Чингисхан. Книга 3. Солдаты неудачи

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ До свидания, товарищ!

Про линзы профессор рассказывает долго и подробно. Дрова успевают прогореть, и я подбрасываю в костер новые сучья.

Выясняется, что Нефедов обнаружил закономерность, связь между оттенками линз и тем, куда они ведут.

- Есть простые линзы, пространственные переходы. Они связывают между собой особые зоны на поверхности Земли. Эти зоны люди называют аномальными.

- А не люди?

- Не люди… — Нефедов пощипывает бороду, искоса смотрит на меня, словно оценивая — стоит делиться информацией или нет?

- Не люди, Артем, эти зоны создали.

- На кой?

- Я не знаю. Честно — не знаю. Но думаю, что это все части какого-то глобального эксперимента. И долина Неш, где они оборудовали хроноспазм, и поселок «Алые зори» на берегу реки Ады, и движущиеся камни в Долине смерти, на высохшем озере Рейстрек-Плайя, и…

- Игнат, — прерываю я его. — А кто такие эти «они»?

- Вот это самое интересное. Я сталкивался с ними трижды. Внешне эти создания очень напоминают людей — две руки, две ноги, голова, глаза, нос-рот-уши. Носят одежду, разговаривают. Но у них прозрачная кожа.

- Как стекло?

- Скорее, как калька. Сквозь нее просвечивают сосуды, жилки всякие. И еще: на них не действуют предметы. Но это вовсе не значит, что эти существа не имеют к ним интереса. Наоборот, они собирают фигурки, охотятся за ними, ищут повсюду. Так вот, они, судя по всему, и создали линзы, чтобы быстро и без проблем перемещаться между зонами. Вот, собственно, и все, что мне известно…

Прозрачные, значит. Ясно, ясненько. Ко мне они, выходит, тоже приходили. Интересовались. Или следили? Или хотели помешать? А может быть, помочь? Не прозрачный ли посадил меня на казанский поезд? Впрочем, сейчас разницы уже нет — я в Сербии, рядом линза. И Нефедов.

- Ты сказал, что линзы бывают разных оттенков, — напоминаю я.

- Да, это так. Простые переходы отливают красноватым. Похоже на цвет закатного солнца. Линзы, ведущие в прошлое, слабо светятся желтым. Те, через которые можно попасть в будущее, зеленоватые. Ну, а нестабилки имеют голубоватый оттенок. Кстати, обычно линзы разных цветов встречаются неподалеку друг от друга. У меня есть планы аномальных зон, на которых отмечены расположения линз. Сам чертил!

- А почему нестабилки?

- Они перемещаются. По пространственно-временным векторам. Могут возникнуть из ниоткуда и пропасть в самое неподходящее время. Угадать сложно, но можно, если правильно рассчитать вектор. Ты знаешь… — голос Нефедова понижается до шепота. Профессор опасливо оглядывается и заканчивает фразу: — Мне иногда кажется, что за странниками кто-то наблюдает… Как за лабораторными мышами в лабиринте. Кто-то оттуда, — палец профессора указывает на темное небо над нашими головами, — наблюдает и по своему усмотрению меняет расположение линз.

- А кто такие странники? — интересуюсь почему-то тоже шепотом.

- Так называются люди, странствующие по аномальным зонам. Я вот, например, типичный странник.

- Вас много?

- Я встречал около сотни. А всего, говорят, больше пятисот. Люди очень разные. Есть психи, есть откровенный криминал. Есть ученые. Попадаются и просто случайные люди. Но ты не думай, что там братство какое-то и все прочее. Нет, все сами по себе. Даже имена друг от друга скрывают. Только клички.

- А у тебя какая?

Нефедов хмыкает и с гордостью в голосе выдает:

- Нестор!

- Почему «Нестор»?

- В честь Нестора Ивановича Махно.

- Тоже анархист?

- Вроде того.

- А женщины? — спрашиваю с надеждой в голосе. — Женщины у вас там есть?

