Человек без прошлого

Глава первая

В которой выясняется, что всем нужен Дин Альбрайт.

Нью-Кавагос, планета нижнего сектора, являлась курортом для всех толстосумов Федерации. Единственным минусом принятых на ней законов был запрет размещать на планете какие-либо офисы и другие деловые структуры. Вся планета предназначалась только для отдыха. Но своими финансовыми империями надо управлять, даже находясь в миллиардах километрах от них. Поэтому каждый богач, имеющий на планете свою виллу, обязательно имел на ней и свой центр связи и продолжал дергать за ниточки, перекачивая по ним миллионы федов и строя козни и интриги конкурентам. Некоторые, более обеспеченные и влиятельные граждане даже обладали персональными спутниками на орбите, несмотря на немалое их количество, принадлежащее туристическим концернам, которые организовывали досуг толстосумов.

Дон Алонсо де Испина являлся законопослушным гражданином Федерации и имел в каждом ее секторе не по одному филиалу повсеместно известного межнационального концерна «Сфинкс». «Сфинкс» объединял множественные направления в экономике — от банковского дела до сети мелких ресторанов и кафе. В более узких кругах дона Алонсо де Испина называли отцом отцов, и он возглавлял межпланетарный преступный синдикат «Дьяволы ночи», занимавшийся разбоем на всех дорогах вплоть до космических, работорговлей, торговлей оружием и наркотиками и многим, многим другим.

На Нью-Кавагос отец отцов находился большую половину финансового года, установленного в Федерации, и проживал на персональном острове площадью всего в пять десятков гектаров земли и стоимостью в несколько годовых бюджетов какой-нибудь небольшой аграрной планеты. Его роскошное, умащенное благовониями, разжиревшее тело окружали сотни комнат личного особняка и с десяток красавиц, появлявшихся и исчезавших с поразительной быстротой. Жизнь его текла размеренно и спокойно. Ее правила устанавливались самим доном. Единственным фактором, отравляющим жизнь, являлись ранние ежеутренние доклады. Эту традицию отец отцов не мог отменить. Утренним бичом для дона Алонсо был капитан его службы безопасности, бывший старший полковник федеральной контрразведки О'Хаара. Установленное доном правило могло быть им же и отменено, но де Испина прекрасно помнил, как сел на трон синдиката «Дьяволы ночи».

Предыдущий отец отцов любил поспать, и это стоило ему жизни. Бешеный ботсван, удравший из клетки местного зоосада, разорвал главу клана. Охрана, как и ее хозяин, с наступлением утра пребывала в расслабленном состоянии. В ходе расследования причин смерти уважаемого гражданина Федерации возникло несколько не совсем удобных вопросов, требовавших ответов. Нужные ответы были найдены, щедро оплачены, и инцидент быстро исчерпал свою значимость. Дон Алонсо был уверен, что ранние доклады и его утренний подъем способствуют его безопасности и укреплению дисциплины в клане.

Отец отцов слыл непредсказуемым человеком, что поощрялось и даже инициировалось начальником его службы безопасности. Всегда и для всех первое лицо «Дьяволов ночи» являлся бодрствующим. Данная иллюзия подтверждалась тем, что по наиболее часто возникающим финансовым вопросам всегда имелась заготовленная голографическая запись, которую демонстрировали начальникам филиалов, имевшим наглость беспокоить отца во внеурочное время и боявшихся принять собственное решение. Хотя такие руководители долго в филиалах не задерживались. За подобного рода связь отвечал главный финансовый управляющий.

В это утро О'Хаара, как обычно подтянутый, чисто выбритый, в безупречном легком костюме песочного цвета, появился в спальне своего работодателя с неизменной черной кожаной папкой в руках, впрочем, никогда не открывавшейся. Отец отцов сидел в кровати. Перед ним стоял утренний столик для первого завтрака. Чашка черного кофе была уже пуста, и хозяин спальни наслаждался первой утренней сигаретой. Табак для нее был собран за несколько сотен миллионов километров от Нью-Кавагоса.

Традиции оба мужчины строго соблюдали. О'Хаара всегда входил в спальню без предварительного доклада, а дон Алонсо всегда задавал один и тот же вопрос: какие нерадостные сообщения ждут его сегодня. Нерадостные сообщения, способные огорчить де Испина, звучали очень редко. Те, которые могли его заинтересовать, обычно докладывались в конце дня, предварительно подработанные психологами службы. Впрочем, О'Хаара, если это было необходимо, никогда не стеснялся в выражениях и не сглаживал возникшую ситуацию.

Сегодня были две главные радостные новости. Первая о том, что синдикат Солнечных барсов верхнего сектора сдал свои позиции и теперь является частью клана. Вторая заключалась в том, что на горизонте появился человек, называющий себя Дином Альбрайтом.

— Дин Альбрайт? — произнес дон Алонсо. — Поправь мня, если я ошибаюсь, Чак. Не тот ли это парень, задолжавший мне пятьсот миллионов федов в бриллиантах и других камушках, которые мы перегоняли с Фортуны на Чомонар.

— Именно так, дон Алонсо.

— А скажи, не ты ли обещал меня с ним познакомить?

— Я вам докладывал, сэр.

— Не зови меня сэром! — взорвался де Испина. — Сколько можно об этом говорить!

На лице О'Хаары не дрогнул ни один мускул, и он продолжал:

— Согласно сведениям полиции, труп Альбрайта был найден на взорвавшейся яхте в нижнем секторе у Протаса. Нами эта информация была проверена. Получена копия заключения генетической экспертизы. Альбрайт мертв.

— Тогда что все это значит? Откуда поступило сообщение?

— Мы не успели подработать полученную информацию. Возможно, это провокация полиции сектора. Мы кинемся искать Альбрайта и проявим себя. Информация поступила от службы перехвата полицейских сообщений.

— Так почему они запустили эту операцию спустя три года после того, как этот Альбрайт нагрел меня на пятьсот миллионов? Что им мешало сделать это раньше?

О'Хаара молчал. Он очень не любил играть в пустые вопросы и ответы, а предпочитал оперировать проверенными фактами.

— В общем так. За тобой должок. И если ты не хочешь заплатить его сам, то найди этого сукина сына. Плевать я хотел на всю полицию Федерации. Мы что, им мало платим? Подключай всех своих людей. Не мне тебе объяснять, что нужно делать. — Проговорив эту слишком длинную для утра фразу, де Испина в очередной раз затянулся сигаретой, давая понять, что утренняя аудиенция окончена.

Примерно в это же время в другом секторе Федерации, в полицейском управлении города Вожана планеты Жарон состоялся еще один разговор, касающийся Дина Альбрайта.

— Ну что вы хотели сообщить мне, лейтенант? — недовольно проворчал капитан Гарон, не отрывая взгляда от разложенных перед ним на столе бумаг.

— Довольно странная информация, господин капитан, — стоя перед столом начальника, доложил лейтенант Жак Луньян. — Я как обычно просматривал вчерашнюю сводку происшествий.

— Давай ближе к делу, у меня мало времени, — не поднимая головы, поторопил Гарон.

— Дин Альбрайт.

— Что за Дин Альбрайт?

— Пятьсот миллионов федов.

Прозвучавшая в кабинете сумма мгновенно оторвала капитана от просмотра корреспонденции.

— Садись, Жак, и давай поподробнее.

— Вчера в семнадцатый участок из бара «Пиф-паф» были нарядом доставлены трое дебоширов. В участке одному из них стало плохо, вызвали врачей, но этот тип скончался. Как выяснилось, это один из бойцов Слейка. Он ничего интересного собой не представляет. Виновным в причинении ему телесных повреждений является Дин Альбрайт, к которому в баре пристали эти придурки. Дежурный пробил Альбрайта по базе. Выяснилось, что это тот самый Альбрайт, выставивший три года назад клан «Дьяволы ночи» на пятьсот миллионов федов.

— Постой, постой. Насколько я помню, его объявляли в федеральный розыск. Был большой шум, но вскоре тело было обнаружено в нижнем секторе у Протаса, на взорванной яхте. Причиной взрыва был перегрев двигателей и последующая разгерметизация. Дело закрыли.

— Так точно, господин капитан. Тело Альбрайта было до неузнаваемости повреждено взрывом. Проведена генетическая экспертиза, идентифицировавшая его личность. Похищенные им камни не найдены до сих пор.

— Ну и где этот Альбрайт?

— Отправленный за ним наряд дома его не застал. По моему указанию квартиру взяли под наблюдение. Что удивительно, он выступал в цирке с феноменальным номером. Изъятые видеозаписи не подтвердили идентификации личности.

— Пластическая операция?

— Возможно. По фигуре и росту не совсем подходит, но все это, как вы знаете, несложно подкорректировать. Пока мало информации. Я послал запрос на Протос, но ответа пока нет.

— А почему патруль не проверил этого Альбрайта на месте?

— Все было просто и очевидно. Обычная драка в баре. В связи с установлением смерти подлинного Альбрайта он был исключен из федерального розыска, иначе при проверке документов это было бы установлено. В особую базу данных патруль запрос не сделал. Парней, в общем-то, упрекнуть не в чем.

— Хорошо. Если он еще появится на нашем горизонте, не трогайте до установления личности. По результатам и примем окончательное решение.

— Я дал аналогичное указание наружной службе, господин капитан.

— Тогда все. Держи меня в курсе этого дела, — проговорил Гарон, возвращаясь к своим бумагам.

— Извините, сэр, а что прикажете делать с Дымовым?

— Это еще кто такой?

— Господин капитан, забыл доложить, в той драке принимал участие и журналист газеты Михаил Дымов.

— Вечно эти писаки лезут туда, куда их не просят. Тоже мне защитники свобод. Он-то там что делал?

— Бар есть бар. Возможно, просто находился рядом.

Гарон на минуту задумался.

— Выясните подробности его участия и возможной связи в прошлом с Альбрайтом. Если все будет чисто, осторожно поговорите, не мне вас учить.

— Хорошо, господин капитан. — Жак Луньян повернулся и покинул кабинет.

На Свободе, на самой окраине Федерации, по космическим меркам почти рядом с Протосом, в это время наступил глубокий вечер. Эта была одна из самых странных планет Федерации, и ее вхождение в состав союза в свое время вызвало немало споров. Планета не имела своего единого правительства. Каждый город на ней образовывал отдельное государство со своими законами. Город управлялся старшиной, решения которого были обязательны и не подлежали оспариванию. В городах не было представителей федеральных властей, и в контакты с ними при необходимости вступал только старшина. В основном на Свободе жили выходцы из древней русской нации, сохранившей в урбанизированном обществе Федерации традиции и быт своих предков. Особенно это сказалось на чертах их характера — независимости и несгибаемости.

Свобода никогда не выдавала преступников, и условия заключенного с ней договора безоговорочно соблюдались Федерацией. Причиной тому был один прецедент. Двадцать лет назад федеральные агенты захватили и вывезли с территории планеты обвиняемого в грабеже свободного гражданина Михаила Бандурова. Как только этот факт стал достоянием гласности, старшинами был объявлен планетарный карантин. «Ну закрылась планета для посещения, — решило федеральное правительство, — ну и что». Оказалось, очень существенно. Через несколько дней пропали пять членов федерального совета, прекратилась работа ряда крупнейших банков. Во всех секторах начались массовые манифестации и забастовки. Граждане Федерации были согласны с ограничением ряда свобод, но не соглашались, с тем, что не должно быть абсолютной свободы в реальной жизни.

Через две недели федеральное правительство признало неправоту действий своих агентов. Бандуров был возвращен на Свободу, и инцидент исчерпал себя. Кризис Свободы раз и навсегда определил статус независимости планеты. Он еще более укрепился, когда в период войны с Султанатом действия экспедиционного корпуса Свободы привели к переговорам и прекращению военного конфликта.

Свобода принимала к себе всех и каждого, но очень немногие становились ее свободными гражданами. Человек мог прожить на планете всю свою жизнь и никогда не стать гражданином, но мог, появившись туда на несколько дней, быть приглашен к старшине, где ему делалось предложение стать гражданином и братом. Где бы ни находился гражданин Свободы, он твердо знал: его безопасность и права обеспечиваются всей мощью содружества братьев Свободы.

Вся Федерация считала, что Свобода — это рассадник вольнодумства, логово дикарей, а возможно и пиратства, но это мнение ничего не меняло.

В этот вечер старшина города Нижний, как обычно сидя в кресле, читал книгу, когда в его комнату торопливо вошел отвечающий за информацию отрок.

— Василий, — с уважительными интонациями в голосе и с легким поклоном произнес отрок, отрывая старшего от его занятия.

Старшина поднял свой взгляд от страницы.

Отрок, увидев, что старший его внимательно слушает, продолжал:

— На Протос пришел полицейский запрос на информацию о Дине Альбрайте. Я проверил по базе. Это тот лихой парень, осуществивший три года назад перехват алмазов, принадлежавших клану «Дьяволы ночи». Запрос пришел с Жарона. Похоже, Альбрайт проявился именно там. По нашей информации, Альбрайт погиб три года назад и в связи со смертью снят с федерального розыска.

Староста на несколько секунд задумался.

— Пригласи ко мне Куницу и передай Карасю, чтобы ватага Бирюка была готова к выходу.

— Все будет сделано, старший, — проговорил отрок. Пару секунд он постоял в комнате, ожидая дополнительных указаний, видя, что старший о чем-то размышляет, но не дождавшись, развернулся и тихо прикрыл за собой дверь.

Когда через час Куница зашел в горницу к старшине, он обнаружил его расхаживающим по ней с заведенными за спину руками.

— Присаживайся, — широким жестом предложил старшина, указывая на стулья вокруг стола. — Покумекать надобно о деле одном наиважнецком.

Когда Куница устроился за столом, старшина тоже присел на свой стул.

— Отрок Мирон перехватил запрос полиции Жарона на Протос о Дине Альбрайте.

— Это тот парень, что кинул «Дьяволов ночи» на пятьсот миллионов федов, — с утверждением в голосе произнес Куница.

— Ты как всегда на высоте, Ставр, — подтвердил его слова старшина.

— Что от меня требуется?

— Ты, Ставр, с ватагой Бирюка по-быстрому сбегай к болгарину. Помнится, он сообщал, что именно к нему попали остатки яхты, где нашли тело Альбрайта. Пошарь там хорошо. Может, болгарин что-то вспомнит, а потом по-тихому отправляйся на Протос. Нам нужно как можно больше информации. Если это игра полиции, то мы отойдем в тень, пусть играют в свои игры. А если что-то серьезное, то, возможно, подзаработаем. Пятьсот миллионов в камушках — вес небольшой, а сумма приличная. Я думаю, Нижнему она не помешает. Лучше бы тебе выйти на самого Альбрайта, если он, конечно, жив.

Уже у двери, провожая Куницу, старшина обнял его за плечи и перекрестил в удаляющуюся спину.

Столица восточного сектора Альбосид являлась суперсовременным городом. Некоторые из ее зданий поднимались над поверхностью на высоту до двух километров. Сталь, стекло и бетон, прямые ленты улиц, нескончаемые потоки автомобилей и движущиеся тротуары. Вот лицо урбанизированного мегаполиса, на какой бы планете он ни находился. Как и любая столица, это полное обезличивание рядового человека-труженика, возвеличивание звезд и бесконечные ряды, кварталы и целые районы деловых контор. Ночная тишина деловых центров, нарушаемая тихим шелестом проезжаемых по пустынным улицам патрульных автомобилей, размеренные шаги патрулей и безудержное веселье в барах, ресторанах, казино в зонах отдыха обывателей.

В одну из таких тихих ночей деловой части города на сто семидесятом этаже небоскреба, принадлежащего второй по значению корпорации обозримого космического пространства — «Эмигот», — в третьем часу ночи все еще горел свет. Если бы кто-нибудь мог заглянуть в освещенное бронированное окно, то он наверняка бы понял, что видит малый зал для совещаний самых уважаемых лиц корпорации. Узнать этих людей он бы не смог. Трое мужчин, сидящих в глубоких креслах вокруг невысокого круглого столика, уставленного напитками и бокалами сапфирового стекла, не любили рекламы. Последние их фотографии можно было обнаружить только на выпускных монтажах престижных закрытых колледжей и университетов в различных уголках громадной Федерации. Ленивая, медленная беседа стороннему наблюдателю показалась бы отдыхом трех состоятельных джентльменов, хотя фактически атмосфера в зале была достаточно напряженной.

Несмотря на то что мужчины разговаривали в закрытом и всеми техническими способами охраняемом помещении, их беседа состояла из намеков и полуфраз.

— Мы вас слушаем, господин Варс, — проговорил президент концерна, седовласый подтянутый мужчина с орлиным профилем лица и сухими тонкими кистями рук, держащий бокал сапфирового стекла. — Я думал, что ваш предыдущий доклад является концом нагромождения случайностей и неудач, постигших известный вам проект. Судя по дополнительной информации, полученной сегодня, настоящие неприятности только начинаются. Мы с господином Замером, — он кивнул в сторону полноватого мужчины, сидевшего слева от него, — были готовы потерять некоторое количество федов, но сейчас ситуация складывается в таком аспекте, что мы должны уже думать о целостности чего-то более для нас значительного.

— Вы зря беспокоитесь господин Боренфогель. Для беспокойства в указанном вами аспекте нет никаких оснований. Ситуация если и не совсем контролируема, то абсолютно предсказуема. Интересующий нас человек выявлен. Он имеет документы на имя Дина Альбрайта. Сейчас его разыскивает полиция по обвинению в причинении тяжких телесных повреждений, и, кроме того, он подозревается в ограблении конвоя, перевозившего бриллианты, принадлежавшие клану «Дьяволы ночи», три года назад.

— Позвольте, господин Варс, — вступил в разговор молчавший до этого Замер, являющийся финансовым директором концерна. — Вы хотите сказать, что этот человек — банальный уголовник и известная нам силовая структура тут совершенно ни при чем?

— Я этого не говорил, гер Замер. Я говорю, что так считает полиция, — ответил Варс, высокий, спортивного вида, широкоплечий мужчина, чувствовавший себя не совсем комфортно в смокинге и шелковой рубашке с бабочкой. Он уже неоднократно подносил к шее руку, чтобы оттянуть стягивающий ее воротник, но в последний момент отдергивал ее.

— И что вы предлагаете в связи со ставшими вам известными новыми фактами? — спросил Боренфогель.

— Я предлагаю понаблюдать за развитием событий со стороны.

— Я не сторонник пассивного ожидания, — сквозь зубы произнес Замер.

— Посудите сами, господа. У этого Альбрайта куча врагов. Клан «Дьяволы ночи» желает поймать его, жестко допросить, по возможности получив бриллианты назад, а потом убить. Полиция хочет поймать и посадить Альбрайта, но, если он окажет сопротивление, с ним никто церемониться не будет. Конец тот же самый. Если же полиция захватит Альбрайта живым, то клан дона Алонсо достанет его в тюрьме. Его не получит ни полиция, ни «Дьяволы ночи». Мы же понаблюдаем и в случае необходимости вмешаемся в процесс, повернув его в нужную нам сторону.

— Но пока Альбрайт находится на свободе, имеется риск разглашения известных ему сведений, — возразил президент.

— Такой вариант сведен практически к нулю. Я перед нашей беседой консультировался у профессора Форша. — Оба слушателя мгновенно насторожились. Выдержав эффектную паузу, Варс продолжал: — Старик сказал, что кодировка информации непреодолима и даже он, зная механизм установки, не смог бы ее разблокировать.

— Ну что ж, — задумчиво проговорил президент «Эмигота», — я думаю, пока мы остановимся на вашем предложении, но надо быть готовым к самым экстренным мероприятиям.

— Естественно, господин президент, — ответил Варс. — Я и не представлял себе другого хода развития событий.

— Я все же категорически с вами не согласен, — сказал Замер, поднимаясь из кресла.

Трое собеседников раскланялись. Президент с директором покинули уютный зал, а Варс, подождав, пока за ними закрылась дверь, вновь опустился в кресло и, сделав хороший глоток из бокала, глубоко задумался.

Глава вторая

В которой выясняют, кто такой Альбрайт, ищут память и встречают киллера.

— Как это все? — еще настойчивее повторил Дымов, пытаясь вырвать рассказчика невероятной истории из его туманного далека.

Наконец взгляд Альбрайта вернулся в комнату. Он слышал вопрос, потому что, внимательно посмотрев на Михаила, как-то мстительно спросил:

— Ты хочешь знать больше? Так знай, — почти выкрикнул он, — я не Дин Альбрайт.

С этими словами гость вскочил из кресла и кинулся из комнаты к выходу квартиры.

Несмотря на то что Дымов был ошарашен последней фразой гостя, он по репортерской привычке все же успел среагировать. Его тренированное тело вылетело из кресла и встало на пути убегающего. В последний момент Михаил вспомнил, что представляет собой гость в плане возможной рукопашной схватки, поэтому остановил движения своих рук, чтобы схватить Альбрайта за плечи. Фигура журналиста просто заслонила дверной проем, и это спасло ему жизнь. Гость остановился в полуметре от него. В глазах и лице Дина, как в быстро движущейся киноленте, сменяя друг друга, отражались гримасы растерянности и страха.

Дымов медленно поднял свои руки и положил их Альбрайту на плечи. Мягко развернув послушную фигуру, он отвел Дина к дивану и, молча усадив его, сел рядом, обняв одной рукой за плечи. Так в молчании они просидели несколько минут. Наконец Альбрайт пошевелился. Журналист снял свою руку с его плеч, наклонился над столиком и, налив в оба стакана, протянул один Дину. Проследив, пока гость сделает первый глоток, Дымов сам пригубил из своего и, растягивая слова, при этом поглядывая на Дина, проговорил:

— Ты рассказал мне все это потому, что надеялся вспомнить, кто ты?

Альбрайт какое-то время молчал, вглядываясь в зажатый в руке стакан, а потом утвердительно кивнул.

— Знаешь, давай ложись спать. Как говорим мы, русские, утро вечера мудренее. Я устроюсь тут на диване, а ты отправляйся в мою постель. Завтра, если захочешь, договорим.

— Да рассказывать практически уже нечего. Я пришел в себя в каюте корабля. Надо мной склонился крепкий мужчина, лицо которого заросло до глаз дремучей, давно не чесанной бородой. Он поил и кормил меня в течение двух дней, пока я окончательно не пришел в себя. От него я узнал, что нахожусь на его частной заправочной станции, недалеко от Протоса в нижнем секторе Федерации. Правительство Протоса доплачивает ему, и в своем секторе он является мусорщиком. На мой вопрос, как я у него оказался, Борис, так зовут мусорщика, пояснил, что его система постоянного поиска через буи получила непонятный сигнал, и он решил проверить, что случилось на границе его участка. Когда на своем грузовике он подошел к месту сигнала, то обнаружил меня. Недалеко от этого места находится астероидный кольцевой поток, но сколько он ни искал, никаких следов катастрофы корабля так и не обнаружил.

Вытащив мое тело из скафандра, он установил, что я жив, и выхаживал меня как только мог. Борис надеялся от меня узнать, как я там оказался. Сколько я ни мучился, так до сегодняшнего дня не вспомнил, как туда попал. Около месяца я как мог помогал ему, а потом стал просить помочь попасть на планету. Он отговаривал меня, утверждая, что это достаточно опасно, но я был настойчив. Все же после одной из наших бесед он согласился и дал мне свой грузовичок.

Перед отлетом Борис вручил мне документы на имя Дина Альбрайта, но предупредил, чтобы я был очень осторожен, так как не знает, кто был их владельцем. Как и советовал мусорщик, я на его грузовике без проблем дошел до Протоса и сел на ремонтной базе. Диспетчер даже при посадке не задал мне ни одного вопроса. Грузовик в системе прекрасно знают, а платить за законную посадку на космодроме Борис не хочет, вот у него и есть собственный черный ход на планету.

«Рука руку моет», — сказал мне Борис. У него с диспетчерами свой маленький бизнес, но в чем он состоит, не объяснил. Я потихоньку ушел с базы. Меня там никто не видел и никто не узнал, что я попал на Протос. До Жарона я добирался как придется, и это путешествие никак не связано с потерей мной памяти, так что и останавливаться на нем нечего. Надо было на что-то жить. Ища заработок, я случайно попал в цирк, там и обнаружилась моя способность пользоваться холодным оружием. Память ко мне возвращалась урывками, кусками, постепенно. Теперь-то я знаю, когда и где я научился пользоваться ножом и сюрикеном.

Немного заработав, залез в глобальную сеть. Я не знаю, через сколько лет, месяцев или дней я вернулся из параллельного пространства. Реальных признаков моего старения нет. Появившись здесь, я ничему не удивился. Значит, я все это видел и знал до отлета. Я попытался профильтровать информацию обо всех экспедициях, направленных на окраины, но это чертова туча кораблей. О количестве членов экипажей, по-моему, и говорить не стоит, даже при условии учета моих индивидуальных особенностей. Как сам понимаешь, я не мог служить механиком или навигатором, по возрасту не подхожу в академики, можно с натяжкой исключить еще ряд профессий, но это все равно не решает проблемы. Я все ломаю голову, как называл меня Клест, но вспомнить так и не могу. Поэтому, когда я тебе рассказывал о наших похождениях на Сгоне, я и взял себе имя Дин Альбрайт. Это имя и является для меня кошмаром. Я знаю, что этот человек не я, но ничего с этим не могу сделать. В сети сотни тысяч Альбрайтов. Кто из них сегодняшний я?

— Ладно. Хватит на сегодня. Допивай свой стакан и отправляйся в спальню. Я немного приберусь и покумекаю, что к чему. Завтра обсудим.

Когда Альбрайт ушел, Дымов убрал бутылки и грязные стаканы, вытряхнул пепельницу и присел к блоку глобальной сети. Сказать, что он заинтересовался прозвучавшим рассказом, значило ничего не сказать. Авантюрная натура журналиста была до такой степени возбуждена повествованием, что он не представлял себе, как может закончиться эта история без его непосредственного участия. Связей у Дымова вполне хватало. Не все его интервью оканчивались рукопашными схватками, а поэтому он обоснованно рассчитывал на помощь некоторых своих клиентов.

Первым и самым основным вопросом в решении судьбы Альбрайта и продолжении приключения являлся вопрос о восстановлении памяти. Для этого было два пути, простой и кардинальный, состоящий в установлении адреса опытного психолога или гипнотолога, способного, проникнув в сознание, вернуть память. Второй более трудоемкий, где, отталкиваясь от отправных точек его биографии, предстояло заставить мозг вспомнить прошлое. Просидев остаток ночи перед экраном сети, Дымов выбрал несколько ведущих ученых, к кому можно было обратиться для решения проблемы. Кроме того, в ближайшие планы Дымов записал посещение станции мусорщика Бориса и установление личности подлинного Дина Альбрайта.

Обуреваемый мыслями и грандиозными планами Михаил не заметил, как веки стали тяжелыми, мысли путаными, и он провалился в сон прямо в кресле у дисплея блока глобальной сети.

Разбудил его шум, происхождение которого, вырванный из сна, он сразу не определил. Открыв глаза, обнаружил, что за окном вовсю светит солнце, дисплей перед глазами помаргивает голубеющим пустым экраном, шея, спина и ноги затекли. Он до боли потянулся, приводя мышцы в рабочее состояние. Тут он вновь услышал сигнал и понял, что разбудил его зуммер домофона. Щелкнув клавишей на панели блока, он увидел у двери подъезда молодого мужчину, смотревшего в глазок видеокамеры. Пришелец Дымову был незнаком, но он все же решил ответить.

— Вас слушают, — сиплым со сна голосом произнес он.

— Управление полиции Престона. Лейтенант Жак Луньян, — проговорил мужчина, демонстрируя видеокамере полицейский жетон. — Мсье Дымов, мне надо с вами поговорить.

Появление полиции в жизни Дымова никогда не приносило ему радостных воспоминаний, но, секунду поразмышляв, Михаил решил впустить гостя.

— Пожалуйста, лейтенант, поднимайтесь. Надеюсь, номер квартиры вам известен, иначе вы бы не стали будить человека в такую рань. — И он нажал кнопку, открывающую замок двери.

Выскочив из кресла, он одним движением сполоснул лицо в ванной и заглянул в спальню. Альбрайт, как был в одежде, спал на кровати поверх покрывала. Закрыв дверь, журналист окинул комнату хозяйским взглядом и пошел открывать входную дверь квартиры.

— Лейтенант Луньян, — вновь представился мужчина, перешагивая порог.

— Не скажу, что рад вашему визиту, лейтенант, но как законопослушный гражданин готов оказать содействие полиции.

— Ну что ж, мсье Дымов, уже одно это меня радует, — проговорил Луньян, быстрым профессиональным взглядом осматривая квартиру. — Вы дома один?

— Почему вы об этом спрашиваете? Как видите, один, — ответил Михаил, провожая незваного гостя в гостиную и жестом предлагая ему сесть.

— Видите ли, — произнес полицейский, обходя предложенное место и располагаясь на диване лицом к проему двери в коридор. В этом положении его взгляд так же фиксировал и закрытую дверь спальни, — иногда мы задаем не совсем удобные вопросы. Посторонние могут помешать ответить на них искренне и правдиво либо неправильно понять их.

— Не беспокойтесь, лейтенант, нас всего двое, и я постараюсь правильно понять ваши вопросы и ответить на них правдиво, — проговорил Дымов, устраиваясь в кресле напротив собеседника.

— Тогда скажите, пожалуйста, знаком ли вам человек по имени Дин Альбрайт?

Такого вопроса Дымов не ожидал и тут же почувствовал, что выдал себя, а Луньян заметил его замешательство.

— Да, лейтенант, я познакомился с ним вчера вечером.

— Только вчера?

— Я уже ответил вам на этот вопрос. Так вы пришли по поводу вчерашней драки в баре? У полиции есть ко мне претензии?

— Нет. Успокойтесь, мсье. У нас нет к вам никаких претензий, иначе мы бы разговаривали в нашем управлении. Просто расскажите, что там произошло?

— Лейтенант, не надо делать из меня придурка. Вчерашний инцидент был вчера и исчерпан, — повысил голос Дымов. — Банальная драка в баре вечером не предполагает утренний визит лейтенанта полиции. И не прислушивайтесь, в квартире, кроме нас, никого нет. Ваш ответ был логичен, но вы все равно никому не верите. Почему в таком случае я должен верить вам?

— А вы не так просты, как кажетесь. Хорошо, я вам скажу. Вы ведь все равно докопаетесь до сути, как я только выйду за порог. Ваш знакомый в ходе драки причинил тяжкие телесные повреждения одному из трех хулиганов. Тот скончался в полицейском участке. Как думаете, теперь можно считать мой визит обоснованным?

— Хорошо, лейтенант. Я просто сидел в баре, когда услышал шум за спиной. Повернувшись, я увидел, что к парню по соседству пристали трое горилл. Скажу честно, я хотел вмешаться, но не успел. Он разделался с ними в одно мгновение, как будто это были мальчики из церковного хора. Тут появился патруль порядка и потребовал предъявить документы. Меня обыскали только на том основании, что я находился рядом с этим парнем. Между прочим, я могу подать жалобу на ваших сотрудников. Один из них без всяких на то оснований применил ко мне электрошоковую дубинку. Меня хорошо знают в этом баре, и свидетели найдутся.

— Если все было, так как вы говорите, то вы вправе подать жалобу. Продолжайте, пожалуйста.

— Рассказывать, собственно, больше нечего. Как обычно, всех вывели из бара. Горилл погрузили и увезли. Мы остались на улице. После таких инцидентов лучше покинуть бар. Друзья задержанных могут спровоцировать продолжение спектакля. Я предложил парню его подвести. В машине он представился мне Дином Албайтом или что то в этом роде. Предложил выпить. Я отказался. Кажется, высадил его у театра Джоксов. Вот, собственно, и все.

— Ну что ж спасибо за беседу, — проговорил, вставая, Луньян. — Значит, вы не знаете, где я могу найти этого Альбрайта?

— Лейтенант, если это шутка, то довольно неудачная. Я не тот человек, на котором следует отрабатывать ваши полицейские приемы. Все же я носом чую, что этот, как вы сказали, Альбрайт замешан в чем-то большем, чем обычная драка. Мы можем поговорить об этом?

— Возможно, мсье, все возможно, — уже проходя к входной двери, произнес Луньян. — Вот моя визитная карточка. Если что-нибудь вспомните, позвоните. — Он положил визитку на столик у двери и, выходя, тихо прикрыл ее за собой.

— Ты все слышал? — спросил Дымов, входя в спальню и увидев сидящего на кровати Альбрайта.

— Да.

— Он что-то скрывает, но, мне кажется, дал нам ниточку, за которую стоит потянуть. Пойдем. Мне надо сделать один звонок.

Оба вышли из спальни, и журналист, закрывая собой экран, поднял трубку видеофона. Набрав нужный номер, подождал, пока экран засветится, и, увидев изображение, заговорил:

— Привет, Бред. — Сидевший за столом круглолицый мужчина оторвался от набора текста на клавиатуре.

— Здорово, Михаил. Опять у тебя что срочное?

— Как всегда, ты очень догадлив. Будь любезен, сбрось на мой блок имеющуюся у тебя информацию обо всех Динах Альбрайтах, скажем, за последние пять лет.

— Когда пойдем пить пиво?

— Если ничего срочного не будет, то в субботу.

— Окей, малыш. Жди в течение получаса.

Абонент отключился.

— Кто это был? — задал вопрос Дин.

— Начальник отдела криминальных новостей. У него в полиции куча друзей, так что если из моей затеи ничего не получится, то мы сможем влезть и в их базу.

— Ты хочешь, чтобы лейтенант вычислил тебя на раз.

— Пусть вычисляет. Мой интерес ничего не значит. Репортеры очень любопытны. Пойдем лучше чего-нибудь пожуем, Бред тем временем подкинет информацию, да и обсудить наши дальнейшие планы надо. Не зря я почти всю ночь не спал.

— О каких наших дальнейших планах ты говоришь? — спросил Дин, двигаясь за хозяином квартиры на кухню.

— Что значит о каких? Ты что, думаешь, рассказал мне такую историю и в кусты? Нет, мы вместе распутаем этот клубок до конца. Параллельные миры. Захват целой планеты. Потеря памяти главным героем. И после этого ты хочешь, чтобы я остался в стороне? Да ни одна полиция в мире меня не остановит.

— Насчет полиции гарантировать не берусь, — мрачно произнес Альбрайт, присаживаясь к столу, — а вот как насчет пули?

— А пуля дура, зато кулак молодец, — пропел Дымов, наливая кофе и раскладывая на тарелки горячие бутерброды.

Альбрайт понял, что разговор на тему осторожности и невмешательства Михаила в его дела бесполезен.

Так в молчании они поели, выпили по чашке кофе и выкурили по сигарете, когда сигнал блока глобальной сети, прозвучавший из гостиной, сорвал их со стульев.

Дымов сел перед экраном и вывел на него полученную информацию, разбитую на разделы по видам преступлений, совершенных внесенными в список Альбрайтами. Таковых в списке значилось двадцать семь тысяч пятьсот тридцать два человека, и это за пять последних лет.

— Да-а, — протянул он, увидев общее количество преступников. — Так мы далеко не уедем. Ты посиди тут, посмотри, может, что и найдешь, а я быстро сбегаю в одно место. Попробую разузнать, что к чему. Мне кажется, полиция знает конкретно, чьи документы ты носишь в своем кармане. Не вздумай выходить, тебя ищут. В твоей конуре тебе тоже нельзя появляться.

Дымов вскочил с места, схватил по дороге свою репортерскую сумку, и через секунду входная дверь хлопнула, закрываясь за ним.

Дин пересел в освободившееся кресло перед экраном. Он был уверен, что решение, как установить, кто из двадцати семи тысяч Альбрайтов является владельцем документов, есть. В отличие от вспыльчивого и импульсивного Дымова, он не хватался сразу что-то делать, а сначала обдумывал возникшую проблему со всех сторон. Документы не подбирались под конкретного человека и не оформлялись для него, следовательно, брать за отправную точку параметры его личности, например, такой как год рождения, бессмысленно. А может, у Бориса было из чего выбирать? Вопрос простой, но на него не ответишь. Что только не творится на окраинах. Может, мусорщик снабжает документами преступников целого сектора? Но тогда бы он сделал документы конкретно под него. Ведь нет. Он даже предупредил, чтобы Дин был осторожен, так как не знает, кому эти документы принадлежали. Откуда они могли к нему попасть. И тут Дина осенило. Ну конечно, какой же он тугодум. Документы могли попасть к Борису с разбитого корабля. Он мог их найти среди обломков. Решение вытанцовывалось. Стоило попробовать этот вариант. Альбрайт решительно потянулся к клавиатуре блока и набрал условие. Космический корабль, космос, планета Протос. Дин Альбрайт. Нажав клавишу ввода, стал ждать результатов поиска.

