Чистое небо (СИ)

Плач в чаще

Мартин был во дворе замка и видел, как все произошло — как Рори заработал себе прозвище Неудачник, которое пристало потом на всю оставшуюся жизнь. Он вместе с отцом и остальными выгружали из повозки бочонки с соленой рыбой, то и дело отвлекаясь, чтобы бросить взгляд на сэра Уилмота и Рори.

Рори завидовали все ребята Вересковиц. Он жил не в деревне, а в замке на холме, помогал родителям — слугам сэра Уилмота. Год назад тот взял парня в оруженосцы и понемногу обучал его всяким рыцарским премудростям — скорее просто для того, чтобы развлечься самому. А пару дней назад Рори, сияя как новенькая монета, сообщил приятелям из Вересковиц, что через две седьмины они с господином отправляются на турнир в столицу, и что сам он будет участвовать в потешных поединках перед главными боями.

Мартин потихоньку вздыхал, поглядывая на рыцаря и оруженосца, круживших друг вокруг друга по замковому двору. У обоих в руках были палки, а у Рори — еще и треугольный щит с белой лютней на черно-зеленом поле, которым он отражал удары сэра Уилмота.

— Шустрее! — покрикивал рыцарь. — Шевелись давай! Это я пузо отрастил, двигаюсь, как хромой медведь, а на турнире против тебя будут ребята куда помоложе и половчей. Шевелись!

Отец окликнул Мартина. Тот принял еще один тяжелый бочонок, прикусив от натуги губу, поставил к остальным, повернулся за следующим. За его спиной дерево со звонким треском било о дерево, слышалось тяжелое дыхание, грузные шаги сэра Уилмота и легкие и быстрые — его оруженосца.

Он снова вздохнул. Рори и сейчас хорошо сражается, а когда вырастет, то сможет отличиться и сам заслужить рыцарский сан. Войн уже сто лет, как не было, но если вдруг случится облава на лесных разбойников или еще что-нибудь… Попадет в дружину барона или даже короля, или вообще станет путешествовать по всему Поднебесному пределу А он, Мартин, так и проторчит до конца жизни в Вересковицах. Разве что будет изредка ездить на побережье, выменивать мед на рыбу. Тьфу ты!..

Мартин снова воспользовался секундной передышкой, чтобы взглянуть на поединок.

— Шустрее, кому говорю! — снова кричал сэр Уилмот. — Опозоришь там меня перед всеми!

Он сделал выпад. Рори шагнул в сторону, его нога неловко подвернулась и он, вскрикнув, стал падать назад. Грохнулся на спину, выпустил палку и щит, и обхватил левую лодыжку, зажмурившись и сжав зубы от боли.

— Ох ты ж небо грозовое! — завопил рыцарь и бросился к нему, а вскоре вокруг парня уже суетились его родители и жена и дочь сэра Уилмота. Мартин хотел было бежать в деревню за знахаркой, но рыцарь опередил его.

— Ты… как тебя… Финн! — он ткнул пальцем в одного из крестьян, который растерянно застыл на повозке. — Сбегай за Карой. Быстро, ноги в руки!

Мартин вместе с остальными приблизился. Рори сумел сесть, но все еще держался за лодыжку и был белым как молоко. Мартин подумал, что будь он на его месте, то, наверное, уже ревел бы от боли в три ручья, но оруженосец держался молодцом.

— Простите, сэр, — повторял он, виновато глядя на господина. — Простите, я… я такой неловкий, сэр…

— Да ты-то тут причем! — гаркнул сэр Уилмот. — Это я, дурачина, загонял тебя совсем! Башка у меня набекрень из-за этого проклятого турнира!

Рори помогли подняться и увели. Мартин и остальные снова занялись рыбой. Пришла знахарка, а через некоторое время рыцарь снова вышел во двор. Он слонялся туда-сюда, запустив пятерню в длинные, уже начавшие седеть волосы, расстроенно крякал, что-то бурчал себе под нос.

