Человеческая оболочка

Глава 5

Когда все карты на руках

Жуткая боль от затекших ног разбудила молодого охотника, он находился все там же, на скамейке вестибюля, в лазарете поселения Повал.

– Да нет там никаких древних, и богов там тоже нет! – доносился глухой голос старика аж до другого конца лазарета.

– Откуда тебе знать? Ты был там? Сам видел? – Мария вела какой-то оживленный спор.

– Он живой пример!

– Именно это я тебе и толкую!

Спор быстро перерос в ругань и Айзек решил прервать его ненадолго. Очень хотелось есть, да и белый шум в ногах не давал ему покоя. Кое-как, передвигая онемевшие конечности, он добрался до комнаты, из которой раздавались голоса.

– У них теплая земля! Ты сам это знаешь! – голос женщины становился все громче.

Дернув дверь, парень попал в комнату, в которой располагалась обеденная зона. Стол, выструганная из дерева кухня. Электрическая плитка, на которой стоит кастрюля. Вся мебель была грубо сделана, совсем не так, как в доме Юрия, и это сразу же бросалось в глаза. За окном был день. Ясный, солнечный день. Пара часов сна пошли парню на пользу и сейчас он чувствовал себя более-менее свежим. Беспокоили лишь пара вопросов: где мясо и где снегоход? Но форсировать события было плохой идеей, и заметив, что Юрий и Мария внезапно замолчали, Айзек подошел к большому столу, выдвинул стул и сел.

– Старик, ты как? – с неподдельным интересом спрашивал юноша.

– Нормально, сам-то как? Видел я гору трупов, что ты привез. И сломанное крыло снегохода, аккуратнее-то не мог? – по своему обыкновению, недовольно и неловко отвечал Юрий.

Мария, принеся миску с тушеным мясом и овощами, вклинилась в их неуклюжий диалог. – Ты совсем крышей поехал, старый? Почему ты не можешь его просто похвалить?

– Ничего страшного, – прервал ее Айзек. – Он всегда так меня хвалит, я привык. Это чтобы я не зазнался.

– Да что же у вас двоих за отношения-то такие?

– Нормальные, – буркнул дед, протянув руки к еде. – Самые обычные отношения!

Тишина вновь повисла в комнате. Все черпали в деревянные ложки свое тушеное мясо. Айзек был на седьмом небе от счастья, ведь нормальная еда не попадала к нему уже очень давно. Кто бы что ни говорил, а жрать одно мясо уже надоело. Разнообразие вкусов отвлекло его от течения времени вокруг, и он просто наслаждался едой. Сколько же тут овощей? Кажется, одно лишь это блюдо стоило всех усилий, потраченных прошлой ночью.

Пока он ел, Мария рассказала и про то, куда дели мясо, и про то, как Юрий отгонял снегоход, поставив его заряжаться, и про то, как негодовал, рассмотрев сломанное крыло. Парень хоть и не пропускал это мимо ушей, но молчал, полностью концентрируясь на еде.

– Хватит ему на ухо садиться, не видишь, что ли? Ест пацан! – зашел на кухню Юрий.

– О, Боги! Тебе не надоело еще ворчать, злобный ты старик?

Слово за слово, спор вновь начался. Создавалось такое ощущение, что эти двое просто не могут находиться тут вместе. Они вечно что-то делят, вечно грызутся из-за какой-то ерунды, которую Айзек совсем не понимал, но догадывался, что поймет, если ему объяснят. С одной стороны – он сильно хотел быть в курсе разговора, с другой же – понимал, что за этим могут последовать не самые приятные последствия. По дрожи в голосе старика Айзек чувствовал, что тема для него эта крайне неприятная и болезненная, и не сильно хотел доставать его расспросами.

Серьезные темы редко, когда обсуждались спокойно и без конфликта. Но принимая во внимание, что за последнее время Юрий начал чаще полагаться на парня, вывод, что отношение старика меняется, напрашивался сам собой. Айзек не решался вклиниться в диалог, обрывки которого он слышал из-за двери. Он был совсем неглуп и понимал, что речь шла о нем.

– Мария, спасибо Вам за вкусную еду, но я наверно отправлюсь домой, нужно поддерживать тепло, чтобы жилище не промерзло. Да и технику угнать нужно отсюда, – отодвигая миску, вполне естественно и спокойно говорил Айзек.

– Исаак, прости, но это вряд ли. Вся твоя одежда постирана и сейчас сохнет. Да и высохнет не раньше, чем к утру. Я хотела тебя предупредить, но ты уже спал.

