеядцы, мнящие себя гениями, бездарные художники, плохие музыканты, неудачники-дизайнеры, режиссеры никому не известных фильмов, истеричные психопаты и настоящие шизофреники. Некоторую остроту вносят одуревшие националисты всех мастей, воинствующие противники однополых отношений и наоборот — неадекватные борцы с гомофобией. Есть парочка вполне успешных людей, изредка мелькающих по телевизору. Имеется несколько смазливых молодых бабников и лысых развратных стариков, выискивающих себе одиноких девушек, истомившихся по отсутствию физического контакта. Что интересно, иногда им это удается осуществить. Меня же здесь привлекают люди неординарно мыслящие, которых становится меньше день ото дня.

Так, смотрим… что пишут «друзья»? А что интересного на главной странице? Как всегда. Чье-нибудь нытье, душевный стриптиз или наоборот — активное пускание пыли в глаза. Агрессивные выпады и провокационный троллинг, пустой треп, общеизвестные истины, выдаваемые за откровения. Здесь принято бесстыдно обнажать душу или напротив — создавать себе подобие чужой личности, выдавая разрисованную карнавальную маску за настоящее лицо. Нет, сегодня тут явно не самый интересный день.

Зачищаю за собой журнал посещений на сервере. Совсем не обязательно кому-нибудь знать, что системный администратор со своего рабочего места шарит по сайтам какого-то сомнительного содержания.

Потом просматриваю несколько профессиональных сайтов, читаю технические новости и отвечаю на парочку писем. Ближе к концу дня посылаю запрос на продление антивирусного контракта. Завтра должны прислать счет, скоро платить.

А вот и рабочее время заканчивается, пора уходить.

Еду домой. Метро, толпа, духота, давка: главные раздражители для любого усталого человека. Еще — бомжи. Ненавижу скопления народа, особенно в метро. Просто терпеть не могу! Скорей бы машину мою доделали, а то и так на работе запарился, а тут еще полчаса в подземке. Лучше уж в пробке стоять. Объективно пассажир ничего не может с этим поделать — народу меньше не станет. Надо принять как данность, как погоду, как магнитные пятна на Солнце и повышение цен. Представить себя маленькой песчинкой в ручье времени. Песчинкой, с которой ничего не случится, только немного обкатается и сделается невосприимчивой к внешним воздействиям.

С трудом добираюсь до дома и вызываю лифт. Когда он приезжает, уже набирается толпа. Пожилая женщина с мужем, двое первоклашек, студентка, бизнесмен в костюме и мама с двумя детьми: один на руках, один рядом. Заходим, и только двери начинают закрываться, внутрь втискивается милая девочка в белом платьице. Раздается сигнал. Все правильно — в лифте ограничение до девяти взрослых, не больше. Девочка смущается и собирается выйти, но я улыбаюсь и выхожу вместо нее. Перед тем как дверь закрывается, вижу, что она улыбается мне. Честно говоря, просто не люблю ездить в забитом транспорте, так что оно того стоит. Дожидаюсь вторую кабину и еду на свой этаж.

Наконец-то дома. Включаю телевизор: по новостям война где-то в южных регионах, обострение в Газе, разбился гражданский самолет, очередные антироссийские выпады чужих президентов… Сообщают о каком-то пропавшем бриллианте. Наконец-то что-то новенькое. Делаю себе на ужин драники с консервированной фасолью. Это для тех, кто не представляет себе ужина без картошки. Ждать никого не надо, волноваться не надо, звонить тоже никому не надо: посмотрю телик или почитаю. По телевизору, кстати, ничего интересного, если не считать новостей. Но эти лучше вообще не смотреть — только настроение себе портить. А так — ничего стоящего. Вернее — есть, конечно, а если покопаться во всем многообразии каналов, а потом не обращать внимания на рекламу, то всегда можно что-нибудь отыскать. Просто настроения сейчас не то.

Выключаю телевизор, проверяю замки, закрываю все внутренние двери и ложусь спать. У меня боязнь открытых дверей: чувствую себя некомфортно, когда они нараспашку. К двери на балкон это почему-то не относится. Звонок. Определителя у меня нет, поэтому немного рискую, поднимая трубку.

— Да? — спрашиваю неизвестного пока собеседника.

— Привет, как дела? — Звонит моя подруга. Та самая, с которой мы ходим по разным подозрительным кафе и не только по кафе. — Что делаешь?

— Кино смотрю, — беспардонно вру я. — Мой любимый, очаровательный и почти бессюжетный фильм про современный Петербург. Там, может, помнишь, небритый мужик, одетый в треники, тапочки-шлепки и белую майку с надписью: «Дружба, сентябрь, девяностый» останавливает бегущую девушку Машу. Далее следует сакраментальная фраза: «Девушка, вас не интересует секс с незнакомым мужчиной?»

— Гы-гы!

— Ага, вот так она ему и ответила. Может, зайдешь? — сам того не ожидая, просительно говорю я.

— Я? К тебе?

— Ага. Ты. Ко мне.

— Что я слышу! А зачем?

— У меня есть хороший невскрытый херес, и я хотел бы продегустировать его вместе с тобой. Одному как-то неприлично это делать. А ты оценишь.

— Звучит заманчиво, только вот я должна тебя огорчить, — скучным голосом говорит собеседница.

— Чем же? — будто бы не понимаю я.

— Ночевать с тобой я не останусь. Никогда и ни за что, — безапелляционно заявляет она.

— Нет, так нет. Но хоть поужинаешь?

— А ты меня потом домой довезешь?

— Довезу, конечно. Обещаю, — лживо говорю я, обдумывая коварный план, как бы все-таки не делать этого…

25. Ночь холостого человека

Мы рядышком сидим у меня дома на диване. Стелла уже немного пьяна и заметно расслабленна. Заказанный в ресторане ужин съеден, а бутылка хереса выпита почти полностью. Обсуждаем некоторых знакомых и других, уже малознакомых личностей.

— Нытик какой-то, — брезгливо морщится Стелла, после рассказа об одном моем занудном приятеле, — Терпеть таких не могу, да и никто не любит.

— А вот не скажи! Есть профессиональные нытики. Это у них что-то вроде специальности. У меня одна такая подруга была. Ну, не совсем подруга, просто хорошая знакомая. В жизни у нее и с родителями вечно проблемы, и с мужиками не так, и с работой все не ладится. А у кого ладится? Но у этой всегда находятся благодетели. Появляются откуда-то и опекают. Сначала состоятельная подруга с ней носилась, в рестораны водила, хорошую работу ей нашла. Потом сотрудники нянчиться начали. Друзья ей просто так денег давали, подруга где-то заграницей работала, бабло высылала. А эта — все время в роли несчастной. Потом девочки с работы забрали ее с собой, квартиру фирма оплачивала, в которой она уже и не работала к тому времени. Собственно, о чем это я? Как, скажи мне, же надо выстроить линию поведения, чтоб все время опекали, помогали, за собой таскали, кормили, и при этом еще и денег давали? Я с ней примерно в равных условиях, так денег просто так никто мне не давал. И не даст. Еще говорят, нытиков никто не любит. Ага, щаз! Просто ныть надо уметь, и тогда все любить будут.

— Она не нытик. Она — нахлебница. Содержанка. К тому же она — баба, а ты — мужик, а это, как говорится, две большие разницы. А нытик, это тот, кто вечно ноет и ничего не делает.

— Ну, так ведь она жалуется на судьбу, и помогают ей! Другим может быть во сто крат хуже, но с виду они самодостаточные и не привыкли просить. Просто есть люди, к которым деньги сами липнут, а о ней все время кто-то заботится должен. Всегда несчастная. Всем недовольная. Получается и такой метод работает.

— Конечно, работает. Вот позавчера. Шла я домой, заскочила в магаз, купила продуктов, бутылку вина, все прекрасно, жизнь хороша. Отпираю дверь своей квартиры и... открыть не могу. Верхний и нижний замки открываются, а дверь нет. Я уже и дергала, и крутила в разные стороны как только могла, всё бесполезно. Позвонила в службу спасения, там дали номера мастеров по вскрытию дверей. Ну, дозвонилась, велели ждать час-два-три-четыре... А я все еще стою у двери и не знаю что делать. Жду. Сосед вышел покурить, спросил, что случилось? Попытался открыть, но без всякого толку. Вышла уже его жена, они предложили в ожидании мастера посидеть у них, я была им очень благодарна, но отказалась, у них ребенок маленький, разбужу еще, да и вообще время полночь уже, спать пора. Но я попросила у них штопор. Там и мастер приехал. Выяснилось, что та щеколда, которой можно закрываться только изнутри, закрылась, когда уходя я захлопнула дверь. Заплатив ему две тысячи за тридцать секунд работы, и так расчувствовалась, что еще и вручила шоколадку. Все равно сладкое не люблю.

— Я тоже однажды вечером не смог войти в собственную квартиру, а больше ночевать негде было. Вызвонил мастера из ДЭЗа, он и открыл. Весьма увлекательно получилось.

— А мастер аккуратно дверь открыл или всякое менять потом пришлось?

— Очень все аккуратно. Одним движением, одним инструментом.

— Профессионал! А документы не спрашивал?

— Спрашивал, конечно. Но паспорт я всегда с собой таскаю, так что проблем не возникло. А у тебя?

— И у меня тоже спросил. Впрочем, я сама с этого начала. С показа документов. Кстати, мне показалось, что этот мастер заинтересовался мною сугубо в утилитарном плане! Чисто в прикладном.

— Да? В Питере живет одна ведьма, так она и не скрывает, что интересуется людьми исключительно в прикладном, утилитарном плане.

— Что, настоящая ведьма? Колдунья?

— Вполне настоящая, — в полном согласии киваю я. — Убеждался, причем не раз.

— Не может быть, настоящих колдуний не бывает.

— Бывает. Знаешь, есть такой специальный Фонд Джеймса Рэнди?

— Нет, не знаю, — мотает головой Стелла, явно думая о чем-то другом. — А что за фонд?

— Это частный научно-образовательный фонд, созданный бывшим иллюзионистом Джеймсом Рэнди. Зарегистрирован в Америке. Занимается изучением и научной проверкой фактов, представляемых отдельными лицами и организациями в качестве так называемых «паранормальных явлений». Поскольку Рэнди — бывший фокусник, то можно предположить, что множество из показываемых «чудес» должны быть ему известны с точки зрения методики воспроизводства оных. Вот Рэнди и учредил фонд имени себя, обещающий миллион американских долларов всякому, кто сможет убедительно доказать наличие у себя паранормальных способностей. Миллион, что характерно, и ныне там. Вот я и спросил свою знакомую, почему она не продемонстрировала собственные умения и не получила лимон баксов. Вместо ответа та посмотрела на меня, как на идиота, и спросила, а зачем, ей, собственно, этот лимон баксов вообще нужен?

— То есть как это? — не поднимет Стелла.

