Черный Котел

Глава третья. Адаон

С первыми лучами солнца воины были готовы к походу. Тарен поспешно седлал серого с серебряной гривой Мелинласа, сына верной Гвидионовой Мелингар. Гурги, несчастный и нахохлившийся, как сова, из-за того, что его оставляют дома, помогал наполнять седельные сумки. Даллбен нарушил свое уединение и тоже вышел наружу. Он стоял в дверях хижины, глубоко задумавшись. Эйлонви тихо стояла рядом.

– Я не разговариваю с тобой! – крикнула она вдруг Тарену. – Ты вел себя ужасно. Это все равно как если бы ты позвал гостей на пир, а вместо этого заставил их мыть посуду. Но в любом случае до свидания! Это, – добавила она, – не считается, будто я с тобой разговаривала!

Гвидион двинулся вперед. Всадники ехали сквозь клубящийся туман. Тарен приподнялся в седле, обернулся и прощально помахал рукой. Белая хижина и три фигурки около нее становились все меньше и меньше. Вскоре пропали из виду поле и сад. Мелинлас легким галопом скакал между редкими деревьями. Но вот лес поглотил их полностью и сомкнулся за спиной Тарена. Увидеть Каер Даллбен он уже не мог.

Лошадь Эллидира подъехала впритирку к Тарену. Мелинлас с тревожным ржанием встал на дыбы, и тут же злобная лошадь Эллидира вытянула шею и куснула вздрогнувшего коня. Тарен натянул поводья и чуть было не вылетел из седла.

– Держись подальше от Ислимах, – сказал Эллидир со смехом. – Она кусается. Мы очень похожи, Ислимах и я.

Тарен уже собирался ответить достойно, но Адаон, который заметил эту перепалку, направил свою гнедую к Эллидиру.

– Ты и твоя лошадь не зря горячитесь, сын Пен-Лларкау, – сказал Адаон. – Тяжелая ноша досталась твоей кобылке. Да и твоя ноша тяжела.

– Какая ноша? Почему она тяжела? – вскипел Эллидир.

– Прошлой ночью мне обо всех вас приснился сон, – сказал Адаон, задумчиво теребя пряжку плаща. – Тебя я видел с черным существом на плечах. Бойся, Эллидир, оно может проглотить тебя. – Он грустно взглянул на гордого принца и улыбкой смягчил свои тревожные слова.

– Избавьте меня от спесивых скотников и мечтателей-сновидцев, – резко ответил Эллидир, пришпорил Ислимах и устремился вдогонку за колонной, пылящей впереди.

– А я? – спросил Тарен. – Что в твоем сне было обо мне?

– Ты, – ответил Адаон после минутного колебания, – ты был печален.

– Не вижу никакой причины для печали! – удивился Тарен. – Я горд тем, что служу лорду Гвидиону. У меня есть шанс снискать честь и славу. – Он смутился и добавил: – Во всяком случае, больше шансов, чем в Каер Даллбен за мытьем свиней и прополкой огорода.

– Я был во многих походах, – тихо ответил Адаон, – но не гнушался сеять хлеб и убирать урожай. И скажу тебе: больше чести – вспахать поле, чем напитать его кровью.

Всадники во главе колонны ускорили шаг, и Адаон с Тареном тоже поторопили своих коней. Адаон сидел в седле легко и привычно. Голова высоко поднята. На лице – открытая улыбка. Казалось, он выехал на веселую прогулку и радостно впитывает запахи и звуки лесного утра. Ффлеуддур, Доли и Колл держались Гвидиона. Эллидир угрюмо ехал в хвосте войска Морганта. Тарен старался не отставать от Адаона. Они ехали бок о бок по усыпанной листьями лесной дороге.

Скрашивая утомительное однообразие пути, Тарен и Адаон тихо беседовали. И Тарену открылось, как много видел, знал и пережил Адаон.

Плавал он за остров Мона, к дальнему северному морю, работал гончаром, плел сети с рыбаками, ткал одежду на ткацких станках, стоял у наковальни в раскаленной кузнице, как и Тарен. Он знал все о лесе, как настоящий лесник, и Тарен с удивлением слушал его рассказы о повадках лесных зверей, о смелых барсуках и осторожных сонях, о гусях, летящих высоко, под самой луной.

