Черный спектр

— Не веришь? — усатый заметил поступок Толика и понял его правильно. — А зря. Я специально для тебя как-нибудь вскрою башку такого ретранслятора и покажу, что у него там вместо мозгов.

— И что там? — спросил Максим.

— А там такие же кристаллы, которые сейчас начали повсюду расти, только с кровеносной системой, потому что питаются кровью, как раньше. Наши считают, что кристаллы и есть другая форма жизни, которой зачем-то захотелось прибрать себе нашу планету. Возможно, они даже не подозревают о нашем существовании из-за сильного отличия. Что может быть общего у нас и какого-то разумного камня? Они ощущают мир через волны, ими же и развивают свой прогресс.

— А почему они так избирательно избавляются только от людей? — спросил Максим.

— Ну, я-то в этой области не специалист. Возможно, им не нравится наше излучение, о существовании которого мы даже не догадываемся, и они, не понимая его природу, просто нейтрализуют тсточник. Им же нельзя сказать, что мы люди, из органики, нас нельзя убивать, потому что они нас не видят, не слышат, не ощущают такими, какими мы ощущаем себя. Мы для них какое-то вредное излучение. Помехи, одним словом.

— А мы видели труп без головы в одной деревне в багажнике, со значком «страховщиков». Не ваших рук дело? — спросил Егор.

— Ха, — усмехнулся усатый. — Наших. А как ты его назвал? Страховщик?

— Да, там на багажнике было нарисовано перевернутое солнце, значок «Мира страха».

— А мы их зовем просто сектой и сектантами, а они себя новым человечеством. Отмороженные ретрансляторы. Им только башку отсекать, иначе не убьешь. Кстати, вы говорите, что видели странное явление в деревне, в виде розового неба и зацикленного пространства. Так вот знайте — это регулярный процесс, который в некоторых точках, антиподах «точек Лагранжа», вызывает нарушение законов земной физики. Ретрансляторов тянет туда со страшной силой. Если убитому не отсечь голову, то в момент такого явления он оживает. Так что можешь не расстраиваться из-за своего Митяя, жив он, скорее всего. Только не долго, — усатый злорадно заржал, широко открыв рот. — Сектанты собирают людей и привозят их в подобные места, пока у тех мозги не кристаллизуются. Затем убивают одного из них и потом якобы воскрешают. И всё, напуганные людишки у них на крючке. Поклоняются им, служат, кормят и собирают жертв, типа вас.

— Вы зачищаете такие места? — спросил Максим.

— Нет, у нас возможностей таких нет. Туда надо подгонять нормальный излучатель на шасси грузовика и вытравливать их, как крыс. Мы — разведка. Ладно, хватит болтать, живо на броню, — усатый снова хлопнул по железу броневика.

Отряд Максима, помогая друг другу, забрались на небольшую «крышу» БРДМ и ухватились за все, за что можно было держаться.

— Куда? — спросил усатый.

— Туда, — Максим указал рукой. — Там дорог нормальных нет, только между полями, заросшие травой.

— А нам и не надо, — усатый исчез, но люк закрывать не стал.

БРДМ рыкнула мотором, выпустив облако вонючего дыма, колыхнулась многотонным телом и поехала, вальяжно переваливаясь через неровности рельефа. За пару сотен метров от карьера остановилась и сделала два оглушительных одиночных выстрела из пулемета прямо в стрелу экскаватора. Черные кристаллы от попаданий осыпались в воду вместе с кусками разлетевшегося металла.

— Я бы с такими разведчиками в разведку не пошел, — недовольно произнес Толик.

Идея со стрельбой, даже несмотря на опасность кристаллов, казалась глупой. Возможно, усатый знал, что тут им противостоять некому, и поэтому позволил себе маленькую слабость. Машина прибавила ходу и понеслась по едва заметной дороге. Максиму и его товарищам пришлось крепче держаться, чтобы не попадать с брони на полном ходу. Можно было рискнуть, спрыгнуть и попытаться сбежать, но усатый наблюдал за Максимом через открытый люк. И совсем не хотелось еще раз проверять на прочность свою пострадавшую грудную клетку.

То расстояние, которое они проделали пешком за три с половиной часа, БРДМ одолел меньше, чем за полчаса. Впереди показалась деревушка. Машина приблизилась к ней на расстояние километра и остановилась. Башня задвигалась. Усатый рассматривал деревню через прицел. Максим видел, как напуганный народ быстро исчез с улиц. Он не испытывал к ним особой жалости, но все равно был за то, чтобы оставить их в покое. Пока что никакой угрозы с их стороны, если только насильно не лезть к ним, он не видел.

Усатый приказал механику-водителю объехать деревню вокруг, а сам выбрался из люка и сделал фотографии на настоящий фотоаппарат, о существовании которых Максим уже успел подзабыть.

— Отчет начальству, — пояснил командир. — Жаль, аккумуляторы уже не держат, все время на подсосе висит.

— Здорово, — Максим немного позавидовал ему. — У нас все доказательства только на словах.

— Да и у нас скоро так будет. Сеня, давай к тому пригорку, с него всю панораму разом можно снять, — приказал он своему механику-водителю.

БРДМ обогнул опустевшую деревню и забрался на возвышенность. С нее и в самом деле открывался прекрасный обзор. Видна была не только деревня, но и коровье стадо, пасущееся на лугу, подтверждающее существование людей в «мертвом поясе». Максима подмывало спросить, знает ли усатый о бригадах, развешивающих излучатели, но боялся сболтнуть лишнего. Очень хотелось понять, для чего они нужны. Вряд ли для того, чтобы множить так называемых ретрансляторов.

Усатый выбрался из люка на броню.

— Интересно, а почему местные совсем не пользуются техникой? — спросил у него Максим.

— А потому что тупеют. Знаешь, почему мы зовем их ретрансляторами, а не трансляторами к примеру? А потому, что они на внешнем управлении. Они не мыслят как мы, за них думают другие, оттого и лаги огромные. Видел, как они ручонками владеют? — спросил усатый у Максима.

— Нет, не обратил внимания.

— А вот так, — тот скривил их, как переболевший полиомиелитом. — И периодически подвисают. Так что им с техникой никак нельзя. Как и с оружием.

— Да, Митяй подвисал, но мы решили, что это от грибов. Он сказал, что так борется с черным спектром.

Усатый заржал.

— Классная легенда. Я бы никогда в эту сказку не поверил. Сразу видно, лопухи.

Максим отвернулся от него, не желая продолжать разговор. Усатый проигнорировал реакцию Максима, блаженно потянулся и зевнул.

— Как бы здорово здесь было, если бы не этот черный спектр, — произнес он восторженно и глубоко вдохнул чистый воздух, напоенный ароматом цветов и нагревшейся на солнце зелени. — Поселился бы в этой деревне, семью завел, детей настрогал с пяток.

Максим не стал комментировать мечты усатого. Его мучили совсем другие мысли.

— Что думаете с нами делать? — спросил он прямо.

— Я-то? Ничего. Вы пленные, поэтому будете допрошены, а уж как решат вашу судьбу, мне фиолетово.

— Кто будет допрашивать?

— Есть у нас такая служба, которая умеет выведывать секреты, — командир спрятал ухмылку в усах, но не смог скрыть ее во взгляде.

Максим понял, что его забавляет роль вершителя судеб. Этого в людях он не любил, и всегда опасался попасться в плен к подобным типам. Они могли казаться дружелюбными, но только потому, что им было приятно наблюдать за вашим незавидным положением. На самом деле никаким милосердием подобное дружелюбие и не пахло. Оно просто смердело садистским наслаждением ожидания издевательств, оправдываемых тяжелыми обстоятельствами.

— Нас будут искать, — предупредил Максим. — Зачем вам этот казус белли? (повод к войне. Латынь)

— Никакой это не казус, друг, это работа, и я привык ее делать хорошо. Будешь выступать, мы вам рты кляпами забьем, свяжем и вон в телегу крестьянскую сложим, будете всю дорогу пыль глотать. А насчет искать… Не переживай, встретим мы ваших искателей. Спасибо, что предупредил, — усатый нагнулся и приказал водителю: — Сеня, трогай.

— Куда едем? — донеслось из нутра машины.

— Домой давай. Тут ребята расклеились на солнцепеке, — усатый повернулся к Максиму. — Я вас предупреждаю: за попытку бегства расстрел на месте, ферштейн?

— Я, я, — опередил с ответом Толик, — майн фюрер.

Усатый заржал в своей манере и скрылся в машине.

— Мудила, — добавил негромко Егор и изобразил, как выдернул чеку из гранаты и бросил ее в люк.

БРДМ объехал село, развернув ствол пулемета в его сторону. Никто из жителей так и не показался на глаза. Усатый видимо решил, что уехать просто так будет слишком неинтересно, и выстрелил в сторону ближайшего сеновала зажигательной пулей. Сено мгновенно охватило огнем. Однако и это не побудило жителей выскочить на улицу. Сеновал и близлежащие деревянные постройки охватило бешено горящее пламя.

— Скотина что ему сделала? — зло выкрикнул Макар, ценящий с детства домашних животных.

Из люка показалась рука усатого с вытянутым средним пальцем. Максим взглядом показал Макару и остальным бойцам, чтобы понапрасну не злили своих пленителей, дабы не оказаться в роли жертв побега, которого не было.

Удивительно: с последнего перекура уже прошло довольно много времени, а организм никак не проявлял воздействие на него излучения. Максим сконцентрировался, насколько это было возможно на прыгающей по кочкам машине, чтобы заметить в себе изменения. Мог ли он измениться так сильно, чтобы наполовину стать так называемым ретранслятором. Он посмотрел на свои руки, сжал свободную кисть, чтобы проследить реакцию, поступающую от головы к ней, и не заметил никакого замедления. Подумал о Маше и Веронике, и тоже не ощутил изменения чувств. Возможно, где-то глубоко в душе колыхнулась какая-то слабая мысль о том, что он мог бы стать человеком, способным жить без проблем в двух средах. Она ненадолго подогрела собственное тщеславие и быстро потерялась, уступив место внезапно появившемуся чувству тревоги.

Максим бросил взгляд на Толика. Тот был напряжен и смотрел в сторону леса. Кайрат дремал, чудесным образом не расцепляя рук, державшихся за скобу. Егор смотрел вперед, но взгляд его витал в других вселенных. Макар встретился взглядом с Максимом. Вместо вопроса он просто кивнул головой. Максим пожал плечами.

Они были в бою много раз, поэтому летящую в сторону БРДМ реактивную гранату почуяли нутром. Всё, что позволила им сделать реакция — это успеть отвернуться от взрыва. Правый борт озарила вспышка, раскидавшая с брони всех, кто на ней находился. Максим подлетел и тут же упал в траву. Свистящий в ушах мир на мгновение исчез в беззвучном мраке.

Очнулся он из-за сильного жара. Открыл глаза и увидел колеса, горящие оранжевым пламенем, переходящим в черный дым. Максим пошевелил руками и ногами. Все конечности работали. Тогда он попытался отползти, и тут же почувствовал, как его ухватили под руки и потащили подальше от испепеляющего жара. Максим посмотрел вверх. К сожалению, ему помогали не бойцы из его отряда. Эти люди выглядели странно, и странность заключалась не только в одежде, совсем не похожей на военную, но и в лицах. Даже сквозь контузию он понимал, что с ними что-то не так. Если у ретрансляторов лица были похожи на маски, то у этих они выглядели как восковые копии.

Максиму стало нехорошо, и он снова провалился в небытие.

— Командир живой? — услышал он взволнованный голос Толика.

— Вроде живой, дышит, — ответил Кайрат.

Максим открыл глаза.

— А вы как, мужики? — спросил он.

— Нормально, — закряхтел Толик. — Егорку тяжело ранило. Рука выше локтя на одной коже держится. Мы ему ремнем затянули, но он очень много крови потерял.

— Блин, жаль, — Максим вздохнул и закашлялся. Легкие болели. — А с нами что? Где мы и кто стрелял?

— Ты это, командир, только не пугайся, — заранее шепотом предупредил Макар. — Это страховщики. Только они капец какие странные. За все время не произнесли ни слова.

Максим попытался приподняться, чтобы оглядеться. БРДМ догорала, изредка щелкая взрывающимися патронами. От нее тянуло горелой резиной и плотью. Человек десять, если их еще можно было так называть, суетились чуть в стороне. Они были вооружены обычными автоматами, у парочки через спину висели трубы одноразовых гранатометов. На бойцах была надета одинаковая темно-синяя форма, похожая на униформу каких-нибудь строителей или дворников, словно их совсем не заботил камуфляж под природное окружение. На рукавах у тех, кто был повернут к Максиму боком, виднелись нашивки в виде перевернутого солнца. Сомнений не было — это были старые знакомые из секты наркоманов «Mir of Fear», значительно преуспевшие в адаптации к суровым условиям «черного спектра». Пожалуй, это был наихудший расклад из всех случившихся за последнее время.

— Ну, теперь мы точно попадем на собственную казнь, — горестно произнес Толик.

— Простите, мужики, — приступ раскаяния, парализующий волю, овладел Максимом.

Он закрыл глаза, выдавив веками из них две скупые слезы. Всё, на что он решился, в свете происходящего показалось таким бесполезным. Далась ему эта загадка черной зоны. Она не стоила жизни его товарищей и его собственной. В погоне за ней, как за миражом, он теперь реально оставит Машу вдовой, а Веронику сиротой. Он представил их реакцию на известие о собственной смерти, и ему стало невыносимо жаль своих девчонок.

— Ладно, командир, а ля гер, как говорится, ком а ля гер, — Толик вздохнул. — Никто не знает, что нас ждет. Пока что мы переходим из рук в руки, как переходящее красное знамя. Если это движение по кругу, то обязательно вернемся к началу.

— Очень хотелось бы в это верить, — тихо произнес Макар. — У меня мурашки от этих немтырей, я даже в их сторону смотреть боюсь. Чего они ждут?

— Эй, ребята! — неожиданно выкрикнул в сторону сектантов Толик. — Мы чего-то ждем?