— Вот я то же самое спросил. То есть как это? А она и говорит, так, мол. Для чего вообще существуют деньги? Для получения возможности существования, каких-либо услуг, власти, известности или материальных предметов. Осуществлять платежи. Правильно?

— Кажется, поняла, — тихо признается Стелла.

— Ну и вот. Она способна иметь то, что ей надобно, причем без денег. Власть над людьми, в политическом понимании, ее совершенно не интересует. Да и сами деньги она может получать в потребном количестве, если уж на то пошло. Особая популярность ей тоже без надобности. Так зачем, спрашивается, ей какой-то там фонд, всякие условия научного эксперимента и дополнительная известность? То, что надо, она имеет, а лишняя реклама совсем даже ни к чему.

— Все-таки я не согласна. Можно пофантазировать о применимости больших денег. Например, чтобы помогать нуждающимся, карать злодеев, решать разные медицинские проблемы… Но интересные, однако, у тебя знакомые! Ладно, давай уж спать, а то завтра… вернее, уже сегодня, вставать все-таки. Ехать домой мне уже поздно, а ни тебе, ни мне нельзя в таком состоянии за руль… Обними меня?!.

* * *

Потом у нас случается все то, что должно быть в подобных ситуациях, но вслед за тем я сплю отвратительно и беспокойно. Причем из-за причин как внешних, так и внутренних. Надо сказать, что смешную сторону случившегося со мной удалось оценить намного позже, а тогда было совсем не до веселья. Сначала о внутренних причинах скверного сна. Из-за съеденной за ужином не очень сочетаемой с драниками консервированной фасоли, получил такое редкое природное явление, как метеоризм. Не надо путать с метеорным дождем — если среди знакомых есть медики, объяснят… Ладно уж, скажу, нечего по википедиям лазить. Это когда в кишечнике образовываются нехорошие газы в больших количествах. Так вот. Симптом возникает, когда спать мы не только ложимся, но практически уже засыпаем. И газы эти принимаются стремиться наружу в строгом соответствии с физическими и физиологическими законами. А коль скоро сплю я не один, а с подругой, то потворства таким стремлениям допустить не могу. Тут одно спасение. Бежать в сортир. Но вот незадача, — пока добираюсь до комнаты раздумий, то в соответствие с законами природы газы уходят куда-то вверх организма, а выдавить их получалось или не сразу, или не вполне полностью. Иду назад, ложусь. Лежу себе, а через какое-то время — опять. Ладно, справляюсь, в конце концов. Теперь о внешних причинах бессонницы. Уже почти под самое утро, на балконе, какая-то скотина устраивает перекур. Не то сбоку, не то снизу от нашего балкона, только дым затягивает прямо к нам через открытую дверь. Только засыпаю, как снится мне, будто какой-то мелкий больной ларингитом гном что-то бормочет хриплым противным голосом. И так, понимаете ли, отчетливо, что я даже просыпаюсь. Нет, не приснилось, правда, слышал. Домофон? Вроде бы не так он говорит, да и вырубил я его давно за ненадобностью. Глюк? Как неприятно… Ладно, засыпаю. Тут опять будит тот же самый голос. И ощущение гадкое, — будто мелкий сиплый лилипут сидит недалеко от нашей с подругой постели. Что говорит — не разобрать, только хрипуче и как-то мерзопакостно. Оказалось, принесла моя девушка говорящие часы. Накануне их она настраивала, долго крутила, инструкцию потеряла, а как и что регулировать — забыла… или не выяснила. В результате несколько раз за ночь часы объявляют время. К тому же говорилка не то испортилась, не то просто оказалась плохо сделана, короче — голос часов получался придушенный и сиплый, как у лепрекона. А женщина моя спит — пушкой не разбудишь, ей эти звуки до фонаря. Лишь утром все выясняется, часы находятся и ссылаются подальше на кухню, где могут говорить без разрушительных для сна последствий. Потом весь день хожу сонный и не выспавшийся, а придушенный гномий голосок так и крутился в голове.

26. «Посетитель»

Как-то раз, в качестве отвлечения от текущей реальности, решил почитать на ночь что-нибудь новенькое. Пусть будет фантастика. Вообще-то фантастику я нежно люблю и очень уважаю, особенно ту, что не претендует на предсказания. Все равно получится мимо, читатели это понимают, поэтому прогнозировать будущее, в том числе путем экстраполяции существующих технических, экономических и социальных тенденций, лучше не надо. Ведь множеству пророчеств фантастов так и не суждено было появиться к заявленному сроку, а возможно, что и вообще не суждено. Например, летающего автомобиля, нуль-транспортировки и искусственной гравитации у человечества до сих пор как не было, так и нет. И не будет в ближайшем будущем. А возможно, вообще никогда не будет. Зато никто не предсказал того, что творится сейчас с гаджетами: смартфонами, планшетниками и прочими прибамбасами. Я взял свой планшет, открыл библиотеку электронных книг… и ничего для себя не отыскал.

Покопавшись и не найдя привлекательного, отложил в сторону гаджет и открыл книжку. Обычную, бумажную, в мягкой обложке. Когда-то давно, в средневековье, Иоганн Гутенберг придумал средство для размножения индульгенций, что стали первой продукцией его печатного станка. Это уж потом он начал издавать библии, а еще позже — всякие иные книги. С тех пор чтение остается любимым человеческим развлечением. Ну, почти любимым. Ведь некоторым писателям удается в нескольких словах передать очень многое. Говорят, Хемингуэй так выиграл спор, что напишет рассказ, состоящий всего из шести слов, способный растрогать почти любого читателя. Великий американец написал: «Продаются детские ботиночки. Неношеные». До сих пор бумажная книжка — спасение от многих неурядиц. Например, сборник Владислава Изяславского. Не Хемингуэй, конечно, но читать можно. Ничего другого под рукой просто не было, а копаться в Сети уже лень. Наобум выбрал рассказ «Посетитель» — просто название понравилось.

Человек лежит на диване. Уже минут сорок как он вновь возвратился из Вирта в Реал. Вернее — протиснулся, потратив немало энергии и душевных сил. Выполз, в который раз нарушая закон. Если кто-то еще год назад сказал бы, что возвращаться в родную Реальность он будет словно вор, тайно и скрытно, не поверил бы никогда. Но теперь это дело вполне обычное. Вирт играет со временем по своим законам: то быстрее Реала в тысячу раз, то наоборот. За один день Реальности в Виртуале можно прожить либо целую жизнь, либо наоборот, все, кто остался там, состарятся за сутки.

Сколько он был вне дома?

Да и дома-то этого давно уже нет…

За стеклом небо. Реальное серо-розовое ночное небо огромного мегаполиса. Хорошо бы задремать, но растущее внутреннее напряжение не дает мозгу перейти в спящий режим. Даже если получится, то очнуться придется в пять утра. И что? Что делать потом? Можно опять за компьютер. «Как же надоел этот железный друг!» — думает человек. Здесь его не было уже неделю и окно оставалось открытым. Как следствие, жуткий холод — умная реальность понижает температуру в квартире, и у человека начинается настоящий озноб. Молочный потолок ярким холодным свечением четко отделяет действительность от тьмы, создавая неприятное ощущение больничной операционной. С непривычки свет слишком ярок. Надо отвлечься.

Почему-то опять думается о зиме. В реальных северных городах зима должна быть всегда. Обязана. Пусть не очень долгая, не очень холодная, но непременно снежная. Именно темными зимними ночами понимаешь, как хорошо дома на диване с любимой девушкой, когда нет необходимости где-то прятаться и постоянно от кого-то убегать.

Но снаружи — сырое и злое время года, где потоки студеного мокрого воздуха не оставляют ни на минуту. Молодая весна все-таки комфортнее. Солнышко, капель, бодрящие трели синичек. Ожидание грядущего тепла. Ну, конечно, лучше всего старая весна или молодое лето, но юная весна тоже нормально. А осень, зима — это какое-то сплошное погодное преступление, заговор природы против человечества. Наверное, именно поэтому в Вирте никогда не бывает ни осени, ни зимы. Да и весны, кстати.

Как только не называют тот мир. Виртуальность, Вирту, «Темный город», «Матрица», Зазеркалье… но смысл остается одним — виртуальный мир, порожденный коллективным человеческим сознанием и цифровыми технологиями кажется его обитателям более реальным чем сама изначальная реальность — Реал, как сейчас говорят. Вирт прекрасен, если только живешь в его ритме недолго. Там не надо поддерживать постоянный тонус, а если захотелось беспокойно-опасной интенсивной жизни, добро пожаловать в Реал. В Москву… или в Нью-Йорк… можно в Лондон. Любой реальный мегаполис в самый раз подходит для этого. Общая сумятица поглощает, и любого делает частичкой своего ритма, а едва остановившегося, тут же выбрасывает на обочину.

Виртуальность, Вирт живет другими законами.

Когда всегда обитаешь в Виртуальности, то не замечаешь ее размаха и мощи, просто ощущаешь себя, как рыба в воде, и лишь в Реале, осознаешь собственную мизерность, уязвимость и полную ничтожную ненужность.

Ключи от Вирта, даже если это чужие, украденные ключи, делают привычной повседневной рутиной все причуды и необычности этого странно-изменчивого, прекрасно-уродливого мира. Даже то, что способно свести с ума сознательного туриста или случайного пришельца, постоянными обитателями и регулярными посетителями воспринимается в порядке вещей. Здесь правит неэвклидова геометрия и нелинейная логика. Взять хотя бы Бесконечный Проспект. Какой-то шутник объединил в свое время начало и конец этой улицы, привязав их к одним и тем же координатам, в результате, если двигаться по Проспекту вперед и вперед, то, в конце концов, приходишь в исходное место. Причем сам Проспект — прям, как стрела, и перспектива его сходится в точку, ничем не выдавая замкнутости этой магистрали. А небоскребы-перевертыши, где тот же принцип использован в строении зданий? Как бы вы отреагировали, что последний и первый этаж вашего высоченного небоскреба находятся на уровне тротуара? Это при наличии многочисленных как наземных, так и подземных этажей сообщаемых скоростными лифтами. А Улица Снов, где колдовские фонарики играют свои обычные игры, где каждый видит то, что желает увидеть, причем вовсе даже не во сне, и не в состоянии галлюциногенного бреда, а вполне наяву?

Только вот никто так и не решил пока, что считать здесь сном, а что явью.

Человек давно ко всему этому привык, а вот новичкам приходится туговато. Кое-кто даже свихивается, причем всерьез и надолго, так и не выдержав сумасшедшего напряжения этого мира… или погибает — кому как везет.

Звонит телефон. Откуда он здесь? А, ну, конечно… Номер не определился, что подсказывает: это они. Безопасники. Уже выследили, и времени почти не остается. Вот черт! Ошибка — надо было сразу же вытаскивать батарейку, но кто ж знал… Этот телефон не отслеживается, тут не обойтись без человеческого предательства. Как гласит народная мудрость «если у вас паранойя еще не значит, что за вами не следят». Для человека это предательство, для Службы, для безопасников — помощь и гражданский долг.