Когда экран вновь подмигнул, на его поверхности высветилась всего одна фамилия под номером двенадцать тысяч сто семьдесят пять. С легким волнением Дин набрал нужный номер. Сначала появилось лицо настоящего Дина Альбрайта, но оно мало интересовало нынешнего владельца документов. Удар по клавише — и весь экран занял текст статьи. Дин впился в него глазами. Быстро пробежав статью, он откинулся на спинку кресла. Это действительно была бомба. Бомба, подложенная под него самого мусорщиком. В пору было идти и сдаваться полиции. Но долго ли он проживет после этого? Синдикат «Дьяволов ночи» не поверит ни одному слову полицейских, пока сам не убедится, что настоящий Дин Альбрайт мертв, а его преемник ничего не знает о пяти сотнях миллионов федов. Полицейские давно куплены. Даже будучи уверенными, что он не настоящий Дин Альбрайт, они за хорошие деньги передадут его клану. Конечный результат очевиден и не вызывает никаких сомнений. Полиция точно знает, кого ищет. Кто такой настоящий Альбрайт. Надо быстро уходить с Протоса. Но как уходить? Документов у него нет. Денег нет. Тут еще этот Дымов. Неплохой парень. Очень не хочется его подставлять, но он уже влез в эту историю по самые уши. Мафия никогда не поверит, что он не имеет никакого отношения к Альбрайту. Похоже, придется брать журналиста с собой. Обдумывая все возможные варианты, Дин заходил по квартире.

С момента ухода Дымова прошло уже три часа.

«Пора бы ему вернуться, — подумал он. — Не случилось ли с парнем какого несчастья. Я и так полностью засветился своими запросами по глобальной сети. Интересно, может, меня вычислили уже давно, но наблюдали со стороны. Вообще-то такая методика не в стиле мафии, но кто знает».

Спустя еще два часа непрерывного хождения по квартире входная дверь хлопнула и в комнату влетел возбужденный Дымов.

— Знаешь, кто ты такой? — упав на диван, спросил журналист.

— Межпланетный преступник и первый клиент на кладбище клана «Дьяволы ночи», если у них оно есть.

— Откуда ты это узнал? Ты что, куда-то выходил?

— Ну да. Дошел до первой городской справочной. Они мне все и объяснили.

— И ты можешь еще шутить? Ладно, тут ты меня обставил. Но другую новость ты не знаешь.

— Представь себе, могу догадаться. За квартирой следят.

— Да тебе палец в рот не клади. Но следят не только за твоей квартирой, но и за моей.

— Полиция?

— Да.

— Мне надо уходить отсюда.

— Уходить отсюда надо нам.

— Ты хорошо подумал, чем все это для тебя может кончиться? Полиция еще полбеды, а вот мафия лишена такого комплекса, как уважение к жизни ближнего.

— Я не только подумал. Я уже кое-что предпринял. Через полчаса сюда приедет оператор одного из телеканалов. Мы с ним хорошо знакомы. Ты переоденешься в его одежду, и мы уедем на машине, принадлежащей телестудии.

— Постой, постой, — прервал журналиста Дин. — Ты хочешь впутать парня в наши дела? Да через неделю у нас соберется такая компания, что мы все вместе не влезем в звездолет, либо каждый наш шаг будет сопровождаться трупами. Ты хоть об этом подумал?

— Подумал, не кипятись. Выслушай до конца. Я подобрал оператора, похожего на тебя ростом и телосложением. Одевается он очень ярко. Узнаваем за километр. Он приезжает. Светится попугаем перед подъездом и заходит в квартиру. Ты его отключаешь, переодеваешься, мы спокойно выходим из подъезда и уезжаем. Я прячу тебя в городе. Возвращаюсь домой. Переодеваю его и рассказываю, что ему стало плохо и он потерял сознание. Он тебя не видел. Ничего никому рассказать при всем желании не сможет.

— Слушай, а нельзя без этих отключений?

— И как я тебя отсюда вытащу? В чемодане? У меня дом престижный. Все лифты и лестницы просматриваются камерами. Ребята на пульте контроля меня хорошо знают. Я заглянул к ним по дороге. С сегодняшнего дня у них в смене появился стажер. Этот факт не наталкивает тебя на определенные мысли? У нас нет времени на раздумья. Полиция получит ордер на обыск квартиры, тогда будет уже поздно.

— Ладно. Согласен. Что дальше?

— В течение одного-двух дней я оформлю командировку куда подальше, и мы уберемся с Протоса. Я — официально. Ты — в качестве багажа съемочной группы. Дальше будем думать потом. Подозрения, если они у полиции и есть, с меня будут сняты. Как план? Решайся.

— Ладно. Берем за основу твой план. Но учти, потом я действую самостоятельно.

— Вот потом все и обсудим.

Мужчины сели в кресла. Оставалось ждать прихода жертвы.

Все произошло, как и планировал Дымов. Когда оператор, разодетый как петух, в красно-зеленые одежды, вошел по приглашению журналиста в квартиру, то получил удар кулаком в затылок. Безвольное тело раздели, уложили на диван. Дин быстро переоделся в кричащие тряпки. Дымов закрепил на его голове шлем с кинокамерой, и Альбрайт вышел спиной из квартиры, делая вид, что снимает журналиста. В лифте Дин не поднимал камеру с лица, продолжая съемку, и не прислушивался, о чем во весь голос разглагольствует репортер. Так же спиной он вышел из подъезда, провожая объективом камеры Дымова, садящегося в фургон телекомпании. Отъезжая от дома, оба внимательно следили, не пристроится ли за фургоном машина, но слежки, похоже, не было. По указанию журналиста водитель отвез их в деловой центр Престона, где они скрылись в огромном супермаркете. Дин быстро переоделся в кабинке одного из магазинов готовой одежды и получил от Дымова ключи от квартиры его знакомой Ирэн, куда и поехал на такси. Михаил должен был вернуться домой и задержать там оператора, устроив для него грандиозную пьянку.

Двое оговоренных суток для Альбрайта растянулись в пустой квартире, как ему показалось, на целую неделю. Его мозг интенсивно работал, ища выход из сложившейся ситуации. Прикидывая так и эдак, он пришел к выводу, что все же придется принять предложение журналиста. Если сейчас выйти из квартиры и раствориться в большом городе, где тебя ищет полиция, то придется уйти в подполье. Добыть деньги и наработать необходимые связи — на это уйдет не одна неделя. Без помощи Дымова он вырвется с Жарона в лучшем случае через месяц. Итак, решение принято, он остается. Как это непривычно, но, кажется, впервые в жизни нужно положиться на почти незнакомого ему человека.

Для Дымова двое суток пролетели за несколько часов. Он мотался по всему городу. Один раз навестил Альбрайта, притащив в квартиру громадный кофр. Сообщив, что все в полном порядке и он торопится, убежал, от двери крикнув, чтобы Дин был готов к выезду утром завтрашнего дня. Альбрайт открыл крышку принесенного кофра и обнаружил в нем съемочную аппаратуру. В специальных гнездах лежала громадная кинокамера, пара прожекторов, раздвижная тренога и другое необходимое для съемок оборудование. Он не стал ничего трогать и закрыл контейнер.

На третий день утром журналист вихрем ворвался в квартиру.

— Ты готов? Давай быстро полезай, — проговорил Дымов, поднимая крышку кофра и хватаясь за рукоятку утопленной в гнездо камеры.

Дин стоял напротив журналиста в полной растерянности.

Увидев удивленно-растерянный взгляд Альбрайта, Михаил рассмеялся и дернул за рукоятку. Вместе с камерой и всеми предметами, лежащими в гнездах, он легко приподнял всю серую поверхность кофра, фактически являющуюся замаскированной крышкой. С обратной стороны она была абсолютно гладкой, а внизу контейнера открылась достаточно просторная пустая ниша.

— Полезай, ты поедешь здесь, — сказал Дымов. — Этот контейнер я взял напрокат у киношников. Как-то видел их фильм. Так перевозили похищенного человека. Вот вчера вспомнил, и пригодилось. Классно сделано, по внешнему виду не подкопаешься.

— Можно подумать, кроме тебя, этого фильма никто не видел, — недовольно сказал Альбрайт, ставя одну ногу на дно кофра.

— Видел не видел, а среди десятка таких же проскочишь как миленький, — сообщил Михаил, кладя на дно контейнера сумку и опуская крышку-муляж на свернувшегося на дне контейнера Дина.

— Там тебе вода и ночная ваза. Задохнуться не бойся, все предусмотрено. В грузовой трюм приду через сутки, — услышал пленник контейнера приглушенный стенками голос.

Через пару минут в комнату зашли двое мужчин и, подняв кофр, понесли его.

В космопорту таможенный досмотр для телевизионщиков был формален. Кофр, на дне которого свернулся Дин, даже не открыли.

Как и обещал, Дымов вытащил его из плена через сутки и провел в свою каюту.

Дальнейший недельный перелет Альбрайт проделал с полным комфортом, несколько подпорченным темпераментным и несговорчивым характером Михаила.

Дин требовал, чтобы журналист возвращался назад, как только высадит его на Асоре, куда они летели. Дымов категорически отказывался, при этом ссылался на тот факт, что полицией наверняка будет установлено наличие в его квартире оператора, а следовательно, он пособник межпланетного преступника.

Недельные споры ни к чему не привели. В конце Альбрайт предупредил, что в случае опасности он бросит упрямца, а сам скроется. Рисковать жизнями людей целой планеты он не имеет права. Мерзкий журналюга согласился с таким доводом, но также заявил, что в этом случае межпланетный авантюрист будет сам пробиваться к светилам науки для восстановления своей дырявой памяти. Они так поругались, что Дымов ушел ночевать в каюту одного из операторов. На следующее утро, как ни в чем не бывало вернувшись, сообщил, что, возможно, решит вопрос на Асоре с новыми документами для одного неплохого парня. Полдня он отказывался рассказывать, как собирается это сделать, но под давлением доводов об опасности предпринимаемого им мероприятия сознался, что подбирал команду для командировки на Асор из людей, у которых есть связи и родственники на планете. Как раз у оператора, пьянствовавшего с ним всю ночь, на Асоре есть дядя, служащий местной администрации. С выдачей временного удостоверения личности не должно возникнуть никаких проблем.

— А где временное, там и постоянное. Это вопрос денег, — цинично заявил борзописец, которого и в ходе перепалок Дин обозвал борзотрепом.

Высадка на Асор произошла буднично, и уже через два часа Альбрайт расхаживал по номеру, разминая затекшие мышцы. Согласно сообщению журналиста, он как местный житель был нанят репортерской группой на работу в качестве грузчика и помощника осветителя. Два дня Дин действительно таскал кинокамеры и стойки софитов, подключал кабели и делал массу других необходимых для группы дел. Однажды по неосторожности он даже попал в кадр, за что его нецензурно послали прогуляться.

На третий день совместно с Дымовым и знакомым оператором они пришли в администрацию округа. Альбрайта заставили заполнить кучу бланков под нашептывание оператора, и после прохождения медицинского контроля он стал законопослушным гражданином Асора, получил постоянное удостоверение личности и теперь гордо именовался Зеном Корнишем. По этому поводу великолепная тройка серьезно отметилась в хорошем ресторане. За все удовольствия надо платить, и осуществлял этот процесс борзоправд Дымов, кошелек которого облегчился на несколько сотен федов.

Еще через три дня съемки были закончены, и тут господина Корниша ожидал еще один сюрприз. Оказалось, известный ему журналюга находится в отпуске и желает проводить его совместно со своим неразлучным другом Зеном.

Следующим этапом в планах неожиданно созданной обстоятельствами пары было посещение планеты Калон, где практиковал известный своими научными достижениями в областях психологии и психиатрии профессор Гоцибондер.

Чтобы часто не мелькать на людях, Альбрайт остался в отеле, а господин Дымов обзавелся билетами на звездолет Чайка, выполняющий рейс до Калона. Уютная двухместная каюта и прекрасный бар скрасили пятидневное пребывание на борту двух состоятельных бизнесменов, за которых себя выдавали наши искатели приключений.

Естественно, о том, что профессор примет их на следующий день после прилета, было договорено по галактической связи заранее. Таможню на Калоне друзья прошли без задержки. Багажа, кроме двух вместительных портфелей, у них не было. Места в отеле они не бронировали, но потребовали у таксиста, чтобы он отвез их в один из самых престижных в городе. Имидж надо было поддерживать.

На следующее утро они уже сидели в приемной Гоцибондера, принявшего их без промедления. Альбрайт коротко рассказал, как в одной из своих командировок его звездная яхта попала в метеоритный поток и в результате этой аварии он потерял память. В настоящее время память возвращается, но прошло уже значительное время, а достаточно важные обстоятельства из своей прошлой жизни он вспомнить так и не может. Хотелось бы получить у профессора консультацию о возможных перспективах и оперативном лечении, так как дела не позволяют ему надолго оставить свой бизнес.

Профессор внимательно выслушал Альбрайта и вкратце ознакомил его с собственной методикой работы в клинике. Приведенные им примеры излечения пациентов звучали многообещающе. Посетителю было предложено пройти предварительный осмотр. Гер Корниш благосклонно согласился. В кабинет была вызвана ассистент профессора, проводившая будущего пациента в диагностический корпус. Когда через три часа уважаемый бизнесмен вернулся в кабинет, его хозяин, сидя в своем профессорском кресле, перелистывал распечатки снятых энцефалограмм мозга, бормоча что-то себе под нос, чему-то кивая, рассматривал на свет снимки, при этом поджимая губы, хмурясь, периодически возвращался к экрану персонального голографа и вглядывался в экран. В заключение всех своих манипуляций и ужимок он сложил кончики пальцев перед собой и, посматривая поверх них на посетителей, радостно проворковал:

— Проанализированные мои результаты вашего осмотр, гер Корниш, свидетельствуют о том, что моя клиника сможет вам помочь. Вы настаиваете на оперативном лечении, и ваши доводы мне понятны, но полагаю, что выздоровление может занять некоторое время, предварительно что-то около месяца. При вашем состоянии обязателен недельный глубокий сон с гипнотическим воздействием, электрошоковая терапия, наркотическое воздействие на некоторые центры мозга.

Не беспокойтесь. Все процедуры проводят специалисты высочайшей квалификации, и клиника отвечает за сохранение вашего здоровья. Легкий недельный релаксационный период — и родные вас не узнают. Более подробные консультации по каждой из предложенных вам методик вы можете получить у ведущих специалистов. Если будете согласны после проведения консультации с моими предложениями, то мы ждем вас в любое удобное для вас время. Финансовые вопросы можете обсудить с моим директором-распорядителем, когда вам будет угодно. А теперь прошу простить меня, господа. К нам приехал почти с аналогичной проблемой один из фейханов Султаната, и, к сожалению, я должен вас покинуть. За проведенный предварительный осмотр вы можете расплатиться в приемной. Извините, господа, у нас в клинике такие правила. Я с вами не прощаюсь. До скорой встречи.

С этими словами колобкообразное тело профессора Гоцибондера выкатилось из-за стола и скрылось за одной из трех дверей, расположенных в стене слева. Дверь в кабинет профессора тут же открылась, в ее проеме стояла длинноногая нимфа из приемной. Когда друзья прошли мимо нее, она уже оказалась за своим столом и с милой улыбкой протянула чек. Дымов взял аккуратный листок прекрасной шелковой бумаги и взглянул на него. Альбрайт находился за его спиной и увидел, как рука напарника дрогнула, когда он посмотрел на счет.

— Госпожа Церебат, — обратился Дымов к нимфе, заметив на ее столе табличку с фамилией. — Я не захватил с собой золотую карточку Реал-банка, но, думаю, здесь хватит. — И он протянул секретарше синюю карточку банка Софер.

— Не беспокойтесь, господа. У вас с нашей клиникой никогда не будет никаких проблем. Наша репутация не позволит оставить клиента в беде. Водитель доставит в любой из необходимых вам банков.

С этими словами обворожительное создание вставило карточку Дымова в приемник рекордера.

— Все в полном порядке, господа. Предварительный осмотр полностью оплачен. Вам не стоило беспокоиться, — проговорила грабительница в белом халате, возвращая Дымову карточку. — Мы ждем вас в любое удобное для вас время.

— Мне почему-то кажется, что она нас не дождется, — нарушил молчание гер Корниш, когда они уже спускались по парадной лестнице.

— А мне кажется, господин Альбрайт, что вам нужно сначала вспомнить, где вы спрятали пятьсот миллионов федов и после этого все-таки вернуться в клинику, чтобы оставить эту сумму у профессора Гоцибондера.

— Но ведь это была твоя идея, — растерянно произнес новоиспеченный Зен. — Неужели наши дела так плохи?

— Если вы сейчас подумали об ужине в третьеразрядной забегаловке, то нет. Но ночевать мы будем в другом отеле, — сообщил Дымов.

Финансовый крах поразил напарников в одно мгновение.

Хочешь не хочешь, но необходимо было вернуться в отель и хотя бы забрать свои вещи. Реальная жизнь продиктовала свои жесткие условия. В молчании Дымов и Альбрайт поднялись в свой роскошный номер, куда добирались на муниципальном транспорте, и без сил упали в кресла. Одна и та же мысль собирала морщины на лбах мужчин: где взять деньги?

Вежливый стук в дверь оторвал их от раздумий.

— Ваш ужин, господа, — послышался из-за двери приятный женский голос.

— А ты хотел кормить меня в какой-то ужасной забегаловке, — проговорил Дин.

— Когда-то нам должно было повести, — заявил Дымов и, поднявшись из кресла, прошел к двери номера.

В проеме стояло милое создание в белом передничке. За стройной фигуркой просматривалась хромированная тележка, накрытая скатертью, где стояли еще три больших подноса, накрытых термокрышками. Четвертый поднос девушка держала в руке.

Грациозно пройдя мимо Дымова, она приблизилась к столику, за которым сидел Альбрайт. Взгляд Дина был направлен на стройные ноги и бедра обслуживающего персонала и вдруг натолкнулся на два отверстия под подносом, явно диссонировавшие с благородными формами нимфы. Сидя выше, Альбрайт бы ничего не заметил.

Его мышцы сработали рефлекторно, еще до того как он понял, что представляют собой эти два увиденных отверстия. Его ноги подкинули вверх и перевернули в воздухе легкий столик. В этот момент и прозвучали два почти неслышных хлопка. Дин оттолкнулся ногами от пола, начал переворачиваться вместе с креслом назад, создавая между собой и нападавшей дополнительную преграду. Спинка кресла и его плечи еще не коснулись пола, а правая рука уже была во внутреннем кармане пиджака. Кисть вынырнула из-за борта одежды, и в воздухе что-то мелькнуло. Упав, Альбрайт перекатился влево по ковру, устилающему пол номера, и, оказавшись на спине, оперся обеими руками о голову.

От двери на него бежал крупный мужчина, одетый в строгий черный костюм. Дин успел заметить, что в его руках не было оружия. Ноги уже были заброшены за голову, и он выстрелил ими в сторону нападавшего, одновременно отталкиваясь руками и разворачивая уже в воздухе корпус влево. Сложный удар вразножку был точен. Правая нога Альбрайта полетела в лицо нападавшего и была им отбита, а вот левая попала точно в цель, углубившись в пах противника. Громила, подгибая колени и обхватив обеими руками место удара, стал падать на то место, где секунду назад лежала предполагаемая жертва.

Жертва, еще раз перекатившись через плечи, нанесла сокрушительный удар в висок левой рукой по еще не успевшей коснуться пола голове нападавшего. Слегка повернув голову, Дин краем глаза заметил, что к нему приближается третий нападающий, и понял, что опаздывает. Его левая рука схватила за воротник расслабленное тело, лежащее рядом с ним на ковре, и потянула на себя. Поверженным противником он хотел прикрыть свою грудь от пули или удара ногой сверху. Но ни выстрелов, ни удара не последовало. Когда Альбрайт выглянул из-за прикрытия, он увидел, что на спине третьего нападающего висит Дымов, обхватив его сзади за шею. Сбросив с себя труп, Альбрайт вскочил и нанес сомкнутыми пальцами открытой ладони правой руки удар в область сердца неизвестного. Концы пальцев пробили грудную клетку и на всю длину вошли в тело. Ноги нападавшего подогнулись, и он повис на руках журналиста.

— Отпусти его. Закати в номер столик и закрой дверь, — проговорил Альбрайт, переводя дыхание.

Дымов, не видевший за головой своего противника удара, нанесенного в грудь мужчины, еще пару секунд держал расслабленное тело на весу.

— Скорее, — более резким голосом скомандовал Дин, возвращая журналиста из схватки в реальность ситуации.

Дымов бросил труп, выскочил в коридор, вкатил столик в номер и захлопнул ногой дверь. Только сейчас, увидев перевернутую мебель и лежащие без движений тела, до него стало доходить, что ворвавшиеся в номер люди являются наемными убийцами. Сделав пару шагов в сторону, он опустился на диван, положив локти на колени и свесив кисти рук. На него неожиданно накатила усталость.

Дин внимательно оглядел лежащих. Никто из них не подавал признаков жизни. Этот эпизод его жизни можно было считать полностью законченным. Он подошел к перевернутому креслу, поднял его и тоже сел. Надо было осмыслить и оценить сложившуюся ситуацию. Он уже понял, что это были люди клана «Дьяволы ночи» и они пришли захватить его. Сейчас необходимо было решить, как их вычислили, ведь у него новые документы. Причиной мог быть Дымов, но скорее всего видеокамеры наблюдения космопорта. Нет ничего сложного — ввести в систему наружного наблюдения программу идентификации конкретного лица, проходящего таможенный досмотр или пришедшего в зал вылетов. Дежурный диспетчер службы наблюдения отслеживает все происходящее в зале. Поступает сигнал. Нужный человек опознан у стойки таможенного досмотра. Установить фамилию досматриваемого — дело секунд. Круг замкнулся. Жертва сама пришла в сети. Мафия без таможни, как планета без спутника. Нет гармонии. Неполная картина. Задерживаться в номере сейчас не стоило. Да и журналиста надо было привести в чувство.

— Посмотри, что с нашими клиентами, и забери все из карманов, — обращаясь к Дымову, сказал Дин. «Ничего, пусть привыкает, — мелькнула мысль. — Появится время, надо будет поднатаскать его немного, а то не доживет бедняга до конца нашего путешествия». Альбрайт был уверен, что это далеко не последняя острая ситуация.

Дымов встал с дивана. Несколько секунд поколебавшись, наклонился и перевернул на спину нападавшего, убитого Дином ударом копья. Рубашка и костюм были обильно пропитаны кровью, и журналист осторожно, чтобы не запачкаться, двумя пальцами развел полы пиджака в разные стороны. С левой стороны, под мышкой, у осматриваемого крепилась кобура, из которой внушительно выступала рукоятка крупнокалиберного пистолета. Когда он был извлечен на свет, Дин сразу узнал сорокапятимиллиметровый автоматический «Свен». Дымов бросил оружие на диван. Из правого внутреннего кармана он достал пачку тысячефедовых купюр и бросил ее туда же. Во внешних боковых карманах пиджака ничего не было. В брюках обнаружилось тощее портмоне. Осмотренный второй труп добавил на диван мощный армейский бластер, аналогичную пачку федов, пластиковую карту автомобильной парковки подземного гаража отеля и ключи от машины. Никаких документов у мужчин не было.

Тело киллерши лежало в согнутом положении животом вниз. Ноги вытянуты по ковру, а верхняя часть тела, согнутого в пояснице, лежала на стоящем на боку столике, по другую его сторону. Правая рука крепко сжимала двуствольный инъектор, выбрасывающий шприц-стрелы на расстояние до тридцати метров. Бросив оружие на диван, Дымов приподнял и перевернул тело на спину. Из левой глазницы трупа выглядывал серебристый конец обыкновенной пишущей ручки. Журналист узнал форму колпачка. Именно такую ручку приобрел в магазине Альбрайт, когда они готовились изображать из себя богатых бизнесменов. Дымов тогда настаивал, чтобы он выбрал себе что-то более дорогое, ближе подходящее к их имиджу, но Дин, перебрав несколько аналогичных предметов, несколько раз подбросив их на ладони, остановил свой выбор на этой.

Журналист оторвал взгляд от лица девушки и перевел его на Дина.

— Ты правильно подумал. Я выбирал не ручку, а оружие. В этом случае в первую очередь меня интересовал вес и материал, из которого она изготовлена. Посмотри еще на внутренних частях бедер и между лопатками, — добавил Альбрайт.

Было видно, что Дымову очень не хочется лезть под юбку, но он пересилил себя и быстро провел рукой между ног трупа. Ничего не найдя, он уже спокойнее положил ей руку между лопаток. Ладонь ощутила твердый предмет. Журналист расстегнул короткий замок платья, тянущийся от шеи к лопаткам. В его руке оказались кожаные ножны. Клинком вверх из них выступало хищное жало метательного стилета.

Когда, окончив обыск, Дымов присел на диван, Дин лениво спросил его:

— Ну и какие у тебя выводы после всего этого? — И он кивнул на окружающую их обстановку.

— Они пришли нас убить?

— Нет. Они пришли убить тебя. Меня они должны были захватить живым. Я должен был им еще сообщить, куда спрятал пятьсот миллионов федов. Не передумал продолжать путешествие с таким попутчиком?

— А почему ты думаешь, что именно захватить?

— Думать тут особо нечего. Оружие у них в кобурах. Пользоваться им они не собирались. Она стреляла в меня из инъектора. Можешь удостовериться. На нижней стороне столешницы воткнулись две шприц-стрелы. И еще один довод не в твою пользу. Меня они бы вывезли из отеля на нижней полке стола под скатертью. Место там только для одного. Тебя бы оставили здесь. В каком виде, можешь додуматься сам.

Первое, что сделал Дымов, это осмотрел нижнюю часть столешницы и выдернул из дерева две шприц-стрелы.

— И что мы делаем дальше? — спросил он.

— Ты употребил слово «мы». Комфортное путешествие окончено. Хорошенько подумай в последний раз. Если ты пойдешь со мной, аналогичные ситуации будут продолжаться.

— Ну что ж, видимо, и после тридцати лет придется себе доказывать, что я мужчина и чего-то стою. Я пойду с тобой, тем более что у тебя удачно получается добывать деньги. — И Дымов похлопал рукой по двум пачкам федов, лежащих слева от него.

— Это деньги за мою поимку. Она их не заработала, и поэтому они принадлежат мне.

— Тебя неслабо оценили. Обычные расценки, насколько я знаю, гораздо ниже.

— Что такое пятьдесят-шестьдесят тысяч по сравнению с пятью сотнями миллионов. Давай снимай кобуру с этого, возьмешь его пистолет. Я беру бластер. — С этими словами Дин, одним движением прилепив к предплечью правой руки снизу ножны со стилетом, начал расстегивать и снимать кобуру с тела его владельца.

— Дамочку мы заберем, — продолжил он, уложив бластер в кобуру под левой рукой, — пусть прокатится на приготовленном для меня месте, а хозяева поломают голову, куда запропастился их специалист. Этого, — он указал на владельца пистолета, — положи на правый бок головой в сторону двери, а этого я положу сюда. — Труп владельца бластера с проломленным виском был им перевернут на спину и сдвинут несколько в сторону.

— Ты хочешь создать видимость драки?

— Да, — ответил Дин, смачивая пальцы правой руки владельца бластера кровью его подельника. — Может быть, местная полиция нам скажет спасибо, когда, не найдя убийц, с радостью прекратит расследование, ссылаясь на обоюдное нанесение смертельных ударов. «Дьяволов», конечно, такой вариант не устроит. Да, кстати, скажи мне дружище, где это ты так задержался в самом начале заварушки? Я уже и не надеялся на твое появление.

— Когда она вошла, я смотрел ей вслед и не заметил первую гориллу. Вбежав, он сразу врезал в челюсть. Мне повезло. Удар пришелся вскользь, но все же сбил меня с ног. Когда я поднялся, то второго увидел уже со спины. Он двигался на тебя. Тут я и вмешался, — смущенно сказал Дымов.

— Никогда больше не думай, что опухшая челюсть украшает мужчину. Давай быстро собираться.

Уложив инъектор и деньги в портфели, а красотку на нижнюю полку столика, приведя в порядок костюмы, напарники покинули номер, не спеша зашагав по коридору к грузовому лифту для обслуживающего персонала. Никого не встретив по дороге, они спустились в подземный гараж отеля. На парковке с указанным номером пластиковой карты стоял довольно приличный «Брекен» черного цвета. Посекундно оглядываясь, они переложили тело киллера в багажник и расселись в салоне. Осмотр автомобиля принес еще две полезные находки: полицейский жетон — правда, Дымов заявил, что он поддельный, — и пакет с зеленым порошком весом около полукилограмма. Тут журналист авторитетно заявил, что это наркотик под названием зеленуха, причем отменного качества, широко известный на большинстве планет Федерации. Они спокойно выехали со стоянки, предъявив автомату парковочный жетон.

Глава третья

В которой появляются воры, русские торговцы и космические пираты.

— Куда теперь? — спросил Дымов, сидящий за рулем.

— У меня тут появилась неплохая мысль. Рули в сторону космопорта.

«Брекен» прибавил ход, и в течение часа напарники не перебросились ни словом.

Когда вдали замаячили вышки космопорта, за окнами машины стали появляться редкие строения запущенных бараков, а потом потянулись убогие лачуги, Дин попросил снизить скорость.

— Ты посматривай налево, а я направо, — попросил он Дымова. — Эти районы вокруг космопортов я изучил во время своих странствий неплохо. Они воруют электричество, но пользуются им только в центре поселка, где есть несколько баров да небольших магазинчиков. Увидишь небольшой отсвет в глубине строений, сворачивай туда. Нам не нужна ни эта машина, ни наши шикарные шмотки. Мы обменяем наш автомобиль на что-нибудь менее броское и переоденемся. На сегодня мы два парня одной из банд города, за которыми гонится полиция. Не встревай в разговор, говорить буду я.

— Понял, — кивая головой, произнес журналист.

Они проехали примерно с километр, когда Дымов свернул с трассы, указав пальцем через стекло на слабое свечение между лачугами.

Дин утвердительно кивнул, подтверждая правильность сделанного водителем выбора. Машину начало кидать на ухабах. С обеих сторон потянулись грязные покосившиеся строения. В открытые окна потянуло такой вонью, что напарники, не сговариваясь, быстро закрыли их. Тряска продолжалась минут пятнадцать, но в конце концов автомобиль выехал на небольшую освещенную площадку.

Перед капотом машины стояло небольшое кирпичное здание с ярко освещенными окнами. Справа и слева от него располагались сараи и лачуги, из их открытых дверей вырывались потоки света.

Дин снял пиджак и кобуру с бластером, расстегнул манжеты рубашки, отсыпал в носовой платок немного зеленухи и, засовывая сверток в карман, предупредил:

— Закройся в машине и не вздумай выходить. Тебя не тронут, пока не прикажет цефик, он тут старший, попробую договориться с ним. Что бы ни случилось, ни в кого не стреляй, разве что поверх голов. Следи. Если я разобью окно, то попробуй отсюда вырваться. Рви до упора и никого не жалей. Не вздумай идти спасать меня. — С этими словами он хлопнул дверью и, не задерживаясь на улице, шагнул за порог притона.

Внутри было светло и относительно чисто. Все столы, а их было на первый взгляд около двадцати, были заняты посетителями, одетыми в самое живописное, немыслимое тряпье. При появлении Дина шум в зале стих, но он, не обращая ни на кого внимания, прошел к барной стойке, располагающейся прямо напротив входа.

— Налей-ка мне сполоснуться, — потребовал он у бармена, тщедушного мужичонки, одетого в майку неопределенного цвета со шляпой на голове, поля которой обвисали и местами были обкусаны. Проговорив, он небрежно бросил на стойку купюру в пять федов. Деньги мгновенно исчезли, а на их месте появился грязный стакан с мутной жидкостью. Внутренне содрогнувшись, Дин взял его и, не колеблясь ни минуты, опрокинул в рот.

— Знатное пойло. Давненько не пробовал, — одобрил он, вытирая рукавом губы.

Дин чувствовал, что часть посетителей покинули свои столики и начинают собираться сзади, — пора было переходить к основному действу.

— У меня есть небольшое, но выгодное дело. Я хочу его решить с вашим цефиком, — громко, чтобы слышали окружающие, сказал Дин в лицо бармена, бросив пустой стакан на стойку.

— Цефика сейчас нет. Говори со мной, — ответил бармен.

— Хочешь взять слив? А что ты расскажешь хозяину, чопик, когда мой товарищ разнесет через минуту вашу халабуду из обрезка.

Толпа за спиной слегка зашевелилась. Некоторые стали оглядываться на дверь.

— Я тут чоп, — гордо заявил бармен, — и решения в отсутствие цефика принимаю сам.

— Ладно. Налей еще мути и сгоняй, чопик, за хозяином. Да не забудь, плесни гадам за меня по знакомству. — Дин бросил на стойку еще одну купюру. — Шевелись, мне по свету не протолкнуться.

Пришелец пил, как они, разговаривал, как они, и было видно, что он не ставит свою жизнь ни в грош, как они, и чоп сдался. Налив еще один стакан гостю, он поставил на стойку двухлитровую бутыль мути, которую тут же схватила какая-то грязная рука и растворилась в зале.

Напряжение несколько спало. Первое столкновение он выиграл, но это ничего не значило. Войти было просто, выйти — вот главная задача.

Видимо, бармен подал сигнал, потому что не успел Альбрайт допить свой второй стакан, как сбоку, из-за шкафа с бутылками, к нему вышел крепкий мужчина, одетый в чистую целую одежду, и с интересом стал рассматривать Дина. Альбрайт напрягся: сейчас либо его признают за своего, либо он не выйдет из этого притона.

— Зачем ты хотел меня видеть, гаденеш? — спросил мужчина.

Дин расслабился. Гаденешами, или иначе отступниками, на сленге космопортовского низа считались люди, которые были своими, но по каким то причинам ушли из этой среды.

— Сквозняк вокруг поднялся, цефик. К кому еще, как не к своим обратиться. Круг поменять надо. Как скажешь, грязью рассчитаюсь.

Смысл фраз обоим собеседникам был понятен. Гость хотел сменить свою орбиту, улетев на другую планету, и просил ему помочь, при этом обещая оплатить услугу.

— Ну что ж, проходи. — Цефик толкнул ногой одну из секций барной стойки, открывая проход внутрь помещения.

Дин не тронулся с места. Проверка продолжалась. Чтобы войти, ему нужно было сильно согнуться, проходя под поверхностью стойки. Голова согнувшегося человека первая оказывалась на той стороне, и очень часто по ней наносился сильнейший удар. Он знал об этом.

— С радостью, гость, — сказал он, смотря в глаза цефику.

Главарь усмехнулся и поднял одну из секций столешницы барной стойки.

Альбрайт прошел на территорию хозяина и двинулся за его спиной по узкому коридору. Пройдя мимо нескольких дверей, Дин с цефиком вошли в чисто убранную комнату. Обстановка кабинета хозяина отличалась простотой: два стола буквой Т, несколько стульев, простой шкаф, сквозь стекла которого просматривались книги, бутылки и посуда, огромный сейф в углу и абстрактная картина на стене за креслом хозяина кабинета. Все это освещалось сверху голой стосвечовой лампочкой.

— Рассказывай, — потребовал цефик.

Придумывать здесь ничего не стоило, и Дин рассказал, что несколько лет тому назад входил в общину космопортовских братьев на Протосе, а потом изложил подлинную историю появления их на планете и нападения в отеле, причиной которого, по его словам, являлось наличие у него с напарником значительной суммы денег.

— Похоже, ты не врешь, гаденеш, — задумчиво произнес хозяин кабинета. — Я скажу тебе больше. Клиника твоего полоумного профессора сгорела пару часов назад. Лабораторный корпус взорван. Я думаю, что там поработали серьезные люди и дело не в твоей грязи.

Альбрайт молча пожал плечами.

— Я тебе помогу. Куда ты хочешь сойти? — спросил цефик.

— Мне подойдет любой круг нижнего сектора, — ответил Дин.

— Думаю, что ты сможешь отправиться еще сегодня, — что-то про себя просчитывая, задумчиво сказал главарь. — Как с расчетом?

— Назови цену. Но у меня еще две просьбы.

— Говори.

— На танце стоит машина, я думаю, ее не стоит продавать. И еще мне с напарником нужно переодеться.

— Хорошо. Ты даешь мне руку?

— После посадки.

— Ты нагл.

— Я осторожен.

Слова цефика не расставались с делом. Через полчаса родная мать не узнала бы партнеров в столь живописных одеяниях.

Три часа они тряслись по ухабам в гремящем всеми своими сочленениями грузовичке. Объехав стороной космопорт, двинулись в абсолютную темноту, без каких-либо ориентиров. Наконец на горизонте появилось бледное пятно света, и по мере приближения к нему машины стали проявляться очертания довольно высоких построек.

— Это ремонтная база, — повышая голос, чтобы его услышал журналист, почти прокричал Дин. — Здесь очень слабый режим контроля и нет таможни. Если бы цефик нам не помог, мы все равно попробовали бы просочиться именно здесь.

Дымов подтвердил, что услышал напарника, кивком головы.