- Есть и женщины. Среди странников ходят легенды о какой-то супер-леди, сумевшей пройти через все линзы. Ее звали Ева. Что примечательно, она была совсем молодой. Но, к сожалению, потом эта Ева куда-то исчезла. Черный Патрик говорил мне, что она сошлась с прозрачными…

Ясно. Надо осмыслить услышанное. Странники… Моя Телли теперь — странница. Бродяжка, затерянная среди аномальных зон, где шатаются психи и криминальные личности, всякие черные патрики. А ведь есть еще и хихикающие демоны, и твари вроде тех, что гналась за мной в джунглях…

Чтобы лучше понять, как теперь живет Телли, прошу:

- Игнат, расскажи о жизни странников. Чем вы занимаетесь?

- В двух словах сложно сказать. Понимаешь, аномальные зоны — это интереснейшие с научной точки зрения территории. Вывернутые миры, если хочешь. Например, Мертвый лес. Мы с тобой, кстати, побывали совсем рядом с ним.

- Это где?

- Помнишь табличку «Поселок «Красные зори»», я его уже упоминал?

- Ну?

- Гну. Мертвый лес совсем рядом. Собственно, и поселок тоже аномалия. Там живут твари, когда-то бывшие людьми. Под воздействием излучения, природу которого я так и не понял, они деградировали в дикарей, жестоких и алчных до чужой крови. Но даже они боятся Мертвого леса, потому что там обитают создания, больше похожие на порождения ночных кошмаров. Или вышедшие из-под скальпеля доктора Моро.

- А это кто? Тоже странник?

- Нет, — Нефедов смеется. — Это персонаж из рассказа Герберта Уэллса. Неужели не читал?

- Читал, — разочаровано отвечаю я. — Просто сразу не допер.

- Но насчет доктора ты почти угадал, — продолжает профессор. — Среди странников есть один тип с такой кличкой. Доктор Чен. Его боятся даже Ночные.

- Кто?

- Да есть одна банда, охотники за головами. Их все называют Ночными, потому что нападают они только в темное время суток. И никогда не оставляют свидетелей. Только трупы.

- Слушай, а предметы?

- Чего — предметы?

- Ну, там, в этих ваших аномалиях, есть предметы?

Он снова чешет бороду. Потом отвечает:

- Во-первых, аномалии не наши. Мы их не создавали и не можем уничтожить. А во-вторых, ты что, думаешь, что предметы валяются на земле, как самородки? Ходи да собирай? Нет, друг ты мой, все гораздо сложнее. Возможно, когда-то так и было. Кто-то — никто не знает, кто — очень давно, еще на заре человеческой эры, разбросал предметы по всей Земле. А потом люди — ну, первобытные, дикие люди — начали предметы находить и использовать.

Я вспоминаю рассказ Соломона Рувимовича про улитку, с которой началась наша цивилизация. Ага, ну хоть что-то стало проясняться!

Нефедов между тем продолжает:

- Предметов, как я думаю, никак не меньше тысячи, а может быть, и несколько тысяч. И большинство из них попало в руки людей. Наверное, где-то на дне океана или высоко в горах лежат еще ненайденные фигурки, но их мало. Повторяю — большую часть люди нашли. Однако сейчас в ходу среди частных, так скажем, лиц не больше сотни предметов. Где остальные?

- Где?

- Вопрос вопросов! — Нефедов вздыхает. — Говорят, все ведущие мировые державы скупают их за фантастические деньги. Есть так же несколько тайных коллекционеров, собирающих предметы. И, наконец, прозрачные…

- Они тоже ищут их?

- Мало того, если предмет попал к прозрачным, то — все.

- В каком смысле «все»?

- Больше его никто никогда не увидит. Но куда прозрачные девают предметы, я не знаю.

- Ладно, черт с ними, с прозрачными. Давай вернемся к нашей линзе.

- Давай лучше не будем, — кривится Нефедов. — Я же тебе объяснял — это нестабилка.

- И много в аномалиях таких нестабилок?

- Хватает.

Я молчу, смотрю на огонь. Ситуация совсем непростая. Эх, если бы я там, в долине Неш, знал о том, что Телли последовала за нами в линзу!

«И что бы ты сделал?», — интересуется внутренний голос.

«Выбросил бы коня и отправился за ней».

«Не ври себе. Еще пару месяцев назад ты был не готов расстаться с конем. Ты бы просто не сумел. Надо было пройти через все, увидеть своими глазами ад в прошлом и в настоящем, чтобы решиться…»

- Все, заткнись! — ору я.

