Человек с тенью

Глава 1

Если честно, когда впервые услышал гул силового поля, то даже не поверил своему счастью. Думал, что угроблю на тренировки пару месяцев, но освоил магический щит всего за полторы недели. Уверен, помогло то, что всю свободную живую силу не сдавал, а тратил на тренировки, да и без влияния артефактного коврика не обошлось.

Испуганная Фа отлетела к форточке, но, когда щит схлопнулся из-за слабого контроля, тут же ринулась собираться ошметки живой силы, своей суетой, как обычно, вызывая у меня улыбку.

Фуки вернулась на следующий же день после швабренной охоты. Вела себя так же развязно, как и прежде. Похоже, у низших фей память словно у золотых рыбок, особенно на обиды.

За прошедшую неделю ничего интересного в моей жизни не случилось. Криминальных клиентов не было. Из обычных явились только трое с парочкой картин и статуэток. В основном пустышки. Тех, кто ломился в дверь с откровенным мусором, удалось отсечь простой табличкой с адресом сайта и просьбой присылать заявки на оценку туда, а не ломиться в дверь. Помогло не сразу, пока не обматерил парочку особо наглых.

Обрадованный успехом, я вскочил на ноги и попытался еще раз создать щит. Три руны встали как надо, а четвертая развалила незаконченную печать. Фа радостно свистнула и ринулась за добычей. Я же разочаровываться не стал и пошел завтракать.

За неделю, благодаря пусть пока не очень серьезным, но все же успехам в бизнесе, удалось окончательно обустроить свой быт. Камин в гостиной не появился, но на втором этаже обстановка уже приблизилась к желаемой. В общем, все шло хорошо, даже слишком, поэтому раздавшийся посреди завтрака марш имперских штурмовиков если и удивил, то не очень.

— Слушаю, — прожевав яичницу, ответил я на звонок.

— Ты дома? — прозвучал в трубке голос Иваныча, от которого неделю не было ни слуху, ни духу.

— А где мне еще быть? — опять я невольно начал наше обычно перебрасывание вопросами без ответов.

— Да кто ж тебя, залетчика, знает. В общем, сиди на месте, — буркнул гоблин и отключился.

— И вам доброго утречка, глубокоуважаемый Иван Иванович, — проворчал я, глядя на ничего не понимавшую Фа.

Фуки, как обычно, составляла мне компанию за завтраком, сидя на полке для специй.

— С собой не зову, там будет много злых дядек с отвратительным чувством юмора. Так что кыш на улицу. Ты хорошая, но слишком уж любишь массовые вечеринки.

Разрушая репутацию полностью безмозглых фуки, Фа фыркнула на меня и вылетела через открытое окно на кухне. Я же стал быстро собираться и все равно не успел к моменту, когда на нашу улочку с неба рухнул летающий магокар.

В этот раз мы даже не стали покидать район Ланси. Впрочем, это не факт, слишком уж мало я прожил в Женеве, чтобы настолько разбираться в местных реалиях.

На дорогу опустились рядом с большим пятиэтажным домом. Перед входом уже привычно увидел и жандармские машины, и фургончик мышоура. Бенедиктус уже привычно остался дремать в машине.

Ума не приложу, как он вообще успел тогда среагировать на угрозу своему шефу.

Дом, в который мне пришлось войти, оказался многоквартирным. Точнее, на каждом этаже было по две больших квартиры. Стоявшие на лестничной площадке жандармы-люди в черной форме указали на третий этаж. Двери в квартиру были распахнуты. Уже знакомый эксперт-гоблин и мышоур почему-то стояли в небольшой прихожей. Особенно тесно здесь стало из-за сидевшего на полочке для обуви Бисквита. Парень явно чувствовал себя неважно. Его зелено-коричневая кожа стала какой-то салатовой.

— А чего это вы тут тусуетесь? — спросил я на общем, но, поняв, что на досужие вопросы здесь сегодня не отвечают, добавил: — Где шеф?

— Там, — махнул лапищей Бисквит и пару раз дернулся, словно в рвотных позывах.

В общем, в указанном направлении я шел с серьезной такой опаской, и, как оказалось, не зря. За прихожей была большая и небедно обставленная гостиная-студия. В дальней части виднелась кухня. Возле двери в левой стене стоял задумчивый инспектор. Я все же рискнул подойти ближе:

— Здравствуйте, Иван Иванович.

Гоблин поднял на меня глаза, и радости от встречи я там не заметил. Впрочем, в таких глазах человек мало что может прочесть. Некоторое время он тупо смотрел на меня, и казалось, что не может понять, зачем я здесь.

— А что здесь случилось? — все же не удержался я от вопроса.

— Ничего хорошего, — наконец-то заговорил гоблин. — Знаешь, что, Назарий, пройдись-ка ты по квартире. Может, заметишь что-то необычное. Начни с этой комнаты, как раз и поймешь, что здесь случилось.

В ответ я лишь пожал плечами и шугнул мимо гоблина к дверному проему, но тут же дернулся обратно.

Гребаные карусели!

Сам не пойму, как удержал завтрак в желудке. Рассмотреть ничего толком не успел, да не очень-то и хотелось.

Приходить в себя пришлось под пристальным взглядом гоблина, так что, отдышавшись, я постарался принять независимый вид:

— Лучше начну с других комнат.

В ответ добился от жандарма лишь сокрушенного покачивания головой.

Если честно, я понятия не имел, что делать. Да и вообще, зачем Иваныч позвал меня сюда? Ни сейфов, ни подозрительных артефактов здесь явно не было. А что я мог сделать в качестве ищейки без опыта и нужных навыков? Бисквит вроде говорил, что матерые оценщики способны чувствовать предметы, насыщенные энергией творения, на приличном расстоянии, но то матерые, а мне еще долго понадобится прямой контакт с изучаемым объектом. Ну и где его здесь искать, этот самый объект?

Но тут же, словно желая подколоть, память подсунула образ револьвера Паука. Его я почувствовал пусть и не на большом, но все же расстоянии. Скорее всего, из-за стрессовой ситуации. Вот уж чего у меня сейчас хватает, так это адреналина в крови.

Для начала я решил выбрать самую безобидную комнату. По крайней мере, крови в ней не было, зато везде валялись самые разнообразные игрушки. Это была детская комната, причем родители явно баловали своего ребенка. Внутри даже шевельнулась зависть, которая давно уже должна была атрофироваться. В детдоме игрушек хватало, но все они были серьезно потасканные и дешевые. Здесь же прямо мини-филиал игрушечного магазина.

Глубоко вдохнув и, к счастью, не почувствовав даже ноток кровавого запаха, я постарался прислушаться к той информации, что появлялась в мозгу как бы сама собой. Даже закрыл глаза, чтобы визуальные образы не мешали. Было очень трудно что-то понять. Мысли о живших здесь людях и том, что с ними случилось, больше походили на догадки и собственные фантазии.

Нет, тут точно ничего не получится. Нужно либо идти в комнату с телами, либо признавать свою бесполезность и валить отсюда подальше. Почему-то второй вариант вызывал злость на самого себя и мерзкого гоблина в соседней комнате.

Решительно вздохнув, я вернулся к комиссару. Читать эмоции на морде гоблина было все легче и легче, так что его сарказм от меня не укрылся. И все же он смилостивился и протянул мне тканевую медицинскую маску синего цвета. Как только я ее надел, все остальные запахи были перебиты каким-то несильным ароматом с цветочно-пряными нотками. Дышалось легко, и совершенно не мешал запах крови и тлена.

Впрочем, и без запахов хватало пугающих деталей, могущих вызвать приступ рвоты. Повязка была пропитанная чем-то эдаким, и тошнота сразу прошла. Я решил не топтаться по уже подсохшей крови, а найдя чистое место, замер посреди спальни.

А вот тут испуганная фантазия совершенно не желала подкидывать всякие там домыслы. В голове было пусто, и оттого более явственно непонятно откуда пришла мысль, что в стене, прямо за спинкой кровати с искромсанными телами, что-то есть. Что-то, что не вписывается в общую картину.

Я открыл глаза и осторожно начал пробираться к кровати по чистым участкам пола. Уже когда взялся за спинку, спохватился и спросил у гоблина:

— Иван Иванович, можно отодвинуть кровать?

Если честно сам офигел от своей предприимчивости, особенно учитывая то, что истерзанные тела все еще находились на широком ложе.

— Что там? — тут же сделал стойку гоблин.

— Пока не знаю, — честно ответил я.

— Двигай, — согласился инспектор.

Мало того, он сам помог мне в этом деле. Кровать на удивление легко отъехала от стены. Я обошел ее и присел, чтобы обследовать стену у самого плинтуса. Как открыть хитрую фальшпанель, понял сразу, стоило лишь прикоснулся к ней. Никакого сейфа за панелью не было — просто потайная ниша с какими-то бумагами. Инспектор хищно цапнул документы и тут же начал их просматривать.

— Компромат на босса. Опасный, но это все равно пустышка. Не тот уровень для теней, — прорычал гоблин и резко отбросил стопку. Листы разлетелись и медленно опустились на залитый кровью пол вокруг кровати. — Иди ищи в кабинете.

Это прозвучало почти как «фас», но Иваныч сейчас явно не в себе, и лучше с ним не спорить.

Увы, мое почти получасовое нахождение в кабинете ничего не дало, в чем я и признался инспектору.

— Сгинь с глаз моих, — вызверился он, — пользы от тебя как от твоего зеленомордого друга. Его, кстати, тоже забери, пока я не наделал глупостей.

Дожидаться дополнительного пинка я не стал, так что быстро ретировался в прихожую, откуда выцепил все еще салатового Бисквита:

— Пошли, найдем поблизости бар и выпьем чуток для снятия стресса, — предложил я орку, с меркантильным намерением вытянуть из него полезную информацию.

В ответ поступило разумное предложение:

— Давай лучше ко мне. Не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии.

Оно и правда. Я как-то не сразу заметил подозрительные пятна на майке и бриджах орка. Не трудно догадаться, чем именно он так изгваздался. Самого чуть не пробило.

На свежем воздухе Бисквит позеленел, что в его случае означало приближение к норме. Да и мне стало легче дышать. Повинуясь приглашающему жесту, я подошел к бело-голубому кабриолету. Похоже, в Женеве царит мода на переделанные старые авто, особенно с крытым верхом.

Орк явно решил во всем косить под классического рэпера. В другое время я бы пошутил на эту тему, но не сейчас.

Бисквит плюхнулся в низко посаженное, широкое кресло, чем-то щелкнул на приборной панели. Пассажирское сиденье тут же начало трансформироваться. Оно сузилось и поднялось, становясь удобным для человека. Я уже начал привыкать к подобным чудесам, так что забрался в машину без особого удивления. Да что уж там, меня бы не шокировало, взлети кабриолет в небеса, но мы просто поехали по улице без особой спешки.

Пока ехали, орк молчал, уставившись на дорогу, а я анализировал произошедшее. Нет, о зверском убийстве старался не думать — скорее, пытался понять, что почувствовал, находясь в той проклятой квартире. Мой дар усилился, иначе как бы я сумел почуять тайник в стене. Бисквит что-то говорил о том, что наделить вещи энергией творения можно и не будучи гением. Просто необходим сильный эмоциональный посыл. Как в моем коврике для медитаций, с любовью сотканном для мужа простой женщиной. А когда кто-то прячет нечто важное для себя, он вливает в создание тайника массу эмоций — надежду, страх и, возможно, даже отчаянье.

Судя по словам гоблина, компромат в тайнике не был чем-то сверхопасным, но это в понимании Иваныча, а для покойного те бумаги могли нести сакральное значении и пугать не меньше королевской кобры. Так что схрон он создавал со всем пылом души.

И все же этого мало. Было что-то еще, что я упускал. В голову пришли ощущения, испытанные мной в детской комнате. Ничего такого я там не узнал, но все же улавливал какие-то фантомы знаний — едва заметные обрывки мыслей и информации. Зато их было много, а вот в спальне лишь пустота, словно кто-то стер все следы — даже крохи — энергии творения в предметах интерьера. А они точно были не фабричной штамповкой. И только напитанный страхом и надеждой тайник пробился сквозь липкую пелену, несмотря на свою изначальную слабость. Поэтому я и сумел уловить этот отголосок. Может, в детской тоже были свои тайники, но в общем шуме они терялись.

Так что же это за пелена, накрывшая все в комнате, где зверски убили людей? В голову почему-то пришла мысль об антониме термина «энергия творения» — энергия разрушения!

Блин, как же трудно разделять информацию, которую приносит мне мой дар, и плоды собственной, возможно не совсем здоровой, фантазии.

Пока я мучил свой мозг полубредовыми вопросами, мы добрались до итальянского квартала и подкатили к дому Бисквита. Его гараж находился в том же подвале, но въезд располагался с другой стороны здания. Здесь был оборудован удобный съезд, по которому мы и спустились, нырнув под поднявшиеся вверх автоматические ворота.

Эта часть подвала была довольно обширна, и кроме серого Мерседеса последней модели там стоял еще и самый настоящий Харлей Девидсон. Причем, как и положено, ни фига не электрический.

Тут либо у Бисквита очень широкий круг интересов, либо он инфантильный Плюшкин.

Из гаража через массивную железную дверь с кодовым замком мы попали в уже знакомые мне подвальные апартаменты.

Буркнув мне что-то невразумительное, орк ушел куда-то в глубь своей берлоги. А я, посчитав это широким жестом типа «чувствуй себя как дома», направился к бару. Ошибиться было трудно. В углу мастерской-студии, рядом с новомодными то ли бесформенными креслами, то ли огромными подушками вокруг низкого столика, находился такой же коренастый стеклянный шкафчик с целой батареей разномастных бутылок.

Над выбором долго думать не стал и сразу ухватился за широкоплечую бутылку водки самой известной на моей родине марки. Я совсем не алкаш и в жизни напивался до потери человеческого облика только один раз, но все равно уверен, что нет лучшего антидепрессанта, чем водка. При этом важно уточнить, что, как и любое лекарство, этот абсолютно немагический декокт требует точной дозировки и культуры приема.

Вышедший из душа Бисквит имел свой привычно-зеленый вид. Он с сомнением посмотрел на стаканы-вискари, в которые я щедрой рукой плеснул грамм по сто прозрачной жидкости.

Ничего не сказав, орк вернулся немного назад и достал из деревянного на вид короба какой-то пластиковый пакет. Это были непонятные коричневые шарики, судя по всему предназначавшиеся нам в качестве закуси.

Оно и правильно — пить без закуси совсем уж свинство.

Жахнули по первой. Полегчало, причем не только мне. Орк утробно икнул и с каким-то клекотом выдохнул, растекаясь по своему креслу-подушке. Кстати, удобная вещь. В том смысле, что сидится в ней хорошо, а вот вставать, особенно подшофе, явно будет непросто.

Мой новый друг наконец-то расслабился. Понятия не имею, на какой дозе он совсем окосеет, но ответы на вопросы мне нужны прямо сейчас:

— Так чего это шеф так взбеленился? Не поверю, что у него это первые трупы в карьере.

Рожа орка исказилась так, словно он разжевал лимон. Даже опять чуть посалатовел.

— Ну вот зачем напоминаешь?

— А ты бы не постарался узнать подробности? — в пику ему задал я встречный вопрос.

Так и думал, что любопытство, даже неуместное, для ученого является самой естественной вещью на свете.

Грустно вздохнув, орк все же начал говорить:

— Человеков порвала тень. — Наткнувшись на мой непонимающий взгляд, орк еще раз вздохнул и продолжил: — Чтобы впустить в наш мир тень, нужно сильное проклятие. Чаще всего мастер теней проклинает самого себя. Теперь смекаешь?

Я вынужден был беспомощно развести руками.

— Ох, — вздохнул орк, — все забываю, что ты новенький. Кто у нас спецы по проклятиям?

— Гоблины, — наконец-то мне удалось ответить хоть что-то связное.

— А пострадали люди, — добавил ясности орк. — Вот шеф и бесится. Нам только вспышки расизма не хватало. Но хуже всего другое. Мы не можем понять, как тень оказалась в квартире. Снаружи прийти она не могла. Там нормальная защита. При этом никаких специальных артефактов мы не нашли. Поверь, я не мог ничего пропустить!

Эту фразу орк выкрикнул так, словно я его в чем-то обвинял. Скорее всего, постарался озлобленный гоблин, повесив на бедолагу Бисквита всех собак. Пришлось уводить разговор чуть в сторону:

— А что это за тени такие?

Орк перестал оправдываться и начал вещать тоном раздраженного лектора:

— Все сущее во всех мирах отбрасывает тень на так называемую изнанку — измерение теней, эдакую подстежку каждого мира. У разумных существ тени особо густые. Когда тебя обуревает злоба и другие нехорошие эмоции, большая часть, чтобы не вывихнуть мозги и не вывернуть наизнанку душу, сбрасывается именно в тень. За жизнь подверженного самым разным эмоциям разумного там накапливается столько всего, что получаются жуткие монстры. И если эта темная сторона находит лазейку в наш мир, все заканчивается тем, что мы видели в той квартире. А в Женеве ткань между мирами очень тонка. Понятно?

— В общих чертах, — проворчал я в ответ, не в силах отвязаться от мрачных мыслей об очередных сюрпризах, которые не устает преподносить город. Причем сюрпризы эти один другого мерзотнее.

Мрачные мысли и вызвали у меня серьезные опасения вкупе с соответствующими выводами. Тут же возникло желание поделиться ими с моим собеседником:

— А от них можно хоть как-то защититься?

— Я могу, — довольно, с полупьяной улыбкой оскалился орк.

Он оттянул свежую майку, показывая татуировку на своей груди.

Если честно, картинка не впечатлила. Какой-то мимишный зверек — помесь панды и Чебурашки. Похоже, что-то из моих мыслей отразилось на лице, и Бисквит обиженно засопел:

— Да, Чухуту — не самый свирепый зверь, но, если надо, он кому хочешь глотку перегрызет. И его дух сможет защитить меня даже от сильной тени. А еще он очень любознателен, сообразителен и креативен.

— Успокойся, — замахал я руками на обиженного орка. — У меня и такого нет.

— В том-то и дело, — оттаял орк и с сожалением посмотрел на меня. — Люди не способны принять тотемного духа, а других способов защититься от теней я не знаю.

— Печалька, — вздохнул я и в расстройстве разлил еще по пятьдесят.

Свою пайку выпить успел, а вот стакан орка остановился на полдороги до его рта:

— Хотя…

Нарушая все древние традиции пития, он вернул невыпитый стакан на стол и куда-то убежал. Впрочем, что с него возьмешь — дикий орк.

Бисквит вернулся через минуту с какой-то невзрачной, сильно потертой картонной коробкой в руках. Недолго думая, он тут же вывалил все ее содержимое прямо на стол.

Да уж, что-то среднее между содержимым мусорного бака и тайника пятилетнего ребенка. Какие-то веревочки с узлами, кожаные, явно засаленные ремешки, перья, кости и даже зубы мелких животных. Имелись и камушки, но тоже явно далеко не драгоценные.

Задавать очевидный вопрос я не стал, прекрасно понимая, что в этом городе и в этом доме случайные вещи никто хранить не станет. Лишь приподнял бровь, ожидая пояснений.

— Вот, — торжественно заявил орк, выудив из вороха мусора какой-то крысиный зубик на тонкой веревочке.

— Ну и что это?

— Один их моих первых артефактов, сделанных, еще когда я даже не заслужил звание ученика. Нас тогда у мастера было два десятка мелкоты, и каждый хотел выделиться. Здесь спит могильный светлячок.

— Очень позитивное название, — скривившись заявил я, с большим таким сомнением рассматривая первое творение моего зеленокожего друга.

— Много ты понимаешь, — буркнул обиженный орк. — У нас после битв всех павших воинов хоронят в одном кургане. И на изнанке в этой точке собирается множество оторванных теней. Да и ткань сущего там очень тонка, так что прорывы случаются довольно часто. Поэтому живущие рядом духи, даже очень мелкие, учатся защищать себя как могут. Вот этот светлячок, когда рядом оказывается тень, сильно пугается и вспыхивает особым светом, который теням очень не нравится. Убить этих тварей светлячок не сможет, зато отпугнет.

— Шикарная вещь, — тут же сменил я скепсис на воодушевление.

Кто бы сомневался, что без ложки дегтя тут не обойдется.

— Ты не сильно радуйся, — сморщил свою гориллоподобную рожу орк. — Говорю же, он очень пугливый, и если тень будет сильной, то просто сбежит из артефакта. К тому же, чтобы пробудить его, нужна живая сила. Я встрою светлячка тебе в щит, но это немного ослабит печать. Не сильно, процентов на пять-семь. Так что сам решай. Тень ты можешь и не встретить, а, так сказать, понерфленный щит — штука не самая приятная.

Да уж, выбор не самый простой. Взять бы запасной щитовик, но это штучные артефакты и кроме наработки построения печатей идет еще и привыкание к инструменту. Пять, а тем более семь процентов — это действительно неприятно, но еще неприятнее выглядели тела в той квартире.

— Давай попробуем, — без особого воодушевления выдавил я из себя.

Орк тут же требовательно протянул свою здоровенную, когтистую лапищу. Пришлось отдавать щитовик. Прихватив шнурок с крысиным клыком, Бисквит отошел к станкам. Что-то там просверлил, чем-то намазал и уже через пару минут вернул мне свой же подарок.

Да уж, кроме потерь в эффективности, он еще и выглядеть стал как поделка сумасшедшего бомжа. На изящной, гладкой поверхности стика появились мотки все той же неряшливой веревочки, прикрывавшей интегрированный в кость клык со светляком внутри. Хорошо хоть, все это было покрыто какой-то прозрачной смолой и имело гладкую поверхность.

Держать усовершенствованный щитовик было не так удобно, как раньше, но это явно дело привычки.

С расстройства тяпнул еще полтишку водки и с интересом присмотрелся к куче барахла на столе:

— А что еще интересного тут есть?

Орк не стал возмущаться такой наглости. Более того, он с жаром принялся рассказывать не только о своих детских поделках, но и связанных с ними приключениях.

— Это вонючка, — продемонстрировал орк невзрачный камешек и, заметив мое удивление, пояснил: — Каждый раз, когда кто-то произносил имя учителя, плененный там дух навевал на окружающих обонятельную галлюцинацию испорченного воздуха. Это свистун. Просто свистит, бесполезная поделка. А вот это хохотуны. Мой первый улей.

Я с интересом посмотрел на самую обычную костяную пуговицу. По коже пробежался морозец от ассоциаций, которые у меня вызывало слово «улей».

— Да не напрягайся ты так, — разразился рокочущим смехом орк. — Ульем называют магические артефакты с многими духами. Не все они такие страшные, как граната с проклятыми духами. Это обычные хохотуны. Таких пуговок я сделал четыре штуки, но использовал только одну. Прямо на уроке. Все недоросли и даже учитель ржали минут десять до слез. Урок был сорван. Учитель сломал об меня четыре розги, а затем перевел в ученики. Мне удалось заговорить духов так, что они пробили защиту наставника. Кстати, насчет защиты.

Орк хлопнул себя своей граблей по лбу. Достанься мне такой шлепок, сотрясание было обеспеченно, а вот об лоб даже самого умного и душевно чуткого орка можно орехи колоть. Он снова куда-то ушел. Движения Бисквита говорили о том, что мой друг изрядно охмелел. А вроде здоровенная же туша.

Вернувшись к столу, Бисквит рухнул на своею седельную подушку и протянул мне металлический кулон на крепкой цепочке. Это была бляха со змеем, кусающим себя за хвост.

— Это стандартный универсальный защитный амулет для служащих жандармерии. Шеф приказал дать его тебе. Сказал, что такому залетчику, как ты, из дома без максимальной защиты вообще выходить нельзя.

Шутка показалась орку смешной, и он зашелся утробно-лающим смехом.

Уверен, гоблин распорядился насчет амулета еще до нашего с орком сегодняшнего фиаско. Вряд ли он стал бы разбазаривать казенное добро на такого бесполезного чела, как я.

Очередному дареному коню я смотреть в зубы не стал. Мало того, набрался наглости и попросил у орка пуговицу с хохотуном.

— Зачем она тебе? — Удивился Бисквит.

— Люблю хорошие шутки, — отмахнулся я, хотя имел на артефакт совсем другие планы.

— Смотри только не вздумай врубать его при шефе. У него с чувством юмора совсем плохо — в смысле, он не любит, когда подкалывают его, а сам мнит себя еще тем юмористом.

После этого орк быстро объяснил, как активировать артефакт. Как и прочие узилища для духов, включая булавку жандармского свистка, эта штука была одноразовой и работала на разрушение. Пришитую к одежде пуговицу нужно было просто сорвать. На нитках оставалась серединка, а ободок отделялся. Духи вылетали на свободу и доводили ближайших к шутнику десяток разумных до истерического смеха, за исключением самого затейника.

Мы, конечно же, обмыли такую кучу подарков. О том, что водка все же заявлялась как терапевтическое средство, я вспомнил, только когда орк, хрюкнув, перекатился со своей подушки на ковер и захрапел.

Интересно, все орки так слабы на хмель или Бисквит и в этом является исключением из правила? Для того, чтобы остаться в этом доме на ночь, я был недостаточно пьян, так что, поборов желание прихватить с собой из кучи юношеских артефактов что-то еще, направился на выход. Хорошо, что внешние бронированные двери не нуждались в запирании снаружи. Достаточно было просто захлопнуть их за собой. Вызванное через сеть такси без проблем домчало меня до дома. Там меня встретила суетно-веселая Фа. Спать было еще рано, так что я решил занять себя хоть чем-то. С уборкой не задалось — разбил стакан из набора в баре. Второй грохнула фуки, и, кажется, сделала это специально. Но из бара я не ушел. Захотелось выпить еще, и это была крайне плохая идея. Пить в одиночку нельзя ни при каких обстоятельствах. Хорошо хоть, ограничился стопкой водки. Затем были еще какие-то попытки сделать что-то полезное, но в конечном итоге я просто завалился спать, несмотря на то что до вечера была еще куча времени.

