Чёрный властелин

Глава 3: ВРЕМЯ СЕЯТЬ, ВРЕМЯ ГНАТЬ САМОГОН

День проводов. Всё население деревни и монастыря собралось проводить в путь любимого царя. Шум, гам, суматоха. Йесус-Моа провёл торжественное богослужение, благословляя войско негуса. Это было что-то! Похоже на наш родимый Крёстный ход, с песнями и молитвами, но в исполнении разодетых негров с непривычными крестами. Как наследнику, мне в этом балагане полагалось почётное место, так что я в комфорте и с кошкой за пазухой (Артемида, как всегда, вовремя спряталась) просидел весь бедлам. Ближе к полудню войско наконец-то выдвинулось, и народ стал расходиться. Я же отыскал абуна, чтобы скоординировать планы на ближайшее время.

— Утренние занятия мы с тобой возобновим послезавтра — завтра воскресенье, и утром будет Литургия. Кстати, вечером я смогу тебя исповедовать. Сейчас я собираюсь заняться делами школы, но вечером у нас будет время пообщаться.

Исповедь? Могут быть проблемы... Погоди-ка, школа? Какая такая школа?

— Йесус-Моа, какая школа?

— А ты не заметил? При нашем монастыре есть школа. Я основал её... ох, много лет назад, когда поселился здесь. В ней учились и твой отец, и Текле Хайманот, - и как я должен был эту школу заметить, если вывесок никто не изобрёл? А на то, чтобы отличить послушника от козопаса, моего могущества пока не хватает.

— А чему в ней обучают?

— В основном Закону Божьему, истории нашей страны, философии. И, конечно же, грамоте и счёту.

Я аж сел. Артемида недовольно мявкнула. Прошляпить такой ресурс прямо под носом! А Жен ведь упоминал, что в монастыре учат.

— Ягба, что с тобой?

— Уже всё нормально. — Я поднялся с коряги, на которую я только что хлопнулся. — Дело в том, что я третий день обучаю Жена арифметике, а своих бойцов грамоте. И оказывается, что у меня прямо под боком целая школа. Это же золотое дно!

— Принц?

— Школа — это же ученики, которым я могу передать знания! А они в свою очередь станут мне помощниками и учителями для наших земель!

Мой нездоровый энтузиазм, похоже, несколько напугал абуна.

— Какие знания, принц?

Но меня понесло. Я направил указующий перст к небесам.

— Те самые знания! Там ведь не только котлеты и спрос с предложением! — Я торжествующе посмотрел на абуна. — Йесус-Моа, я должен ознакомиться с программой обучения.

— С чем?

— Ну, с планом, по которому учителя учат учеников. Какие предметы учить первыми, какие давать позже. Сколько времени отводить на каждый предмет. Какие задания дают учителя для закрепления материала. Также какие учебники и пособия есть в монастыре.

Абун завис.

— Я впервые слышу о таком подходе к обучению...

Я немного сдулся. Да, здесь не университет. Ну ничего, будет вам университет.

— Учёба, как и многое другое, выигрывает от правильной постановки процесса. То, чему я обучаю Жена, можно давать детям семи-восьми лет, при правильном подходе. А к возрасту Жена они смогут рассчитывать постройку зданий и каналов.

Абун впечатлился.

— Ты хочешь выучить много градостроителей? Восстановить города?

— Это тоже, но не только. Нужны будут тысячи мастеров-кузнецов, химиков, инженеров, просто учёных. Нужны будут учителя, учителя для учителей... Нужно очень много людей, а ведь жизнь человеческая весьма коротка. Боюсь не успеть.

— Зачем тебе это? Ты хочешь построить Вавилонскую башню?

А сам улыбается в бороду.

— Ну и шутки у тебя, абун. Нет, я хочу построить Эфиопию. В Писании сказано: «Истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: „Перейди оттуда сюда”, и она перейдёт; и ничего не будет невозможного для вас». Так вот, я верю. Верю в то, что в мире вокруг нас Господь дал нам всё, что нужно для процветания. Надо лишь познать его творение вокруг нас и хорошо потрудиться. Египтяне воздвигли свои пирамиды, и что, неужели мы, с верой во Христа не сможем сделать большего? — Я перевёл дыхание. — А начнём с малого. С десятка-другого учёных монахов, которых мы возьмём в этой самой школе и засадим за изучение мира и изобретение полезностей. Абун, я не маньяк, я только учусь.

Абун засмеялся.

— Да, принц, ты сильно изменился.

Ты даже не представляешь насколько... рассказать тебе, что ли, на исповеди?

— Посети занятия в понедельник утром и посмотри на то, как мы учим учеников в нашей школе. А я накажу учителям описать их... план обучения.

После этой плодотворной беседы с Йесусом-Моа я собрал свою команду и отправился знакомиться с откомандированной к нам полусотней. В военных делах я дуб — одно дело «сливать» профессионалам концепции из будущего, и совсем другое — на самом деле командовать солдатами. Так что я дал команду моим бойцам проинспектировать прикомандированную часть, а сам стал «мотать на ус», что и как Берхан с Каасой инспектируют. К солдатам замечаний не было: негус оставил отборную полусотню для охраны наследника. Собственно, встревать было некуда. Мне показалось — лучшее, что я мог сделать для этих солдат, это придумать более продвинутое оружие, а с тактикой они и сами, пожалуй, разберутся. Придумать, например, гранаты — отборные негры, все как один почти двухметрового роста, так и просились в гренадеры.

Чтобы не выглядеть совсем уж унылой какашкой, я спросил полусотника Сэйфэ о его планах на учения и караульную службу. Тут-то он и скис — оказывается, если о караульной службе понятие было — не дай Бог какой-нибудь крокодил сожрёт наследника, — то учения в армии Негуса... не практиковались. Были лишь индивидуальная подготовка и слабый намёк на строевую. Ну что ж, лови порцию «мудрости потомков», мой верный негр.

— В одной старой книге, я прочитал такую мысль: неважно, что солдат делает, главное, чтобы он был занят. Жизнь воина в мирное время не полна развлечений, не так ли? — Сэйфэ вместе с моими бойцами заржал. — Так вот, занять солдат можно просто так, а можно и с пользой. Мне живые памятники особо не нужны. Так что, Сэйфе, подумай о том, чтобы погонять отряды по окрестностям, узнать рельеф местности, составить карты... Пусть воины потренируются в строевой подготовке. В другой умной книге я читал про фаланги Александра Македонского и про его сариссы. И меня почему-то терзает подозрение, что наши копья покороче его копий будут. Оружейник у нас есть, так что попробуйте наделать тренировочных копий и щитов — воины у тебя умелые. Посмотрите, полезны ли длинные сариссы против конной атаки. Когда нет войны, нужно думать, как победить врага в следующей войне. В нашем случае — как побеждать магометан...

В общем, полусотника я загрузил работой. Может, даже толк выйдет.

А вечером у нас исповедь. Чёрт, ну почему, как только кажется, что всё пошло гладко, случается какой-то облом? Мазафака, тудыть её налево. С одной стороны, ну что мне стоит и дальше гнуть свою линию? Схавает же, как миленький. Тем более что из меня верующий... аж два раза в год в Церковь ходил — на Пасху да на Рождество. И все инстинкты вопят: молчи, собака, в тряпочку... Ну, допустим, негусу бы я точно не сказал — сожрёт. Абуну... ну, ему лапшу я на уши навесил, хотя, с иезуитской точки зрения, вроде как и не врал. Но вот исповедь... Что я, Богу буду врать? Тем более что вопрос Веры для меня не стоит. Инопланетяне и природные катаклизмы — херня. Вероятность квантового переноса сознания от удара молнии... не смешите мои сандалии. И не то чтобы я боюсь — наоборот, мне страшно сказать абуну лишний кусок правды... просто врать на исповеди — западло. Неправильно. Может, поэтому я никогда не ходил на исповедь в своей прежней жизни? Но, с другой стороны, попасть под экзорцизм... да пошло оно в жопу — читал я, как в средние века башку сверлили. Башка, может, и не моя, но нахожусь я именно в этой башке...

Колбасило меня долго. Я даже отослал свою команду — мол, развлекайтесь, у вас выходной, а сам пошёл гулять вокруг озера. Лучше бы я этого не делал. Продефилировав в раздумиях минут двадцать, я поднял глаза от земли и упёрся взглядом в раззявленную пасть... бегемота!

— ТВОЮ МА-А-А-А-А-АТЬ!

Рекорд мира по бегу был мне обеспечен. Не знаю, гнался за мной бегемот или нет, но даже если гнался, то не думаю, что он бы меня догнал, выдавая свои тридцать миль в час, о которых вещала википедия. Пришёл я в себя на коне одного из бойцов охранной полусотни около монастыря, причём я понятия не имел, как туда попал. Успокоив дыхание, я обнаружил, что позорно обоссал штаны. Проклятая Африка. В гнусном настроении я организовал себе новую одежду и омовение, а затем уныло поплёлся на исповедь. И смотри же, с одной стороны, исповедоваться меня, по нашей вере, заставить никто не может, но если забить на исповедь и литургию... принца не поймут.

В церкви с абуном мы были одни — простой народ посетил службу ранее, днём. Йесус-Моа подвёл меня к аналою и стал ждать. Я вздохнул и открыл рот, толкать кое-как продуманную речь, но... осёкся. Мои терзания показались мне смешными. Чего я боюсь? Со мной сам Бог. Он привёл меня сюда, дал мне тело принца и знание языка. Он дал мне мою команду. И он только что дал мне знак — смерть, она вот, рядом ходит. Меня запросто может схавать бегемот или укусить малярийный комар. В конце концов, я сам всегда любил говорить, что на лжи ничего хорошего не построить. Так неужели я покажу себя сейчас ханжой и трусом? Нет уж. То, что я «пиндос», не значит, что я — говно.

— Грешен я, Йесус-Моа. — Выбор сделан. — Когда я говорил, что потерял память, я сказал далеко не всю правду. — Абун посмотрел на меня с интересом. Подозревал ведь что-то. — Про жизнь Ягба Циона я действительно ничего не помню. Только то, что руки помнят — как пользоваться мисваком, как ездить на коне, говорить, вон, могу на амарике и оромском, читать умею, а остальное — пустота. Но память у меня всё же есть. Я помню другую жизнь, прожитую очень далеко отсюда, в землях северных русичей под другим именем.

— Что? Ягба, ты повредился рассудком? Что ты говоришь, какие русичи?

Нет, абун, крыша у меня не съехала, я был близок к этому, но нет. Я сосредоточился и, контролируя каждый звук, сказал Абуну по-русски:

— На самом деле мой родной язык звучит несколько по-другому.

Йесус-Моа пошатнулся и опёрся о стену.