Нефедов настороженно смотрит на меня из темноты, в руке профессора подрагивает пистолет. Когда он успел отскочить, когда достал ствол? Мысленно беру на заметку новообретенные боевые качества моего спутника. Вслух же произношу:

- Все нормально. Просто маленькая беседа с собственной совестью.

- Круто ты с ней, — смеется Нефедов, убирая оружие. — Я со своей давно уже живу в крепком гражданском браке.

- Хорошо. Тогда давай собираться. Мы идем в линзу. В эту твою нестабилку.

- Но…

- Никаких «но»! Идем — и точка.

- Погоди ты!

Он тянется к рюкзаку, достает пухлый альбом, начинает листать, бормоча под нос:

- Не то, не то… Ага, вот! Вот здесь мы, сейчас август девяносто пятого… Значит, вектора лягут сюда и сюда… Слушай, нам везет!

- Чего там? — я пытаюсь заглянуть через плечо профессора, но он закрывает альбом.

- Не лезь, куда не надо. Этим картам цены нет. И я за здорово живешь делиться ими ни с кем не намерен.

- Да и бог с ними. Ты лучше скажи — почему везет?

- Мы можем попасть на озеро Рица к зеленой линзе очень быстро. Буквально за пару часов. Риск, конечно, но ведь кто не рискует…

Я молчу. Расклад предельно ясен. У Нефедова есть кот. Он может подсказать, где искать Телли. У меня есть конь. Он указывает путь к Чингисхану — и к волку.

Нефедову нужен волк. Мне нужна Телли.

Вот так: «нужен» на «нужна».

Только волка Нефедов не получит.

Интересно, что будет, когда мы окажемся в будущем? Убить Нефедова я не сумею, да и оружия у меня нет. Одного он меня не отпустит, отдать коня кому-то в будущем не позволит…

И тут я вспоминаю: таблетки! Таблетки Горана! Они лежат в нагрудном кармане рубашки. Нефедов чай уважает. А ведь это, пожалуй, выход!

Никаких моральных угрызений у меня нет. Слишком долго всякие неизвестные — и известные мне люди, тот же Нефедов — использовали меня в своих целях. Теперь пришел мой черед.

И тут же неумолимый внутренний голос произносит: «Все правильно. Ты был преступником, дезертиром, убийцей, лгуном. Осталось только стать отравителем…».

Будущее всегда представлялось мне похожим на картинки из журнала «Техника — молодежи»: высокие, просто запредельно высокие сооружения из стекла и металла, стрельчатые, обтекаемые; основания их тонут в пышной зелени. Обязательно чистое, синее небо, яркое солнце, вдали виднеется лента реки. На полях копошатся, поблескивая полированными боками, аграрные роботы, по идеально гладким дорогам мчатся каплевидные автомобили, управляемые кибер-водителями, в воздухе носятся многочисленные летательные аппараты, а где-то далеко, у самого горизонта, сквозь легкую дымку угадывается какая-нибудь циклопическая конструкция вроде орбитального лифта.

Люди в будущем все как один высокие, красивые, идеально сложенные, абсолютно здоровые, что называется, без патологий, причем это касается не только тела, но и души.

Ворье, извращенцы, психопаты, убийцы останутся в прошлом. Наука сумеет избавить человечество от этих ужасов, пороки превратятся в атавизмы, исчезнут.

Если бы меня попросили описать будущее одним словом, я бы выбрал слово «счастье». Да, конечно же, «счастье». Там все станут счастливыми.

Ну, и, конечно же, беспредельно разовьется наука. Люди, превратив Землю в цветущий сад, выйдут за ее пределы, освоят Луну, Марс, Венеру и двинутся дальше, к планетам-гигантам и спутникам, а потом преодолеют невидимую границу Солнечной системы и рванутся к звездам.

Огромные звездолеты понесут отважных сынов рода человеческого сквозь бездны пространства — изучать, открывать, осваивать и искать братьев по разуму. Именно братьев, а не врагов.

Естественно, все эти мои видения были порождены фантастическими книгами, прочитанными еще в детстве, и основывались на фильмах вроде «Туманности Андромеды». Другого будущего я просто не мог придумать. Да, еще один важный момент: как я ни старался, у меня не получалось вообразить, что всего этого человеческая цивилизация достигнет при, скажем, рабовладельческом, капиталистическом или феодальном строе.

