Метро 2035: Черноморье

Глава 4 Подводная ферма

Ган и Бобр, как звали здесь местного начальника цеха за его большие, выпирающие передние зубы, бродили по помещениям баржи. В коллективе давно сложилась дружеская обстановка, почти отсутствовала субординация. Начальника можно было даже послать на хер, если было за что. Только, как правило, тут же прилетал тяжелый кулак в ответ, проверяя на прочность твою лицевую кость.

А так – никаких тебе должностей, все равны, все работают на одно общее дело. Могли и пошутить, поржать над кем-то, разрядить обстановку – не зло, по-доброму, как в огромной, дружной семье.

Хочешь поспорить и высказать свою точку зрения – приведи убедительные аргументы. Хочешь делать другую работу – докажи, что ты ее достоин, что справишься с ней лучше, чем другой. А просто потрепаться – давай лучше в перерывах или после работы. Пиздеть – не мешки ворочать.

По большому счету, баржа была одним большим цехом, разделенным на помещения поменьше перегородками. Здесь были простейшие станки, здесь ремонтировали механизмы, вытачивали детали, стрелы для гарпунов, изобреталось что-то, исходя из скудных возможностей черноморцев. А над машинным отделением расположилась лаборатория.

С нее и начали знакомство.

Фактически Бобр не был начальником для лабораторных работников, они здесь трудились сами по себе и немного обособленно от остальных. Никто их к другой работе не привлекал. Но добывание жизненно важных морских водорослей было делом общим.

Начальник цеха показал сваленные на металлических столах кучки буро-зеленых, пахнущих тиной водорослей.

– Тут ребята есть, не будем сейчас их отвлекать, они тебе расскажут, что по своим характеристикам эти водоросли превосходят другие источники энергии. В них нефтепродукты содержатся, прикинь. И это не фантастика совсем! В советское время свернули разработки, а зря. Просто посчитали, наверное, что выкачивать нефть из недр матушки-земли проще. А водоросли еще переработать надо. Но ты все равно представь – перед нами же биодизель. Объемы только маловаты. Но нашим генераторам с жесткой экономией хватает. И даже скапливаем понемногу. Раньше почти все на берег отдавали. Люди и пространство нужны, в это все и упирается. Я тебе больше скажу. – Бобр немного понизил голос: – Видал лайнер в тумане?

Ган утвердительно кивнул.

– Сложно не заметить.

– Ну вот. Те выжившие, которые там остались, по большому счету хуи пинали. Запасы какие-то жрали, говно всякое. Ну, морепродукты тоже, конечно. Так вот, Адмирал хотел их к общему делу притянуть. Наладить и там обработку водорослей, вокруг лайнера подводных зарослей тоже полно. Но что-то случилось. Не выходят на связь.

– Одно непонятно… – Ган задумчиво поскреб заросший подбородок.

– Спрашивай, не стесняйся.

– Никак представить не могу, как вы эти нефтепродукты из них добываете. Неужели так просто?

– Непросто, конечно. Но и у нас не дураки тут сидят. Подробно, если пожелаешь, потом наши лучшие умы тебе расскажут. А я поделюсь чем знаю. Там пара установок, которые мы сумели собрать, в них ребята вызывают химическую реакцию, воздействуют на масло, которое содержат в себе водоросли. Несколько раз прогоняют этот процесс. Получают эфир и глицерин в итоге. Эфир – это и есть биодизель наш. Выход неслабый получается, кстати, почти один к одному.

Гану было удивительно слышать, что в таких условиях люди наладили хоть какое-то производство топлива. Понятно, что не от хорошей жизни, но тем не менее. Хотя человек – тварь неглупая, а приспосабливаться к обстоятельствам умел всегда. Спасенному все больше нравилась эта община, самодостаточная в своем роде, посмевшая сбросить оковы колонии и попытаться жить тем, что имеет. Он не знал или просто не помнил, что происходит на берегу, но жители Черноморья отзывались о сухопутных не очень приятно.

