Чистое небо (СИ)

Книги

Настоятель поступил мудро. С одной стороны объявил о том, что к Мартину, когда он находился в церкви рядом с небесным камнем, вернулась память. С другой — попросил братьев не докучать ему расспросами и дать немного времени, чтобы прийти в себя, и даже на несколько дней освободил Мартина от работы в скриптории. Отдохни, сказал настоятель. Помолись. Поблагодари небо.

Мартин пытался. Честно пытался, часами сидел в зале Тысячи Звезд напротив места, куда шесть веков назад упал черно-золотой камень, и медитировал. Вспоминал родителей, которые стали звездами и уже три года, оказывается, присматривали за ним с высоты, просил небо, чтобы не дало им погаснуть или упасть. Просил, чтобы оно избавило его от черной ненависти, которая туманом застилала глаза и заставляла руки Мартина сжиматься в кулаки всякий раз, когда он натыкался взглядом на рассветных братьев.

В трапезной их приор сидел за одним столом с настоятелем, налегал на пиво и травяные настойки, добродушно улыбался и разговаривал так громко, что его было слышно в дальнем конце залы:

— … взять, например, вашу королеву… Онорой, ее звали, так, брат Алистер? Уже в преклонных годах была, а когда гоблины вторглись к вам сюда, и вовсе слегла, бедняжка. Но имела такую веру в Его Величество Карла, что, когда наши ребята выбили их с севера Эйрии, доверила ему управление страной, пока не поправится. А что померла все-таки, на то воля неба…

Настоятель только вежливо кивал, а венардиец продолжал, взмахнув рукой и пролив темно-золотую жидкость из чаши на скатерть:

— Более того, потом, как преставилась старушка, ее завещание обнародовали, так ведь? И в нем она власть над Эйрией передала королю Карлу. Оскильский правитель вот тоже, совсем недавно тоже решился наконец вернуть свои земли под власть Его Величества. Потому что… потому что как раньше должно быть — одно королевство, один народ, один король! А эти дурни апрайские этого не понимают… или, покарай их небо, убрийские таны. Те так вообще, если меня спросите, любезный брат, с гоблинами спелись! Уперлись, и даже королевские войска через свои земли пропустить не хотят. А если бы… если ударить по гоблинам в Авлари с двух сторон, из Убры и северных графств, ну, там где раньше Карлейн и Мид были, мы бы войну за три дня закончили… попомните мое слово, брат Алистер, эти упрямцы дождутся, что у Его Величества терпение лопнет и он силой вернет Убру в лоно Золотой державы… то бишь Венардии, конечно. Только сплотившись вместе мы сможем победить гоблинов. А убрийцы, прокляни их небо…

Мартин понимал, что этот пьяный болтун ему ничего плохого не сделал, но стоило взглянуть на украшенную золотой вышивкой красную сутану венардийца, как он вспоминал как братья ордена Рассвета слащаво улыбались и убеждали жителей Вересковиц, что браслеты защитят их, и в этот момент Мартину очень хотелось запустить ему в голову чем-нибудь тяжелым.

И еще эльфы.

Он поверил в то, что, возможно, он не встречал никого в лесу, что все это были вызванные лихорадкой видения, может быть на минуту, не больше. Конечно же, они там были! Эльфийка в сером плаще, которая пожалела его, упросила своего спутника снять с Мартина браслет, а под конец указавшая ему путь из чащи, король Диан — это точно был он, как две капли похожий на свое изображение в книге, глядевший на него с презрением и злобой. Теперь Мартин понимал, почему — эльфийский король ведь считал людей врагами, а тут еще увидел у мальчика на руке магический браслет, выкованный отнятым у него много веков назад молотом.

Постепенно мысли об эльфах вытеснили почти все другие. Медитировать не удавалось. Молиться тоже толком не выходило. Мартин не мог сосредоточиться, постоянно отвлекался. Эльфы — враги. Но они спасли его и от причиняемых браслетом мучений, и от возможной смерти в глухом лесу. Эльфы не смотрят в небо, они ненавидят людей и скорее станут вредить им, чем помогут. Тогда зачем помогли ему? И если двор Диана находился далеко на востоке, что король делал здесь? Эльфы не показывались людям на глаза со времен своего разгрома, почему тогда они встретились именно ему, Мартину? И…