– В мире много интересного, – говорил Адаон, – и многое можно любить. Все равно, смена ли это времен года или неприметный окатыш с речного дна. И чем больше у нас в жизни того, что мы любим, тем больше вмещает и наше сердце.

Ранние лучи солнца словно бы смягчали, проясняли лицо Адаона, но в голосе его звучала какая-то тревога. Тарен спросил его об этом, и тот сразу же ответил искренне и открыто:

– У меня станет легче на сердце, когда все будет позади. Дома, в северных владениях, ждет меня невеста Арианллин, мы обручены с ней. И чем быстрее будет уничтожен Котел Арауна, тем скорее вернусь я к ней.

К концу дня они уже были настоящими друзьями. И с наступлением ночи, когда путники пересекли Великую Аврен и были на подступах к королевству Смойта, Гвидион велел расположиться лагерем на привал, Адаон и Тарен оказались рядом.

Гвидион был вполне доволен быстротой их продвижения, хотя и предупреждал, что им еще предстоит самая трудная и опасная часть пути.

Все были в хорошем расположении духа, кроме Доли, который терпеть не мог ехать верхом. Он сердито ворчал, что, мол, пешком у него получается намного быстрее.

Отдых в небольшой, защищенной со всех сторон от ветра и посторонних глаз роще обещал быть приятным. Ффлеуддур протянул арфу Адаону и уговорил его спеть. Адаон, удобно прислонившись спиной к дереву, взял инструмент и на мгновение замер. Взгляд его стал мечтательным и ускользающим. Голова склонилась на грудь. И руки нежно коснулись струн.

Голос арфы и голос Адаона слились в таком согласии, в такой чудной гармонии, какой Тарену еще не доводилось слышать. Лицо певца было обращено к звездам, и казалось, серые глаза его видят далеко-далеко, проникая в самые глубины бездонного неба. Лес умолк. Стихли ночные звуки.

Это была не воинская короткая баллада, а песня мирной и спокойной радости. Тарен слушал и слушал, и звуки этой песни наполняли сердце его счастьем и покоем. Он желал бы, чтобы музыка продолжалась вечно, но Адаон остановился почти внезапно. С печальной улыбкой он протянул арфу Ффлеуддуру.

Путники завернулись в плащи и уснули. Эллидир лег в стороне от всех, у ног своей лошади. Тарен положил под голову седло, а руку – на рукоять меча. Ему не спалось. С нетерпением ожидал он рассвета и продолжения похода. И уже в полудреме, мнилось ему, он увидел скользнувшую среди ветвей темную крылатую тень. Тарену вспомнился сон Адаона.

На следующий день путники перешли реку Истрад и стали продвигаться на север. Здесь король Смойт должен был отделиться от колонны и поехать к Каер Кадарн, чтобы собрать и подготовить своих воинов. С недовольным ворчанием он подчинился Гвидиону, все еще не смирившись с тем, что не придется ему принять участие в основном деле.

А впереди, среди холмов, замаячили зеленые просторные луга. Колонна сбавила ход, и вскоре после полудня всадники спокойным шагом въехали в лес Идрис. Трава здесь высохла, пожухла, превратилась в колкую коричневую поросль. Когда-то цветущие дубы и ольха, так хорошо знакомые Тарену, сейчас показались ему странными. Листья их повисли на склонившихся ветвях, словно клочки истрепанной одежды, а черные стволы открыты были ветрам и торчали, будто обуглившиеся кости.

Некоторое время спустя лес кончился, и показались отвесные склоны скалы, вершина которой была зазубрена наподобие каменной короны. Гвидион дал знак своим спутникам ехать вперед. Сердце у Тарена стеснилось, и он не сразу решился направить Мелинласа на каменистую тропу. Хоть Гвидион и не произнес ни слова, Тарен прекрасно понял, что Врата Ночи уже недалеко.

Узкие тропы, вьющиеся вверх над глубокими ущельями, стали теперь уже и круче. Ехать по ним можно было по одному, колонна растянулась. Тарен, Адаон и Эллидир двигались в хвосте колонны. Но Эллидир ударил пятками по бокам Ислимах и, тесня Тарена, стал пробивать себе дорогу вперед.

– Твое место сзади, скотник! – закричал он.

– А твое там, где ты оказался! – отпарировал Тарен, натягивая поводья Мелинласа, чтобы не уступать дороги.