Парочка страховщиков обернулась и пристально уставилась в глаза Толику. Тот мгновенно побелел, глаза расширились от ужаса. Макар быстро сообразил, и закрыл его спиной от дурманящего взгляда. Затем отвесил Толику звонкий шлепок ладонью по щеке. Товарищ пришел в себя и часто заморгал, словно не мог понять, в какой из реальностей сейчас находится.

У него на лбу выступила испарина. Он стер ее вместе с грязью рукавом, размазав по всему лицу.

— Твою же мать, — произнес он дрожащим голосом. — Как с того света вернулся.

— Не дразните их, и не смотрите в их сторону от греха подальше, — посоветовал Максим.

Через несколько минут вдалеке показался черный дым, как от старого тепловоза. Вскоре донесся шум надрывно работающего дизеля, по которому плакал капитальный ремонт. На дороге, идущей от деревни, показался грузовик с обшарпанной кабиной. Выхлопная труба у него была задрана выше кабины, и извергала могучий столб копоти. Под лобовым стеклом во всю ширину радиаторной решетки красовалась эмблема в виде перевернутого солнца.

— Автозак, — предположил Толик. — По нашу душу.

Немтыри выстроились вдоль дороги, словно почетный караул. Крайний из них посмотрел на пленников и вдруг произнес обыкновенным человеческим голосом:

— Быстро на ноги. В глаза не смотреть.

Максим с товарищами повиновались. Поднялись все, кроме Егора, лежащего без сознания. Грузовик, обдавая вонью и вибрациями работающего мотора, остановился. Теперь Максим имел возможность рассмотреть его тщательнее. Это был не автозак, скорее, дом на колесах, передвижная резиденция. Жилой модуль был собран на базе вахтового автомобиля, но переделан до неузнаваемости. Типичный такой сектантский промоавтомобиль, с надписями, символами, какими-то болтающимися бирюльками и прочим, предназначение которых не было понятным.

Открылась дверь в корме машины. Оттуда вывалилась хромированная лестница и вышли два вооруженных человека в форме с яркими вставками канареечных расцветок. Они заняли место по обе стороны от лестницы. Затем, медленно вышагивая с демонстративным достоинством, показался мужчина с длинными волосами и длинной, но аккуратной бородой. На нем была надета холщовая некрашеная туника и обувь, очень похожая на лапти или сандалии. С первого взгляда могло показаться, что это персонаж из библейских времен, которого занесло в непростое время машиной времени.

Мужчина спустился и прошелся вдоль линии немтырей, превратившихся в неподвижные памятники. Максим почувствовал, как волна какой-то неведомой силы сопровождает этого человека. Набравшись храбрости, он нарушил запрет и посмотрел ему в глаза. Мгновения хватило понять, что это была глупая затея. Нервная система Максима вдруг перестала посылать импульсы, разъединилась. Остановилось сердце, мышцы обмякли, зрение, слух, обоняние и прочие чувства исчезли.

Максим готов был упасть, как подкошенный, но чужой разум взял над ним контроль, удержав на месте. Видимо, это была демонстрация силы, чтобы впечатлить пленников и дать им понять, с чем они имеют дело. Через секунду Максим снова владел своим телом и больше не пытался смотреть в глаза этому человеку.

— Вы, наверное, слышали обо мне, — произнес незнакомец бархатным голосом. — Меня зовут Фирлез, бесстрашный. Я был тем человеком, который знал о приходе тьмы и смог приготовиться к ее приходу, как гостеприимный хозяин в ожидании дорогого гостя. Теперь я — это она, она — это я. Мы многое пережили по милости слепцов, считающих нас безумцами, но трудности закалили нас, и только утвердили в нашей правоте. Вы слабые, глупые люди, пытающиеся бороться с ветряными мельницами, превозносящие то скотство, перед которым благоговели до наступления тьмы. Мир вокруг меняется, но не вы. Вместо того, чтобы жить в среде, которая создана не по вашей прихоти, вы с упорством идиотов пытаетесь изменить ее насильно. Но у вас нет этих сил. Вы слабаки. Вам проще убить тех, кого вы не понимаете, чем принять. Мы — не вы, и потому мы вас не убьем, а дадим шанс стать одними из нас. Тьма с радостью поделится с вами силой, и научит смотреть на мир иначе.

— А что, тьма может починить ваш грузовик? — дерзким тоном спросил Толик.

Фирлез посмотрел на него и широко улыбнулся.

— Это вещь, которую не жалко выбросить после того, как она сломается. Вещи служат нам, а не мы им. Пройдет время, и всё, что было создано для потакания человеческим слабостям, исчезнет. И никто не будет об этом сожалеть. Всё, что нам нужно, уже есть в нас.

Фирлез закончил проповедь, еще раз осмотрел пленников, не смеющих поднять глаза, и вернулся в машину. Грузовик завелся, накрыв облаком солярочной копоти пленников и отряд «страховщиков».

— В машину! — скомандовал один из них.

Максим не сразу понял, о какой машине идет речь, хотя никакой другой рядом не было. Сложно было представить себе, что Фирлез решил ехать с ними в одном закрытом пространстве. Однако пинок под зад не оставил ему других вариантов.

— А Егора что? — спросил Кайрат, опасаясь, что придется бросить товарища умирать.

— С собой, — скупо объяснил «страховщик».

Егора аккуратно подняли за ноги и неповрежденную руку. Раненая потемневшая конечность волочилась по земле. Один из охранников вынул нож, ловко отсек ее, и пнул в сторону. Оказалось, что внутри салон машины разделен на два пространства. То, в котором находился глава секты Фирлез, было отделено перегородкой с дверью. Пленники оказались в узком тамбуре без окон. В нем стало совсем темно, когда захлопнулась дверь.

Грузовик, натужно сотрясаясь телом, тронулся.

— Интересно, куда нас повезут? — спросил Макар.

— Тебе же сказали: обращать в своих, — Толик зло засопел. — Сдохнуть было бы приятнее, чем становиться одним из этих зомби. Был человеком, а стану ретранслятором. Разрешите представиться, ретранслятор Анатолий. Умею транслировать чужие идеи, к которым не имею никакого отношения.

— А если нам понравится? — предположил Кайрат.

— Понравится, но это будем уже не мы, — Максим от бессилия заскрежетал зубами.

Ему не хотелось терять связь с семьей. Они были его смыслом, его религией и даже миром, который был больше и значительнее, чем вся «внешка». Пока они были у него, Максим был нужен самому себе. Будучи в том сознании, в котором он находился сейчас, все проповеди Фирлеза, тронувшие какую-то часть души своей правотой, теряли свою ценность. Не хотел он быть немым прислужником проповедника, чьи настоящие идеи наверняка оставались не озвученными. Его речь была умелым спичем, скармливающим публике, по сути, правильные идеи. Но истину о том, что человека надо судить по поступкам, а не по словам, никто не отменял. А дела, творимые сектой, сложно было считать душеспасительными.

Грузовик, засвистев истершимися тормозными колодками, замер. Открылась дверь в комнату Фирлеза. Из нее вышли двое охранников с неживыми лицами, спустили трап, и, бесцеремонно поддавая твердым носком солдатского ботинка под зад, выгнали Максима и друзей наружу. Егор остался лежать внутри. Максим огляделся. Они снова оказались в той же деревне, из которой пытались сбежать. Чумазое местное население сходилось к машине, с благоговейным видом взирая на Фирлеза.

В первых рядах среди них был живой Митяй, в простреленной одежде с черными следами крови.

— Живой, — Толик тоже заметил его. — Если можно так выразиться.

Максим понял, что имел в виду его товарищ. Было ли то состояние, в котором находились ретрансляторы, жизнью? Их способ существования напоминал функционирование прибора, от которого человеку требовалось выполнение определенной работы. Они даже чинились, как любой сломанный прибор, что еще больше убеждало в их примитивном предназначении.

Фирлез начинал представление, ради которого явился в одну из своих вотчин. Жители деревни смотрели ему в глаза, а он им, обходя всех по кругу. Многих затрясло в мелких конвульсиях, но кажется, им это нравилось. Максим учуял присутствие тьмы. Она была и раньше, но не лезла на глаза. А сейчас она пропитывала воздух, наполняя его статическим электричеством. Толпа будто копила заряд, чтобы разрядиться в электрод, которым являлся Фирлез.

Максима и его товарищей начало мелко потрясывать, как от передозировки адреналина. Ладони вспотели и сделались холодными, будто на улице стоял не летний зной, а осенняя промозглость. Прозрачный воздух над местом ритуала загустел и стал похож на прозрачный пар, клубящийся над горячим источником. Народ начал подвывать и гримасничать в одном ритме, будто слышал беззвучные команды дирижера, руководящего процессом. Вполне ощутимое напряжение неизвестной силы росло.

Двое охранников вынесли из будки носилки, накрытые простыней с ритуальной вышивкой. Фирлез подошел и откинул простынь под восторженный вдох толпы. На носилках лежал дымчатый кристалл, отдаленно напоминающий очертания человеческой головы. Максим зажмурился из-за обволакивающего сознание давления черного спектра. Любопытство все равно пересилило. Он открыл глаза. Носилки установили на деревянные перекладины, которые изначально приняли за привязь для коров.

Охранники удалились в машину и вернулись оттуда с Егором, который по виду уже был мертв. Фирлез величественным движением взял в руки кристалл. Егора уложили на освободившиеся носилки. Глава секты обошел вокруг них несколько раз, держа кристалл над покойным. Толпа гудела, предвосхищая следующий акт представления. Фирлез остановился и медленно опустил кристалл на голову Егора. И в этот момент вся энергия, которую выплеснули жители деревни, неведомым образом разрядилась в кристалл. Он приобрел собственное свечение, проступающее сквозь дымчатые грани лиловым отсветом.

Примерно минуту ничего не происходило. Егор выглядел все таким же мертвым, а камень постепенно тускнел. И вдруг его тело дернулось. Он выгнулся в пояснице и задергал единственной рукой. Народ возликовал. Фирлез, довольный собой и результатом представления, поднял кристалл над собой. Ликование толпы усилилось. Все как один упали на колени и воздели руки в сторону кристалла. Хотя глава секты не произнес ни слова за все время, Максим понимал и чувствовал, что он общается со своей паствой непонятным для него способом.

Егор сел. Огляделся по сторонам. Его взгляд, совсем не похожий на взгляд того Егора, которым он был раньше, скользнул по товарищам с полным безразличием.

— Это не Егор, — тихо произнес Кайрат.

— Это ретранслятор по имени Егор, — пояснил Толик. — Человек Егор умер.

Максим согласился с ним. Хотя внешность у их товарища осталась прежней, внутреннее чутье предупреждало, что это другой человек, или существо, или марионетка.

— А нам-то что уготовано? — трагическим голосом спросил Макар. — Держусь из последних сил.

Надо было признать, что пару дней назад Макар вряд ли бы выдержал подобное представление, насыщенное черным излучением. Какие-то трансформации в организме уже произошли. Максим ощущал, как спектр ослабил хватку, и с замиранием сердца думал о том, как скоро он превратится в одного из этих ретрансляторов.

По окончании обряда местные жители вывезли в качестве приношений продукты, которые производили. Их загрузили в машину. Убрали носилки и кристалл. Егор влился в толпу местных жителей. Несмотря на рану, он выглядел хорошо, будто с ним произошла чудесная регенерация. Максим решил подойти к нему и заговорить, чтобы окончательно убедиться в своих подозрениях.

— Егор, — обратился он к нему, смотрящему в сторону Фирлеза с нескрываемым обожанием.

Бывший напарник повернулся к нему и долго рассматривал, будто выискивал в закоулках памяти связанные с Максимом воспоминания.

— Что, командир? — он вспомнил.

— Ты остаешься?

— Да. Здесь прекрасно. Жаль, что я не знал этого раньше.

— Ясно, — Максим пожалел Егора, хотя и понимал, что, скорее всего, и сам вольется в эту толпу блаженных слуг черного спектра.

— А мой папка опять живой.

Максим посмотрел вниз и увидел того самого пацаненка, который смотрел им в щель сарая. Тот держал за шею Кузьму, который пытался выбраться из его объятий.

— Тогда я забираю своего друга. Ты не любишь животных, — Максим вытащил из рук ребенка котенка и убрался подальше от толпы.

— Теперь нас снова пятеро, — Максим бережно убрал рыжего питомца в пустой подсумок.

— А что Егор? — спросил Толик. — Узнал?

— Да, узнал, сказал, что ему тут нравится.

Толик тяжко вздохнул.

Обряд закончился. Фирлез исчез в машине. Двое охранников подошли к Максиму и товарищам.

— В машину, — громко, но совершенно без эмоций приказал один из них.

Мужики подчинились. Хотелось узнать о том, куда их собираются отвезти, но все знали наперед, что отвечать никто не будет. Существа из свиты главы секты совсем не походили на людей в психологическом плане. Им будто бы оставили от человека самый минимум, самую рациональную часть, убрав всё, что могло вызывать душевные терзания. Отряд снова оставили в темном тамбуре. Машина снова тронулась.

Учуявший запах сырого мяса, переданного главе секты благодарными жителями деревни, Кузьма сильно возбудился и начал громко мяукать осипшим голосом.

— Этот выродок, походу, ему вся связки отдавил, — пожалел животинку Максим. — И не кормил, наверное, ни разу.

— Я видел на трапе прилипший кусок мяса, — вспомнил Толик. Он поднялся и ощупал хромированную лесенку. — Точно, есть. Держи.

Толик положил рядом с Кузьмой заветривший кусочек мяса размером с фалангу пальца. Котенок накинулся на него, свирепо заурчал и принялся жевать.

— Спасибо, — поблагодарил Максим друга, как за самого себя.

— Он не виноват, что мы тут устроили. Сами не живем, и другим не даем, — Толик хотел погладить Кузьму пальцем по голове, но тот впился коготками в него. — Настоящий комочек жизни, который хочет жрать.

— Ключевое слово, характеризующее жизнь — хочет. Живое всегда чего-то хочет: то пожрать, то поржать, — Макар как умел, выразил свою мысль.

— Точно, — согласился Кайрат. — Поржать сейчас не помешало бы, — произнес он бесцветной утомленной интонацией голоса.