— Кара говорит, ногу сломал, — объявил он, наконец остановившись и обращаясь неизвестно к кому. — А все из-за меня, балбеса. Все подгонял его — «шустрее, шустрее» — вот и допрыгался. Небо грозовое!

Сэр Уилмот опять принялся мерить шагами двор.

— А оруженосец-то мне теперь новый нужен. Помочь одеться перед поединком, за конем присмотреть… да и копье само себя не подаст, так ведь?

Он снова остановился, рассеянно огляделся вокруг и вдруг указал на Мартина.

— Да вот ты хотя бы. Слышишь, Эван, отпустишь своего паренька на турнир?

Оставшееся до турнира время Рори пытался вдолбить Мартину все то, чему сам научился за год.

— Даже не знаю, как ты справишься, — говорил он, озабоченно хмурясь и качая головой. — Ну меч наточить и кольчугу почистить — это ладно, тяжело, но не сложно, если ты не совсем уж дурачок. Только еще за господской лошадью ухаживать надо, а кто его знает, подпустит Осень тебя к себе, или башку копытом расшибет…

— Да я умею с ними обращаться, — попробовал возразить Мартин. Рори махнул рукой, потерял равновесие и чуть не упал, но вовремя схватился за палку, на которую опирался при ходьбе.

— Ты умеешь в повозке сидеть и клячу финновскую прутиком хлестать, чтобы на ходу не засыпала, когда вы на побережье ездите. А тут нужно обтереть, гриву расчесать, копыта почистить и прочее. Ерунду не мели, а?

Рори ворчал и ругался, но добросовестно объяснял, и насколько позволяла закованная в лубок нога, сам показывал своему сменщику, как должен справляться со своими обязанностями оруженосец. Мартину было его жаль — он помнил, как Рори чуть не задыхался от волнения и радости, рассказывая приятелям, как поедет на турнир. А теперь из-за дурацкой случайности ему придется сидеть дома, да еще нужно натаскивать этого недотепу, который отправится вместо него. И это при том, что неизвестно теперь, когда еще раз выпадет такая возможность — сэр Уилмот был человеком мирным и мечу предпочитал вкусную еду и выпивку. Поэтому он старался поменьше говорить, побольше слушать и по возможности не делать ошибок, а когда наконец пришла пора отправляться в путь, Мартин от души поблагодарил Рори и пообещал, что постарается добыть для него на турнире что-нибудь на память — фигуру с рыцарского шлема или флажок с копья. Тот криво ухмыльнулся, натянул Мартину на самый нос его матерчатую шапку с колпаком и велел не трепаться и проваливать. Потом повернулся и захромал прочь, но Мартину показалось, что в последний момент губы Рори задрожали, а на глаза навернулись слезы. Мартин расстроился сам. Исчезло радостное волнение, с которым он считал дни до начала турнира. Он чувствовал себя виноватым, будто сам подставил Рори подножку и из-за него тот упал и покалечился. Рыцарь, одетый в свой лучший дублет, ехал впереди, а Мартин, понурившись, сидел на козлах повозки. Исчезли за поворотом Вересковицы, потихоньку удалялся замок — обнесенная невысокой каменной стеной башня на вершине холма, потом дорога запетляла вниз, так плавно, что спуск был почти незаметен. Вокруг расстилался вереск, из-за которого деревня и получила свое название (Мартин иногда думал, правда, что во всем королевстве деревень с таким именем будет десятка два или больше, ведь вереск растет почти везде, кроме холодного скалистого побережья). Солнце стояло высоко, не палящее, но теплое, неяркое в широко раскинувшейся лазури над полями зеленого, лилового и розового, в воздухе плавал сладковатый аромат цветов. Жужжали пчелы, а потом, когда Мартин совсем было загрустил и даже выпустил из рук вожжи — благо, лошадка Финна была смирной и сама трусила за Осенью — ему прямо в лицо влетела большая бабочка с белыми крылышками. Мартин от неожиданности вздрогнул, чихнул раз, другой, и наконец поднял голову и огляделся вокруг.