Лошади стали отталкивать одна другую. Всадники шпынялись коленями и локтями. Ислимах встала на дыбы и дико заржала. Свободной рукой Эллидир схватил уздечку Мелинласа, чтобы принудить коня отпрянуть назад. Тарен попытался отвернуть голову коня и вырвать уздечку из рук Эллидира. Но Мелинлас, осыпая копытами щебень, соскользнул с тропы на край крутого склона. Тарен вылетел из седла и успел зацепиться за острый выступ. Еще немного, и он рухнул бы со скалы и разбился в лепешку.

Мелинлас, напрягши все четыре ноги, вновь обрел равновесие. Тарен лежал животом на ускользающем из-под него склоне, извивался, скреб ногами гладкие камни, тщетно пытаясь взобраться на тропу. Адаон мгновенно спешился, спрыгнул на выступающий острый камень и ухватил Тарена под мышки. Мощным рывком он вытянул Тарена наверх, будто мешок с мукой, и тот плюхнулся на тропу. Эллидир спрыгнул с седла и подставил плечо Мелинласу, ухватив его за подпругу. Мало-помалу, кряхтя и упираясь ногами в каменные уступы скалы, он поднимал Мелинласа, до тех пор пока конь и сам не шагнул на середину тропы.

– Ты дурак, что ли? – кинулся Тарен к Эллидиру. – Гордость твоя совсем вытеснила разум! – Он подбежал к Мелинласу и обнял его, потом вдруг поглядел на Эллидира с некоторым удивлением и даже уважением. – Ты спас Мелинласа. Ну и силенка у тебя! Не подумал бы! – признался Тарен.

Эллидир, пожалуй, впервые выглядел смущенным и испуганным.

– Я не хотел тебя столкнуть, – начал он. Потом вскинул голову и неожиданно грубо добавил: – Я спасал коня из королевской конюшни, но не лошадь скотника.

– Я тоже восхищаюсь твоей силой, Эллидир, – резко сказал Адаон. – Но стыдно выказывать ее таким образом. Черное существо едет рядом с тобой в седле. Даже сейчас я вижу его.

Один из воинов Морганта, услышав шум, дал сигнал тревоги. Почти сразу Гвидион, а за ним и король Моргант прошагали назад вдоль цепочки воинов. Позади них спешили взволнованный Ффлеуддур и невозмутимый карлик.

– Твой дружок-скотник не выдумал ничего лучшего, как попытаться выехать вперед меня, – вызывающе сказал Эллидир. – Если бы я не вытащил его лошадь…

– Это правда? – строго спросил Гвидион, оглядывая истерзанного Тарена и его порванную и испачканную одежду.

Тарен, не собираясь отвечать, сжал губы и кивнул. Он заметил удивление в озленных глазах Эллидира.

– Мы не имеем права терять людей, – сказал Гвидион, – а вы рискнули сразу двумя. К сожалению, я не могу никого отправить назад. Каер Даллбен уже далеко позади. И все же я это сделаю, если такое повторится. И тебя, Эллидир, и любого другого.

Король Моргант вышел вперед:

– Это подтверждает то, чего я опасался, лорд Гвидион. Наш путь труден, даже сейчас. Представляю, как нелегко нам придется, когда мы будем отягощены захваченным Котлом Арауна. Я настаиваю на том, чтобы не возвращаться в Каер Даллбен этой дорогой. Гораздо разумнее будет принести Котел на север, в мое королевство. – Он надменно поглядел на Гвидиона и уверенно продолжал: – Я также предлагаю часть моих воинов оставить в засаде, чтобы обезопасить наше возвращение. В обмен я предлагаю этим троим, – он указал на Тарена, Эллидира и Адаона, – поступить под мое начало, когда я стану атаковать. Если я правильно понял по выражению их лиц, они предпочтут это ожиданию в резерве.

– Да! – закричал Тарен, хватаясь за рукоять меча. – Разрешите нам принять участие в сражении!

Гвидион мотнул головой:

– План остается таким, как я его вам изложил. Быстро по коням! Мы уже и так потеряли много времени.

Глаза короля Морганта вспыхнули.

– Будет так, как вы приказали, лорд Гвидион, – выдавил он.

– Что случилось? – шепотом спросил Тарена Ффлеуддур. – Только не толкуй мне о том, что Эллидир ни в чем не виноват. Зачинщик он, я же вижу. Не знаю, о чем думал Гвидион, когда призвал его к себе.