Разговор затих на минорной ноте. Неопределенность и по большей части нерадостные ожидания вкупе с усталостью, вызванной сопротивлением черному спектру, погрузили бойцов отряда в состояние безразличного уныния. Сквозь шум грохочущей подвески и рев двигателя доносилось только неутомимое урчание Кузьмы, пытающегося одолеть кусок мяса.

Сколько прошло времени в движении, Максим затруднялся определить. Грузовик остановился, пронзительно свистнув тормозами, и затих. Сердце тревожно заколотилось. Дверь в комнату Фирлеза открылась. Оттуда вышел его охранник, открыл дверь, скинул трап и жестом приказал покинуть машину.

Максим с заснувшим после победы над едой Кузьмой выбрался наружу первым. Он ожидал увидеть другую общину, резиденцию Фирлеза, либо окрестности черной зоны, которая представлялась ему заросшей кристаллами. Ничего такого не было. Освещенная поляна посреди леса. Без людей, без всякой ритуальной дребедени.

— Где мы? — спросил Макар, щурясь на свет.

— Может быть, Митяй не врал — ретрансляторы еще и грибники хорошие? — Толик спрыгнул на землю, проигнорировав лестницу.

— Ага, грибники-поганочники, — пошутил Максим.

Бойцы в полном составе выбрались на поляну, радуясь солнечному свету и ароматной зелени как в последний раз. Охранник Фирлеза присматривал за ними, но делал это не явно, будто знал, что пленники никуда не денутся. Максим уже устал от того, что полностью потерял способность хоть как-то влиять на события, устал от полного непонимания происходящего. Всеми силами души он желал как-то остановить калейдоскоп безумства, пока его психика не дала сбой. Свежий лесной воздух, напоенный благоуханием, отрезвил его мысли, вернув до начала опасной черты.

В дверном проеме показался сам Фирлез. Он, тоже щурясь, постоял в нем, прежде чем спуститься.

— Замечательный денек, — произнес он довольно. — А замечателен он тем, что мы можем это оценить. Правда? — глава секты пружинисто спустился по трапу.

Ему никто не ответил, решив, что его реплика звучит как издевка над их положением. Фирлез самодовольно широко улыбнулся.

— Я понимаю вас, друзья. Вам кажется, что вы попали в лапы садисту, безумцу, который насадит вас на кол, порвет между деревьями, снимет кожу живьем. Вы же из тех, кто воевал со мной, и думаете, что я держу на вас зло и обязательно должен казнить, — Фирлез прошелся мимо бойцов, заглядывая им в глаза. Только никто не посмел ответить ему прямым взглядом. — Напрасно. Я серьезно. Я был бы полным идиотом, если бы шел на поводу у глупых желаний. Месть — одно из них. Мстительные люди слабы, потому что не управляют собой. Не хочу быть одним из них.

— Но и человеколюбие вам не особенно свойственно? — решился заметить Максим.

Фирлез ухмыльнулся.

— Вот, это корень наших разногласий, кого считать человеком. Кто достоин любви? Вы же уверены, что априори ее заслуживаете? Без разницы, производите ли вы ее сами, делитесь ли ею или потребляете. Это все гордыня, порожденная уверенностью, что человек должен быть любим вне зависимости от его поступков. Почему? Ведь из этой уверенности рождается безответственность за свою жизнь.

— Так что с нами будет? — спросил Толик, далекий от философских откровений, и смело посмотрел в глаза Фирлезу.

— С вами будет… чудо. Я проявлю человеколюбие к вам, но не потому, что вы этого заслуживаете. Честно признаться, вы еще не люди. Вы пока что оболочки, наполненные чужими представлениями о мире. Вы даже не способны услышать свои собственные желания.

— А почему вы нас отпустите? — Максиму вдруг стало интересно услышать ответ.

— Мне нужны свои люди среди ваших руководителей. Я очень мало знаю о том, что происходит за пределами «мертвого пояса», а там ведь что-то происходит, верно? Я хочу, чтобы вы меня вовремя информировали об этом.

— Это же предательство! — Максима возмутило подлое предложение главы секты.

— Подумайте, кого вы предаете? Представьте себе, что каждый житель даже самой маленькой общины будет хранить какую-то мнимую верность ее принципам. Будто в этой общине есть что-то действительно такое, ради чего стоит умереть. Очнитесь! Не общинам надо выживать, а людям. Всем вместе. Вот путь к новой цивилизации.

— И что, теперь все должны стать ретрансляторами, тупыми и послушными, и петь гимны во славу Фирлеза, нагоняя на людей черный спектр? — дерзко выпалил Толик.

— Они не поют гимны во славу мне. Да, я немного шоумен, люди это любят. Хлеба и зрелищ еще никто не отменял. Только те, кого вы называете ретрансляторами — это не совсем люди. Они все были покойниками, просто у новой силы, которая пришла в этот мир, есть способ вернуть жизнь немного необычным способом. А сейчас я вам говорил не про ретрансляторов, а про то, как каждый мог стать похожим на меня. Владеть собой на более высоком уровне, спокойно жить в условиях губительного излучения, двигая свое развитие к другим вершинам, понятия о которых у нас не было раньше и не могло появиться вследствие ущербности мышления.

— Мы можем согласиться на ваше предложение, — произнес Максим. — Но почему вы думаете, что мы сдержим слово и вернемся, чтобы проинформировать вас?

— Во-первых, я уже зародил в вас зерно сомнения. Оно разовьется в вашем сознании в полноценное растение и даст плоды. Так что рано или поздно вы тоже будете мыслить, как я. Во-вторых, вы уже достаточно изменены, чтобы жить в безопасных точках. Поверьте, теперь для вас это будет испытание, как для русалочки, влюбившейся в принца, и решившей обрести ноги. Вас будет ломать, пока вы не покинете свободное от излучения место или умрете. В-третьих, существует враг, который является врагом и нам и вам, так что, пока он есть, нам было бы лучше встать плечом к плечу, наплевав на предрассудки, преодолеть которые помогло бы ваше возвращение.

— О ком вы говорите? О тех, от кого вы нас отбили?

— Именно. Это очень крупная община на западе от эпицентра «черного спектра». Они что-то пронюхали, побывав в ней, после чего излучение двукратно усилилось. Они замышляют какой-то проект, опоясывают своими устройствами «мертвый пояс». Никого и ничего не допускают в него. Подвергают полному геноциду всех, кто попадается на пути. Между нами уже были две кровавые стычки. Трудно это признавать, но полководец из меня не самый лучший. Вы и сами это знаете, — Фирлез повернулся к охраннику. Тот, словно получив немой приказ, быстро исчез в машине и вернулся через полминуты с рюкзаками и висящими через плечо автоматами. — Это ваши вещи и оружие. Одевайтесь и идите домой. Ничего мне обещать не надо сейчас, я и так знаю, что вы вернетесь.

— А вы там были? — спросил Кайрат, немного ошарашенный неожиданным поворотом событий.

— Где?

— В зоне.

Фирлез как-то неопределенно отреагировал на вопрос, словно не знал, как ответить.

— Это мы находимся в зоне, а там другая вселенная, — ответил он после небольшого раздумья.

— Это как? — не понял Кайрат. И не только он.

— Словами не объяснить, потому что в нашем лексиконе нет таких слов. Ее надо чувствовать.

— Так это вторжение на нашу планету или какой-то план неведомых инопланетных прогрессоров, решивших вырастить новую цивилизацию? — поинтересовался Толик.

— Я не знаю, — честно признался Фирлез. — Мы слишком разные, чтобы описать нашими представлениями их цели. Все, что мне удается — это пользоваться их энергией. Хотя эта энергия может быть и не их вовсе, а единая энергия для всего сущего, — взгляд Фирлеза просветлел.

— Но почему у людей она вызывает страх? И куда они деваются? — спросил Максим в надежде услышать ответ, что его родители живы.

— Вижу, вы еще недостаточно поняли, что я хотел вам сказать, — Фирлез вернулся к своему обычному взгляду, от которого становилось не по себе. — Вы слишком полагаетесь на слова, которые для контакта с другой жизнью совсем не подходят. Подумайте на досуге, почему меня не прибрала тьма, а сделала своим проводником.

Он вернулся в машину. Бойцы бросились к куче рюкзаков — разбирать свои вещи. Рюкзака и автомата Егора среди них не было. Как ни странно, но жители деревни ничего себе не присвоили. Все вынутое из карманов одежды было рассовано по карманам рюкзаков, а обувь была привязана за шнурки. Если бы не боль, которая еще не прошла после избиения, можно было бы помянуть их щепетильность добрым словом.

— Педантичные, как фашисты, — буркнул Толик. — И такие же злые.

Грузовик завелся, выпустил клуб черного дыма, накрывший поляну, и уехал. Бойцы оторопело проводили его взглядом. Они до последнего ждали какого-то подвоха. Зная славу, сопровождающую «страховщиков», можно было надеяться на любой исход, кроме благоприятного.

— Возможно, мы еще сами не поняли, в какую ловушку попали, — произнес Максим, пристраивая Кузьму в нагрудный карман разгрузки.

Часть вторая, Глава 7 «Обреченные»

Часть вторая

Глава 7 «Обреченные»

Карта с проделанным маршрутом лежала в рюкзаке. Наверняка Фирлез изучил ее прежде, чем отдать. Максима это не особо беспокоило: из высокопарного монолога предводителя секты он понял, что у того в настоящий момент нет никаких планов на территории по другую сторону «мертвого пояса». Черный спектр здесь был ему союзником, оберегающим от ненужной конкуренции.

Сразу определить свое местоположение не получилось. В грузовике отряд проехал около двух часов, что по плохой дороге могло составить около ста километров. Нужно было только понять, в какую сторону от деревни приемо-передающих зомби их закинуло. Максим очертил карандашом окружность на примерном удалении от деревни. Посмотрел на солнце, затем на часы, определил, в какой стороне находится восток и скомандовал:

— Пора домой, пока до нас еще кто-нибудь не добрался.

Он, кряхтя от боли, взвалил на спину рюкзак. С оружием и снаряжением Максим снова почувствовал себя увереннее. Самому себе он пообещал, что больше никакого любопытства проявлять не станет. Будет подальше держаться от любых людей, чтобы невзначай снова не попасться кому-нибудь. Не дай бог, подбитый «бардак» (БРДМ) припишут им, уличив в диверсионной работе. Надо было во что бы то ни стало вернуться живыми и донести до руководства сведения, которые непременно вызовут их интерес.

Отряд построился. Максим осмотрел его, и с сожаление отметил, что Егора в нем категорически не хватает. Родных у него не было, и отвечать за его судьбу предстояло только перед начальством, что было намного легче в моральном плане. Максим заранее представил себе вытянутые физиономии Аллы, Леонида и остальных после его рассказа о своих злоключениях. Однозначно, их стоило перенести ради полученной информации. Конечно, до зоны они не дошли, и глупо было бы верить в то, что можно это сделать вот так, не подготовленными во всех смыслах.

Максим стал во главе отряда, чтобы подчеркнуть, что готов нести ответственность за свои решения. За ним шел Кайрат, потом Марат и замыкал Толик. Мужики, несмотря на приличный боевой опыт, придающий чертам лица суровости, огрубели внешне ещё сильнее. Солнце закоптило кожу, испытания очерствили душу, а «черный спектр» сделал взгляд глубоким и темным, как бездонный колодец. Максим знал, что люди в общине не смогут не заметить подобные изменения, и теперь будут сторониться их. Все, кроме Маши и Вероники, ну и Ильи Витальевича, которому он стал почти что сыном.

Отряд прошел километров пятнадцать, когда начал собираться дождь. С запада натягивало тучи. Прохладный влажный ветерок разогнал летний зной. Стремительные ласточки низко носились над дорогой, выписывая сложные фигуры высшего пилотажа. Вскоре отряд догнали звуки грома. Горизонт полыхал молниями по широкому фронту. Предстоял серьезный ливень.

Максим прибавил шагу, надеясь найти какое-нибудь убежище, в котором можно было бы переждать непогоду. И, о чудо, они увидели реку и потемневшую от времени деревянную постройку, похожую на летнюю ферму. В нее они забежали в один момент с началом дождя. Молнии засверкали совсем рядом, грохоча, как артиллерийские орудия, а многотонные массы воды с шумом пролились на дырявую крышу. Это все равно было лучше, чем прятаться от него под деревом.

— Смотрите, — Кайрат указал на подведенные к ферме электрические провода. На них висели небольшие сосульки кристаллов.

Никакого беспокойства и дискомфорта по поводу их близости никто из отряда не ощутил. Чувствовалось незначительное давление, но совершенно пустяковое, чтобы обращать на него внимание. Данное наблюдение заставило их призадуматься о собственной трансформации, случившейся против желания.

— Н-дааа, — Толик задумчиво почесал голову.

Вдруг молния ударила где-то совсем близко, и, видимо, часть заряда впитали электрические провода. Темные кристаллы наполнились светом. Не просто розовым свечением, а настоящим светом, освещающим пространство вокруг. И распространялся этот свет подобно тому свечению на закате, виденному несколько дней назад. Максим ощутил, как его тело наполнила неведомая энергия, мир вокруг померк, и он увидел другой мир, но не глазами, а всем своим естеством, как антенна, улавливающая электромагнитные волны.

Длилось это одно мгновение, но оно оставило ошеломляющее впечатление. Бойцы выглядели потрясенными не меньше. Переглядывались, чтобы увидеть испытанное чувство во взгляде у каждого. Кристалл на проводе тускло светился, как остывающий уголь.

— Так мы и курить бросим, — Макар часто заморгал, словно ему соринка попала в глаз. — Вы все побывали в другом месте?

— Я побывал, — ответил Максим. — Только непонятно где.

— В гостях у пришельцев, наверное, — неуверенно произнес Кайрат.

— Это было красиво и… красиво, одним словом, — Толик не нашел слов в своем лексиконе, чтобы описать увиденное.

— С одной стороны я даже рад, что теперь не надо придумывать для себя защиту от черного спектра, но с другой — я не останусь прежним, — поделился своими страхами Максим. — Придется как-то по-новому устраивать свою жизнь.

— Аллочка нас теперь во внешку отправит пожизненно, чтобы мы людям глаза не мозолили. Будем на службе без отпусков, пока не кончимся, — в своей пессимистичной манере предположил Толик.