— Это действительно язык северных славян... — прошептал абун. —

Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя,

Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.

И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго,

Иже от Отца рожденнаго прежде всех век;

Света от Света, Бога истинна от Бога истинна,

рожденна, несотворенна, единосущна Отцу,

Имже вся быша.

Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес

и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася.

Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна.

И воскресшаго в третий день по Писанием.

И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.

И паки грядущаго со славою судити живым и мёртвым,

Его же царствію несть конца.

И в Духа Святаго, Господа истиннаго и животворящаго,

Иже от Отца исходящаго,

Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшего пророки.

Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь.

Исповедую едино крещение во оставление грехов.

Чаю воскресения мёртвым, и жизни будущаго века. Аминь.

— Абун перевёл дух. — Что я сейчас сказал?

— Символ веры, Верую во единого Бога, и дальше по тексту... Подожди, ты говоришь по-русски?!

— Нет, Ягба. Много лет назад, когда я был молод, я повстречал инока из далёких северных земель... Паломничество привело его на нашу Святую землю, и он окончил свои дни в монастыре, где я рос. Вот и научил меня словам символа веры на его родном языке...

— Это и есть мой секрет. Я — Ягба Цион, не помнящий себя, но помнящий другого. Хотя, если честно, больше и сам не уверен, кто я... Я помню себя совсем другим... Но эти руки — мои руки, голос — мой голос, сердце — моё сердце.

— Йикуно-Амлак просил Господа, чтобы он дал тебе мудрость, ибо ты был... плохим наследником. Я просил у него насытить моё любопытство и открыть твою тайну — и я, и негус видели, что ты изменился. Он исполнил оба наших желания, но какой ценой... Успокойся, принц, ты — Ягба Цион, чью бы ещё жизнь ни прожила твоя душа.

Абун поманил меня за собой. Мы отошли в подсобку, где он указал мне на стул и достал кувшин с церковным вином. Он налил себе чашку и выпил залпом. Достал ещё одну и налил уже на двоих.

— Пей. Я знаю тебя с пелёнок, и знал твоего отца с детства. Раньше ты был прямой, как стрела, и тупой, как дубина. Сейчас ты стал хитрый, прямо как твой отец. И совсем как твой отец, не можешь врать на исповеди. Он, кстати, из-за этого норовил пропускать исповеди под любым предлогом. Но когда приходилось исповедоваться, выкладывал всё. Сначала я был его духовным наставником, потом Тэкле. Неспроста он возвысил именно нас... Знаешь, сначала я подумал, что ты просто сошёл с ума. Ты не одержим — да и сам это понимаешь, какая одержимость на святой земле среди молиттв? Но с ума сойти мог... Но вот когда ты заговорил на языке славян... которого знать ты не мог никак, я вновь осознал — пути Господни воистину неисповедимы. Я стар и многое повидал. Видел я и чудеса... Так что ты всего лишь ещё одно чудо, сотворённое Господом нашим. Смотри только, не зазнайся, — Йесус Моа грустно улыбнулся. — А теперь рассказывай про свою жизнь во сне. Не оттуда ли законы спроса и предложения?

— Оттуда, — я хряпнул свою чашку. Вино оказалось кисловатым и слабым, но приятным на вкус. — Я тебе ещё не всё сказал, абун. Жизнь эта прошла примерно через восемсот лет. — Абун выронил чашку. — Кстати, насчёт веры, я тебе немного соврал сегодня — я знаю, что человек, познав творение, может очень и очень многое. Хотя, может, и не соврал — я не знаю, сможем ли мы повторить сейчас то, что в той памяти люди строили восемь веков... но верю, что сможем.

Абун молча поднял чашку и налил нам ещё.

— Что за жизнь, хочешь спросить ты? Другая, очень другая. Хотя люди остались такими же. Так же любили, воевали, верили в Бога. Хотя веры было меньше, намного. Человек стал сильнее. Воздвигли города, что затмили собой Рим и Вавилон... Железные корабли избороздили все океаны. Железные птицы летали по небу и возили внутри людей с одного конца земли до другого. Человек побывал на Луне, а железные птицы добрались и до далёких планет... Человек строил дома выше Египетских пирамид, подчинил себе силу молний, оседлал реки и заставил их работать. Да что сейчас говорить...

— Опять Вавилонские башни.

Мы выпили ещё по одной.

— Да нет, не осилил человек Вавилонскую башню. Человек стал сильнее, познал больше, но совсем не стал мудрее. Так же разобщены народы. Нет единой веры — кто верит в Христа, кто в Магомета. На востоке веруют в Будду и в языческих богов. Создали новые культы. Кто-то верит в то, что Бога нет вообще.

— Тогда зачем ты хочешь нести к нам эти знания, раз в той жизни было не меньше горя, чем сейчас?

— А зачем ещё Господь мне их дал? - точнее, прислал меня, но не стоит, пожалуй, лезть в детали. - Зачем дал вам принца с памятью человека будущего? Эфиопия через восемьсот лет — захолустная африканская страна. Единственная, не ставшая колонией европейцев, но всё равно — бедная и слабая. Доступа к морю у неё нет. Православие... Оно живо, но магометан очень много. Вообще, православие осталось в Эфиопии, на Руси, в Греции, Балканах и на Кавказе. Византия падёт лет этак через сто пятьдесят, и в Константинополе будут турки. На Западе есть два огромных континента, их заселят католики и протестанты — тоже католики, но отрёкшиеся от Папы римского — Католическая церковь прогниёт до невозможности. Кстати, последнего негуса нагаста где-то через восемьсот лет и свергнут... Думаю, что не понравился Богу тот мир. Там говорили: знание — сила. Но сила сама по себе не есть зло или добро.

— Откровение...

— Не знаю. Ангелы со мной не говорили, просто помню ту жизнь, сам её прожил. На то, что сказал в Евангелии Иоанн, не похоже.

— Как звали того, чью жизнь ты помнишь?

— Алексей.

— Защитник... — Абун тяжело поднялся, возложил мне руку на голову и прочёл молитву о прощении грехов. — Ягба Цион, Господь изменил тебя и дал знания не просто так. Иди же и используй их во благо, но не во зло. Я помогу тебе и направлю твой дух по мере моих сил. И... продолжай говорить, что ты просто потерял память. Господь простит тебе этот грех.

Жен грыз яблоко. Принц сегодня рано отпустил его, сказав ему, Берхану и Каасе идти и наслаждаться выходным днём, пока они есть. Сначала Жен увязался за воинами — они не возражали, поскольку Ягба Цион назначил парня их учеником. Но бойцы отправились пить вино с полусотником Сэйфэ, который отправил Жена к солдатам... С солдатами Жену было неинтересно, и он пошёл гулять один.

Сегодня принц вёл себя странновато. Но, если подумать, когда он не вёл себя странно? Жен усмехнулся и вспомнил, как он встретил принца. Монастырский лекарь отправил его и ещё двоих послушников помыть только что очнувшегося принца, и глупый Нишан полез омывать Ягба Циону чресла... В гневе принц обозвал всех содомитами и выгнал вон. Нишана потом настоятель отправил в другой монастырь.

Принц был странный... Не то чтобы Жен знал много принцев, но он видел расов, приезжавших в монастырь, и слышал много историй про негусов, что правили Эфиопией. Правители всегда были заняты войной, изредка судами. Простолюдинов они замечали разве что, когда пользовали девок в деревне. Девки... Жен завистливо вздохнул. Простому мальчишке, а потом послушнику, что не выдался ни силой, ни статью, с девками не везло. И хотя они влекли его, как и любого нормального парня, девки Жена просто не замечали. Ну ничего. Юноша гордо потеребил новенькую синюю портупею и прикоснулся к фуражке. Теперь Жен личный слуга самого принца Ягба Циона! Теперь заметят. Может, даже Абеба, дочь кузнеца Берты, заметит... Красивая она. Только вот отца-кузнеца боязно.

Да, повезло Жену со странным принцем. Ягба Цион, конечно, командовал парнем, и это правильно, но в остальное время он говорил с ним, как с почти равным... как будто Жен сам был расом. А как удивились кузнец Берта и портной, когда принц сам пришёл к ним делать заказы. Сын негуса был непонятен, но с ним было интересно. За короткие четыре дня Жен узнал больше, чем за последние четыре года. Он предствил себе, как станет важным, богатым и женится на Абебе, и радостно улыбнулся. Но это потом, а пока он грыз яблоко.

Ночью мне приснился сон. Сумбурный, отрывочный, он почти не запомнился — утром в голове остался только бегемот в костюме. Но это был мой первый сон с тех пор, как я проснулся в теле негра. Ещё утро ознаменовалось «морнинг вуд», как его называют в Америке — организм недвусмысленно заявлял «хочу бабу». Ну всё, пиши «вжился в роль». Хотя то, что абун вчера воспринял рассказ о «второй памяти» положительно и объявил меня таки Ягба Ционом, успокаивало весьма сильно. Тылы, можно сказать, есть.

Я вылез из кровати и усилием воли успокоил страждущий женского внимания организм — вспомнил парочку «девушек» из тех, что ходили по финансовым кварталам родного города. Организму хватило. Хотя, конечно, нужно будет озаботиться решением женского вопроса. На меня накатило чувство потери — вспомнился тёплый, мягкий бок жены под одеялом. Чёрт! Я срочно побежал искать себе занятие.

После утреннего омовения меня ждал облом с завтраком — тяпнув вина с абуном, я проснулся поздно, и вместо еды пришлось спешно переодеваться в «парадное» и спешить на службу. У церкви я встретил свою команду. Особенно уматно смотрелся Жен в фуражке и портупее. Глядя на его счастливую физиономию, я решил, что правду о происхождении его наряда я унесу с собой в могилу. Вчетвером мы разыскали Йесуса-Моа (сегодня он службу не вёл) и встали рядом. Служба показалась довольно длинной. Может быть потому, что я помню русские богослужения, а эфиопская служба была для меня вновинку. Или потому, что монастырская служба более брутальна, чем служба для мирян в простой церкви? В любом случае, к концу богослужения проголодался я, как собака. Кааса обрадовал меня информацией, что солдаты вчера завалили антилопу (это пока я пачкал штаны, бегая от бегемота?) и с утра её готовили. Новость была настолько желанной, что я не обратил внимания на то, что до этого я от Каасы не слышал ни одного слова — ответственым за коммуникацию в их парочке, видимо, был Берхан. Я скомандовал отступление из церкви и утвердил поход на обжорство. Жена взяли с собой — оставлять его на монастырскую стряпню, когда рядом жарят мясо, казалось мне свинством. Тем более что даже кошка идёт с нами. Прикупили в монастыре кувшинов с медовухой — воины хоть и прикомандированы ко мне, но ходить на их харчи с пустыми руками несколько западло. Я нагрузил бойцов и Жена поклажей (не царское это дело — подарки солдатам носить, а от бойцов бойцам — другое дело), и мы выступили в «поход».