Время шло, и навязчивые мысли превращались в одержимость. По ночам ему снились горящие синим огоньки в черном лесу, как будто заманивающие его глубже в чащу. Эльфы. Эльфы. Эльфы…

В день отбытия венардийской делегации Мартин дождался наступления темноты и вскарабкался на дерево, которое росло у монастырской стены. С непривычки ободрал себе руки и ноги, но все-таки взобрался на одну из верхних ветвей потолще, оттуда — на стену, собрался было спрыгнуть, но замер в самый последний момент, как будто очнулся от сна. Дурак, сказал он себе. Ну куда ты собрался? Здесь высоко, сиганешь вниз — переломаешь ноги. Нужна веревка. Нужно захватить с собой что-нибудь, чтобы оставлять следы и не заблудиться. Взять еды, на случай если все-таки заблудишься и не сумеешь вернуться в келью до утренней молитвы. И самое главное, даже если бы тебе сказочно повезло и ты снова встретил бы эльфов, что дальше? Ты ведь не знаешь их языка. Точно дурак.

Мартин застыл на гребне стены. Лес совсем рядом, в сотне шагов, тихо шумит под прохладным ветром. Монастырь постепенно замирает, готовясь ко сну, темные силуэты построек еле видны на фоне ночного неба. Дальше еле видно перемигиваются огоньки Веречья, деревни, приданной монастырю еще во времена правления старой королевы. И высоко повисший месяц, серебристый, подернутый легкой дымкой.

Он постоял так еще несколько мгновений и стал спускаться назад.

На следующий день Мартин сделал глупость — спросил Бирна, есть ли в библиотеке монастыря рукописи, рассказывающие об эльфах, кроме той, что подарили венардийцы. Или словарь, например.

Есть, ответил тот, и недоуменно взглянул на Мартина. Пара старых книг, не считая той, что привезли венардийцы. И словарь тоже есть, кажется. Только тебе они зачем?

Он спросил, может ли Бирн выдать эти книги ему.

— Нет, — отрезал тот. — Я же сказал, они старые, еще рассыпятся, если их с полки неаккуратно взять. Это во-первых, а во-вторых, все, что тебе нужно знать об эльфах, я тебе и так расскажу. Эльфы живут очень долго, если не гибнут в бою или от пожара, скажем. Они всегда были малочисленны, разделены на несколько кланов, которые они называют дворами. Эльфы уже жили здесь, когда люди пришли с юга. Помогли переселенцам обжиться, научили много чему полезному и позволили селиться по всем этим землям, себе оставили леса и холмы. У них была своя вера, похожая на нашу, но при этом отличная. Кажется, они поклонялись луне. Еще допускали, что с помощью магии можно вмешиваться в назначенную небом судьбу и изменять ее, с чем мы, конечно, не согласны. Но тогдашние правители, а вместе с ними и церковь, не боролись с этим заблуждением. Во время Последней войны короля Ройса Золотого с гоблинскимиярлунгами эльфы выступили на стороне людей, но потом предали их и развязали новую войну, которую проиграли. Это ты и так знаешь. Что-нибудь еще?

— А словарь…

— Мартин, зачем тебе это все? Почему ты вдруг заинтересовался теми, кто не смотрит в небо? — нахмурился библиотекарь. — Ты ведь, кажется, согласился с отцом настоятелем, что они тебе просто привиделись.

Он смутился и покачал головой:

— Я… Да, конечно, Бирн, просто…

— Мне стоит сообщить настоятелю о нашем разговоре?

— Не нужно тревожить его. Мне просто стало любопытно, — примирительно сказал Мартин. — Хотелось узнать больше об эльфах. Но нет — так нет. Переживу. Извини, что помешал.

— Лучше делом займись, — проворчал Бирн. — Тебе вроде бы нужно «Деяния праведного Эйдена» переписать, нет?

— Еще вчера начал, — улыбнулся Мартин и вернулся к своему столу.

