Часовые Вселенной (Сборник)

Глава 1

Он шел к столу, за которым с важным, серьезным видом восседали члены Мирового Совета. Их было двенадцать — все седовласые, с пронизывающими взглядами; на морщинистые лица этих людей наложили отпечаток долгие прожитые годы и опыт. Члены Совета молча наблюдали за вошедшим, плотно сжав тонкие губы.

Толстый ковер слегка шуршал под ногами. Судя по напряженному молчанию, по выжидательным взглядам, по тяжелой, тревожной тишине, которую нарушал лишь шорох ковра, происходило нечто весьма неординарное.

Приблизившись к большому столу в форме подковы, человек остановился и медленно обвел всех взглядом, начиная с неопрятного мужчины слева и кончая толстяком справа. Один-два члена Совета беспокойно шевельнулись под этим пристальным взором, словно теряя уверенность в себе; каждый явно испытывал облегчение, когда пронзительный взгляд скользил дальше, переходя на его соседа.

Наконец человек посмотрел на сидевшего в кресле председателя Освальда Герата с шевелюрой, напоминающей львиную гриву, и не спеша, размеренно произнес:

— Капитан Дэвид Рэйвен прибыл в ваше распоряжение, сэр.

Глаза Рэйвена серебристо блеснули.

Откинувшись на спинку кресла, Герата вздохнул и уставился на огромную хрустальную люстру на потолке. Трудно было сказать — то ли он собирается с мыслями, то ли силится избежать взгляда Рэйвена, то ли считает: для того, чтобы собраться с мыслями, ему не следует смотреть капитану в глаза.

Остальные члены Совета повернулись к Герата: чтобы не упустить ни единого слова председателя и в то же время чтобы иметь повод не смотреть на Рэйвена. Все наблюдали за тем, как капитан входил, но никому не хотелось разглядывать его вблизи, и никому не хотелось, чтобы Рэйвен разглядывал их.

Продолжая хмуро смотреть на люстру, Герати произнес так, будто взваливал на свои плечи нежеланную, но неизбежную ношу:

— Идет война.

Сидевшие за столом молча ждали, но ответом им была лишь тишина.

— Я обращаюсь к вам вслух,— продолжал Герати,— поскольку у меня нет иного выбора. Будьте любезны отвечать так же.

— Да, сэр,— проговорил Рэйвен.

— Идет война,— слегка раздраженно повторил Герата.— Вас это не удивляет?

— Нет, сэр.

— А напрасно,— вмешался кто-то из членов Совета, слегка задетый бесстрастностью Рэйвена.— Мы воюем уже почти полтора года, однако выяснилось это только сейчас.

— Предоставьте переговоры мне,— отмахнулся от коллеги Герата.

На мгновение — лишь на короткое мгновение — он встретился взглядом с Рэйвеном, затем спросил:

— Вы знали или хотя бы подозревали, что мы находимся в состоянии войны?

Рэйвен мысленно улыбнулся.

— То, что война рано или поздно начнется, было ясно с самого начала.

— С какого начала? — спросил толстяк, сидевший справа.

— С того момента, как мы преодолели космическое пространство и обосновались на другой планете,— с невозмутимым спокойствием ответил Рэйвен.— С тех пор, в свете изменившихся обстоятельств, война стала неизбежной.

— То есть мы совершили некую ошибку?

— Вовсе нет. За прогресс приходится платить. Рано или поздно нам в любом случае предъявили бы счет.

Ответ не удовлетворил членов Совета. Капитан слишком быстро перешел от предпосылки к следствию, и люди не смогли уследить за его логикой.

— Прошлое не имеет значения,— вновь заговорил Герати.— Сейчас мы уже не можем его изменить. Наша задача — уладить нынешние проблемы и проблемы ближайшего будущего.

Он потер синеватые щеки и добавил:

— Проблема номер один: война. Нас атакуют Венера и Марс, а официально мы ничего не можем предпринять. Дело в том, что идет война, которая таковой не является.

— Не сошлись во мнениях? — спросил Рэйвен.

— Да, с все началось с расхождения во взглядах, но теперь наши противники перешли от слов к делу. Без всякого формального объявления войны — более того, внешне демонстрируя дружбу и заявляя о кровном братстве — они проводят свою политику военным путем, если можно так выразиться. Как еще это описать, я не знаю.

В голосе Герата зазвучал гнев:

— Война идет уже около полутора лет, а мы лишь сейчас обнаружили, что нам наносят частые и тяжелые удары. Подобное не может продолжаться долго.

— Все войны продолжаются слишком долго,— заметил Рэйвен.

Мысль эта показалась собравшимся весьма глубокой. Послышалось одобрительное бормотание, многие кивнули. Двое даже бросили на капитана взгляды, хотя и мимолетные.

— Хуже всего то,— продолжил Герата,— что нас хитростью вынудили запутаться в нашей же сети, и выхода из сложившейся ситуации не существует... По крайней мере, выход нельзя найти официальными способами. Каким в данном случае будет наш ответ?

Не ожидая предложений членов Совета, он сам ответил на свой вопрос:

— Мы должны действовать неофициально.

— А я должен стать козлом отпущения? — проницательно спросил Рэйвен.

— Да, вы будете козлом отпущения,— подтвердил Герата.

На мгновение повисла тишина — пока Рэйвен вежливо ожидал продолжения, члены Совета погрузились в раздумья. У них имелся веский повод для размышлений. Войны случались и прежде, в далеком, очень далеком прошлом; некоторые из них тянулись медленно и мучительно, другие были быстрыми и кровавыми. Но все эти войны велись на Земле.

Конфликт между планетами был чем-то новым, совершенно иным. Он порождал беспримерные проблемы, к которым были неприменимы уроки прошлого. Более того, эта новая война, что велась с помощью новейшего оружия, с применением невиданных прежде технологий, ставила вопросы, не имевшие ответов в опыте былых веков. Сейчас можно было опираться лишь на жестокие и мрачные факты современности.

— Венеру и Марс,— после недолгого молчания угрюмо заговорил Герата,— давно населяют представители вида «человек разумный», такие же, как мы, из той же плоти и крови. Они — наши дети, но больше не считают себя таковыми. Они полагают, что уже достаточно взрослые, чтобы отправляться куда им вздумается, поступать как угодно и возвращаться домой, когда им заблагорассудится. Последние несколько столетий они ратовали за самоуправление. Они требовали ключей от дома, еще не успев обсохнуть после крещенской купели. Мы снова и снова отказывали им. Мы говорили, что нужно подождать, проявить терпение.

Герата снова глубоко и протяжно вздохнул.

— Понимаете, в какое положение это нас ставит?

— В какое? — снова улыбнулся Рэйвен.

— Мы оказались перед лицом дилеммы, где одно решение не лучше другого.

Герата беспокойно поерзал в кресле.

— Без самоуправления марсиане и венерианцы остаются землянами. Они официально, на законных основаниях, делят с нами наш мир и пользуются теми же правами, что и земляне; являются такими же гражданами, что и мы.

— И?..

— И это означает, что они могут прилетать сюда, когда захотят, группами любой численности и оставаться здесь, сколько пожелают.

Подавшись вперед, Герата раздраженно хлопнул ладонью по столу.

— Они могут запросто войти в открытую дверь, нашпигованные мыслями о саботаже и всякими злобными замыслами, а мы не можем их остановить. Мы не можем отказать им, пока не сделаем теми, кем они и стремятся стать, а именно — чужаками. Но чужаками мы их делать не будем.

— Скверно,— сочувственно проговорил Рэйвен.— Насколько я понимаю, для такого решения у вас имеются серьезные причины?

— Конечно. Десятки причин. Мы препятствуем чужому прогрессу вовсе не из извращенного упрямства. Но бывают времена, когда приходится жертвовать желаемым ради того, чтобы получить жизненно необходимое.

— Нельзя ли конкретнее? — попросил Рэйвен.

Герата поколебался, потом снова заговорил:

— Главная причина известна лишь нескольким избранным. Но я могу сказать: мы приблизились к тому, чтобы достичь Внешних планет. Это скачок, чертовски большой скачок. Чтобы его совершить, нам потребуются объединенные ресурсы трех миров, не раздираемых недальновидными противоречиями.

— Могу себе представить,— согласился Рэйвен, думая о стратегическом положении Марса и о невероятно богатых топливных ресурсах Венеры.

— И это далеко не все.— Г ерати понизил голос, чтобы слова его прозвучали более весомо.— Со временем будет совершен новый скачок, который доставит нас к альфе Центавра, а может, и дальше. Есть неопубликованные, но достаточно убедительные данные, говорящие о том, что в конечном итоге мы можем встретиться с другой высокоорганизованной формой жизни. Если это произойдет, нам придется держаться вместе, как бы сильно при других обстоятельствах мы ни были разобщены. Тогда не время будет говорить о марсианах, венерианцах, землянах, юпитерианцах и так далее. Все мы станем жителями Солнечной системы. От этого никуда не деться. Так должно быть, и так будет, нравится это или нет склонным к национализму субъектам.

— Таким образом, вы сталкиваетесь с очередной дилеммой,— заметил Рэйвен.— Мир можно обеспечить, опубликовав факты, на которых зиждется ваша политика, но это вызовет всеобщую тревогу и противодействие дальнейшей космической экспансии.

— Именно. Вы попали в самую точку. Слишком далеко зашел конфликт интересов.

— Гм... неплохое начало! Взаимная вражда, какую даже трудно себе вообразить. Мне это нравится — напоминает занимательную шахматную задачу!

— Именно так и воспринимает проблему Карсон,— сообщил Герата.— Он называет ее «супершахматами» — вам еще предстоит узнать почему. По его словам, пришло время поставить на доску новую фигуру. Вам лучше встретиться с ним прямо сейчас. Карсон обшарил весь мир, чтобы найти такого человека, как вы.

— Меня? — изобразил легкое удивление Дэвид Рэйвен.— Что же, по его мнению, во мне такого особенного?

— Этого я не знаю,— Герата явно не горел желанием развивать эту тему.— Подобные вопросы находятся в исключительном ведении Карсона, а у него имеются свои тайны. Вы должны с ним немедленно встретиться.

— Очень хорошо, сэр. Что-нибудь еще?

— Только одно: вас доставили сюда не для того, чтобы удовлетворить наше любопытство, а для того, чтобы вы поняли — за вами стоит Мировой Совет, пусть и неофициально. Ваша задача — придумать, как закончить эту войну. У вас не будет ни документов, ни полномочий, ничего, что отличало бы ваш статус от статуса любого другого человека. Вам придется полагаться лишь на свои способности и нашу моральную поддержку. И это все, что у вас будет!

— Вы считаете, перечисленного хватит?

— Не знаю,— озабоченно признался Герати.— Но не в моем положении об этом судить. Карсон куда более компетентен в таких делах.

Наклонившись вперед, Герата выразительно добавил:

— Если хотите знать мое мнение, очень скоро ваша жизнь не будет стоить ломаного гроша... Но я искренне надеюсь, что ошибаюсь.

— Я тоже,— бесстрастно ответил Рэйвен.

Все снова беспокойно зашевелились, подозревая, что он втайне потешается над ними. Потом опять наступила полная тишина; если раньше люди избегали смотреть на Рэйвена, теперь все не сводили с него глаз. Он поклонился и столь же неспешно и уверенно, как вошел в эту комнату, покинул ее под тихое шуршание ковра. Бесшумно закрылась большая дверь.

— Война,— заметил Герата,— вовсе не игра в одни ворота.

Внешностью Карсон походил на гробовщика — высокий, худой, с печальным лицом человека, постоянно сожалеющего о бренности бытия и о вынужденных расходах на цветы. Но все это была лишь маска, скрывающая живой проницательный ум — ум, который мог общаться без помощи губ. Иными словами, Карсон был мутантом первого типа, истинным телепатом, которые отличались от субтелепатов тем, что могли по желанию закрывать свой разум от других.

С мрачным одобрением посмотрев на столь же высокого, как он сам, но более широкоплечего и крупного Рэйвена, окинув взглядом его худое, выразительное лицо, темно-серые глаза и черные волосы, Карсон без колебаний вступил с ним в мысленный контакт. Мутанты первого типа всегда узнают друг друга с первого взгляда, как обычный человек видит другого просто потому, что не слеп.

— Герата сказал что-нибудь? — мысленно спросил Карсон.

— Да. Весьма впечатляюще, но неинформативно.

Садясь в кресло, Рэйвен взглянул на металлическую табличку на столе: «Карсон, директор Бюро безопасности Земли».

— Это чтобы вы не забыли, кто вы такой? — Рэйвен показал на табличку.

— В известном смысле — да. Табличка настроена на нейроволну и излучает именно то, что на ней написано. Техники утверждают, что она обладает противогипнотическим действием.

На губах Карсона мелькнула кислая улыбка.

— Пока не было случая это проверить. Впрочем, я и не спешу проверять. Если уж гипнотизер доберется сюда, его вряд ли удастся остановить подобной штуковиной.

— Но уже то, что кто-то считает, будто она может вам пригодиться, выглядит довод ьно зловеще, — заметил Рэйвен.— Здесь что, все страдают паранойей? Даже Герата намекал, что я стою одной ногой в могиле.

— Это, конечно, чересчур, но не лишено оснований. Герата делится со мной кое-какими мрачными подозрениями. А именно — он считает, что в нашем Совете есть минимум один представитель пятой колонны. Эго всего лишь предположение, но если оно мало-мальски верно, с данного момента кто-то следит за каждым вашим шагом.

— Приятно слышать. Вы откопали меня лишь затем, чтобы похоронить.

— Вашего появления перед Советом было не избежать,— сказал Карсон — Они настаивали, что должны вас увидеть, с моего согласия или без оного. Я был против, и Герата об этом знал, но отмел мои возражения с помощью моих же собственных аргументов.

— Каким образом? — спросил Рэйвен.

— Он сказал, что если вы всего на одну десятую так хороши, как я утверждаю, то беспокоиться не о чем; гораздо больше следует беспокоиться врагам.

— Гм... Значит, я должен оправдать свою воображаемую репутацию, которую вы заранее для меня сочинили. Вам не кажется, что у меня и без того хватает забот?

— Создать вам кучу забот было моей задумкой,— с неожиданной жесткостью заявил Карсон.— У нас нет выхода, кроме как загнать рабочую лошадку.

— Полчаса назад я был козлом отпущения. Теперь я лошадка... Какие еще животные на очереди? Как насчет подсадной утки?

— Вам придется подманить нескольких весьма странных птиц, чтобы не отстать от оппозиции, не говоря уже о том, чтобы ее опередить.

Выдвинув ящик, Карсон извлек лист бумаги и мрачно уставился на него.

— Это все, что нам пока удалось раздобыть из совершенно секретного перечня внеземных разновидностей людей. Номинально и в соответствии с законом они — представители вида «человек разумный», но фактически они — иные.

Карсон взглянул на собеседника.

— В данный момент на Венере и Марсе насчитывается по крайней мере двенадцать различных типов мутантов. Например, тип шестой — хамелеоны.

— Кто? — Рэйвен застыл в кресле.

— Хамелеоны,— повторил Карсон, облизывая губы, словно при виде особо аппетитного трупа.— Они не стопроцентные люди, хотя по виду их не отличишь от человека. С точки зрения хирурга, в них нет ничего необычного. Но они рождаются с лицевой частью черепа, состоящей из хрящей, а не из костей, и черты их лица могут меняться самым невероятным образом. Вы могли бы поцеловать одного из них, считая, что это ваша мать,— если бы ему пришло в голову принять облик вашей матери.

— Говорите за себя,— сказал Рэйвен.

— Вы понимаете, о чем я,— настойчиво продолжал Карсон,— Что касается их мимики — ее просто нужно увидеть, чтобы поверить.

Он показал на гладко отполированную поверхность стола.

— Представьте себе, что это гигантская шахматная доска с бесчисленным множеством клеток. Мы играем белыми с помощью шахматных фигур-человечков. Нас два с половиной миллиарда против тридцати двух миллионов венерианцев и восемнадцати миллионов марсиан. С виду кажется, будто у нас огромный перевес. Мы полностью превосходим их в численности.

Карсон пренебрежительно махнул рукой.

— Но в численности чего? Пешек!

— Конечно,— согласился Рэйвен.

— Можете вообразить, какой ситуация видится нашим противникам: да, они проигрывают в числе, но компенсируют численность пешек фигурами — конями, слонами, ладьями, ферзями... И, что для нас хуже всего, новыми фигурами с необычными способностями. Наши противники полагают, что до тех пор могут поставлять десятки и сотни мутантов, каждый из которых дороже целого полка пешек, пока не сведут нас с ума.

— Ускорение эволюционных факторов,— задумчиво проговорил Рэйвен.— Вот непосредственный результат завоевания космоса, столь неизбежный, что я не понимаю, каким образом этого не учли в первую очередь. Даже ребенок мог бы сделать соответственный логический вывод.

— В то время представители старшего поколения были одержимы идеей атомной энергии,— ответил Карсон.— С их точки зрения, для возникновения большого количества мутантов требовалась всемирная катастрофа, вызванная радиоактивными материалами. Им просто не пришло в голову, что орды направлявшихся на Венеру колонистов не могли провести пять месяцев в космосе без ежечасного, ежеминутного воздействия космических лучей на их гены — воздействия, которое должно было привести к очевидным последствиям.

— И люди задумываются об этом только сейчас!

— Да, но раньше они просто не видели за деревьями леса. Черт побери, дело дошло до того, что были построены корабли с двойной оболочкой, содержавшей поглотительный слой сжатого озона, который уменьшал излучение, так что оно становилось всего в восемьдесят раз выше земного... Но они так и не поняли, что в восемьдесят раз выше — это все-таки в восемьдесят раз. Вероятностный разброс с течением времени выравнивается, и теперь можно сказать, что полеты на Венеру породили примерно в восемьдесят раз больше мутантов, чем могло бы появиться естественным путем.

— С Марсом еще хуже,— заметил Рэйвен.

— Вне всякого сомнения,— согласился Карсон.— Несмотря на меньшую численность населения, на Марсе примерно такое же количество и разнообразие мутаций, как и на Венере. Причина в том, что полет туда занимает одиннадцать месяцев. Каждый марсианский колонист подвергался жесткому излучению примерно вдвое дольше любого венерианского колониста — и продолжает подвергаться, из-за более разреженной атмосферы Марса. Человеческие гены достаточно устойчивы к воздействию тяжелых частиц, подобных космическому излучению, но всему есть предел.

Карсон помолчал, постукивая пальцами по столу.

— Поскольку каждый мутант ценен с военной точки зрения, боевой потенциал Марса полностью равен потенциалу Венеры. В теории — а теория эта ошибочна, что мы и должны им продемонстрировать — Марс и Венера, вместе взятые, обладают достаточными силами, чтобы стать для нас достойными соперниками. До сих пор такое им вполне удавалось, и теперь это уже перестает казаться забавным.

— Сдается,— задумчиво заметил Рэйвен,— они совершают ошибку, подобную той, которую совершали первые поселенцы-пионеры: охваченные искренним энтузиазмом, они не замечают очевидного.

— Вы имеете в виду, что на этой планете тоже есть космический флот, и соответственно, могут найтись свои мутанты?

— Да.

— И эти мутанты научатся всему тому, чему пришлось научиться нам. А вы их научите — надеюсь.

— Надежда умирает последней. Каким образом вы предлагаете мне их обучать?

— Это уж ваше дело,— сказал Карсон, ловко слагая с себя ответственность.

Он порылся в бумагах на столе, извлек несколько листков и проглядел их.

— Расскажу вам об одном случае, который показывает, в какую стычку мы ввязались и какими методами она ведется. Именно после этого инцидента мы впервые поняли, что идет война. У нас вызвал подозрение ряд внешне ничем не связанных между собой событий, и мы установили несколько скрытых камер наблюдения. Большинство из них были выведены из строя, некоторые отказали по неизвестным причинам, но одна кое-что зафиксировала.

— Вот как?

Рэйвен наклонился вперед, пристально глядя на Карсона.

— Камера запечатлела трех человек, уничтоживших некие крайне важные данные, на восстановление которых уйдет не меньше года. Первый из этой троицы, мутант первого типа, истинный телепат, держал под мысленным контролем тех, кто мог бы им помешать. Второй, мутант второго типа, летун...

— То есть левитатор? — вмешался Рэйвен.

— Да, левитатор. Он перенес их через две двадцатифутовые стены с помощью веревочной лестницы, а потом втянул лестницу в окно наверху. Третий, мутант седьмого типа, гипнотизер, позаботился о трех охранниках, пытавшихся вмешаться: обездвижил их, стер случившееся из их памяти и вложил в нее ложные воспоминания о ближайших минутах. Охранники ничего не знали о скрытой камере и потому не могли невольно выдать информацию о ней телепату. А не будь этой камеры, мы так бы ничего и узнали, кроме того, что важные данные таинственным образом превратились в дым.

— Гм?..— озадаченно переспросил Рэйвен.

— Произошло несколько крупных пожаров в столь важных стратегических местах, что мы склонны обвинять в них пироманов — хоть и не можем этого доказать.

Карсон печально покачал головой.

— Что за война! Они на ходу создают собственные правила. Их выходки не имеют ничего общего с военной логистикой, и, существуй в наше время высокие военные шишки, им была бы прямая дорога в психушку.

— Времена меняются,— заметил Рэйвен.

— Знаю, знаю. Мы живем здесь и сейчас.— Карсон придвинул к собеседнику лист бумаги,— Вот копия моего перечня известных марсианско-венерианских мутаций, пронумерованных в соответствии с типом и обозначенных буквами в соответствии с их «военным значением»... Если это можно так назвать.

Он фыркнул, будто сомневаясь в терминологии.

— «О» означает «опасен». «О с плюсом» — «очень опасен», а «Б» — «вероятнее всего, безопасен». Перечень может оказаться неполным, но пока это все, чем мы располагаем.

Рэйвен быстро просмотрел список.

— Насколько вам известно, способности мутантов не выходят за рамки их типов? — спросил он.— Я имею в виду — ле-витаторы могут летать, могут поднимать в воздух то, что им по силам унести, но не могут заставить летать другие предметы? Телекинетики, напротив, могут поднимать в воздух предметы, но не могут летать сами? Телепаты не являются гипнотизерами, а гипнотизеры — телепатами?

— Совершенно верно. Один человек — одна сверхъестественная способность.

Рэйвен начал внимательно изучать перечень:

1. Истинные телепаты О +

2. Левитаторы О

3. Пироманы О +

4. Имитаторы Б

5. Неспящие Б

6. Хамелеоны О

7. Гипнотизеры О +

8. Суперслухачи Б

9. Микроинженеры О +

10. Радиосенсы О

11. Инсектоведы О +

12. Телекинетики О +

— Что ж! — Улыбнувшись про себя, Рэйвен сунул листок в карман, встал и направился к двери.— И все они питают иллюзии, будто старушка Земля уже далеко не та, что раньше?

— Именно,— подтвердил Карсон.— Они утверждают, будто она стара, немощна, слаба на голову и безнадежно отстала от жизни. Все, на что она способна,— это в предсмертных судорогах нанести последний удар. И удар этот предстоит нанести вам — туда, где он почувствуется болезненнее всего.

— Я так и собираюсь сделать,— пообещал Рэйвен,— если только мне удастся остаться целым и невредимым достаточно долго, чтобы прицелиться.

Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Теперь он был предоставлен самому себе.

Глава 2

Потеха началась, едва Рэйвен очутился на улице. В этом не было ничего удивительного. Не стоило удивляться и тому, что происходящему недоставало утонченности: у организаторов было слишком мало времени на подготовку. Имей они чуть больше пространства для маневра — и победа могла бы остаться за ними. Но, как обычно, делая ставку на быстроту, они просчитались в деталях.

Рэйвен бесстрашно вышел из дверей Бюро безопасности и махнул рыскавшему над головой аэротакси. Машина резко нырнула вниз и приземлилась на мостовую, пружинисто подпрыгнув.

Такси представляло собой прозрачный шар, укрепленный на кольце из шаров поменьше, призванных смягчать удар при посадке, и не имело крыльев, двигателей или стабилизаторов. То была последняя модель антиграва, стоившая около двенадцати тысяч, но его водитель даже не потрудился побриться, а ведь это обошлось бы ему всего в пару кредитов.

Открыв дверцу, водитель скривил толстые губы в профессиональной улыбке, но клиент не обратил на это внимания и даже не попытался сесть в машину. Улыбка водителя постепенно угасла, он нахмурился, почесал заросший подбородок сломанным ногтем и надтреснутым голосом окликнул:

— Залезай, парень, если мне не привиделось, что ты...

— Заткнись и жди,— оборвал Рэйвен, продолжая стоять на тротуаре футах в десяти от такси.

Он уставился в пространство, как человек, мысли которого блуждают где-то далеко и который терпеть не может, когда ему мешают.

Водитель еще сильнее нахмурился и снова потер щетину на подбородке — с таким звуком бортмеханик космического корабля мог бы зачищать наждачной бумагой металлическую трубку. Правой рукой водила все еще придерживал открытую дверцу; рукав его слегка шевельнулся, словно от дуновения невидимого ветерка, но он этого не заметил.

Снова взглянув на такси, Рэйвен подошел ближе, но садиться не стал.

— Сварочный аппарат найдется?

— Конечно! Куда ж мне без него, а вдруг чего сломается!

Водитель достал из ящичка инструмент, похожий на маленький пистолет.

— А тебе он зачем?

— Хочу прожечь твое сиденье,— сообщил Рэйвен, забирая инструмент.

— Вот как? Что ж, неплохо придумано!

Маленькие глубоко посаженные глазки водителя словно стали еще меньше, глубже уйдя в орбиты. По его обветренному лицу пробежала ухмылка, продемонстрировавшая отсутствие двух зубов.

— Не повезло тебе, дружок.

Снова сунув руку в ящичек, водила извлек еще один сварочный аппарат.

— Так уж вышло, что я таскаю их парами. Так что валяй, делай дырку в моих штанах, а я сделаю в твоих. Это справедливо, не так ли?

— Получился бы интересный спектакль,— заверил Рэйвен,— учитывая, что данный инструмент рассчитан на работу с металлом.

Он улыбнулся при виде быстро изменившегося в лице водителя и добавил:

— Я имел в виду заднее сиденье твоего такси.

С этими словами Рэйвен направил сопло сварочного аппарата на обивку сиденья и нажал на рычаг.

Он ничего не увидел, хотя инструмент слегка дернулся в его руке. Потом из пластиковой обивки сиденья вырвалась тонкая струйка едкого дыма, словно что-то плавилось при высокой температуре.

Рэйвен спокойно забрался в такси и закрыл дверцу.

— Ладно, поехали, небритая рожа.

Наклонившись вперед, он вернул сварочный аппарат в ящичек.

Антиграв поднялся на высоту пять тысяч футов и двинулся на юг. Водитель мрачно смотрел на приборную доску. Его густые брови то и дело шевелились, отражая напряженную работу мысли, взгляд время от времени блуждал от ветрового стекла к зеркалу заднего вида, исподтишка следя за пассажиром, от которого можно было ожидать чего угодно. Этот тип наверняка способен даже устроить мировой пожар!

Не обращая внимания на водителя, Рэйвен сунул руку в теплую дыру в обивке, нащупал горячий металл и вытащил изуродованный предмет длиной с сигарету, примерно такой же толщины, золотистого цвета, с оплавившимися короткими крылышками. На заостренном переднем кольце сверкала линза размером с половину жемчужины. С задней стороны виднелось семь отверстий величиной с булавочную головку, служивших микроскопическими соплами.

Рэй вену не требовалось разбирать крошечное устройство, чтобы понять, что находится внутри. Он и так прекрасно знал, что там: миниатюрный двигатель, направляющий сканер, микрорадиопередатчик, способный часами подавать сигнал, и само-уничтожающийся заряд размером со спичечную головку. Все это, вместе взятое, весило меньше трех унций, но, несмотря на крохотные размеры, устройство оставляло четкий невидимый след, по которому гончие псы могли идти бесконечно долго во всех трех измерениях.

Повернувшись, Рэйвен бросил взгляд в заднее окно. Вокруг на разных уровнях двигалось такое множество такси, частных и служебных машин, что просто невозможно было распознать, продолжается ли слежка. Впрочем, это было неважно. Плотное движение, надежно скрывавшее охотников от Рэйвена, столь же успешно скрывало от них добычу.

— Можешь забрать эту штуковину себе,— сказал Рэйвен водителю, бросая цилиндр с крылышками в ящичек со сварочными аппаратами,— Его содержимое стоит около полусотни кредитов — если найдешь кого-нибудь, кто сумеет его разобрать, не сломав окончательно.

— С тебя десятка за дыру в сиденье.

— Заплачу, когда будем на месте.

— Ладно.

Несколько оживившись, водитель достал цилиндр из ящичка, с любопытством повертел и положил обратно.

— Слушай, а как ты вообще понял, что эта штука там?

— Кто-то думал о ней.

— Гм?..

— Людям, которые зашвыривают подобные штуковины в двери такси, не следует думать о проделанном, даже находясь на расстоянии в четверть мили в невесть каком направлении. Мысли иногда можно подслушать, они ничем не хуже предупреждения, выкрикнутого во все горло.

Рэйвен посмотрел в затылок водителя.

— Тебе когда-нибудь удавалось проделать что-либо, не думая об этом?

— Только один раз.

Подняв левую руку, водитель показал обрубок большого пальца.

— И вот результат.

— Понятно,— отозвался Рэйвен и добавил, обращаясь теперь в основном к самому себе: — Жаль, что микроинженеры не являются одновременно истинными телепатами.

Они молча проделали еще сорок миль, не снижаясь и не опускаясь. Воздушное движение становилось все меньше по мере того, как такси удалялось от города.

— Я забыл захватить перчатки,— намекнул водитель,— А зря. На Южном полюсе они мне пригодятся.

— Тогда остановимся раньше. Я скажу, где именно.

Рэйвен снова оглянулся.

— А ты тем временем можешь попрактиковаться в том, чтобы уходить от погони. Не то чтобы я был уверен, что нас преследуют, но преследователи вполне могут появиться.

