Чужая сила

Глава четвертая

Очень хотелось произнести что-то вроде, тем более, что следак взял свойски-запанибратский тон, сходу перейдя на «ты»:

– А у меня есть выбор?

Но – не стоит. Не то чтобы сотрудники полиции были лишены чувства юмора, просто иногда он у них приобретает достаточно специфические формы. Помню, к нам как-то нагрянуло «маски-шоу» (случается и такое, что поделаешь), так мы, сотрудники отдела финансового мониторинга, очень следователям, которые вслед за автоматчиками пожаловали, не понравились. По сути, причина у них была, наша тогдашняя начальница слишком уж по поводу происходящего разорялась, чуть ли не на мат перешла. В результате, огребли мы все. Когда начался обыск, народ из других отделов согнали в большой кабинет на втором этаже, а нас оставили внизу, около наших рабочих мест. При этом отходить от них было нельзя, но и за столы садиться тоже было нельзя. Проще говоря – мы добрых четыре часа стояли пешком. Мне-то еще ничего, в ботинках, а вот девчулям на каблуках было нелегко. Хорошо хоть, что через часок они плюнули на условности и их поснимали. Но все равно – ноги потом гудели жутко. И ведь все по закону, не придерешься. И даже вроде как смешно. Правда не нам, но это уже детали.

Так что я с властью не шучу, себе дороже. Козыри всегда на руках у них, а не у меня. Тон может быть какой угодно, но, ежели чего, так это он меня «примет», а не я его.

А вообще-то крепко эта парочка мне своим визитом поднагадила. Вон как Витек смотрит, практически извиняется бессловесно своим взглядом. Мол, прости, Саня, но я о том, что к тебе ГСУшники пришли, сейчас расскажу начальству. Вот только вы уйдете – и расскажу.

Хотя – о чем я? Он уже это сделал, поскольку вон Анна свет Сергеевна из-за поворота выплыла, аки лебедушка. Анна Сергеевна – начальник юридической службы, она красива, величественна, неприступна и невозмутима. Собственно, ей и подобает такой быть, согласно утвержденной должностной инструкции и положению об отделе. А еще у нее есть регламент на подобные ситуации, и в его рамках теперь пойдет наше общение с этой парочкой. Согласно ему, любой представитель власти, прежде чем попадет в здание банка, должен пообщаться с ней, родимой. Ну если у него нет с собой группы поддержки в виде двух десятков автоматчиков в масках.

– Юрист, – приметил ее Нифонтов и усмехнулся. – Понятно. Ох уж эти мне формальности.

– Добрый день, – как всегда с улыбкой подошла к нам юрист. – Анна Немирова, начальник юридической службы. Что случилось?

– Ровным счетом ничего, – Нифонтов показал ей удостоверение. – Просто хотим пообщаться с вашим сотрудником. И сразу отдельно отмечу – интересы банка тут совершенно ни при чем, и какие-либо темы по его профессиональной деятельности подниматься не будут. У нас к господину Смолину вопросы не как к сотруднику вашей кредитной организации, а как к частному лицу. И еще – он не подозреваемый, он свидетель.

– Свидетель чего? – сразу же среагировала Анна, внимательно изучив «корочку». – Слишком широкое понятие.

– Не шире правового поля, – забавно сморщила веснушчатый нос рыжеволосая лейтенант Мезенцева.

– Смешно, но не информативно, – не подумала ответить на шутку Немирова.

– Так мы и не шутим, – заверил ее Нифонтов. – Так что, госпожа Анна… Как вас по отчеству?

– Не суть важно, – Немирова махнула рукой, видимо, что-то для себя решив. – Вам, я так понимаю, нужна переговорная?

– Совершенно верно, – старший лейтенант изобразил на лице восхищение нашим юристом. – Приятно иметь дело с опытным человеком.

«Переговорка», естественно, нашлась моментально, сотрудники ГСУ без приглашений сели в кресла, я пристроился напротив них, рядом со мной приземлилась и Анна.

– Не сочтите за нахальство, но нам бы хотелось пообщаться с Александром наедине, – мягко произнес Нифонтов. – Так сказать – приватно. Отдельно замечу – без какой-либо записи разговора и протокола. Повторюсь – тема беседы совершенно не связана с вашей бесспорно замечательной и безупречной в правовом смысле кредитной организацией.