Только коммунизм. Всеобщее равенство, от каждого — по возможностям, каждому — по потребностям. Творчество и труд рука об руку ведут людей в светлые дали. Только так. Только…

Мы и вправду добираемся до озера Рица всего за пару часов. Нестабилка приводит нас в жаркий полдень. Местность вокруг — как в фильмах про ковбоев — песок, камни, кактусы, красные скалы. В километре от нас замечаю какое-то уродливое сооружение. Воздух дрожит от зноя и я с трудом понимаю, что это выстроенное из подручных средств укрепление, форт или редут. Стены состоят из старых, ржавых грузовиков, листов железа, досок и балок.

Нефедов вскидывает к глазам бинокль.

- Ага, это Уотерхоул. Все правильно.

- Что правильно?

- Побежали, вот что. В этом месте, в этом времени очень опасно.

- Демоны?

- Вирусы. У тебя может не быть иммунитета. Бежим, я сказал!

И мы бежим по камням к неприметной ложбинке. На дне ее, возле сожженного остова машины, мерцает желтым цветом линза. Нефедов без лишних разговоров толкает меня в нее.

Не успеваю даже вскрикнуть — валюсь в темноте на камни. Тепло, тихо, где-то шуршат волны, накатывающиеся на берег. Вспыхивает луч фонарика — это Нефедов.

- Ну, ты и везунчик! — он прищелкивает языком. — Это озеро Рица. У нас все получилось!

Еще полчаса мы тратим на поиск зеленоватой линзы, ве дущей в будущее. Обнаружив ее неподалеку от то ли скал, то ли каких-то развалин — в темноте не видно, — делаем привал.

- Жрать охота! — хлопает себя по животу Нефедов.

Я молча беру фонарик и иду к ближайшим кустам за топливом для костра. Пока все идет согласно моему плану.

Я стою перед зеленой линзой. В паре метров от меня на спальнике спит Нефедов. Моя задумка с таблетками сработала. В линзу было решено идти утром. Перед трудным походом требуется основательно подкрепиться, и я добровольно взял на себя обязанности кашевара. Профессор ничего не заподозрил и бестрепетно выпил кружку крепкого чая, в котором я украдкой растворил семь оставшихся таблеток. Надеюсь, этой дозы не хватит, чтобы убить человека. Сейчас я могу сделать с Нефедовым все, что захочу, но убивать… Я устал от всего этого. Надо побыстрее заканчивать.

Увы, но Кот у меня не работает. Я вертел и сжимал фигурку и так, и эдак — без всякой пользы. Наверное, это связано с тем, что я взял предмет без спроса. Так что после всего мне надо будет уговаривать Нефедова найти Телли. Но я не очень-то волнуюсь по этому поводу. Уговорю. Пистолет профессора, черный, с надписью на стволе «Glock 17. Austria» теперь у меня. А у кого пистолет, тот и умеет уговаривать.

До будущего остается сделать всего один шаг. Мне страшно. Без дураков, без всяких оговорок — мне очень страшно. Я всю бессонную ночь воображал, что и кто может ожидать меня в двадцать пятом веке. Когда количество версий перевалило за третий десяток, я выдохся.

Невозможно предугадать все. Жизнь все равно внесет свои коррективы, подставит ножку, даст по сопатке и макнет мордой в грязь. Закон подлости еще никто не отменял.

С этими, прямо скажем, не особенно оптимистическими мыслями иду в линзу. В самый последний момент улавливаю отчаянный призыв остановиться и вернуться к костру. Я знаю, кто пытается помешать мне. И еще пару месяцев назад ему бы это удалось. Но теперь я сильнее.

Волк поработил Чингисхана. Я победил коня. Впрочем, особой гордости у меня нет. Все же предмет, что достался Темуджину в наследство от отца, намного сильнее моего. И окажись я на месте Есугеева сына, кто знает, во что превратил бы меня волк.

Упругий удар. Звон в ушах. Громкий плеск, в лицо мне летят брызги. Я невольно жмурюсь, одновременно стараясь удержать равновесие — ноги разъезжаются, вязнут. Проваливаюсь по пояс в холодную жижу. В нос бьет тяжелый гнилостный запах. Все, приехали. Не думал, что мысли о грязи и законе подлости окажутся настолько реальными.