Внезапно, из вестибюля Марию кто-то окрикнул, и она поспешила удалиться, оставив двух мужчин наедине. И вновь неловкое молчание повисло в воздухе. Айзек попивал отвар из трав, что растили местные фермеры, а Юрий недовольно мял бедро больной ноги, сходя сума от зуда, что прятался под повязкой. И казалось, будто после последних событий этим двоим вовсе не о чем говорить, но все было совсем наоборот, и никто не знал, с какой стороны подойти к теме. Юрий мялся, боясь, рассказывать парню все, что он знает, ведь влияние религиозных людей, вроде Марии было очень сильно. Айзек же боялся, что, подняв тему, будет просто послан в неизвестном направлении и потеряет то небольшое доверие, которое начал выказывать ему старик. Но вдруг случилось необъяснимое.

– Исаак, есть очень странный разговор, который я откладывал по неизвестной причине, –глядя в стол, начал Юрий. – С моим образом жизни люди долго не живут и поэтому пора бы тебе рассказать все, что я могу о том, откуда ты такой появился в этом регионе.

Айзек слушал Юрия не перебивая, ведь любое отступление от темы может в корне поменять настроение старика, и он просто плюнет на эту затею и отложит в долгий ящик, как и многие разговоры до этого.

– Около двадцати лет назад я возвращался из Востока, забрав оставшиеся вещи из моего прошлого дома. Вещи эти были мне дороги, поэтому я совсем не боялся использовать тот снегоход для преодоления расстояния, и вот после остановки на подзарядку у моего старого религиозного товарища я услышал одну очень забавную историю. Он говорил, что люди из Пан Оптикума начинают выходить наружу, что это потомки древних людей, обладающие великой силой и мудростью и, хрен его знает, чем еще. Я тогда совсем не верил в это, да и сейчас в это не верю, но суть была примерно такая. – Юрий замялся, обдумывая каждое слово, чтобы создать максимально полную картину. – Знаешь, Пан Оптикум – это самый большой город из ныне существующих. Его не перепутать ни с одним другим, стоит тебе его однажды увидеть. И я однажды был рядом с ним. Он закрыт от мира невероятно высокой стеной, а в центре него торчит высоченный шпиль, который светится в темноте, и наблюдая за тем городом издалека становилось ясно, что там, за этими стенами, тепло. Многие аборигены, вроде нас, взращенные суровым миром считают, что это постарались боги. Они одарили древних людей этой благодатью и прочая подобная ересь. Ну или люди там до фига умные и сами себе тепло в таких масштабах делают. И вот пока Мария не успела тебе налить в уши всякой ерунды я хочу успеть расставить все по своим местам.

Юрий рассказывал про этот город с презрением и дрожью в голосе, а когда замолкал или делал паузы, создавалось ощущение, что весь Повал пристально его слушает, такой захватывающей и занимательной была история. Видно было, что с каждым словом ему труднее выдавить из себя эту историю и он вот-вот сорвется.

– Я просто к чему это все. Ты такой же, как и я. Слабый, трусливый, обычный человек, со своими тараканами в голове. Я всегда боялся, что твое происхождение плохо отразиться на тебе и твоем окружении, вот, например, у этой старой дуры аж слюни потекли, когда я впервые тебя принес сюда, осознав свою безрукость в плане содержания грудничка. А там, в том городе, я не знаю, как с людьми, сомневаюсь, что они есть там в привычном нам понимании и восприятии. Айзек, ты вырос невероятно умным парнем, и я, на самом деле горжусь тобой.

Рассказ становился все неувереннее и запутаннее, Юрий то терял свою мысль, то находил. Его отвращение к этой истории росло с каждым сказанным им словом. Старика всего трясло, стоило ему только приблизиться к теме разговора. Напор спадал быстро, и Айзек догадывался, что главного он так и не услышит.

– Я заехал через перевал туда, к ним. За грядой все усыпано старыми высохшими трупами, оставшимися с тех пор, как люди из снегов пытались пробиться туда, за стены. Так вот я ехал и наткнулся на… Блядь, да я не понимаю, как можно поступить так с явлением, которого ждут миллионы людей на этом свете, когда это такая, блядь, редкость! – старик перевел дух. – Исаак, рожденных как ты мало. Их очень мало, и лишь они способны продолжать род естественным путем. Как древние. Как люди, чьи технологии меняли мир. И загнали его в такой холод. Я же уже говорил: около пяти сотен лет назад произошло событие, которого не помнит никто из ныне живущих! Мир в одночасье погрузился в холод. Мои предки передавали истории о зеленой траве из поколения в поколение, но никто и никогда ее тут не видел. И все дегенераты которых я встречал, как один говорят, что те, кто живут в Пан Оптикуме – приложили к этому руку. Исаак…

Юрий затих. Он молча сидел, пытаясь выдавить из себя то, что он хотел рассказать, но быстро сдался. Достав из кармана ключ от снегохода, он протянул его Айзеку.

