Черное пламя Раграна. Книга 2

ГЛАВА 2

Почему-то не было ни малейших сомнений, что медиков сдует из комнаты в мгновение ока, и их сдуло. Проследив за тем, как последний «листочек» вылетает за дверь, я резко перекинула вторую ногу через бортик и зря. Потому что первая еще не стояла устойчиво на ступеньке. Пальцы схватили воздух.

«Сейчас будет травма», – мелькнула в голове мысль из прошлой жизни (так любил выражаться папа, когда маленькая я лезла туда куда не надо), но травмы не случилось. В эффектном полете меня поймали сильные руки, и я в одно мгновение оказалась прижата к груди Вайдхэна, удар его сердца во мне отозвался как-то особенно остро. Хотя может быть, отозвался не удар сердца, а ладонь, лежащая на моей талии. В предельной опасной зоне, где талия уже переходит в ягодицы.

Или его близость, от которой я заискрила. Натурально. Рука, на которой был узор, засверкала как подключенная к источнику питания гирлянда, и я глубоко вздохнула:

– О-о-ох.

– Красиво, – неожиданно низким голосом, с такими хриплыми нотками, произнес Вайдхэн.

Пальцами второй руки скользнул по моей коже, и я увидела, как искорки скачут от него ко мне и от меня к нему. Точно сговорились.

– Красиво?! – выдала я. – Это, по-твоему, красиво?!

– Очень, – с совершенно независимым видом произнес этот… иртхан, продолжая исследовать меня, то есть мою руку, и кажется, забрался он уже выше, чем узор. Да нет, не кажется, его пальцы задрали и без того короткий рукав одноразовой медицинской рубашки и выписывали рисунки на моем плече. Тоже мне, дизайнер!

Я уперлась ладонями ему в грудь.

– Хватит!

И даже с силой толкнула. Он явно не ожидал, потому что отпустил, и у меня получилось отступить на несколько шагов.

– Что-то не так, Аврора?

Что-то?! Если я скажу все, это будет слишком?

– Вот это, – я показала узор. – Вот это. – Обвела руками комнату. – И вот это… – Намекая на секретарские обязанности, ткнула в сторону смартфона, где перед тем как дисплей погас была открыта новостная сводка. – Давай по порядку. Секретарь?

Вайдхэн улыбнулся.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Ты опасалась за свое здоровье из-за взаимодействия с моим пламенем, и я нашел отличный способ избежать каких-либо осложнений. Теперь ты всегда будешь рядом со мной, даже в рабочее время. Увы, я не всегда настолько мобилен, как сегодня. Зачастую мне приходится решать дела государственной важности, и, если вдруг что-то пойдет не так, я всегда смогу это исправить.

Я хотела возразить, но достойных аргументов у меня не нашлось. Кроме одного:

– Поставить меня в известность вчера ты не посчитал нужным?

– Поставь я тебя в известность, ты бы придумала много всяких возражений, и мы бы с тобой обсуждали их до праздников, а может быть, даже дольше. В любом случае, ты понимаешь, что я прав, Аврор-ра.

Хватит рычать мое имя! Он его так произнес, что меня слегка закоротило, то есть узор: он нагрелся и снова начал покалывать кожу.

– Во-первых, придумала бы я возражения или нет, я предпочитаю, чтобы со мной обсуждали мои назначения. Во-вторых, я не смогу быть все время рядом с тобой: потому что у меня есть работа в ресторане, и потому что я не стану жить здесь…

Хотя очень хочу. Эта мысль сбила с нужного настроя, а потом еще и Вайдхэн добавил в своем классическом приказном стиле:

– В Грин Лодж ты больше не вернешься.

Это вот что вообще такое было сейчас?

Я скрестила руки на груди, хотя это больше походило на самообъятия.

– С какой радости? – поинтересовалась у этого любителя приказывать и вершить судьбы.

– Танцевать в ресторане тебе будет некогда. Особенно начиная со следующего года. Не говоря уже о том, что у тебя на руке мой узор. Как собираешься его объяснять?

– Я должна кому-то что-то объяснять? – приподняла брови. – А впрочем… давай попробуем. Я не вернусь в Грин Лодж, но и ты больше не вернешься в Ровермарк.

Кажется, его проняло: Вайдхэн на миг лишился дара речи. Правда, потом улыбнулся:

– Отличная шутка, Аврора.

– Это не шутка, – я покачала головой. – Тебе придется объяснять в Ровермарк, почему у тебя новый секретарь живет в соседней квартире, купленной, между прочим, на твои деньги. Как планируешь отчитываться за бюджетные средства?