Открываю глаза. Ничего себе! Вот так будущее, царство тепла и света…

Я завяз в болоте. Точнее сказать сложно, потому что вокруг меня стеной стоит тростник. Может, это речные плавни или умирающий пруд. Но факт остается фактом — линза вывела меня в топь, и с каждой секундой я погружаюсь все глубже и глубже.

Собираю руками тростник в пучки, подтягиваюсь, стараясь освободиться из мягких, но неодолимых оков трясины. Черная вода бурлит вокруг меня, пузыри газа поднимаются откуда-то снизу и лопаются, распространяя удушливое зловоние.

В конце концов мне приходится лечь на грудь и плашмя ползти через густые заросли, то и дело погружаясь в жижу с головой. Я не выбираю направления, просто двигаюсь наугад. Рано или поздно тростниковые джунгли закончатся, я в этом уверен. Жизнь научила меня непреложному правилу: всему на свете однажды приходит конец. О том, что может поджидать дальше, лучше не думать.

Наверное, я слишком расслабился, погрузившись в размышления — и конь воспользовался этим…

Главная столица империи Цзинь пала после недельной осады. Чингисхан поручил взять ее Мухали. К этому моменту толстый нойон собрал в своем войске «левого крыла» много осадных машин и людей, умевших с ними обращаться.

Ворвавшись в город, монголы устроили там жуткую резню, убивая даже домашних животных. Подожженный императорский дворец горел больше месяца и по тому, как ветер отклонял дым от пожарища, шаманы предсказывали погоду.

Множество жителей Чжунду, и слуги императора в их числе, бежали в окрестные холмы и нагорья, не дожидаясь штурма. Сводящий с ума страх перед монголами сломал их волю, и никто не помышлял о сопротивлении. Мухали направил целый тумен всадников на розыск беглецов.

- Ловите тех, кто облачен в богатые одежды, — сказал он. — Всех пленных везите к нашему повелителю.

…Захваченных цзиньцев ввели в походную юрту Чингисхана. Пленников было пятеро. Четверо — пожилые, дородные сановники, облаченные в коричневые шелковые халаты, расшитые золотом. На квадратных нагрудных и наспинных буфанах — изображения птиц, животных и солнца. Животы вельмож перетянуты широкими поясами, украшенными серебряными бляшками.

Увидев кипу белых войлоков, на которых возлежал владыка монголов, сановники бросились на землю и уткнулись лицами в ладони. Пятый пленник, одетый в неброский синий кафтан, молодой человек, почти юноша, чье лицо украшала короткая бородка, тоже опустился на колени и поклонился Чингисхану, но сделал это не спеша, с подчеркнутым достоинством.

- Ты! — толстый палец Потрясателя Вселенной указал на молодого человека. — Подойди!

Нукеры тут же подхватили чиновника под мышки и подтащили к войлочному трону.

- Подними голову! — рыкнул Чингисхан. — Я хочу говорить с тобой.

Послушно посмотрев в глаза завоевателю, молодой человек не выдержал и отвел взгляд.

- Боишься, — удовлетворенно произнес Чингисхан и засмеялся. — Все вы, цзинь, меня боитесь.

- Да будет угодно повелителю услышать правду? — тихо, но твердо спросил чиновник.

- Какую еще правду?

- Я — не цзинь, хотя и состоял на службе у императора. По рождению я — кидань.

- Вот как? Кидани оказали нам хорошую услугу, укусив руку Алтан-хана, которую лизали много лет. Как тебя зовут?

- Елюй Чу-сай, если угодно господину.

- Что ты умеешь делать?

- Я изучал труды Конфуция и даосских мудрецов, — ответил пленник. — Кроме того, я знаю грамоту и счет, умею подсчитывать налоговые сборы, и обучен государственному управлению…

Чингисхан тяжело засопел, сел, широко расставив толстые ноги, обутые в мягкие кожаные сапоги.

- Что проку в этих умениях?

- Если господину угодно, я отвечу, — все так же тихо произнес кидань. — Мало завоевать новые земли. Ими нужно управлять, чтобы они приносили доход, чтобы новые подданные жили в мире и благополучии.