— … чуть постарше, чем Рори сейчас, — громко говорил сэр Уилмот. Все это время, оказывается, рыцарь что-то рассказывал ему. А он, растяпа и не замечал! — Ну да, мне тогда вроде только шестнадцать стукнуло. Отец меня отдал в оруженосцы сэру Блейру Гарнеру, его еще Милосердным называли за то, что все свои поединки пытался к ничьей свести, даже когда побеждал… В общем, приехали мы с ним в столицу на турнир в честь дня рождения Его Величества. Вот это турнир был, я понимаю. Сотня рыцарей приехала! От каждого баронства по нескольку, из соседних королевств тоже были. Сэра Блейра, правда, в первый же день в общей схватке из седла вышибли, так он ребра себе при падении сломал и сражаться больше не мог… Я к чему веду, вот это был турнир так турнир, после такого на те, что наши бароны устраивают, можно и не ездить, все равно королевского им не переплюнуть. Лет через десять после столицы, когда меня самого сэр Блейр уже в рыцари посвятил, был я в Золотых Лугах, на тамошнем турнире. Собралось человек двадцать, и все мелкота вроде меня…

— Простите, сэр? — решился вставить Мартин. Сэр Уилмот, хоть не слишком высокий, но крепко сбитый, с широкими плечами и довольно солидным животом, но мелкоту никак не походил.

— Из не слишком знатных, у которых лена — клочок земли да две-три деревни на нем. Или, как у меня, одни эти ваши Вересковицы, — пояснил рыцарь. — И за спиной по десять поколений благородных предков не стоят. Ты ведь про батю моего знаешь, нет?

Мартин на секунду смутился. Историю эту он, как и все остальные в деревне, знал, но что если, скажи он «да», господин обидится?

— Э… нет, сэр, не знаю, — осторожно сказал он. Сэр Уилмот обернулся и подозрительно взглянул на мальчика.

— Да ладно. Батя мой, Леит, бродячим менестрелем был. Шел как-то в Беломост на ярмарку, а тут его милость Киннан со свитой догоняет. Ну, старый барон, отец нынешнего. Охотился в лесу, кабан его любимого пса задрал, так он с горя прямо по дороге напился, еще до города не доезжая. Как батю увидел, с коня слез и за грудки его… Тошно мне, говорит, менестрель. Спой, говорит, чтобы от души, чтоб до костей пробрало. Батя видит — его милость не в себе, еще чего доброго, копьем в пузо ткнет, если не угодишь ему. Ну и постарался. Барон от его песни прослезился, обнимать батю полез, а потом прямо там, на дороге, посвятил его в рыцари. Все как положено — герб пожаловал, ленные угодья — деревню вашу с замком, что от прежнего владетеля остался, родовое имя. Был папаша просто Леитом, а стал Леитом Мшанским. Замок-то давно стоял без хозяина, весь мхом зарос. Любил старый барон хорошую шутку…

Мартин слегка улыбнулся. Всю жизнь он слышал, как крестьяне называли замок господина, но никогда не задумывался об этом. Мшаны и Мшаны.

Сэр Уилмот крякнул.

— Да не мог ты этого не знать. Ладно, о чем это я? После королевского турнира на баронские можно и не соваться, все равно одно разочарование. Так-то.

— Но ведь на этот вы едете, сэр, — недоуменно заметил Мартин. Рыцарь, что придержал лошадь, и теперь трусил рядом с повозкой, помрачнел.

— А куда деваться? К Бонни, цветочку моему, сын Тойнов посватался. Осенью, наверное, свадьбу уже играть будем, а где я денег на приданое добуду? Вересковицы трясти — рука не поднимется, да и много ли с вас возьмешь?

— Ох… Поздравляю, сэр, — пробормотал Мартин. Он не был уверен, как поступают в таких случаях, но на всякий случай снял шапку и поклонился. Рыцарь махнул рукой.

