Чёрный нефрит [СИ]

В лучах палящего солнца: огненная печать

Пока ты там, где бал правят твои враги — ты на поле боя, и Вэй Ан Ю, как никто другой, корила себя за то, что позволила на минуту забыться, вздохнуть с облегчением, когда её отправили на охоту вместе с остальными пленниками.

Нужно было держаться Цзян Чена — он не гнал её прочь и больше ничего не говорил, хоть, возможно, и не доверял безоговорочно так, как раньше — и ни в коем случае не отходить в сторону, не оставаться в одиночестве. Да, Вэнь Чжао сейчас не было рядом. Но был другой враг, о которой не следовало забывать.

Потому что тогда она не стояла бы сейчас на поляне в окружении пяти солдат с Ван Лин Цзяо во главе, напряжённо размышляя, как бы выбраться из этой передряги.

— Что так смотришь? Боишься? — Она заливисто расхохоталась, чувствуя себя безоговорочной хозяйкой положения. Так и хотелось подпортить триумф.

— Вовсе нет: удивляюсь, сколь легко и охотно достопочтенные бойцы клана Вэнь подчиняются прислуге, — Вэй Ан Ю отвесила преувеличенно-вежливый поклон, взглядом ища пути к отступлению. Она не обманывалась насчёт своих возможностей: нападать нельзя, только бежать — и как раз убежать от пяти бойцов и одной обезумевшей ревнивой дряни не получится.

«Ревнивая дрянь» ухмыльнулась — сейчас она совершенно не казалась красивой.

— Напрасно стараешься. Я не приказывала им: здесь лишь те, кто, как и я, считает, что тебе лучше бы держаться подальше от господина Вэнь Чжао. Так что на твоём месте я бы была послушной девочкой — иначе кто знает, что с тобой может случиться? Этот лес такой большой. Иногда люди пропадают — и никто не может их найти…

Если шанс ничтожно мал — лучше попытаться, чем упустить его и сожалеть весь остаток дней, возможно, довольно короткий. Оттолкнув ближайшего к себе солдата, Вэй Ан Ю побежала, но в ноги тотчас кинулся подол проклятого платья. «Даже тряпка с ними заодно!», — успела подумать она в полёте. В следующий миг на неё навалились трое преследователей и втиснули лицом в землю.

Хотя Вэй Юн и пыталась про себя шутить, что и не из такого выбиралась, было совсем не весело.

Краем глаза она наблюдала, как двое оставшихся разводят огонь. Ван Лин Цзяо ходила вперёд-назад, как потревоженная кошка; будь у неё хвост — мела бы им из стороны в сторону, вздыбив шерсть. Не выдавая внешне тревоги, Вэй Ан Ю заговорила — настолько беспечно, насколько позволяла рука, вдавливающая щекой в сырую от росы траву:

— Если ты в самом деле думаешь, что дело во мне — ты действительно беспросветно глупа. Думаешь, Вэнь Чжао оставляет тем, кто ему приглянулся, выбор? Хоть раз попробуй взглянуть правде в глаза: он выбросит тебя куда подальше, как только надоешь, и никакие соблазнительницы тут ни при чём.

Спина Ван Лин Цзяо словно окаменела, но стоило ей обернуться — и первое впечатление испарилось. Она всё ещё зло и широко улыбалась:

— Давай, погромче. Хочу послушать твои мольбы.

— Не уверена, что тебя устроит «погромче». Вдруг кто-то задастся вопросом, отдавал ли господин Вэнь Чжао такой приказ? Он вроде не любит, когда портят его вещи.

Разумеется, произнося слово «вещь», она говорила о платье — не о себе.

— О, не беспокойся, после того, что мы сделаем, ты ему не понадобишься, — хватка ослабла, но не настолько, чтобы вырваться; на шею больше не давило. Ван Лин Цзяо с силой ухватила её за подбородок, развернула лицом к себе.

— Какой глаз тебе нужен меньше? Правый? Или левый?.. Отвечай, не то лишишься обоих!