- В мире… — пробормотал владыка монголов, закатив глаза. — В мире… Хм… И что же, ты сможешь научить меня этому?

- Я — лишь ничтожный сухой лист, принесенный ветрами перемен к твоим ногам, господин. Чему может научить лист?

Твоя армия совершила невозможное — сокрушила империю Цзинь. Не тебе у меня, а мне надобно учиться у тебя.

- Ха, — лицо Чингисхана расплылось в довольной улыбке. — Что ж, кидань, не иначе как само Вечное Синее небо послало тебя мне. Кто твой отец?

Этот вопрос, обычный для монголов, заставил молодого человека побледнеть. Но, переборов замешательство, он ответил:

- Его звали Ила Люй, он был чиновником по особым поручениям при дворе императора, мой господин и учитель.

- И что же за поручения выполнял этот человек? — незамедлительно спросил Чингисхан.

- Он… Он ездил в монгольские степи… Там его знали под именем… Звездочет.

Молодой кидань умолк. Потрясатель Вселенной закрыл лицо ладонями. В тишине, наполнившей юрту, стало слышно, как потрескивают фитили масляных ламп да украдкой ворочаются на полу у входа четверо цзиньских сановников.

- Звездочет, — тихо произнес наконец сквозь пальцы Чингисхан. — Вот как сплелся ковер судьбы…

Отняв руки, он грозно взглянул на Елюй Чу-сая.

- Ты знаешь, что натворил твой отец?

- Знаю, господин мой и учитель.

- И ты не боишься говорить мне об этом?

- Нет.

- Почему?

- Наша жизнь — всего лишь краткий миг между двумя пределами великого ничто. Из ничего я вышел, в ничто и отправлюсь, чтобы возродиться для новой жизни.

- Не торопись, — со значением сказал Чингисхан. — Раз так угодно Тенгри, ты послужишь мне, ученый человек Елюй Чу-сай. Назначаю тебя моим советником.

- Милость учителя не знает границ, — кидань низко поклонился.

- А остальных… — Потрясатель Вселенной зыркнул на коленопреклоненных сановников и резко чиркнул себя большим пальцем по шее. — К праотцам!

Понимаю — это последняя попытка коня вернуть меня на истинный, в его понимании, путь. Он показал мне, как мой предок стал слугой и советником Чингисхана. Но я — не Елюй Чу-сай. И я не стану прислуживать тому, кто пролил реки крови в прошлом и наверняка не меньше прольет в будущем. Хватит, я наелся этого всего досыта. Осталось совсем чуть- чуть, и кошмар закончится.

…Верхушки сосен я замечаю случайно. Темно-зеленые облака хвои, прошитые медными жилками ветвей, они качаются над тростниковыми метелками, вселяя в мое сердце надежду. Сосны растут на песке, предпочитая сухие, возвышенные места. Значит, через несколько минут я смогу выбраться на твердь земную и отдохнуть.

Тяжелый рюкзак давит на плечи. Одежда промокла насквозь. В довершение всех бед пасмурное небо разразилось дождем, и теперь вода повсюду — и сверху, и снизу.

Ворочаясь, как медведь в малиннике, выбираюсь из тростников и вижу песчаный берег. Он в пяти шагах от меня. Сосны высятся чуть подальше. Серые небеса надо мной неожиданно прорезает ослепительно-белая полоса. Мощный рев заставляет меня пригнуться. Рев усиливается. Я задираю голову и вижу над сосняком сияющее пятно, окруженное языками пламени.

Секунду спустя пятно трансформируется в гигантский яйцеобразный аппарат, опускающийся вниз на огненных столбах. Поднимается сильный горячий ветер. Он вздымает в воздух песок, гнет сосны, укладывает на воду тростник. Я, все также по колено в воде, поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза. И тут пламя гаснет, рев смолкает. Стальное яйцо раскалывается на четыре отливающие сталью дольки, которые еще в воздухе претерпевают удивительные изменения. Гладкие поверхности прорезают тонкие линии, каждая долька начинает дробиться, мелкие сегменты двигаются, срастаются, вытягиваются или, наоборот, утолщаются, и вот уже в нижней части долек я вижу по две опоры, а по бокам — нечто напоминающее огромные руки. Четыре человекообразные металлические фигуры, не меньше пяти метров в высоту каждая, мягко опускаются на песок. Их руки-манипуляторы заканчиваются устрашающего вида стволами, а из открывшихся на головогруди люков появляются зловещие острые головки ракет.