Не доехав метров сто до огораживающего базу забора, грузовичок остановился. Водитель, юркий молодой парнишка, с обрезком арматуры в руках, ни слова не говоря, нырнул в темноту, и они последовали за ним. Когда они его догнали, он уже приподнимал люк канализационного колодца. Все трое спустились в шахту и, хлюпая в мелких лужах ногами, двинулись за проводником, подсвечивавшим себе путь фонариком. Поднявшись по другой шахте на поверхность, они оказались под стеной здания. Из серой мглы навстречу шагнул человек и, пошептавшись с проводником, махнул им рукой. Следуя за новым провожатым, напарники забрались в громадный трейлер, доставивший их по ровному бетону посадочных площадок до обтрепанного временем борта космического грузовика. Не беспокоясь о наличии у трапа сотрудника охраны, проводник откинул борт машины, и они стали переносить в трюм мешки и ящики. Неизвестно откуда появилась еще толпа оборванцев, человек двадцать, и работа пошла быстрее. Еще до ее окончания Дина и Михаила в трюме грузовика задержал член команды, судя по грязному, заляпанному следами смазки комбинезону, механик. Он отвел их в пустой коридор и сдвинул в стене неприметную металлическую панель. Михаил нырнул в темноту ниши, а Дин был остановлен у входа. Ни слова не говоря, Альбрайт сунул в грязную ладонь мужчины пять тысячефедовых купюр, отдал руку за посадку на транспортник. Панель закрылась, и наступила тишина. Обнаружив на полу своего убежища тряпье, напарники устроились на нем и стали ждать старта. Уже в космосе их переодели в рабочие комбинезоны и проводили в каюту к капитану.

— Мы идем в нижний сектор на Плаву, — сообщил им дородный мужчина в помятом кителе гражданского флота. Жить будете в трюме с механиками. Расчет по прибытии через пять суток.

Разговор был окончен, их проводили в трюм, где обитала техническая часть команды грузовика. Делать было абсолютно нечего. Механики с разговорами не приставали, и путешественники только ели, спали, а в свободное от этих занятий время обсуждали пути своего дальнейшего передвижения. Было решено добраться до Протоса и попасть к мусорщику Борису. Дальнейшее будет зависеть от информации, полученной от него.

Высадка на Плаве не принесла никаких неожиданностей. Опять ящики и мешки, погрузка в трейлер, и они вместе с толпой таких же бродяг оказались за воротами грузовой части космопорта.

Доехав на попутной машине до окраины Юсариса, ближайшего города от космопорта, зашли в первый попавшийся магазин и сменили свое тряпье на рабочую одежду местного покроя. Сняв номер в ближайшей третьеразрядной гостинице, привели себя в порядок: помылись и побрились. Теперь они сливались с толпой. Стали невидимы для полиции.

Плотно пообедав, двинулись в город. Поближе к центру в небольшом супермаркете вновь преобразились. На этот раз они выглядели как два юсарисанина среднего достатка, спешащих по своим делам. Легализация прошла успешно и тихо. Это обнадеживало. Похоже, хвоста за ними не было, но Дин не особенно обольщался на этот счет. У мафии и полиции длинные руки, и неизвестно еще, у кого длиннее.

Имеющиеся у них удостоверения личности нельзя было показывать. Использовав их хоть раз, можно было уверенно ждать в ближайшее время нового нападения.

Бродя по улицам, Дымову в голову пришла мысль, которой он поделился с Альбрайтом. Обсудив, напарники решили, что можно попробовать ее реализовать. Идея была достаточно проста, ее основой являлся менталитет русской национальной спайки, не разрушенный сотнями лет расселения человечества в космосе.

Большинство наций в урбанизированном обществе давно слились в космополитический конгломерат, растеряв свои традиции и особенности культуры. Только русские, услышав на просторах космоса родную речь, не могли пройти мимо друг друга. Почти на каждой планете, где появлялось несколько человек этой национальности, постепенно возникали кварталы или отдельные их поселения. Память предков, сохранившиеся дедовские и отцовские традиции, по-прежнему сплачивали этот народ. Их с удовольствием брали на службу в полицию, отмечая отвагу и бескомпромиссность. Присутствие русских цементировало армейские подразделения, становившиеся более стойкими и смелыми в боях.

План наших друзей был прост. Нужно было найти русский ресторан или церковь, а дальнейшие контакты с соплеменниками Дымов брал на себя, утверждая, что им должны помочь. Решено было начать с ресторана и, если уж там ничего не получится, повторить попытку со святыми отцами.

Городская справочная служба без промедлений выдала им три адреса ресторанов с русскими названиями: «У Емели», «Самовар» и «Медведь». Немного поразмышляв и определив маршруты, которыми можно было проехать до цели, друзья остановились на «Медведе». Ресторан находился на другом конце города, но это был не центр, и днем там не могло быть много посетителей. Можно, не торопясь, оглядеться и попытаться установить нужные контакты.

Доехав на подземке до нужной станции, они поднялись на поверхность и оказались в низкоэтажной части города. Свечки двенадцати-, пятнадцатиэтажных домов встречались редко, в основном кварталы застройки состояли из старых пятиэтажек. Прохожих было немного, проезжая часть улиц не пестрела яркими многометровыми седанами электромобилей.

Трехэтажное здание ресторана они увидели издалека. На его крыше возвышалась фигура огромного медведя с перекинутым через одну из лап расшитым полотенцем.

Войдя в зал, спутники огляделись. Старинная деревянная мебель. Столы накрыты длинными белыми скатертями, тяжелые шторы на окнах и прямой ряд вычурных люстр по потолку. Никакого пластика, блестящего металла и урбанизированной подсветки помещения. Обеденный зал располагал к отдыху, отгораживая посетителей от летевшего за окнами бешеного ритма жизни мегаполиса.

К ним тут же подошел распорядитель, одетый, как показалось Дину, несколько странно, скорее всего, это был национальный наряд, и спросил, где бы они хотели присесть. Большинство столов были пусты, хотя наступило обеденное время. Видимо, простые жители ближайших кварталов предпочитали в перерыв принимать пищу в более простых и дешевых заведениях.

Дымов сразу перешел на родной язык. Распорядитель, назвавшись Максимом, расплылся в улыбке. Они выбрали столик в глубине зала, и Дин по привычке сел лицом ко входу. На столе лежали папки с меню, но в данном вопросе Альбрайт полностью полагался на выбор Михаила.

Обед затянулся и состоял из нескольких блюд и напитков. Русская кухня Дину понравилась, но сейчас его больше интересовали люди. Когда с едой было покончено, а на столе остались пара графинов и стаканы, Дымов встал и отошел поговорить с распорядителем. Бара в ресторане не было, и он сел за столик администратора, стоящий у входа на кухню. Разговор соотечественников продолжался минут двадцать. Максим исчез, а Михаил вернулся к столу.

— Сейчас здесь нет человека, способного нам помочь, — сообщил он. — Максим передаст нашу просьбу, и вечером мы должны сюда вернуться. Здесь рядом есть приличная гостиница, мы сможем отдохнуть там.

Они расплатились и покинули ресторан. Каждый понимал, что их сообщение проверят и только после этого будет решаться вопрос об оказании помощи. Оставалось ждать.

Вечер принес ощутимую прохладу, а с ним и уверенность в том, что им будет оказана помощь.

Когда они вошли в фойе ресторана, Максим встретил их как старых, уважаемых клиентов.

— Прошу за мной, господа. К сожалению, все столы у нас заняты, но для вас мы попросили потесниться одного из наших старых друзей. Не надо отказываться, — не останавливаясь, продолжал распорядитель, хотя друзья и не думали этого делать. — Этот капитан торгового флота — милейший человек и не будет вам докучать. Наоборот, если вы заинтересуетесь, то он может рассказать очень много интересного. Милейший человек, не сомневайтесь. — Так скороговоркой частя, не останавливаясь ни на секунду, Максим проводил их почти через весь зал, подведя к столу, за которым сидел хмурый, крупного телосложения мужчина, с глубоким шрамом на правой щеке. Дин сразу определил, что шрам сабельный, и обнаружил, что на левой руке сидевшего отсутствовал указательный палец.

— Капитан Усатов, — как бы представляя и одновременно обращаясь к сидевшему, продолжал тараторить Максим, — благосклонно позволил разделить с вами свой вечер.

— Усатов Ждан Северович, — приподнявшись со своего места, с легким поклоном представился капитан и, не дожидаясь ответа гостей, добавил: — Прошу к столу и без стеснений.

Все расселись. Максим застыл за спинами пришедших, ожидая распоряжений.

— Ну что стоишь столбом? Быстренько кликни человека, да пусть зря не бегает, а сразу несет заливное, соленых грибочков да штоф холодной, и гляди у меня там, — прогудел капитан.

Максим мгновенно исчез. Буквально через секунду у стола появился молодой официант, и закуски были расставлены перед гостями. В центр стола был водружен графин с запотевшими на стенках крупными каплями влаги.

— Со знакомством, господа, — проговорил Усатов, разливая по граненым рюмкам водку.

Все встали, чокнулись и с видимым удовольствием медленно выпили холодную влагу, побежавшую огненным ручейком по пищеводу.

— Закусывайте, закусывайте, — видя, с каким удовольствием Дымов хрустит твердым соленым грибом, пригласил капитан. — Водочка тут знатная, а грибы я сюда сам аж со Свободы доставляю. Знатные там умельцы этого дела. Где бы ни спробовал груздя, сразу как дома побывал.

— А где же ваш дом? — чтобы поддержать разговор, задал вопрос Дин.

— Где же, где. Да все там же, на Свободе. Русский корень крепок, везде примется, ни холодов ни ворогов не боится, дружбу любит водить, да и выпить не дурак, — продолжал Усатов, разливая гостям по второй. — Бог троицу любит, давайте, господа, по второй за дело доброе выпьем, а потом уж к горячему.

Так за шутками и прибаутками капитан за весь ужин не дал гостям сказать почти ни слова. Третью выпили за первым горячим блюдом. Усатов махнул рукой. Подскочивший официант молниеносно забрал и унес графин с водкой.

— Хожу я по этому космосу, значит, — продолжал Усатов, — на своей собственной посудине, прозывается она «Вепрь». Это на Руси, значит, кабан был такой дикий. В лесу али где еще никого не боялся, спуску не давал. Ну вот, значит, и мы стараемся, — заедая окончившийся ужин киселем, сообщил Ждан Северович. — А посему отбываем мы сегодня на Легу, и до того понравились вы мне, что предлагаю прогуляться туда со мной. Парни вы видные да застольники хорошие. Полет дальний, каютка удобная, что еще надо хорошему человеку.

Напарники уже давно поняли, что капитан им не просто так все рассказывает, и молча кивнули головами.

— Вот и славненько, вот и ладно, — гудел Усатов. — То-то я вас побалую икрой белужьей, мы тут про нее совсем забыли, — вытирая салфеткой губы, сказал он. — Ну что, хватит чревоугодием заниматься, благословясь, и на корабль пора, — закончил он, вставая из за стола.

Чинно идя за спиной капитана, они покинули ресторан, сопровождаемые до дверей услужливым Максимом.

— Ты, Максимушка, не печалуйся, все путем будет, — попрощался капитан, шагая в раскрытую перед ним дверь, на тротуар ночного города.

Идти никуда не пришлось, в нескольких метрах вспыхнули фары, и подъехавший автомобиль остановился напротив них.

— Прошу садиться, гости дорогие, — предложил капитан, открывая дверь и первым забираясь в салон.

Друзья последовали за ним и еще не успели закрыть за собой дверь, как машина стала разгоняться по улице.

— Петро, ты там не балуй, поаккуратней, — прикрикнул на водителя капитан.

— На вас не угодишь, Ждан Северович, — ответил молодой голос. — То, что тащишься, как черепаха, то не гони.

— Дак кто быстро ездит, когда по тротуарам такие красотки ходют. Вот и не след торопиться в этом случае.

— Узнает Марь Петровна про тех красоток, куды деваться будете, господин капитан?

— Да кто ей расскажет, не ты ли, шалапут?

— Не я, конечно, Ждан Северович, но эти бабы как-то сами все своим носом чуют.

— На «Вепре» укроюсь, если что. Хватит зубоскалить, дело тут у меня. Работай, не отвлекай.

— Работай, работай, — видимо, по инерции разговора, более тихим голосом проговорил водитель и замолчал.

— Так, господа, приступим к делу, — сказал капитан сухим деловым тоном, и напарники поняли, что начинается серьезный разговор.

— Тебя, Михаил, мы хорошо знаем, думаю, не подведешь. За человека поручился, имей в виду, спрос с тебя будет. Вы, значит, мои обычные пассажиры. «Вепрь» — полугрузовик, полупассажирское судно. Вот ваши документы. Ты, — капитан передал пластиковое удостоверение Дымову, — Кокорев Сергей Петрович, бизнесмен средней руки, идешь на Легу — проведать свою больную тетю. Ну а ты Роб Килайнис, с Урума, летишь с пересадкой до Ании, подписывать контракт на поставку красной древесины. Все ваши вещи уже на корабле, так что с таможней никаких проблем не будет, да и знают они меня хорошо.

— Ждан Северович, а вот с этим что на таможне делать? — спросил Дымов, распахивая полу пиджака, откуда выглянула рукоятка Свена.

— Будете выходить, оставьте игрушки на заднем сиденье, Петруха позаботится.

— Ну вот, как что — Петруха позаботится, Петруха позаботится. — Трое в салоне весело рассмеялись. Было очень заметно, что привычку повторять слова водитель приобрел от своего капитана.

— Помолчи, балабол, — остановил Усатов водителя. — Что-то еще есть, о чем я должен знать?

— Зеленуха.

— Эта дрянь как к вам прицепилась?

— Случайно попала. Хотели в расчет отдать за доставку сюда, да цефик деньги потребовал, светиться не стали, вот и таскаем. По нулям сидели, думали, пригодится.

— Давай ее сюда.

Михаил передал капитану пакет. Усатов открыл его, посмотрел на содержимое и, распахнув окно, высыпал наркотик на дорогу, выбросив и упаковку.

— Я этой дряни терпеть не могу. Человека делает слабым и на голову убогим, — объяснил Ждан Северович свой поступок.

До космопорта в машине все молчали. Гости запоминали свои анкетные данные. У капитана были свои думки.

— Ну с богом, хлопцы, — напутствовал их капитан, когда машина остановилась недалеко от входа пассажирского терминала. — Встретимся на борту.

К таможенному досмотру они подошли раздельно, как незнакомые люди, проблем никаких не возникло, и через час уже поднимались по опущенному грузовому пандусу в недра грузо-пассажирского «Вепря».

В каюту их проводил высокий крепкий парень в чистом комбинезоне, на груди которого красовалась эмблема в виде оскаленной головы этого животного. Коридоры и каюта поражали идеальной чистотой. Несмотря на говорливый, веселый характер, капитан Усатов держал экипаж в ежовых рукавицах.

Стартовали практически сразу; похоже, что ждали только последних пассажиров.

Когда корабль вышел на рейсовый режим, закончив все необходимые маневры, в каюту вошел Петр, водитель капитана, и предложил пройти в кают-компанию. Хотя голода они не ощущали, тут же решили прогуляться по кораблю, тем более что провожатый предупредил: питаться им придется именно там. В каютах, кроме капитанской, запрещен прием пищи.

На борту «Вепря» было двенадцать пассажиров вместе с Дымовым и Альбрайтом. Из них четыре женщины. Превратившись в Кокорина и Килайниса, напарники строго соблюдали свою маскировку. Все быстро перезнакомились. Дину очень понравилась стройная блондинка с длинными распущенными по плечам волосами, лет двадцати пяти, представившаяся Любой, но не назвавшая ни своей профессии, ни цели путешествия.

В веселой компании время летело быстро, и не чванливый, простой в общении Килайнис тоже привлек внимание девушки. Утром после завтрака кают-компанию посетил капитан. Поинтересовавшись самочувствием и потребностями пассажиров, Усатов провел с ними больше часа. Заметив интерес молодых людей друг к другу, он в один из моментов подошел к ним, обнял девушку за плечи, и она доверчиво положила ему голову на плечо.

— Это моя племянница, — сказал капитан, глядя в глаза Дину, — чур не обижать стрекозу. — И весело рассмеялся. Люба тоже залилась веселым смехом.

Признание капитана несколько остудило пыл Альбрайта, и вечером он отказался идти в кают-компанию на посиделки, сославшись на то, что ему надо поработать с документами. Его не стали уговаривать, и веселая компания удалилась.

Дин лег на диван и уставился взглядом в потолок. Почему жизнь так несправедлива к нему. На его долю только и выпадают стрельба, погони, теперь еще потеря памяти. Что его ждет дальше?

Казалось, судьба вновь посмеялась над солдатом. С дивана его подбросил сигнал тревоги. Сирена в коридоре заунывно стонала.

Как и все пассажиры, Дин в считанные секунды оказался в кают-компании. Никто ничего не понимал. Все тревожно переглядывались и спрашивали друг у друга, что случилось.

Ожидание длилось недолго. В кают компанию вошел офицер с нашивками старшего помощника.

— Минуточку внимания, господа, — проговорил он.

Хотя с момента его появления установилась мертвая тишина.

— Нас преследует неизвестный корабль. Мы увеличили ход, но он нас все равно настигнет через три-четыре часа. Требование капитана — всем разойтись по каютам и не мешать экипажу выполнять свои обязанности. Без разрешения выход из кают запрещен. Виновные будут отправляться в карцер.

Видя, что пассажиры уже раскрыли рты, чтобы задать ему вопросы, он пресек эти порывы на корню.

— В настоящее время у меня нет для вас никакой другой информации. Возможно, позже по трансляции капитан свяжется с вами. — Закончив фразу, он развернулся и быстрыми шагами покинул помещение.

В молчании все разошлись.

— Не по наши ли души этот корабль? — вернувшись в каюту, задумчиво произнес Дымов.

— Мне кажется, ты прав. Это еще одна попытка добраться до моей шкуры, — ответил Дин. — Не дают им покоя эти проклятые пятьсот миллионов.

— А если это полиция?

— Не думаю. Зачем им гонки в космосе. Если бы они нас вычислили, то спокойно дождались бы посадки на Леге и арестовали в космопорту.

— Похоже, ты прав. Тогда кто? Опять «Дьяволы»?

— Скорее всего, они. Правда остается еще один вариант. Корсар.

— Корсары не трогают корабли, портом приписки которых является Свобода. Себе дороже. Если они отследили нас еще в порту, то точно знают, что «Вепрь» русский.

— Значит, все-таки «Дьяволы». Миша, вы говорите, подвести под монастырь. Вот мы твоих друзей и подвели.

Разговор прервался, напарники чувствовали свою вину и лихорадочно обдумывали пути возможного выхода из создавшегося положения.

Примерно через два часа в их каюту без стука зашел Усатов и присел на диван.

— В общем так, мужики. Тянуть кота за хвост я не буду. Это корсар. Били мы их, учили. Да учение, видимо, впрок не пошло. Барон Урген, собственной персоной, на своем «Крестоносце». Требует остановиться и выдать Кокорина и Киляйниса. После этого «Вепрь» может следовать дальше. У него на борту примерно сто человек абордажной команды да экипажа еще человек тридцать-сорок. Наглый, даже видео включил. Мы послали SOS, но он, гад, нас глушит. Что скажете?

— А говорить тут нечего, Ждан Северович, — с жаром заявил Дымов. — Мы вас в это втянули, мы и расплачиваться должны.

— Ну а ваше мнение, господин Киляйнис? — обратился капитан к молчащему Дину.

— Я полностью согласен с Дымовым. — Дин поднял взгляд и твердо посмотрел в глаза капитана.

— Видите ли, они согласны, — загремел на всю каюту капитанский бас, и его рука, сжатая в кулак, гневно ударила по колену. — Отдай, дядя Ждан, козликов на заклание. Я не за этим к вам пришел. С каких это пор Свобода кого-то выдавала. Выдать, — зло фыркнул он. — А куда прикажете мне деваться? На Свободу хода не будет. Чтобы капитан Усатов всякой мрази боялся? Не дождетесь. Ни в жизнь. Давайте покумекаем, что делать будем. Если придется, костьми ляжем, но флага не спустим и позора не примем.

— Сколько у нас бойцов? — видя, что капитан уже принял твердое решение драться, спросил Дин.

— Вместе со мной двадцать два человека. Двадцать три, — поправил он себя.

— Мне кажется, что нас двадцать пять, — проговорил Дин, увидев подтверждающий его слова кивок Дымова. — Бесспорный перевес на их стороне, и я предлагаю сдаться.

Увидев разгневанное лицо Усатова и чувствуя готовые сорваться с его губ ругательства, положил свою ладонь на колено капитана, останавливая его этим движением.

— Скажите, капитан, как будет действовать Урген, если мы не подчинимся его требованиям? Вы ведь хорошо знаете их тактику.

— Ничего особенного он выдумывать не будет, — подавляя в себе гнев от последней фразы Дина, сказал Усатов. — У него четыре орудия и большой боевой лазер. Они расстреляют нас с большой дистанции, а потом выбросят три-четыре абордажных бота. Пробьют борта в четырех местах — и конец, держать их некому. Скажу больше. Обещание после вашей выдачи отпустить «Вепрь», скорее всего, обман. Зачем им рисковать. А так пропал «Вепрь» и пропал. Рассказывать, что случилось, некому.

— Вот и я так же подумал, — задумчиво произнес Дин. — Нам нужно расчленить их силы и нанести удар первыми.

— Ну-ка, ну-ка, излагай поподробнее, — заинтересовался капитан.

— Если вы согласитесь, капитан, действовать будем следующим образом. Когда они нас догонят и обстреляют, мы сделаем вид, что испугались и ложимся в дрейф. Скорее всего, будут бить по дюзам. Хорошо бы сохранить хоть один двигатель. Выходите на связь и предлагаете передать меня и Дымова к ним на борт. Они знают, что челнока у нас нет. Блок со спасательными капсулами заклинило. Предложите им стыковаться шлюзами. Команды с абордажных ботов они не снимут. Будут думать, что это обман. От стыковки они не должны отказаться. Здесь жадность сыграет роль. Кроме нас еще груз можно заполучить. Да и, думаю, мстительны они по характеру. Над слабым поиздеваться — это им в самую радость.

— Это ты точно подметил, — прогудел капитан.

— Так вот. Считаем. Три бота по двадцать человек. Шестьдесят в минусе. В первой драке они не участвуют. Против наших двадцати пяти их сорок. Учитывая ширину коридора, почти уравнялись.

— Правильно мыслишь. Говори дальше.

— Шлюз открываем и идем на их корабль. Абордажные команды они снимать какое-то время с ботов не будут, так как в силах своих уверены. Перевес-то на их стороне. Любым способом надо пробиться в их центральный коридор, после этого я останусь у них, а вы отходите обратно, подрываете стыковочный узел и начинаете уходить.

— Постой, постой. Для чего ты хочешь остаться на «Крестоносце»?

— Надеюсь, взрывчатка у вас найдется? — не отвечая на вопрос капитана, спросил Дин.

— Есть кое-что. Грамит подойдет?

— Прекрасно. Так вот, пока вы не разогнались, они выбросят абордажные боты. Скажите, капитан, что на «Вепре» с вооружением?

— Малый боевой да две мухобойки. Больше грузовику не положено.

— А для абордажников?

Усатов несколько замялся. А потом махнул рукой.

— Не сомневайся, все найдем, даже с запасцем. Таскаем с собой потихоньку. Мало ли. Вот и сгодилось.

— Я почему-то и не сомневался, — ответил Дин. — Сразу уходите в нижнюю полусферу. К мухобойкам стрелка посадите хорошего. Два бота он должен снять, иначе нам их не победить. Они сверху заходить будут. Вот по дюзам пусть и бьет.

— Есть добрый хлопец. В муху попадет. За это не думай. Сделает. Но далеко мы не уйдем, достанет нас «Крестоносец» лазером либо пушками. Даже разгоняться не будет.

— Вот для этого я у них на борту и останусь, чтобы они не достали. Рвану распределительный энергоблок. Пушки, конечно, работать смогут, но ручная наводка это не так просто. Расчетные комплексы-то потухнут. Вот, собственно, и все. Вы разделываетесь с абордажниками и возвращаетесь забрать меня. Еще один момент, капитан. У вас есть схема «Крестоносца» или подобного корабля этой серии? Не хотелось бы время терять, отыскивая энергоблок.

— Хорошо рассудил, грамотно. Схему найдем. Ну а если у тебя что не так пойдет?

— Может что и не так пойти. На войне как на войне. Но у вас тоже есть хорошие поговорки. Кажется, звучат так: или пан, или пропал. Вот еще одну помню: кто не рискует, тот не выигрывает.

— У нас говорят: кто не рискует, тот не пьет шампанское, — ответил капитан. — Глядишь, после дела и выпить успеем. Я пошел. К вам позже Петра пришлю, как время придет собираться.

С этими словами капитан покинул каюту.

— Я с тобой пойду, — как только за капитаном закрылась дверь, кинулся к напарнику Дымов. — Вместе быстрее дело сделаем. Да в нужный момент и спину прикрою.

— Нет. Вдвоем мы мишень большая. Я там тенью пройду. Раствориться постараюсь. Не будет меня там для них. Стрелять не по кому, ловить некого.

Оба замолчали, каждый думал о своем.

Дверь пропустила в каюту Петра, принесшего схему расположения помещений на корабле из серии «Крестоносца». Как и предполагал Альбрайт, центральный энергоблок располагался двумя палубами ниже центрального шлюзового коридора. Атакующей группе нужно было пройти с боем от шлюза пирата до поворота в центральный коридор пятнадцать метров. Выдавленные из шлюзового коридора в центральный, корсары разделятся. Часть из них будет отступать к носу, другая к корме. До ближайшего лифта от поворота в сторону кормы нужно пройти еще десять метров. Эти метры атакующим уже не пройти. Разбившиеся на две группы корсары будут простреливать коридор с обеих сторон. Дин решил начать операцию по проникновению на перекрестке этих коридоров.

«Вепрь» неожиданно тряхнуло, потом еще раз. «Крестоносец» догнал их и начал расстреливать из орудий. Вот попадание в корпус, вот еще одно. Отчетливо слышен скрежет металла и свист выходящего в космос воздуха. Хлопок. Где-то упали предохранительные переборки.

«Только бы капитан не заигрался в эту игру, — мелькнула мысль у Альбрайта. — Только бы сохранить немного своего хода. — Он чутко вслушивался в долетающие в каюту звуки. — Вот, кажется, все. „Вепрь“ начал сбрасывать ход».

В проеме двери каюты появился Петр в боевом скафандре абордажника. На голове шлем с откинутым бронестеклом забрала, нижняя часть до бедер, легкий скафандр, верхняя от боевого тяжелого скафандра. Каждый килограмм в рукопашной схватке имеет значение.

— Пора собираться, — проговорил он. — «Вепрь» тормозит, надо встречать гостей.

В его словах было столько спокойствия, что Дин ощутил твердую уверенность. Все получится. С такими людьми не может не получиться.

Они вышли в коридор и двинулись за Петром в сторону центрального шлюза. Не дойдя до него, Петр свернул, и они попали в знакомую кают-компанию. На столах, стульях, повсюду были разложены скафандры и оружие. Здесь же облачался в полный боевой жесткий скафандр Усатов.

Дин начал присматриваться к маркировкам, выбирая свой размер.

— Твой вон на том столе отдельно, — остановил его капитан, указывая пальцем в дальний угол.

Он подошел к столу и оглядел разложенный на нем скафандр. Капитан сделал ему подарок. Все одевали зеленые скафандры с черным бронированным верхом. Скафандр, лежащий перед Дином, был серым. Рядом с ним лежала сабля, знакомый бластер и сумка, заглянув в которую он обнаружил снаряженный блок грамита с темным экраном таймера.

Подошедший Усатов, застегивая ремень с висящими на нем двумя палашами, пояснил:

— Корсары в своем большинстве пользуются скафандрами фирмы Шелон. Вот один такой и оказался на складе. Пойдешь позади всех. В схватку не лезь. Не твое это дело. Двое ребят тебя прикроют. Как навалим в центральном трупов. Ложись и жди. Они, понятно, за нами кинутся. Ты за их спинами окажешься, тут не зевай. Ну, удачи нам, братцы. — И, взяв в руки шлем, вышел в коридор.

Альбрайт быстро оделся, прикрепил к левому бедру бластер и, взяв шлем, пошел к шлюзу.

В предшлюзовом, скафандровом, зале было не протолкнуться. Часть бойцов толпились по обеим сторонам коридора. Из раздававшихся приказов Усатова он понял, что в бой идут пятнадцать человек во главе с капитаном. Дымову поручалось установить заряды на стыках переходного модуля и в последний момент, когда все отступят, осуществить их подрыв.

В очередной раз Дин поразился спокойствию и слаженностью действий этих людей, прекрасно понимающих, что часть из них больше не вернутся на свой корабль. Он не удержался от возгласа, увидев среди темных и русых мужских голов голову Любы, волосы которой были разбросаны по броневым наплечникам скафандра.

— Она-то что тут делает? — спросил он, толкнув при этом в бок стоящего рядом молодого мужчину.

— Любка, что ли? С нами идет. Ее даже Ждан не остановил. Не думай, себя в обиду не даст. Рубака, каких поискать. Это не первый ее абордаж. Многих мужиков за пояс заткнет, — ответил сосед и продолжал регулировать длину кобуры бластера на ремне.

Альбрайт не успел ничего ответить, как стоящие впереди него в зале бойцы начали надевать на головы шлемы, опускать забрала. Корабль качнуло. С «Крестоносца» подали переходной модуль, и он коснулся борта «Вепря». Стоящий впереди всех капитан шагнул в открытую внутреннюю дверь шлюзовой камеры. За ним двинулись четверо с лазерными карабинами и встали по двое с обеих сторон от внешнего люка. Зашипел стравливаемый воздух, выравнивая давление, и внешняя дверь шлюзовой камеры начала открываться. Капитан уверенно шагнул за комингс и пошел навстречу толпе корсаров.

Разбойники не торопились. Против них стоял один противник, за его спиной просматривались шлюзовая камера и зал, которые были пусты.

Не дойдя трех метров до противника, капитан остановился и опустился на колено. В тот же миг в толпу корсаров ударили четыре лазерных карабина, а капитан, разогнувшись, бросился вперед и первым врезался в стоящую перед ним толпу. Его руки замелькали в бешеном ритме, кроша палашами забрала, шлемы и плечи противника. За его спиной уже стояли в ряд плечом к плечу четыре бойца, тоже выхватывая в серых рядах цели для своих клинков. Их подпирал сзади следующий ряд.

Корсары не ожидали нападения. Вышел боец, опустился на колено в знак сдачи на милость победителя, и вот уже первый ряд соратников лежит на полу, а клинки сдававшегося крошат броневое стекло из забрал и рассекают сочленения боевых доспехов. Привыкшие сами убивать и нападать, они быстро пришли в себя. Их удары стали доставать шлемы и бронированные оплечья скафандров русских.

Схватка не затихала ни на мгновение. Русские за несколько секунд неодолимо вытолкали корсаров из переходного модуля и переступили комингс «Крестоносца». Войдя в шлюзовую камеру, передние бойцы упали на колени, и вновь над их головами засверкали бледные лучи ручных лазеров, скашивая передний ряд корсаров. Вот преодолен второй комингс, и передний обоерукий боец шагнул на палубу их корабля.

Как и на «Вепре», у корсаров следующее за шлюзом помещение, являлось залом хранения скафандров, который был в три раза шире шлюзовой. Наступил опасный момент. Пользуясь численным преимуществом, корсары могли остановить русских вепрей, но их дух был надломлен. Они продолжали активно обороняться, но были вытеснены в коридор и метр за метром продолжали отступать.

Десять метров до центрального коридора, пять метров. Наконец корсары последнего ряда уперлись спинами в стену центрального коридора, и стоящая перед русскими стена врагов рассыпалась в обе стороны. Передние рубаки свернулись в одну линию, а по флангам опять ударили лазерные лучи.

Русские не вышли в центральный коридор «Крестоносца», где их уже поджидали стоящие с лазерами на изготовку стрелки.

В сражении наступила тишина. Сам бой продолжался не более трех минут. Но какой бой. Передовой отряд разбойников потерял половину своего состава. Каждый метр коридора был отмечен лежащим телом.

Стрельба из-за углов продолжалась, но она не причиняла вреда.

Короткая передышка позволила корсарам собраться с духом. В рубке они оказались слабее русских, но в коридоре вперед выдвинулись их товарищи с карабинами, не бившиеся в передних рядах и не растерявшие мужества. С громкими криками, подбадривая себя, по четверо в ряд с обеих сторон центрального коридора они ринулись вновь к своей шлюзовой камере — отбивать захваченную противником территорию корабля.

Поток лазерных лучей оставлял коптящие следы на стенах, потолке и полу коридора, но противника не было. Русские за ту минуту передышки, забрав своих раненых и убитых, уже скрывались в переходном модуле. Корсары всей толпой кинулись догонять противника.

За их спинами один из раненых поднялся. Покачиваясь на слабых ногах и держа в опущенной руке саблю, шагнул в центральный коридор. Держась за стену, он направился в сторону кормы «Крестоносца». Забрало шлема было поднято, но голова свешивалась на грудь. Боец остановился у двери грузового лифта и, опершись на стену спиной, нажал кнопку вызова. Дверь бесшумно распахнулась. Человек в скафандре шагнул в лифт, и его створки захлопнулись. Необходимо было спуститься на два уровня ниже. Лифт поехал вниз.

Выйдя из лифта, Дин огляделся. Коридор был пуст, и он, не разыгрывая из себя раненого, побежал по нему влево, отсчитывая двери. Первая, вторая, вот и третья, нужная ему дверь. Он нажал ручку и, толкнув дверь от себя, переступил порог. Под его ногами была небольшая площадка, огороженная перилами, а двумя метрами ниже располагался центральный энергощит корабля с сидевшими перед ним операторами, регулирующими энергетические потоки. В правой руке Дина уже давно был зажат бластер, и он навскидку, практически не целясь, выстрелил обоим в спины.

Небольшое помещение наполнилось запахами паленой одежды и горящей плоти. Достав из висящей на боку сумки брусок грамита с прикрепленным к нему таймером-детонатором, он нажал кнопку пуска. На таймере загорелась цифра пятнадцать. «Целая вечность», — подумал Дин, бросая взрывчатку вниз, на пол зала, и, выходя, закрыл дверь. Он успел отбежать от операторской метров на пятнадцать, когда мощный взрыв потряс корабль и полкоридора ушло из-под ног.

Несколько секунд он полежал сбитый взрывной волной, а потом сел, опершись спиной о стену. Его окружала полная темнота. Первый этап операции был успешно завершен. Пора было приступать ко второму, о котором он не сообщил капитану Усатову. Чем быстрее он приступит к его осуществлению, тем легче будет команде «Вепря». Не хотелось думать о том, сколько человек оставили свои жизни в коридоре «Крестоносца». Сколько еще потеряют ее, не дождавшись победы, но он был твердо уверен, что она будет.

Сейчас на корабле не работал ни один лифт, и он помнил, что должен двигаться в сторону рубки прямо по коридору, а потом по аварийной лестнице подняться на четыре палубы. Включив ночное видение на бронестекло забрала, Альбрайт двинулся по намеченному маршруту.

Поднявшись на рубочную палубу, где уже горели лампочки аварийного освещения, Дин стал приближаться к центральному посту, когда заметил, что впереди справа от него одна из дверей кают открыта. Он ускорил шаг. Как делал всякий раз, когда встречал в коридорах идущих ему навстречу корсаров. На корабле авария, и члены его экипажа должны передвигаться быстро и целеустремленно.

Проходя мимо двери, он услышал обрывок фразы, заставившей остановиться и прижаться спиной к стене.

— Вы жадный и мстительный идиот, гер Урген, — произнес властный раздраженный мужской голос. — Вам было мало денег, лежавших благодаря мне в вашем кармане. Условием контракта было уничтожение русского. Уничтожение и только. Нет, вам еще понадобился их груз. Вы захотели отомстить за прошлые поражения. И что вы получили? Если русский сможет уйти, то вам не найдется места в этой Вселенной. Кстати, у вас не будет неприятностей, потому что у мертвых их не бывает.

— Вы мне угрожаете? — ответил собеседник.

— Угрожаю. Ни в коей мере. Я почти констатирую факт. После таких провальных операций свидетелей не остается. Они опасны.

— Так вот что ты хотел сделать, подлая крыса, — проговорил мужчина, судя по имени капитан «Крестоносца». — Руки, — повысил он голос.

По разговору было похоже, что корсар выхватил какое-то оружие и предупреждал своего собеседника держать руки на виду.

— Уберите оружие, капитан. Корабль заминирован и может быть взорван в любую минуту. От русских мы вас спасем. Но кто будет спасать вас от моих хозяев?

Прислушиваться дальше не было никакого смысла. Сориентировавшись по голосам, Дин шагнул в каюту и упер ствол бластера в спину стоящего перед ним человека.

— Спасать вас буду я, — сказал Дин, закрывая свободной рукой за собой дверь, и добавил: — Если вы бросите оружие, это будет сделать гораздо легче.