— Сейчас, дай-ка подумать: это слишком сложный вопрос, чтобы ответить на него так сразу! Может, дашь мне денёк-другой на раздумья? — пусть, пусть она разозлится, начнёт кричать громче: её вопли привлекут внимание, и всё ещё может обойтись… может ли? Станет ли хоть один солдат этого клана вступаться за неё?

Теперь, когда Ван Лин Цзяо была рядом, она смогла разглядеть, что именно протягивает солдат, сидевший у костра.

Раскалённое клеймо.

Если её ткнут этой штуковиной в лицо — можно забыть не только о красоте, но и о зрении. Потеря второго заботила Вэй Ан Ю куда больше, чем первое, и, будь дело только во внешности, она нашла бы в этом ряд несомненных плюсов. Вроде того, что Вэнь Чжао при виде такой «красавицы» в собственной постели перекосило бы от отвращения, и, вероятно, стошнило. Сейчас же ей впервые за долгое время в голову ударил страх.

— Даю тебе последний шанс. Говори, правый или левый? Да поспеши, пока не остыло! — Ван Лин Цзяо говорила с такой притворной заботой, словно речь шла о поданном к столу блюде. В висках застучало: ответить — значит, поддаться, да и кто сказал, что обезумевшая тварь сдержит слово? Но если молчать, если…

— Эй! Что здесь происходит? — она не знала, кто тот человек, который окликнул державших её солдат, но этого хватило, чтобы вывернуться — и броситься грудью навстречу клейму. От боли потемнело в глазах; Вэй Юн не была точно уверена, закричала ли, поняла только, что раскалённый металл встретился с плотью. Острой и невыносимой боль была краткое мгновение; затем всё исчезло, словно она перестала чувствовать вовсе, и лишь бил в ноздри запах палёного мяса.

Медленно, с трудом понимая, что происходит, она поднялась с колен и направилась к расплывающейся фигуре — замершей Ван Лин Цзяо.

— Что… такое? — с усилием проговорила Вэй Ан Ю; при каждом шаге её шатало, но в напряжённом голосе слышался вызов. Солдаты, словно окаменев, смотрели на неё — и даже не делали новых попыток удержать. Дыша сквозь стиснутые зубы, она надвигалась — и лучшим подарком был испуг во взгляде Ван Лин Цзяо, то, как она на шаг отступила, выронив то, что недавно считала грозным оружием.

— Боишься? — спросила Вэй Юн с той же притворной жалостью, с какой недавно говорили с ней — и разъярённая фурия больше не казалась грозной. К ним спешили несколько человек в одежде клана Вэнь. Одного она узнала — тот патрулировал территорию близ покоев Вэнь Чжао. И что, в самом деле, ей сделают теперь? Убьют?.. Вместо страха наружу рвался истерический смех.

Потом она, кажется, всё же ненадолго потеряла сознание. Голоса доносились, как сквозь толщу воды: кажется, тот солдат, чей приход позволил ей освободиться, говорил с Вэнь Чжао… Она сама идёт — или её несут? Нет, всё же идёт — но почему тогда такое чувство, словно это лишь дурной сон, от которого никак не получается проснуться?

И всё же она проснулась — когда её сопровождающий прямо над ухом воскликнул:

— Вэнь Цин! Господин Вэнь Чжао хочет, чтобы этой девушке залечили след от клейма как можно скорее. Займись ею.

Её привели к целительнице? Да ещё по приказу Вэнь Чжао? Звучит как странная и несмешная шутка.

— Во-первых, — холодно заметила девушка, неуловимо напомнившая Вэй Юн кого-то хорошо знакомого, — прежде чем врываться ко мне, следовало бы спросить, готова ли я вас принять.

Наверное, решила Вэй Ан Ю, она похожа на мадам Юй. И, хоть не обладает столь же высоким положением, умеет заставить даже равных себе, а то и превосходящих, чувствовать себя некомфортно. Никто не захочет спорить с целительницей своего клана: попадёшься после раненным к ней в руки, а она, припомнив, «случайно» подсыплет именно под твои повязки немного толчённого перца… Отлично. Способность шутить уже восстановилась, теперь дело за малым.

— Хорошо. Оставьте её здесь, я посмотрю, что можно сделать.