По дороге я прозондировал бойцов на тему зачисления их в монастырскую школу. Энтузиазма идея не вызвала. Оказывается, бравым воякам было «позорно» учиться у ботанов-монахов.

— А у Жена учиться?

Берхан помялся перед ответом.

— Ну... вообще-то, мы сказали Жену, что если он разболтает кому-нибудь, что он учит нас грамоте, то мы ему вырвем язык и в задницу засунем.

Я хохотнул.

— Ладно, конспираторы недоделанные, оставим всё как есть.

— Принц, кем ты нас назвал?

Опа, осечка с переводчиком...

— Конспираторы... в общем, что-то вроде заговорщиков, помешанных на сохранении тайны больше, чем на самом заговоре. — Говорил же себе — следи за языком! — Но смотрите мне, грамоту должны знать! На грамоте держатся учёт и снабжение. А также планирование. Как у Жена успехи?

— Великим воином он не будет, принц, слишком поздно мы за него взялись. Но силу мы у него разовьём и за копьё держаться научим.

Жен как-то поник, надо парня ободрить.

— Не унывай. Я же тебе говорил, ты мне не как воин нужен. И девок тоже другим впечатлять будешь.

Тут Жен смутился ещё больше, а бойцы заржали.

— Зря ржёте. Вот скажите мне, акабэ сэат — великий воин?

— Ну, нет... — Берхан учуял подвох.

— А могущества у него больше, чем у любого негуса, кроме, конечно негуса нагаста. Так что думай. Острый разум может быть сильнее острого копья. И вообще, чем подзуживать Жена, учи его старательнее. Один древний мудрец говорил: не бывает плохих учеников, бывают недостаточно хорошие учителя. — Я подумал, а отчего бы не подкинуть ребятам пару пряников. — Жен, у тебя есть девка, которая тебе очень нравится?

— ...

— Громче, не слышу.

— Есть.

— И кто?

— Абеба, дочь кузнеца Берты.

— Красивая?

— Очень!

Парень повеселел при мыслях о зазнобе.

— Умная?

— Да. Она даже Берте иногда помогает! Она у него единственная дочка, и он её учит почти как сына.

Интересно, у нашего кузнеца проблема с учениками? Ладно, потом разберусь.

— Так, с Женом ясно. Бойцы, а вам чего надо для полного, но достижимого счастья?

— Денег бы... — Берхан понял, чем дело пахнет.

Я же усмехнулся.

— Что, воин, богатства алчешь?

— Да нет, — вздохнул Берхан. — Саблю хочу, дамасскую... а она дорогаааая.

— А я жениться хочу... — вдруг добавил Кааса, — но до моего племени ехать долго, а я клятву служить давал. Да и выкуп за хорошую жену нужен...

Почему бы и нет? Пряники я осилю, благо абун сообщил, что я отнюдь не бедный. Но надо им и задачу задать соответствующую.

— Слушайте моё слово. Когда ты, Жен, сможешь выстоять в бою супротив воина моего отца, а вы, Берхан и Кааса, будете знать грамоту и счёт, как Жен сейчас, то будет вам по подарку. Жену сватовство, Берхану сабля, а Каасе отпуск с выкупом. Слово моё твёрдое. Так что всё зависит от вас.

Бойцы переглянулись и посмотрели на Жена. Да, несладко будет парню, ну ничего — что нас не убивает, делает нас сильнее.

За разговорами мы добрались до армейского лагеря. Там нас ждала печёная антилопа. Ням-ням! С лучком она пошла на ура. Умеют, когда хотят, хоть и негры. Заодно пригодился подарок негуса — резать мяско. Поболтали с полусотником. К счастью, тема позорного бегства от бегемота не поднималась. Подозреваю, что боец, который меня подобрал, счёл за лучшее держать язык за зубами. Здоровый инстинкт самосохранения. В общем, антилопу пятьдесят с лишним здоровых лбов схарчили эффективно и с удовольствием.

Воскресенье... Делать в принципе нечего. А почему бы не наведаться к кузнецу? Проведаю, как дела с заказом, заодно взгляну, в кого втрескался мой Жен. Ещё и медовуха осталась в Женовом мешке. Сказано — сделано. До Берты идти было недалеко, его дом с кузней стоял на ближнем к солдатскому лагерю конце деревни. К моим визитам Берта, похоже, привык и по-простому предложил разделить трапезу. Это мы удачно зашли, чтобы я отказывался от хавчика? Ни за что. Антилопа антилопой, но принцип есть принцип. Я согласился почтить их скромный стол своим царственным присутствием... и запоздало осознал, что только что подписался на порцию эфиопской стряпни. Ну ладно, поздно уже.

Жилплощадь у кузнеца была просторной. За кузней был обширный двор и отдельный дом, где жил кузнец. «Поляну» Берта устроил во дворе, потому как дом хоть и немаленький, но тесниться в нём пятерым мужикам и двоим женщинам — стрёмно. Кстати, о девушке — Жен не соврал, доча у кузнеца была что надо. Из тех, что жирафа на скаку остановят. Но далеко не мужеподобная. Была она чуть темнее Берты, с приятными чертами лица и причёской, похожей на Берханову. Берхан с Каасой масляно переглянулись, а Берта показал им под столом кулак (который я, правда, заметил). Жен же ожидаемо поплыл. Пришлось незаметно пнуть его, чтобы он передал кузнецу медовуху. А мать её оказалась оромкой.

В общем, расселись. Жена я стратегически посадил рядом с Абебой — пусть знает, за что борется. Берта вроде был не против — то ли мелкий не внушал ему опасений (Абеба была ростом где-то с Жена, но шире и здоровее), то ли не возражал свести дочку с моим... пусть будет порученцем. Еда оказалась намного менее гнусной, чем я ожидал. Интересно — кузнецова жена с дочкой так вкусно готовят, или нашему монастырскому повару нескончаемые посты чувство вкуса напрочь отшибли? За (вторым) обедом расспросил Берту о его семье. Тот рассказал, что жена, как и он, была из далёких краёв. Вместе с Бертой они были одними из первых, прибывших на работы над монастырём — ещё до оффициального воцарения Йикуно Амлака. Дочке оказалось около четырнадцати. Ни фига себе акселерация! Грудь как у доярки... Ладно, не будем о грустном, а то ещё попрусь под вечер бордель искать. Лежать, организм, лежать! Значит, была у Берты большая горячая любовь с первого взгляда. Родители Агитуу, так звали жену Берты, за кузнеца дочь отдали без воражений, несмотря на разницу в племени, и с тех пор в семье царили любовь и спокойствие. Одна беда — кроме Абебы потомства у Берты не было. Хряпнули за прекрасных дам — я «спалился» на очередном анахронизме, и пришлось вводить концепцию тостов и продвигать идею культурного пития.

Опосля пары доз медовухи у меня кое-где засвербило «шило», и я толкнул Берте идею обучить Абебу на качественного кузнеца, несмотря на пол. Да, с алкоголем надо завязывать — в теле принца меня сносит ещё быстрее, чем в своём родном. Народ от такого предложения офонарел. Но слово не воробей, вылетело — хрен поймаешь.

— Зачем глумишься, принц? Абеба моя — умница, но кузнечное дело требует мужской силы.

Ага, лапочка твоя многих мужиков зашибёт. Но не буду я тебя обижать.

— Берта, какой глум? Вот ты мне перегонные кубы делаешь, много силы надо? Там точность нужна, аккуратность. Плуги и сабли ковать кузнецов немало. А сколько из них смогут сделать мне сложные небольшие изделия? — У девчонки аж глаза загорелись. Я, конечно, подозревал, что неспроста она батьке в кузне подсобляет, но приятно оказаться правым. — А бугаёв молотобойцев, если надо будет, она наймёт. Так что учи её смело. Сделаешь из дочери мастера — возьму к себе в команду, никто о ней слова не скажет.

Ошарашивать, так по полной. На лице Берты явственно боролись консерватизм и любовь к дочери.

— Что скажешь, Абеба, хочешь учиться кузнечному делу, как принц Ягба предлагает?

Абеба только кивнула, прижав руки к груди. Да, вроде пронесло. Хорошо быть принцем, самодурствуй сколько влезет. И Берте радость — решил мучавшую его проблему с преемником. Нестандартно, зато с подачи принца — не подкопаешься; чуть что, и морду кирпичом, мол, Ягба Цион велел, и всё. Но пить я бросаю. А то доведёт меня язык мой до бед великих. По крайней мере, на сегодня хватит посягать на устои общества.

Решив вопрос с дочерью, кузнец обрадовал меня, заявив, что первый перегонный куб практически готов и завтра можно будет забрать. Когда я удивился скорости выполнения заказа, Берта сказал, что почти все запчасти для куба у него лежали в запасах (а нахрена кузнецу медные трубки, неужели самогонщик или изобретательством балуется?) и следующий куб займёт значительно больше времени.

— Мяу!

Как всегда вовремя Артемида напомнила, что пора бы и честь знать, и мы распрощались с кузнецом.

Времени до вечера оставалось полно, но я не рискнул наведываться в гости к кому-либо ещё. Хватит с меня конфуза с кузнецовой дочкой, поэтому я решил вновь оккупировать монастырский сад. По отработанной схеме Жен нагрузил бойцов буквописанием, те ответили парню силовыми упражнениями; а я остался как бы не при деле. И тогда устроил себе мазохистскую зарядку (тренер по борьбе мною бы сейчас гордился). Потом промелькнула мысль искупаться, но, вспомнив о бегемотах и общеафриканском уровне антисанитарии, я задавил идиотскую идею на корню. Вот завоюю океанское побережье — искупаюсь. А пока — в топку такие идеи, здоровье дороже! Я опасно заскучал.

Прерывать занятия своей команды я не хотел, так что подобрал упавшую ветку и начал вспоминать математику с геометрией. Начиная с простых формул, и насколько памяти хватит. Затянуло... Застрял было на сериях Тэйлора, но потом пошло. «Испортил» много песка. Пришёл в себя от полностью офигевшего Жена.

— Что это, мой принц?

Блин, надо же было накалякать целую простыню (без преувеличений) на латиннице...

— Это? Математика. Тебя я тоже этому научу. Буквы, правда, латинские — это язык западных римлян. На нём говорил Святой Константин.

Ненавязчиво увожу разговор в сторону, а сам затираю свои художества. Кстати, надо будет напрячь Жена записать всю эту лабуду на амарике, пока не забыл. Сейчас-то память освежилась, а потом?

