Чертова пора

Чтобы ускорить процесс превращения индейцев в белых людей, главой агентства в Стандинг-Рок индейское бюро назначило Джеймса Маклафлина. Индейцы его называли Белые Волосы. Ветеран индейской службы был женат на метиске из племени санти, и его начальство не сомневалось, что Маклафин сможет квалифицированно уничтожать культуру индейцев сиу и заменять ее цивилизацией белых людей. Белые Волосы всеми средствами пытался ослабить влияние Сидящего Быка, он стал обращаться к его помощнику Ссадине в делах, связанных с племенем хункпапов, а к Джону Траве — относительно черноногих сиу. Каждый шаг Маклафина был рассчитан на то, чтобы оставить Сидящего Быка в тени и показать дакотам, что их старый герой не способен встать во главе племени и чем-то ему помочь.

Однако все интриги агента не повлияли на популярность Сидящего Быка среди индейцев. Все, кто посещал резервацию Стадинг-Рок, белый или индеец — неважно, хотели встретиться с Сидящим Быком. Летом 1883 года, когда строители Северной тихоокеанской железной дороги праздновали завершение последнего прогона трансконтинентальной колеи, один из чиновников, ответственных за проведение торжеств, решил: хорошо бы какой-нибудь индейский вождь на церемонии произнес речь, приветствуя Великого Отца и других видных деятелей. Выбор пал на Сидящего Быка — ни один другой индеец даже не обсуждался. Одному офицеру, понимавшему язык сиу, поручили подготовить вождя к произнесению речи. Планировалось, что вождь произнесет ее на языке сиу, а затем офицер переведет речь.

8 сентября Сидящий Бык и молодой «синий мундир» прибыли в Бисмарк на большой праздник. Они скакали во главе парада, а потом заняли места на помосте для ораторов. После того как Сидящего Быка представили публике, он поднялся и начал выступление на языке сиу. Молодой офицер слушал в смятении. Сидящий Бык изменил цветистый текст приветствия.

— Мне ненавистны все белые люди, — заявил он, — вы лгуны и грабители! Вы забрали нашу землю, а нас превратили в изгнанников!

Зная, что только офицер мог понять его слова, Сидящий Бык время от времени делал паузу для аплодисментов, раскланивался, улыбался, а затем произносил еще несколько оскорблений. Наконец он сел, и его место занял озадаченный переводчик. У офицера была только краткая запись заранее приготовленной речи, всего несколько фраз, выдержанных в дружественном тоне, но когда он прибавил от себя несколько избитых индейских метафор, публика повскакала со своих мест и стоя устроила овацию Сидящему Быку. Вождь хункпапов стал таким популярным, что железнодорожные чиновники взяли его в Сен-Пол еще на одну торжественную церемонию…

Новая попытка захватить индейские земли была предпринята в 1889 году, когда прибывшая из Вашингтона комиссия предложила разрезать Великую резервацию индейцев сиу на шесть мелких резерваций, оставляя 9 миллионов акров земли открытой для поселенцев. Уполномоченные предложили по 50 центов за акр. Сидящий Бык сразу же взялся убеждать Ссадину и Джона Траву, что индейцы сиу не должны поддаваться на такой обман: у них нет лишней земли.

Почти целый месяц уполномоченные пытались убедить индейцев Стандинг-Рок, что Сидящий Бык вводит их в заблуждение, и уступить землю — выгодно. А если индейцы не подпишут договор, то просто потеряют землю. Только двадцать два индейца из Стандинг-Рок подписали бумагу. Не получив необходимых трех четвертей подписей в агентствах Кроу-Крик и Лоуэр-Брюль, уполномоченные сдались. Даже не заезжая в Пайн-Ридж и Роузбад, они вернулись в Вашингтон и порекомендовали правительству игнорировать договор 1868 года и взять землю без согласия индейцев, В 1888 году правительство США было еще не готово аннулировать договор, однако в следующем году конгресс решил попытаться протащить такой законопроект. Политические деятели продолжали пугать индейцев, надеясь, что те продадут большую часть своей резервации из страха, что землю попросту отберут, если они откажутся от продажи. Если бы план удался, правительству не нужно было бы нарушать договор.

Зная, что индейцы доверяют генералу Джорджу Круку, чиновники из Вашингтона стали убеждать генерала, что сиу потеряют все, если добровольно не пойдут на раздел своей резервации. Крук согласился стать председателем новой комиссии. Ему разрешили предложить индейцам 1,5 доллара за акр, вместо 50 центов, как у предыдущей комиссии.

Вместе с двумя серьезными политическими деятелями — Чарльзом Фостером из Огайо и Уильямом Уорнером из Миссури в мае 1889 года Крук отправился в Великую резервацию индейцев сиу. Он решил во что бы то ни стало получить требуемые три четверти подписей всего взрослого мужского населения. Трехзвездный оставил свой синий мундир в Чикаго и готовился встретиться со своими прежними врагами в мятом старом шерстяном костюме. Крук намеренно выбрал для своего первого совета агентство Роузбад, где после убийства Пятнистого Хвоста индейцы брюль раскололись на мелкие группы. Генерал полагал, что вряд ли они выступят как единая сила против подписания договора о продаже земли.

Генерал и не думал собирать уполномоченных вождей из шести агентств на один совет, он решил переезжать от одного вождя к другому.

— Вы хотите, чтобы здесь у вас все прошло гладко, — укорил его Медведь Полый Рог, — чтобы потом пойти по другим агентствам и говорить, что мы-де уже подписались.

— Великий Отец приказал уполномоченным совещаться с индейцами каждого агентства поочередно, — выкрутился Крук, — так как сейчас весна, а если вы все соберетесь в одном месте, то пострадают ваши урожаи.

Тогда Медведь Полый Рог отказался помогать генералу, отказался и Высокий Ястреб.

— Земля, которую вы нам отделили, — всего лишь. клочок, — сказал Высокий Ястреб, — а я надеюсь, что у моих детей будут дети и внуки; и они распространятся по всей стране. Вы же хотите, чтобы я оскопил себя и больше не имел детей.

Желтый Волос сказал:

— Всякий раз, когда мы отдаем вам какую-нибудь землю, мы отдаем ее навсегда, поэтому на этот раз нужно хорошенько подумать, прежде чем отдавать свою территорию.

— Белые на востоке, как птицы, — сказал им Крук, — они выводят птенцов каждый год. Им на востоке не хватает места, и они идут в иные места, на запад, как вы могли видеть в последние годы. И они все еще идут. И будут идти, пока не переполнят всю эту страну. И вы не в силах этого предотвратить… Всё решают те в Вашингтоне, за кого большинство. И эти люди, увидев, что у индейцев на западе очень много неиспользованной земли, говорят: «Эта земля нужна нам».

После девятидневного обсуждения большинство индейцев брюль последовало совету Крука и подписалось.

В июне Красное Облако продемонстрировал в Пайн-Ридж уполномоченным свою силу, окружив место совета сотней воинов. Хотя Красное Облако и преданные ему помощники твердо стояли на своем, уполномоченные ухитрились получить подписи почти половины оглалов. Чтобы добрать недостающее количество подписей, комиссия отправилась в агентство поменьше, чтобы добывать их в Лоуэр-Брюль, Кроу-Крик и Шайенн-Ривер. 27 июля они прибыли в Стаидинг-Рок. Все решалось именно здесь. Если большинство сиу, хункпапов и черноно-гих откажутся подписываться, соглашение провалится.

Сидящий Бык присутствовал на первых советах, но не высказывался. Одного его присутствия было достаточно, чтобы стена сопротивления оставалась нерушимой.

— Индейцы слушали нас внимательно, — рассказывал позднее Крук, — но не верили нашим доводам. Казалось, что между ними все давно решено, и они слушают нас только из любопытства.

Джон Трава был главным представителем индейцев сиу, живущих в Стандинг-Рок.

— Когда у нас было вдоволь земли, — сказал он, — мы могли продавать вам ее, какую бы цену вам ни вздумалось назначить. Но теперь у нас осталось очень мало лишней земли, а вы хотите скупить все, что осталось. Это не мы предлагаем продать наши земли. Это Великий Отец заставляет нас продавать территории. Вот почему цену, установленную за эту землю, мы считаем недостаточной, и потому не хотим продавать ее по такой цене.

В бесплодных переговорах прошло несколько дней, и Крук понял, что на общих советах ему никого не обратить в свою веру. Тогда генерал договорился с агентом Джеймсом Маклафлином, что тот постарается в разговорах с отдельными индейцами убедить их, что, если они откажутся продавать землю, правительство ее отберет.

Сидящий Бык оставался непреклонным: почему индейцы должны продавать свою землю только для того, чтобы избавить от смущения правительство Соединенных Штатов, которое должно нарушить договор, чтобы захватить эту землю?

Белые Волосы Маклафлин устраивал тайные встречи с Джоном Травой.

— Я уговаривал его, пока он не согласился выступить за подписание, — сообщал впоследствии Маклафлин. — Наконец мы подготовили речь, которую он должен был произнести, изящно отказавшись от своей прежней позиции, чтобы обеспечить себе активную поддержку других вождей и покончить с делом.

Маклафлин занялся организацией последней встречи с уполномоченными, назначенной на 3 августа, ничего не сообщая Сидящему Быку. Он построил четыре отряда своей индейской полиции вокруг совета, чтобы предотвратить вмешательство Сидящего Быка или кого-либо другого из его пылких сторонников. Джон Трава уже произнес написанную с помощью Маклафлина речь, когда Сидящий Бык все же пробился в круг совета.

— Знал ли Сидящий Бык, что мы собираемся сегодня держать совет? — Крук взглянул на Маклафлина.

— Да, сэр, — солгал Маклафлин. — Об этом знали все.

Джон Трава и другие вожди двинулись вперед подписывать соглашение. Все было кончено. Великая резервация сиу была разбита на маленькие острова, вокруг которых поднимался разлив белой иммиграции. Прежде чем Сидящий Бык покинул совет, какой-то газетный репортер спросил его, что чувствуют индейцы, отдав свои земли.

— Индейцы! — закричал Бык. — Здесь нет ии одного индейца, кроме меня!

В Месяце Сухой Травы (9 октября 1890 года) почти через год после того, как Великая резервация была разбита на части, из агентства на реке Шайенн в Стандинг-Рок к Сидящему Быку прибыл индеец миннеконьоу. Его звали Пинающий Медведь, он привез вести от мессии пайютов Вовоки, основавшего культ Пляски Духов. Услыхавши о паломничестве; Сидящий Бык послал за Пинающим Медведем, чтобы узнать подробности о Пляске Духов.

Пинающий Медведь рассказал, что некий голос внушил ему идти навстречу духам, которые должны вернуться и населить землю. В вагонах железного коня он, Низкий Бык и еще девять других индейцев сиу ехали к тому месту, где садится солнце. Ехали, пока не кончилась железная дорога. Там их встретили двое индейцев и приветствовали как братьев, и дали им мяса и хлеба. Они обеспечили паломников лошадьми, и те ехали, пока не закатилось четыре солнца, и прибыли в лагерь поедателей рыб (пай-ютов) вблизи озера Пирамид-Лейк в Неваде.

Поедатели рыб рассказали гостям, что Христос вновь вернулся на землю. Пинающий Медведь сказал, что, должно быть, это Христос послал за ними и предопределил этот приезд. Чтобы увидеть мессию, они должны были еще добраться до агентства возле озера Уокер-Лейк.

Два дня Пинающий Медведь и его друзья вместе с сотнями других индейцев, говорящих на десятках различных языков, ожидали мессию возле Уокер-Лейк. Эти индейцы пришли из множества резерваций, чтобы увидеть святого.

На третий день перед самым заходом солнца появился Христос, и тогда индейцы разожгли огромный костер. Пинающий Медведь всегда думал, что Христос — белый человек, похожий на миссионеров, но этот выглядел как индеец. Немного погодя мессия встал и заговорил, обращаясь к ожидавшей толпе.

— Я послал за вами и рад видеть вас, — сказал он. — Сейчас я расскажу вам о ваших родных, которые давно умерли. Дети мои, я хочу, чтобы вы слушали все, что я вам скажу. Я научу вас пляске, я хочу, чтобы вы плясали ее. Готовьтесь к пляске, а когда пляска кончится, я буду говорить с вами.

Потом он стал плясать, все присоединились к нему, и Христос пел, когда они плясали. Пляска духов продолжалась до поздней ночи, когда мессия сказал, что на сегодня достаточно.

На следующее утро Пинающий Медведь и другие индейцы подошли к мессии поближе, чтобы посмотреть, есть ли на нем шрамы от распятия, о которых рассказывали миссионеры в резервациях. Нашли шрамы на запястье и лице, но шрамы на ногах рассмотреть не удалось: он был обут в мокасины. Мессия говорил с ними целый день. Говорил, что бог создал землю, а потом послал туда Христа учить людей, но белые люди плохо обращались с мим, и он вернулся на небеса. Теперь он вернулся на Землю, приняв обличье индейца, чтобы вновь все стало, как прежде, и сделалось еще лучше.