Плечи стоящего спиной к Дину Ургена опустились, и пистолет глухо ударился о пол.

— Пройдите вперед и сядьте рядом со своим работодателем, — приказал Дин, толкая барона в спину стволом.

Барон послушно исполнил приказание, расположившись в кресле лицом к Альбрайту.

— Я вас знаю, — произнес неизвестный мужчина. — Сколько вы хотите, чтобы этот неприятный инцидент был между нами здесь и сейчас забыт?

— Я не беру денег от неизвестных мне людей, тем более когда работа еще не закончена.

Произнося эту фразу, Дин, не опуская бластера, прошел за спины сидящих рядом пленников и коротко ударил рукояткой оружия по голове незнакомца, который сразу обмяк.

— Гер Урген, — уперев для убедительности ствол бластера в затылок барона, проговорил он, — прошу вас отдать приказ экипажу сложить оружие и всем собраться в грузовом трюме. Вы мне не нужны, и в случае неподчинения я с вами заранее прощаюсь. Если мы договорились, то пусть просигналят внешним аварийным освещением. Прошу подняться на борт.

Барон медленно встал из кресла и, пройдя к небольшому пульту, установленному на стене, отдал требуемые распоряжения.

— Что теперь будет со мной? — спросил он, поворачиваясь лицом к Альбрайту.

— Думаю, решение этого вопроса находится в руках русского капитана. Я выступлю на вашей стороне, только убедившись в активном сотрудничестве.

— Можете задавать свои вопросы.

Они проговорили минут пятнадцать, когда «Крестоносец» слегка качнуло. Через дверь было слышно, как по коридору в сторону рубки прошла группа людей.

Дин дождался, когда в каюту заглянул абордажник в знакомом боевом скафандре.

— Как у нас дела? — задал он вопрос.

— Все в порядке, — узнав Альбрайта, ответил боец. — Рубка захвачена. Ребята шуруют по всему кораблю. Сопротивления не оказывают.

— Я ухожу на «Вепрь». Пойдемте со мной, барон. Этого, — Дин кивнул на тело незнакомца, так и не пришедшего в сознание, — в мою каюту. Ты за него отвечаешь перед капитаном.

— Сделаем в лучшем виде, — ответил абордажник, подходя к креслу и взваливая на плечо грузную фигуру.

Они молча прошли по пустым коридорам «Крестоносца» и только у переходного модуля увидели стоящего часового, приветствовавшего Дина взмахом руки.

Закрыв барона в пустой каюте и оставив у ее дверей охрану, Альбрайт прошел к капитану.

Усатов лежал на диване в своей каюте. Его руки и грудь были плотно стянуты бинтами, но сомкнутые веки приподнялись, когда в каюту шагнул Дин. Рядом с капитаном на стуле сидела Люба. При его появлении она вскочила. Молодые люди оглядели друг друга и одновременно улыбнулись. В глазах обоих можно было прочитать облегчение, никто из них не был даже ранен.

— Докладывай, сорвиголова, что там да как? — с натугой в голосе потребовал Усатов.

— Все в полном порядке, господин капитан. Барон Урген и главный подстрекатель нападения захвачены, доставлены на «Вепрь» и находятся под охраной, — в шутку вытягиваясь у постели раненого, выпячивая грудь и повысив голос, сообщил Альбрайт.

— Молодец. Садись рядом, рассказывай. Вишь, подкачал я маленько. Да не шуми, слышу я хорошо. Раскричался, как петух на насесте. А вы что тут делаете? — заворчал Усатов, заметив, что в каюту уже просунулись несколько парней. Пошли отсюда, лучше бы делом занялись.

Дин коротко сообщил капитану о проведенном допросе Ургена, своих соображениях и покинул каюту, давая возможность раненому восстанавливать силы. Он торопился к себе, с нетерпением ожидая допроса захваченного на «Крестоносце» незнакомца.

В коридоре его ожидал Дымов. Мужчины крепко обнялись, осматривая друга. Не прошло еще и месяца с периода их знакомства, а сколько событий произошло. В каком количестве опасных переделок они побывали. В ходе сражения экипаж «Вепря» потерял восемь человек. Теперь каждый был на счету, и, когда объятия разжались, журналист убежал по своим делам.

Альбрайт подошел к своей каюте и, отпустив охранявшего ее абордажника, вошел. Пленник уже пришел в сознание и сидел в кресле. Судя по позе, его руки были связаны за спиной. Не обращая на него внимания, Дин сначала начал стягивать с себя боевой скафандр. Раздевшись и немного размяв плечи, он присел на диван со стаканом воды в руках.

— У вас было время подумать и решить для себя вопрос, будете ли вы сотрудничать со мной добровольно или нет, — обратился Дин к пленнику. — Не скрою, вы обладаете информацией, очень меня интересующей. Скажу даже больше. Если вы откажетесь говорить, то вас не убьют. По крайней мере, не сейчас. Вы сами вступили в эту опасную игру и проиграли, а как известно, проигравший платит. Нужны еще какие-то доводы?

— Снимите наручники, — запекшимися губами произнес пленник.

Альбрайт поднялся и, выполнив просьбу, вновь опустился на свое место.

Пленник молчал, растирая затекшие запястья рук.

«Как бы долго человек ни готовился к опасному прыжку и ни говорил себе, что все же придется прыгать, в последний момент он все равно останавливается на рубеже, собирая свою волю, — мелькнуло в голове у Дина, определившего состояние незнакомца, тянущего время».

Наконец тот решился.

— Я не буду торговаться. Способов получить у меня информацию множество, и вы не станете церемониться.

Дин утвердительно кивнул.

— Я уже мертв. Меня уберете либо вы, либо те, кто меня послал. Так почему бы и нет. Приказ о вашей ликвидации я получил из центрального офиса корпорации «Эмигот», от своего непосредственного начальника, руководителя службы безопасности господина Варса.

Сказать, что Альбрайт был удивлен, значило не сказать ничего. Чтобы скрыть свое удивление, он сделал небольшой глоток из стакана.

Пленник продолжал:

— Мне было приказано, не считаясь с расходами и не высовывая носа, это его слова, по вашем прибытии на Легу осуществить операцию устранения. В это время у меня под рукой оказалась команда барона. Я предложил Варсу свой план, и он согласился с ним. На счет Ургена перевели пятьсот тысяч федов. Нас подвела его жадность. Если бы он просто расстрелял «Вепрь» в космосе, я бы сидел в своей конторе и потирал бы руки, прикидывая, на что потрачу свои премиальные. Вот, собственно говоря, и все.

— А вам не показалось странным, что сумма за голову одного человека несколько завышена?

— Во-первых, приказано было убрать двоих. Я так понимаю, вы Альбрайт и у вас есть напарник Дымов. Его следовало убрать вместе с вами. Сумма действительно несколько завышена, но работа поручалась целой команде. Варс, похоже, не стал торговаться с бароном, который очень жаден. Меня это устраивало, меньше проблем, а деньги не мои.

— А какова причина принятия такого кардинального решения? Чем эти два человека так сильно мешают могущественному концерну?

— Вот этого я не знаю. Наша корпорация не отличается ничем от других. Ты должен знать столько, сколько нужно для выполнения задания. Любопытные долго не живут.

— Да. Кодекс у вас довольно жесткий. Я бы не пошел устраиваться к вам на работу. Кстати, вы забыли представиться.

— Курт Шосман.

— Так вот, Курт, хочу кое-что пояснить для вас. Вы не мой персональный пленник. Портом приписки этого корабля является Свобода. Надеюсь, вы понимаете, что это значит.

Дождавшись, когда Шосман утвердительно кивнул, Дин продолжил:

— Вы захвачены командой «Вепря». Если капитан не распорядится иначе, вас доставят на Свободу. Прежде чем мы туда попадем, я хочу получить от вас подробный отчет о всех операциях с вашим участием, с кем вели дела, об известной вам агентуре и методах работы. Думаю, такая записка будет способствовать продлению вашей жизни. Ответ мне нужен сейчас.

— Я все расскажу.

— Вас поместят отдельно. Дадут ручку и бумагу. Информация нужна мне завтра.

Альбрайт вызвал в каюту помощника дежурного с мостика, и Шосмана увели.

Теперь можно было немного отдохнуть, но расслабиться не давала одна мысль: где и когда он перешел дорогу могущественной «Эмигот». Загадка, по всей видимости, крылась в той же черной дыре, где осталась часть его памяти.

— Надо будет поговорить об «Эмигот» с Дымовым, — решил Дин.

Он забрался в душевую кабину и долго стоял под контрастным душем. Выйдя, бросил простыню на диван и упал на нее ничком. Уже засыпая, подумал, что надо было подняться в центральную рубку, но тут же себя остановил. Он не член команды. Нужна будет его помощь — позовут, и провалился в глубокий сон.

Альбрайт крепко спал, когда дверь его каюты медленно открылась. В освещенном из коридора проеме появилась стройная темная фигура. Постояв несколько секунд, она исчезла в темноте, когда закрылась дверь. Щелкнул закрывающийся изнутри замок. Проникший в каюту несколько секунд постоял, прислушиваясь. Тишину нарушало только чуть слышное дыхание спящего. Ночной посетитель провел рукой по стене, пока его кисть не коснулась регулятора освещения. Пальцы слегка повернули шарик, и в каюту проникли глубокие сумерки. Теперь стало видно, что пришедший — женщина с разбросанной по плечам волнистой гривой волос. С левой, согнутой в локте руки гостьи свисала какая-то одежда.

Она подошла к стоящему у стены стулу и развесила на нем принесенную вещь. Теперь стало видно, что это комбинезон. Гостья сделала еще пару шагов и остановилась над спящим Альбрайтом. Некоторое время она всматривалась в спокойное, расслабленное лицо десантника, а потом подняла к своей груди руку и, захватив пальцами язычок замка комбинезона, потянула его вниз. Плотно облегающая фигуру одежда начала расходиться, и, когда бегунок дошел до конца, женщина, опустив руки, повела плечами. Комбинезон соскользнул с них, бесшумно упав к ее ногам.

Медленно, чтобы не разбудить мужчину, спящего на спине, гибким змеиным движением обнаженное женское тело скользнуло на свободную часть дивана, не отрывая взгляда от спящего. Кончик пальца коснулся лба Дина и медленно, чуть касаясь кожи, заскользил по спинке носа, губам и подбородку. Когда палец коснулся шеи, Альбрайт медленно открыл глаза. Палец вернулся обратно и лег на губы, призывая к молчанию. Они несколько секунд неотрывно смотрели друг на друга, а потом женское лицо стало приближаться, и сухие горячие губы коснулись его губ. Он почувствовал прохладу женского бедра на своих ногах и приятную тяжесть груди. Его рука медленно поднялась и, утонув в густых, тяжелых волосах, мягко пригнула женскую голову ближе. Вторая рука, выскользнув из-под женщины, обхватила ее за талию, и, прижав ее к своему телу, он начал медленно поворачиваться, пока она не оказалась на спине. Поцелуй длился долго. Наконец их губы разомкнулись, и рука мужчины, соскользнув с талии, нежно убрала волосы с лица ночной гостьи. Большие голубые глаза доверчиво, не моргая, смотрели на Дина. Им не надо было ничего говорить. В этот миг нежности, объединявший их, слова могли спугнуть тишину полного понимания.

Его палец также коснулся ее переносицы, проскользил по носу, губам, шее, не останавливаясь, взобрался на холмик груди, едва ощутимо коснувшись твердого, ожидающего ласки соска. Жесткая ладонь, привыкшая к оружию, нежно легла на живот женщины и, скользнув дальше, попала на бархатистую поверхность, подавшуюся навстречу и доверчиво прижимающуюся к его ладони. Легкий, чуть слышный стон слетел с губ Любы, когда пальцы руки медленно шевельнулись, теснее прижимаясь к бархату лона. Страсть горела в глазах смотрящих друг на друга людей. Женские глаза просили, мужские спрашивали, боясь обидеть торопливостью, но, прочитав желание, тела слились в едином порыве, стремясь как можно глубже раствориться друг в друге.

Ласка, нежность и желание обладать друг другом заполнили каюту, и если бы они были материальны, то, разорвав, как бумагу, стены корабля, прихватили бы огромный кусок холодного космоса, согревая его ледяное безразличие.

Взлеты и падения, короткий отдых и новая схватка чередовались с ласковым шепотом и протяжными нежными стонами. Они даже не заметили, как Морфей проник в каюту и набросил на их обнаженные, горячие тела свое покрывало.

Рука Дина легла на вторую половину дивана, как только он проснулся, и не ощутила гибкого, шелковистого и ставшего за одну ночь родным тела. Любы рядом не было. Простыня уже не хранила ее тепла. Он перевернулся и лег на то место, где еще недавно лежала девушка, ощутив легкий запах ее тела. Закрыв глаза, вновь представил ее в своих объятиях и долго лежал, ощущая легкость и нежность во всем теле. Наконец откинулся на спину и скомандовал:

— Свет.

Темнота стала рассеиваться, и каюта полностью осветилась. Взгляд натолкнулся на стул, стоящий у двери. На спинке был разложен форменный комбинезон экипажа «Вепря». На левой груди одежды красовалась оскаленная голова зверя. Альбрайт перестал быть пассажиром. Это был знак. Он стал полноценным членом экипажа корабля. Пора было вставать и приступать к исполнению своих служебных обязанностей. Отдохнувшее тело просило действия.

Быстро вскочив, он умылся. Одевшись, не пользуясь лифтом, по лестнице взлетел двумя палубами выше и, как полноправный член команды, вошел в рубку управления. В кресле капитана сидел старший помощник.

— Проснулся, — проговорил тот, увидев входящего Дина. — Для тебя первый приказ явиться к капитану.

— Как он?

— На старом все как на собаке, — с уважением в голосе сообщил старпом. — Дня через три опять ворчать начнет. Давай двигай, не задерживайся.

В каюту капитана Дин входил в легком, радостном настроении.

— По вашему приказанию явился, — сказал он, переступая порог.

Усатов, обмотанный бинтами, уже полусидел на своем ложе с подушками под спиной.

— Проходи, вояка, проходи, присаживайся, — проворчал он, улыбаясь и оглядывая ладную фигуру Дина. — Служба твоя на «Вепре» начинается с моего личного замечания. Почему вчера мне не доложил о результатах допроса ворога нашего?

— Так отдохнуть вам было надо, Ждан Северович. Думаю, ваш главный охранник меня бы к вам и не пустила.

— Это она может, — добродушно, с теплыми нотками в голосе проворчал капитан и тут же посуровел.

— Какой я тебе Ждан Северович? Я для тебя капитан, и будьте любезны, рядовой, выполнять приказы и соблюдать субординацию.

Дин вскочил со стула.

— Виноват, господин капитан.

— Вот так-то лучше, а теперь садись и рассказывай, что там и как.

Альбрайт со всеми подробностями передал содержание проведенных допросов барона и Шосмана.

— Да дела твои — великий космос, — прогудел задумчиво Усатов. — Значит, ты так и не знаешь, чем насолил этому, будь он трижды проклят, «Эмиготу»?

— Не знаю, — задумчиво произнес Дин.

Чтобы не показаться лгуном, ему пришлось рассказать капитану, что после аварии им была полностью потеряна память, медленно возвращающаяся к нему рваными кусками и отдельными эпизодами прошлой жизни. В попытке ее восстановить они с Дымовым и хотели попасть на Протос, в то место, где пришел в себя.

Когда он закончил свой рассказ, Усатов еще несколько минут молчал, обдумывая услышанное.

— Утро вечера мудренее, — проговорил капитан. — Нашенской ты закваски, парень, иначе бы не носить тебе форму «Вепря». Начал работу — тебе ее и заканчивать. Ребята там «Вепря» латают, досталось бедняге. В два-три дня бы управиться. На том ходу, что у нас есть, до бабкиного заговенья тащиться до Леды будем. Свернуть придется. Отсюда пойдем на Унис. Ближе туда, и серьезный ремонт нужен. Вот тебе мой приказ. Ту шваль, что в трюме «Крестоносца» обретается, брать с собой нет никакого смысла. Разберись там с ними. Расфасуй. Парень ты с головой. Разберешься. Никчемных людишек отдельно усади, а тех, что интересное знают, с собой возьмем. Глядишь, пригодятся по какому делу.

Дин поднялся и направился к выходу из каюты.

— Спасибо тебе, — сказал ему в спину капитан. — Все по-твоему получилось.

Когда Дин повернулся, продолжил:

— Парочку их десантных ботов Семен лихо снял, вот с третьим повозиться пришлось. Ну да ничего — справились. А тут от тебя сигнал. «Крестоносец» флаг спустил. От всего экипажа спасибо.

Дин, смущаясь, кивнул и быстро покинул каюту раненого.

Пленники могли и подождать. В первую очередь он хотел найти Любу. Спрашивать ни у кого не хотелось, и, облазив пол корабля, нашел ее на складе стоящей у раскрытого ящика с каким-то оборудованием. Дин тихо подкрался сзади и, обняв девушку за плечи, зарылся в ее волосы лицом, вдыхая такой знакомый и родной запах. Плечи и руки Любы в первое мгновение напряглись, но тут же расслабились, и вся ее стройная фигура подалась назад, прижимаясь к Дину. Они простояли так несколько секунд, и мужчина чуть ослабил объятия. Девушка развернулась к нему лицом, и он вновь прижался к ней, через комбинезон ощущая твердость выпуклой груди. Люба откинула назад голову и стала пристально всматриваться в его лицо. Улыбнувшись, он потянулся к ней губами, но она еле заметно повела головой из стороны в сторону, прикусив нижнюю губу. Его руки, обнимающие талию, чуть ослабли. Девушка вновь приблизилась и положила голову ему на плечо. Они не знали, сколько простояли так неподвижно. Были это мгновения или минуты. Альбрайт готов был стоять так вечность. Люба оторвалась от его груди, легонько уперлась в нее руками и, быстро поцеловав его в губы, оттолкнула от себя.

— Сейчас иди, мы еще увидимся, — сказала она почему-то шепотом.

— Когда? — почти неслышно произнесли его губы.

— Я найду тебя сама. — И она, отвернувшись, склонилась к ящику.

Дин постоял несколько секунд, не решаясь обнять ее вновь, но, пересилив себя, повернулся и вышел в коридор. В голове звучала последняя фраза: «Я найду тебя сама».

Чем дальше он отходил от склада, тем больше его мозг переключался на предстоящую работу. Войдя в переходной модуль, соединяющий корабли, он думал лишь о работе, вот только глупая мальчишеская улыбка еще лежала на его лице.

Переговорив со старпомом и получив в помощники Дымова, напарники принялись за сортировку экипажа корсара.

Допрошенные первыми несколько рядовых абордажников дали общую картину рейдов «Крестоносца» и состава его команды. После чего напарники отобрали несколько перспективных кандидатур, и работа пошла с полной отдачей. Выяснялись подробнейшие факты совершенных налетов, уничтожения мирного населения и места тайных стоянок корсара. Как оказалось, не в первый раз экипаж работал по заданию концерна «Эмигот». Полученные сведения анализировались. Недостающие звенья логических цепочек уточнялись. Только когда Альбрайт и Дымов, допрашивая очередного бандита, поняли, что готовы разрядить ему в лицо заряд бластера, они почувствовали, как устали, и прекратили работу.

Вернувшись на «Вепрь», они под душем смыли накопившуюся за день усталость и прошли в кают-компанию перекусить.

Зайдя в свою каюту, Дин с нетерпением стал ждать Любу. Побрившись и причесавшись перед зеркалом, он обнаружил, что ему нечем угостить девушку. Порядков на «Вепре» он не знал, но решил, что Петр, как водитель, а следовательно, приближенное лицо капитана, сможет ему помочь. Петра он нашел в оружейной и попросил о дружеской услуге. Выслушав просьбу, тот попытался шутить на эту тему. Уж не понравился ли господину следователю кто-нибудь из экипажа корсара, но, увидев нахмурившееся лицо товарища, заявил, что знает заначку капитана и с удовольствием поможет.

В каюту Дин вернулся с бутылкой белого сингаурского и коробкой конфет, наличие ее в запасах Усатова говорило о том, что капитан не со всеми пьет водку, закусывая ее солеными грибами.

Спрятав угощение в тумбочку, он, не зная, чем себя занять, слонялся по каюте из угла в угол, выглядывал несколько раз в коридор, а потом вдруг вспомнил, что не доложил капитану о результатах проделанной работы. Уходить не хотелось, но завтра придется выслушивать упреки капитана еще больше, и он скрепя сердце быстрыми шагами поспешил к каюте Усатова. У двери, опершись о стену спиной, с бластером у бедра нес охрану один из бойцов. Дин еще не успел начать объяснять цель своего прихода, как охранник заявил, что капитан спит. Врач дал ему снотворное и приказал никого не пускать.

Облегченно вздохнув, Альбрайт почти бегом вернулся к себе. Свет в каюте был приглушен, и в углу дивана, поджав под себя ноги, сидела Люба. Щелкнув рукояткой двери, чтобы ее никто не мог открыть снаружи, Дин подошел к дивану, опустился перед девушкой на колени и уткнулся лицом в ее сомкнутые бедра, обхватив их руками. Пальцы девушки вошли в его густые волосы, она нежно их перебирала и поглаживала. Так они просидели несколько минут. Если бы сейчас на «Вепре» объявили тревогу, то захлестнувшая их волна нежности не дала бы им услышать рев сирен.

— Я боялась за тебя, — прошептала девушка и взяла его лицо в свои ладони, когда он наконец оторвался от ее колен.

— Я боялся за тебя, — хрипло произнес он, касаясь рукой ее груди и присаживаясь на край дивана.

— Не будем об этом. Сегодня ничего нет. Сегодня только мы. — И она, приблизив свое лицо, коснулась губами его губ. Поцелуй был долгим. Они так и не оторвались друг от друга, но спинка дивана, казалось, сама собой откинулась — и они уже лежали обнаженными, тесно прижавшись друг к другу. Неутомимые молодые тела совершили не один оборот вокруг друг друга, когда достигли наивысшего наслаждения, и тысячи звездочек промелькнули в этот момент перед глазами счастливцев.

Она положила голову ему на плечо, уткнувшись небольшой твердой грудью ему в живот, и затихла. Учащенное дыхание постепенно выравнивалось. Оглушенный неожиданно найденным счастьем, он лежал на спине с закрытыми глазами, одной рукой нежно гладя ее по волосам, другой легко, но ненасытно изучая все изгибы ее тела, мечтая об одном, чтобы эти минуты никогда не кончались.

Когда наконец она приподняла голову, он рукой приблизил ее лицо к себе и коснулся губами ее громадных, светящихся в полутьме глаз. Последовавший за этим поцелуй был долгим и нежным.

— Приняв решение выйти за меня замуж, еще раз хорошенько подумай, — сказал он, вглядываясь в широко раскрытые глаза девушки.

— Это предложение или намек, чтобы я ответила нет?

— Это констатация факта, что я старый забывчивый дурак. — С этими словами Дин, нежно отстранив Любу от себя, выпрыгнул с дивана, и через секунду в его руке оказалась бутылка и вложенные один в другой два стакана. Она взяла один и, перевернувшись на живот, выставила его перед собой. Дин склонился над ней, поцеловал в пушистый затылок и наклонил над ее стаканом бутылку. Люба весело рассмеялась, перевернулась на спину и положила голову ему на бедро.

— Насчет старого я с тобой не согласна, а вот по вопросу твоей памяти надо проконсультироваться.

Только тут Дин заметил, что совсем забыл открыть бутылку. Он растерянно оглядел каюту, чем вызвал у девушки новый взрыв смеха.

— Если ты не прекратишь смеяться, то я пойду искать штопор.

— А что произойдет, если я прекращу?

— Тогда я ее открою вот так. — Дин перехватил бутылку в левую руку, а ребром правой нанес удар по горлышку, которое жалобно звякнуло, ударившись о стену каюты. Потом они еще долго, уютно устроившись на диване, пили мелкими глотками вино, заедая его конфетами. Потом опять целовались и сражались друг с другом. Наконец, обессиленные и умиротворенные, расслабили свои тела.

Глава четвертая

В которой нападают, пытаются бежать из тюрьмы, вновь появляется тень и возвращается память.

На месте схватки с корсаром «Вепрь» провел три дня, осуществляя необходимый ремонт.

Усатов в день старта потребовал перенести его в рубку. Старший помощник был им назначен капитаном на захваченный «Крестоносец». Дин был повышен в звании, доказав, что разбирается в навигации, и получил должность второго штурмана на «Вепре». Как и говорил Усатов, они пошли на Унис. Восстановленный «Крестоносец» по приказу капитана ушел прямиком на Свободу. На его борту осталось семнадцать захваченных корсаров, давших много интересной информации. Остальная команда была на челноке высажена в районе Нгамы, На планету был послан сигнал о дрейфующем челноке и находящихся на нем корсарах.

Когда на Унисе «Вепрь» вошел в док и начался демонтаж двух поврежденных «Крестоносцем» двигателей, Альбрайт пришел в каюту капитана.

— Господин капитан, — начал он, как только переступил порог каюты, — разрешите снять с себя должность штурмана. Мне необходимо закончить начатые мною дела.

— Погоди, погоди. Ты куда это собрался? Вот закончим ремонт. Вернемся на Свободу. Там и решать будем, что дальше делать, — прогудел Усатов.

— Ждан Северович, — твердо глядя в глаза капитану, проговорил Дин. — Я и так сильно задержался, время не ждет.

— Да за тобой половина Федерации бегает. Далеко ли уйдешь? Из Дымова клещами о ваших приключениях вытягивать пришлось. Потеряешь голову, парень. — Помолчав, чуть тише добавил: — С Любашкой-то как?

Для всего экипажа «Вепря» не были тайной отношения молодых людей.

— Придержите ее. Со мной идти хочет. Дорога она мне. Приду на Свободу — поженимся. Как жену брать, если кто такой, сам не знаю. Должен я этот круг разорвать и все выяснить. Друга я в тяжелом положении оставил. Обещал вернуться.

— Ну если друга в беде не бросаешь. Что тут скажешь, идти надо. Может, помочь чем смогу? Говори.

— Дымов со мной идти хочет. Если отпустите, вместе пойдем.

— Да разве вас, молодых, удержишь. Все норовите голову куда ни попадя сунуть. Ладно, собирайтесь. Когда уходить решили?

— Завтра пойдем. Мы выяснили, тут на Протос грузовик отходит. Капитан нас берет.

— Завтра так завтра. Только помни. На Свободе каждая дверь для тебя открыта. Сколько матерей сыновей своих встретят, столько за тебя молитв сотворят. Не чужой ты нам.

— Спасибо.

— И тебе не болеть. Иди, а за Любашу не беспокойся.

Помня о предыдущих своих ошибках, прибыв на Протос, друзья постарались, не мелькая перед объективами камер безопасности, покинуть космопорт. Уверенности в том, что их появление осталось незамеченным, не было. Они дважды пересекли город из конца в конец, но слежки за собой не заметили.

Перед уходом с «Вепря» Усатов пригасил их в свою каюту и вручил новые документы. Непрост был Ждан Северович, ох непрост. Кроме документов он посоветовал им в случае затруднений обратиться к звонарю Церкви святого Михаила в столице Протоса Сане.

Сняв номер в третьеразрядном отеле, они распаковали свои пожитки и приступили к выполнению незатейливого плана, состоявшего всего из единственного пункта: пробраться на ремонтную базу и, подкупив ее диспетчера, попросить его связаться с Борисом-мусорщиком, чтобы тот прислал за ними свой грузовичок.

Переодевшись в рабочую одежду и перекусив, напарники ближе к вечеру уже шли вдоль забора к дыре, через которую, как помнил Дин, он покинул базу. Диспетчерская располагалась в глубине разбросанных на территории строений, среди громадных ангаров, и выделялась высоким стеклянным куполом верхнего этажа. Территория базы была до крайности захламлена. Всюду были разбросаны куски металлических конструкций, блоки пришедшего в негодность электронного оборудования. Ветер гонял между громадными мусорными баками обрывки упаковочной бумаги и ветошь.

Проплутав более часа среди этих металлических джунглей, они наконец вышли к нужному зданию. У входа сидел охранник в форме портовой полиции. Спрятавшись за мусорными баками, Дин с Михаилом стали наблюдать. Служащие входили и выходили из здания, некоторые кивали охраннику. Похоже, вход был свободным, либо охранник всех хорошо знал в лицо.

К полицейскому подошел бродяга. Они поговорили как старые знакомые. Бродяга протянул что-то охраннику, тот повертел в руках полученный предмет и, утвердительно кивнув, сунул в карман. Бродяга повернулся и, не торопясь, скрылся за углом.

— Я попытаюсь пройти внутрь, — произнес Дин после часового наблюдения. — Ты оставайся здесь, в случае если меня будут задерживать — подстрахуешь.

— Хорошо. Будь осторожен, — ответил журналист, поднимая с земли обрезок трубы, и стал перемещаться за баками поближе к лестнице диспетчерской, на нижних ступеньках которой сидел полицейский.

Дин осмотрел свою одежду и деловым спокойным шагом двинулся к лестнице.

— Куда идешь? — остановил его полицейский, когда нога Дина стала на первую ступеньку лестницы.

— Хозяин направил договориться о ремонте челнока, что-то с двигателями не совсем в порядке. Мне сказали, что это сюда.

— Как попал на базу?

— Как все, через центральные ворота.

— Пропуск покажи.

Дин сунул руку в карман и передал свернутую десятифедовую купюру.

Полицейский взял этот пропуск, внимательно осмотрел Дина с ног до головы, а потом кивнул.

— Проходи на третий этаж. Спросишь там Твановского. — И отвернувшись, с безразличием уставился взглядом вдоль захламленного проезда.

Дин взбежал по ступенькам лестницы и, открыв дверь, скрылся в помещении здания диспетчерской.

Как только она за ним захлопнулась, охранник, не оборачиваясь, склонил голову к плечу, и его губы зашевелились.

Наблюдавшему со стороны Дымову все было хорошо видно, и он насторожился. Если охранник сообщил что-то о последнем прошедшем в здание человеке, которым являлся Альбрайт, то получалось, что с первых же шагов они угодили в подготовленную ловушку. Он стал медленно передвигаться в тени контейнеров, чтобы находиться поближе ко входу. Прямо над ним из контейнера поднялась голова человека с занесенной для удара рукой, сжимавшей тяжелый предмет, обернутый в несколько слоев грязной тряпкой. Нападающий, ни секунды не задумываясь, опустил свое оружие на голову Дымова. Ноги Михаила подкосились, и он без единого звука упал, потеряв сознание.

Тем временем Дин двигался по коридору третьего этажа. Завернув за угол, он увидел стол и сидящего за ним полицейского.

— Ты к кому? — оглядев неброскую одежду посетителя, спросил тот, медленно поднимаясь и кладя руку на кобуру с пистолетом.

— Мне нужен Твановский, — ответил Дин.

— Прямо по коридору. Четвертая дверь налево, — сориентировал его страж порядка.

Альбрайт пошел в указанном направлении, но, успев сделать только несколько шагов, услышал за своей спиной легкий щелчок. Звук был ему настолько знаком, что его нельзя было ни с чем спутать. Такой щелчок издает предохранитель пистолета, когда оружие ставят на боевой взвод.

Уже поворачиваясь, он увидел, что полицейский почти поднял оружие на уровень глаз. Рука десантника уже двигалась навстречу противнику, и тяжелая зажигалка, за секунду до этого находящаяся в руке Дина, пролетев три метра, разделяющие его с охранником, врезалась последнему в лоб. Страж порядка, не успев выстрелить, стал падать. Дин побежал обратно, уже отчетливо осознавая, что попал в засаду.

Поворачивая за угол, он увидел, что две двери впереди по коридору открылись и из них, преграждая ему путь к отступлению, выскочили четверо крепких мужчин, сзади тоже раздавался топот преследователей.

Не добежав трех метров до преграждающих ему путь противников, Дин подпрыгнул и, оттолкнувшись носком ботинка от стены, пролетел с согнутыми в коленях ногами оставшиеся метры до нападавших. Его подошвы точно впечатались в лица двоих, сбивая их с ног. Два последовавших за этим удара руками в переносицу и в горло уложили на пол двух других. Путь был свободен, но ноги почему-то ослабли, и безвольное тело начало медленно клониться вперед.

«Парализатор», — мелькнуло в голове, и сознание оставило десантника.

Подбежавшие сзади склонились над лежащей жертвой.

— Нечего смотреть, — проговорил старший из нападавших. — Взяли этого. — Он указал на Дина. — Быстро уходим.

Помощники, подхватив под руки Альбрайта и потерявших сознание товарищей, понесли их по коридору. Старший, оставшись на месте, слегка склонив голову к отвороту своего пиджака, сказал:

— Подавай свой катафалк к черному ходу. — И двинулся вслед за уходящими.

Группа быстро спустилась по лестнице и, пройдя короткий коридор, оказалась на улице. Перед дверью, через которую они вышли из здания диспетчерской, стоял «Лобауер», пофыркивая мощным мотором, со сдвинутой боковой дверью.

Быстро погрузив непришедших в себя людей, нападавшие расселись в салоне. Дверца захлопнулась, и машина двинулась в темноту, освещая перед собой дорогу ярким светом фар.

Двигаться быстро по извилистым переулкам ремонтной базы было трудно, и «Лобауер» не смог уклониться от таранного удара, нанесенного ему в правый бок десятитонным погрузчиком.

Левым бортом машину вдавило в кучу бесформенного металла, лежащего на обочине. Стекла осыпались. В тот же миг тени, выскочившие из темноты, бросили в салон автомобиля две газовые гранаты, разорвавшиеся легкими хлопками. Помедлив немного и увидев, что из машины никто не пытается выбраться, двое нападавших, натянув на лица маски противогазов, змеями нырнули в проемы окон. Через несколько секунд один из них выпрыгнул из машины, второй подал в разбитое окно тело человека. Нападавший оттащил его в темноту и, вернувшись, подхватил второе безвольное тело. Фигуры скрылись за грудами искореженного металла.

Голова страшно болела, рот был сух, а к горлу подкатывала волна позывов к рвоте. Все признаки недомогания говорили о том, что он попал под выстрел из парализатора. Все вспомнив, Дин, не открывая глаз и не делая ни одного движения, медленно приходил в себя. Он лежал на мягком куске резины в плохо проветриваемой комнате.

Сквозь сомкнутые веки просматривалась красноватая полумгла, что свидетельствовало об освещенности помещения. Слух не улавливал никаких звуков. Включив ощущение окружающего пространства, Альбрайт понял, что не один, но угрозы не почувствовал.

Открыв глаза, он осторожно стал поворачивать голову. В метре от него на аналогичном ложе, брошенном на пол, лежал Дымов. Голова журналиста была перевязана, но дышал он размеренно.

— Итак, нас похитили, — констатировал положение Альбрайт.

Интересно, что им нужно и чью сторону представляют захватившие их люди? «Эмигот» или «Дьяволы ночи»? Во врагах еще числилась полиция, но, оглядев помещение, он понял, что находится не в камере полицейского участка.

Помедлив еще немного, Дин, дотянувшись до плеча спящего Дымова, слегка потряс его. Журналист проснулся и не торопясь сел на своей импровизированной постели.

— Рассказывай, как мы сюда попали и кому понадобились? — морщась от боли, произнес Дин. — Похоже, ты появился здесь раньше меня.

— Хотел бы тебе уступить первенство в этом вопросе, но ты прав. Правда, обогнал я тебя, появившись тут первым, ненамного. Как только ты зашел в здание диспетчерской, я стал подбираться поближе ко входу, чтобы в случае твоего отступления помочь. Не заметил засады и вот результат. — Морщась, Михаил притронулся к повязке на голове. — Пришел в себя довольно быстро, понял, что связан, с мешком на голове, лежу в каком-то тесном ящике. Меня куда-то везли, потом несли по ступенькам вниз и наконец, разрезав веревки на руках и ногах, втолкнули в это помещение. Примерно через час двое оборванцев внесли тебя, третий оставался у двери с пистолетом в руках. Когда они ушли, я, не обнаружив на тебе ран, понял, что ты попал под удар парализатора. Поскучал, поскучал и незаметно уснул. Вот и все, что я могу тебе сообщить.

Информация, полученная от напарника, не прояснила ситуацию и не ответила на поставленные вопросы. «Ну что ж, подождем», — решил Дин и стал размышлять над тем, что хорошо помнил.

Без всякого сомнения, на них была приготовлена засада. Это могли быть либо люди «Дьяволов ночи», либо силовая структура «Эмигот». Полиция тут не подходила, зачем ей устраивать такой маскарад. Нападавшие действовали достаточно непрофессионально, но были чисто и прилично одеты. При чем тут какие-то оборванцы? Откуда эти люди могли знать о том, что Дин может появиться на ремонтной базе? Скорее всего, от Бориса-мусорщика. Дину стало его жаль. Судя по действиям нападавших, они не стали бы церемониться с Борисом, если тот отказал им в информации. С другой стороны, зачем Борису что-то скрывать. Только для того чтобы не вылез факт снабжения его документами на имя Дина Альбрайта. Промолчал об этом, а в остальном в его действиях нет ничего предосудительного. Борис, правда, мог рассказать о частичной потере памяти спасенного. Тогда можно предположить, что этот человек вернется для восстановления существенных деталей, которые ему может напомнить окружающая обстановка. Так все же кто, «Дьяволы» или «Эмигот»?