Надо день заканчивать... Ляп на ляпе и ляпом погоняет. Это алкоголь, или вчерашняя исповедь на меня так подействовала? Оставив бойцов с Женом дальше заниматься, я взял кошку на руки и отправился на боковую, хоть ещё и не стемнело. Под Артемидино мурчание заснуть получилось быстро.

Встал я с рассветом. Выспался отменно. Лёг-то вчера засветло, а Эфиопия где-то недалеко от экватора, так что спал я как минимум часов одиннадцать... а то и все тринадцать. Да, повезло, что не законопатило меня в плебея, а то бы мучался суровым бытом и недосыпанием. Атремида ещё спала; и правильно, уважающий себя котей должен спать до шестнадцати часов в день. Я не стал её мохнатить, чтобы ненароком не разбудить, и вышел из комнаты.

Монастырь ещё дремал. Но скоро забегают вездесущие монашки, чинно пойдут служить заутреннюю святые отцы, загремит утварью горемычный повар. Но пока что царство сна удерживало монастырь, с боями отступая из соседней деревни. Я вдохнул холодный утренний воздух полной грудью и задержал дыхание. Как же здесь красиво! Из-за холмов тяжело карабкался медный лик солнца и недовольно пускал дорожку по озеру. Сейчас бы окунуться в обжигающе холодную воду и хреначить «за буйки баттерфляем», как говорил незабвенный Лесь Подревлянский. Но нельзя — бегемотам и микробам чихать на утреннее вдохновение. Я медленно выдохнул. День не вступил ещё в свои права и не разогнал ночной холод. Горный климат, во всей своей красе. Чтобы занять время до появления слуг, а также уменьшить риск простуды, я пробежался в монастырский сад. Именно так, босиком, по утренней росе, начхав на жуков и гусениц.

Банальной зарядкой заниматься не хотелось. Рассвет привёл меня в состояние детско-щенячьего восторга, и душа требовала большего. Почему бы и нет? Я размялся, уделив особое внимание растяжке, и начал вспоминать. Первые ката. Простейшие блоки и удары. Никаких ухищрений, так, упражнения для отработки базовых стоек и движений. Ката чуть посложнее — серия Хейян, тоже простые удары и немного связок. Каждый ката сначала медленно, вспоминая движения и дать телу запомнить стойку. Повторить ещё раз — мы не гордые, движения должны быть максимально близки к эталону. В теле принца заниматься карате — сплошное удовольствие. У меня в самые лучшие времена (я не всегда был толстяком, закабанел года через три после университета) не получалось выполнять движения настолько правильно и с такой необычной лёгкостью. Молодец принц, атлет! А теперь перейдём к катам настоящим — Бассай дай и первая текки. Начинаю так же медленно, вспоминая шаг за шагом... Вообще, эти ката — последние, что я хорошо выучил, перед тем как бросить заниматься (работа, переезд...). Поверхностно помнил я ещё парочку чёрно-поясных ката, но именно что поверхностно. Повторю их ещё раз, очень медленно... Смотри ведь, восемь лет прошло, а вспомнилось, как будто вчера занимался... И ещё раз, уже на полной скорости. Ах, хорошо. Коричневый пояс — это вам не Брюс Ли, конечно, но он у меня честно заработанный. А вспомнить молодость для восторженного утра оказалось самое то. Я довольно потянулся и вдруг заметил Каасу. Блин, подкрался, нинзя африканский!

— Что это было, принц?

А действительно, что?

— Да так, восточное баловство... размяться захотелось по-особенному.

— Принц, а ты не хочешь позаниматься ещё? Это баловство выглядит довольно интересным.

— На фиг, жрать пора.

— Жрать? Но ведь в бою ты не скажешь врагу, что надо жрать...

— В бою я пошлю врага на хрен. — Этот разговор начал меня напрягать. — А сейчас пора жрать, и вообще, я как бы будущий глава страны, нафиг мне рукомашеством маяться?

— Например, за этим, — хмуро ответил Кааса и засветил мне в лоб.

Я отшатнулся и на автомате поставил блок. Такой же автоматический контр-прямой отправился негру в грудь. Он что, оборзел?! Кааса успел извернуться и огрёб по плечу вместо грудины. Прямой удар ногой ушёл в молоко, а я еле успел отмахнуться от оплеухи... Ёрш твою налево! Царя бьют! От второй оплеухи я увернуться не успел и получил по кумполу. Бешеный негр бросился на меня с намерением сграбастать... А вот это он зря... По борьбе мы поясов не имеем, но это и неважно. Я облапил Каасу ногами, схватил за левую руку и перекинул её на свою левую сторону. Он замешкался (не хотел бить принца по морде? или борьба здесь просто не развита?), я толкнул его ногами, создав промежуток между нами, и тут же загрёб его в классический «треугольник». В моём родимом толстом теле это бы не прошло... но у Ягбы ноги были поджарые и растянутые — «защёлкнулось» сразу. Я сдавил треугольник и для верности потянул психа за затылок к себе. Всё, уплыл. Для закрепления результата я подержал его ещё несколько секунд и сбросил с себя бесчувственное тело.

Твою мать. И что это у нас было? На попытку цареубийства не похоже, проткнул бы меня нафиг копьём, я бы мявкнуть не успел. Я попытался успокоить дыхание. Гадское стредневековье, вдруг откуда ни возьмись бьют морду. А вот и Берхан подоспел... Где же ты был, собака, когда твой дружок принца бил... Да, я бы сейчас огрёб адских звездюлей, если бы не поймал негра на приём. Я прокрутил в голове скоротечную схватку. На кулаках ловить было нечего... И, по-моему, Кааса сдерживал себя. Это он что, решил мне устроить внеплановую тренировку, трубочист долбаный? М-да. И что мне с ним теперь делать?

Смотрю на Берхана и думаю, прикончить Каасу сейчас, пока тот в отключке, или казнить позже? Вообще, как у нас в Эфиопии с покушениями на царское тело, пусть и в тренировочной форме? На самом деле я не кровожадный, я просто обалдел. Берхан видимо просёк о чём я думаю.

— Принц, прости его, он... он слишком рьяно исполнял твой приказ учить тебя воинским премудростям.

Да ну? Отмазчик нашёлся. С трудом сдерживаю желание покрыть Берхана многоэтажным матом... Я глубоко дышу и смотрю на озеро. Не бегемот ли там вдалеке? Помогает. Через минуту-другую ко мне возвращается способность рационально мыслить. Да, казнить никого не надо, не в том я положении, чтобы разбрасываться людьми. Спускать с рук тоже нельзя... Но вот с наказаниями... Хотя я его вырубил — тоже в некотором роде наказание. Весело, чую же, что мог он меня уделать стоя и не напрягаясь, но полез меня валить. Выпендривался? Нет, не думаю. Хотел закончить бой без нанесения телесных повреждений принцу? Вероятно. Но нарвался. Блин, спасибо тренеру, джиу-джитсу спасает наследника трона от позора. Я снова поворачиваюсь к Берхану:

— Приведи Каасу в себя.

Исполнение моего приказа занимает некоторое время — хорошенько я Каасу придушил с перепугу. Наконец оромец приходит в себя и тяжело поднимается на ноги. Я смотрю на воина с укоризной и разочарованием, как на глупого щенка, что снова нассал на ковёр.

— Очнулся. Ну что ж, я понимаю — то, что ты учудил, не было нападением на меня. Это радует. Но вот то, что ты ведёшь себя как дурак, меня огорчило. У вас с Берханом случаются регулярные приступы инициативы. Это не порок. Отсутствие контроля над оной — вот порок. Теперь слушай меня внимательно. — Я смотрю Каасе прямо в глаза. Вызова я там не вижу, только удивление поражением заведомо более слабому противнику. — Приступы инициативы у тебя будут повторяться, это неизбежно. Но вот когда ты сорвёшься эту инициативу претворять в жизнь, не посоветовавшись перед этим с начальством, то есть со мной... то нет, я не буду тебя карать или дисциплинировать. Нет. Ты просто-напросто гордой поступью отправишься... В общем, через какое-то время ты сдохнешь. В полной безвестности и с горьким осознанием того, что у тебя был шанс стать частью величия Эфиопии и оставить память о себе в веках, но этот шанс ты позорно просрал. Подумай над этим. — Я перевожу взгляд на Берхана. — Тебя это тоже касается. Мне рассказали о ваших художествах, но я думал, что назначение в моё войско остудит ваши головы. К моему разочарованию, я оказался не прав. — Мордой в лужу. Обоих. — Теперь марш на занятия с Женом. По дороге пришлёте ко мне слугу с мисваком и кипячёной водой для омовения. Кааса, если к вечеру не поймёшь, почему ты осёл, я тебе объясню, но надеюсь, что ты не разочаруешь меня ещё больше и поймёшь. Всё, брысь с глаз моих.

Да, страна необтёсаных негров. Сенсей чёртов. Ничего, я из вас выращу людей.

На завтрак к абуну я шёл в смешанных чувствах. Какое утро испортил мне этот горе-спецназовец! Я, конечно, сам дурак, мог бы и заметить, как негра перекосило от наплевательского отношения к его любимому мордобою. Да, я принц, а он солдат, и его дело молчать в тряпочку «с видом лихим и придурковатым», но мне нужны не бравые дуболомы, а сподвижники с мозгами. Посмотрим, может, до него дойдёт, что не царское это дело — кулаками махать. Если не дойдёт... отправлю формировать отряд спецназа... или стройбат — по настроению. Но всё-таки я его вырубил... Глупо радоваться случайной (если быть честным) победе над собственным подчинённым, но принцевому тестостерону, похоже, не прикажешь.

После завтрака у нас с Йесусом-Моа были традиционное кофепитие и беседа об образовании в общем и в монастыре в частности. Как я и предполагал, в монастыре образовательный процесс вёлся «как Бог на душу положит». В наличии имелось немалое количество различных текстов, но естествознание с математикой были на греческом, который знали целых четыре монаха, включая Йесуса-Моа. Великолепный каталог — в наличии были Эвклид, Геродот, Платон... Но тоже на греческом. Я не удержался и стребовал себе экскурсию в библиотеку, а также уроки греческого от одного из монахов (пригодятся ещё и с византийцами общаться). По дороге мы продолжили обсуждать учебный процесс в школе. Процесс несложен — учителя проводили семинары с группами студентов. Младшие монахи учили новоприбывших грамоте и счёту, а более продвинутые — вели занятия по богословию — единственный предмет, обеспеченный литературой. Причём книги, оказывается, писались не на амарике, а на староаксумском языке — геез. А я и не заметил при чтении, молодец автопереводчик. Кстати я обратил внимание, что начинаю слышать некоторые слова как бы... в оригинале, и с каждым днём на несколько слов больше. Интересно, я что, понемногу выучиваю амарик с оромским (на нём я всегда стараюсь разговаривать с Каасой), и через год-два автопереводчик будет не нужен?