Когда вновь настанет весна и травы будут по колено, говорил пророк, земля покроется новой почвой, которая похоронит в себе всех белых людей, и покроется сладкой травой, потечет вода и вырастут деревья. Вернутся стада бизонов и дикие лошади. Индейцы, плясавшие Пляску Духов, поднимутся в воздух, чтобы висеть, пока не уляжется волна новой почвы, а потом их плавно опустят вниз, и они окажутся среди духов своих предков на земле, где будут жить только индейцы.

Пинающий Медведь и его друзья научились Пляске Духов, а через три дня сели на лошадей, чтобы вернуться к железной дороге. Пока они скакали, мессия летал над ними по воздуху и учил песням для новой пляски. Иногда он так громко кричал кому-нибудь в ухо, что тот невольно отмахивался от него, как от надоедливой мухи. У железной дороги Вово-ка покинул их, наказывая научить других людей тому, чему научились сами. Когда же кончится следующая зима, он приведет к ним духов их отцов, чтобы они встретились в новом воскресении.

Вернувшись в Дакоту, Пинающий Медведь завел новую пляску в агентстве Шайенн, Низкий Бык занес ее в Роузбад, а их друзья ввели ее в Пайн-Ридж. Пинающий Медведь рассказал, что группа индейцев миннеконьоу Большой Ноги состояла почти целиком из женщин, потерявших мужей или других родственников-мужчин во время боев с Длинноволосым, Трехзвездным и Медвежьим Мундиром; они плясали до обморочного состояния, потому что женщины хотели вернуть своих погибших воинов мужей и сыновей.

Сидящий Бык выслушал все, что ему рассказал о мессии и Пляске Духов Пинающий Медведь. Сам он не верил, что мертвые люди могут возвращаться и жить вновь, но его люди уже слышали о мессии и боялись, что не встретятся с предками, если не примут участия в плясках. Сидящий Бык не стал возражать, чтобы его люди участвовали в Пляске Духов.

— Но я слышал, — сказал он, — что агенты некоторых резерваций вызывают солдат, чтобы прекратить церемонию. А вдруг белые начнут стрелять в них из своих ружей?

— Если индейцы наденут священные одеяния мессии — рубахи духов с магическими знаками, — отвечал Пинающий Медведь, — то им нельзя будет причинить никакого вреда. Пули «синих мундиров» не смогут проникнуть через рубаху духа.

Не без некоторого скептицизма Сидящий Бык пригласил Пинающего Медведя остаться в Стан-динг-Рок и научить людей пляске.

В Месяце Падающих Листьев Пляска Духов распространилась почти по всем резервациям Запада, как огонь в прериях при сильном ветре. Обеспокоенные уполномоченные индейского бюро и военные от Дакоты до Аризоны, от Индейской территории до Невады старались постичь смысл происходящего. В начале осени пришел официальный приказ: прекратить пляски.

— Более пагубного культа невозможно было предложить народу, который стоит на пороге цивилизации, — говорил Белые Волосы. Хотя он был убежденным католиком, Маклафлин, как и большинство других агентов, не признавал Пляску Духов явлением христианским. А ведь если не принимать во внимание разницу в обрядах, то догматы этой религии ничем не отличались от догматов любой христианской церкви. Мессия проповедовал: «Никого не обижай, никому не причиняй вреда. Не сражайся. Всегда поступай по правде». Проповедь отказа от применения насилия и братской любви не призывала индейцев ни к чему, кроме плясок и пения.

Но из-за того, что индейцы плясали, агенты тревожились и вызвали солдат, и солдаты выступили в поход.

Через педелю после того, как Пинающий Медведь пришел в Стандинг-Рок учить людей Сидящего Быка Пляске Духов, Белые Волосы Маклафлин послал полтора десятка полицейских-индейцев удалить его с территории резервации. Испытывая священный ужас перед аурой святости Пинающего Медведя, полицейские передали приказ Сидящему Быку, но вождь отказался что-либо предпринять. 16 октября Маклафлин отправил отряд побольше, и на этот раз Пинающего Медведя под конвоем выдворили за пределы резервации.

На следующий день Маклафлин уведомил уполномоченного по делам индейцев, что реальной силой, которая стоит за «пагубным культом», является Сидящий Бык. Он рекомендовал арестовать вождя, выслать его из резервации и заключить в военную тюрьму. Уполномоченный обсудил этот вопрос с военным министром, и они оба пришли к выводу, что такой шаг скорее приведет к неприятностям, чем предупредит их.

К середине ноября Пляска Духов так распространилась по резервациям сиу, что почти всякая другая деятельность прекратилась. Ученики не появлялись в школах, магазины опустели, на небольших фермах никто не работал. Напуганный агент из Пайн-Ридж телеграфировал в Вашингтон: «Индейцы пляшут на снегу, они одичали и сошли с ума… Мы нуждаемся в немедленной защите. Вождей следует арестовать и заключить в каком-нибудь форте, пока все не успокоится. И медлить с этим нельзя».

Низкий Бык повел свою группу верующих вниз по Уайт-Ривер, в Бэдлендс, и через несколько дней число индейцев возросло до трех тысяч. Не обращая внимания на зимнюю стужу, они надевали рубахи духов и плясали от зари до зари. Низкий Бык убеждал пляшущих не бояться солдат, если те придут прекратить церемонии.

— Их лошади провалятся в землю, — сказал он. — Наездники соскочат с лошадей, но и они тоже провалятся в землю.

На реке Шайенн группа Большой Ноги увеличилась до шестисот человек, в основном это были вдовы. Когда агент попытался вмешаться, Большая Нога увел пляшущих из резервации в священное место на Дип-Крик.

20 ноября Бюро по делам индейцев в Вашингтоне приказало агентам на местах назвать имена подстрекателей, участвующих в Пляске Духов. Список был составлен в Вашингтоне и передан в расположенный в Чикаго штаб Медвежьего Мундира Майлса (так его прозвали после зимних переговоров с индейцами, когда он встречался с дакотами в медвежьей шубе). Майлс заметил имя Сидящего Быка и решил, что тот и виноват во всех беспорядках.

Медвежий Мундир понимал, что арест Сидящего Быка наделает много шуму, и хотел убрать его из резервации тихо и незаметно. Тем временем в Пайн-Ридж уже были введены войска, отношения между индейцами и военными стали напряженными. Для того чтобы разобраться в этой трудной ситуации, был прислан бывший агент, доктор Валентайн Мак-джилликадди, которого позднее сменил Джеймс Мак-лафлин.

— Я бы позволил им плясать, — сказал агент, разобравшись в обстановке. — Когда адвентисты седьмого дня готовят себе одежды для вознесения, ожидая второго пришествия Спасителя, войска Соединенных Штатов не пытаются им помешать. Почему же индейцам нельзя предоставить такой же возможности? Если войска не уйдут, непременно случится беда.

Ему не поверили.

12 декабря 1890 года подполковник Уильям Драм, командовавший войсками в форте Йейтс, получил приказ от генерала Майлса арестовать самого знаменитого из оставшихся в живых «непримиримых» вождей.

На рассвете 15 декабря 1890 года сорок три пн-дейца-полицейских окружили сруб, в котором жил Сидящий Бык. В трех милях от Стадинг-Рок стоял в засаде эскадрон кавалерии, который был готов по первому сигналу прийти на помощь полицейским. Бычья Голова, возглавлявший отряд индейской полиции, застал Сидящего Быка спящим на полу. Когда его разбудили, вождь насмешливо уставился на Бычью Голову.

— Зачем ты пришел сюда? — спросил он.

— Ты мой пленник, — сказал Бычья Голова, — ты должен идти в агентство.

Сидящий Бык зевнул и сел.

— Ну ладно, — сказал он, — дай мне одеться, и я пойду с тобой.

Он попросил полицейского оседлать для него лошадь.

Когда Бычья Голова с Сидящим Быком вышли из дома, то увидели снаружи толпу участников Пляски Духов. Их было во много раз больше, чем полицейских. Поймай Медведя, один из плясавших, подошел к Бычьей Голове.

— Ты не думай, что возьмешь его! — закричал он. — Ты не сделаешь этого!

— Ну, пошел, — тихо сказал Бычья Голова пленнику, — не слушай их.

Но Сидящий Бык уперся, так что Бычьей Голове и сержанту Красному Томагавку пришлось силой вести его к лошади. В этот момент Поймай Медведя отбросил свое одеяло и выхватил винтовку. Он выстрелил в Бычью Голову, ранив его в бок. Падая, Бычья Голова пытался застрелить его, по пуля попала в Сидящего Быка.

Почти одновременно Красный Томагавк выстрелил Сидящему Быку в голову и убил его наповал.

Во время перестрелки старая цирковая лошадь, подаренная Сидящему Быку за выступления в балагане Буффало Билла, стала демонстрировать свое искусство. Она под выстрелы садилась и поднимала одно копыто, как ее научили в цирке, и присутствующим казалось, что она исполняет Пляску Духов. Но как только лошадь перестала плясать и ускакала прочь, ожесточенная схватка возобновилась, и только прибывшее подразделение кавалеристов спасло индейцев-полицейских от уничтожения.

Если бы не укрепляющая сила Пляски Духов, индейцы, полные скорби и гнева из-за убийства Сидящего Быка, могли бы восстать, несмотря на ружья солдат. Но вера в скорое исчезновение белых людей и возвращение своих умерших родных и друзей, когда вновь зазеленеет трава, так широко распространилась среди них, что они отказались от возмездия. Однако лишенные вождя хункпапы сотнями бежали из Стандинг-Рок, ища убежища на какой-нибудь стоянке пляшущих или у последних великих вождей вроде Красного Облака в Пайн-Ридж. В Месяце, Когда Олень Сбрасывает Рога (17 декабря), около ста беглых хункпапов достигли лагеря индейцев миннеконьоу Большой Ноги, расположенного возле Черри-Крик. В тот же самый день из военного министерства пришел приказ об аресте и заключении в тюрьму Большой Ноги. Его имя значилось в списке «подстрекателей беспорядков».

Город Кастер, Блэк-Хиллс, Южная Дакота, 3 июля, 17:43

Джип затормозил у дверей полицейского участка. Местный шериф уже ждал их. Ему, оказывается, позвонил Питер Фер. Сообщил, что в Кастер по его душу направляются два агента ФБР.

— Джойс Чивер, — представился хозяин. — Что вас интересует?

— Нас интересует Мэйбл Келли, — ответила Дэйна.

— Конечно, Мэйбл, — согласился Чивср. — Я был там, в национальном лесе Блэк-Хиллс.

— Следы… — начал было Молдер.

— Вот они! — перебил его шериф, откидывая ткань с журнального столика. На нем, оказывается, лежали две гипсовые отливки — правой и левой ступни. В стеклянной кювете с крышкой находился рыжий клок шерсти.

— Определили, какому животному принадлежит шерсть? — спросил агент.

— Эксперты в один голос заявили: однозначно — человеку.

Молдер вспомнил реплику Скалли, что огромные следы принадлежат человеку, не страдающему плоскостопием.

— Но ведь не бывает людей десяти футов ростом и с таким размером ступней! — Молдер не сердился на шерифа, он злился на то, что все факты подтверждают детскую теорию Жюля Хилера о существовании сказочной Дсоноквы. Если она — плод людского воображения, то и шерсть — или что там у нее? — волосы… Хм-м… Волосы тоже должны быть не звериными, а человеческими.

— И какая обстановка была там, у ручья? — спросила Дэйна.

— Нервозная, — развел руками Джойс — Ну, еще бы — у руководителя скаутов пропала подопечная, четырнадцатилетняя девочка.

— Я не о том, — отмахнулась девушка. — Скажите, там были москиты?

— Ах, вы об этом, — улыбнулся шериф. — Уверяю вас, агент Скалли, похоже, что все москиты Блэк-Хпллс собрались у этого ручья. Хорошо, что у скаутов нашелся приличный репеллент. Иначе совсем бы заели не только нас, но и собак. Сколько живу здесь, а таких густых роев этих вампиров ни разу не встречал. Представляете, лезут в глаза, в уши, в нос, забивают глотку…

— Скажите, — прервал Молдер неприятные воспоминания Джойса, — ваши собаки потеряли след у высокой, густой сосны?

— Точно! — восхитился шериф. — А как вы узнали?

— Ситуация один в один совпадает с той, что случилась неподалеку от горы Харни-Пик. Мы выезжали на место происшествия с Питером Фером.

— И что обнаружили?

— Некий канат из неизвестного материала, по которому Дсоноква забралась на дерево..

— Вы говорите — Дсоноква? — задумался Чивер, ничуть не удивившись упоминанию сказочного персонажа. — Ну, конечно же! А я-то ломаю голову, откуда взялась этакая чертова пропасть москитов! А где Дсоноква, там и москиты. Как все просто!

— А вы разве верите, что Дсоноква не просто индейский мифический персонаж? — спросил Молдер.

— Но я же собственными глазами видел гигантские следы, отпечаток плетеной корзины. Да и сам чуть ли не до смерти был закусан москитами, пока не выручили запасливые следопыты.

— А медных когтей вы не видели? — насмешливо спросил федеральный агент.

— Видел следы острых когтей на высоте примерно тринадцати футов, которые похититель нанес на сосновую кору.

