Честь королевы

Глава 31

Хонор отрезала еще кусочек бифштекса и положила в рот. Она уже поняла, что еда превращается в ужасную проблему, когда работает только одна сторона лица. Левая половина оставалась мертвой, и, к своему стыду, часто Хонор обнаруживала, что еда выпачкала ей бесчувственную щеку и подбородок, только когда крошки падали на китель. За последние несколько дней она добилась некоторых успехов, но не настолько, чтобы соглашаться есть при людях.

Но по крайней мере беспокойство о том, как жевать, было будничным и успокаивающим, в отличие от других проблем. «Аполлон» ушел пять дней назад. Если масадцы готовятся попробовать что-то еще – а, несмотря на высказанные Веницелосом аргументы о безумии такого шага с их стороны, Хонор по-прежнему была убеждена, что они так и сделают, – все начнется с минуты на минуту. Но, к своему собственному удивлению, она была почти спокойна, когда думала об этом. Она достигла состояния равновесия. Она все решила, сделала все возможное, чтобы приготовить себя и своих людей. Осталось только встретить то, что произойдет. Когда Хонор осознала это, горе, вина и ненависть – как и ужас – превратились в спокойствие. Она знала, что долго это не продлится. Просто Хонор так приспосабливалась к ожиданию. Но она была благодарна и за это.

Она жевала очень осторожно, стараясь, чтобы внутренняя сторона онемевшей щеки не попадала между зубами, и радуясь, что хотя бы язык не пострадал. Потом она проглотила еду и потянулась за пивом. Пила она так же аккуратно, наклонив голову, чтобы уменьшить шансы пролить что-нибудь. Хонор поставил стакан на место, и тут через люк столовой донесся музыкальный звонок компьютерного терминала.

– Мяв? – сказал Нимиц со своего конца стола.

– Сама не знаю, – ответила она. – Подождем.

Вскоре в люк просунул голову МакГиннес; на лице его было мрачное неодобрение, как и всегда, когда обед капитана прерывался.

– Извините, мэм, но вас вызывает коммандер Веницелос. – Стюард фыркнул. – Я сказал ему, что вы обедаете, но он настаивает, что это важно.

Здоровый глаз Хонор моргнул, и она прикрыла салфеткой улыбку, таившуюся в правом углу губ. С тех пор как она была ранена, МакГиннес, как злой сторожевой пес, охранял ее редкие моменты уединения, особенно во время еды. Он ни за что не простил бы ее, если бы она захихикала.

– Я уверена, что это действительно важно, Мак, – успокаивающе сказала она, и стюард, снова фыркнув, пропустил ее к рабочему терминалу, потом подошел к столу и накрыл ее тарелку крышкой с подогревом. Нимиц изучающе посмотрел на него, и, когда МакГиннес пожал плечами, соскочил вниз и пошел за хозяйкой.

Хонор нажала на кнопку вызова, чтобы убрать сигнал ожидания, и на экране появился Веницелос с тревожным выражением лица.

– В чем дело, Энди?

– РМ-девять-три только что отметил гиперслед на максимальном удалении, мэм, прямо на отметке в пятьдесят световых минут.

Хонор почувствовала, как правая сторона лица закаменела не хуже левой. В ее спокойствии появилась трещина, но она заставила себя не нервничать. На таком расстоянии у них еще было время.

– Детали?

– Пока мы получили только тревожный сигнал. «Трубадур» готов передать остальную информацию, как только она поступит, но… – Он помедлил – говорил кто-то рядом с ним, Хонор не расслышала, что именно, – а потом Веницелос снова повернулся к ней. – Шкипер, коммандер МакКеон сообщает, что девять-два отметил клин низкой мощности, движущийся в его зоне. Девять-три его тоже видит, прямо на эклиптике. Похоже, они идут в обход, хотят подкрасться к Грейсону сзади.