— Денег и так кот наплакал — хорошо вот, кстати, что ты верхом ездить не умеешь, а финнову повозку взял. Я по дороге в ней ночевать буду — и не уведут, и на постоялый двор не придется раскошеливаться. В общем, вовремя барон турнир назначил, дай Небо ему здоровья. Тебе, может, Рори рассказывал — рыцарю, что победит в поединке, достаются конь и броня проигравшего. Мне бы только одну схватку выиграть, а там или продам все это добро кому-нибудь, или назад хозяину верну за выкуп. В любом случае и на приданое, и на свадьбу хватит.

— Но сэр, — сказал Мартин, — А если вы проиграете?

— А вот об этом я даже и думать не хочу, — проворчал рыцарь, хмурясь. — Должен победить. Хотя бы в одной схватке.

Он хлестнул Осень и ускакал вперед.

В темноте кто-то тихо плакал. Мартин проснулся от этих жалобных высоких всхлипов, подскочил и больно ударился головой о дно повозки. Он хотел было выбраться из-под нее, но застыл, парализованный страхом. Ночь, лесная поляна, где они остановились на ночлег, во тьме еле видны силуэты деревьев и чуть светятся тускло-красным угли уже почти догоревшего костра. Кто может здесь плакать голосом ребенка?

В чаще, кажется, совсем рядом, раздавались шорохи. Тихий, неразборчивый шепот и снова горький плач. Мартин затаил дыхание и старался не шевелиться. Ладно бы если это призраки. Призраки безвредны. А если… если это те, кто не смотрит в небо? Он крепко зажмурился и постарался подавить охватившую его дрожь. Может быть, все обойдется. Может, они пройдут мимо.

Плач и шепот приближались, а потом в темноте всхрапнула и заржала Осень.

Мартин открыл глаза. Если это те, о ком он подумал, то с них станется заколдовать лошадей, и тогда завтра Осень взбесится, сбросит сэра Уилмота на землю, и тот сломает себе шею. Или лошадка Финна вдруг понесет и опрокинет повозку. Те, кто не смотрит в небо со времен своего изгнания только и делали, что как могли, вредили людям — насылали мор на овец, высушивали колодцы, убивали младенцев в колыбели. Об этом знали все. Так же, как и о том, что отпугнуть их можно было только с помощью…

Мартин на четвереньках выполз из-под повозки.

— Сэр Уилмот! — он хотел закричать, но из горла вырвался хриплый шепот, чуть громче того, что звучал в чаще. — Сэр, проснитесь! Там…

Из-за полога показалась взъерошенная голова рыцаря. Вряд ли его разбудила поднятая мальчиком тревога — скорее ржание Осени.

— Гром меня разрази, — пробормотал тот, моргая. — В чем дело? Еще же не утро! Какого…

— Меч, сэр, — взмолился Мартин. — Быстрее, пожалуйста! Ваш меч!

— Чего?..

Снова тихий плач, уже, кажется, совсем рядом. Мартин в отчаянии сжал кулаки. Сэр Уилмот не успеет! Его оружие где-то там, в повозке, а они вот-вот покажутся!

— Там что, ребенок хнычет? — недоуменно пробормотал рыцарь и почесал в затылке. Мартин заметил, как в темноте что-то тускло блеснуло.

Перстень!

Он схватил господина за руку и поспешно стащил с пальца рыцарский перстень.

Сэр Уилмот, вконец сбитый с толку, возмутился.

— Ты чего творишь?! Что тут происходит вообще, небо грозовое?!

— Там эльфы, сэр!

— Чего?

— Эльфы! Те, кто не смотрит в небо!

Мартин крутанулся в сторону, откуда приближался плач, выставил перед собой руку с зажатым в ней перстнем.

— Да ладно, — нерешительно сказал рыцарь. — Дорога же совсем рядом, а они в самой чаще живут и носа оттуда не кажут, это все знают. Откуда им здесь..?

— Доставайте меч, сэр! Металл — они металла боятся!