Книгохранилище впечатлило — количество книг, наверное, как в школьной библиотеке. Не ожидал от эфиопов, удивили приятно. Само хранилище разместилось на втором этаже одного из монастырских зданий — подальше от земли и сырости. Книги (настоящие книги, в увесистых переплётах) были расставлены по деревянным полкам, а свитки аккуратно разложены на деревянных же стойках. Да, не дай бог — пожар. Греческих текстов была примерно четверть, а остальное на геезе. Монастырь-с, преобладание книг на религиозную тематику не удивляет. Абун показал одно из сокровищ монастыря — книгу на латыни, которую в этом монастыре никто прочесть не мог. Я прочёл лишь имя автора — Плиний, причём не знаю, какой из них, — Плиниев было как минимум двое.

— Йесус-Моа, придётся нам византийца из Константинополя везти.

— Римлянина, что ли? — удивился абун. — А кем это ты его назвал?

— Византийцы. Так католики называют восточную Римскую Империю[1], сам же город Рим у них. А Византий — это название древнего города, на месте которого был построен Константинополь.

После осмотра библиотеки мы вернулись в покои абуна для продолжения разговора. Йесус-Моа поверг меня в некоторое уныние, поведав, что Истифановская школа считается «крутейшим» учебным заведением Эфиопии. Ужас. Таким макаром у меня будут не кадры, а мракобесы. Я, может, и утрирую, но... В общем, оставшееся до обеда время я провёл, убеждая абуна в том, что церковь обязана нести просвещение в массы. Пришлось использовать тяжёлую артиллерию — свою «вторую память».

— Абун, прогресс неизбежен. Война, голод, желание улучшить мир для своих детей — все эти причины будут толкать людей на познание мира. И если церковь, как в мире будущего, будет стоять в стороне от прогресса или же пытаться препятствовать ему, то со временем она растеряет своё влияние и репутацию. Собственно, именно это с ней и случилось. Когда католическая церковь упрямо твердила, что мир плоский, а потом, что Солнце вращается вокруг Земли, в то время как учёные доказывали их неправоту...

— Подожди, — перебил меня абун, — как это — Земля не плоская?

— Земля — это гигантский шар, настолько большой, что мы не замечаем его округлости.

— Но как тогда...

— Бог всё может. — Я решил прикрыть дискуссию железобетонным аргументом. — Так вот, католическая церковь рубила сук, на котором сидела. Впоследствии она выставила себя оплотом мракобесия, что помогло протестантам набрать сторонников. У католической церкви вообще было немало проблем с репутацией. Сначала проваленные крестовые походы. — Абун кивнул, видно, был наслышан. — Потом мракобесие — почём зря сожгли Джордано Бруно[2]... Через несколько веков извинялись. В то время, что я помню, они попались на массовом растлении детей священниками.

— Что?! Как такое вообще возможно?! Это же...

Я начал беспокоиться за здоровье абуна.

— Целибат. Упёртость, неумение признавать ошибки. Гордыня может быть? Бог им судья. — Я сделал паузу. — Мы ещё побеседуем об этом, нельзя, чтобы церковь закостенела, загнила и извратила миссию, данную ей Господом. Но вернёмся к вопросу о прогрессе. Церковь может играть в догонялки с наукой, или же она может нести науку людям. Не надо говорить, что мы знаем все ответы — их знает лишь Бог. Нужно эти ответы искать, и бесконечный поиск этот принесёт плоды. Плоды, которые повысят авторитет церкви, а также сделают Эфиопию сильнее. Церковь же сейчас находится в лучшей позиции для поиска истины и движения науки. Монахи — это на сегодня самые образованные из людей. По-моему, Господь указывает нам — вот перед вами мир, что я создал для вас, идите и познавайте его. Не надо только щёлкать клювом и ждать, пока другие пойдут по пути познания.

— Ты интересно мыслишь, Ягба. Я должен подумать о твоих словах, о роли церкви в просвещении...

— Конечно. — Думай, думай, а я буду ненавязчиво капать тебе на мозги. — Ещё я хочу поговорить с тобой о нашей школе...

Я предложил Абуну составить учебники по математике и естествознанию, применяя «знания, дарованые нам Господом», и использовать их сначала в здешней школе, а потом размножить и разослать в прочие монастыри. Йесус-Моа некоторое время помялся, но согласился с тем, что не переведённые с греческого тома пользы не приносят, и чем пытаться их перевести, легче использовать «проверенную временем» науку. Единственное, мы решили в срочном порядке перевести том Эвклида — ну, не помню я теоремы и доказательства, хоть ты тресни. Тригонометрию помню, а курс седьмого класса — практически нет.

Тем временем поспел обед. Повар снова приготовил котлеты, весьма обрадовав меня этим. Откушав любимое блюдо (а не пора ли научить моих негров делать пельмени?) и ещё раз испив с абуном кофе, я отловил Артемиду и отправился за своей командой.

Хорошая еда поднимает настроение. После котлет, которые мои подданные уже называют негусовыми шариками (что-то у меня нехорошие ассоциации с таким названием...), мне уже не хотелось бить Каасу ногами. К его чести, оромец, не постеснявшись Жена, покаялся в своих прегрешениях, сбивчиво признал, что был неправ, толкая мне своё трактование важности рукомашества в мире.

— ...Позволь я объясню свой поступок, принц. — Я кивнул. — Мощь негусов зиждется на их армии. Даже негус нагаст силён прежде всего своим войском. А воины уважают сильных воинов...

Кааса замялся. Ладно, не буду его дальше мучить.

— Ещё больше воины уважают удачливых полководцев. Армия — это хорошо. Армия — это нужно. Вполне возможно, что мне придётся вести армии Эфиопии в бой, но вот что я тебе расскажу. Ты знаешь об Александре Македонском?

— Искандер Великий? Конечно!

— Александр завоевал весь известный тогда мир. Он прошёл от Греции до Индии. Не было полководца равного ему. Слава его гремит в веках и будет звучать ещё сотни и тысячи лет. Но вот он умер. И что стало с его империей?

— Что?

Каасу в школе истории не учили. Да и Берхану интересно. Один Жен, похоже, знает, чем кончилось.

— Развалилась к чертям его империя. Греция отдельно, Персия отдельно и Египет отдельно. А потом, меньше чем через два века, Македонию завоевали римляне. И какой из этого следует вывод? Очень простой. Правителю мало быть полководцем, иначе его завоевания скоро распадутся. Теперь вернёмся к нашей ситуации. У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на тренировку великого воина. У меня есть Миссия, данная мне свыше. Мне нужно вырастить тысячи учёных для Эфиопии. Построить на пустом месте гигантские кузни, которые будут делать оружие для десятков тысяч воинов. Накормить всех этих воинов, кузнецов и учёных. Нам предстоят войны с исламскими государствами, чтобы отбить земли старого Аксума и выход к морю. Потом эти земли надо будет удержать, отразив натиск объединённого мусульманского мира. — Прониклись? — Так что работы много, а времени — всего лишь короткая человеческая жизнь. И ещё одно. Объясняю я вам всё это в первый и в последний раз. — Хватит с них, воины несколько опупели, а Жен вообще завис. — Всё, пора заниматься делом, идём к кузнецу за перегонным кубом, а потом к гончару.

Куб мы получили без задержек. Пока я перебросился с кузнецом парой слов, Жен, как самый настоящий тинейджер, поедал глазами дочь кузнеца, что суетилась в кузне. Я его не виню — лоснящаяся от пота кожа Абебы и её сооблазнительные выпуклости, далеко не полностью прикрытые кузнецким фартуком, не оставили равнодушным даже меня. Да, чем хороша кузня, так это тем, что здесь девку в хламиду не закутаешь — слишком жарко. Даёшь революцию мод! Тем более что обнажённая грудь в Африке чем-то позорным вроде как не считалась... Но затягивать визит в кузню я не стал — дел много.

Гончар тоже не подвёл. Сегменты труб он наделал в срок, и даже наклепал запасных. Я реквизировал одного из гончарских подмастерьев, за божескую цену, и направился со скарбом и командой к близлежащему холму для тестирования.

Есть такое выражение — первый блин комом. Так вот, сегодня у нас был даже не ком, а полный провал. Сначала выяснилось, что я забыл всё спланировать — не заготовил дрова, забыл подготовить площадку и заранее закупить брагу... ну много ещё чего. Хорошо хоть мои подчинённые не знали, чего ожидать, и престиж был не полностью уронен. Потратили много времени на подготовку и монтаж тестовой колонны... Наконец-то раскочегарили котлы — подачи и вторичного кипения. Конденсатором мы пока вообще не озаботились — использовали крышу колоннны, обложенную мокрой землёй. И... провал. Сначала очень долго ни черта не происходило, потом пар начал выходить из замазанных глиной соединений. Хрен вам (если не сказать матом), а не ректификация. В общем, я объявил первый эксперимент провалом. Следующую партию труб для тестовой колонны я заказал значительно меньшего размера — сначала добьёмся успеха в «лабораторной» конфигурации. Ещё я поведал гончару способ «втулочных» соединений для трубных сегментов. В следующей версии должно будет быть меньше проблем с пароизоляцией. В-третьих, мы «спроектировали» систему держалок для тестовой колонны и конденсатор для неё (на базе медных котелков со спешно заказанными у кузнеца трубками). Заодно познакомились с одним из деревенских плотников. В-четвёртых, договорился с кузнецом на поставки древесного угля — дровами топить мою систему — отстой.. Кстати, ознакомился с нынешним способом изготовления оного угля: местные товарищи наваливают гору дров и жгут... Часть сгорает, часть переходит в уголь. Нетехнологично. Наколько я помню концепцию коксования (здравствуй, Коксохимзавод), процесс должен идти в закрытом пространстве без доступа воздуха... Вдобавок, кроме кокса (в нашем случае угля) одновременно добываются смола и какой-то газ. Если жечь на уголь хвойные деревья (а они есть в наличии), то можно поиметь хвойную смолу — в хозяйстве пригодится. Что за газ получим — не знаю. В общем, продумаю процесс и озадачу кузнеца с гончаром. В-пятых, трах с экспериментами на открытом воздухе — это, конечно, хорошо, но нужна лаборатория. Благо этот вопрос решился легко: прикупил домишко, стоящий на отшибе на краю деревни. Будет временная лаборатория. Потом построю что-то каменное — каменщики в наличии есть, достраивают пару зданий в монастыре. Следующий эксперимент назначен был на послезавтра.

Был сегодня и успех: перегонный куб от компании Берта и Дочь работал исправно. Продукт перегонки вонял спиртом и сивухой, и рассказы деда о правильной перегонке подтвердились. Для анализа мы прикупили трёх кур и напоили их равными дозами «денатурата», «отсечённого спирта» и сивушного хвоста. Тест был удачным: денатуратовая курица сдохла от отравления, спиртовая просто нажралась, а сивушной стало плохо. Да здравствует самогоноварение!