Кто-то очень не любит его здесь, в этом, когда-то его родном мире. Очень-очень не любит. Пора назад, а то арестует Служба Информационной Безопасности.

Надо уходить. Даже нет — бежать. Сломя голову и со всех ног. Как было уже много-много раз, человек обещает себе, что никогда не возвратится в Реальность и останется в Виртуальности навсегда. Обманывает? Себя сам? Он же знает, и всегда знал, что постоянно жить в Виртуальности нельзя. Приходится возвращаться в Реал, хоть ненадолго. Вирт обманчив и лжив. Он вытягивает душу и истощает жизненные силы у неискушенных и слабых, у непосвященных. Таким невозможно долгое пребывание в Вирте — можно потерять разум, навсегда изуродовать личность или просто сдохнуть.

Пошел. Вся подготовка умещается в пару минут.

По телу пробегает волна: сверху вниз, с головы до рук, потом в ноги и удвоенным зарядом бежит опять в голову. В теле нарастает обманчивая слабость. Воздушность. Удобно расслабиться на диване. Многолетняя практика позволяет все делать быстро. Снять напряжение в мышцах, выровнять дыхание и успокоить мозг. Это савасана — поза трупа. Наиболее благоприятное положение, чтобы разум и тело сделались единым целым. Чтобы испытать ощущение внутренней свободы, тишины и спокойствия. Энергия этого мира вливается и проходит насквозь, заряжая организм новыми силами и снимая стресс. Полное отключение от мыслей, невозможны никакие движения, даже глаза не шевелятся. В пальцах покалывание, вся кожа будто овеяна прохладным воздухом, на руках — «гусиная кожа». Легкость в сознании, и уже фиолетово на глобальный экологический кризис, политические проблемы и смертельный африканский вирус. Скоро Вирт, и снова, в который уже раз человек будет лживо обещать себе, что за плечами последнее возвращение в родную Реальность. Отвлекает звонок в дверь, сменившийся громким и резким стуком. Проклятье, что за подлость! Уже не успеть?

— Именем закона! — слышится с той стороны. — Федеральная Служба Информационной Безопасности! Откройте немедленно!

Через пару секунд звучит противный звук — с той стороны спиливают стальные петли. Тут уже никакие ключи не помогут. Агенты ФСИБ опаздывают всего-то на несколько секунд. Все-таки человек успевает. В самый последний момент, когда безопасники уже сокрушают дверь, он уходит в Вирт. В свой мир. Интересно, кто же, все-таки, та сволочь, что регулярно, раз за разом сдает его ФСИБовцам?

Занимательная история, жаль короткая. Плохо, что автор ничего длинного на эту тему не написал, и такое впечатление, что начал сочинять нечто, а потом бросил. Или надоело, или сюжет не сформировался. А я с удовольствием бы прочел. Вот только почему описания Вирта удивительным образом напоминают навязчивый сон, что стал мне чем-то вроде душевного талисмана?

Кажется, снова дождь. Одна из многих простых радостей — лежать в постели и слушать, как ночные капли барабанят по подоконнику. Впрочем, уже пора спать, а то завтра утром опять на работу…

27. История одного алмаза

Алмаз. Там, на кухне у Лики, был самый настоящий бриллиант — слишком ярко сверкал. Никакой не фианит, не страз и не топаз, а именно бриллиант бирюзового цвета. Причем прекрасного качества и очень-очень солидного размера. Сейчас я почему-то знал это точно, понимал со всей определенностью. Зато тогда, в похмельное утро, как-то уж чересчур неуместно выглядела драгоценность, свободно лежавшая на полочке кухонного шкафчика.

«Кажется, — думал я, — где-то что-то уже было об этом алмазе, и не раз. Что-то такое вспоминаю. Где? В каких-то новостях, что ли? Нечто криминальное и скандальное, с восточным оттенком. А я — увидел и забыл. Да, точно, в интернетовских новостных лентах что ли... или по телеку? Надо посмотреть».

Я взял планшетник, и ввел в поисковик слова: «крупный», «овальный», «бирюзовый», «бриллиант» и, на всякий случай «алмаз». Сразу же вывалилось аж две тысячи ссылок. Нужная мне статья называлась так — «Бирюзовый алмаз пропал из Швейцарского банка»:

Швейцарские полицейские расследуют дело о загадочном исчезновении крупного бриллианта очень редкого бирюзового цвета весом пятьдесят два карата. выполненным в огранке, цвет чистый, насыщенный и глубокий. Характерной особенностью камня считается его уникальная способность менять цвет и прозрачность в зависимости от освещенности, угла зрения и падения света. Жалобу подал владелец драгоценности — алмазный дилер из Намибии Абдель аль-Рахим, знавший и лучшие времена. Он обвинил в краже логистическую фирму Mait-West. Аль-Рахим заявил, что бриллиант, который предварительно оценивался суммой в пятьдесят миллионов долларов, пропал из сейфа банка, который принял алмаз на хранение у фирмы Mait-West. Mait-West — солидная и известная в мире компания, основанная в Хайфе, занимается перевозками и хранением драгоценностей, в основном — бриллиантов и изумрудов.

В своем заявлении, которое было подано еще в сентябре, Абдель аль-Рахим рассказал, что он поручил Mait-West перевести в Швейцарию и положить в банк большой бирюзовый бриллиант, выполненный в овальной огранке. Дилер намеревался продать камень за лучшую цену и искал соответствующих покупателей. Аль-Рахим утверждал, что с компанией было подписано соглашение, согласно которому только он мог забрать бриллиант из банковской ячейки. Когда же он явился за камнем, там сообщили, что алмаз уже получил некий «бизнесмен из Намибии». Кто это — до сих пор неизвестно. «Я не покину Швейцарию, пока не разыщу мой камень!» — заявил дилер местным властям в присутствии французских СМИ.

Полицейские провели тщательные обыски в офисе компании, — передает агентство Франс Пресс. Три менеджера Mait-West попали под следствие. Между тем, у компании свой взгляд на данную ситуацию. Адвокат Mait-West уверяет, что торговец алмазами, минуя их компанию, самолично забрал бриллиант из банка еще в апреле этого года. На документах, сохранившихся после процедуры передачи бриллианта, стоит тот же штрих-код, что и на договоре, который аль-Рахим хранит у себя, однако на документах указаны разные даты.

Адвокат Mait-West подтверждает представленное следствию официальное письмо руководителя Mait-West, в котором сообщается дилеру, что в рабочее время он, Абдель аль-Рахим, может получить доступ к камню, находящемуся в хранилище банка, у которого с компанией имеется соответствующий договор. Дилер же уверяет, что компания фальсифицировала документы, зато адвокат Mait-West грозит ответным иском за клевету. Кто виноват и куда подевался бирюзовый бриллиант на пятьдесят миллионов, еще предстоит выяснить швейцарской полиции.

Однако не в пользу дилера его имидж с отчетливым оттенком криминальной скандальности. Абдель аль-Рахим позиционирует себя как президента собственной компании Mix Diamond International, основанной в начале девяностых, когда самому дилеру было лишь девятнадцать лет. На интернет-сайте компании указано, что Абдель аль-Рахим привел фирму к процветанию, увеличил годовой доход, а также развил международную сеть, налаживая контакты с другими торговцами алмазами. При этом на сайте Высшего суда Намибии указывается, что аль-Рахим является единственным акционером и единственным сотрудником своей фирмы, которая не обеспечена капиталом и находится в процессе ликвидации. Иными словами компания, о процветании коей говорится на сайте дилера, разорена и пребывает в состоянии банкротства.

В СМИ несколько раз проходила информация, что алмазному дилеру еще ранее инкриминировалось мошенничество на сумму в четыреста пятьдесят миллионов намибийских долларов, что составляет примерно сорок пять миллионов долларов американских. В деле фигурировали десять пунктов обвинения, в том числе: регулярное уклонение от уплаты налогов, три кражи, четыре эпизода «отмывания» капиталов, подделка документов и лжесвидетельство. Чиновники удостоверяли, что дилеру было выдано разрешение на проведение валютных операций, однако он осуществлял их не через Mix Diamond International, а через счета сторонних фирм, что являлось грубейшим нарушением закона. Из-за неразберихи с документами не представлялось возможным выяснить, какие именно доходы получал аль-Рахим от торговли алмазами и сколько налогов обязан был заплатить.

Во время судебного процесса Абдель аль-Рахим уже успел обвинить троих полицейских в краже своего бриллианта, передает новостное агентство. Впрочем, в дальнейшем все обвинения с полицейских были сняты, а сам дилер вынужден искать правды в Верховном суде Намибии.

Интересная история. Вдруг это действительно тот самый алмаз, что был каким-то непонятным образом украден из швейцарского банка, а потом оказался в кухонном шкафчике Лики? По описанию похож. Тогда как быть? Что ж мне теперь делать с этой информацией? Вот черт. Как знал, — не надо было у Лики на ночь оставаться. Хотел же уйти, да и Леонид, помнится, очень советовал.

28. Голос

Леонид в свободной позе сидел в своем круто навороченном кресле за столом и держал в руке многостраничную распечатку, которую лениво читал. В другой руке шефа тускло блестела стеклянная чашка кофе… полупустая. По-моему наш генеральный директор в такой позиции пребывал уже несколько минут.

— Привет, начальник, — непринужденно поздоровался я. — Очень занят? Мне уже надоело заниматься всей этой офисной белибердой. Просвещать нерадивых, обучать ленивых, перекрывать доступ к порносайтам и отвечать на идиотские вопросы.

— Что-то не так? — Леонид перевел глаза на меня.

— А разве так? Ты же брал меня на работу зачем? Не как компьютерную няньку, а в каком-то ином, помнится, качестве. Только вот хотел бы я знать, что изменилось? Или я все же чего-то не так понимаю?

— Ты все не так понимаешь. — Леонид положил на стол бумаги, а чашечку поставил на небольшой боковой столик рядом с креслом. — Тебя никогда не учили корпоративной этике? В офисе, тем более в кабинете руководителя, изволь соблюдать субординацию.

— Хорошо, изволю. Больше не повторится. А вы, Леонид Александрович, пожалуйста, обеспечьте меня более эффективной и продуктивной работой. Будьте любезны.

— Ладно, черт с тобой, — вдруг рассмеялся шеф. — Разговаривай по-дружески, как тогда, на даче. А то твоя манера общения выглядит так, будто ты имеешь обыкновение особым образом унижать руководство.

— Нет у меня такого обыкновения, — откровенно признался я. — А эту фразу ты позаимствовал у Ярослава Гашека. Только слегка переделал.

— Как и ты, кстати, — хмыкнул Леонид.

— Как и я. Так могу я ждать каких-либо перемен?

— Можешь. Что там у тебя сейчас? Доделай, а потом посмотрим.

Уже после обеда, когда я уже закончил все дела и рассеянно перескакивал с сайта на сайт, вдруг пришел Леонид и положил мне на стол плитку с проплавленным отпечатком ноги.