– Беды, что сыпаться на тебя как проклятье, всегда пересекались с твоей невероятной удачей. Если в тебе и есть какая необычная сила, то это она. Крайности твоей судьбы – это просто нечто. Я не могу рассказать тебе, как я тебя нашел, но я могу нарисовать карту. Свой взгляд на все это ты должен иметь сам. Это не то, что я могу решить за тебя. У меня есть мнение по поводу всего, что там. Пусть и ты обретешь свое.

Взяв старую потрепанную тканевую салфетку, Юрий начал царапать на ней кусочком угля маршрут, отмеряя расстояние в часах езды на снегоходе, попутно рассказывая Айзеку о том, что ему там ждать. И о том, что он должен найти. После, кряхтя и с трудом переваливаясь на костылях, Юрий добрался до своей куртки и из внутреннего кармана достал блестящую вещицу. Это был компас, что много лет назад он забрал у отца маленького мальчика. Старик отдал его Айзеку, сказав, что наследство пришло к нему внезапно. После чего ужасно усмехнулся и замолчал, а на руках у Айзека осталась импровизированная карта. Теперь, чтобы узнать про своих родителей хоть что-то – он должен решиться.

А вот решимости-то у него и не было. Для него все эти слова, про родителей, людей, что могут рожать других людей – лишь слова. Он никогда не сталкивался со всем этим, живя, может, и не в полной изоляции, но в явном недостатке общения. Те, кто страдали от этого, всегда проходили мимо юноши, но на миг, представляя, что это поселение могло бы иметь будущее, Айзеку становилось не по себе. Если бы наша жизнь была как у животных, и поколение одних людей приходило на смену поколению других людей, быть может, мир бы и не остановился в той точке, в которой он сейчас находится. Не замерз бы.

Даже после того, как стемнело и разговор был давно окончен, Айзек, лежа в выделенной ему койке, смотрел в деревянный потолок и думал. О том, какие люди живут в том славном городе? Какими были его родители? Кто и как их убил? Что если они несли чудо рождения в этот замерзший мир, но встретили снежных пиратов на пути, которые обокрали их, бросив замерзать? Или, может их разодрала какая живность? Не может же зло жить так хорошо, существуя за закрытыми стенами. Ведь если бы там жили злые люди – они давно бы убили друг друга, и стены бы рухнули. Вопросы появлялись сами собой, и готовность отправиться в путь тоже увеличивалась. Судя по карте, что дал ему дед, ехать было, ну не сказать, что много. Заряда должно было хватить ровно туда и обратно, а это, считай – везение. Обдумывая свою поездку, Айзек провалился в сон. Глубокий и тревожный сон.

Живя по своим внутренним часам, парень редко спал всю ночь, выкраивая время для отдыха тогда, когда ему это было удобно, будь то томительное ожидание добычи в пустошах или теплый вечер у печки, дома.

Айзек открыл глаза, удивляясь тому, как он проспал целую ночь, длившуюся почти полтора десятка часов в это время года. Выйдя из комнаты, он поздоровался со своим стариком и молча отправился на кухню, глотнуть воды, чтобы смочить засохшее горло. Мария, сидевшая там и читающая свои книги тут же начала расспрашивать парня про то, что рассказал ему старик и услышав ответ, была сильно возмущена. Айзек попросил ее не придавать этому значения, ведь он сам прочувствовал на своей шкуре, как тяжело было Юрию обсуждать это.

Парень сидел, попивая отвар и пялясь в стену, когда к нему присоединился Юрий. Он аккуратно подобрался к столу, и неуклюжими движениями усадил себя на табурет.

– Вот ты, как всегда! Как глупости творить, так решаешься быстро, а тут, вроде скататься-то недалеко, а решимости нет! Ты едешь? Если нет, то верни мне ключ.

– Еду. Щас попью, оденусь и еду. Я хочу вернуться до следующего рассвета. Если все пойдет по плану, буду там, пока еще светло.

– Что ж, тогда не буду тебе мешать. Напутствий тоже не жди. После вчерашнего улова все, кому не лень, тюкают меня, что я отношусь к тебе как к ребенку. Хотя ты и есть ребенок!