Средневековая «алхимия» стала для меня почти что откровением. Руками я не работал уже много лет и, даже став домовладельцем, не любил чинить поломки сам, предпочитая заплатить профессионалу (и быстрее, и меньше риска что-либо «запороть»). А здесь оказалось, что удовлетворение от собственноручно выполненной работы есть. И не слабое. Да, это вам не лабораторная в классе по химии, где всё известно наперёд... Действительно — натуральная алхимия.

За работой время течёт быстро. Пока намучались с негодной колонной, пока подвели итоги и наметили план работ, пришло время ужинать. С абуном я времени сегодня провёл достаточно, так что решил поужинать с командой. Наказав слугам снарядить «поляну», мы отправились на облюбованное нами место в монастырском саду. На ужин было несколько котлет и обычная эфиопская стряпня. Скрепив сердце, я отдал котлеты команде (ничего, пусть садятся «на иглу» вкусной и здоровой пищи). Хотя всё не так уж и плохо. Я понемногу начал привыкать к садизму нашего монастырского горе-повара... до следующего поста, наверное. Как вспомню их овощную пищу — дрожь берёт. Под свежий воздух нагорья и аккомпанимент тихого шелеста волн еда прошла на «удовлетворительно».

После приёма пищи был традиционный кофе — понятия не имею, как мы все умудряемся засыпать после убойных доз этого божественного напитка. Можно свалить всё на воспитываемый с детства иммунитет, но столько кофе, сколько мы пьём, никакой иммунитет не должен выдерживать. За кофейной церемонией я стал расспрашивать бойцов об армейской жизни. Воистину, много знаешь — плохо спишь. Ужас, ужас, ужас! Тыловых служб нет. Тыла нет. Армия негуса нагаста кочует по стране, давая втык всем, кто не нравится царю, и, по мере надобности, рекрутируя где попало бойцов. Тактика на уровне — «мочите козлов». И это у регулярной армии. А есть ещё ополчение... В общем, армия ужасов, берём числом, а не умением. Да, работы — непочатый край. Попрощавшись с командой, я позвал Артемиду и пошёл спать.

Я лежал прикованный к дыбе. Пытка шла уже не первый час, и рук я больше не чувствовал.

— Врёт всё ваша Библия! На седьмой день Ему всё надоело, и он отдал этот мир Боссу, — сказал мне толстый волосатый бес. Он смачно пёрнул и почесал под хвостом. Запахло серой. — Какое это отношение имеет к тебе? Очень простое. Сегодня седьмой день! — Бес захохотал и вонзил когти мне в грудь. — Ты мооооаааауууу!!!

— Епааа!!!... — Я осёкся.

За окном уже рассвело. На груди сидела ошалевшая кошка, прижавшая уши к голове от моего восклицания. Ага, рука под головой, затекла. Мда, приснится же такое!

Я погладил котейку и спустился в монастырский сад. По дороге привычно озадачил слугу проблемой утренней гигиены. В саду уже расположилась моя команда и приступила к истязательствам друг над другом. Когда я занимался разминкой, ко мне, оторвавшись от буковок, подкатил Берхан и начал расспрашивать про вчерашние ката, и чем это я уделал Каасу. Я уже собрался было послать его в пешеходный эротический поход, но тут он меня удивил:

— Принц, в армиях Эфиопии воины редко дерутся без оружия. Кааса — исключение, но и он подбирал свои навыки по кусочкам, бессистемно. А то, чем ты вчера занимался, — так я и знал — смотрел, собака, и не вмешивался, — похоже на школу боя. У нас в войсках есть только школы боя копьём и саблей. И то... воины больше оттачивают навыки в бою, чем на тренировках. Так, как занимается полусотня Сэйфэ, занимаются только отборные войска и личная стража негусов. Я видел твоё разочарование вчера, когда рассказывал о том, как сражается наша армия... Наши воины храбры, но не обучены сражаться, как фаланги Искандера Великого.

— Ну хорошо, а причём здесь восточное баловство?

Я не понял, о чём он. Неужели хочет снова раскрутить на занятия мордобоем?

— Воины любят соревноваться. С оружием в руках это глупо — даже тупым копьём легко покалечить или убить. Но если научить их биться без оружия, то это подстегнёт дух состязания, а он в свою очередь — тренировки. И ещё соревноваться можно не только один на один. Можно — десяток на десяток, сотня на сотню. Пусть учатся сражаться вместе. Я и Кааса — боевая пара. когда мы вместе, нам не страшны десять бойцов, дерущихся каждый сам за себя. Но таких, как мы, очень мало.

Есть контакт! Ведь я об этом даже не думал, зациклился на технологиях и снабжении. А зря: те же фашисты в Великую Отечественную брали выручкой и взаимодействием. Технологического преимущества у них особо не было. Доктрина, выучка, коммуникация.

— Дело говоришь. Выделим по утрам время для занятий баловством. Я передам вам всё, что знаю, а вы с Каасой потом это разовьёте и подготовите к внедрению в войска. Внедрять начнёте с полусотни Сэйфе, моей властью. Также берите у него бойцов для тренировок и проверки методов обучения. И... Отберите несколько монахов, — Шао-Линь, ха-ха, — я договорюсь с Йесусом-Моа. Посмотрим, кто лучше усвоит науку. А начнём мы занятия прямо сейчас, пока ждём воду для омовения.

За завтраком Йесус-Моа посетовал на занятость и забил на сегодняшнюю лекцию, что оставило меня с полностью нераспланированным днём. Крыша, моя крыша. Где-то час я угробил на первый урок греческого — абун выдал мне монаха.

Тамар, как его звали, был одним из учителей в школе. Мне не хотелось отрывать его от лекции ученикам, поэтому я не стал его черезмерно эксплуатировать. Сегодня мы ограничились греческим алфавитом, который, впрочем, был мне частично знаком. Ещё я завёл себе тетрадь — исписав лист бумаги, я понял, что я просто-напросто его потеряю, и заказал себе подшитую тетрадь с переплётом. Судя по реакции библиотекаря, идея для монастыря была новой, и скоро старшие монахи начнут, так же, как и принц, щеголять тетрадями.

Делать было нечего. Я припёрся в монастырский сад и хотел было угробить кучу времени на физкультуру, и тут меня осенило. Коварный план родился быстро и беспощадно. Я провёл с Женом короткую лекцию на тему квадратов. С темой мой порученец был довольно неплохо знаком — эту часть Эвклидовой геометрии в монастыре преподавали. Сегодня же я ему передал «продвинутый» метод извлечения корней, по системе цифра за цифрой. Тот самый, которому нас в школе учили. Метод Жен усвоил быстро, благодаря сходству с делением столбиком. Загрузив Жена жутким количеством примеров для закрепления материала, я забрал с собой бойцов.

— Ну что, войско, а не пойти ли нам по бабам?

Здесь необходимо пояснение: уже который день организм принца подавал мне по утрам (и не только) недвусмысленные знаки о своих потребностях, и я начал всерьёз опасаться конфуза в штаны. А рукоблудие... не царское это дело. Тем более что заниматься этим делом с обрезаным болтом без вазелина... увольте.

Бойцы такого предложения не ожидали, но не сплоховали.

— Мы... это... всегда готовы! — ответил Берхан.

— Теперь вопрос — куда? Деревня отпадает, у нас здесь слишком много дел и знакомых. Да и Йесус-Моа под боком.

С акабэ сэатом связываться никто не хотел. Но решение нашлось.

— Принц Ягба, Берхан, здесь недалеко, на соседнем озере, есть деревни. Оттуда забрали довольно много мужиков в армию негуса нагаста.

— Точно, когда мы пили с Сэйфэ, он говорил, что думает туда наведаться.

— А это значит, что нам туда дорога! Бравые воины, запрягаем коней, и в бой! Мы должны опередить Сэйфэ, негоже наследнику негуса нагаста быть вторым в таких делах.

Заржав вместе с нашими скакунами, мы отправились заниматься великими свершениями... или секс-террором, как получится.

Озёра были, в принципе, близко, но то, что в век автомобилей пролеталось меньше чем за час, сейчас грозило превратиться в дневной переход. Как рассказали мне бойцы, соседнее озеро с нашим соединяла река. Когда жителям озёрных деревень требовалось навестить друг друга, они обычно пользовались проторенной тропой в некотором удалении от реки — в реке водятся бегемоты, и ходить по самому берегу чревато. Река, естественно, изгибалась. Прикинув, что мы банально не успеем доехать до деревни и обратно до темноты, если пользоваться тропой (не говоря уже о намеченных развлечениях), я несколько приуныл. Но бойцы обрадовали меня, сказав, что есть ещё одна тропа, специально для таких торопыг, как мы. К которой мы, кстати, подъехали.

До этого момента мы ехали по берегу озера. Я наслаждался видом синеватых волн, гармонично сочетающихся с покрытым зеленью берегом, и холмов, встающих на дальнем северном берегу. Красиво всё-таки у негров. Сейчас же мы свернули прямо в редколесье. Тропа, как же. Тут была не тропа, а направление на ложбину между встающих где-то в паре миль холмов. Доскакали мы до холмов, судя по ощущениям, за полчаса. Потом пришлось спешиться и аккуратно подниматься вверх — ложбина ложбиной, но тропы здесь действительно не было (не пойму только, почему хранители принцева тела старательно прятали улыбки... никак снова накосячил где-то). Подъём прошёл без эксцессов и в тишине — все смотрели под ноги. Наконец, добрались до верха. Как же здесь красиво! С обеих сторон холма лежали озёра. Наше сверкало изумрудным огнём, а купол монастыря, видневшийся вдали, отсвечивал золотом. Соседнее озеро лежало у подножия с другой стороны холма и манило к себе тёмно-синим цветом и обещанием женского тепла. Вокруг, со всех сторон вдалеке вздымались горы. Мне показалось, что у самого горизонта я даже различил снежную шапку. Лепота!

Три негра в кепочках спустились с холма вдоль ручья. Три негра в кепочках встретили трёх молодых, симпатичных девчонок. Мистики никакой не было, мы заметили своим «орлиным глазом» несколько групп девчат, работавщих на полях, и направились к той, где девок было трое. Познакомились — у Берхана язык весьма хорошо подвешен — и, не мудрствуя, предложили план совместных мероприятий. Девчата были не против — царевич и два воина его стражи! Меня, кстати, узнали — девки ходили глазеть на негуса нагаста. Разобрали мы их по старшинству: я, как самый главный, взял ту, что мне приглянулась, а как разбирались Берхан с Каасой — мне пофиг. Ну и разошлись по кустам.

