Глава 14

Димет.


Домой я приехал отдохнувший, со свежими мыслями. Вот только головные боли удручали, но и с ними можно было справиться. Приехав, сразу же решил расставить все по своим местам. Сейчас глядя на любовника, я отчетливо видел всю ту фальшь, которая была просто написана на его лице. Он еще пытался ее скрыть, даже попытался изобразить волнение.

— Где ты был всю неделю? Я же волновался, — а вот это просто выбесило. Зачем показывать то, чего нет? Поэтому я и не сдержался.

— Ой, ли! О чем ты больше волновался: обо мне или о собственном благополучии? — заметив его вмиг заметавшийся взгляд, больше не стал тянуть кота за хвост. И, твердо и уверенно глядя ему в глаза, зарычал. — Что тебе от меня надо? Лучше сразу говори правду, я ее все равно узнаю!

И только он собрался что-то придумать, как раздался звонок телефона. Заметив, что Рик хотел было броситься к нему, я ехидно усмехнулся и поднял трубку, при этом показывая, чтобы он оставался на месте, не вздумал рыпаться.

— Рик! Что за хрень? Почему твой засранец-любовник все еще не с тобой?! Ты вообще соображаешь, что портишь всю малину?! Это чревато… Ищи его где хочешь! — ревел в трубку Гайд, отец любовника. А я очень внимательно слушал. И когда, наконец, он выдохся, и уже спокойнее поинтересовался: — Ты что там, язык проглотил? Чего молчишь? Я с кем разговариваю, со стеной, что ли? — я ответил:

— И тебе здравствуй, Грэйд! И этот засранец-любовник услышал много интересного, о чем очень хотел бы поговорить и с тобой, и с твоим сыном, — и тут произошло то, что я и предполагал: Грэйд, чертыхнувшись бросил трубку, а собравшись повернуться к любовнику, услышал только захлопнувшуюся входную дверь.

Нда… Вот как мне теперь узнать, что же им от меня понадобилось? Ведь то, что Рик крутился рядом не просто так, уже и ежу понятно. Искать его бесполезно. Этот гаденыш умеет скрываться. И тут я почувствовал неимоверное головокружение. Едва до кровати добрался. В глазах резко потемнело. В комнате витал этот резкий и удушающий запах туалетной воды Рика. Вот только встать и открыть окна я пока был не в состоянии.

Закрыв глаза, попытался расслабиться. Но стало еще хуже. Теперь я словно на каруселях был. Кружилось все вокруг. Пришлось все-таки встать, почти на четвереньках доползти до окна и распахнуть его. Силы подводили, поэтому эта попытка увенчалась успехом только раза с четвертого. А когда в комнату ворвался свежий воздух, я стал дышать, будто до этого находился в душной газовой камере.

Но радовало то, что стало немного легче. Головокружение стало проходить, тошнота постепенно исчезала. Перед глазами уже не мельтешили круги. Выпрямившись, стал ходить по дому и собирать все вещи любовника, теперь уже стопроцентно бывшего, так как терпеть его рядом с собой я больше не намерен.

Ни есть, ни пить не хотелось. Этот день прошел, как в тумане. Ничего не хотелось. Я лежал на кровати и тупо пялился в потолок, размышляя о превратности судьбы. Почему-то именно сейчас на ум пришел собственный супруг. И я лежал и думал, что надо хотя бы попытаться подружиться с ним, а заодно и попросить прощение. Я его очень сильно обидел.

Перед глазами пронеслись все картинки встречи с мужем, мои издевательские фразы, мое непотребное поведение… Самому тошно стало от содеянного. Но сделанного не воротишь. И сейчас надо придумать слова, действия и поступки, которыми можно вымолить прощение. И на следующий день я как раз собрался заехать в тренажерный зал, чтобы немного прийти в форму, восстановить душевное равновесие, выплеснуть весь негатив, это было возможно только там, а после него как раз и заехать к отцу.

И снова мои планы накрылись медным тазом. Лучше бы я ничего не загадывал. Так как мало того, что и с мужем не встретился, еще и перед собственной парой опозорился. Да и на желчь от ревности чуть не изошел, когда, войдя в зал, заметил моего брюнета, мило беседующего с альфой-инструктором, который просто истекал слюной, пожирая взглядом моего омегу. Я чуть не задохнулся, сразу же возникло желание раздавить того, выколоть глаза, чтобы не смел пожирать взглядом мое.

Но вместо этого, стараясь не обращать ни на кого внимания, несмотря на трудности этого решения, я стал заниматься. И тут к моей радости ко мне как раз и подошел мой брюнет. И издевательски заметил, что я совершенно потерял форму. Очень захотелось доказать обратное, чем я и занялся. А потом стало как-то очень плохо и тяжело, чего никогда со мной не было. Вот тут я и задумался, так как никак не мог понять, что вообще со мной происходит. И откуда вообще эта слабость взялась.

Несмотря на тот марафон, что устроил мне брюнет, мне казалось, что вместе с потом выходит вся гадость, которая скопилась во мне за все время. Несмотря на слабость, головокружение, ощущал я себя все лучше. А запах омеги все отчетливее пробивался и забивался в каждую клеточку моего тела, пока совсем не вскружил голову, что было дальше, я уже не запомнил, просто отключившись.

А в себя пришел уже в больничной палате. Около меня стоял доктор и что-то писал в своем блокноте.