Глава 2

Если ты просыпаешься преисполненный сожалений, значит, что-то в жизни делаешь не так. Единственным утешением может быть лишь понимание, где именно облажался. Я точно знал, что нужно было попросить у соседки побольше опохмеляторного декокта и все-таки поменять этот чертов звонок. Да, звук я приглушил, но похмелье вкупе с настойчивостью гостя нивелировали все мои старания в модернизации.

Ну вот кому там неймется? Дотянувшись до тумбочки с телефоном, я увидел, что аппарат как бы отключен, а на часах одиннадцать вечера.

— Да что же тебе так неймется? — простонал я, одеваясь с максимально возможной скоростью.

Со стороны, наверное, выглядел как черепаха. Вот даже полет взбодрившейся фуки сейчас казался мне особо стремительным.

Добравшись наконец-то до двери, я прихватил стоявшую рядом трость с тяжеленным набалдашником и решительно открыл бронированную створку.

— Чего надо?

Предо мной стоял ничем особым не выделяющийся мужик среднего роста и средней же внешности. Средней для человейника. Я уже научился определять, в какой части Женевы обитает тот или иной индивид. И дело тут не только в одежде, но и во взгляде.

— Ты Псих? — с сомнением спросил незваный гость, явно оценив степень моей помятости.

Спорить с ним по поводу прозвища совершенно не хотелось.

— Доказать? — криво ухмыльнулся я, покачивая тяжелой тростью.

— Не, и так видно, — без особой агрессии согласился собеседник. — Я от Сиплого. Есть тема по твоему профилю.

В этот раз я не полез проверять список, потому что и так помнил погремуху одного из паханов человейника Святогора. Очень хотелось послать гонца куда подальше, но после заварухи с Косарем злой на весь свет Иваныч сам оторвет мне голову и отправит в посылке на родину. Нужно отрабатывать местную крышу.

— Пять минут, и я буду готов.

Гонец спорить не стал и лишь равнодушно пожал плечами. В запрошенный срок уложиться не удалось. На душ, кофе и одевание пришлось потратить все десять. Человек Сиплого и тут не стал выпендриваться, буквально умилив меня своей покладистостью.

Спохватившись в последний момент, отправил куратору сообщение с прозвищем заказчика. Ответа не дождался. Что неудивительно. Гоблину сейчас точно не до меня.

В машину я садился уже вполне приличным таким оценщиком, снова вернув себе таинственно-надменный образ. Правда, внутри все еще сказывалось похмелье. Так что, пока ехали, я едва не заснул. Общая апатия не дала удивиться тому, что мы покинули хорошо освещенные улицы Серого города, а впереди маячил гигантский маяк человейника. Впрочем, и в прошлый раз было примерно так же.

То, что все идет ой как неправильно, стало понятно, лишь когда машина остановилась среди каких-то развалин. Я задергался, но, кажется, слишком поздно. Дверь резко открылась, и в кабину из темноты сунулся очень знакомый револьвер. А затем свет из салона озарил не менее знакомую харю с татуировкой Паука на лысой башке.

— Ну, здравствуй, Псих. Не ждал такой быстрой свиданки?

И вот где моя бесшабашная веселость? Где, гребаные качели, удалой пофигизм?! Только удивление и ступор. Как так? Мне же обещали крышу!

Потратив драгоценную секунду на тупые, риторически вопросы, я тут же втянул кисть в достаточно длинный рукав и, нащупав головку булавки жандармского свистка, быстро сломал спрятанный в ткани тонкий стерженек. А в ответ лишь издевательский хохот Паука:

— А вот фиг тебе. Зря только свистульку испортил. Сюда ни один патруль серых не сунется. Все, допрыгался, лошок, слили тебя гоблины. Я не только ответку выкачу, еще и нехило так бабла подниму.

Понять бы еще, о чем вообще речь. Судя по уверенным движениям Паука, он не даст мне что-то сделать, даже будь у меня оружие, да и, раскорячившись на заднем сиденье машины, можно только хлопать ушами — ни ударить, ни отскочить.

— Все, хватит базлать, вылазь давай. А то я обещал Коляну, что не забрызгаю его любимую ляльку твоей кровью.

Ага, бегу и спотыкаюсь. Не факт, что Паук станет держать слово при любых обстоятельствах, но сейчас нутро машины для меня самое безопасное место. Так что я, наоборот, постарался отодвинуться подальше от бандита и тем самым сделал очень серьезную ошибку — забыл о водителе, который рывком открыл левую дверцу и самым похабным образом, за шиворот, выволок меня наружу. И тут я вспомнил, что за весь сегодняшний день сумел сделать лишь одно полезное дело — пришил к карману жилетки пуговицу. Вспомнил, когда вцепился в кожу сиденья исколотыми по пьяному делу пальцами.

Да уж, Аника-воин, имеющий крутой арсенал из бесполезного сейчас щитовика и артефактной пуговицы. Но чем богаты, тем и рады. Лихо дернув подарок Бисквита и едва не оторвав его с оказавшимися не такими уж надежными нитками, я ощутил, как тащивший меня водитель как-то странно задергался. И только после этого услышал его гомерический хохот. Кажется, он даже испортил воздух.

Тот, кто хоть раз заходился в таком смехе, знает, что в подобной ситуации не то что двигаться, даже стоять трудно. Оба бандита ржали как умалишенные, но вот чего не отнять у Паука, так это опыта. Даже в таком состоянии он умудрился наставить на меня револьвер. На одних непонятно откуда взявшихся рефлексах мне удалось в диком танцевальном па поменяться местами с хохочущим водителем.

Два громких хлопка заставили мой живой щит дернуться, и боль все же пересилила воздействие духа-хохотуна, но полностью вернуть себе контроль над телом водитель все же не смог, чем я тут же и воспользовался. Паук сейчас наверняка думает, как исправить свою оплошность, так что времени у меня совсем мало.

До скрипа стиснув зубы, я рыкнул и, на пределе сил удерживая обмякшего человека в вертикальном положении, толкнул его в направлении Паука, а когда увидел, что тот смещается в сторону, чтобы попасть в меня, качнул переставшее даже дергаться тело вправо, а сам прыгнул влево. Секунды растерянности стрелка мне хватило, чтобы сократить дистанцию до минимума, благо мы и так находились друг от друга всего в паре метров. И все же он успел выстрелить. Только мое запредельное везение и тот факт, что Пук продолжал хохотать как сумасшедший, не позволили этой пуле поставить точку в нашем противостоянии. Она прожужжала совсем близко от моего уха.

В следующую секунду я налетел на Паука, успев отбить руку с револьвером. Затем мы рухнули на потрескавшийся асфальт, и, что радостно, он оказался снизу. Началась борьба за оружие. Каждый пытался навести ствол револьвера на другого, и у меня, благодаря все еще терзавшему соперника духу-хохотуну, это получалось лучше.

Словно дежавю какое-то — дуло оружия, как совсем недавно, уткнулось в подбородок бандита, но у меня никак не получалось нажать на спусковой крючок. У паука хватало сил, чтобы закрыть рукой всю скобу. Он уже не хохотал, а, просто бешено вытаращив глаза, прерывисто сипел. И вдруг замолчал. Еще секунда, и ствол упрется уже в мою голову: Паук был явно сильнее меня. А за выстрелом дело не встанет.

Желание хоть что-то сделать с этим проклятым револьвером заполонило меня и всколыхнуло накопленную силу. И оружие выстрелило. Голова Паука лопнула как дыня, частично забрызгав меня, но основная часть содержимого черепа бандита создала на темно-сером в плохом освещении асфальте абстрактную картину из черных мазков и клякс.

Прямо сюр какой-то — словно безумный абстракционист постарался.

Меня всего трясло от отката, но револьвер я все же вырвал из скрюченных пальцев и только после этого встал на ноги.

— Ни фига себе покатался. — Покосившись на еще теплый револьвер, я хмыкнул. — Два трупа и чувак с дымящимся стволом в руках. Прямо рождественский подарок для любого мента.

Обнадеживало одно — то, что, по словам Паука, жандармы сюда не сунутся даже по сигналу артефактного «свистка». Оно и неудивительно. Вокруг темень, которую без особого успеха разгоняли лишь фары, да слабая лампочка в салоне. В общем, несмотря на пикантную в плане законности ситуацию, пообщаться с жандармами я бы не отказался.

Впрочем, есть варианты.

Достав смартфон, я набрал номер Иваныча. Кто бы сомневался, что эта мерзкая жаба не ответит. Отправил ему матерное послание в мессенджере и принялся звонить Бисквиту. С тем же успехом, но тут все понятно — спит зараза.

Ну что же, с козырей зайти не удалось, будем, как все простые смертные, звонить на горячую линию жандармерии. В Женеве они откликались на номер сто семнадцать. На этот раз трубку взяли сразу.

— Горячая линия жандармерии, — ответил на общем приятный женский голос. — Что с вами случилось?

Ну, я как мог внятно и быстро описал ей свои беды, но понимания не добился, лишь сочувствие:

— Мне очень жаль, но в черную зону патрули не отправляются. Если сможете, доберитесь до границы с Серой зоной или хотя бы до любой из опор монорельса. Там имеется трехсотметровая условная зона совместной ответственности жандармерии и администрации человейников.

Да уж, утешила. Зарево Серого города мерцало, навскидку, не меньше чем в километре от меня. Светящаяся над морем мрака нить монорельса была ближе, но ненамного. Еще в окружающей меня темноте тут и там сверкали какие-то фонари, но, помня свой прежний опыт, на эти огни идти так же опасно, как и преследовать светлячка на болотах. Лучше попробовать завести машину и убраться отсюда самому. И все же я постарался немного улучшить свое положение, пока еще есть связь с сердобольным оператором:

— Девушка, а вы можете сделать запрос некоему фор Ивану Ивановичу, особому комиссару Серого города?

— Я попробую, — робко сказала моя собеседница.

Похоже, эти действия были вне ее компетенции, но я все равно поблагодарил ее и прервал связь.

— Ладно, похоже, спасение утопающих, как обычно, дело рук самих утопающих.

Сбор лута дело увлекательное только в играх, а в реале обирать трупы занятие малоприятное. Особенно когда пальцы то и дело влезают в ставшую омерзительно вязкой кровь. Но обыскать тело водителя все же пришлось — в поисках ключей от машины. Через пару минут мучений я их все же нашел. Сам не понимаю, как при этом не сблеванул.

К телу Паука с развороченной башкой и подходить не хотелось, но пришлось. В барабане затрофеенного револьвера остались только два целых патрона. Увы, разжиться боеприпасами не получилось, зато нашел там ключи и портмоне с семью тысячами франков. Даже как-то тошнота прошла. Сразу стало интересно, на чем он сюда явился.

Машину Паука нашел почти сразу, всего лишь пришлось заглянуть за угол полуразрушенного склада. В неосвещенном переулке и обнаружился темный силуэт транспортного средства.

— Да ладно! — От удивления я даже забыл о своих страхах, потому что увидел свою автомобильную мечту.

Немного потрепанный, но все равно шикарный родстер-ягуар. Подсвечивая себе фонариком на смартфоне, я без проблем забрался в незапертый салон и осмотрелся.

Похоже, Паук любил эту машину не меньше, чем привезший меня сюда ныне покойный водила.

Ничего не хочу знать, но нужно прибрать эту ляльку к рукам, даже если придется пресмыкаться перед гоблином, чтобы узаконить приобретение.

Идея хорошая, но я тут же постарался выбросить из головы ненужные сейчас мысли. Как и предполагал, пачка патронов обнаружилась в бардачке, а ключ подошел к скважине пуска стартера. Авто тут же недовольно заворчало, словно не желает принимать нового седока, но при этом из гордости не может позволить себе барахлить.

Бензиновый движок в этом красавце был совмещен с электроприводами, так что и в человейник на нем можно наведаться, но только не в Святогор — там меня точно примут неласково, особенно на этой тачке.

Мощные фары подсвечивали темную улицу с растрескавшимся асфальтом и всяким хламом на обочинах, но взгляд постоянно соскальзывал на яркий маяк опоры монорельса. Был соблазн сразу направиться в сторону зарева основного города, но я все же решил, что рисковать не стоит. И так везение уже начало пугать своими последствиями.

Внезапно сверкнувшие впереди фары перевели мысли в совсем другое русло. Похоже, везение действительно закончилось. А может, это случайный путешественник? Надежда мелькнула, когда два внедорожника пролетели мимо, но тут же развеялась после увиденного в зеркале заднего вида.

Оба джипа, резанув тьму копьями света из своих фар, резко развернулись и рванули следом за мной.

— Ладно, кошак, выручай, — проворчал я, утапливая педаль газа в пол.

Ягуар, злобно рыкнув, ускорился. Похоже, преследователи поняли, что угнаться за моим трофеем им не удастся, и я услышал, как по багажнику что-то забарабанило. По спине пробежался озноб. Сильно сомневаюсь, что это не пули, а что-то более безобидное. В подтверждение брызнуло осколками заднее стекло. Я тут же пригнулся к рулю, почему-то мысленно досадуя, что новую, уже ставшую любимой игрушку мне безнадежно испортили. А затем мы полетели. Нет, ягуар не обрел магические свойства, присущие магокару Иваныча, просто кто-то саданул по нам какой-то огненной печатью. Она явно угодила под днище, потому что машину подбросило вверх и вперед, причем довольно высоко.

Все, что я мог сделать, так это вцепиться в руль, вытаращить глаза и, кажется, заорать что-то матерное. В происходящее просто не верилось. Машина, словно в замедленной сьемке, летела над улицей с креном влево. Через секунду мы оказались над краем крыши одного из складов. Нос ягуара ударился в край плоской кровли. От чего машину провернуло и приземлило на крышу. Подушка безопасности с издевательским опозданием стукнула меня по морде, отбросив обратно на сидение.

Очень хотелось закрыть глаза и прямо вот в этом неудобном положении чуть ли не вверх ногами просто зависнуть, чтобы хоть немного расслабиться. Но здравый смысл вопил, что ни висеть, ни сидеть, ни тем более лежать мне нельзя, так что пришлось выбриться наружу. Благо дверь открылась без проблем.

Когда мне все же удалось выползти на бетонную плиту перекрытия, над краем крыши взлетела подсвеченная снизу фигура.

Друзей у меня здесь не могло быть по определению, так что, не особо раздумывая, я просто пальнул в летуна из револьвера. Параллельно выматерив себя за то, что так и не додумался дозарядить оружие. Потратив оба патрона, все же удалось спугнуть преследователя. Он хоть и закрылся щитом, но не стал рисковать и спрыгнул обратно. Я же, сам офигевая от собственной сообразительности, сунулся обратно в салон машины и пусть не сразу, но умудрился найти пачку с патронами.

Теперь нужно валить отсюда, пока не поздно. Если не поздно: когда подбегал к провалу в крыше, услышал, как за спиной что-то стукнулось и покатилось по бетону. В общем, в дыру я прыгнул, совершенно не думая о последствиях, и, как оказалось, очень вовремя. Над головой грохнуло и полыхнуло, на мгновение освещая помещение.

Как минимум подо мной не обнаружилось торчащих вверх арматурин, но и куча мусора внизу мягкой не выглядела. Падать было больно, но ничего себе не сломал, и на том спасибо.

Разлеживаться я не стал и тут же с низкого старта рванул в угол большого, явно складского зала. Светить себе под ноги из фонарика смартфона времени не было, так что в любую минуту мог за что-то зацепиться и пойти кубарем. Везение продлилось секунд десять, а затем я все же споткнулся и рухнул на пол. А еще через пару секунд стало понятно, что везение все же продолжается. Позади меня на кучу с вызывающей черную зависть мягкостью спрыгнул незнакомец и тут же принялся поливать пространство вокруг себя из автомата. Может, беги я дальше, одна из пуль угодила бы в спину, а так пришлось всего лишь шустрым тараканом переползти за груду каких-то кирпичей.

Так, теперь нужно перезарядиться. Бежать дальше под снующим по стенам лучом мощного фонаря — чистой воды самоубийство. Только благодаря своему дару удалось понять, как справиться с перезарядкой. Так что с лихостью ганфайтера встряхнул револьвером, высыпая пустые гильзы. Зарядка пошла куда хуже. Мало того, что, распечатывая упаковку, половину патронов высыпал на пол, так еще и с трудом попадал ими в гнезда барабана.

Как только закончил, сразу привстал и начал палить в сторону преследователя. А все потому, что услышал, как кто-то сверху крикнул стрелку:

— Повернись направо, он там?

Да кто же там такой проинформированный? Хотя догадываюсь, что меня палит мой же смартфон.

Пальнул я, как раз когда автоматчик уже поворачивал луч подствольного фонаря в мою сторону. Три выстрела — и снова в укрытие. Автоматная очередь захлебнулась в самом начале. Стрелок вскрикнул. Мало того, луч фонаря куда-то исчез.

— Колобок, давай сюда! Он меня подстрелил!

Интересно, с чего бы? Ни в жизнь не поверю, что у стрелка не был активирован щит.

— Сейчас, — без капли решительности в голосе ответил напарник стрелка.

Я уже хотел пальнуть еще пару раз, чтобы окончательно лишить этого самого Колобка остатков уверенности, но, едва начал приподниматься, тут же присел обратно от жуткого вопля, который явно издал подраненный мною стрелок. Орал так, словно его рвали не куски. Не удивлюсь, что так оно и есть.

— Там морлоки! — заблажил Колобок и начал палить сквозь дыру, совершенно не заботясь о безопасности напарника.

Истерика бандита немного передалась и мне, особенно потому, что я понятия не имел, при чем здесь персонажи из книги Уэллса. Какие, гребаные карусели, морлоки?

Увидеть то, о чем визжал свихнувшийся стрелок, не получалось даже в свете подствольного фонаря на скатившемся к подножию кучи автомате, но мне хватило и услышанного. Утробный рык как минимум двух существ дополнялся противным чавканьем.

— Отойди, — едва расслышал я сквозь эту жуткую какофонию уверенный голос сверху, — тут только гранаты помогут.

— Какие гранаты?! — Вот визгливого Колобка было слышно хорошо. — Там же Бизон.

— Нет уже твоего Бизона, и терпилы тоже нет. Мимо прошли гоблинские бабки. Если успеем рвануть, может, хоть голову найдем, а не одни кости.

Что интересно, до пика адреналиновый выплеск довели даже не слова незнакомца о гранатах, а рык, раздавшийся совсем близко. Уверен, что волосы на голове встали дыбом в буквальном смысле этого слова — как у туалетного ершика. И тут опять непроизвольно сработал мой дар. Видимо, он откликнулся на отчаянное непонимание, куда бежать и где прятаться. Я физически почувствовал, как магическая энергия выплескивается из меня и, словно радар, распространяется вокруг, возвращаясь осознанием. Ангар был кирпичным, а не панельным, это меня и спасло. Люди складывали кирпичик к кирпичику, тратя крупицы энергии творения, но мне хватило. В одну секунду я понял, что в трех метрах от меня под наполовину прогнившим дощатым настилом есть технический лаз с трубами, проходящий под всем складским комплексом.

Несмотря на чавканья, рык и стенания Колобка, щелчок отлетевшей скобы на гранате я услышал очень четко. Уверенности в том, что успею поднять деревянный щиток и нырнуть в лаз, не было совершенно, но, к счастью, не пришлось: мой рывок к спасительному настилу завершился падением прямо на него, а гнилые доски просто проломились под моим весом. Так что взрыв лишь немного оглушил меня, зато послужил хорошим мотиватором. Кажется, незнакомец говорил о гранатах во множественном числе. Через пару секунд догадка подтвердилась еще двумя взрывами, но я был уже далеко.

И все же оказалось, что недостаточно. Уже чувствуя свежий воздух, задуваемый с конца тоннеля, я ощутил, как кто-то ухватил меня за ногу и дернул обратно.

Очень надеюсь, что я не взвизгнул, как старшеклассница, при виде крысы. Мой нездоровый пофигизм почему-то работал только тогда, когда угроза накатывала медленно, а вот при таких нежданчиках наваливалась короткая паника. Пережив ее приступ, я извернулся, чтобы оказаться спиной на полу, и, выдернув из-за пояса револьвер, пальнул в того, кто уже с урчанием тянулся зубами к моей голени.

Нет, ничего эдакого я в темноте не видел, но воображение нарисовало все в ярчайших красках и подробнейших деталях.

Трех пуль хватило, чтобы заставить невидимую тварь отпустить меня, и остаток тоннеля я пролетел как ракета пусковую шахту. В другом случае я, может быть, и прислушался перед выходом наружу, чтобы не попасть прямо в руки бандитов, но ситуация была неподходящей.

Вот и стою, судорожно вдыхая свежий, не воняющий гнилью и крысиной мочой воздух. Вокруг темень и тишина, лишь едва невнятная, приглушенная ругань да слабое зарево с другой стороны большого здания.

Только вздохнул с облегчением, как по ушам ударила гоблинская сирена. В этот раз желания залезть под бетон не было — то ли расстояние другое, то ли начал привыкать. Из-за здания взлетела и повисла над крышей здоровенная махина. Судя по угловатым очертаниям, это какой-то летающий броневик. От него во все стороны расходились мощные лучи прожекторов. Один из которых тут же нащупал меня:

— Бросить оружие! Лечь на землю! Огонь на поражение через две секунды!

Сомнения в необходимости выполнить приказ в моей голове даже не мелькнули, да и после гоблинской сирены все еще не отошел. Так что тут же отбросил револьвер и послушно лег на землю. Что уж там стесняться — все равно костюму полный капец.

Пролежал недолго. Над головой раздался знакомый до зубовного скрежета голос:

— Ты там еще не уснул, залетчик?

Отвечать не хотелось, поэтому молча встал и начал отряхиваться, хоть это не имело никакого смысла.

Мы немного поиграли в гляделки, и я все же не выдержал:

— И что это было?

— Ты у меня спрашиваешь? — напрочь фальшиво отреагировал гоблин. — Предупреждал ведь, что тыканье стволом в бандитов еще аукнется.

— Я не об этом. Что за заказ на меня от гоблинов?

До полного понимания гоблинской мимики мне еще очень далеко, но кожа на жабьей морде дернулась. Непонятно, от злости или раздражения.

— Нет уже никакого заказа, — прокаркал Иваныч и, развернувшись, отправился к стоявшему поодаль магокару.

— Что значит «уже»? — проорал я ему в спину без малейшего успеха, а затем, сам не понимая зачем, возмутился: — Ну и как мне добираться до города?!

В ответ лишь раздраженный хлопок дверью. Мне кажется или Бенедиктус посмотрел на меня как-то сочувственно?

Магокар тут же взмыл вверх и, перевалившись через здание, ухнул вниз уже с другой стороны. Мне же пришлось обходить бетонную громаду пешком. Летающий броневик все еще висел над крышей, шаря вокруг лучами прожекторов.

Мои попытки обратиться к водителям парочки микроавтобусов с жандармскими эмблемами ни к чему не привели. А затем я разозлился. Быстро нашел взглядом тачки, на которых за мной гнались бандиты, и направился к ним. Первая была закрыта, а вот дверки второй — довольно потрепанного пикапа — не только гостеприимно раскрыты, так еще и ключи торчали в замке зажигания.

Странно, но меня никто и не подумал останавливать. Ни в момент, когда я уселся за руль, ни тогда, когда объезжал прикативший сюда транспорт. Имея в качестве ориентира зарево серого города на горизонте, заблудиться может только полный идиот. Так что через двадцать минут я уже въезжал на хорошо освещенную улицу. Как только увидел первое такси, решил, что хорошенького понемножку.

С таксистом пришлось поторговаться, он содрал с меня полсотни франков на очистку сиденья, которое, по его мнению, катастрофически пострадает от контакта с таким замарашкой.

Было желание тут же отправиться за ответами к единственному доступному мне источнику, но брезгливость и вбитая воспитателями чистоплотность победили. Так что для начала заехал домой. Даже удостоился выволочки от Фа. Вела она себя чуть ли не как супруга. Даже сунулась за мной в душевую кабинку, продолжая что-то насвистывать. Понятия не имею, с чего я застеснялся, но выгнал фуки обратно с помощью мочалки.

Пока мылся и переодевался, таксист терпеливо ждал напротив двери. Тут же начался торг, но теперь меня уже не сдвинуть:

— Не, мил человек, так дела не делаются. Тогда ты принял в машину какого-то полубомжа, а теперь к тебе садится вполне презентабельный клиент, так что или стандартная такса, или я вызываю другое такси.

Водила неожиданно легко согласился и тут же повел машину по указанному адресу. Ночной итальянский квартал, как и весь город, сменил маску и выглядел совсем по-другому. Если честно, я бы сюда в такое время не сунулся, но после общения с Пауком и почти обнимашками с непонятными морлоками страх куда-то подевался вместе с благоразумием.

В бронированную дверь логова орка я молотил с решительностью Добрыни Никитича, добивающегося нездоровой взаимности от Змея Горыныча. Впрочем, у меня намерения были не такими кровожадными, как у былинного богатыря.

Поначалу эффект был нулевой. Звонок, судя по всему, отключен. Я даже стучал ногами. Уже думал, что стоит сходить и поискать какой-то камень, когда за дверью вдруг разделся яростный рев. Не знай я, кто там находится, проняло бы до дрожи, но после недавних событий Бисквит у меня ничего, кроме умиления, вызвать не может.

— Не надрывайся ты там, все равно не страшно. Открывай, это я — Назар.

Рев смолк, и в проеме открывшейся двери появилась удивленно-сонная физиономия орка.

— Ты чего шумишь?

— А что мне еще делать? — Возмущение буквально рвалось из меня, несмотря на то что как раз Бисквит ни в чем не виноват. — Ты на звонки не отвечаешь, меня там бандиты по черной зоне гоняют по заказу гоблинов, а еще чуть какие-то морлоки не сожрали.