— Это обойдется тебе в полтинник.

Водитель разглядывал пассажира в зеркало заднего вида, размышляя, не мало ли запросил.

— В эту цену входит и гарантия, что я буду держать рот на замке.

— Не спеши с гарантиями. Ты поневоле раскроешь рот, если они начнут задавать тебе вопросы,— мрачно сообщил Рэйвен.— У них есть свои способы получить ответы — способы, основанные не на деньгах, а на принуждении.

Он безнадежно вздохнул.

— Ладно, к тому времени, как ты начнешь говорить, будет уже поздно. Пятьдесят кредитов твои — просто за возможность оттянуть время.

Рэйвен схватился за подлокотники, почувствовав, как такси, резко качнувшись, устремилось прямо в облако. Все вокруг скрылось в густом тумане, проносившемся мимо желтыми полосами и грязно-белыми клочьями.

— Придется тебе придумать что-нибудь получше. Противорадарной защиты у тебя нет.

— Дай мне время. Я еще только разминаюсь.

Два часа спустя они опустились на лужайку позади длинного низкого дома. Высоко в небе виднелся лишь полицейский патруль, летевший на север. Патруль скрылся из виду, не обратив внимания на шар на лужайке.

В доме Рэйвена встретила женщина с пышными формами, двигавшаяся с неторопливостью, свойственной крупным людям. У нее были огромные глаза — широко расставленные, черные, сверкающие; большие рот и уши; громадная угольно-черная копна волос; полный бюст и тяжелые бедра. Она вряд ли пришлась бы по вкусу большинству мужчин, но, хотя ее нельзя было назвать грациозной, ее постоянно преследовали ухажеры, которых она приводила в отчаяние своими отказами. И все потому, что огонь, горевший в ее больших глазах, делал ее удивительно прекрасной.

— Дэвид! Что тебя сюда привело? — воскликнула женщина, подавая Рэйвену теплую большую руку.

— Ты уже знала бы об этом, если бы я не решил держать свой разум закрытым.

— Конечно.

Она переключилась с голосового общения на телепатическое, лишь потому, что так было проще:

— Что же случилось?

— Два зайца,— так же мысленно ответил он и улыбнулся, глядя ей в глаза.— Два зайца, которых я надеюсь убить одним выстрелом.

— Убить? К чему эта ужасная мысль об убийстве? — По лицу женщины пробежала тревога.— Тебя на что-то уговорили, я знаю. Я чувствую это, хотя ты продолжаешь от меня таиться. Тебя убедили вмешаться!

Сев на надувную кушетку, хозяйка дома тоскливо уставилась в стену.

— Неписаный закон гласит, что мы никогда не должны вмешиваться. Поддаться искушению и нарушить это правило можно лишь для того, чтобы противостоять денебианам. Стоит нам себя выдать, и человечество может испугаться, а напуганные люди обычно слепо стремятся уничтожить источник своих страхов. А если мы не будем вмешиваться, это усыпит подозрения, заставит их думать, будто мы ни на что не способны.

— Превосходная логика — если считать, что твои предпосылки верны. А это, увы, не так. Обстоятельства изменились.

Рэйвен сел напротив и пристально уставился на женщину.

— Лейна, в одном мы слегка ошиблись. А именно: они оказались проницательнее, чем мы полагали.

— В каком смысле?

— Запутавшись в собственных противоречиях, они решили обшарить весь мир в поисках того, кто сможет им помочь. То был один шанс на миллион — и вот они отыскали меня!

— Отыскали тебя? — с еще большей тревогой переспросила Лейна.— Как им это удалось?

— Единственным возможным способом — основываясь на генетической информации. Судя по всему, им пришлось классифицировать, изучить и проанализировать одно за другим десять, пятнадцать или двадцать поколений, продираясь сквозь бесчисленные данные о рождениях, браках и смертях, не зная, что в конце концов удастся найти, но надеясь на лучшее. Мои неукоснительно следовавшие традициям псевдопредки законным образом оформляли все свои связи и оставили длинный ряд документальных наводок, указывавших прямо на меня. Так что в конце концов леска начала сматываться, а я оказался рыбкой на крючке.

— Если они смогли проделать это с тобой, то смогут выйти и на других,— угрюмо заметила женщина.

— На этой планете других нет,— напомнил Рэйвен.— Только мы с тобой, и тебя это не касается.

— В самом деле? Откуда ты знаешь?

— Поиск уже завершен. Поймали меня, но не тебя — возможно, потому, что ты — женщина. А возможно, тебе повезло с предками, не уважавшими официальных документов, скажем, с парочкой вполне здоровых, но безнравственных любителей случайных связей.

— Спасибо,— слегка обиделась она.

— Всегда пожалуйста,— улыбнулся Рэйвен.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Дэвид, чего они от тебя хотят? Скажи!

И он во всех подробностях поведал о случившемся, завершив свой рассказ словами:

— Покамест объединившиеся Марс и Венера довольствуются тем, что давят на нас все сильнее. Они знают — если в конце концов нам не удастся придумать действенные ответные меры, мы рано или поздно сломаемся. Иначе говоря, они при каждой возможности выпускают у нас пинту крови, с тем чтобы мы обессилели и уже не смогли защищаться.

— Это не твое дело,— решительно сказала Лейна.— Пусть соперничающие планеты сами сражаются друг с другом.

— Именно так я и склонен был рассматривать ситуацию,— согласился Рэйвен,— пока не вспомнил, что история уже не раз демонстрировала, как одна проклятущая неприятность влечет за собой другую. Послушай, Лейна, еще немного — и Земля решит, что с нее хватит, пора нанести ответный удар. Если Земля не сможет ответить изящно, она ударит прямо, грубо и жестко. Марс и Венера возмутятся пуще прежнего, и противостояние будет нарастать, подпитываемое действиями каждой из сторон. Один за другим будут падать сдерживающие барьеры, пока все разом не пойдут на слом. О всякой щепетильности будет забыто, и в конце концов какой-нибудь напуганный до смерти псих с той или другой стороны соорудит водородную бомбу, чтобы показать, кто тут хозяин. Что дальше — ты можешь представить сама.

— Могу,— мрачно согласилась она.

— Хоть я и не испытываю желания совать нос в людские дела,— продолжал Рэйвен,— еще большее отвращение вызывает у меня перспектива отсиживаться где-нибудь в пещерке, пока горит сам воздух, содрогается мир и миллионы людей исчезают с лица земли. Карсон чересчур оптимистичен, он думает, будто я смогу предпринять что-нибудь в одиночку. И все-таки мне хотелось бы попытаться... Если оппозиция оставит меня в живых достаточно долго. Ничего не будешь делать — ничего и не добьешься.

— О, дорогой! — Лейла нервно шевелила пальцами.— Ну почему эти создания — такие упрямые идиоты?

Не дожидаясь ответа, она задала новый вопрос:

— Чего ты хочешь от меня, Дэвид?

— Держись подальше от этого дела,— посоветовал он — Я вернулся, чтобы уничтожить кое-какие бумаги, только и всего. Есть шанс, что меня настигнут еще до того, как я уйду. В таком случае ты можешь оказать мне одну маленькую услугу.

— Какую?

— Позаботься некоторое время о моем лучшем костюме.— Он многозначительно постучал по груди.— Он отлично на мне сидит, и другого у меня нет. Он мне нравится, и я не хочу его терять.

— Дэвид! — Мысленный импульс острием вонзился в его мозг.— Только не это! Ты не можешь! Не можешь без разрешения. Это очень серьезное нарушение. Это неэтично.

— Так же как и война. Как и массовое самоубийство.

— Но...

— Тихо! — Он поднял палец предупреждающим жестом,— Они уже идут. Они не теряли времени зря.

Рэйвен посмотрел на настенные часы.

— Прошло всего три часа с тех пор, как я вышел из Бюро. Вот это оперативность!

Он снова взглянул на Лейну.

— Ты чувствуешь их приближение?

Женщина молча кивнула.

Рэйвен поспешно вышел, уничтожил бумаги и тут же вернулся.

Вскоре раздался негромкий звонок в дверь.

Лейна встала и заколебалась, глядя на Рэйвена. Тот лишь небрежно пожал плечами. Она подошла к двери и открыла, всем своим видом выражая равнодушие.

В четырехстах ярдах от дома, возле спортивного корабля в форме пули, тесной группой стояли пятеро. Еще двое ждали на пороге. Все были одеты в черную с серебром форму полиции безопасности.

Двое коренастых субъектов у дверей походили друг на друга, как братья. Однако сходство было лишь внешним; на самом деле они очень сильно различались: один из них, в отличие от второго, пытался мысленно проникнуть в разум Лейны. Первый был телепатом, второй — нет. Внезапный, яростный мысленный удар первого помешал Лейне проникнуть в разум второго, чтобы определить, в чем заключается его дар: чтобы противостоять телепату, ей пришлось наглухо закрыть собственный разум. Телепат сразу почувствовал противодействие и отступил.

— Еще один «теле»,— мысленно сказал он своему спутнику,— Хорошо, что мы явились вместе, верно?

Не дожидаясь комментариев, он вслух обратился к Лейне:

— Можете поговорить со мной добровольно,— и, после короткой паузы, с неприятной усмешкой продолжил: — Или вам придется говорить с моим другом, но уже не по своей воле; как вам больше нравится. Вы уже поняли, что мы из полиции.

— Ничего подобного,— язвительно бросила Лейна.— Офицер полиции называет другого «офицером», а не «другом». Кроме того, он не станет угрожать, по крайней мере, не объяснив, в чем, собственно, дело.

На этот раз вмешался второй, доселе молчавший.

— Может, поговорите со мной, а?

В его глазах вспыхнул странный зловещий свет, будто две крошечные луны. Гипнотизер.

— Что вам нужно? — не обращая на него внимания, спросила Лейна у телепата.

— Нам нужен Рэйвен.

— И что с того?

— Он здесь,— настойчиво проговорил незнакомец, пытаясь заглянуть через ее плечо.— Мы знаем, что он здесь.

— И что с того?

— Мы намерены забрать его для допроса.

Из комнаты за спиной Лейны послышался голос Рэйвена:

— Было весьма любезно и благоразумно с твоей стороны, Лейна, задержать этих джентльменов. Но это бесполезно. Впусти их, пожалуйста.

Она слегка вздрогнула, на лице ее отразилась гамма самых противоречивых чувств.

Отступив в сторону, Лейна позволила стоявшим на пороге пройти в дом, что они и сделали, шагая беспечно, как быки на бойню. Она знала, что сейчас произойдет. Дверная ручка в ее ладони становилась все холоднее.

Глава 3

Войдя в комнату, незваные гости замедлили шаг. Держа в руках маленькие вороненые пистолеты, они настороженно держались поодаль друг от друга, словно подозревали, что жертва может уложить их обоих одним ударом.

Не трудясь встать, явно забавляясь видом вошедших, Дэвид Рэйвен заглянул в их разум, извлек оттуда их имена и сказал:

— О, мистер Грейсон и мистер Стин. Телепат и гипнотизер — а снаружи ждет компания других ребят со сдвинутыми мозгами. Большая честь для меня.

— Только послушай, кого он называет «ребятами со сдвинутыми мозгами»,— бросил телепат Грейсон своему товарищу и добавил, раздраженно махнув Рэйвену рукой: — Ладно, чтец мыслей. Встал и пошел.

— Куда?

— Узнаешь, когда прибудешь на место.

— Похоже на то,— сухо кивнул Рэйвен.— Пункт назначения в твоих мозгах отсутствует, из чего я могу заключить, что доверием у своего начальства ты не пользуешься.

— Как и ты,— парировал Грейсон.— Шевели задницей. Мы не собираемся торчать тут весь день.

— Ладно.

Выпрямившись, Рэйвен потянулся, зевнул и спросил, глядя на гипнотизера Стина:

— Что с тобой, косоглазый? Никогда прежде не встречал столь интересную личность?

— Я сам решаю, когда появляется что-либо интересное! — Стин не сводил с Рэйвена пристального взгляда.— И чего ради с тобой так носятся? Ни четырех рук, ни двух голов. Что в тебе выдающегося?

— Ничего особенного,— раздраженно вмешался Грейсон.— Похоже, в штаб-квартире купились на дутые слухи. Я знаю, что в нем есть,— и это не так уж много.

— В самом деле? — посмотрел на него Рэйвен.

— Да, ты всего лишь из новой породы телепатов. Ты можешь проникать в чужой разум, даже когда твой собственный закрыт. В отличие от остальных телепатов тебе не нужно открывать свои мозги, прежде чем залезть в чужие. Неплохой трюк, весьма полезный.

Грейсон презрительно фыркнул.

— Но даже столь интересное отклонение не стоит беспокойства двух планет.

— Тогда о чем же вы беспокоитесь? — настойчиво спросил Рэйвен.— Узнав самое худшее обо мне, вы уже многое узнали. А теперь дайте мне спокойно поразмышлять над грехами молодости.

— Нам приказано доставить тебя для допроса. То есть целым и невредимым. Так мы и поступим.— Грейсон и не пытался скрыть своего презрения.— Мы притащили бы даже тигра... Хотя этот тигр кажется мне котенком.

— И кто будет меня допрашивать — Большой Босс или какая-нибудь вшивая мелкая сошка?

— Это меня не касается,— ответил Грейсон.— Все, что от тебя требуется,— это пойти с нами и дать ответы на вопросы.

— Лейна, принеси, пожалуйста, мою шляпу и портфель.— Рэйвен многозначительно подмигнул женщине, молча стоявшей в дверях.

— Нет! — рявкнул Грейсон: ему явно не понравился намек. — Стой, где стоишь!

Он повернулся к Рэйвену:

— Принеси их сам.

Потом обратился к Стину:

— Ты иди с ним, а я прослежу за дамой. Успокой его, если он попробует хотя бы щелкнуть зубами.

Двое спокойно вышли в соседнюю комнату, Рэйвен — впереди, Стин — сзади. В глазах Стина уже светилась сила, более могучая, чем любые пули. Присев на подлокотник кресла, Грейсон положил руку с пистолетом на колено, изучающе разглядывая Лейну.

— Ты ведь такая же ментальная устрица, как и он? — спросил Грейсон,— В любом случае, если надеешься, что он сумеет заморочить голову Стину,— можешь не напрягаться. Ему до самого Рождества этого не удастся.

Лейна продолжала молча смотреть в стену, делая вид, будто не слушает.

— Любой телепат может издалека перехитрить и провести гипнотизера, поскольку может прочесть его намерения, находясь на безопасном расстоянии,— авторитетно сообщил Грейсон, словно повествуя о собственном опыте.— Но вблизи у него не больше шансов, чем у целлулоидной куклы. Гипнотизер каждый раз выходит победителем. Я знаю! Гипнотизеры не раз проделывали со мной свои паршивые шуточки, особенно после нескольких кварт венерианского виски.

Женщина не ответила. Ее полное лицо ничего не выражало, оставаясь бесстрастным; но она изо всех сил вслушивалась сквозь болтовню в то, что происходит в доме. Г рейсон попытался быстрым и резким ударом проникнуть в ее разум, но наткнулся на непробиваемую броню. Лейла легко отразила его удар, продолжая напряженно прислушиваться. В соседней комнате раздался едва различимый, почти неслышный шорох, за которым последовал негромкий вздох.

Грейсон повернулся в ту сторону с видом человека, который считает, что ему уже пора что-нибудь услышать.

— Кроме того, у меня пистолет, а снаружи ждут крепкие ребята.

Он беспокойно посмотрел на дверь в другую комнату.

— А они не слишком торопятся.

— Никаких шансов,— едва слышно пробормотала Лейна,— Вблизи — никаких шансов.

Что-то в ее лице, глазах или тоне слегка встревожило Грейсона. Изогнув губы в улыбке, он направил на нее пистолет.

— Давай-ка, толстушка. Иди туда, медленно, в двух шагах впереди меня. Посмотрим, что они там застряли.

Лейна встала, на мгновение ухватилась за подлокотник кресла и нехотя повернулась лицом к двери. Она опустила глаза, словно не желая видеть того, что находилось за дверью или в любую секунду могло из-за нее появиться.

Из соседней комнаты вышел Стин, потирая подбородок и самодовольно улыбаясь. Он был один.

— Он попытался со мной развлечься,— заявил Стин, обращаясь к Грейсону и демонстративно не обращая внимания на Лейну,— Как я и предполагал. Результат: теперь он неподвижен, как могильный камень. Нам потребуется длинная доска, чтобы его унести.

— Ха! — Грейсон расслабился и опустил пистолет, переведя взгляд со Стина на Лейну.— Что я тебе говорил? — торжествующе заявил он,— Он, как последний дурак, попытался проделать свой трюк вблизи. Некоторые типы просто неспособны учиться на ошибках!

— Да,— согласился Стин, подходя к нему все ближе.— В самом деле — последний дурак.

Он остановился перед Грейсоном, глядя ему прямо в глаза.

— Вблизи — никаких шансов!

Глаза Стина расширились, в них вспыхнул огонь.

Пальцы Грейсона дернулись и расслабились. Пистолет глухо ударился о ковер. Грейсон открыл рот, потом снова закрыл. С его губ чуть слышно сорвалось:

— Стин... что... черт побери... ты... делаешь?

Глаза Стина стали невероятно огромными, полностью подчиняя волю Грейсона, лишая того возможности сопротивляться. Сияние этих глаз, казалось, заполняло вселенную, обжигало мозг. Потом послышался низкий, монотонный голос, сперва тихий, но становившийся все громче и громче, словно он стремительно приближался, переходя в повелительный рев:

— Рэйвена здесь нет!

— Рэйвена здесь нет,— словно в полусне пробормотал Грейсон.

— Мы не видели никаких его следов. Мы опоздали.

Грейсон повторил эти слова, как автомат.

— Опоздали на сорок минут,— настойчиво произнес голос Стина, парализующий мозг.

— Опоздали на сорок минут,— подтвердил Грейсон.

— Он улетел на двадцатисопельной гоночной машине золотого цвета номер ХВ-сто девять, принадлежащей Мировому Совету.

Грейсон повторил сказанное слово в слою. Он сидел неподвижно, с бессмысленным видом манекена, собирающего пыль в витрине портновской мастерской.

— В неизвестном направлении.

Грейсон повторил.

— На его вилле нет никого, кроме толстой женщины-телепата, не представляющей никакого интереса.

— Нет никого,— с остекленевшим взглядом пробормотал Грейсон, наполовину ослепший и оглохший, полностью находящийся во власти Стина.— Никого... кроме толстой женщины... не представляющей никакого интереса.

— Забери свой пистолет,— сказал Стин.— Вернемся и расскажем обо всем Халлеру.

Он прошел мимо толстой женщины, не представляющей никакого интереса. Грейсон покорно следовал за ним. Никто из них не удостоил Лейну ни единым взглядом. Она же не сводила глаз со Стина: разглядывала его лицо, проникала в то, что находилось под маской, посылала ему немой упрек, но тот не обращал на нее внимания.

Закрыв за ними дверь, Лейна вздохнула и заломила руки — так, как это делали женщины с самого начала времен. Позади нее послышались неуверенные шаги. Обернувшись, Лейна увидела Дэвида Рэйвена, который стоял, пошатываясь, в двух ярдах от нее.

Он наклонился, потирая лицо руками, словно сомневался, где именно его искать. Черты казались ему чужими, незнакомыми, одно прикосновение к ним внушало страх. Наконец он опустил руки: измученное лицо, полные невыразимого ужаса глаза.

— Мое,— проговорил он голосом, который не принадлежал ни Рэйвену, ни Стину, но как будто обоим сразу.— Он украл то, что было моим и только моим! Он отнял меня у меня самого!

Он замолчал, глядя на женщину полубезумным взором, на лице его по-прежнему отражалась внутренняя борьба. Потом двинулся вперед, вытянув руки со скрюченными пальцами.

— Ты знала об этом. Во имя черноты космоса, ты знала об этом — и помогла ему. Ах ты, толстая неуклюжая заговорщица! Я убью тебя!

Он протянул дрожащие пальцы к ее шее. Лейна продолжала стоять неподвижно и бесстрастно; в ее больших глазах сверкало нечто неописуемое. Руки сомкнулись на ее горле. Она даже не пыталась сопротивляться.

Несколько секунд он держал женщину за горло, слегка царапая ногтями, но не сжимая, со странной гримасой на лице. Наконец отпустил Лейну и поспешно отступил, потрясенный еще больше.

— Господи, и ты тоже! — сказал он, когда снова смог заговорить.

— Что может один, может и другой. Именно это и связывало нас.

Женщина наблюдала, как он садится, как ощупывает свое незнакомое лицо.

— Есть закон, который столь же силен и непреложен, как и закон физического выживания. Он гласит: «Я — это я и не могу быть не мной».

Он молчал, раскачиваясь туда-сюда, поглаживая свое лицо.

— Ты всегда будешь желать того, что по праву принадлежит тебе. Ты будешь желать этого также сильно, как в минуту смертельной опасности жаждут жить. Ты всегда будешь тосковать о себе самом, отчаянно и безумно, и никогда не познаешь мира и спокойствия, никогда не познаешь полноты и завершенности, если только не...

— Если только не?..— Быстро опустив руки, он озадаченно посмотрел на нее.

— Если только не станешь играть по нашим правилам,— заявила Лейна.— И тогда ты сможешь вернуть потерянное.

— Чего ты от меня хочешь? — Он уже стоял на ногах, с надеждой глядя на нее.

— Полного подчинения.

— Договорились,— горячо пообещал он.

На миг у нее промелькнула глупая мысль, что теперь она освободилась от проблемы «костюма» Рэйвена и от проблем с тем, кто теперь носил этот «костюм».

Группу, поджидавшую Грейсона и Стина, возглавлял худощавый тип по имени Халлер, шести футов ростом, уроженец Марса, мутант третьего типа, пироман. Прислонившись к хвостовой части корабля, он поигрывал серебряной пуговицей на поддельном полицейском мундире. Когда из дома вышли двое, он изобразил крайнюю степень разочарования.

— Ну?

— Не повезло,— сказал Стин.— Ушел.

— И давно?

— Сорок минут назад,— сообщил Стин.

— У него было преимущество в три часа, — сказал Халлер, ковыряя в зубах,— так что мы как пить дать его нагоним. Куда он направился?

— Об этом он не счел нужным сообщить пышнотелой женщине, которую оставил в доме,— небрежно бросил Стин,— Ей известно только, что он прилетел на такси-антиграве, забрал с собой какие-то вещи, которые прятал здесь, и улетел на ХВ-сто девять.

— Женщина в доме,— уставился на него Халлер.— Кем она ему приходится?

— Ха! — ухмыльнулся Стин.

— Понятно,— заявил Халлер, хотя на самом деле ничегошеньки не понял.

Он посмотрел на молчащего Грейсона, похожего на манекен. Задержав на нем взгляд, Халлер хмуро наморщил лоб и спросил:

— Что с тобой такое, черт возьми?

— Э? — Грейсон неуверенно моргнул.— Со мной?

— Ты телепат и должен уметь читать мои мысли, хоть я и не могу читать твои. Я только что десять раз мысленно спросил тебя: у тебя что, болит живот или еще что стряслось, а ты реагируешь, как некий странный феномен с обратной стороны Юпитера. Что с тобой? Посмотреть на тебя — ты страдаешь от передозировки гипноза.

— От передозировки своего же собственного лекарства,— вмешался Стин, быстро пресекая зарождающиеся подозрения Халлера,— Он ввязался в спор с женщиной, которая оказалась такой же, как он сам. Тебе бы понравилось, если бы тебя отделали до полусмерти не только словесно, но и телепатически?

— Не дай бог! — успокоившись, сказал Халлер.

Больше не думая о странном поведении Грейсона, он добавил:

— Нужно двигаться дальше. С этим Рэйвеном нельзя терять ни минуты.

Он забрался в корабль, остальные последовали за ним. Пока закрывался люк и разогревались двигатели, Халлер достал свой межпланетный реестр, перелистал страницы и наконец нашел, что искал.

— Вот она. ХВ-сто девять, одноместная машина с позолоченным покрытием, двадцать сопел. Масса на Земле — триста тонн. Максимальная дальность — полмиллиона миль. Используется как курьерский корабль Мирового Совета, освобожденный от полицейского и таможенного контроля. Гм... Как-то неловко открыто идти на перехват в присутствии свидетелей.

— Если мы вообще его найдем,— заметил Стин.— Мир велик.

— Мы обязательно возьмем его на прицел,— с непоколебимой уверенностью заявил Халлер.— Радиус в полмиллиона миль ограничивает наши поиски Землей и Луной. Мы знаем, что он не мог ускользнуть прямиком на Марс или Венеру.

Он сверился с зашифрованным перечнем радиоканалов, имевших привязку ко времени. Три тридцать: канал девять. Нажав на соответствующую кнопку, Халлер заговорил в ручной микрофон. Слова его превратились в зашифрованные радиоволны, и их было слишком мало, чтобы кто-нибудь успел подслушать:

— Халлер вызывает Дина. Найди ХВ-сто девять.

Халлер развернул пилотское кресло, уселся, зажег черную пятнадцатидюймовую венерианскую сигару и с наслаждением затянулся, положив ноги на край приборной панели и наблюдая за громкоговорителем.

— ХВ-сто девять,— послышалось в ответ.— Среди вылетевших сегодня не значится. В сегодняшних докладах полицейских наблюдателей не зафиксирован. Оставайтесь на связи.

— Вот это сервис! — похвастался Халлер, бросая красноречивый взгляд на Стина.

— ХВ-сто девять,— подал голос громкоговоритель пять минут спустя.— На парковках Совета с первой по двадцать восьмую отсутствует. Оставайтесь на связи.

— Странно,— заметил Халлер, глубоко затягиваясь и выпуская кривое кольцо дыма,— Если он не на земле, то должен быть в воздухе. Но он не мог подняться в воздух сегодня без отметки о вылете.

— Возможно, он забрал корабль вчера или позавчера и припрятал его здесь,— предположил Стин.

Тщательно закрыв дверцу пилотской кабины, он удостоверился, что она надежно заперта, и присел на край приборной панели неподалеку от Халлера в ожидании очередного сообщения. Оно пришло через десять минут.

— Дин — Халлеру. ХВ-сто девять, находящийся в распоряжении курьера Джозефа Макарда в Дом-Сити, Луна, заправляется перед возвращением. Канал девять — конец связи.

— Не может быть! — воскликнул Халлер.— Невозможно!

Поднявшись, он откусил большой кусок сигары и выплюнул его на пол.

— Кто-то лжет!

Бросив гневный взгляд на Стина, он добавил:

— Ты!

— Я?

Стин с обиженным видом тоже встал, оказавшись нос к носу с Халлером, который заявил:

— Или дамочка дала тебе фальшивый номер, а Грейсон оказался слишком туп, чтобы прочесть в ее мыслях, что она лжет!

Халлер махнул сигарой.

— Может, она направила вас в тупик, смеясь над двумя олухами, которые с радостью туда устремились. Если так, это вина Грейсона. Из вас двоих телепатом был он.

— Как мог Грейсон проникнуть сквозь преграду в ее разуме, подобную могильной плите? — спросил Стин.

— Он мог сказать, что ему не пробиться! Мог дать заняться той женщиной тебе. А после того как ты превратил бы ее в статую, он мог бы легко вытащить из нее что угодно, разве не так? Какой вам смысл ходить парой, если вы слишком тупы, чтобы действовать сообща?

— Вовсе мы не тупые,— и не подумав обидеться, возразил Стин.

— Кто-то водит нас за нос,— настаивал Халлер.— Я это чувствую! Возможно, чертова баба что-то сделала с Грейсоном, у него такой вид, будто его одурманили. На него это не похоже. Приведи его ко мне — хочу разобраться, что с ним.

— Не думаю, что он потребуется,— очень тихо проговорил Стин.— Это только между нами.

— Вот как?

Халлер ни на миг не потерял самообладания. Он даже не попытался схватить лежащий на столе пистолет, лишь аккуратно положил рядом с ним сигару, прежде чем повернуться к Стину.

— Мне кажется, лгал именно ты. Не знаю, что на тебя нашло, но советую одуматься, пока не поздно.

— Вот как?

— Да! Ты — гипнотизер, но что с того? Я могу сжечь твои потроха за три-четыре секунды до того, как ты успеешь меня парализовать. Более того — паралич через несколько часов проходит, зато ты сгоришь навсегда.

— Знаю, знаю. Ты обладаешь силой, пиротической силой.

Стин небрежно, почти случайно коснулся руки Халлера.

Руки их склеились. Халлер попытался отдернуть свою, но обнаружил, что это невозможно. Две руки намертво слились в том месте, где соприкоснулись, словно обретя единую плоть. И там, где они соединились, происходило нечто ужасное.

— Это тоже сила,— сказал Стин.

Глубоко внизу под скопищем обычных складов, номинально принадлежавших Транскосмической торговой компании, раскинулся маленький город, который никоим образом не являлся частью Земли, хотя и находился под ее поверхностью. Практически никому не известный, незаметный, он существовал там уже давно.

Здесь размещалась полевая штаб-квартира подпольного дви -жения Марса и Венеры, его сердце. Тысячи людей ходили по тамошним длинным прохладным коридорам, по рядам огромных подвалов — тысячи избранных, каждый из которых не являлся человеком в обычном смысле этого слова.

В одном из подвалов работали около десятка стариков с гибкими пальцами, двигавшиеся медленно, на ощупь, словно слепые. Глаза их были не обычными глазами. Хотя старики были слишком близоруки, чтобы четко видеть на расстоянии больше трех или четырех дюймов, в этих малых пределах они могли пересчитать ангелов на острие иглы.

Казалось, будто старики постоянно обнюхивают предметы, над которыми трудятся, поднося их почти к самому носу и скосив глаза под неестественным углом. Но действовали они невероятно быстро. Это были мутанты девятого типа, обычно именуемые микроинженерами. Им ничего не стоило сделать семилетний радиевый хронометр, столь миниатюрный, что он мог бы послужить украшением бриллиантового перстня.