— Офисная работа надоела, говоришь? Тогда нечего штаны просиживать. Вот, займись на досуге, поиграй со своим ключом. Только не жалуйся теперь, сам напросился. А чтобы поддержать гаснущие силы витаминчиков вот попей. — С этими словами шеф поставил передо мной пару маленьких коробок моего любимого ананасового сока с приделанными сбоку пластиковыми трубочками.

* * *

Через полчаса начались непонятные ощущения в теле, потом сместилось восприятие. Усилилось чувство юмора, возникло понимание собственной глупости и тупости окружающих. Любые их действия вызывали смех. Осознание неважности, равнозначности повседневных дел, никчемности всего сущего. Тем не менее, все казалось позитивным, веселым и радостным.

А далее началось что-то интересное и неожиданное. Самого момента перехода я не заметил, время еще текло как обычно. Кажется, прошло около часа. Возможно, что именно час и прошел. Все виделось по-прежнему, но стоило застопорить взгляд на чем-то одном, как это что-то начинало видеться иначе, вплоть до полной замены типичного образа чем-то новым. В обычных словах и терминах трудно описать мои тогдашние ощущения, но я все-таки попробую. Сразу говорю — получится неуклюже и коряво, слишком уж неприспособлен повседневный язык для экстремальных состояний разума.

Стоит отметить, что единственное, что постоянно воспринималось узнаваемо, так это лица людей. Они были живыми, подвижными, но каким-то образом меняли полутона, даже при постоянной мимике. Лица все время отливали неестественными оттенками, преобладали серые, коричневые и почему-то белесые тона. Да и сами лица воспринималась как-то иначе. Эмоции людей словно притормаживали, мимика будто бы застывала на доли секунды, люди зависали, как плохо настроенные компьютеры.

Исказилось мышление. Мысли потекли не так, как обычно. Изменился сам внутренний монолог. Будто и не было вовсе никаких моих мыслей, а существовал некий орган, что ловил информационные потоки, летящие с большой скоростью повсюду и вокруг меня. Тогда казалось совершенно очевидным и естественным, что лишь очень малое число мыслей генерировались мной, и даже они сразу уносились с прочими потоками и становились всеобщим достоянием. Выглядело бесспорным, что реалистичное ощущение собственного авторства мыслей значения не имело. Где-то в это время по офису ходили чьи-то тени, и они тянули меня за собой, туда, где, по их мнению, надлежало мне существовать дальше. Никуда идти не хотелось, но меня все-таки повели, и пришлось подчиниться.

Мы долго куда-то ехали, потом меня опять вели по темной изменчивой путаной дороге, но видимая мною реальность вытворяла тогда странные штуки с моим сознанием.

Я уехал уже довольно далеко от обычной своей действительности, которую стал называть для себя — «стандартной реальностью» Появилось стойкое ощущение, что такой режим восприятия непривычен и труден для тела. Чувствовалось, что телу просто тяжело справляться с возникшей нагрузкой, оно, тело, стало мешать быстроте разума. Возможно, тяжело было как раз психике, но все ощущения доставались телу. Причем не в смысле обычной физической нагрузки, а под давлением тесноты и груза окружающих впечатлений. Ни глубокие вдохи, ни попытки отвлечься от ситуации не давали никакого эффекта. Реальность не спешила возвращаться к своему стандарту, наоборот все только начиналось. Окружающее менялось очень быстро, словно обычная, временами возникающая рассеянность усилилась бы многократно. Но в то же время я постоянно помнил, что это странное, совершенно иное состояние, и есть новая схема восприятия. В какие-то моменты такое восприятие даже визуализировалось в обличье серого квадрата, разбитого на множество более мелких квадратиков, что постоянно и очень быстро менялись, символизируя фрагменты стандартной реальности. То есть в обычном состоянии с помощью концентрации внимания я мог воспринимать в один момент времени лишь один такой квадратик, и пока воспринимал, он никуда не девался, и на его месте не возникало нового. Здесь же обрушилось восприятие всех этих квадратиков одновременно. Причем все они непрерывно менялись, и не было возможности остановить, замедлить, упорядочить или как-то повлиять на это. Воспринималось все и разу. Можно было только вернуться к восприятию значения отдельного квадратика. К тому, что уже появлялось. Сделать backspace. Хотя даже в этом случае содержание снова менялось на новое.

И тут вдруг я понял, что существует реальная опасность оказаться в темпоральной петле, закольцевав несколько часов жизни. Показ начинался бы с момента сидения в офисе, когда я разглядывал базальтовую плитку и потягивал сок, а приостанавливался мгновенным исчезновением сознания и снова повторялся бы с начала. И так бесконечно. Для выхода из замкнутого круга предлагалось сделать разрыв — выброситься из окна. Совершить самоубийство. Потом возник некий Голос в виде мыслей какого-то абсолютного существа, что все время убеждало меня выйти из петли. Шагнуть в пустоту. Я понимал, что именно он, обладатель этого Голоса и есть хозяин всего сущего, и именно владелец данного голоса, находясь в материальном воплощении, некогда стоял в кафедральном соборе Салерно у гробницы папы римского Григория Седьмого Гильдебранда. Его, обладателя Голоса, ноги сначала сожгли обувь, а потом проплавили базальтовую плиту пола. Потом, как-то со стороны, будто во сне, я видел, как пришли люди, одетые в форму американского экспедиционного корпуса. Их трое. Молодая женщина и двое мужчин. Они сняли верхние плиты пола, со второго слоя вывернули прямоугольный кусок с проплавленными отпечатками, погрузили на тележку и увезли. Потом алмазными пилами вырезали фрагменты со следами и вынули образовавшиеся прямоугольные камни. Камни разошлись, поменяли множество разных владельцев, пока один из них не оказался в моих руках. А Голос все твердил. Он знал мои мысли еще до того, как я их думал. Он все время издевался надо мной и говорил: «Скоро ты подумаешь, что можешь выйти через дверь и вырваться отсюда, но не трать зря силы, все просчитано и предусмотрено, не ты первый, попытки твои давно известны». После этого я действительно думал эту самую мысль, шел к двери с уверенностью обреченного, твердо зная, что мне говорят правду. Я толкал дверь, убеждался, что она закрыта и возвращался в комнату, куда меня поместили. Мысль потянуть дверь на себя даже не приходила тогда в голову, столь реально безнадежной представлялась ситуация…

Я пережил еще множество состояний переходивших одно в другое, пока Голос не потерял прежнюю убедительность и не утратил всякий интерес ко мне. Меня куда-то вели неясные полуневидимые спутники без лиц, я сидел в каких-то автомобилях с изменчивым интерьером, ехал по темным переменчивым туннелям и узким улицам, похожим на сумрачные горные ущелья. Реплики Голоса стали какими-то малозначительными, распались на части, приказной тон пропал, а потом я понял, что никакой это не голос, а мои собственные мысли, только приходящие откуда-то сбоку.

Тут Голос вдруг появился вновь, но Голос этот был уже какой-то резкий, слишком конкретный, неприятный, и до отвращения реальный:

— Кажется, они все-таки накачали его этой дрянью. Будем потихоньку вытаскивать. Приготовь-ка два кубика хлоразина и капельницу с физраствором.

29. Пробуждение

Пробуждение оказалось ужасным, как пишут в неприличных рассказах и детективных романах для женщин. Болело все. В голове мелькали обрывки и смутные, будто чужие воспоминания. Попытался открыть глаза, но тут же зажмурил что было сил — немилосердно слепил верхний свет. Но тем не менее, ощущалась радость. Жив и вернулся в реальность. Уже хорошо. Вообще прекрасно. Не сошел с ума, не сделался психом и вроде бы все у меня цело. Вроде бы. Несмотря на скверные ощущения, хотелось двигаться и ходить.

Первое, что увидел, было холодное, как у Деда Мороза, лицо в очках и защитной хирургической маске. Когда я попытался встать, ноги ощущались плохо, но все же чувствовались. Я сразу оставил эти попытки: конечности были зафиксированы, а в районе ключицы оказалась вделана тоненькая прозрачная трубочка, уходившая другим концом в капельницу, висевшую на стойке рядом с кроватью. Судя по специфическим ощущениям, кроме всего прочего меня снабдили катетером в мочевой пузырь.

— Лежите, вам пока не следует вставать, — сказало лицо в маске. Мужской голос показался мне сравнительно молодым и слегка насмешливым. — Да вы и не сможете это сделать.

— Вы медик? — спросил я неожиданно хрипло.

— Доктор, с вашего позволения. Как себя чувствуете? Хорошо меня видите?

— Доктор, — жалостливым голосом произнес я, почему-то вспомнив, что не так давно консультировавший меня врач терпеть не мог такого обращения. — По-моему у меня все болит.

— Все болеть у вас не может, не сочиняйте. У вас обычная реакция для подобных ситуаций. Можно даже сказать — классическая.

— А что моя ситуация?

— Отравление галлюциногенными веществами осложненное алкоголем. Скажите спасибо, что живы остались.

— Спасибо.

— Да не мне, Господу Богу. Я тут ни при чем. Вам вкололи обычный для таких случаев антидот, поэтому будете испытывать некоторую заторможенность и вялость мыслей. Пока полечитесь у нас в отделении.

— Где я? В каком отделении?

— Пока в реанимации, а скоро будете в наркологии.

— Господи… — пробормотал я. — Это дурдом?

— Лучше использовать слово «клиника». Ничего, привыкните. Для вывода из организма активных радикалов я вам прописал капельницу с изотоническим раствором, а потом — clyster emundatione.

— О чем вы? — похолодев, спросил я.

— Об очистительных клизмах через задний проход.

На соседней койке кто-то заржал грубым голосом.

— Тихо, Пантелеев! А то я вам трехразовую клизму назначу и мочегонное еще.

— За что, доктор?

— За то же самое. Для вывода активных радикалов, ликвидации нарушений метаболизма и нормализации водно-электролитного баланса. А то, я смотрю, у вас алкогольный психоз прогрессирует.

— Белочка что ли? — донеслось с соседней койки.

— Она, она родимая. Надо бы еще вязки вам назначить, а то слишком активно и неправильно себя ведете.

— Ни боже мой, доктор! Я отлично себя чувствую! Ничего лишнего не вижу и не слышу! Не надо вязки!

Позже выяснилось что, «вязками» называли длинные тряпичные полосы, которыми фиксировали особо беспокойных или не контролирующих себя пациентов.

— Вот и лежите тихо, не хулиганьте тут. А вам, — врач опять повернулся в мою сторону, — понадобится время и лекарства, чтобы окончательно прийти в себя.

Как потом стало известно, при поступлении нового пациента, здесь брали анализы на ВИЧ, на гепатиты и на сифилис, а также — мазок из задницы. Зараженных направляли в другие стационары.

* * *

Когда стало полегче, врач распорядился выдернуть из меня все трубки и перевести в общее отделение. После извлечения катетера некоторое время было больно мочиться. Выдали больничную пижаму: серые штаны и синюю куртку. Штаны оказались коротки, а куртка, наоборот, велика, — рукава пришлось подвернуть. В палатах свободных мест не хватало, поэтому определили на жительство в коридор.