— Не знай у Аллочки, не знай у Фирлеза, не знай сразу у обоих, — пробурчал Макар. — А может, дернем на вольные хлеба, чтобы никому не служить, а?

— Видно будет, — отрезал Максим.

— Ну да, тебе дернуть сложнее — семья, — понимающе согласился Макар.

Максим медленно кивнул головой. В этот момент он вспомнил о своей жизни в Белых Зорях до того дня, когда их вынудили искать себе более надежное убежище. Сейчас там было намного безопаснее. Народу стало намного меньше, и обширные территории, подчас на сотни квадратных километров, не были заселены никем, и никто не ходил по ним годами. Там можно было бы жить сколько угодно, обходясь одним натуральным хозяйством, оставаясь далеко в стороне от сложных взаимоотношений между крупными общинами, словно нарочно не умеющими сосуществовать мирно.

Дочка, конечно, нуждалась в социализации. Ей в лесу было бы скучно, и она могла в итоге превратиться в социофоба. Такого Максим Веронике не желал, и потому верил, что у нее должна быть семья. Пусть отец и редко появлялся дома, зато он был. Выход виделся таким: отдельно селиться самому или своим отрядом. Сложно, конечно, было их терпеть круглосуточно, но в одиночку выжить несравнимо тяжелее.

Гроза ушла за горизонт, оставив после себя журчащие ручьи, бегущие к реке. В душе томилось торжественно-приподнятое настроение, будто произошло что-то значительное в жизни, однако рационально объяснить, что именно, никто не смог. Отряд продолжил путь, чавкая ботинками по жидкой земле, прячущейся под густым ковром зелени. Вскоре показалась деревня, которой когда-то принадлежала ферма. К счастью, время сохранило указатель, с помощью которого удалось понять, где находился отряд.

Фирлез, к удивлению Максима, отвез отряд строго на восток, чтобы значительно укоротить путь домой. Отсюда было недалеко до первой точки Лагранжа, общины, которая выращивала рапс, используемый ею для удовлетворения всех своих потребностей, кроме размножения. До наступления темноты они должны были оказаться в ней. Отряд прибавил шаг, словно спешил на важное свидание. На самом деле каждый боец успел потерять веру в то, что сможет вернуться назад, и потому торопился, ощущая зыбкость мечты.

Они шли по краю леса, по плотной подстилке из старой листвы. С деревьев еще срывались крупные капли воды. Головокружительно пахло лесной свежестью и сырой землей.

— Сколько лет хожу по лесам, а только сегодня наслаждаюсь этим, — заметил Толик. — Красотища какая! — он глубоко вдохнул и с придыханием выдохнул.

— А мы раньше воспринимали лес, как место, в котором можно спрятаться, либо устроить ловушку, — ответил ему Максим. — А сегодня мы просто идем домой.

— Домооой, — Кайрат с наслаждение растянул слово. — У меня из всего дома одна койка и тумбочка, а как я по ним соскучился!

— И не говори, страшно представить, что можно навсегда потерять свой укромный уголок, — согласился с ним Макар. — Хотя подумать — чего терять-то, а жалко. У меня там зарядка стоит для души и тела.

Вдруг откуда-то послышался шум мотора, непривычно гудящий на одной ноте, чего с машинами, едущими по грунтовым дорогам, никогда не бывало. Обычно тип автомобиля или боевой машины определяли мгновенно: опыт у каждого в этом был огромный, но не в этот раз. Никто из бойцов не смог определить, какое устройство может издавать такой ровный звук.

— А вдруг это генератор работает? — предложил свою идею Толик.

Не имея других вариантов, пришлось с ними согласиться. Правда, ненадолго. Звук стремительно приблизился, причем со стороны леса. Над головами пронеслась тень низколетящего самолета. Максим выскочил на опушку, с которой удалось рассмотреть легкий одномоторный биплан, очень похожий на самоделку. Самолет начал маневр разворота, чтобы снова зайти над лесом.

— Нишиша себе… — Толик приложил ладонь ко лбу, прикрываясь от закатного солнца, чтобы полюбоваться им. — Это прогресс, хотя и выглядит, как регресс. Это явно не наши.

— Согласен. Наши о завоевании неба как-то не особо думают, — Максима впечатлил этот примитивный самолетик. Для его создания нужна была работающая инженерная мысль.

Чтобы развернуться, биплану потребовалось сделать большой круг. Он зашел над лесом, почти над головами отряда. Его действия почему-то напомнили маршрут движения самолета сельхозавиации, опыляющего поля ядохимикатами. Когда над головой снова пронеслась тень, по телу пробежалась легкая волна излучения черного спектра. А спустя несколько секунд посыпался какой-то песок. Максим раскрыл ладонь. На него упали несколько мельчайших дымчатых кристалликов.

— Это точно обработка территории, — произнес он. — Зачищают, как перед наступлением. Надо спешить, мужики, пока снова не вляпались в какую-нибудь историю. Не стоит испытывать нашу удачу.

Другого объяснения данному «агроприему» Максим не придумал. Раз излучение было губительно только против людей, значит, против них его и применяли. Возможно, в лесу находились их враги, от которых хотели избавиться таким дешевым, но эффективным способом.

Биплан сделал еще несколько кругов и удалился. Максим все ждал, когда раздастся треск выстрелов с земли, но не дождался. Община, притязающая на эти территории, не скупилась в способах и средствах установления власти. На ее фоне Миролюб казался слабым противником, уступившим в гонке вооружений. Хотелось знать, что предпримет её руководство в свете появления новых фактов. Прямое противостояние с подобной силой вряд ли могло принести победу.

На небе зажглись первые звезды. До общины рапсоводов так и не успели дойти, и решили заночевать в лесу. После перенесенных неудобств и страха смерти сон на влажной листве показался сказочно комфортным. Максим дежурил среди ночи. Пару раз по привычке вынимал из кармана портсигар с растрепанными, наполовину высыпавшимися самокрутками, и ловил себя на мысли, что нет никакого желания прятаться от тьмы за пеленой наркотического опьянения. Он почти не ощущал давления черного спектра. По привычке еще испытывал сожаление, что с ним случилось необратимое изменение, и теперь он как бы на одной стороне с тьмой. Отмотав события назад, он ни за что не повел бы отряд в сторону зоны, предпочел бы остаться тем же человеком, противостоящим спектру.

В ночном лесу, наполненном звуками природы, если прислушаться, то можно было различить шум работы трактора. Судя по его ритмичному изменению, тот ездил по кругу, и наверняка это была какая-то работа, связанная с выращиванием рапса. Отряд не дошел до общины какую-то пару километров. Это могло быть и к лучшему. Их появление напрягало местных жителей, желающих соблюдать нейтралитет и жить, никому не мешая.

Максима сменил Кайрат. Он отжался полсотни раз, поприседал, чтобы разогнать кровь для борьбы с утренней зябкой прохладой. Командир отряда накрылся самодельным брезентовым спальником — ему было лень забираться внутрь. Вынул из кармана Кузьму, чтобы невзначай не раздавить во сне, и положил его сонного под рюкзак. Котенок не проснулся, только свернулся в тугой клубок. После всех манипуляций Максим мгновенно уснул. Проснулся, когда учуял щекочущий ноздри дымок от костра и запах варящегося мяса. Кузьма лежал у него под шеей и тихо сопел. Кайрат шаманил над котелком, пробовал горячий бульон и громко шипел, обжигаясь. Макар уже не спал. Ходил по лесу и ломал с деревьев сухие ветки. Толик что-то самозабвенно строгал.

— Здорово, бойцы! — Максим доложился о своем пробуждении.

— Здорово, командир, — Толик поднял к глазам деревянную заготовку, похожую на ложку.

— Это что за хобби? — спросил его Максим.

— Ложку хочу себе сделать, чтобы, как в древние времена, носить ее за голенищем сапога. Предчувствую впереди бродяжьи времена для себя, да и для вас тоже. Так что ложка теперь — первое дело в дороге.

— Тогда точи каждому, ложкарь, — Максим откинул спальник и зябко передернул плечами. — Холодает.

Он подсел ближе к костру. Дым тут же изменил направление в его сторону. Максим завертел головой, уворачиваясь от него.

— Что слышал? — спросил он у Кайрата, дежурившего последним.

— Ничего такого. Трактор слышал, машину. К рассвету все стихло.

— Ясно, — Максим заглянул в котелок. — Сколько ему еще вариться?

— Час как минимум. Мясо жесткое, как кирзовый сапог. Мы же не торопимся?

— Как сказать. Новостей у нас полный воз, и чем раньше мы ими поделимся, тем лучше. Но часок для нас ничего не решит. Уж лучше подкрепиться как следует, — Максим взял в руки сонного Кузьму, проснувшегося от холода и подошедшего в поисках комфорта.

Он затолкал его на привычное место, в карман разгрузки. Благодарный питомец сонно заморгал и снова заснул. Подошел Макар с большой охапкой дров и положил ее возле костра.

— Опят полно вокруг. На каждом пеньке растут. Я бы собрал в дорогу.

— Собирай, время есть, — разрешил Максим.

Прошло не больше четверти часа. Максим ломал и подкидывал дрова в костер, согреваясь от физической работы и пламени. И вдруг где-то совсем недалеко началась стрелковая канонада. Одновременно влупили не меньше чем из десяти стволов, не жалея свинца. К трескотне автоматных выстрелов добавились басовитые очереди из ДШК и редкие хлесткие выстрелы из СВД. Отряд замер.

— В ружье! — скомандовал Максим.

— Что делать с едой? — спросил Кайрат.

— Залей костер, котелок с собой, — коротко ответил Максим.

Боец со страдальческим видом вылил в костер содержимое котелка. Кузьма проснулся и испуганно запищал. Максим закинул рюкзак за спину и проверил оружие. Макар прибежал сломя голову с полной фуражкой рыжих опят, ссыпал их в свой рюкзак и спустя полминуты стоял, готовый к выполнению приказов.

— Не прошли и сутки, как приключения снова догнали нас, — предчувствуя нерадостные события, произнес Толик.

— В бой не вступать, — приказал Максим, — пока не разберемся, кто с кем воюет. Если напали на общину, то поможем им по мере возможности, если силы будут слишком неравны — уйдем.

Бойцы молча согласились. Отряд рысцой двинулся в сторону перестрелки. Горячая фаза ее закончилась. Слышались редкие короткие очереди и одиночные выстрелы из СВД. ДШК молчал. Очень было похоже по сценарию боя, что кто-то нарвался на засаду. Вскоре стали слышны летающие с визгом между деревьями пули. Максим вывел свой отряд во фланг перестрелке, чтобы нечаянно не словить рикошет.

В просвет между деревьями показалась дорога. Максим оставил рюкзак и Кузьму на товарищей, осторожно выбрался из леса и посмотрел вдоль неё. Метрах в двухстах горел зеленый пикап с ДШК. Второй пикап, на базе небольшого грузовичка, стоял за дорогой, частично прикрытый ею. В нем стояла без дела зенитная установка ЗУ-23-2. Перестрелка превратилась в позиционный бой, для победы в котором требовался смелый маневр. Чтобы не оказаться на пути враждующих групп, Максим решил еще немного удалиться, предвидя обход с флангов.

Он немного повременил после того, как рванули две гранаты со стороны грузового пикапа. Стало быть, их противники решились подойти ближе, на расстояние броска. В ответ раздался взрыв гранаты на противоположной стороне. Метрах в двадцати ближе к бою трава на обочине раздвинулась, и на дорогу по-пластунски выбрались двое бойцов. Максим быстро скрылся из вида, но остался наблюдать.

Бойцы, вооруженные автоматами и гранатами, перебрались на противоположную сторону дороги и скрылись в траве. Надо было предупредить своих, чтобы они не постреляли смельчаков. Максим дополз до леса, поднялся и побежал. Не успел он сделать и десяти шагов, как его накрыла очередь прямо над головой. Он упал и выстрелил в ответ, не целясь. Отполз за дерево и выкрикнул оттуда.

— Эй, дебилы, мы не при делах! Случайно проходили мимо. Мы не с теми, которые в пикапах. Мы из Миролюба, если что!

— Макс? — услышал он удивленный знакомый голос.

— Рустам? — Максим выглянул из-за ствола. — Ты, сука, зачем в меня стрелял? — он неимоверно обрадовался другу.

Спустя мгновение к Максиму приползли Рустам и Васек.

— Командир, живой! — Васек полез обниматься.

— А что мне будет? — Максим обнял друзей по очереди. — Быстро рассказывайте, с кем воюете?

— Сами не знаем, — признался Рустам. — Местные сказали, что их наблюдатель предупредил, что к ним едут гости. Мы типа встали с проверкой, а они тут же открыли огонь по нам, не спрашивая. Вот нам и пришлось показать им, кто тут чего стоит.

— Их много? — спросил Максим.

— Пожалуй, человек семь или восемь осталось. А где твои? — спросил Рустам.

Максим коротко свистнул, и тут же показались трое бойцов его отряда.

— Егора нет, — ответил он упреждающе.

— Погиб?

— Не совсем. Потом расскажу. Давай отобьемся, пока нас самих тут не постреляли за болтовней.

Бойцы распределились на двойку и четверку. Рустам с Васькой подобрались ближе и вели прицельный огонь, в то время как Максим со своими бойцами не давали противнику высунуться из-за деревьев. Несмотря на невыгодную позицию, противник дрогнул не сразу, и пытался еще и маневрировать, чтобы зайти с фланга. Только Максим с бойцами имели такой богатый опыт боевых действий в лесу, что прекращали любые попытки маневра на корню. Спустя четверть часа оставшиеся в живых бойцы противника решили сдаться.

По результатам столкновения оказалось, что потери противника составили пятеро погибших и пятеро раненых. В отряде Рустама двое погибших, которых убили в самом начале боя, и трое раненых. Несмотря на гибель товарищей, бойцы испытали искреннюю радость от встречи, решив, что это был промысел судьбы, без которого исход боя был бы не так очевиден. А еще Максим был удивлен тем, что в отряде Рустама оказался Фил. Вот уж кого нельзя было считать боевой единицей. Впрочем, в руках Фила оружия не было.

— Мы же за вами пошли. Алла что-то знает, поэтому, когда ей рассказали про твое самоуправство, собрала отряд, придала нам Фила, в тетрадочку которому мы записывали каждое наше передвижение, и отправила на поиски.