Что я могу сказать про процесс? Потискались, полобызались. Раздел я её, привёл инструмент в боевую готовность, склонился разведать поле деятельности и...

А ГДЕ ЖЕ КЛИТОР?

В мозгу пульсировала единственная мысль. Я (был в своём времени) человек семейный. Там я всё видел, и не только видел. Порнухи, опять же, в просвещённый век интернета просмотрел столько, что можно смело писать диссертацию. Но это... Мутация? Поле деятельности на выбранной мной девушке выглядело, мягко говоря, непривычно... И тут я понял: женское обрезание. Едрит его мать! А я-то думал, что этим кошмаром занимаются только совсем уж дикие племена и полностью трахнутые на голову мусульманские мракобесы. Мерзость, мерзость, мерзость!

И что делать? Не знаю, как принц, но я своего боевого друга туда совать не собирался. Пусть он даже чёрный и обрезаный. А так как телом заведовал я, то надо было искать решение — девушка начинала нервничать, а слухи о царской импотенции мне были не нужны. Да и обижать девчонку... она ко мне, так сказать, со всей душой, а я? Уже думал было, сцепив зубы, таранить врата благочестия.

Спас меня русский язык. В потоке матерной ругани, что я прокручивал у себя в голове, была Идея. Именно так, Идея с большой буквы. Долго ли, коротко ли, но поведал я девушке деревенской о «любви по негусовски», той самой, что китайцы называли «игрой на яшмовой флейте». Короче, и волки целы, и овцы сыты.

Обратно я ехал в глубокой задумчивости. Ладно я, человек из мира интернета и извращений и вообще сформировавшаяся личность. Но как здешних парней на ахтунг не пробивает? Или это мне «повезло» нарваться?

— Эй, бойцы. Вопрос есть. У нас в стране бабское обрезание широко практикуется?

Берхан, пивший в этот момент из бурдюка, поперхнулся. За него ответил обычно молчаливый Кааса:

— Ну и вопросы у тебя, принц. Почти всех обрезают.

Мамочка! Берхан добавил:

— Ага. У амхара девкам обрезание делают, как и пацанам, вскоре после рождения.

О ужас!

— У оромо обычно ждут до замужества и делают перед свадьбой.

Глаза мои полезли на лоб. Через силу я выдавил.

— Вы что, совсем долбанулись, садисты грёбаные?

— Почему истязатели? Обычаи предков... и вообще, в Писании сказано про обрезания.

О, Господи. Только начнёшь привыкать к этим неграм, как тут же вылезает их варварская натура.

— В Библии сказано об обрезании крайней плоти для мальчиков. Про девок там ни слова. Тем более то, что вы делаете с ними, это примерно то же, что и мужику залупу отрезать.

— Вот дерьмо...

По лицам Берхана и Каасы явственно было видно, как они представили себе эквивалент женского обрезания, применённый к мужику. Может, ещё не всё потеряно?

— Говорю вам как принц, и вообще, как учёный человек. Обычай этот не просто дерьмо, а жуткое дерьмище. Особенно когда это делают с подросшими девками. Эту ересь я буду искоренять, беспощадно.

Остаток пути прошёл в безмолвии. Я охреневал от распостранённости проблемы, а бойцы — от осознания того, насколько гнусным является женское обрезание. Лишь около монастыря Кааса проговорил.

— А я жениться хотел...

— Скажешь семье невесты, что если они её обрежут, то ты им головы отрубишь. А принц поможет.

Хотел добавить «лично проверю», но решил, что это лишнее.

— Йесус-Моа, дело есть.

— Рассказывай, сын мой.

Абуна я нашёл в библиотеке, где он в гордом одиночестве штудировал какой-то фолиант.

— Познакомился я сегодня с нашим прекрасным полом и узнал одну вещь.

— Ягба, это исповедь или хвастовство? Блуд церковью... не поощрается.

— Не то и не другое. Это проблема национального значения. — Абун оторвался от тома и с интересом посмотрел на меня. — Что ты знаешь об обычае женского обрезания?

Абун наморщил лоб и задумался.

— Этот обычай широко практикуется. В народе амхара младенцев обоего пола обрезают вскоре после рождения, но само обрезание практикуется и магометанами, и чёрными племенами на юге. Амхара делают его в детстве из-за того, что Писание наказывает обрезать новорождённых мальчиков, хотя девочки в Писании не упоминаются. Но какое отношение имеет это к национальным проблемам? Что-то из твоей «второй памяти»?

— Оно самое. Начнём с того, что обрезание женщин — ересь.

— Можно спорить, но допустим, это так.

— А продолжим вот чем. Сколько женщин погибает при родах от кровотечений?

— Немало, но... — Абун вдруг понял.

— Вот именно, шрамовая ткань слабее родной и часто рвётся при родах. Потом ещё тот факт, что женское обрезание не эквивалентно мужскому. Если бы то же самое делали с мужиком, то ему бы отрезали головку его мужского достоинства. — Абун побледнел. Добивать! — А это мы делаем со своими дочерями и сёстрами. Вот я думаю, не потому ли отвернулся Господь от Аксума?

— Прости нас, Боже...

Главное — правильно разъяснить. Обычаи, ересь — это всё фигня. На смертность при родах тоже многие махнут рукой. Но каждый мужик поймёт и примет близко к сердцу отрубание части мужского достоинства. Возможно, есть где-то сволочи, которые ратуют за древний обычай как раз для искоренения клиторального оргазма... Но если я таких увижу, то буду изничтожать без пощады.. Весь вечер мы обсуждали жуткий обычай и составляли планы борьбы с ним. А наутро Абун провёл первую проповедь о вреде и недопустимости женского обрезания. Во время проповеди я видел среди прихожан жену кузнеца Берты. Она обнимала свою дочь и плакала.

Какой-то учёный в своё время сказал: «Если я велик, то лишь потому, что стою на плечах гигантов». Как же он был прав насчёт гигантов! Одно дело читать энциклопедию или мутить что-то у себя дома, закупив все нужные комплектующие и приборы в магазине, и совсем другое — пытаться создать производственный процесс на средневековой базе. Стандартизации нет. Измерительных приборов нет. Станков нет. Очищенных ингредиентов тоже нет. У меня даже стекла нет! И это только начало. Работаем на одном (моём) энтузиазме и некотором знании теории. Но я хотя бы знаю, что можно сделать, и представляю себе, как это делать. А те изобретатели, что двигали науку на полном нуле? Гиганты! Все памятники политиков и полководцев надо переплавить на памятники учёным! Когда построю дворец, куплю в Византии статую Архимеда и поставлю на самом видном месте!

К чему это я? А к тому, что сегодня мы снова занимаемся ректификацией. После утренней проповеди о вреде варварских обычаев я позанимался греческим языком с монахом Тамаром, и во время урока разговорился с ним. Монах оказался форменным грекофилом. В детстве выучив язык, он прочёл множество манускриптов о философии, науке и истории. Своей коллекцией греческих текстов монастырь Святого Истифания был обязан именно этому невысокому субтильному монаху. За свои тридцать шесть лет он успел побывать в Византии и попутешествовать по балканским королевствам крестоносцев. Из странствий он привёз собственноручно скопированную коллекцию различных манускриптов, а также редкостный для Эфиопии багаж знаний. Естественно, я начал мягко вербовать его в свою команду, для начала пригласив на сеанс ректификации. Если сойдёмся характерами — намекну ему подготовить себе замену и заберу в команду. Если нет — припашу прямо в монастыре.

В общем, начали мы второй дубль по ректификации. Уменьшенная, модернизированная колонна, вкупе с углём для топки, помогли избежать полного провала. Втулочные соединения пропускали куда меньше пара, чем простые, и глиняную замазку не прорывало — только конденсат медленно сочился в местах соединений. Я даже загордился немного — шаг за шагом из меня получается химик-практик. Монах-грекофил оказался как нельзя кстати — оказывается, у греческих виноделов возникает похожая проблема с уловлением газа. Сырая глина, как он нам объяснил, — отстой, и замазку лучше делать из сыра с известью, коротую он нам и приготовил. Ещё служитель господень сказал, что помнит рецепт из воска с хвойной живицей, и эта замазка лучше всего, но чтобы её изготовить, Тамару нужно время.

Колонну мы перебрали, заменив глину греческой изоляцией (кстати, при переборке я заметил, что внутри уже образовалось некоторое количество ректификата), и перезапустили процесс. Оценив предстоящее количество «траха», я понял, что мне нужны рабочие руки. От Берхана с Каасой в лабораторных условиях пользы не было, и я их отпустил заниматься боевой подготовкой. Дёргать монахов из монастыря? В принципе, можно, но они там не бездельничают, и кто знает, выйдет ли из них толк. Гончар с кузнецом мне нужны на своих местах. Их дети тоже... Дети! Набрать подростков, обучить основам техники безопасности и засадить лаборантами. Юный ум легче обучить, чем взрослый, да и зарплаты пацанам нужно меньше, чем семейным мужикам. Я озвучил концепцию расширения рядов и наказал Жену сбегать собрать и притащить штук шесть ребят посмышлёнее — кандидатов в лаборанты.

Пока Жен подбирал персонал, а колонна раскочегаривалась, мы с Тамаром стали исследовать продукты перегонного куба. Я помнил, что, в отличие от этилового спирта, метанол горит бесцветным пламенем, так что мы начали жечь «первак» разной степени отсечения в попытках определить состав полученного дистиллята.

Результаты были смешанные... Случился облом, первые порции на запах сильно отличались от последующих, но пламя было цветное. Где-то с пятой чашки запах спирта начал перебивать денатуратовый аромат. Какая была пропорция спиртов — не знаю. Я высказал гипотезу, что уголь поднимает температуру браги слишком быстро и в змеевик-охладитель почти сразу лезут смешанные пары. Покумекав, мы решили попробовать нагревать не брагу, а котёл с водой, в который мы опустили котёл с брагой — кипение воды в котле даст нам возможность поддерживать постоянный температурный режим... Надо будет подумать о подобном решении для ректификационной колонны. Ещё я понял, что память меня подвела и денатурат у нас имеется не метаноловый, а какой-то другой. И почему я в детстве не учил органическую химию? Вот нахрена мне сейчас модель оценки капитальных активов? Ладно, в хозяйстве всё пригодится.

Тем временем объявился Жен с кандидатами, a из тестовой колонны начал поступать первый дистиллят. Юный порученец притащил четырёх пацанов и двоих девчат. На вид лет всем было по двенадцать-четырнадцать, и явных идиотов не наблюдалось.

— Привет, молодёжь.

— Приветствуем тебя, принц Ягба Цион! — ответили дети вразнобой.