— Где я? И что здесь делаю? — поинтересовался я. Он поднял голову, осмотрел меня, продолжая хранить молчание и все еще что-то записывая.

— Вы в больнице, — спустя вечность, решил ответить он. — В тренажерном зале вам стало плохо, и ваш муж привез вас сюда.

— Какой муж? — вот тут я реально испугался. Что мог делать тут Алан, и как он вообще смог меня найти? Этого только не хватало. Он что, встретился с моим брюнетом? Это хуже, теперь надо будет еще и ему объяснять, а я пока был к этому не готов.

— Как какой? — удивился доктор. — Тот омега, который вас доставил, брюнет, он назвался вашим мужем, — от этих слов, я расплылся в улыбке, словно даун. На сердце потеплело, я готов был прямо сейчас вскочить и начать танцевать. Значит, это не Алан меня сюда привез, а мой омега… Кстати, я ведь до сих пор не знаю как его зовут. Надо будет при встрече поблагодарить. А вот то, как он себя обозвал, грело душу и сердце, жаль только, что этого не может быть на самом деле. У меня есть муж, пусть нелюбимый, да еще и беременный, но он есть.

Тут я сник, вспомнив о беременности супруга. Дети! Раньше я не хотел детей, а сейчас эта мысль меня почему-то стала греть. Как бы я хотел, чтобы мой омега брюнетистый родил мне сыновей. Хотя бы парочку. Но мечты-мечты…

Между тем доктор подошел ближе, склонился надо мной, расширил глаз, проверил зрачок, пощупал пульс. После чего поинтересовался:

— Как вы себя чувствуете? — я прислушался к себе. Как ни странно, но сейчас не было той тошноты, головокружение было только легким, терпимым.

— Хорошо, — признался я, чем вызвал недоумение в глазах врача. Странный он. Что его так удивило. И тут от его следующего вопроса я едва не взорвался.

— Как давно вы принимаете наркотики, — в первую минуту я не мог понять, что он вообще спрашивает. И с чего он вообще эту чушь взял, но так ни до чего и не додумавшись, все же решил спросить:

— О каких наркотиках речь? Я сроду их не принимал и не признавал, — вот теперь я ввел в ступор мужчину. Он даже присел на стульчик, стоящий около кровати.

— Что значит не принимаете? Ваш организм полностью отравлен наркотическим средством, от которого вам и стало плохо, — так, кажется у нас сейчас разговор слепого с глухонемым. Мы явно говорим на разных языках. Я попытался ему еще раз объяснить, что ни о каких наркотиках не имею ни малейшего представления.

Мы оба распалялись все больше и больше. Доктор пытался доказать, что взятые у меня анализы явно показывали наличие препаратов, только пока неизвестного содержания, поэтому и решил уточнить у меня, чтобы знать, чем и как выводить. Потому что не все лекарства могут между собой взаимодействовать. И его раздражало то, что я пытался доказать свою непричастность ко всякого рода наркотическим средствам. Теперь мы уже оба просто орали. Нас, наверное, было слышно далеко за пределами больницы.

Неизвестно к чему бы привел нас наш спор, если бы дверь в мою одноместную палату не открылась, и не вошел отец. Он посмотрел на меня, пылающего праведным гневом от того абсурда, который нес врач, потом на него, смотрящего на меня очень уж подозрительно, и только после этого произнес:

— Здравствуйте. Мой сын прав, никаких наркотиков по собственному желанию он не принимал. Его несколько месяцев периодически травили без его на то ведома. И спас его, как ни странно… — тут он замолчал, оборачиваясь. В дверях стоял тот самый брюнет и мило улыбался.

* * *

Мирт.


«Иногда, и на старуху бывает проруха, чуть не прокололся и не раскрыл все карты», — подумал я. Нет, пока еще рано этому засранцу, будь он трижды моим сыном, давать козыри в руки, пусть помучается, поумнеет, начнет ценить то, что ему преподносит жизнь. А потому решил его еще помучить, так сказать, в воспитательных целях. Да и понимал, что Алан не готов к раскрытию его секрета. Не буду портить мальчику его выход на бис в будущем.

* * *

Димет.


— А ты должен благодарить своего тренера, — продолжил отец. — Он, в отличие от остальных находящихся в зале, не растерялся, быстро сориентировался и вызвал скорую.

И так хитренько на меня глянул, что я почувствовал, будет еще на улице отца праздник, он ведь просто так ничего не делает и не говорит.

— Вот думаю презент ему организовать, и я уже знаю какой, — добавил он. — А ты, сынок, узнаешь чуть позже, как выпишешься.

И больше не обращая на меня внимания, продолжил беседу с врачом. Врач задавал отцу вопросы, на которые он давал четкие ответы. А я просто поражался, как такое может быть, что он знает больше, чем я. Постепенно нить разговора отца с врачом стала теряться, и я переключился на свою пару. Меня терзали смутные сомнения.

Хм, очень странно, они с отцом что, знакомы? С каких это пор, интересно мне знать? И почему я об этом ничего не знаю?

Вывел меня из транса ответ отца, что он привезет воду, которую использовал Рик, для экспертизы, чтобы можно было выявить, каким наркотиком меня травили. А пока мне придется несколько дней поваляться в больнице для наблюдения. И если не будет никаких осложнений или отклонений, то меня скоро выпишут.

Загрузка...