— Морлоки? — Лицо Бисквита удивленно вытянулось, но он быстро пришел в себя. — Так, заходи, а мне нужно взбодриться.

— Э, — тут же забеспокоился я, — не стоит больше пить.

— Не боись, я же не дурак.

Орк запустил меня внутрь, закрыл дверь и перебрался к кухонной стойке. Там он быстро и явно привычно сварганил себе нечто тягучее, зеленое и наверняка мерзостное на вкус. А затем заглотнул эту бурду словно удав кролика. Меня даже передернуло, зато в глазах моего зеленого друга появилась осмысленность.

— Теперь еще раз и подробнее.

Ну, я и рассказал. Злость еще не прошла, так что красочных эпитетов хватало с лихвой, особенно когда дошло до момента попыток дозвониться хоть кому-нибудь. Судя по физиономии моего зеленого друга, особых раскаяний он не испытывал.

Закончив с рассказами, я перешел к расспросам:

— Вопрос первый: о каком таком заказе гоблинов говорили бандиты? Можешь это проверить?

— Могу, — мрачно проворчал орк, но, судя по его перекошенной обезьяньей физиономии, он и так догадывался, откуда растут ноги.

К выяснениям Бисквит перешел даже не вставая с места. Он достал смартфон и быстро начал тыкать в сенсорный экран своими когтями. Ума не приложу, как у него вообще это получается без порчи аппаратуры. Подпиливает он их, что ли? Хорошо хоть, не красит.

— Заказ был. Причем на самом высоком уровне. Твоей смерти возжелал совет мудрейших гоблинского анклава, — сказал орк, наконец-то закончив терроризировать свой телефон. — Это было бы фатально, но полчаса назад заказ сняли, и тебе больше ничего не грозит.

— Серьезно? — наполнив вопрос скепсисом до предела, поинтересовался я. — Вот так просто, захотели объявили охоту на человека, захотели отменили. В чем я вообще провинился перед этими жабами?

— Только не надо ксенофобии, — неожиданно вскинулся орк. — Ты еще меня обезьяной назови. Ничего простого тут нет. На моей памяти совет первый раз отзывает свой заказ. Обычно все заканчивается головой жертвы в гоблинском зале врагов. А насчет невинности это у вас, у людей, все так просто. Презумпция невиновности, понимаешь! Даже если в залитых кровью руках зажат не менее окровавленный кинжал, еще нужно что-то доказывать. Мы мыслим немного иначе. Особенно гоблины. Их прорицателям доступно знание о будущем. То, что ты сейчас вполне себе неплохой парень, еще ничего не меняет. Кто знает, что дальше из тебя выйдет?

В растрепанном последними событиями и откровениями воображении тут же промелькнул мой образ в, так сказать, демонической ипостаси.

— Да ну вас всех на фиг! — высказал вслух я выскочившую как чертик из табакерки мысль. — И тебя, и жабомордых прорицателей. Каждый должен отвечать только за то, что совершил.

Заметив, как орк опять нахмурился, я добавил:

— И не надо сверлить меня взглядом. Тебя я никак не обзывал и не собираюсь. Потому что ничего, кроме добра, от тебя не видел. А вот гоблины гадят постоянно. Что шеф по мелкому, что его начальство, но уже от души, большой такой кучей. Тебе мало моего рассказа или думаешь, что соврал?

— Не думаю, — горестно вздохнул Бисквит, в очередной раз удивляя меня своей эмоциональностью.

— Ладно, — отмахнулся я от невысказанных извинений. — Вижу, что больше ты мне о заказе гоблинов все равно не скажешь, так поведай же, мой всезнающий друг, что, блин, за морлоки такие и почему я о них ни фига не знаю?

— Потому что об этих несчастных не принято говорить. Тема не то чтобы запретная, но и не популярная.

— Несчастных!? — чуть не заорал я, вспоминая звуки, с какими морлоки жрали стрелка.

Они, конечно же, спасли мне жизнь, но если бы я растерялся в узком проходе, то пошел бы на корм, как и бандит.

— Да, именно несчастных, — не унимался орк. — Потому что не виноваты в своем положении. — Поняв, что до меня все равно не доходит, Бисквит начал пояснять: — Морлоки это сошедшие с ума разумные, как люди, так и пришлые. Но людей все равно больше. Дело в том, что некоторые магические наркотики приводят к неожиданным мутациям.

— Наркотики? — уточнил я и, увидев утвердительный кивок, продолжил: — А те, кто жрал наркоту, знали о таких побочках?

Еще один кивок вызвал у меня приступ раздражения:

— Тогда о чем мы тут спорим? Наркоши сами довели себя до скотского состояния, а вы, как я понял, устроили для них заповедник в трущобах. Не боитесь, что они сунутся к нормальным людям? Не проще ли перестрелять всех?

Орк укоризненно посмотрел на меня:

— Гоблины, да и лично я, думают по-другому. Дело в том, что эксперименты с расширяющими сознание декоктами, без которых не могут обойтись ни мастера проклятий, ни оркские шаманы, иногда доводят до кровавого безумия. Убивать за это сородичей недопустимо. И мы, и гоблины устраиваем для таких несчастных особые закрытые зоны, где они живут подобно неразумным зверям. А насчет опасений можешь не переживать. У таких мутантов сильная светобоязнь, и ночью в освещенный Серый и тем более Белый города они не сунутся. Так же как в залитые огнями человейники.

Я еще раз представил себе жизнь в человеческом муравейнике, да в полном окружении темного, заселенного морлоками пространства, и порадовался, что живу не там. С другой стороны, если не задумываться и игнорировать реальность, то привыкнуть можно ко всему.

Что же касается моего отношения к тем, кто в последствии стал или еще станет морлоком, то тут уж сказывается детдомовская деформация. Ну не понимал я добровольно опустившихся личностей. В отличие от меня и моих однокашников, другим жизнь даровала серьезный фундамент в виде семьи, у некоторых еще и зажиточной. Ну и как я смогу понять то, что некто из-за своей трусости, слабости или просто лени сливает в унитаз свои неслабые стартовые позиции. Человечность определяется эмпатией и сострадательностью — с этим я согласен, но вот в этом случае у меня серьезный такой моральный провал.

В итоге наш обмен информацией перешел в яростный спор. Мы попытались сгладить его коньяком, но сделали только хуже. Как любил говорить наш сильно пьющий завхоз — подошла вторая фура, которая и увезла нас в беспамятство.

Глава 3

Сам не понял, когда вырубился, зато возвращение в реальность оценил во всем его многообразии.

Все, завязываем с пьянками, иначе такой способ борьбы со стрессом доведет до беды. Впредь шок будем лечить злобой и агрессией.

Одно хорошо: у Бисквита в хозяйстве имелось все, вплоть до жизненно необходимых в подобной ситуации опохмеляющих декоктов.

Вид ухмыляющегося орка ничего, кроме немотивированной агрессии, не вызывал. Он, зараза такая, успел не только вылакать лекарство, но и душ принять. К тому же явно спал в своей постели, а не как я — почти под столиком, благо ковровое покрытие в комнате было толстым и мягким.

От предложения принять душ я горделиво отказался, мечтая сделать это у себя дома. Но пойти в ванную, дабы умыться, все же пришлось. Особо удивил унитаз. Я, конечно, понимал, что для таких крупных ребят и сантехника соответствующая, но это корыто вызвало кривую ухмылку. Хорошо хоть, не приспичило вчера по большим делам, иначе мог спьяну и провалиться в сей монументальный постамент для философских рассуждений.

Вчера ночью презрительно отзывался о всякой пьяни и бомжах, а сам-то как себя веду? В зеркало смотреть не хотелось принципиально, ибо мерзко не столько от вида помятой морды, сколько от осознания своей слабости и неразумности.

Умывшись, я уже собрался домой, но всем мечтам о душе сбыться было не суждено. Зазвонил телефон Бисквита. Судя по тому, как засуетился орк, вызов был от гоблина.

— Да, Иван Иванович. Конечно. Скоро буду. Не надо, он у меня.

Похоже, у жабомордого опять что-то стряслось, и он хочет видеть нас обоих. Интересно почему? Вроде в прошлый раз он уверился в моей полнейшей бесполезности.

— Поехали, — печально вздохнув, махнул своей лапищей Бисквит. — Шеф вызывает.

Орк снова выбрал кабриолет, и мы покатили по итальянскому кварталу. Еще в прошлый раз я заметил, что Бисквит — личность в этих местах известная. Парочка прохожих даже приветливо махнули нам. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, парень он незлобивый, хоть и пытается казаться брутальным, но любой, кто знает его больше пары дней, понимает, настолько этот здоровяк по натуре плюшевый.

Блин, только сейчас вспомнил, какую роль сыграла его пуговица в схватке с бандитами:

— Бисквит, извини, я забыл поблагодарить тебя за артефакт с хохотунами. Без него я бы не выжил.

— Да ладно, — застеснялся громадный орк, и это выразилось в том, что его лицо приняло более темный оттенок зеленого. — Я тебе еще парочку сделаю.

Ох как права была наша психологиня. Она не уставала повторять: «Улыбайтесь людям, не ленитесь благодарить и хвалить, особенно если есть за что. Хуже от этого точно не станет, а польза может быть огромной». Но еще она говорила, что во всем нужно знать меру, поэтому я решил свернуть разговор.

В этот раз наш путь лежал в квартал, населенный французами. Это я понял даже без подсказок. Хватало одного взгляда на наряды прохожих. Да, Женева сама по себе франкоязычный город, но все равно разница между тем, как обустраивались французские и швейцарские французы, чувствовалась сразу.

И дело не в беретах на некоторых из прохожих и не в том, что сидящие на отрытой площадке кафе девушки жеманно поглощали круассаны. Казалось, что здесь сам воздух пах Парижем. И это при том, что в столице Франции я отродясь не был, но ощущение такое почему-то возникало.

Жаль, что в это милое местечко заглянула смерть. А судя по торопливости вызова, мы туда не на раут едем. Сразу возникла мысль о полномочиях гоблина. Похоже, он одинаково легко чувствует себя в любом из кварталов Серой Женевы.

— Кстати, Бисквит, а твоего шефа везде называют Иваном Ивановичем?

— Что ты, — оскалился орк в зубастой улыбке непонятного эмоционального окраса. — Здесь он Ивон Секатор.

Прозвище орк произнес во французской манере с ударением на последнем слоге.

— В каком смысле Секатор?

— Была там история. Потом расскажу. Но это еще что. В итальянском его знают как Джованни Траппола.

— А это еще что значит?

— Капкан, — посерьезнел орк. — Однажды он попался нашей местной Каморре. Искали два дня, а когда нашли, там было настоящее месиво. Пять трупов людей и орк, которому шеф вцепился в глотку. Так и висел без сознания на шее мертвого паграда. Пришлось размыкать челюсти специальным инструментом. На этом женевская Каморра и закончилась. Беня неделю вычесывал итальянский квартал, повесив на пояс четыре десятка ушей.

Ну ни фига ж себе городские легенды! Оказывается, гоблин еще та зверюга даже без своего ручного орка. Особенно если учесть, что он загрыз целого паграда — оркского воина третьего круга посвящения.

И тут я вспомнил еще одно слово из речи Бисквита:

— Как ты назвал Бенедиктуса?

— Не вздумай повторять, — встрепенулся орк. — Лучше даже мысленно его так не называй. Вечно себе напоминаю, но видишь, вырвалось. Его так может называть только тетя Сара из еврейского района. Но она Бенедиктуса с того света вытащила. Ей можно, а нам нельзя, если, конечно, ты не хочешь самоубиться с помощью его кулака.

Бисквит тут же замолк, явно коря себя за чрезмерную болтливость.

До цели поездки доехали молча. Это оказался еще один малоквартирный трехэтажный дом. Точно такой же, как и его соседи. Несмотря на стандартизацию, в нем обитали явно небедные люди.

Все пространство перед домом уже привычно забито жандармскими фургонами. Летающий мобиль шефа и игрушечный фургончик мышоура также присутствовали на месте. На лестничных площадках хватало и людей, и гоблинов, но пройти можно было без проблем. Судя по отсутствию орков группы захвата, жандармы явились к шапочному разбору.

Нужная нам квартира находилась на втором этаже. То, что там повторилась прошлая история, стало понятно по запаху. В прихожей нас встречал мышоур, который сразу протянул парочку респираторов.

— Что тут? Где шеф? — нацепив казавшуюся на его морде слишком маленькой маску, спросил на общем Бисквит.

Мышоур в ответ что-то пропищал.

— Понятно, — кивнул орк.

А вот мне совсем не понятно.

Похоже, мысли как-то отразились на моем лице, потому что орк покосился и протянул свою лапищу.

— Дай смартфон. И разблокируй его.

Я протянул Бисквиту свой телефон, при этом, кажется, немного покраснел. А все потому, что из лени никогда не ставил блокировку на вещь, которая по нынешним временам является более интимной, чем нижнее белье.

— Кто бы сомневался, — фыркнул орк.

Он быстро застучал по экрану когтями, затем вернул смартфон мне. Я украдкой осмотрел экран в поисках царапин, но ничего не увидел. При этом сделал вид, что пытаюсь разобраться во внесенных артефактором изменениях.

— Здравствуйте, Назарий Аристархович. — Голос из динамика моего телефона прозвучал так неожиданно, что я едва не уронил гаджет на пол.

— Потому обзаведись наушниками, — хохотнул довольный подколкой орк. — Так будет удобнее, да и не нужно, чтобы шифрованный голосовой чат слушали посторонние.

Удивление быстро прошло, и я сообразил, что через телефон со мной общается мышоур. Он продолжал попискивать, а программа переводила все на общий:

— Меня зовут Тик-тун, — перевел телефон писк эксперта.

Не знаю, стандартный ли это голос, но из динамика лился приятный мужской баритон. Не очень-то клеится с образом низенького, покрытого шерстью существа с мышиным лицом, но и не сказать, чтобы так уж сильно диссонировал.

Мышоур чуть поклонился. Я постарался скопировать его поклон.

Вот и познакомились. Дальше эксперт еще раз обрисовал ситуацию, теперь уже для меня:

— Все как и в прошлый раз. Супружеская пара в клочья. Разница в том, что они что-то почувствовали и успели запихнуть ребенка в сейфовую комнату. Назарий Аристархович, вы знаете, что это такое?

— Да, господин Тик-тун, знаю. Можете называть меня просто Назаром.

— А вы меня просто Тик-туном.

Мы опять обменялись почти церемонными поклонами.

От подобного расшаркивания Бисквит прыснул в маску респиратора.

— Собственно, для этого комиссар и вызвал вас. Мы не смогли открыть дверь в сейфовую комнату.

Внезапно мышоур чуть присел и даже сместился в угол. Похоже, он среди нас самый чуткий. Потому что даже орк услышал тихие шаги Иваныча только через пару секунд.

— Ага, явились, сладкая парочка. Вы теперь уже вместе ночуете? — Гоблин сдобрил свои слова максимальным количеством сарказма и издевки. Явно чтобы дошло до представителей всех рас.

Орк сцепил кулаки и обиженно засопел. А вот я на обиды размениваться не собирался. В родном учреждении обижаться было опасно, если не хочешь ходить в лохах до самого выпуска и даже после него. Чувство обиды у нас заменяет злость, которая тут же выплеснулась из меня. Я даже непроизвольно сделал шаг к гоблину, хоть и не собирался его бить. Особенно после рассказанных Бисквитом жутких историй.

— Господин особый комиссар, — сказал я гоблину, предварительно стянув респиратор, чтобы голос звучал увереннее. — Вы забываетесь. Уверен, причиной тому непонимание кое-каких нюансов человеческой культуры.

Слова вроде не несущие ни грамма угрозы, но, опять же, напитывать их дополнительными смыслами умеют не только гоблины.

Как я и думал, намек на межрасовый конфликт гоблин воспринял серьезно. Впрочем, как и все пришлые в подобных ситуациях. Как по мне, это их слабость, на которую я и надавил.

— Вы правы, Назарий Аристархович. Приношу свои извинения. — Гоблин практически в точности скопировал поклон мышоура и тут же, без паузы, резко сменил тон: — А теперь бегом открывать сейф! Если сейчас же не докажешь мне свою полезность, вечером будешь куковать в человейнике.

Вот тут обижаться было не на что. Никаких оскорблений. Просто начальник — самодур в состоянии крайнего раздражения, которое я вполне понимал. Самого начинали напрягать все эти убийства. А Иванычу наверняка еще и сверху постоянно стучат кулаком по его бурой, пучеглазой башке.

Эти мысли усилились, когда увидел бойню в гостиной. Хорошо хоть, успел обратно нацепить респиратор. Дверь в сейфовую комнату обнаружил сразу. Там копался какой-то мужик с инструментами. Он как раз примерялся противно жужжащей болгаркой к бронированному полотну. Уверен, если внутри ребенок, ему это сильно не понравится.

— Одну минуточку, — остановил я начинающего вандала.

Сразу напрягло то, что замок электронный. Опыт у меня небольшой, но его хватило чтобы понять — то, что собрано не руками, а на роботизированной линии, мне не подвластно. Так оно и оказалось. Никакого отклика неживая электроника не дала, но отчаиваться было рано, как и допускать к двери мужика с болгаркой.

— Даже так? — хмыкнул я, когда сработал мой дар. Для этого пришлось прижаться к двери как к родной.

Альтернативные способы аварийного открытия мастерил человек с фантазией. Похоже, он был фанатом одного голливудского фильма про шпионов-пенсионеров. Я сместился на метр в сторону и ударил кулаком в стену, пробив тонкий гипсокартон.

— Развлекаешься? — спросил незаметно подкравшийся Иваныч.

— Работаю, — спокойно ответил я, дергая потайной рычаг.

Рычаг тоже имел небольшой секрет. Нужно два раза дернуть и один раз толкнуть от себя. Замки в двери щелкнули, и еще пискнул цифровой замок, который, вполне возможно, был бутафорией. Поняв, что ни человек с болгаркой, ни гоблин с тростью помогать мне не собираются, я потянул дверь на себя. Она пошла хоть и туго, но без особых проблем. По ощущениям никаких ловушек тут не было, но все равно как-то напряжно. Может, позвать парней? Если я правильно понял, Бисквит и Тик-тун являют собой спарку ищеек, дополняющих друг друга. Орк по артефактам и духам, а мышоур по всему, что можно услышать, унюхать и, вполне возможно, опробовать на вкус.

Мысль о подмоге исчезла, когда увидел замершую в позе эмбриона девочку лет пяти. Даже представить боюсь, что пережил этот ребенок. Так что, не особо раздумывая, я шагнул внутрь и склонился над бедняжкой.

— Все хорошо, — заговорил я по-французски. — Мы пришли помочь.

И только когда прикоснулся к ребенку, заметил, что именно она так судорожно сжимает в объятьях. Это была матерчатая кукла с короткими задорными косичками и пусть примитивно нарисованным, но милым личиком. Сразу захотелось прикоснуться к кукле, скорее всего потому, что в нее было вложено достаточно большое количество энергии творения.

Сделать того не получилось. Сильная рука буквально отволокла меня от девочки. Я возмущенно обернулся и удивленно замер. Это была первая орчанка, увиденная мною вживую. Для своей расы она была небольшой — лишь на полголовы выше меня, но в плечах пошире. Так что неудивительна ее сила.

Сопротивляться я не стал, потому что был уверен — сейчас в квартире случайных людей попросту быть не может.

Орчанка тут же заговорила с девочкой, причем на оркском. Удивительно, каким мягким может быть этот язык — не рычащим, а каким-то урчащим.

Через пару секунд девочка вышла из оцепенения и шустро, как маленькая обезьянка, переползла на шею зеленокожей тетки с акульим набором зубов. Похоже, орчанка владеет какими-то магическими возможностями в общении с детьми. Точнее, ее тотемный дух имеет такую направленность.

Провожая глазами эту странную парочку, я почему-то подумал об игрушке. Вроде здесь жили богатые люди, а вот на ребенке сэкономили. Предыдущие жертвы жили не так богато, да и сейфовой комнаты у них не было, но детская там была забита дорогущими игрушками. Обмозговать эту странность мне не дал Иваныч.

— Неплохо, — снизошел он до похвалы. — Осмотрись тут. Может, заметишь что-то необычное.

Если я правильно понял, ссылка меня в человейник как минимум откладывается, что не может не радовать. Так что приступим к осмотру. Правда, не уверен, что пользы будет больше, чем на предыдущем месте преступления. Так оно и оказалось. Здесь не было ни тайников, ни скрытых сейфов. Оно и понятно — зачем все это при наличии сейфовой комнаты.

Кровь и части тел постоянно сбивали с мысли, но мне все же удалось осознать ошибочность сделанных ранее выводов насчет заботы покойников о своем чаде. В детской хватало игрушек на любой вкус. Возникает закономерный вопрос: чего это она прицепилась к неказистой тряпичной кукле?

— Иван Иванович, — обратился я к стоявшему столбом посреди окровавленной гостиной гоблину. — Можно посмотреть на игрушку, которую унесли вместе с ребенком.

— Какую игрушку? — Гоблин удивленно собрал в гармошку кожу на надбровных дугах.

— Ну, тряпичную такую, — немного растерялся я.

— Бисквит! — рыкнул Иваныч, подобравшийся как гончая при виде зайца. — Ты видел у ребенка тряпичную куклу?

— Нет, — подошел орк. — Не было у нее игрушек.

Гоблин сдавленно квакнул. Скорее всего, это было какое-то ругательство на его родном языке. Он достал телефон и, дождавшись ответа набранного абонента, зарычал по-оркски.

— Пошли, — обратился он на общем, явно имея в виду нас всех троих — человека, орка и мышоура.

Спустившись вниз, мы минут десять постояли у двери в парадную, дожидаясь непонятно чего. Затем прикатил микроавтобус. Отъехавшая в сторону дверь позволила увидеть сидящую в низком кресле орчанку с девочкой на руках. Девочка все так же судорожно сжимала тряпичную игрушку.

— Ну и о какой кукле ты говорил? — как-то даже обиженно спросил Бисквит.

Я с недоумением посмотрел на спутников и понял: они просто не видят то, что сжимает в руках ребенок, а вот орчанка, скорее всего, из-за плотного контакта с ребенком прекрасно поняла, о чем идет речь. Она что-то заурчала на ухо ребенку и попробовала забрать у нее куклу.

Как только зеленокожая нянька прикоснулась к игрушке, сразу произошло несколько событий:

— Крушах! — ругнулся Бисквит, наконец-то рассмотревший тряпичную поделку.

Иваныч лишь сдавленно квакнул, а вот девочка заревела почти как гоблинская сирена.

Никакие магические умения не помогли орчанке успокоить впавшего в истерику ребенка, но гоблин, когда надо, мог быть жестким, как подошва кирзового сапога, и игрушку все же отобрали.

— Это как так? — удивлялся орк, рассматривая неказистую куклу с глазками-пуговками. — Почему мои духи не заметили ее?

— Другой вопрос, почему ее не учуял мышоур? — прищурив свои буркала, заявил гоблин. — Что скажешь, Тик-тун?

Мышоур что-то пропищал. Так как телефон был в кармане, перевода я не услышал, но и так было все понятно, особенно по реакции Иваныча:

— Да какая разница, что он смешался с запахом ребенка?! Ты должен был заподозрить неладное. В этом деле столько всего непонятного, что должна насторожить любая мелочь. Вот его насторожила, — ткнул гоблин в меня пальцем. — А тебя почему-то нет. Хотя он сопливый новичок, а ты опытный эксперт.

Подобные эпитеты в мою сторону, конечно, возмущали, но сейчас не тот момент, чтобы начинать собачиться. Вместо этого я забрал куклу у орка и, сжав ее в руках, сосредоточился. Живой силы остались сущие крохи, но попробовать стоит. Через пару секунд все стало понятно.

— Это артефакт энергии творения, — сообщил я окружающим.

Гоблин даже прекратил распекать мышоура, чтобы узнать, что я там почуял.

— И что он делает?

— Прежде всего, делает себя незаметным. А если кто-то все же его замечает, то человеку кажется, что игрушка была у него уже давно.

— И все? — Теперь вопрос пришел со стороны орка. — Что насчет связи с тенями?

— Без понятия, — пожал я плечами, но все же добавил, потому что гоблин прав — незначительных мелочей в этом деле быть не может: — Только внутри чувствую следы энергии разрушения. Словно там что-то сломали.

Орк грубо вырвал у меня игрушку и чуть не разодрал ее напополам. От подобного варварства едва успокоившаяся девочка взвыла с новой силой. Все мы тупо уставились на струйку черной пыли, высыпавшейся из нутра тряпичной куклы.

Единственным, кто хоть что-то понимал, естественно, оказался орк:

— Обсидиановая пыль. А из обсидиана делают амулеты для темных духов, в том числе теней.

— И что тут было? — спросил Иваныч, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения.

Он сейчас выглядел немного комично, словно подросток, пытающийся рассмотреть, что там в руках у взрослых дядей. Но боже упаси хоть как-то показать, что у меня возникли подобные ассоциации. Этот гоблин явно самый вредный и злопамятный из всей своей расы. Впрочем, сравнивать мне пока не с кем, только по слухам. Может, остальные еще хуже.

— Не знаю, шеф, — задумчиво ответил орк. — Следы плетений на такой пыли не держатся. Может, точка выхода с изнанки. Может, поводок. Я в темной ворожбе не очень-то разбираюсь.

Гоблин опять квакнул.

Что-то в последнее время комиссар часто переходит на гоблинский. Похоже, у него с этим делом все совсем плохо.

— Назарий, — повернулся ко мне гоблин. — У тебя много осталось живой силы?

— Нет, я по нулям.

Немного подумав, гоблин решил не терзать меня дальше.

— Ладно, отправляйся домой и сиди там, пока не восстановишься. Не вздумай никуда уходить и даже принимать клиентов. Вечером загляну.