— Но если взять образцы этой поврежденной коры, — вмешалась Скалли, — и подвергнуть спектральному анализу, то выяснится — медные они или костяные. В прорезях наверняка остались микрочастицы…

— А вам нужно отыскать пропавшую девочку или решить совсем не принципиальный вопрос: из чего когти похитителя? — спросил ее Джойс — Вот снимки ободранной коры, — он выбросил на свой письменный стол несколько фотографий из ящика, — а вот отломанная кора.

Шериф извлек из того же ящика полиэтиленовый пакет с вещдоками и присоединил к фотоснимкам.

— Можете отправлять на экспертизу. Скалли взяла фотографии, а кору попросила отправить в Пирр по адресу, который она укажет.

— Записывайте, шериф, — попросила она. Чивер молча взял ручку и старательно записал все, что ему продиктовала Скалли.

— А на сосну вы забирались? — спросил Молдер.

— Я — нет, — сказал шериф, — но мои люди лазили.

— И что же они нашли?

— Сломанные веточки и признаки того, что наверх поднимали что-то вроде корзины, отпечаток днища которой мы видели у ручья. Похоже, корзина имела достаточные размеры, чтобы в ней уместилась похищенная девчонка.

— А каната, по которому поднимался похититель, вы наверху не нашли?

— Никакого каната, — отрезал Джойс, проведя ребром ладони сверху вниз, будто отсекая возможность существования каната.

— Как же Дсоноква сумела забраться на огромное, необхватное дерево?

— А там рядом растет топкая сосенка, у которой ветки начинаются от земли. И по отломанным сучьям было видно, что именно по ней похититель с жертвой забирался повыше, чтобы достигнуть кроны старого дерева. Кстати, наши спасатели повторили его путь, когда забирались на сосну. Так же и спускались.

— Хорошо, — согласился федеральный агент, — вы отлично поработали. Я хотел бы задать всего один вопрос: а куда подевались из кроны похититель и Мэйбл Келли?

— Думаю, и мои сотрудники и спасатели думают то же самое: Дсоноква ушла верхами, перепрыгивая с дерева на дерево с девочкой на спине.

— И где же ее теперь искать? — спросила Дэйна.

— Судя по направлению, она двинулась в заповедник «Бэдлендс».

— Почему именно туда?

— Но вы же знаете, что Дсоноква живет в яме! А где можно отыскать больше ям, чем среди лунных пейзажей Бэдлендса? Еще вопросы имеются?

— Да, я хотел бы повидаться с руководителем скаутов мистером Робертом Легейтом и его следопытами, — признался Молдер.

О том, почему спасатели и полицейские не стали преследовать великаншу по земле, раз уж сумели определить направление, в котором она прыгает, Призрак расспрашивать не стал. Раз людоедка скачет поверху, то собаки внизу, на хвое, бесполезны. Дсоноква может десять раз изменить направление, псы этого не почуют. А преследование вслепую бессмысленно: ты ищешь ее на востоке, а она движется на северо-восток…

— Нет ничего проще, — сказал Чивер. — Мистер Легейт живет через два коттеджа от участка. Я думаю, он уже дома. Сорок минут назад мы с ним созванивались. Я его предупредил, чтобы он никуда не уходил, потому что федералы наверняка захотят встретиться с ним.

— Вы очень распорядительны, сэр, — признался Молдер.

— Стараюсь соответствовать своей должности, сэр, — не стал спорить шериф.

Ручей Вундед-Ни, Блэк-Хиллс, Южная Дакота, 29 декабря 1890 года

Как только Большая Нога узнал об убийстве Сидящего Быка, он повел своих людей в Пайн-Ридж, надеясь, что Красное Облако защитит их от солдат. По дороге он заболел воспалением легких, у него началось кровотечение и его погрузили в фургон. 28 декабря, когда они приближались к Поркыопайн-Крик, индейцы миннеконьоу заметили четыре приближающихся кавалерийских отряда. Большая Нога приказал поднять над своим фургоном белый флаг. Около двух часов дня он поднялся из-под своих одеял, чтобы приветствовать майора Сэмюэля Уайт-сайда, командира батальона заново сформированного седьмого кавалерийского полка. Одеяла Большой Ноги пестрели бурыми пятнами, голос превратился в свистящий хрип, а из носа текла кровь. Когда он отвечал хриплым шепотом Уайтсайду, то кровь замерзала на морозе.

— Большая Нога, — объявил вождю майор, — у меня приказ доставить тебя в кавалерийский лагерь у ручья Вундед-Ни.

— Я как раз и продвигаюсь туда, — ответил вождь мнннеконьоу, — чтобы укрыться со своими людьми в Пайн-Ридж.

Повернувшись к разведчику-метису Джону Шан-гру, майор Уайтсайд приказал разоружить отряд Большой Ноги.

— Послушайте, майор, — возразил Шангру, — ваша затея может закончиться схваткой, и тогда вы убьете всех женщин и детей, а мужчины уйдут от вас.

Майор настаивал на выполнении приказа: захватить индейцев Большой Ноги, разоружить и отобрать коней.

— Лучше сначала отвести их в лагерь, а потом уже отбирать оружие и лошадей, — заметил Шанг-ру. — Пешком они станут двигаться намного медленней.

— Хорошо, — согласился Уайтсайд, признав справедливость этого довода. — Скажи Большой Ноге, чтобы он следовал в лагерь у Вуидед-Ни.

Майор взглянул на больного вождя и приказал послать за своей санитарной повозкой. В ней было теплее и гораздо легче переносить дорогу, чем в безрессорном фургоне. Как только вождя перенесли в повозку, майор построил свой отряд в колонну и повел к ручью Вундед-Ни. Два отряда кавалерии скакали впереди, за ними следовали фургоны и санитарная повозка, а сзади двигались сбитые в тесную группу индейцы. Два других кавалерийских отряда с батареей из двух орудий Гочкиса замыкали колонну.

С наступлением сумерек они преодолели последний подъем и начали спускаться по склону.к ручью Вундед-Ни. Зимние сумерки и снежинки, кружившиеся в свете угасающего дня, превращали эту мрачную местность в сказочную страну. Где-то на берегу замерзшего ручья в тайном месте лежало сердце Бешеного Коня, и участники Пляски Духов верили, что его душа с нетерпением ожидает, когда появится новая земля с первой зеленой травкой.

В палаточном лагере кавалеристов на Вундед-Ни индейцев построили и тщательно пересчитали. Мужчин оказалось 120, а женщин и детей — 230 человек. Сгущалась тьма, и майор Уайтсайд решил, что разоружит пленников утром. Он выделил дакотам место для стоянки южнее военного лагеря, велел выдать пайки и несколько палаток. В палатке Большой Ноги майор приказал установить печку и послал к нему военного врача. Чтобы быть уверенным, что пленники не сбегут, он выставил два кавалерийских отряда для охраны, а на вершине господствующего над лагерем холма поставил пушки. Нарезные орудия, стреляющие дальше, чем на две мили, расположили так, чтобы в случае чего накрыть все индейские палатки.

В темноте декабрьской ночи остальная часть седьмого полка подошла с востока и бесшумно разбила лагерь к северу от отрядов майора Уайтсайда. Полковник Джеймс Форсайт, командир бывшего полка Кастера, взял руководство операцией на себя. Он сообщил майору, что получил приказ отвести группу Большой Ноги к Тихоокеанской железной дороге для отправки в военную тюрьму в Омахе.

Установив на пригорке еще два орудия Гочкиса, Форсайт и его офицеры расположились на вечер вокруг бочонка виски, чтобы отпраздновать арест Большой Ноги.

Едва дышавший вождь лежал в палатке. Даже со своими непроницаемыми рубахами духов и верой в пророчества нового мессии его люди боялись кавалеристов, окруживших их маленький лагерь. Четырнадцать лет назад на Литл-Биг-Хорн некоторые из этих воинов одержали победу над окружавшими их сегодня кавалерийскими офицерами, и индейцы гадали, осталась ли месть в сердцах «синих мундиров» до сих пор или все забылось.

— На следующее утро раздался звук сигнальной трубы, — рассказывал Уазумаза, один из воинов Большой Ноги, который через несколько лет сменил свое имя на Борода В Росе, — и тут я увидел, что солдаты садится на лошадей и окружают нас. Нам объявили, что все мужчины должны собраться в центре лагеря, где с ними будут говорить, а потом отправят в агентство Пайн-Ридж. Большую Ногу вынесли из вигвама и усадили перед палаткой, индейцы постарше собрались вокруг вождя и сидели, тесно окружив его.

Выдав сухари на завтрак, полковник Форсайт сообщил индейцам, что сейчас их разоружат.

— Они потребовали сдать ружья, — вспоминал Белое Копье, — и мы сложили оружие в центре лагеря. Вожди солдат сказали, что это не все, и послали несколько подразделений для обыска вигвамов.

— Они заходили в палатки, выходили оттуда с узлами и потрошили их, — добавлял Собачий Вождь. — Солдаты вытаскивали томагавки, ножи, палаточные шесты и складывали в кучу рядом с ружьями.

Решив, что этого мало, офицеры приказали воинам снять одеяла, желая обыскать. Лица индейцев выражали ярость, но открыто запротестовал лишь шаман Желтая Птица Он сделал несколько движений Пляски Духов и запел одну из священных песен, уверяя воинов, что солдатские пули не смогут пробить их священные одежды.

— Пули не достигнут вас, — пел он на языке индейцев сиу. — Прерия велика, и пули не догонят вас.

Солдаты нашли всего две винтовки. Новый винчестер принадлежал молодому индейцу, которого звали Черный Койот. Койот поднял его над головой с криками, что он заплатил за эту винтовку много денег и она по праву принадлежит ему. Через несколько лет Борода В Росе вспоминал, что Черный Койот был глухим.

— Если бы его не тронули, он бы положил ружье куда надо. Но они стали хватать Черного Койота и поворачивать лицом к востоку. Он все еще не понимал, что происходит, ни в кого не целился из ружья. Койот хотел положить его на землю, но солдаты выхватили ружье, которое тот собирался положить. Когда его поворачивали, то палец на спуске невольно нажал на него от толчка, и раздался громкий ружейный выстрел. Никто ни в кого не стрелял, но выстрел раздался из-за этой глупой возни.

— Звук был таким, как будто рвут холст, — вспоминал Грубый Отец.

Боящемуся Врагов показалось, что «грянул гром». Кружащий Ястреб сказал, что Черный Койот был «сумасшедшим, который дурно влиял на всех, но не представлял собой вообще ничего».

Когда Черный Койот случайно выстрелил, то солдаты открыли ответный огонь и стали убивать всех без разбору.

В первые секунды избиения огонь карабинов был оглушительным, и воздух наполнился пороховым дымом. Среди умирающих, распростертых на мерзлой земле, лежал и Большая Нога. Потом звуки выстрелов на время стихли. Небольшими группами индейцы и солдаты схватились врукопашную, пустив в ход ножи, дубины и пистолеты.

К месту схватки стали сбегаться окрестные индейцы, услышавшие стрельбу. Одну группу вел Черный Лось. У него не было ружья, но он держал перед собой священный лук. Атаковав непрерывно стрелявших солдат, Черный Лось и его люди не получили ни единой царапины. Известно, что у него в отряде были воины-ваканы. Изредка они демонстрировали соплеменникам свои возможности. Раскрасившись по-особенному и прикрывшись лишь набедренными повязками, со священными свистками-флейтами на груди, ваканы выстраивались в цепочку и шли навстречу стреляющим в них людям. При этом стрелы гнулись и ломались, а пули падали на землю, оказываясь сплющенными. У людей же не находили никаких повреждений.

Тем не менее и такие неустрашимые и непобедимые сиу были вынуждены отступить, потому что тут вступили в дело большие пушки Гочкиса. Они открыли огонь, выстреливая почти по снаряду в секунду, кося огнем индейский лагерь, разрывая шрапнелью типи, убивая мужчин, женщин и детей.

— Мы пытались бежать, — рассказывала Луиза Пронырливая Медведица, — а они стреляли в нас, как будто мы бизоны. Я знаю, что бывают добрые белые люди, но эти солдаты, должно быть, были низкими людьми, потому что расстреливали женщин и детей. Индейские солдаты не стали бы так поступать с белыми детьми.

Черный Лось дал знак к отходу, и его отряд двинулся прочь в сторону леса, пока из-за них не перебили всех индейцев.

— Я выскочила оттуда и побежала вслед за убегавшими, — рассказывала Хакиктавин, другая молодая женщина. — Мои дедушка, бабушка и брат были убиты, когда мы перебегали через овраг. Потом меня ранило навылет в правое бедро и в правое запястье, и я не могла идти. Меня поднял солдат, тут ко мне подбежала чья-то маленькая девочка и юркнула ко мне под одеяло.

Когда это безумие кончилось, Большая Нога и больше половины его людей были убиты или тяжело ранены. Считалось, что было убито 153 человека, но многие раненые отползли в сторону и умерли позже. Позднее подсчитали, что в общей сложности погибло около 300 из бывших там 350 мужчин, женщин и детей. Солдаты потеряли 25 человек убитыми и 39 ранеными; большинство из них пало от своих же пуль и шрапнели.

После того как раненые кавалеристы отправились в агентство Пайн-Ридж, одно подразделение солдат обошло поле боя на Вундед-Ни, подбирая оставшихся в живых индейцев и загружая их в фургоны. К концу дня стало ясно, что скоро начнется метель, а мертвые индейцы так и остались лежать там, где упали.