Хонор кивнула, лихорадочно соображая. Таким курсом могли идти только масадцы, но они знали, что у Масады оставалось еще по крайней мере одно судно с гипердвигателем, так что это вовсе не обязательно был линейный крейсер. А поскольку гравитационные приборы «Бесстрашного» не работали, она не могла напрямую читать сообщения модулей, а значит, не могла послать «Трубадур» на разведку. Тогда она потеряла бы оперативную связь с основным источником тактической информации.

– Ладно, Энди. Сообщи адмиралу Мэтьюсу и включи наш собственный клин. Пусть Раф и Стивен начинают прокладывать курс. Пока один из модулей не даст нам данные по массе, больше мы ничего не сможем сделать.

– Так точно, мэм.

– Я сейчас подойду, и… – Хонор помедлила, почувствовав, что кто-то вошел. Она оглянулась, увидела Джеймса МакГиннеса, демонстративно сложившего руки на груди, встретилась с ним взглядом и повернулась к Веницелосу. – Я приду, как только поем, – послушно поправилась она, и, несмотря на напряжение, старпом усмехнулся.

– Да, мэм. Я понимаю.

– Спасибо. – Хонор отключила связь, встала и промаршировала обратно к столу под суровым взглядом своего стюарда.

Энсин Уолкотт вводила новые данные по вероятному курсу. Уолкотт чувствовала, что окружающие беспокоятся не меньше ее самой. Коммандер Веницелос переходил от поста к посту, но она острее ощущала отсутствие капитана, чем присутствие старпома. Уолкотт поняла, что не одна она так думает, когда заметила, что многие бросают взгляды на пустое кресло в центре мостика.

Она закончила и села на место, и тихий голос проговорил ей в левое ухо:

– Не переживайте, энсин. Если бы вот-вот должен был начаться конец света, шкипер не стала бы задерживаться на обед.

Она покраснела под проницательным взглядом лейтенанта Кардонеса.

– Это что, так очевидно, сэр?

– Ну да, – улыбнулся, или скорее усмехнулся, Кардонес. – Хотя, скорее всего, потому, что мне бы и самому хотелось, чтоб она была здесь. С другой стороны, судя вот по этому, – он указал на цифры, – в ближайшее время ничего не случится, и лучше пусть капитан будет в хорошей форме, когда все начнется, чем тратит сейчас время, держа меня за руку.

– Да, сэр. – Уолкотт снова посмотрела на курс. Теперь у них были приблизительные данные о массе от трех разведмодулей, и БИЦ с вероятностью больше девяноста процентов утверждал, что это все-таки хевенитский линейный крейсер. Об этом думать не хотелось.

Она уставилась на такие невинные световые линии и почувствовала, как бьется ее сердце. Каштановые волосы взмокли от пота, на месте желудка была воющая пустота. Она помнила свой ужас, когда у Ворона «Бесстрашный» пошел прямо на ракеты, но сейчас было хуже. Куда хуже. На этот раз она знала, что может случиться, видела, как взрываются корабли, что сделали с ее однокурсницей Мей-Линь Джексон, потеряла двоих близких друзей на «Аполлоне», и она боялась. Ее наполнило ощущение собственной смертности, а медленное приближение врага давало ей слишком много свободного времени для размышлений.

– Сэр, – тихо сказала она, не поднимая глаз, – вы больше боев видели, чем я, и лучше знаете капитана. А мы можем… – Она прикусила губу, потом взглянула на него почти умоляюще. – Сколько вообще у нас шансов, сэр?

– Ну… – протянул Кардонес и подергал себя за ухо. – Скажем так, Каролин. Когда я сам в первый раз попал в бой вместе со шкипером, я знал, что она меня угробит. Я не думал – я это точно знал и чуть не налил в штаны, если честно.

Он снова усмехнулся, и, вопреки своим собственным страхам, Уолкотт слабо улыбнулась в ответ.