На её глазах произошло небывалое: солдаты клана Вэнь, грозные и сильные надсмотрщики, покорно попятились, точно поджавшие хвост шавки перед вожаком стаи. Когда они ушли, Вэнь Цин перевела строгий взгляд на сидящую в углу Вэй Ан Ю, прикрывающую руками след от клейма.

— Господин Вэнь Чжао хочет, значит… У тебя с ним что-то было?

Вэй Ан Ю поперхнулась и тут же дёрнулась от боли. Замешкалась она по двум причинам. Во-первых — неужели очередная девица, мечтающая прыгнуть в постель Вэнь Чжао? Только эта не станет клеймить и издеваться, скорее, по-тихому отравит. Во-вторых — а что можно ответить? Нет — хотя Вэнь Чжао почти уверен в обратном? Да — и солгать?

Вэнь Цин устало вздохнула и отставила миску с мазью в сторону.

— Давай сразу поясню. Мне абсолютно всё равно что на тебя, что на ваши отношения. Считай это любопытством: я хочу понять, почему он велел отвести тебя ко мне, а не бросил мучиться от раны.

Не то время, не те обстоятельства, чтобы доверять кому-то — но Вэй Ан Ю бесконечно устала от постоянного напряжения. Расскажет кому-то? Ну и пусть.

— Нет. Хотя он, кажется, думает, что было.

Полностью удовлетворённая ответом, Вэнь Цин кивнула.

— А теперь замри. Дёрнешься — будет больнее.

Боли пробудившемуся от туманной дымки сознанию и без того было предостаточно: заживляющие порошки лишь слегка притупляют её, зато не дают случиться заражению. Вэй Ан Ю смутно помнила что-то, кажется, с раннего детства, когда об этом рассказывала мама. Как же нелепо: одна женщина, служащая Ци Шань Вэнь, оставила на её груди печать в виде солнца, а другая, из того же ордена, теперь лечит, как одну из своих…

— Сестра, я принёс всё, о чём ты просила, — Вэй Юн обернулась на звук знакомого голоса. Минуту… сестра? Вэнь Нин тоже заметил её, следы ожога, и его глаза испуганно округлились.

— Вэнь Нин, вот это встреча! Смотри, на мне теперь тоже горит солнце! — она рассмеялась, но её смех, кажется, напугал юношу даже сильнее, чем след от клейма на груди. Он шагнул к ней, словно хотел обнять, но замер и стиснул кулаки:

— Они не должны были так. Так нельзя!

Вэнь Цин кашлянула, привлекая внимание:

— Можешь идти. Я займусь раной.

Вэй Ан Ю не знала, что помогло ей больше: травы, которыми обработали ожог, или воспоминание о том, с какой болью Вэнь Нин, такой же слуга Ци Шань Вэнь, как те, кто вместе с Ван Лин Цзяо наградили её клеймом, смотрел на выжженный отпечаток солнца. Уходя, она уже не чувствовала злости и боли; то, что кипело и бушевало внутри, медленно остывало. Всего лишь ещё один долгий день; ещё одно испытание, которое она готова пережить. И немного неожиданного тепла, которое позволит держаться ещё день после.

Вэнь Чжао, уже не стесняясь настороженных взглядов других пленниц, навестил её вечером, в общей спальне. «Наверное, — невесело хмыкнула Вэй Юн про себя, — хочет убедиться, что любимую игрушку не сломали прежде, чем это сделает он».

— Жива? Хорошо… Очень хорошо.

Она не успела отступить, когда Вэнь Чжао оттянул ворот платья, разглядывая покрывшееся сухой коркой клеймо. Он смотрел на отметину между грудью и ключицей без сострадания, скорее, с интересом, и неожиданно ткнул пальцем — так, что Вэй Юн едва не взвыла от боли, и удержалась лишь потому, что не желала доставить ему такого удовольствия.

— Знаешь, а тебе даже пойдёт. Так лучше видно, кому ты принадлежишь.

Она невольно усмехнулась. О да, это знак. Учитывая то, что украшает он её грудь, а не лицо — знак, что никогда, ни за что им не подчинить её до конца.

Даже если это будет очень больно.