Дин уже начал прикидывать варианты, как вырваться из сложившейся ситуации, но тут дверь их камеры открылась, и в нее одновременно шагнули два человека с автоматами на изготовку. Пленники не пошевелились. Вслед за охраной вошел, слегка прихрамывая, невысокий мужчина со сморщенной, как печеное яблоко, кожей лица. Он, как и автоматчики, был одет в невообразимое тряпье, и от входа потянуло запахами давно немытых тел и грязной одежды. Посмотрев внимательно на сидящих, посетитель сунул руку в карман и, вынув из своих лохмотьев поблескивающую зент-камеру, начал съемку. Окончив ее, проговорил свистящим голосом:

— Вы останетесь здесь еще три дня. Не бойтесь. Ваша судьба зависит от посланца. Когда он прибудет, то решит, что с вами делать. Если вы не те люди, которые ему нужны, он вас отпустит. Вас будут хорошо кормить.

Двое нищих внесли подносы, поставив их у дверей. Пришедшие вместе с охраной покинули камеру, и дверь закрылась.

— Вот так просто и все понятно, — прокомментировал журналист выступление неизвестного представителя. — Ты что-нибудь знаешь о посланце?

— Столько же, сколько и ты, — ответил Дин.

— Насколько я понимаю, это наш ужин. Я не собираюсь отказываться от того, что гостеприимные хозяева предоставляют добровольно, — продолжил Михаил.

Напарники встали и перенесли подносы от входа на свои постели. Вскрыв пакеты и приподняв крышки судков, они обнаружили массу вкусных и горячих продуктов. Ароматные запахи раздразнили аппетит, и партнеры набросились на еду. В камере установилась тишина, нарушаемая только легкими звуками, когда пластиковые ложка или вилка касались дна посуды. С ужином было быстро покончено, но каждый из пленников на своем подносе обнаружил пачку сигарет хорошего качества и разовую зажигалку. Мужчины закурили, опершись спинами каждый о свою стену.

— Три дня, — начал философски рассуждать сам с собой вслух Дымов. — Если и дальше так же будут кормить, то можно и потерпеть. Но вот предпоследняя фраза хозяина мне почему-то не очень понравилась. Не могу определиться, кем я хочу быть, тем или не тем. Лучше все же не тем. Тогда меня отпустят.

— А если мы как раз те, кто им нужен? Ты согласен, чтобы кто-то кроме тебя решал твою судьбу?

— Да, — протянул Михаил. — В последнее время значительное количество совсем чужих мне людей только и делают, что стремятся очень кардинально ее изменить. Если эти из той же серии, то, на мой взгляд, можно не соблюдать правил хорошего тона. Пусть посланник, кто бы он там ни был, считает, что я плохо воспитан и не дождался его, чем, увидев меня, будет еще вынужден напрягать мозги, что со мной делать. В конце концов, наше отсутствие облегчит ему задачу по принятию решения, так как не из чего будет выбирать.

— Значит, договорились.

— Ты уже что-то придумал?

— Есть наметки, но говорить пока рано. Давай завтра понаблюдаем за охраной, а там видно будет.

Приняв решение, они улеглись каждый на свое место.

Дин перебирал в памяти часы и дни, проведенные на «Вепре» вместе с Любой, ее нежные руки и щекочущий ухо шепот. Вскоре усталость, сытный ужин и приятные воспоминания незаметно смежили ему веки, и он провалился в сон.

Проснувшись утром, пленники умылись и, напившись воды, опять расположились на своих местах.

Дин еще вчера обратил внимание, что дверь их камеры не имеет глазка для наблюдения, и решил, что оно может осуществляться через видеокамеры, замаскированные в стенах, но сколько он ни вглядывался, не обнаружил никаких следов установки аппаратуры наблюдения.

Поговорив с Дымовым, они решили это проверить, и когда загремел засов, Михаил быстро вскочил и сделал вид, что прогуливается, оказавшись в непосредственной близости от выхода. Окрика или указания отойти в глубь камеры не последовало. Дверь широко распахнулась, и в ее проеме вновь, как и вчера, стояли два автоматчика. Один, увидев журналиста вблизи, слегка повел стволом, указывая ему отойти от входа. Когда Дымов вернулся на свое место, в камеру вошел третий безоружный охранник и, поставив на пол поднос, удалился. Дверь закрылась, лязгнув засовом. Из коридора не доносилось ни звука.

В обед процедура повторилась.

Дымову казалось, что их задумка разоружить охрану и совершить побег обречена не только на провал, но не имеет даже никакой перспективы начаться.

Альбрайт ближе к ужину предупредил журналиста, что тот должен быть готов действовать быстро и ему отводится контроль левой стороны коридора.

Вечером, когда открылась дверь, пленники как обычно находились на своих местах. Поднос был поставлен на пол. Охранник вышел, и дверь камеры начала закрываться. В этот момент Дин и проделал едва уловимое движение. Его рука вытянулась в сторону закрывающейся двери, большой и указательный пальцы, собранные в кольцо, резко распались, выбросив в сторону двери маленький предмет, который, ударившись о нее рикошетом, выпрыгнул в коридор. Дверь в камеру закрылась, и в этот момент друзья услыхали легкий хлопок.

Альбрайт первым рванулся к выходу. Ударив в дверь плечом, вывалился в коридор. Дымов бежал вслед за ним.

Картина, увиденная Дином в коридоре, была для него ожидаема.

Один из охранников лежал на бетонном полу, два других, зажав руками уши и согнувшись, покачивались, опираясь спинами на стену.

Десантник рванул одного из охранников на себя, прикрываясь его телом, как щитом, от возможной очереди вдоль коридора, и сорвал висевший на его шее автомат. Дымов был не так быстр. Появившись в коридоре вслед за напарником, он ударил кулаком потерявшего ориентировку охранника в живот; когда тот согнулся, сдернул с его плеча оружие и, опустившись на колено, стал фиксировать через прорезь прицела указанную ему сторону.

Вооружившись, они на несколько секунд замерли. Но помещение не огласилось ревом тревоги. Коридор в обе стороны был пуст. Сторона, контролируемая Дымовым, оканчивалась глухой стеной. Это был тупик. Ожидать оттуда нападения не имело ни малейшего смысла.

Пока Дин держал под прицелом свою сторону, Дымов по его указанию оттащил двух непришедших в себя охранников в камеру и закрыл дверь на засов. Третьего охранника, начинающего приходить в себя, Альбрайт, схватив за воротник, повел перед собой. Коридор просматривался метров на пятнадцать и был по-прежнему пуст.

— Что-то с охраной у них не очень, — проговорил Дымов.

Они быстро дошли до поворота. Дин, вытолкнув охранника в проем, тут же дернул его обратно. Он ждал автоматной очереди, но ее не последовало. Связав охранника и передав его на попечение Михаилу, Альбрайт выглянул в коридор. Захламленный досками, ящиками, обрывками бумаги бетонный тоннель был пуст на всем своем протяжении. Он оканчивался ступенями, ведущими куда-то вверх.

Оставаться на месте не имело никакого смысла. Если даже охрана не услышала легкого хлопка ультразвуковой шоковой гранаты, то, не дождавшись конвоя, ушедшего кормить пленников, она вскоре спустится посмотреть, что случилось. Вновь вытолкнув впереди себя пленника, они двинулись к лестнице, но не прошли и пяти метров, как пол исчез из-под их ног. Полет длился недолго. Когда они огляделись, то обнаружили, что лежат в куче мусора на дне бетонного колодца, стены которого уходят вверх метров на семь.

Падение не причинило им увечий. Беглецы сели на зловонную подстилку. Оставалось только ждать, когда охотники придут за пойманной дичью. Связанный пленник веселыми глазами смотрел на неудачников и улыбался.

Дымов замахнулся на него, но Дин остановил.

— Не надо. Это ничего не изменит. Он просто выполнял свою работу, а мы использовали свой шанс.

— Откуда у тебя появилась граната? — спросил с некоторым безразличием в голосе Михаил, опираясь спиной о стену и вытянув во всю длину ноги. Захваченный автомат он положил на колени.

— Перед уходом с «Вепря» я немного порылся на складе, нашел десантный комбинезон. С него и срезал парочку пуговиц. В одной как всегда вмонтирована ультразвуковая граната, в другой термическая. Больше брать не имело смысла, да и контроль в космопорту мог зафиксировать. Мы же не собирались устраивать тут войну.

Выслушав напарника, Дымов, отложив в сторону автомат, тряхнул за плечо связанного пленника.

— Рассказывай, кто и зачем приказал нас захватить? Что за посланника вы ждете? Будешь молчать, посажу на термомину и зажарю целиком.

— Не трогай ты его. Все равно ничего не скажет. Он пешка в этой игре. Приказали — сделал. И чем здесь тебе могут помочь такие сведения? Отдыхай, за нами скоро придут.

Ожидание продлилось больше часа, когда сверху раздался спокойный уверенный голос и над краем колодца появилась голова человека.

— Сейчас вам сбросят веревку, привяжите оружие. Кстати, автоматы не заряжены.

На дно колодца упала тонкая прочная веревка с привязанным на конце куском пластика.

Дымов отсоединил магазин автомата. Он действительно был пуст.

— Кто-то очень хорошо осведомлен о моих способностях, — произнес Дин. — Мы с тобой очень ценные пленники. По мнению здешних товарищей, должны дожить до встречи с их начальством. Мне это все больше начинает не нравиться.

Когда автоматы были привязаны и подняты наверх, последовала новая команда — освободить захваченного заложника, — что и было выполнено Дымовым.

В колодец вновь была спущена веревка, и по приказу сверху освобожденный пленник, тщательно обыскав Дымова, пропустил ее конец у него под мышками и затянул узел на груди. В несколько секунд журналист был поднят наверх. Аналогичная операция была проведена с Дином. Когда его голова появилась на уровне пола коридора, он увидел, что на него направлены четыре ствола парализатора и встречающая команда настроена очень решительно. Ему предложили раздеться, предложив взамен грязный комбинезон, после чего под усиленным конвоем проводили в уже знакомую камеру. Дымова в камере не оказалось. В целях безопасности их решили разделить и держать отдельно, как понял Дин.

Сутки до встречи с посланником для пленника тянулись мучительно долго, но все имеет свой конец.

Когда в очередной раз на двери загремели засовы, Дин, сидя на своем ложе, обхватив руками согнутые колени, повернул голову.

В помещение вошел невысокого роста человек, фигура которого была скрыта широким, длинным плащом, а голову вместе с лицом скрывал глубоко надвинутый капюшон. Когда дверь за гостем закрылась, он поднял руки и откинул его с головы.

Чего только Дин не ожидал от встречи с посланником, но только не этого. Перед ним стоял улыбающийся ден Сарон.

Альбрайт вскочил со своего ложа, кинулся к старику. Схватив его за плечи, он, все еще не веря своим глазам, всматривался в знакомые черты лица. Монах в свою очередь обхватил своими небольшими сухими руками предплечья Дина.

Так они и стояли с минуту, рассматривая друг друга.

— Вот и встретились, — первым нарушил молчание старик.

— Куда ты пропал? — от волнения хриплым голосом произнес Дин.

— Не торопись. У нас есть время поговорить, — ответил ден Сарон. Отпустив руки Дина, прошел и сел на край его постели. Альбрайт устроился рядом, поджав, как и монах, под себя ноги.

— Рассказывай, — проговорил он.

Старик задумался, собираясь с мыслями.

— После твоей схватки с тем человеком в двигательном отделении корабля ты потерял сознание, и я перетащил тебя в челнок. Ты сам настраивал автоматику, и, как только мы стартовали, почти сразу корабль взорвался.

— Подожди. Не торопись. Какая схватка в двигательном отделении? Какого корабля? Я ничего не помню.

Монах настороженно посмотрел на Дина, а потом протянул свои руки к нему, положив их на кисти рук десантника, лежащие на коленях.

— Помолчи, — сказал ден Сарон, опуская голову.

Несколько минут старик не двигался, погрузившись в транс. Сначала у Дина стали покалывать руки, потом покалывание перешло на плечи и голову, начавшую слегка кружиться. Вскоре это прошло. Голова стала легкой. Пропало ощущение опоры под собой.

Монах убрал руки и покачал головой.

— Я не был до конца уверен, но теперь знаю точно, — задумчиво произнес он. — Тот человек был очень опасен. Он заблокировал твою память. Скажи, с какого момента ты не можешь вспомнить, что с нами происходило?

Легкость во всем теле прошла. Дин отчетливо слышал и воспринимал, что говорил ему монах.

— Я помню, как мы вышли на берег и стали приближаться к стене базы броков на Сумалине. Дальше, сколько я ни мучился, не могу ничего вспомнить.

— Сейчас не думай об этом. Если хочешь, я тебе все расскажу, но это не поможет тебе вернуть память. Отсюда мы отправимся к Домаге, он поговорит с тобой, и тогда ты вспомнишь все.

— Кто такой Домага? И кто эти люди, захватившие нас? Они говорили о посланнике. Это, насколько я понимаю, ты?

— Я твоя тень и я посланник Домаги. Все трудности позади. Успокойся и слушай. Я все расскажу тебе с момента нашего выхода на берег Сумалина.

Мы незаметно добрались до стены и, забросив кошку, поднялись наверх. Сверху хорошо была видна посадочная площадка со стоящим на ней челноком. Вокруг не было ни души, и мы беспрепятственно подобрались к нему и проникли внутрь по пандусу грузового отделения. Увидев внутреннее устройство, ты быстро сориентировался, и мы спрятались в каком-то тесном помещении. Там пролежали несколько часов, до тех пор пока челнок не взлетел. Когда закончилась перегрузка, мы выбрались из отсека и захватили управление, оставив в живых только одного из пилотов. Экипаж челнока состоял из таких же, как ты, людей, все в нем было тебе знакомо. Я понял, что они твои враги, и поэтому не убил тебя. Ты объяснил мне, что как и на Сгоне, так и у вас есть плохие и хорошие люди. Именно плохие захватили и поработили Сгон. Они являются врагами всех остальных людей твоего мира, и мы должны сделать все, чтобы их уничтожить. Когда челнок был принят на борт кораблем, мы разделились. Необходимо было захватить живыми как можно больше членов экипажа, так как без их помощи мы не могли улететь в твой мир. Корабль был небольшим, с экипажем всего в пятнадцать человек, и нам пришлось убить всего троих. Закрыв в разных каютах экипаж, мы долго летели, а ты разговаривал с этими людьми и ходил по кораблю. Потом, как ты сказал, мы пришли в точку перехода и полетели вместе устанавливать заряд на челноке. Ты объяснил мне, как пользоваться скафандром и управлять челноком. Это было просто.

Когда мы вернулись, ты сказал, что это специальный корабль и на Сгоне броки должны узнать о его взрыве. Что и как ты делал, я не знаю, но корабль разделился на две части. Когда ты подорвал заряд, то на одной из этих частей мы проникли в твой мир. Вторая часть, по твоим словам, должна была взорваться в мире Сгона, чтобы этот взрыв увидели броки и решили, что мы погибли. Наше появление в твоем мире ожидал другой большой корабль. Мы не могли с ним драться и победить. Ты ушел что-то делать с двигателями, а я остался ждать у челнока. Время ожидания кончилось, и я пошел за тобой. Ты дрался в отсеке с одним из своих соплеменников. Дрался вяло, не убедительно. У нас не было времени. Я подстрелил его, и ты, склонившись, начал о чем-то с ним говорить, потом покачнулся и упал. Я еще раз выстрелил и потащил тебя в челнок. Ты бредил, говорил, что мы немедленно должны улетать. Я помнил, как управлять челноком, и как только мы покинули на нем корабль, произошел взрыв. Наш корабль взорвался и повредил тот, что нас ждал.

Челнок тоже был поврежден взрывом, и я не знал, куда он движется. Тебе становилось все хуже и хуже, и ты потерял сознание. Я надел на тебя скафандр и не знал, что делать дальше. На том экране, по которому видно, что рядом есть другие корабли, я увидел, что к нам кто-то летит. Включив на твоем скафандре сигнал аварии, я оставил тебя в космосе. Двигатель челнока работал. Я не знал, друзья или враги к нам приближаются. Когда мы ставили заряд для перехода в твой мир, ты сказал, что второй заряд, имеющийся на челноке, надо во что бы то ни стало сохранить. Если он пропадет, то мы не сможем вернуться на Сгон. Управляя челноком, я отлетел подальше в сторону, где летало много камней. Я спрятался среди них и стал наблюдать. К тебе прилетел маленький корабль и взял на борт. Тогда я тоже на одном из камней оставил челнок и в скафандре вылетел туда, где оставил тебя. Включив аварийный сигнал, я надеялся, что его увидят те, кто забрал тебя, и вернутся за мной, но они почему-то меня не заметили. Я уже думал, что умру, но меня все же подобрал другой корабль. Я не знал вашего языка, и, когда они начали спрашивать, откуда я и как сюда попал, я жестами объяснил, что корабль взорвался и я ничего не помню. Они отвезли меня на планету Гишер и поместили в больницу, где меня хотели лечить, но я сбежал. Надо было на что-то жить и искать тебя. Я не знал языка и обратил внимание на нищих. Они есть и у нас на Сгоне. Я стал нищим, но оказалось, что в вашем мире нищие, как и у нас, объединены в свой клан. Меня схватили на улице и привезли в один из подвалов, где решили наказать. Чтобы это было более интересно, я должен был умереть в схватке.

Мне пришлось убить троих. Я не хотел этого делать, но меня заставили. Больше никто не хотел со мной драться. И тогда меня привели к Домаге. Этот человек — верховный жрец нищих и может отнимать или возвращать разум. Он говорил со мной несколько часов. Потом я говорил с ним. Домага не может соврать потому, что я бы это сразу узнал. Он сам для себя и не является ни нашим другом, ни нашим врагом. Домага сделал меня своим посланником в секторе, и я сразу стал тебя искать. Через клан я искал тебя по всей Федерации. Мои люди узнали тебя, как только ты появился на Протосе, и вот мы снова вместе. А теперь ответь мне. Ты что-нибудь вспомнил после моего рассказа?

— Нет, — отрицательно покачал головой Дин. — Теперь я знаю, что и как происходило. Почему мы все сделали именно так, как сделали, но по-прежнему не могу вспомнить, кто я, где мои родители и кто они.

— Твой дух украден. Не беспокойся. Домаго — сильный жрец, и твой дух будет тебе возвращен.

— Что мы будем делать дальше? — спросил Дин.

— Я вижу твой дух, но не могу вернуть его тебе. Завтра мы полетим на Ниму, к Домаге, и все будет хорошо.

— У меня тут друг. Он должен лететь с нами.

— Нет. Твой друг останется здесь, и за ним присмотрят. Когда твой дух будет с тобой, тогда, если захочешь, он присоединится к тебе. Пойдем, у нас не так много времени, — закончил ден Сарон, набрасывая на голову свой капюшон.

Они вышли из камеры. Вчерашние охранники при появлении в дверях монаха низко склонили головы. Он махнул вдоль коридора рукой, и охрана в одно мгновение превратилась в эскорт господина. Часть нищих быстрым шагом двинулись вперед по коридору, остальные сопровождали, осуществляя охрану сзади.

Поднявшись по лестнице, до которой в момент побега Дин и Дымов не добрались всего нескольких метров, они вошли в кабину лифта, доставившую их на поверхность.

Двери открылись в огромный захламленный ангар, куда слабо проникал свет через приоткрытые ворота и дыры в металлической кровле. Выйдя на площадку перед воротами, группа двинулась к выходу. В этот момент створки ворот сомкнулись, и ангар осветился. Все резко повернулись, почувствовав опасность. Двигаться вперед было некуда. Боевики, сопровождающие монаха и Дина, быстро рассредоточились. Стволы их автоматов настороженно двигались из стороны в сторону, выискивая цели. В том, что они попали в ловушку, никто не сомневался.

Из-за огромного, покрытого ржавчиной стального кожуха вышел человек и, не обращая внимание на направленное на него оружие, неторопливо стал приближаться к стоящим у ворот.

Ден Сарон, что-то коротко бросив окружающим его людям, прошел между цепью охраны вперед. Дину ничего не оставалось, как последовать за монахом. Остановившись у него за плечом, он прикидывал, кто это может быть: полиция, «Эмигот» или «Дьяволы ночи». Его личность стала в Федерации настолько популярной, что и шага нельзя было ступить без сюрпризов чрезмерно любопытных сограждан, относящихся к различным слоям общества.

Но подходивший человек по одежде и повадкам не подходил ни под одну из известных Дину категорию охотников, хотя что-то в нем было знакомое.

Приблизившись на пять метров, он остановился напротив ден Сарона и Дина, внимательно оглядев их с ног до головы.

— Господин Дин Альбрайт, если угодно Зен Корниш или Роб Киляйнис, — с легкой усмешкой сказал он, — вам привет от капитана Усатова и Бориса-мусорщика.

Только после этих слов Дин сообразил, что такую уверенную походку и сдержанную силу он отмечал в членах экипажа «Вепря».

— Это друзья, — проговорил он в спину ден Сарона и вышел вперед.

— Больше никто не передавал мне привет? — проверяя незнакомца, спросил он.

— Вы знаете, Дин, если бы не одна белокурая девица, то, возможно, наша встреча состоялась бы несколько позже. Она подняла такой шум, что, как мне кажется, даже ничего не боящийся Ждан готов был передать ей командование «Вепрем», лишь бы ее утихомирить. Любящая женщина иногда страшнее взвода абордажников, — с усмешкой закончил неизвестный и представился: — Зовите меня просто Куница.

Он махнул рукой, и на площадку стали выходить из разных углов его люди с опущенными автоматами и бластерами в руках.

— Нам нужно о многом поговорить, — продолжал русский. — Ведь вы все равно хотели уезжать. Машина подана, а в порту стоит мой корабль. Думаю, что там нашей дружеской беседе никто не помешает.

Ден Сарон посмотрел на Дина, молчаливо ожидая его решения.

— Я принимаю ваше предложение. — И обращаясь к монаху, продолжал: — Мы больше сюда не вернемся. Прикажи своим людям привести Дымова.

Жестом руки посланник отдал распоряжение, и двое из его охраны быстро скрылись в нагромождениях металлических конструкций.

Как с той, так и с другой стороны своих руководителей охраняли профессионалы. Дин даже не заметил, как в ангаре перед воротами остались всего трое, он с монахом и Куница.

Перед воротами, на улице, их ждал мощный восьмиместный «Хуммер», и не успели еще они устроиться в его вместительном чреве, как в салоне вслед за ними появился журналист.

— Привет честной компании, — поздоровался он, устраиваясь на сиденье. — Я уже думал, что мне вынесли приговор, поместив в одиночку. — Тут Дымов заметил, что в салоне сидят незнакомые ему люди. — Представил бы меня нашим попутчикам.

— Скорее, это мы попутчики этих господ, — ответил Дин. — Тебя, насколько я понимаю, здесь все знают, господин Дымов. Это, — он указал на монаха, — тот самый ден Сарон, о котором я много тебе рассказывал. С этим господином мы познакомились несколько минут назад. Его зовут Куница, и он друг капитана Усатова. По его приглашению мы сейчас направляемся на корабль, где нам предстоит обсудить наши дальнейшие планы.

— Очень приятно, господа. Как я вижу, здесь собралась неплохая компания. Может, наконец нас перестанут бить по головам и мы сами начнем проделывать что-то подобное.

— Вполне возможно, что так и придется сделать, — негромко ответил Куница, занятый своими мыслями.

Дымов хотел продолжить разговор, но Дин сжал его колено рукой, давая понять, чтобы словоохотливый журналист помолчал.

До космопорта они добрались без происшествий и в качестве гостей капитана корабля были пропущены на территорию посадочной площадки.

Устроившись в кают-компании, четверо мужчин какое-то время хранили молчание. Каждый собирался с мыслями, чтобы, задавая вопросы друг другу, представить полную картину создавшегося положения.

Первым слово на правах хозяина взял Куница.

— Господин Альбрайт, — начал он, — чтобы избежать возможного неправильного понимания нашего вмешательства в ваши дела, хочу сразу пояснить. Вами была оказана неоценимая услуга экипажу нашего корабля. Свобода никогда не забывает как хороших, так и плохих дел, совершенных в ее отношении и в отношении ее свободных граждан. Мы несколько ошиблись в вашей оценке, и в настоящее время наши пути могут разойтись.

— Что вы хотите этим сказать, капитан? — спросил Дин.

— Если вы готовы меня выслушать, то я начну, но предупреждаю, что мое сообщение может утомить вас.

— Мы внимательно вас слушаем, — проговорил десантник.

— Несколько дней тому назад нами была получена информация, что некий Дин Альбрайт, межпланетный авантюрист, в недалеком прошлом захватил алмазы, принадлежащие клану «Дьяволы ночи», на сумму в пятьсот миллионов федов. У Свободы к «Дьяволам» есть свои претензии, но это не тема сегодняшнего разговора. Мне была поставлена задача перехватить подлинного Дина Альбрайта и принять меры по обнаружению захваченных им ценностей. Когда для уточнения необходимых сведений мы появились у Бориса-мусорщика, нас там ждал сюрприз в виде небольшой команды, в грубой форме хотевшей получить ту же информацию.

После наших настойчивых просьб незваные гости сообщили, что являются сотрудниками службы безопасности концерна «Эмигот» и им поручено отследить и ликвидировать вышеупомянутое лицо. При этом они сознались, что ликвидация Альбрайта никак не связана с историей похищения камней трехлетней давности. По своей природе я очень любопытен и решил выяснить для себя: чем же таким ценным обладает этот человек, что могущественный концерн устраивает за ним охоту даже не в одном секторе? К каким-то конкретным выводам я так и не пришел, но установил, что документы на имя Дина Альбрайта получил человек, случайно обнаруженный в космическом пространстве.

В связи с неизвестными мне обстоятельствами у этого человека наблюдается временная амнезия, однако он по-прежнему прекрасно владеет собой, не является новичком в проведении различных силовых мероприятий и успел оказать услугу одному из кораблей Свободы. Мое любопытство было сильно подогрето сообщением, полученным от капитана Усатова. В качестве благодарности мы решили подстраховать Альбрайта. Вскоре вновь убедились, что данный господин может в одиночку решать свои проблемы. Он в очередной раз почти ушел из засады, организованной на него людьми из «Эмигота», но был перехвачен неизвестной нам организацией.

Теперь, насколько я понял, вышеупомянутый Альбрайт не является человеком-одиночкой, а за ним стоит организация, и, не желая, мы вмешались в ее деятельность. Мне бы не хотелось быть навязчивым, но если вы, господа, объясните мне, что хочет «Эмигот» от Альбрайта, я буду вам очень признателен. Если же нет, то в этом случае вы просто можете рассчитывать на мою помощь.

— Ну что ж, капитан, — взял слово Дин, — на откровенность надо отвечать откровенностью. Я бы не хотел приписывать себе никаких заслуг в деле оказания помощи экипажу «Вепря». Вы знаете, как я туда попал и фактически вызвал огонь на ни в чем не повинных людей своим присутствием на борту. Мы вместе спасались и вместе победили. Вы знаете, почему меня преследует полиция и клан дьяволов, но я до сих пор не знаю, за что меня так не любят люди из «Эмигота». Буквально на ваших глазах я был захвачен людьми моего друга ден Сарона. В тот момент я еще не знал, что нахожусь в руках друзей, но сегодня, как видите, все выяснилось. Это не моя тайна, и ответить вам я не могу. Мы с Дымовым действительно хотели попасть к Борису, спасшему мне жизнь, и выяснить некоторые обстоятельства моего появления на заправке. Но в этом сейчас нет никакой необходимости. Уже слишком много людей знают, что у меня амнезия, не дающая вспомнить существенные обстоятельства моего недалекого прошлого. Возможно, именно в нем скрывается интерес, проявляемый ко мне «Эмиготом». Так что и в этой части я не смогу удовлетворить ваше любопытство. Если ваши слова отражают действительное желание помочь мне, то я прошу подбросить нас с ден Сароном на Ниму, где я хочу найти ответы на поставленные вопросы. Если же нет, то я приношу извинения за то, что внес некоторое беспокойство в вашу жизнь, и продолжу свое путешествие.

— Вот это поговорили, — воспользовавшись паузой, вставил свое слово Дымов. — Признавайтесь честно, кто из вас заканчивал дипломатическую академию? Не хватает только вежливых поклонов и вручения верительных грамот. Если это заразно, то подождите продолжать, я лучше вас покину.

Кроме ден Сарона, все остальные весело рассмеялись.

— Ладно, друзья, — подавив смех, сказал Куница. — Давайте переберемся в кают-компанию, откушаем нашего хлеба с солью и чего еще там господь послал, — предложил капитан.

Никто не стал возражать, и все в сопровождении Куницы двинулись снять пробу с русской кухни.

После более чем плотного ужина Дина с ден Сароном поместили в двухместной каюте. Монах был молчалив и задумчив. Уже в который раз его жизнь вновь должна была круто измениться, и Дин тоже отчетливо понимал это.

— Ден Сарон, — обратился он к старику, — ты чем-то расстроен?

— И да, и нет. Я узнал твой мир, и теперь, когда встретился с тобой, мне стало грустно. Все простые люди, которым трудно живется, хотят верить, что есть мир, где можно ничего не бояться, спокойно жить и растить детей. Где не надо искать справедливость, потому что она просто есть. Они говорят, мне не повезло, но я радуюсь, что повезло другим. И они действительно рады этому. И существуют другие люди, у которых есть все, но они хотят быть богами, решать судьбы себе подобных и не нести ни за что ответственность. Это неправильно. Тогда и у меня появляется желание если и не стать богом, то решать за него вопросы, им не замеченные. Восстановить справедливость и знать наверняка, что она есть.

Я рассказал о тебе Домаге. Он выслушал меня и сказал, что ты человек, ищущий справедливость для других. Вот почему мне грустно и радостно одновременно. Ты проживешь трудную жизнь, но несмотря ни на что будешь уверен, что справедливость и счастье есть. Они достались другим, а ты просто пытался сделать их чуть-чуть больше. Я рад, что я рядом.

— Что это, старик, тебя потянуло на философию? — смущенно спросил Дин, обнимая монаха за плечи. — Судьба распорядилась так, что один делает одно дело, а другой — другое. Невозможно понять, что такое добро, не познав зла. Ты прав, временами мне кажется, что я счастлив. Судьба благосклонна ко мне. Я занимаюсь тем, к чему она меня призывает. Есть много миров, все они различны. Но мне кажется, что для всех разумных существ счастье одно и то же. Оставим это. Ты лучше скажи, не предсказал ли великий Домаго наше будущее и не сказал ли он тебе, кто я.

— Да, он сказал, что знает, кто ты, но скажет это только тебе.

— Так вот просто, — произнес Дин. — Давай ложиться спать. Как считаешь, ничего, если мы появимся на Ниме на корабле капитана Куницы?

— Все будет хорошо, — ответил старик, ложась на спину и закрывая глаза.

Нима встретила их проливным дождем.

Капитан Куница не стал сажать на планету свою «Мглу». И в космопорт Дина с монахом доставил челнок корабля.

Через таможенный терминал и стойку планетарного контроля прошли два лощеных джентльмена, прибывшие по вызову компании «ГрадАнт» для переговоров, связанных с поставками перерабатывающего оборудования. Нима являлась одной из сельскохозяйственных планет сектора, и ее столица Умана, куда прилетели два представителя концерна «Муни», отличалась от других столиц простотой архитектуры и некоторой архаичностью нравов ее жителей.

Прибывших встречали. Скромно одетый клерк компании провел их по полупустому залу космопорта и усадил в машину, ожидающую гостей. Он также вручил им при посадке в автомобиль небольшую папку деловых бумаг.

Представительский, но далеко не первой свежести «Памут», выехав с прилегающей к космопорту территории, устремился к столице в редком потоке машин.

Салон автомобиля отделялся от водительской кабины непроницаемым стеклом, которое было поднято. Пассажиры сидели рядом на заднем сиденье. Два боковых дивана были пусты. Посередине салона на полу стояли две небольшие потертые сумки, не гармонирующие с салоном и его обитателями.

Когда машина проехала последний полицейский пост перед въездом в город, ден Сарон наклонился вперед и подтянул обе сумки к своим ногам.

— Переодевайся, — бросил он, открывая одну из них, и стал вынимать содержимое довольно неприглядного вида. На свет появились штаны грязно-коричневого цвета, мятая, вся в пятнах куртка с капюшоном, неопределенной формы головной убор, грязный шарф и стоптанные тупоносые, в трещинах ботинки. Дин не стал задавать вопросов и тоже склонился над сумкой, получив свою долю таких же обносок. Деловые костюмы уважаемых граждан были брошены на пустующие диваны, и через несколько минут в салоне сидели двое бродяг. Из кармана своей одежды монах достал тюбик с пастой. Выдавив себе на руку часть его содержимого, сначала хорошо растер его, а потом стал активно натирать свое лицо, шею и грудь. Дин повторил проделанные монахом манипуляции, и его лицо, руки и шея приобрели нездоровый, землисто-серый оттенок. Маскировка была закончена.

Автомобиль уже двигался по оживленным улицам окраин, когда попал в небольшую пробку. Двигавшаяся в нескольких метрах впереди «Памута» машина сбила перебегавшего улицу нищего. Мужчина, одетый в рваное, грязное хламье, почти не пострадал. Он уже сидел на дороге перед радиатором сбившей его машины и размазывал по лицу текущую из носа кровь.

Водитель автомобиля не растерялся и свернул в ближайший переулок, не желая стоять в ожидании освобождения проезда. Он прекрасно знал город, так что автомобиль начал петлять по переулкам и проходным дворам. Но все же его капот уперся в кучу кирпича и другого строительного мусора во дворе подлежащего сносу дома. Машина стала выезжать, разворачиваясь задним ходом, и половина ее корпуса скрылась в проеме разрушенной стены.

Как только автомобиль въехал в развалины, ден Сарон, ухватившись за спинку заднего сиденья, откинул ее, открыв темнеющий проход в багажник. Ни секунды не задерживаясь, нырнул в темноту головой вперед. Дин последовал за монахом. Крышка багажника была уже открыта, и пассажиры, выбравшись в разрушенное помещение, бесшумно захлопнули ее, прильнув в полумраке к ободранной до кирпича стене. «Памут», обдав их запахом отработанного горючего, скрылся.

Двое бродяг некоторое время оставались недвижимыми, чутко прислушиваясь к окружающему их пространству. Вокруг стояла не нарушаемая ничем тишина.

Если бы Дин мог видеть, то очень бы удивился, что после того как «Памут» покинул развалины, сиденья боковых диванов в салоне поднялись, и из-под них появились двое мужчин, быстро переодевшихся в брошенные костюмы, они чинно расположились на заднем сиденье, оглядев себя в зеркало и поправив прически. Машина остановилась у отеля, где приезжим представителям концерна Муни были зарезервированы номера.

Убедившись, что их появление в развалинах осталось незамеченным, бродяги оторвались от стены и пошли в глубь развалин. Около получаса они петляли в лабиринтах полуразрушенных зданий, перебираясь через кучи разбитого кирпича и прочего мусора, пока ден Сарон не спустился по лестнице одного из них в подвал. В руке монаха появился фонарь, и спутники двинулись дальше, пока не добрались до канализационного люка со сдвинутой крышкой. Спустившись по металлическим скобам колодца и хлюпая ногами по мелким лужам, они долго шли по затхлому тоннелю. Путешествие закончилось в подвале одного из зданий, где их появление было замечено десятком нищих, расположившихся в живописных позах вдоль стен. Видимо, хорошим тоном в местном обществе считалось отсутствие проявления любопытства, и на вновь появившихся собратьев не обратили внимания. Вскоре свет, пробивавшийся с улицы в подвал, начал бледнеть, наступал вечер, и нищие потянулись к выходу. Ден Сарон с Дином присоединились к компании. Выйдя на грязную улицу, она быстро распалась на мелкие группы, растворившиеся в темноте переулков.

Монах шел к одному ему известной цели, уверенно лавируя среди старых трех-, четырехэтажных зданий. Наконец они вышли на небольшую площадь, мощенную булыжником. На другой ее стороне стояла маленькая церквушка. Двери храма были открыты, и из них на улицу пробивался слабый желтоватый свет горевших в глубине свечей.

Миновав входные двери, монах с Дином прошли в молельню, где сидело не больше пяти десятков прихожан, внимательно слушавших проповедь священника, одетого в серый, скрывающий фигуру монашеский наряд. Они устроились на одной из задних пустующих скамеек, и Дин стал прислушиваться к словам, звучавшим с амвона. Акустика помещения была очень плохой, неразборчивое звучание стало действовать на десантника убаюкивающе. Он пару раз стряхивал с себя надвигающееся на него расслабление, пока незаметно для себя не провалился в сон.