Бобр увидел выражение лица Гана, понял, что тот впечатлен. И решил закрепить успех:

– Так еще и этот жмых, который остается после переработки, тоже полезен. Мы его в дробилке измельчаем, сушим и спрессовываем в небольшие брикеты. Горят они знатно и долго, у нас же, как видишь, деревья тут на палубах не растут. Поэтому крутимся.

Дальше они пробежались по цеху. Инструменты и станки Гану были в основном знакомы. Где-то умудрился даже дать на ходу пару дельных советов работающим черноморцам. Те с благодарностью приняли.

– Хоть и не помнишь ничего, но вижу, технарь ты, Ган. Я сразу понял, когда заметил, как ты с лебедкой разобрался. А потом – с двигателем. Что бы там ни было в твоем прошлом, оставайся у нас.

– Разве у меня есть выбор? – усмехнулся тот. – Вплавь разве что, сомневаюсь, что меня кто-то вызовется отвезти на берег.

– Выбор есть всегда, дружище.

– Спасибо, кэп.

В четвертом или пятом по счету помещении начальник взял Гана за руку и отвел к куче похожих на инопланетные корабли приспособлений. Их овальные тела поддерживали железные ножки, крепко приваренные к массивным кругам. Часть из них лежала на боку, часть стояла – издалека же все это выглядело как огромная, беспорядочная куча хлама.

– Слышал про водолазные колокола? Такая херня сверху на тебе в виде колокола с иллюминаторами. Вот у нас нечто похожее, – Бобр показал на сваленные в углу возле верстаков или стоящие вдоль стен здоровые пузатые бочки. Размерами они были с человеческий рост, а то и выше.

– Видишь, внизу на креплениях опора? Она из металла, с утяжелителем. Мы на лебедке спускаем бочки и погружаем в воду. Они становятся на эту платформу на треноге, под ними достаточно воздуха, чтобы продержаться под водой около часа. Единственное – ты привязан к бочке, не можешь далеко от нее отойти, то есть набираешь побольше воздуха, выныриваешь из-под нее и работаешь тридцать-сорок секунд. Затем опять заплываешь в нее.

– Это что? – Ган указал на длинные желоба с зацепами на боках бочки.

– А, сюда крепятся гарпуны. Подводные ружья. Всегда хорошо, когда есть дополнительная защита. Хоть наши подводные фермы огорожены сеткой, но мало ли.

– Много не наработаешь с вашими колоколами, только и нырять туда-сюда.

– Ну, а чего ты хотел? Кислородные баллоны давно закончились, а нужные нам водоросли растут только под водой. Наши плантации на мелком месте, метра три в глубину, но подниматься на поверхность набрать воздуха и снова нырять – нерационально. Выдохнешься быстро, и времени на работу останется меньше.

Гану пришлось согласиться.

– А почему не пробовали выращивать водоросли в бочках или цистернах с водой?

– Да пробовали – не растут, зараза. Черт знает что им нужно. И песок таскали, за который они цепляются, чего только не делали. Не приживаются. К температуре чувствительны очень.

Они прошли к стене напротив, где стояли железные шкафчики со всевозможным инструментом.

– Смотри, что еще есть, – начальник цеха показал на полупрозрачные намордники, отдаленно напоминающие респираторы. Он ловко подцепил один из них, взял очки-маску, похожие на те, что используют аквалангисты, прикрепил к одному из намордников. Затем вытащил длинный пластиковый гофрированный шланг и ввинтил в самодельный респиратор. На конце шланга имелось утолщение, напоминающее поплавок.

– Это, – он указал на приспособление, – тоже позволяет дышать под водой. Ты не привязан к бочке, спокойно ходишь по дну, обвесившись грузом, чтобы не всплыть. Поплавок болтается наверху, на воде. Сквозь отверстия в нем через трубку воздух попадает тебе в маску, и ты дышишь. Есть одна проблема – море должно быть спокойным. Мы пока как-то больше бочкам доверяем – высадили их десант на дно через десяток метров друг от друга, и ползай, собирай водоросли. Опять же, у наших колоколов сбоку контейнер есть. Складываешь все в него и не таскаешь за собой мешок.