Вот теперь до него дошло по-настоящему. Ну, или я просто оптимистка, потому что он сдвинул брови и спросил очень низко и тихо:

– То есть ты считаешь, что я подарил тебе квартиру на средства из бюджета?

Нет, набловы лапки! Не дошло. Просто потому что в его мире все по-другому, и не дойдет, видимо.

– Нет, Бен, я пытаюсь тебе объяснить, почему я не могу принять от тебя квартиру, и почему ты можешь хотя бы попытаться уважать мое мнение и мою личную жизнь. Мою работу – я не просто так ее выбрала. Мои решения. Все, что я делаю, думаю и говорю. Я…

– Ты назвала меня Бен?

Я прокрутила в голове только что сказанное, пытаясь понять, как, каким вообще образом изо всех моих слов можно было выцепить только собственное имя? Но он, похоже, именно это и сделал, потому что его рука снова легла на мою талию – опомниться не успела. Пальцы второй скользнули по моему лицу, очерчивая контур подбородка, повторяя его, и поднялись на скулу. От короткого прикосновения уже у меня из головы вылетели все мысли, осталось только сумасшедшее желание податься вперед, чтобы стать к нему как можно ближе, а еще наклонить голову, позволяя ласке разрастись до размеров его ладони.

Но это же… невозможно. Невозможно так чувствовать.

Подумала женщина, у которой на руке с утра выросла черная загогулина с красными искорками.

– Я не собираюсь диктовать тебе, что делать, Аврора, – произнес он раньше, чем я успела опомниться. – Эта квартира – действительно подарок, она ни к чему тебя не обязывает. Это первое. Уйти из Грин Лодж тебе придется… гм, желательно, потому что работа моего секретаря предусматривает очень напряженный график, постоянные командировки со мной и ненормированный рабочий день. Как минимум ты не будешь попадать на половину представлений, которые от тебя будет требовать начальство. Как максимум, я не позволю тебе работать в таком графике и выжимать себя до последней капли. Это второе. Третье… если ты еще раз скажешь, что я не уважаю твои чувства, твою личную жизнь или твое что-то там еще эфемерное, я опрокину тебя на эту самую кровать и буду не уважать, пока наше взаимное неуважение не достигнет пика. Несколько раз подряд.

Я все-таки покраснела. Почувствовала каждой клеточкой кожи, как начинает под его рукой полыхать щека.

– Зачем ты пришел? – спросила я, чтобы немного переключить свои мысли и не думать про взаимное неуважение. – Сейчас.

– Потому что вечером я буду встречать делегацию из Лархарры, а я очень хотел тебя видеть.

Между нашими губами почти не осталось расстояния, но я успела сунуть туда палец. В смысле, вот в это крохотное расстояние, которого почти не осталось.

– Бен, я так не могу, – сказала я. – Для меня…

– Для тебя все очень быстро, я помню, – он не стал отодвигаться и получилось, что поцеловал не мои губы, а палец. После чего я захотела резко его отдернуть, но тогда бы он поцеловал меня. – Все слишком непонятно – это я тоже знаю. Отчасти даже для меня.

Каждое его слово обжигало мою руку дыханием, и эта до безумия странная ласка отзывалась во мне теплом, постепенно перерастающим в жар. Узор начинал раскаляться, из черного превращаясь в насыщенно-красный, но мне боли не причинял. Судя по всему, и ему тоже, потому что моя рука была зажата между мной и широкой грудью Вайдхэна.

– Поэтому ты переезжаешь не ко мне, Аврора, а в эту квартиру. Поэтому ты будешь моим секретарем. Поэтому у тебя будет время, чтобы все понять, а у меня – время, чтобы показать тебе свою жизнь и свой мир. Медленно. Постепенно. Никуда не торопясь…

Мы сейчас все еще про мир или уже про неуважение?

Голос Вайдхэна – низкий, хриплый, гипнотический, отзывался во мне с той же проникновенной силой, с какой отзывались его прикосновения. На мгновение показалось, что он даже звучит во мне, в самой глубине моего существа, отражаясь от моих мыслей, как их продолжение.

Это было странно, непонятно… захватывающе. Настолько захватывающе и необычно, настолько остро и ярко – чувствовать протянувшуюся между нами связь, близость с мужчиной, которого я видела несколько раз, но это абсолютное, безграничное, такое естественное доверие, а может быть, что-то еще, сейчас заставили меня убрать последнюю преграду между нашими губами.