– Не думаю, что у Смолина есть от меня тайны, – Немирова дала понять голосом, что не собирается покидать помещение.

– Анна, вы умная женщина, – в голосе Нифонтова что-то неуловимо изменилось, я это почувствовал, да и моя соседка, похоже, тоже. Она ощутимо напряглась. – Нет-нет, я не собираюсь вас запугивать, мне это ни к чему. Мне прекрасно известно, что вы скажете, когда я повторно попрошу вас выйти. Вы сообщите мне, что в этом случае мы должны вызвать Смолина к себе повесткой и беседовать с ним сколько захотим. А это банк, и в нем есть свои внутренние порядки. Да?

– Примерно так, – с достоинством ответила Немирова.

– Я еще больше скажу – мне было ясно, что так оно все и повернется, – Нифонтов достал из кармана телефон, пошерудил по экрану пальцами и приложил трубку к уху. – Одну минуту.

На лице Анны появилась полуулыбка. Я так понимаю, что подобную картину она наблюдала не впервые. Хотя оно и не странно – к нам что ни день, да кто-то ходит. То налоговики, то орлы из УБЭП. Даже из транспортной полиции – и то заглядывают. И каждому что-то нужно. А если всем все выдавать без звука, то клиентов растерять можно.

– Олег Георгиевич, это я, – сказал тем временем в трубку Нифонтов. – Ну да, без вашей помощи не обойтись. Ага, передаю.

Он протянул аппарат Немировой и подмигнул.

Анна взяла телефон, холодно глянула на нашего гостя и ответила:

– Да? Добрый день.

А вот дальше было интересно.

Анну Сергеевну за глаза называли «Железной леди». Никто никогда не видел, чтобы она не то что выходила из себя, а хотя бы просто давала волю хоть каким-то чувствам. Их у нее, по ходу, вовсе не было.

И это при том, что раньше или позже срыв настигает каждого сотрудника банка, независимо от отдела, в котором он работает, и обязанностей, которые выполняет. Он начинает орать про то, что за такие деньги ему ничего нафиг не надо, что нервы у него не железные, что руководство состоит сплошь из гадюк семибатюшных, и плевать он хотел на то, что завтра его за эти слова уволят. Кстати – ни разу не видел, чтобы кого-то за подобное уволили. Руководство – оно и впрямь такое, но они же не дураки? Всё понимают, особенно если учесть, что многие тоже начинали с низов. Не все. Но многие.

И это с ее фронтом работ, где вообще одни нервы. Уникальная женщина.

А тут на тебе – цитадель спокойствия дала брешь. На лице Немировой сменилось несколько гримасок, которые я истолковал как сначала узнавание, потом удивление, потом даже вроде испуг.

– Я поняла вас – сказала наконец она, дослушав собеседника. – Разумеется, никто вашим сотрудникам препятствовать не будет.

Она отдала аппарат Нифонтову и встала с кресла.

– Так и знала, что вы пойдете нам навстречу, – невинно-язвительно заметила Мезенцева. – Вошли в наше положение?

– Нет, – бесстрастно ответила ей Анна. – Просто я знаю вашего шефа и кое-чем ему обязана. Я, знаете ли, до банка успела поработать в Системе, а она, как показывает практика, чрезвычайно тесна. Чай, кофе?

– Нет, спасибо, – отказался Нифонтов. – Мы быстренько поговорим с Александром и дальше побежим. Дел полно.

– Как скажете, – и Немирова покинула переговорную.

Я проводил ее взглядом и вздохнул.

– Что такое? – Нифонтов посмотрел на меня.

– Да лучше бы вы меня к себе вызвали, – честно ответил ему я. – Сюда-то зачем было приходить? Теперь начальство вопросами замордует, «чего» да «почему».

– Могли бы, – в тон мне сказал Нифонтов. – Но это долгая песня, знаю я вашего брата. Сегодня не могу, завтра не могу, давайте лучше в пятницу, после шести, раньше никак. А нам информация сейчас нужна, а не в пятницу.