В соседнем подвале находились другие мутанты — шутники, которые постоянно испытывали друг на друге свои странные способности.

Двое из них сидели друг напротив друга, играя в карты. Потом черты лица одного из них быстро и разительно изменились.

— Смотри, я — Питерс!

Столь же быстрая перемена произошла с лицом другого.

— Забавно, я — тоже Питерс!

Оба громко расхохотались. Похожие друг на друга, как близнецы, они продолжали игру; при этом каждый исподтишка разглядывал другого в ожидании, когда пластичное лицо ненароком расслабится, выдав истинную личность своего обладателя.

Вошли еще двое, чтобы присоединиться к карточной игре. Один из них плавно перелетел через стол и опустился на стул по другую сторону. Второй пристально посмотрел на ближайший стул, заставил его вздрогнуть, качнуться, а потом переместил прямо под свою задницу. «Близнецы» отнеслись ко всему этому как к самому обычному делу, продолжая как ни в чем не бывало сдавать карты.

Карты прыгнули прямо в руку того мутанта, что двигал стул. Что-то ворча себе под нос, он посмотрел на карты и со скучающим видом сказал:

— Если вам, придуркам, так нравится выглядеть Питерсом, могли хотя бы пахнуть по-разному, чтобы можно было вас различить.

Он снова что-то проворчал.

— Пас.

Кто-то заглянул в дверь, улыбнулся и пошел дальше по коридору. Десять секунд спустя первый Питерс сунул в рот сигарету — и обнаружил, что она подожжена с обоих концов. Выругавшись, он встал и покинул комнату, прихватив свои карты, чтобы за время его отсутствия они пару раз не перевернулись сами собой.

Грейсон вошел в этот подземный зоопарк слегка подпрыгивающей походкой, закрыв свой разум от любых вторжений и подозрительно глядя по сторонам. Он явно спешил, и вид у него был такой, словно он опасается собственной тени.

В конце длинного коридора, упиравшегося в тяжелую стальную дверь, Грейсона встретил охранник-гипнотизер.

— Дальше хода нет, приятель. Здесь обитель босса.

— Знаю. И хочу немедленно видеть Кейдера.— Грейсон оглянулся и раздраженно махнул рукой.— Передай ему, что лучше ему меня выслушать, прежде чем все здесь взлетит на воздух.

Охранник окинул Грейсона оценивающим взглядом, открыл заслонку микрофона на двери и что-то проговорил. Несколько секунд спустя дверь открылась.

Грейсон вошел и тяжело зашагал через большую комнату, где за маленьким столом сидел один-единственный человек.

Приземистый и широкоплечий, с тяжелой челюстью, Кей-дер был уроженцем Венеры и, вероятно, единственным на Земле мутантом одиннадцатого типа. Он мог общаться с помощью еле слышных звуков, которые издавали девять видов венерианских насекомых. Семь видов являлись крайне ядовитыми и готовы были оказать своим друзьям смертоносные услуги. Таким образом, Кейдер обладал внушающей ужас мощью человека, которому служила лишенная нервов нечеловеческая армия, слишком многочисленная, чтобы ее можно было уничтожить.

— Что на сей раз? — бросил Кейдер, поднимая головы от стопки документов.— Быстро и по существу. Сегодня я не в духе. Не нравится мне этот мир.

— Мне тоже,— кивнул Грейсон,— Вы кое-что откопали про Дэвида Рэйвена и приказали доставить его сюда.

— Да. Не знаю, что он за тип, но, похоже, может пригодиться. Куда вы его поместили?

— Никуда. Он сбежал.

— Ненадолго,— уверенно заявил Кейдер.— Я знаю, он отчаянно ищет, где бы укрыться, но нам понадобится немного времени, чтобы вытащить его из любого убежища.

Он махнул рукой.

— Продолжайте преследование. Рано или поздно мы до него доберемся.

— Дело в том, что мы до него уже добрались,— сказал Грейсон.— Он лежал на брюхе, вывалив язык, как загнанная лиса. Но потом сбежал.

Кейдер откинулся на спинку кресла.

— То есть он был у вас в руках? И вы позволили ему ускользнуть? Как?

— Не знаю.

Грейсон даже не пытался вилять.

— Просто не знаю. Ничего не могу понять. Меня это так сбило с толку, что я и пришел к вам.

— Ближе к делу. Что именно произошло?

— Мы проникли в его убежище. С ним была женщина — истинный телепат, как и Рэйвен. Со мной был Стин, наш лучший гипнотизер, но Рэйвен просто посмеялся над ним.

— Продолжайте! Без театральных пауз!

— В итоге Стин обработал меня,— поспешно продолжал Грейсон — Он застал меня врасплох, загипнотизировал, приказал вернуться на корабль и сказать Халлеру, что мы не нашли никаких следов Рэйвена. Потом вошел в кабину к Халлеру.

По штанине Кейдера взбежало маленькое, многоногое, похожее на паука существо. Небрежно опустив руку, тот поймал его и посадил на стол — ярко-зеленое создание с восемью глазами, похожими на булавочные головки.

— Через несколько часов я пришел в себя,— с отвращением глядя на «паука», сказал Грейсон.— К тому времени Халлер свихнулся, а Стин исчез.

— Как вы сказали? Халлер свихнулся?

— Да, он нес какую-то чушь, словно ему перетряхнули мозги. Бормотал что-то о полной тщете всех усилий Марса и Венеры, о распрях на Земле, о невиданном великолепии Вселенной, о величии смерти и тому подобном. Он вел себя так, будто еще немного — и он отправится на тот свет, просто ему нужно время, чтобы собраться с духом.

— Халлер — пироман,— заметил Кейдер.— Вы — телепат. Вы об этом забыли? Или были чересчур одурманены?

— Нет. Я заглянул Халлеру под череп.

— И что обнаружили?

— Нечто жуткое. Его мысли напоминали только что размешанную кашу. Длинные цепочки псевдологических умозаключений, нанизанные в ряд, как молитвенные четки. Например: «Стин это я это Рэйвен это ты это другие это все». Или: «Жизнь это не-жизнь это будущая-жизнь это чудо-жизнь но не другая-жизнь».

Грейсон покрутил пальцем у виска.

— Полнейший идиотизм.

— Чрезмерная передозировка гипноза,— невозмутимо констатировал Кейдер.— Халлер, видимо, страдал гипноаллергией. Вряд ли мы сможем теперь это выяснить. И возможно, теперь ему уже не поможешь.

— Может быть, это случайность. Стин мог не знать, что Халлер столь восприимчив. Хотелось бы так думать.

— Потому что вам претит мысль о том, что ваш приятель мог обратиться против собственных друзей. Случайно или нет, но Стин поставил крест на Халлере, одном из себе подобных и к тому же своем непосредственном начальнике. Такой поступок называют очень нехорошим словом. Это предательство!

— Не думаю,— упрямо сказал Грейсон.— Без Рэйвена тут явно не обошлось. Стин не мог бы проделать такое без веских причин.

— Конечно не мог,— с сардонической улыбкой на мясистом лице согласился Кейдер. Он что-то прочирикал зеленому паукообразному, которое исполнило странный танец, вероятно, имевший некий смысл.— У каждого есть свои причины, какими бы они ни являлись. Взять, к примеру, меня. Я — честный, лояльный и заслуживающий абсолютного доверия гражданин Венеры по той причине, что никто и никогда достаточно веско не склонял меня к обратному. Моя цена слишком высока.

Он бросил многозначительный взгляд на Грейсона.

— Могу предположить, что со Стином все обстояло по-дру-гому. Он слишком низко себя ценил, и Рэйвен это понял.

— Даже если Стин из тех, кого можно перекупить, в чем я сомневаюсь, как это могло произойти? Он ни с кем не общался.

— Он был с Рэйвеном наедине, не так ли?

— Да,— кивнул Грейсон.— Но всего несколько минут, в соседней комнате, и я мог слышать все, что там происходило. Разум Рэйвена оставался закрытым. Судя по мыслям Стина, Рэйвен повернулся к нему, словно собираясь что-то сказать. Рэйвен коснулся его — и разум Стина немедленно тоже закрылся. Гипнотизер на такое не способен. Гипнотизер не может закрыться, подобно телепату,— но он смог!

— Ага! — сказал Кейдер, внимательно глядя на Грейсона.

— Это сразу показалось мне настолько странным, что я встал и пошел взглянуть, что же произошло. Но тут Стин появился снова, и я на радостях не заметил, что его разум все еще закрыт. Прежде чем я успел что-либо сообразить, он уже делал со мной что хотел. Само собой,— извиняющимся тоном закончил Грейсон,— в отношении Рэйвена я держался настороже, но в отношении Стина — нет. Никогда не ожидаешь, что союзник может внезапно сбить тебя с ног.

— Конечно.

Кейдер снова что-то чирикнул пауку и, когда тот послушно отполз в сторону, протянул руку к настольному микрофону.

— Устроим двойную охоту. За двоими следить ненамного сложнее, чем за одним. Скоро Стина приволокут сюда для всесторонней проверки.

— Вы кое о чем забыли,— сказал Грейсон.— Я ведь здесь.— Он помолчал, чтобы Кейдер успел осознать смысл его слов,— Стину тоже известно это место.

— Вы имеете в виду, что он способен нас выдать, что на нас могут напасть?

— Да.

— Сомневаюсь,— спокойно проговорил Кейдер.— Если бы наши противники на Земле узнали об этом центре и решили вывести нас из строя, им пришлось бы действовать быстро. Им бы следовало напасть еще несколько часов назад, воспользовавшись элементом неожиданности.

— Что помешает им оказаться хитрее, чем в прошлый раз? Сперва как следует подготовиться, а потом все здесь взорвать?

— Вы чересчур нервничаете,— усмехнулся Кейдер.— У нас тут достаточно талантов. А в случае провала мы можем уйти в убежище. Лучше уж иметь дело со знакомым дьяволом, чем с незнакомым.

— Полагаю, вы правы,— неуверенно отозвался Грейсон.

— Можете не сомневаться — прав.— Кейдер фыркнул, выражая свое презрение к любому другому предположению, и включил микрофон.— Д-семьсот двадцать семь гипнотизер Стин нас предал. Схватить его любой ценой, немедленно.

— Д-семьсот двадцать семь гипнотизер Стин,— донесся приглушенный тяжелой дверью голос наружного громкоговорителя.

Потом отозвался еще один громкоговоритель, расположенный дальше в лабиринте коридоров:

— Д-семьсот двадцать семь гипнотизер Стин... схватить его... немедленно!

На другом конце подземного обиталища, ближе к потайному входу, близорукий рабочий раздраженно повернул голову к громкоговорителю, которого не видел; затем аккуратно вставил в миниатюрный держатель радиолампу размером со спичечную головку.

За соседней дверью небритый пироман шлепнул валета треф на пятерку червей левитатора.

— Оп-па! Ты должен мне полтинник.

Он откинулся на спинку стула и потер щетинистый подбородок.

— Предал нас, а? Никогда не слыхал об этом Стине.

— Он пожалеет о своем предательстве,— предрек кто-то из наблюдавших за игрой.

— Чушь! — бросил первый.— Когда ты мертв, жалеть уже не о чем!

Глава 4

Почувствовав, что он возвращается, Лейна бросила взгляд в окно; так и есть, он шагал по дорожке. В прекрасных глазах женщины мелькнуло разочарование, она отодвинулась от занавесок.

— Он возвращается. Что-то пошло не так.

Она открыла дверь в соседнюю комнату.

— Я не собираюсь оставаться здесь и наблюдать за вашей встречей. Тут уж ничего не поделаешь. Иначе никак нельзя, даже с точки зрения здравого смысла.

— Не оставляй меня с ним наедине. Прошу! Я не смогу с собой совладать. Я попытаюсь его убить, хотя он вполне может убить меня. Я...

— Ничего подобного ты не сделаешь,— возразила Лейна.— Не настолько ты глуп, чтобы убить самого себя, уничтожить собственное «я»!

Она замолчала, услышав мысленный зов: «Лейна!» — но не ответила.

— Помни о своем обещании: полное подчинение. Делай все, что он скажет; это твой единственный шанс.

С этими словами женщина вышла, закрыв за собой дверь и предоставив человека собственной судьбе. В соседней комнате она уселась на стул с видом школьной учительницы, не желающей ввязываться в некую непростительную эскападу.

Кто-то появился в комнате, которую она только что покинула; его мысль проникла сквозь стену, мягко коснувшись разума женщины:

— Все в порядке, Лейна, через минуту можешь выйти.

Потом прозвучали слова вслух, обращенные к другому:

— Ты готов вернуться?

Молчание.

— Ты ведь наверняка хочешь вернуться, не так ли?

— Проклятый вампир,— послышался шепот,— ты ведь знаешь, что хочу!

— Тогда получай!

Лейна закрыла глаза, хотя ничего не могла увидеть. Из соседней комнаты донеслось несколько быстрых сдавленных всхлипываний, приглушенные рыдания. Потом — глубокий благодарный вздох.

Она встала и, плотно сжав губы, направилась к двери. Стин, безвольный, бледный, сидел на надувной кушетке; взгляд его некогда яростно горящих глаз, казалось, был обращен куда-то внутрь.

— Я завладел твоим телом,— сказал Рэйвен Стину.— Хоть ты и враг, приношу свои извинения. Нечестно отбирать у людей жизнь без их разрешения.

— Жизнь? — Стин побледнел еще больше,— Значит, честно отбирать у людей смерть?

Мысли его путались.

— Ты хочешь сказать...

— Не стоит делать поспешные выводы,— посоветовал Рэйвен, читая мысли Стина так легко, как будто они были напечатаны на бумаге.— Возможно, ты прав. Возможно, безнадежно ошибаешься. В любом случае, ты уже ничего не можешь изменить.

— Дэвид,— вмешалась Лейна, глядя в окно,— а если они вскоре явятся с большими силами, лучше подготовленные?

— Они явятся,— невозмутимо подтвердил Рэйвен.— Но не сейчас. Могу поспорить, они думают, что добыче нет смысла возвращаться в ловушку. Когда-нибудь они поймут, что ошиблись, и решат проверить этот дом, но будет уже слишком поздно.

Он снова повернулся к Стину.

— Они ищут меня по всей планете, напрасно считая важной фигурой. Кто-то, видимо, снабдил их информацией, которая их так взволновала. Кто-то из больших шишек Земли, похоже, не оправдал возложенного на него доверия. Ты не знаешь, кто именно?

— Нет.

Рэйвен не усомнился в правдивости ответа, легко читая мысли собеседника.

— Теперь они охотятся и за тобой.

— За мной? — Стин пытался собраться с мыслями.

— Да. Я совершил прискорбную ошибку, попытавшись подчинить себе командира вашего корабля. Но он оказался не обычным пироманом; он обладал интуитивной восприимчивостью, хорошо развитой формой внечувственного видения, и это позволило ему увидеть, почувствовать и оценить то, о чем ему не следовало знать.

Рэйвен бросил взгляд на Лейну — та судорожно вздохнула и прижала ладонь к горлу.

— Я этого не ожидал; а поскольку даже не подозревал, что столкнусь с чем-либо подобным, был застигнут врасплох,— продолжал Рэйвен.— Пироман с внечувственным восприятием — тринадцатый тип. Он и сам не понимал, что малость выделяется даже среди других мутантов.

Уставившись в пол, Рэйвен поводил по ковру носком ботинка.

— Как только мы вошли в контакт, он узнал обо мне столько, сколько ты никогда не смог бы узнать... И это оказалось для него слишком. В отчаянии он попытался ухватиться за единственный, как ему казалось, способ спасения. Естественно, он ошибался, но в критической ситуации люди не мыслят здраво. Вот почему он стал для меня бесполезен.

— В смысле? — в ужасе уставился на Рэйвена Стин.

— Он повредился в рассудке. И в этом обвиняют тебя.

— Меня? — переспросил Стин.— Мое тело?

Он встал, ощупывая грудь и лицо, посмотрел в зеркало, словно ребенок, желающий удостовериться в красоте своей новой одежды.

— Мое тело,— повторил он.— Но это же был не я!

— Попытайся убедить их в этом.

— Они приставят ко мне телепата, и тот прочитает правду. Я не могу наврать им с три короба — это невозможно.

— Нет ничего невозможного. Лучше вычеркни это слово из своего словаря. Ты можешь рассказывать чудовищную ложь где угодно, отсюда до Альдебарана, если сперва над тобой поработает гипнотизер, более сильный, чем ты сам.

— Вряд ли за это меня убьют,— обеспокоенно пробормотал Стин.— Но наверняка посадят под замок. Что еще хуже! Я такого не выдержу, уж лучше смерть!

— В твоих словах что-то есть, хотя ты сам этого не понимаешь,— усмехнулся Рэйвен.

— Тебе хорошо, ты можешь смеяться,— огрызнулся Стин, упустив смысл реплики, которую слышал вполуха.— Попробуй посади тебя за решетку, если через пять минут ты сможешь завладеть телом охранника и выйти в его обличье! Да что там, ты мог бы пойти еще дальше: захватить нужного чиновника и подписать приказ о собственном освобождении. Ты мог бы... мог бы...

Он замолчал, не в силах справиться с ревущим потоком мыслей, в котором мешались бесчисленные варианты событий.

Читая эти мысли, Рэйвен улыбнулся.

— Наверняка ты мог бы строить предположения бесконечно. Но даже если я в конце концов поменяюсь местами с тайным главой заговорщиков Марса и Венеры, сомневаюсь, что смогу установить мир, женившись на первой красавице Земли.— Рэйвен щелкнул языком.— Ты, похоже, начитался дешевых марсианских любовных романов или насмотрелся чего-нибудь эдакого по спектровидению.

— Возможно,— признался Стин, давно привыкший, что его пристрастия часто извлекают на свет божий и критикуют,— В любом случае, чтобы тебя остановить, похоже, нужно тебя взорвать, разнести на куски.

Он посмотрел на Лейну, потом снова на Рэйвена.

— И даже это мало что даст, если найдется тебе подобный, готовый занять твое место.

— Ты уже начинаешь считать нас победителями, а?

Снова улыбнувшись, Рэйвен повернулся к Лейне:

— Похоже, не так уж плохо, что я завладел его телом.

— Ая говорю, что ничего хорошего в этом нет,— твердо ответила та.— Нет, не было и не будет.

— В принципе, я с тобой согласен.

Рэйвен вернулся к разговору со Стином.

— Послушай, я пришел сюда не ради забавы. У меня есть на то причина, которая непосредственно касается тебя.

— Каким образом?

— Сперва скажи — ты готов играть на нашей стороне или останешься при прежних убеждениях?

— После того, что я испытал,— ответил Стин, беспокойно ерзая на стуле,— мне кажется, что безопаснее будет перейти на другую сторону. Но...

Он покачал головой.

— Я не могу этого сделать. Я не из таких. Тот, кто изменяет своим,— ничтожество.

— Значит, останешься антиземлянином?

— Нет! — Стин пошаркал ногами, избегая пристального взгляда собеседника.— Я не стану предателем. Но в то же время мне кажется, что выступать против Земли — безумие, которое ни к чему не ведет.

По мере того как он собирался с мыслями, голос его становился все тише.

— Вообще-то я хочу лишь одного — вернуться домой и залечь на дно, соблюдая нейтралитет.

Это было правдой, которая читалась в его растревоженном разуме. Стин был потрясен до глубины души, сыт по горло случившимся, его полностью покинул прежний задор. Потерять руку или ногу — немалый шок, но куда больший — потерять все тело.

— Даже если ты вернешься домой, тебе вряд ли удастся отсидеться,— сказал Рэйвен.— Когда начинается всеобщая истерия и принимаются искать, на ком сорвать злость, обычно выбирают как раз тех, кто держит нейтралитет.

— И все-таки я попытаюсь.

— Как хочешь,— Рэйвен кивнул на дверь.— Эго твой путь к свободе; а цена его — кое-какая информация.

— Что ты хочешь знать?

— Как я уже говорил, кто-то из высокопоставленных землян на меня донес. Кто-то из наших оказался подонком. Ты ответил, что не знаешь, кто именно. Кто может это знать?

— Кейдер,— ответил Стин, в основном потому, что выбора у него не было.

Имя само собой всплыло у него в голове, где Рэйвен мог прочесть его так легко, словно оно светилось неоновыми огнями.

— Кто такой Кейдер? Где живет?

Ответить на эти вопросы было уже проще и безопаснее. Где живет? Стин представил себе Кейдера и его личную резиденцию, пытаясь подавить любые мысли о подпольном центре. Совесть не мучила Стина. За пределами тайного центра Кейдер цинично и в полной мере пользовался правами землянина, даже возглавлял небольшое, но настоящее агентство по доставке товаров с Венеры. Кейдер вполне способен был сам о себе позаботиться.

— В чем заключаются особые способности Кейдера, если таковые имеются? — спросил Рэйвен, прочитав мысленный ответ.

— Точно не знаю. Слышал, будто он умеет разговаривать с насекомыми.

— Мне этого довольно.

Рэйвен ткнул пальцем в сторону двери.

— Убирайся! Будешь соблюдать нейтралитет — может, тебе и повезет.

— У меня нет иного выбора, кроме как быть нейтральным,— согласился Стин. И, остановившись на пороге, с жаром добавил: — Надеюсь, мы с тобой никогда больше не встретимся.

Бросив взгляд на небо, он быстро удалился.

— Заметил? — обеспокоенно спросила Лейна.— Он посмотрел вверх. И хотя полностью владел собой, в его мыслях ясно читалось, что именно он увидел. Снижающийся вертолет.

Она тоже взглянула на небо.

— Да, он садится. Дэвид, ты слишком много говорил и провел здесь чересчур много времени. Что ты теперь собираешься делать?

Он безмятежно взглянул на Лейну.

— Похоже, женщина всегда останется женщиной.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда ты нервничаешь, ты начинаешь так активно думать, что перестаешь слушать. Далеко не каждый приближающийся к дому — враг.

Преодолев тревогу, она прислушалась к мешанине мыслей, исходивших из вертолета над головой. В машине было четверо, чьи мысли с каждой секундой становились все четче; эти люди даже не думали закрывать свои разум. Все мысли были мыслями пешек.

— В доме, похоже, тихо. Кто там сворачивает с тропинки и выходит на дорогу?

— Не знаю, но это не он. Слишком низкий и грузный.

Пауза.

— Так или иначе, Карсон говорил, что тут должна быть пышнотелая амазонка. Можем поговорить с ней, если не найдем Рэйвена.

— Слышала? — спросил Рэйвен.— У тебя появился обожатель в лице Карсона.

— Никогда не встречалась с ним. Вероятно, ты ему обо мне рассказывал.

Женщина посмотрела в окно и снова прислушалась. Зловещие мысли теперь раздавались прямо над крышей.

— Надо было выделить нам телепата. Слыхал, будто лучшие из них умеют улавливать мысли до самого горизонта.

— Читающего мысли в полицейской команде никогда не будет,— заметил другой,— Общественность этого не вынесет. После той шумихи с «полицией мыслей», что была два столетия назад, существует правило, что ни один телепат не может стать копом.

— Общественность! Меня от нее тошнит! — презрительно заявил третий.

— Эй! — послышалась тревожная реплика-мысль.— Сбрось обороты на сотню! Там, внизу, земля, а не губчатая резина. Ты что, не можешь разговаривать, не закрывая глаз?

— Кто управляет этой штуковиной, ты или я? Я сажал ее на расстеленный носовой платок, когда ты еще под стол пешком ходил.

Пауза.

— Держитесь, садимся!

Висящая под двойным светящимся кругом машина проплыла вниз мимо окна и коснулась покрышками клумбы с ноготками. Из вертолета вышли четверо; один со скучающим видом прислонился к тупорылому фюзеляжу, остальные трое направились к дому. Все были в штатском.

— В чем дело? Что-нибудь срочное? — спросил Рэйвен, встретив их у дверей.

— Понятия не имею.— Шедший впереди смерил его взглядом с ног до головы.— Да, вы и в самом деле Рэйвен. Карсон хочет с вами поговорить.

Он махнул рукой в сторону ожидавшей машины.

— Мы прилетели на этом вертолете, поскольку на нем есть закрытый канал связи. Можете поговорить с ним прямо оттуда.

— Хорошо.

Забравшись в машину, Рэйвен устроился в кабине, ожидая, когда включат связь.

Наконец ожил и засветился экран, на нем появилось лицо Карсона.

— Быстро,— одобрительно сказал он.— Я послал за вами десять патрулей и думал, что на поиски у них уйдет неделя.

Он покрутил какую-то ручку, и изображение стало четче.

— Что произошло — если вообще что-нибудь произошло?

— Не так уж много,— сообщил Рэйвен.— Оппозиция дважды пыталась натравить на меня своих людей, но я справился. Покамест никто не одержал победы. Мы сидим по углам, сосем лимоны, ждем гонга и бросаем друг на друга злобные взгляды.

— Это у вас так,— нахмурился Карсон.— У нас тут все куда хуже. Честно говоря, ситуация накалена до предела.

— В смысле?

— Завод «Бакстер юнайтед» сегодня утром взлетел на воздух. Мы делаем все возможное, чтобы новость как можно дольше не появилась по спектровидению.

— «Бакстер» — довольно крупное предприятие, так? — невольно сжав кулаки, спросил Рэйвен.

— Крупное? — Карсон мрачно усмехнулся.— Как раз заканчивалась ночная смена, самая малочисленная. Так что число жертв оценивается примерно в четыре тысячи.

— О господи!

— Внешне все выглядело как случайная промышленная авария,— сурово продолжал Карсон.— А это может означать что угодно. Насколько нам известно, до сих пор каждый подобный инцидент и впрямь являлся несчастным случаем. Мы не сможем утверждать обратное, пока не сработают несколько детекторов.

— А в данном случае детекторы имелись?

— И не один. Десятки. Завод имеет огромное стратегическое значение и охранялся соответственным образом. Мы достаточно предусмотрительны.

— И?..

— Девяносто пять процентов наших детекторов полностью уничтожены. Несколько оставшихся слишком повреждены или не зафиксировали ничего подозрительного. Несколько патрулей, частично состоящих из телепатов и гипнотизеров, ничего не смогли обнаружить.

— Никто не выжил? — спросил Рэйвен.

— Не совсем. Есть свидетели. Их вряд ли можно назвать выжившими, поскольку ближайший из них находился в миле от завода. Они говорят, что земля резко содрогнулась, раздался чудовищный грохот и вокруг посыпались обломки. Взрыв был невероятно сильным. Маневровый локомотив весом в двести тонн отбросило на тысячу ярдов.

— Судя по тому, что вы говорили раньше, тактика противника заключается в хитроумном, но действенном саботаже без особых жертв, фактически с минимальным кровопролитием, — заметил Рэйвен.— В конце концов, жителей всех планет связывают кровные узы.

Он посмотрел на экран.

— Но если это печальное событие — их рук дело, значит, отношение к нам радикально изменилось и с нами решили безжалостно расправиться.

— Именно этого мы и боимся,— подтвердил Карсон.— Какой-нибудь марсианский или венерианский фанатик, опьяненный собственным успехом, может опередить общественное мнение своей планеты, форсируя события всеми доступными средствами. Мы не можем с таким смириться!

Кивнув, Рэйвен выглянул из кабины. Члены экипажа бродили поодаль, разговаривая, покуривая, глядя в небо. Далеко на востоке взмыл над горизонтом космический лайнер, описал дугу и исчез в синеве, оставив за собой тонкий белый след.

— Зачем вы меня вызывали? Что я должен делать?

— Ничего,— ответил Карсон.— По крайней мере, прямых приказов не будет. Что делать — решайте сами. Я просто передал вам информацию, а вы попробуйте выяснить, что она может означать.

Карсон вздохнул и устало потер лоб.

— Задумка Марса и Венеры состоит в том, чтобы устраивать катастрофы, с виду похожие на несчастные случаи, пока наши силы не истощатся до такой степени, что нам придется сдаться. Но несчастные случаи происходят время от времени даже в самых управляемых сообществах. Без достаточно веских доказательств мы не можем отличить настоящую катастрофу от подстроенной.

— Конечно.

— Большое искушение обвинить оппозицию в какой-нибудь крупной катастрофе, которая внушит им не меньший ужас, чем нам. С другой стороны, если мы действительно будем знать, что это их рук дело и кто именно такое сотворил, мы сможем вешать их целыми шеренгами. Земное гражданство их не спасет. Убийство остается убийством в любой зоне космоса.

— Хотите, чтобы я все бросил и занялся этим делом?

Черты лица Карсона заострились.

— Ни в коем случае. Завершить бессмысленное противостояние — если такое возможно — куда важнее, чем разбираться с каждым порожденным им инцидентом в отдельности. Продолжайте действовать в соответствии со своими планами. Но я бы хотел, чтобы вы при каждом удобном случае пытались разузнать об этом взрыве. Если что-нибудь выясните, как можно быстрее сообщите мне.— Карсон стиснул зубы и сощурился,— Тогда я приму меры.

— Ладно. Буду смотреть в оба глаза и слушать в оба уха. Вы узнаете обо всем, что мне удастся откопать. Кстати, а чем занимался завод Бакстера? — с любопытством глядя на Карсона, спросил Рэйвен.

— Вот вы о чем спрашиваете!

— Мне не положено этого знать?

— Ну...— Поколебавшись, Карсон сказал: — Не вижу серьезных причин держать вас в неведении. Если Герата будет против, это его проблемы. Не понимаю, почему оперативники должны получать лишь половинную информацию.

Карсон уставился на экран так, словно пытаясь заглянуть за спину собеседника.

— Кто-нибудь может нас подслушать?

— Нет.

— Тогда строго между нами. Через два месяца «Бакстер» должен был закончить партию из десяти двигателей совершенно нового типа, работающих на столь же новой и революционной разновидности топлива. Экспериментальная беспилотная модель корабля с таким двигателем совершила в конце прошлого года полет к поясу астероидов и обратно. Общественности ничего не сообщалось — пока.

— То есть вы готовитесь к Большому Прыжку? — невозмутимо спросил Рэйвен.