Экскурсия вышла познавательной. Раньше Ган работал только в одном из помещений и считал не очень правильным совать нос в другие. Ждал, когда народ доверится, пригласит. А если бы никто не позвал – значит, не фиг лезть туда, где не ждут.

Появилась пища для размышлений. Теперь он понял, почему бесперебойно тарахтят генераторы, откуда берется топливо, пусть кто-то и заикался о запасах солярки на танкере. Тем более срок годности запасов такого топлива давно должен был подойти к концу, если его не изготовили в течение последней пятилетки.

А главное, во время всей этой возни, работы в цеху отступила головная боль, мучившая его уже довольно долго. Приступы еще случались, но все реже. Ган жил все так же в отдельной каюте, теперь ее закрепили за ним как за ценным работником. Подозрения вроде бы рассеялись, но на контакт шли не все. А Ган и не настаивал. Не заставлять же местных с ним общаться. Не хотят – их дело, он и не стремился нравиться всем и вообще предпочитал больше слушать, чем говорить.

На следующий день Бобр предложил ему поработать на подводной ферме, и мужчина с радостью согласился. Новое приключение сулило опасность, но его не пугала морская пучина. Зато в толще воды не было тумана, от которого уже надоело прятать глаза.

Поутру Ган рассеянно слушал несложный инструктаж. Погружение на три метра на песчано-каменную отмель – это не в глубокую впадину нырнуть. Если что пойдет не так, всегда можно отцепить груз, оттолкнуться ногами от дна и всплыть. И люди рядом будут.

Он осмотрел бочку изнутри и снаружи, попробовал зайти в нее, присев на корточки, и выйти – остался вполне доволен. В воде будет даже проще, тело не имеет такого веса. Поупражнялся с гарпунным ружьем, правда, механизм спуска у него оказался жестким. Но после нескольких выстрелов в огрызок доски, прибитый на стену, мужчина приноровился к оружию.

За нехитрыми приготовлениями прошло время, Гану выдали подлатанный гидрокостюм, хотя большой нужды в этом и не было – стояла теплая летняя погода. Самое то, чтобы искупаться в Черном море. Вскоре вытянули лебедкой бочки-колокола предыдущей смены, работники с уловом водорослей ушли разгружаться в цех, а на смену одну за другой закинули новые бочки с запасом воздуха. Пришла их очередь. Впереди – час под водой. Ну, как пойдет.

Вода с непривычки была слегка прохладной. Прямо от баржи вниз уходила железная ржавая сетка, крепящаяся на вбитых в дно кольях или с помощью тяжелых камней, к борту цеплялись скользкие кривые ступеньки. Кромка сетки торчала над водой, спускаться возле нее надо было осторожно, чтобы не распороть себе руку или ногу об острые края. Груз, равномерно закрепленный вдоль пояса, плавно потянул ко дну, Ган отпустил поручень и позволил свинцовым шарикам увлечь себя вниз. Вода была, как кисель, казалась гуще, чем обычно. В маске видно было хорошо, он огляделся, приметил свою бочку с жирно нарисованной цифрой «5» на боку – все бочки для ревизии, а также для ориентирования под водой были пронумерованы, – и медленно двинулся к ней. Дыхания хватило, чтобы пройти по густо заросшему водорослями песчаному дну.

Бобр говорил, что водоросли растут быстро. Было ли это следствием воздействия изменившихся условий после ядерной войны или чего-то еще – никто не знал. Но за несколько дней срезанный под корень пучок водорослей практически вырастал заново. Этому обстоятельству в Черноморье были только рады.

Поднырнуть под колокол удалось со второго раза. Сначала Ган по неопытности зацепился за край плечом. Хорошо, что бочка была на металлических стойках, с утяжелителем в основании, а то перевернулась бы от его толчка, пришлось бы экстренно всплывать. Тогда путешествие на подводную ферму закончилось бы, едва начавшись.