В ответ я лишь пожал плечами, не зная, что ответить. Орк остался на месте преступления, так что мне пришлось вызывать такси. И только дома я сумел окончательно расслабиться. Принял душ. Плотно позавтракал и от нечего делать решил стряхнуть пыль со своего перса в «Титанах». Помнится, вчера орк жаловался на своего разведчика, который временами манкирует своими обязанностями. А замены на этой позиции у них нет. Оно и неудивительно — мало кому интересно играть на небольшом, похожем на паука роботе. Те, кто фанатеют от «Наследников Титанов», предпочитают гигантских разрушителей или на крайний случай антропоморфных штурмовиков. Бывают катки, в которых «паучки» вообще не делают ни одного выстрела. Их удел светить, давая возможности товарищам по команде совершать подвиги. Но хуже всего то, что при стычке случайно столкнувшихся пауков даже свои могут лупануть по площадям. Потеря своего «света» считается приемлемой, если заодно уронить чужой.

В свое время я из чистого любопытства прокачивал паука, но затем забросил вместе с остальными персами и игрой вообще. Реальный мир мне всегда был интереснее виртуального, а сейчас и подавно. И все же пусть даже призрачная возможность поиграть в легендарной команде Кондитеров всколыхнула что-то в душе. Так что почти до самого вечера я гонял паука по разным картам, благо, чтобы довести его до турнирных кондиций, много времени не требовалось. Это нормального разрушителя нужно качать как минимум полгода.

Неожиданно для себя так увлекся, что не заметил, как повечерело. Даже обед пропустил, ограничившись кофе и булочкой. Обиженная тем, что на нее совершенно не обращают внимания, Фа лезла под руки и мешала как могла. Пришлось ее выгнать в форточку и закрыть доступ в квартиру. А вот поступить таким же образом с комиссаром не получилось бы при всем желании. Даже серьезно раскуроченный звонок все равно вызывал у меня раздражение своим дребезжанием. В который раз поклялся себе поменять его и установить нормальный видеодомофон с выходом в сеть.

К моему удивлению, гоблин явился вместе со своим то ли охранником, то ли напарником, а не оставил, как обычно, его в машине. Бенедиктус, которого даже мысленно нельзя было называть Беней, притащил большую картонную коробку, которая в него руках казалась небольшой шкатулкой.

Я сразу понял, что именно находится внутри, хотя недоумевал, зачем он приволок кукол ко мне домой, а не вызвал меня в управление. Похоже, у шефа действительно подгорает. Больше того, приказав мне заняться куклами, которыми действительно была набита коробка, он пошел на кухню варить нам всем кофе. Благо я успел заказать необходимые для этого дела ингредиенты и нормальную турку.

Кукол было восемь штук. И ни одна из них не была похожа на другую, но каждая по-своему привлекала своей странной и какой-то простоватой красотой. От мысли, что за каждой такой поделкой как минимум по одной жуткой смерти, стало неуютно. Очарование игрушек сразу куда-то пропало.

Увы, дар оценщика позволил мне узнать не так уж много. Тот, кто их шил, испытывал к своим игрушкам неподдельную нежность и в каждый стежок вкладывал много энергии творения. Именно поэтому они стали довольно мощными артефактами. Но ничего, кроме желания обладать у детей и незаметностью для взрослых, они в себе не несли. Что же касается отношения создателя к детям, то оно было странным — сумбурная смесь сочувствия, презрения и почему-то зависти. Я даже подумал, что он тоже рос без родителей, но нет — там зависть совсем другая. Заметить разницу было нетрудно. Да и не зависть это, а нечто другое.

Увы, как бы мне ни хотелось порадовать шефа новостями, пришлось его в очередной раз расстроить. И вот как это у него получается? Вроде бы я должен испытывать к наглому гоблину весь спектр негатива, но почему-то постоянно возникало уважение и какой-то чрезмерный энтузиазм в желании помочь. Возможно, это из-за сути дела, над которым мы работаем, а может, и какая-то гоблинская магия. Нужно будет пообщаться на эту тему с Бисквитом.

Я закончил перебирать кукол, как раз когда гоблин принес кофе. Явно опытный в этом деле Бенедиктус тут же схватил свою чашку и, почти обжигаясь, начал быстро поглощать напиток. Его маленькие на фоне огромной морды глазки явно призывали меня сделать так же. В общем, я сначала выпил половину кофе и только после этого сообщил Иванычу результаты своих изысканий.

Уверен, он не надеялся, что прямо тут назову ему имя убийцы, но мои слова гоблину не понравились. Он даже свой кофе не выпил и тут же приказал Бене собирать кукол. А вот у меня возникла неожиданная идея.

— Иван Иванович, вы позволите оставить одну игрушку у себя?

— Зачем это? — подозрительно прищурился комиссар.

Подобный прищур в исполнении гоблина всегда вызывал у меня не совсем адекватную реакцию. Все время казалось, что я в мультик попал.

— Ты чего лыбишься, залетчик? — перешел на русский Иваныч.

— Есть идея.

— Какая? — не унимался он.

Пришлось рассказывать:

— Одна моя знакомая занимается пошивом, возможно что-то удастся узнать через поставщика материалов, а тут они явно непростые.

Гоблин замер, обдумывая идею. Я уже успел заметить, что при интенсивной работе мозга эти ребята застывают, как хамелеоны. Бывает, что и посреди движения.

— Хорошо, пробуй, — наконец-то отмер Иваныч. — Я тоже проверю эту мысль по своим каналам. Постарайся в ближайшее время никуда не вляпываться и постоянно держать как минимум половину запаса живой силы.

В ответ я лишь кивнул. На этом мы и попрощались. Посмотрев на часы в смартфоне, я подумал, что для свидания время не такое уж позднее. Звонить Заряне не стал, чтобы не быть посланным сразу и далеко. Так что решил заявиться без предупреждения. Оделся в старое, потому что новый костюм, боюсь, восстановлению не подлежал. Жаль, хорошая была вещь. Если не поссорюсь со швеей, то закажу себе такой же.

Мои предположения оказались верны — местный бомонд отдыхал в парке, распевая песни вокруг костров. Я быстро определил, где расположились мои новые знакомые, и пошел туда. Заряна встретила меня настороженным взглядом, а вот Лена смотрела откровенно враждебно. Значит, там все же была какая-то ревность, осталось только определить, к кому именно.

— Привет, — нейтрально поздоровался я, но, кроме хмурого осмотра с ног до головы, ответа не получил.

Похоже, то, что я не надел костюм, лишь усугубило ситуацию.

Блин, стою как тупой студент перед экзаменационной комиссией. Судя по позе моей то ли девушки, то ли любовницы, покидать компанию для приватного разговора она не собирается.

— Заряна, хочу попросить тебя пошить мне новый костюм. Прежний я сильно попортил, когда ползал по тоннелям, убегая от морлоков.

Задумка сработала даже с перебором. Заряна, конечно, очень эмоциональна и порывиста, но такая резкая смена настроения удивила. С другой стороны, вполне возможно, что ее враждебность изначально была напускной. Девушка вскочила, подбежала ко мне и начала ощупывать.

— Ты не ранен?

— Нет, только пара синяков. Оказывается, у меня выдающийся талант в беге на карачках.

Народ засмеялся, и это явно сломало ледок отчуждения. От меня тут же потребовали подробностей. Особой тайны в своих ночных приключениях я не видел и рассказал почти все. Когда дошел до прибытия подмоги, Заряна внезапно прервала мои откровения и уволокла к себе домой под предлогом осмотра повреждений тела, которое ей еще использовать в личных целях.

Увы, по прибытии в квартиру ни осмотра, ни тем более использования сразу не случилось, а был форменный допрос. Пришлось ее даже одергивать:

— Заряна, солнце мое, я понимаю твою настороженность, но никаких неприятностей от моего сотрудничества с жандармерией можешь не опасаться. Заметь, я сказал сотрудничества, а не работу на, как ты только что выразилась, легавых. Поверь, им есть чем заняться и помимо того, чтобы строить козни тем, кто хочет зарабатывать нелегально. Скажу больше, связи со мной принесут тебе только пользу. Может, удастся вмешаться, если ты вляпаешься во что-то нехорошее. Хотя я понятия не имею, за что тебя можно прищучить.

Выслушав меня, Заряна пару минут просидела в задумчивости. Ее неподвижность вызвала у меня улыбку — почему-то вспомнился замерший истуканом Иваныч.

— Хорошо, — оживилась Заряна, — я приму тебя таким, какой ты есть.

— Вот спасибо, благодетельница, — шутливо отозвался я, но, похоже, сарказм в голосе все же присутствовал.

— И не надо ерничать, — надулась девушка. — То, чем мне приходится заниматься, не так безобидно, как тебе кажется. Да, с бандитами и морлоками я дел не имею, но, если поймают, по голове не погладят. Создание артефактов, даже простое зачарование материи в Женеве строго регламентируется. Так что не стоит упоминать об этом при своем начальстве.

— Могла бы и не напоминать, — проворчал я и тут же сменил тон, перейдя к основной цели визита к девушке: — Зорюшка, скажи, ты можешь определить, откуда взялась та или иная ткань и пуговицы?

— Как ты меня назвал? — явно пропустив мою просьбу мимо ушей, спросила она.

— Не нравится?

— Это, конечно, не Зорька, но лучше пусть будет Заря, — заявила моя подруга, сделав ударение на первом слоге.

— Хорошо, Заря. Так как насчет ткани?

— Покажи, — тут же потребовала девушка, показывая, что все прекрасно расслышала.

Вид куклы ее сразу насторожил. Оно и понятно — это гоблины для проклятий используют костяные амулеты, а вот человеческие колдуны как раз любят вот такие игрушки.

— Не бойся, ее осматривал гоблин, да и я могу определить, с какой целью она делалась. Тут есть магия, но совершенно безвредная.

— Но я ничего не чувствую, — наконец-то взяв в руки куклу, растерянно сказала Заряна.

— И не должна. В ней нет плетений на живой силе. Артефакт создан энергией творения.

Прекратив попытки использовать на кукле свой дар, девушка начала рассматривать сам пошивочный материал.

— Интересная текстура, — проворчала она под нос, скорее разговаривая сама с собой, чем со мной. — Материя не то чтобы дорогая, но редкая. А пуговицы для глаз вообще костяные.

Тут она подняла глаза на меня, и в них я увидел растерянность.

— Назар, я, конечно, не уверена на все сто процентов, но похоже, что это человеческая кость.

Час от часу не легче. Все оказывается еще хуже, чем я думал. Впрочем, ничего удивительного, учитывая, к чему приводит появление таких куколок в семье жертв.

— Скажи, можно как-то определить откуда взялась эта ткань и пуговицы?

— Пуговицы точно нет, — тут же ответила Заряна. — Работа ручная. Причем кустарная. Делал не мастер по пуговицам, а резчик широкого профиля. Таких в Женеве пруд пруди. А вот насчет ткани можно поспрашивать.

— Возьмешь для примера? — остановил я движение девушки, протянувшую мне куклу.

— Нет, — зябко повела плечами Заряна. — Такое я в доме точно держать не буду. Структуру ткани и материала я запомнила.

— Хорошо, — не стал спорить я, убирая игрушку в сумку.

У меня как раз к ней особых претензий не было. Да, насчет кости новость не самая приятная, но мой дар позволял с уверенностью утверждать, что сейчас кукла ничем не угрожает своему владельцу, кроме того, что ее можно в любой момент потерять. Когда направлялся к Заряне, то нашел игрушку только потому, что точно помнил, где ее оставил.

Запоздалая мысль заставила меня вскинуться:

— Только очень прошу тебя, делай все крайне осторожно. Тот, кто сшил эту куклу, может быть опасен.

— А если подробнее, — даже не спросила, а потребовала моя подруга.

Оно, конечно, тайна следствия, но вмешивать в это дело ни в чем неповинную девушку, да еще втемную, будет попросту подло. Так что я вкратце рассказал о серии смертей в Сером городе и о том, как обнаружил «невидимые» игрушки в руках осиротевших детей.

— Какой ужас! — выдохнула Заряна, прикрыв рот ладошкой.

— Так что, если не хочешь ввязываться, мы вполне обойдемся без твоей помощи, — на всякий случай предложил я, уже жалея, что вообще втянул ее в это дело.

— Нет, конечно, — тут же взвилась Заря, словно я сказал что-то обидное. — Мне хоть и противно работать на фараонов, но после того, что эта тварь сделала с детишками, я точно не останусь в стороне. Как только что-то узнаю, сразу позвоню. У тебя с делами и кошмарами на сегодня все?

В словах девушки прозвучала такая надежда, что я кивнул в ответ с непроизвольной улыбкой.

— Ну, тогда давай будем снимать с меня стресс, и тебе придется постараться, потому что стресса очень много.

Постараться действительно пришлось — темперамента в Заряне было как минимум на четверых. Помнится, когда-то я посмеивался над одним моим знакомым, который в баре после трех рюмок жаловался на свою жену. Парень-то был прямо смесь Аполлона с сатиром. Ловелас и сердцеед. Так вот, угораздило его жениться, тоже, кстати, на рыженькой. Через полгода он начал прятаться от темпераментной жены где только мог — то на работе, то в ночном клубе, где мы и познакомились. Вот теперь и думаю, не окажусь ли я в таком же бедственном положении? Но это все лишь дутье на воду и дурные ассоциации. Задора у меня еще хватало, так что стресс мы сняли качественно — до полуобморочного состояния обоих.

До все еще развлекающейся компании добрались только к двум часам ночи, но не беда — представители бомонда явно собирались гулять еще как минимум пару часов. В итоге остался ночевать у Заряны, а когда поутру явился домой, то получил выволочку от Фа.

Вот честно, пару минут стоял и не знал, как реагировать, а затем взял веник и выгнал нахалку в форточку. Кстати, классический, связанный из сорго веник сохранил именно для этих целей, ибо мягкий он и вреда никому не причинит. О том, что фуки обидится, не переживал, у нее память как у рыбки, а нрав как у кошки.

Глава 4

Утром меня никто дергать не стал, за исключением Фа, которая, поняв, что я устроился на любимом коврике для медитации, начала ломиться в закрытую форточку. Пришлось пустить, благо фуки в такие моменты ведет себя примерно, знает мелкая, что перепадет чуток живой силы.

На коврике печать щита удалось сформировать всего за две секунды, но долго она не прожила. А все потому, что в силовом поле замелькал маленький светлячок, который был замечен фуки и ввел ее в страшное возбуждение. Фейка тут же ринулась ловить огонек, так что я сам развеял щит, не желая опытным путем выяснить, сможет Фа сожрать мелкого духа или это в принципе невозможно. От фуки можно ждать чего угодно — пусть она и низшая, так сказать примитивная, но все же ипостась феи, которые вообще обладают запредельным могуществом.

Ну что же, пришло время перейти к следующему этапу обучения. Я откладывал его сколько мог исключительно из-за лени. Собрать оборудование, которое еще позавчера привезли курьеры, — дело десяти минут, но перед этим еще нужно привести в божеский вид подвал, а там дел непочатый край.

Подвал чистил почти до вечера с перерывом на обед и почти сразу перешел к монтажу оборудования. В принципе, монтировать там было особо нечего. Всего лишь собрать воедино три блока да установить сверху корзинку для теннисных мячиков. Установка оказалась автоматической теннисной пушкой, пригодной для тренировок не только теннисистов, но и магов.

— Ну что же, будем пробовать.

Направление сопла я установил произвольно. И сейчас стоял примерно там, где должен пролететь пробный мяч. В правой руке пульт дистанционного управления, а в левой судорожно зажат щитовик.

На создание печати щита ушло десять секунд. В награду я услышал мерный гул синеватого, чуть подсвеченного мелькающим внутри огоньком силового поля.

— Ладно, посмотрим, чего ты стоишь, — проворчал я, нажимая кнопку на пульте.

Машинка в другом конце подвала загудела, разгоняя маховик. Нажатие на еще одну кнопку отозвалось хлопком, а затем практически сразу же еще два звука — почти хрустальный звон и глухой удар, словно кто-то стукнул молотком по сырому дереву. Последняя ассоциация была очень близка к реальности. Со звоном на тут же истаявшие осколки разлетелся силовой щит, а глухой стук издал мячик, врезавшийся мне прямо в лоб.

От неожиданности я качнулся назад и чуть не упал. Были и хорошие новости. Во-первых, мяч мог угодить и в нос. Во-вторых, пусть щит и пробило до обидного легко, но сила удара была серьезно снижена, так что даже нос вряд ли мог пострадать. Сразу появилась мысль снизить мощность аппарата, но, чуть подумав, я все же решил оставить все как есть. Живой силы во мне осталось где-то с три четверти, так что я запустил машинку еще раз, перед этим, конечно же, сформировав щит. И все же хлопок заставил меня чуть присесть и инстинктивно наклонить щит.

— Однако, — хмыкнул я, наблюдая все еще целое силовое поле. — Об этом в сети почему-то никто не говорил.

Мячик ударился в магическую преграду под углом и срикошетил в потолок, а щит остался цел. Правда, его добил второй снаряд, причем почти без потери кинетической энергии, так что голову с его пути я убрал очень своевременно.

— Все же нужно снизить мощность, но не сильно, потому что повреждение второго по важности органа не понравится ни мне, ни Заряне, — хмыкнул я, решив прекратить занятия.

Иваныч настаивал на сохранении как минимум половины запаса живой силы.

После пережитого стресса захотелось есть, и нужно было выбирать — сделать это в одиночестве или пригласить куда-нибудь Заряну. Если честно, от девушки хотелось отдохнуть. Не из-за вчерашнего постельного марафона, а потому что и морально ее было многовато, особенно в паре с Леной, которая в последнее время излучала сплошной негатив. Имелись у меня подозрения, что, устрой я званый ужин, Заряна придет туда не одна.

Сделать выбор самостоятельно так и не удалось, потому что все было решено самой Заряной. Смартфон выдал припев из песни «Рыжая» известного и никак не желающего стареть бойсбенда.

— Але, — с немного фальшивым энтузиазмом ответил я на звонок.

— Привет, — послышался голос Заряны, но игривости в нем не было, что заставило меня насторожиться.

— Что-то случилось?

— Нет, просто я все утро названивала торговцам тканями и только сейчас нашла того, у кого есть почти весь набор, что был на кукле. Но нужно смотреть на месте. Так сказать, пощупать руками. И тут мне нужен ты.

— Зачем? — не то чтобы удивился, скорее полюбопытствовал я.

— Затем, что заказ будет от тебя. Я вроде не при делах и просто рекомендую покупателя. Ты же все равно натравишь на него легавых, так что мне придется отпираться. Скажу, что просто не хотела дать другим заработать, а сама ничего знать не знала. Так что захвати хотя бы пару тысяч. Потом раскрутишь своих корешей в погонах на компенсацию, или как оно там у вас называется. Ну а я смогу состроить из себя наивную дурочку, которую охмурил и исполосовал подлый легаш.

Она и раньше использовал особые словечки, не очень совместимые с образом милой девочки, а сейчас вообще перешла почти на феню.

— Фу, мадмуазель, откуда такой жаргон?

— Были знакомые, — проворчала девушка, тоном намекая, что дальнейшее обсуждение данной темы ей неприятно.

— Хорошо, только назови мне адрес, куда мы поедем.

— Ты что, не понял? — начала нервничать Заряна. — Хочешь испортить мне репутацию?

— Понял, и очень хорошо, — твердо ответил я и добавил в голос немного сарказма: — Если все пойдет нормально, мои легавые кореша ничего не узнают, но хочу на всякий случай привлечь третью силу. Поверь, когда твой источник надумает нас прирезать, ты и так называемых легавых встретишь как родных. Но это на самый крайний случай. Обещаю, пока мы будем там, никто не станет устраивать налетов и облав.

Заряна с минуту сердито сопела в трубку, но затем согласилась:

— Делай как знаешь. Ничем хорошим это точно не закончится. Адрес скину сообщением. Бери такси и заезжай за мной.

Разубеждать девушку в ее мрачных предчувствиях я не стал. Она, да и я тоже, по доброй воле выбрала такую профессию, что спокойной жизни ждать не приходится. Так что все это лишь дополнительные риски. И все же я немного обманул ее, потому что собирался звонить Бисквиту, а он в ее личном табеле о рангах — легавее некуда.

В этот раз орк ответил сразу же, и, если честно, его обеспокоенный голос меня порадовал. Вообще, хорошо, когда за тебя кто-то волнуется, даже если это здоровенная зеленая зверюга с острыми зубами.

— Что-то случилось?

— Нет, пока все нормально, — с улыбкой ответил я, — но может случиться. У меня будет к тебе просьба. Ты можешь как-то отследить срабатывание жандармского свистка в определенном районе?

— Да, без проблем.

— Хорошо. Где-то через час я буду по одному адресу. Скину его на мессенджер. Если вдруг придется ломать артефакт, хотелось бы, чтобы группа прибыла побыстрее. Да и Иванычу не помешает побывать там лично. Дело касается вашего расследования.

— А почему тогда не вызовешь шефа сразу? — удивился орк.

— Потому что обещал этого не делать. Мой агент очень не любит жандармов. К тому же важно блюсти его репутацию. Скажи сразу, ты в деле или нет?

— В деле, конечно, — как мне показалось, даже с обидой ответил Бисквит. — Тем более, что мне и идти-то никуда не надо.

— Вот и красавчик, — похвалил я товарища, которого, надеюсь, вскоре смогу назвать другом, и тут же осекся, не зная, можно ли так называть орка. Особенно учитывая все их непонятки с бисексуальностью и прочими извращениями. — Тебе от мужика такие слова можно выслушивать?

— А чего это нельзя? — даже удивился Бисквит. — Я же реально красавчик.

Я чуть не прыснул от смеха, представив горделиво задравшуюся обезьянью морду артефактора.

— И вообще, со мной можешь особо не расшаркиваться, — продолжил он, — поверь, мне на форумах такое пишут, что любой паград должен был бы либо убить нахала, либо совершить ритуальное самоубийство. Хорошо, что я — шаман, а не паград. Нам, шаманам, многое позволяется, в том числе лишний раз не напрягать родовую честь.

— Рад за тебя, — прервал я разговорившегося орка. — В общем, надеюсь на оперативную помощь.

— Надейся, — буркнул Бисквит.

Чувствительный он какой-то, но при этом отходчивый. В этом вопросе даже чем-то похож на фуки. Сравнение мелкой фейки и огромного орка опять заставило меня фыркнуть, но времени на веселье не было, так что я начал быстро собираться.

Иваныч, конечно, бесит меня неимоверно, но нужно отдать должное, о своих подопечных он заботится, пусть и в нестандартной манере. За последнюю неделю я сломал две явно дорогущие булавки жандармского свистка, но гоблин даже не моргнул своими лупоглазками, все время выдавал мне новые.

Мелькнула даже мыль сделать ложный вызов, но как только представил, что со мной может сделать мерзкий гоблин, хулиганить как-то сразу расхотелось.

Такси подъехало через десять минут, а через двадцать оно остановилось у дома Заряны, которая встречала меня у порога, но садиться в машину не спешила. Мне пришлось выходить к ней.

Девушка была на себя не похожа. Она хмурилась и морщилась как от зубной боли. Ее это, конечно, не красило, но вызывало у меня понимание и сочувствие. Тут и без лишних слов понятно, что Заряна сто раз успела проклясть себя, и меня тоже, за то, что согласилась влезать в это дело. А если учитывать, что проклятия в Женеве не пустой звук, стоило поскорее ее успокоить.

— Здравствуй, Заря. Ну и зачем так нервничать? Честно, если тебе так муторно, можем прекратить все прямо сейчас.

— Ага, — фыркнула рыжая, как рассерженная кошка, — чтобы потом еще один осиротевший ребенок, да еще и переживший такую жуткую смерть родителей, остался на моей совести? Нет уж, не отступлюсь, но сделаем все по-моему. Надеюсь, ты хороший актер. Жаль, одежда не очень походит, но менять некогда. Слушай внимательно. Легенда такая. Ты мой клиент, которому понадобилась зачарованная ткань из лунного хлопка, причем особого плетения и с сырыми наговорами. Зачем она нужна, ни мне, ни продавцу тканей знать не положено. Я вас просто свожу, а уже после этого ты можешь попробовать его расспросить. Но не вздумай давить, иначе нас оттуда просто не выпустят. Денег за информацию не предлагай, лучше ссылайся на будущие закупки. Еще очень важно, чтобы он не понял, что материал рассматриваю я. Так что просто полюбопытствую. Если скажу, что ткань качественная, значит, это не она. А если подмечу, что она «идеальна», то это именно то, что мы ищем.

Мой задумчивый взгляд Заряна восприняла раздраженно:

— Поехали уже, нечего сопли на кулак наматывать.

М-да, чем дальше, тем больше вопросов у меня вызывал ее лексикон. Нужно будет напрячь либо Женьку, либо Бисквита и проверить ее прошлое. Вдруг там три ходки с прицепом, а я весь такой романтически настроенный и благодушный.

С другой стороны, тюремных татуировок на ней точно нет — лично проверял, причем очень тщательно.

Тряхнув головой, словно одолеваемый мухами конь, я постарался отогнать от себя тупые мысли и следом за девушкой забрался в такси. Сейчас все эти домыслы только вредят. К тому же, несмотря на все странности, она была добра со мной и согласилась влезть в неприятное дело, лишь бы попробовать предотвратить гибель совершенно чужих для нее людей. Хотя точили меня сомнения. Слишком уж хватко взялась за дело девушка. Скорее всего, она очень серьезно восприняла мои слова насчет помощи в случае неприятностей с властями.

Ну и пусть, если Заряна хоть как-то поможет гоблину поймать убийцу, он ей такую протекцию составит, что даже мне не снилось.