— Готовились,— В голосе Карсона прозвучала легкая горечь, когда он сказал об этом в прошедшем времени,— Четыре трехдвигательных корабля должны были отправиться в систему Юпитера. Более того, полет должен был стать лишь испытанием, обычной прогулкой, самым началом. Если бы все прошло успешно...

Он не договорил.

— Тогда — к дальним планетам? На Плутон?

— Это было бы обычной прогулкой,— повторил Карсон.

— К альфе Центавра?

— Возможно, даже дальше. Слишком рано оценивать возможные пределы перелетов. Но пределы эти очень, очень велики.

Карсон пристально посмотрел на Рэйвена.

— Похоже, вас это не слишком взволновало.

Не объясняя причин своей странной невозмутимости, Рэйвен спросил:

— Новое топливо — оно взрывоопасно?

— Конечно! Вот почему мы в полном замешательстве. Вполне мог произойти обычный несчастный случай — несмотря на все принятые меры предосторожности.

— Гм...— Рэйвен ненадолго задумался.— Есть тут одна сомнительная личность, венерианец по имени Кейдер. Он руководит торговой компанией «Морнинг стар». Надо бы проверить его подноготную.

— У вас на него что-нибудь есть?

— Только одно: по словам надежного источника, Кейдер находится на Земле вовсе не с торговыми целями. Мой информатор, похоже, считает его местным боссом оппозиции.

— Кейдер,— повторил Карсон, делая пометки в невидимом блокноте.— Я сверюсь с данными разведки. Даже если он законный землянин, он должен фигурировать в базе разведки как уроженец Венеры.

Закончив писать, он поднял глаза.

— Ладно. Можете воспользоваться этим вертолетом, если нужно. Еще что-нибудь?

— Один плодородный астероид для меня лично.

— Когда мы завладеем несколькими сотнями астероидов, я зарезервирую один для вас,— без тени улыбки пообещал Карсон,— Судя по нынешним темпам экспансии, он будет готов к заселению через сотню лет после вашей смерти.

Протянув руку, он повернул какой-то рычажок. Экран погас.

Некоторое время Рэйвен сидел с отсутствующим видом; на его худом лице застыло слегка озадаченное выражение.

«Через сто лет после вашей смерти»,— сказал Карсон. Подобная дата не имела никакого смысла. Несуществующая точка во времени. Есть те, к кому не может прийти темный ангел. Есть те, кто не может погибнуть от человеческой руки.

— От человеческой руки, Дэвид,— ворвалась в его размышления мысль находившейся в доме Лейны.— Помни об этом! Всегда!

— О таком невозможно забыть,— ответил он.

— Может быть — но, в любом случае, никогда об этом не забывай.

— Почему бы мне и не забыть? Нас тут двое: ты — для того, чтобы помнить, а я — для того, чтобы заниматься своими делами. Забывчивость вполне простительна.

Она не ответила — да и что она могла сказать? Лейна добровольно согласилась сотрудничать с ним и должна была всегда помнить о своем согласии, даже если об этом не упоминалось.

Лейна не боялась ни человека, ни зверя, ни света, ни тьмы, ни жизни, ни смерти. Тревогу ей внушало лишь одно: она боялась одиночества, ужасного, жгучего одиночества существа, оставшегося единственным во всем мире.

С трудом выбравшись из тесной кабины, Рэйвен потопал, разминая ноги, и выбросил Лейну из головы. Не стоило пытаться проявлять сочувствие к высшему разуму, столь же могущественному, как его собственный.

Четверо людей, ожидавших его снаружи, подошли ближе.

— Доставьте меня по этому адресу,— сказал Рэйвен пилоту.— Я хотел бы оказаться там вскоре после захода солнца.

Глава 5

Кейдер вернулся домой, когда уже сгущались сумерки, и посадил свой спортивный летательный аппарат на заднем дворе. Двое помощников загнали его в небольшой ангар, заперли дверь и вместе с Кейдером направились к дому.

— Опять поздно,— проворчал он.— Копы сегодня что-то нервничают. Меня три раза останавливали. «Ваши права, будьте любезны? Ваше пилотское удостоверение? Ваш летный сертификат?»

Он презрительно фыркнул.

— Интересно, почему они не попросили показать мои родимые пятна?

— Видимо, что-то случилось,— предположил один из помощников.— Хотя по спектровидению ничего не показывали.

— Такое редко показывают,— заметил второй.— Прошло три недели, а они так и не признали, что то нападение...

— Тихо! — Кейдер сильно ткнул его локтем в бок.— Сколько раз говорить — держи язык за зубами!

Он остановился на пороге с ключом в руке и окинул взглядом край неба в тщетной надежде увидеть белую звездочку, столь редко попадавшуюся на глаза. Привычка была совершенно бесполезной, поскольку он знал, что до раннего утра Венера не появится. На противоположной стороне, на полпути к зениту, горела ярко-красная звезда. На нее Кейдер не обратил внимания — Марс был союзником, и только. Он считал марсиан приспособленцами, которым хватило ума перейти на сторону Венеры.

Открыв дверь, он вошел внутрь и погрел руки у термопанели.

— Что на обед?

— Венерианская утка с жареным миндалем и...

Громко прозвучал дверной звонок. Кейдер резко повернулся, бросив взгляд на того помощника, что был повыше.

— Кто это?

Помощник посмотрел на дверь, мысленно глядя сквозь нее.

— Некто по имени Дэвид Рэйвен.

Кейдер сел.

— Ты уверен?

— Так говорят его мысли.

— Что еще?

— Больше ничего. Только то, что его зовут Дэвид Рэйвен. Остальное — чисто.

— Задержи его немного, а потом впусти.

Подойдя к огромному столу, Кейдер поспешно выдвинул ящик, достал маленькую узорчатую шкатулку из венерианского болотного дерева и открыл крышку. Внутри была толстая подушечка из розоватых листьев, смешанных с сухими шипастыми цветами. В центре подушечки лежало нечто, напоминавшее щепотку обычной соли. Кейдер издал чирикающий звук, и крошечные блестящие зернышки тут же зашевелились и забегали.

— Он знает, что вы нарочно заставляете его ждать, и знает почему,— заметил высокий помощник, с плохо скрываемой тревогой глядя на шкатулку.— Он в точности знает, что вы делаете и что у вас на уме. Он способен читать все ваши мысли.

— Пусть. Что он сможет предпринять?

Кейдер толкнул шкатулку по столу в сторону стула напротив. Несколько сверкающих точек выскочили из коробочки и затанцевали по комнате.

— Ты чересчур беспокоишься, Сантиль. Все вы, телепаты, похожи друг на друга — одержимы навязчивой идеей об опасности открытых другим мыслей.

Кейдер снова чирикнул, странно скривив губы, еле слышно свистнул сквозь передние зубы, и очередные живые крупинки разбежались по комнате.

— Впусти его.

Сантиль, как и его товарищ, рад был убраться подальше. Оба хорошо знали, что, когда Кейдер начинает забавляться со своими шкатулками, лучше к нему не приближаться. О венерианской утке и жареном миндале можно было на некоторое время забыть.

Такое отношение к его особе даже радовало Кейдера, давая ему ощущение всевластия. Неплохо иметь превосходство над пешками, но возвыситься над обладающими несомненным талантом — это и есть настоящее величие. Не заботясь о том, что кто-то читает его мысли, он удовлетворенно оглядел комнату, переводя взгляд со шкатулок на коробочки, с экзотических ваз налакированные сундучки, открытые и закрытые. Маленький зеленый паучок сонно пошевелился в его правом кармане. Кейдер был единственным человеком на Земле, у которого под рукой была лишенная нервов, отважная и почти непобедимая армия.

Вошел Рэйвен, и на лице Кейдера появилась профессиональная улыбка торговца, предвкушающего выгодную сделку. Он молча показал на стул, оценивающе разглядывая черные блестящие волосы вошедшего, его широкие плечи и узкие бедра. Прямо-таки рекламная модель, решил Кейдер. Если не считать глаз с серебристыми крапинками, которые ему абсолютно не понравились. Что-то странное было в этих глазах, взгляд которых проникал чересчур глубоко.

— Да, в самом деле,— бесстрастно проговорил Рэйвен.— Еще как.

— Как видите, я нисколько не волнуюсь,— без тени замешательства ответил Кейдер.— Я слишком долго общался с теми, кто читает мысли. Иногда придумаешь что-нибудь умное — и полдюжины телепатов начинают хихикать по всему дому, прежде чем я успею высказаться мысль вслух.

Он снова бросил быстрый оценивающий взгляд на собеседника.

— Я вас искал.

— Значит, хорошо, что я пришел. И зачем вы меня искали?

— Хотел узнать, что вы собой представляете.

Кейдер предпочел бы повременить с этим, прибегнув к какой-нибудь хитрости, но, как он сам только что сказал, он успел привыкнуть к телепатам. Когда твой разум виден так же ясно, как воскресная программа по спектровидению, единственное, что тут можно поделать,— это не скрывать, что у тебя на уме.

— Я склонен полагать, что вы обладаете выдающимися способностями.

— Кто вам такое сказал? — спросил Рэйвен, подавшись вперед и уперев руки в колени.

Кейдер скрипуче рассмеялся.

— Вы спрашиваете, хотя способны читать мои мысли?

— В ваших мыслях этого нет. Возможно, некий гипнотизер тщательно убирает их из вашего мозга — в целях безопасности. Но даже если и так, с этим можно кое-что сделать. Можно стереть печать, но не оттиск под ней.

— Для человека с вашими способностями вам не хватает сообразительности,— возразил Кейдер. Он всегда радовался возможности унизить телепата.— То, что может сделать один гипнотизер, всегда может отменить другой. Чтобы избавиться от ненужных мыслей, есть способы получше.

— Например?

— Например, сделать так, чтобы такие мысли вообще не появлялись в моей голове.

— То есть вы получили сведения из неизвестного источника?

— Конечно. Я попросил, чтобы мне не сообщали об источнике. Я не могу рассказать о том, чего не знаю, и никто не может насильно вытащить это из меня. Даже самый лучший чтец мыслей во Вселенной не в состоянии извлечь из моих мозгов то, чего там нет.

— Отличная предосторожность,— одобрительно кивнул Рэйвен.

Он взмахнул рукой, пытаясь поймать что-то в воздухе, потом еще раз.

— Прекратите! — нахмурился Кейдер.

— Почему?

— Эти мои болотные мушки.

— Но это не дает им права жужжать прямо у меня над ухом, верно?

Рэйвен хлопнул в ладоши и стер с них несколько чуть заметных пятнышек. Остальные мушки разлетелись прочь, словно крошечное облачко пыли.

— Кроме того, здесь полно других.

Кейдер встал с помрачневшим лицом.

— Эти мушки могут доставить немало неприятностей,— угрожающе проговорил он.— От их укусов ноги могут распухнуть так, что каждая станет толще туловища. Опухоль растет, пока человек не превращается в нечто огромное, слоноподобное, неспособное передвигаться.

Явно получая садистское наслаждение от осознания мощи своей личной армии, Кейдер продолжал:

— Опухоль добирается до сердца, после чего жертва шумно испускает дух. Но смерть не останавливает процесса, он продолжается. И вот шея становится вдвое толще головы. Наконец голова раздувается, становясь похожей на жуткий воздушный шар, покрытый волосами. К тому времени глаза проваливаются на шесть дюймов в глазницы.

Кейдер помолчал, словно наслаждаясь красочной картиной, и закончил:

— Жертва болотной мушки — самый отвратительный труп во всем космосе отсюда до Сириуса.

— Интересно и довольно мелодраматично,— с невозмутимым хладнокровием заметил Рэйвен.— Даже обидно сознавать, что я вряд ли стану объектом их внимания.

— Почему вы так думаете? — Кейдер нахмурил черные брови.

— По ряду причин. Например, какую информацию вы собираетесь от меня получить, когда я распухну и сдохну?

— Никакую. Но когда вы будете мертвы, она мне и не понадобится.

— Вполне простительная ошибка с вашей стороны, друг мой. Вы будете удивлены, узнав, скольких жизненно важных сведений вам не хватает. Но однажды вы их получите.

— О чем вы?

— Неважно,— отмахнулся Рэйвен.— Сядьте и успокойтесь. Подумайте о том, каковы будут последствия, если вы меня убьете. Никто, кроме венерианского инсектоведа, не в состоянии таким образом умертвить человека. Насколько нам известно, вы единственный инсектовед на этой планете.

— Да,— с немалой гордостью подтвердил Кейдер.

— Это сужает круг подозреваемых, не так ли? Земной разведке достаточно будет бросить один взгляд на труп, чтобы тут же ткнуть пальцем в вас. Они сочтут это убийством. А за убийство полагается кара.

— Если разведка получит труп,— многозначительно сказал Кейдер, наблюдая за пыльным облачком.— А если нет?

— Трупа не будет. Я устрою так, что он будет уничтожен, и это несколько упростит дело.

— Вы устроите? Мы говорим о вашем трупе, не о моем.

— Мы говорим не о вашем трупе и не о моем.

— Вас куда-то не туда занесло,— заявил Кейдер, чувствуя пугающий холодок в затылке.

Он наклонился и нажал кнопку на столе, глядя на собеседника так, словно подозревал, что перед ним безумец.

Санталь открыл дверь и остался стоять на пороге. Судя по всему, ему не очень хотелось отвечать на вызов.

— Слышал что-нибудь? — спросил Кейдер.

— Нет.

— А пытался?

— Бесполезно. Я сумел подслушать только ваши мысли. Этот человек может говорить, думать и чувствовать, но его разум делает вид, будто в нем царит полный вакуум. Тут я ничего не могу поделать — как и любой из известных мне телепатов.

— Ладно. Можешь идти.

Кейдер подождал, пока за Сантилем закроется дверь.

— Итак, вы чтец мыслей нового типа, так сказать, бронированный телепат. Способный читать чужие мысли, но не позволяющий читать свои. Это подтверждает сведения Грейсона.

— Грейсон? — переспросил Рэйвен, пожав плечами.— Тот, кто осведомлен лишь наполовину,— плохо осведомлен.

— То же самое относится и к вам!

— Конечно. Мне еще многое предстоит узнать.

Рэйвен лениво покачал ногой, со скучающим видом разглядывая свой ботинок, потом небрежно обронил:

— Мне бы хотелось знать, кто организовал взрыв на «Бакстере».

— Гм?..

— Сегодня утром там произошел сильный взрыв. С весьма тяжкими последствиями.

— И какое отношение это имеет ко мне?

— Никакого,— разочарованно признал Рэйвен.

Поводов для недовольства у него было более чем достаточно.

В мозгу Кейдера за четыре секунды пронесся вихрь мыслей, каждую из которых Рэйвен тут же прочел.

«Крупный взрыв на “Бакстере”? При чем тут я? Куда он клонит? Вывести из строя эту гигантскую свалку — пожалуй, мастерский ход, только у нас пока не нашлось на это времени. Неужели шишки там, на Венере, начали организовывать спецзадания без моего участия? Нет, вряд ли. Кроме того, нет никакого смысла дублировать организации и скрывать одну из них от другой. Но он подозревает, будто мне что-то об этом известно. Почему? Вышел на меня по ложному следу? Или, может, надоедливые марсиане начали сами дергать за некие ниточки, чтобы свалить всю вину на нас? Нельзя отбросить и такую возможность. Не слишком я доверяю марсианам».

— Сомневаюсь,— сказал Рэйвен, положив конец размышлениям Кейдера,— что вы вообще кому-то доверяете, за исключением разве что своих букашек.

Он перевел взгляд на облачко насекомых, по-прежнему висевшее в воздухе. Казалось, Рэйвен без труда может различить и опознать каждое из микроскопических созданий. Потом взгляд его заскользил дальше, изучая коробочки, шкатулки, вазы, ящички, оценивая силу их содержимого, по очереди задерживаясь на каждом.

— Когда-нибудь они прикончат даже вас, хотя бы потому, что насекомые всегда остаются насекомыми.

— Говоря о насекомых, не забывайте, что говорите с авторитетным специалистом! — прорычал Кейдер, яростно уставившись на Рэйвена.— Вы прочли все мои мысли. Я не могу закрыть их в отличие от телепата, поэтому они были распахнуты для вас настежь. Так что вам известно: вся эта история с «Бакстером» меня не касается. Я не имею к ней ни малейшего отношения.

— Охотно соглашусь. Никакой гипнотизер не стирал ваших воспоминаний — иначе вы не пребывали бы в таком замешательстве.

Рэйвен задумчиво потянул себя за мочку уха.

— Час назад я мог бы побиться о заклад, что виновник — вы. Но я проиграл. Спасибо, что сэкономили мои деньги.

— Они вам наверняка пригодились. Сколько вы заплатили Стину?

— Ничего. Ни цента.

— И вы полагаете, я в это поверю?

— Как и у любого другого, у Стина есть свой предел,— сказал Рэйвен.— Рано или поздно наступает момент, когда человек сталкивается с тем, чего не в состоянии перенести. Тогда он л ибо вовремя сдается, либо продолжает терпеть, пока не сломается. Вам лучше списать Стина на боевые потери.

— С ним мы как следует разберемся,— угрожающе проговорил Кейдер.— Что вы сделали с Халлером?

— Ничего особенного. Проблема в том, что он чересчур усерден и пытался проявить инициативу. Скоро он умрет.

— Мне говорили, что его мозг...— Кейдер запнулся и переспросил: — Вы сказали «умрет»?

— Да.— Рэйвен бесстрастно взглянул на него.— Что в этом такого? Рано или поздно мы все умрем. И вы когда-нибудь умрете. Более того, всего лишь несколько минут назад вы красочно расписывали, как я буду выглядеть после того, как надо мной поработают ваши мушки. Тогда смерть доставляла вам наслаждение!

— Она и сейчас может доставить мне наслаждение,— парировал Кейдер.

Кровь прилила к его лицу, тонкие подвижные губы странно изогнулись.

Словно в знак протеста против его замыслов на столе пискнул телефон. Несколько мгновений Кейдер смотрел на телефон так, словно только что вспомнил о его существовании, потом схватил трубку.

— Да?

Слушая, он несколько раз менялся в лице. Наконец положил трубку, откинулся на спинку кресла и вытер лоб.

— Халлер мертв.

Рэйвен пожал плечами с полнейшим безразличием, которое привело его собеседника в смятение.

— Мне сказали,— продолжил Кейдер,— что он бормотал какую-то чушь о летающих во тьме бабочках со светящимися глазами. А потом смолк навсегда.

— Он был женат?

— Нет.

— Тогда это неважно.— Рэйвен махнул рукой, словно случившееся не стоило ни малейшего сожаления.— Этого следовало ожидать. Как я уже говорил, он был чересчур усердным.

— Что вы имеете в виду?

— Неважно. Еще слишком рано. Вы еще недостаточно стары, чтобы вам можно было рассказать.

Рэйвен встал и, возвышаясь над Кейдером, брезгливо отмахнулся от облачка насекомых.

— Скажу одно: на месте Халлера вы бы сидели передо мной и с радостным смехом перерезали себе горло.

— Черта с два я бы такое сделал!

— Сделали бы, проклятье!

Кейдер повелительным жестом показал на Рэйвена.

— Послушайте, мы встретились и попытались обвести друг друга вокруг пальца, но вы только зря потратили время — ничего от меня не добились, ничего. Я же получил от вас все, что хотел, и теперь вы похожи на сдувшуюся шину. Выход там.

— Думайте что хотите.— Улыбка Рэйвена вызывала раздражение,— Я надеялся узнать от вас имя предателя и, возможно, кое-что о катастрофе на «Бакстере». Со всем прочим может разобраться разведка.

— Ха! — Положив руку ладонью вверх на стол, Кейдер несколько раз чирикнул. Кружащиеся в воздухе мушки опустились на его пальцы.— Разведка Земли уже много месяцев околачивается у меня за спиной. Я настолько привык к их компании, что без них чувствую себя позабытым. Им придется найти гипнотизера получше наших, прежде чем они смогут снять мысленный экран.

Он наклонил руку, глядя, как мушки сыплются с нее в шкатулку.

— Чтобы продемонстрировать вам, насколько мало меня это заботит, скажу даже, что у них есть все поводы прижать меня к стене. И что с того? Я — землянин, занимающийся легальным бизнесом, и против меня нет никаких доказательств.

— Пока нет,— уточнил Рэйвен, направляясь к двери.— Но помните про бабочек со светящимися глазами, о которых упоминал Халлер. Вы наверняка особо интересуете разведку как инсектовед — хотя все над вами смеются!

Перед тем как выйти, Рэйвен бросил через плечо:

— Спасибо за все, что я узнал о вашей подпольной базе.

— Что? — Кейдер выронил шкатулку с насекомыми.

— Не вините в этом себя или гипнотизера, который стирает информацию из вашей памяти каждый раз, когда вы покидаете базу. Он проделал хорошую работу. Никаких следов не осталось.

И прежде чем за Рэйвеном захлопнулась дверь, Кейдер услышал:

— Зато в мозгу вашего друга Сантиля сохранилась весьма детальная картина.

Сунув руку под стол, Кейдер вытащил микрофон и включил. Рука его тряслась, голос хрипел, на лбу от злости выступили вены.

— Внимание всем: скоро здесь будет разведка. Ввести в действие план прикрытия номер один. Полная готовность к плану номер два.

Он яростно уставился на дверь, прекрасно зная, что беглец все еще близко и слышит каждое его слово.

— Дэвид Рэйвен пытается скрыться. Задержать его немедленно. Вывести из строя любым способом. Главная задача — схватить Рэйвена!

Дверь открылась, и вошел Сантиль.

— Дело в том, что он застал меня врасплох, и я...

— Идиот! — перебил Кейдер, рассвирепев от одного вида Сантиля.— Вы, телепаты, вбили себе в голову, будто вы самые совершенные творения природы. Тьфу! Слава богу, я не один из вас. Вы — лишь ничтожные болтливые придурки!

— Он был полностью закрыт, понимаете? — покраснев, возразил Сантиль,— Когда ты родился и воспитан телепатом, к этому привыкаешь. Я забыл, что этот тип все равно может читать мысли, хотя в мозгу у него пусто, как у дохлой собаки. У меня случайно промелькнула одна мысль, и он так быстро ее ухватил, что я даже не понял, что произошло... Пока он сам только что об этом не сказал.

— Ну конечно, забыл,— мрачно усмехнулся Кейдер.— Чуть ли не самые знаменитые последние слова: «Я забыл».

Лицо его помрачнело еще больше, взгляд упал на большой, затянутый сеткой ящик, стоявший в углу.

— Если бы эти тропические осы могли различать людей, я бы послал их в погоню. Как бы далеко он ни ушел, они добрались бы до него и обглодали до костей — он не успел бы даже пикнуть.

Сантиль промолчал, стараясь не смотреть на ящик.

— У тебя все-таки есть мозги или что-то в этом роде,— язвительно и чуть зловеще продолжал Кейдер.— Давай же, пусти их в ход! Скажи, где сейчас Рэйвен.

— Не могу. Я же говорю, он полностью закрылся.

— Как и ты. У тебя в голове пусто, как в бочке.

Кейдер снял трубку телефона, набрал номер и немного подождал.

— Дин, ты? Включи экстренный канал связи. Да, я хочу поговорить с Неизвестным. Если он позвонит, скажи ему, что Рэйвен, похоже, получил информацию о местной базе. Я хочу, чтобы Неизвестный использовал все свое влияние, чтобы отсрочить рейд разведки или свести последствия такого рейда к минимуму.

Бросив трубку, он сердито задумался, оттягивая и со шлепком отпуская нижнюю губу.

— У него хорошая чувствительность,— заметил Сантиль.— Десять к одному, что он вас подслушал.

— Само собой разумеется. И чем ему поможет его чувствительность — когда мы даже не знаем, с кем разговариваем?

Снова запищал телефон.

— Эго Мюррей,— послышалось в трубке.— Вы поручили мне раскопать сведения о Рэйвене.

— И что ты узнал?

— Не так уж много. Земляне начинают нервничать, они рыщут по всей планете и строят дикие предположения.

— Постарайся не строить собственных,— бросил Кейдер.— Герата, Карсон и прочие не дураки, хотя и медлительны, как каторжники с прикованным к каждой ноге ядром. Выкладывай, что у тебя, а догадки оставь нам.

— Его отец был пилотом на марсианских рейсах, исключительно выдающимся телепатом в четвертом поколении. Смешения разных способностей не наблюдалось, пока родители Рэйвена не встретились друг с другом.

— Дальше.

— Мать была радиосенсом, как и ее предки, среди которых также был один суперслухач. По словам профессора Хартмана, плод подобного союза, вероятнее всего, должен был унаследовать лишь доминантную способность. Невозможно, чтобы потомок, а именно Рэйвен, стал телепатом, восприимчивым в необычайно широком диапазоне.

— Значит, профессор ошибся. Этот мутант может читать мысли других, даже когда его разум полностью закрыт.

— Ничего не могу сказать,— уклонился от ответа Мюррей.— Я не профессиональный генетик. Я передаю лишь то, что утверждает Хартман.

— Неважно. Давай дальше.

— Рэйвен в определенном смысле пошел по стопам отца. Он получил сертификат пилота с правом полетов на Марс и, таким образом, имеет звание капитана. Но не более того. Он ни дня не проработал пилотом, хотя имел на это полное право. Он ни разу не летал на Марс. Получив звание, он, похоже, лишь бесцельно слонялся по Земле, пока его не подцепил Карсон.

— Гм... странно! — Кейдер нахмурил брови.— И каковы причины такого поведения?

— Возможно, он полагает, что здоровье не позволяет ему летать на Марс,— наугад предположил Мюррей.— С тех пор как он погиб.

— Что? — переспросил Кейдер, чувствуя, как волосы у него на затылке встают дыбом.— Повтори, что ты сказал?

— Десять лет назад он был в космопорту, когда старый «Римфайер» взорвался словно бомба. Взрыв разрушил диспетчерскую башню, были жертвы. Помните?

— Да, я видел по спектровидению.

— Рэйвена подобрали вместе с другими телами. Он, несомненно, был мертв. Какой-то молодой доктор решил просто ради интереса поработать над трупом. Он вскрыл сломанные ребра, впрыснул адреналин, сунул голову Рэйвена в аппарат искусственного дыхания и сделал ему массаж сердца. Словом, вернул его с того света — один из редких случаев, когда удается поднять человека из могилы.

Мюррей помолчал, затем добавил:

— С тех пор, мне кажется, Рэйвен потерял самообладание.

— Ничего больше?

— Это все.

Положив трубку, Кейдер откинулся на спинку кресла и уставился на Сантиля.

— Потерял самообладание. Чушь! Судя по тому, что я видел, у Рэйвена вообще нет нервов.

— А кто говорит, будто он потерял самообладание? — спросил Сантиль.

— Заткнись и дай подумать.

Из кармана Кейдера выбралось паукообразное существо и огляделось. Посадив его на стол, Кейдер дал ему поиграть с кончиком пальца, размышляя вслух:

— У Рэйвена странное, нечеловеческое отношение к смерти. Он предположил, что Халлер откинет копыта, за десять минут до того, как это произошло. Наверное, потому, что один псих всегда чувствует другого.

— Возможно, вы правы.

— Судя по всему, после столь невероятного бегства с того света у него не все в порядке с головой. Рэйвен рассматривает смерть как нечто достойное презрения, а не внушающее страх, поскольку однажды уже перехитрил ее и утверждает, что может делать это снова и снова.

Кейдера перевел взгляд с паука на Сантиля.

— Обстоятельства смерти и воскрешения Рэйвена столь необычны, что он делает из них выводы, достойные сумасшедшего. Понимаешь, что это значит?

— Что? — неуверенно спросил Сантиль.

— Безграничную, безрассудную, безумную смелость. Он телепат со способностями выше среднего и психическими склонностями религиозного фанатика. Вкусив смерти, он потерял перед ней всякий страх. Он готов сделать все, что взбредет ему в голову, и потому совершенно непредсказуем. Несомненно, Карсон рассчитывает именно на это: высококлассный специалист, который, не задумываясь, кинется в преисподнюю... Что Рэйвен и проделал, пока был тут.

— Я представлял его совсем другим,— позволил себе заметить Сантиль.

— Я тоже. Что лишний раз подтверждает: чем дальше расходятся слухи, тем меньше в них правды. Вот теперь я могу оценить Рэйвена. Дай ему достаточно длинную веревку — и он повесится сам.

— В смысле?

— Я имею в виду, что в ловушку всегда попадают именно целеустремленные и упрямые звери.

Кейдер почесал паучка под морщинистым брюшком.

— Рэйвен из тех, кто, вырвавшись из одной западни, тут же бежит в другую. Все, что нам нужно,— подождать, пока он сам не угодит в капкан.

Под крышкой стола что-то запищало. Выдвинув ящик, Кейдер достал другой телефон, поменьше.

— Кейдер.

— Это Ардерн. Проверка началась.

— И как?

— Ха! Вы будете смеяться. Гипнотизеры взвешивают и пакуют миндаль; микроинженеры собирают женские часы; телекинетики печатают листовки о новостях с Венеры, и все ведут себя как примерные школьники. Все выглядит прекрасно, мирно и невинно.

— Всех успели экранировать?

— Почти. Шестерых не успели обработать, когда ворвалась разведка. Мы отправили их наверх через шахту, и они успешно смылись.

— Хорошо,— удовлетворенно кивнул Кейдер.

— Эго еще не все. Вы отдали приказ срочно разыскать некоего Дэвида Рэйвена? Ну, мы его нашли.

Кейдер со свистом втянул воздух сквозь зубы, заставив паучка подпрыгнуть. Он успокоил насекомое, погладив пальцем.

— Как вам это удалось?

— Никаких проблем. Выражаясь фигурально, он вошел в клетку, запер за собой дверь, повесил на решетку табличку со своим именем и позвал нас.— В трубке послышался веселый смешок,— Он сам запихал себя в мешок и вручил его нам в руки.

— Сомневаюсь, что все было так легко и просто. Происходит нечто весьма странное, и я намерен сам с этим разобраться. Ждите меня через десять минут.