Внутри ныряльщик немного отдышался, постоял две минуты, чтобы привыкнуть к своему временному обиталищу. Колокол немного давил малым пространством – прямо ад для человека, подверженного клаустрофобии. К счастью, Ган вообще не знал, что это за бяка такая и почему нужно бояться тесных пространств. В окошко иллюминатора виднелась голубоватая вода с плавающими кусочками водорослей – от прежней смены. Кружилась беспорядочно стайка мальков, а дно было усеяно буйно растущими, похожими на сочные стебли травы буро-зелеными водорослями. Солнечный рассеянный свет освещал пространство – глубина была небольшой. Кое-где предыдущая смена уже проредила дно, срезала часть водорослей. Но их было еще достаточно вокруг.

Ган вытащил из-за пояса самодельный нож, вдохнул воздух и отправился на первую ходку. С непривычки успел срезать только один пучок, который отправился в контейнер, притороченный к бочке-колоколу. Снова пара минут на восстановление дыхания. Он вспомнил наставления – что к ритму и процессу сбора водорослей надо просто привыкнуть, и тогда дело пойдет по накатанной. Следующие выходы оказались результативнее. Занятие было несложным, но психологически тянуло вынырнуть, подышать на поверхности, ощутить ветер на коже. Постепенно механическая однообразная работа затянула с головой – отключаешь мозг и совершенно ни о чем не думаешь. Воздух – вода – водоросли. Вселенная сузилась до нескольких метров в длину и ширину, а центром ее стала пузатая бочка с воздухом, кислорода в котором становилось меньше и меньше.

Бобр предупреждал, чтобы в первую свою смену Ган трудился без особого фанатизма – как только почувствует, что дышать стало тяжелее, пусть сразу всплывает. Тем более надо оставить силы, чтобы прицепить на крюк лебедки бочку, ведь ее еще тащить наверх, чтобы наполнить свежим воздухом для следующего работника.

Начальник цеха также рассказывал, что метод с колоколами – достаточно древний. Давным-давно даже некоторые военачальники опробовали такой способ – то ли для того, чтобы подобраться к вражескому флоту, то ли чтобы незаметно подойти к крепости на берегу. Бобр сам точно не помнил – где-то что-то читал подобное. А может, сочинил, хер его знает. Но звучало дерзко и красиво.

Контейнер был заполнен наполовину, он уже подумывал заканчивать, как вдруг во время очередного выхода заметил, как от соседней бочки ему машет рукой другой работник. Тот пытался отчаянно жестикулировать, но движения в воде выходили плавными, похожими на непонятный танец, затем он стал тыкать, указывая за спину Гану.

Он не сразу сообразил повернуться, а когда сделал это, сердце ушло в пятки. Возле сетки в десяти метрах от него крутилась настоящая тварь из кошмаров. Внешне она напоминала здоровую рыбу, только плавников было многовато, вдоль спины тянулись костяные выросты-шипы. Глаза были на отростках, вращались как безумные, а пасть уж очень напоминала рот рыбы-удильщика, только в разы больше. Кривые зубы в несколько рядов усеяли верхнюю и нижнюю челюсти. Вот рыба заметила Гана и вильнула телом. Как будто кокетливо потерлась о железную сетку, нажала на нее, но та выдержала. Рыбе это не понравилось, она отплыла, виляя хвостом, а затем резко развернулась и бросила всю свою массу на ограду. Сетка выгнулась, принимая на себя не один центнер веса, погнулась, но спружинила и отбросила тварь.

Ган забрался в бочку и через иллюминатор наблюдал, как рыба бросается на сетку снова и снова. И только спустя время в голову пришел вопрос, почему он торчит здесь, а не всплывает и не пытается спастись на барже. Дышалось уже тяжело, от первобытного страха перед опасностью и притока адреналина он жадно нахватался воздуха из бочки, потратив почти весь запас кислорода, и теперь в глазах плыла пелена. Пора было действовать. Он медленно снял пояс с грузом, повесил его внутри бочки, зацепив за крепление. Сделал три глубоких вдоха и, присев и схватившись за нижний край колокола, резко вытолкнул тело из убежища.