– Но оказалось, что я был не прав, – продолжил Кардонес. – Забавная штука: ты вроде как забываешь бояться, когда капитан сидит рядом. Как будто ты понимаешь, что до нее они никогда не доберутся, а значит, не доберутся и до тебя. А может, просто стыдно бояться, когда она не боится, или что-нибудь в таком духе. – Он почти смущенно пожал плечами. – Так или иначе, она с легким крейсером взяла рейдер в семь с половиной миллионов тонн. Я так полагаю, что она и линейный крейсер тяжелым сумеет остановить. А если бы она беспокоилась, то сидела бы тут с нами и дергалась, а не заканчивала обедать.

– Да, сэр.

Уолкотт улыбнулась более естественно и вернулась к своей панели, где сигнал сообщал ей о поступлении новых данных с «Трубадура». Она уточнила курс, а Рафаэль Кардонес посмотрел на коммандера Веницелоса поверх ее опущенной головы. Они обменялись понимающими взглядами. Оба сочувствовали Уолкотт, прекрасно понимая, что ей нужна моральная поддержка… и что существует огромная разница между сражением с рейдером, который пытается сбежать, и с линейным крейсером, который пришел разнести тебя на атомы.

Хонор открыла капсулу жизнеобеспечения, и Нимиц с видом неохотного согласия прыгнул внутрь. Сейчас, правда, была не аварийная ситуация, и он неторопливо проверил воду, кормушку и устроил гнездо так, как ему хотелось. Потом он свернулся клубочком и взглянул на нее, издав негромкий предупреждающий звук.

– И ты тоже будь осторожен, – тихо ответила она, гладя его уши. Он закрыл глаза, наслаждаясь ее прикосновением, а потом она отняла руку и запечатала дверь.

– БИЦ подтверждает оценки массы, полученные от модулей, мэм, – доложил Веницелос, встретив ее у лифта. – Корабль подходит с другой стороны планеты.

– Время прибытия?

– Он все еще в двух миллиардах километров, мэм, и держит ускорение в пределах пятидесяти g, скорее всего, чтобы избежать обнаружения. Основная скорость – пятьдесят девять с половиной тысяч километров в секунду. Если он сохранит нынешнее ускорение, то подойдет к Грейсону часов через восемь на скорости примерно семьдесят четыре тысячи.

Хонор кивнула, потом повернула голову, когда из лифта вышел кто-то еще. Это был коммандер Брентуорт, напряженно поздоровавшийся. На складе ему подобрали мантикорский костюм, и только грейсонские знаки отличия, нанесенные на плечах, выделяли его среди остальных.

– Еще есть время высадить вас на планете, Марк, – сказала она так, чтобы никто больше ее не слышал.

– Мой боевой пост здесь, мэм.

Улыбка у него была натянутая, но голос прозвучал с завидным спокойствием. В здоровом глазу Хонор засверкало одобрение, но она тем не менее продолжала настаивать:

– Может, ваш пост и здесь, но вряд ли мы в ближайшее время будем много устанавливать с кем-нибудь связи.

– Капитан, если вы хотите, чтобы я покинул корабль, можете отдать приказ. Иначе я остаюсь. Если вы ради нас собираетесь сражаться с этими фанатиками, то на борту должен быть хотя бы один грейсонский офицер.

Хонор собиралась сказать что-то еще, но закрыла рот и покачала головой. Она тронула его за плечо и отошла к астрогационному посту ДюМорна, чтобы посмотреть на его экран.

«Гнев Господень» – или «Саладин», как его не называй, – поддерживал ускорение на невысоком уровне, но это скорее всего была общая мера предосторожности. На нынешнем своем курсе он находился в сотне световых минут от Грейсона и более чем в сорока от звезды Ельцина, и на таком расстоянии ни один грейсонский прибор не мог бы различить его импеллеры.

Конечно, его капитан знал, что его ждут современные корабли, но он не мог видеть «Бесстрашный» и «Трубадур» на своих собственных приборах, да и надежно укрытые разведмодули он не заметит. Так что если он не знает их расположение, расстояние действия их приборов обнаружения и способность передавать информацию быстрее света – а знать это ему неоткуда, – то сочтет, что его не обнаружили.