Чтобы меня поцеловать, ему пришлось наклониться еще ниже, а я встала на носочки и, едва ощутив это донельзя правильное, глубокое, невыносимо-желанное прикосновение, почувствовала, как в меня ударило силой. Силой, сравнимой разве что с порывом ураганного ветра, да и то вряд ли.

От ураганного ветра в груди не взрывается пламенный шар, охватывающий все твое тело и концентрирующийся наивысшей температурой горения на слиянии наших губ.

Его пальцы снова зарываются в мои волосы, и каким-то чудом под этим прикосновением резинка, которой они стянуты, рвется. Что-то рвется в эту минуту и внутри меня: должно быть, сковывающее тело напряжение, потому что в этой близости я растворяюсь и чувствую себя застывшей в воздухе. В невесомости.

Балеринам часто приходится прыгать, и в школе один из преподавателей говорил, что если удастся поймать краткий миг этого полета, это неуловимое чувство, ты уже никогда его не утратишь.

Так ли это?

Не знаю. Я чувствую только его, только его губы, раскрывающие мои откровенно и властно. Только его пальцы, путающиеся в моих волосах. Сильную ладонь на своей талии и бесконечный охвативший нас жар, который больше не воспринимается чужеродным. Наоборот, это нечто настолько естественное, настолько глубокое, это такая связь, что я не представляю, как было раньше. Без нее. Без него…

Это отрезвляет.

Я подаюсь назад, размыкая поцелуй, ловлю губами внезапно ставший невыносимо холодным воздух.

Смотрю в его глаза, и это уже само по себе опасно, потому что бьющееся в них пламя отражает меня. Такую же шальную, с затопившими радужку зрачками.

– Расскажи… – Собственный голос низкий и хриплый, как во время сильной простуды. Приходится взять паузу и сделать вдох. Выдох. Снова вдох: – Расскажи, какие еще узоры возможны? Я хочу понять, что у меня тут нарисовалось.

Он опускается на кровать, увлекая меня за собой. Настолько естественно, как если бы мы уже сотни раз так сидели, но оказаться у него на коленях – это что-то совершенно новое. Для меня. Для него, кажется, нет, потому что Вайдхэн подтягивает меня к себе поближе, устраивая поудобнее. Не сказала бы, что это очень удобно – во всех смыслах, потому что под брюками я чувствую его твердость, а горизонтальная поверхность для неуважения непростительно близко. Но что самое опасное – я глубоко внутри готова к этому самому неуважению.

– Они не имеют никакого отношения к твоему узору, Аврора.

– Совсем?

– Совсем. Первая изобретена иртханами для наказания других иртханов, называется таэрран, наносится на шею и обладает уникальным свойством сжигать все, чем пытаешься ее скрыть. Вторая – харргалахт. Изобретение фервернцев. Они придумали ее, когда придумали реформу, гласящую, что соправителями иртханов могут быть люди.

Его интонации говорят о том, что сам он эту реформу не поддерживает и вообще в одном месте видел Ферверн с его реформами. Правда, ничего такого он не говорит, но я это чувствую. И, кажется, начинаю понимать, что Вайдхэн имел в виду, когда говорил, что чувствует меня.

– И не только соправителями: наносится она иртханом на избранную им женщину, чтобы он мог не сдерживать свое пламя во время…

– Неуважения, – хмыкаю я.

Залегшая между его бровей вертикальная складка разглаживается, он улыбается уголком губ.

– Именно так.

– Я тоже человек, Бен, – напоминаю я. Вспоминаю его реакцию на собственное имя: интересно, почему так? Его никто раньше не называл сокращенным именем? Или называл кто-то особенный? Семья? Отец? Мать? Я так мало о нем знаю, а мне кажется, что мы знакомы целую вечность. Эта двойственность просто выносит мозг, но я понимаю, что он прав. У меня есть время. У него тоже. Нам во многом предстоит разобраться, прежде чем…

Прежде чем – что?

– Ты – другое дело, Аврора.

– Почему другое? Потому что меня выбрал дракон?

– Потому что иртхана может тянуть к обычной женщине или иртханессу – к обычному мужчине, но это никогда не заменит совпадения огней. С тобой все… иначе. Я чувствую тебя, как иртханессу.

– Тебе не кажется, что ты сам себе противоречишь?

Легкая снисходительность в его голосе (или в чувствах?), когда он говорит о людях, слегка раздражает. Или не слегка. Потому что несмотря на все это загадочное драконье притяжение, я по-прежнему человек. Та самая обычная женщина, к которой может тянуть, но это никогда не заменит совпадения огней.