Как оказалось, наш путь лежал в восточноевропейский сектор, и каким же было мое удивление, когда Заряна поделилась со мной его неофициальным названием. В Женеве, оказывается, есть свой цыганской район. Причем названный так вполне заслуженно. Почти половина проживающих там магов были именно цыганами, хотя и родом из разных стран. В основном восточноевропейских. Больше всего из Румынии, поэтому внутренним языком района был румынский. Да и жили ромы компактно в северной части района, названного в их честь. Как оказалось, даже те, кто у себя дома терпел такое соседство, здесь почему-то начали отгораживаться. Возможно, потому, что концентрация колоритных соседей стала чрезмерной. Вот в это милое местечко — северную часть цыганского района — нам и предстояло посетить.

То, что экскурсия намечается крайне увлекательная, стало понятно еще по вздохам водителя, когда Заряна назвала конечный адрес.

Даже не знаю, какие эмоции вызывала открывшаяся за окном картина. Негативного опыта в общении с этим народом у меня не было, в отличие от многих соотечественников. Я вообще плохо поддаюсь давлению стереотипов, да и в детдоме некому было заниматься культивированием ксенофобии, но все равно нарочитая суетность, вызывающая пестрота и какая-то непонятная неряшливость резала глаз. Нет, на местных улицах не было грязно, но от общего вида складывалось такое же впечатление, как и от квартиры холостяка. Откровенно гадить в жилом пространстве он не будет, но носки со спинки кресла и коробку от пиццы с дивана принципиально уберет лишь в субботу.

Если честно, я даже боюсь представить, что творится в человейнике с нестандартным названием Табор — единственном не получившем имя сказочного героя. Там тоже не сплошь цыгане, хватает и всяких хипстеров, эзотериков, кришнаитов и прочей веселой братии. И живут они в постоянном поиске просветления, которое пытаются найти либо потребляя разномастную наркоту, либо просто медитируя на движения хоровода тараканов в собственных черепушках.

Здесь наверняка попроще, но все равно напрягала почти повсеместная назойливость местного населения. Особенно старалась детвора. За машиной, которая двигалась черепашьим шагом из-за вальяжно снующих через дорогу когда и куда им вздумается цыганок, тут же увязалась стайка чумазой ребятни.

Я еще не до конца понял суть проблемы с деторождением в Женеве, но знаю, что дело это непростое и даже опасное. В своем квартале я видел мамаш с детьми только пару раз. А вот цыган никакие опасности явно не пугали, судя по количеству детишек. И все же их меньше, чем могло бы быть.

Когда добрались до места и я попробовал открыть дверь машины, один из мелких нахалов тут же сунулся внутрь такси. Честно, его наглая улыбка вызвала желание выпнуть пацана наружу, но на плечо легла ладошка Заряны, и через секунду она заговорила на незнакомом мне языке. Цыганчонок тут же растерял половину задора и четверть наглости. Даже стало интересно, что же такое она ему сказала.

Когда выбрались наружу, к картине колоритно-цветастого беспорядка добавился еще и запах. Не то чтобы неприятный, но какой-то странный.

Те, кто жил у этого дома, явно знали мою спутницу. Некоторые даже поздоровались, к тому же никто не лез со странными предложениями. И все же у меня было сильное предчувствие, что, окажись я тут без подруги, сразу попал бы в серьезный переплет.

У спуска в полуподвал нас встретил здоровенный цыган, сжимавший в руках двустволку. Вид оружия показал мне, что все намного хуже, чем я предполагал. С другой стороны, поведение моей спутницы ничуть не изменилось. Так что пока повременим с паникой.

Место, куда мы направились после короткого общения с вышибалой, меньше всего напоминало лавку торговца тканями, скорее склад ткацкой фабрики. Тут было тесновато, несмотря на довольно серьезные объемы помещения. Кроме сотен рулонов ткани, вокруг хватало разномастных ящиков с фурнитурой.

В отличие от охранника, хозяин заведения одевался как европеец, причем в классическом смысле этого слова. Правда, серый в полоску костюм-тройка ну никак не лепился к темнокожей с черными как смоль кудрями голове классического цыгана. Даже серьга в ухе имелась.

Он что-то восторженно залопотал на своем языке, явно делая Заряне комплименты. Пришлось кашлянуть с намеком, и торговец, чуть дернув щекой, перешел на общий:

— Так что вас привело в мою лавку, уважаемый…

— Назарий, — представился я.

— Назарий, — повторил лучезарно улыбающийся цыган, но только совсем наивный человек не смог бы разглядеть ледышки в его глазах.

— Мне нужен лунный хлопок, особой выделки, — ответил я с небольшой заминкой.

Да, Заряна говорила что-то о сырой основе зачаровывания, вон как она сверкнула на меня глазами, но пусть радуется, что со всеми этими контрастами я запомнил хоть название.

— Есть у меня такой товар. — К ледышкам в глазах торговца добавился огонек подозрительности, но улыбка была все такой ж радушной. — Желаете посмотреть?

— Конечно, — выпустил я наружу намного раздражения капризного клиента, — иначе зачем мне переться сюда через весь город. Можно было бы заказать с доставкой по сети.

Теперь уже и девушка, и торговец посмотрели на меня как на идиота. Да, я понимаю, что так подобные дела не делаются, но пусть лучше думают, что я совсем лох, чем подозревают в непонятно чем.

Цыган с явным намеком зыркнул на Заряну, а та в ответ лишь неопределенно пожала плечами. Сейчас меня будут разводить, но это тоже неплохо, особенно для сбережения репутации моей напарницы. К тому же дурачкам можно задавать почти любые вопросы.

— У нас так не принято, — пояснил цыган.

— Ваш дом — ваши правила, — покладисто согласился я.

— Хорошо, — все еще с настороженностью во взгляде сказал торговец, — сейчас я принесу материал. Подождите.

Как только он ушел, Заряна едва не зашипела на меня, но говорить не решилась. Да и я поостерегся бы болтать в таком месте. Может, за соседним стеллажом с рулонами ткани сидит кто-то очень чуткий и внимательный.

Цыган вернулся через пару минут с небольшим свертком, который на фоне окружающих нас рулонов выглядел крайне невнушительно.

— Прошу, — сделал он приглашающий жест в сторону раскроечного стола, разместившегося посреди небольшого свободного пространства.

Торговец подошел к столу и явно привычным жестом частично раскатал рулон, чтобы было удобнее изучать ткань. Материал был действительно знакомый. Мало того — как только я прикоснулся к ткани, сразу сработал мой дар. Его соткала старая цыганка. Под тихую грустную песню она работала на древнем станке в тесной каморке, где свет излучали только оплывшие свечи.

Я встряхнул головой, ощутив, что поток извлеченной даром оценщика информации, словно водоворот, утягивает меня в собственные фантазии. Когда посмотрел на Заряну, то увидел, что она сделала любопытное личико и шагнула ближе. И тут нас всех отвлекла маленькая девочка, шустрой лаской выскочившая из прохода между стеллажами. Она что-то залопотала явно смутившемуся цыгану. Тут же следом за ребенком появилась дородная цыганка и утащила ребенка обратно.

Все произошло так быстро, что Заряна не успела незаметно рассмотреть ткань и явно намеревалась вернуться к первоначальному плану, но не успела.

Я резким жестом свернул рулончик и сунул его под мышку:

— Это то, что мне нужно. Сколько вы хотите?

— Полторы тысячи франков, — хитро прищурившись, заявил цыган.

Если честно, мне сейчас было не до торговли и больше всего хотелось побыстрее свалить отсюда. И все же придется поторговаться:

— Лихо, но не про меня. Давайте не будет морочить друг другу голову и сойдемся на тысяче, но с тем условием, что через неделю я куплю еще четыре штуки. Либо так, либо никак. Мне же надо как-то на этом хоть что-то заработать.

— Договорились, — явно наварив на мне как минимум в два конца, быстро согласился довольный собой цыган.

— Идем, — обратился я к насторожившейся Заряне и быстро направился на выход.

На улице нас ждал первый неприятный сюрприз. Несмотря на обещанные щедрые чаевые, таксист решил свалить от греха подальше.

— Мръсник, — ругнулась моя спутница, явно имея в виду трусливого таксиста, и со вздохом добавила: — Мы не сможем заказать сюда такси. Придется пройтись пешком. Та еще будет прогулочка.

Спорить было глупо, так что мы двинулись по тротуару, который тут имел чисто номинальный функционал. Народ гулял где вздумается, и оттого повсюду стоял гвалт из гудящих машин и цветасто одетых и ругающихся пешеходов.

Заряна оказалась права — прогулка получилась еще та. Нет, на нас никто не напал и даже толком не прицеплялся с предложением рассказать всю правду о том, что было и будет. Причем совершенно уверен, что меня не разобрали на сувениры только благодаря присутствию рядом рыжей бестии. Разбитных цыганок она отгоняла одним взглядом. На детвору все действовало хуже, но отбиться удавалось.

Вот когда я по достоинству оценил хорошую освещенность Женевы. Даже не представляю, как бы чувствовал себя в полумраке наваливающейся на город ночи. И это притом, что часть фонарей была разбита. Один кокнули прямо при нас — чумазый мальчуган пульнул из рогатки и счастливо засмеялся.

В общем, когда мы добрались до пересечения улиц, за которым заканчивался цыганский квартал, то выдохнули почти синхронно. Такси вызвали еще в пути, и оно уже ждало нас у ближайшего круглосуточного магазина.

И все же в такси мы забрались не сразу, Заряна прямо у багажника авто принялась потрошить меня на предмет информации.

— Что это было? Мы так не договаривалась. Почему не позволил мне посмотреть ткань?

— Успокойся, — остановил я напор девушки. — Тебе не было смысла ничего там щупать. Во-первых, я сам опознал материал благодаря дару оценщика. А во-вторых, были доказательства посерьезней. Ты видела девочку?

— Да, и что? — раздраженно бросила моя подруга, и это показывало, что она не заметила подмеченный мной нюанс.

— А то, что у нее в руках была очень похожая кукла.

— Похожая?

— Поверь, когда я проверял отнятые у осиротевших детей куклы, то прочувствовал их так, что даже во сне узнаю их товарку, вышедшую из тех же рук. Даже без применения своего дара. Это была работа Кукольника.

Осознав сказанное, я понял, что дал прозвище этому маньяку. И что-то мне подсказывало, что оно приживется. Впрочем, не факт, что только у меня такая богатая фантазия.

— Тогда нужно предупредить Гудло, — встрепенулась Заряна.

— Не думаю, что им что-то угрожает. — Заметив, что девушка закипает, поспешил объясниться: — Понимаешь, все предыдущие куклы предназначались, чтобы скрыться от внимания взрослых. А внутри у них прятали темный артефакт. Так вот эта кукла не отводила внимание. И внутри у нее нет ничего плохого. Я почти уверен, что ощутил бы энергию разрушения не хуже, чем энергию творения. Так что ни девочке, ни ее отцу ничего не грозит.

— Почти? Ты не можешь знать наверняка, — не унималась Заряна.

— Знать не могу, но могу кое-что сделать. То, что собирался изначально. Сейчас я позвоню комиссару и все расскажу. Даже если куклу подсунули девочке со злым умыслом, он не позволит случиться еще одной кровавой резне. Поверь, у него на этот счет уже пунктик.

— Поверить легавому?

То, как исказилось лицо красивой девушки, показало, что она так и не смогла смириться с моим статусом агента жандармерии. Печально, но, похоже, тут уж ничего не поделаешь. У каждого из нас есть те границы, через которые мы не можем переступить.

— Это я не о тебе, — смутившись, сказала Заряна.

В том то и дело, что обо мне, но говорить я ничего не собираюсь.

— Понимаю.

На этом наши откровения и закончились. Мы оба чувствовали себя не в своей тарелке, так что почти вся поездка в такси прошла в гробовом молчании. Заряна сидела рядом нахохлившись, словно попавший под дождь воробей. Даже попытки приобнять ее и успокоить вызвали лишь раздражение.

В том, что попасть в квартиру и тем более в постель рыжей мне сегодня не светит, можно даже не сомневаться. Жирной точкой в этом мрачном вечере стал торжествующий взгляд Лены, встретившей расстроенную подругу. И в этом торжестве была изрядная доля злобы, что в сочетании с готским стилем выглядело жутковато.

На том же такси я вернулся к себе домой и перед тем, как звонить гоблину, тяпнул сотку коньяка. Нет, не для храбрости, а чтобы хоть немного развеять подступающую депрессию — уверен, после разговора с комиссаром настроение лучше не станет.

— Блин, обещал же себе сухой закон. — Сморщившись, я заел коньяк конфетой.

Алкоголь ожидаемо не помог, так что просто взялся за телефон и набрал номер гоблина. Кто бы сомневался, что он и не подумает ответить. Ладно, зайдем с другой стороны. Быстро набрал ему сообщение о том, что имею информацию по Кукольнику.

— Смотри ты, какой шустрый, — хмыкнул я, когда услышал марш имперских штурмовиков. — Але.

Ответил таким тоном, будто не знаю, кто мне звонит.

— Хватит паясничать, — по-русски с ходу огрызнулся Иваныч, показывая степень своего плохого настроения. — Кратко и по сути.

Язвить почему-то перехотелось. Вот так и дрессируются даже самые свободолюбивые львы. Поневоле начинаешь напрягаться — слишком уж мерзким становится глобин, когда совсем не в духе. Так что я действительно быстро и по сути поведал ему о наших с Заряной приключениях. Упомянул о девочке и опасениях моей подруги.

— Уже что-то, — квакнул гоблин. Его русский становился не таким чистым только в моменты сильного волнения, а голос приобретал лягушачьи нотки. — Мы займемся. Ты сиди дома и никуда не отлучайся.

Я понял, что он сейчас отключится, и быстро добавил:

— Иван Иванович, только можно все сделать так, чтобы не подставить мою знакомую?

Ответа не последовало. Впрочем, как не раз упоминал Бисквит, к своим агентам и информаторам гоблин относится очень щепетильно, но, скорее, чтобы не потерять лицо, а совсем не из-за сердобольности.

— Вот мръсник, — вспомнил я подслушанное у болгарки ругательство.

Сидя в кресле перед тем местом, где когда-нибудь появится камин, я с бокалом коньяка в руке мысленно философствовал о превратностях судьбы и странностях бытия. Вот казалось бы, взял меня мерзкий гоблин в переплет, почти на привязь посадил, да еще и глумится, но почему-то чувствую я к нему и уважение, и даже некоторое расположение, что, учитывая знакомство с классным парнем Бисквитом и вроде совсем неплохим мышоуром Тик-туном, делает мое нынешнее положение не таким уж неприятным. Да еще и дом этот…

Блин, и зачем только вспомнил? Через неделю нужно вносить плату за жилье. А учитывая требование гоблина сидеть на пятой точке ровно, да еще и беречь запас живой силы, денег взять попросту негде.

Посмотрев на так и не пригубленный бокал со вселенской печалью, я отставил его в сторону и пошел спать. Надеюсь, хоть во сне найду душевное равновесие.

Глава 5

Увы, и во снах меня ждали не соблазнительные образы Заряны, а какой-то сюр. Цыганские пляски орчанок в пестрых нарядах. Гоблин в девчачьем платьишке постоянно пытался всучить мне страхолюдную куклу. А в довершение моя рыжая подружка с ее готической напарницей гонялись за бедным мной с ножами и вилками. Причем голые девицы вид имели совсем не соблазнительный, а жуткий и отталкивающий.

Проснулся я резко, словно вынырнул из темного омута, и, кажется, даже с криком.

— Вот приснится же такая мерзость, — со вздохом облегчения встретил я пусть и не радужную, но такую понятную и простую реальность.

Хоть тут все на своих местах — мебель в спальне, легкий бардак и Фа, стучащаяся своим тельцем в окно. Когда-нибудь она мне точно выбьет стекло. Имущества не жалко, просто не хочется, чтобы фуки поранила свое хрупкое тельце.

Как только я впустил фейку внутрь, она тут же подлетела к коврику у стены и начала летать вокруг него как назойливая муха.

— Не, побирушка, сначала душ и завтрак. Заниматься все-равно буду в подвале.

Фуки тут же бросила кружить над ковриком и полетела на кухню. И вот верь теперь яйцеголовым, что низшие феи по интеллектуальному уровню недалеко ушли от голубей. Она у меня уже и речь понимает. Знает, паскудница, что не стану есть в одиночку и поделюсь с ней толикой живой силы.

Завтрак провели чинно, каждый наслаждаясь своим лакомством. К удивлению, обнаружил в себе тягу к готовке. Нет, борщи варить не намереваюсь, а вот омлеты стали получаться на диво вкусные. Да и кофе тоже, похоже от желания не отставать от некоего гоблина. А может, это как-то связано с магией? В общем, не суть важно, главное, что и приятно, и экономно.

— Ладно. — Закончив с легким завтраком, я встал и решительно направился в подвал.

И легкость еды, и решительность были связаны с опасениями получить мячом в живот. Опять мелькнула малодушная мысль снизить мощность машинки, но в этом вопросе я разделял уверенность сетевых советчиков, утверждавших, что именно страх боли подстегивает развитие умений.

Сомнения, конечно, были, но практика действительно показала, что печать щита собирается быстрее, а щитовик все меньше тратит живую силу на коррекцию знаков. В итоге это выливалось в надежность плетения, заполняемого сырой силой. Третий созданный за сегодня щит выдержал два попадания. Мало того, я как-то умудрился понять, что третий мяч не просто разобьет поле, но не особо затормозит полет снаряда. Вполне возможно, что, не мельтеши в слегка гудящем силовом поле огонек духа, можно было бы отразить еще один мяч, но тут же вспомнил кровавое месиво на местах преступлений и решил, что ничего менять не стану. До отражения пуль мне все равно еще тренироваться и тренироваться — что со светлячком, что без него. В итоге просто деактивировал щит и убрал стикер в чехол. И так уже потратил больше половины запаса живой силы.

Фа впустил только после конца тренировки — не хватало еще, чтобы ей прилетело мячом. Фейка, тут же застрекотав крылышками, судорожно начала собирать остатки энергии из развеянных плетений.

И вот куда она торопится? Если я ничего не напутал, ускорение развитие для фей — это повышение темпа достижения финальной стадии. В смысле распада на пыльцу. Впрочем, до осознания своего бытия Фа еще очень далеко. Даже когда переселится в воду и станет русалкой, мозгов у нее не очень-то прибавится.

После утренних занятий стало скучно. Клиентов пока нет, искать их, честно говоря, я не рисковал, особенно после указаний гоблина. Что же касается обустройства в доме, то основная работа была сделана, а для доведения обстановки до идеала у меня попросту не хватало денег.

Чуть подумав, попытался набрать Заряне, но девушка не ответила. Не скажу, что сильно расстроился, но червячок беспокойства все же зашевелился. Пришлось писать сообщение с вопросом все ли у нее в порядке. Все же вчерашние приключения могли иметь свои последствия, и молчание моей подруги, вполне возможно, является тревожным звоночком. К счастью, тут же в ответ пришло скупое «все хорошо».

Что уж тут поделаешь — насильно мил не будешь. Не скажу, что мне совсем безразлично охлаждение отношений с девушкой, но и лезть на стену я точно не стану. Опять подступила проблема безделья. Впрочем, человечество уже с полста лет знает чудесный способ убить лишнее время. Мой многострадальный паучок нуждался в прокачке, чтобы не ударить в грязь лицом, если мне все же доведется попасть в пул легендарной команды Кондитеров.

Время действительно было убито качественно. Я даже не заметил, как пришел вечер. Игра на пауке в «Титанах» тем и отличается, что эмоций просто через край. Правда, процентов восемьдесят негативных, но зато ярких и требующих звукового сопровождения. Причем возмущались мы дуэтом. Фа постоянно подсвистывала моим матерным тирадам. Мне даже стало интересно, как это воспринимается моими случайными сокомандниками, разбросанными по всему миру.

На обед я прервался, только когда заурчал живот, при этом пообещал себе нормальный ужин в кафе с посиделками на чистом воздухе и бокалом пивка, но наверняка не сдержал бы данное самому себе слово, если бы не звонок Заряны.

— Привет, чем занимаешься? — мило защебетала девушка, чем вызвала у меня легкое удивление.

— Дурью маюсь, — честно признался я, глядя на экран монитора.

Там замер мой паучок, задрав к небу покрытые напалмовой копотью стальные лапки. В который раз за сегодня он попал под ракетный удар по площадям от своего же союзника. Да, у разваленного здания неподалеку лежал разодранный напополам «светляк» соперника, но мне от этого не легче.

— Ты что-то там говорил об ужине?

— Говорил… — все еще настороженно подтвердил я. Слишком уж резкой была смена настроения моей, как оказалось, пока не бывшей подружки.

С другой стороны, мужчина, который удивляется переменам настроения женщины, либо идиот, либо… в принципе другого варианта нет.

— …И готов подтвердить свои слова делом, — оживился я. — Куда хочешь пойти?

— Очень хочется развести тебя на ресторан в Белом городе, но не буду. Неподалеку от нас открылся новый ресторанчик магомолекулярной кухни. Говорят, там не так уж дорого, зато вкусно и интересно.

— Принято, — еще не отойдя от игры, почти по-армейски ответил я. — Буду у тебя через полчаса.

— Жду, — многообещающе с придыханием в голосе отреагировала девушка.

Да уж, чего только в мире не бывает, особенно в Женеве. Если честно, идиот как раз не тот, кто мало знает о женщинах, а тот, кто уверяет, что познал их полностью. Да, мои слова могут показаться шовинизмом, и феминистки презрительно сплюнут, но зато почти все мужики, особенно женатые, лишь понимающе и очень печально покивают.

А вот с оценкой времени сборов я немного погорячился. Только когда нажал на отбой, понял, что в более или менее приличное место мне и пойти-то не в чем. Насчет нового стильного и почти что форменного в моем деле костюма мы с Заряной так и не договорились. А почти все остальное я в своих приключениях умудрился изгваздать так, что даже стирка не поможет.

Не идти же на свидание с девушкой в спортивном костюме!

Хорошо хоть, Заряна успела провести мне экскурсию по расположенным на ее улице магазинам обуви и одежды. Хотя в последние она заходила с выражением брезгливости на лице. Зато сейчас я очень быстро упаковался в приличную одежку и опоздал всего на пять минут.

Заряна встретила меня в магазине, так сказать, во всеоружии — макияж, вечернее платье с предельно дерзким декольте и замысловатая прическа. Если быть до конца честным, я на ее фоне смотрелся бледновато и бедновато. С другой стороны, так и должно быть.

Чуть смутившись под моим нарочито восхищенным взглядом, девушка сообщила, что такси нам не нужно и до ресторанчика мы пройдемся пешком.

Получилась неплохая прогулка по вечернему парку, особенно тем, что короткая. Разговор не клеился, и девушка вела себя непривычно скованно, но когда добрались до небольшого — всего на полтора десятка столиков — заведения, чувство неловкости вроде рассосалось. По большому счету, в помещении находилась только кухня и технические помещения. Столики расположились под большим навесом, стилистически похожим на цирковой шатер.

Блюда действенно оказались необычными — грибное желе удивило даже меньше, чем однородная мясная масса, оформленная в виде большого цветка розы. Хорошо хоть, вино подали вполне привычное.

Вполне ожидаемо для этого квартала, на небольшой сцене постоянно кто-то выступал. И как мне кажется, совершенно бесплатно. Иначе почему такой странный репертуар? Сначала вышел довольно слабый иллюзионист. Затем какая-то певичка, которая удивила скорее не красотой песни и уникальностью голоса, а тем, что как-то умудрялась своим пением влиять на фуки. Слетевшиеся буквально на первых же нотах фейки начали кружить вокруг исполнительницы, сменяя скорость движения и конфигурацию орбит в соответствии с тональностью мелодии.

Это действенно выглядело завораживающе, и я даже похлопал вместе со всеми.

Постоянно отвлекаясь то на приносимые официантом блюда, то на выступление очередного артиста, мы так толком и не поговорили, а когда все закончилось, я, даже не особо расстроившись, расплатился по счету. Обратный путь разговорами тоже не изобиловал.

Чудесное небо над головой, приятный островок легкого сумрака парка посреди залитого огнями массива домов навевал философские мысли, и мы шли рядышком, думая каждый о своем.

Вот этот очень даже неплохой момент нам и изгадил Кукольник. Я понял, что он рядом, еще до того, как увидел тень. И о том, что это именно мастер теней, догадался буквально сразу. Просто на меня дохнуло энергией разрушения. Она ощущалась пугающе ярко. Энергия созидания, которую вкладывают гении в свои творения, восхищает меня, как новая игрушка радует ребенка. К ней тянешься всей душой. А вот ее антипод — это совсем другое. Такое впечатление, что ты смотришь в темное жерло заброшенной шахты, где когда-то погибли под завалами люди. Ничего, кроме поглощающегося света, как черная дыра мрака, страха и безнадежности. А еще злобы — дикой, первобытной и какой-то неэмоциональной, как бы странно это ни звучало.

Ощущение такое, словно на меня вылили ведро холодной воды. Щитовик будто сам прыгнул в ладонь, а щит сформировался за пару секунд.

Все как и писали в чатах — адреналин лучший допинг.

Трепетавший внутри огонек в этот раз совершенно не раздражал, наоборот, он дарил надежду, пусть и призрачную. Еще кроху надежды добавил сломанный стерженек булавки жандармского свистка, который прилежно был перемещен мной из старой одежды в новую.

— Стой позади меня, — тихо шепнул я, отодвигая Заряну за спину, и только после этого увидел тень.

Она выскользнула из-за куста, где свет двух фонарей на аллее был самым слабым. Впрочем, эта тень не особо боялась света, просто не любила. Она двигалась к нам неспешно, но при этом с такой сдерживаемой стремительностью, что было понятно и дураку: сбежать у нас не получится. Это было похоже на кусок мрака, сгустившегося в форме худого человека без лица. Его словно пригибала к земле невыносимая тяжесть, но на четвереньки тень не опускалась.