– Спрашивайте, – решил не углубляться в дебри спора я. – Вы же по поводу того деда, что вчера на Гоголевском богу душу отдал, сюда пожаловали?

– Богу, – ухмыльнулась Мезенцева.

– Евгения! – шикнул на нее Нифонтов и снова обратился ко мне. – А почему ты решил, что именно по этому вопросу мы к тебе пришли?

– А по какому еще? – мне даже не пришлось изображать удивление. – Я законопослушный гражданин, даже дорогу в положенном месте перехожу, так что других пересечений с органами власти быть не может.

– Сказал человек, работающий в банке, – как бы в сторону мурлыкнула рыжая Евгения.

– Стереотип, – привычно парировал я. – Нет, мне девчонки-ветераны рассказывали о лихих делах, которые велись в годы первоначального накопления капитала, да и в начале «нулевых» тоже, про картонные коробки с деньгами и липовые авизовки. Но то когда было? Сейчас такого уже не встретишь, ЦБ в сторону вильнуть не даст, чуть что – проверка и отзыв лицензии. Себе дороже выйдет. Нет, бывают банки под «слив», там всякое случается, но это не про нас. Так что – сказки это все, вроде моментальных переводов в фильмах.

– Каких переводов? – заинтересовался Нифонтов.

– Ну, знаете, когда один бизнесмен говорит другому: «Я перевожу тебе двадцать миллионов долларов, а ты отдаешь мне эти бумаги», и цап свой телефон, – объяснил я. – За пару секунд чик-тык – и второй сразу же видит на своем счете, который открыт где-то в Швейцарии, кругленькую цифру. Выглядит красиво, но мы над подобными вещами всегда смеемся. Не бывает. Нет, на Западе возможно, но у нас за пять секунд миллионная сумма, да еще в валюте, да еще за рубеж…

– Забавно, – Нифонтов рассмеялся. Хорошо так, звонко. Кстати – он, по ходу, совсем еще молодой, ему двадцать пять, не больше. Мой ровесник, может, чуть постарше. Видимо, просто жизнь затюкала, да заросший шрам на правой щеке его старит немного. Он сразу мне как-то в глаза не бросился, а вот сейчас я его заметил. – Ну да ладно, это все так, лирика, отвлеченные темы. Да, нам хотелось бы послушать твой рассказ о вчерашнем происшествии на Гоголевском бульваре. Сразу просьба, изложи все максимально точно – что видел, что слышал. В идеале – поминутно.

– Ну поминутно – это вряд ли, – почесал затылок я. – А так – постараюсь.

– Не надо стараться, – попросил Нифонтов. – Надо сделать так, как нужно. Начинай, пожалуйста.

Что интересно – ни диктофона, ни бумажки для записей. Видно, память хорошая. Или я просто не вижу записывающего устройства.

– Значит, так, – я положил ладони на стол. – Было без семи минут девять…

Правду говорить всегда легко и приятно – это аксиома. Мне же здесь врать было совершенно ни к чему, поскольку бояться нечего – я ни в чем не виноват.

А о последствиях этого происшествия они меня вряд ли будут спрашивать, тем более о тех, которые имеют место быть. Это же не Малдер со Скалли, правда?

И не угадал. К моему великому удивлению, именно в эту сторону Нифонтов и стал поворачивать оглобли после окончания моего рассказа.

– Стало быть – потерял сознание? – уточнил он, переглянувшись с Мезенцевой.

– Ага, – ответил я. – Сам удивлен, раньше за мной подобного не водилось. Нет, пару раз было, но в детские годы. Первый – когда в школе с каната навернулся, второй… Там личное.

– Так хорошо было? – рыжая Евгения меня, похоже, за что-то невзлюбила.

– Бутылку водки залпом выпить хотел, – я уставился ей в глаза. – Не выпил, слабоват оказался. Вырубился я.

Ну, на самом деле все было не так, точнее – не совсем так, но это и неважно. К нынешнему делу эта история отношения не имеет.

– А тут – раз, и валишься без чувств? – даже не особо скрывая иронию, за которой чувствовался подвох, произнес гсушник. – Странно.