— Зачем?

— На случай, если мы все погибнем от черного спектра, Фил вернется с тетрадкой, в которой она прочтет о том, что случилось. Он с нами, как почтовый голубь.

— Гооолубь, — закивал головой Филипп.

— А ты, я вижу, не сдержал слово, данное дочери, — Рустам увидел Кузьму, пытающегося выбраться из кармана рюкзака. — Просили же щенка.

— Этот не хуже, — Максим помог рыжему комочку выбраться наружу. — Это Кузьма. А может, Кузьминична.

— Один момент, — Рустам отошел к своим вещам и вернулся со щенком. — Дружок номер два.

Максим признал в щенке волкособа, из стаи, возле которой они нечаянно заночевали.

— Местный?

— Да, мы пошли по вашим следам, нашли вашу ночевку и поняли, что произошло. Эти странные псы пытались и нас прогнать, а один их щенок стал со мной играть. Взял его на руки, а собаки как будто были не против. Я даже подумал: вдруг он приемный, родителей убили, и эти собаки хотят от него избавиться. Короче, взял его с собой, и никто особо не возражал.

— А что с нашим Дружком?

— Помер. В тот день, когда я вернулся. Словно ждал, не хотел уходить, не попрощавшись, — Рустам вздохнул. — Хороший был пес.

— Даа, — Максим вздохнул. С этой собакой его связывала целая эпоха.

— Командир, — к Рустаму обратился его боец, — Что с ранеными делать?

Он имел виду раненых противников. Рустам почесал затылок и вопросительно посмотрел на Максима.

— Как думаешь, шлепнуть их, чтоб не тащить за собой?

— Не, это перебор, — категорически воспротивился Максим. — Мы даже не знаем точно, кто они нам. Конфликт мог произойти и по недоразумению. В общину их к рапсоводам, пусть подлечат, пока за ними не приедут. Заодно крестьяне очков себе заработают, а то решат, что они на нашей стороне.

— Ладно, — Рустам посмотрел в глаза Максима и поспешно отвернулся.

— Что, заметно? — он понял, почему друг не выдержал его взгляд.

— Капец как. В гляделки с тобой я бы играть не стал. Где побывали-то?

— Мы пока ничего рассказывать не будем, на всякий случай. Доложим начальству, а они пусть сами решают.

— Не настаиваю, Макс, делай, как знаешь, ты у нас парень авторитетный.

— Дело не в этом. Тут столько новых фактов открылось, голова кругом.

— Про этих что-нибудь знаешь? — поинтересовался Рустам насчет тех, кто устроил перестрелку.

— Какая-то крупная община, намного больше нашей, копошится вокруг зоны, окучивает так называемый «мертвый пояс». Нас вроде как и за соперников не считают.

— У них самолёты есть.

— Видели. На нем еще и излучатель «черного спектра» стоит, — Максим вспомнил, как на него сверху сыпались мелкие кристаллы.

— Тогда засиживаться здесь не стоит, — Рустам засобирался. — Скоро прилетят узнать, почему группа на связь не выходит.

— Точно, — согласился Максим.

Объединившиеся отряды направились на восток. Раненых бойцов противника сдали местным жителям, которые не сильно этому обрадовались. Своих раненых и пленных взяли с собой. Хотели забрать трофейный грузовик, но его двигатель оказался пробитым в двух местах.

Когда Максим со своими бойцами оказался в точке Лагранжа, свободной от излучения «черного спектра», они почувствовали легкий дискомфорт, похожий на похмелье. Слегка кружилась голова, сердце билось как-то неровно, будто «троило», вспотел «загривок». Максим вида не подавал, но, когда покинули точку, выдохнул с облегчением.

— Как ты себя чувствовал? — спросил он негромко у Толика.

— Как, как, хреново. Как с бодуна. Весь организм в разлад пошел, — пробурчал он недовольно. — Нам теперь что, жить на другой стороне водохранилища и меняться наоборот — пять дней мы, пять дней они?

— Это ты здорово придумал, — обрадовался Максим такой очевидной и удобной идее. — Будет кому присмотреть за жильем.

— А я попробую перетерпеть, — встрял в разговор Макар. — Вдруг организм перестроится?

— А если дуба дашь? Сектант тебя предупредил, что так просто от этой заразы не отделаться, — напомнил ему Толик.

— Скорее всего, он говорил не только про ломку. Будут еще какие-то причины, за ответами к которым придется идти к Фирлезу, — Максим чувствовал подсознательно, что так и будет.

— Отмотать бы назад время, — вздохнул Толик.

Через час отряд остановился. Раненые быстро теряли силы. Рустам устроил перекур для физически и морально уставших от излучения бойцов. Воздух наполнился острым запахом конопляного дыма. Рустам подошел к отряду Максима, пассивно пережидающих чужой перекур.

— Вы не будете? — спросил он удивленно. — У вас кончилось?

— Нет, еще есть, — Максим вынул затертый портсигар. — Держи, нам теперь без надобности.

Глаза Рустама округлились. Он протянул руку и автоматически убрал телефонный бампер с ополовиненной обоймой самокруток в нагрудный карман.

— Совсем? — спросил он по выходу из ступора.

— Совсем, — Максим широко улыбнулся. — Не переживай, Руст, внутри себя мы не ощущаем никакой разницы. Никакие голоса нам ничего не шепчут, не просят убить и все такое. Мы не превратились в посланников «черного спектра».

Рустам недоверчиво оглядел людей Максима. Поджал губы и удалился к своим.

— Не поверил, — Толик покачал вслед ему головой. — Я так и знал. Раз друг посмотрел на тебя с недоверием, чего ждать от остальных.

— Так сразу не привыкнешь, — встал на его защиту Максим. — Поживет рядом, привыкнет.

Из кармашка высунулась рыжая голова Кузьмы и беззвучно открыла рот. Животинка проснулась и требовала еды. Максим полез в рюкзак, сострогал с задубевшего куска говядины тонкие прозрачные ломтики, и отдал их котенку. Рыжик мгновенно превратился в комок энергии, направленной на поедание пищи.

— Смотрите, Рустам с пленными разговаривает и смотрит на нас, — заметил Кайрат. — Он им верит больше, чем нам.

— Ну-ка, пойду, потрещу с другом. Присматривайте за Кузьмой, чтоб на Дружка не кинулся, — Максим направился к Рустаму.

Друг заметил его приближение и замолчал. Поенные потупили взгляды.

— Допрашиваешь? — поинтересовался Максим.

— Да, интересно знать, какие у них тут были планы, — ответил немного неуверенно Рустам.

— Мне тоже, — Максим присел на траву. — Давайте, в трех словах расскажите, какие цели преследуют ваши группы? К чему вы склоняете жителей общины, возле которой устроили перестрелку? Что вы знаете о происходящем в мертвом поясе? Зачем выжигаете излучателями всех подряд?

Один из бойцов поднял голову и мельком скользнул по лицу Максима, затем снова потупился.

— Мы простые солдаты, нам отдают приказ, мы его выполняем, — ответил он.

— Какой был приказ?

— Заключить продовольственный контракт.

— Ага, и для серьезности намерений вам понадобилась «зэушка»?

— Мы опасаемся нападений по дороге.

— А зачем вам излучатели? Зачем развешиваете их на столбах, возите на машинах, ставите на аэропланы?

Мужчина снова скользнул по лицу Максима взглядом. Этого мгновения хватило, чтобы уцепиться за него. Максим вдруг ощутил непривычное чувство, которого у него раньше не было: он стал текучим. Каким-то образом его новый ментальный орган чувств проник внутрь черепа человека через колодцы глаз. Для Максима это стало откровением, наполнившим душу торжественной возвышенностью, словно он перешел на иной уровень эволюции.

Миг восхищения разрушил дикий крик. Пленный, с которым Максим перехлестнулся взглядом, вскочил и, продолжая вопить, побежал. Он успел сделать не более десяти шагов, и исчез. Максим ошарашенно смотрел на то место, где он только что был, и никак не мог понять, почему человек себя так повел. Посмотрел на Рустама, но тот упорно отворачивался, не желая повторить судьбу жертвы.

— Руст, я не хотел этого, — признался Максим с горечью в голосе. — Я понятия не имел, что так получится.

— Так, Максим, иди к своим, и держитесь от нас на расстоянии, — Рустам словно нечаянно поправил автомат.

Максим все понял. Вернулся в отряд чернее тучи.

— Как это у тебя получилось? — первым делом спросил Макар.

— Да никак, — в сердцах ответил Максим. — Сам не знаю. Не собирался я его пугать, просто ощутил, что могу пробраться ему в сознание через взгляд.

— Дурацкая суперсила, — фыркнул Кайрат. — Я не такую просил.

Рустам снова начал беседовать с пленными, а через несколько минут он подослал Фила с запиской, в которой было сказано: «Максим, или кто ты там, в общину мы вас не пустим. Доберемся до блокпоста, свяжемся с руководством, и решим, что делать». Максим пустил записку по рукам.

— Да-а-а, блин, зависли мы между небом и землей, — Толик в сердцах сплюнул на землю. — Уроды, — выругался он, непонятно кого имея ввиду под этим ругательством.

— А с хрена ли он будет решать, куда нам идти, а куда не идти? — решительно возмутился Макар, но тут же поник. — А может, сказать ему, чтобы нам завязали глаза?

— Ничего не будем говорить, пока не узнаем, что думает по этому поводу наше начальство, — ответил ему Максим.

На душе у него пудовыми гирями повисла тяжесть от мысли, что его могут лишить встречи с родными. Он погладил Кузьму, думая о дочери, о том моменте, который он лелеял, ее восхищенный взгляд в момент вручения рыжего комочка счастья. Теперь он и сам боялся бы смотреть ей в глаза. Надеяться на то будущее, о котором он мечтал, больше не стоило. Все перечеркнули последние несколько дней. Максим в бессилии зажмурился и одними губами прошептал матерное ругательство.

Рустам скомандовал подъем. Он показал Максиму, чтобы тот вел отряд впереди их.

— Это уже конвоирование какое-то, — оценил его тактику Толик. — Вы еще в спину нам начните стрелять! — выкрикнул он.

— Дадите повод — выстрелим, — ответил кто-то из отряда Рустама.

— Тьфу! — плюнул в их сторону Толик. — Палачи.

— Хорошо, оружие не попросили сдать, — Кайрат поправил ремень автомата, сползающий сплеча.

— Ты больно-то за него не хватайся, а то пальнут с перепугу, — предупредил напарника Толик. — Они теперь на взводе.

— Ладно, — Кайрат демонстративно скрестил руки в замок и положил на затылок. — Так лучше?

— Вполне, — одобрил Толик.

Маршрут, по которому возвращались, оказался тем же, которым шли в сторону зоны. Крепкий, накатанный до катастрофы грейдер стоически сопротивлялся наступлению природы. Трава никак не могла закрепиться на дорожном полотне. Зеленели только лужи, в которых мелькали многочисленные темные спинки головастиков, начинающих судорожные движения при приближении человека.

Впереди показались знакомые столбы высоковольтной линии электропередач, похожие на пингвинов. Отряд Рустама замедлил ход. Видимо, они тоже попались на ловушку из кристаллов, и теперь пытались решить, как ее миновать. Максима нагнал Филиппок и снова передал записку с текстом: «Сворачивайте в лес. На столбах кристаллы». Максим взял карандаш и написал ответ: «Для нас они безопасны. Мы будем вас ждать на дороге за ними». Филиппок ушел.

Рустам прочитал ответ, покачал головой и скомандовал своим бойцам и пленным сворачивать в лес, а Максим со своими товарищами пошел дальше по дороге.

— Столько лет быть вместе, съесть пуд соли, а какое-то маленькое недоразумение поставило крест на всем! — негодовал Толик.

— Мы же сами решили, что выживет только человек нового типа. Вуаля, мы — это они, — напомнил Макар про разговор, состоявшийся несколько дней назад.

— Что-то нерадостно от этого, — угрюмо произнес Толик. — Если бы все разом, тогда да, а так мы изгои.

— А может, апостолы? — пошутил Максим.

— Ага, а наркоман Фирлез у нас за главного? — поддел его Толик. — Хорошенькое начало для новой секты.

— А если без всякого служения культу и обрядовой мишуры? Просто жить, приспосабливаясь к новым условиям? — начал размышлять вслух Максим. — Почему «черный спектр» забирал людей, не способных контролировать свой страх? Ведь это похоже на отбор. Исчезли в первую очередь те, кто не контролировал себя. Страх непонятного, суеверный страх — это как атавизм у человека, оставшийся от древних предков. Мы же, шарахаясь по «внешке», перебарывая себя, избавились от этого атавизма, и перескочили на новый уровень. Природа все равно найдет способ избавиться от тех, кто не готов к изменениям. Как не жалко признавать, но мы будем одними из первых, кто поспособствует этому.

— Командир, ты серьезно? — Толик даже остановился от возмущения.

— Я за то, чтобы начать «вакцинацию» черным спектром всех жителей нашей общины. Хочу смотреть в глаза своей жене и ребенку, и не видеть в них страха, и не хочу, чтобы они прожили всю жизнь в этих трех квадратных километрах, как в резервации.

— А мне бы грело душу сознание того, что где-то осталась заповедная часть прежней жизни. Пришел туда, поностальгировал, притронулся — и опять к себе, к таким, как мы, — мечтательно произнес Толик.

— А кто тебя туда пустит? — урезонил его Макар. — Вдруг ты косо на кого посмотришь и он — фьюить — и пропадет в диком оре.

— Будь проклят тот день, когда я согласился на эту авантюру, — Толик поднял автомат и сделал вид, что сбивает из него черную сосульку, висящую на опоре, под которой они проходили.

Черный спектр едва коснулся сознания. Бледные тени робко запрыгали вокруг отряда, но уже за полсотни метров исчезли без следа. Максим сбавил шаг, чтобы дождаться людей Рустама, которым понадобилось больше времени для обхода препятствия через лес.

— Мне интересно, а если я пересплю с обычной женщиной, то кто у меня родится? — задумчиво произнес Кайрат.

— Казашонок наполовину, скорее всего, — поддел его Макар. — Главное, позу выбрать правильную, чтобы не смотреть даме в глаза.