Внезапно медленное, можно сказать издевательски вальяжное движение ускорилось, и тень прыгнула на меня, в полете чуть размыв свои очертания. Я лишь успел закрыться щитом и тут же зажмурился, потому что от удара тени в силовое поле метавшийся там светлячок вдруг вспыхнул ярким прожектором. По ушам ударил противный визг. Когда маленькая звезда снова превратилась в светлячок, я увидел, что тень отскочила и после небольшой паузы начала двигаться по большой дуге, словно пытаясь зайти с другой стороны. Мало того, в какой-то момент она растаяла, но финт не прошел. Пусть я и потерял ее из виду, но энергию разрушения чувствовал все так же отчетливо. Так что резко сделал пол-оборота, правой рукой придерживая уцепившуюся мне в плечи и тяжело дышащую Заряну.

Тень опять дернулась к нам, но, увидев приготовленный к обороне щит, передумала нападать и заговорила. Это был очень странный шепот. Что-то среднее между шипением пара на высокой ноте и шуршанием листвы.

— Ты кто такой? Зачем ищешь меня?

— Тебя ищет много людей, — постаравшись, чтобы голос не дрожал, ответил я. — И ведь есть за что. Чему ты удивляешься?

— Ты что, жандарм? — зашипела тень.

— Нет, — мотнул я головой, не отрывая взгляда от постоянно сдвигающейся в сторону тени. — С чего ты взял?

Разговор был очень важен. Пока он говорил, шло время, а группа быстрого реагирования приближалась. По крайней мере, я на это очень надеялся. К тому же на светлячок особой надежды не было. Уже сейчас я видел, как судорожно он бьется в силовом поле, словно очень хочет сбежать.

— Тогда почему ты лезешь не в свое дело?

— Потому что ты делаешь детей сиротами, а это уже мое дело! — ответил я с неожиданной для самого себя яростью.

— Я им помогаю, — с не меньшей яростью прошипела тень.

— Убивая родителей? — В моем голосе появилась презрительная ирония.

— Они продают своих детей Академии. Продают, как животных!

А вот теперь взбесился он, и, кажется, у стоявшего за тенью Кукольника с этой темой связано что-то очень личное. Хотя читать эмоции по шипению и голове без лица было крайне трудно. Но я все же уловил перемену настроения и понял, что разговор подходит к концу, а это плохо.

— Но Академия не концлагерь. Что в этом плохого?

— Ты не знаешь, что там с ними делают!

Кажется, я перестарался. Лиственный шорох потерялся в взвившемся до уровня паровозного свистка шипении, и тень снова прыгнула. Причем, опять исчезнув и быстро описав полукруг, появилась практически со спины. Пришлось заваливать Заряну на плитку тротуара и практически переступать через нее, скрутившись штопором, подставляя щит под метнувшийся к нам мрак. Опять полыхнуло, и тень взвыла. Причем вой почему-то не спешил стихать, а наоборот, нарастал и менялся. Только через десяток ударов бешено стучавшего сердца я понял, что это сирена жандармского броневика. Черная угловатая махина буквально рухнула с неба, полосуя окрестности толстенным жгутами прожекторных лучей.

Я даже испугался, что нас раздавят, как букашек, поэтому присел и постарался накрыть Заряну своим телом. Из летающего броневика даже не горохом, а тяжеленными гирями посыпались закованные в броню орки. Они разошлись широкой цепью и разбежались по парку. Я тут же прислушался к своим ощущениям и понял, что уже не чувствую пугающего сгустка энергии разрушения. Тень ушла.

В этом не было ничего удивительного. Если Бисквит не ошибается, для контроля за тенью Кукольник должен ошиваться где-то поблизости, а значит, сейчас ему стало очень неуютно и точно не до нас с Заряной.

— Ты в порядке?

— Нет! — взвизгнула девушка. — Отойди от меня! Все из-за тебя! Ненавижу!

Это была классическая истерика. Я совершенно не знал, что делать. Действительно отойти или попробовать обнять и утешить. Что касается последнего — судя по выражению глаз Заряны, этого лучше не делать: морду точно расцарапает. Хорошо хоть, пришла помощь извне. Рядом, как чертик из табакерки, возник незнакомый гоблин в темно-зеленом комбинезоне. Обвивший чашу змей на нашивке наглядно показывал, что он медик. Скорее всего, полицейский. Гоблин заквакал и начал водить лапками перед лицом девушки, и она тут же осоловела. Затем просто уснула. Что было дальше, я не видел, потому что надо мной навис орк в броне и, как мне показалось, злобно рыкнул:

— Иди за мной.

Еще раз посмотрев на Заряну и поняв, что гоблин-медик остается рядом с ней, я пошел за зеленокожим штурмовиком. Через минуту стало понятно, что мы направляемся к очень знакомому магокару. Бенедиктус, вопреки обыкновению, стоял снаружи и внимательно осматривал окрестности. Иваныч по сторонам не глазел, а сверлил меня злобным взглядом.

Интересно, я когда-нибудь увижу его в благостном настроении или для него это невозможное состояние?

— Вот как у тебя это получается, залетчик? — злобно прошипел гоблин, явно подражая какой-то рептилии. Русские слова в таком оформлении звучали особенно ядовито. — Ты за декаду испортил три свистка. Это рекорд среди моих агентов. При этом толку от тебя ноль.

— Разве? — Мое нежелание лезть с гоблином в свару было тут же смыто праведным гневом. — А кто вычислил куклу? Кто нашел поставщика Кукольника?

— Толку от этого, — буркнул гоблин, явно понимая, что переборщил. — Твой цыган как сквозь землю провалился.

— Тогда вот вам еще одна наводка, — с ехидством сказал я. Хотелось пожелать ему не пролюбить и ее, как предыдущие, но нужно хоть иногда прислушиваться к здравому смыслу.

Гоблин тут же сделал стойку, опять став похожим на таксу, учуявшую запах крысы. Прикольный вид, но дразнить его не стоит. Вон как задергался. Даже маленькая пауза ему была невыносима:

— Говори.

— Есть серьезное подозрение, что он как-то связан с Академией и детьми, которых туда продают родители.

Мой толстый намек на желание узнать, что это вообще за торговля детьми, был гоблином напрочь проигнорирован:

— Подробности.

Выкобениваться я не стал и выложил все как есть — всю нашу с Кукольником беседу. На память никогда не жаловался, так что получилось почти дословно.

— Ну, может, в этом и есть смысл, — задумчиво проговорил Иваныч.

— Вы это серьезно? — От жгучей иронии мое лицо, наверное, совсем перекосило.

— Ладно, ты хорошо поработал. Молодец.

— А сахарок? — не удержался я от сарказма.

— Не зарывайся. Я все равно жалею, что подобрал тебя, а не выбросил в человейник. Это была минутная слабость под влиянием доброты госпожи. Уверен, еще не раз об этом пожалею.

Выдав свой спич рубленными фразами, гоблин развернулся и залез обратно в мобиль.

Бенедиктус, закончив пялиться в темноту, посмотрел на меня и укоризненно покачал головой.

— Сам знаю, что заносит, но ничего не могу с собой поделать, — ответил я на его пантомиму, используя общий, потому как до сих пор не знаю, владеет ли Беня русским.

Так, стоп. Бисквит предупреждал, что не стоит называть Бенедиктуса Баней даже мысленно. Вдруг вырвется. Вроде орк выглядит благодушным увальнем, но у нашего артефактора, когда он изрекал это предупреждение, было такое лицо, что лучше поостеречься.

Бенедиктус сочувственно кивнул и полез на водительское сидение. Через пару секунд магомобиль взмыл в небо.

Да уж, внешность явно обманчива. Размеренность и неторопливость — это явно не о напарнике шефа. К тому же стоит помнить о том, как он среагировал на монстра из сейфа. Помнить каждый раз, когда начнет проклевываться снисходительное отношение к паграду атоа. То, что он принадлежит к высшей касте воинов, я понял, даже не спрашивая Бисквита.

Кстати, насчет аномально чувственного орка.

Достав телефон, я набрал номер артефактора.

— Але, — послышался сзади хриплый голос, хотя телефон не успел издать ни одного звонка.

Я от неожиданности прыгнул вперед и резко развернулся. Передо мной стоял хохочущий орк в бейсболке.

— Не смешно. У меня сегодня такой вечер, что подобную шутку мог бы и не пережить.

— Извини, — тут же смутился орк.

Блин, как же легко сбить его с толку.

— Ты как вообще? — проявил заботу Бисквит. — Говорят, было весело.

— Обхохочешься. А ты тут какими судьбами?

— Ну ты же сам просил отслеживать твой свисток, — даже удивился орк. — Вот я и контролю. Увидел срабатывание и сразу вызвал всех, кого можно. Не надо было?

— Что ты! — чуть не замахал я руками. — Надо, и очень. Спасибо за оперативность. И за светляка тоже, иначе порвали бы меня как Тузик грелку.

— Как он, не сбежал? — задал неожиданный вопрос орк, и я даже не сразу понял, о чем речь.

— Нет, и вообще твой светлячок — нереальный красавчик. Лихо отбил две атаки тени, хотя я буквально чувствовал, как ему хочется свинтить.

— Странно, — нахмурился Бисквит.

— В смысле? — насторожился я.

— Тень должна была быть сильнее.

— Ты что, расстроен, что она не грохнула меня?

— Нет! — отмахнулся орк. — Но это все равно странно. А то, что непонятно, может быть опасно. Опиши мне эту тень.

Я как мог подробнее рассказал обо всем, что произошло.

— М-да, — смешно сморщив свою гориллоподобную морду, задумчиво сказал орк. — Я тут покопался в архивах Академии и не понимаю, почему Кукольник так слаб. Что-то здесь не сходится.

— Кстати, об Академии, — встрепенулся я, вспомнив вопросы, на которые хотелось бы услышать ответы. — Что за бодяга с покупкой детей?

Орк как-то сразу сдулся и заюлил, но он уже понял, что от меня так просто не отмахнуться. И тут ему пришли на помощь. Кто-то окликнул артефактора, и Бисквит быстро заговорил:

— Назар, давай сделаем так. Как только я освобожусь, сразу заеду к тебе. Шеф сказал отдать еще один свисток, которые ты лузгаешь словно семечки, — непонятно чему хохотнул орк. — А еще гляну на защиту здания. В этом деле лучше перестраховаться. Вот тогда обо всем и поговорим. Пиццу привезу сам. В славянском квартале нормальной все равно не найдешь. В общем, жди, а я побежал.

Только когда туша орка стремительно смылась по своим делам, я вспомнил о Заряне. Тоже мне, кавалер хренов! Машину скорой помощи нашел быстро. Их в Женеве даже не стали переделывать под нужды пришлых. Орки в скорой помощи не работали, а гоблинам и людям и так было комфортно. Ну а если какой-то зеленокожий здоровяк станет пациентом, то лежа он тоже вполне поместится.

У стоявших рядышком двух машин я приметил знакомого гоблина в комбинезоне медика и спросил о Заряне. В ответ пришлый огорошил меня новостью, что девушка, как только очнулась от лечебного транса, отказалась от помощи и куда-то сбежала.

— Еще лучше, — хмуро проворчал я и набрал на телефоне номер рыжей.

Так как после десятка гудков и троекратного набора никто не ответил, я решил воспользоваться уже проверенной схемой и отбил сообщение. В ответ пришел матерный посыл.

Ну, это ничего. Это даже хорошо. Если ругается, значит, у нее все в порядке и даже шока особенного нет. Так что можно расслабиться и самому по-тихому смотаться домой, пока не припахали.

Такси забрало меня через пять минут и благополучно доставило домой. Только закрыв за собой дверь, я ощутил себя в безопасности. Хотя как смогут защитить от тени обычные стены? Или необычные? Что там говорил орк насчет защитных заклинаний? Ладно, чего париться, вот приедет, и узнаем.

Фа умотала куда-то по своим делам, так что в доме было пусто и грустно. Кота, что ли, завести? Да не, ну его на фиг. Была у меня одна знакомая кошатница. Одной ночи в квартире с котом мне хватит на всю жизнь. Нет, не то чтобы воняет, но запашок специфический и точно не для меня. Вот чем хороша фуки — вообще не пахнет, да и не напрягает. Конечно, если не притащит своих подружек.

Помыкавшись по дому, я вернулся к универсальному киллеру времени. Все равно до прихода Бисквита сон мне не светит.

Особо разыграться не получилось — через полтора часа игры раздался звонок в дверь.

Блин, да когда же я его поменяю! Вроде и громкость скрутил, но все равно это дребезжание действует на нервы. В этот раз я для разнообразия посмотрел в глазок, опять же сетуя, что не поставил нормальный видеодомофон. На пороге стоял скалящий свои клыки Бисквит с целой стопкой коробок.

Попав в мой дом, орк с любопытством начал осматриваться.

— А неплохо ты устроился, — хмыкнул он и сгрузил коробки с пиццей на стол.

— Ну да, и за это самое «неплохо» очень скоро придется неслабо заплатить. Знаешь какая здесь арендная плата?

— Тысяч семь? — разочаровал меня своей догадливостью орк.

Ну ведь не скажешь ему, что меньше. Тут и так на сочувствие рассчитывать сложно. Интересно, сколько этот товарищ зарабатывает в месяц?

— Где-то так, — неопределенно ответил я, отгоняя невежливые вопросы, и, чтобы сменить тему, перешел к таким же невежливым, но более насущным. — Так что там с детьми?

— Слушай, Назар, давай поговорим об этом завтра. У меня от всех этих мрачностей уже голова болит. А сейчас просто перекусим, и я займусь защитой твоего дома. — Явно не заметив в моих глазах понимания, орк состроил умильную мордочку, что для его племени еще та задачка. — Пожа-алуйста.

— Хорошо, — все же согласился я, обуздав свое болезненное любопытство. — Давай пожрем. Кстати, помнишь, ты говорил, что вам может понадобиться запасной игрок. Я тут паука раскачиваю. Сейчас на развилке навыков. Что лучше брать — генератор защитно-маскирующего поля или искажатель световых волн?

— Ни то, ни другое, — с набитым ртом вскинулся орк. — Качай навык под универсальный слот. Если что, я тебе подкину одну хитрую и дорогую приблуду.

С темой я угадал на все сто. Похоже, он действительно устал от мрачных мыслей и сейчас с жадностью окунулся в любимую игровую тему.

Быстро покончив с пиццей, сожрав две с половиной из трех, орк рьяно взялся за дело. Прямо с кухни он, поскрипев деревянными ступенями, которые подо мной вообще не издавали никаких звуков, поднялся на второй этаж и подошел к небольшой дверке в пыльную каморку у выхода на чердак. Заметив мое удивление, Бисквит ехидно ухмыльнулся:

— Скажи еще, что не знаешь, где находится щиток управления защитой дома.

— Не скажу, — нахмурившись, упрямо проворчал я.

— Вот ты чудной, — рокочуще хохотнул орк. — Ладно, смотри.

Встав боком, чтобы мне было видно, он открыл металлическую дверцу на стене. Там обнаружились старинного вида рычажки вроде бы электротехнического назначения.

— Тут всего-то два режима защиты дома, — начал пояснять мой зеленокожий друг. — Сейчас установлен низкий, но если дернешь эту штучку вниз, дом превратится в настоящую крепость. Окна и все технические выходы закроют стальные жалюзи.

— Жалюзи? — не удержался я от вопроса.

Орк горестно вздохнул и мотнул головой:

— Сегодня же сброшу тебе руководство по защитным системам этого типа. Чтобы прочел каждую буковку. Позже приму у тебя экзамен. — Закончив издеваться, Бисквит все же перешел к объяснениям: — Тень и так не сможет войти внутрь, но окно можно тупо выбить камнем, и появится брешь. А с заслонками у тебя будет намного больше шансов выжить.

Я тут же вспомнил, как сам распекал похмельного бизнесмена и мысленно материл его за нежелание читать инструкции.

Да что уж теперь…

Чуть подумав, высказал вслух появившиеся мысли:

— Ну, если можно так надежно защитить дом, то почему не сделать подобный артефакт для людей?

Орк так сморщился, словно ему сейчас предстоит объяснять основы квантовой физики троечнику из второго «Б».

— Ты слышал такое выражение, как «душа дома»?

— Я понимаю, что мы в Женеве и каких только чудес здесь не встретишь, но души домов это уже перебор.

— Зря ерничаешь, — не разделил узости моего кругозора орк. — Тебе как оценщику нужно понимать, что энергией творения в той или иной степени заряжается все, к чему приложил руки духовно развитый разумный. Так и зарождаются души у зданий. И чем старше дом, тем она сильнее. Конечно, душа это сильно сказано, но мы имеем дело с энергетическим явлением второго, а иногда и третьего порядка. Вот на эту суть и накладываются защитные печати. И чем дольше идет взаимодействие сути дома и защитных чар, тем сильнее становится защита. Эти печати поставили лет десять назад. Немного коряво, но исправимо. Так что норка тебе досталась неплохая. Конечно, если кто-то захочет подорвать дверь или стену, у него получится, а вот эфирные существа уже не пройдут. Если, конечно, не притащишь внутрь куклу с начинкой, как у тех бедолаг. Тут уж никакая защита не поможет.

— А на душу человека можно что-то подобное наложить? — не унимался я.

— Можно, но за такие художества гоблины топят затейников-экспериментаторов в жиже с личинками плотоядных головастиков. Для личной защиты есть тотемные духи-спутники и очень дорогие артефакты. Вот станешь ты покупать себе безделушку за сто пятьдесят тысяч франков, если шансы наткнуться на агрессивную тень примерно один к тысяче? Слушай, — не дав мне ответить, заворчал Бисквит, — хватит болтать. Тут работы непочатый край.

Отмахнувшись от меня как от назойливой мухи, орк тут же занялся делом. Он облазил почти весь дом, надолго зависая по углам и возле скрытых ниш в стенах. Я какое-то время пытался ходить за ним хвостиком, но, осознав, что даже приблизительно не представляю, что происходит, и будучи трижды посланным в дальнее пешее путешествие, чтобы больше не мешать, просто ушел спать.

Глава 6

Утром меня разбудил храп орка. Нет, он не устроился спать рядышком со мной. Свят-свят! Просто эта свинья храпела так громко, что слышно было из гостиной на первом этаже. Впрочем, я хорошо выспался, и разбудить меня могло что угодно.

По всем канонам, в любой культуре, человека и даже не человека после трудов на благо твоей безопасности нужно покормить. Так что я быстро принял душ и направился на кухню жарить омлет. Если вспомнить вчерашнюю пиццу, моя стандартная сковорода уже не внушала доверие. Пришлось лезть в шкаф и доставать оставшегося после прошлого хозяина чугунного монстра.

Сегодня у нас на завтрак так называемый холостяцкий омлет. Всякая разная мясная и не только нарезка ложится на тертый сыр и заливается взбитым десятком яиц. Все это накрывается крышкой и оставляется томиться. Зелени у меня не было, так что обойдемся без ресторанной подачи.

— Ты умеешь готовить! — прогудел от двери орк, заставив меня вздрогнуть.

Интересно, это он у Иваныча нахватался дурных привычек подкрадываться или я в последнее время стал слишком рассеянным?

— А ты нет?

— Вообще, — грустно вздохнул здоровяк, — а вот пожрать люблю. Кофе есть?

Кто бы сомневался, проглот ты этакий.

Вслух я, конечно, ничего говорить не стал, а просто улыбнулся:

— Конечно, через пару минут будет.

— Шикарно, — оскалился орк и, плюхнувшись на жалобно скрипнувший стул, подтащил к себе сковороду, игнорируя предоставленную в его личное пользование тарелку.

— Не борзей, — встревожился я и быстро отделил себе четверть омлета.

Взгляд орка на сковороду стал печальней.

Во время завтрака я, как радушный хозяин, не стал отвлекать гостя вопросами, но, похоже, буквально излучал нетерпение. Бисквит, закончив пожирать омлет с половиной обильно намазанной маслом буханки хлеба, горестно вздохнул. Отхлебнув из чашки кофе, он заговорил:

— Насчет детей. Ты ведь знаешь, что с рождаемостью у магов все ой как непросто?

— Слышал, что трудно забеременеть.

— Да, — кивнул орк, — но это только часть правды. Так сказать, официальная версия. Если копнуть глубже, все намного печальнее. Плод внутри матери в магическом фоне развивается по-особому. Выношенные и рожденные в Женеве человеческие дети потенциально являются очень сильными магами, но ваша популяция еще не выработала генетический ответ на развитие в повышенном магическом поле. И мутации иногда принимают взрывной характер. Очень часто это сказывается на внешности. Иногда рождаются мутанты, прямо как в людях Икс. Видел эту киношку? Так вот там еще красавчики показаны.

— Да ладно? — искренне удивился я. — И где же они все?

— Таких Академия выкупает сразу, причем на последних неделях беременности. Матери рожают в академической лечебнице. Информация секретная, но твоего допуска достаточно. Надеюсь, ты серьезно отнесся к подписке о неразглашении?

— Более чем, — поспешил я успокоить друга.

— Те, кто родился внешне нормальным, — продолжил орк, — до четырнадцати лет ничем не отличаются от обычных людей, а после родителям предлагают отдать их на стационарное обучение в Академию. При этом выплачивается серьезная премия как за будущего полезного городу чародея.

— Покупают, — мрачно констатировал я.

— На это можно посмотреть по-разному. Судя по твоему разговору с Кукольником, он думает именно так. Я же считаю, что город поступает правильно. Ты не видел этих детишек. Половина из них может раскатать меня в блин двумя жестами рук. Таких к жизни с обычными людьми — это я сейчас о живущих в Женеве магах — нужно готовить очень долго и вдумчиво. Ну типа как Супермена: большая сила — большая ответственность. Поверь, преподавателям приходится буквально вытравливать комплекс бога из голов этой школоты.

— Школоты? — уточнил я.

— Да, так мы называем воспитывающихся в Академии учеников, гаденыши еще те. Я из-за них даже Гарри Поттера дальше половины первого фильма смотреть не стал. Кстати, твои новые знакомцы цыгане серьезно так проредили ряды этой самой школоты.

— Каким же это образом? — ошарашенно спросил я.

— Среди них есть мастера проклятий похлеще гоблинских прядильщиков. Так вот, они проклинают своих детей особым проклятием, блокирующим магическое развитие. В итоге получается такой же недомаг, как все, кто переселяется в Женеву с большой Земли. Таким даже дар получить не светит.

— Круто, — все еще пребывая в шоке, отреагировал я.

— Да уж, ваша человеческая любовь к детям иногда ставит меня в тупик. Теперь неудивительно, что они прикрывают Кукольника, которого вполне разумные действия Академии почему-то доводят до бешенства. — Явно заметив скепсис в моих глазах, Бисквит добавил: — Поверь, Назар, я сам иногда преподаю школоте, никто там над ними опытов не ставит и извращениями не занимается. Все как бы не с точностью да наоборот. Гребаные детишки!

Ярость, с которой закончил свой посыл орк, вызвала у меня определенное доверие к его словам.

— Так, может, он и не связан с Академией, а просто нахватался слухов?

— А вот это вряд ли, — криво ухмыльнутся орк. — Твой след позволил нам взглянуть на все немного под другим углом. Я и сам удивляюсь, как не подумал об этом сразу. Откуда кто-то мог узнать ритуалы по призыву детей? Правда, с этим есть определенные неясности. Помнишь, как я удивился тому, что светляк сумел отразить его атаки?

— Помню, — хмыкнул я, — даже показалось, что этот факт тебя расстроил.

— Поверь, это не так. — Разволновавшийся орк даже стукнул себя кулаком в грудь. Раздался такой звук, будто кто-то долбанул булавой по бочке. — Я очень рад, что ты выжил! Просто странно все. Он привязал к себе уже пять теней. Причем не простых, а рожденных в Женеве будущих чародеев, да еще и через смерть родителей. И при этом его собственная тень осталась слабой. Это как-то…

Внезапно орк замер, словно на него скастовали какое-то замораживающее заклинание из игр. Затем он сделался салатовым.

— Йоу, Бисквит, ты там живой? — забеспокоился я.

— Рдурдарх… — зарычал здоровяк и добавил еще десяток слов вообще невоспроизводимых человеческими голосовыми связками, но наверняка предельно ругательных.

— Да что с тобой такое? — Мне стало еще тревожнее.

— Вот почему меня нельзя дергать кому ни попадя, — рыкнул орк, но вряд ли на меня, а куда-то в пространство.

— Ты вроде сам предложил помочь, — на всякий случай отбоярился я, потому что еще не видел артефактора в такой ярости.

Привык, понимаешь, что он почти плюшевый, но звериную орочью натуру не спрячешь за стильными маечками и бейсболками.

— Да я не о тебе, — чуть успокоившись, отмахнулся Бисквит. — Шеф так задергал меня, что мозги совсем не работают. Как можно было не сопоставить навыки Кукольника в шитье и легенду о Сшивателе теней. Ты представляешь, что это значит?

— Вообще без понятия, — честно признался я.

— У него пять теней. Еще одна, и он сможет сшить теневого голема. Поверь, эту тварь не то что наш светлячок — тотемный дух золотого дракона не отгонит. Так, мне нужно бежать. — Вскочив со стула, он дернулся к выходу с кухни, но тут же вернулся обратно. — Назар, услышь мои слова. Теневой голем — это страшно. Сиди тут и даже носа не высовывай. Защиту дома я тебе обновил, так что он вряд ли войдет, но она у тебя замыкается на контур, так что не вздумай открывать ни двери, ни окна. Еды у тебя до завтра точно хватит.

— Хлеба мало, — намекнул я на его монструозный бутерброд.

— Ничего, спечешь блинчики. — Впервые орк был таким серьезным, и меня проняло. — Я позвоню, как только что-то узнаю, но до тех пор из дома ни ногой. Понятно?

— Понятно, — машинально кивнул я, немного завороженный его непривычным напором.

А затем орк свалил из моего дома. Мне же не оставалось ничего другого, как пойти проверить запоры на окнах, черном выходе и люке, ведущем к оранжерее на крыше. И только после этого пришла мысль о Заряне.

