Чайки над Кремлем

6

Прогулочный катер медленно описывал широкую дугу по чуть дернутой рябью поверхности Адольф-Гитлер-Зее. Видимо, туристическая компания представляла своим клиентам возможность полюбоваться общей панорамой города, прежде, чем направить их к главной достопримечательности маршрута – искусственному острову, находившемуся в центре овального водохранилища. Когда глазам туристов предстали, словно вздымающиеся прямо из зеркальных вод, купола храма Василия Блаженного, на корме появился гид:

– Господа, попрошу минутку внимания! – Гид говорил с прочувствованными, торжественными интонациями, хотя ни в лице его, ни в глазах нельзя было прочесть никаких чувств, кроме тщательно скрываемой усталости. – Господа, через несколько минут начнется наша экскурсия, иными словами – через несколько минут катер приблизится к историческому месту.

Катер сбросил скорость, замер почти неподвижно – чтобы дать возможность гиду произнести вступительную лекцию. Туристы притихли, некоторые начали готовить к съемке фотоаппараты.

– Именно здесь, в сердце Евразии была поставлена точка в исторической борьбе Запада и Востока, – продолжал гид. – Здесь германский военный гений сломил сопротивление большевистских орд. Здесь была раз и навсегда остановлена опасность, дамокловым мечом висевшая над цивилизацией… – гид сделал паузу и снял с головы тирольскую шляпу с перышком. – Склоним головы перед нашими героями. И вспомним, с чувством печального удовлетворения, о том, что здесь, где сейчас проходит наш катер, находилась столица большевистской империи – Москва. Она была уничтожена, согласно историческому решению фюрера, и на ее месте появилось рукотворное море, носящее имя – Море Адольфа Гитлера.

– Плохой актер, – шепотом заметил Келлер Вальдхайму. – Не умеет держать паузу. И жесты не отработаны. Впрочем, для этой аудитории сойдет.

Лицо Макса было непроницаемым, но кулаки сжаты так, что костяшки пальцев побелели.

– Спокойнее, Макс, спокойнее, – прошептал Келлер.

Гид высморкался в платок, – видимо, простуда была профессиональным заболеванием – и продолжил тем же патетическим тоном:

– Никогда более большевистско-азиатские орды, управляемые мировым еврейством, не смогут вторгнуться в колыбель цивилизации. Никогда более эти бескрайние равнины не увидят миллионных армий красных. Отныне и навсегда – это Новые Восточные Земли Рейха. Отныне и навсегда в их сердце – рукотворное море, Море Адольфа Гитлера. Хайль Гитлер! – он выбросил руку вперед и вверх.

– О Господи… – пробормотал Келлер. – Как все это бездарно…

– Хайль Гитлер! – нестройно проорали туристы.

– Я не буду останавливаться на инженерных и технических трудностях осуществления грандиозного замысла, – сказал гид. – Обо всем этом, господа, вы можете прочитать в туристских справочниках, представляемых нашим бюро. Скажу лишь еще следующее. Рейхсминистр Шпеер предложил тогда фюреру сохранить в качестве заповедника уголок наиболее характерной части Москвы. И фюрер согласился. В центре искусственного моря был сохранен небольшой островок – часть так называемой Красной площади, с кроваво-красной, цвета запекшейся крови, стеной и нелепой для глаза европейца церковью. Именно к этому искусственному острову, символу побежденной Азии, и направляется сейчас наша экскурсия. Если вы посмотрите внимательно, то увидите, что на другом берегу, точно напрот в этого варварского ансамбля, установлена монументальная статуя германского воина с обнаженным мечом – недремлющего стража нордической расы…

– Господин доктор, – к гиду обратился пожилой турист, видимо, в прошлом, летчик или танкист, с характерными следами ожогов на лице. – Я слышал, что на Красной площади, в специальном сооружении, хранилась мумия большевистского вождя. Так ли это, и если так – какова ее судьба?

– Совершенно верно, – сказал гид. – Здесь действительно хранилась мумия Ленина, первого советского лидера. Она хранится в Берлинском музее, и вы в любой момент можете пойти и увидеть ее там.

– Прибываем, – хмуро бросил Вальдхайм.

– Да-да, я вижу… Передайте вашему другу, Алексу Гертнеру, что я собираюсь навестить его вечером. Вы мне тоже понадобитесь. И пожалуйста, без глупостей, Макс, я сказал – только вы двое.