— Да пошел ты, — без злости ответил Кайрат. — Мне интересно, наши изменения генетические или нет?

— Без понятия. Это можно будет установить только эмпирически, — Максим серьезно задумался над словами бойца.

Если «черный спектр» передавался половым путем, то это серьезно меняло взгляд на проблему. Смесь генов могла давать разные вариации устойчивости, или же расширять палитру новых свойств человеческого организма. Фирлез со товарищи научились же языку общения без слов, будучи урожденными нормальными людьми. Какие горизонты открывались у человечества при условии передачи генетических изменений, оставалось только предполагать. Возможно, грядущее тысячелетие прошло бы в познании самого себя и превращении человека в нечто намного более совершенное, чем он являлся сейчас.

Из леса вышел отряд Рустама. Он махнул рукой, показывая, что можно продолжить движение. Максим ответил ему кивком головы и скомандовал двигаться. Вопрос Кайрата, запустивший цепь рассуждений, добавил Максиму хорошего настроения. Он поверил, что все закончится хорошо. Алла, как человек широких взглядов, должна была найти пользу для всей общины в их изменениях, и как женщина понимать, что нельзя разъединять семьи.

— Мне кажется, или я опять слышу звук самолета? — Макар замер.

Из-за холма, низко копируя рельеф, показался тот самый биплан. Он шел немного другим курсом, но, заметив бойцов, накренился на правое крыло для поворота.

— В лес! — выкрикнул Максим.

Побежали все: и Рустам со своим отрядом, и пленные, больше остальных знающие, чем грозит приближение самолета. Толик не послушался приказа. Снял с плеча автомат, переставил скобу на автоматический огонь и хладнокровно стал ждать приближения аппарата. Максим хотел его окликнуть, но решил, что бесполезно. Боец решил для себя поступить так. Отряд спрятался за деревьями и выставил оружие вверх.

Оказалось, что биплан вооружен не только излучателем. Под днищем на одну секунду расцвел огненный цветок. Слева от Толика взметнулись фонтанчики земли и травы. Он не шелохнулся. Прицелился и открыл огонь одной длинной очередью на весь магазин. Каждый пятый патрон в нем был трассирующим. Огненные шары проносились в каких-то двух-трех метрах от фюзеляжа самолета, даже рванули материал крыла, но в двигатель или пилота не попали.

Самолет зашел над лесом правее того места, где спрятался Максим со своим отрядом, и все равно обдал волной страха. Стрелять в самолет помешали кроны деревьев. Со стороны отряда Рустама донеслись дикие крики и беспорядочная стрельба.

— Валить надо самолет! — Макар побежал на дорогу.

Кайрат тоже драпанул за ним. Максим понял, что сейчас не время печься о субординации, и тоже бросился следом. Толик выглядел бледным, но решительным. Сменил магазин и ждал, когда биплан сделает разворот и зайдет на новый круг.

— Ранен? — спросил его Максим.

— Нет, просто чуть-чуть пересрался из-за излучателя, — ответил Толик, не меняя выражения лица.

Отряд занял позицию позади дороги, в траве, чтобы их не сразу заметили с воздуха. В лесу крики и стрельба стихла, отчего стало не по себе. Биплан вышел прямо на стрелков.

— Берите чуть выше фигуры, — предупредил Толик.

Отряд ударил одновременно из четырех стволов. Какая-то из ста двадцати пуль обязательно должна была попасть в цель. И это произошло. Рев двигателя резко прекратился. Биплан, бесшумно паря, больше не накрывая излучением, скрылся за холмом. Толик проводил его взглядом.

— Планирует, гад.

— Добьем? — поинтересовался Макар у Максима, предлагая дойти до места приземления.

— Нет, уходить надо отсюда как можно раньше, — ответил он, ожидая еще и наземной операции по их поиску.

Максим кинулся в лес, чтобы узнать, как обстоят дела у Рустама и бойцов его отряда. На том месте, где их застал самолет, он нашел два брошенных автомата, стреляные гильзы и пятна крови. И больше никого и ничего.

— В лес ушли, — решил Толик. — Рустааам! — покричал он. — Васёооок!

Никто не отзывался. Бойцы разделились, чтобы найти следы, но не нашли никого, кроме Фила, перепуганного насмерть, и щенка, подобранного Рустамом. У парня тряслись губы и руки, будто излучение достало и его. Максим обнял Фила.

— Все нормально, Филиппок, самолет улетел и больше не вернется.

— Это фиаско, друзья, — Толик оперся о ствол дерева и сполз по нему. — Нам никто не поверит. У нас нет ни одного доказательства, кроме записок Фила, из-за которых подозрение на нас падет еще сильнее. Мы обреченные во всем смыслах.

Часть третья «Второй заход», Глава 1 «Изгои»

Часть третья «Второй заход»

Глава 1 «Изгои»

— Пап, папка, не отворачивайся! — Вероника пыталась заглянуть в лицо отцу, держа в одной руке Кузьму, в другой с трудом удерживая кряхтящего от объятий Дружка.

У Максима без остановки лились слезы, но он старался скрывать не их, боялся смотреть в глаза дочери, чтобы не произошло беды. Маша стояла позади Вероники и беззвучно рыдала. Это было свидание, на которое с трудом удалось уговорить Аллу и устроить его вдали от общины. Машу и Веронику привезли эскортом из трех машин с пулеметными турелями и десятком бойцов, с включенными на каждой гасителями черного спектра.

— Вот, дочь, привез, как ты просила, — борясь со спазмами в горле, произнес Максим. — Кот Кузьма и собака Дружок.

— Спасибо, пап, они симпатяшки, я их буду любить, — Вероника подтянула тяжелого щенка повыше. — Мама сказала, что ты опять уходишь на задание?

— Да, дочь, ухожу. Времена тяжелые, нужно много работать, — Максим потрепал Веронику по волосам и прижал к себе, прикрыв глаза.

Маша всхлипнула и тихонько заскулила. Поддавшись порыву, она обняла мужа и дочь, и дала ревака. Алла, присутствовавшая на сентиментальной встрече супружеской четы, не стала мешать им изливать свои чувства. Ее сомнения насчет того, остался ли Максим прежним или умело играет, в этот момент склонились к первому варианту. Все его чувства: страдание, горечь, радость встречи и умиление отражались на лице, в изменившихся глазах, пугающих чужой глубиной, но человеческими эмоциями. Если бы не информация о новом типе людей, полученная из нескольких источников, то она может быть и разрешила бы Максиму и остальным членам его отряда жить в той части общины, которая находилась под воздействием черного спектра. Но истории о ретрансляторах, черных душах, сатанистах, инфернах, якобы вставших на службу «Черному спектру», заставили ее быть осмотрительнее.

Алла выбрала удаленное сотрудничество на безвозмездной основе. Максим со своими обращенными бойцами собирал бы для общины ценные сведения в недоступных простым смертным местах, а за это она устраивала бы ему свидания с семьей. Алла не знала, насколько измененное сознание нуждается в этом, но, глядя на то, что происходило перед ее глазами, верила, что Максим постарается быть полезным.

Отец поцеловал Веронику в волосы на прощание, поднялся и утер слезы. Дружок выпал из ее ослабевших рук и шмякнулся под ноги, где и остался лежать, взирая на людей серо-голубыми щенячьими глазенками. Вероника взяла Кузьму в обе ладошки и подняла вверх. Котенок беззвучно открыл рот.

— Теперь у тебя, дочь, есть малыши, о которых надо заботиться. Ты сама как мама, — поучительно произнес Максим.

— Хорошо, пап, я их воспитаю как надо, — пообещала Вероника.

Маша снова кинулась Максиму в объятья и поцеловала его в губы, щеки, лоб.

— Маш, Маш, ладно, — Максим нежно отстранил ее от себя и нечаянно на одно мгновение заглянул ей в глаза.

Супруга резко отстранилась, посмотрела на Максима так, будто впервые его увидела. Подхватила с земли Дружка и потянула за собой дочь.

— Идем, Ника, нам пора.

Дочь побежала за торопливо идущей матерью, бросая ничего не понимающий взгляд на отца. Максим смотрел им вслед и ненавидел себя за то, что отдал приказ идти к зоне. Роковая ошибка забрала всё, чем он дорожил, компенсировав это сомнительными способностями.

Прошел год после этих событий и семь лет с начала катастрофы. Власть Миролюба над большей частью территорий, примыкающих к «мертвому поясу», была потеряна без боя. Некая организация, считающая себя родоначальником нового государства, в которую входили несколько общин, расположенных на территории трех бывших областей, взяла территорию вокруг зоны в кольцо из выращенных кристаллов. Понимая, что никто не станет тратить столько усилий на проекты, целью которых было желание оградить людей от самоубийственного любопытства, руководство Миролюба решило, что в зоне появился ресурс, способный даровать его обладателю серьезное конкурентное преимущество.

Прежде чем влиться в состав новой структуры, на водохранилище решили узнать, существует ли вообще этот ресурс. Слишком много было мистификации и конспирологии вокруг того, что скрывает зона. В случае удачной разведки можно было бы потянуть время, чтобы разобраться в том, как зона может сыграть на руку общине. Дабы не осложнять отношения с могучей структурой, практику добычи «языков» прекратили, а на похищение своих людей старались не реагировать и не отправлять их в дальние уголки контролируемой территории. На всякий случай строили оборонительные рубежи и проводили работу с населением «точек Лагранжа», чтобы они вовремя информировали их о появлении чужаков.

Осенью руководство Миролюба было предупреждено по радио о том, что им будет нанесен визит с целью установления сотрудничества. На дороге, по которой следовал кортеж, не было ни одного неохраняемого километра. Боялись, что может случиться неприятная ситуация, спровоцированная появившимися в последнее время бандами, на борьбу с которыми не хватало людей. Все были заняты на оборонительных объектах. Никакого обострения во время налаживания союзнических контактов не хотелось.

Максим, Толик, Макар и Кайрат после прощания с общиной, забрав свои вещи, отправились к Белым Зорям, вернее, в лес возле этой деревни. Максим надеялся, что их землянка, законсервированная перед уходом, еще жива, и готова принять жителей. Точка Лагранжа, когда они туда прибыли, находилась как раз в деревне. Но их ждал неприятный сюрприз: землянка использовалась, и вокруг нее появились еще две, сделанные по похожему проекту. Место обросло хозяйственными постройками, следами содержания скота, большими дровяниками и даже «волчьими» ямами, в одну из которых Максим чуть было не угодил.

Пришлось искать себе новое жилище. Дабы не переезжать с места на место, решили выбирать его там, где «черный спектр» существовал постоянно. Лучше всего подошел районный центр, в котором нашли Фила. Там сохранилось огромное количество домов, нетронутых со дня начала катастрофы. Пустые улицы со скрипучими дверями калиток и свистом ветра в подворотнях навевали тоску, а по ночам вселяли суеверный страх, будто они ночевали на кладбище.

Для трансформированных организмов людей излучение спектра на таком удалении от источника почти не ощущалось. Можно было усилить его, если испугаться по-настоящему, но парни видели в своей жизни многое, и напугать их было не так-то просто. Они выбрали для жизни двухэтажный коттедж, отопительный котел в котором переделали под отопление дровами. В трубах был залит антифриз, не позволивший системе разморозиться во время морозов.

За год жизни на новом месте их никто ни разу не побеспокоил, кроме диких и одичавших домашних животных. По улицам поселка свободно бегали лисы, охотящиеся на расплодившихся крыс. Забегали косули пощипать траву в огородах, а зимой поглодать кору с яблонь. Этим же грешили и зайцы, испортившие многие плодовые деревья. Зайчатиной в эту зиму мужики баловали себя частенько. На будущее лето планировали заняться огородничеством, чтобы меньше зависеть от удачной охоты. Патроны к автоматам были на исходе. Обшарив почти все дома в округе, нашли одну старую «горизонталку» и десяток патронов с дробью на уток к ней.

Долгими зимними вечерами вспоминали недобрым словом Фирлеза и его слова о том, что они непременно вернутся к нему за ответами. Порой возникали мысли, что где-то в тех краях существует связь с кем-то неведомым, кто запустил процесс апокалипсиса, желая не уничтожить, но изменить человечество. Однако снова тащиться туда за ответами особо не хотелось. В каждом из них осталось от прежнего человека намного больше, и человеческое доминировало над приобретенными особенностями.

Максим всё порывался проведать супругу и дочь — то на Новый год, то на Восьмое марта, но каждый раз передумывал. Вспоминал, как Маша испугалась его взгляда, что не смогла совладать с собой. Даже спустя многие месяцы он чувствовал обиду, будто испытал предательство с ее стороны. Что она могла увидеть в нем такого, при условии, что Максим сам до сего момента не ощутил разницы между собой прежним и настоящим. Возможно, его взгляд больше не был отражением души, а вел в дремучие дали черного спектра, используя Максима в качестве проводника.

Потом началась дружная весна. Дороги вокруг поселка размыло. На улицах стояли озера грязной воды, на которые часто садились утки, уставшие от перелета. Максим снова отложил визит в Миролюб. И только в сентябре, после завершения активных сельхозработ, они с Макаром нашли время, чтобы сходить в общину. В первую очередь повидаться с семьей, а во вторую уведомить Аллу о месте своего нахождения. Хотя, признаться, свободная жизнь напрочь отбила желание жить по чужим приказам.

Дорога оказалась проще, чем предполагали. Шли по трассе от самого поселка, и никто ни разу им не встретился по пути, не считая лосей, косуль, лисиц и кабанов. Только перед самой общиной их нагнал тарахтящий из последних сил самодельный пикап с бойцами, возвращающимися с дежурства. Они признали своих бывших напарников, но с собой не взяли. Перекинулись издалека парой фраз и уехали.

На подъезде к общине их тормознул выехавший навстречу автомобиль. В нем сидела Алла, постаревшая и уставшая от непрекращающихся забот, и двое охранников. Над машиной висел зонт работающего гасителя черного спектра.

— Соскучились? — Алла выбралась из автомобиля, глядя под ноги Максиму.

— Ага, соскучились, — нейтрально ответил Максим. — Как мои?