Когда метель утихла и похоронная команда вернулась в Вундед-Ни, она нашла тела Большой Ноги и других индейцев, замерзших в гротескных позах.

Фургоны, полные раненых индейцев сиу — четырех мужчин и сорока семи женщин и детей, — прибыли в Пайн-Ридж затемно. Все бараки были полны солдат, и пока какой-то бестолковый офицер искал жилье для раненых, они лежали в фургонах на сильном морозе. Наконец открыли помещение, занимаемое епископальной миссией. Оттуда вынесли скамьи и набросали на необтесанный пол сена.

Шел четвертый день после рождественских праздников в год 1890 от Рождества Христова. Когда в освещенную свечами церковь внесли первые окровавленные тела, все, кто был в сознании, смогли увидеть свисавшую с голых балок рождественскую зелень. Над амвоном висела хоругвь с неровно написанными буквами: «Мир на земле, и в людях благоволение».

— Тогда я еще не знал, сколь многому пришел конец, — вспоминал Черный Лось. — Когда я оглядываюсь назад с высокого холма моей старости, я все еще могу видеть зверски убитых женщин и детей, лежащих грудами вдоль узкого извилистого ущелья. Я вижу их так же ясно, как видел молодыми глазами. И я могу видеть нечто иное, что умерло там, в кровавой грязи, и похоронено в метели. Там умерла мечта народа. То была прекрасная мечта… Обруч, скреплявший народ, разбит, и куски его разбросаны. Лишенное сердцевины священное дерево мертво.

Заповедник Бэдлсндс, Южная Дакота, 4 июля, 13:52

Агент Скалли сидела в седле серой кобылки, как мифическая амазонка, зато Молдер уже через час так натер внутреннюю сторону бедер, что готов был спрыгнуть на землю и идти пешком, рискуя сломать ноги. Третьим, замыкающим маленькую кавалькаду, двигался проводник Том Файр, метис. Заповедник, по его словам, он знал, как свои пять пальцев.

С шерифом железнодорожной станции Синик федеральные агенты встретились утром, когда на джипе добрались до городка. Шерифы Кастера и Сини-ка уже созванивались, и Норманн Баркли не удивился приезду работников Бюро Расследования из Вашингтона. Гипсовых отливок следов он не показывал, обошелся фотографиями, коры со следами когтей у него не было, зато имелась любительская видеосъемка семейства Лэнг, которую мистер Фрэнк любезно предоставил представителям закона.

Молдер и Скалли посмотрели двадцатиминутную запись. Мистер Фрэнк и миссис Эллен Лэнг выходят из вагона на платформу Синика, их четырнадцатилетняя дочка Сыо пытается впервые в жизни забраться на коня. Туристы из Окленда, штат Калифорния, на фоне изрезанной местности Бэдлендса.

Убитые горем папочка с мамочкой вчера вечером вернулись в Калифорнию, но агенты ФБР могут переговорить с Томом Файром, который был проводником группы туристов по лунным ландшафтам «дурных земель». Он сейчас пьет кофе, ожидая встречи с «ребятами из столицы».

— Пригласить свидетеля? — спросил Норманн Барклп.

— Да, — кивнула Дэйиа. — Всегда лучше выслушать подробности из первых уст.

— Флэкс, — шериф повернулся к своему помощнику, — пригласи-ка сюда Тома.

Том Файр оказался крепким черноволосым парнем лет двадцати пяти, одетым в камуфляжную форму.

— Здравствуйте, — сказал он, входя в кабинет шерифа, отделенный от общего помещения стеклянной стеной.

— Агент Скалли, агент Молдер, — представил их друг другу Норманн, — а это проводник Том Файр.

— Расскажите, как пропала Сыо Лэнг, — обратилась к нему Дэйна.

— Я уже сто раз рассказывал, — заявил проводник. — И лично шерифу, и его полицейским, и спасателям, и страховщику…

— А господа из Вашингтона тебя еще не слышали! — перебил его Баркли. — Том, в твоем положении не стоит выдрючиваться. Ты был проводником группы и несешь ответственность за то, что пропала одна из твоих туристок.

— Да я ничего и не говорю, — сразу же пошел на попятный парень в камуфляжке. — Я расскажу, как все произошло, мне не трудно. Хотя и рассказывать-то там нечего. Собралась обычная группа туристов, в основном — семейные. С детьми не младше четырнадцати, потому что экскурсия конная, а детям помоложе трудно управляться с лошадью. Группа была стандартная — двадцать человек. Из них трое иностранцы. Француженка и парочка из Англии. Все как обычно. Показал я им, как крепить седло, как затягивать подпруги, как регулировать длину стремян. Посадил всех, сделали пару кругов вокруг конюшни, чтобы туристы хотя бы чуть-чуть привыкли к лошадям. Я подсказывал им, как себя вести, как правильно сидеть в седле.

Потом спросил, вес ли запомнили, кто на какой лошади поедет, велел их расседлать. Обед. Уселись за стол под навесом, туристы поели и разбрелись по палаткам. Сиеста. Часа в четыре пополудни я всех разбудил, попили чая с бисквитами и стали седлать каждый свою лошадь. Я проверил, как они с этим справились, если что не в порядке, исправлял, чтобы никто, не дай бог, не свалился и не получил травмы. С нас за это строго взыскивают, потому что турбюро приходится оплачивать страховки. В пять мы уже были в пути.

— Семейство Лэпг чем-нибудь выделялось в вашей группе? — спросила С калл и.

— Да нет, — ответил Том после недолгого размышления. — Обычная калифорнийская чета. Такие, знаете ли, из небогатых, по с гонором — они не просто американцы, а из Калифорнии, почти что из Лос-Анджелеса, почти кинозвезды. Папа — почти Арнольд Шварценеггер, мама — почти Джулия Роберте, а дочка — почти Бритни Спирс.

— Бритни Спирс — певица, а не киноактриса, — машинально поправил Файра Призрак.

— Да, она единственная из них почти ничего из себя и не корчила. Разве что чуть-чуть. Довольно милая девочка.

— Вы ее успели хорошо узнать? — заинтересовалась Дэйна.

— Нет, мисс. Когда бы? Я с группой встретился только утром, подростков, кроме нее, было еще трое, но эти — мальчики. Они хоть и лучше развиты физически, но зато озорники, чуть не доглядишь — сотворят что-нибудь такое… такое…

— Что, например? — спросил Молдер.

— Могут, например, конюшню поджечь. Был у нас такой прискорбный случай, не с моей группой, к счастью. Поэтому за пацанами мы, проводники, присматриваем особенно внимательно. Опять же, пацаны лезут, куда и пес носа не сует. И по шее им не надаешь: родители стеной стоят за своих чад — прав, не прав. С девочками попроще.

— И приятнее, — добавила Скалли.

— Да, мисс Скалли, и приятнее. Особенно, когда они симпатичные вроде этой Сью. Улыбается, смеется дежурным шуткам. У нас, у проводников, имеется специальный набор таких шуток. Их рекомендует менеджер.

Про тот выход могу сказать одно — начинался он, как и любой другой, ничем не отличался от предыдущих. Прошли весь намеченный маршрут, в девять вечера добрались до стоянки. Там у нас установлены индейские типи, оборудованы места для костров, подвешены котелки, заготовлены продукты, вода и дрова. Когда спешились, я велел расседлать коней, затем вести к корытам и задать овса. Четверых я назначил дежурными, показал, где находится холодильник с едой, они должны были приготовить ужин. Сам подпалил огонь в костровище, потом показал туристам, как следует спутать лошадей, чтобы за ночь они не разбежались. Когда коней отпустили пастись, я повел всех, кроме дежурных, умываться к ручью…

— А там, в Бэдлендсе, разве имеются луга? — удивилась Скалли. — Я слышала…

— Раньше ничего не было, камни да глина, — объяснил Файр. — А сейчас траву в местах туристических стоянок турбюро специально высаживает. Навозили почвы, укрепили ее, высаживаем тот же овес, высеваем разные травки, которые кони любят.

Так вот, продолжаю. Когда ужин был готов, все расселись за столом под навесом. Поели и собрались у огня. Уже стемнело. Сидели, травили всякие истории и анекдоты. Обстановка вокруг намеренно индейская, поэтому про них обычно и говорят. Ну, сами знаете, генерал Кастер, вождь оглалу Бешеный Конь, шаман Черный Лось, ваканы… Я обычно рассказываю историю про то, как погиб Бешеный Конь.

В полночь я скомандовал отбой, и все стали разбредаться по палаткам, когда ко мне подбежал Фрэнк Лэнг и принялся орать, что пропала его дочь Сыо. Я сперва не встревожился. Ну, подумаешь, девочка отошла в кустики у ручья. Побрызгает и вернется. Тут заявилась мадам Эллен. И началось! Крику, визгу… Спрашиваю: когда она пропала? Миссис отвечает: ее нет уже часа полтора. Угу, это уже не похоже на то, что девочка отошла по естественной потребности. Хотя возможна и другая физиологическая потребность! Симпатичная девчонка, рядом мальчики-сверстники, чуть постарше. Целуются где-нибудь под кустом!

Я прошелся по вигвамам, проверил подростков. Все три мальчика на месте, уже лежат в спальных мешках, куда родители их утолкали.

Значит, и эта моя версия отпадает. Куда же она могла подеваться? Уже поздно, темно, хотя взошла луна. Полнолуние, Чертова Пора! Делать нечего, объявил я общую тревогу, поднял людей. Велел захватить фонари — в каждом вигваме по два: большой подвесной, на керосине, колесиком можно регулировать освещенность, превращая его в ночник; и обычный ручной на батарейках, чтобы ночью можно было из типи по нужде выйти.

Выстроил я туристов цепочкой, и пошли мы прочесывать поляну, добрались до ручья и обнаружили… Сами знаете, что.

— Следы больших ступней, — отозвалась Скалли.

— Точно. Тут-то я все и понял.

— Что именно? — вскинулся Молдер.

— Что приходила Дсоноква. Чертова же Пора — когда ей еще приходить, как не в полнолуние?

— А вам и раньше приходилось сталкиваться с Дсоноквой? — насторожился Молдер.

— Конечно, приходилось. Меня самого в детстве ома чуть не уволокла, — как о чем-то обыденном рассказал Том. — Я ведь наполовину индеец, у меня и индейское имя имеется. В переводе на английский — Восемь Дыр.

— А как она вас пыталась утащить? — спросила девушка.

— Обычным способом, подманивала свистом. Я и пошел. Хорошо, старший брат это заметил и ухватил меня за штаны. «Стой! — закричал. — Куда это ты собрался? Это же тебя Дсоиоква заманивает! Ты разве не слышал, как они маленьких детей высвистывают, чтобы полакомиться нежным мясцом?» Тут я башкой помотал, стряхивая наваждение, в себя пришел. Вспомнил истории про то, как людоедка детей ворует. Мы с братом вернулись домой и легли спать. А наутро пошли посмотреть, где она там бродила. Нашли гигантские следы и клочки шерсти на сучках. Кстати, тоже была Чертова Пора — полнолуние.

— Эти следы не отличались от тех, которые вы видели в детстве? — спросила Скалли.

— Точь-в-точь такие же.

— Но Дсоноква же сказочный персонаж, — слабо запротестовал Молдер, который упрямо не верил в мифическое существо, хотя все новые и новые факты подтверждали, что мифический персонаж вполне реален. В пути из Кастера в Синик он связался с криминалистической лабораторией в Пирре, и ему сообщили, что спектральный анализ царапин сосновой коры подтвердил наличие меди. Кору царапали медными крючками. Но Молдеру было проще поверить в йети. Сказкам не место в нашем материалистическом мире — а вот реликтовый гоминид при определенных условиях мог бы и сохраниться, проживая параллельно с гомо сапиенс — Может, вы имеете в виду снежного человека?

— Йети я никогда не встречал, — с достоинством ответил Файр, — а Дсонокву однажды видел собственными глазами. Издали. Ночью в полнолуние. Сумел разглядеть и медные когти, и плетеную корзину. И знаю, что она существует всего несколько дней. Потом исчезает — до следующего полнолуния.

— Ладно, — махнул рукой Призрак. — Значит, вы обнаружили следы Дсоноквы. И что же предприняли дальше?

— Связался с полицией и спасателями, отобрал несколько мужчин понадежнее, с ними и пошел по следам. Только сначала захватил ружье из служебного арсенала, а прочих туристов отправил спать, назначив двух дежурных. Они должны были следить, чтобы до утра никто из лагеря не уходил. Еще поручил им поддерживать огонь в костре и дождаться прилета вертолета спасателей. Я ждал собак, без них за Дсоноквой не уследишь, обязательно потеряешь след.

— А не боялись, что Дсоноква заберется на дерево и станет уходить с похищенной девочкой верхами? — спросил Молдер.

— Какие у нас в Бэдлендсе деревья? — удивился проводник. — Там же совсем нет плодородной почвы. Изредка попадется кустик-другой. Ну, еще вдоль ручьев и речушек что-то растет, конечно. А так — глина, песок и камни. Короче, идем мы по следам, хотя и ночь, но с пути не сбиваемся. Светит луна, в руках у нас фонари, а Дсоноква большая, тяжелая. На песке и глине остаются отпечатки ступней, на каменистой почве сдвигаются булыжники.