«Надо сваливать!», — запоздало думаю я.

Бежать и в самом деле поздно — вооруженные до зубов боевые шагающие машины, роботы, или чем там являются эти монстры? — находятся совсем близко. То есть они меня видят. Чувствуют. Осязают локаторами. И немедленно берут на прицел.

Такое вот будущее…

Один из четырех гигантов, издавая металлический шелест, начинает двигаться в мою сторону. Остальные занимают позиции на берегу.

— Черт! — машинально произношу я и поднимаю руки, показывая, что не имею никаких дурных намерений.

А что еще остается делать?

От холода и волнения у меня зуб на зуб не попадает. Монстр подходит совсем близко. Он нависает надо мной, как Голиаф над Давидом. Вот только у Давида была смертоносная праща, а у меня — только пистолет Нефедова. Он годится лишь на то, чтобы застрелиться.

Гигант останавливается. Надо что-то делать.

- Я пришел с миром! — кричу изо всех сил и поднимаю руки выше, мол, смотрите, у меня ничего нет.

Неожиданно выпуклые сегменты брони на груди монстра раздвигаются, и я вижу внутри человека. Настоящего человека будущего. Он облачен в серый комбинезон, перехваченный в нескольких местах металлическими полосками; на голове — шлем с прозрачным забралом.

Воспринимаю все увиденное спокойно. Похоже, я просто разучился удивляться.

С тонким скрипом на песок ложится пандус и человек спускается, покидая свою боевую машину. Я рассматриваю его лицо, худощавое, усталое, с тонкими, плотно сжатыми губами. Глубоко посаженные глаза смотрят на меня с интересом, но в них я замечаю еще что-то… Удивление? Недоумение? Да, пожалуй, именно недоумение, словно хозяин стального титана не ожидал меня встретить.

Или ожидал, но не меня?

Он делает шаг, другой, поднимает забрало и негромко спрашивает:

- С кем имею честь?

Спрашивает по-русски!

Замечаю у него на груди, там, где сердце, белый кружок, а в нем греческую букву β.

- Артем Новиков, — отвечаю, как во время представления на соревнованиях, и добавляю зачем-то: — Город Казань, Советский Союз.

Человек улыбается, приветливо машет рукой — выходи, мол, чего стоять в воде. Опускаю руки, выбираюсь на берег, сбрасываю мокрый рюкзак.

- Меня зовут Иван Ильич, товарищ Артем, — говорит человек. — Я так понимаю, вы — посланник?

- Т-товарищ? — у меня в голове творится черт знает что.

- Ну, естественно, — он продолжает улыбаться, хотя улыбка становится какой-то резиновой, ненастоящей.

- Вы давно в пути? — интересуется Иван Ильич, внимательно разглядывая меня.

- Очень давно, — искренне отвечаю я.

- Быть может, поднимемся на борт, — он кивает куда-то вверх. — Отдохнете, пройдете курс восстановления…

- Увы, — развожу руками, — дел много.

- Да, дела, дела… — туманно произносит Иван Ильич. — А почему он сам не пришел?

Кто такой «он» — я, конечно же, не знаю. И чтобы не попасть впросак, неопределенно пожимаю плечами.

- Но у вас есть что-то для меня? — опять очень неопределенно спрашивает он.

«Что у меня должно быть? — я чувствую себя неуютно. — Похоже, этот Иван Ильич принимает меня за другого. Вот откуда это радушие! Сейчас все вскроется, выяснится, и он отдаст приказ своим бойцам размолотить меня в пыль».

И тут я вижу шеврон на рукаве. Темно-синий круг, вверху — красная звезда, в центре — черный волк на фоне полной Луны, а внизу две буквы: АП.

Мои последние сомнения рассеиваются. Эмблема почти такая же, как у нашего отряда «Црвены Вукови». Все верно, все правильно! Будущее наступило. И в нем победили наши. Поэтому я отвечаю на последний вопрос моего визави утвердительно:

— Да, есть. Вот, возьмите.