– В чем именно?

– В том, что люди и иртханы не могут быть вместе.

– Я такого не говорил. Я всего лишь говорил, что бессмысленно играть с природой и ляпать на женщину харргалахт, чтобы симулировать выброс пламени с иртханессой. Если же говорить о соправительстве, иртханы с древних времен у власти не просто так. Ни один человек, даже самый серьезный политик, не встанет с иртханом на передовую во время налета. Его банально никто туда не допустит.

– Тем не менее похожие формы правления есть давно, – возражаю я. – Например, в Аронгаре. Там в каждом городе помимо правящего есть мэр, который…

– Занимается бюрократией. Пусть занимается. Это совершенно другое.

Драконосноб!

Я поднимаюсь с его колен очень резко, так резко, что его руки размыкаются, и вместо меня ему остается держаться за воздух.

– Мы закончили обследование? Я могу ехать?

Вайдхэн поднимается, внимательно смотрит мне в глаза.

– Нет. Мы не закончили разговор, Аврора. Ты что, обиделась?

– А ты как думаешь? – интересуюсь я.

– Я думаю, что ты снова хочешь сбежать. Ты всегда так делаешь, когда тебе неуютно или что-то не нравится.

– Ну прости! Я как-то не подумала, что мне должно быть приятно выслушивать, что простые люди во всем не дотягивают до великих иртханов. Мне казалось, что это пережитки прошлого, и, хотя нам и так неоднократно указывали на наше происхождение, во всех цивилизованных странах…

Черное пламя в глазах становится холодным. Просто-таки ледяным, мне даже кажется, что в его взгляд насыпали соли или льда, и сейчас радужку затянет инеем.

– Под цивилизованными странами ты подразумеваешь Аронгару или Ферверн? Которые занимаются исключительно тем, что меряются статусом, силой и хвостами с тех пор, как так называются?

– А ты разве не должен политкорректно выражаться? – огрызаюсь я и оглядываюсь в поисках собственной одежды. Она аккуратно сложена и частично развешена в огромном встроенном пустом шкафу, туда я и направляюсь. В конце концов, чего я ждала? Что он будет считать меня равной себе?

Меня, Зои, Дага… а мне с Зои еще мириться.

Из-за него, между прочим!

Хватаю джинсы, и в этот момент Вайдхэн хватает меня.

– С тобой будет приятно подискутировать… холодными темными вечерами.

Еще и издевается. И совершенно точно не воспринимает всерьез! Когда я уже готовлюсь в очередной раз вырываться, раздается стук в дверь.

– Риамер Вайдхэн, мы провели первую серию анализов. Хотели бы взять кровь у риам Этроу еще раз.

Они так и говорят, из-за двери, но Вайдхэн наконец-то меня отпускает, подходит и распахивает ее.

– Почему? В чем дело?

– Потому что в крови риам Этроу обнаружен маркер черного пламени.

Поскольку в маркерах черного пламени я понимала ровно столько же, сколько в таэрран и харргалахт, я предпочла помолчать и послушать. Можно было бы, конечно, упасть в обморок, но как-то не падалось. Мне кажется, даже если у меня сейчас крылья и хвост вырастут, я останусь спокойна. Относительно. Ну так все в мире относительно, даже терпение и выдержка Вайдхэна. Вон как глазами сверкает!

– Что значит – маркер черного пламени?

Главный по маркерам черного пламени подвис. Нет, ну а что тут скажешь? Я бы тоже подвисла.

– Вы хотите, чтобы я объяснил, как формируется…

– Нет, – перебил его Вайдхэн. Бен. Бенхэн. – Я хочу понять, как он там оказался.

– В том-то все и дело, что ситуация крайне странная…

Да уж, страннее некуда. По-моему, у меня сдали нервы, потому что захотелось хихикнуть. Вместо этого я оставила джинсы в покое, подошла поближе и села на кровать. В обморок падать будет как-то мягче, если вдруг.

– Понимаете, такой маркер мы никогда не видели…

Еще бы вы его видели. Я же уникальная. Меня сам черный дракон выбрал!

Бр-р-р. Понимая, что у меня реально странное состояние, попыталась считать до десяти и обратно и глубоко дышать.

– То есть? – переспросил Вайдхэн. – Вы можете перестать говорить загадками? Я учился в медицинском, я вас пойму.