Когда вертолет сел на месте стойбища, шериф связался со мной по телефону. Я сообщал, где мы находимся, тот оставил в лагере помощника Флэкса опрашивать свидетелей, а сам со спасателями вылетел в направлении ущелья Смока. Когда машина нагнала нашу группу, спасатели спустили свору собак, потом коптер пошел над нами, освещая маршрут прожектором.

— И вы верили, что поймаете великаншу? — спросил Призрак.

— Что сумеем поймать, не верил, а в том, что сумеем спасти девчонку, — был уверен. Дсонокве просто некуда было деться.

— И что же случилось?

— Она исчезла.

— Как так — исчезла?

— Вот так и исчезла. Потопталась на месте в ущелье Смока и растворилась.

— А наверх она взобраться не могла? — спросил специальный агент.

— Там отрицаловка.

— Что-что?

— Стены ущелья имеют отрицательный уклон, то есть нависают над головами. Нужно быть мухой, чтобы забираться по таким каменным стенам.

— Послушайте, а никакого каната вы там не заметили? Я обнаружил такой на старой сосне неподалеку от Харни-Пик. Очень странный канат, липкий. Я никак не мог понять, что это за материал. Отослал кусок его на экспертизу в Пирр, а сегодня созвонился, и мне сказали, что материал ближе всего к природной паутине. Хотя, конечно, не бывает пауков, у которых паутина толщиной с детскую руку.

Проводник внезапно побледнел, потом звонко треснул себя раскрытой ладонью по лбу.

— Я идиот! — заявил Файр. — Паутина! Так вот в чем, оказывается, дело! Выходит, я — дикий осел!

— Ну, ты, конечно, не очень умен, — согласился шериф Баркли. — Но не настолько же. Ослом я бы тебя не назвал.

— Нет, я именно осел, — настаивал Том. — Оказывается, нет никакой загадки!

— О чем это вы? — спросил Молдер. — О какой загадке говорите?

— Я знаю, куда подевалась Дсоноква со Сью Лэнг!

— И куда же?

— Она там, в ущелье Смока.

— А почему вы так уверены? — спросила Скалли.

— Потому что не было никакой Дсоноквы.

— А кто же был? Кто утащил Сью и еще пару девочек ее возраста?

— Иктоми, вот кто! Как только вы сказали про паутину, я все и понял! Конечно, пауку-то ничего не стоило взобраться по стене с отрицательным уклоном!

— Да погоди ты! — перебил свидетеля Призрак. — Еще раз объясни толком, кто такой Иктоми.

— Да паук же!

— Но пауку не утащить девочку! — ничего не понял федеральный агент.

— Смотря какому. Это же Иктоми!

— А кто он такой? Тоже персонаж из индейских мифов?

— Ну, конечно. Иктоми — паук-шутник, сеятель раздоров. Способен принимать любой облик. Выходит, что никакой Дсоноквы не было, а был шутник Иктоми. И похищение — никакое вовсе не похищение, а остроумная шутка. Конечно, с его точки зрения.

— Но ради чего ему это понадобилось?

— Да просто так. Ему кажется, что это смешно, вот он и шутит… Ладно, хватит пустых разговоров, — оборвал сам себя Том, — нужно ехать и спасать похищенных девчонок. Хотя я почти уверен, что ничего плохого с ними не случилось. Поехали!

Минут через пятнадцать Файр седлал трех лошадей. Молдер стоял рядом и, чтобы как-то отвлечься от боли в бедрах, принялся расспрашивать метиса о Бешеном Коне. Оказалось, что Том Файр знает немало, а его дед был вождем одного из небольших отрядов, на которые делилось племя оглалов.

Форт Робинсон, ручей Вундед-Ни, Южная Дакота, 5 сентября 1877 года

— В пору холодрыги на стыке семьдесят шестого и седьмого годов генерал Крук буквально рыл землю, разыскивая Бешеного Коня. На этот раз битый много раз, — проводник засмеялся нечаянной игре слов, — Трехвездный собрал огромную армию — пехоту, кавалерию и артиллерию. Любой дурак знает, что раз нет ума, нужна необоримая сила. Только для транспортировки продовольствия этой прорвы солдат потребовалось 168 фургонов, а порох и боеприпасы, надрываясь, волохали на своих спинах 400 вьючных мулов. До идиотизма мощная колонна Трехзвездного Вождя двигалась через долину реки Паудер. Шла, словно стая медведей гризли, сметая все на своем пути, давя и разоряя встречавшихся индейцев.

Солдаты искали Бешеного Коня, но сначала обнаружили селение шайешюв Утренней Звезды!

— Тупой Нож! — обрадовались эти сволочи. Большинство краснокожих, попавшихся на пути федералов, не участвовали в битве при Литл-Биг-Хорн. Они тайно ушли из агентства Красного Облака в поисках пищи, когда армейское командование прекратило там выдачу продовольствия. Против поселка шайеннов, состоящего из 150 вигвамов, генерал Крук направил Трехпалого Макензи (индейцы отстрелили ему указательный палец и шутили, что он стреляет теперь третьим пальцем).

Стоял Месяц Случки Оленей. Было очень холодно, глубокий снег на открытых местах покрылся ледяной коркой. Макензи за ночь подтянул своих кавалеристов, готовясь к атаке. Едва развиднелось, федеральные войска ударили по шайеннам. Наемники пауни выступили первыми. Они атаковали селение на резвых лошадях, которых Макензи отобрал у индейцев сиу. Войска застигли шайешюв врасплох, солдаты врывались в вигвамы и убивали тех, кто не успел толком проснуться.

Но не все позволил» подстрелить себя, как фазанов. Воины выбегали раздетыми на пронизывающий холод и пытались отогнать солдат, чтобы женщины и дети успели уйти. Несколько отважнейших воинов пожертвовали своей жизнью в первые, самые яростные мгновения боя. Одним из них был старший сын Утренней Звезды. В конце концов Тупой Нож и Волчонок сумели сформировать заградительный отряд вдоль верхних вигвамов каньона, но скудные боеприпасы вскоре истощились.

В Волчонка попало семь пуль, когда он вместе с Утренней Звездой прорывался к женщинам и детям, которые что есть мочи бежали в сторону гор Биг-Хорн. В это время Макензи поджег их вигвамы, а затем приказал своим людям согнать захваченных лошадей к одной из стен каньона и перестрелять. Так он в свое время уничтожил лошадей команчей в каньоне Пало-Дуро.

Было ужасно холодно, а у людей Утренней Звезды осталось всего несколько лошадей и почти не имелось ни одеял, ни одежды, ни мокасин — все сгорело в типи. Шайенны решили пробиваться к селению Бешеного Коня.

В течение первой ночи от холода умерло двенадцать младенцев и стариков. На следующую ночь мужчины убили нескольких лошадей, выпотрошили их и запихнули внутрь маленьких детей, чтобы уберечь от мороза. Старики там же грели свои руки и ноги. Три дня индейцы шли по обледенелому снегу, и их босые ноги оставляли кровавые следы.

Бешеный Копь разделил пищу, одеяла и кров с людьми Тупого Ножа, но предупредил, что у его оглалов слишком мало боеприпасов, чтобы принять бой. Медвежий Мундир Майлс разыскивал их на севере, а Трехзвездный Вождь Крук шел с юга. Чтобы выжить, люди Бешеного Коня метались взад и вперед по стране.

В месяце Хвойного Дерева Бешеный Конь разбил лагерь на реке Тонг, затаившись неподалеку от нового форта, в котором Медвежий Мундир со своими солдатами стоял на зимних квартирах. Холод и голод стали настолько невыносимыми, что некоторые вожди роптали:

— Бешеный Конь, пора вступать в переговоры с Медвежьим Мундиром. Нужно узнать, чего он хочет. Женщины и дети плачут от голода, им необходим теплый кров, они уже не могут бежать и бежать.

Бешеный Конь знал, что Медвежий Мундир собирается заключить их всех в резервацию как военнопленных, но объявил, что вожди могут отправиться на переговоры, раз они так решили. Он пошел вместе с группой из тридцати вождей и воинов к одному из холмов и встал так, чтобы его люди увидели военное укрепление. Он-то знал, что случится, но молчал из гордости. Его вожди ему не верят, это горько…

Восемь дакотов добровольно вызвались поехать к форту. Один из них нес большое белое полотнище на копье. Но едва парламентеры приблизились к форту, как навстречу им ринулся отряд индейцев кроу, наемников Медвежьего Мундира. Не обращая внимания на белый флаг, кроу принялись в упор стрелять в делегацию. Только трое из восьми сумели уйти. Сиу, наблюдавшие с холма за этим коварным убийством, хотели скакать вниз, чтобы отомстить предателям, но Бешеный Конь велел возвращаться в лагерь. Он приказал укладываться и бежать. Вождь понимал: теперь Медвежий Мундир знает, что дако-ты поблизости, и кинется искать их в снегах.

Медвежий Мундир нагнал их утром 8 января 1877 года возле Батл-Бат и послал своих солдат в атаку через снег глубиной в фут. У Бешеного Коня оставалось слишком мало боеприпасов, чтобы защищаться, но индейцы знали много хитростей, с помощью которых могли отбиваться или сбить с толку солдат. Нужно было выиграть время, чтобы основная группа дакотов успела укрыться в горах Биг-Хорн. Маленький Большой Человек, Две Луны и Горб заманили «синие мундиры» в один из каньонов. Четыре часа они удерживали здесь солдат, неуклюжих в своей зимней форме. Федералы спотыкались и срывались с покрытых снегом обрывов. Во время боя пошел снег, а с наступлением сумерек уже бушевала метель.

Медвежий Мундир был вынужден увести своих людей назад — в форт Кыо.

Сквозь завесу мокрого снега Бешеный Конь и его люди добрались до знакомой местности на берегах Литл-Паудер, Они встали здесь лагерем, питаясь дичью, которую удавалось добыть. В феврале гонцы принесли весть, что с юга подходит Пятнистый Хвост с отрядом индейцев брюль. Многие дакоты полагали, что Пятнистый Хвост наконец устал слушать чужие распоряжения, как и что ему делать в своей резервации, и бежал от солдат. Но Бешеный Конь в эти слухи не верил, его не так-то легко было обмануть.

На время холодных лун Трехзвездный Вождь Крук увел своих людей из снегов в форт Феттерман. В ожидании весны on не раз встречался с Пятнистым Хвостом и наобещал, что если вождь индейцев брголь пойдет к Бешеному Коню и сумеет уговорить его сдаться, то дакотов, которые живут б резервации, не станут выгонять на новое место поселения — к реке Миссури. Пятнистый Хвост поверил, поэтому-то он и разыскивал лагерь Бешеного Коня.

Незадолго до его появления Бешеный Копь сказал своему отцу, что уходит.

— Отец, — обратился он, — пожми руку Пятнистому Хвосту и скажи, что оглалу явятся в резервацию сразу, как только погода позволит женщинам и детям отправиться в путь.

Затем он в одиночку ушел в горы Биг-Хори. Бешеный Конь еще не решил, следует ли ему сдаваться. У пего был и другой выход: остаться на берегах реки Паудер подобно старому бизону, изгнанному из стада.

Прибыв в лагерь, Пятнистый Хвост решил, что Бешеный Конь просто избегает встречи. Он разослал вестников, чтобы те разыскали вождя оглалов, по Бешеный Конь исчез в глубоких снегах. До возвращения Пятнистый Хвост сумел убедить Большую Ногу сдаться со своими индейцами миннеконьоу, а Коснись Туч и еще три вождя пообещали, что с наступлением весны придут со своими людьми в агентство.

14 апреля Коснись Туч с толпой индейцев из селения Бешеного Коня прибыл в агентство Пятнистого Хвоста и сдался. Но Трехзвездный Вождь Крук на этом не успокоился, он послал Красное Облако разыскать Бешеного Коня и пообещал: если тот уговорит Коня сдаться, то Красное Облако и вождь оглалу получат резервацию на реке Паудер. Племенам не придется никуда кочевать.

27 апреля Красное Облако встретился с Бешеным Конем и рассказал об обещании Трехзвездного.

Девятьсот оглалов Бешеного Коня умирали с голоду, у воинов не было охотничьего снаряжения, а их лошади стали тощими, как скелеты. И Бешеный Конь отправился сдаваться в форт Робинсон, обещания, что им позволят остаться на реке Паудер, хватило с лихвой.

Последний боевой вождь индейцев сиу пришел в форт, где лишился оружия и коня, а главное — потерял власть над своими людьми. Он превратился в пленника солдат, которые никогда не побеждали его в битве.

И все же он остался героем в глазах молодых индейцев, и их поклонение породило ревность среди старейших вождей. В агентстве Бешеный Конь по-прежнему держался отчужденно. Он и его сторонники ждали, когда Трехзвездный Вождь выполнит обещание и выделит им резервацию на берегах реки Паудер.