Отделение выглядело как длинный проходной двор с палатами без дверей, столовой, и примерно посередине с помещением для всяких собраний — «рекреацией», как говорили медсестры. Там имелась небольшая библиотека, старенький японский телевизор с большой вакуумной трубкой, а в углу стоял миниатюрный православный алтарь с иконостасом. Иногда приходил батюшка справлять службу. Телевизор включали редко, чаще ночью, когда дежурные медсестры смотрели любовные сериалы и фильмы про американцев. В местах, где двери все-таки были, отсутствовали ручки, и вместо них темнели квадратные отверстия.

С дверью была только одна-единственная палата, предназначенная для особ, приближенных к императору. Ее именовали по-разному: «смотровой палатой», «ВИП-палатой» или «Випкой». Кто там жил, я так и не выяснил, но кто-то был точно: туда регулярно заходил врач, заглядывали медсестры, привозили еду. Время от времени приходили посетители: яркие разрисованные девицы, похожие на проституток. Поскольку палата имела собственный санузел, тамошний обитатель не баловал отделение своим обществом. Дверь всегда плотно затворялась. Такую закрытость было легко понять и простить: пахло в отделении мерзопакостно. Впрочем, через пару дней я уже принюхался, а потом и вообще перестал ощущать окружающую вонь. Вообще, скоро выяснилось, что все не так уж и трагично. Да, воняет, но это во многих местах у нас так… и в столовых, и в публичных сортирах, и в подъездах некоторых. Ну, долбанутые и алкоголики кругом — так я теперь в метро регулярно таких вижу. А что выйти нельзя, так на то и режим. Такова уж специфика отделения.

Для начала я попытался как-то оглядеться и выяснить, что за народ вокруг. Контингент оказался примерно такой: чуть ли не половину составляли алконавты. Угодили они сюда путями разными. Кого привезли с хроническим алкоголизмом, кто был доставлен с острым алкогольным отравлением, а кое-кто даже сам пришел, добровольно. Остальное население составляли наркоманы и токсикоманы. В разной степени наркозависимости, отравленности и жизненной активности.

Наркоманы. Сначала я полагал, что это самые интересные обитатели отделения, своего рода элита, что они прекрасно знают свои недостатки и относятся к ним с должной самоиронией. Какая глупость. Все оказалось совсем не так. Чтоб такое подумать, надо лишь в кино наркоманов видеть или Пелевина с Кастанедой обчитаться. На самом-то деле настоящий наркоман существо совершено бездушное. Даже если бы его родители лежали с пробитыми головами в окровавленной ванне или оказались подвешены крюками за сухожилия нижних конечностей, ему было бы вообще пофиг, ну или просто прикольно. Беседовать с такими оказалось необычайно скучно, да и незачем.

Запомнился один наркоман-новатор, который приспособился делать себе клизму из смеси веществ, чем очень гордился. В отделении у всех, у кого можно, он скупал или выменивал прописанные, но не принятые таблетки, толок в порошок, разводил и заправлялся.

Многие здесь лежали повторно, часто неоднократно, и отлично тут ориентировались. Так на второй неделе моего нахождения в этом месте, один мужичок, какой-то, кстати, мелкий начальник, выписывался. А уже через сутки снова угодил назад: неделю держали на вязках. Оказалось, что отмечая выписку с друзьями, мужик хватил водки с пивом, дома добавил как следует и все это заел таблетками, что выписал врач, причем употребил их сразу и все. Через пару часов этот дядя, теперь уже опять больной и абсолютно голый, в невменяемом состоянии проворно бегал по улице, вознося хулу Господу и понося президента. Около трех ночи его безжалостно изловили патрульные и снова привезли в больницу. Очень скоро он уже был как огурчик и подумывал об очередной своей выписке. Из бесед с персоналом я узнал, что он постоянный клиент: лечится уже не то третий, не то четвертый раз за этот год.

Немало в отделении было и первичных наркотических отравлений. Однако такие пациенты наркоманами себя вообще не считали. Как часто повторял один из них: «первый раз — не пидорас, второй раз — как первый раз, а потом — вжик, и уже привык».

Токсикоманы — эти были самыми молодыми и наиболее глупыми из постояльцев. Все мозги у них давно уже вытравились бензином и всякими иными органическими растворителями, что вдыхали в себя данные придурки. В качестве дополнительного бонуса почти каждый имел серьезные проблемы с легкими и печенью. Выглядели они просто ужасно: отечные, какие-то серо-зеленые с морщинами на лицах. Человеку постороннему и не приобщенному, вообще сложно понять, в чем тут кайф и главный прикол.

Еще в отделении существовали «овощи». Обычно происходили они из хронических алкоголиков или токсикоманов. Это такие особые пациенты, что ходить вообще не могли, или могли, но с трудом, да и то под себя. Иногда они издавали нечленораздельные звуки и пуки. В организме у них мало что действовало, а поскольку памперсы менялись раз в сутки, запах в ближайшем окружении стоял соответствующий.

Особую категорию составляли деды, лечившиеся от крутого алкоголизма, вызванного общим сюрреализмом окружающей нас суровой действительности. При этом деды физически весьма крепкие, лет под шестьдесят-семьдесят. Держались они обособленно. Звали их, как правило, уважительно по укороченному отчеству: «Николаич», «Михалыч», «Митрич». Обычно, между собой, они оживленно обсуждали спорт, политику, экономику, американского президента и товарища Сталина. Рассказывали, кто, где, когда сидел и за что. А сидели деды почти все. Отделение казалась им санаторием. Тут было светло, тепло, довольно-таки сытно, имелась возможность гулять в парке, говорить что угодно и чифирить по ночам. При этом не платить вертухаям и не работать на подсобном производстве.

Кормили не так уж плохо, можно даже сказать хорошо, только вот невкусно и однообразно, да и маловато как-то. Завтрак — каша и чай. На обед обычно какой-то странный суп, картошка с паровой котлетой (по-моему, без мяса) или гречневая каша с такой же котлетой… как вариант — с биточками. Компот. На ужин — тоже каша и чай. Причем чай жидкий, и, кажется, вообще без чая. Вечером диетикам выдавали кефир.

Довольно быстро остатками разума я понял, что если буду принимать прописанные таблетки, то легко пополню ряды овощей. Почти сразу навострился прятать таблетку за щекой, около зуба мудрости, и когда медсестра требовала открыть рот после приема, возникала иллюзия отсутствия таблетки во рту. После я ее незаметно выплевывал и продавал одному вконец офигевшему от лечения наркоману.

Каждый день делали какие-то уколы. «Витамины», как говорила медсестра. Отвертеться от них не получалось никак.

Ощущалась острая недостаточность чтива. То, что было в местной библиотечке я или уже читал и хорошо знал, или не хотел читать вообще, а передаваемых друзьями книг хватало, как правило, на полдня. Поскольку иметь электронные гаджеты запрещалось, то от скуки я периодически думал о своей прошлой жизни. Но думать об этом четко и сколько-нибудь продолжительно не получалось. Чувствовалось, что прошлое уже гораздо дальше и теперь мало относится к этой текущей реальности. Прошлое отступило куда-то в иное пространство, утратив связь с действительностью.

Иногда я заходил в палату дедов: мне удалось втереться к ним в доверие, используя чай и умение рассказывать занятные истории. В нашем государстве хорошо то, что владелец коробки сигарет или пачки черного чая всегда найдет себе приятелей. Кроме того, весьма полезно уметь рисовать, травить всякие байки, недурственно петь или по памяти читать хорошие и разные стихи. Но со стихами не всегда получалось так просто. В отделении лежал маленький лысенький свихнувшийся алконавт, которого все называли «Суслик». Он читал вирши без повода и согласия со стороны слушателя. Выглядело это обычно так: он подходил к кому-нибудь, как правило, новоприбывшему, и, обдавая пациента запахом гнилых зубов, без всякого предупреждения громко декламировал дурным голосом:

— Я спросил у дяди Феди: «Почему машина едет?»

Дядя Федя нос потер и сказал: «у ей мотор».

Я поправил дядю Федю: «не у ей, а у нее».

Возмутился дядя Федя: «ах ты сука, ё-моё!»

Я на всякий случай в руку взял осколок кирпича

И ответил: «Я не сука, я орленок Ильича!»[9]

Репертуар был небогат и всем давно надоел, поэтому кое-кто из дедов обещал пересчитать лысому алкоголику ребра. Но исполнить угрозу не получалось никак: провести потом несколько дней «на вязках» не хотел никто. Вообще-то, если отвлечься от этого случая, в отделении ценили умеющих делать что-либо из ничего. Так заведено в любых сообществах и коллективах, поэтому деды не составляли исключения. Они-то и оказались самыми интересными собеседниками. Так один из них, сравнительно молодой и интеллигентный дед (по-моему, ему не было еще и шестидесяти) утверждал, что каждый алкоголик и наркоман совершил в своей жизни какой-нибудь тяжкий грех, и потом произошло замещение одного греха другим. Исходный грех перешел в алкоголизм или наркоманию. Соседи по палате уважительно звали его «Митрич», и с ним всегда было о чем поговорить. В отличие от впавшего в детство Суслика, Митрич никогда не повторялся.

— …Еще такой вариант был, — рассказывал Митрич о своей бурной геологической юности, — поехать в Питер «на собаках», сиречь, на электричках. Помнится, в моей безбашенной молодости то считалось любимым экстремальным развлечением. Обычно собирались человека три-четыре и ехали. Сейчас даже и не скажу, сколько там пересадок. Кажется, четыре. Или пять? А, вспомнил! Четыре пересадки, пять электричек: Москва — Тверь; Тверь — Бологое; Бологое — Окуловка; Окуловка — Малая Вишера; Малая Вишера — Ленинград. В те времена если успеть на тверскую электричку в семь утра, то к половине одиннадцатого вечера можно было попасть в Питер. Основной кайф состоял в бесплатности проезда — беготня от контролеров, уговаривание их, жалобы на безденежье, слезливые рассказы и жестокая необходимость доехать. Специально придумывалась душещипательная, но обязательно нетривиальная и правдоподобная байка. Для каждой поездки применялась своя история — это было неукоснительным правилом, повторы не допускались.

— Как у ключников Лукьяненко? В «Спектре»? — невольно перебил я.

— Что еще за спектр? — сердито не понял Митрич.

— Ладно, это я так… А достоверности рассказа как добивались?

— Так и добивались, по Станиславскому. Главное было — себе верить, пока врешь, Господи, прости меня грешного. Всякие там потери денег, кражи кошельков и надобность попадания на похороны любимой прабабушки — не использовались, как банальные. Где-то в Бологом обычно возникало трусливое желание вернуться назад, которое желание следовало подавить. Теперь, после пуска «Сапсанов», одну ключевую электричку отменили, и без ночевки где-нибудь в Окуловке или в том же Бологом не доехать никак. А это, сам понимаешь, совсем другой коленкор получается.