Кейдер убрал телефон в ящик и задумчиво уставился на стол, не обращая внимания на Сантиля и паучка. Он ощущал непонятную тревогу. И по столь же непонятной причине его мысли постоянно возвращались к словам Рэйвена о скользящих в темноте бабочках со светящимися глазами.

Ярко сияющих бабочках, парящих в бесконечной тьме.

Глава 6

Кейдер добрался до места через семь минут. Непрезентабельное здание было входом в тайную шахту, что вела на подземную базу. Именно здесь появились полдюжины неэкранированных беглецов, ускользнувших от разведки; очутившись на улице, они разошлись в разные стороны.

Ожидавший Кейдера человек был невысоким и худым, с лицом, навеки пожелтевшим после венерианской низинной лихорадки. Он был мутантом второго типа, левитатором, хромавшим с детства, после того как однажды не рассчитал высоту и исчерпал свою мысленную силу еще до приземления.

— Ну? — спросил Кейдер, окинув комнату выжидательным взглядом.

— Рэйвен на борту «Фантома»,— сообщил Ардерн.

Кейдер побагровел от ярости.

— Что ты там говорил насчет клетки и таблички на решетке?

— Так оно и есть,— невозмутимо подтвердил Ардерн.— Как вам хорошо известно, «Фантом» — корабль, готовящийся совершить обратный рейс на Венеру.

— С земным экипажем. Все экипажи космических кораблей — земляне.

— Что с того? Ни Рэйвен, ни экипаж ничего не могут выкинуть посреди космоса. Сперва нужно совершить посадку. А когда Рэйвен окажется на нашей планете, среди миллионов наших сограждан, он будет подчиняться местным властям. Что вам еще нужно?

— Я хотел разобраться с ним сам.

Подойдя к окну, Кейдер вгляделся в горящий в темноте ряд зеленых огней — далекий космопорт, где стоял «Фангом».

Хромая, подошел Ардерн.

— Я был возле трапа, когда этот тип вышел из вертолета с таким видом, будто у него в запасе всего десять секунд. Он назвал контролеру свое имя — Дэвид Рэйвен — и потребовал каюту. Тут я подумал: «Это тот самый, которого ищет Кейдер», а Рэйвен повернулся, ухмыльнулся мне, словно аллигатор голому пловцу, и сказал: «Ты абсолютно прав, парень!»

Пожав плечами, Ардерн закончил:

— Естественно, я побежал к ближайшему телефону и сообщил вам.

— В нем столько неприкрытой дерзости, что хватило бы на дюжину людей! — прорычал Кейдер.— Он что, считает себя непобедимым?

Злясь на самого себя, Кейдер быстро зашагал по комнате взад-вперед.

— Я мог бы запустить на этот корабль своих букашек, но что толку? Мои маленькие солдаты не умеют отличать одного человека от другого. Они распознают лишь тех, кто умеет с ними общаться.

— И у вас в любом случае нет ни малейшей возможности попасть на борт,— заметил Ардерн.— «Фантом» должен стартовать в ближайшие пять минут.

— На нем есть кто-нибудь, кого мы знаем?

— Уже поздно раздобывать полный список пассажиров. На корабле около трехсот человек, не считая экипажа. Часть из них — земляне, остальные — самые обычные марсиане и вене-рианцы, не способные ни на что, не имеющее отношения к торговле.

Ардерн ненадолго задумался.

— Жаль, мы не можем найти среди них нескольких мутантов. Единственные, кого я знаю,— двенадцать наших, возвращающихся домой в четырехлетний отпуск.

— Какого типа?

— Десять микроинженеров и два телекинетика.

— Идеальное сочетание дарований, чтобы послать разведчика размером с булавочную головку сквозь замочную скважину и размазать Рэйвена по постели,— с немалой долей сарказма сказал Кейдер.— Ха! Да он же прочитает любое намерение противников, стоит тому зародиться в их головах, и будет постоянно опережать врага на двадцать шагов.

— Ему нужно спать,—заметил Ардерн.

— Откуда мы знаем? Неспящие никогда не спят; может быть, он тоже.

— Вот что я скажу — радиосвязь пока есть, так что пусть эти двенадцать обыщут корабль в поисках летящего домой телепата. А потом привлекут его на нашу сторону.

— Без толку,— фыркнув, отмахнулся Кейдер.— Рэйвен может превратить свой разум в кусок мрамора. Если телепат попытается прочитать его мысли сквозь дверь каюты и получит абсолютную пустоту, как он поймет, спит Рэйвен или бодрствует? И как поймет, не читает ли тот его собственные мысли?

— Полагаю, никак,— нахмурился Ардерн.

— Порой все эти сверхспособности вызывают у меня лишь досаду!

Кейдер снова посмотрел на далекие огни.

— Я уже сыт ими по горло. Лучше всего — насекомые. Никто не может прочесть мысли насекомого. Никто не может загипнотизировать насекомое. Но насекомые подчиняются тому, кого любят,— и этого вполне хватает.

— Как-то раз я видел, как один пироман сжег целую тысячу насекомых.

— В самом деле? И что случилось потом?

— Появились еще десять тысяч и сожрали его.

— Именно,— самодовольно проговорил Кейдер.— Насекомых не победить!

Он прошелся туда-сюда, то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на огни, и наконец сказал:

— Нам остается только переложить ответственность на чужие плечи.

— В смысле? — спросил Ардерн.

— Пусть Рэйвеном займутся на Венере. Если целая планета не в состоянии справиться с одним не таким уж крутым мутантом — мы вполне можем умыть руки.

— Именно это я и говорил вам с самого начала. Он же сам запер себя в клетку.

— Может, да, а может, нет. Я сейчас на его планете, но я же не в клетке, верно?

Далекие огни внезапно померкли на фоне ослепительного белого пламени: оно поднималось все выше, уносясь к небесам. Вскоре донесся низкий рев, от которого задребезжали окна. В вернувшейся темноте зеленые огни казались не такими яркими, как раньше.

Желтоватое лицо Ардерна приняло обеспокоенное выражение.

— Мне пришлось уйти от трапа, чтобы добраться до телефона...

— И что?

— Откуда мы знаем, что он действительно на корабле? У него было достаточно времени, чтобы уйти. Может, он забронировал каюту только для того, чтобы направить нас по ложному следу.

— Возможно.

Кейдеру не понравилось это предположение.

— Да, он достаточно хитер, чтобы выкинуть подобную штучку. Но мы можем проверить, как обстоят дела. Сыщики еще на базе?

— Сейчас узнаю.

Щелкнув маленьким переключателем на стене, Ардерн спросил в расположенный ниже микрофон:

— Люди из разведки все еще у вас?

— Только что ушли.

— Прекрасно, Филби. Сейчас мы с Кейдером явимся, и...

— Не знаю, что в этом прекрасного,— перебил Филби.— Они забрали восьмерых наших.

— Восьмерых? Зачем, черт побери?

— Для дальнейшего допроса.

— У этих восьмерых полностью промыты мозги? — вмешался Кейдер.

— Абсолютно!

— Тогда зачем волноваться? Нам просто нужен коротковолновый передатчик. Так что подготовь его, будь добр.

— Они первый раз забирают с собой кого-то для допроса,— проговорил Ардерн, снова щелкая переключателем на стене.—

Не нравится мне все это. Вы не думаете, что они нашли способ преодолеть ментальную блокаду?

— Тогда почему не забрали всех, а заодно не явились за на ми? — Кейдер пренебрежительно махнул рукой,— Они всего лишь хотят показать, что недаром едят свой хлеб. Пошли, займемся делом, свяжемся с «Фантомом».

Большой экран приемника прояснился, показав смуглого человека с микрофоном у шеи — радиста «Фантома».

— Быстрее, Ардерн, дай мне список наших людей.

Кейдер взял список и облизнул губы, готовясь начать читать.

— Ваше имя, будьте добры? — спросил радист, глядя на него.

— Артур Кейдер. Я бы хотел поговорить с...

— Кейдер? — переспросил радист. Лицо его на мгновение скрылось за пробежавшими по светящейся поверхности помехами, затем показалось снова.— Один из пассажиров хочет с вами поговорить. Он ждал вашего вызова.

— Ха! — Ардерн толкнул Кейдера в бок.— Один из наших взял его на заметку.

Не успел Кейдер ответить, как радист наклонился и переключил что-то на невидимом пульте; сразу вслед за этим на экране показалось другое лицо. Лицо Рэйвена.

— Вы когда-нибудь научитесь любить меня, вшивое дерьмо? — требовательно спросил он.

— Вы! — яростно уставился на него Кейдер.

— Да, собственной персоной. Я догадывался, что после старта корабля вы решите прояснить, как обстоят дела. Но вы не слишком-то торопились.— Рэйвен укоризненно покачал головой,— Я ждал вашего вызова. Как видите, я действительно на борту.

— Вы еще пожалеете! — пообещал Кейдер.

— Вы имеете в виду — когда доберусь до пункта назначения? Знаю, вашим следующим ходом будет сообщить венерианцам о моем прибытии. Вы предупредите об этом по межпланетной связи весь мир. Не могу не признать — весьма похвальное намерение.

— Не сомневаюсь,— с нескрываемой угрозой проговорил Кейдер.

— Увидим. Но я предпочитаю жить с надеждой, чем умереть от отчаяния.

— За одним последует другое, нравится вам это или нет.

— Не уверен, Жукоголовый, поскольку...

— Не называйте меня Жукоголовым! — заорал побагровевший Кейдер.

— Спокойнее, спокойнее,— проворчал Рэйвен.— Если бы ваши взгляды могли убивать, я бы уже был покойником.

— Вам в любом случае предстоит сдохнуть! — прорычал Кейдер, окончательно потеряв самообладание.— И чем быстрее это случится, тем лучше! Уж я об этом позабочусь!

— Рад за вас. Публичное признание облегчает душу.— Рэйвен оценивающе посмотрел на него.— Лучше побыстрее приведите в порядок свои дела: возможно, скоро вы окажетесь в местах не столь отдаленных.

Он отключился прежде, чем взбешенный Кейдер успел ответить. Вместо Рэйвена на экране снова появился радист.

— Вам нужен еще кто-нибудь, мистер Кейдер?

— Нет... Это уже неважно.

Резким движением пальца отключив передатчик, Кейдер повернулся к Ардерну.

— Что он имел в виду, когда говорил, что скоро я могу оказаться в местах не столь отдаленных? Я не понял.

— Я тоже.

Некоторое время они молчали, стараясь уяснить смысл услышанного и чувствуя нарастающее беспокойство. Потом к ним подошел Филби.

— Вас вызывает Неизвестный.

Кейдер взял трубку.

— У меня и без того хватает забот, чтобы лишний раз рисковать, прикрывая чересчур болтливых идиотов,— проскрежетал знакомый, хотя и невесть кому принадлежащий голос.

— Что? — Кейдер уставился на телефон.

— Угрожать убийством по открытым каналам так, чтобы вас слышала и видела половина разведки,— это все равно что встать на колени и слезно напрашиваться на пинок под зад,— язвительно продолжал голос.— По законам Земли наказание за такие угрозы составляет от пяти до семи лет тюрьмы. И не в моей власти чем-либо вам помочь.

— Но...

— Вы по темпераменту холерик, и он это знал. Дав заманить себя в ловушку, вы кричали о своих незаконных намерениях на весь эфир. Вы просто безмозглый кретин!

Голос в телефоне помолчал.

— Я не в состоянии прикрыть вас, не выдав тем самым себя. Так что вам остается лишь одно — побыстрее сматываться. Сожгите все свои коробочки вместе с их содержимым, а потом спрячьтесь и ждите, пока нам не удастся каким-то образом переправить вас домой.

— Как же мне, по-вашему, это сделать? — беспомощно спросил Кейдер.

— Не моя забота. Убирайтесь с базы — вас не должны там найти. И будьте осторожны, когда отправитесь домой за своими коробочками. Возможно, там вас уже ждут. Если не сумеете собрать свое барахло в течение ближайшего часа, вам придется о нем забыть.

— Но там моя армия. С их помощью я мог бы...

— Вы ничего не сможете,— резко возразил голос.— Поскольку вам просто не дадут такого шанса. Не стойте столбом и не спорьте со мной. Убирайтесь и ложитесь на дно. Мы попытаемся посадить вас на корабль, когда шумиха уляжется.

— Я могу опровергнуть выдвинутые против меня обвинения,— умоляюще проговорил Кейдер,— Я скажу, что то были лишь пустые оскорбления.

— Послушайте,— устало сказал Неизвестный,— служба разведки давно уж хочет вас заполучить. Они много месяцев ищут повода схватить вас. Сейчас вас ничто не может спасти, кроме заявления самого Рэйвена, что ваши слова были всего лишь шуткой. Но он не сделает такого заявления. А теперь заткнитесь и постарайтесь сделать так, чтобы вас нелегко было отыскать.

Собеседник отключился. Кейдер мрачно положил трубку, растеряв все слова.

— Что случилось? — глядя на него, спросил Ардерн.

— Меня хотят упрятать за решетку лет на пять — семь.

— Почему? За что?

— За то, что я угрожал убийством.

— О господи! — Ардерн, хромая, попятился.— Если уж они приняли такое решение, то впрямь способны это проделать.

Его лицо напряглось, отражая работу мысли, тело словно слегка удлинилось, а потом ноги его оторвались от земли и Ардерн медленно взлетел к отверстию шахты в потолке.

— Пока не поздно, я исчезаю. Я с вами незнаком. И знать вас не знаю.

Он скрылся в шахте.

А Кейдер отправился к своему дому. Но, понаблюдав из укрытия, понял, что там его уже ждут.

Он до двух часов ночи бродил по улицам и переулкам, с горечью думая о могущественных коробочках, лежащих в дальней комнате его дома. Без них он был самой обычной пешкой. Но как добраться до коробочек, не будучи замеченным? С какого расстояния за пределами кольца охраны можно расслышать его чириканье?

Кейдер осторожно крался по самой темной стороне площади, когда из черной арки впереди вышли четверо и преградили ему дорогу.

Один из них, телепат, с властной уверенностью заявил:

— Вы — Артур Кейдер. Вы-то нам и нужны!

Бесполезно спорить с чтецом мыслей, как и драться одному с четырьмя. Кейдер пошел с ними, не сопротивляясь, угрюмый, но спокойный: он все еще думал о своих драгоценных коробочках и был по-прежнему убежден, что насекомые — лучше всех на свете.

Глава 7

Когда Рэйвен вошел в главный салон, чтобы взглянуть на экран радара, за иллюминаторами клубился густой желтый венерианский туман. Сверкающие зубцы на светящемся прямоугольнике отмечали длинную цепь Зубчатых гор. За ними тянулись влажные джунгли, покрывавшие уступ за уступом, спускаясь к широким, поросшим буйной растительностью равнинам, на которых человечество основало свои самые укрепленные плацдармы.

По корпусу «Фантома» то и дело пробегала дрожь, пока мощные двигатели пытались справиться с самой сложной задачей: заставить гиганта, рассчитанного на сверхбыстрые скорости, проделывать относительно медленные маневры. Это было нелегко. Как всегда.

Далеко внизу, скрытые зеленью джунглей, лежали четыре разбитых цилиндра, некогда бывшие кораблями. В данный момент единственной задачей команды «Фантома» было позаботиться, чтобы к разбитым кораблям не прибавился пятый.

Все пассажиры тоже понимали, что идет самая сложная часть полета. Закоренелые картежники сидели не шевелясь, не в силах скрыть своего напряжения. Смолкли даже самые отчаянные болтуны. Пьяные протрезвели. Все взгляды были прикованы к экрану радара, на котором росли очертания иззубренных каменных челюстей, мимо которых неторопливо плыл снижающийся корабль.

В громкоговорителях раздавался бесстрастный голос офицера в носовой рубке:

— Сто сорок тысяч... сто тридцать пять... сто тридцать...

Не разделяя всеобщей тревоги, Рэйвен смотрел на экран и ждал. Горы проплыли через центр экрана, опустились к его нижнему краю и скрылись из виду. Кто-то облегченно вздохнул.

Наконец появились овальные очертания большой равнины; детали становились все более четкими, теперь видны были даже пересекавшие равнину реки. Вибрация резко усилилась — корабль пытался удержать равновесие в гравитационном поле планеты.

— Двадцать тысяч... девятнадцать пятьсот...

Рэйвен поднялся с кресла и вышел из салона, провожаемый удивленными взглядами. Быстро пройдя по металлическому коридору, он добрался до переднего шлюза по правому борту.

«Самое подходящее время,— решил он.— У команды дел по горло, они думают только о предстоящей посадке, а пассажиры тревожатся лишь о собственной шкуре».

Хотя Рэйвен давно привык к тому, как сильно человечество озабочено самосохранением, подобная склонность до сих пор казалась ему забавной. Типичный случай невежества: знай они чуть больше...

Мысленно улыбаясь, он открыл автоматический люк, шагнул в шлюз и закрыл люк за собой. Наверняка в рубке управления уже сработал сигнал тревоги, и кто-то со всех ног бежал посмотреть — кто там решил подурачиться с выходным шлюзом в столь ответственный момент. Неважно. Любой из разгневанных членов экипажа все равно опоздает минимум на полминуты.

Маленький громкоговоритель в шлюзе бормотал в унисон с остальными, разбросанными по всему кораблю:

— Четырнадцать тысяч... тринадцать пятьсот... тринадцать... двенадцать пятьсот...

Быстро справившись с замками внешнего люка, Рэйвен настежь распахнул его. Из корабля не вырвалось ни унции воздуха, зато внутрь под более высоким давлением ворвалась венерианская атмосфера, теплая, влажная, пропитанная запахами зелени.

Кто-то начал колотить в люк шлюза — яростно, настойчиво, как представитель власти, которому бросили вызов. В тот же миг громкоговоритель щелкнул, и зазвучал уже другой голос:

— Находящийся в шлюзе номер четыре, закройте внешний люк и откройте внутренний. Предупреждаем — приведение в действие шлюза посторонними лицами влечет за собой серьезное наказание...

Издевательски помахав на прощание громкоговорителю, Рэйвен выпрыгнул, нырнув вниз головой в густой влажный воздух. «Фантом» мгновенно превратился в длинный черный цилиндр, висящий высоко вдали; навстречу Рэйвену устремился стремительный водоворот деревьев и рек.

Если бы на корабле кто-нибудь догадался воспользоваться биноклем, он получил бы немало поводов для размышлений, наблюдая за тем, что казалось неконтролируемым падением человека. Обычно из космических кораблей выпрыгивали две разновидности людей — самоубийцы и беглецы-левитаторы. Последние неизменно прибегали к своим сверхъестественным способностям, спокойно планируя вниз. Самоубийцы же падали камнем. Только две разновидности людей выпрыгивали из космических кораблей... И разве кто-нибудь мог допустить существование того, кто не являлся человеком в полном смысле этого слова!

Падение заняло больше времени, чем его потребовалось бы на Земле. Тело падает с постоянным ускорением лишь до тех пор, пока на него не начинает действовать нарастающее сопротивление воздуха, а атмосфера Венеры была гораздо плотнее земной.

Когда Рэйвена отделяло от поверхности планеты четыреста футов, «Фантом» уже превратился в кораблик размером с короткий карандаш, заходивший на посадку над самым горизонтом. Теперь на борту уже никто не мог увидеть Рэйвена, и тот резко замедлил падение.

Происходящее не имело ничего общего с мысленным усилием, которое потребовалось бы в данном случае левитатору. Скорость падения изменилась будто сама собой, совершенно естественно: словно падающий паучок вдруг передумал и начал медленнее выпускать паутину.

Находясь на высоте верхушек деревьев, все еще в трехстах пятидесяти футах от поверхности, Рэйвен опускался, как на невидимом парашюте. Пролетев падающим листом между огромными верхними ветвями толщиной со стволы взрослых земных деревьев, он коснулся земли так мягко, что на жестком дерне остались лишь легкие отпечатки каблуков.

От края большой равнины его отделяло не больше мили. Деревья здесь росли довольно редко, их разделяли обширные поляны, но в пятидесяти или шестидесяти милях к западу начинались настоящие венерианские джунгли, населенные многочисленными хищниками, словно явившимися из дурных снов. Лишь в последнее время эти хищники научились держаться подальше от еще более смертоносного существа под названием «человек».

Рэйвена нисколько не пугало возможное столкновение со случайно появившимся здесь представителем местной фауны. Не беспокоили его и куда более опасные двуногие охотники, хотя вскоре они неминуемо должны были пуститься за ним в погоню.

Известие о его прыжке наверняка разозлило тех, кто поджидал его в космопорту, но вряд ли могло сбить их с толку. В сообщении Кейдера — если предположить, что венерианцы его получили,— Рэйвен фигурировал как некий странный телепат, которому земляне вроде Герата и Карсона придавали чересчур большое значение. Значит, Кейдер не понял, какова истинная цена Рэйвена; венерианцу еще только предстояло это выяснить.

Теперь противники встанут перед фактом, что Рэйвен покинул корабль так, как мог бы сделать левитатор, но падение его не было падением левитатора. Они без колебания признают, что Рэйвен обладает новой, непредвиденной способностью. А прибавив этот факт к уже известным ранее, они классифицируют его как создание, существование которого до сих пор допускалось лишь теоретически и внушало страх,— как потомка пары мутантов, обладающего несколькими способностями одновременно.

Сидя на куске изумрудной коры толщиной в три фута, Рэйвен улыбнулся, словно потешался над одному ему известной шуткой.

Обладающий несколькими способностями образчик потомства мутантов! До сих пор не удавалось обнаружить ни одного такого экземпляра, хотя человечество в поисках оного постоянно наблюдало за тремя планетами. Для генетиков это было прекрасным поводом заявлять, что подобного экземпляра быть не может — или, по крайней мере, он не может быть жизнеспособным.

По неким причинам природа издавна предопределила, что дети от смешанного союза мутантов наследуют лишь доминантную способность — и больше никакую. Рецессивная способность всегда исчезала. Часто доминантная способность проявлялась лишь через поколение, тогда все предыдущее поколение состояло из обычных пешек.

Мысль о существовании сверхтелепата-сверхлевитатора выглядела полнейшим абсурдом, но оппозиция проглотила бы любой абсурд, оказавшийся очевидным фактом. Членам тайной венерианской иерархии наверняка ударит в голову кровь, едва они узнают, что новая шахматная фигура землян первым же своим ходом нарушила законы природы. Венерианцы сразу захотят заполучить Рэйвена, прежде чем тот начнет потешаться и над другими законами — уже не природными, а придуманными людьми с целью получения прибыли или личной власти.

Мысль об этом доставила Рэйвену удовольствие. До сих пор по стандартам нынешнего времени он ничего особенного не достиг. И это было хорошо, поскольку чересчур выделяться не стоило. Вот почему Лейна возражала против вмешательства, против той роли, которую Рэйвен решил на себя взять: она считала, что нужно всегда оставаться скромным, неприметным и не поддаваться искушению вмешиваться.

Но как бы то ни было, Рэйвен посеял немалое смятение в рядах прежде чересчур самоуверенного противника.

В самом деле — если они купились на идею мультимутанта и рассуждали об ужасной возможности появления еще более чудовищных разновидностей мутантов, у них были все поводы опасаться. И эти опасения отвлекали их от истины, которую они не должны были знать, чтобы ее не узнали и другие.

Жаль, что нельзя сказать им правду. Но есть вещи, о которых не говорят тем, кто еще не возмужал.

Ни один из законов природы не был и не мог быть нарушен.

Сверхъестественное явление — явление, подчиняющееся законам, которые просто еще неизвестны или не обнаружены.

Нет людей, наделенных несколькими способностями.

Есть лишь бабочки со светящимися глазами, кружащие в бескрайней бездне вечной тьмы.

Рэйвен послал мощный направленный мысленный зов, намного превосходивший обычный телепатический сигнал:

— Чарльз?

— Да, Дэвид? — тут же последовал ответ, из чего следовало, что собеседник его ждал.

Два принимающих центра уловили мысленные импульсы, оказавшиеся слегка не в фазе.

Рэйвен повернулся лицом в ту сторону, откуда пришел мысленный сигнал,— столь же инстинктивно, как человек-пешка повернулся бы, чтобы взглянуть на своего собеседника.

— Я выпрыгнул с корабля. Не уверен, было ли это необходимо, но я решил не рисковать.

— Да, знаю,— отозвался далекий разум,— Лейна связалась с Мэвис. Они, как обычно, целый час болтали о личных делах, пока Лейна не вспомнила: она же собиралась сказать нам, что ты на «Фантоме».

— Женщины во все века остаются женщинами,— заметил Рэйвен.

— Итак, я отправился в космопорт,— продолжал Чарльз,— и сейчас нахожусь рядом с ним. Внутрь попасть не могу, так как космопорт закрыт для публики и взят под усиленную охрану. Расстроенные пешки, приехавшие встретить пассажиров, болтаются вокруг, грызут ногти и обмениваются беспочвенными слухами. Корабль только что сел, и множество агрессивных чиновников ведут себя так, словно кто-то только что украл у них деньги.

— Боюсь, во всем этом виноват я.

— Зачем вообще было лететь на корабле? — спросил Чарльз.— Раз уж по некоей таинственной причине ты решил выбрать медленный путь, почему бы тебе было не надуть небольшой воздушный шарик и не прилететь сюда на нем?

— Бывают соображения поважнее скорости,— вполне серьезно ответил Рэйвен,— Например, на мне тело.

— Именно за твоим телом они и охотятся. Оно тебя выдает.

— Может, и так, но я хочу, чтобы искали именно его. Охота за телом, которое выглядит в точности как человеческое, отвлечет их от других мыслей.

— Тебе виднее,— уступил Чарльз.— Какя понимаю, ты направляешься к нам?

— Конечно. Я связался с тобой, чтобы убедиться, что вы будете на месте.

— Будем. Значит, до скорой встречи?

— Уже иду.

Рэйвен быстро зашагал по тенистой поляне в сторону равнины, наблюдая за окрестностями в основном не глазами, а телепатически. Таящихся в зарослях существ всегда можно было почувствовать — они не могли скрыть своих примитивных мыслей. Как, к примеру, обладатель пары светящихся глаз, сидящий в темном дупле громадного ствола на высоте в двести футов:

— Двуногий внизу! Аааррргх!

Возле края леса Рэйвен впервые обнаружил, что его преследуют. Он стоял в темноте у могучего ствола, глядя на проплывающий над зеленым пологом ветвей вертолет. Большая машина, с четырьмя многолопастными роторами, с экипажем из десяти человек. Пока члены экипажа пытались вглядеться в зеленый лабиринт внизу, их разумы легко было пересчитать.

В вертолете было полдюжины телепатов, которые напряженно вслушивались, стремясь уловить любую случайно вырвавшуюся мысль, и один инсектовед, державший в руках клетку с летающими тигровыми муравьями, чтобы выпустить их над любой точкой, указанной телепатами.

Второй пилот был неспящим и бил баклуши в ожидании своей очереди принять управление, если поиски затянутся до темноты. Еще в экипаже был гипнотизер, непрерывно ругавший Рэйвена за то, что тот оторвал его от выгодной игры в джимбо-джимбо, и лопоухий суперслухач, пытавшийся уловить тонкий свист радиевого хронометра, который, как ошибочно предполагалось, имелся у беглеца.

Этот зверинец мутантов пролетел прямо над головой Рэйвена и зигзагами унесся прочь, так его и не заметив. В двух милях к югу параллельно курсу этого вертолета описывал широкую дугу второй, с экипажем примерно такого же состава, а еще один летал в двух милях к северу.

Подождав, пока вертолеты унесутся подальше, Рэйвен вышел на открытое место и двинулся вдоль края леса, пока не наткнулся на широкую дорогу. На дороге он вел себя уже не так осторожно.

Летающие поисковые группы могли состоять из исключительно одаренных людей, далеко превосходящих обычных пешек, тем не менее преследователи совершали свойственные пешкам ошибки. Они считали само собой разумеющимся, что любому, смело и открыто шагающему по дороге, нечего скрывать. Но даже если кто-нибудь проявил бы излишнее усердие и пролетел над Рэйвеном, пытаясь покопаться в его извилинах, он прочел бы лишь скучные тупые мысли обычной пешки: «Что сегодня на обед? Если снова будет жареная болотная рыба, я свихнусь!»

Оставался еще небольшой риск, что у преследователей есть изображение или описание внешности Рэйвена и что кго-ни-будь опустится достаточно низко, чтобы опознать его в лицо.

Но никто не проявлял особого любопытства, пока Рэйвен не оказался в окрестностях Плейн-Сити. Там один из вертолетов завис над его головой, и он почувствовал, как четыре разума одновременно пытаются проникнуть в его мозги. Рэйвен вознаградил такое усердие картинами жалкой домашней ссоры в грязном доме и почти услышал презрительное фырканье, глядя, как роторы начинают крутиться быстрее и вертолет устремляется в сторону джунглей.

На окраине города Рэйвен сошел с дороги и направился к громоздкому трактору, тащившему зарешеченный прицеп. Это запоздалое подкрепление возглавляли два гипнотизера и один телекинетик, в прицепе же сидели два десятка древесных котов, способных идти по следу недельной давности и молниеносно взбегать по стволу любого лесного гиганта, не покрытого шипами.

Притворившись пешкой и жуя пучок розоватой травы, Рэйвен с тупым любопытством наблюдал, как эта компания с грохотом проезжает мимо. Мысли всех были для него открытой книгой. Один из гипнотизеров страдал от похмелья, второй бодрствовал всю ночь и постоянно щипал себя, чтобы не уснуть.

Как ни странно, телекинетика беспокоило, что, если им не удастся поймать добычу и об этом прослышат земные власти, всю вину возложат на него. В молодости его основательно подставили, и обида осталась на всю жизнь.

Даже у лесных котов имелись свои желания и планы. Десяток животных жадно смотрели на Рэйвена сквозь решетку, плотоядно облизываясь и обещая себе, что однажды полакомятся мясом созданий, именующих себя господствующей расой. Еще шестеро прикидывали, каковы их шансы сбежать в лес и никогда больше не иметь дела с людьми. Остальные четверо точно решили, что станут делать, если благосклонная судьба пересечет путь преследуемого человека с путем лесной кошки-самки. Судя по всему, эта четверка намеревалась совместить приятное с полезным.