Рыба неистовствовала, билась злобно о сетку, которая уже порвалась в некоторых местах. Три метра отделяли пловца от поверхности, голова гудела, в глазах стало темнеть. Он был на полпути к цели, практически на расстоянии вытянутой руки. Свежий бриз ждал его наверху, спасительный борт и крепкая палуба под ногами. В этот момент сетка не выдержала, лопнула поперек. Водная тварь рванулась в пробоину, застряла лишь на мгновение – мощное мускулистое тело продралось сквозь преграду. Острые края оставили глубокие рваные царапины на боках, но это лишь разозлило рыбу еще больше. Ган развернулся в воде и вслепую махнул ножом – мимо. Но промахнулась и рыба. Зубы схлопнулись в нескольких сантиметрах от человека, его задело хвостом и швырнуло вперед. Это его и спасло – рыба, сама того не ведая и не желая, подтолкнула мужчину к спасительным ступенькам.

Грубые руки схватили Гана и выдернули из воды. Легкие жгло огнем, он лежал на палубе и хватал ртом воздух, надышаться никак не получалось.

– Манит к тебе всяких тварей, – прогудел рядом голос Бобра. – Только появился недавно у нас – а уже столько происшествий. Еще и пираты были, пока ты в каюте валялся, приходил в себя.

Спрут и уродливая рыбина – действительно, слишком много для нескольких дней. Постепенно сердце перестало скакать как ополоумевшее, а дрожь ушла. Ган дышал все еще часто, но уже спокойнее. Он вспомнил беседу с Натуралистом, когда тот назвал его «дитя тумана». Он ведь и правда появился будто из ниоткуда и совершенно ничего не помнит. Что, если в этом сошедшем с ума мире возможно и такое? Что, если он – порождение этой тьмы?

Мужчина поморщился. Бредовые мысли приходят в голову, когда был на волосок от гибели. Гнать такие надо на хуй. Мало других забот ему, что ли?

– Это не ко мне тварей манит, это от вас дурно пахнет, вот они, как на падаль, и плывут – мясо халявное получить, – огрызнулся он запоздало. – А тут я им, как назло, попадаюсь. Еще и пытаюсь уколоть булавкой своей, – он кивнул на нож. Не нож, а одно название. И только сейчас озарило – у него же в колоколе гарпунное ружье было!

Мужики удивленно обернулись, когда услышали трехэтажный мат, не прекращавшийся с минуту, а то и больше. Заухмылялись, довольные.

– Правильно, не держи в себе, – сказал кто-то.

А когда он им объяснил причину, загоготали.

– Ну, ничего, хоть не обосрался от страха – и то хорошо. Вон, все остальные сразу повыскакивали из воды как ошпаренные – им точно надо штаны проверить. А ты молодцом!

Бобр распорядился вытащить бочки с уловом в контейнерах чуть позже, когда уйдет эта тварь. Рыба то и дело показывалась над водой – выглядело это устрашающе. Иззубренный плавник рассекал воду, костяные наросты вспенивали жидкость. Тварь бесновалась, но понемногу успокаивалась – объект, раздражавший ее под водой, скрылся на судне. А в пустом загоне делать было нечего. Стоящие бочки интереса у рыбы не вызвали.

– Если не сбежит из загона, расстреляйте ее гарпунами, – отдал указание Бобр, разглядывая силуэт монстра в воде. – Надо еще сегодня успеть залатать сетку, скрутим ее проволокой, да покрепче.

Он похлопал Гана по плечу на прощание.

– Иди к себе, отдохни. Такие ситуации выматывают похлеще заплыва на пару-тройку километров. Не физически – морально опустошают. Уж я-то знаю, о чем говорю, – Бобр приподнял майку и показал на спине уродливые шрамы. – Тоже одна рыбка цапнула.

И он ушел, растворился в зеве, ведущем в помещение цеха.