Иван Ильич озадачен. Иван Ильич даже напуган. Он неуверенно протягиваю руку, словно второй кожей облитую серой металлизированной тканью.

Я снимаю с шеи коня и вкладываю фигурку в его ладонь.

Вот и все. Так просто, так буднично. Не ощущаю ни головокружения, ни ментальных воплей из прошлого, ни холода, ни жара.

Ни-че-го.

Конь проиграл. А я? Я выиграл? Впрочем, сейчас раздумывать над этим вопросом нет времени. Потому что Иван Ильич спрашивает:

- Это он направил вас?

Опять загадочный «он»! Но надо что-то отвечать и я говорю чистую правду:

- Я должен передать… вам. В вашем времени. Для ученых. Это очень важно.

- И все? — глаза Ивана Ильича буквально впиваются в меня.

Я смотрю на него, и с удивлением замечают, что радужки этого человека меняются. По ним расползаются от зрачков разноцветные волны. А, ну да, он же теперь имеет предмет! Однако быстро, у меня, помнится, глаза поменяли цвет чуть ли не через неделю после того, как я открыл шкатулку и взял коня в руки.

- Все.

- Ну, спасибо вам, — Иван Ильич перекладывает фигурку в левую руку и протягивает правую.

И тут где-то глубоко в душе у меня начинает шевелиться червячок сомнения.

- Я живу в конце двадцатого века.

- Добро пожаловать в будущее! — он улыбается.

- У вас уже коммунизм?

- Практически да, — улыбка становится шире.

- А зачем тогда все это? — я киваю на шагающую машину. — Разве в двадцать пятом веке воюют?

Он бросает на меня быстрый взгляд.

- Нет, конечно. Это для защиты.

- От кого?

- От диких зверей. Тут… — Иван Ильич обводит окрестности, — давным-давно поселились люди, решившие уйти от цивилизации. Неформальное движение «Назад к природе», не слышали?

- У нас такого, кажется, еще нет.

- Ну, это дело наживное, — продолжает улыбаться он. — Так вот, мы защищаем общину этих чудаков, следим, чтобы они не пострадали от зубов и когтей своей матери…

- Матери?

- Природы.

Я окончательно успокаиваюсь, тоже улыбаюсь. Господи, хорошо-то как! Конь больше не давит мне на грудь, я не чувствую его обжигающе-ледяных прикосновений.

- Давайте прощаться? — спрашивает Иван Ильич. — До свидания, товарищ Новиков!

- До свидания, товарищ!

Мы наконец жмем друг другу руки. Он идет к своей жуткой машине, я смотрю ему вслед…

Иван Ильич вместе со своими бойцами улетают в дыму и пламени. Возносятся за пределы зримого мира, как говорили в старину. Я провожаю глазами их удивительный боевой корабль до тех пор, пока он не исчезает за облаками.

Поворачиваюсь и бреду через тростники обратно к линзе. Бурление вод, запахи, вязкая топь под ногами… И несмотря на это, на душе у меня царит полное умиротворение. Я сумел победить, пересилить мощь коня — и Чингисхана.

Я — свободен! Теперь уже окончательно и абсолютно. И отныне никто и никогда не сумеет навязать мне свою волю. Что там Нефедов говорил про беспредметников? Может, это и есть мой дар?

Что же касается коня… Люди будущего, я убежден в этом, сумеют разобраться с предметом. Они изучат его, они применят его силу на пользу всему человечеству.

И уж точно они не дадут Чингисхану начать новую войну. Просто потому, что войн тут нет. Хотя… если нет войн, для чего тогда боевые шагающие машины? А, ну да, Иван Ильич же говорил — для защиты одичавших неформалов от местной фауны.

Конечно, есть какое-то несоответствие между вооружением стальных гигантов и степенью опасности обитающих на болотах животных. Но мне сейчас не до этого.

Я теперь — странник. Чужой среди чужих. У меня есть карты Нефедова и пистолет. И меня ждет линза. Ждут аномальные зоны. Ждут пустынные демоны. Ждет спящий у костра Нефедов. Он сразу все поймет, едва увидит мои глаза. Поймет — и взбесится. Мне на все это плевать.

Потому что где-то там, среди призрачного лабиринта аномалий, среди пространства и времени меня ждет Телли…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…