Странная кавалькада прогрохотала дальше по дороге, выглядя вдвойне нелепо под делано тупым взглядом самого преследуемого. Вероятно, когда стемнеет, они поймают и растерзают в клочья какого-нибудь бродягу или самогонщика и вернутся, опьяненные удачей.

Войдя в город, Рэйвен отыскал путь к маленькому гранитному домику с яркими орхидеями на подоконниках. Найти дом оказалось несложно, хотя Рэйвен впервые нанес визит в Плейн-Сити. Он двигался прямо к цели так, словно с самого начала отчетливо видел ее — путеводный огонек в кромешной тьме. И когда он приблизился к двери, стучать не понадобилось. Те, кто ждал его в доме, были осведомлены о каждом его шаге и точно знали, когда он придет.

Глава 8

Мэвис, миниатюрная голубоглазая блондинка, сидела, подобрав ноги, в глубоком кресле и наблюдала за Рэйвеном тем же проницательным взглядом, каким тот сам часто приводил других в замешательство. Казалось, Мэвис заглядывает внутрь Рэйвена, чтобы увидеть его истинное «я» под броней плоти.

Еще в комнате находился Чарльз — маленький толстячок с заурядной внешностью обычной пешки. С первого взгляда он казался всего-навсего толстым ничтожеством, однако то была лишь внешняя оболочка, призванная обмануть любого, попытавшегося бы проникнуть в его мозг. Такая отличная маскировка — скорее результат стечения обстоятельств, чем умения и хитрости — служила предметом зависти многих.

— Само собой, мы рады тебя видеть, Рэйвен,— сказала Мэвис вслух, ради удовольствия ощущать движения языка.— Но как же правило, гласящее, что каждый должен оставаться на предназначенном ему шарике?

— Обстоятельства меняются,— ответил Рэйвен,— В любом случае, Лейна все еще там и справится с чем угодно.

— Если не считать одиночества,— возразила Мэвис, представив себя на месте Лейны.— С одиночеством не в силах справиться никто.

— Конечно, тут ты права. Но никто не остается один навсегда. В конце концов все обязательно встречаются.— Со странной усмешкой Рэйвен добавил: — Только не всегда это происходит скоро.

— Чувствуется твоя теология,— заметил Чарльз.

Он сидел в кресле рядом с Мэвис, вытянув короткие толстые ноги и опираясь подбородком на ладони.

— По словам Лейны, ты суешь нос в чужие дела. Это верно?

— Наполовину. Ты не знаешь всех обстоятельств. Кто-то на этой планете — при помощи неизвестных сообщников с Марса — развлекается, дергая землян за усы. Эти личности похожи на непослушных детишек, играющих с пистолетом, не ведая и не думая о том, что он может быть заряжен. Они намереваются добиться полной независимости силовыми методами, что может перерасти в неслыханную раньше войну.

— Войну? — с сомнением переспросил Чарльз.

— Именно так. Проблема в том, что войны имеют привычку полностью выходить из-под контроля. Те, кто начинает бойню, обычно оказываются не в силах ее остановить. Нужно сделать все возможное, чтобы эта война не разразилась всерьез, став намного более кровавой.

— Гм...— Чарльз потер двойной подбородок.— Нам известно, что на этой планете есть сильное националистическое движение. Но мы не обращали на него внимания, думая, что оно не представляет для нас интереса. Даже если венерианцы дойдут до того, что начнут обмениваться с Землей бомбами и снарядами и полностью перебьют друг друга, нам-то какое дело? Это ведь даже хорошо, разве не так? Их потери — находка для нас.

— В некотором смысле да, но в некотором — нет.

— Почему?

— Землянам позарез нужно межпланетное единство, поскольку они отправляются к Денебу.

— Они отправляются...

Чарльз не договорил; на мгновение в его тупых глазках вспыхнул таившийся там огонь.

— Хочешь сказать, что земные власти действительно знают про Денеб? Откуда, черт побери?

— Оттуда, что сейчас они находятся на четвертой стадии подготовки,— ответил Рэйвен.— Происходит много того, о чем широкая земная публика даже не подозревает, не говоря уже о жителях Марса. Земляне построили новый, усовершенствованный двигатель и уже его испытали. Они намереваются продолжать испытания и пока не могут предсказать пределы возможностей двигателя. Дела у них идут не так уж плохо.

— Судя по всему — да,— кивнул Чарльз.

— Я пока не сумел точно выяснить, насколько далеко они продвинулись и какие данные получили их пилоты-испытатели, но я знаю: этого достаточно, чтобы вызвать подозрения. Я знаю — рано или поздно они могут столкнуться с иной, не имеющей названия, формой жизни. Мы с тобой знаем, что это могут быть только обитатели Денеба.— Рэйвен выразительно покрутил пальцем.— Нам известно также, что обитатели Денеба давно уже рыщут туда-сюда, словно свора гончих, наткнувшаяся на пятьсот ведущих в разные стороны следов. Они пока не знают, какой след выбрать, но общая тенденция их поисков такова, что, скорее всего, они направятся в нашу сторону.

— Это действительно так,— вмешалась Мэвис.— Однако, по последним прогнозам, им понадобится не меньше двух столетий, чтобы обнаружить эту солнечную систему.

— Вполне разумный вывод, основанный на недавних данных,— отозвался Рэйвен.— Но теперь мы можем включить в свои расчеты новый весомый фактор: а именно — человек разумный вскоре отправится им навстречу. Флаг поднят, сигнальные костры зажжены, и делается все возможное, чтобы привлечь внимание к этой части космоса. Подобная выходка вполне может заставить денебиан поспешить с проверкой — что же тут такое есть.

— Ты доложил об этом?— беспокойно ерзая, спросил Чарльз.

— Конечно.

— И каков был ответ?

— «Спасибо за информацию».

— И все? — Чарльз приподнял бровь.

— И все,— заверил Рэйвен.— А чего еще ты ожидал?

— Чего-то более эмоционального, не столь бесстрастно-холодного,— заметила Мэвис.— Вы, мужчины, все одинаковы, похожи на бронзовых будд. Почему бы вам не вскочить на стол и не закричать?

— А толку? — спросил Чарльз.

— Не задавай дурацких вопросов! — огрызнулась она.— По крайней мере, это снимет давление на железы. У меня тоже есть кое-какие железы, чтоб ты знал.

— Об этом я прекрасно проинформирован,— многозначительно заверил Чарльз.— Более того, железы есть и у меня. Благодаря одной из них я чересчур толст и ленив, но, похоже, у меня отсутствует та, что в данный момент беспокоит тебя.

Он ткнул пухлым пальцем в сторону стола.

— Вот стол. Залезай на него и можешь орать. Мы не против.

— У меня нет привычки орать,— заявила Мэвис.

— Вот видишь!

Бросив взгляд на Рэйвена, Чарльз небрежно пожал плечами.

— Все женщины такие — холодные и расчетливые. Не умеют выпустить пар.

— Когда-нибудь я подрежу тебе крылышки, поросеночек,— пообещала Мэвис.

— Представляю себя с крыльями,— рассмеялся Чарльз, тряся подбородком.— Парил бы в небесах, аки тучный ангел. Или порхал, как жирная бабочка.

Он утер глаза и снова рассмеялся.

— Ну и воображение!

Достав маленький вышитый носовой платок, Мэвис тихо всхлипнула. Чарльз ошеломленно уставился на нее.

— Что я на этот раз сказал не так?

Подойдя к Мэвис, Рэйвен погладил ее по плечу.

— Ну, ну! Не стоит здесь оставаться, если воспоминания так тебя угнетают. Не стоит оставаться, если хочешь уйти. Мы можем найти другую пару, которая...

— Не хочу уходить,— сердито ответила та, убирая платок.— Уйду, когда придет время, но не раньше. Кто я такая, по-твоему? Разве девушка не может поплакать, когда ей хочется?

— Конечно, может, но...

— Забудь.

Она сунула платок в карман, несколько раз моргнула и улыбнулась.

— Все уже в порядке.

— С Лейной когда-нибудь такое бывало? — спросил Чарльз, глядя на Рэйвена.

— На моих глазах — нет.

— Лейна была старше, когда... когда...— Мэвис не договорила.

Все прекрасно поняли, что она имела в виду. Никто другой не мог бы догадаться, даже денебиане, но присутствовавшие в этой комнате — знали.

Некоторое время все молчали, погрузившись в собственные мысли, закрытые ментальной защитой от других. Чарльз заговорил первым.

— Вернемся к делу, Дэвид. Каковы твои планы? И каково наше участие в них?

— Планы мои достаточно просты. Я хочу найти ключевую фигуру оппозиции на Венере — человека, который определяет цели и средства, решает все споры, руководит националиста-

ческим сбродом и является неоспоримым боссом. Акогда я найду его, я хочу по-быстрому с ним разобраться. Стоит убрать замковый камень, и обрушится вся арка.

— Не всегда,— заметил Чарльз.

— Да, не всегда,— согласился Рэйвен.— Если их организация хотя бы наполовину так хороша, как следует, у лидера есть заместитель, готовый заменить его в случае необходимости. Возможно, и не один заместитель. Тогда наша задача несколько усложнится.

— И остаются еще марсиане,— предположил Чарльз.

— Не обязательно. Все зависит от того, как они будут реагировать на происходящее здесь. Сотрудничество Марса и Венеры в немалой степени зависит от взаимного восхваления. Каждый постоянно громко кричит «Ура1» действиям другого. Стоит стихнуть аплодисментам, и происходящее уже не покажется партнеру столь прекрасным. Надеюсь, у марсиан поубавится самоуверенности, когда Венера выйдет из игры.

— Одного я не понимаю,— задумчиво проговорил Чарльз.— Что мешает Земле отплатить повстанцам той же монетой? Саботаж и прочее — игра, в которую могут играть двое.

Рэйвен объяснил.

— Ага! — Чарльз снова потер подбородок.— Местные ребята могут уничтожить то, что считают собственностью других, тогда как земляне, нанеси они ответный удар, привели бы в негодность то, что считают своей собственностью.

— Это не наше дело,— вмешалась Мэвис.— Иначе об этом нам бы наверняка сказали.

Она пристально посмотрела на Рэйвена.

— Твоего вмешательства кто-нибудь требовал, кроме землян?

— Нет, и вряд ли потребует.

— Почему?

— Потому что, какой бы огромной ни была проблема, возникшая в этом уголке галактики, она ничтожна по сравнению с другими, куда более серьезными проблемами. Издалека многое выглядит иначе.

Судя по его лицу, Рэйвен понимал — Мэвис и без того известно все, о чем он сейчас говорит.

— А что касается небольших проблем, нам подобные привыкли действовать по собственной инициативе. Чем я и занимаюсь.

— Меня это вполне устраивает,— согласился Чарльз, выпрямляясь в кресле и поглаживая живот.— Что требуется от нас?

— Не так уж много. Вы живете здесь и знаете планету лучше других. Сообщите мне имя человека, который, по вашему мнению, вдохновляет здешних так называемых сепаратистов. Сообщите мне все, что удастся разузнать о его способностях и прочем, и скажите, где его найти. Больше всего мне нужна достоверная информация. Если сможете помочь еще чем-нибудь, буду рад.

— Думаю, смогу,— Чарльз отвел взгляд.— А ты, Мэвис?

— На меня не рассчитывай. Я собираюсь последовать примеру Лейны и просто наблюдать. В конце концов, именно для этого мы здесь и находимся. Должен же кто-то этим заниматься, пока вы, упрямые мужчины, шляетесь туда-сюда.

— Ты абсолютно права,— сказал Рэйвен.— Важнее всего наблюдать и оставаться настороже. За это я и благодарен вам, прекрасные создания. А мы, тупоголовые, созданы для того, чтобы разрушать.

Мэвис скорчила гримаску, но промолчала.

— Складывается интересная ситуация,— сообщил Чарльз,— У нас здесь есть ортодоксальный губернатор-землянин, который выражает строго ортодоксальные мнения и дипломатично делает вид, будто не знает, что незаконное подпольное националистическое движение уже захватило девяносто процентов власти. Крупная шишка этого подпольного движения, на которого рядовые члены смотрят снизу вверх,— рослый и симпатичный демагог по имени Уолленкотг.

— И чем он отличается от других?

— В числе прочего, лицом, фигурой и индивидуальностью,— объяснил Чарльз.— Он коренной мутант шестого типа, то есть хамелеон, с впечатляющей гривой белых волос и столь же впечатляющим голосом. Он может изобразить идола в любой момент, стоит ему только захотеть. Он способен вещать, как оракул,— если сперва выучит слова наизусть. Сам он не в состоянии придумать текст.

— Как-то не слишком внушительно,— заметил Рэйвен.

— Погоди, я еще не закончил. Уолленкотт настолько хорошо вписывается в образ энергичного лидера патриотической организации, что его наверняка специально выбрали для этой роли. И так оно и есть на самом деле!

— Кто же его выбрал?

— Весьма жесткая личность по имени Торстерн, настоящий босс, который правит из-за кулис, оставаясь в тени, и будет править еще очень долго после того, как Уолленкотга повесят.

— Кукловод, так сказать? О нем есть какая-нибудь интересная информация?

— И да и нет. Самое удивительное — он не мутант. У него нет ни одной паранормальной способности.

Чарльз немного подумал.

— Но он безжалостен, амбициозен, хитер, классный психолог, и его высокоразвитого мозга хватило бы на целую тысячу обезьян.

— Пешка с высоким интеллектом.

— Именно! И это многое значит в ситуации, когда выдающиеся способности вовсе не означают наличия выдающихся мозгов. Обладая первоклассным умом, даже пешка может управлять глупым телепатом; ее мозг может работать на долю секунды быстрее, чем телепат успеет прочесть мысли и должным образом среагировать.

— Знаю. Я слышал об одном или двух подобных случаях. Мутанту легче всего ошибиться, недооценив противника лишь потому, что тот — обычный человек. Кроме того, самих по себе способностей недостаточно, нужно еще уметь их применить. Именно этим отличаются денебиане. Они в полной мере используют все, чем владеют.— Не скрывая своего беспокойства, Рэйвен направился к двери.— Но нам пока не придется иметь дела с денебианами. По крайней мере, здесь. Наша непосредственная цель — Торстерн.

— Я с тобой.

Чарльз тяжело поднялся с кресла; его простодушный взгляд упал на Мэвис.

— Сторожи дом, дорогая. Если кто-нибудь спросит, скажи, что папа ушел на рыбалку, но не сказал, что именно собрался ловить.

— Возвращайся,— велела она.— Целым и невредимым.

— При нашем странном существовании никто не может дать никаких гарантий.— Чарльз хрипло рассмеялся, его живот заколыхался в такт смеху,— Но я постараюсь.

С этими словами он вышел вслед за Рэйвеном, оставив Мэвис стоять на страже того, что принадлежало Земле, но не было земным.

Как и Лейна, она сидела в одиночестве, наблюдая и слушая, и ее главным утешением было то, что ее одиночество делят другие такие же молчаливые часовые.

Глава 9

На город наползал неизменный вечерний туман, лениво клубясь плотными желтыми облаками вдоль улиц и проспектов; облака становились все гуще по мере того, как невидимое солнце опускалось к горизонту. К полуночи туман всегда превращался в теплое влажное покрывало, в котором могли уверенно двигаться только неугомонные неспящие, слепые да постоянно шепчущие на ходу суперслухачи, отыскивавшие путь подобно летучим мышам.

В джунглях все было по-другому: деревья возвышались над туманом, окутывавшим равнины и долы. Поиск в лесу наверняка продолжался: над верхушками деревьев кружили вертолеты, по полянам рыскали охотники.

Чарльз и Рэйвен прошли мимо витрины магазина, где на экране огромного спектровизора шел балет «Сильфида». По сцене грациозно плыла прима-балерина, бледная и хрупкая, как снежинка.

Но всего лишь в нескольких милях отсюда, в наступающей темноте, чудовищные твари и чудовищные растения обозначали границу между известным наполовину и вовсе неизвестным. Этот контраст мало кто замечал и мало кто о нем думал. К тому времени, когда большую часть населения планеты стали составлять ее уроженцы, давние мечты стали повседневностью, чуждое стало знакомым, старые фантазии сменились новыми, совершенно иными.

Чарльз остановился у витрины, глядя на экран.

— Взгляни на легкость и грацию, с которой она делает пируэты,— проговорил он,— на гибкость и изящество ее фигуры, на спокойствие и почти неосязаемую красоту ее лица. Посмотри, как она останавливается, колеблется, кокетничает и ускользает, словно редкая чудесная бабочка. Балерины — прекрасный пример неземных созданий, которыми человечество восхищалось в течение многих веков. Они очаровывают меня — и заставляют задуматься.

— О чем? — спросил Рэйвен.

— Не относятся ли они к числу людей с паранормальными способностями? Хотя их и не считают таковыми и сами они ни о чем подобном не подозревают? Возможно, их талант слишком неуловим, чтобы его можно было назвать и классифицировать.

— Выражайся яснее,— посоветовал Рэйвен.

— Мне интересно, не обладают ли люди вроде нее подсознательной разновидностью внечувственного восприятия, побуждающей их стремиться к цели, которую они не в силах ни назвать, ни описать? Подобное интуитивное чувство вызывает сильное желание, и они могут выразить его лишь одним способом.— Чарльз показал на экран.— Как бабочка. Бабочка-однодневка.

— Возможно, в этом что-то есть.

— Наверняка есть, Дэвид.

Чарльз отошел от витрины и вперевалку зашагал дальше.

— Будучи самостоятельной формой жизни, люди накопили немало знаний. Но насколько больше могло бы знать человечество, если бы добавило к своим знаниям то, что люди ощущают инстинктивно или подсознательно, но не в состоянии оценить на сознательном уровне.

— Карсон, который далеко не дурак, полностью с тобой согласен,— отозвался Рэйвен.— Он показал мне список известных видов мутантов, а потом предупредил, что список может быть далеко не полным — потому что существуют те, кто сам не сознает своих способностей. Трудно считать себя странным, если эта странность никак себя не проявляет.

— Ходят слухи,— энергично кивнул Чарльз,— что на этой неделе был обнаружен мутант нового типа, причем обнаружен совершенно случайно. У молодого парня, который потерял руку в споре с бензопилой, теперь, похоже, растет новая.

— Биомеханик,—определил Рэйвен.— Может выращивать новые части тела. Что ж, он обладает вполне безобидной способностью, чего отнюдь нельзя сказать о некоторых других мутантах.

— Да, конечно. Но суть в том, что до сих пор он не знал об этом своем даре, поскольку никогда раньше не терял конечностей. Не произойди с ним несчастного случая, он мог бы прожить всю жизнь и уйти в могилу, не имея ни малейшего понятия, что обладал сверхъестественной способностью. Потому-то мне и интересно, сколько еще людей не знают о себе важных вещей.

— Таких полно. Подумай о том, что знаем мы.

— Думаю,— спокойно ответил Чарльз, но пальцы его крепко сжали локоть Рэйвена.— Собственно говоря, мы знаем столько, что принимаем это как должное, вот и все. Дэвид, ты полагаешь, что... что...

Рэйвен остановился на полушаге, уставившись в глаза Чарльза, вспыхнувшие серебристыми искорками, как его собственные.

— Договаривай, Чарльз. Говори, что хотел сказать.

— Как думаешь, может, нам только кажется, что мы все знаем? Может, нам известно далеко не все? Может, есть другие, которые знают больше и наблюдают за нами точно так же, как мы наблюдаем за пешками — иногда смеясь над нами, иногда жалея?

— Не могу сказать,— Рэйвен криво улыбнулся.— Но если такие создания и существуют, мы знаем лишь одно — они не вмешиваются в наши дела!

— В самом деле? Ты уверен?

— По крайней мере, их вмешательство не распознать.

— Мы распознаём тактику Денеба,— возразил Чарльз,— Многое из того, что они демонстрируют, предназначено для нас, но нами не ощущается. Напротив, те, другие, могут пытаться на нас давить, не зная, на кого давят, и при этом мы не будем знать, что они делают.

— Более того, они могут перенять наши методы, чтобы сбить нас с толку,— заметил Рэйвен с явным скептицизмом, но не желая прерывать разговор.— Они могут казаться нам такими же, какими им кажемся мы — с виду совершенно обычными.

Он обвел рукой вокруг.

— Такими же, как любой другой человек. Предположим, я скажу тебе, что я денебианин в человеческом теле — ты посмеешь назвать меня лжецом?

— Посмею,— без колебаний ответил Чарльз.— Ты врешь и не краснеешь.

— Как ни прискорбно, вынужден это признать.— Рэйвен ободряюще хлопнул Чарльза по плечу.— Видишь ли, ты знаешь, кто я, поэтому интуитивно чувствуешь ложь. У тебя определенно есть паранормальные способности, и тебе следовало бы их выразить, занявшись балетом.

— Гм? — Чарльз мрачно уставился на свой обширный живот, выпиравший из-под рубашки, словно рождественская посылка.— Хороший совет, нечего сказать.

Он замолчал, увидев, что впереди из-за угла вышли трое в форме, преграждая им с Рэйвеном путь.

Все трое были в одежде лесничих — кроме специальных отрядов полиции, то была единственная организация на Венере, представителям которой разрешалось носить оружие. Они стояли тесной группой, смахивая на друзей, которые прощаются перед тем, как отправиться по домам,— но не спускали глаз с двоих, шагавших им навстречу. В открытых мозгах троицы читалось, что они — пироманы и ищут человека по имени Рэйвен.

Предводитель группы следил за Рэйвеном и Чарльзом краем глаза, пока те не поравнялись с группой, потом круто развернулся и властным голосом бросил:

— Ваше имя Дэвид Рэйвен?

— Как вы узнали? — спросил Рэйвен, остановившись и удивленно приподняв бровь.

— Не болтай глупостей,— хмуро глядя на него, посоветовал незнакомец.

Рэйвен повернулся к Чарльзу.

— Он говорит, чтобы я не болтал глупостей,— обиженно сказал он.— Разве я болтаю глупости?

— Да,— пожал плечами Чарльз,— Ты всегда их болтаешь, с тех пор как в трехлетнем возрасте ударился головой.

Потом Чарльз вежливо взглянул на лесничего.

— Зачем вам нужен этот человек по имени... э-э...

— Рэйвен,— услужливо подсказал Рэйвен.

— Да, Рэйвен. Зачем он вам?

— За его голову объявлена награда. Вы что, не смотрите спек-тровизор?

— Изредка,— признался Чарльз.— По большей части он утомляет меня до слез, поэтому я почти его не включаю.

Лесничий ухмыльнулся своим товарищам.

— Теперь понимаете, почему некоторые остаются бедняками до конца своих дней? Судьба стучится в каждую дверь, но некоторые отказываются ее слушать.

Не обращая больше внимания на Рэйвена, он продолжал, глядя на Чарльза, у которого был откровенно подавленный вид:

— По спектровидению передавали, что его срочно разыскивают.

— За что?

— За то, что он угрожал жизни экипажа и пассажиров «Фантома». За то, что, нарушив правила, открыл шлюз, помешал навигации, отказался подчиняться законным распоряжениям офицера корабля, приземлился в запретной зоне, уклонился от медицинской проверки по прибытии, уклонился от таможенного досмотра по прибытии, отказался пройти антибактериальную стерилизационную камеру и...

Лесничий замолчал, перевел дух и спросил одного из своих товарищей:

— Что-нибудь еще?

— Плевал в главном зале,— подсказал один из них.

Судя по его виду, он сам с удовольствием совершил бы подобное преступление только в пику большой запрещающей надписи.

— И вовсе я не плевал,— хладнокровно возразил Рэйвен.

— Заткнись! — приказал первый, давая понять, что больше не намерен вступать с ним в разговоры, и снова обратился к почтительно молчавшему Чарльзу: — Если случайно встретите этого Дэвида Рэйвена или что-нибудь о нем услышите, позвоните по телефону Вествуд семнадцать-семнадцать и скажите нам, где он. Он очень опасен!

Сделав ударение на последнем слове, лесничий хитро подмигнул остальным, а после пообещал:

— Мы позаботимся, чтобы вы получили достойную долю награды.

— Спасибо,— скромно поблагодарил Чарльз и повернулся к Рэйвену,— Пошли. Мы и так опаздываем. Будь осторожнее и помни, что он на тебя похож.

Они пошли дальше, зная, что трое смотрят им вслед, и отчетливо слыша в виде мысленных импульсов комментарии, которыми те украдкой обменивались:

— В любом случае, он принял нас за лесничих.

— Будем надеяться, если нам попадется навстречу какой-нибудь капитан лесничих, он тоже примет нас за них.

— Мы зря теряем время лишь потому, что тот тип по спектровизору говорил про деньги. Последние несколько часов можно было провести и получше. В двух кварталах отсюда есть неплохая забегаловка, так что...

— Почему они не распространили его фотографию?

— Как я уже сказал, здесь мог бы помочь телепат. Все, что нам нужно,— дождаться подходящего телепата, который указал бы нам на того, кого мы ищем. И тогда мы могли бы купаться в деньгах.

— Что-то в этой награде кажется мне подозрительным. Даже за Косого Мэйсона, который ограбил несколько банков и застрелил десяток человек, не предлагали столько.

— Возможно, у Уолленкотга есть на то личные причины.

— Слушайте, парни, тут есть забегаловка...

— Ладно, зайдем туда на полчасика. Если кто-то нас там застанет, у нас есть хорошее оправдание. Мол, до нас дошел слух, будто Рэйвен должен с кем-то там встретиться.

Поток мыслей начал медленно ослабевать.

— Если он нужен Уолленкотту...

Они продолжали говорить про Уолленкотга, пока не оказались слишком далеко для того, чтобы можно было услышать их мысли. Они обсудили двадцать версий того, каким образом беглец мог задеть или обидеть Уолленкотга, сорок вариантов того, как Рэйвена можно будет призвать к ответу, и сто способов того, что Уолленкотг сможет с ним сотворить.

Все время Уолленкотг да Уолленкотг. Никто не упомянул Торстерна, это имя ни у кого даже в мыслях не промелькнуло.

И потому следовало отдать должное уму того, кто это имя носил.

Глава 10

Эммануил Торстерн обитал в огромном замке из черного базальта, построенном еще в первые месяцы колонизации, когда высокие гладкие стены толщиной в шесть футов служили надежной защитой против враждебного зверья из джунглей. Здесь небольшая группа первопроходцев с Земли упрямо цеплялась за кусочек инопланетной почвы, пока с прибытием новых кораблей людей не стало больше и сила их оружия не возросла,— после чего они отправились дальше, захватывая все новые территории.

Семь других подобных замков в свое время служили такими же твердынями, а потом, когда необходимость в них отпала, были заброшены. Теперь они стояли пустые, полуразрушенные, словно мрачные памятники самых темных дней этой планеты.

Но Торстерн занял и восстановил один из замков, укрепил стены, добавил башни с бойницами, затратив на это немалые средства и стремясь придать своей цитадели вид внушающего ужас могущества. Результатом стал черный зловещий архитектурный монстр, возвышавшийся среди густого тумана; крепость походила на обитель маньяка-феодала, держащего в страхе всю округу.

Рэйвен стоял в клубах тумана, задумчиво теребя мочку уха и разглядывая странное сооружение. В белесой дымке было отчетливо видно лишь основание уходящей к небу крепости, остальное скрывали сгущающиеся сумерки. И все равно Рэйвен напряженно вглядывался в даль, словно мог различить детали, недоступные для обычного зрения.

— Ну и крепость,— заметил он.— Как он ее называет — Императорский дворец, коттедж «Магнолия» или еще как-нибудь?

— Изначально это сооружение было известно как Четвертая база,— ответил Чарльз.— Торстерн переименовал его в Черную Скалу. Местные называют это просто замком.

Он тоже глядел вверх, видимо, как и Рэйвен, обладая способностью видеть невидимое.

— Ну и что дальше? Отправимся к нему сами или подождем, пока он выйдет?

— Пойдем к нему. Мне не хочется болтаться тут до утра.

— Мне тоже.— Чарльз показал вверх.— Попыхтим, пытаясь подняться? Или попросту войдем внутрь?

— Войдем как приличные цивилизованные джентльмены,— решил Рэйвен.— А именно — через главные ворота.

Он снова взглянул на замок.

— Говорить будешь ты, а я стану держаться за твою руку, вывесив язык. Тогда мы оба не вызовем подозрений.

— Спасибо большое,— беззлобно буркнул Чарльз.

С важным видом подойдя к воротам, он нажал кнопку звонка и принялся ждать. Рэйвен стоял рядом.

Ждать пришлось недолго: четыре богохульных разума, находившихся где-то неподалеку, изрыгнули четыре разных, но одинаково крепких проклятия. Все четверо были пешками без единого признака мутаций.

Этого и следовало ожидать. Не обладая никакими талантами, кроме высокоразвитого интеллекта, Торстерн наверняка вовсю использовал людей, наделенных паранормальными способностями, но отнюдь не жаждал их общества. Поэтому, вероятнее всего, большинство его окружения (в том числе находившиеся в замке) были простыми пешками, отобранными из-за лояльности, надежности и преданности.

В этом отношении хозяин черного замка мало чем отличался от своих слуг. Все обычные люди, как умные, так и тупые, подозрительно относились к мутантам и старались держаться от них подальше. То была естественная психологическая реакция, основанная на скрытом комплексе неполноценности Человека Сегодняшнего в присутствии тех, кто тревожно напоминал Человека Завтрашнего. Силы Земли, направляемые Карсоном и Герата, могли бы использовать подобный инстинктивный антагонизм, доставив большие неприятности оппозиции,— но поступить так значило еще больше подчеркнуть различия между отдельными людьми во имя единства всего человечества.

К тому же, если направить массы пешек против могущественного меньшинства мутантов... Такое могло спровоцировать мятеж, и, подобно древним расовым конфликтам, мятеж мог безнадежно выйти из-под контроля, приняв слишком широкий размах. На Земле имелись и свои мутанты!