Вещи были высушены и постираны. Рваный левый рукав хоть и не был зашит, но не должен был причинить неудобств. В этот, как и в любой другой, раз Айзек тщательно проверил свое снаряжение, ведь от этого зависит его жизнь. Недолго размышляя, он надел шапку, накинул капюшон и натянул маску на глаза. Все было готово. Он попрощался с Марией, пообещав ей скоро вернуться, и вновь поблагодарил ее за заботу о старике. Попрощался с Юрием скупым мужским рукопожатием, но тот внезапно прищурился, глядя в лицо парня.

– И давно это ты бриться начал? – с удивлением спросил Юрий, после чего получил легкий подзатыльник от Марии.

– Давно, – улыбнулся Айзек.

Снегоход ждал под ветряками, аккуратно накрытый непромокаемой тканью. Два зачищенных провода блестели медью на клеммах аккумулятора, а на панели красовалась индикация полного заряда. Отцепив провода, Айзек вновь повернул ключ, приведя снегоход в готовность. Юноша намотал на себя шарф и надел рукавицы. Карта, что была у него в нагрудном кармане, уже утратила свою четкость, скинув черную угольную пыль, но она нужна была больше для уверенности, нежели для точности маршрута. Охотник по привычке отпечатал у себя ее в голове, к тому же: там была всего пара зарисовок, совсем нетрудная задача для молодого ума. Сытый и отдохнувший Айзек направил снегоход к выходу из деревни, после чего свернул на восток и помчался вдаль.

Двигаясь вдоль горного хребта, на котором, кстати, располагалось и жилище Юрия, Айзек высматривал брешь. Проход между скал. По словам наставника, он был достаточно широким, и пропустить его никак не получится. Ветер залетал под плащ, раздувая его. А снег, летевший в маску, не успевал таять на пластике, она даже не успевала запотеть, настолько быстро ехал Айзек. Клубы снега, что поднимались за ним, были очень редким явлением в этих местах, и парень старался проделать свой путь как можно скорее ведь охота на такую технику – действительно стоящее занятие. Даже дилетант, наткнувшись на след от этого агрегата, поймет, что на другом конце может быть большой куш.

Солнце уже тянулось к закату, и до горизонта ему оставалась всего ладонь. Брешь между горами показалась неожиданно, белый проезд, среди двух белых стен. Неудивительно, что люди сюда нечасто захаживают, могло бы показаться сначала. Но все было совсем наоборот.

Притормозив и осмотревшись, молодой охотник обратил внимание, что глубоко под снегом, изредка выбираясь на поверхность, располагались деревянные конструкции, по всей видимости, в давние времена, собиравшиеся в нечто похожее на лестницу, только с большим масштабом. Это значит, что люди тут все-таки бывали. По крайней мере, раньше. Трудно сказать, сколько лет это тут лежит. В замерзшем, остановившемся мире древность вещей трудно установить. Даже приспособлениям Юрия редко дашь и полсотни лет, а все почти переваливают за пятьсот.

Глубоко вдохнув, Айзек направился внутрь, и через пару минут уже преодолел всю длину перевала, по ровной, расчищенной дороге, пусть и невероятно старой. То, что предстало перед ним, повергало в шок. Огромный, невиданных размеров шпиль торчал из земли, словно протыкая небо, зловещее перекрестье на его конце наводило странное чувство тревоги, а высокие стены были видны даже издалека. Если Айзек решит доехать до этого города, то ни за что не успеет вернуться до рассвета. От перевала, если идти привычным, пешим способом, то потратишь часов десять, не меньше.

Черно-серая конструкция, не поддавшаяся коррозии от времени, величественно виднелась в горизонте, а на десятки километров вокруг, ее окружал стена горной гряды. Масштаб был намного больше, чем говорил Юрий. Вокруг шпиля стена из стали, защищавшая людей от холода, а вокруг стены из стали, в невероятной дали о кольцевалась стена из скал, словно сама природа прятала это место. Острые быстрые ветра, обильные, но редкие осадки, все это обходило стороной этот природный вольер, это чудо посреди замерзшего мира. Айзек нехотя стал восхищаться, допуская мысль о том, что там, действительно, живут древние люди, подобные богам.

Карта в памяти повела его направо от прорубленной в скале дороги. «Двадцать градусов круга» – так сказал ему старик. И пока Айзек проворачивал в голове этот круг – солнце совсем приблизилось к горизонту. Прекрасное место, безопасность и уют исходили от всей этой обстановки. Абсолютная тишина, лишь дым оживленно поднимался над некоторыми частями города. Башня, казавшаяся по началу страшной, начала манить к себе, словно нашептывая Айзеку уйти от проблем, и пойти жить на теплой земле, под основанием пика. Сбавив ход, дорисовывав свои двадцать градусов от оборота скалы, Айзек снял маску, по привычке глядя в тепловизор время от времени.