— А что за истории вы придумывали? — с интересом спросил я. Этот человек меня просто заворожил: в нем чувствовалась какая-то непонятная мне духовная сила и неясная способность к воздействию на окружающую реальность.

— Ну, разные там. Иногда даже не совсем придумывали. Был у нас один такой друг, что мог убедить кого угодно и в чем угодно. Он распределился потом в Вулканологический институт и уехал на Камчатку. Все ему верили. Например, использовалась байка, что надо, мол, успеть сделать прививку от бешенства, при этом нужна не просто вакцина, но обязательно гипоаллергенная, финского производства, что имеется только в Питере, причем в одном лишь месте: в Институте скорой помощи имени Джанилидзе. Та вакцина, что в Москве — не годится, опасная аллергия у пациента, а денег ни на что, даже на проезд нет. Предъявлялся сам пациент — парень с «укушенной» ногой, который якобы не мог самостоятельно ходить, а мы все нищие, сопровождающие его друзья-студенты. Даже справки и направления на бланках с собой были. Делали их при помощи очумелых ручек и ксерокса, прости Господи. Еще такую историю помню. В Питере проводится фестиваль бардовской песни для сбора средств в помощь кому-то там для лечения где-то там. А мы все приглашены выступать, но денег на проезд, естественно, нет. Одна наша подруга имела некоторые вокальные способности, «убедительного» приятеля с нами тогда не было, нам не поверили, и ей пришлось петь. Что интересно — такой фестиваль действительно имел место и проводился в Ленинградской области. Даже песню помню: «Я потомок хана Мамая, подо мной гарцует конь». Мы же были группой припевки и поддержки. Главным считалась достоверность, ну и обилие мелких доказательных подробностей. Сейчас, разумеется, подобные истории никак не прошли бы, никого бы не впечатлили… Кстати, тот парень, что убедительно врал, плохо потом кончил — на Камчатке спился и умер. Жалко его всем было, просто сил нет, царство ему небесное, прими Господь его грешную душу.

Митрич был крепко верующим, регулярно молился, никогда не пропускал батюшку и носил сразу два нательных креста: серебряный и золотой. Вообще, кресты на шеях имели почти все пациенты. Те, у кого не было, считали себя или буддистами, или мусульманами. Последние обычно болели наркоманией, а не алкоголизмом.

Посетители со мной не встречались. Всем, кому мог, я позвонил и просил приносить лишь передачи: кому-либо показываться в таком виде категорически не хотелось. Звонить дозволялось только с поста, в присутствии и с разрешения старшей медсестры. Мобильники иметь запрещалось безапелляционно, а если телефон кому-нибудь проносили посетители, то почти сразу отбирали санитары, видимо кто-то сразу же стучал на такого нелегального телефоновладельца.

Я свел знакомство с внучкой Митрича — смешливой молодой девчушкой, и за вырученные посредством наркомана деньги покупал у нее чай. «Только дедушке не давайте, — просила она меня с трогательной наивностью, — нельзя ему, сердце у него больное». Чаю деды радовались, словно дети, и в качестве ответной любезности рассказывали мне истории своих жизней, а потом шли варить чифирь. Делалось это так. Днем деды усердно заготавливали использованные бинты, набиралось их достаточно, ведь в отделение часто попадали поломанные больные, после драк и падений. Бинты туго сматывались в плотные валики, а в сортире над унитазом их поджигали и на таком огне варили пачку чая в кружке с водой. В сортире — это чтобы сразу сбросить в случае облавы. Надо сказать, что скрученные бинты горят относительно хорошо и долго, хоть и крайне вонюче. Чтобы вскипятить кружку чифиря, хватало пары валиков. Меня от такого напитка сразу же затошнило, и потом пришлось жестоко блевать в сортире под гогот опытных чифиристов. Сей жуткий эликсир деды пили со всей серьезностью, будто совершали священный обряд, вприкуску конфетками, запас коих регулярно пополнялся внучкой Митрича.

В принципе, о пребывании в наркологическом отделении можно было бы написать целый рассказ или даже книгу. Но, во-первых, такой литературы и так уже предостаточно, а во-вторых, просто не хочется умножать сущности сверх необходимого. Слишком тягостные исходят воспоминания. Все смешные и прикольные моменты того времени удалось осознать лишь потом, намного позже описываемых событий.

Мой лечащий врач, Рустам Ибрагимович, время от времени задавал всякие вопросы, регулярно заставлял изображать рисунки по своему хотению, заполнять разнообразные анкеты, проходить дурацкие тесты похожие на комиксы, где надо было вписывать фразы, подходящие по обстоятельствам.

Я тогда очень боялся, что станет известна моя консультация у платного психиатра в кабинете с портретом сердитого старика на стене. Вдруг припаяют какое-нибудь хроническое заболевание, типа затяжного психоза или шизофрении? Но обошлось.

Месяца через полтора, когда я уже оброс вполне качественной бородой, прижился в отделении, и стал всерьез подумывать, что останусь тут если не навсегда, то, по крайней мере, очень надолго, неожиданно после обхода меня вызвал Рустам Ибрагимович. Он немного поговорил со мной, а потом вдруг объявил, что лечение закончено и пора выписываться.

* * *

На улице меня уже ждали. Стелла стояла, прислонившись к машине, со сложенными под грудью руками и нагло ухмылялась своей обворожительной улыбкой.

— С бородой ты прикольно выглядишь, не узнать, — с хитрой ноткой в голосе заявила моя подруга. — Только вот еще очки тебе надо бы для полноты образа. Ну, и как больничка? Понравилась?

— А ты знаешь, — ответил я, глядя ей прямо в глаза, — вполне терпимо, вполне. О жизни заставляет подумать, в себе разобраться, с интересными людьми встретиться. Я столько любопытного здесь узнал. Ничего так, жить можно. Думал, сильно хуже получится.

— Могло быть и хуже, причем действительно очень сильно, уверяю тебя.

— Хуже? Не знаю, может быть, — продолжил я. — Лежал, вспоминал разное. Меня только угнетало обилие там молодых людей, превратившихся в больных стариков-наркоманов. Мой лечащий врач как-то проговорился, что жить многим из них осталось менее года.

— Да, такое иногда напрягает, — как-то задумчиво произнесла Стелла, — особенно поначалу.

— Напрягает — не то слово. У меня одна шапочная знакомая была, так ширялась она прямо в кафе, причем таращило и дергало ее до такой степени, что смотреть толпа собиралась. Она внушала себе и говорила всем, что это временно, что в любой момент она соскочит, и все пройдет. Но я-то отлично понимал, что ничего уже не пройдет. Все, конец. Двадцать три года, а жизнь кончена. Как-то, в минуту просветления перед зеркалом, она вдруг сказала: «Видишь? Натусовалась, молодец. Была девочкой, а стала бабушкой». Я тогда посмотрел на нее другими глазами, и правда. Увидел обтянутый желтой кожей скелет. Обкрошенные зубы. Какие-то пятна на теле. Если бы ее бывший парень, который ее бросил, увидел в таком состоянии, он бы, наверное, поседел, как я надеюсь. Ее даже родители из дома выгоняли, сестра ненавидела, а была нормальным веселым человеком, со своими увлечениями, мечтами, любовью. «Готикой» увлекалась, ходила на всякие пати, но на два года уехала в Питер. И все, человека потом не стало. Это воспоминание как-то сильно повлияло на меня, сначала даже не понял как.

— Она сейчас жива?

— Нет, конечно.

— СПИД? — зачем-то поинтересовалась Стелла.

— Знаешь, не обнаружили. Просто вдруг один за другим стали отказывать все внутренние органы. Не знаю, к чему это и почему. В этой больнице все видится несколько по-другому, иначе как-то. Раньше такие воспоминания давили, а потом на время ушли. Но в отделении вдруг всплыли, и я почувствовал какую-то вину, даже не знаю вследствие чего. А может, и знаю.

Некоторое время мы молчали, но потом Стелла прервала паузу и кивнула на свою машину:

— Давай-ка, садись, доставлю тебя до отдела. Дело к тебе. Держи повестку на допрос в качестве свидетеля. Удивлен?

— Чем? Что подателем сего оказалась именно ты? Нет. Я давно уже подозревал, что ты тем или иным способом работаешь на государство. Все твои жалобы о поиске работы уж очень наигранно выглядели. Нарочито как-то. Не твой стиль.

— Проницательный ты наш.

— Есть немного. Слушай, а может, сначала домой меня завезешь? — с надеждой спросил я, щупая себя за обросшие щеки и подбородок. — Надо помыться, побриться, в свежее переодеться… А то неприятно, да и вообще... выгляжу будто бомж.

— Ничего страшного, потом почистишься. Сказано: сразу же из больницы привезти тебя в отдел. Вот я и привожу.

— Кем сказано? — не понял я.

— Тем, кто знает. Погоди, скоро все поймешь, — четким деловым голосом произнесла Стелла.

— Звучит угрожающе, — пробормотал я, вдруг с удивлением обнаружив, что на самом-то деле мне уже все давно пофигу, и мало что вообще беспокоит. Ну, какой-то там отдел, ну везут, и что с того?

— Ладно, не буду тебя томить и ждать встречных вопросов, — вдруг произнесла Стелла, усаживаясь за руль. — Надо поговорить, причем сейчас. Тем более что в отделе начнут происходить всякие формальности юридического порядка, и будет уже не до праздных разговоров. А домой потом один пойдешь, у меня работы до самой ночи, и доставка свидетелей по месту жительства как-то не практикуется… Вот пока едем, введу тебя в курс, чтобы не ляпнул там чего лишнего, а то мне тоже ни к чему твоя самодеятельность, сам понимаешь. Времени у нас не так много, поэтому слушай внимательно. А дело было так…

30. А дело было так

— А дело было так, извини за банальную присказку. Все началось с того, что некий гражданин Намибии, алмазный дилер Абдель аль-Рахим вдруг купил дом в Тверской области. Обычный неприметный коттедж, каких сейчас множество. Это всем показалось странным, и сразу же стало известно в определенных кругах. Около нового владельца сформировалась группа людей, незаметно следивших за намибийцем. Непосредственный контакт осуществлял его «лучший друг» — гражданин Южной Африки российского происхождения. Собственно, сама мысль о покупке дома была внушена намибийцу этим самым другом — юаровским коллегой, тоже алмазным торговцем, внедряющим российские алмазы на африканском рынке. Дело в том, что якутские алмазы почему-то дешевле африканских, но если произвести грамотную подмену, то цена значительно возрастает. В ряде случаев это удается.

— Это же наверняка незаконно, — наивно сказал я.