Она потерла кончик носа. Учитывая разницу в массе, она бы действовала не так, но он явно выбрал осторожную тактику. К тому времени, когда корабль попадет в дальнюю зону действия приборов Грейсона, он уже будет на другой стороне Ельцина и, скорее всего, отключит при этом двигатели. Это продлит время полета, но подведет его к цели по баллистическому курсу. Без заметного гравитационного сигнала от импеллеров он приблизится на расстояние выстрела от Грейсона прежде, чем его заметят активные приборы.

Но она его уже видела. Вопрос был в том, что делать с этой информацией. Хонор нагнулась над панелью ДюМорна и набросала примерный более короткий курс. Он начинался у Грейсона и пролег вокруг планеты прямо внутрь проекции курса «Саладина».

– Стив, введи это и обработай, пожалуйста. Рассчитай максимальное ускорение по этому курсу. Когда мы попадем в поле действия его приборов?

ДюМорн начал расчеты. На ее глазах примерный курс превратился в законченный, и вокруг Ельцина появился гипотетический вектор.

– Он заметит нас примерно вот здесь, мэм, в ста тридцати пяти миллионах километров от Ельцина, через сто девяносто минут. У нас будет основная скорость пятьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят семь километров в секунду. Он будет вот здесь – примерно в четырехстах девяноста пяти километрах от Ельцина и одном и трех десятых миллиарда от Грейсона по нынешнему курсу. Наши векторы сойдутся в двух и трех десятых миллионов километров от Грейсона через пять и двадцать пять сотых часа после этого. Конечно, мы исходим из предположения, что ускорение не изменится.

Хонор кивнула, соглашаясь с уточнением. Если что и было точно известно на этом свете, так это то, что ускорение «Саладина» не останется неизменным, когда он заметит «Бесстрашный» и «Трубадур».

– А если мы пойдем вокруг Ельцина прямо по продолжению их курса?

– Секундочку, мэм. – ДюМорн произвел еще несколько расчетов, и на его экране появился второй векторный вариант. – Так он нас заметит примерно в полутора миллиардах километров от орбиты Грейсона через двести пятьдесят минут. Скорость подхода будет сто сорок тысяч четыреста девяносто семь километров в секунду, и векторы пересекутся через сорок восемь минут после обнаружения.

– Спасибо. – Хонор сложила руки за спиной и пошла к командирскому креслу, обдумывая варианты.

Ни при каких обстоятельствах она не могла сидеть здесь и ждать появления врага. Если позволить «Саладину» столько времени наращивать скорость, то он будет иметь абсолютно все возможные преимущества для первого ракетного залпа и сможет безнаказанно пройти мимо Грейсона – и кораблей Хонор.

Чтобы избежать этого, Хонор могла напасть на него лицом к лицу, идя по курсу линейного крейсера ему навстречу. В таком случае «Саладину» от нее не уйти, но они сойдутся на большой скорости, и время сражения будет сильно ограничено. Они пересекут зону действия ракет за четыре минуты, а энергетического оружия – всего за семь секунд. «Саладину» придется принять бой, но его капитан может твердо рассчитывать на то, что бой будет короткий.

В качестве другого варианта Хонор могла построить собственную, более крутую параболу, внутри траектории «Саладина». У линейного крейсера все равно будет выше скорость в момент обнаружения «Бесстрашного» и «Трубадура», но они пойдут на сходящихся курсах, причем Хонор будет внутри. Ее кораблям придется пройти меньшее расстояние, и «Саладин» не сможет их подрезать, даже если переведет клин на полную мощность.

Проблема была в том, что это будет именно столкновение на сходящихся курсах, дуэль бортовых залпов. В ней линейный крейсер имел преимущество в виде более тяжелого вооружения, гораздо большего боезапаса, более прочных защитных стен. Сама продолжительность столкновения даст ему больше времени разнести «Бесстрашный» и «Трубадур» на кусочки… но и у них будет больше времени атаковать его.