– Мы оба виноваты, – сказал Тарен. – Я вел себя не лучше его. Надо было мне попридержать язык. Но, – добавил он раздраженно, – с Эллидиром это не так просто.

– Да, – вздохнул бард, искоса глядя на арфу, – я тебя понимаю. У меня тоже кое с чем некоторые трудности.

Весь следующий день войско двигалось с особой осторожностью. Участились полеты гвитантов. Эти страшные птицы – вестники Арауна – кружили высоко в небе, почти под облаками. Перед самым закатом тропа резко повернула вниз и привела их к мелкому озеру, вокруг которого высились сосны и рос густой кустарник. Здесь Гвидион остановился. Впереди поднимались зловещие утесы Врат Ночи. Их двойные, сходящиеся вверху склоны казались багровыми в лучах умирающего солнца.

До сих пор они не встретили ни одного из Детей Котла. Тарен полагал, что это большая удача, однако Гвидион недовольно хмурился.

– Мне было бы спокойнее столкнуться с ними лицом к лицу, – сказал он, после того как собрал воинов вокруг себя. – Я уже поверил, что Дети Котла покинули Аннуин. Но Доли принес новости, от которых я бы хотел вас всех уберечь.

– Заставил меня сделаться невидимым и пойти вперед, вот что он сделал, – разъяренно бормотал Доли. – Когда мы войдем в Аннуин, мне опять придется это проделать. Хм! В ушах у меня гудит, будто там поселился целый пчелиный рой.

– Будьте внимательны, – продолжал Гвидион. – Охотники Аннуина повсюду.

– Я уже смотрел в лицо даже Детям Кот-ла! – воинственно выпрямился Тарен. – Простые Охотники Арауна не испугают меня!

– Ты так думаешь? – сдержанно улыбнулся Гвидион. – А я, признаюсь, побаиваюсь их. Они холодны и безжалостны, как и Дети Котла, и не менее сильны, если не больше. Они пешие, но передвигаются быстрее конного воина и необыкновенно выносливы. Усталости, голода и жажды для них не существует.

– Дети Котла бессмертны, – возразил Тарен. – Если же Охотники – обычные смертные люди, их просто-напросто можно убить.

– Они смертные, ты прав, – сказал Гвидион, – хотя не стал бы я называть их людьми. Это самые подлые из воинов, предавшие своих товарищей. Убийцы, получающие удовольствие от убийства. В царство Арауна привела их жестокость и страсть к насилию. Они присягнули ему на верность кровавой клятвой, которую не в силах теперь нарушить.

Гвидион вздохнул, потер ладонью лоб и помолчал, словно размышляя о чем-то.

– Да, – снова заговорил он, – их можно убить. Но Араун выковал из них кровавое братство убийц и наделил их страшной силой. Они держатся небольшими отрядами, и убитый отдает силу оставшимся в живых, удваивая ее. Остерегайтесь их, – предупредил Гвидион. – Не вступайте с ними в открытый бой, если это возможно. Чем больше вы уложите воинов, тем большую силу получат оставшиеся. Даже когда их число уменьшится, сила их возрастет непомерно. А теперь нам всем надо отдохнуть. Укройтесь хорошенько от посторонних глаз и поспите. Сегодня вечером мы атакуем.

Волнение, как всегда, гнало сон от Тарена. Он заставил себя закрыть глаза и через некоторое время погрузился в тягостную, беспокойную дремоту. Пробудился он, когда начались сборы в дорогу. Первым делом Тарен нащупал свой меч. Адаон уже давно встал и знаком велел Тарену молчать и не шуметь. Холодная и блестящая луна взирала на них. В сгущающейся тени бесшумно двигались воины короля Морганта. Чуть слышался слабый звон доспехов и звяканье клинков, вытаскиваемых из ножен.

Доли, снова превратившись в невидимку, отправился к Вратам Ночи. Тарен заметил, что бард пристегивает широким ремнем к плечу свою арфу.

– Не уверен, что она мне потребуется, – признался Ффлеуддур, – но никогда нельзя быть уверенным и в обратном. Ффлам всегда готов к любым неожиданностям!