На звонок она уже привычно не ответила. Тогда я сел за стол и на ноуте сочинил целое послание с очень жирными намеками в тех местах, где меня сковывала подсписка о неразглашении. В конце предложил Заряне, а если придется, то и Лене, на пару дней переехать ко мне. Отправив все это по мессенджеру, принялся ждать. Ответа не было минут десять. Затем пришло лаконичное «сама разберусь».

Внутренний циник тут же вякнул: «Баба с воза…» Обычно в такие моменты ему возражал такой же внутренний рыцарь, непонятно как заведшийся в душе детдомовца, но сейчас он лишь пожал плечами. Действительно, не ехать же и не тащить ее сюда силой?

Ну и что делать? Ответ прост — качать паучка. Таким макаром я доведу его до идеала, и если Бисквит все же пригласит на подмену в команду, то и вовсе краснеть не придется.

«Титаны» в этот раз выступили в роли не только убийцы времени, но и релаксанта, а также фактора, отвлекающего от назойливых мыслей. Увы, такой способ работает только при отсутствии внешних раздражителей — когда по нервам резанул противный звук дверного звонка, меня словно шилом в мягкое место ткнули. Чуть не подскочил и не ухватился за щитовик.

— Что-то ты стал слишком пугливым, Назарий Аристархович. Хорошо живешь, что смерти начал бояться?

Заданный самому себе вопрос подействовал мотивационно. Сразу вспомнился наш завхоз, фонтанировавший такими фразочками. А ведь действительно, даже несмотря на ситуацию с Кукольником, жизнь начала меня радовать, и потерять ее именно сейчас было бы очень обидно. И этот факт как-то повлиял на мой патологический пофигизм. Вместо него начал появляться страх, и не скажу, что мне это нравится.

Глянув на часы в компьютере, я понял, что заигрался и пропустил обед. Но важнее то, кого там принесла нечистая сила. Ответ на этот вопрос можно было получить без особых проблем — просто спуститься в гостиную.

— Да ладно, — проворчал я, отклоняясь от дверного глазка. — Не было печали.

— Назар, открывай, — послышался приглушенный дверью голос Косаря. — Я слышу, как ты там сопишь. Есть срочное и очень важное дело.

Ага, сейчас, спотыкаюсь и падаю. Путешествие в заброшенную часть Черного города и неприлично близкое знакомство с морлоками начиналось точно так же.

Отвечать на поддевки бандита я не стал, а отошел от двери и набрал номер Иваныча, надеясь, что он хоть в этот раз возьмет трубку. И — о чудо! — гоблин ответил на вызов. Видно, что-то сдохло в гоблинском лесу.

— Чего тебе? — На звонок он ответил, но вежливее не стал.

— Тут мне в двери ломится Косарь. Помните такого?

— Человек Пахома?

— Он самый, — подтвердил я догадку гоблина. — Говорит, что есть важное и срочное дело.

Помолчав несколько секунд, гоблин все же ответил:

— Жди.

И отключился.

Косарь явно начал терять терпение, и он пару раз стукнул кулаком в дверь. Нужно как-то урезонить его. Я не нашел ничего лучше, чем просто повторить за Иванычем:

— Жди!

Вот так мы и стояли по разные стороны закрытой двери в ожидании цепного ответа.

Через три минут раздался звонок от Иваныча:

— Езжай с ним. Там Пахому в счет долга Босха привезли. Ему нужно либо принять ставку, либо объявлять должнику войну. Нужно быть уверенным, что это не подделка и не подстава.

— В смысле подстава?

Я услышал, как в телефоне раздражено квакнуло.

— Тебе Бисквит не рассказывал о Босхе?

— Похоже, не успел.

— Чем вы там только вечерами занимались, — ехидно высказался гоблин.

— Попрошу без грязных намеков. Нам было о чем пообщаться и без чокнутых голландцев.

Я мысленно погладил себя за то, что хоть поверхностно нахватался информации о самых известных художниках. Правда, тут же захотелось стукнуть себя за то, что еще больше времени уделил прокачиванию робота-разведчика в «Титанах». И все равно, несмотря на мое знание, кто такой Иероним Босх, непонятно на что именно намекает ехидный гоблин.

— Так какая там может быть подстава? — все же потешил я его самолюбие вопросом.

— Босх очень нестабильный гений. Его картины часто становятся артефактами, но там может быть как польза, так и серьезный вред. Вот поэтому Пахом и спешит. Он обещал полную защиту, извинения Косаря и подгон за косяк Паука.

— А как же Кукольник? — позволил я себе выказать малодушие.

— До заката тени очень нестабильны, и вызвать их он не рискнет. Да что я тебя уговариваю? Ломаешься, как крашенная девица.

Впервые на моей памяти гоблин ошибся в русском языке, и я с наслаждением его поправил:

— Красна.

— Что красна? — не понял он.

— Ломаешься, как красна девица.

— Залетчик, — опять по-змеиному зашипел в трубку гоблин, — поверь моему опыту, в Женеве те, кто считает себя самым умным, дохнут первыми.

Сказал и отключился, жаба этакая.

Ну а мне не осталось ничего другого, как открывать дверь и одаривать Косаря самым хмурым взглядом из своего арсенала.

— Да ладно тебе, — лучезарно улыбнулся мне бандюган. — Перегнули палку. Бывает. Сорян. Хочешь, могу проставиться за это дело. Но ты все равно не рискнешь со мной бухать.

— Не «не рискну», а «не захочу». Прочувствуй разницу, — с максимально возможным равнодушием ответил я. — Жди в машине. Выйду через пару минут.

В этот раз костюма для подержания образа у меня не было, да и желания выделываться тоже. Так что к домашним джинсам, футболке и кроссовкам добавил полувоенную ветровку и такого же фасона кепку. Но саквояж все же прихватил. Мало ли чем там придется заниматься.

Косарь ждал, сидя в знакомой машине. Окинув меня взглядом, он неопределенно хмыкнул и утопил педаль газа в пол. Кабриолет рванул вперед, как ужаленный, и мы с ветерком понеслись по улице. И все же это не ягуар, который так и не стал моим. Хотя без трофея я тогда не остался. Револьвер до времени пришлось спрятать в доме — все забываю потребовать от гоблина разрешение на ношение. Оно и неудивительно: при слишком уж непростых ситуациях мы встречались в последнее время. Да кроме распития кофе в моем доме у нас вообще не было сколь-нибудь спокойного общения.

К моему удивлению, мы не поехали в сторону громады человейника. Мало того, даже не стали покидать Серый город. Через пятнадцать минут Косарь свернул на подъездную дорогу к одному из череды обособленно стоящих домов в богатом районе коммуны Каруж. Сам особнячок не впечатлял. Метров по сто на каждом из двух этажей, не больше. Косарь остановил машину у невысокого крыльца и тут же выбрался наружу. Приглашающе махнув мне рукой, он подошел к двери и сразу открыл ее.

Если Пахом хранит тут картину Босха, то это не очень-то разумно в плане безопасности. Мои догадки были тут же опровергнуты тем, что я увидел в небольшом холле. Прямо напротив входа стояла стойка наподобие гостиничного ресепшена, словно в отеле. Но даже на вид она больше напоминала укрепленную позицию для стрелков. За стойкой сидели два здоровенных амбала и на нас даже не смотрели, а пялились в экраны мониторов. Уверен, один их них и открыл дверь, еще когда Косарь выбрался из машины. Мой сопровождающий снова махнул рукой, потому что я немного замешкался, осматриваясь вокруг.

И снова он меня удивил, направившись не на второй этаж и даже не к одной из дверей на первом, а начал спускаться по лестнице в подвал.

Никакого подвала там не было, а имелся еще один подземный этаж, и, судя по еще двум пролетам лестницы, не один. Но мы вошли в дверь на минус первом. Сразу за дверью обнаружился широкий коридор, в торце которого виднелось окно. Еще один вариант укрепленного пункта, только встроенного в стену. За окном маячила голова охранника.

Ощущения, скажем так, не совсем благостные. Чем дальше, тем больше обстановка напоминала тюрьму. Хорошо, что мы практически сразу зашли во вторую дверь справа. И тут все резко изменилось. Обширное помещение напоминало зал какого-то музея. Причем явно широкого профиля — в одной части находились японские и европейские доспехи, в другой внутри полностью стеклянных шкафов на полочках размещались шкатулки, мелкие статуэтки и другая дребедень, ну а в дальнем конце все стены были завешаны картинами. Некоторые даже висели в специальных прозрачных боксах, прикрепленных к потолку тросиками. Туда мы и направились.

Нужная нам картина не висела на стене или подвесках, а лежала на столике и не была защищена стеклянным боксом. Вытянутое полотно где-то метр на полметра было выполнено в темных тонах. Мне сразу стало понятно, почему Пахом решил перестраховаться. Картинка — еще тот депресняк, и если она приобрела артефактные свойства, вряд ли это что-то такое же позитивное, как уже оцененное мною творение Пикассо.

И все же работа мастера завораживала. На вершине корявого утеса в каком-то жутком и мрачном месте горел зловещий костер. Эпитеты сами просились на язык. Внизу, под утесом, на берегу и водах темной реки антропоморфные крысы и какая-то перепончатая тварь терзали голых людей. Меня очень напрягло то, что существо, тыкающее кинжалом в горло грешника, поразительно похоже на мышоура.

Подписи упомянутого Босха я не увидел, но в том, что это подлинник, сомнений не было. Даже на расстоянии от полотна веяло концентрированной энергией творения.

Прикасаться к холсту очень не хотелось, но придется. Для начала я все же решил сделать это в шелковых перчатках.

— Прикольно, — хмыкнул я и, стянув перчатку, коснулся наплывов масляной краски голой кожей.

— И что тут прикольного? — уточнил явно нервничающий Косарь. Он вообще решил не приближаться к картине, и его растерянный вид тоже был занятным. — Она как-то бьет по мозгам?

Мне кажется или после знакомства со мной бесстрашный бандюган поинтересовался темой приобретения артефактных свойств напитанными энергией творения шедеврами великих мастеров? А главное, их влиянием на людей. Уверен, ему в уши надули еще те страшилки.

— Бьет, и еще как, — кивнул я.

— Это опасно?

— Для таких, как ты, без сомнения.

Мое уточнение тут же привело Косаря в себя. Все правильно, в его среде нужно чутко отслеживать любой намек на оскорбление. Пропустишь, и тебя ждет понижение статуса вплоть до уровня шестерки. Так что подручный Пахома тут же окрысился:

— Ты это на что намекаешь?

— Да какие уж тут намеки, — не издевательски, а скорее с искренним сочувствием сказал я. — Эта картина пробуждает в людях совесть.

— Тоже мне угроза, — фыркнул Косарь. — У меня ее отродясь не было.

— Посиди в этом зале чуть подольше, и появится, — не стал я переубеждать собеседника. — Поверь, совесть — штука крайне неудобная в быту.

Что-то в моем тоне все же зацепило бандита, и он решил не рисковать с самодеятельностью. Косарь достал телефон:

— Пахом, тут оценщик какую-то муть гонит. Думаю, тебе стоит самому послушать, что он базлает.

Убрав телефон от уха, он с намеком посмотрел на меня. В смысле — готовься отчитываться по всей форме. На всякий случай я уточнил:

— А как Пахома по имени-отчеству?

— Тебе зачем? — напрягся Косарь.

— Не хочешь — не говори, — пожал я плечами, — Тогда я обращусь к нему так: уважаемый преступный авторитет, имя которого мне отказался назвать присутствующий здесь Александр.

— Ты за помелом-то следи, — окрысился Косарь, но все же снизошел до ответа: —Станислав Петрович.

Произнесенное вслух имя-отчество Пахома сработало как заклинание вызова. Тут же открылась неприметная дверка в стене, и в зал вошел невысокий немолодой мужчина в костюме. Я сначала подумал, что это какой-то консультант, — слишком уж он был похож на музейного работника, но дорогая ткань одежды, золотой перстень на руке и уверенное поведение тут же заставили меня напрячься.

— Здравствуй, оценщик, — смерив меня взглядом, поздоровался преступный авторитет.

— Здравствуйте, Станислав Петрович. — Чуть наклонив голову, я обозначил вежливый поклон.

Похоже, мой прямой взгляд и уверенное поведение было последней проверкой. Пахом шагнул вперед и протянул руку для пожатия. Тут же вспомнились уроки нашей психологини. Тогда я не оценил ее потуги, а сейчас не устаю мысленно благодарить. Надо будет отправить умнице какой-нибудь магический подарок.

Она учила нас, что рукопожатие очень важно. Если этим жестом тебе нужно показать силу и доминирование, то лучше вообще обойтись без него — зачем оставлять у собеседника неприятный осадок или вызывать никому не нужную агрессию. Рукопожатие должно быть просто твердым, без пережима.

Похоже, и в этом я угадал. Пахом едва заметно улыбнулся. А вот Косаря прямо перекосило. Трудно бедолаге понять, что такие люди не гнушаются подать руку не только равным себе, но и тем, кто вообще находится вне иерархии их общества, при этом имеет определенную ценность.

Этот жест говорил о многом: вопреки уверениям Иваныча, я все же умудрился нигде не налажать — ни тыкая револьвером в ныне покойного Паука, ни отказывая в услугах самому Пахому, ни в том, что согласился нарушить свои же санкции. В итоге получил в глазах авторитета нейтральный, относительно независимый статус. И вот теперь мне предстоит самое сложное — удержать это положение в непривычном для меня обществе.

— И что тут такого непонятного? — спросил у меня Пахом, при этом покосившись на Косаря.

— Ситуация действительно неоднозначная, — принялся я «отмазывать» перестраховщика. — Это, без сомнения, подлинник, получивший артефактные свойства. Но такие вещи трудно не то что объяснить — даже самому осознать до конца удается не сразу. Пока могу сказать, что картина как-то подпитывает в человеке его совесть. Иначе объяснить не могу, особенно потому, что и сам толком не понимаю, что такое совесть.

— Пахом, от этой штуки нужно срочно избавиться! — категорично заявил Косарь.

— Почему? — удивленно поднял бровь преступный авторитет.

А уж я как удивился. Что касается Сани, то он вообще, как говорится, выпал в осадок.

— Что, молодой человек? — прищурившись, спросил Пахом, он же Станислав Петрович. — Думаете, чего это старый бандюган, у которого руки по локоть в крови, не шарахается от такой картины? А мне нечего бояться, потому что по совести всегда жил и договариваться с ней не имею нужды.

Вот это поворот! Косарь, что-то для себя обдумав, успокоился, но мне кажется, он ошибается в своих выводах. Конечно, заглянуть под его лысый черепок я не могу, но есть подозрение, что бандит сейчас уравнял жизнь по совести и жизнь по понятиям, а вот Пахом наверняка говорит именно о классическом понимании слова совесть.

— Косарь, пойди погуляй, нам с оценщиком нужно кое-что обкашлять.

Слово из фени Пахом произнес с какой-то едва заметной иронией. При этом я был абсолютно уверен, что при нужде «ботает» он не хуже своих торпед.

— Скажите, Назарий, — наедине авторитет почему-то перешел на «вы», — что еще вы можете сказать об этой картине? Как мне известно, оценщики способны улавливать эмоции и даже образы, связанные с моментом создания произведения.

— Да, — все еще пребывая в удивленном состоянии, ответил я. — Но проблема в том, что ощущения очень тонкие. Трудно отделить то, что дар вычленил из картины, и свои собственные фантазии. Пока у меня очень мало опыта, чтобы говорить о таких вещах с уверенностью. Подлинность удостоверить могу, определить артефактные свойства тоже, а вот остальное…

— Не стесняйтесь, — улыбнулся авторитет, — говорите все, что чувствуете. Фантазии меня тоже интересуют.

Пахом сделал приглашающий жест в направлении уже проверенной мною картины, но я все же притормозил:

— А почему вы об этом спрашиваете у меня? В городе вроде есть еще несколько оценщиков.

— Новых нет, а старые вращаются в таких кругах, что ко мне просто не поедут. Побрезгуют или, скорее всего, побоятся.

В принципе, понятно, но все равно странно. Впрочем, это не мое дело, я тут отрабатываю свою безопасность. Тем более собеседник на удивление приятный. Чудны твои дела, Господи!

Еще раз прикоснувшись к краешку холста, я закрыл глаза, сосредоточился и сразу заговорил:

— Раскаяние и страх получить наказание. Кажется, он поступил нехорошо с близким человеком и страдает. Жена страдает с ним, но ничего поделать не может. Все ее слова утешения и поддержки оказываются бессильными.

Я говорил почти на выдохе, и когда закончился воздух, глубоко вдохнул. И вообще было ощущение, что вынырнул из темного омута. Тут же увидел заинтересованный взгляд Пахома.

— Очень занятно, — улыбнулся он. — У вас еще осталась живая сила?

— Да, больше двух третей.

— Не откажетесь посмотреть еще кое-что? Вряд ли там артефактные свойства, но меня больше интересует история.

Блин, весь такой вежливый, но все равно я был уверен, что про руки по локоть в крови он помянул не для красного словца. Ну и как такому милашке откажешь?

Повинуясь приглашающему жесту, я подошел к картине, на которой был изображен вазон с декоративными подсолнухами на фоне открытого окна. За окном залитый солнечными лучами луг и тополя на холме вдалеке.

Я прикрыл глаза и прикоснулся к полотну. Улыбка непроизвольно наползла на лицо.

— Это, конечно же, подлинник. Художник писал ее как подарок для младшей сестренки. Но сюрприза не получилось. Сестра постоянно вертелась рядом и пыталась внести свою лепту в дело творения, и приходилось замазывать.

— А зря, — словно отражая мою улыбку, по-доброму улыбнулся Станислав Петрович, которого сейчас даже мысленно не хотелось называть Пахомом. — В будущем эта девочка станет популярнее своего брата и даже отца.

Улыбка авторитета потускнела. Было видно, что он колеблется. Но все же принял решение и полез во внутренний карман пиджака.

— Вы можете посмотреть на этот платок. Не думаю, что в нем есть энергия творения, но все же…

Я осторожно взял платок в руки и замер. Как в моем любимом молитвенном коврике, безмерная любовь выплеснула в вышивку достаточное количество энергии, чтобы закрепиться в стежках. Магические свойства платок не приобрел, но эмоциональный посыл был настолько сильным, что его отголоски мог бы почувствовать даже человек без моего дара.

— Она очень любила вас, — поднял я глаза на застывшего соляным столбом старика. — И боялась.

Увидев, как дернулось внезапно ставшее жестким лицо Пахома, я поспешил исправить двусмысленность:

— За вас, не за себя.

Увы, выражение лица моего собеседника мягче не стало, и мне пришлось быстро вернуть платок, чтобы его не вырвали из моих рук.

— Думаю, на этом все, — отчеканил авторитет, но, найдя в себе силы, глубоко вдохнул и добавил более приветливо: — У меня много дел. Благодарю за помощь.

Его улучшившееся настроение сподвигло меня на неожиданный поступок:

— Можно вопрос?

— Попробуйте. — Опять свозь лицо интеллигента проступил волчий оскал, и было совершенно непонятно, что из этого маска, а что истинная натура.

— Почему «Пахом»? — Этот вопрос был важен, потому что он точно не давал бы мне покоя еще очень долго.

Хотя согласен, неуместность его была очевидна даже мне самому.

Авторитет снова расслабился и даже улыбнулся:

— Так звали моего прапрадеда.

Ну да, лучше бы не спрашивал. С любопытством ситуация стала еще хуже.

Словно прочитав мои мысли, Пахом добавил:

— Я вырос в очень интеллигентной семье, но у нас ходили слухи, что прапрадед был лихим разбойником. Чуть ли соратником Разина. Вот я и решил сам выбрать прозвище, чтобы не постарались новые коллеги с очень богатой, но не всегда здоровой фантазией.

С именем стало намного понятнее, но тут же возник вопрос: как отпрыск интеллигентной семьи, пусть даже с разбойной кровью далеких предков, умудрился стать преступным авторитетом?

Здравый смысл подсказывал, что ответа на этот вопрос мне не видеть как собственных ушей. Но, как ни странно, я его получил.

Не знаю, что повлияло на Пахома, наша искусствоведческая беседа, почти музейное окружение или история с платком, но он осмотрелся вокруг и заговорил:

— В девяностых я служил экскурсоводом в питерском музее. Зарплата была маленькая, так что подрабатывал ночным сторожем. Однажды директор музея сговорился с братками, и они хотели поджечь здание, предварительно вынеся из него картины. В основном там были хоть и прекрасные, но дешевые работы. А вот за парочку можно было выручить очень неплохие деньги. Может, я и сгорел бы в том здании, но там на ночь осталась наш реставратор Антонина Елисеевна. Добрейшей души человек. Когда она пошла с кулаками на здоровенных быков, снимавших картины со стен, то была убита одним ударом кастета. Тогда во мне и проснулась кровь прапрадеда. А еще вспомнились уроки фехтования, на которые меня отдала мама, чтобы оградить от варварского бокса. В итоге три трупа и все-таки сгоревший музей. Правда, картины оттуда вывез уже я. Все без исключения, включая «Подсолнухи».

Авторитет обернулся к картине, возле которой мы недавно стояли. Потом посмотрел мне в глаза, чем вызвал мороз по коже:

— Надеюсь, это останется между нами?

Не думаю, что история Пахома такая уж тайна для его коллег, но ответил твердо и спокойно:

— Конечно. Хранение тайн теперь мой главный профессиональный навык и основа репутации, а без них я никто и звать меня никак.

— Хороший ответ, — теперь совсем уж холодно и официально ответил Пахом, явно ставя точку в нашем неформальном общении.

Я лишь чуть поклонился и вышел из зала. В коридоре меня встретил Косарь и проводил наверх. Уже в машине он протянул мне незапечатанный конверт:

— Это за работу и подгон за косяк с Пауком.

Очень хотелось посмотреть внутрь, но я лишь кивнул и спрятал конверт во внутренний карман куртки.

Косарь хмыкнул, но ничего не сказал и дальше вел машину молча, а мне все никак не удавалось выкинуть из головы то, что случилось в подземном псевдомузее.

Да уж, чудны твои дела… А я еще историю своей жизни считал сложной и запутанной. Тут сюжет покруче. Почти шекспировские страсти, особенно если учесть историю с платком. Мысли о чужой жизни так отвлекли меня от своих собственных проблем, что, когда мой телефон выдал мелодию «Ол стар» из Шрека, я чуть не подскочил на месте. Ощущения были такие, словно меня окатили холодной водой.

Сразу вспомнил, на каком свете нахожусь. Вспомнил Кукольника и все, что с ним связано. Что-то сильно сомневаюсь, что Бисквит сейчас порадует меня хорошими новостями.

— Назар, ты сейчас где? — спросил мой зеленокожий друг.

— В машине, еду с заказа.

— Кто бы сомневался, что ты забьешь на все мои предупреждения, — со вздохом заявил орк.

И его вздохи показались мне напрочь фальшивыми, что внушало определенные надежды.

— Это приказ Иваныча, а не мои хотелки. Давай не томи, что там у тебя нового?

— Новости неплохие, — решил не мурыжить меня Бисквит. — Мы вычислили этого урода. Ты оказался прав. Он раньше работал воспитателем дошкольного отделения интерната Академии. Отвечал за игрушки. Ремонт там и все такое… В общем, мы вышли на его лежку. Там неслабый такой заклинательный зал. Главное, что ритуал он не провел и вряд ли уже проведет. Второй такой зал собирать — это еще та забота, тем более когда тебя ищут.

— Значит, я могу не сидеть взаперти?

— Значит, ты сможешь отбиться от него, как в прошлый раз, а сидеть дома или не сидеть, решай сам. У меня все. Дел по горло. Не кисни.

— И тебя тем же концом по тому же самому месту, — неуклюже отшутился я.

Настроение сразу скакнуло вверх. Вспомнил, что так толком и не обедал, а дело к вечеру.

— Саня, высади меня вот у той кафешки. — Заметил симпатичную веранду с отдыхающими за столиками людьми.

С Косарем я решил больше не ломать комедию. Он и так понял, кто я, почем и с чем меня есть.

— О, — оживился мой временный водитель, — сам хотел пожрать. Весь день туда-сюда, туда-сюда. Или ты со мной не только бухать, но и есть за одним столом не хочешь?

В ответ я устало вздохнул и, коль уж перешел на обычные рельсы, сказал:

— Давай начнем заново. Твой шеф мне понравился, и работать с вами я буду часто. Скорее всего, именно с тобой. Так что давай договоримся общаться просто и без подвывертов.

— Давай договоримся, — оскалился Косарь.

— Но бухать я с тобой все равно не буду. Мутный ты тип, — все же не удержался я от подколки.

— А то! — еще шире улыбнулся Саня. — Мутный и Псих — шикарная парочка.

Как ни странно, у нас получилось отбросить прошлое, и на поверку Косарь оказался не таким уж плохим парнем. Скорее всего, мое отношение к бандиту изменилось после общения с Пахомом. Не верилось, что такой человек станет терпеть возле себя откровенную мразь.

Или это я опять утопаю в иллюзиях и обеляю понравившегося мне человека? Не стоит забывать, что он преступник. Да что уж там, бандюга он, причем матерый.

Случайно выбранный ресторанчик оказался с классической русской кухней, так что я с удовольствием заказал себе свекольник, пельмени, и… вполне закономерно обожрался.

Косарь тоже ел словно его не кормили несколько дней, и за этим чревоугодием мы неожиданно разговорились. Саня в непривычной для себя обстановке немного расслабился и уже через полчаса общения извинился за подставу не формально, сквозь зубы, а вполне искренне. Его речь почти очистилась от фени, да и вел себя этот бандит вполне нормально:

— Ты пойми, Назар, понятия у нас такие. Чисто волчья стая. Чуть зазеваешься, и у тебя на загривке уже сидит какая-то тварь. Ты насчет Пахома не сильно обольщайся. Когда боссу кто-то что-то поперек говорит, то даже у меня поджилки трясутся. Он только с виду такой весь из себя интеллигентный. И если честно, когда я увидел тебя такого вежливого и расфуфыренного, очень захотелось пройтись напильником, чтобы счистить эту фальшивую позолоту. Думал, что увижу там простого скользкого клоуна, а оказалось, еще один псих. Честно, теперь вообще ко всем, кто кажется полным лохом, придется относиться с опаской.