Остались двое работников, они трепались о чем-то, не обращая внимания на сидевшего неподалеку Гана. Сначала он думал о своем, а потом до него стали долетать обрывки разговора:

– В Джубге… где еще?..

– А я слышал, такие только в Туапсе бывают… – гундосил второй.

Они явно вспоминали побережье, тоскуя о потерянном когда-то или о приключениях, случавшихся в упомянутых местах. Но Гана вдруг будто током ударило. Голова снова заболела, как несколько дней назад. Перед глазами ясно всплыла картина, четкая, словно резкость настроили в стареньком телевизоре.

Холод от сырой земли разливается по телу. Ждать долго в засаде на возвышении посреди камней – то еще удовольствие. А если от сырости и холода занемеют руки, то есть шанс «завалить» выстрел. Но лучше места в округе не найти – до дозорной башни далеко, высокая, буйно разросшаяся трава скрывает меня с СВД, схоронившегося у здорового валуна. Кривое бревно служит упором, еще не хватало, чтобы ствол повело в самый неподходящий момент.

Низко висящие тучи над холмами почти цепляются за их вершины, свинцовое небо давит своей угрюмостью, грозится смыть всех глупцов, осмелившихся оказаться без укрытия здесь, недалеко от побережья мертвого Черного моря. Хотя некоторые адепты Южного Рубежа называют его Понтийским, а пираты – Сугдейским, намекая на древнее название Судака. Один хер, как его ни назови сейчас, гостеприимнее оно не станет. Вдалеке кричат орланы, возможно, в предвкушении добычи.

Черт его знает, сколько еще мне здесь торчать. Шлюха из таверны «У Красного водопада» под Туапсе рассказывала, что мой клиент будет следовать сегодня утром этой тропой, направляясь в Заречье по какому-то личному таинственному делу. Настоящая находка для тех, кто ценит и умеет использовать информацию – я ее даже ни о чем не спрашивал, просто болтала обо всем, что узнала от своих посетителей, все глубже погружаясь в дурман от некачественного кальяна на сомнительных травах с холмов Джубги, которыми промышляют местные торговцы. Дури, одним словом. И очень популярной у местного населения. Я же предпочитаю держаться от такого подальше – для моих дел нужны ясные мозги. Посетители и шлюхи в барах побережья знают всегда больше всех, надо только уметь отделять зерна от плевел, распознавать, где раздутые слухи, а где факты.

Крики орланов становятся громче, и скоро я понимаю, чем они встревожены. Из-за поворота тропы показывается человек. Возможно, он идиот, что идет без какого-либо сопровождения, возможно, дело у него действительно настолько тайное, что не требует свидетелей. А может, он вполне способен сам постоять за себя, тем более, здесь не пролегают караванные тропы, поживиться нечем, а значит, нет и мародеров. Человек высок, широк в плечах, за спиной болтается на ремне дробовик, а за пояс заткнут широченный самодельный нож, смахивающий на грубую подделку под мачете. Я жду, когда он подойдет еще метров на сто, главное – не выдать себя, а то жертва скроется в высокой траве, прыгнет за один из камней, щедрой рукой природы раскиданных на склоне, и попробуй потом поиграть в догонялки. Да и ролями охотник и жертва могут поменяться. Человек идет, лениво отмахиваясь от надоевшей мошки – насекомые еще не избавили побережье от своего присутствия до следующего года, хоть и стало их уже заметно меньше. Тонкие пряди налипли на лоб, грудь тяжело вздымается и опадает – ночь в баре не прошла даром.

Локоть, упирающийся в землю, противно ноет – от холода и от ожидания. Но сейчас нужно сосредоточиться. Указательный палец ложится на спусковой крючок, сливается с ним в одно целое; я задерживаю дыхание на выдохе и плавно нажимаю; исцарапанный приклад толкает в плотно прижатое плечо. Хлопок вряд ли слышен за три сотни метров, которые разделяют меня и жертву, глушитель гасит звук, гильза падает на ковер из примятой травы. Пуля калибра 7.62 ввинчивается в сырой, плотный воздух и отправляется на свидание со своей жертвой.