– Странно, – немедленно согласился с ним я. – Не то слово. Но хоть сколько-то связного обоснования у меня нет.

– Хорошо, – Нифонтов не переставал улыбаться, это начало меня немного нервировать. – А перед тем, как ты отправился в обморок, ничего странного не произошло? В тот момент, когда ты пожал руку незабвенного Захара Петровича?

Вопрос был странный, не сказать больше. Куда он гнет? Что услышать хочет?

Или – он знает? Все – знает? В смысле – о том бреде душевнобольного, который на меня за какие-то грехи свалился и в который я даже поверил?

Да ну, чушь. Если бы мне вчера с утра такое рассказали, я бы долго смеялся, а потом посоветовал тому, кто такое придумал, либо поменьше фэнтази читать, либо самому его начать писать.

Но тогда – к чему подобные вопросы?

Только вот если даже это так, и этот следак в курсе происходящего, ничего я ему не расскажу. Я хорошо запомнил слова Вавилы Силыча о том, что друзей у меня теперь нет. И в них поверил.

Может, это вообще не следователь ГСУ, а какой-нибудь… Блин, не знаю я нашего фольклора, к своему стыду. Западный знаю, про него книг много и фильмов, а нашего не знаю.

А, вот. Может, он какой-нибудь анчутка. Понятия не имею, кто такой «анчутка», но слово забавное. Эта же Евгения точно ведьма. Вон – все приметы на лицо, не сказать – на лице. Сама рыжая, глаза зеленые.

– Нет, – пожав плечами, ответил я. – Ничего не случилось. Я же говорю – сам в шоке. Еще и пиджак испачкал.

– Ну да, ну да, – побарабанил пальцами по столу Нифонтов. – Следующий вопрос. Возможно, он тебе покажется странным, но тем не менее – после того, как ты покинул бульвар, с тобой ничего странного не произошло? Такого, что не укладывается в привычные рамки? Обыденные?

– Если честно – не до конца понимаю, о чем речь идет? – изобразил недоумение я. – Что именно вы вкладываете в слово «странного»? У нас тут банк, что ни день, так новости, одна другой страннее. ЦБ, знаете ли, оно иногда похлеще Бермудского треугольника бывает, такие приказы и инструкции выпускает, что поневоле задумаешься – не окопался ли там иномировой разум.

– Юлит, – без тени сомнения сказала спутнику Евгения. – До того все честно говорил, а теперь юлит. Случилось уже. Что-то он то ли увидел, то ли понял.

– Смахивает на то, – даже не стал с ней спорить Нифонтов. – Саша, ты просто сам не понимаешь, в какую историю влез и чем все это для тебя закончиться может. В принципе, о том, что приключилось на скамейке, ты мне можешь ничего не рассказывать больше, я и так все знаю. А вот о том, что случилось после того, мне бы очень хотелось послушать.

Вот прямо все как в плохом кино. И тон, и слова. Все знают, что в таких случаях следователю верить не стоит.

И я не собираюсь этого делать.

– Вы мне хоть намекните, про что вам рассказать? – взмолился я. – Нет проблем, все сделаю. А то ведь непонятно даже, что вы от меня хотите.

– Пустое, – посмотрел Нифонтов на напарницу. – Ладно, подождем, пока дозреет.

– Если только успеет, – зловеще прищурилась та. – Но мне лично его, дурака, и жалко не будет. Не хочет человек понять, что у него появился шанс уцелеть – значит, он ему и не нужен.

В этот момент в дверь «переговорки» постучали, она приоткрылась, и в нее просунулась голова Димы Волконского, второго зампреда.

Не утерпел, стало быть, и Анне не поверил, что все ровно. Пошел выяснять, накой по мою душу следователи пожаловали.