— Нормально. Вероника в школу пошла. Сейчас на занятиях по подготовке. Сегодня будут выходить во «внешку», тренировать бесстрашие.

Максим вздохнул. Он мечтал всегда быть рядом с дочерью в такие важные этапы ее жизни.

— Здорово, — произнес он печально. — Как Маша?

— Одна, — ответила Алла, решив, что именно это будет больше всего интересно ее мужу.

— Увидеться бы.

— Увидишься, обязательно. Только, раз уж ты пришел, давай вначале поговорим о делах. Тут у нас серьезные события намечаются…

Алла поведала о расширении влияния конкурентов, о кристаллическом поясе, выросшем за год в настоящий забор, через который не перебраться ни одному нормальному человеку, о чудесах за ним, о которых хотелось бы знать подробнее.

— Я так понял, вы хотите отправить нас туда на разведку? — догадался Максим. — В зону?

— Не стареют душой ветераны, — пошутила Алла. — Да, нам очень нужно знать, из-за чего весь этот сыр-бор с заборами и слухами. Мы собираемся заключить союз, но будем в нем на вторых ролях, а хотелось бы на равных. Мы это заслуживаем.

— Когда выдвигаться?

— Погоди. Какой ты ретивый, Максим! Прежде нам надо встретить их дипломатический кортеж. От вас требуется организовать безопасный участок там, где простым людям будет уже некомфортно. Если все пройдет как надо, то после сможете выдвигаться в сторону зоны.

— Что искать?

— Всё, что покажется интересным. Мы даже примерно не знаем, что именно.

— Это может быть и нематериальный объект. Как я его принесу?

— Раз они смогли, значит, и ты сможешь. Леонид даст тебе приборы, регистрирующие разные аномальные излучения. Возможно, дело в них, вернее в комбинации излучений. Я далека от науки, поэтому не буду тебя нагружать тем, в чем сама не разбираюсь.

Шальная мысль проскочила в голове: послать Аллу со всеми ее хотелками подальше, но его семья была у нее почти что в заложниках. Ответил он не сразу, что для Аллы послужило явным сигналом добавить аргументов.

— Пойми, если мы присоединимся к другой общине на их условиях, то и жить будем по их законам. Тогда тебя на пушечный выстрел не подпустят к Миролюбу. Подумай.

Максим усмехнулся.

— Да, Алла, страшно представить, кем бы вы были, не случись эта катастрофа. Вижу, как вам нравится манипулировать людьми.

— Мне не нравится, Максим, манипулировать ими, мне нравится, когда они сами доходят до всего, что от них требуется.

— Это почти одно и то же. Вам нужен результат, который устроит только вас лично.

— Без меня вся организация пойдет прахом, — Алла повысила голос, словно эта тема у нее наболела.

— Надорветесь когда-нибудь тащить такой груз.

— Не твоя забота, Макс. Ты вообще хочешь повидаться с семьей или нет?

— Хочу. Простите, что был резок.

— Так-то лучше. Садитесь в машину и не открывайте глаза, пока не скажу.

Макар и Максим сели в салон автомобиля. Ехали они несколько минут. Максим знал каждую кочку и поворот на подъезде к общине, поэтому даже с закрытыми глазами понял, где оказались, когда машина остановилась. Это была околица, рядом с берегом водохранилища, где находилась граница воздействия черного спектра.

На берегу, в который ударялись невысокие барашки волн, стояла группа детей. Рядом с ними взрослый учитель в очках размахивал руками, показывая то на прикрывающий от излучения зонт, то на воду, проводя какие-то аналогии между ней и излучением. Он поднял указательный палец вверх. Дети замерли. Учитель ткнул в кнопку, отключающую подачу тока. Несколько секунд ничего не происходило. Затем дети начали волноваться, озираться, смотреть по сторонам испуганными глазками.

У Максима вспотели ладони. Он увидел Веронику, удивленно разглядывающую надвигающуюся панику среди детей. Начались крики и попытки сбежать с урока. Учитель, человек крепких нервов, ждал до последнего, пока ситуация не стала похожа на неконтролируемую. Максим уже хотел вмешаться в процесс, но учитель снова включил «зонтик». Дети успокоились не сразу. Долго смотрели вокруг себя напуганным непонимающим взглядом.

— Это как-то… по-спартански, что ли? — оценил он образовательный процесс. — А если бы не успел, или кнопка заела?

— Он опытный педагог. У него не было ни одного случая исчезновения.

— Вот и дело-то, что педагог. А у других что, были? — спросил Макар.

— К сожалению, — Алла вздохнула. — А ты заметил, что твоя Вероника не очень-то и испугалась, — обратилась она к Максиму.

— Да, заметил. Это странно. Она вроде совершенно обычный ребенок.

— Среди детей начинают попадаться резистивные к черному спектру. Видимо, она одна из них, — заметила Алла. — Лет через сто никто и понятия не будет иметь, что есть какое-то излучение. Все будут такими устойчивыми.

— Я думаю, что в ближайшую тысячу лет люди будут конкурировать между собой по приспособляемости к излучению. Такие как я, с приобретенным иммунитетом, против тех, кто получил его от рождения. Оживших ретрансляторов против тех, кто остался прежним. Питекантропы и австралопитеки вымрут, как им и положено.

— Это я австралопитек? — догадалась Алла.

— Выходит, что да, — согласился Максим. — Со всем своим первобытнообщинным сознанием.

— Тогда пусть победит сильнейший.

— Согласен.

Учитель построил класс вокруг тележки с «зонтиком» и направился в сторону безопасной территории. Дети быстро пришли в себя после перенесенного страха, жестикулировали и громко смеялись. Для большинства это был первый опыт контакта с внешней средой, агрессивно настроенной к привычной работе человеческого мозга.

Чтобы не запускать Максима с Макаром на территорию общины, Алла собрала всех ответственных людей за ее территорией, в старом домике бывшего развлекательного комплекса. Максима и Макара усадили спиной ко всем. Кроме этого, в зале присутствовали вооруженные бойцы, готовые к любой провокации со стороны «обратившихся» товарищей.

Алла вкратце повторила то, что она хотела от них. Затем Леонид, местный инженер в самом превосходном значении этого слова передал Максиму прибор, который записывал на карту памяти диаграммы различных спектров излучений, привязывая их к координатам. Прибор был небольшим, с ручкой для удобной переноски, с «крутилкой» для зарядки батарей, сигнальной лампочкой, загорающейся при малом заряде, без всяких циферблатов и экранов.

Потом Аркадий Петрович, бывший непосредственный начальник Максима, передал ему карту с сектором, в котором надо было навести порядок перед прохождением дипломатического кортежа. И маршрут к зоне, на котором были отмечены стационарные блокпосты организации, которая контролировала периметр.

— На дороге снова появилась разная шушера. Скорее всего, их выдавили из своих земель наши так называемые партнеры. За лето мы трижды натыкались на их засады. Бойцы из них не очень, трусоваты, да и патронов не густо, действуют только исподтишка, с уверенностью в своем превосходстве. Против дисциплины и хорошей тактики бессильны.

— У нас тоже с патронами напряг. Перевели все на охоте, — признался Макар.

— Оружием поддержим, — пообещал Аркадий Петрович.

На фоне общего интереса к Максиму тоже вернулось чувство сопричастности к результатам разведки. Снова захотелось понять, что скрывает за мощным барьером излучения зона, как дела у Фирлеза, жив ли еще, если так можно выразиться, Егор. И просто захотелось помочь тем людям, с кем прожил плечом к плечу большую часть постапокалиптической жизни.

Затем Максима и Макара долго пытали вопросами, чтобы понять, чем они отличаются от них и от себя прежних. В этом деле, как показалось Максиму, они успеха не имели. Не было никакой внутренней причины, которая поменяла бы их мышление. Это обстоятельство как будто даже разочаровало некоторых, ищущих в трансформации «обратившихся» признаки изменения поведения.

Когда всё закончилось, Максим выдохнул с облегчением.

— Господи, как я отвык от людей. Какие они приставучие.

— Значит, ты говоришь о нас в третьем лице… Ты больше не ассоциируешь себя с обычными людьми? — придралась Алла к оговорке.

— Идите в задницу! — ответил ей Максим. — Когда я смогу наконец-то пообщаться с женой и дочерью?

Это случилось только вечером. Маша была на работе, вязала впрок корзинки из ивовых прутьев для наседок с гусиной фермы. Чтобы не расхолаживать работников, ей не сообщали до конца смены о появлении Максима. Когда она узнала об этом, то обрадовалась и испугалась одновременно. У нее было время многое обдумать и решить, что Максим, отдавая всего себя работе, получил как бы инвалидность на производстве, а она отвернулась от него, как от калеки, да еще и не смогла скрыть своего страха. Но, когда в памяти всплывал взгляд его бесконечно черных глаз, за которыми таилась пробирающаяся ледяными щупальцами в мозг тьма, ей становилось по-настоящему страшно.

Рандеву произошло на закате, и снова под прикрытием вооруженных бойцов. Максим помахал им, узнав некоторых. Бывшие напарники ответили скромным коротким кивком, показав свое изменившееся отношение.

Вероника спрыгнула с сиденья и помчалась к отцу, и не думая прятать взгляд. Делать это пришлось ему самому. Дочь обняла отца за талию. За год она здорово подросла.

— Та-даам! — отец вынул из-за спины коробку с куклой. Не мог же он придти к дочери без подарка! Максим потрепал её по волосам и несколько раз поцеловал в макушку.

— Вот это дааа! — Вероника восторженно уставилась на куклу сквозь прозрачную пленку верхней крышки.

Маша подошла не спеша. Встала рядом, опустив глаза.

— Привет, Максим, — поздоровалась она.

— Привет, — он привлек ее к себе и поцеловал в щечку. — Как у вас дела?

— Нормально. Не болеем. В школу пошли.

— А Кузьма с Дружком уже большииие, — произнесла Вероника. — Только Дружка мы отдали тете Оле с Лерой.

— Да, это же Рустам его подобрал. Память, — пояснила Маша.

— Правильно сделали. Как они там?

— Нормально. Лера замуж вышла, Ольга собирается бабкой стать, так что забот у них хватает, — Маша нахмурила лоб. — Максим, ты прости меня, что я в прошлый раз так убежала, как от чумного. Я испугалась.

— Я тебя и не собирался осуждать. От моего взгляда люди исчезают. Хотя я сам не вижу никакой разницы в нем. И с Макаром мы можем сутками друг с другом в гляделки играть, и ничего не произойдет. Так что не парься по этому поводу. Кстати, — Максим присел, чтобы быть наравне с дочерью, — я сегодня видел тебя на уроке по тренировке бесстрашия. Мне показалось, что тебе было совсем не страшно?

— Правда? — удивилась Вероника. — А я тебя не видела.

— Мы в машине сидели. Так тебе было не страшно?

— Нет. Я даже не поняла, почему все стали орать. Ну, там что-то мелькнуло один раз и всё.

— А почему ты мне ничего не сказала? — искренне удивилась Маша.

— Ну я подумала, что таких, кто не боится, не очень любят, и вдруг ты расстроишься.

— Дурочка, — мать нежно обняла дочь и поцеловала. — Мамы всегда любят своих детей, какими бы они не были.

— А папы? — Вероника посмотрела на отца.

Максим едва успел отвести взгляд.

— Папы вообще девочек любят.

Вероника довольно засмеялась.

— Где ты, и как устроился, Максим? В Белых Зорях? — поинтересовалась супруга.

— Нет, дальше. В том поселке, из которого мы возили стройматериалы для нашей землянки. В Белых Зорях занято. Огородничаем, охотимся, вот и все наши занятия. Только что не молимся как в мужском монастыре. У нас там свободнее дышится, чем здесь.

— Я хочу посмотреть, как ты живешь, — доложила дочь. — Возьми меня с собой на каникулах.

— Я бы с удовольствием, но вы там долго не выдержите. Мамка, по крайней мере.

— Максим, а можно и мне стать такой, как ты, без вероятности исчезнуть? — неожиданно спросила Маша.

— Что? — Максиму показалось, будто он ослышался. — Зачем?

— Я не хочу жить без мужа, и не хочу никакого другого, кроме тебя. Я подумала, ну и пусть стану «обратившейся», зато у нас снова будет семья, если только Вероника по-настоящему устойчива к черному спектру.

— Ты это серьезно? — Максим не поверил ей.

— Да, вполне, — Маша отвернулась и посмотрела на садящийся за горизонт краснеющий солнечный диск. — Завтра будет ветрено.

— А ну-ка, идем, проверим, — Максим взял дочь за руку и потянул к машинам, над которыми висел работающий «гаситель». — Все нормально, у нас эксперимент, — отреагировал он на встрепенувшихся автоматчиков.

Когда он почувствовал влияние «гасителя», остановился.

— Вероника, я сейчас на мгновение посмотрю тебе в глаза, ничего не бойся, потому что мы под защитой, — Максим взял дочь за плечи. — Готова?

— Максим, не надо! — выкрикнула Маша.

— Готова, — ответила дочь.

Отец быстро провел взглядом по лицу дочери, ни на мгновение не остановив его. В тот момент, когда они встретились, он ощутил кратковременный импульс, передавшийся ему от Вероники, одновременно похожий на прочищающий мозг нашатырь и взрыв изумрудного пара. Он испугался, что эта сила ушла от него и вернулась, отразившись от сознания дочери. Однако Вероника стояла немного ошарашенная, но совсем не напуганная.

— Папа, я видела красный свет, — сообщила она с придыханием.

— Ты не испугалась? — Маша обняла дочь и заглянула ей в глаза. — Экспериментаторы хреновы.

— Мам, нет, совсем не страшно было. У папки там красиво, вот как сейчас, — она показала рукой на алеющий закат. — А ты что видел?

— А я увидел зеленый пар и нашатырь. Он как будто привел меня в чувство, — Максим отмотал время вспять, чтобы в памяти воспроизвести ощущения. — Пробуждение. Вот на что это было похоже.

— Вы теперь оба меня пугаете, — призналась Маша. — Вероничка, ты там особо не болтай в школе, что можешь вот так смотреть папке в глаза, а то будут дразнить оборотнем.

— Ладно, не буду, — пообещала дочь и отвлеклась на созерцание куклы.