Рядом с ним Колл прилаживал на своей голой голове высокий конический шлем. Глядя на старого воина, на шлем, который едва прикрывал лысину, Тарен вдруг почувствовал необыкновенную грусть. Он обвил руками шею Колла и тихо пожелал ему доброй удачи.

– Все хорошо, мой мальчик, – подмигнул ему Колл. – Не бойся. Мы вернемся раньше, чем ты успеешь об этом подумать. А потом назад, в Каер Даллбен. И дело сделано!

Король Моргант, закутанный в тяжелый черный плащ, остановился около Тарена.

– Я почитал бы за честь взять тебя в свой отряд, – сказал он. – Гвидион немного рассказал мне о тебе, да и сам я внимательно наблюдал за тобой. Я воин и сразу узнаю настоящих храбрецов.

Впервые Моргант обращался прямо к нему, и Тарен был так ошеломлен, удивлен и обрадован, что даже не смог ничего произнести в ответ. Он лишь, моргая, смотрел вслед удаляющемуся королю. Тот подошел к своему коню и вспрыгнул в седло.

Тарен увидел, что и Гвидион уже сидит в седле Мелингар, и подбежал к нему.

– Позволь мне идти с вами, – торопливо заговорил он. – Если я считался настолько мужчиной, чтобы участвовать в совете и идти рядом с тобой до самых Врат Ночи, то я в достаточной мере мужчина, чтобы сражаться вместе с твоими воинами.

– Неужели тебе так мила опасность? – спросил Гвидион. – Когда ты действительно станешь мужчиной, – мягко добавил он, – то научишься ненавидеть ее. Да и бояться тоже, как я. – Он наклонился с седла и пожал Тарену руку. – Пусть твое сердце всегда будет таким же смелым. А мужество свое ты еще успеешь показать.

Разочарованный Тарен вернулся назад. Всадники исчезли за деревьями, и роща казалась пустой и заброшенной. Мелинлас, привязанный рядом с другими лошадьми, беспокойно и жалостливо ржал.

– Эта ночь будет долгой, – сказал Адаон, пристально глядя на тенью нависшие громады Врат Ночи. – Ты, Тарен, первым будешь стоять на часах. Эллидир – вторым, до тех пор, пока не зайдет луна.

– Выкраиваешь себе побольше времени для сна и пророческих сновидений? – спросил Эллидир с презрительным смешком.

– Сегодня тебе не придется жаловаться на мои сны, – добродушно ответил Адаон, – потому что я разделю дозор с вами обоими. Спи, Эллидир, – добавил он. – А коли не собираешься спать, то хотя бы помолчи.

Эллидир сердито завернулся в плащ и лег на землю рядом с Ислимах. Рыжая лошадка заржала и опустила голову, обнюхивая хозяина.

Ночь была холодной. Иней засверкал на сухой осоке, и облако смазало ясный и четкий круг луны. Адаон вынул меч и пошел в ту сторону, где редел лес. Белый свет луны заиграл в его глазах и на мгновение превратил их в две блестящие холодные звездочки. Он был насторожен, молчалив, мышцы его напряглись, как у ночного зверя, почуявшего опасность.

– Как ты думаешь, они уже добрались до Аннуина? – прошептал Тарен.

– Скоро должны быть там, – ответил Адаон.

– Жалко, что Гвидион не позволил мне идти с ним, – произнес Тарен с горечью. – Или с Моргантом.

– Не жалей об этом, – быстро ответил Адаон. На лице его обозначилось беспокойство.

– Почему? – озадаченно спросил Тарен. – Я был бы горд следовать за Моргантом. После Гвидиона он, по-моему, самый великий военачальник в Придайне.

– Он, конечно, смелый и могущественный человек, – согласился Адаон, – но я тревожусь за него. В моем сне, до начала похода, он стоял в кругу врагов, а меч его был сломан и обагрен кровью.

– Может быть, это ничего не значит? – попытался успокоить Адаона Тарен. – Неужели все твои сны сбываются? И все в них правда?

Адаон улыбнулся:

– Частичка правды есть во всем, надо только ее увидеть.

– Ты никогда не говорил мне, что видел во сне об остальных, – сказал Тарен. – О Колле, например, или о старине Доли, или о себе.

Адаон не ответил, он опять отвернулся и пристально вгляделся в уплывающий во тьму силуэт Врат Ночи.

Вынув меч из ножен, Тарен последовал за ним к опушке.