Вообще, Дима – хороший человек. Он относится к тем самым работягам, которые в люди выбились своим трудом, а не по праву рождения. Ну знаете, как бывает (и не только в банках)? Двоюродные братья и сестры, племянники и даже дети друзей высокого руководства периодически попадают на разнообразные посты средней руки, при этом частенько даже не представляя, что им делать-то надо. Выше их никто не поставит – не та степень родства, но вот в среднем звене таких хватает всегда. Нет, в небольших банках с этим попроще, там персонала не так много, все на виду и все при деле, а вот в средних и больших такого добра хоть отбавляй. Как правило, сидят они в головном здании, в подразделениях, четкий результат работы которых проверить крайне затруднительно, вроде «Отдел корпоративного развития» или «Отдел внедрения банковских инноваций», и имеют всегда крайне сосредоточенный вид, даже когда курят или обсуждают, куда поедут в отпуск. Просто основная их работа – делать вид, что они работают. Нет-нет, бывают и исключения, среди них тоже встречаются хорошие и крепкие профессионалы, но эти исключения только подтверждают общее правило. Да и все бы ничего, есть они и есть, не так это и страшно, вот только время от времени даже им нужно показывать какие-то результаты своей работы. Собственно, в этот момент и начинается беда. Они придумывают самолет, который не взлетит, называют это «эксклюзивным продуктом», пишут стосорокастраничную инструкцию по использованию, а после рассылают эту небывальщину по дополнительным офисам. И вместе с ней отправляют план продаж, как правило – заоблачный. И рапортуют, рапортуют, рапортуют. А если что-то пойдет не так – дружно ищут виноватого.

Мне до нынешнего банка довелось поработать в одном крупном, сетевом, топовом, я там на подобное насмотрелся. Помню, когда я туда пришел, там как раз усиленно продвигали пластиковую карту «Странник» с неким уникальным чипом, встроенным в нее. Подразумевалось, что эта карта – не просто универсальное платежное средство, а гениальная инновация из разряда «будущее наступило». Любые платежи, все возможные системы, оплата за все-все-все – от жвачки и авиабилета до прохода в Кремль, Лувр и Прада. Я так думаю, что еще этой картой можно было бриться, а по вечерам она детям колыбельные пела.

Все бы хорошо, но вот какая штука – торговые сети почему-то ее органически не переваривали. И билеты по ним не продавали. Да вообще ничего по ней купить было нельзя, она выдавала ошибку в любой стране, кроме нашей. Впрочем, и в нашей срабатывала через раз. Мало того – именно эту карту по какой-то причине захватывали и не хотели отдавать обратно все банкоматы мира. Ну насчет мира я погорячился, но в Германии и Швеции точно, клиенты оттуда звонили и орали так, что пластиковые стекла в окнах дрожали.

В общем – чего-то в ней то ли перекрутили, то ли недокрутили, а что – непонятно. Скорее всего, как раз уникальный инновационный чип.

Но факт остается фактом. В результате все карточки, что отделения не успели выдать, отозвали обратно, управляющим при этом намылили холку за невыполнение плана по продажам новой услуги, и до кучи уволили заместителя начальника процессинга. Надо же было крайнего найти?

Слава богу, у нас таких почти нет, за редким исключением. И Волконский – точно не из них. Он молодец, за троих впахивает, чего, кстати, я тоже до конца понять не могу. Ну да, карьерные устремления и все такое, но меру-то знать надо? Мужику сорока нет, а налицо уже два микроинфаркта, по одному на две последних «цбшных» проверки. Опять же – приходит на работу первым, уходит последним. Еще говорят, что у него в ящике стола всегда лежат бритвенные принадлежности и свежая сорочка, потому что иногда он прямо тут и ночует.

Как по мне – это перебор. Смысл так гореть на чужом костре? Я понимаю, если бы у него была доля в этом бизнесе, а так он такой же наемный работник, как и мы все. Расходный материал, проще говоря.

Впрочем – каждому свое.

Ладно, я отвлекся. Так вот – сунулся он в дверь, выдал улыбку и говорит:

– Добрый день. Может, все-таки, кофе? Или чай?

– Да нет, – отказался Нифонтов. – Мы уже уходим. А вы, я так понимаю, из руководства будете?

– Заместитель председателя правления, – не без гордости сказал Дима, входя в «переговорку».

И он представился по полной форме, разумеется, протянув обоим «следакам» свои визитки.

– Хорошего сотрудника воспитали, – Нифонтов похлопал меня по плечу. – Человека и гражданина.

– В смысле? – Дима, привыкший искать во всем подвох, тревожно посмотрел на меня.