В конце лета до Бешеного Коня дошел слух, что Трехзвездный Вождь хочет, чтобы он отправился в Вашингтон на совет с Великим Отцом. Бешеный Конь отказался ехать. Он не мог понять: зачем нужно разговаривать об уже обещанной резервации? Ог-лала видел, что случилось с теми вождями, которые побывали в доме Великого Отца в Вашингтоне: пожив жизнью белых людей, они вернулись разжиревшими, утратив свою былую твердость. Вождь не мог не заметить, как изменились Красное Облако и Пятнистый Хвост, а те знали, что он замечает перемену, и не любили его за это.

В августе пришла весть, что индейцы племени неперсе, жившие за горами Шайнинг-Маунтинс, вступили в войну с «синими мундирами». Офицеры начали вербовать воинов-сиу разведчиками в войне против неперсе. Бешеный Конь уговаривал юношей не ходить на эту далекую войну с другими индейцами, но кое-кто из них все же позволил себя купить. 31 августа, в день, когда эти молодые сиу надели синие мундиры, чтобы отправиться в поход, Бешеному Коню стало так тяжело на душе, что он в сердцах сказал — мол, возьмет и уведет своих людей обратно на север, к берегам реки Паудер.

Когда Трехзвездный Вождь услышал от своих шпионов про эти слова, то приказал девяти ротам кавалеристов отправиться в лагерь Бешеного Коня и арестовать вождя оглалов. Но друзья Бешеного Копя успели предупредить его о приближении солдат. Бешеный Конь велел своим людям рассеяться, а сам в одиночку направился в агентство Пятнистого Хвоста. Он решил искать убежища у своего старого друга — Коснись Туч.

Там солдаты и разыскали его. Когда Бешеного Коня под конвоем доставили в форт Робинсон, ему заявили, что сегодня уже поздно говорить с Трех-звездным Вождем. Его передали капитану Джеймсу Кениингтону и одному из полицейских агентства. Бешеный Конь долго смотрел на полицейского тяжелым взглядом. Им оказался Маленький Большой Человек, который совсем недавно бросал вызов членам комиссии, приехавшим украсть Блэк-Хиллс. Тот самый Маленький Большой Человек, который грозил убить первого же вождя, высказавшегося за продажу Черных Гор, отважный воин, сражавшийся бок о бок с Бешеным Конем на ледяных склонах гор Вульф-Маунтинс против Медвежьего Мундира Майлса. Теперь белые люди купили Маленького Большого Человека и превратили его в полицейского.

Шагая между офицером и Маленьким Большим Человеком, Бешеный Конь почему-то не стал грезить, чтобы проникнуть в подлинный мир и избежать тьмы этого призрачного мира, в котором все — лишь безумие. Они прошли мимо солдата, у которого за плечом висела винтовка с примкнутым штыком. Они остановились на пороге какого-то здания. Окна были забраны железной решеткой, и через ее прутья Бешеный Конь увидел людей с цепями на ногах. Это была западня для зверя, как индейцы называли тюрьму, и Бешеный Конь метнулся з сторону, увлекая за собой Маленького Большого Человека, повисшего у него на руке. Схватка длилась всего несколько секунд. Кто-то из офицеров отдал команду, и солдат, стоявший на часах, рядовой Уильям Джеитлс, вонзил свой штык в живот Бешеного Коня.

Бешеный Конь умер той же ночью, 5 сентября 1877 года, в возрасте тридцати пяти лет. Последние его слова были:

— Схороните мое сердце у Вундед-Ни.

На рассвете следующего дня солдаты передали труп мертвого вождя его отцу и матери. Те положили тело Бешеного Коня в деревянный ящик, укрепили ремнями на индейской повозке и повезли в агентство Пятнистого Хвоста. Там они подняли его на помост. В течение Месяца Травы оплакивавшие сменялись у места погребения. А в Месяце Падающих Листьев пришла раздирающая душу весть: индейцы сиу, проживавшие в резервации, должны покинуть Небраску и перебраться в резервацию на реке Миссури.

Холодной сухой осенью 1877 года длинные вереницы изгнанных индейцев двинулись на север к тамошним бесплодным землям, конвоируемые солдатами. По дороге несколько групп ускользнуло и повернуло на северо-запад, намереваясь бежать в Канаду и присоединиться к Сидящему Быку. С ними ушли мать и отец Бешеного Коня, они несли сердце и кости своего сына. Останки Бешеного Коня тайно погребены где-то неподалеку от ручья, называемого Вундед-Ни.

Заповедник Бэдлендс, Южная Дакота, 4 июля, 17:20

— Одного я не понял, — признался специальный агент, выслушав длинный рассказ проводника. — Ты несколько раз упомянул подлинный и призрачный миры. Что это такое?

— Говорят, что прославленный вождь оглала Бешеный Конь находился под защитой сверхъестественных сил, — ответил несколько невпопад Файр. — Известно, что он никогда не был ранен в бою, хотя демонстративно подставлялся под вражеские пули. Он, как и многие из других легендарно неуязвимых людей, обладал магическими предметами, которые оберегали его от пуль. Бешеный Конь имел волшебный берилл и чучело сокола, которое носил в волосах. Он с ранней юности знал, что мир, в котором живут люди, — призрачен, он есть лишь отражение подлинного мира. А чтобы проникнуть в подлинный мир, он должен начать грезить. В подлинном мире — он это видел — его лошадь плясала, словно дикая или бешеная. Поэтому он и назвался Бешеным Конем. И не один раз проверил в схватках, что если перед боем проникнуть в подлинный мир, то пули и стрелы становятся не страшны.

— Тогда почему же он погиб? — с интересом спросил Молдер. — Он же был неуязвимым!

Проводник немного помедлил с ответом:

— Говорят, что в своих видениях Бешеный Конь видел все свои грядущие победы и смерть из-за предательства племенных вождей. Видимо, из гордости он не воспользовался методом «повторного видения», более того — не стал уходить в грезы, когда шагал между офицером и Маленьким Большим Человеком…

— А вы, Том, верите в то, что будущее можно предсказывать? — спросила Скалли, повернувшись в седле.

— Можно ли предвидеть будущее? — задумчиво протянул проводник, словно спрашивая сам себя. — Конечно, его можно не только увидеть, но и исправить. Существует несколько методов. Например, надо прилечь, закрыть глаза, расслабиться и выбрать будущее событие. Скажем, поединок или что-то другое.

Лучше всего представить себе, что вы входите в пещеру и там встречаетесь с кем-то, кого спросите, чем закончится то или иное событие. Проводник поведет вас по некому пути, и вы увидите грядущее. Возвращайтесь, когда поймете, что именно увидели, по обязательно поблагодарите своего проводника. Если вам не очень-то понравилось то, чем закончилось видение, то переиграйте его… Переиграйте здесь, в трехмерном пространстве, в нашем мире, который ваканы и шаманы называют призрачным, — с игрушками или спичками, например. Переиграйте по-детски, непосредственно, искренне желая благоприятного выхода из неприятного события.

— И это поможет исправить будущее? — не поверила Дэйна.

— Так говорят, — развел руками Том. — Старейшины рассказывали, что перед боем неуязвимый, как правило, проходил длительную подготовку — очищение в парилке, пост и молитвы. Такой вакан отличался от других людей одеждой, поведением, соблюдал особые табу и был как бы не от мира сего. Шаманы и ваканы обретали способность к неуязвимости, потому что в результате медитации умели переходить в иные миры. Именно умение переходить в иной мир и являлось особенностью ваканов. В таком состоянии они становились неуязвимыми.

Когда Бешеный Конь шел сражаться, — рассказывал шаман Черный Лось о своем родственнике, — то всеми мыслями он погружался в потусторонний мир, который считали подлинным, и попадал в него. Вот почему он бросался в самую гущу битвы и отовсюду уходил невредимым. До того как белые люди убили его ударом штыка в живот, Бешеного Коня ранили только дважды, да и то свои же дакоты, когда он не ожидал опасности и не успел погрузиться в иной мир.

Бешеный Конь пришел в форт Робинсон с мирными намерениями, не приготовившись к битве, и погиб.

— Том, вы хотите сказать, что шаманы и ваканы умели переноситься в параллельный мир? — спросила Дэйна.

— Можете и так называть подлинный мир, — не стал спорить метис-проводник. — Вы, вашичу, белые люди, любите на все вешать ярлыки. Навесите собственную бирку и считаете, что теперь-то вы все поняли. А мир устроен куда сложней, чем ваши представления о нем.

— Но если человек уходил в параллельный мир, — никак не могла взять в толк Скалли, — то что же оставалось здесь, в призрачном, как вы его назвали, мире?

— Человек как бы пребывает в двух мирах одновременно, отводя пули и стрелы в подлинный мир, а здесь оставаясь неуязвимым. Потому что наш мир — лишь отражение, греза подлинного мира.

— Вот оно, значит, как, — хмыкнул Молдер. — И как же люди становились ваканами?

— Этого я не знаю, иначе сам давно бы стал одним из них, — с сожалением ответил Файр. — Но могу рассказать, как один из посвященных описывал свое ранение.

«Я помнил свое великое видение, — рассказывал он, — ту его часть, где появляются гуси с севера. Сила их передалась мне. Раскинув руки, подобно низко летящей птице, я поскакал вперед, где шла бешеная перестрелка, издавая гусиный крик: г-га, г-га, г-га! Солдаты заметили меня и принялись обстреливать еще сильнее, а я все скакал и скакал, и когда оказался совсем близко от них, то выстрелил в упор, а после развернулся и помчался назад. Все это время вокруг жужжали пули, по пи одна из них меня не задела. Мне совсем не было страшно. Я понял, что пули для меня — ничто, опустил руки и перестал издавать гусиный крик. И едва только я смолк, как что-то сильно ударило меня — как будто кто-то стукнул обухом топора… Меня поразила пуля — вошла в бок и вышла через живот…»

— И что же, все ваканы кричали по-гусиному? — спросила Дэйна. Похоже, она не видела прямой связи между гусиными криками и неуязвимостью.

— Нет, каждый из них поступал по-своему. Я думаю, — признался Восемь Дыр, — что вряд ли и сами посвященные толком понимали механизм действия своих волшебных способностей. Но одно они уясняли точно: следует постоянно придерживаться раз и навсегда установленных правил. Иначе расплата последует незамедлительно. Известно, что практически все посвященные погибли после того, как нарушили эти правила. Бешеный Конь пришел в форт Робинсон с мирными намерениями, он надлежащим образом не приготовился к схватке. Он ее не ждал, не стал уходить в видения подлинного мира, и его закололи штыком в нечаянной драке. С ним случилось то же самое, что и с дакотом, который перестал издавать гусиный крик, — он весь вернулся в мир людей. Тут-то его и сразили.

— А куда подевались другие ваканы? Почему их перебили, если они были неуязвимы?

— Смерть того или другого всегда была связана с нарушением простых магических правил. Так погиб, скажем, вождь шайеннов Римский Нос. Условием его неуязвимости было совсем простое правило: во время принятия пищи он ни в коем случае не должен касаться металла. Соплеменники свято соблюдали этот запрет, но однажды женщина из другого племени, выпекая хлеб, по незнанию воспользовалась железной вилкой. Римский Нос узнал об этом уже после того, как съел хлеб. Наверное, он мог бы совершить необходимые в таких случаях очистительные церемонии, но перед битвой на это уже просто не было времени. Так он и ушел в бой, уверенный, что эта схватка окажется для него последней. Вы знаете, что бывает с воинами, которые идут в бой с такими мыслями). И вождя действительно застрелили. Первыми же выстрелами.

— А скажи, Том, — женщина, похоже, поверила, что неуязвимые ваканы и вправду существовали, и ей почему-то было их очень жалко. — Все ли они умерли насильственной смертью?

— Конечно же, нет. Один из самых знаменитых — шаман оглалу Черный Лось — дожил почти до наших дней. Он был дальним кузеном Бешеного Коня, а родился в декабре 1863 года на реке Литл-Паудер. Прожил он 87 лет — согласитесь, что это немало.

Скалли и Молдср непроизвольно кивнули.

— В начале тридцатых годов Черный Лось рассказал свою историю Джону Нейхардту, — продолжал проводник. — Весьма известному американскому писателю. Воспоминания шамана были наполнены красочными подробностями. Считается, что классическая работа."Говорит Черный Лось. История жизни святого мужа оглала-сиу» создана удачным сочетанием индейского видения жизни и литературным искусством белого писателя. Сам Черный Лось умер 17 августа 1950 года в Мепдерсоне, Южная Дакота.

У него было две жены: Кэт и Ангелина Виссонстт, — и два сына: Ник и Бен Черный Лось.

— А в наше-то время ваканов уже не осталось, пли все-таки имеются неуязвимые индейцы?

— А что вы знаете о событиях на ручье Вупдед-Ни весной 1973 года? — спросил Том.

— Вы говорите об «Индейской революции в Вуп-дед-Ни», — припомнил Молдер. — Насколько я помню, тогда лидерами мятежа выступили индейские вожди Рассел Мине, ныне известный киноактер, и Леопард Пелтиэр.

— Совершенно верно, сэр, — сказал метис, с уважением глядя на специального агента. Он никак не ожидал, что преуспевающий фэбээровец не забыл событий более чем четвертьвековой давности. — Но чтобы разобраться, что привело к «индейской революции», нужно отступить на несколько лет назад. В конце шестидесятых годов Рассел Мине принял работу, предложенную ему племенным советом в Ро-узбаде, а несколько месяцев спустя обратился в БДИ с просьбой о переводе в Кливленд.