Он думал, что поступил по-умному. Библиотекарь отказался выдать ему книги? Не беда. Ночью Мартин вооружился свечой, выскользнул из своей кельи, незамеченным прокрался в скрипторий, а оттуда в библиотеку. Ему даже не пришлось долго блуждать среди стеллажей, уставленных томами в кожаных, матерчатых и деревянных переплетах и аккуратно перевязанными свитками. Книги будто ожидали его — две действительно такие ветхие, что Мартин побоялся прикоснуться к ним, рядом — зеленый томик, подаренный монастырю венардийскими монахами, и чуть дальше на полке — стопка хрупких листов, пожелтевших и исписанных наполовину изящными тонкими знаками, незнакомыми ему, наполовину — буквами, очень похожими на венардийские. Старинная Золотая речь времен короля Ройса, догадался Мартин. А непонятные знаки — эльфийские буквы. Он просиял, потянулся было к словарю, но вовремя отдернул руку. Может, здесь какая-нибудь ловушка, вроде оставленных между страницами волосков или натянутых тонких нитей, которые рвутся при неосторожном движении. А потом Бирн обнаружит их и поймет, что кто-то трогал рукописи… Мартин напряг глаза, поднес свечу близко, насколько было возможно, наклонился, почти касаясь листов носом. Нет, кажется ничего такого. Он прошептал «помоги, небо», установил свечу на полке и бережно взял в руки один из листов…

Вернулся в келью он уже под самое утро. Голова раскалывалась, глаза болели и слезились, но настроение у Мартина было лучше некуда. Он успел прочесть несколько глав из подаренной венардийцами книги (самое начало, о происхождении эльфов. Они поклонялись луне, считали ее живым существом и верили, что когда-то она сотворила их очень далеких предков. Раньше их даже называли лунным народом.), и переписал эльфийский алфавит и несколько самых простых слов на принесенный с собой лист пергамента. Все прошло гладко. Ночью Мартин собирался снова пробраться в библиотеку, а пока нужно было поспать хотя бы пару часов, иначе за работой в скриптории он будет клевать носом и Бирн, чего доброго, еще заподозрит неладное.

Не успел он закрыть глаза, как за окном загудел рожок, а вскоре в коридоре раздались шаги и дежурный принялся колотить в двери келий. Мартин сел на жесткой койке, потянулся и помотал головой, чтобы отогнать сон, но получилось так себе. Голова все еще болела и казалась тяжелой, будто в нее свинец залили, глаза жгло.

— Нет, так не пойдет, — пробормотал он себе, растирая ладонями лицо. Нужно умыться холодной водой. Перед тем, как идти на утреннюю молитву в зал Тысячи Звезд, задержаться у умывальника, может, голову туда сунуть, и он будет как новый. Всего-то дел.

Мартин отнял руки от лица и почувствовал, как где-то в районе желудка мерзко заныло.

— Небо грозовое, — прошептал он, уставившись на свои ладони широко раскрытыми глазами.

Красные. Обе ладони были ярко-красного цвета, как будто он окунул их в краску.

— Небо грозовое!

Мартин в панике вскочил, вылетел из кельи и бросился к выходу из дорматория, спрятав руки в рукавах рясы и расталкивая братьев локтями. Его окликали, кто-то возмущенно, кто-то с недоумением, спрашивали что-то про лицо, но Мартин был так перепуган, что не обращал ни на кого внимание. Он проклинал себя за гордыню и легкомыслие. Дурень! Вообразил себя самым умным, еще был доволен, что вовремя вспомнил про ловушку из натянутых ниток. Только забыл, что библиотекарь не глупее его, а кроме ниток есть еще способы узнать, трогал ли кто-нибудь книги. Ну дурень же! Просто…

Мартин бегом добрался до галереи, опоясывающей зал Тысячи Звезд, кинулся к каменному умывальнику в стене, и застонал, увидев расплывающееся в воде отражение своего лица. Красные пятна на щеках, на лбу и вокруг глаз, как у скоморохов, которых он видел давным-давно на турнире в Беломосте. Он сунул сложенные лодочкой ладони под струю воды и принялся тереть руки и лицо, но толку не было никакого. Монахи уже стали собираться в зале, позади Мартина образовалась очередь, а он все пытался смыть пятна с лица и ладоней, хотя и начал понимать, что это бесполезно. В конце концов Мартин сдался. Тяжело вздохнув, он набросил капюшон, снова спрятал руки в рукава и присоединился к остальным, ожидающим начала молитвы. По крайней мере сонливость как рукой сняло, мрачно подумал мальчик.

А потом, когда появился настоятель и началась молитва, капюшон пришлось снять. Мартин чувствовал на себе взгляды, удивленные и насмешливые, и был бы не против, если бы небо сейчас послало молнию и убило его на месте. Потому что по окончании молитвы…

— Прежде чем перейти в трапезную, — сказал настоятель, как делал это каждое утро. — Те из братьев, кто допустил в течении вчерашнего дня какой-либо проступок и хотят облегчить душу, могут выйти вперед, покаяться и получить прощение.