Дети... Негритята, по-моему, вообще быстро созревают, и девчонок уже трахать пора... Хотя нет, эти негритянки всё же помельче будут — гамбургерами их явно не кормили. Педофилия получится... Тут, вспомнив о том, что с ними сделали в младенчестве, я перевёл мысли с мысленного раздевания работниц на деловое русло.

— Жен, ты ребятам сказал, чем мы тут занимаемся? — Ага, судя по его виду он и сам не вполне понимает, чем мы тут занимаемся. Перегонный куб ещё понятен, а колонна — это чересчур. — Не сказал. Так вот, это у нас алхимическая испытательная. А точнее, Первая Государственная Алхимическая Испытательная имени меня, Ягба Циона. Отсюда и странные запахи. Хотите пойти ко мне на службу?

Дети хотели: работать на раса — это практически предел их карьерных возможностей. А тут не рас — тут принц, будущий негус нагаст.

— Хорошо. Зачисляю вас кандидатами... — Хотел сказать «кандидатами в лаборанты», но вовремя осёкся. — Испытательный срок у вас неделя. Те из вас, кто не облажается, будет аккуратен в работе, успешен в обучении и обязателен в исполнении выдвинутых мною задач, будут зачислены на государственную службу. Главный над вами — Жен. Все вопросы, проблемы и просьбы — к нему. Сейчас идите по домам, сообщите новость родителям. С завтрашнего дня, после обеда, начинается работа.

Детки убежали. Впечатления хорошие — никто не трусит сверх меры, все полны интереса и энтузиазма. Единственное, что беспокоит — девчонки. Как бы пацаны вместо работы на девчат не заглядывались. Ну ничего, кто будет филонить, будет отсеян.

Пока суд да дело, пошёл ректификат! С верхней точкой сбора нам повезло: шёл если не чистый, то весьма концентрированный денатурат (назову его именно так, всё равно состава не знаю, и никто меня не одёрнет): сильный запах, очень быстрое испарение и очередная дохлая курица (добили позавчерашнюю сивушную). Надо будет найти другие методы тестирования, а то курей не напасёмся. Ниже шли смеси денатурата, этанола и сивухи в разных пропорциях. С сивухой было легче, она неплохо чувствовалась на запах и отличалась от лёгких спиртов цветом. Между прочим, выливать сивуху не будем — там есть различная органическая химия, которая может в будущем пригодиться.

Из семи точек сбора у нас получилась одна с довольно чистым денатуратом, две со смесью сивухи и этанола, а оставшиеся четыре содержали этанол с неизвестной примесью денатурата. И как их фильтровать? Теоретически, если правильно поставить точки сбора, то ректификат автоматически будет достигать высокой чистоты. Теоретически.

Ну ничего — главное, что результат есть, ректификация достигнута! Мы погасили процесс, записали полученные результаты и стали планировать следующие ступени. То есть планировал, в основном, я, как единственный человек, знакомый с научным подходом. Жен и Тамар всё больше мотали на ус. Цель была одна: получение этанола высокой чистоты. Трудности по пути этой цели: расчёт оптимальных точек ректификации, определение содержания денатурата, надёжное отсечение сивушных хвостов. В перспективе оптимизация и повышение технологичности процесса, увеличение масштабов производства, обеспечение необходимого сырья.

На перспективу решили пока забить и сосредоточиться на получении чистого продукта. Рассчитывать оптимизацию было не на чем. Да и даже если было бы на чём, атомарные и, как следствие, молекулярные веса я ещё вспомню (хорошо в школе вдолбили), а вот вывести высоту сбора... ещё и без измерителей температуры... расчёты я не осилю. Поэтому мы пойдём другим путём: подобно принципу тройной дистилляции, мы проведём тройную ректификацию. Методом научного тыка выберем точку сбора этанола и выведем дистиллят на вторичную ректификацию. И повторим процесс со второй колонной. В последней колонне «отсекать» будем с запасом прочности — пусть меньше производительность, зато чище продукт. Тем более что в непрерывном цикле снижение производительности будет не так растратно — «слив» с дочерних колонн вернём в конденсацию материнских примитивной помпой. Помпы закажем у кузнеца, а пока будем заливать вручную. Ну что же, план есть, пора исполнять. А уже полученные этанол и денатурат пойдут на экспериментальные коктейли Молотова. Целых две штуки на глаз. Снова почувствовал себя пацаном в химической лаборатории. Интересно же...

День прошёл не зря. Тамар заинтересовался алхимией и изобретательством — сказалась грекофилия. Получили первый результат с ректификацией. Набрали кандидатов для расширения штата. Кстати, о кандидатах, надо им рабочую форму заказать. Я отпустил монаха с Женом и отправился навестить моих поставщиков — гончара, кузнеца и портного. У гончара мне требовались дополнительные сегменты для колонн, у кузнеца — трубки, помпы, котлы. Ему я посоветовал подумать о наборе учеников или работников — работы будет только прибывать, и вполне возможно, мне потребуется, чтобы Берта не отвлекался на монастырские или деревенские заказы. Ещё я заказал у него медных и серебрянных блях — пора вводить знаки отличия в моём войске. По той же причине я сходил и к портному: заказать портупеи и банданы для кандидатов в лаборанты. Не хватало мне, чтобы дети пожгли себе волосы к чертям.

— Мяу!

— Артемида! Извини, совсем забыл про тебя с этой лабораторией.

— Арром, мрря!

— Виноват, знаю, что воняет. Готов искупить вину вкуснятиной.

— Рэмм.

— Да, и молочком.

— Мурм.

— Ну вот и договорились.

— Ыфф, Мрри?

— Зачем он нужен? Врагов жечь и травить.

— Мрру.

— Нет, не как гнилое мясо. Скорее как валерьянка.

— Мурк?

— Ты не пробовала? И не надо! Скажи наркотикам «нет»!

Дожил, говорю с кошкой! Самое смешное — я уверен, что она меня понимает, и почти уверен, что я сам правильно её понимаю. А может, просто крыша незаметно съехала. Сажаю кошку на плечо, укреплённое противокоготной подкладкой, и иду в монастырь.

Ужинали втроём, с абуном и кошкой. За ректификацией я пропустил обед и был зверски голоден. Кошка от меня не отставала, с урчанием сметая фарш с молоком, а Йесус-Моа следил за нами с улыбкой.

— Нашёл ты себе зверька под стать, Ягба.

— Хрум, чавк, — я спешно проглотил кусок инжеры с каким-то местным соусом и запил водой. — Едок едока видит издалека.

— Мяу!

— Вижу, вижу, что она с тобой согласна. Кстати, не только кошка. Я говорил с Тамаром — он весьма заинтересован в твоей алхимии. Несчастный монах убивался, что не переписал в своих странствиях больше трактатов о механике и алхимии. Говорил что-то о силе пара и, смятенный, убежал в архив. Боюсь, мы потеряем его для учительской работы.

— Ничего, сдаст дела преемнику, напишет учебник греческого языка по нашим с ним занятиям, и учебное дело не пострадает. Кстати, об учёбе. Не нужно откладывать трактат о математике и естествознании.

— Хорошо, я пришлю завтра писаря.

Я задумался: писарю надо будет что-нибудь сказать. Слава вундеркинда — это, конечно, круто, но лучше не зарываться.

— Йесус-Моа, а писарь у нас не слишком любопытный?

— Нет, не слишком. Я скажу ему, что тебе была открыта мудрость свыше. Собственно, это и есть чистая правда.

Вот и еда закончилась. Принесли кофе. Ароматный запах повёл мои мысли в сторону.

— Вот я думаю. Сегодняшняя проповедь… насколько хорошо воспримут её в народе?

— Трудно сказать, Ягба. — Абун почесал густую бороду. — Официально моё слово в религиозных вопросах — закон. Опровергнуть меня может только Патриарх Александрийский, но в данном вопросе он не будет вмешиваться. Неофициально... Будут заблудшие души... Но думаю, что матери и отцы поймут, что они калечат своих дочерей, и воспримут весть о неприемлемости обрезания со всей душой. Особенно благодаря твоему разъяснению о сущности этого акта. Меня самого до сих пор передёргивает.

— Александрийский Патриарх... А Александрия сейчас во власти магометан... Вот и ещё одна причина...

— Причина чего, Ягба?

А я и не заметил, что говорил вслух.

— Сокрушить мамелюков и присоединить значительную часть их земель. Так, намётки на дальнее будущее.

— Интересные у тебя планы... учитывая то, что последняя большая война с магометанами обернулась падением Аксума.

— Тогда воевали числом. Если пойду на войну я, то будем брать умением и огневой мощью.

— Огненной водой, что вы сегодня делали?

— И ей тоже... Вообще — это только начало, первый неуверенный шаг.

— Ну-ну, шагай дальше, принц. А скажи мне, какие ещё у тебя есть причины воевать с Египетским султанатом?

— Нил. Это огромный сельскохозяйственный и транспортный потенциал. Взорвём пороги, и он будет судоходен почти до гор. Надеюсь. Ещё в Египте можно и нужно построить канал, соединяющий Красное и Средиземное моря. Это будет торговая артерия, которая затмит собой Босфор и Константинополь.

Абун улыбнулся в ответ:

— Помнится мне, что царь Дарий в своё время построил подобный канал. Столетия спустя Птолемей, греческий Фараон Египта, проводил работы над этим каналом. Но сегодня канала больше нет...

Ага, помню. Наполеон этот самый канал потом откопал.

— Будет. В отличие от того канала, мой канал не будет идти к Нилу — проблемы с заиливанием мне не нужны. Строить тоже будем по-другому. Без железобетона я туда не полезу. И строить буду или мусульманским гулагом, или экскаваторами.

— Ягба, я не понял половины из того что ты сказал.

Ой! Заносит!

— Слова из будущего, Йесус-Моа. Железобетон — это обычный бетон, как тот, что римляне использовали...

— Не только они — в Аксуме знали про бетон, знаем про него и мы, но редко используем.

— О, великолепно! Так вот, железобетон — это бетон, смешаный с опорной рамой, обычно из железа. Здания выше пирамид, о которых я тебе говорил, делались из него. Гулаг — трудовой лагерь для преступников. В нашем случае, захваченных мусульман мы заставим работать на благо государства. Мамелюки гордятся тем, что они рабы. Пусть соответствуют. Экскаватор — машина для копания. Архимед мог их делать. Надо будет проверить наши библиотеки на предмет гречесих трактатов.

— Это к Тамару — он будет только рад.

— Ага. Но всё это далёкие-предалёкие планы. Дай Бог, чтобы мы через десять лет были готовы дать мамелюкам по сусалам... Ладно, пора мне спать, абун. Завтра будет новый день.

[1] Так Восточную Римскую Империю называют не католики, а историки.

[2] Сожгли, скорее, за сатанизм.