— БДИ — это Бюро по Делам Индейцев? — припомнил Молдер, порывшись в памяти.

— И опять вы правы, сэр, — подтвердил проводник. — Он стал руководителем Кливлендского Центра американских индейцев, который существовал на субсидии правительства Соединенных Штатов. На одном из семинаров, устроенных этим центром, Мине встретился с Денисом Бэнксом, одним из основателей недавно образовавшейся организации «Движение Американских Индейцев».

— Или «ЭЙМ» — по первым буквам слов, — вмешался специальный. агент Молдер, объясняя не столько Скалли, сколько самому себе, то, что выуживал из свалки памяти компьютер под названием головной мозг.

— Совершенно верно, сэр — сказал Файр, проникаясь все большим уважением к специальному агенту. — Рассела захватил воинственный пыл организации, и он основал отделение «ЭЙМ» у себя в Кливленде. Устроив демонстрацию и шумное столкновение с костюмированными пилигримами в Плимуте во время Дня Благодарения в 1970 году, Минс принес общенациональную известность «ЭЙМ». Это событие широкое освещалось по телевидению и сделало Минса национальным героем для инакомыслящих индейцев и симпатизирующих им белых либералов. Как Рассел и надеялся, шумная политическая акция привлекла внимание общественности к положению индейцев.

«Мы не хотим гражданских прав белого человека, — заявил Мине — Мы добиваемся наших собственных суверенных прав… Всеми нашими действиями мы должны задеть за живое каждого. Мы наконец поняли, что, только нарушив покой в мире белого человека, мы будем услышаны!»

В феврале 1972 года разгневанный Мине возглавил демонстрацию из 1300 индейцев, направившихся в Гордон, штат Небраска, чтобы заявить решительный протест против убийства их соплеменника Раймонда Желтого Грома. В это время он работал директором Индейского центра и вернулся на родину в Южную Дакоту лишь в середине 1972 года.

Рассел принимал активное участие в Походе Нарушенных Договоров и был одним из его руководителей.

«Те из нас, кто покрыл свои лица боевой раскраской, дали клятву умереть за идею, в которую мы верим, — говорил. Мине репортерам во время этого похода. — Мы, индейцы, никогда не боялись умереть, потому что знаем, чего мы хотим».

Свои же консервативные племенные лидеры заклеймили участников Похода Нарушенных Договоров, обзывая их ренегатами и маоистами, но радикалы завоевали поддержку со стороны совсем разнородных политических деятелей. Скажем, таких как Стокли Кармайкла, воинственного лидера черных; доктора Бенджамина Спока, активиста антивоенного движения; и Реверанта Карла Макинтапра, представителя правого крыла сторонников продолжения войны во Вьетнаме.

Когда Мине возвратился в Пайн-Ридж для участия в собрании Ассоциации Землевладельцев Сиу, членом которой являлся, то Дик Уилсон, президент племенного совета оглала, добился судебного решения, запрещавшего Расселу и другим членам «Движения Американских Индейцев» выступать с речами или проводить собрания в резервации.

Но неистового Минса это не остановило. Он возглавил демонстрацию протеста индейцев города Кас-тер против убийства расистами индейца-оглала Уэс-ли Быка С Плохим Сердцем. Несколько недель спустя вожди и старейшины племени и организация «За гражданские права оглала» встретились с Расселом и попросили его поддержки, чтобы привлечь к суду самого Дика Уилсона за многочисленные злоупотребления своим служебным положением. Краткая встреча с Уилсоном ничего не дала, не считая мести. Через пару дней подручные президента племенного совета жестоко избили Минса, приговаривая:

— Это тебе за твою политическую деятельность!

На следующий день, 27 февраля 1973 года, Мине и около двухсот его сторонников, вооружившись охотничьими ружьями, пистолетами и автоматами, захватили поселок Вундед-Ни. Они заявили, что создали традиционное племенное правление, независимое от марионеточного правительства Пайн-Риджа. Индейцы потребовали, чтобы Сенат расследовал злоупотребления руководителей Бюро по Делам Индейцев и сместил Дика Уилсона с поста президента племенного совета сиу. Новое правительство Вун-дед-Ни насчитало 370 нарушенных правительством договоров, некогда заключенных с индейскими племенами.

«У правительства есть две альтернативы, — заявил Мине — Либо атаковать и уничтожить нас, как это было в 1890 году, либо рассмотреть наши умеренные требования!»

Консервативные индейцы, подстрекаемые Диком Уилсоном, повели атаки на повстанцев и «ЭЙМ», обвиняя Рассела, что он — орудие коммунистов, а его последователи — клоуны и идиоты, которых следует привлечь по всей строгости закона.

В захвате поселка для демонстрации своих прав приняли участие сотни индейцев сиу, оснащенных автоматическим оружием. Благодаря умелой организации они в течение двух с лишним месяцев противостояли натиску тяжелой бронетехники и вертолетов армии и полиции США. Восстание было жестоко подавлено, а руководители приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Точное количество погибших с обеих сторон до сих пор скрывается. Восстание окончилось 8 мая 1973 года, когда оставшиеся в поселке 120 индейцев сложили оружие, поверив обещаниям правительства улучшить положение коренных жителей.

Мине выдвинул свою кандидатуру на пост президента племенного совета сиу в противовес марионетке Уилсону. Перевыборы состоялись в январе 1974 года, и Рассел собрал голоса 1500 индейцев. Дик Уилсон, как всегда, опять прибег к мошенничеству, запугиванию и шантажу. Он сумел провалить кандидатуру Рассела.

«Пресса все время твердила, — заявил Мине после окончания выборов, — что в Вундед-Ни мы были бандой отщепенцев… Но никто не в силах отрицать, что 1500 голосов, собранных даже на этих сфальсифицированных выборах, поддержали и оправдали ЭЙМ в резервации Пайн-Ридж!»

Когда над индейскими лидерами, возглавившими выступление в Вундед-Ни, устроили суд, Рассел, облаченный в индейский наряд, выступил на нем с яркой речью. Суд запретил Мипсу и его защите основывать свое дело на договоре 1868 года…

— Это договор о мире и дружбе, подписанный в форте Ларами, — припомнил Молдер.

Метис Восемь Дыр даже хлопнул в ладоши в знак восхищения.

— Ах, сэр, я поражен вашими познаниями! — признался он. — Защита все время пыталась представить правительство США истинным виновником происшедшего. Судебное разбирательство длилось четыре месяца. Шесть юристов защиты, которых возглавляли Марк Лейп и Уильям Капстлер, подвергли тщательному перекрестному допросу правительственных свидетелей, выступавших с показаниями. Упорство защиты было вознаграждено: обнаружились свидетельства незаконного прослушивания телефонных разговоров агентами ФБР, фальшивые показания и другие нарушения со стороны правительства. 16 сентября 1974 года судья Фред Никол снял обвинения с Минса. С этого времени на Рассела неоднократно совершались покушения.

«Рассел очень важное лицо, — говорил его брат Тед журналистам. — Вот почему все эти акции направлены против него. Это говорит о том, что Мине — подлинный лидер…»

Специальный агент ФБР закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. В голове всплыли строки из досье на Рассела Минса, которые он просматривал в связи с некими необъяснимыми с материалистической точки зрения случаями в деле борца за права коренного населения Северной Америки. Мине был оправдан судом, и Молдеру настоятельно посоветовали не лезть не в свое дело. Тем более что со времени событий к тому времени, когда папка с документами попала на стол Молдера, прошло около двадцати лет.

— Рассел Мине — личность, производящая сильное впечатление, — заговорил Молдер, так и не открывая глаз. — Рост более шести футов, красивое лицо, будто бы высеченное из скалы, темные глаза и длинные черные волосы, обычно заплетенные в косы. Мине часто надевает традиционный индейский наряд и носит украшения. Он добровольно подверг себя ритуальному самоистязанию во время традиционной Пляски Солнца. Этот эпизод был заснят репортерами компании Эн-Би-Си и включен в фильм «Великий Американский Запад», который транслировался по телевидению как часть праздничной программы, посвященной 200-летию американской революции.

Одной из причин, вызвавших захват поселка Вун-дсд-Ни, считается факт демонстрации фильма «Сыновья Большой Медведицы» киностудии «Дефа». Копия фильма была подарена индейскому племени сиу-дакота в штате Южная Дакота представителями восточногерманского культурно-этнографического общества «Красный Круг», которое серьезно занималось исследованиями культуры и истории индейцев Северной Америки. Восстание племени сиу, самое крупное в XX веке, вспыхнуло через некоторое время после показа фильма в ряде индейских резерваций. Картина была объявлена провокацией спецслужб ГДР, длительно подготавливаемой и блестяще проведенной. Ряд крупных руководителей Федерального Бюро по делам индейцев США лишился должностей. Их преемники уже не допустили подобных ошибок и, продолжению «Сыновей» — фильмам «След сокола» и «Белые волки» — также о борьбе сиу-дакота за свои земли, и где тоже играл югославский актер Гойко Митич, был закрыт путь в Соединенные Штаты…

— Мистер Молдер! — воскликнул Том Файр. — Я искренне восхищен вашей эрудицией!

— Но вы же оба ни слова не сказали о ваканах! — возмутилась Дэйна. — А именно о них я и спрашивала. Остались ли ваканы в наши дни?

— Но мы об этом и говорим, мисс Скалли, — уверил девушку проводник. Теперь и он заговорил так, словно читал выписку из каких-то документов, а не рассказывал об исторических событиях, которые случились за пару лет до его рождения. — Весна 1973 года. Прошел целый век относительно мирного сосуществования коренных индейцев и пришлых бледнолицых. И вот печально известное вооруженное восстание индейцев сиу в местечке Вундед-Ни в Южной Дакоте. И вновь проявилось забытое было индейское искусство избегать попадания пуль. Газеты сообщали, что во время многочисленных перестрелок с правительственными войсками имелись человеческие жертвы, в том числе и с индейской стороны, но в священное типи индейцев, стоявшее посредине поселка, не попала ни одна пуля. Известно, что внутри него проводились культовые церемонии, которыми руководил нынешний религиозный лидер сиу — Вороний Пес…

Спецагенту ФБР Дэйне Скалли только и оставалось, что развести руками.

Заповедник Бэдлендс, Южная Дакота, 4 июля, 17:07

— И долго нам еще ехать? — спросил Молдер, чувствуя, что после пяти часов езды на лошади ему придется ходить враскоряку.

— Нет, мистер Молдср. Еще минут двадцать, и мы на месте.

— Тогда расскажи что-нибудь про Иктоми. Стыдно признаться, но я никогда не читал индейских сказок.

— Хорошо, расскажу, — согласился проводник. — Нет ничего проще. Мне рассказывал их дедушка, который был вождем небольшого отряда племени оглала. Сказка называется «Иктоми и молодой человек».

Жил один молодой человек, и у него было много лошадей и прекрасных украшений. Его четыре сестры делали много вышивок из игл дикобразов, разукрашивали для него шкуры и делали прекрасную одежду, чтобы он всегда был хорошо одет и во всех отношениях выглядел хорошо.

У великого вождя была молодая и красивая дочь. Она была трудолюбива и делала отличные вышивки из игл дикобраза, раскрашивала шкуры, выделывала кожи и делала красивую одежду. Этот вождь передал молодому человеку, что тот может попробовать взять его дочь в жены.

Юноша оделся в свои лучшие одежды, надел набедренную повязку, вышитую бисером, мокасины и леггинсы, украшенные иглами дикобраза. Он взял с собой великолепную трубку и расшитый бисером кисет. Он завернулся в отличную шкуру молодой коровы. Ее мех был очень хорош, и сестры выделали его так, что она была мягкой и белой, а мать нарисовала на ней свое видение. Он взял с собой любовное снадобье, которое приготовил шаман, а также флейту, на которой он научился играть любовные песни.

Когда он отправился к дому вождя, старшая сестра сказала ему:

— Следи за Иктоми. Не дай ему сделать тебя дураком.

Юноша ответил:

— Я тоже мудрый. Иктоми не сможет одурачить меня.

Он отправился своей дорогой, думая о прекрасной молодой девушке, которую возьмет в жены. Когда он подошел к роднику, то напился и сел в тень, чтобы сыграть на флейте любовную песню. В это время перед ним появился другой юноша, однако очень бедный. На нем была рваная одежда, набедренная повязка и старая шкура. Он сказал молодому человеку:

— Ты очень хорошо играешь любовную песню. Если ты будешь так же играть ее молодой женщине, то она выйдет за тебя замуж.

Это понравилось юноше, и он подумал, что дочери вождя он сыграет на флейте ничуть не хуже. Он зажег свою трубку и дал покурить молодому человеку, а тот сказал:

— Я хочу еще послушать твою игру.

Юноша сыграл ему другую песню, и молодой человек заявил:

— О, это еще лучше, чем первая песня. Ни одна молодая женщина, услышав ее, не устоит перед тобой.

Это очень польстило юноше, и он сказал:

— Я научу тебя играть не хуже, и ты тоже сможешь получить женщину.