Осень заржала снова. Из темноты одна за одной выныривали черные тени — невысокие, тонкие, горбящиеся. Сэр Уилмот, ругаясь на чем свет стоит, нырнул вглубь повозки, под холщовый полог.

— Стойте! — обмирая от страха, закричал Мартин. Он еще крепче стиснул пальцами перстень. — Дальше ни шагу, а то…

Одна из теней, странная и бесформенная, взвизгнула — и снова заплакала тонким детским голоском. Еще две, рядом с ней, сгорбились еще сильнее и зашептали, запричитали о чем-то. В это время рыцарь вывалился из повозки, сжимая в руке обнаженный меч и сыпя ругательствами.

— А ну, покажитесь, твари! — орал он. — Покрошу на куски! Думаете своим колдовством…

Бесформенная тень неловко шагнула вперед.

— Неба ради, милорд, не гневайтесь, — проговорила она. — Мы не хотели ничего плохого, мы уйдем, если пожелаете. Простите, милорд…

Это оказалась молоденькая женщина, миловидная, но изможденная и оборванная; на руках у нее, обхватив за шею, сжалась темноволосая девочка лет четырех. Она всхлипывала и со страхом косилась на поблескивающий в бледном свете луны клинок.

— Простите, милорд, — повторила женщина и тоже заплакала.

По приказу рыцаря Мартин снова развел костер. Сам сэр Уилмот, смущенно бурча себе под нос, выложил перед оборванцами еду, что осталась с вечера — овощи, хлеб, сыр, немного вяленого мяса.

— Тут это… немного, конечно, — сказал он. — Я ж не знал, что еще компания будет.

Женщина — она назвалась Илейн — прижала руки к сердцу.

— Милорд, я…

— Милорд в баронском замке сидит, — проворчал сэр Уилмот. — А я обычный рыцарь. Ну, рассказывай, как вас в лес занесло. Не грибы же вы посреди ночи собирали.

— Мы идем в Беломост, — ответила она. — От остальных отбились, а дороги не знаем, мы ведь не местные. Совсем было заблудились, но, слава небу, набрели на вашу повозку. Я всего лишь хотела спросить… может быть, вы знаете, как добраться до города…

Рыцарь пожал плечами.

— Да я сам в Беломост еду. Хотите — присоединяйтесь. Думаю, завтра после полудня уже на месте будем.

Мартин, усевшись чуть поодаль, в стороне от огня, настороженно рассматривал незнакомцев. Илейн, кажется, была у них за главную — говорила она, а двое растрепанных седых стариков, поклонившись рыцарю и пробормотав слова благодарности, жадно набросились на еду. Девочка, наверное дочь Илейн, наоборот, так устала, что поклевала совсем немного и уснула, свернувшись в клубок, прямо на траве.

Мартина снова кольнуло подозрение. Что-то с ними было не так. А вдруг это действительно эльфы? Хотят разжалобить, усыпить внимание, а потом улучшить момент и наслать какое-нибудь проклятие. А что похожи на людей, так никто толком не знал, как выглядят те, кто не смотрит в небо. Мартин слышал разное. Кто говорил, что они совсем мелкие, по пояс обычному человеку, кто — что у них на руках по семь пальцев, а спина и затылок полые. Или что вместо ног у эльфов птичьи лапы.

Он даже привстал и вытянул шею, пытаясь рассмотреть пришельцев получше. Старик, кряхтя, ломал кусок уже начавшего черстветь хлеба. В отблесках костра его руки выглядели темными и грубыми, с корявыми пальцами и длинными ногтями — но пальцев на каждой было по пять, как у всех.

И босые ступни у Илейн самые обычные, человеческие. Мартин поймал себя на том, что скользит взглядом выше, покраснел и поспешно отвел глаза. Он чувствовал себя глупо. Перепугался, как маленький просто, зря поднял тревогу. Что господин теперь о нем подумает?

— Не знаю, как вас благодарить, милорд, — говорила женщина. — Может, вы знаете и как к его баронской милости попасть? Вы ведь из благородных, в любое время можете к его милости входить, а нас и к замку его, наверное, не подпустят.