Мартин наконец осмелился поднять глаза, и конечно, старик, говоря, смотрел прямо на него. И хуже того — рядом с настоятелем стоял Бирн, хмурился и тоже не сводил с мальчика глаз.

Ох, ладно. Он глубоко вздохнул и шагнул было вперед, но его опередил один из монахов.

— Вчера во время работы в скриптории я обнаружил, что с моего стола пропала золотая краска, — начал он, повернувшись к остальным и опустив голову. — И я вспомнил, что на днях Лиам просил одолжить ему немного. Сказал, что краска нужна ему для иллюстраций «Песней свода небесного», а я тогда отказал, потому что у меня самого мало осталось. В общем, я решил, что Лиам взял коробочку с краской. Я грубо говорил с ним и даже обвинил в воровстве, но потом, уже в самом конце дня, нашел коробочку на полу. Она, наверное, упала и закатилась под стол, а я не заметил. Я раскаиваюсь и прошу небо и брата Лиама простить меня.

— Прощаю от всего сердца, — отозвался тот из толпы.

— Воздержись сегодня от пищи и питья кроме хлеба и воды, Ормонд, и считай, что небо простило тебя — сказал настоятель. — Далее..?

Мартин шагнул вперед.

— Я просил Бирна выдать мне книги об эльфах. Бирн отказал. Тогда ночью я пробрался в библиотеку, нашел эти книги и читал их. Я… — он запнулся. — Я должен был послушаться брата библиотекаря. Я раскаиваюсь.

— Про эльфов, ну да, — прошептал кто-то за его спиной и хрюкнул, будто пытаясь сдержать смех. Библиотекарь сурово взглянул на монахов.

— Да, Доран, про эльфов. В отличие от того, что искал ты, когда забрался в библиотеку несколько лет назад. Той книги, кстати, там уже нет, если кто-то еще об этом подумывает. Отказал я не зря, потому что все что вам нужно знать о тех, кто не смотрит в небо, вы уже знаете, а забивать себе голову ненужными знаниями о врагах людей в лучшем случае бесполезно, а в худшем — вредно. Но я подозревал, что так просто Мартин от своего не отступится, поэтому в тот же день с разрешения отца настоятеля нанес на страницы книг пасту из сока красного жароцвета. — он позволил себе еле заметно усмехнуться. — Мартин, прощаю тебя от всей души. На сегодня ты освобожден от работы.

Мартин недоуменно моргнул.

— Небо прощает тебя, — добавил настоятель. — Если станет совсем невтерпеж, обратись к травщику.

Все расходились, а Мартин стоял на месте, растерянно оглядывался и не понимал, что происходит. Его простили, не назначив никакого наказания, даже освободили от работы в скриптории, и… что там сказал настоятель? Что-то про травщика? Ничего не понятно.

Его хлопнули по плечу и Мартин вздрогнул от неожиданности и обернулся. Это был Доран, тот самый, что хихикал над ним несколько минут назад. Он смахивал на убрийца — широкоплечий и низкорослый, ниже Мартина, хотя и был старше его года на два.

— Я, это… я извиняюсь, — сказал он. — Рот на замке держать не умею. Ты это… лучше до вечера здесь сиди, не отходи далеко от умывальника. С водой хоть чуть-чуть полегче будет.

— Что? — вконец растерялся Мартин.

— Да тебе ж сказали, — проворчал Доран. — Сок этот, жароцвета, чтоб ему пусто было. От него сперва пятнами идешь, а потом, через какое-то время, кожу так жечь начинает, света белого не видно. И глаза, если в глаза попадет. Вреда особого от этой гадости нет, и к вечеру все проходит, но до тех пор…

Его передернуло.

— Ты это… ты ведь только лицо руками трогал, да? Повезло тебе. Я-то, когда в библиотеку залез, на одну книжку взглянуть, с картинками… ну, была у Бирна тут одна книжка по медицине, с юга откуда-то… короче, на стены потом лез.

Доран крякнул, почесал в затылке и побрел прочь. Мартин хотел было окликнуть его, но осекся, вдруг почувствовав, как ладони и лицо начинают медленно наливаться жгучим, жалящим теплом.