– В прямом, – объяснил ему Нифонтов. – Вчера господин Смолин показал себя с лучшей стороны, не остался безразличным к чужому горю. На Гоголевском пожилому человеку стало плохо, так он пришел к нему на помощь, всячески пытался спасти, правда, увы, безуспешно. В общем – повел себя достойно.

– Надо же, – Волконский бросил на меня взгляд. – Нам он ничего не сказал.

– Еще и скромный, – веско заметила Евгения. – Молодец какой!

– Так что, Дмитрий Борисович, примите к сведению, – Нифонтов повернулся ко мне, подмигнул и продолжил: – У вас работает герой. Простой, современный герой. Че-ло-ве-к!

Одно хорошо – у Димы с чувством юмора плохо. Была бы здесь та же Немирова, она бы иронию мигом распознала.

– Ладно, на этом и попрощаемся, – сказал мне Нифонтов и протянул руку. – До поры до времени. Уверен, что еще увидимся.

– Жизнь – странная штука, – расплывчато сказал я, но руку ему пожал.

– И вот еще – карточку мою возьми, – в пальцах следака, как из воздуха, появился белый прямоугольник. – Звони, когда совсем прижмет. А лучше – не дожидаясь этого.

Волконский переводил взгляд с моего лица, на лицо гсушника, как видно, делая свои выводы из услышанного. Не очень верные, разумеется.

– Думаю, до этого не дойдет.

Нифонтов ничего не сказал, Мезенцева же после моих последних слов звонко засмеялась, похлопала меня по плечу и поспешила за напарником.

– Я провожу, – сказал им вслед Волконский и тоже вышел из переговорной.

Визитка была самая что ни на есть обычная, из недорогих, без золотого тиснения и прочих изысков. Да и не очень содержательная. «Нифонтов Николай Андреевич, старший лейтенант. Отдел 15-К при ГСУ ГУ МВД РФ по г. Москве». И телефон. Всего один, мобильный. Даже городского нет.

Но в целом – я как-то занервничал. Одно дело, когда вся эта чертовщина вертится только вокруг меня, совсем другое, если сюда влезают властные структуры, пусть даже и в виде двух лейтенантов. Это они сейчас добрые и улыбчивые, а потом могут и зубы показать.

И тут я снова пожалел, что проявил вчера сознательную гражданскую позицию. Вот оно мне было надо? Сейчас бы сидел, работал себе спокойно, а не рыскал по сети в поисках информации об этом самом отделе 15-К.

Что интересно – молчала сеть. Ничего я не нашел, вот какая штука, будто и не было этого отдела вовсе, что довольно странно. Даже на сайте ГСУ про него ни слова не оказалось.

Может, это не менты были? Тогда непонятно, почему Анна так в лице поменялась, с кем-то там поговорив по телефону.

А может это вовсе чекисты, а не гсушники? Тогда многое становится понятно.

Помучавшись таким образом еще часок, я плюнул на все и пошел к Немировой.

Та сидела в своем кабинете и лениво ковыряла вилкой какую-то несъедобную мешанину из тушеных овощей, находящуюся в пластиковом корытце.

– Тук-тук, – сказал я, входя в ее кабинет. – Не помешал? Питаешься?

Немирова без особой симпатии глянула на меня.

– Как ты только это ешь? – предпочел я не заметить этого взгляда.

– С отвращением, – сказала та, подумала немного и добавила: – По Дюкану.

Фамилию эту я слышал. У нас почти все девчонки раньше или позже садились на те или иные диеты. Периодически даже толк от этого был, потому как не все диеты являются профанацией. Девчули, скинув первые полтора-два кило, собой очень гордились и немедленно начинали видеть себя на белоснежных пляжных песках, в восхитительно бесстыдных бикини. Вот стоят они, нежась в жадных мужских взглядах, и каждое ребрышко у них видно, и животик плоский. А после приходит ОН!

Собственно, на мечтах все и кончалось. Впечатлившись собственной выдержкой и убедившись, что диета работает, девочки при первой же формальной возможности устраивали коллективный набег на арбатские фаст-фуды, благо недостатка в них не было.