— Естественно. Мошенничество такое. Но сейчас на рынке драгоценностей подмена вообще частая практика. Например, особым образом подготовленные копеечные искусственные рубины и сапфиры «проводятся» через настоящие месторождения и превращаются в дорогущие чистейшие «естественные» драгоценные камни. Никакой анализ не отличит. Рубин — он и в Африке рубин, одна беда — искусственный. Примерно шесть лет назад один наш бизнесмен, известный тебе под именем Тим, поменял фамилию и стал гражданином Южной Африки. У ЮАР тесные связи с Намибией, и наш друг часто ездил в эту соседнюю страну. Там он скорешился с местным алмазным торговцем арабского происхождения. Там же он узнал о бирюзовом бриллианте, который, кстати, имеет собственное имя — Бирюзовый Глаз. Наш друг Тим (для удобства и дальше будем величать его так) влез в доверие к этому торговцу. Благодаря прекрасным хакерским способностям, а также воспользовавшись безмятежностью Абдель аль-Рахима, списал с его компьютера все сертификаты, умудрился скопировать электронную подпись, получил нужную информацию и необходимые для доступа документы и коды. Дело в том, что аль-Рахим лично не отвозил и не сдавал бриллиант на хранение швейцарцам, а действовал через известную и очень уважаемую компанию Mait-West. Так ему казалось надежнее. Все договора заключались через Интернет, посредством электронной подписи. Когда аль-Рахим улетел в Россию спасать свою умирающую фирму, наш друг отправился в Швейцарию только не напрямую, а через Париж. Он изменил документы, внешность (покрасил кожу и надел черный парик) и под видом «намибийского бизнесмена» появился в Женеве. Поскольку лично настоящего намибийского дилера никто там в глаза не видел, наш друг получил бриллиант, поставил подлинную электронную подпись Абдель аль-Рахима, его штрих-коды, и был таков. Дальнейшее хорошо известно из СМИ. Уже в Женеве, когда аль-Рахим пожелал забрать алмаз, обнаружилось отсутствие камня. Заявив о краже, он потребовал у фирмы-доставщика возместить стоимость. Или у банка, в сейфе которого не оказалось бриллианта. В результате аль-Рахим выглядел глупо, и в его виновности никто уже не сомневался. Потом произошло еще много разных событий, но в результате алмаз попал к Леониду, тогдашнему начальнику Тима. Бандиты, которые помогали Тиму, решили, что он их кинул, и пристрелили его. Позже, Леонид придумал, как сделать так, чтобы ты, если повезет, оставил свои отпечатки на алмазе. Если бы получилось, то выглядело бы совсем круто. В случае осложнений, а такой вариант рассматривался, как запасной, все могли свалить на тебя и Лику… или только на тебя. В ту пятницу, когда вы с Ликой вдрызг пьяные появились в ее квартире, Леонид едва ноги успел унести, пока ты ходил за водой на кухню. Камень оставался в шкафчике. Потом он, конечно, забрал алмаз, после того, как ты его видел.

— А как же он умудрился забрать этот бриллиант?

— На другой день, после твоего ухода. Под благовидным предлогом пришел проверить свою сотрудницу. Посокрушался для вида, что разминулся с тобой, и уехал потом. Аккуратно и незаметно взял алмаз и свалил. Руками не трогал, чтобы отпечатков не оставить.

— Он же рисковал, нет?

— Рисковал, конечно.

— Почему он положил алмаз в кухонный шкаф, а не в карман, например?

— Для того чтобы забрать потом в любую минуту, разумеется. Когда он услышал, что кто-то открывает дверь, то еще не знал, кто именно сейчас войдет. Вдруг менты с обыском? Или бандиты? Поймают с алмазом, не отопрешься потом. Поэтому он выбрал случайное место, куда можно легко что-нибудь положить, но так же легко потом и забрать. Пока ты укладывал пьяную Лику и ходил в сортир, он решил, что лучше подождать в машине перед подъездом. Когда вы оба уснете или ты уйдешь, тихонько вернуться и забрать алмаз. Но ты повел себя неправильно. Начал ему звонить, никуда не ушел, а потом улегся спать, причем на кухне, как раз под тем самым шкафчиком, в котором лежал бриллиант. Пришлось ждать утра.

— А если бы я позвонил раньше?

— Ничего страшного, его мобильник оставался в машине.

— Так… более-менее понятно, но причем тут я?

— Ты же любил влезать во всякие не имеющие к тебе отношения дела? Любил. Тебе нравилось играть в частного сыщика? Нравилось. Вот и доигрался: тебя выбрали в качестве подставной фигуры.

— А конкретно, кто выбрал? Чья была идея?

— Точно уже и не определишь, но, по всей видимости, Леонида. Как сам понимаешь, хищение алмаза являлось тщательно спланированной акцией. Участвовало восемь человек. Вернее, десять, но десятый должен был играть роль транспортного контейнера, а девятому выпали функции статиста, он ничего не знал о происходящем. Угадай, кто был этим последним?

— Да уж… выглядел я полным идиотом. Можно сказать, едва выкрутился.

— Повезло, что у тебя есть такая верная подруга, как я. Мне скажи спасибо. Когда они тебя накачали галлюциногенами и обыскали, стало ясно: алмаза у тебя тоже нет, и наверно это ты его перепрятал. Но после проверки, поняли, что ты вообще его не трогал. Потом оставили на верхнем этаже в надежде, что ты сам выпрыгнешь через окно. В сочетании с галлюциногеном и внешним внушением это вполне могло получиться.

— С каким еще внешним внушением?

— В соседней комнате крутилась аудиозапись принуждающая к суициду. Но я вовремя нашла тебя и вызвала «скорую», что и перевезла тебя в больницу.

— Почему тогда просто не застрелили? С тем же Тимом они не церемонились.

— Как раз церемонились. Его долго допрашивали под препаратами так, чтобы он ничего особенного не запомнил, потом отпустили в надежде, что он выведет на алмаз. Но он не вывел, зато явно готовился сбежать. Несколько дней разъезжал по городу, даже деньги своей любовнице оставил. Он хоть и не помнил детали допроса, но отлично знал, что его держат на крючке. В конце концов, когда стало ясно, что алмаза у него нет, было принято решение о его ликвидации.

— Да, но со мной-то почему так все благополучно закончилось? Почему пулю лоб не пустили, как Тиму?

— Ты никого особо не волновал. Как только стало понятно, что ничего особенного ты из себя не представляешь, тебе дали все возможности выпрыгнуть из окна. Не получилось? Ничего страшного, ты их уже не интересовал. Но мое новое руководство решило подержать тебя в наркологии: вдруг кто из посторонних людей интерес проявит? Подстраховались заодно. Какая-никакая, а охрана все-таки. Для этого даже ничего особенного не пришлось делать, просто подкинули врачу мысль, что у тебя возникли суицидальные наклонности.

— Как это мило! — с театральным сарказмом воскликнул я. — А что за история с каким-то мнимым убийством? Там, на даче Стэна?

— Во-первых, им для общей картины показалось необходимо, чтобы менты решили, что вы просто накидались всякой дряни, а у твоего Стэна пошли глюки. Кстати, правильно решили, твоему другу подсыпали галлюциноген, и он должен был попасть в легкую аварию по дороге. Но неожиданно за руль сел ты, и план не сработал, несмотря на усилия. Они потом пытались вкрутиться, однако не получилось. Ты смешал карты.

— Но я же потом некоторое время жил в доме Леонида… Сторожил, так сказать.

— Да, только все обстоит не так, как ты думаешь. Леониду Пападакису потребовалось, чтобы ты там пожил, наследил, наделал кучу отпечатков, оставил свою ДНК. Получилось даже лучше, туда заявилась та девица. Впрочем, она вообще-то здесь ни при чем. Ну, спала с этим арабом… Да, и тот дом вовсе не Леонида, а Абдель аль-Рахима. Араб просто просил Леонида присмотреть за домом на правах соседа.

— Да?

— Да! Пока аль-Рахим в Швейцарии разбирался с кражей алмаза, ты жил в его коттедже, который Леонид на скорую руку замаскировал под свой.

— А все эти мистические и фантастические истории? Волшебные ключи и прочий антураж? Какие-то заколдованные штуки? Латексная кукла? Леонид мне интереснейшие вещи потом рассказывал.

— Ну, я тебя умоляю! Рассказывал! А латексную куклу действительно скопировали с голой Оксаны в подарок этому самому Абдель аль-Рахиму. Но араб не оценил широты жеста, идея ему не понравилось, и подарок остался без дела. Кроме того, тебе время от времени подмешивали галлюциногены. Так, слегка. Вспомни, наверняка перед своими видениями ты что-нибудь ел в присутствии Леонида или пил что-то, что он приносил. Вспомнил?

— Он же все продукты мне привозил.

— Ну и вот. Представь, вот стал бы ты на допросе рассказывать полицейским эти сказки. Нетрудно предсказать реакцию ментов.

— Могу вообразить… А как же бирюзовый алмаз?

— В Москве, в одном из физических институтов, есть такая лаборатория, где за хорошую плату и не задавая излишних вопросов сделают фианитовую копию любого драгоценного камня. Вот тут многое остается пока неясным. Для изготовленья копии нужен оригинал, но когда и как именно его привезли в Москву, в эту лабораторию, я пока не знаю. Помнишь «Свадьбу Кречинского» Сухово-Кобылина? Планировалась та же примерно схема. Показать экспертам одно, а в банк положить другое. Главное было на некоторое время отвлечь Абдель аль-Рахима всякими делами с недвижимостью. Пока он торчал в Москве, наш друг под его именем слетал в Женеву через Париж, получил в банке «свой» алмаз, привез в Москву и заказал копию, намереваясь, видимо, каким-то образом всучить ее Абдель аль-Рахиму под видом настоящего алмаза или вернуть в банк. Как, я не знаю, но убеждена, какой-нибудь такой план у Тима был. Может, даже и не один план. И вот тут-то и началась неразбериха. С копией ничего не получилось, алмаз у Тима украли, а позже застрелили, чтобы под ногами не мешался. Каждый член шайки подозревал другого, начались взаимные проверки, они даже полиграф с экспертом использовали. В конце концов, все подозрения сошлись на Леониде и его секретарше. Что было дальше — знаешь сам, поскольку принял пассивное участие.

— Ага, принял. Вообще-то участием считается активная деятельность, нет? А я не понимал, что происходит. А сама копия сейчас где?

— Понятия не имею.

— А как быть с этой «Таверной»? Я же там вроде бы в прошлое попадал. Или не попадал?

— Не попадал. «Таверна» — обычный ресторанчик под старину. Все твои видения и впечатления — всего лишь иллюзии, ни что иное, как флэшбэк. Отдаленные последствия приема галлюциногенов, например, производных лизергиновой кислоты. Возникают внезапно, часто без предупреждения. Это может случиться в течение нескольких дней или даже более чем через год после использования. Сходные условия, похожие разговоры, и вот — готово дело. Спусковой механизм сработал. Явление давно известное, и специалистами хорошо изученное.

— А твои рассказы о пересадочной станции между мирами?

— Какие рассказы, ты о чем? — очень натурально удивилась Стелла.

— Чего-то сомнительно… Ладно, допустим. И что мне теперь с этим флэшбэком делать? Так и жить? До конца дней своих?