Очнувшись, Дин почувствовал себя абсолютно отдохнувшим. Оглядевшись, увидел, что находится в маленькой комнате, где по стенам, на выступах стояло множество горящих свечей. Под ним было деревянное кресло, а напротив него в таком же кресле сидел священник, похожий на того, что читал проповедь.

— Я Домаго, — проговорил церковнослужитель приятным мягким голосом, пристально вглядываясь Дину в глаза. — Один из моих посвященных попросил меня помочь тебе. Скажи, что движет тобой? Чего ты добиваешься в этом мире? Что может принести тебе покой? Если ты хочешь, я могу дать тебе его.

— Покой мне не нужен, святой отец, и вы это прекрасно знаете. Я, как и вы, пытаюсь добиться в этом мире, в меру своих сил, немного справедливости. А движет мной чувство долга, необходимость борьбы за эту справедливость, но почему я должен за нее бороться — не знаю. Таким, наверно, родился.

— Какое тебе дело до других людей? До их пороков, до их мучений и смерти. Чем ты можешь помочь многодетной матери, сегодня не накормившей своих детей, живущей хотя бы в соседнем городе или на соседней улице? Зачем тебе знать и думать о них? Думай о себе, о своем благополучии. Путь, на который ты вновь хочешь стать, это дорога лишений, тяжелого труда. Он не будет даже заметен, не принесет благодарности, а может принести смерть.

— Мне кажется, святой отец, что с этого пути я и не сходил. Сейчас я просто прошу вернуть мое прошлое, и, каким бы оно ни было, я увижу освещенную им дорогу в будущее. Вы правы, если взять на себя ежеминутную боль миллиардов, не выдержит никакое сердце. Каждый живет в своем мире, ограниченный кругом его общения, интересов, обстановки. Я хочу и стремлюсь сделать так, чтобы мой мир стал немного лучше. Уверен, что есть миры Михаилов, Джонов, Жаков и что они в свою очередь так же, как и я, хотят сделать свои миры более добрыми и счастливыми. Мы сделаем, сколько сможем и успеем. А вы, святой отец, и вам подобные, вырастите новых Джонов и Михаилов. Если бы вы сами думали по-другому, то мир захлестнули бы хаос и тьма.

— Но способы, которыми ты перестраиваешь свой мир, согласись, порой слишком жестоки. Ты берешь на себя функции судьи и палача, подменяешь собой творца.

— Не будете же вы отрицать, святой отец, что каждый человек по-своему творец. В том числе и творец своего счастья. Я пытаюсь тоже творить, может быть, не столько для себя, сколько для других. Вы говорите, что мои методы жестоки. Судья и палач. Но те и другие работают и не мучаются угрызениями совести, когда невиновные идут на рудники или электрический стул. Вы ответите, что они будут наказаны. Я тоже согласен нести наказание, но не раскаюсь в том, что сделал. Нельзя мольбой смягчить палача, как нельзя добрым словом остановить войну. На каждую болезнь есть только свой способ лечения. Боюсь, что и вы, святой отец, грешны, и не всегда ваша проповедь говорит о смирении. А как же тот нищий, бросившийся под машину, чтобы дать возможность мне появиться у вас? Или я ошибаюсь?

Домаго ничего не ответил на последнее заявление десантника, только его губы тронула легкая улыбка.

— Не останавливай идущего, — произнес он.

Очертания его фигуры вдруг начали расплываться в глазах Альбрайта, свет в комнате начал тускнеть. Десантник усилием воли попытался сфокусировать взгляд, но его уже окружала тьма, а тело летело в бездонную пропасть, при этом он не ощущал страха. Его всего переполняло чувство радости и восторга.

Очнулся Альбрайт в запущенном сквере сидящим на жесткой скамье. Рядом с закрытыми глазами и в надвинутом на голову капюшоне сидел монах в знакомой серой куртке. Не подавая вида, что очнулся, Дин снова закрыл глаза и с радостью окунулся в воспоминания. Беззаботное детство, смех на лужайке и нежные материнские руки сменялись в его видениях жесткими приказами сержантов и дымящимися развалинами городов. Это было его прошлое, счастливое и жестокое, несправедливое и доброе, но его. Он вспомнил Любу, и душу заполнила волна нежности. Теперь он знал, что, как и почему должен делать. Он был в пути. Не надо останавливать идущего.

— Ну и куда мы теперь? — прозвучал негромкий голос сидящего рядом монаха.

— Не торопи идущего, — переиначил фразу Домаго Дин и, несколько секунд помолчав, добавил: — Думаю, нам надо навестить Бориса-мусорщика и найти челнок, на котором ты улетел с корабля, когда спасал наши шкуры. Думаю, капитан Куница не будет против, если мы его об этом попросим. Да, кстати, скажи, сколько я пробыл у Домаги?

— Ты был у него ровно сутки.

— А мне показалось, что мы говорили всего несколько минут. Как я могу отблагодарить его?

— Добрые дела не требуют благодарности. Домаго сам просил передать тебе спасибо за то, что ты есть. Он так и сказал: я спокоен за его мир.

— А как же ты? Посланник должен остаться?

— Я это ты. Домаго знает об этом. Посланник не бывает бывшим. Он послан творить добро, а оно в любом мире одно.

— Тогда по машинам, — радостно произнес Альбрайт, обнимая щуплую фигуру ден Сарона за плечи. — Командуй, как тут добраться в космопорт.

— Пойдем, наш ждет транспорт.

Они вышли из сквера и пошли по разбитому тротуару старой тихой улицы. Вскоре по дороге их догнал огромный грязный мусоровоз.

— Транспорт подан, — сообщил монах, кивая на медленно двигающуюся рядом машину.

Прекрасное настроение Дина сегодня не могла испортить даже поездка в чреве вонючего мусоровоза, но он, скорчив презрительную гримасу, заявил:

— Чтобы я ехал на этой вонючей куче? Что, у вас там не нашлось более приличной машины?

— Я сказал Домаге, что мы едем к мусорщику, вот он и выделил соответствующую. В следующий раз, когда поедем на ассамблею Федерального собрания, будет другая, — проговорил ден Сарон, быстро взбегая по лесенке на крышу бункера.

Альбрайту ничего не оставалось делать, как либо дожидаться, когда его пригласят на ассамблею, либо последовать примеру монаха, что он и не замедлил сделать.

На территорию посадочного поля космопорта они попали без приключений и таможенного досмотра. До челнока «Мглы» пришлось проехаться под грудой пассажирского багажа, после того как монах перекинулся двумя фразами с грузчиками сортировочного зала.

В форме работников стартовой команды они спокойно подошли к знакомому челноку, у которого стоял охранник. Дюжий детина даже не повернул головы, когда напарники ступили на трап.

— Он что, слепой? — поинтересовался у ден Сарона Дин, поднимаясь по ступеням.

— Он нас просто не видел, — спокойно ответил старик.

— Это что, проделки твоего Домаги?

— Нашего друга Домаги, — поправил десантника монах. — Теперь и ты это можешь делать.

— Что делать? Невидимкой проходить мимо охраны?

— Да.

— И как это делать?

— Попробуй, узнаешь.

— Дела твои неведомы, великий космос, — пробурчал себе под нос Альбрайт, перешагивая комингс челнока.

Команда с невозмутимым спокойствием приняла неожиданное появление на борту пассажиров и немедля запросила разрешение на старт. Люки челнока были закрыты, трап втянут, и через час путешественники пожимали руку капитана Куницы на мостике «Мглы».

Куница пригласил их в капитанскую каюту. Дин, не вдаваясь в подробности их поездки, без обиняков спросил капитана, сможет ли он доставить их к Протасу, а если еще точнее, то к Борису-мусорщику.

На вопрос капитана, что они хотят узнать у Бориса, Дин пояснил, что для полного восстановления памяти ему надо побывать в том самом месте, где он ее потерял.

Капитан пожал плечами. «Мгла» снялась с орбиты Нимы и взяла курс в строну Протоса.

Глава пятая

В которой опять стреляют, освобождают заложников и находят миллионы.

Когда на экране «Мглы» появилась станция Бориса-мусорщика, штурман звездолета доложил Кунице:

— Капитан, мы на подходе, но мне кажется, у Бориса опять гости. Сигнал идет с легким возмущением. Ставлю свою голову против щелчка, там стреляют из легких лазеров.

— Заходи с нижней полусферы. Прикроемся полем мусора. Им сейчас не до нас, может, и удастся подойти тихо, — отдал команду пилоту Куница. И тут же скомандовал по громкой связи: — Экипажу занять места по расписанию. Боевая тревога.

«Мгла» не стала увеличивать скорость. Совершив маневр, пошла ниже горизонта станции, прикрываясь магнитным полем, созданным дрейфующими слева от нее металлическими обломками, растянувшимися на несколько десятков квадратных километров.

Вскоре прояснилась и картина боя. Секторальный каботажник, которым часто пользовались контрабандисты, вел самый настоящий бой с полицейским катером. Причем каботажник нападал, не давая катеру уйти. Последний, обладая хорошей маневренностью, ускользал от прицельных ударов боевого лазера, но не мог разорвать дистанцию с более сильным противником. На дальней дистанции тот единственным попаданием мог уничтожить патруль. Оба судна получили уже легкие повреждения корпуса, но ни один из бойцов не собирался сдаваться.

— Готовность абордажной команды — пять минут. Боевая башня. Если промажете, лишу доли приза, — прогремело по боевой трансляции. — По лазерной башне, огонь по готовности. Потом сразу по центральному посту малой мощностью. Попортите лишнее — спрошу.

— Готовы, капитан. Не впервой, — ответил задорный молодой голос.

— Первый?

— Готов, капитан.

— Пошли, хлопцы.

Мгла выскочила из-за дрейфующего мусора, как пробка из бутылки шампанского. Первый же удар корабельного лазера был точен и прожег башню каботажника.

Неожиданное нападение застало контрабандистов врасплох. Не успел их капитан отреагировать на первый удар, как по рубке управления пришелся следующий, меньшей мощности. Корабельной защиты не хватило погасить энергию, и корабль потерял управление.

Обрадованный нежданной поддержкой полицейский катер кинулся в атаку, но на всем скаку был остановлен властным голосом, прогремевшим в его рубке:

— Прекратить атаку. Попортите призу шкуру — взыщу по полной.

— Кто говорит? — прозвучало в ответ, но катер уже сошел с боевого курса, закладывая крутой вираж.

— Капитан Куница. Звездолет «Мгла». Флот Свободы. Протрите экраны, мальчики. У вас что, летающий сарай или боевой катер? У меня опознаватели по всему борту.

— Спасибо за помощь, капитан, — уже мягче, без командных ноток прозвучал тот же голос. — На станции захвачены наши люди. Сможете помочь?

— Сейчас сделаем. Абордажники, ваш выход. Смотрите там аккуратно, ребята, — успевал отвечать и командовать капитан «Мглы».

— Свободные от вахты десять человек, в челнок. Старт по готовности, — продолжал отдавать он приказы.

Дин и ден Сарон, находившиеся в рубке с момента подхода к заправке, быстро покинули ее, стремясь успеть к старту челнока. Они вскочили на трап, когда он уже дрогнул и начал закрываться.

Легкая неразбериха на борту быстро улеглась. Привыкшие к боевым действиям люди мгновенно оценивали обстановку и не мешали друг другу. Двое выбирали из укладки легкие скафандры, и их плотные свертки летели прямо в руки каждого бойца. Оружейная полка была открыта, но вооружались только пистолетами и палашами. Бластеры на станции были бы только помехой.

Полицейский катер уже швартовался у центрального шлюза станции, когда челнок «Мглы» стал облетать ее с другой стороны.

— У Бориса тут есть черный ход, — сообщил новичкам один из абордажников «Мглы». — Вот через него мы и войдем.

Дин не рассчитывал на серьезное сопротивление противника внутри станции. Корабль их захвачен. Отступать некуда. Лишние жертвы только озлобят нападавших. Тогда рудники по приговору Федерального суда за пиратство покажутся раем по сравнению с тем, что их может ожидать. Даже присутствие полиции вряд ли остановит месть экипажа, члены которого будут убиты.

Высадившихся пиратов было шесть человек, и они, захватив с собой Бориса и двух полицейских, заперлись в помещении насосной. На предложение сдаться ответили отказом, угрожая убийством заложников и взрывом станции. Началась торговля.

Проникнув на станцию, без швартовки, через ремонтный люк, отряд стал осторожно пробираться по техническому сектору, прислушиваясь к переговорам между полицией и пиратами. В насосную попасть не удалось. Бандиты задраили аварийные люки, но монах обратил внимание десантников на крышку технологического отверстия, через которую осуществлялся профилактический осмотр системы энергоснабжения. Крышку сняли. Среди переплетения кабелей мог пролезть разве что ребенок. Старик стал снимать скафандр. Раздевшись и держа в руках свою рубаху, ден Сарон вынул из чехла лежащего у его ног скафандра десантный нож и протянул руку к Дину. Альбрайт понял жест и вложил в протянутую ладонь старика свое оружие. Повернувшись, сделал знак остальным. Десантники быстро сложили свои ножи в расправленную рубаху, и монах, свернув ее в узел, забросил в узкое отверстие люка, куда через секунду исчезло и его щуплое тело. Группе оставалось только ждать результатов вылазки своего бойца.

Извиваясь между кабелями, расталкивая на своем пути их провисшие плети, ден Сарон подполз к выходу в насосную. Поворот универсального ключа — и люк открылся. Диверсант прислушался. В этой части помещения было тихо. Пираты находились на контрольном посту, расположенном у входа. Ден Сарон туго завязал рукава рубахи вокруг своей талии и, засунув за этот импровизированный пояс шесть клинков, двинулся, бесшумно ступая голыми ногами, в противоположную от голосов сторону. Два оставшихся ножа он держал за лезвия в руках.

Пробравшись к аварийному люку, он уже стал проворачивать колесо замка, когда услышал за спиной шаги. Бандиты не были беспечны и периодически совершали обход захваченного помещения. Монах метнулся в темный угол и, втиснув свое тело между двумя трубами, замер.

Из-за кожуха насоса появился патрульный, одетый в легкий скафандр с откинутым шлемом, и двинулся к аварийному люку. Рядом с местом, где спрятался старик, тоже послышались шаги. Пираты подстраховывали друг друга, двигаясь парами с разных направлений. Дождавшись, когда идущий вдоль труб противник прошел мимо, показав свою спину, ден Сарон бесшумно выступил из-за труб в проход за его спиной. Брошенный им нож, пролетев мимо головы пирата, вошел по самую рукоятку в висок тому, что стоял у люка, проверяя замок. Ближний противник не успел оглянуться, когда его горла коснулась острая сталь.

Свободной рукой монах подтолкнул пленника к аварийному люку, не отрывая лезвия от его горла. Пират послушно пошел вперед. Еще один толчок — и он начал проворачивать колесо замка. Люк открылся, и в насосную бесшумно начали проникать десантники, просачиваясь между агрегатами оборудования.

Монах сделал знак рукой, моментально понятый нападавшими. Двое из группы начали снимать свои скафандры. Двое других десантников стали стаскивать скафандр с пленника и убитого пирата. Вскоре маскировка была окончена, и ее участники двинулись в сторону контрольного поста, где находились заложники.

— Кто у вас старший? — тихо прошептал на ухо пленника монах, когда передвигаться вперед стало опасно, при этом слегка надавил клинком ножа на горло бандита.

— Леке, — так же шепотом ответил тот.

— Передай ему, что вы возвращаетесь. Сообщи, что федералы шумят за переборкой и лучше накинуть шлемы. Вдруг пустят газ.

Десантник, одетый в скафандр пирата, приблизился к пленнику, и тот в микрофон передал слова старика главарю.

Получив от патрульного информацию, Леке выругался и стал нервно выкрикивать угрозы ведущим переговоры полицейским, требуя прекращения приготовлений к штурму.

Переодетые десантники, надвинув шлемы и больше не скрываясь, двинулись в сторону расположения пиратов, по дороге умышленно производя побольше шума. Выйдя на свободное пространство поста, они увидели, что трое заложников, связанные, сидят на полу. Главарь бандитов выкрикивает в стационарный микрофон станции угрозы, а двое его сообщников контролируют пленников, направив на них стволы бластеров. Последний член преступной группы находился несколько в стороне, прислонившись к переборке у входной двери.

Получив информацию о расположении противника, десантники не медлили. Два выстрела прогремели одновременно, и охранники, выронив оружие, с грохотом упали на металлический пол. Один из переодетых десантников шагнул вперед и приставил ствол карабина к спине главаря. Охранник у входной двери успел только сделать движение, чтобы поднять карабин, висевший на плече, но, увидев направленное на него оружие, медленно поднял руки.

Трое заложников, не ожидавших такой быстрой развязки, удивленно взирали на появившихся из проходов группы захвата. Двое из них были одеты в легкие скафандры с полицейскими эмблемами, третий, в обычном рабочем комбинезоне, был хозяин станции Борис, сразу же узнавший Дина.

— Рад тебя видеть, Альбрайт, — сказал Борис, поднимаясь с пола и поворачиваясь спиной, чтобы с него было легче снять наручники. — После твоего отъезда я только и успеваю, что встречать непрошеных гостей. Если бы их поведение было разумным, то можно было бы еще потерпеть, но почему-то всегда появляются очень невоспитанные люди.

— Что они от тебя хотели? — спросил Дин, снимая наручники с Бориса и поворачивая его к себе лицом. — Наверное, мои пятьсот миллионов. Надеюсь, как мы и договаривались, ты их хорошо припрятал, — проговорил он, при этом, смотря в глаза Бориса, подмигнул ему.

— Все сделал, как ты сказал, — ответил Борис.

Краем глаза Дин заметил настороженно прислушивающиеся позы полицейских. Когда один из десантников хотел подойти с намерением освободить их, Альбрайт остановил его.

— Постой. Сначала давай выясним, кто эти люди. — И, присев на корточки перед сидящими на полу заложниками, перебрасывая из руки в руку пистолет, произнес: — Давайте знакомиться, господа. Кто вы и что привело вас сюда?

— Я лейтенант Жак Луньян, управление полиции Вожана на Жароне, а это сержант Гродас с Протоса.

— И что вы делаете не в своем секторе, лейтенант? Охотитесь за мной или только за моими миллионами?

— Меня устроит найти и то и другое, — вызывающе ответил полицейский.

— И для этого вы наняли этих уродов, — кивнул в сторону скрученных пиратов Дин. — Какую долю вы им выделили? Или они работают на вас за амнистию своих прошлых грехов?

— Вы ускользнули от меня на Жароне, Альбрайт. Хотя, честно говоря, я сомневался, что вы живы. Теперь я вижу, что ошибался.

— Некоторые ошибки, лейтенант, стоят жизни. Считайте, что вы совершили именно такую.

Альбрайт поднялся и уверенным голосом скомандовал:

— Этих, — кивнул он в сторону полицейских, — отведите в их катер и расстреляйте вместе с ним. Здесь все понятно. А с этими, — указал пальцем на пиратов, — мы сейчас подробно поговорим.

Десантники с «Мглы» даже ухом не повели, выслушав приказы Дина. Молча подхватив по-прежнему скованных полицейских, они наконец открыли дверь насосной и вытащили упирающихся служителей закона за собой. Дверь вновь была закрыта, и у нее встал огромный детина.

— Итак, кто первым хочет рассказать мне, что вы тут делаете и почему мой друг Борис жалуется на грубое с ним обращение? Правдивые ответы поощряются. Ложь строго наказывается.

Пленники молчали.

Неожиданно станцию сильно встряхнуло.

— Итак, господа, спешу сообщить вам радостную весть, — потирая руки, произнес Дин. — Только что вами уничтожен полицейский катер со всем экипажем. Если раньше за мелкие шалости вам грозили только рудники, то теперь федералы вас поджарят. Свидетели — весь мой экипаж. Если же мы договоримся, то, возможно, ваша жизнь будет более веселой.

— Что ты хочешь знать? — не поднимая головы, спросил старший из пленников.

— Чьи вы ребята? Что вам надо? Кто послал?

— Нас отправили потрясти здешнего хозяина. Он должен был знать, где ты находишься. При твоем обнаружении мы должны были тебя убить.

— Борис был прав, когда жаловался на ваше воспитание. Тыкают незнакомому человеку. Когда вежливо просят, не отвечают на вопросы. — И, окончив фразу, Дин выстрелил в ногу Лекса, а потом поднял ствол пистолета выше. — Еще раз не получу ответы на вопросы, буду спрашивать другого, потому что ты уже не сможешь ничего ответить, — проговорил он стонущему пирату. — Я слушаю.

— Я и мой экипаж, члены клана «Дьяволы ночи». Послал нас к мусорщику мой босс на Протосе синьор Джовадо. Мы должны были узнать, где вы находитесь, и либо убить вас, либо сообщить о вас хозяину.

— А как насчет камней?

— Ни о каких камнях я ничего не знаю.

— Может, ты и не врешь, — задумчиво произнес Дин и приказал: — Отведите их пока на корабль. Возможно, еще пригодятся.

Альбрайт покинул насосную вместе с ден Сароном и уже вскоре поднимался на мостик Мглы.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, пожимая руку Кунице.

— Это точно. Знаешь, как-то не в моих правилах расстреливать полицейские катера.

— Но ведь ты это сделал.

— Для поддержания твоего имиджа пришлось подорвать одну ракету. Надеюсь, ты объяснишь, что задумал.

— Где полицейские?

— Лейтенанта я попросил задержаться в моей каюте. Сержант на катере.

— Отлично. Пойдем поговорим, нам есть что обсудить. Кстати, что с пиратом?

— Об этом можешь не беспокоиться. Если дело с тобой пойдет так и дальше, то Свобода скоро удвоит свой флот. Похоже, ты приносишь не только проблемы, но и удачу.

Когда они вошли в капитанскую каюту, Жак Луньян нетерпеливо мерил ее ногами. Увидев вошедших, он оглядел с ног до головы Альбрайта и обратился к Кунице:

— Капитан, объясните мне, что здесь происходит? Почему капитан корабля члена Федерации укрывает у себя преступника?

— Спокойно, лейтенант, — проговорил Куница, жестом приглашая всех сесть. — Я и просил вас побыть моим гостем, чтобы урегулировать все не до конца понятные и мне вопросы.

Капитан и Луньян вопросительно смотрели на Дина, способного все объяснить.

— Сначала у меня просьба, капитан, — обратился Дин к Кунице. — Подтвердите, пожалуйста, лейтенанту, что я не планетарный преступник Дин Альбрайт.

— Я могу засвидетельствовать это, лейтенант, со слов хозяина этой заправки Демина Бориса, являющегося ее владельцем. Он мне рассказал, что им на границе сектора был найден потерявший сознание человек в скафандре. Впоследствии он вручил этому человеку случайно найденные на одном из поврежденных кораблей документы на имя Дина Альбрайта. Человек, владеющий этими документами, но не являющийся настоящим Альбрайтом, перед вами.

— Допустим, я поверю вам, капитан, но только допустим. А как же ваш разговор в насосной с этим Деминым? — обратился Луньян уже к Дину. — Он подтвердил, что по вашему указанию спрятал камни.

— Лейтенант, вы хотите стать капитаном? Нет, не капитаном, комиссаром сектора? — спросил Дин.

— Я не беру взяток.

— А я и не предлагаю. Отвечу за вас. Хотите? В насосной я организовал небольшое представление. Бандиты поверили вам, что я настоящий Альбрайт. Они поверили мне, что полицейский катер уничтожен. Чтобы не попасть на электрический стул за уничтожение катера, где, кстати, находились и вы, они будут выполнять любые мои приказы. А почему не ваши? Я знаю, кто босс «Дьяволов ночи» на Протосе. А вы знаете? Мне эти сведения не нужны. Уверен, они нужны вам. И наконец последнее. Скажите, капитан, — обратился он к Кунице, — ваш корабль является территорией независимой Свободы?

— Естественно.

— Вы согласны выдать меня властям Федерации по первому требованию полиции?

— Кто сказал такую чушь?

— Да кто вы такой, черт побери, — возмущенно вскричал Луньян, вскакивая на ноги.

— Сядьте, лейтенант, — холодным, жестким тоном приказал Альбрайт. — Я человек без прошлого. Вы принимаете мое предложение?

— Кажется, у меня нет выбора.

— Прекрасно, — ответил Дин и обратился к Кунице: — Если можно, капитан, лейтенант останется нашим гостем.

Когда Луньян ушел в отведенную ему каюту и они остались вдвоем, Альбрайт попросил Куницу дать ему челнок для полета к месту, где он был обнаружен Борисом в бессознательном состоянии. Он решил лететь с ден Сароном и отказался от помощи команды «Мглы».

Через несколько часов штурманский блок челнока сообщил, что они достигли цели. В этой точке Борис нашел неизвестного тогда ему человека.

— Куда теперь? — спросил ден Сарона Дин, смотря на экран локатора.

— Точно такая же картинка была и у меня на экране, когда я оставил тебя здесь, — проговорил монах. — Дальше я полетел в ту сторону. — Он указал пальцем на бледную полоску на экране радара, где отражалось астероидное скопление.

Когда они приблизились с верхней полусферы к астероидному кольцу, Альбрайт начал понимать, что его планам не суждено сбыться. Сверху казалось, что широкая каменная дорога, уходящая далеко вперед и состоящая из отдельных глыб, живая. Каждая ее частичка, порой величиной с хороший небоскреб, жила своей жизнью. Некоторые вращались вокруг своей оси, другие двигались только в одном положении, строго соблюдая дистанцию с соседями, как солдат в строю, траекторию третьих невозможно было предугадать в их беспорядочном вращении.

— И что теперь? — обреченно спросил Дин, оглядывая этот движущийся хаос каменных обломков.

— Я подлетел к ним сбоку, — ответил сгонец. — Если мы полетим так же, как я тогда, вдоль них, то я узнаю то место, где мне удалось залететь внутрь.

Альбрайт и верил, и не верил монаху. Если они не найдут челнок с зарядом перехода, то все пропало. Останется только надеяться на то, что броки сами попробуют прорваться с той стороны, но когда и где это произойдет, никто не знает.

— Здесь, — на пятом часу барражирования вдоль кольца спокойно проговорил монах, указывая пальцем в лобовой обзорный иллюминатор. — Вон та скала, похожая на пирамиду. Когда под ней пролетит камень с острым выступом на боку, следуй сразу за ним.

Дин увеличил скорость и, насколько мог, приблизился к пирамиде. Действительно вскоре из каменного водоворота выплыл осколок с острым треугольным выступом на боку. Альбрайт, добавив тяги, последовал за ним, войдя в пляшущий скальный водоворот. Периодически ден Сарон уверенно подавал скупые команды по перестроению и следованию то за одной глыбой, то за другой. Наконец он указал на обломок, медленно вращающийся впереди по курсу челнока.

— Подходи ближе по касательной и уравнивай скорость; когда он повернется, мы должны увидеть челнок. Садись рядом, места там хватит.

Все произошло так, как и говорил старик. Астероид провернулся, и в иллюминатор медленно вплыл лежащий на его поверхности атмосферник, так иногда называли звездолетчики машины «космос — планета», а в просторечии челнок.

Короткие плоскости машины были неестественно изогнуты, хвостовое оперение сохранилось только наполовину, в одной из четырех дюз торчал обломок металла. Как старик умудрился на такой искалеченной машине совершить посадку и остаться в живых, было абсолютно непонятно для достаточно опытного пилота, каковым являлся Дин.

Резко сбросив тягу, Альбрайт почти уронил машину на поверхность скалы рядом с долгожданной находкой. Выключив двигатели, он неподвижно сидел в кресле, ощущая, как каменная тяжесть напряженных плеч медленно сползает с них. Отстегнув страховочные ремни, он встал и, пройдя в хвостовое отделение челнока, увидел, что монах уже стоит в скафандре, поджидая его. За все время маневрирования среди астероидов старик ни разу не дрогнул, не напрягся. Похоже, что за результат полета он волновался не больше, чем волнуется опытный водитель, двигаясь в густом автомобильном потоке. Дин быстро оделся, и вскоре они уже находились на борту долгожданной находки.

В первую очередь Альбрайт заглянул в грузовой трюм челнока. Подрывной заряд перехода по-прежнему покоился в своих креплениях. Одна часть стоящей перед десантником задачи была решена, но оставалась еще и вторая, не менее важная.

Напарники прошли в кабину управления. Планшет, в который Дин вложил жесткий диск скопированной информации центрального процессора памяти «Двойника», по-прежнему висел на спинке пилотского кресла. Убедившись, что диск на месте, десантник пристегнул планшет к своему поясу. Теперь им предстояла операция по переносу заряда перехода из одного челнока в другой, но с этим они справились довольно быстро. Взятой с собой камерой Альбрайт отснял аварийный челнок внутри, делая акцент объективом камеры на номерах агрегатов и другого оборудования. Он также демонтировал блок центральной памяти и забрал его с собой. Вся операция заняла не более часа.

Выйдя из аварийной машины, Дин отлетел от нее на несколько десятков метров, чтобы отснять общую панораму и, уже начав съемку, заметил в экран камеры след, тянущийся по скале за край близкого горизонта. Тяжелый предмет, шириной около пятнадцати метров, прополз по неровной поверхности астероида, сглаживая ее и оставляя за собой серебристый налет. Он не мог принадлежать челноку, находясь от него несколько в стороне. Конечно, это мог быть летающий булыжник потока, но после удара он бы просто отскочил в пространство, а не скользил бы, прижимаясь к поверхности.

Не прекращая снимать, десантник двинулся по следу. Не пролетев и сотни метров, он убедился, что на астероид совершал посадку небольшой корабль. Оплавленные и закопченные следы его старта отчетливо отобразились на камне. Здесь была какая-то тайна. Для чего звездолетчик прилетал сюда, рискуя жизнью и кораблем?

— А для чего мы тут? — в свою очередь задал себе вопрос Дин и сам же на него ответил: — Первый раз здесь появились, чтобы спрятать, второй раз, чтобы это спрятанное забрать. Скорее всего, вынужденный любитель риска оставил здесь что-то очень для него ценное. Стоило поискать.

Альбрайт вызвал ден Сарона, и оба начали осматривать местность по обе стороны от следа. Вскоре в наушниках скафандра Дина послышался голос монаха, сообщающего о находке. Это был металлический ящик, вплавленный в грунт. Человек, оставивший его тут, сначала бластером раскалил гранит почти до жидкого состояния, а потом поместил в расплав дно контейнера, и тот оказался вмурованным в астероид. Крышка контейнера была приварена к его стенкам, и десантник быстро срезал ее. Внутри находилась красивая шкатулка, которую, не открывая, отнесли в челнок.

Сняв скафандры, ден Сарон и Дин сели в кресла. Старик, положив находку на колени, нажал на кнопку, расположенную на одной из боковых поверхностей. Прозвучала приятная мелодия, крышка медленно открылась. Взорам напарников предстал блеск переливающихся камней, устилающих дно их хранилища. Без сомнения, это были бриллианты, похищенные настоящим Альбрайтом. Вор, подозревая, что не сможет скрыться, проник в астероидный поток, спрятал камни, рассчитывая вернуться, но на обратном пути ему не повезло. Его яхта была повреждена и после того, как выбралась из потока, взорвалась. Пятьсот миллионов федов все-таки дождались Дина Альбрайта.

— Что будем с этим делать? — перебирая камни пальцами, спросил Дин старика.

— Я думаю, лучше взять их с собой. Время и обстоятельства найдут им применение. Решай сам, — ответил монах.

Возвращение в свободное пространство осуществил за людей штурман машины, пересчитав обратную траекторию полета, так что напарники могли уже спокойно наблюдать каменную вакханалию за бортом.

Прошло менее суток, а Дин с монахом уже вновь находились на борту «Мглы». О своей находке они промолчали. Дин сразу засел с жестким диском к компьютеру корабля. Здесь его ждало разочарование, машина отказалась считывать информацию, сообщив, что ее можно получить только на центральном процессоре компании «Эмигот». Таким образом, после своей вылазки они стали очень богатыми людьми и получили возможность открыть дверь на Сгон, но где находится эта дверь, они не знали.

У Дина и команды «Мглы» оставался нерешенным еще один вопрос: что делать с неожиданно подвернувшимися пиратами. Обещание, данное лейтенанту, надо было выполнять. План по превращению двух пешек в сильные фигуры одним ходом у Альбрайта уже сложился, и через два часа после возвращения на «Мглу» четверо собрались в капитанской каюте.

Вокруг низкого столика расположились Дин, ден Сарон, Жак Луньян и капитан Куница. В осуществлении плана предполагалось активное участие Лекса, но Альбрайт взял на себя его инструктаж.

— Итак, лейтенант, — начал Альбрайт, — на Протосе представителем клана «Дьяволы ночи» является синьор Джовадо, хозяин довольно преуспевающей фирмы Хомс. Скорее всего, она принадлежит клану, и в случае гибели Джовадо они предъявят свои права. Вот чистосердечное признание главаря пиратов Лекса, правой руки Джовадо. — Дин положил на столешницу кристалл видеозаписи. — При доставке пиратов на Протос вы даете возможность Лексу и еще нескольким из них бежать. Джовадо вы арестуете. На его место, скорее всего, будет поставлен Лекс. Вот здесь, — Альбрайт передал Луньяну маленький листок бумаги, — способы связи с ним. Не забывайте, лейтенант, что Лекс работает на межпланетного преступника Альбрайта. Соответственно, на первое время информация и задачи, требуемые от него, должны соответствовать образу хозяина. Дерзайте, лейтенант. Думаю, что мне скоро придется поздравлять вас с повышением по службе.

Мужчины пожали друг другу руки, и Луньян покинул капитанскую каюту.

— Каковы ваши дальнейшие планы, Альбрайт? — спросил Куница, когда они остались втроем.

— Честно говоря, я очень устал от всей этой суеты. Мне сейчас нужно спокойное место, где можно не торопясь подумать, собрать необходимую информацию, а не беспокоиться ежедневно о целостности своей шкуры.

— Лучшего места, чем на Свободе, вы не найдете. Имейте в виду, это официальное приглашение, а не просто дружеский жест.

— И вы имейте в виду, капитан, что я не очень удобный гость, особенно в последнее время.

— Пусть этот вопрос вас не беспокоит.

— Спасибо, капитан. Тогда чего мы ждем?

Глава шестая

В которой ищут ключ к решению задачи и разрабатывают план операции.

Свобода понравилась Дину сразу. «Мгла» еще только совершала посадку, а он уже представлял себе, как будет бродить под высокими кронами раскинувшихся вокруг космопорта густых зеленых лесов.

По просьбе Дина их поселили на окраине Нижнего, небольшого городка, раскинувшегося на границе леса. Хозяйка дома, шустрая старушка Клавдия Сергеевна, обрадовалась гостям, и уже через час они сидели в чисто убранной комнате и пили чай с ее пирогами и блинами. За последние несколько лет Альбрайт впервые почувствовал себя дома. Исчезла ежедневная привычная осторожность, постоянный анализ сказанного им и собеседником. Впервые, ложась спать, он поймал себя на том, что не просчитал варианты отхода из дома.

— Устал, — мелькнула последняя мысль, и он провалился в глубокий сон, вдыхая приятный запах белья, высушенного на свежем лесном воздухе.

Когда утром гости спустились со второго этажа, где им были отведены комнаты, в гостиную, их уже ждал горячий самовар и свежие сдобные булочки, рыбный пирог, большая чашка с творогом, сметана и мед. Подавшись на уговоры старушки, они непривычно плотно позавтракали, предварительно умывшись на улице холодной колодезной водой, и, выйдя, сели за домом под стеной на лавочку. В десяти метрах за забором огорода начинался лес, манивший к себе, но вставать сейчас Дину не хотелось. Окружающая тишина не настораживала, заставляя прислушиваться, а успокаивала. Но вот в ней появился знакомый звук, означавший, что кратковременный отдых окончен и вновь в жизнь врываются суровые будни. К дому приближалась машина. В первозданную природную тишину врывался сегодняшний день с его скоростями и опасностями.

Хлопнула, закрываясь, калитка, и из-за угла послышались торопливые, почти бегущие шаги, звук которых замер рядом. Альбрайт оглянулся. В трех метрах от него стояла Люба в легком светлом платье. Еще секунда — и она повисла на шее, безостановочно целуя его лицо, а потом, положив голову ему на плечо, умиротворенно замерла. Когда их тела наконец разъединились, они стали осматривать друг друга.

— Ну как ты? — прозвучало одновременно, и они, вновь обнявшись, весело рассмеялись.

Им надо было много сказать друг другу. Не разрывая объятий, они медленно пошли по дорожке и вскоре исчезли под сенью деревьев. Лес скрыл две любящих души, оберегая их счастливое одиночество, их тайну и их нежность.

Вернулись Дин с Любой к обеду с умиротворенными светящимися лицами, и Клавдия Сергеевна захлопотала, накрывая на стол. Обед прошел весело и шумно. Старушка выставила на стол ягодное вино из лесной земляники и, многозначительно улыбаясь и поглядывая на веселящуюся пару, пожелала им счастья и здоровых счастливых детей, чем вызвала румянец на смутившемся лице Любы.

