Черный троллейбус

1. Последний вопрос

Настюха решила не возвращаться сразу к своим родителям. Не только из-за страха перед их вполне адекватной неадекватной реакцией на то, что ее не было больше года. Она так и не успела истосковаться по их пьяным заскокам. Тем более, Костетова мамаша как раз снова свалила на дачу. Так что девушка расположилась у своего ненаглядного.

Ночью оба спали как убитые. Без всяких мыслей о разврате, но крепко прижавшись друг к другу.

Утром, потчуя девушку овсянкой с яичницей, Костет задал вопрос, давно его мучивший:

— Почему ты больше не являлась ко мне после того случая? К Масякину этому приходила, а ко мне нет. Чем я хуже?

Настюха тяжело вздохнула.

— А ты думаешь, легко мертвым возвращаться в мир живых? Это ведь целая история. Там все в бюрократии погрязло. Сначала у одного разрешение получить, потом у другого — отсутствие возражений, у третьего — выпросить соответствующие санкции... Цель у нас была одна — остановить злодеев-извращенцев. Спасти не только тебя, но и весь мир. Вот мы и действовали наверняка. Прямо в Мудров решили звонить. Напрямую. Мы ведь думали, что ученые умные и все поймут. Кто знал, что Масякин такой дубиной окажется.

— Понятно.

— Дурачок ты.

— Почему сразу дурачок? Я, между прочим, скучал по тебе.

— Я тоже, — Настюха поцеловала Костета.

— Давай тогда сексом займемся, наконец?

— Не могу... — на лице девушки появилось искреннее сожаление.

— Почему?

— У меня эти дни.

Тем же вечером Настя вышла из туалета и прибежала к Костету с потрясающей новостью:

— Представляешь? У меня месячные зеленые!

Оба расхохотались.

— А знаешь что, — сказала как-то Настюха.

— Что? — спросил Костет.

— Я рада, что ты меня съел. Я много думала об этом, когда была бестелесна. И еще до того, когда жива была. Мне всегда хотелось чего-то такого. Чтобы ты съел меня, а я съела тебя. И то и другое одновременно. Звучит глупо, я в курсе. Хоть наполовину, но ведь получилось. Ты понимаешь меня?

— Ага, — Костет пододвинулся к ней поближе. — Мне бы тоже очень хотелось, чтобы мы были друг в друге. Чтобы ближе близкого. Ближе, чем это вообще возможно. Ты ведь об этом?

Настя улыбнулась и поцеловала его.

2. Шашлыки

Валя нашел себе новую работу по специальности. Перебрался в другую квартиру. Тоже коммунальную, но поближе к друзьям-воспитанникам — Вовке, Жеке, Костету, а теперь еще и Настюхе. Мало ли чего. Ведь они знают всю подноготную мироустройства. А она такая, что расслабляться нельзя. Нужно быть всегда начеку.

На новую квартиру Валя забрал и Бориса Андреевича, вместе с тремя полосками обоев, на которых он проявлялся. Без него было бы скучно. И вообще друзей никогда не стоит бросать, даже если они воображаемые.

От новой квартиры до лесопарка — рукой подать. Лето уже закончилось. А как так — наступят морозы, а шашлыков они так и не пожрут, что ли? Нельзя было такого допускать. И они не допустили.

Позвали всех участников эпической битвы со сверхъестественным злом. И Юру, и Рафаэля Яковлевича, и Масякина. Если бы Тамара Цой и Кондуктор были живы — наверняка тоже нанесли бы визит. Попытались бы всех прихлопнуть одной атакой. Но им обоим было уже не до того.

Масякин пришел последним, с солидным опозданием. Уже бухой.

— Налейте-ка мне штрафную! — потребовал он, подмигнув. — Я сегодня обрел самоуважение!

— Как так? — удивились все.

— А вот так: американцев я послал!

— Куда послал?

— Откуда пришли, туда и послал. Янки, гоу хоум. Они меня в Америку приглашали. Предлагали продать секреты Рафаэля Яковлевича и к ним перебраться. Чтобы у них в Юэсэе нановодку гнать. Но я отказался.

— Пьяный был?

— Да вы что?! Как это пьяный? Тогда грош цена была бы. Это я потом набухался. От счастья.