В общем, она могла выбирать между резким коротким столкновением – и надеяться, что ей повезет, а «Саладину» нет, – или затяжным боем.

Конечно, у нее было одно преимущество, и она недобро улыбнулась, вспомнив о нем: как и «Саладин» в том бою, когда масадцы убили адмирала, она знала, где находится враг и что он делает, а они ее планов не знали.

Она немного повозилась с проекцией курса, варьируя данные ДюМорна на своем экране, потом вздохнула. Если бы «Саладин» шел чуть помедленнее или по курсу с большей хордой, то ей хватило бы времени, чтобы набрать скорость на сходящемся курсе, а потом отключить двигатели и прокрасться для выстрела поближе по баллистическому курсу. Но «Саладин» шел иначе, и этот вариант отпадал.

А если подумать, она не могла себе позволить и лобового столкновения. Похоже, этот корабль достаточно безумен, чтобы атаковать даже сейчас, а значит, капитан вполне способен нанести ядерный удар по Грейсону. В этом случае она не могла положиться на возможность удачного выстрела: если не повезет, то «Саладин» свободно пройдет мимо нее. Нет, нужен сходящийся курс.

Она откинулась назад, потирая онемевшую сторону лица, и задумалась над выбранным «Саладином» курсом подхода. Капитан был явно осторожный. Хонор удивляла подобная робость, особенно если учесть, что любая атака на Грейсон была актом отчаяния. Если что-то хевенитский флот и накопил за пятьдесят лет завоеваний, так это опыт, но у этого капитана опыт никак не проявлялся. Он ничем не напоминал Тейсмана – и не сказать, чтобы ее это расстраивало.

Но суть была в том, что если она поставит осторожного капитана в ситуацию, в которой только два выбора – сражаться до смерти у самой планеты или отойти, особенно если она при этом покажет, что следила за ним, хотя он считал это невозможным, то он может и заколебаться. А если она заставит его отойти и задуматься, то это займет время… а лишние часы приблизят подход помощи с Мантикоры.

Конечно, он мог и решить, что с хитростями пора кончать, и сделать то, что она бы сделала с самого начала – направиться прямо к «Бесстрашному» и спровоцировать его на отчаянный бой, а потом взорвать.

Она закрыла здоровый глаз, расслабила подвижную половину лица и приняла решение.

– Связь, дайте мне адмирала Мэтьюса.

– Есть, мэм.

На экране Хонор появилось лицо Мэтьюса. Он был обеспокоен – гравитационные приборы «Трубадура» подавали информацию от модулей и на «Ковингтон», – но взглянул ей прямо в глаза.

– Добрый день, сэр, – аккуратно выговорила Хонор, стараясь казаться спокойной и уверенной, как того требовали правила игры.

– Капитан, – ответил Мэтьюс.

– Я вывожу «Бесстрашный» и «Трубадур» навстречу «Саладину» сходящимся курсом, – сказала Хонор без проволочек. – Они идут осторожно, так что, возможно, это только разведка. Если так, то они могут уйти, если поймут, что мы в состоянии их перехватить.

Она остановилась, и Мэтьюс кивнул, но она читала его мысли и знала, что он тоже не верит, что это разведка.

– А тем временем, – продолжила она, – всегда есть шанс, что у масадцев осталось больше гиперкораблей, чем мы думаем, так что «Ковингтону», «Славе» и ЛАКам придется следить за тылом.

– Я понял, капитан, – тихо сказал Мэтьюс, и Хонор услышала невысказанное им дополнение. Если «Саладин» прорвется мимо «Бесстрашного» и «Трубадура», то существует ничтожный шанс, что они настолько его повредят, чтобы с ним могли справиться грейсонцы.

Но это только шанс.

– Тогда мы отправляемся. Удачи вам, сэр.

– И вам, капитан Харрингтон. Отправляйтесь с богом и нашими молитвами.

Хонор кивнула и прервала связь, потом посмотрела на ДюМорна.

– Стив, уточни первый курс для рулевого, и трогаемся, – тихо сказала она.