Итак, человек, открывший дверь в толстой стене и уставившийся на Рэйвена и Чарльза сквозь тяжелую решетку ворог, был самой обычной пешкой: плохо выбритый, коренастый, широкоплечий, старавшийся скрыть свое раздражение.

— Кого-то ждете?

— Торстерна,— беспечно ответил Чарльз.

— Для вас он — мистер Торстерн,— упрекнул охранник,— Вам назначена встреча?

— Нет.

— Он не принимает запросто кого попало. Он очень занятый человек.

— Мы не просто «кто попало»,— вмешался Рэйвен.— Мы '•нечто».

— Да без разницы. Он занят.

— Как бы сильно он ни был занят,— заверил Чарльз,— он захочет нас немедленно принять.

Охранник нахмурился. Коэффициент интеллекта этого человека был около семидесяти, и его интересовала в основном собственная печень. Ему не хотелось звонить по телефону и консультироваться с вышестоящим начальством, от которого не ожидалось ничего, кроме ругани. Больше всего охраннику хотелось найти приличный повод избавиться от назойливых посетителей. Игра в джимбо-джимбо как раз приняла самый захватывающий оборот, когда ее прервали, и он уже выиграл право первым понюхать зеленую бутылочку.

— Ну? — довольно воинственно спросил Чарльз.— Нам что, неделю тут торчать?

В голове охранника медленно бродили хмурые мысли. Благовидный предлог, который он пытался найти, все время странным образом от него ускользал. Охранник яростно уставился на обоих незваных гостей, словно те пытались подтолкнуть его к поступку, совершать который ему совсем не хотелось.

Но все же надо было что-то предпринять. Разнообразная деятельность Торстерна постоянно приводила к воротам его замка самых разных людей, хотя посетители очень редко являлись с наступлением темноты. Кого-то Торстерн принимал, кого-то нет; порой придурки и чокнутые попадали в замок, в то время как визитеров, производивших впечатление важных людей, сюда не впускали. Как бы то ни было, в обязанности охранника входило лишь сторожить ворота, а не составлять мнение о каждом посетителе.

— Ваши имена? — хрипло спросил он, облизнув губы.

— Это неважно,— сказал Чарльз.

— Хорошо, но по какому вы делу?

— А вот это — очень важно.

— Черт возьми, не могу же я так и сказать!

— Попробуй — и увидишь, что выйдет,— посоветовал Чарльз.

Все еще колеблющийся охранник перевел взгляд с одного человека на другого, даже не догадываясь, как успокаивают его их мысленные импульсы, и снова скрылся в замке. Сидевшие в маленькой комнатке встретили его хором возгласов: до Рэйвена и Чарльза из-за двери не доносилось ни звука, но слова проникали к ним сквозь базальт в виде отчетливых ментальных волн.

— Черт, сколько тебя еще ждать? Задерживаешь игру.

— Кто там явился в такое время? Скоро станет темнее, чем в брюхе древесного кота.

— Кто там, Джесмонд? Какая-то важная персона?

— Они не говорят,— угрюмо сообщил охранник.

Сняв со стены телефонную трубку, он подождал, пока на экране появится изображение человека на другом конце линии.

Через минуту затылок охранника побагровел, в его голосе зазвучали извиняющиеся нотки.

Положив трубку, он бросил страдальческий взгляд на хмурые лица троих картежников за столом и вышел в быстро сгущающиеся сумерки. Странный порыв, заставивший его доложить о посетителях, не узнав сперва, кто они такие, рассеялся без следа, но охранник этого не сознавал.

— Эй вы, двое...

Остановившись, он выглянул за ворота. За прошедшие несколько минут стемнело еще больше, видимость уменьшилась до пяти ярдов. И на расстоянии пяти ярдов от ворот никого не было — вообще никого.

— Эй! — крикнул охранник в стену тумана.

Ответа не последовало. Он крикнул снова, погромче.

Ничего — только унылый плеск стекающей с черных стен воды и еле слышный шум далекого города в нескольких милях отсюда.

— Проклятье! — Сдавшись, человек снова направился к двери.

Он уже коснулся ее, как вдруг ему в голову пришла одна мысль. Вернувшись к воротам, он потряс решетку, проверяя засовы и главный замок. Ворота были надежно заперты. Охранник посмотрел вверх. Четыре ряда острых трехдюймовых шипов, торчащих из камня, делали ворота совершенно непреодолимыми.

— Черт бы их побрал! — выругался охранник, чувствуя необъяснимое беспокойство, и вошел внутрь.

Теперь он думал в основном о зеленой бутылке.

Ему и в голову не пришло, что самая надежная часть ворот, а именно — замок, является также самым слабым их местом. Не пришло ему в голову и то, что самый сложный замок можно открыть с любой стороны, если у тебя есть ключ... Или его нематериальный заменитель!

Последние тусклые проблески света погасли, наступила кромешная тьма, словно на венерианском небе кто-то задвинул гигантскую заслонку. За воротами находился длинный узкий двор — теперь там ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Как обычно, на Венере с наступлением ночи туман пропитался сотнями экзотических запахов из джунглей, среди которых преобладал аромат раздавленных ноготков.

Двое остановились посреди двора. Справа от них в стене была большая, обитая гвоздями дверь. Хоть ее и скрывал вездесущий туман, двое знали, где дверь, даже не видя ее.

Подойдя ближе, они стали внимательно ее разглядывать.

— Замок с четырнадцатью степенями защиты,— пробормотал Чарльз.— А еще — система тревоги, которая обязательно сработает, стоит кому-то начать возиться с замком. Наконец, предусмотрена возможность отключить тревогу в комнате охранника на то время, пока он разбирается с посетителем.

Он громко фыркнул.

— Я бы назвал это изобретательностью, доведенной до абсурда.

— Не обязательно,— возразил Рэйвен.— Они разработали систему исключительно в расчете на себе подобных, как мутантов, так и обычных людей. Для столь ограниченных целей она вполне подходит. Когда же имеешь дело с денебианами — или с такими, как мы с тобой,— возникает совсем другая проблема. Торстерну и его войску потребуется чертова уйма времени, чтобы ее решить.

— Думаю, ты прав. Ворота практически непреодолимы — по понятиям этого мира.

Чарльз окинул взглядом большую дверь и обрамляющий ее черный камень.

— Ты видишь то же, что и я?

— Да, сразу за дверью проход пересекает невидимый световой луч. Стоит открыть дверь и разомкнуть луч, как тут же поднимется тревога.

— Все, что угодно, лишь бы нас задержать,— проворчал Чарльз, раздраженный бессмысленной тратой времени.— Можно подумать, будто они делают это специально.

Он посмотрел на свое брюшко, которое отнюдь не становилось меньше от частых взглядов, и печально добавил:

— Вот тут наша маскировка мешает. Без нее мы могли бы запросто войти внутрь.

— То же самое можно было сказать несколько минут назад. Мы имеем дело с обычными мужчинами, потому должны поступать до известной степени как обычные мужчины.— Рэйвен снисходительно посмотрел на Чарльза.— Мы ведь мужчины, не так ли?

— Нет, некоторые из нас женщины.

— Ты знаешь, о чем я. Мы — мужчины и женщины.

— Конечно. Но иногда я... — Чарльз умолк, его пухлое лицо дернулось.— Порой у меня возникает одна мысль, Дэвид.

— Какая?

— Сколько лошадей — на самом деле лошади? Сколько собак — на самом деле собаки?

— Что ж, об этом можно будет подумать после того, как мы разберемся с более срочными и важными проблемами,— заметил Рэйвен,— У нас еще есть несколько тысячелетий на такие забавы.

Он показал на дверь.

— Вернемся к нашей ловушке. Луч должен как-то отключаться каждый раз, когда кто-то подходит к двери, чтобы ответить на звонок. Можно проследить за ведущими к выключателю проводами, но если выключатель далеко в доме, на это может уйти немало времени.

— Проследи за проводами, а я возьму на себя дверь,— предложил Чарльз.— Пусть каждый займется своим делом.

Он тут же принялся за работу, которая заключалась в том, чтобы, сунув руки в карманы, начать напряженно всматриваться в препятствие.

Рэйвен тем временем так же сосредоточенно разглядывал толстую каменную стену. На ее поверхности было не за что зацепиться взгляду, тем не менее глаза его медленно скользили то вправо, то вниз, то вверх.

И Рэйвен, и Чарльз молчали. Погруженные в свою работу, они стояли рядом, не шевелясь, глядя прямо перед собой, словно прикованные к месту неким поразительным зрелищем, доступным только им двоим. Вскоре Чарльз слегка расслабился, но не двинулся с места, чтобы не помешать товарищу.

Спустя полминуты расслабился и Рэйвен.

— Провода идут вдоль коридора,— сказал он,— а потом — направо, в небольшое помещение. Выключатель щелкает слишком громко, но, к счастью, в той комнате никого не оказалось.

Он толкнул дверь, и она бесшумно открылась.

Рэйвен и Чарльз вошли внутрь, прикрыли дверь за собой и двинулись по узкому коридору, освещенному тусклыми лампочками на потолке. Они вели себя с небрежной уверенностью людей, на прошлой неделе купивших этот замок, а завтра собирающихся его обставить.

— Все это до известной степени характеризует психологию Торстерна,— заметил Рэйвен.— Засовы, решетки и невидимые лучи может обнаружить любой мутант, наделенный первоклассным внечувственным восприятием,— вот только поделать с ними он ничего не сможет. С другой стороны, телекинетик без особых проблем мог бы справиться с этими преградами, если бы только смог их увидеть. Поэтому замок полностью открыт для мультимутанта, например телекинетика-экстрасенса. Торстерн исходит из предположения, что таковых мутантов не существует, что в природе нет ничего и близко похожего. Вряд ли он будет рад узнать, насколько сильно ошибался.

— Что касается людей, наделенных несколькими способностями, он пока не ошибся.

— Пока нет. Пока. Но когда-нибудь, возможно, появятся и такие. Тот тип, Халлер, считался пироманом и только, но, когда я прикоснулся к нему, он слишком многое понял. Он обладал рудиментарными экстрасенсорными способностями, причем сам раньше об этом не подозревал. У него была одна и одна десятая паранормальных способностей.

— Уродец,— сказал Чарльз.

— Можно и так сказать. Так что брат Торстерн вряд ли обрадуется, когда перед ним предстанут два уродца вроде нас. Будучи пешкой, пусть и умной, он относится к мутантам скорее со скрытым страхом, чем с неприкрытой завистью.

— Для нас это будет помехой, учитывая, что наша цель — донести до него правду.

— Ты попал прямо в точку, Чарльз. Будет нелегко воззвать к разуму могущественного и безжалостного человека, которым движет страх. И еще труднее нам придется, поскольку мы не смеем показать, почему его предположения неверны, а страхи полностью беспочвенны.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, как отреагировал бы этот мир, имей мы возможность рассказать о нескольких неоспоримых фактах? — спросил Чарльз.

— Да, и не раз. Но какой смысл об этом рассуждать? Когда-нибудь денебиане наверняка доберутся и сюда. Чем меньше они узнают, тем лучше.

— Один шанс из миллиона, что они найдут что-либо достойное открытия.— На этот счет у Чарльза не было никаких сомнений.— Посмотри на Ташгар, на Лумину, на группу планет в созвездии Волопаса. Они исследовали их все до единой, после чего начали с презрением относиться к любым формам жизни — ведь сколько они ни искали, так и не обнаружили ничего стоящего. Наверное, они спятили бы, узнав, что сто раз находили то, что им было нужно, но не могли распознать этого, хотя и держали в руках.

Чарльз позволил себе сардонически усмехнуться.

— Денебиане — гении, которым не хватает элементарного умения сложить два плюс два и получить четыре.

— При данных обстоятельствах такое суммирование может оказаться по-настоящему серьезной математической проблемой,— заметил Рэйвен.— Иногда мне становится жаль денебиан. На их месте я бы то и дело приходил в ярость и...

Он замолчали, дойдя до конца коридора, свернув направо и увидев, что навстречу им шагают несколько человек. Прежде чем кто-нибудь из встречных успел среагировать, Рэйвен с обезоруживающей уверенностью обратился к этим людям:

— Прошу прощения, не подскажете, как пройти к мистеру Торстерну?

Ему ответил дородный тип в середине группы, державшийся довольно властно:

— Первый поворот налево, вторая дверь слева.

— Спасибо.

Люди отошли в сторону, пропуская Рэйвена и Чарльза, и молча посмотрели им вслед. Выражения их лиц остались бесстрастными, но их сокровенные мысли прямо-таки вопили в голос:

«Любого посетителя, явившегося к Торстерну, встречают у ворот и проводят в его кабинет! Почему эти двое шляются без присмотра?»

«Что-то тут не так,— размышлял второй.— Посетителей обычно не предоставляют самим себе. Вообще-то такого никогда не бывает».

«Не нравится мне это,— думал третий,— Ну и что? Неужели мне мало своих забот? У меня их и без того хватает! — Мысли его сменили направление,— Черт с ними!»

«Вторая дверь налево, ха! — весело и беззаботно подумал четвертый,— Молодец, Гарган, сообразил! Он никогда не рискует, потому-то с ним никогда ничего не случается».

«Как только они свернут за угол,— подвел итог первый, которого и звали Гарганом,— я предупрежу босса».

Он быстро зашагал к кнопке на стене.

Свернув за угол, Рэйвен бросил на Чарльза многозначительный взгляд, нашел вторую дверь слева и остановился перед ней.

— Я ощущаю безнадежную путаницу чьих-то мыслей, но ни одна из них не принадлежит Торстерну.

Он кивнул в сторону двери.

— А в этой комнате вообще нет мыслей. Там пусто. Ни единой живой души.

Рэйвен несколько мгновений разглядывал дверь, потом добавил:

— Полдюжины стульев, стол и коммуникатор с экраном. Стены из сплошного камня. Дверь может запираться дистанционно, а открывается только дистанционно. Гм!

— Очередная мышеловка, получше входной двери,— констатировал Чарльз. На его толстом лице в уголках рта появились морщинки, он стал похож на ребенка, собирающегося разбить окно.— Как раз туда мне и хотелось бы войти — просто чтобы показать, как мало меня это волнует.

— Согласен.

Рэйвен толкнул дверь, которая тут же открылась, вошел и опустился на стул, глядя на пустой экран.

Когда рядом с Рэйвеном сел Чарльз, стул скрипнул под его тяжестью. Он тоже обратил внимание на экран, но его разум — как и разум Рэйвена — тщательно исследовал поток доносившихся до них чужих мыслей-бесед, пытаясь разложить по полочкам бессвязное бормотание, проникавшее сквозь каменные стены комнаты.

— У меня на руках было два туза, черт возьми...

— Типичная марсианская забегаловка с прохладным воздухом и холодным пивом...

— ...Взлетел на воздух с грохотом, от которого задрожал весь город. Мы побежали к вертолету, пока разведка...

— ...У нее светлые волосы до колен...

— ...Оставили земные патрули с носом...

— .. .Этот вонючий мутант читает мои мысли и выигрывает у меня...

— ...Да, гипнотизер по имени Стин. Он был им очень нужен, я не знаю...

— Говорю тебе, этим мутантам нельзя...

— Что-что?!

— Сейчас начнется,— заметил Рэйвен, облизывая губы.

— Этот Стин, говорят, будто он...

— Где? Двое в комнате номер десять? Как они туда попали?..

— ...Вскоре был сыт Марсом по горло. Не знаю, как люди могут...

— Хорошо, Гарган, предоставь это мне...

— Когда прикончим зеленую бутылку, может, мы...

— Сиганул в лес головой вниз и пробил яму глубиной в двадцать футов...

Реле на двери щелкнуло, и тут же задвинулся десяток засовов. Экран засветился, на нем появилось чье-то лицо.

— Значит, Гарган был прав. Что вы там делаете?

— Сидим и ждем,— ответил Рэйвен.

Он вытянул ноги с видом человека, чувствующего себя как дома.

— Вижу. Вам не остается ничего другого.

Лицо на экране неприятно осклабилось.

— Охранник у ворот клянется, что никого не впускал. Тем не менее вы здесь. Это можно объяснить лишь одним: вы — пара гипнотизеров. Вы подчинили себе его сознание, а потом стерли из памяти охранника все следы.

Человек на экране перестал ухмыляться и хрипло рассмеялся.

— Очень умно с вашей стороны. Но сами видите, куда это вас привело. Попробуйте загипнотизировать сканер.

— Похоже, вы считаете, что быть гипнотизером — преступление,— парировал Рэйвен, умело ударив в больное место типичной пешки.

— Преступление для гипнотизера — использовать свои способности в незаконных целях,— возразил человек на экране.— И, на тот случай если вы этого не знаете, вламываться в частные владения — тоже преступление.

— На мой взгляд,— прорычал Рэйвен, сознавая, что попусту тратит время,— преступление — когда какая-то тупоголовая мелкая сошка развлекается, словно мальчишка, наплевав на собственного босса!

Лицо Рэйвена помрачнело.

— Мы пришли поговорить с Торстерном. Лучше позови его, прежде чем тебе настучат по мозгам.

— Ах ты, болтливая вонючка! — покраснев, начал тип на экране.— Да я...

— Что — ты, Винсон? — послышался из громкоговорителя низкий звучный голос,— Потерять самообладание — большая ошибка. Нужно всегда держать себя в руках. Всегда, Винсон. С кем ты разговариваешь?

Чарльз слегка толкнул Рэйвена в бок.

— Похоже, это и есть всемогущий Торстерн.

Человек на экране повернулся в сторону. Теперь у него был виноватый вид.

— Какие-то двое мутантов, сэр. Невесть как прорвались сюда, но мы задержали их в десятой комнате.

— В самом деле? — спокойно, неторопливо спросил голос.— Они дали объяснения своему безрассудному поступку?

— Они утверждают, что хотят поговорить с вами.

— О господи! У меня нет никаких причин потакать их желаниям. Напротив, это могло бы создать прецедент. Мне пришлось бы вести разговоры по душам с каждым эксцентриком, который сумел бы сюда пробраться. Неужели они думают, что у меня нет других дел?

— Не знаю, сэр.

Неожиданно невидимый собеседник передумал.

— Что ж, если такие случаи не будут повторяться, я мог бы выслушать этих двоих. Есть крошечный шанс, что я узнаю от них что-нибудь полезное. Но если окажется, что я зря потратил время,— пусть пеняют на себя.

— Да, сэр,— последовал услужливый ответ.

Первое лицо исчезло с экрана, сменившись другим — крупным, сильно вылепленным, с квадратной челюстью. Торстерн был далеко не молод — густая копна совершенно седых волос, глубокие мешки под глазами,— но выглядел по-своему привлекательно. На его лице были написаны ум и тщеславие.

Задержав внимательный взгляд на Чарльзе, рассмотрев его с ног до головы, Торстерн взглянул на Рэйвена и без малейшего удивления сказал:

— Я вас знаю! Всего несколько минут назад я получил вашу фотографию. Вас зовут Дэвид Рэйвен.

Глава 11

Рэйвен спокойно посмотрел Торстерну в глаза.

— И зачем, черт возьми, вам понадобилась моя фотография?

— Мне она была совершенно ни к чему,— парировал Торстерн, которому хватало сообразительности не реагировать даже

на косвенные намеки.— Мне подсунули ее наши власти, которые на этой планете действуют достаточно расторопно. Ваше фото распространяют повсюду; судя по всему, нашей полиции очень хочется до вас добраться.

— Почему, хотелось бы знать? — с деланым удивлением спросил Рэйвен.

— Человек, занимающий мое положение,— откашлявшись, продолжал Торстерн,— оказался бы в весьма неловкой ситуации, если бы выяснилось, что он укрывает разыскиваемого преступника. Поэтому, если вам есть что сказать, говорите побыстрее, ибо времени у вас мало.

— А потом?..

Торстерн выразительно пожал широкими плечами, словно римский император, опускающий большой палец.

— Полиция вас заберет, и на том мои обязательства закончатся.

Это было сказано так, словно у Торстерна имелись особые, тайные, причины, по которым он мог считать себя свободным от любых обязательств. У него был вид человека, который держит в кармане всю полицию. Ему достаточно было кивнуть, чтобы кого-то арестовали; подмигнуть, чтобы кому-то обязательно выстрелили в затылок якобы при попытке к бегству. Было совершенно очевидно, что Торстерн обладает властью, притом немалой.

— А вы интересный человек,— с неприкрытым восхищением разглядывая Торстерна, заметил Рэйвен.— Очень жаль, что вам так хочется нам помешать.

— Вы ведете себя чересчур нагло,— заявил Торстерн.— Причем намеренно. Вы надеетесь сбить меня с толку, пытаетесь вывести из себя; но я не настолько глуп. Неблагоразумные эмоции — роскошь, которую может позволить себе лишь дурак.

— Но вы же не отрицаете, что упрек, который я бросил в ваш адрес, справедлив?

— Я не могу ни признать, ни отрицать полную бессмыслицу.

— Что ж,— вздохнул Рэйвен,— если такова ваша позиция, наша задача усложняется, но ее все равно необходимо выполнить.

— Какая еще задача?

— Убедить вас прекратить необъявленную войну, которую вы ведете против Земли.

— О господи! — Торстерн притворно возвел глаза к небу.— Вы и в самом деле думаете, что я поверю, будто Земля послала мелкого преступника вести переговоры с деловьм человеком о некой фантастической войне?

— Война идет, и вы ведете ее с помощью ваших здешних и марсианских марионеток.

— Какие у вас доказательства?

— Доказательства не нужны,— бесстрастно произнес Рэйвен.

— Почему?

— Потому что вы знаете — это правда, хотя и не хотите признаться. Доказательства нужны лишь для того, чтобы убедить других. Но других здесь нет. Все, что здесь говорится,— исключительно между нами тремя.

— Как человеку с достаточно широкими деловыми и финансовыми интересами,— зловеще проговорил Торстерн,— мне неоднократно приходилось становиться мишенью для всевозможных сплетен и оскорблений. Я к ним привык, и они меня нисколько не трогают. Это цена, которую приходится платить за успех. Завистники и недоброжелатели всегда есть и будут среди нас, и я считаю их недостойными даже презрения. Но я должен признать, что неприкрытое и полностью необоснованное обвинение в тайном разжигании войны — самое возмутительное из всех оскорблений, какие мне до сих пор доводилось слышать.

— Это обвинение вовсе не фантастическое и не необоснованное,— возразил Рэйвен.— К несчастью, это печальный факт, и в любом случае вы нисколько не оскорблены. Собственно, в глубине души вы гордитесь этим. Про себя вы радуетесь, что нашелся кто-то достаточно сообразительный, чтобы распознать в вас крупную шишку. Вам доставляет удовольствие мысль о том, что вашей разрекламированной марионетке Уолленкотту не удалось привлечь безраздельное внимание к своей персоне.

— Уолленкотг? — равнодушно переспросил Торстерн.— Кажется, я начинаю кое-что понимать. Судя по всему, Уолленкотг — как всегда, напыщенный демагог — наступил кому-то на мозоль. Так что вы по глупости пошли по ложному следу и вместо Уолленкотга явились прямо ко мне.

— У меня нет привычки вынюхивать ложные следы,— пошевелившись на стуле, проворчал Чарльз.

— Вот как? — Торстерн снова пристально посмотрел на него, но ничего не увидел, кроме толстяка с добродушным пухлым лицом и тусклыми глазами.— Так это вам я обязан такой честью — что меня назвали главной движущей силой несуществующей войны?

— Если это можно назвать честью.

— В таком случае, сэр, вы не только дурак, но еще и опасный дурак! — Торстерн пренебрежительно махнул рукой.— Я не могу терять время на дураков. Лучше будет, если вами займется полиция.

Приняв суровый вид, Торстерн холодно закончил:

— Как добропорядочный гражданин, я полностью доверяю нашей полиции.

Чарльз презрительно фыркнул.

— Естественно, вы имеете в виду тех, кому платите. Про них мне хорошо известно. Их на этой планете боятся, и не без причин.— Неожиданно черты лица Чарльза обострились, на мгновение в нем не осталось ничего от потешного толстяка. — Но мы их не боимся!

— Возможно, вам придется изменить свое мнение.

Торстерн снова перевел взгляд на Рэйвена.

— Я отвергаю все ваши бессмысленные обвинения, и кончим на том! Если Земля считает нужным вновь заявить о своих правах на Венеру — пусть делает это положенным путем. Без сомнения, их беспокоит Уолленкотг. Как они намерены с ним разобраться — проблемы землян, а не мои.

— Отвлекающими маневрами нас не одурачить. Если мы схватим Уолленкотга, вы лишь посмеетесь от души, замените его очередной марионеткой из своего списка и используете его арест в целях пропаганды.

— Вы уверены?

— Вы и пальцем не шевельнете, чтобы спасти Уолленкотга. Напротив, вы сделаете из него первого мученика венерианско-го национализма. У Земли есть дела поважнее, чем снабжать мелкого божка одним-двумя святыми.

— Божок — надо полагать, я? — улыбнулся Торстерн.

— Конечно. Было вполне логичным шагом — добраться до человека, который дергает за веревочки марионеток. Вот почему мы пришли прямо к вам. Но, возможно, придется смириться с тем, что воззвать к вашему разуму невозможно; тогда мы будем вынуждены заставить вас повиноваться более радикальными методами.

— Это что, угроза? — Торстерн оскалил крепкие белые зубы,— Странно слышать ее от тех, кто полностью находится в моей власти. К вашим прочим заблуждениям следует прибавить то, что вы полагаете себя якобы неуязвимыми и не зависящими от обстоятельств. Мол, каменные стены — еще не тюрьма. Ха!

— Веселитесь,— посоветовал Рэйвен,— Пока можете.

— Я начинаю сомневаться, что вы — прирожденный преступник,—продолжал Торстерн, пропустив реплику мимо ушей.— Скорее всего, вы — подходящий пациент для психиатра. Вами движет навязчивая идея, будто я, Эммануил Торстерн, процветающий венерианский торговец,— некто вроде Голиафа, а вы должны сыграть при мне роль Давида.

Он бросил взгляд на невидимый стол и язвительно закончил:

— Нуда, я вижу: вас, собственно, так и зовут. Возможно, в этом все и дело.

— Мое имя значит для меня не больше, чем для вас — имена Тор[1] или Эммануил[2].

Эти слова вызвали первую заслуживающую внимания реакцию. На мгновение лишившись самоуверенного спокойствия, Торстерн нахмурился — но сумел придать своей гримасе величественный вид.

— Мне доводилось расправляться с людьми и за меньшее! — проскрежетал он, куснув нижнюю губу.— Я их просто уничтожал!

Торстерн ударил кулаком по столу.

— И они исчезали бесследно!

— Ну, я вижу, вы все-таки знаете значение ваших имен.

— Я достаточно образованный человек.— Торстерн поднял густые брови.— Но я всего лишь торговец, а не фанатик. Эго вы одержимы навязчивой идеей, а не я. Да, я стремлюсь к власти, но лишь в материальном смысле. Ваши оскорбления опасны — не для меня, но для вас самих.

— Угрожать не имеет смысла. Дело в том, что вы можете уничтожить отдельных людей, но никогда не сможете уничтожить Землю. Прекратите войну, пока не поздно.

— Или?

— Или Земля решит, что с нее достаточно, и сама нанесет удар. Хотите знать, каким образом?

— Я слушаю.

— Она будет убирать ключевые фигуры оппозиции одну за другой, начиная с вас!

Торстерна эти слова нисколько не взволновали и не обеспокоили. Откинув назад густую копну седых волос, он заглянул в бумаги, не видные на экране, и рассудительно сказал:

— Совесть моя чиста, и у меня нет причин ожидать подобного исхода. Более того, с точки зрения закона все мы — земляне и подчиняемся земному законодательству, в соответствии с которым гражданин считается невиновным, пока не будет доказана его вина. Подобные доказательства невозможно предъявить, особенно в отсутствие некоторых свидетелей, в том числе вас.

— Теперь вы нам угрожаете,— заметил Рэйвен.

— Относитесь к моим словам как хотите. Похоже, вашему положению сейчас не позавидуешь.

— Да, да. Вы ведь надеетесь, что мы угодили в ловушку!

— Вы находитесь в комнате с толстыми стенами, без окон. Единственная дверь заперта на несколько замков, открывающихся только дистанционно. Это помещение специально предназначено для бесед с паранормальными личностями, способности и цели которых неизвестны. Время от времени такие встречаются.

— Похоже на то.

— Я не настолько глуп, чтобы полагаться исключительно на железные ворота, которые можно преодолеть — так, как преодолели их вы. Так что вот вам запоздалый урок: любой, кто пожелает со мной сразиться, будет вынужден сделать это в удобном для меня месте и в удобное для меня время.

— Не слишком ли серьезные предосторожности для дома честного торговца? — многозначительно спросил Рэйвен.

— Мои интересы достаточно серьезны, их нужно защищать. Я перечислил вам далеко не все охранные меры. Вы добрались лишь до второй линии обороны.

Наклонившись ближе к экрану, Торстерн торжествующе добавил:

— Даже комната, из которой я с вами разговариваю, неуязвима!

— Было бы интересно это проверить,— улыбнулся Рэйвен.

— Никто не даст вам такого шанса. Поймите, вы, тугодумы, что обычные люди тоже не лишены способностей. Некоторые из нас — в особенности я — знают, как обращаться с мутантами. Мы каждый раз опережаем их на два хода.

— Вы отстаете на два хода — просто об этом не знаете.

Не обращая внимания на слова Рэйвена, Торстерн продолжил:

— Если вы гордитесь своими способностями к телепортации, предлагаю попробовать их на дверных засовах. А если вы гипнотизеры, попробуйте загипнотизировать меня через сканер. Или, если вы телепаты, попытайтесь прочесть мои мысли. Не получается, верно? Вы не знаете, где я, в какой стороне и насколько далеко от вас. Я могу находиться всего в десяти ярдах, защищенный экраном из серебряной сетки, а могу говорить с вами с другой стороны планеты.