— Э-э… ну тут ты загнула, конечно, — ответил сэр Уилмот и смущенно почесал в затылке. — Я ж говорю, я обычный рыцарь, у барона таких с дюжину будет. Он и в лицо меня не помнит. А вам-то к нему зачем?

Илейн обхватила себя руками, будто от внезапно налетевшего порыва ледяного ветра.

— У нас беда, милорд, — прошептала она. — Мы живем на Чаячьем берегу… то есть жили. Деревни нашей больше нет. Разгромили все, дома и лодки сожгли…

Сэр Уилмот выругался.

— Вот же..! — крякнул он и в сердцах хлопнул себя по колену. — А я слыхал, последнюю разбойничью шайку в округе еще в прошлом году прихлопнули. Так тебе к самому барону необязательно идти. Как в городе будем, пожалуйся первому стражнику, что на глаза попадется — да хотя бы тем, что ворота охраняют — а те дальше передадут. Дружина на побережье придет, всех этих негодяев до одного переловят и повесят. Может, и добро ваше еще вернут. Хотя какое у вас там добро… сети да распялки для рыбы.

Илейн, не отводя глаз от огня, грустно покачала головой.

— Некого ловить, милорд. Они как позапрошлой ночью налетели, так до рассвета еще и ушли. Сейчас, наверное, уже на острове своем.

— На острове? — не понял сэр Уилмот. — Погоди-ка, женщина, на каком острове?

— На Тронхельме, милорд, — пожала плечами она. — На Чаячий берег всегда тронхельмские приходили. Только раньше торговать, а сейчас…

— Так на вас гоблины напали?! — выпалил Мартин.

Быть не может! Давным-давно великий правитель Ройс Золотой разбил войско гоблинов в битве, нанес им такое сокрушительное поражение, что прошли сотни лет, и держава Ройса распалась на мелкие королевства, а те все равно не решались снова пойти войной на южные земли. Сидели на своих холодных островах за Буйным морем, грызлись между собой клан на клан, приплывали на огромных змеях, чтобы обменять янтарь и каменное дерево на овечью шерсть и пшеницу. Большие, на голову выше любого из людей, с толстыми руками и ногами, грубой темно-серой кожей, с вытянутыми лицами, больше похожими на птичьи клювы; они одевались в куртки-безрукавки даже зимой, будто не чувствовали холода — или уже привыкли к нему у себя на севере, и носили на поясе ножи. Мартин слышал, что после разгрома и заключения мира Ройс Золотой объявил главам гоблинских кланов, что их народ может вести торговлю с королевством, но гоблинам запрещалось ступать на берег с боевым оружием. Мартин видел их несколько раз, последний — этой зимой, когда вместе с остальными ездил в одну из рыбацких деревень. В море, покачиваясь на серых волнах и выгнув длинную шею, виднелся темно-зеленый змей, а гоблинские купцы сновали как муравьи, сгружали тюки с товаром с досчатых гнезд у него на спине и швыряли их вниз, в поджидающие лодки; на берегу их наваливали на телеги и везли дальше, в столицу. Гоблины разговаривали грубыми хриплыми голосами, коверкая слова, и выглядели мрачно и даже устрашающе, но слыли честными торговцами, и вели себя мирно…

— Да быть такого не может! — воскликнул сэр Уилмот. — Ройс Золотой же, когда ярлунги просили мира, заставил их поклясться, что больше никто из гоблинов на нас оружие не подымет во веки веков! А я их знаю, для них клятва — это святое. Они сдохнут скорее, чем…

— Ни о чем таком я не слыхала, милорд, — сказала Илейн. — Но только гоблины сожгли нашу деревню, всех мужчин, что пытались защищаться, убили, а кто выжил, угнали с собой, и Аррана моего тоже. Мы вот с его родителями и Шинной спаслись, только что делать дальше — ума не приложу…

Она уронила голову на руки и снова тихо заплакала.