После обеда ден Сарон, Дин и Люба вновь устроились на скамье за домом. Тут девушка сообщила гостям, что является посланцем старосты Нижнего и к вечеру он ждет их у себя. На ужин также приглашены капитаны Куница и Усатов. Несколько часов пролетели за разговорами незаметно, а потом Люба, лихо проходя повороты дороги, доставила их к дому старосты.

Василий Ольгердович встретил гостей на пороге и проводил в горницу. Обстановка дома была простой, никакого пластика, стекла и вычурности линий. От предложенного ужина гости отказались, и вскоре все сидели в кабинете за широким длинным столом.

На правах хозяина староста и начал разговор.

— Давненько хотелось с вами познакомиться, — проговорил он. — Не только я наслышан о ваших подвигах. Весь Нижний гудит о твоих приключениях, Ждан Северович, да о крутом парне, натянувшем нос «Дьяволам». Со времен войны с Султанатом тишь да благодать у нас, вот горячие молодые головы и рады размять кулаки, а того глупые не понимают, что не игра это. А тут еще ты, Ставр, огонька добавил. Что полиции помог и приз захватил, за это с тебя спросу нет, а вот хочется мне знать, с чего вообще этот сыр-бор разгорелся.

— Помилуй, Василь Ольгердович, — ответил, как старший из капитанов, Усатов. — Из воли твоей мы не выходили. Драку первыми не начинали. Урону и сраму не понесли. Если свой брат за помощью обратился, грех большой отказать, да и не знали мы со Ставром, что, как далее выйдет. Ну а уж сам знаешь, в драку ввязался, обратно ходу нет. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

— Не за то пеняю, что в драку сунулись, а за то, что думать наперед надо, — ответил староста и, обращаясь к Дину, сказал: — Расскажи нам, гость дорогой, с чего это на тебя охоту устроили да брательники мои всю съезжую полонянами заселили? Уж и девать их куда, ума не приложу.

Дина не нужно было уговаривать. Рядом сидели люди, неоднократно помогавшие ему в трудную минуту и не задававшие лишних вопросов. Лица присутствующих были отмечены печатью доброты, уверенности, доверия, и он начал свой рассказ с момента проникновения корабля «Шторм» в параллельный мир, его гибели и своих приключений на Сгоне. Его короткий рассказ длился более часа, и все присутствующие, не перебивая, слушали повествование. Когда он закончил и в очередной раз приложился к кружке с квасом, староста вновь взял слово:

— Черт шельму метит. Прямо сказать, задачку ты себе задал непростую, да и нам покумекать надобно. Драка знатной может получиться, но с выгодой. А я-то все голову ломаю, что это за штуковину Куница вместе с тобой притащил. Ключ, значит, говоришь. А дверь ту как отыскать намерен?

— Думал я над этим, Василий Ольгердович, и вот что получается. «Эмигот» тут во всем замешан. Знают они, что тайну их я в себе ношу. Не опасен я, пока вспомнить ничего не могу. Но если узнают, что все вспомнил, жить мне останется недолго. Всерьез за меня возьмутся. Сам понимаешь, денег у них много. Идти с официальным заявлением нельзя. Мгновенно им все известно станет. Значит, задачу эту я сам должен решить. Есть тут два пути. На живца, как я думаю, тут их ловить нужно, и живцом этим могу быть или я, или ключ, за который они многим рискнуть могут. Но в обоих случаях одному мне не справиться. Поддержка надежной команды нужна. Или меня, или ключ потом из их лап вырвать. Я думаю, ключом рисковать опасно, вдруг что не сложится. У них там тоже не дураки сидят. Так что, скорее всего, самому идти придется. Хочу я тут, если разрешите, поработать, информацию нужную собрать, план разработать. Если откажете, и на том спасибо, что раньше помогли.

— Да, нехорошие дела делаются… — задумчиво прогудел в бороду староста. — Ты не переживай, оставайся у нас. Что надо, скажи, Ставр поможет.

Куница утвердительно кивнул головой, переглянувшись с Дином.

— Такие дела быстро не делаются, — продолжил он. — Обмозгуем не торопясь, по-доброму. И чтобы дальше этой комнаты никому ни гу-гу. — Он строго оглядел присутствующих. — Дымов-то в курсе твоих дел?

— Да.

— Михаила к тебе пришлю. Парень горячий, конечно, но с головой. Помощник добрый. Друзья у него, почитай, по всем секторам разбросаны, да и мы не лыком шиты, — прикидывая в уме что-то свое, сказал староста. — Ладно, хватит на сегодня, давайте за стол, гости дорогие.

У хлебосольного старосты они засиделись до поздней ночи. За столом было шумно и весело. Мужчины вспоминали смешные истории своей молодости и случавшиеся с ними приключения, спорили о политике, ругали федералов. Разъехались поздно. Люба, доставив Дина и ден Сарона в дом Клавдии Сергеевны, уехала, на прощание поцеловав и помахав рукой из окна машины.

Следующий день сразу после завтрака начался с приема гостей. Первым в дом заявился Дымов, и сразу вокруг стало тесно от его неугомонного веселого мелькания. За ним на грузовике приехал Куница, и парни из его команды стали вносить на второй этаж блоки глобальной сети, устанавливать экраны и натягивать растяжки антенн.

Дин отвел Куницу в сторону и спросил, не опасно ли устраивать штаб по разработке операции на окраине. Ставр усмехнулся и, улыбаясь, предупредил, что рядом с этим домом некоторым опасно даже целоваться, так как без свидетелей эти действия не останутся.

Староста подходил ко всему серьезно. Дин понял, что их штаб-квартира имеет внешнее, невидимое кольцо охраны, и был благодарен Кунице за предупреждение.

Когда аппаратура была настроена и техники уехали, участники разработки операции расселись за столом. Все молча смотрели на Альбрайта, ожидая его указаний.

— Все знают, для чего мы собрались, — начал Дин. — Определим несколько направлений нашей работы.

У нас есть диск с координатами точки закладки заряда перехода, но его можно открыть только на центральном процессоре «Эмигота». Задача номер один: найти возможность проникновения в центральный офис концерна. Операция должна быть проведена тихо. Если в период акции будет поднята тревога, можно ставить на операции крест. Даже при условии, что мы получим эту информацию, она станет для нас бесполезной. Нам не дадут ее реализовать.

Второе: мы можем не проникать в «Эмигот», но в этом случае нам нужно установить людей, готовящих программы для полета. Значит, нам нужны в первую очередь люди. Тут у нас никаких зацепок пока нет. Мы знаем, что на Сгон ходил «Двойник». Для тех, кто не в курсе, сообщаю. Это разведывательный звездолет с экипажем в пятнадцать человек. Корабль очень скоростной и маневренный. Характерной его особенностью является то, что он состоит из двух в необходимых случаях разделяющихся частей. Каждая может самостоятельно двигаться и выполнять оперативные задания. Частные лица и корпорации не имеют права владеть таким кораблем. У «Эмигота» он был. Отсюда следует, что либо «Эмигот» имел его незаконно, либо через свои связи с федералами использовал для своих целей. Одна из частей корабля уничтожена, вторая повреждена. Перехват осуществлял военный эсминец. В этом направлении розыска у нас несколько путей. Военные ждали «Двойника» на выходе. Если это не случай, то кто-то из командного состава космофлота Федерации в деле. Вторая поврежденная часть корабля, скорее всего, не уничтожена, а следовательно, где-то ремонтируется. Желательно это место найти. Экипаж «Двойника» и экипаж эсминца. Это люди. Причем люди досягаемые. Их тоже нужно найти для последующей беседы.

Человек, с которым я столкнулся на «Двойнике», за несколько секунд вложил в меня программу, и я потерял память. Частично, но потерял. Необходимо установить, кто и где работает или работал над программированием мозга на таком уровне. Скорее всего, на Сгоне киммерийцами применялось психотронное оружие, иначе я не представляю, как можно одновременно захватить без сопротивления несколько тысяч человек. В этом направлении необходимо тоже поработать, дополнительно попытавшись получить информацию о способах нейтрализации воздействия такого оружия.

И последнее. Это тайна нашего ключа на Сгон. Незадолго до моего побега мой напарник, лейтенант Клест, оставшийся там, прочитал мне короткую лекцию о черных дырах, упомянув о профессоре Эффенаре, выдвинувшем теорию энергетического пробоя для возможности проникновения в иные миры. Эффенар, по официальным сведениям, погиб, но никаких следов, доказывающих этот факт, не найдено. Необходимо провести тщательную разработку этого направления. Лаборатория Эффенара была уничтожена взрывом в ходе научного эксперимента. В живых после него никого не осталось, но могли остаться люди, раньше работавшие в лаборатории и по тем или иным причинам ушедшие оттуда. Таких людей надо установить и побеседовать с ними. Нам нужно достать заключение официального расследования этой аварии. Я не хочу навязывать направления, по которым каждый из вас будет работать. Решите это между собой сами.

У нас есть несколько пленников. Сегодня я собираюсь поговорить с ними для получения дополнительной информации. С вопросами, возникающими по Сгону, без стеснения к ден Сарону.

— Ставр Осипович, — обратился Альбрайт к капитану Кунице. — Вас я попрошу взять на себя освещение вопросов нашего расследования, связанных с армией и флотом. Мне кажется, в этой области вы более сведущий человек.

— Я и собирался этим заняться.

— Хорошо. Тогда до вечера. Встречаемся здесь же в двадцать часов.

Дин покинул дом совместно с капитаном, но поехал не на съезжую, где содержался Шосман и несколько других пленников, а попросил отвезти его в местный университет. Оказалось, что для этого нужно добраться до космопорта, откуда и лететь в Ломоносов. На Свободе было несколько городов науки. Созданные еще в период заселения планеты учебные заведения постепенно разрастались, превратившись из небольших студенческих поселков в целые наукограды с населением в несколько сотен тысяч человек. Альбрайт хотел провести исследование захваченного им подрывного заряда, чья конструкция могла много рассказать о его создателях и изготовителях, а также сообщить сведения о природе его энергии.

В космопорту, предъявив электронный жетон, переданный ему старостой, Дин без проволочек получил в личное пользование скоростной скутер и, сориентированный диспетчерской службой, вскоре летел над необозримыми зелеными просторами планеты. В лесной ковер, расстеленный внизу, крупными и мелкими каплями были вкраплены голубые зеркала озер.

Ломоносов кардинально отличался от Нижнего. Молодежь устраивала свою жизнь несколько иначе, чем старшее поколение. Будущие молодые архитекторы, строители, дизайнеры сделали свой дом легким и воздушным. Высотные здания оригинальных линий перемежались со стелющимися по земле постройками, бассейнами и парками, стадионами и открытыми эстрадными площадками. Улицы были украшены скульптурными композициями, мозаикой и настенной живописью.

Профессор Гречников, сорокалетний начинающий полнеть мужчина, доброжелательно встретил Дина в своем кабинете, предложил чая и, когда тот отказался от угощения, сразу приступил к делу.

— Со мной уже связались и предупредили, что у вас есть ко мне несколько вопросов довольно секретного свойства, не подлежащие разглашению. Я слушаю вас, и если смогу, то готов на них ответить.

— Скажите, профессор, что вы знаете о профессоре Эффенаре?

— Марк Эффенар? Кого это он заинтересовал через столько лет? — задумчиво проговорил Гречников. — Да, Эффенар был талантливым ученым. Работал в области высоких энергий. Написал несколько книг. Иногда его, правда, заносило. Фантазер, но все свои теории очень тщательно обосновывал. Насколько я знаю, в последние годы получил федеральную лабораторию на одной из пустынных планет. Проводимые им опыты были достаточно опасны. До меня дошел слух, что он добился хороших результатов. Проводя эксперимент на космической станции, погиб вместе с ней. По характеру амбициозен и высокомерен. Работал в основном с молодежью, смотревшей на него с обожанием и трепетом. Вы хотите знать что-то более конкретное?

— Да, Георгий Маркович. Вы бы не могли назвать его помощников, по тем или иным причинам ушедшим из его лаборатории до аварии?

— Так сразу ничего в голову не приходит. Надо подумать, полистать кое-что. И это все, что вы хотели у меня спросить?

— Нет. У нас есть одно изделие, изготовленное в лаборатории профессора. Я бы хотел, чтобы вы его посмотрели и высказали свое мнение.

— Это очень интересно. Я готов.

— У меня тут скутер, нам нужно слетать в Нижний.

— Ну что ж, поехали, только позвольте захватить с собой рабочий инструмент. Знаете, не привык гадать на кофейной гуще. — Гречников быстро вышел из кабинета.

Вернулся профессор быстро, держа в руках небольшой, но, судя по его усилиям, довольно тяжелый чемоданчик.

Обратный полет занял меньше времени, и вскоре они уже шли по территории космопорта Нижнего.

Начальник службы безопасности, проверив жетон допуска Дина и позвонив куда-то, сам вызвался проводить гостей до хранилища. Они спустились метров на двести под землю, прошли несколько бронированных дверей с охраной и в конце концов попали в небольшое бетонное помещение, где на площадке располагался заряд проникновения.

Гречников не торопился. Он несколько раз обошел двухметровый цилиндр, лежащий на боку. Торцевые крышки заряда были стянуты между собой четырьмя блестящими штангами и имели на своих поверхностях несколько разъемов. Шесть толстых колец, охватывающих цилиндр, были помечены условными знаками и имели отверстия, похожие на скважины для ключей. На одной из крышек крепилась небольшая коробка с контрольным глазком, который помаргивал красным светом.

Профессор открыл свой чемоданчик, молча вынул из него небольшой прибор с рамкой и вновь зашагал вокруг заряда. Также молча он сменил его на другой прибор, только на этот раз вытянув из чемодана тонкие нити кабеля, и, прикрепляя его концы к разъемам крышек, возвращался к прибору, щелкая тумблерами и фиксируя его показания. Наконец он закончил осмотр и, сложив свою аппаратуру, закрыл чемодан.

— Пойдемте, — проговорил Гречников. — Все, что я смог узнать, уже здесь. — И он прихлопнул ладонью по чемодану.

Когда они поднялись на поверхность и, попрощавшись с начальником службы, отошли от него, профессор заявил, что ему нужно поговорить со старостой.

Василия Ольгердовича они нашли в городской думе.

— Ну что хорошего скажете, следопыты? — пожимая руки гостям, сразу у порога спросил тот.

— Этот контейнер — изделие рук Эффенара или его учеников, — начал разговор Гречников. — Судя по приборам, Марк добился аккумулирования и трансформации гравитационных волн. Энергии этой батареи хватит на пару лет всей нашей планете. Если же ее активировать одномоментно, то Свобода превратится в бильярдный шар без единого выступа на поверхности или разлетится в пыль. Я читал теоретические работы Эффенара. По всей видимости, ему удалось реализовать их на практике. В основу батареи положены принципы, озвученные им в своих теоретических работах. Изолирующим слоем является Вольгениум, в этом у меня нет никаких сомнений. На сегодняшний день это открытие намного опережает все, чего мы достигли в области изучения энергий. Вы можете мне сказать, откуда эта батарея?

— Пока нет, уважаемый Георгий Маркович. У меня к вам один вопрос: вы сможете активировать это устройство?

— Для использования в мирных целях на сегодняшний день нет. Ну а как боевой заряд — тут никаких проблем. Я думаю, не мне вам объяснять.

— Есть еще просьба, профессор. Подберите, пожалуйста, всю информацию по Эффенару и его работам. Освежите все это в своей памяти. Нам предстоит небольшая экспедиция с вашим непосредственным участием, если, конечно, согласитесь. О том, что вы видели, никому ни слова. Если вам понадобится навести какие-либо справки у коллег, то просьба хорошо продумать и мотивировать ваш интерес.

— Примерно так я все и предполагал, — проговорил Гречников. — Ну что ж, не буду вас задерживать. Не скрою, вы меня сегодня сильно удивили, и боюсь, что выбили из рабочей колеи надолго. Не забудьте, вы обещали мое участие в этом деле, — напомнил он и, пожав на прощание руки собеседников, профессор покинул кабинет старосты.

— Значит, все-таки Эффенар, — задумчиво произнес хозяин кабинета. — Не считаешь, что загадок стало больше? Федеральная лаборатория и «Эмигот». Как это прикажешь понимать?

— Человеческие слабости и пороки стары почти настолько, насколько стар сам мир. Амбиции, деньги, жажда власти или всеобщего признания, причины могут быть любые, — ответил Альбрайт. — Но профессор дал нам еще одну ниточку. Вольгениум. Вот почему раз в четыре месяца корабли посещали Сгон.

— Бильярдный шар, это чревато, — размышляя о чем-то своем, сказал староста, постукивая карандашом по столу. — Вы там шевелитесь побыстрее, а то как бы Федерация в бильярдный стол не превратилась.

— Каждый день в двадцать ноль-ноль обсуждение добытого за день и последующее планирование. Так что милости просим, — сообщил Дин.

— Пока разбирайтесь без меня. Нащупаете что-то стоящее, немедленно сообщи. Судя по тому, что мы сегодня узнали, права на ошибку у нас нет.

Покинув кабинет городского головы, Альбрайт связался с Куницей.

— Ставр, — обратился он к капитану, с которым перешел на ты. — Дай поручение своим ребятам выяснить, где и по какой цене мы можем приобрести Вольгениум. Это можно сделать официально. Пусть выяснят, в каких областях он применяется, в каких количествах, и аккуратно попробуют установить количество, сроки приобретения этого металла «Эмиготом». Если возможно, дадут полный анализ его использования концерном.

— Сделают. Что-то еще?

— Мне необходимо поговорить с Шосманом, Герцогом и типом, захваченным людьми ден Сарона на Протосе.

— Ты где сейчас находишься?

— Вышел от Василия. Стою у входа в вашу думу.

— Жди. Машина будет через десять минут.

Подъехавший вездеход вскоре привез Дина к тяжелым металлическим воротам на окраине. При приближении машины они медленно поднялись, и она въехала во двор. Альбрайта провели по узким бетонным коридорам и оставили в комнате для допросов, вся мебель которой состояла из стола и двух стульев.

Доставленный охраной Шосман был небрит, одет в старый комбинезон синего цвета и стоптанные тапочки без задников.

— Как себя чувствуете, Шосман? — спросил Альбрайт.

— Скучно, — зевнул арестант.

— У меня есть предложение пообщаться. В зависимости от результатов нашей беседы у вас может появиться возможность несколько изменить свой режим.

— Спрашивайте.

— Расскажите все, что вы знаете о профессоре Эффенаре.

— Об этом надутом индюке говорить нет никакого желания, но раз уж вы спрашиваете. Лет десяток тому назад, если нужно, вспомню поточнее, наш батальон перебросили на Сегейру. Ад для человека. Температура днем до сотни градусов. Песок, скалы, бешеный ветер и ураганы, поднимающие сотни тонн песка. День становится ночью, и выходной бункер трехметровой толщины скрипит и содрогается, словно сделан из картона. Как позже я узнал, планету для лаборатории Эффенара выбирали специально в целях экономии средств на строительство. Все, что этому психу было нужно, это энергия, энергия и еще раз энергия. А она там почти бесплатная. Ветер. Ветряки крутятся безостановочно. Дешевый стройматериал тоже под рукой. Накачивали на нужной глубине в песок стромин, били высоковольтным разрядом — и монолитный фундамент готов. На фундамент опускали нужные свернутые резиновые формы, накачивали их воздухом, вокруг опять стромин, разряд — вот и готовый бункер на нужной глубине. Когда нас туда привезли, строительство под лабораторию и жилье уже заканчивалось.

Потом приехал этот индюк — так мы его между собой прозвали. Никого вокруг за людей не считал. Все для него были бездари, лентяи, нахлебники. Первое время у него ничего не получалось. Злой ходил, как цепной пес, того и гляди кинется. И знаете, кидался. А когда получаться началось, тут он загнал свою команду вконец. Помощников его из лаборатории в обмороках выносили. Чего у него не отнять — работать мог и других заставлял. Два года так под песком и прожили. Потом новости начались. Сначала одну роту отозвали, потом вторую. Охрану лаборатории и жилого комплекса сменили. Появились парни в форме космофлота. Командир у них свой. С нами в контакт не вступали. Молчат как в рот воды набрали, и в казарме тоже молчат.

Нам приказом с ними разговаривать не разрешалось. Честно сказать, мы уж руки потирали от радости. Скоро и нас отзовут. Тут попал под ветряк капитан нашей роты. Хороший был парень. Стал я командовать. Вот в это время Варс на станции и появился. Устроил он как-то раз между нашими парнями и молчунами соревнования по рукопашке. Крепкие были ребята, но и мои отличились. По итогам — боевая ничья. А через несколько дней приказ пришел, нашу роту отзывают. По этому случаю Варс гулянку устроил. Представляете, два года ни в одном глазу, а тут пей, хоть залейся.

Очнулся я в камере избитый весь. Вскоре Варс приходит и демонстрирует мне кино, как я пьяный в ноль в коридоре двух его парней в клочья порвал. И светит мне не свобода после отлета, а рудники на долгие годы. А я ничего не помню. Короче, сломал он меня. Выбор мне предложил. Либо я на него работаю, либо под суд иду. Деньги обещал хорошие. В месяц столько, сколько я в два года не зарабатывал. Условие было одно — с десяток моих парней уговорить на базе остаться. Я согласился. Варс тогда свою собственную команду формировал. Потом к Сегейру старую списанную орбитальную станцию притащили. Эффенар вскоре на нее перебрался. Что он там вытворял, я не знаю. Слух, правда, по базе прошел, что, мол, Индюк чудит. Гравитацию планеты переделать хочет.

Вот, собственно, и все. Отсидел я на Сегейре еще год, а потом Варс повышение получил и меня с тремя ребятами с собой забрал. Года через два телевидение сообщило об аварии на Сегейре, гибели Эффенара и всей его лаборатории. Я об этом Варсу сообщил. А он посмотрел на меня, усмехнулся и сказал, что туда Индюку и дорога. Головной боли, говорит, будет меньше. А потом добавил: у федералов.

— Скажите, Шосман, какие отношения были между Варсом и Эффенаром?

— Редко я их вместе видел, но чтобы профессор кричал и размахивал кулаками на Варса, припомнить не могу. Не было этого. Но и подобострастия перед Варсом Эффенар не испытывал. Посмотреть со стороны — две равные фигуры.

— Какую должность в настоящее время занимает Варс в «Эмиготе»?

— Я уже говорил вам. Он начальник службы безопасности концерна.

— Сообщите мне примерное расписание его рабочего дня.

— Я не работал в центральном офисе концерна. Не являюсь заместителем Варса, не знал и не знаю его расписания, даже примерного.

— Где вы с ним встречались и как получали задания?

— Он сам всегда назначал мне встречи. Они обычно происходили в офисах филиалов концерна. Если же приказы поступали по каналу связи, то для их подтверждения я делал контрольный звонок, получая подтверждение полномочий.

— Как часто вы возили Вольгениум, в каких количествах, откуда и куда?

— Знать вы это не можете. Если бы знали, то не спрашивали бы про Эффенара, но я отвечу. Вольгениум я возил на Сегейру трижды. Получал его вполне официально на складах филиалов концерна. Так что контрабандой тут не пахнет. Один раз получал на Протосе, дважды на Олиенте. Каждая партия была примерно по тонне весом. Откуда он поступал, я не знаю.

— Вы когда-нибудь были в мастерских или цехах лаборатории на Сегейре?

— Однажды был. После неудачного эксперимента произошел большой пожар. Нас отправили расчистить помещение.

— Вы видели оборудование, которое там было?

— Видел.

— Постарайтесь вспомнить, как оно выглядело и располагалось. С вами позже поговорит один человек. Вы ему все расскажете.

— Я уже столько рассказал, что чуть больше или чуть меньше, роли не играет. Пусть приходит, что вспомню — расскажу.

— У меня сейчас мало времени. Вам дадут бумагу. Опишите, пожалуйста, Варса. Дайте его основные черты характера. Темперамент. Сильные и слабые стороны. Комплексы. Отдельно дайте аналогичную характеристику каждому работнику «Эмигота», с которым встречались и контактировали в период своей деятельности. Укажите причины контактов. Я не тороплю, но эта информация мне нужна в ближайшие два-три дня.

— При всем желании я не успею это сделать.

— Начните с наиболее значимых фигур. Дайте краткую характеристику. В случае моего интереса к человеку позже сделаем его развернутый портрет. И наверное, последнее — транспорт. Модели и типы звездолетов, идентификационные номера. Космопорты посадок и постоянного базирования. Особые нестандартные приметы. И предупреждаю, Шосман, не стоит врать даже в малом. Все, что вы напишете, будет проверено.

— Не мое дело, но зачем вам все это? Не собираетесь же вы объявить «Эмиготу» войну?

— Вы правы. Это не ваше дело. Просто «Эмигот» объявил войну мне. Это была его ошибка. А за ошибки надо платить.

Шосман на последние слова Альбрайта ничего не ответил, только, выходя, покрутил головой.

Беседа с Герцогом и захваченным на ремонтной базе Протоса наемным убийцей Кешем никакой новой информации не принесла. Взглянув на часы, Альбрайт понял, что еле успевает вернуться в штаб-квартиру. Вездеход, предоставленный Куницей, ждал его во дворе, так что уже через полчаса Дин взбежал по лестнице на второй этаж дома, приютившего всю его команду.

Капитан Куница уже сидел за столом, просматривая несколько бумажных листов, разложенных перед ним веером. Дымов и Ольга трудились за экранами блоков глобальной сети. Наконец и они, дождавшись выхода последних распечаток и просматривая их на ходу, начали устраиваться рядом.

Обсуждение полученной за день информации не заняло много времени. Да на легкую победу Дин и не рассчитывал. Ольга занималась «Эмиготом», оказавшимся крепким орешком. Предложенный ею план разработки концерна через фирмы, сотрудничавшие с «Эмиготом», получил одобрение штаба. Кроме того, было решено заняться бывшими работниками «Эмигота», уволенными или ушедшими на пенсию в ближайшие три-пять лет, что можно было сделать через социальные службы.

Дымов, раньше занимавшийся светилами психологии и психиатрии, значительно пополнил свою коллекцию знаменитостей в этой области, но их отработку еще только предстояло провести.

Капитан добился более ощутимых сдвигов. Он установил, что в составе космофлота, имеющегося у «Эмигота», официально не числится «Двойник», но верфи концерна строят такие корабли для Федерации. Экипаж концерна, как значилось в официальных документах, проводил испытательный полет, в ходе которого и произошла авария. Конфликт с военными в настоящее время исчерпан. Экипаж отправлен на отдых.

Маховик сбора информации начинал раскручиваться. Предстояла еще масса работы. Куница предложил увеличить количество людей для ее сбора. Стоящие перед группой задачи следовало разбить на маленькие фрагменты. Каждый из поисковиков работал отдельно и независимо от других. Исполнителям давалось узкое направление поиска, скрывавшее конечную его цель. Альбрайт согласился с предложением, но напомнил о поставленном старостой условии — непривлечении других лиц к работе. Капитан взял на себя согласование этого вопроса с Василием.

Уже через день Люба занималась только анализом поступающих сведений.

Альбрайт почти сутками складывал различные варианты мозаики из крупиц полезной информации, но ничего удовлетворяющего его и старосту, через день появлявшегося в штаб-квартире, не получалось. Оба руководителя, Дин и Василий, были против силовых, по их выражению, грубых методов решения проблемы и оставляли их на крайний случай, тем более что они не давали стопроцентной гарантии успеха.

Ежевечерний анализ полученной за день информации проводился группой неукоснительно, но прошла неделя, а четкий план способа получения адреса двери на Сгон не выстраивался.

Дымов по-прежнему занимался, по его выражению, сумасшедшим домом. На обсуждениях был рассеян, думая о чем-то своем. Он даже получил замечание от капитана, но потом на него махнули рукой. Журналюга привык работать в одиночку, но именно добытые им сведения спустя неделю легли в основу плана проведения операции.

Восьмое вечернее заседание группы началось несколько неожиданно. Куница, как обычно первым сев за стол, вдруг обнаружил, что за ним уже сидит Михаил. На лице просматривается легкая улыбка, глаза весело поблескивают. Пришедший Альбрайт тоже заметил возбуждение журналиста.

— Ну что, друзья, — начал он. — Мне кажется, что сегодня своей находкой хочет поделиться наш таинственный коллега. Мы все тебя внимательно слушаем, Миша.

— Профессор Форш, — не сдержав распирающих его эмоций, почти выкрикнул Дымов.

— Мне не нравится звучание этой фамилии, — с легким ехидством проговорила Люба, которую больше всех раздражала замкнутость и пассивность Дымова.

— Сейчас она тебе понравится, — ответил Михаил. — Так понравится, что целовать меня будешь.

— Обещаю нежный сестринский пинок, если еще продолжишь тянуть кота за хвост, — отпарировала девушка.

— Кончай интриговать, борзотреп, — дружески, чувствуя удачу, сказал Дин. — Я сам тебя поцелую, было бы за что.

— Побрейся сначала. Еще раз борзотрепом назовешь, вообще слова не скажу.

— Мы начнем сегодня серьезно работать? — спросил Куница, которому надоела перепалка его более молодых коллег.

— Вот я и говорю. Ключом начала нашей операции может быть профессор Форш, — с подъемом начал журналист. — Еще когда мы пытались восстановить память Дина, я собрал сведения о наиболее значимых фигурах в области психологии и психиатрии. Уже здесь мы разделили направления поисков. Я занялся проблемами психотронного оружия и всего, что связано с ним. В первую очередь это люди. Хотите верьте, хотите нет, но выбор в самом начале был очень большим, свыше пяти сотен специалистов в этой области. Все с высокими заслугами и громкими именами. На первоначальном этапе меня ввела в заблуждение информация, что «Эмигот» связан с людьми, облеченными официальной властью, сидящими в правительстве и космофлоте. В этом случае концерн мог использовать любых специалистов, работающих на федеральное правительство. Круг таких лиц довольно узкий, но получение информации о них представляет большую сложность. Позже у меня мелькнула мысль. Если «Эмигот» проводит свою операцию, а она по своей сути преступна, то один или несколько специалистов из интересующей нас области тоже должны быть если и не преступниками, то людьми с темными пятнами в биографиях. Таких легче склонить к сотрудничеству, легче купить, запугать. По своей привычке обратился к журналистским публикациям. И вот что выяснил.

Пятнадцать лет назад на Клошаре, это сырьевая планета центрального сектора, разразился грандиозный скандал. В спецколонии рудника Тихий работал врачом некий доктор Поронски, ставивший на заключенных опыты по зомбированию личности. Несколько человек сошли с ума. Правозащитники и журналисты раскопали эти факты. Поронски был арестован и предан суду, но, не дожидаясь приговора, совершил побег. Получить фотографию преступника и другие его физические параметры не составило никакого труда. Я прогнал всю эту информацию в сравнении с интересующими нас фигурантами, попавшими в круг моей проверки. Программа выдала девяностодвухпроцентное совпадение с профессором Форшем, имеющим свою личную клинику. Покопавшись в прошлом профессора, я установил, что он закончил психологический факультет одного из престижных университетов Федерации, но потом исчез на целых восемнадцать лет. Я достал и сравнил фотографии обоих Форшей, профессора и студента. Наш сегодняшний Форш не имеет ничего общего с его однофамильцем. Но, что странно, они учились и закончили один и тот же университет в одно время. Итак, наш Форш — самозванец и, скорее всего, является беглым преступником Поронски. Но ни тот, ни другой не должны нас интересовать, если они не связаны с «Эмиготом». Я вновь полез в базу данных. На этот раз в медицинский центр «Эмигота». И знаете, что я там нашел?

— Все руководство компании проходило медицинское обслуживание в клинике профессора Фоша, — утвердительно заявил Альбрайт.

— Совершенно верно. Поэтому полагаю, что надеяться на получение информации от ушедших на заслуженный отдых и уволенных членов концерна нам не стоит. За период работы с моим контингентом я прочитал столько литературы, что в пору самому открывать клинику и лечить некоторых сомневающихся, — добавил Дымов, многозначительно поглядывая на Любу, за что был награжден демонстрацией женского кулачка. — Но вот что я в связи с этим подумал. Шосман сообщил нам, что его воинское подразделение было заменено странными парнями в форме космофлота. Странность, как вы помните, заключалась в том, что они были молчунами. Так вот зомбирование личности без установки естественности поведения отличает подвергшегося воздействию от обычного человека тем, что он становится очень замкнутым и необщительным. Не сомневаюсь, что это были люди, прошедшие клинику Форша. И еще одно. В одной из монографий сказано, что лица, подвергшиеся программированию, очень легко воспринимают техники гипноза и другие виды воздействия на окружающих. Не столкнулся ли Дин на «Двойнике» с одним из пациентов клиники уважаемого профессора? Думаю, что так оно и было. Выходит, что Поронски-Форш по-прежнему занимается преступной деятельностью и может сегодня за несанкционированное вторжение в личность закончить свою жизнь на электрическом стуле. А это, я полагаю, дает возможность получения от него необходимых нам сведений.

— Прекрасная работа, Миша, — одобрительно проговорил Куница. — Но я думаю, что Форш не является носителем нужных нам сведений. Для руководства «Эмигота» этот человек по-своему опасен. Они держат его на коротком поводке. В эту тайну могут проникнуть, и тогда Форш из ценного работника превращается в опасность номер один.

— Тогда, как мы и планировали, захватим носителя нужной нам информации. Если в действительности у него стоят блоки на определенных участках памяти, то ставил их, естественно, Форш. Он их для нас и снимет, чтобы остаться в живых и не быть выданным полиции.

— Этот план неоднократно обсуждался, — вмешался в полемику Альбрайт. — Мы определили возможных носителей, это президент концерна, директор по финансам, директор по производству, начальник охраны и, естественно, начальник службы безопасности. В лицо мы знаем только двух последних. Силовые акции по их захвату мы прорабатывали и от них отказались. Я предлагаю другой вариант. — И Альбрайт изложил собравшимся сложившийся у него в ходе проходившего обсуждения план.

— Разумно, — одобрил Куница. — Все остается под нашим контролем. Времени для проверки у них не будет. Кое-какие мелочи надо будет додумать и пошлифовать, но в целом мы вышли на результат. Если еще есть дополнения, то прошу высказываться. — Он обвел глазами собравшихся. Все молчали. — Тогда я поехал к Василию. Доложу ему. А вы тут думайте. Отработка должна быть филигранной, до мелочей.

Попрощавшись, капитан быстро вышел из комнаты.

Люба и Дымов никогда не участвовали в разработке спецопераций. Им казалось, что сбор информации и ее обработка — это тяжелый труд. Но когда Альбрайт стал надиктовывать им мероприятия, которые необходимо провести до ее начала, они то хватались за голову, то удивленно раскрывали глаза. Необходимо было подобрать людей и расписать роли ни много ни мало, почти на сотню человек.

Глава седьмая

В которой раскрывают тайны, зомбируют и захватывают корабль.

— Спасибо, мистер Форш, что согласились принять меня, — приятным мягким голосом произнес посетитель, устраиваясь в мягком кресле, стоящем перед огромным столом.

— Ну что вы. Не стоит благодарностей. Моя клиника и существует для того, чтобы помогать людям, попавшим в тяжелую ситуацию. Это я должен поблагодарить вас за добровольное пожертвование. Я вас внимательно слушаю, господин Куэшти.

— Я не сомневаюсь, что вам знаком господин. — И тут посетитель назвал одну из фамилий, сразу высвечивавшую в глазах собеседника число с невообразимым числом нолей.

Форш утвердительно кивнул.

— Мы рады, что вы обратились именно в нашу клинику и готовы оказать любую помощь, какая только потребуется.

— Я и мой хозяин уверены в этом. Прежде чем обратиться к вам, мы, естественно, навели справки. Вы один из самых лучших специалистов в своей области. У нас есть молодой человек, скажем так, близкий родственник названного мной лица, с которым случилось несчастье. В результате аварии у него частичная амнезия. Специалисты, имеющиеся в нашем распоряжении, не смогли помочь ему. Я приехал, чтобы пригласить вас к нам для оказания помощи и необходимого лечения.

— Уважаемый господин Куэшти, это невозможно, и я вынужден ответить отказом. Я не практикую на стороне. Есть несколько причин соблюдения этого условия, но назову вам только одну. Я работаю только со своими специалистами и только на своем оборудовании.

— В этом нет никакой проблемы. Мы готовы обеспечить и выполнить все ваши требования. Принимая во внимание причиненные вам неудобства, я уполномочен вручить вам чек без проставленной суммы. Гонорар вы указываете сами и получаете его до начала лечения.

— Ваше предложение очень лестно, но вновь вынужден отказаться.

— Мы ожидали чего-то подобного, мистер Форш, и со своей стороны хотели бы поставить одно условие.

— Я вас внимательно слушаю.