— Не думаю. Ты, конечно, можешь проконсультироваться у специалистов, но насколько я знаю, флэшбэки постепенно сходят на нет. Но легкие повторные трипы иногда возникать могут, они выражаются в неожиданных возвратах к состоянию, что употреблявший испытывал при приеме препарата. Примерно каждый четвертый из употреблявших, попадал в ситуацию, когда повторный трип начинался спонтанно, без всякого приема. Я читала, что причиной является способность психики восстанавливать в подробностях некоторые события прошлого, в особенности те, что вызвали когда-то наиболее яркие и эмоциональные переживания. В качестве примера — тебе никогда вдруг не становилось необыкновенно стыдно за какое-нибудь действие, совершенное давным-давно? Еще в юности? Или даже в детстве? Яркие воспоминания, а потом — угрызения совести? Флэшбэки — явления того же порядка.

— Приятная перспектива, — горько усмехнулся я.

— Поэтому я, на твоем месте, пока воздержалась бы от управления машиной. Кстати очень удачно, что ты ее на прокачку сдал.

— Погоди, а Изя? Владислав Изяславский? Он занятные рассказы пишет, мне даже понравилось. Книжку подарил. Он-то тут причем?

— Ни при чем. Его твой Стэн пригласил в самый последний момент, чтобы десять человек было.

— Чего-то я совсем запутался с этой историей, — проворчал я.

— Так не мудрено! Ладно, еще раз. За алмазом охотились три независимые силы — хакер-Тим, твой начальник — Леонид и группа временных сообщников, что хотели продать алмаз в Америке и поделить деньги. Они вовсе не профессиональные преступники, а просто случайные дилетанты, как говорится, не устоявшие перед соблазном. Почти всех их ты знаешь под видом гостей твоего друга — Станислава Якина. В общем, если отвлечься от мелочей и частностей, последовательность событий такова. В Южной Африке находят алмаз очень редкого бирюзового цвета. В Индии его подвергают огранке и присваивают имя — «Бирюзовый Глаз». Каким-то образом алмаз становится официальной собственностью Абдель аль-Рахима. Наш друг Тим, спасаясь от уголовного и бандитского преследования за свои успешные хакерские дела, уезжает за границу по подложному паспорту, там он получает гражданство Южной Африки и, благодаря каким-то, неизвестным нам действиям, становится одним из алмазных спекулянтов. Но с Россией не порывает, и регулярно наезжает в Москву, где у него хорошее прикрытие в образе малозаметного сисадмина и постоянная любовница — Анжелика… Лика, как ее все называют. Ей он покупает недвижимость, бизнес и вроде бы собирается жениться на ней. В Африке же он становится приятелем Абдель аль-Рахима, испытывающего серьезные деловые трудности. Наш друг уговаривает Абдель аль-Рахима заняться отечественными алмазами: выдавать наиболее крупные и чистые из них за южно-африканские. Абдель аль-Рахим после недолгих колебаний соглашается, и создает в России опорный пункт — дом в Тверской области, подальше от посторонних глаз и чужих ушей. Тем временем Тим придумывает план хищения Бирюзового Глаза, разрабатывает несколько схем, каждая из которых должна привести к успеху. Куш того стоит — пятьдесят миллионов долларов на дороге не валяются. Тим возвращается в Россию и вновь прикидывается системным администратором мелкой фирмы с не вполне ясной сферой деятельности. Где-то в это время он привлекает к делу своего начальника — Леонида. Без сообщника трудно, а на Лику, как ему кажется, никакой надежды. Тем временем Абдель аль-Рахим осуществляет подготовку алмаза для пересылки в Швейцарию. Он поручает (видимо, с подачи Тима) в свое отсутствие приглядывать за домом соседу — Леониду, даже ключи ему оставляет: все равно ничего компрометирующего там нет, а сам отбывает за границу. Посредством компании Mait-West алмаз перевозят из Африки в Женеву и помещают в банковскую ячейку. Тим списывает с компьютера Абдель аль-Рахима все сведения о сделке, копирует электронные сертификаты и подписи. Изменив внешность, Тим появляется в Женеве, где по поддельным документам «официально» получает бриллиант. Позже Абдель аль-Рахим обнаруживает кражу, и возникает скандальное уголовное дело без каких-либо реальных перспектив к разрешению. Тут-то и подключается компания сообщников, что давно уже следят за подозрительным арабом, зачем-то купившим недорогой малозаметный домик на тверской земле. Они предполагают переправить алмаз в Америку и там продать. Как продать, не спрашивай, не знаю, ведь алмазный рынок достаточно узок и сильно специализирован, но какой-то план у них был, обстоятельства сейчас уточняются. В качестве транспортного средства выбирается честнейший человек — Станислав Якин, по приглашению коллег отъезжающий в Америку на работу в университет Айовы. Планируется подсыпать галлюциноген Якину, подстроить ему автомобильную аварию, как свидетельство его временной неадекватности. Получившего травму Якина предполагалось привезти в соответствующую больницу, где хирург-подельник вошьет в рану бриллиант. Затем Якин оклемается и улетит в Америку, а там уже все готово для извлечения алмаза. Но где-то тут происходит кража камня уже у самого Тима. На каком этапе это произошло — пока неизвестно, и ненадолго следы камня теряются. Тима похищают, но самого алмаза при нем не находят. Нашего друга допрашивают при помощи современных препаратов, но ничего толкового выведать не могут, да он и не знает, где находится украденный им бриллианта. Потом Тима устраняют прямо посреди улицы, как лишнего и уже ненужного свидетеля. В это время алмаз, оказавшийся в России, уже находится в руках Леонида — соседа намибийского дилера по коттеджной «деревне». Их участки граничат между собой. Соседом он оказался совсем даже не случайно — купил дом почти сразу после аль-Рахима. Хотя похитители подозревают Леонида, точных данных и сведений не имеют, одни косвенные догадки. А главное, они не знают — где сам алмаз? Начинается активная разработка Леонида. Он замечает что-то подозрительное, напрашивается на сборище к Якину, и уговаривает тебя пойти к нему на работу — ему нужно кого-то подставить вместо себя. Тем временем наши бандиты нанимают настоящего частного детектива — бывшего милицейского майора, из-за чрезмерной коррумпированности не прошедшего в полицию, который очень грубо и бездарно пытается завербовать тебя. Ты сразу же все рассказываешь Леониду, и вы кормите бывшего майора всякой дэзой. Видимо, уже в это время Леонид постоянно носит алмаз с собой, а в последний момент прячет в квартире своей секретарши — Лики, бывшей любовницы Тима. Лика, как он полагает, понятия ни о чем не имеет, поэтому план кажется ему очень хитрым.

Мы ехали куда-то в сторону центра. Мимо поносились машины, по тротуарам шли пешеходы…

— Погоди, — прервал я, — мне не совсем понятна роль Леонида. Я же некоторое время работал на него.

— Так, еще раз поясняю, — продолжала Стелла, — Леонид Пападакис, который вел свою игру, наметил тебя в качестве подставной фигуры еще давно, почему и уговорил Якина пригласить на прощальную вечеринку. Именно там Якину подсыпали галлюциноген. Понималось, что он сделается неадекватен, угодит в аварию, дорожная полиция увидит и зафиксирует его состояние. Отправят в больницу. Потом руки хирурга-сообщника поместят в его тело алмаз. Пятьдесят миллионов долларов на всех — все-таки неплохие деньги, согласись. А ты, как я уже говорила, намечался Леонидом в качестве отвлекающей подставной фигуры. Предполагалось, что ты везде засветишься, заляпаешь все, оставишь свои пальчики и свою ДНК. И главное — все фигуранты хорошенько тебя разглядят, запомнят привычки и манеры поведения, что поможет потом принять непротиворечивую версию о твоей виновности. Но тут промашка вышла, Якин в аварию не попал. Вот, где-то так. Дальше ты уже все примерно знаешь. Теперь почти вся компания дает показания. Кстати, приехали, ближе мест нет, теперь только пешком.

Только сейчас я заметил, что мы давно никуда не двигаемся, а стоим около какого-то серого мрачноватого здания огромной величины. Здание с другой стороны улицы было густо окутано лесами — видимо подвергалось наружному ремонту.

— Да, погоди, пока мы еще не вышли, — торопливо сказал я. — А кто же все-таки убил Тима? Я так понимаю, что кто-то из этой компании, кто-то из них, но кто именно?

— Думаю, что «художник-дизайнер» Степан. Вернее — убеждена в этом, но улики против него исключительно косвенные. По некоторым данным, он уже давным-давно работает киллером, и на его счету множество жизней. На самом-то деле он байкер, и единственный из всей этой компании, виртуозно владеет мотоциклом, а ведь Тим был застрелен мотоциклистом, лихо ускользнувшим потом дворами. В байкерской тусовке Степана по имени мало кто знал, только по кличке — Норвег. Впрочем, свое увлечение он не особенно-то и скрывал, зато говорил всем, что после травмы, а он действительно несколько лет назад попал в аварию, получил проблемы с вестибулярным аппаратом, из-за тошноты и нарушения равновесия ездить на байке, вроде бы, давно уже не может. Врал, конечно. По любому поводу он разыгрывал такие приступы, даже таблетки какие-то демонстративно глотал. Ты же сам рассказывал, как его будто бы тошнило в джипе.

— Помню. А сейчас Леонид где?

— Это, знаешь ли, очень хороший вопрос. Интерпол объявил его международный розыск. Ищут.

— Так. А куда же тогда запропал сам аль-Рахим?

— Вот уж чего не знаю! Наверно к себе в Намибию улетел. Сейчас это не имеет большого значения: наших законов он не нарушал, проходит как потерпевший. Выслали повестку, наверное, явится за своим алмазом.

— Да, а бриллиант-то, бриллиант! — вдруг заорал я. — Куда подевался этот злополучный камень? Бирюзовый Глаз? Он-то сейчас где?

— Где, где… Разве я еще не сказала? — моя собеседница вынула из бардачка желтый конверт из плотной бумаги. — Вот он, смотри. — С этими словами она раскрыла клапан и аккуратно выкатила на свою ладонь очень крупный бирюзовый бриллиант овальной огранки. — Настоящий, — зачем-то добавила Стелла.

«Да, действительно, настоящий бриллиант, причем тот самый, — думал я, разглядывая сверкающий камень, от которого невозможно было оторвать взгляд, — мой старый знакомый. Но как он умудрился попасть к Стелле? Откуда он у нее? Спросить? Не ответит ведь, а то давно бы уже рассказала. Сколько непонятностей… еще эта «Таверна», так похожая изнутри на средневековый трактир… нет, не верю я, что она была моим личным глюком. А что теперь думать о базальтовой плитке с проплавленным отпечатком босой ноги? Ее-то я видел вполне реально. Или все-таки нет? Неужели и она всего лишь плод галлюцинирующего воображения? Фантазия мозга отравленного какой-то дрянью? Просто не может такого быть! Чего бы это ни стоило, но я обязательно разберусь в данной истории».

© Александр Лонс

Москва. Июль 2014 г.