– Да тебе-то зачем? – с возмущением и вытаращив глаза спросил я. – Ты ж и так как та тростиночка, всё при всем…

– Смолин, не буди во мне зверя, – посоветовала мне Анна. – Я про себя все знаю, а твое мнение вообще не рассматривается как компетентное. Зачем пришел?

Чего это не рассматривается? Я что, пластиковый Кен, существо без половых признаков? Даже обидно, честное слово.

– Вот и зря ты так, – пошаркал ногой по полу я. – Это точка зрения независимого эксперта.

Анна воткнула вилку в несъедобную на вид пищу, сложила руки на столе, как первая ученица, и уставилась на меня.

– Понял, – я выставил ладони перед собой. – Вопрос – что за отдел «15-К» такой, ну из которого эти двое были? Ты же все знаешь? И про них наверняка слышала.

– Не слышала, – моментально ответила Немирова.

Настолько моментально, что я понял – она врет.

– Ань? – попробовал усовестить ее я. – Да ладно?

– Сказано – не слышала я про них ничего, – взгляд Анны потяжелел. – Мало ли в Системе разных отделов и управлений, все знать невозможно. И вообще – у меня обед. Вали отсюда, Смолин. Брысь!

Прямо как кота какого-то шуганула.

И все-таки – что это за отдел, если даже наша Немирова, которая вообще ничего на этом свете не боится, про него говорить не хочет?

Неужели и правда в системе МВД есть подразделение, которое занимается паранормальными явлениями? Если да, то я в каком-то смысле буду даже счастлив, поскольку смогу сказать, что теперь видел все. Согласитесь, не все люди на этой планете могут похвастаться тем, что видели все. Опять же – это объяснило бы многое, в первую очередь то, почему про этот отдел ничего в сети нет. И это в наше время, когда, вроде, ничего никуда не спрячешь. Все одно СМИ докопаются до истины.

Собственно, прямое подтверждение последнего моего утверждения я встретил в подъезде, когда вернулся домой.

Подтверждение это звали Марина, жила она на этаж выше меня, и мы были дружны. Именно что дружны, поскольку на что-то другое в данном случае мне рассчитывать, увы, не приходилось, так как уже через пару дней после знакомства прозвучало следующее:

– Ты славный мальчик, Шура, добрый и милый. Я не хочу ломать тебе судьбу, потому будем просто друзьями. И без секса по дружбе, заруби это себе на носу.

Если бы меня попросили показать эталон современного журналиста, то я ткнул бы пальцем в Марину. Она была талантлива, трудолюбива, обладала настойчивостью жука-древоточца и въедливостью хлорки. Еще не закончив журфак МГУ, она умудрилась опубликоваться в добрых двух десятках изданий, причем изданий с именем. И, что примечательно, если верить ее словам, то она даже ни с кем для этого не переспала. Талант всегда себе пробьет дорогу, по-другому и не скажешь.

А еще она была красива, умна и полностью самодостаточна. Ее можно было бы назвать идеальной девушкой, если бы ко всем этим достоинствам не прилагались бы недостатки. Она была невероятно настырна, беспардонна, все время совала нос в чужие дела, и еще у нее полностью отсутствовал инстинкт самосохранения. Отдельно следует отметить, что во всем прочем Марина отличалась редкостным раздолбайством. Например, как-то раз она умотала в Крым с друзьями, оставив включенным будильник. И все бы ничего, кабы тот будильник не был заведен на пять утра и им не являлся музыкальный центр с предусмотрительно вставленным в него диском. Две недели, до той поры, пока она не вернулась, я вскакивал как подорванный ни свет ни заря, ведь меня добросовестно будил Тиль Линдеманн, рассказывающий трогательную историю о своей матери. А баба Маша, что живет над Маринкой, все эти две недели из церкви не вылезала.

Да мы и познакомились соответствующим образом. Она затопила меня на второй же день после того, как я здесь поселился. Просто решила принять ванну, пустила воду и ушла на пять минут посидеть за компьютер. Встала она из-за него только тогда, когда я начал долбить ногами в ее дверь.

Но я рад, что у меня такая соседка. Во-первых, с ней не скучно. Во-вторых… Да нет, наверное, все. Первого достаточно.