— В странное время живем, — резюмировал Максим. — Оборотни, ретрансляторы, спектры… Как в сказке. Дед как?

— Нормально. На погоду иногда жалуется, что плечо ноет, а так скачет, как молодой.

— Привет ему.

— Передам. Будет рад.

Они поболтали еще с полчаса обо всем и разошлись. От встречи остался более теплый осадок, чем в прошлый раз. К тому же Максима впечатлили способности дочери. Это было что-то новенькое. Человеческая природа искала способы подстроиться под изменившуюся действительность, и находила.

Они с Макаром не стали отправляться домой в ночь. А утром их посадили на чадящий драндулет, в кузове которого лежали несколько цинков с патронами, гранаты и даже один РПГ с тремя кумулятивными зарядами. Машина довезла их до поселка, чему они были несказанно рады. Тащить на себе десятки килограммов веса совсем не хотелось. Подобный щедрый знак внимания следовало воспринимать как аванс за выполнение задания.

Толик и Кайрат, оставшиеся на хозяйстве, перепугались, когда возле их дома остановилась машина, и заняли огневые позиции на чердаке.

— Все нормально! — выкрикнул Максим, предвидя подобную реакцию. — Это мы!

Бойцы из общины уважительно рассматривали огород и сад, поддерживаемые в идеальном состоянии, пока их бывшие коллеги разгружали боеприпасы. Им было, что рассказать дома, и, наверняка, этот рассказ мог снизить градус недоверия к Максиму и его товарищам. На прощание бойцов покормили тушеной кабанятиной, подарили три больших тыквы, выращенных на огороде, и бутылку виски, найденную в подвале одного из магазинов, чем здорово растрогали суровых мужиков.

После того, как они уехали, Максим посвятил в детали предстоящей операции Толика и Кайрата.

— Отвык я что-то ночевать на улице, — признался Толик и поежился, живо представив ночевку в палатке. — Размяк.

— Я понимаю, все мы тут принцессами стали, сам не хочу никуда идти, но надо, — Максим решил, что Толик согласится, как всегда вначале побурчав.

— Кому надо, Макс? — неожиданно резко спросил он.

Максим опешил.

— Нам надо. Миролюб в опасности.

— Меня с Миролюбом больше ничего не связывает. Тебя — да: жена, ребенок.

— Толик, это какая-то глупая позиция — думать, что проблемы между нашей общиной и той, которая творит все, что ей вздумается, нас не затронут. В случае войны нас сметут и не заметят, — Максим понимал, что преувеличивает проблему, и потому чувствовал, что его слова звучат неубедительно.

— В зону не пойду, — отрезал Толик. — Помогу только на дороге. Надо вернуться пораньше, дров запасти, угля, может быть, погреб утеплить, чтобы не как в прошлую зиму всё померзло. Я еще хотел помпу ручную сделать для скважины, чтобы не бегать с ведрами к реке и не топить снег зимой.

— Хозяйственный ты наш, — Максим стукнул рукой по столу. — Кто еще не хочет идти?

— Я, — ответил Кайрат. — Не хочу, чтобы мне выжгло мозги окончательно. Хотелось бы остановиться на этом этапе.

— Понятно, — Максим перевел взгляд на Макара. — А ты, Брут?

— Я с тобой.

— Спасибо. Вот мы и определились, кто в нашей семье будет выполнять мужскую, а кто женскую роль, — съязвил Максим.

Толик цыкнул и поднял глаза к потолку. Кайрат молчком вышел из дома.

Через два дня отряд из четырех человек, экипировавшись по максимуму, отправился вдоль дороги к зоне своей ответственности. Даже взяв патронов с запасом, осталось еще довольно много. Максим пересчитал и записал весь остаток на бумагу.

— Это нам на пару лет охотиться, — предупредил он товарищей от бездумной траты боеприпасов.

Деревья только начинали подергиваться первой желтизной. Воздух тоже приобрел какой-то желтоватый оттенок, и замер в дремотном состоянии перед началом перемен. Искрясь на солнце, летела паутина, и иногда прилипала к лицу. Грачи собирались в шумные стаи, ставя молодое поколение на крыло. На юг устремились клинья журавлей и уток. Жирные суслики замирали в вертикальной стойке у своих норок, и при первых признаках опасности «затекали» в них, сверкая блестящей шерсткой.

Человеческое противостояние на фоне цикличных процессов, происходящих в природе, казалось инородным, не вовлеченным в круговорот обязательных событий. С какой радостью Максим сейчас лег бы в траву и наблюдал за полетом птиц, погрузившись в легкое забытье, в состоянии которого можно было почувствовать себя в гармонии с окружающим миром. Все портили мысли о предстоящем задании. Почему Бог вместе с разумом дал людям столько искушений? Зачем человеку власть над всем, до чего он способен дотянуться? Гипотетически, если бы на другую планету высадились люди и встретили на ней существ умнее себя, живущих по законам некоей равноправной справедливости, и если бы аборигены совершили ошибку, приняв визитеров за подобных себе, то прежним порядкам на такой планете существовать осталось бы недолго.

— В последнее время мне кажется, что я все больше склоняюсь на сторону «черного спектра», — признался Максим.

— Да? — удивился Толик и подозрительно посмотрел на командира. — Почему?

— В тупик мы зашли. Я про людей. Желание контролировать и владеть затмевает какую-то другую идею, ради которой мы появились, как вид.

— Какой идеи?

— Не знаю. Крутится вокруг мыслей что-то неуловимое, никак не могу сформулировать словами. Чувствую, что размениваем мы свой разум по мелочам, ради примитивных потребностей, а вот чем заменить эту идею, никак не придумаю. Хотя нет, одну сторону этой идеи я знаю — надо уметь наблюдать, растворяясь в окружающем мире.

— Смотреть на птичек? — Толик был слишком далек от философских рассуждений.

— Нет, не смотреть, наблюдать, — поправил Максим. — Чувствуешь разницу? Наблюдение — это еще и сопричастность, и анализ, и прочее в совокупности.

— Ой, Макс, ты как будто зеленую дунул, — усмехнулся Макар.

— Зараза. Я и без зеленой теперь могу быть кайфом. Посмотри на природу глубже: такой же дурманящий эффект, только без последствий.

— Согласен, меня тоже время от времени дурманит, будто я курнул. В ушах легкий свист появляется, и прет так, что кажется, еще чуть-чуть — и взлечу.

— Вот, а прикидываешься лаптем деревенским. Только это состояние называется гармонией. Ты проникаешься природой, сливаешься с ней, вот тебя и прёт.

— А причем здесь власть и гармония? — Макар потерял нить рассуждений.

— Притом. Человек, который может получать удовольствие от созерцания, не станет рваться к власти и заставлять остальных помогать ему в этом. Власть — тяжелый наркотик с кучей побочных эффектов и тяжелым похмельем, а иногда и с летальным передозом. А от гармонии одна только польза.

— Не знаю, — Макар поскоблил подбородок ногтями. — Некоторых проще убить, чем убедить.

— Ладно, оставим наши измышления на потом. Стоит и по сторонам смотреть чаще, — Максим приложился к оптическому прицелу своего автомата.

Впереди, на повороте дороги, стоял ржавеющий остов грузовика. Раньше его там точно не было. Максим с Макаром свернули в лес, сделав приличный крюк, чтобы не нарваться на возможную засаду. До зоны их ответственности было еще далеко, дня три топать пешком, но проигнорировать опасность они не могли. Толик и Кайрат остались прикрывать. Соблюдая маскировку и бесшумность, подобрались к опушке напротив подозрительного грузовика.

Здесь была чья-то лежка. Остались следы от справления естественных надобностей, примятая листва, остатки еды, облепленные муравьями. По виду, оставили ее дня два назад. Парни подобрались к обочине и долго наблюдали за лесом по другую сторону дороги. Тишина. Птицы садились на деревья без всякой опаски. Максим выбрался на полотно дороги, и сразу увидел засыпанную яму на противоположной обочине, оставшуюся от установки самодельного взрывного устройства. Грузовик затащили на дорогу не просто так. Взрывники хотели, чтобы машина, объезжая препятствие, проехала в непосредственной близости от фугаса.

— Гармония гармонией, но увижу уродов — завалю, — пообещал Макар.

— Одно другому не мешает. Гармония — жизнь, не гармония — смерть, — пошутил Максим.

Он махнул напарникам, прячущимся в траве на обочине. Толик и Кайрат поднялись и направились к ним.

— Фугас, — коротко пояснил Макар, кивнув на обочину. — Не дождались.

— Смотри-ка, сколько мы их гоняли, а все равно откуда-то берутся, — задумчиво произнес Толик. — И не так уж далеко от нас, чтобы расслабляться.

— Не думаю, что они станут шарить по поселкам. Им оружие нужно, и у них, по ходу, нечем прикрываться от спектра. Иначе не снялись бы так быстро, — решил Максим. — Гастролеры какие-то из чужих земель.

— Да уж, на диверсантов не похожи, — размышлял вслух Толик. — Да и разбойники из них не очень. Наследили, как дети.

Максим нацарапал камнем на ржавом борту грузовика предупреждение для патруля из Миролюба, который должен был вскоре здесь проехать. Они и сами без труда заметили бы постороннюю деталь на дороге, но ему почему-то хотелось показать, что он печется об общей безопасности. Оставил он эту надпись, по большей части, ради жены и дочери, чтобы у них было меньше проблем из-за него. Наверняка пропажу целого отряда до сих пор вменяют ему в вину, и родственники бойцов припоминают это Маше.

Отряд, соблюдая большую осторожность, продолжил маршрут. Постепенно навыки бойцов снова вернулись к разомлевшим от беспечной жизни мужикам. Максим снова стал командиром. Его люди внимательными и хладнокровными воинами. Черный спектр больше не отнимал сил, и потому переходы стали длиннее, а внимание более цепким.

Они шли по следам. По прикидкам, группа «разбойников» насчитывала человек восемь. Среди них были женщины. Судя по остаткам еды, оставленной на привалах, питались они скромно, и только подстреленной дичью. Следов круп или картошки не попалось ни разу. Варили бульон в котелке, съедали его, затем вареное мясо. Кости бросали, не закапывая, словно были уверены, что места здесь совсем безлюдные.

Отряд встал на ночевку возле дороги, примыкающей со стороны небольшой деревушки. Костер зажигать не стали, предполагая, что те, за кем они охотились, могут сами на них напасть.

— Знаете, как надо разогревать еду без огня? — спросил Толик. — Я незадолго перед началом катастрофы смотрел передачу, в которой показывали японские банки с тушенкой, подогреваемые гасящейся известью. Полбанки — тушенка, полбанки — состав с известью. Рычажок повернул, и процесс нагрева пошел. Чудо же?

— А не рванет? — поинтересовался Кайрат. — Куда газ выходит?

— Да я не помню, куда он там выходил. Вопрос не в этом. Нам можно так же сделать, когда не хочется светиться. Сыпанул извести, воды и поставил котелок сверху. Зубы уже не те, рвать эти колотушки, — Толик постучал по голове куском сухой говядины. — Слышите эхо?

— Слышим, — Макар поднялся и посмотрел на темнеющую на фоне ночного неба вышку сотой связи. — Заберусь осмотреться.

— Ты только не вздумай оттуда нужду справлять, а то ветром на нас понесет, — предупредил его Толик.

— Я по большому, — не меняя интонации, ответил Макар.

— Давай, — поддержал его начальную идею Максим. — Хорошая мысль.

Жесткая подошва Макара застучала по железным скобам вышки. Он поднимался несколько минут, потом стук затих.

— Командир, командир, — раздалось сверху громкое шипение. — Я свет вижу, как будто в окне.

— Так, — Максим почесал затылок, выбирая решение: отправиться сейчас или дождаться утра. — В ружье, мужики, выдвигаемся.

Часть третья, Глава 2 «Бронепоезд»

Часть третья «Второй заход»

Глава 2 «Бронепоезд»

В двух окнах светился мерцающий огонек, как от свечи или лучины. Непозволительная беспечность для людей, разбойничающих на дороге. Максим, имея огромный опыт борьбы с подобными бандами, был уверен, что это дилетанты, взявшиеся за сомнительную работу от нужды. Кайрат обошел поместье вдоль забора и сообщил, что на крыше сидит часовой.

— Как же ты его разглядел в такой тьме? — поинтересовался Толик.

— Я его услышал. Он через печную трубу с теми, кто дома, переговаривается.

— Фольксштурм какой-то, — усмехнулся Толик. — Может быть, просто постучать в дверь и сказать, что мы хотим переночевать?

— Надо лестницу убрать, чтобы часовой не слез, — предложил Макар. — А потом вломиться в дом, чтобы там не успели ничего понять.

— Как вломиться? Двери, скорее всего, закрыты, — Максим задумался. — Надо еще не дать им затушить свет, а то разбегутся как тараканы в темноте. Так, мы с Макаром обойдем дом вокруг, поищем альтернативный способ попасть внутрь. Кайрат, ты контролируешь зады, чтобы оттуда никто не пришел, а ты, Толик, у входной двери. Начнут выбегать — бей прикладом. Стреляй только в крайнем случае.

— А я разберу в темноте, какой случай крайний, а какой еще нет?

— Постарайся, — Максим не стал разжевывать ему нюансы. — Подопри дверь, когда услышишь шум внутри, — нашел он выход из положения.

— Точно, — согласился Толик.

Кайрат обошел двор и занял позицию у ворот, возле сараев. Здесь уже давно не пахло живой скотиной. Во влажном ночном воздухе витал запах разлагающегося дерева и грибов. Толик подошел к входной двери и подпер ее носком ботинка. Сам встал чуть в стороне, чтобы в случае стрельбы с той стороны не оказаться на линии огня. Максим, осторожно ставя ногу перед собой, чтобы не споткнуться и не наступить на что-нибудь громкое, пошел по бетонному отливу вдоль стены дома. Макар страховал тыл.

Из дома доносились басовитые мужские голоса и даже смех. Иногда слышался женский голос. Максим наткнулся на деревянную лестницу, приставленную к фронтону крыши. Вместе с Макаром они опустили ее и положили вдоль стены. Кажется, их усилия остались незамеченными, потому что горе-часовой, как ни в чем не бывало, переговаривался с товарищами через трубу.