Дальше посыпался какой-то поток терминов, и это звучало примерно так, как если бы при мне говорили на фиянском или на фервернском. Хотя вру. Фервернский понятнее. Изо всего, что они говорили, я поняла только то, что мой маркер неправильный, потому что он формируется в крови человека и постоянно изменяется. Тогда как этого не может быть в принципе, потому что… и вот дальше начинался профессиональный медицинский.

Вайдхэн с каждым словом мрачнел все больше, как будто в него влетела снеговая тучка. Суровая такая снеговая тучка, а когда еще оглянулся и посмотрел на меня, даже показалось, что в лицо полетели снежинки.

– Повторите анализы, – сказал он, наконец.

Теперь у меня брали кровь под его пристальным взглядом. Более чем пристальным и каким-то далеким. Он словно находился в двух местах одновременно, в этой комнате и в своих воспоминаниях или мыслях, или куда там еще способна иртхана забросить фантазия.

Пообещав, что все будет готово в ближайшее время, медики испарились, а Вайдхэн отошел к окну. Сунул руки в карманы брюк и теперь наслаждался панорамными видами. Хотя если посмотреть на его лицо, скорее, не наслаждался, а собирался вылететь сквозь стекло и дохнуть пламенем. Спасибо хоть спиной не повернулся.

– Я умру? – как ни странно, мой голос не дрогнул.

– Что? – он взглянул на меня, морщины на его лбу разгладились. – Ты вообще о чем, Аврора?

О том, что мне страшно.

Вайдхэн приблизился ко мне и опустился рядом со мной на кровать.

– Прости. Я не подумал, что для тебя это…

– Что мне стоило бы все объяснить? – Я приподняла брови. – Это же моя кровь! И в ней завелся какой-то черный маркер…

– Маркер черного пламени.

– Одна набл разница! Я не понимаю, что происходит.

Морщины окончательно разгладились, тучка улетела.

– Я этого тоже не понимаю. Но мы все обязательно выясним, – прежде чем я успела ответить, он положил руки мне на скулы. – Время, Аврора. Дай себе и мне время. Все решаемо.

– Но как такое может быть? Откуда во мне пламя… или его маркер?

И снова тень на его лице, как будто эти события для него слишком… Мрачные? Тяжелые? Неприятные? Но как понять, в чем дело, если он ни о чем мне не говорит?

– О чем они вообще говорили? Я половину не поняла.

– Не считая того, что в твоей крови появился маркер черного пламени… Подожди! – Лицо Вайдхэна снова резко просветлело. Вот а можно мне транслировать то, что в его голове происходит? Если бы можно было, я бы с удовольствием, от трансляции чувств сейчас толку мало.

Но увы, мало того, что трансляции не ожидалось, так еще и он резко поднялся и вышел. Так быстро, что только порыв ветра пронесся по комнате.

Что это было сейчас?

И не бежать же за ним.

В просторной спальне мало того что было много света и мало мебели, так еще и было довольно свежо. Поэтому я подтянула колени к груди, справившись с порывом забраться под одеяло. Смотрела на Рива Эльте и думала о том, как моя жизнь кубарем полетела с горки во время того визита в Ровермарк. Потом подпрыгнула на кочке, взлетела, и где-то в этом полете мы пересеклись с Бенгарном Вайдхэном, с которым в других обстоятельствах просто никогда бы не встретились. Если бы Зои не подсунула мне это объявление о том, что в отдел кадров Ровермарк требуется секретарь.

Поэтому и отнюдь не только поэтому стоило бы все ей рассказать. Все от начала и до конца. Я вздохнула, сходила за сумочкой, взяла смартфон.

Собиралась уже набрать номер подруги, потом передумала, вспомнив, что она может быть на работе. Сейчас, перед праздниками, в ее салоне не выдохнуть, иногда они даже открываются раньше на полчаса. Покрутила смартфон в руках, отложила. Все равно о таком не говорят по телефону, лучше договориться и заехать к ней в салон во время обеда.

Я собиралась отправить Зои сообщение, но в этот момент в комнату вернулся Вайдхэн. С закатанным рукавом и медицинской впитывающей пластинкой с дезинфицирующим раствором на сгибе локтя. Выглядел он не просто спокойным, а очень спокойным. Расслабленным. И, кажется, подобревшим, потому что в его глазах мерцала улыбка. Та же самая улыбка, которая сейчас была у него на губах.

– Кажется, одно уравнение мы решили, Аврора.

– Правда? – уточнила я. – Какое?

– Откуда у тебя черное пламя. Маркер в твоей крови полностью идентичен моему.