Вся картина мира посыпалась в одночасье. Ладонь, в которой Айзек держал компас, моментально сжалась в кулак. Это не рай. Это самый настоящий ад. Перед ним, ровно там, где и сказал наставник, стоя на коленях, неуклюже облокотились друг на друга два замерзших тела. Женщина и мужчина. Сломанные пальцы левой руки, что когда-то держали тот же компас, что держит сейчас Айзек, были одним из описаний, того, что должен найти парень, по словам старика. Женщина, как и было ему обещано, сидела в двух плащах, поверх легкой прогулочной, как тогда показалось Айзеку, одежды.

Не проронив ни слова, Айзек стоял и смотрел на них, не зная, что он сейчас должен сделать. Он рисовал в голове картину, как их отправляют на верную смерть, в одежде, которая просто неспособна спасти от холода этих мест. Высокий, крепкий юноша, облаченный в своего рода броню, защищающую его от природы, стоял над трупами двух беззаботных людей, которые, скорее всего, даже не поняли, как умерли, оставляя между собой место для маленького ребенка.

Присев перед ними, Айзек сунул руки туда, где был он сам в объятиях матери, а потом поднес их к себе, прикидывая каким маленьким он был. Сейчас, разглядывая лица своих родителей, он хотел представить, какими они были, но время превратило их в замерзшие мумии, лишь слегка позволяя разобрать очертания. Волосы от отца, а брови от матери. Нос тоже от матери, а челюсть похожа на отцовскую. Это все, что он смог понять, хотя и этого ему было вполне достаточно. Он не знал ни их имен, ни то, кем они были. Но то, что он увидел, давало ему понять, что это люди, которые дали ему жизнь. «Интересно, а любили ли они меня?» – пронеслось в его голове. Но ответа в мыслях он не нашел, просто надеясь на лучший расклад.

Сняв с замерзшей матери накидки, он кинул их сверху, на свой плащ. Пусть даже и взятые в долгую холодную дорогу, эти накидки были абсолютно непригодны для целей, в которых их использовали. Серая, промокающая ткань была продуваема ветром, и никак не могла служить защитой от холода. Но вот если надеть одну из таких накидок под плотный, непромокаемый плащ, в котором ходил Айзек, то смысла от них было бы намного больше. Именно поэтому Айзек снял их с мертвого тела. Но в первую очередь, он хотел оставить что-либо на память, об этом месте. Об этих людях.

Маленькая, красно-белая вышивка «К-1» красовалась на воротниках накидок. Но для Айзека это совсем ничего не значило. Он лишь стоял и смотрел на поле, усеянное другими такими же трупами, какими были и его родители. Кто-то лежал, кто-то также сидел, но никто не дошел так далеко, как те двое, что стояли на коленях перед молодым охотником, воспитанным совсем другими людьми, выросшим в условиях, которых и представить не могли эти люди.

Огромная братская могила, семьи с маленькими грудными детьми. Айзек не был уверен в том, что каждый держал ребенка, но его духу бы не хватило проверить даже одного, ведь то, что сводило с ума его наставника, сейчас скоблило изнутри череп и самого юноши. В голове так и рисовалась картина, как сотни пар, с их неврожденными детьми, были обмануты и выброшены за порог, обреченные на верную смерть. Ведь никто, понимая, что его просто вышвырнули и шагу бы не сделал от тех стен, вечно оставаясь рядом и крича проклятья, даже будучи замерзшим трупом.

Айзек достал тепловизор, и вновь оглядел могильник перед ним, но ни одного теплового следа обнаружить не получилось. – Ты прав был, старик: мое невезенье сопоставимо лишь с моей удачей.

Двигаясь обратно, Айзек даже не поворачивал голову в сторону огромного шпиля, что с наступлением темноты начал подсвечиваться со всех сторон и в ответ подсвечивать землю под собой, гирлянда бесконечных огоньков зажигалась там, далеко, в загоне проклятых чудовищ, которые для Айзека были в миллион раз омерзительней и страшнее, чем те, которых он встречал в замерзших пустошах. Движение в обратном направлении набирало ход, и в душе у парня чувствовался привкус легкого отвращения к рассказам Марии о древних, богах и прочему мусору. Теперь все встало на свои места.

Старик Юрий видит мир такими же глазами, что и мальчишка. Это то, что он мечтал передать своим потомкам, но отдал безымянному ребенку, по счастливой случайности найденному в поле. В поле, в котором ребенок оказался из-за большого несчастья.