Мы оба рассмеялись этой шутке, но я чувствовал, что он не так уж и шутил.

От такого простого общения у меня даже мелькнула мысль согласиться с предложением Косаря и все же пройтись по злачным местечкам в поисках приключений, в том числе интимных. Саня так смачно описывал некоторых дамочек, решившихся на серьезные изменения в своем организме, что возбудил чувство, уснувшее со времен похода в стриптиз-бар «Бесовка». Но тут же вспомнилось, чем закончился прошлый поход в человейник, а еще садившееся солнце намекнуло о приближении ночи — времени раздолья для теней.

Погрустнев от мрачных мыслей, я попрощался с Косарем и вызвал такси, хоть он и предлагал довезти меня до дома. Не то чтобы легче, но как-то проще стало, только когда щелкнул замок на входной двери.

Как только поднялся на второй этаж, тут же услышал, как в окно возмущенно бьется Фа. Фуки, видите ли, не понравлюсь, что никто не оставил открытой форточку, дабы она могла летать туда-сюда, когда ей вздумается.

— Не дуйся, — с улыбкой сказал я фейке, — пока у нас комендантский час. Придется потерпеть.

Чтобы компенсировать ей моральные издержки, поделился шариком концентрированной живой силы, которой у меня осталось не так уж много.

Чуть подумав, я вышел в коридор и заглянул в каморку, дернув соответствующий рычаг. Что тут началось! Фа завизжала и врезалась в стекло окна, чуть не разбив его. Причем старалась она зря. Даже пробив преграду, из-за опустившихся жалюзи наружу все равно не попасть. Похоже, повышенная активность защитных печатей как-то влияла на магическое создание. Причем негативно.

— Вот истеричка, — ругнулся я и побежал обратно к рубильнику.

Когда жалюзи поднялись, фейка чуть успокоилась, но все равно выскочила в открытую мной форточку как крошечная ракета. Даже остался искристый след.

— Ну и ладно. Обойдусь без тебя, — проворчал я, возвращаясь к щитку управления защитными контурами.

Спать хотелось неимоверно, но я все же заставил себя залезть в Сеть и заняться профильным образованием. Знакомую картину обнаружил быстро. Называлась она соответствующе своему виду: «Река в ад». После этого прошелся по биографии Босха и другим его картинам. Это дело так увлекло, что очнулся, лишь когда за окном уже была глубокая темень, а организм настойчиво напоминал о своих потребностях яростным зеванием.

Ну что же, день хоть и прошел напряженно, но вроде закончился неплохо. Да и три тысячи франков в конверте от Пахома поднимали настроение, так что можно со спокойной совестью отправиться на боковую.

Глава 7

Ключевым словом в моих мыслях перед сном было именно «вроде». О том, что этот день закончится нескоро, мне сообщил голос Стивена Харвела. Он в который раз сказал мне, что я теперь настоящая звезда. И его слова явно были пророческими.

— Але, — недовольно проворчал я, ответив на вызов.

— Ты дома? — Голос Бисквита рокотал от внутреннего напряжения, и это мне очень не понравилось.

— Да, дома.

— Вот там и сиди, — жестко припечатал орк. — У нас проблемы. Мы вышли на еще одно логово Кукольника в цыганском квартале. Он и там оборудовал ритуальный зал. Причем мы пришли как раз под конец создания теневого голема.

— Так вы его взяли? — осторожно и без всякой надежды на положительный ответ спросил я.

— Куда там, — грустно вздохнул Бисквит. — Эта тварь порвала двух штурмовиков. А тотемные защитники у них были неслабые. Еще положил кучу цыган. Тут на улице такой ор стоит, что даже сквозь стены оглушает.

Орк раздраженно рыкнул и добавил еще парочку ругательств на своем языке.

— Наши сейчас трясут весь город. Предупредили хозяев всех человейников. Женева не такая большая, как кажется туристам. Так что найдут. Тут вот в чем дело. Я сейчас потрошу его комп. Он заходил на твой сайт, а там адрес.

— Вот гадство, — теперь ругнулся я. — Думаешь, придет?

— Не так уж важно, что думаю я, — вздохнул Бисквит. — Шеф от моих слов только отмахнулся и сказал, что вряд ли Кукольнику сейчас до тебя.

— А зачем ты вообще дергал Иваныча?

— Хотел выбить тебе охрану, а он лишь обматерил меня. Но все равно будь осторожен. Не нравится мне это. Из дома не выходи. Закупорься наглухо. Защита у тебя старая, в смысле устоявшаяся, так что должна выдержать.

— Ты тоже лишний раз не подставляйся, — проявил и я заботу о товарище. — Если что новое узнаешь, звони.

— Хорошо, — буркнул орк под перестук клавиатуры и отключился.

Действительно, ему-то хорошо — есть чем заняться. А вот мне что делать? Теперь ведь точно не усну. Сиди теперь и думай, явится этот чокнутый по мою душу или буду как идиот всю ночь впустую шарахаться от каждого звука и шороха.

Словно издеваясь над моими мыслями, раздражающе задребезжал дверной звонок.

— Да чтоб тебя, зараза такая!

От неожиданности и испуга я подскочил на кресле и замер, как суслик в предчувствии опасности.

— Ну и кто это может быть?

В последнее время я привык проговаривать свои мысли вслух, особенно в присутствии Фа, которая точно ничего не понимала. Сейчас эта привычка выглядела глупо.

Я пару раз вздохнул, унимая заполошное биение сердца, и только после этого начал здраво мыслить. Действительно, что-то стал слишком пугливым.

Тряхнув головой, я решительно поднялся с кресла и, покинув кабинет, быстро сбежал по лестнице в гостиную. И все же моей решительности хватило только до входной двери. Почему-то в голове сразу возникли кадры из фильмов, когда находчивые киллеры просто стреляют через дверной глазок.

Знать бы, насколько это реально.

С другой стороны, а зачем мне вообще открывать? На дворе ночь: даже если появился нежданный клиент, то я его точно не пущу, при таких-то обстоятельствах.

Снова резанувший слух звук звонка теперь уже вызвал глухое раздражение.

— Ну вот кому там неймется? — проворчал я, даже не думая приближаться к двери.

А вот фиг вам. Сегодня я недоступен, как правильная монашка. Все идут лесом, степью или еще как-нибудь, но подальше от меня.

Приняв для себя это «эпохальное» решение, я наконец-то успокоился.

К моей радости, странные звонки не повторялись. Я вернулся в кабинет и, усевшись в кресло, напряженно замер. Звенящая тишина в доме напрягала. Как мне сейчас не хватало компании вечно суетной Фа. Была, конечно, мысль позвонить Бисквиту и рассказать ему об этом непонятном происшествии, но выглядеть трусом не хотелось. Прошло минут десять, и уже казалось, что на этом ночные мучения закончатся, но не тут-то было.

Теперь пугать меня неожиданными звуками принялся телефон. Он завопил: «Рыжая», намекая на то, что виновницей моего переполоха могла быть решившая заглянуть в гости девушка. С нее станется. Вот позора-то будет, если это она топталась у моего порога.

Я взял телефон и осторожно произнес:

— Алло.

Сегодня день сюрпризов, и день этот явно не мой. Вместо приятного голоса Заряны я услышал совсем другой — мужской хриплый и смутно знакомый.

— Привет, гаджо.

Мне хватило пары секунд, чтобы вспомнить кто это. Да уж, услышать в этот вечер торговца тканями из цыганского района я ожидал меньше всего.

— Что с Заряной? — грубо спросил я, с большим трудом скрывая за резкостью страх, но уже не за себя, а за девушку.

От дурного предчувствия заныли зубы.

— С ней все нормально. Пока нормально… — Пауза, которой закончил фразу цыган, мне очень не понравилась.

— Чего ты хочешь?

— Лично мне на тебя плевать, но кое-кто хотел с тобой поговорить, звонил в дверь, а ты не открываешь дорогим гостям. Нехорошо. Открой дверь, иначе…

Привычка цыгана заканчивать предложения драматическими паузами начинала бесить. Ситуация была настолько странная, что выглядела нереальной. Казалось, это какой-то фарс и меня просто разыгрывают. Нет, я верил, что он хочет заставить меня снять защиту, которая явно озадачила тень и ее хозяина. Но что, если цыган просто блефует? Что, если не станет вредить Заряне, а я тупо пущу Кукловода в дом? Мне хватило нашей прошлой встречи, и совершенно не было желания повторять, особенно после рассказа Бисквита о том, как Кукловод, точнее его новый теневой голем, разделал орков-штурмовиков жандармерии. Меня он вообще порвет как Тузик грелку. А если я ошибаюсь и мой отказ высовываться из надежной норки действительно навредит Заряне?

Сомнения рвали меня на куски, но это не мешало обдумывать ситуацию и кое-что делать параллельно с разговором.

— Ты что, не понимаешь, что становишься соучастником не только похищения Заряны, но и кучи очень нехороших преступлений? — попытался я заболтать собеседника, набирая на клавиатуре ноутбука сообщение Бисквиту:

«Он здесь!!!»

— Нет, это ты не понимаешь! У него тень моей дочери! — внезапно сорвался на крик цыган. — Я не буду рисковать. Если ты сейчас же не откроешь дверь, эта рыжая дрянь сдохнет. Ты мне веришь, гаджо?!

Он выдал еще несколько каркающих слов на своем языке, а затем послышался удар и женский вскрик. Это, без сомнения, была Заря.

— Верю, успокойся! — Я тоже перешел на крик. — Давай нормально поговорим.

Увы, моя надежда затянуть разговор оказалась тщетной.

— У тебя десять секунд. На одиннадцатой я вскрою ей глотку. — Теперь голос цыгана звучал спокойно, но в нем было столько холода и решимости, что по моей коже пробежали мурашки.

Конечно, у меня не было ни малейшего желания совать свою голову прямо в пасть совершенно спятившему монстру. Жить хотелось до безумия. Внутри заскулил трусливый суслик, который в последнее время разжирел до безобразия. И все же от мысли, что я сейчас забьюсь в угол и буду ждать, пока меня спасут большие зеленокожие дяди, стало тошно. Ведь в это время где-то в дебрях цыганского квартала будет истекать кровью девушка, подарившая мне столько радости и которую я «в благодарность» втянул в это гнилое дело.

Нет уж, такой ценой выкупать свою жизнь не собираюсь. И тут словно лопнула струна. Все вокруг стало снова просто и понятно, как когда-то в детстве, когда мне было нечего терять, кроме своей мечты.

— Успокойся. Я выхожу. — Теперь уже мой голос звучал холодно и сосредоточенно.

Напоследок успел лишь увидеть, как прилетает сообщение от Бисквита. Ответить не смог, но мой зеленокожий друг все понял правильно. Сдабривая текст множеством знаков восклицания, он просил не делать глупостей и дождаться подмоги. Эта наивная просьба вызвала у меня грустную улыбку.

По лестнице я спускался под напряженный и злобный отсчет цыгана, доносившийся из телефона в моей руке. Он явно хотел говорить быстрее, но все же не торопился. Возможно, боялся, что спешка заставит меня струсить.

На счет «шесть» я шагнул с последней ступени на пол гостиной. На «три» прикоснулся к замку на двери. На «один» после недолгого колебания повернул язычок, и тихий перезвон намекнул, что защита снята. Отодвинуть массивный засов я не успел, потому что бронированная, казавшаяся незыблемой дверь вдруг выгнулась пузырем. К этому добавилась какая-то непонятная взрывная волна, отшвырнувшая меня назад. Я упал на паркет и заскользил по нему, пока не уткнулся головой и плечом в стенку барной стойки. Приложился неслабо, но остался в сознании.

В отличие от ситуации в подвале человейника, следующий удар не отправил сорванную с петель дверь в полет, а просто отогнул ее, как лист бумаги, в сторону и вверх. В слабо освященную гостиную скользнула Тень. Именно так, с большой буквы. Это не та жидкая, сероватая формация, казавшаяся какой-то изломанной пародией на человеческую фигуру, которая преследовала нас с Заряной в парке. Нет, это было жирное, густое сосредоточение мрака. Поначалу оно казалось совсем бесформенным, но через секунду начало формироваться в человекоподобный силуэт. Но в нем уже не было прежней угловатости и нелепости. Это было что-то наподобие Халка или Квазимодо. Эдакий горбун с длинными руками и широченными плечами. Руки, или, скорее, лапы, опускались до самой земли.

Двигаться было тяжело, но я все же сумел достать из чехла своей щитовик и даже каким-то чудом, явно на выбросе адреналина, сформировать щит. Увы, забившийся в силовом поле светлячок так сильно рвался на волю, что сумел пробиться и тут же шмыгнул куда-то вверх, прямо через потолок.

Тень шагнула ближе, и я услышал ее рокочущий смех. Казалось, голос тоже был соткан из мрака. Густой, хриплый до рокота, своим звучанием вызывавший невольную дрожь. Я и без того был напуган, но сейчас мое состояние замерло на грани паники. И все же огонек какого-то сумасшедшего любопытства заставил меня всмотреться в чудовище, почему-то не спешившее рвать меня на куски. Через секунду стало понятно почему. Похоже, у Кукольника проблема с коммуникацией. Проще говоря, поговорить ему не с кем. Вопрос только, почему я? Впрочем, грех жаловаться. Болтливость вышла ему боком в прошлый раз. Надеюсь, и сейчас тоже выгорит.

— Не ожидал я от тебя, Назарий, такой подлости. Ты предал меня! — пророкотала Тень на общем, делая еще один шаг вперед.

— В смысле? — откашлявшись, прохрипел я. — Мы что, знакомы?

— Нет, но у нас есть кое-что общее — думал, ты меня поймешь. — В загробном голосе тени появились человеческие и даже печальные нотки.

— Общее? — Вот теперь удивление победило даже страх. В голове промелькнули сведения об этом странном человеке, и вспыхнула догадка: — Тебя тоже бросили родители?

— Лучше бы бросили! — рыкнула Тень. От ее ярости, казалось, завибрировал весь воздух в помещении. — Моя мать за дозу продавала меня мерзким педофилам!

Вот это поворот! Теперь становилась хоть как-то понятна его жгучая ненависть к торговле детьми. А еще мне очень не понравился намек на педофилию. Неужели Бисквит врал и в Академии творится что-то непотребное? Хотя нужно не забывать, с кем я сейчас разговариваю: в больном мозгу явного маньяка могла родиться любая бредовая идея. Тут же вспомнилась картина растерзанных тел родителей будущих магов.

— Да уж, не повезло тебе, парень. Сочувствую, — все еще сидя на своей пятой точке, сказал я, стараясь вложить в голос максимум дружелюбия.

Нужно пользоваться шансом и тянуть время. Увы, кровавые воспоминания смазали доверительную интонацию, что явно не укрылось от Кукольника:

— Ты такой же, как и они! — издав странный, возможно зубовный скрежет, прорычала Тень и рванула вперед.

Все, что я успел сделать, так это приподнять руку с зажатым в пальцах щитовиком. Силовое поле сейчас выглядело жалким. Страх был размыт обреченностью, а затем все это опять сменилось удивлением. Трансформировавшаяся рука теневого голема с явно различными солидными когтями вдруг замерла. Казалось, он ударил в идеально прозрачное стекло. Второй удар был таким же бессмысленным. Только после этого я заметил, что откуда-то сзади, почему-то не оставляя тени от барной стойки, льется слабый и какой-то серебристый свет. Подобной лампы там точно не было.

От рокочущего вопля Тени у меня заложило уши. Она раскинула в стороны свои толстые лапы, словно пытаясь объять необъятное. Все тени в гостиной, которые оставляли предметы мебели, потянулась к нему, словно ручейки дыма.

Я пребывал в недоумении еще пару секунд, и тут все прояснилось: прямо передо мной, сложив крылья словно плащ, появился полупрозрачный призрак ангела с картины. Я не видел лица, но почему-то был уверен, что он смотрит на Тень грустно и с сожалением. Голос ангела — а в том, что это был именно он, я не сомневался ни секунды — тихо прошептал:

— Уходи. — Это была не угроза или приказ, а просьба, почти мольба.

Кто бы сомневался, что на монстра подобные увещевания не подействуют. Он еще раз зарычал и рванулся вперед, словно желая пробиться сквозь прозрачное тело ангела и все же добраться до меня. Крылья серебристого призрака широко распахнулись, и он засиял подобно сверхновой звезде. Удивительно, что эта ярчайшая вспышка не причинила моим глазам ни малейшего неудобства, а вот Тени она очень не понравилась. Теперь в ее вопле было больше боли, чем безумной ярости. С каждой секундой этот вопль переходил в вой страдания, а темная фигура начала терять четкие очертания, пока густая тень не размылась словно клякса и не разорвалась на семь бесформенных кусков. Они заметались в гостиной так же, как совсем недавно бился в силовом поле сбежавший от меня светлячок. Затем эти обрывки тоже пустились наутек, причем стараясь протиснуться в развороченную дверь. Похоже, магия стен работала даже при нарушенном контуре.

Странно, но первой в голову почему-то пришла мысль о том, что одна из этих теней принадлежит дочери цыгана. Мне стало жаль девчушку, несмотря на злобное поведение ее отца. Вслед за этим вспыхнуло беспокойство о Заряне.

Я с кряхтением поднялся на ноги, но перед тем, как идти за отлетевшим в стену телефоном, посмотрел на картину. Ангел по-прежнему мирно дремал, прикрывая крылом спящего солдатика.

Ладно, с этим разберемся потом, сначала Рыжая.

Ни дойти до телефона, ни тем более позвонить я не смог — ураганом ворвавшаяся снаружи звуковая волна гоблинской сирены заставила меня сжаться в комок и присесть, но шок оказался умеренным.

Неужели я начал привыкать? Или это какая-то лайт-версия?

А затем на дорогу перед домом рухнул летающий броневик. Массивные створки в борту разъехались. Из нутра машины выскочили два бронированных орка и влетели в гостиную.

То, что эти бугаи тупо не затоптали меня, казалось чудом. Все обошлось лишь жесткой кладкой на пол и грозным приказом на общем не шевелиться и даже не дышать. Ну я и замер на пару минут. Слава богу, тут же появился знакомый и очень свирепый гоблин. Он явно понял, что группа поддержки опоздала, поэтому начал орать сначала на орков, чтобы оставили меня в покое, а затем уже и мне досталось от всей широты гоблинской души.

— Что здесь произошло, залетчик?! Ты же явно где-то налажал!

Что поделать, у моего шефа с проницательностью всегда было все в порядке. Пришлось признаваться в том, как сам открыл дверь Тени и описывать последовавшие за этим события. За время разговора гоблин трижды крякнул, дважды квакнул и раз десять выругался на своем жабьем, зато после упоминания ангела с картины с уважением и почему-то с какой-то опаской покосился на полотно в рамке. Странно, но претендовать на этот артефакт он не стал, просто выгнал орков на улицу, заставив охранять вход.

— И что дальше? — спросил я, страстно желая хоть чем-то промочить горло после долгого рассказа.

— Сейчас прочешем все вокруг, и что-то мне подсказывает, что таки найдем твоего обидчика. — В голосе гоблина прорезались еврейские нотки.

Похоже, у него улучшается настроение, если уж начал шутить.

— Моего? — искренне удивился я, намекая на то, что у самого гоблина есть претензии к Кукольнику, и намного большие, чем у меня.

Мысль о претензиях тут же напомнила о забытом мной после появления заполошных гостей важнейшем деле. Я ухватился за снова упавший на пол телефон и, радуясь тому, что он отделался всего лишь трещиной на экране, быстро набрал номер Заряны. Как я и боялся, мой призыв остался без ответа.

— Ты кому там названиваешь? — тут же проявил свое профессиональное любопытство гоблин.

Пришлось и это объяснять, причем достаточно подробно. Иваныч тут же ухватился за рацию и прорычал в нее что-то на оркском. Затем забрал у меня телефон и начал тыкать в многострадальный экран своими пальцами. Бесцеремонность этого субъекта меня уже давно не удивляла. Я скорее опешил бы, попроси он разрешения взять чужую вещь.

Очень хотелось узнать, что означают все его вопли и телодвижения и как они относятся к Заряне, но, судя по выражению гоблинской физиономии, ответа я не получу. Все тот же опыт говорил, что нужно просто подождать. Причем прямо здесь. Сильно сомневаюсь, что меня выпустят из дома. Да и, если честно, самому не хотелось никуда идти, ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Так и до агорафобии недалеко.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я подошел к барной стойке и еще раз посмотрел на картину. Там ничего не изменилось, да и вообще выглядела она вполне обычно. Пришлось обходить стойку и пускать в ход профессиональные навыки. К картине я прикасался очень осторожно, несмотря на то что делал это уже не раз — когда распаковывал, оценивал и вставлял ее в рамку. Внешне ничем не примечательное полотно. Но теперь это было не так.

Эмоции, которые испытывал автор, создавая то, что теперь подтвердило свой статус шедевра, затмевала мощнейшая магическая аура. Я сразу оценил суть нового артефакта. Похоже, энергия творения в картине как-то отреагировала на угрозу теневого голема, а может, на новые свойства повлиял сбежавший от меня светлячок. Слишком уж похожим было действие на тени. Теперь в дом, в котором находится эта картина, не сможет проникнуть ни одна тень из-за изнанки.

Какой-то узкопрофильный получился защитный артефакт, но я его точно никогда не продам. Лучше последние шмотки сдам во вторсырье и ежедневно стану сливать живую силу в приемник, чем расстанусь со своим ангелом-хранителем.

Благодарно улыбнувшись изображению на холсте, я повернулся на звучание еще одного знакомого голоса. Бисквит входил в гостиную так, словно ступал на минное поле:

— Назар, как ты тут? — спросил орк, подходя ближе.

Перед этим он внимательно осмотрелся и не нашел для себя явной угрозы. С наибольшим вниманием он разглядывал покореженную дверь.

— Знаешь, уже начал привыкать, — с непритворным пофигизмом ответил я. — В этом чудесном городе меня постоянно пытаются то пристрелить, то сожрать, то просто разорвать на куски. В общем, проза жизни. Слушай, давай выпьем.

— Не, лучше при шефе не бухать. Он к этому делу вообще плохо относится, — тихо ответил орк, насколько ему это позволял грубый речевой аппарат.

Свой модулятор он сегодня не надел.

Мы оба покосились на гоблина, который в этот момент с кем-то говорил. Судя по издаваемым им чирикающе-квакающим звукам, общался Иваныч с кем-то из своих одноплеменников.

— А сможешь налить так, чтобы он этого не заметил? — все так же тихо спросил Бисквит. — Тебе это явно нужно.

Я лишь усмехнулся на его притворную заботу, потому что орк перенервничал не меньше моего, и выпивка ему явно не помешает. Правда, такому здоровяку понадобится грамм двести, но тут уж ничего не поделаешь.

Я без особой спешки переместился за барную стойку, взял одну из бутылок коньяка. Прикрываясь тушей орка, налил нам в обычные водочные рюмки. В лапище моего зеленокожего друга эта посуда выглядела смешно, как и его попытка незаметно выпить содержимое.

Мне было намного проще, поэтому я без проблем принял в себя порцию огненного напитка. Не скажу, что стало легче именно от коньяка, скорее так подействовала компания отзывчивого друга.

— Расскажешь, что здесь случилось? — уже чуть громче спросил Бисквит.

Пришлось снова повторять то же самое, что поведал гоблину. Правда, теперь, когда я успокоился, мой рассказ выглядел более ярко и эмоционально. Бисквит явно впечатлился. А в момент, когда я рассказывал, почему пришлось самому открыть дверь, орк грохнул кулачищем по барной стойке. Я даже испугался, что он повредит дорогую вещь.

— Вот ты, конечно, дурак! — рыкнул он на меня, но потом, чуть поразмыслив, добавил: — Ты поступил как настоящий паград. У меня бы на такое духа не хватило.

Так себе похвала. Я сам никогда не считал дурацкие выходки рыцарей из слезливых женских романов чем-то достойным и тем более разумным.

Мы выпили еще по одной, и страх наконец-то начал выходить из меня. А тут как раз подоспел Иваныч.

С моего места из-за стойки были видны только его глаза. Но особый комиссар от этого совершенно не выглядел комичным. Скорее, наоборот.

— Назар, — с непонятной для меня интонацией произнес гоблин, — с твоей подружкой все в порядке. Мы засекли ее телефон, и патруль уже там. Цыгана взяли, но тут такое дело…

Договорить гоблин не успел, потому что зазвонил его телефон. На этот раз он ответил на общем:

— Слушаю. Да. Да! Не вздумайте подходить ближе! Оцепите все на квартал вокруг. Если упустите, я вам лично головы поотрываю!

Явно забыв о нашем разговоре, гоблин бросил практически через плечо:

— Мы его нашли. Сидите здесь. Оба. — Он быстрым шагом направился к двери, но внезапно замер, а затем вернулся к стойке. — Назар, тот цыган сказал, что твоей рыжей ничего не угрожало и она об этом знала.

Огорошив меня этой новостью, гоблин окончательно покинул гостиную моего дома.

Да уж, вот тебе и рыцарская доблесть в честь прекрасной и благородной леди.

— Мне жаль, чувак, — искренне пророкотал орк.

А мне почему-то нет. Во-первых, цыган мог соврать, чтобы еще больше не подставиться. Ему даже за простой шантаж влетит по самое не балуйся. Во-вторых, каким бы глупым в свете вновь открывшихся обстоятельств ни выглядел мой поступок, я все равно считаю, что сделал правильно. Моя лажа — моя ответственность.