Он научил молодого человека играть на флейте, и молодой человек сказал:

— Я думаю, что ты очень сильный. Давай поборемся и посмотрим, кто из нас сильнее.

Они поборолись, и юноша легко победил тощего молодого человека. Тогда бедный молодой человек сказал:

— Я думаю, что ты великий охотник. Давай выпустим по стреле и посмотрим, кто сделает лучший выстрел.

Они выпустили стрелы в мишень, и юноша сделал лучший выстрел. Тогда молодой человек сказал ему:

— Давай соревноваться в беге. Посмотрим, кто из нас быстрее бегает.

Они пробежали сто шагов, и юноша победил. Тогда молодой человек сказал:

— Давай бегать вокруг этого источника, мы узнаем, кто из пас может пробежать большую дистанцию.

Однако юноша не согласился:

— Нет, давай пробежим вон до того высокого холма, туда и обратно.

Бедный молодой человек скинул свое тряпье. Юноша тоже снял с себя все, кроме набедренной повязки. Он сложил в кучу свои прекрасные одежды, трубку, плащ, флейту и прочее. Тогда молодой человек предложил ему:

— Давай спрячем одежду так, чтобы ее никто не нашел, пока мы будем бегать.

Они спрятали свои одежды в разных местах. Дорога, которую они выбрали для бега, оказалась очень холмистой, и молодой человек сказал:

— Я медленно бегу с горы, но зато я очень быстро бегу в гору.

Юный воин ответил:

— Я очень быстро бегу с горы, но не могу быстро бежать в гору.

Тогда молодой человек заявил:

— Ты будешь лучше бежать с горы, а я буду лучше — в гору, чего ты не можешь.

Они побежали от источника к холмам. Бедный молодой человек побежал в гору быстро, как мог, и достиг вершины первым, но когда они побежали вниз, молодой человек бежал очень медленно, и юноша быстро догнал его и легко перегнал. Он был уже на вершине следующего холма, в то время как молодой человек был еще на склоне первого. Юноша посмотрел назад, на молодого человека, засмеялся и крикнул ему:

— Я обгоню тебя очень сильно, потому что буду на вершине следующего холма, когда ты только забежишь на вершину этого.

Молодой человек ответил:

— Да, это так. Не жди меня.

Юноша легко побежал дальше, так как знал, что сможет обыграть молодого человека. А молодой человек, добежав до низины первого холма, повернул назад, побежал к источнику и забрал всю одежду юноши, его трубку, зубы лося и флейту. Он оделся и побежал в типи вождя.

Когда юноша добежал до высокого холма, то сел передохнуть, так как был уверен, что уже победил молодого человека. Ои ждал, но молодого человека все не было. Тогда он подумал, что тот слишком устал, и побежал ему навстречу. Добравшись до источника, он огляделся, но никого не обнаружил.

— Я оденусь, возьму свои вещи и поищу его, — решил он.

Однако он так и не нашел не только бедняка, но и свои вещи. Только тогда он понял, что молодой человек был Иктоми-шутник. Юноша побежал по дороге к жилищу вождя, но в этот день он уже очень много бегал и теперь двигался медленно. Так что было уже далеко за полночь, когда он добрался до типи вождя. Там он обнаружил, что Иктоми пришел сюда еще днем и дал вождю курить «consasa». Вождь был доволен. Иктоми подарил дочери вождя все зубы лося, и она тоже осталась очень довольна. Он играл для нее на флейте любовные песни, которым научил его юноша, и девушка не смогла отказать ему. Она приняла его, как своего мужа.

А когда пришел юноша, одетый в набедренную повязку и в старую рваную шкуру, оставленную Ик-томи, то никто не поверил, что он тот самый, которому вождь обещал свою дочь. Они позволили ему поесть на пиру, а потом велели уходить. Юноша пришел домой и рассказал, что с ним случилось, сестрам. Старшая сестра вздохнула:

— Л ведь я советовала тебе следить за Иктоми!..

— Вот и вся сказка, — закончил Файр. — А мы, кстати, уже приехали. Ущелье Смока там, внизу.

Он вытянул руку, указывая на чудовищную расселину среди нагромождения валунов и башнеобразных скал.

— Погодите, Том! — воскликнула девушка. — Но вы же рассказывали, что следы привели вас на дно ущелья, а не сюда, на гребни провала.

— Вы абсолютно правы, агент Скалли, — согласился проводник, спешиваясь. — Но тогда-то мы шли, слепо следуя следам, а сейчас, зная или, если поточнее, предполагая, куда могла деться Дсоноква, пришли туда, откуда можно попасть в пещеру.

Скалли ловко спрыгнула, а Молдер слезал с коня, по его представлению, не меньше получаса. Он попытался пройтись, и самые худшие его опасения подтвердились: спецагент мог ходить, только широко расставляя ноги.

— Какую еще пещеру? Вы раньше ни словом не обмолвились о пещере! — между тем не унималась напарница.

— Пока я не услышал о паутине, я о ней даже не думал.

— То есть, вы хотите сказать, — недоумевала девушка, — что и в прошлый раз видели пещеру, но не удосужились проверить: а вдруг Сью находится там?

— Именно это я и хочу сказать. Понимаете, пещера находится в недоступном снизу месте. Ни обычный человек, ни великанша-людоедка не могли подняться в нее. Мы сами, работники турбюро, туда не лазим и туристов не водим. Она не входит в маршрут.

— А почему?

— Да потому, что это неинтересно. В Бэдлендсе имеется несколько пещер, которые более доступны, поход туда не связан с опасностью и возможными травмами. Мы водим туристов туда, где есть сталактиты и сталагмиты. Это красиво, туристы могут сниматься на фоне очаровательных пейзажей — а в этой пещере, которая даже и названия не имеет, нет ничего интересного. Подумаешь — грот из одного зала, полного помета летучих мышей. Если бы в ней жил хоть какой-то дикий зверь, имелись бы кости, лучше всего — человеческие, турбюро устроило бы такое шоу!.. Скажем, назвали бы его «Пещера людоеда»! Установили бы аппаратуру, зажигали костер, а в это время слышалось бы дикое рычание, чавканье и хруст костей! Туристы бы от страха писали, а нам текли денежки. Но ничего этого нет. Там мало места, группу из двадцати туристов негде разместить, негде спрятать динамики. Короче, эта пещера — сплошная ошибка природы. Дохода от нее никакого, поэтому никто и не подумал ее обследовать, хотя сделать это было несложно. В нашем распоряжении имелся вертолет, спустили бы лестницу и проверили: нет ли кого внутри?

— А теперь вы уверены, что Иктоми утащил девушку именно туда? — спросила Скалли.

— А больше ей из ущелья Смока некуда было деться.

Восемь Дыр извлек из седельной сумки веревочную лестницу и привязал ее к седлу своего гнедого коня. Сбросил лестницу вниз и велел федеральным агентам ждать его здесь, наверху, а он слазит и проверит, верно ли он рассудил, что именно в пещере находится логовище Иктоми. Если именно там находится Сью — а, возможно, и другие похищенные девочки, — то он сообщит спецагентам по сотовому. А они по его команде станут отводить коня от обрыва, чтобы вытащить пленниц и его самого.

План был довольно разумным, и никто не стал спорить.

Вскоре голова проводника исчезла за краем провала, мотнув по-лошадиному черным хвостом. Минут через семь-десять раздалось пиликанье мобильного телефона, и Молдер поднес трубку к уху.

— Алло.

— Они тут, — услышал он. — Все трое. Живы и здоровы. Никто не ранен. Настроение у похищенных бодрое. Ну что, будем поднимать?

— Нет, — решил федеральный агент. — Подождите. Я сам спущусь и осмотрю место их заточения, а тут останется агент Скалли. Ждите. Конец связи.

Он отключил телефон, переговорил с напарницей и начал спуск.

Пещера и вправду оказалась небольшой. Где-то тридцать на тридцать и на тридцать футов, если не считать неровностей — провалов и каменных выступов стен и свода. Никакого мышиного помета Молдер не увидел, в пещере было чистенько, похоже, ее недавно подметали. В углу стояла аккуратно сложенная поленница дров, имелось три лежанки из пихтового лапника, накрытых матрацами, от которых приятно пахло подсыхающей травой. Здесь же имелась посуда — котлы, сковородки, миски, чашки, ножи, вилки и ложки, аккуратно сложенные на гигантском пне, второй пень оставался свободным. Очевидно, он служил обеденным столом — судя по четырем валунам, напоминающим кресла с невысокими спинками и подлокотниками. Рядом стояла пара молочных фляг — вероятно, с питьевой водой. Горел костер, на нем в котелке кипела не просто зода, а чай (если судить по запаху — с мятой). Три четырнадцатилетние девчонки, в которых Молдер без труда признал пропавших, наперебой трещали, рассказывая Тому о своих приключениях. Они размахивали руками и верещали, что такого увлекательного приключения еще никогда в жизни не испытывали. Оказывается, всех троих похитил прекрасный юноша, почти принц. Он обходился с ними очень ласково, кормил и целовал, рассказывал всякие интересные истории про любовь и старину, когда индейцы воевали с бледнолицыми. Все три девчонки готовы были выйти за него замуж — жаль только, что многоженство в Америке запрещено.

— А где он сейчас, ваш прекрасный принц? — спросил Молдер.

— Ушел на охоту, — объяснила Сыо. — Он всегда приходит по вечерам, сидит с нами у огня, рассказывает прекрасные истории, ласкает, а на рассвете уходит, чтобы подстрелить для нас фазанов, принести кусок оленины или дикого поросенка, ягод, меда, орехов и разных травок — мяты, медуницы и других, чтобы заваривать ароматный чай.

— Ну, получается, что у вас тут совсем райская жизнь, — перебил Молдер.

— Конечно, райская, — не стала спорить Сильвия. — Никаких взрослых, ни родителей, ни соседей, которые вечно лезут в жизнь подростков. Им хочется, чтобы мы жили так, как они себе это представляют. Не думают о том, что у нас немножко другие представления о жизни, чем у них, стариков.

— А куда уходит ваш принц?

— Мы уже говорили, — рассердилась Мэйбл. — На охоту.

— Я не о том. Он что, спускается вниз по веревке?

— Да нет, он идет в дальний край пещеры и там исчезает.

— Как это — исчезает? Проходит сквозь камень, что ли?

— Да нет! У него там, наверное, есть потайной ход.

— А почему вы им не воспользовались?

— А мы, сколько ни искали, так и не поняли, как включать механизм открытия этого тайного входа. Нажимали на разные камни, но у нас ничего не вышло.

Молдер вытащил электрический фонарик, который предусмотрительно сунул в карман, прежде чем спускаться в пещеру. Он тщательно осмотрел дальнюю от входа стену пещеры, потом прошел вдоль боковых, но так и не обнаружил ничего, что хотя бы отдаленно напоминало отодвигающийся люк. Никаких трещин, похожих на зазоры, или валунов, которые можно было бы откатить в сторону. В конце концов он мысленно плюнул на свои поиски. Подумал, что если Иктоми умеет превращаться в кого угодно (даже в него — Молдера, как это случилось в гостинице «Розовый кварц»), то ему ничего не стоит превратиться в маленького паучка, которого никто попросту не заметит.

— Ладно, — сказал федеральный агент. — Давайте выбираться наружу.

Девочки запротестовали, вереща, что ни за что не покинут своего «жениха». Пришлось им напомнить, что творится с их родителями, которые места себе не находят, беспокоясь о судьбе любимых дочерей. Этот довод как-то притушил девичьи протесты, те быстро договорились между собой, что, конечно, сначала они сходят повидать родных, а потом обязательно сюда вернутся.

Проводник сплел из веревки нечто вроде корзинки, имеющей сиденье и четыре петли, чтобы просунуть руки и ноги. Первой в нее «впряглась» Мэйбл, Молдер позвонил по телефону 555-6431 и попросил напарницу, чтобы она начала потихоньку отводить копя Тома от края провала.

Вскоре Скалли ему перезвонила и сообщила, что девочка на месте, а она, Дэйна, сейчас сбросит освободившуюся лестницу. Операцию повторили еще четыре раза, и все шестеро — спасенные и спасатели — оказались наверху. Лошадей, правда, было всего три, и Молдер задумался: а как же им возвращаться? Неужели придется опять лезть в седло, а девчонок сажать впереди себя на голую лошадиную спину?

Агент понял, что пять часов езды он уже не сдюжит. Тем более что с таким грузом кони станут двигаться медленней. Поэтому снял телефон с пояса и позвонил шерифу, чтобы за ними высылали вертолет.

Когда геликоптер с Норманном Баркли и пятью пассажирами на борту начал отрываться от земли, поднимаясь над невероятным пейзажем национального заповедника Бэдлендс, Молдер даже не глянул, как там Том Файр управляется с тремя лошадьми. Он не желал смотреть этих скакунов, которые так прекрасны, когда их видишь на цветном широкоформатном экране, но в реальной жизни пахнут потом, натирают бедра своими боками и отбивают задницу твердым седлом.

Дверь была приоткрыта, и Фокс Уильяме Молдер плюнул вниз на камни, ручьи и провалы заповедника — искренне надеясь, что не угодит на голову неплохого человека, Томаса Файра по кличке Восемь Дыр.