— Как вы сами понимаете, молодой человек, попавший в беду, является носителем массы секретов в области бизнеса и семейных взаимоотношений, и стать достоянием общества они не должны. Наше условие заключается в следующем. Вы обследуете пациента в нашем присутствии и назначите лечение, проводить его будут наши специалисты. При необходимости вы дадите им дополнительные консультации.

— Это приемлемо, господин Куэшти, но обследование может все же занять некоторое время и вызовет необходимость тестирования пациента на нашем оборудовании.

— В этом не будет никакой необходимости, мистер Форш. Перед уходом, если мы с вами договоримся, я оставлю вам медицинскую карту со всеми проведенными исследованиями. По вашей рекомендации мы проведем дополнительное тестирование у себя.

— Ну что ж, я вынужден согласиться с вашими условиями с учетом интересов лица, обратившегося за помощью, но в этом случае риск отрицательного результата лежит на вас.

— Мой поручитель принимает этот риск на себя. О состоявшемся соглашении я, естественно, поставлю его в известность. — Посетитель встал. — Итак, мистер Форш. В какое время мы должны быть у вас завтра?

— Если вас это устроит, я жду пациента к двенадцати часам.

— Значит, мы договорились. Медкарту я оставлю в приемной.

Мужчины пожали друг другу руки, и господин Куэшти покинул кабинет.

Когда посетитель закрыл за собой дверь, Форш вышел из-за стола и заходил по кабинету, размышляя: «Господин Куэшти не предъявил никаких полномочий или доказательств своей связи с названным им лицом. Правда, его благотворительный взнос говорил сам за себя. Пятьсот тысяч федов — это неплохая сумма за пятнадцатиминутный разговор. Сильные мира сего готовы платить, лишь бы их проблемы не стали достоянием общества. Но проверка не помешает». Вернувшись к столу, он нажал кнопку вызова секретаря.

Когда секретарь, миловидная женщина средних лет, вошла в кабинет, он распорядился:

— Принесите мне карточку, что оставил наш посетитель. Предупредите охрану, что завтра в двенадцать у нас будет важный пациент. Распорядитесь, чтобы система безопасности работала в особом режиме. Нам нужно знать о завтрашних гостях как можно больше. Поступившие данные сразу переведите на мой комплекс.

Секретарь утвердительно кивнула.

— Особый режим охраны, сэр? — спросила она.

— Думаю, что в этом не будет необходимости. Можете быть свободны.

Без пяти минут двенадцать к воротам клиники Форша, опоясанной трехметровым глухим кирпичным забором, подъехал безукоризненно черный лимузин и бронированный внедорожник. На экранах поста охраны появились контуры пассажиров. В первой машине кроме шофера располагались трое мужчин и одна женщина, во второй было четверо мужчин. Ворота бесшумно отъехали в сторону, и машины, не успев остановиться, продолжили движение по широкой тенистой аллее в сторону центрального здания клиники, чьи верхние этажи виднелись над развесистыми кронами деревьев.

Гостей уже ждали. На нижней ступеньке широкой лестницы, ведущей к зданию, стояли три человека. Два из них, судя по мощной мускулатуре, были охранниками, третий, находившийся между ними, явно был представителем управленческого аппарата клиники.

Когда машины остановились, один из охранников открыл дверь лимузина, и первым из него вышел крепкий представительный мужчина в возрасте пятидесяти лет. Второй невысокий сухой старичок появился за его спиной настолько неожиданно, что охранники даже вздрогнули. Им показалось, что старик просто отделился от первого пассажира, а не вышел из салона.

Гости огляделись, не замечая встречающих, и старик кивнул головой. Боковая стенка машины стала подниматься вверх, в то же время как часть ее пола опустилась на дорожку. В образовавшемся широком проеме появилось кресло на колесах. В нем сидел моложавый подтянутый мужчина тридцати пяти лет в ослепительно белом костюме, с безразличным видом смотревший вперед, сквозь стоящих напротив него людей. Кресло сопровождало прелестное стройное создание в образе яркой блондинки в голубом брючном костюме.

— Мы рады приветствовать вас, господа, в нашей клинике, — начал свою речь управленец.

Но был остановлен повелительным жестом пожилого гостя.

— Меня тут радует только то, что я здесь не задержусь, — проговорил он и двинулся вперед на управленца, вынужденного быстро ретироваться с его пути. Кресло в сопровождении блондинки и старика поехало по пандусу к зданию клиники.

Гости прошли в холл здания, где их ждали открытые двери лифта, поднявшего их на двенадцатый этаж.

Характер приехавших уже был принят во внимание администрацией клиники. По этой причине дверь в кабинет ее хозяина была распахнута, и у нее застыла женщина-секретарь. Все молча прошли в кабинет Форша.

Профессор стоял перед своим столом, поджидая, пока гости пройдут добрых пятнадцать метров от входной двери.

— Я ждал вас, господа, — сделав два шага вперед, произнес он и представился: — Макс Форш.

— Приятно пожать руку коллеге. — Пожилой мужчина протянул свою ладонь. — Я доктор Сим Урен.

— Присаживайтесь, уважаемый доктор, — указывая на одно из кресел у стола, предложил Форш, опускаясь на другое, стоящее напротив.

Урен сел, не потрудившись представить своих спутников.

Сопровождающая кресло блондинка так и осталась стоять позади него.

В это время блок памяти на столе хозяина издал сигнал, свидетельствующий о приеме сообщения.

— Одну секунду, господа. Я ждал этого сообщения и должен дать ответ. Это не займет много времени. — Форш встал и, быстро обойдя стол, стал считывать информацию с экрана. Отстучав несколько строк в ответ, устроился в своем кресле.

— Я слушаю вас, господа, — с веселой ноткой в голосе продолжил он.

— Нет, это мы слушаем вас, господин Поронски, — четким голосом проговорил Дин, садясь поудобнее в инвалидном кресле и забрасывая ногу на ногу.

Удар, как говорится, был нанесен Форшу ниже пояса. Хозяин кабинета вздрогнул. Его рука медленно поползла по столу к клавиатуре компьютера, но неожиданно натолкнулась на препятствие. С трудом оторвав свой взгляд от сидящего перед ним Альбрайта, Форш-Поронски медленно перевел его вниз. Препятствием оказалось запястье жестко опершейся о стол чужой руки. Подняв взгляд, он увидел, что сбоку от его кресла стоит старик, приехавший в составе группы гостей. Еще мгновение — и кисть Поронского была вывернута болевым приемом. Сначала он ткнулся лицом в стол, потом боль в кисти заставила его встать из кресла и вновь сесть, но уже по другую сторону стола, напротив пожилого гостя. Жесткий захват разжался. Почти не чувствуя руки, Поронски начал разминать кисть и запястье. Как все жестокие и любящие причинять другим людям боль, Форш-Поронски очень боялся и плохо переносил собственную.

— Если вы готовы, мы можем начать говорить, — вернул преступника в действительность Альбрайт.

Надо отдать должное, Поронски быстро пришел в себя от нанесенного ему удара.

— Мне не о чем с вами разговаривать, — высокомерно заявил он. — Я не знаю, о ком вы говорите, но можете продолжать. Сейчас сюда явится охрана, чуть позже полиция, и вы через часок окажетесь за решеткой по обвинению в попытке ограбления как члены преступного клана «Дьяволы ночи», что только усугубит ваше положение.

К удивлению Форша, его слова не произвели на присутствующих ни малейшего впечатления. Они по-прежнему спокойно его разглядывали.

— Как нехорошо врать, Поронски. Вам здесь так же нужна полиция, как монашке беременность. Мы просто вместе с вами подождем приезда господина Варса, которому вы только что сообщили, что у вас в клинике находится некий Альбрайт и два человека из клана «Дьяволов». Вы даже успели передать ему кадр съемки нашего расположения в кабинете.

Поронски посмотрел в сторону своего стола. В его кресле сидел старик, повернув экран монитора в сторону кабинета.

От созерцания снимка на экране Форша-Поронски оторвал все тот же уверенный и спокойный голос:

— Уверяю вас, Поронски, мы тоже не будем вызывать полицию. И вы нужны нам только на несколько минут. Самое худшее для вас уже позади. У нас просто маленькая просьба. После того как господин Варс зайдет в этот кабинет, вы снимете у него блоки с тех центров памяти, где вы их поставили. Все остальное мы проделаем сами.

— Вы не понимаете, с кем связываетесь. Давайте я вызову охрану и вас просто проводят до ворот клиники. Если вы дождетесь Варса, он просто убьет вас.

— Ну вот, вы уже пугаете нас, Поронски. Вы считаете, что Варс — сильная карта. Неплохо бы заглянуть в карты противника. Прежде чем начинать поднимать ставки. Мы все же подождем, несмотря на ваш совет. Но вы не ответили на мой вопрос. Как насчет работы с Варсом?

— Что я буду в этом случае иметь?

— Поронски, вы уже торгуетесь, хотя мы еще не видели товара. Успокойтесь, после того как вы выполните свою задачу, мы все просто уйдем.

— Хорошо, я сделаю это.

— Вот и прекрасно. Люба, — позвал Альбрайт, — настрой монитор на ворота, лестницу и приемную господина Форша. Нам будет не совсем удобно, если гости появятся неожиданно, а мы не сможем их достойно встретить.

Блондинка вышла из-за кресла и вскоре заняла место хозяина кабинета, повернув к себе экран монитора. Пощелкав клавишами, она повернула его от себя. Теперь экран транслировал передачу с четырех видеокамер, одна из них располагалась на крыше здания клиники и давала панорамный обзор.

— Кстати, Поронски, не желаете ли прокатиться вместе с нами? Клиника все же только большая тюрьма. Мы можем предложить больше.

— Я свободный человек и, когда буду лишен вашего присутствия, отправлюсь куда-нибудь подальше.

— Доктор, — обратился Альбрайт к сидящему пожилому мужчине, — не сочтите за труд, пригласите в нашу компанию госпожу секретаря. Мне бы хотелось развеять некоторые иллюзии господина Поронски. Когда с иллюзиями будет покончено, вам придется провести несколько сеансов и с ним. По-моему, это патология психики — врать на каждом шагу.

Мужчина встал и, подойдя к двери кабинета, открыл ее. С места, где сидел Форш-Поронски, было видно, что его секретарша неподвижно стоит у открытой внешней двери тамбура.

Доктор сказал что-то женщине, и она, войдя в кабинет, остановилась в трех метрах от своего начальника. Мужчина закрыл двери и вернулся на свое место.

— Как вас зовут? — задал он вопрос.

— Вероника, — ответила женщина.

— Скажите нам, Вероника, имеет ли право господин Форш покидать территорию клиники?

— Согласно распоряжению господина Варса, господин Форш не имеет права покидать территорию клиники.

— Выезжал ли господин Форш с территории клиники и кто его может отсюда забрать?

— Господин Форш выезжал из клиники и может покинуть ее территорию только с господином Варсом.

— Что вы должны делать, если господин Форш попытается совершить побег или начнет готовиться к нему?

— Я должна сообщить об этом господину Варсу и начальнику охраны.

— Имеете ли вы право убить господина Форша?

— Да, только после приказа, отданного господином Варсом.

— Ах ты подлая… — Закончить вскочивший Форш-Поронски не успел, так как был возвращен в кресло легким ударом в солнечное сплетение, полученным от стоящего рядом ден Сарона, и, согнувшись, упал в кресло.

— Сколько сопровождающих будет вместе с господином Варсом? Вероника. Его телохранители зомбированы? — продолжал Дин.

— У господина Варса два телохранителя. Обычно он приезжает с ними. Этим людям мыслепрограммы не устанавливались.

— Вы являетесь сотрудником службы безопасности?

— Да.

— Проходили специальную подготовку? По какой схеме?

— Проходила. Схема СБП.

— Специальная боевая программа, — озвучил Альбрайт. — Неплохо. Когда на вашем пульте загорится красная лампочка, вы нейтрализуете охранников без повреждений органов.

— По сигналу я нейтрализую охранников.

— Спасибо, — проговорил Альбрайт. — Давайте отпустим госпожу Веронику исполнять свои служебные обязанности.

— Идите, Вероника, — сказал мужчина. — Сядьте за свой стол и работайте. Скоро должен приехать господин Варс. Если он вас спросит, что происходит тут в кабинете, скажите ему, что господин Форш обсуждает с приехавшими вопросы, связанные с лечением пациента. Красная лампочка. Нейтрализация охраны.

Женщина молча повернулась и вышла, прикрыв за собой дверь.

— Вот видите, господин Поронски, я оказался прав. Мы узнали много интересного. А вы — патологический лгун, и вам лучше поехать с нами.

— Вы обещали отпустить меня, когда все кончится. Я сниму мыслеблоки у Варса. Все будет сделано так, как вы хотите.

— Я не сомневаюсь в этом, Поронски, — произнес Альбрайт. — Не думаю, что роскошные похороны за счет «Эмигота» могут вдохновить вас на такой героический поступок, как попытка обмана моей команды. Кстати, и на них бы я не рассчитывал. Беда ваша в том, что вы слишком много знаете и нам нужны эти знания. Отсюда следует, что вы будете жить. Кстати, я ничего вам не обещал. Я сказал, что мы все уйдем отсюда, имея в виду и вас.

— А вот и господин Варс, — обратил внимание Дин на экран монитора, где было видно, как на площадку перед зданием приземляется топтер. — Торопится. Охрана обычная. — В монитор было видно, что из машины вышли три человека и стали быстро подниматься по лестнице.

Люба, сидящая по-прежнему в кресле Форша, повернула монитор к себе. Понаблюдав, она показала один палец, вскоре вновь стояла за спинкой кресла Альбрайта. Со стороны казалось, что Форш и приехавший доктор ведут между собой беседу.

— Прошу прощения, господа, что вторгаюсь без приглашения, — уверенно сказал Варс, двигаясь от двери к беседующим у стола. — У меня только один вопрос к господину Альбрайту, и вы сможете продолжать дальше.

Он уже обошел кресло с Дином и повернулся к нему лицом, когда понял, что его слова не произвели на присутствующих никакого впечатления.

— Доктор, — не глядя на Варса, произнес Альбрайт. — Уступите место гостю. Так нам удобнее будет разговаривать. А вы, — обратился он к Варсу, — садитесь, у меня к вам не один вопрос.

Начальник службы безопасности «Эмигота» мог держать удар. Он не полез за оружием, не вздрогнул, только окинул всех присутствующих взглядом и опустился на предложенное ему место.

— Мы ждали вас, Варс, поэтому не стоило извиняться за вторжение. И на ваш незаданный вопрос я отвечу. Бриллианты у меня. Действительно несколько бриллиантов мною специально были проданы. Вам об этом сообщили. Вы проверили, решили стать богаче. Ведь именно камни не позволили вам отдать приказ о моем уничтожении сегодня. Куда торопиться, ведь я был у вас в руках. Сначала вы заберете мои бриллианты, а потом мою жизнь.

— Ты и сейчас в моих руках, — не выдержав издевательского тона Дина, злобно процедил сквозь зубы Варс. — Отсюда ты уже никуда не уйдешь.

— Права старинная мудрость, — спокойно продолжал, не замечая грубого выпада начальника безопасности, Дин. — С кем поведешься… Повелись с большими деньгами, и самому захотелось. Вы же профессионал, Варс. Вас учили не считать противника слабее себя. И поняли вы все. К чему эти детские угрозы. Если я сказал, что мы ждали вас, и пришел сюда добровольно, следовательно, я знаю, как отсюда уйти, получив от вас то, что я хочу.

Окончив фразу, Дин кивнул, и Варс почувствовал легкий укол в шею. Он попытался вскочить со своего места, но жесткая рука доктора, стоящего у него за спиной, удержала его за плечо. В глазах начальника службы безопасности поплыл туман, и он обмяк в кресле.

— Через три минуты он придет в себя, — произнес Альбрайт, обращаясь к Поронски. — Ваш выход, Макс, и не вздумайте шутить.

Поронски придвинул свое кресло, так чтобы находиться напротив сидевшего Варса, и взял его руку, нащупывая пульс.

Альбрайт поднялся. Не имело смысла наблюдать за психологом, для этого здесь находился доктор. В клинике не стоило задерживаться дольше, чем к этому вынуждали обстоятельства. Он махнул рукой Ольге, и они вместе стали вынимать из стола Форша и складывать в металлический контейнер бумаги и диски, принадлежащие хозяину кабинета. От этого занятия их оторвал доктор.

— Можно начинать, — позвал он.

— Поронски, идите помогите девушке открыть ваш сейф, тут вам делать нечего, — приказал Дин.

После того как психолог ушел, он посмотрел на Варса. Расслабленное тело, ничего не выражающий взгляд свидетельствовали о том, что тот находится в глубокой прострации.

— Профессор Эффенар жив? — задал он первый вопрос.

— Да, — ответил Варс.

— Он на Сгоне?

— Да.

— На Сгоне есть представители третьей цивилизации?

— Не знаю.

Наблюдающему со стороны могло показаться, что ответ Варса ударил Альбрайта. Он вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

— Кто такие киммерийцы, они инопланетяне? — с видимым волнением спросил Дин.

— Нет.

— Киммерийцы — люди?

— Да.

— Камуфляж системы Хамелеон?

— Да.

— Вы отправляете корабль на Сгон?

— Да.

— Когда отправляется корабль?

— Через семь дней.

— Пятнадцатого числа?

— Да.

— У вас есть заряд перехода?

— Нет.

— Корабль будут встречать у зоны перехода?

— Да.

— Вы лично доставите на корабль штурманскую программу?

— Да.

— Программа включает в себя сигнал свой-чужой?

— Да.

— Корабль пойдет на Сгон с Альбосида?

— Да.

— Целью полета является доставка Вольгениума?

— Да.

— Сколько всего человек будет на корабле?

— Двадцать пять.

— Сколько зомбированных?

— Десять.

— Сколько зарядов перехода есть у Эффенара?

— Не знаю.

— Он хочет сделать много зарядов?

— Да.

— Зачем ему много зарядов?

— Не знаю.

— «Эмигот» финансировал работы Эффенара?

— Да.

— Какую цель преследовал «Эмигот»?

— Власть.

— Свержение правительства?

— Возможно.

— Когда должно было произойти свержение правительства?

— Не знаю.

— Что Эффенар ищет в космосе?

— Не знаю.

— Эффенар — психически здоровый человек?

— Не знаю.

— Вы знаете, о чем мечтает Эффенар?

— Да.

— Ему нужны деньги?

— Нет.

— Он хочет власти?

— Да.

— Власти над Федерацией?

— Нет.

— Власти над всеми людьми?

— Да.

Доктор постучал по циферблату часов пальцем и скрестил перед собой руки. Альбрайт кивнул. Врач сделал Варсу новый укол, и тот закрыл глаза.

— Я знаю, чего вы хотите, но он не выдержит второй инъекции, — сообщил Дину врач.

— Тогда приведите его в сознание, и мы спокойно поговорим.

— Сейчас этого нельзя делать. Он в сумеречном состоянии, не отдает себе отчет, где сон, а где реальность. Необходимо вложить в него программу. Если привести его в сознание, придется вновь ставить мыслеблоки, а это несколько сеансов.

— Но вы слышали, может быть, решается вопрос существования нашей цивилизации, — с накалом в голосе произнес Альбрайт.

— Спокойнее, молодой человек. Этот вопрос будет решаться там, на Сгоне, а не здесь и не сейчас. Через неделю вы сможете беседовать с господином Варсом столько, сколько захотите. Вы хотите сорвать высадку на Сгон. Если берете на себя такую ответственность, то тогда и я еще подумаю, что мне делать.

— Хорошо. Работайте, доктор, — с видимым сожалением согласился Дин и отошел в сторону.

Психологу для программирования Варса понадобилось двадцать минут, которые для присутствующих в кабинете растянулись, казалось, на целую вечность. Сейф Форша-Поронски был давно пуст, блок памяти изъят. Все найденное было упаковано, металлический контейнер — и тот закреплен на прежнее место, под транспортным креслом пациента.

Наконец доктор отошел от своего клиента.

— Я закончил, — сообщил он. — Через две-три минуты он придет в себя. Соблюдайте тишину. Для него вас нет в кабинете.

Кресло с Варсом развернули к профессорскому столу, придав ему обычное положение.

Начальник службы безопасности открыл глаза, несколько секунд смотрел на сидящего против него за столом Форша и, продолжая разговор, произнес:

— И не тяните, Форш. У вас осталось шесть дней. Люди должны быть готовы к четырнадцатому. Я лично приеду и проверю. Чтобы не было никаких сбоев, как в прошлый раз. Сейчас вы и этот господин, — указал он пальцем на доктора, — поедете со мной.

Закончив свой монолог, Варс энергично встал и, не оглядываясь, пошел из кабинета. Форш и доктор двинулись за ним следом.

Выйдя в приемную, Варс обратился к секретарше:

— Я забираю с собой господина Форша на неделю. Вы, Вероника, до шестнадцатого числа можете быть свободны. — После чего повернулся к охранникам: — Доберетесь самостоятельно. У вас два часа. — Быстрой походкой Варс пошел к открытым дверям лифта.

Оставшиеся в кабинете наблюдали за тем, как Варс, доктор и Форш сели в топтер и тот взмыл в воздух. Фактически операция была успешно завершена. Остальным членам группы оставалось только покинуть территорию клиники, что и было ими быстро проделано. Мадам Вероника проводила их до подножия лестницы, и вскоре лимузин в сопровождении машины охраны выехал за ворота.

Через час они уже въезжали во двор шикарной виллы, где были встречены капитаном Куницей.

Выйдя из машины, Альбрайт в первую очередь задал вопрос:

— Поронски с доктором приехали?

— Не волнуйся, они уже едут сюда, — ответил капитан.

— Как все прошло? — спросил он в свою очередь.

— Замечательно. Никаких сбоев. Он даже не предупредил свою охрану, — имея в виду Варса, ответил Дин, — и не тронул нашу.

— Да, подвела безопасника самоуверенность и секретарша.

— Доктор — большая умница, — сказал Альбрайт, идя к дому. — Я побаивался каких-нибудь накладок. Что с нашими людьми в клинике?

— Трое выехали оттуда сразу после вас. Четверо покинут ее к вечеру. Группу прикрытия я уже отозвал.

— Отлично. Пора переходить ко второму этапу.

— Узнал что-нибудь новое от Варса? — спросил Куница, располагаясь на диване.

— Да, и это новое меня совсем не радует.

— Выкладывай, не тяни.

— Как я и предполагал, Эффенар жив, и он на Сгоне. Его команда использует комбинезоны «Хамелеон», маскируясь под инопланетян, киммерийцев.

— Так, значит, инопланетян на Сгоне нет?

— Нет.

— Ну и славненько, легче будет со всем разобраться.

— Я еще на Сгоне заметил, когда увидел на фотографии, что киммерийцы похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы. Рост разный, комплекция разная, а по физиономии не отличить. Мысль о «Хамелеоне» еще тогда мелькнула. Хуже другое. Эффенар — не ученый фанатик, а ученый с амбициями властелина Вселенной. Ради своей мечты готов на все. Надеюсь мы успели вовремя. Я тебе сейчас кое-что расскажу. Выводы делай сам. Потом сравним с моими.

У меня все-таки были сомнения насчет чужой цивилизации, и кажется, я не ошибся. На мой вопрос, есть ли инопланетяне на Сгоне, Варс ответил, что не знает. Должен знать. Тогда почему такой ответ? Видимо, был на эту тему разговор, но не конкретный. Или он сам сделал какой-то вывод. Эффенар накапливает заряды перехода. Зачем? Безопасник не отрицал, что Эффенар что-то ищет в пространстве. Что он может искать? Как мы и подозревали, «Эмигот» рвется к власти. Но на мой вопрос о ее захвате концерном Варс ответил предположительно. Возможно. Ну и какие твои выводы из всего этого?

— Мне думается, — медленно, размышляя вслух, произнес Куница, — что Эффенар использовал «Эмигот» для достижения своей цели. За их деньги он закончил исследования, но не передал им достигнутые результаты. Имея в своем распоряжении такие энергетические накопители, «Эмигот» стал бы первой силой в Федерации, не считая правительства, и в конце концов мог стать и самим правительством. Такая бархатная революция. Отсюда и ответ Варса. Возможно. Но в этом случае Эффенар остается только техническим исполнителем. К власти его не допустят, и он это понимал. Значит, нужны другие союзники, и Эффенар ищет их в космосе. Вот для чего ему отряд зомби. Люди, не задающие вопросов, и много зарядов перехода. Если он кого-то найдет, то можно ожидать инопланетной экспансии.

— Мои выводы аналогичны. Ладно, все это мы уточним, когда Варс будет у нас окончательно. Давай еще раз пройдемся по нашему плану, может, мы что-то пропустили.

Глава восьмая

В которой рассказывается о начале конца.

Капитан «Могучего» встретил Варса в сопровождении Альбрайта и Куницы на мостике.

Начальник службы безопасности концерна молча протянул командиру корабля бронированный кейс, предварительно расстегнув на своем запястье кольцо браслета.

— К чему такая секретность? — спросил тот, набирая номер шифра на замке. — Когда я поинтересовался, куда мы пойдем, меня чуть не отстранили от полета.

— Делайте свое дело, капитан, и не задавайте лишних вопросов, — проговорил Варс. — И откройте грузовой люк, нам нужно забрать еще несколько контейнеров.

Капитан молча кивнул, вынул из кейса кристалл с записью курса и передал штурману, который тут же вставил его в навигационный блок.

— Значит, рейс на окраину, — рассматривая координаты, высветившиеся на экране штурманского дисплея, пробурчал космолетчик. — Старпом, обеспечьте приемку груза, — приказал он по громкой связи, увидев на экране подъехавший к кораблю грузовоз космопорта. — Экипажу — получасовая готовность.

Шум на мостике усилился. Члены команды включали приборы. Послышались шумы раскручивающихся электродвигателей и свист стравливаемого воздуха.

— Дежурный, проводите гостей в их каюты, — отдал приказ капитан. — Старт через двадцать три минуты.

Перегрузка мягко вдавила Альбрайта в компенсационное кресло. «Могучий» не рвал со старта, а неторопливо начинал разгон, как опытный стайер, не тратя на него сил, в предвидении длинной дистанции.

После выхода на ходовой режим Варс, согласно заложенной в него программе, впал в сонное состояние, что давало Кунице и Дину свободу действий и освобождало от постоянного надзора за ним.

Спустя сутки после старта Куница, не скрываясь, прошел в корабельный трюм и начал осматривать маркировки контейнеров, погруженных на Альбосиде. Найдя нужную, он с помощью грузовой тали достал контейнер и открыл его. На дне, уютно свернувшись, мирно посапывая, спал доктор. Справа и слева от него, один к другому, были уложены свертки, пакеты, коробки, плотно скрепленные между собой и принайтованные к стенкам хранилища. Капитан вскрыл одну из коробок и, достав инъектор, сделал укол в шею спящего эскулапа. Через минуту доктор открыл глаза и снизу вверх посмотрел на Куницу.

— На кой черт, скажите мне, я с вами связался? — пробормотал он спросонья хриплым голосом. — Поспать человеку не дадут.

— Не бурчи, старина. Можно подумать, ты вообще спишь. Тебе и предложили участие в этой операции, потому что кличка у тебя среди твоих студиозов Бессонница. Теперь потерпи, прочувствуй на своей шкуре, что значит будить на лекциях бедолаг безответных.

— Все-то вы знаете. Еще что-нибудь скажешь, уложу в этот ящик до конца полета, — продолжал ворчать доктор, выбираясь из своего кокона и разминая мышцы.

Закрыв контейнер и поставив его на место, они, никого не встретив, прошли в пустую каюту, предназначенную для Варса. Вскоре Куница с Дином привели туда начальника службы безопасности «Эмигота».

— Ну что, сразу и начнем? — спросил психолог, наскоро осмотрев сонного руководителя экспедиции.

— Если ты готов, то давай, — согласился Куница. — Я просто сгораю от любопытства — так хочется побеседовать с этим господином, — добавил он, заводя руки Варса за высокую спинку кресла и застегивая на них наручники. — Дополнительное психологическое воздействие, — пояснил он, заметив, что Альбрайт хочет его остановить.

— В каком режиме господа хотят работать? — Доктор продолжал ерничать.

— Буди его полностью. Думаю, ломать его долго не придется. Не та для него обстановка, — проговорил капитан.

Доктор сделал укол своему пациенту и хлопнул перед его лицом в ладоши.

Через минуту Варс открыл глаза и вполне осмысленно обвел взглядом каюту.

— Ну что, Генрих, все вспомнил или для этого тебе нужно время? — спросил Куница, устраиваясь напротив пленника.

— Кто вы такие и что тут делаете? Сейчас я вызову охрану. — Варс попытался встать и только тут почувствовал, что его руки скованы за спиной.

— Значит, все не вспомнил, — ехидно сообщил присутствующим Куница. — Ты пока послушай. — И он включил диктофон с записью допроса в кабинете Форша. — А когда мне понадобится охрана, я ее сам вызову.

В каюте наступила тишина. С первых же прозвучавших фраз начальник службы безопасности все понял, но терпеливо прослушал всю запись до конца. Сидевшим против него профессионалам было понятно, что он не столько слушает свою речь, сколько просчитывает варианты возможного развития событий и способы своего освобождения.

Когда запись закончилась, Куница не дал Варсу ни мгновения передышки.

— Ты, Генрих, отработанный материал. Помещать тебя в тюрьму все равно что брать грех на душу, убив тебя. Там ты не проживешь и суток. А велик ли грех? За тобой столько всего числится, что и во грехи мне это не зачтется. Давай, Генрих, рассказывай, что вы в «Эмиготе» придумали по вопросу захвата власти в Федерации и что твой подельник, Эффенар, делать дальше собирается?

— Сведения, полученные от гражданина под воздействием…

— Генрих, у тебя плохо со слухом или с головой? — Куница не дал ему договорить. — Никуда никаких полученных от тебя сведений я передавать не буду. Тебя тоже никому не отдам. Я не федеральный агент и никому, в том числе Федерации, ничего не должен. Ты считаешь, что доказательств твоей вины нет, а те, что есть, получены незаконно и суд их не примет? Согласен с тобой. Суд их не примет, потому что о них никогда ничего не узнает. Лично мне этих доказательств вполне достаточно. Чтобы развеять твои последние надежды, скажу — я капитан Куница со Свободы. Если ты по-прежнему, как баран, упираешься рогами, то сейчас док сделает тебе укол, и ты все расскажешь. Если не успеешь, он сделает второй. За последствия ни я, ни он ответственности не несем. Решение принял ты. Оставшуюся часть жизни проведешь в клинике «Эмигота», если они ее не закроют, после того как исчез Форш, кстати, вывезенный из нее тобой. На все размышления тебе минута.

— Что вы хотите знать? — сломался Варс.

— Начинай с самого начала, мы никуда не торопимся.

Варс непрерывно говорил три часа. Несколько раз попросил напиться. По ходу его исповеди Куница и Альбрайт задали не один вопрос. Когда начальник службы безопасности иссяк, Куница, покрутив головой, сказал:

— Ай вовремя мы к вам зашли. Ты посмотри, — обратился он к Дину, — какие благодарные люди. Эффенар открыл им возможность параллельные миры посещать, а они ему смертный приговор вынесли, без обжалования.

Куница кивнул Доку, находившемуся во время всего допроса за спиной Варса.

Укол в шею — и начальник службы безопасности «Эмигота» мгновенно уснул в кресле.

— Отдыхай, док, — произнес Куница, поднимаясь. — Бар, полный напитков. Еда в шкафу. Разберешься. Закрой за нами. Мы пойдем покумекаем. Может, что еще дельное в голову придет.

— Ты смотри, какой предусмотрительный, внедрил к Эффенару своего человека, — продолжал уже в коридоре Куница. — Профессора, значит, к стенке. Помощника этого представят как автора. Права на открытие зарегистрируют на «Эмигот», и никаких следов. Ловкачи.

— Большие деньги отрицают наличие совести и честности. Вот информацию по Сумалину мы получили хорошую, но думаю, Клест там тоже ушами не хлопал, так что запас прочности у нас есть. Вот только сколько нам придется прождать у перехода, пока откроется дверь? — задумчиво произнес Альбрайт.

— Может, махнем сами? — спросил Куница.

— Нет, рисковать мы не будем. Эффенару нужен Вольгениум. Он должен его получить и для этого сделает все.

— Ладно, давай ложиться спать. Время быстрее пройдет. Торчать нам еще в точке перехода недели две. И зачем они отправили корабль раньше времени? Обусловленный срок только седьмого. Лететь неделю. Ждать потом замаемся.

Вскоре в каюте наступила тишина. План проникновения на Сгон и захват энергостанций был давно и тщательно проработан. Вносить в него изменения нужно было на свежую голову и только в крайнем случае.

Несмотря на отсутствие каких-либо обязанностей на корабле, время перелета до точки перехода для Дина и Куницы пролетело незаметно. О истинной цели полета во всем экипаже знали только штурман корабля и пилот, третий раз летевшие на Сгон. Даже капитан со слов Варса не догадывался, куда они прибудут в конце путешествия. Специальная навигационная программа на капитанском дисплее покажет ему обычную картину знакомого звездного неба и проложенного курса. Ожидание у точки перехода, каприз заказчика. Для остальных членов экипажа планета, раскинувшаяся внизу, просто очередная остановка для передачи груза получателю.

Альбрайт и Куница знали, что на корабле будут зомбированные люди, и в связи с этим Док получил от Поронски подробную методику снятия пси-программы. Зомби до программирования были обычными людьми, заключившими контракт с вербовщиками на работу в другой планетной системе в течение трех лет. Все бывшие военные с хорошей физической подготовкой.

По плану Дина Док должен был снять кодирующую их поведение программу, после чего им собирались объяснить, в какой переплет они попали. В случае согласия сотрудничества они должны были помочь диверсантам или быть изолированными до окончания операции. Изоляция должна была ожидать и весь экипаж корабля с момента, когда он повиснет на орбите Сгона. На борту должны были остаться трое диверсантов — пилот, один из бойцов и инженер-двигателист.

За сутки до прилета в точку ожидания Куница и Альбрайт освободили из контейнеров еще шестерых членов отряда и перенесли оружие. В каютах стало немного тесновато. Крепкие парни, добровольно вызвавшиеся в этот рейд, были профессионалами спецопераций и состояли на службе космофлота Свободы.

Начался следующий этап реализации плана, ответственность за который нес доктор. Все десять зомбированных, после снятия с них пси-программы, оказались приличными ребятами. Получив должные объяснения, каждый сначала ругал себя, а потом начинал сыпать угрозами в адрес вербовщиков и благодарить спасителей. Все без оговорок согласились помочь, и еще до начала торможения отряд Альбрайта пополнился воинским подразделением. Парни вернулись в свою каюту и как раньше вели себя тихо и безразлично к окружающей обстановке.

Сигнал торможения застал Куницу и Альбрайта в рубке управления. Оба были хорошими собеседниками, и в период спокойных вахт капитан смотрел сквозь пальцы на нарушение инструкций о наличии в центральном посту посторонних. Как только корабль замер, Дин рубанул ладонью по шее штурмана, выхватил из-под куртки скорострельный Смерч и, шагнув в сторону, приставил его ствол к голове пилота.

— Спокойно, капитан, — с другой стороны подал голос Куница, держа под прицелом остальных членов вахты и капитана.

В рубку стали вбегать крепкие парни в камуфляже. Дежурной смене быстро надели наручники и вывели в коридор. Место пилота уверенно занял один из нападавших, а в кресле штурмана начала устраиваться хорошо сложенная блондинка с распущенными волосами.

Капитан «Могучего» так и остался сидеть под прицелом Куницы, приоткрыв рот от удивления. Блондинка, повернувшись в его сторону, весело подмигнула.

— Пойдемте, Вернер. Нам надо поговорить, — пригласил за собой растерявшегося капитана Альбрайт.

Он отвел космолетчика в его каюту и, предъявив ему документы федерального агента, изготовленные на Свободе, потребовал от капитана сотрудничества в проведении спецоперации по ликвидации банды контрабандистов, членами которой были штурман и пилот корабля. Капитану ничего не оставалось делать, как согласиться. В случае отказа он бы являлся соучастником преступления. По его приказу все члены экипажа собрались в кают-компании, и капитан, доложив им создавшуюся на корабле обстановку, потребовал полного подчинения агентам федеральной службы.

Теперь диверсантам оставалось только ждать. Группа настроилась на долгое ожидание, но сигнал близкого возмущения поля гравитации прозвучал на третьи сутки. Согласно программе, двигатели сразу начали разгон в точку перехода. Впереди плотная чернота космоса начала пульсировать. Звезды по краям поля возмущения стали двоиться и исчезать одна за другой. Звездолет шел прямо в эпицентр создающегося космического коллапса. Еще несколько секунд — и экраны, вспыхнув ярким светом, померкли, гул работающего оборудования исчез. Мгновения — и мониторы центральной рубки вспыхнули, вновь распахивая перед космолетчиками бездну пространства, усеянную мириадами звезд.

— Есть пеленг, — раздался из штурманского кресла радостный девичий голос, и в рубке грянуло одновременно грозное и радостное «Ура!».