Именно это бедствие и встретилось мне на лестнице, когда я отпирал свою дверь. Маринка шла вниз, весело прыгая через ступеньку, что-то напевая и поправляя лямки маленького кожаного рюкзачка, с которым никогда не расставалась. Следом за ней топал невысокий коренастый молодой человек с довольно мрачным выражением лица. Увидев меня, соседка тряхнула головой так, что платиновые пряди волос мотнулись из стороны в сторону, и весело спросила:

– Шур, а ты что, кошака завел? Просто вроде раньше ты к животным равнодушен был?

Приветствиями она себя никогда не утруждала, считая их никому не нужной формальностью.

– Нет, – передернул плечами я и насторожился. – А что за кошак?

– Черный, – Маринка спрыгнула с последней ступеньки, подошла ко мне, небрежно прикоснулась губами к моей щеке и потерла ее, стирая помаду. – Знатный такой. Глаза зеленые, хвост пушистый, и злой как собака. Меня увидел, зашипел и лапой махнул. Я просто заметила, что он у твоей двери трется, вот и подумала – не иначе как ты его завел, из дома выпустил, а обратно запустить забыл.

Стало быть, нашла меня та ведьма. Ее это кот. Как там его? Феофил.

Может, надо было этому Николаю все рассказать? В офисе-то мне страшно не было, а вот когда ночь на носу, уверенность в своей правоте как-то подуменьшилась.

Кстати, о Николае.

– Марин, а ведь ты, как журналист, много чего знаешь? – начал я издалека. – Ну, госструктуры, все такое?

– Не без того, – соседка достала из кармана «чупа-чупс» и начала его разворачивать. – Шур, ты вола за шары не тяни, если надо что – спрашивай. Не чужие люди. Если смогу – помогу, как ты мне тогда.

Это да. Она, когда материалы для одной из статей готовила, так меня наизнанку выворачивала несколько дней. Там тема была с банками связана.

– Да есть в системе МВД один отдел, ничего про него найти не смог, – я достал из кармана визитку Нифонтова. – Хотелось бы конкретики.

– Ты что-то натворил? – Маринка сунула в рот конфету и взяла у меня карточку. – ГСУ. Шура, ты проигнорировал мой вопрос. Ты встал на кривой путь правонарушений?

– Нет, – твердо ответил я. – Но знать, что за отдел такой, хотелось бы.

– Никогда не слышала, – покачала головой Марина. – Но это и не мой профиль, так что ничего удивительного. Зато это делянка Севастьянова, и он, на твою удачу, вон стоит. Да, Шур, это Севастьянов.

Молодой человек, стоящий за Маринкой, протянул мне руку и сказал:

– Сергей Севастьянов. Очень приятно.

– Он почти так же талантлив, как я, – пояснила Марина, пока мы обменивались рукопожатиями. – Только он уже в штате газеты, а я у них стажер. Так вот, к чему я – он сотрудник отдела криминальных и тому подобных новостей. Убили, украли, взорвали. То есть – с ментами регулярно общается. Серег, глянь, ты такое подразделение знаешь?

Севастьянов взял карточку, прочел написанное на ней и покачал головой:

– Нет, не сталкивался. Но если надо – пробью у Стасика.

– Кто есть Стасик? – заинтересовалась Марина.

– Дружок мой школьный, – пояснил Сергей. – Он недавно школу милиции закончил и теперь опером в СКМ у нас на районе служит.

Севастьянов достал телефон и сфотографировал визитку.

– Хочешь – оставь номер, если что узнаю, тебе перезвоню, – предложил он мне.

– Нетушки, – помахала чупа-чупсиной Маринка. – Фигушки. Вся информация через меня. Все, Шурик, мы побежали, у нас планерка. Шеф у нас зверь, он это мероприятие не утром, а вечером проводит, и невероятно громко орет, если кто-то опаздывает.

Я проводил ее взглядом, прикинул реакцию собственного руководства, если бы кто-то из моих сослуживиц пришел на совещание в джинсовых шортах, которые были короче, чем те труселя, которые сейчас были на мне, похихикал по этому поводу и сунул ключ в замок.