— А сколько они тебе предлагали? — поинтересовался Рафаэль Яковлевич.

Масякин назвал сумму, и все присвистнули. Шпионаж нынче стоил дорого. Только сейчас Валя заметил, как изменился Масякин: перестал загоняться, спокойный стал. Располнел слегка, но ему так даже лучше.

— Я очень всегда любил американскую эту культуру, — разоткровенничался Масякин. — Там ведь все так просто, доступно, вкусно и питательно... Мне казалось, что вот это и есть настоящая жизнь. Ан нет. Настоящая жизнь, это знаете что?

— Что? — спросили у него другие.

— Настоящая жизнь — это то, что было с нами в Мудрове. Когда она проходит в точке между жизнью и смертью. «Тот самый миг между прошлым и будущим». Поэтому пофигу, где ты живешь, если ты живешь.

Помолчали. Никто не ожидал, что Масякин когда-нибудь сделается таким философом. Хотя, может, протрезвеет, и пройдет у него.

Пили, не чокаясь, за всех, кто не выжил. И за братьев Магомедовых: Биляла, Загалава, Аслана, и за Ленгварда Захаровича, и за Олю с Пашей и Игорем, и за сирену Лену, и за всех остальных Мудровских ученых, вместе взятых.

Пили обычную водку. Нановодку они не употребляли из уважения к Настюхе, — мало ли, капнут нечаянно, а у нее тут же незаживающая язва образуется. Да и то пили не все. У Вовки, Жеки и Костета желания пить не было. «Выпили уже свое», — объясняли они.

Валя тоже особенно не пил, но тут как-то разошелся. Он весь вечер хотел поговорить с кем-то о Лене, но никак не представлялся случай. Не решался он поднять эту тему. Не получалось остаться наедине ни с Вовкой, ни с Жекой, ни с Костетом, ни с тремя одновременно. По трезвости он об этом мало думал. Гнал тяжелые мысли. А тут как навалилось...

Вернувшись домой, он долго всматривался в обои, пока не увидел Бориса Андреевича во всех подробностях. И тут его прорвало, как тогда, в Мудрове. Валя говорил про любовь, про Лену, про то, что она спасла его, и только она, и что он, конечно, ждал чего-то, пока был под действием лекарства ведьмы, но ждал он совсем не черного троллейбуса, а любовь свою внезапную и настоящую, как у Костета, и что именно поэтому он понял ее сложный посыл тогда, одними глазами, и она сказала ему не только о том, что Кондуктор ненастоящий, но еще и о том, что любит его и хочет уйти из города демонов вместе с ним, и тогда вообще никаких проблем бы не было, жили бы долго и счастливо, это была такая телепатия, что лучше любого секса, и секс ему вообще в последнее время разонравился, после такой-то телепатии, любому бы разонравился, но дело не в сексе, конечно, хрен бы с ним, с сексом, в любви все дело, но те-перь-то чего об этом, если Настюха еще как-то вернулась с того света, то Лену уже никак не вернуть, она уже навсегда ушла, ведь так, ведь правда?

Но Борис Андреевич ничего не ответил Вальтеру Михайловичу.

3. ?

— Как ты думаешь, это демоны нас вынесли из своего секретного места? Ну, там, в благодарность за участие в разоблачении самозванца, — спросил Вовка у Жеки, когда они сидели на скамейке на территории детского садика «Веселые Нотки» и

пили тан из литровых пластиковых бутылок. — Я думаю, что они.

— Кто его знает. Но в этом случае они к нам вряд ли еще докапываться станут. То есть мы снова нормальную жизнь будем вести, — продолжал свою мысль Жека. — Бабы, работа, мебель, дача, а потом и дети пойдут... Скукота муторная.

— Есть такое, — проговорил Вовка. — Рутина, как ее называют. Куда собираешься после путяги?

— В Морской Технический Университет пойду. В «Кора-белку». Только пролететь боюсь.

— Ну, мы тебя подтянем. Я с Костетом говорил, он тоже туда собирается. Так что все втроем туда и двинем.

— Хорошо бы, — сказал Жека и сделал большой глоток полезного кисломолочного напитка. — Только все равно скучно. Рутина. Ага.