— Создается впечатление, что вы кого-то боитесь.

— Я никого не боюсь,— ответил Торстерн, и это была правда.— Но я признаю существование сверхъестественных способностей, которые мне недоступны, и потому проявляю осторожность. На Венере и Марсе по-другому нельзя, слишком тут много мутантов. И этот фактор Земля должна учитывать, прежде чем приступить к действиям, которые, возможно, не удастся остановить.

— На Земле есть свои мутанты,— сказал Рэйвен.— И их больше, чем вы думаете. Почему-то вы постоянно упускаете этот факт из виду, чересчур ошеломленные наличием собственных мутантов. Кто в первую очередь доставил многих из вас на новые планеты? Земной космический флот; его экипажи состояли и состоят из землян, которые провели пятнадцать — двадцать лет в черной бездне под жестким излучением. И естественные по-

следствия были такими же. Многие дети космических волков не похожи на прочих детей.

— Позволю себе с вами не согласиться.— Торстерн явно получал удовольствие от своих доводов, которые считал неопровержимыми.— Если, как вы утверждаете, идет война, почему Земля не пустит в ход собственных мутантов, чтобы ответить нам тем же?

— А разве кто-то сказал, что Венера использует для нападений на Землю мутантов? — спросил Рэйвен.

Торстерн выругал себя за очевидный промах, но тут же изобразил притворное удивление:

— А разве это не так?

— Нет.

— Тогда что именно происходит?

— Нечто намного худшее. Они используют новый вид излучения, чтобы стерилизовать наших женщин.

— Наглая ложь! — Торстерн побагровел от ярости.

— Конечно ложь,— бесстыдно заявил Рэйвен.— И вам это известно, вы только что сами об этом сказали. Как вы поняли, что я солгал?

— Да просто никто не пойдет на столь грязный трюк.

Втайне злясь на себя за вторую ошибку, Торстерн решил, что больше не допустит ни одной.

— Меня утомил этот разговор. В нем нет ничего забавного и тем более содержательного. Я намерен поступить с вами так же, как с другими опасными безумцами, вламывавшимися в мой дом.

— Если сможете.

— Тут нет ничего сложного. У любого мутанта точно такие же легкие, как и у других людей. Он засыпает так же быстро и глубоко, даже если он неспящий. Несмотря на свои способности, он во сне беспомощен, как новорожденный младенец. Он больше не тот, кем себя воображает, не существо, стоящее выше обычных, лишенных способностей людей. Во сне он всего лишь кусок мяса. Любой деревенский дурачок может с ним справиться.

— Вы хотите сказать, что собираетесь усыпить нас с помощью газа?

— Совершенно верно,— кивнул Торстерн, наслаждаясь своей властью.— Через вашу комнату проходят трубы, предназначенные именно для этой цели. Это часть системы защиты. Нам вполне хватает сообразительности, и мы продумываем все наперед, не так ли?

Потирая нижнюю губу, он задумчиво добавил:

— Мне нравится решать вопросы просто, спокойно и с минимальными проблемами.

— Но вы отказываетесь решить вопрос о прекращении войны?

— Не говорите глупостей. Я никак не могу согласиться с тем, что идет война, а уж тем более с тем, что имею к ней какое-то отношение. Ваш мифический конфликт меня больше не интересует. Для меня вы — лишь двое неприятных личностей, которые вломились в мой дом. И я намерен сделать так, чтобы полиция забрала вас отсюда тихо и без лишнего шума, словно ненужный багаж.

Он наклонился, протянув руку куда-то за край экрана.

Чарльз неожиданно тяжело осел в кресле. Его пухлое лицо побледнело, глаза закрылись, ноги расползлись под неестественным углом.

Рэйвен встал, не обращая внимания на наблюдавшего за ним с экрана Торстерна. Склонившись над Чарльзом, он усадил его поудобнее и, сунув руку под рубашку, осторожно помассировал грудь.

— Неплохой отвлекающий маневр,— заметил Торстерн, саркастически выпятив губы. Он все еще тянулся куда-то за экран, но рука его на мгновение замерла.— Толстяк притворяется больным. Вы с серьезным видом массируете ему грудь. Сейчас вы скажете, что у него приступ тромбоза коронарных сосудов или что-то в этом роде. Он умрет, если как можно быстрее не принять меры. Тогда я должен проникнуться сочувствием, остановить газ, отпереть засовы и бегом послать кого-нибудь за бутылкой местного виски.

Рэйвен молчал, продолжая стоять к нему спиной и массируя грудь сидящего на стуле Чарльза.

— Так вот, ничего у вас не выйдет! — отрывисто бросил Торстерн.— Этот детский трюк не проведет и слабоумного. Собственно, я считаю подобное оскорблением моего интеллекта. Более того, даже если приступ у толстяка настоящий, я с удовольствием останусь сидеть тут, наблюдая, как он умирает. Кто я такой, чтобы противиться чужой судьбе?

— Рад, что вы это сказали,— не оборачиваясь, бесстрастно проговорил Рэйвен.— Люди, подобные нам, часто скованы этическими ограничениями. Мы тратим ценное время, пытаясь убедить других не заставлять нас поступать так, как следует поступить. Мы стремимся до последней возможности оттянуть неизбежное. Это наша типичная слабость. Мы слабы в том, в чем сильны менее щепетильные личности вроде вас.

— Спасибо,— сказал Торстерн.

— Поэтому, когда потенциальная жертва рассеивает наши сомнения, это лишь облегчает нашу задачу,— добавил Рэйвен.

Чувствуя, что настал подходящий момент, он резко повернулся и уставился прямо на экран. В глазах его вспыхнули серебристые огоньки.

— Прощай, Эммануил! Когда-нибудь, быть может, мы встретимся снова!

Торстерн не ответил — поскольку просто не мог. Его прежде сильные и агрессивные черты претерпевали жуткие метаморфозы. Выпученные глаза ходили из стороны в сторону. Рот открылся и закрылся, не издав ни звука. На лбу выступили крупные капли пота. Казалось, будто некая сила раздирает его на части.

Продолжая мягко растирать безвольное тело на стуле, Рэйвен без тени удивления наблюдал за происходящим. Искаженное лицо Торстерна скрылось за нижним краем экрана. Появилась судорожно хватающая воздух рука, потом снова лицо, на которое было страшно смотреть. Все это заняло не больше двадцати секунд.

Затем странное явление закончилось столь же быстро, как и началось. Мышцы лица расслабились, лицо разгладилось, хотя и было все еще покрыто потом. Снова послышался низкий голос, холодный, спокойный и уверенный — голос Торстерна, в котором ощущались почти неразличимые нотки, не принадлежавшие Торстерну. Рот, гортань и голосовые связки Торстерна действовали так, словно он был куклой чревовещателя. Он повернулся к невидимому микрофону с левой стороны экрана.

— Джесмонд, мои посетители собираются уходить. Проследи, чтобы никто им не помешал.

Кукла, которая была Торстерном, протянула руку, коснувшись кнопки. Дверные засовы отодвинулись. Это было последним, что он успел сделать,— лицо его снова изменилось, рот открылся, черты лица претерпели несколько быстрых изменений. Затем лицо исчезло с экрана, когда тело упало на пол,— послышался отдаленный глухой стук.

Рэйвен резко встряхнул Чарльза. Тот зашевелился, открыл глаза, ощупал себя и медленно поднялся, пошатываясь и тяжело дыша.

— Нужно побыстрее убираться, Дэвид. Я думал, он полностью в моей власти, но этот хитрый дьявол...

— Я знаю. Я видел его лицо. Новое лицо. Пошли!

Метнувшись к двери, он распахнул ее и вытолкнул Чарльза наружу. Коммуникатор молчал, экран светился, но был пуст. Рэйвен закрыл за собой дверь и свернул в коридор. Никого не было видно.

— Хитрый дьявол! — повторил Чарльз, слегка запыхавшийся от быстрой ходьбы и крайне недовольный.

— Заткнись. Поговорим позже.

Они поспешно пересекли зону, перекрытую все еще не работающим световым лучом, и вышли за дверь, в туман, заполнявший двор.

Сумбурная мешанина реплик ворвалась в их разум, заставив прибавить шагу:

— ...И выходит эта танцовщица, словно дрессированная змея...

— Рэйвен мертв, говорю тебе.

— Он не мог... чтобы поджечь ту свалку, одного поджигателя мало...

— Он тянулся к кнопке подачи газа, когда они что-то с ним сделали, не знаю что...

— Говорят, будто пару лет назад был испытательный полет на Юпитер, но, скорее всего, это просто очередной слух с Земли, потому что...

— Они наверняка мультимутанты, хоть и говорят, будто таких не существует. В таком случае...

— Жилу чистого серебра по ту сторону Зубчатых гор, так что он собирает вещи и...

— ...не могли уйти далеко. Включи тревогу, дурак! Какой смысл пялиться на покойника, когда эти мутанты...

— Так вот, потом этот летун с Марса решает прогуляться по потолку, и фотография падает у него из кармана прямо на колени его жене. Ей хватает одного взгляда...

— Вряд ли они уже у ворот. Включи сирену...

— Стрелять на поражение...

— Надо было выложить этого туза. Эй, что за шум?..

— Неважно, кто они и что они могут. Они могут умереть, как и любой другой.

Джесмонд, как всегда мрачный, ждал у ворот. Из-за тумана он узнал их только тогда, когда они подошли ближе, и широко распахнул глаза.

— Вы? Как вы попали внутрь?

— А тебе какое дело? — Рэйвен показал на железную преграду.— Выполняй приказ и открывай.

— Ладно, не кипятитесь.

Что-то бормоча себе под нос, Джесмонд начал возиться с замком. Вечерние неприятности не выходили у него из головы.

— Быстрее, у нас мало времени.

— В самом деле? — Охранник яростно уставился на них, держа руку на замке.— Кто тут занимается делом, вы или я?

— Я! — быстро сказал Рэйвен. Он ударил Джесмонда кулаком в нос и облизал костяшки пальцев,— Извини, приятель!

В удар была вложена немалая сила. Джесмонд с глухим стуком рухнул на пол. В ноздрях его булькало, глаза были закрыты, мысли блуждали где-то среди звезд.

Открыв замок, Рэйвен распахнул ворота.

— Ты неплохо поработал,— сказал он Чарльзу.— Тебе пора домой.

— Вовсе нет! — Чарльз многозначительно посмотрел на него. — Открытые ворота — всего лишь розыгрыш, иначе ты не врезал бы по морде этому спящему красавцу. Ты собираешься вернуться.

Он вразвалку направился в сторону двора.

— И я тоже.

В этот миг высоко над зубцами стены взвыла сирена. Низкий, наводящий ужас стон перешел в раздирающий уши вопль, который разорвал пелену тумана, будя вокруг многократное эхо.

Глава 12

Двое быстро шагали сквозь вездесущий туман, холодивший лица, оставлявший везде следы влаги. По волосам стекали струйки воды, за людьми тянулись тонкие, словно вата, клочья белой дымки. Типичный для венерианской ночи запах раздавленных ноготков стал еще ощутимее. Однако туман нисколько им не мешал; они двигались вперед так же уверенно, как при ярком свете дня.

В дальнем конце двора, за дверью, через которую они прошли в прошлый раз, находилась узкая каменная арка; под ней висел причудливой формы фонарь из полированной меди, отбрасывавший тонкий веер невидимых лучей на ряд ячеек размером с булавочную головку, вделанных в порог перед аркой.

Сирена продолжала пронзительно визжать, пока Рэйвен пытался проследить, куда идут провода, управляющие этим предательским устройством. Наконец он шагнул под арку, Чарльз — за ним. Мгновение спустя сирена смолкла, издав напоследок протяжный стон. Наступила тишина, нарушаемая сердитыми голосами и потоком не менее возмущенных мыслей.

— Чтобы справиться с этим лучом, можно было бы затратить побольше времени,— заметил Рэйвен.— Провода тянутся по всему замку, проходя через большой пульт управления. Однако мне повезло.

— В каком смысле?

— Когда луч прерывается, срабатывает визуальный сигнал на пульте — но сейчас никто не смотрел на пульт. Похоже, в замке царит паника; все кричат друг на друга и отдают распоряжения.

Рэйвен прижался к стене и выглянул за угол, бросив взгляд через арку в сторону ворот. В темноте слышался топот множества бегущих ног. Несколько человек выскочили во двор и помчались к главному выходу. Слышались голоса; все старались перекричать друг друга. Проще было слушать этих людей через их мысли.

— Слишком поздно. Ворота открыты. Вон он, валяется без чувств.

— Итак, вы трое были в комнате. Что вы делали, когда его оглушили? Играли в джимбо, да? Вы слышали — любой мутант может пройти куда захочет, пока эти лентяи играют в джимбо!

— Значит, вы бегом бросились туда, когда сработала тревога? Да вы опоздали на целый час!

— Хватит спорить. Мы здесь не для того, чтобы проводить дознание. Они не могли уйти дальше чем на несколько сотен ярдов. Нужно их догнать.

— Каким образом? На ощупь? Думаешь, у нас у всех глаза, как радары?

— Заткнись! Ведь и про них можно сказать то же самое, разве нет?

— Ни в коем случае! Я же говорю, они мутанты, и притом со многими способностями! Могу поспорить, они сейчас бегут сквозь туман так, будто и не подозревают о его существовании.

— На их месте,— прошептал Чарльз,— я бы до глубины души ненавидел таких, как мы.

— Они и ненавидят. И я их не виню, ничуть.

Рэйвен приложил палец к губам.

— Слушай!

— Ладно, как хочешь, но я отправлюсь за ними. Они не могут бежать совершенно бесшумно. Я буду стрелять на звук, а потом задавать вопросы. Пойдешь со мной, Суини?

— Да, конечно.

Гравий за воротами захрустел под ногами нескольких человек, которые осторожно двигались через окружавшую замок темноту.

— А если они летуны — тогда ведь не будет никакого шума?

— Будет. Летун не может все время висеть в воздухе. На мой взгляд, по-настоящему способный парень — это тот, кто может переварить кусок свинца.

— Заткнись, Суини. Как, черт побери, мы сможем их услышать, если ты все время мелешь языком?

Мысли охранников прервались — теперь они были заняты исключительно тем, что вслушивались в тишину, надеясь уловить шаги беглецов. Те, кто оставался у ворот, все еще перебранивались с любителями джимбо, одновременно пытаясь привести в чувство оглушенного Джесмонда. Еще один поток ментальных волн исходил изнутри замка.

— Нет? Тогда почему он отпер засовы, приказал открыть ворота и пропустить этих двоих? Говорю тебе, его по-настоящему загипнотизировали, причем через сканер! Эти двое способны на такое, на что не способен ни один человек!

— Ты хорошо поработал,— одобрительно пробормотал Чарльз.— Когда ты в точно выбранный момент уставился на экран, это полностью сбило их с толку. Они возлагают всю вину на тебя, думая, что во всем виноваты твои глаза.

— Мне бы очень не хотелось, чтобы они узнали, что случилось на самом деле.

— Мне тоже.

Пухлое лицо Чарльза собралось в складки.

— Если бы только найти подходящий способ сообщить им несколько удивительных истин, не выдав при том информацию Денебу...

— Такого способа нет. Не существует.

— Знаю.... Тем более жаль.

Чарльз замолчал, снова вслушиваясь в чужие мысли.

— Ты уже звонил в Плейн-Сити?

— Да, они уже едут. Парочка телепатов, чтобы подслушать их мысли,— если это поможет. А еще — полдюжины гипнотизеров, один поджигатель и парень со стаей древесных котов. Да в придачу разношерстная компания циркачей, которые могут ходить по канатам и выкидывать всякие другие штучки.

— Босс будет рвать и метать, когда вернется и обо всем узнает. Думаю, жуковед с роем шершней тоже мог бы помочь...

— Ну вот! — Рэйвен подтолкнул товарища в бок.— Именно это мы и хотели выяснить. Торстерна здесь нет, но скоро он должен появиться. Тот тип в комнате, когда ты им занялся, потерял всякое сходство с Торстерном. Его лицо стало совсем другим — со впалыми щеками, худым и таким гибким, что он мог бы размахивать носом, словно рукой. В общем, то был хамелеон.

— Я понял это, едва войдя с ним в контакт,— Чарльз снова помрачнел.— Он был настолько хорош, что до того момента я ничего не подозревал. Ну и шок же я испытал! Впрочем, по сравнению с его переживаниями мое потрясение — мелочь!

— Для него уже все позади. Смерть избавляет от всех страданий.— Рэйвен негромко рассмеялся.— Верно?

Не потрудившись дать очевидный ответ, Чарльз продолжал:

— Комната была защищена заземленным серебряным экраном, чтобы оградить его разум от попыток проникновения извне. Его звали Грейторекс. Он был одним из трех мутантов, которым разрешалось находиться в замке.

— Естественно, по особым поводам.

— Да. Их обучили так мастерски изображать Торстерна, что это стало их второй натурой. Вот почему мутант говорил, что неуязвим в той комнате. Он одновременно имел в виду и собственную неуязвимость, и неуязвимость босса, которого там не было.

Чарльз болезненно сморщился.

— Эти трое исполняют свои обязанности по очереди, когда возникает необходимость.

— Где же остальные двое? Ты прочитал это в его мыслях?

— Где-то в городе, развлекаются в ожидании, пока их позовут.

— Гм! Сам понимаешь, что это значит: если Торстерн должен вскоре вернуться и если он не знает о случившемся, он вполне может явиться собственной персоной. Но если с ним связались и сообщили все ужасные подробности того, что здесь произошло, он может решить не рисковать и пришлет вместо себя еще одного хамелеона, еще одну свою точную копию. Он воспользуется хамелеоном, чтобы заманить нас в ловушку, зная, что мы не можем не клюнуть на приманку.

— Даже в этом случае им нас не поймать.

— Так же как и нам его — вот что меня огорчает.

Неожиданно Рэйвен нахмурился.

— Послушай-ка этого парня — кажется, у него появились кое-какие идеи!

Мысли шли изнутри черного замка:

— Ладно, ворота были открыты и один из придурков-охранников валялся без чувств. Но значит ли это, что они сбежали? А может, они просто хотят, чтобы нам так показалось? Возможно, они вообще никуда не ушли. Возможно, они все еще где-то здесь. Будь я лисой, я бы надел охотничью шляпу и сел на лошадь — и тогда прожил бы намного дольше. Что, если они могут читать мои мысли,— поможет ли им это? Они не могут заставить меня перестать думать. Нужно обыскать все вокруг, и чем быстрее, тем лучше.

Ему ответила другая, более раздраженная реплика-мысль:

— Ты по уши набит всякими «если», «но» и прочими предположениями. Если бы мне нечего было делать, я и сам бы мог придумать целую кучу таких идеек. Положим, например, что они оказались суперхамелеонами, и что тогда? Нужно выяснить не только где они, но и кто они. Черт возьми, один из них мог расквасить себе нос, улечься на пол и все это время прикидываться Джесмондом.

Короткая пауза.

— Если уж на то пошло, откуда ты знаешь, что я — это действительно я?

— Если это не ты — долго тебе не продержаться. Из города прислали нескольких телепатов, и скоро они в точности выяснят, кто ты такой. Говорю еще раз: нужно прочесать здесь все вдоль и поперек. Могу поспорить, если мы этого не сделаем, босс оторвет кое-кому башку.

— Ладно, будь по-твоему, Фиджети. Я прикажу устроить обыск. Это не так просто, но мы справимся. Скажи всем — пусть каждый держит в руке пистолет; человека, которого найдут рядом с трупом неизвестного, простят.

— Кто-то, похоже, страдает избытком усердия,— проворчал себе под нос Рэйвен.

— Забавно слышать это от тебя,— заметил Чарльз.

— Я сам напросился.— Рэйвен снова окинул взглядом двор и стены вокруг,— Охота началась. Нам ничего иного не остается, кроме как попытаться от них ускользнуть, пока не появился Торстерн или другая его копия.

Ускользнуть оказалось не так уж трудно.

Рэйвен и Чарльз сидели посреди густого, скрывающего все вокруг тумана на верхушке зубчатой стены высотой в сорок футов. Возможно, древесный кот и мог бы их там почуять. Суперслухач мог бы уловить эхо отраженного от них звука. Даже леви-татор мог обнаружить их, повинуясь природному инстинкту совать нос туда, куда не могли добраться обычные пешки.

Но охотившиеся за ними двое были людьми в общепринятом смысле этого слова и не обладали способностями мутантов.

Они имели ограниченные возможности, как и любая другая форма жизни, высшая или низшая. Ибо даже высшие имеют свои ограничения — порой неощутимые, но столь же непреодолимые, хотя и с куда более широкими пределами.

Двое высших сидели в темноте на верхушке стены, словно размышляющие совы, в то время как низшие тщательно, но напрасно обшаривали базальтовый замок, его дворы и пристройки, держа оружие наготове, с пальцами на спусковых крючках, охваченные величайшим страхом в мире — страхом перед неизвестностью.

Для их мозгов, мозгов пешек, мутант был кем-то вроде героя водевиля, который зашел чересчур далеко, стал одержим манией величия и мог в любой миг объединиться со своими безжалостными собратьями, чтобы поработить нормальных людей. Мультимутант был намного хуже — нечеловеческим созданием в шкуре человека, способным на что угодно.

Мысль о том, что они могут столкнуться с биологическим монстром, гипно-телепато-пироманом-и-еще-бог-знает-чем в одном лице, неспособным разве что увернуться от пули, приводила двух «охотников» в ужас.

Один из них нырнул под арку, вооружившись странного вида ручным фонарем, с помощью которого отключил защитный луч. Он тщетно обшаривал все вокруг, широко распахнув глаза и чувствуя, как встают дыбом волосы на затылке. Несколько раз он прошел прямо под ногами «добычи», прежде чем сдался и вернулся во двор.

Как раз в этот миг из дверей появился второй и, заметив ка-кое-то движение под аркой, уставился в ту сторону. С оружием наготове они на цыпочках двинулись навстречу друг другу, видя лишь расплывчатые очертания в тумане.

— Кто тут? — рявкнули оба и, не ожидая ответа, нажали на спуск.

Пуля пролетела в дюйме от первого. Второй был ранен в руку. Когда в замке услышали выстрелы, там начался еще больший переполох. Кто-то далеко за воротами выстрелил вверх, в воображаемого левитатора, попав в темное облако тумана, нисколько не похожее на человеческий силуэт. Вокруг звучали неистовые ругательства, по большей части нецензурные.

Наклонившись, Рэйвен посмотрел вниз.

— Если хотя бы десятая часть услышанных мной подробностей их родословных правдива, Торстерну пришлось совершить налет на сиротский приют, чтобы обеспечить персоналом свою резиденцию.

— Я слышу кое-что еще.— Чарльз поднял взгляд к небу.— А ты?

— Да. Кто-то приближается. У меня такое чувство, что это именно тот, кто нам нужен.

Сверху отчетливо слышался шум гигантских пропеллеров: вертолет приближался с востока, проносясь высоко над ночным туманом.

Тонкий оранжевый луч ударил с угловой башни замка, пронзил облака и застыл неподвижно. Звук пропеллеров становился все громче, по мере того как машина постепенно снижалась, двигаясь в сторону путеводного луча. Минуту спустя она уже с чудовищным ревом появилась в нескольких сотнях футов над замком. От вертолета исходил ощутимый поток воздуха; туман клубился под ним, испуская ароматы далеких джунглей.

Ведомый своими приборами или инструкциями с земли, вертолет погрузился в туман и сел на усыпанную гравием площадку за воротами. Оранжевый луч погас. Несколько человек пробежали через двор и выскочили за ворота, навстречу прибывшим.

— А теперь присоединимся к встречающим.

Соскользнув с каменной стены, Рэйвен пролетел сорок футов до земли. Он не опускался медленно, словно левитатор. Он падал также, как и тогда, когда прыгнул из космолета в лес,— простое быстрое падение и торможение в последний момент.

Чарльз последовал за ним тем же сверхъестественным способом, невозмутимо приземлившись и отряхнув штаны. Рэйвен показал на арку.

— Забудем об этой невидимой световой ловушке. Если кто-то и заметит сигнал, это лишь напугает его, и так будет даже веселее.

От стоящего в тумане вертолета донесся шум голосов и сопровождавший его поток мыслей. Десяток возбужденных людей пытались говорить одновременно. Двое охранников у ворот покинули свои посты, так напряженно вглядываясь в сторону вертолета, что не заметили туманных силуэтов, которые быстро проскользнули в ворота всего лишь в нескольких ярдах от них. Сработал ли сигнал, обратили ли на него внимание — невозможно было сказать. Во всяком случае, сирена продолжала молчать.

Беглецы прошли в сторону приземлившейся машины лишь настолько, чтобы туман скрыл их от тех, кто смотрел со стороны ворот. Затем описали полукруг, который привел их к вертолету с противоположной от замка стороны. Никто их не заметил — столь густым был туман, столь захватывающей была дискуссия.

На трапе вертолета стоял человек с мрачным лицом и пронизывающим взглядом; он выглядел словно брат-близнец несчастного Грейторекса.

Судя по мыслям тех, кто обращался к этому человеку, ситуация была весьма любопытной. Никто точно не знал, погиб ли сам Торстерн или один из его двойников; то есть люди сомневались, докладывают ли они самому Торстерну или очередному его двойнику.

Будучи человеком хитроумным, потенциальный властелин мира был честен с подчиненными, посвятив их в свой план «учетверения», а затем приучив относиться к любому, выглядящему как Торстерн, словно к настоящему Торстерну. Все настолько привыкли к маскировке своего хозяина, что автоматически объединяли Торстерна и троих его хамелеонов в одну личность с несколькими телами. Этому человеку следовало отдать должное; а еще больше следовало восхищаться теми, кто так талантливо играл его роль.

Подобный трюк был крайне полезен. Ни один враждебно настроенный телепат не мог обнаружить подмену в защищенном экраном мозгу хамелеона, изображавшего местного босса. Ему пришлось бы добраться до разума самого Торстерна и покопаться там — если бы он смог.

И никто из подчиненных Торстерна не мог поддаться искушению предательски выстрелить ему в спину, поскольку все знали: шансы убить именно того, кого надо, составляют лишь один к трем, а в случае неудачи неизбежно последует жестокая месть. В итоге любой предатель вынужден был хорошенько подумать... А затем предпочесть безрассудству благоразумие.

Но в данный момент человек, стоявший наверху трапа, был застигнут врасплох, несмотря на все принятые им меры предосторожности. При нем не было экрана из серебряной сетки, который защитил бы его мысли. Сейчас он был полностью открыт и силился понять — что же, собственно, произошло в его обители и безопаснее для него будет остаться или же лучше улететь.

Его мысли подтверждали, что он действительно Эммануил Торстерн и никто иной: это принесло бы немалое облегчение стоявшим перед ним людям, будь среди них хоть один телепат. Торстерн уже обдумывал, не вернуться ли в Плейн-Сити, чтобы организовать настоящую охоту, не послать ли в замок другого двойника — пусть тот примет на себя основную тяжесть возможного нового удара.

— Тогда этот тип уставился прямо на него, будто хотел сказать: «Надеюсь, ты сейчас сдохнешь»,— продолжал рассказывать стоявший впереди остальных человек.— И это самое и случилось! Говорю вам, босс, просто какая-то чертовщина. Такое и мутантов напугает, не то что нас.

Он сплюнул.

— Когда парочка таких, и на людей-то не похожих, может просто-запросто войти и...

— Миновать ворота, сигнальную систему и все остальное,— вступил в разговор другой.— Словно какие-то призраки. А потом, вдобавок ко всему, они вышли из комнаты, запертой на три замка.

Третий произнес именно то, о чем думал Торстерн:

— Что меня больше всего пугает — если они проделали такое один раз, то смогут проделать снова и снова! А может, и чего покруче натворить!

Торстерн слегка попятился.

— Вы обыскали замок? Как следует обыскали?

— Каждый дюйм, босс. И волоска их не нашли. Мы запросили помощи из города, и сюда высылают стаю котов и нескольких мутантов. Будем вышибать клин клином.

Словно в подтверждение этих слов издалека донесся еле слышный раздраженный рык древесных котов, которых вели на поводках.

— Ни черта у них не получится,— без всякого оптимизма возразил тот, кто начал говорить первым.— Разве что Рэйвен и его пузатый приятель случайно попадутся им на пути. Но эти двое уже слишком далеко. Суини и его ребятам их не догнать, да и всей команде из города тоже.

Немного подумав, человек добавил:

— И мне не догнать тоже.

Чувствуя, что услышал достаточно, Торстерн наконец принял решение.

— Судя по всему, мне лучше вернуться в город. Подниму на ноги власти и приму радикальные меры.

Он гордо выпрямился.

— У меня на это хватит влияния.

— Да, босс, конечно.

— Я вернусь, как только сделаю все, что в моих силах. Ждите меня часа через два, самое большее — через три.

Он сказал это с непроницаемым лицом, прекрасно зная, что вовсе не собирается возвращаться, пока здесь ему будет что-то угрожать. Вернуться предстоит очередному его двойнику.

— Если еще кто-нибудь будет меня спрашивать, отвечайте, что меня нет и вы не знаете, где я. Если посетителем снова окажется Рэйвен или кто-нибудь, похожий на него,— тот, кто будет говорить и вести себя, как он, будет одержим таким же идеями,— не спорьте и не давайте ему никаких шансов. Сразу же пускайте в ход оружие.

Он в последний раз обвел собравшихся властным взглядом.

— Если кто-нибудь пристрелит по ошибке не того человека — всю ответственность беру на себя.

С этими словами Торстерн скрылся в вертолете, уверенно и неторопливо, ничем не показывая, как ему хочется побыстрее отсюда убраться. Он был потрясен до глубины души, хотя всеми силами старался это скрыть.

Итак, кого-то не обманула подставная личность Уолленкотта, хотя Грейторекса эти типы не раскусили. Кто-то тщательно проследил все скрытые нити и обнаружил, что они ведут к Торстерну. Кто-то был могущественнее его самого и по крайней мере так же безжалостен. Кто-то был полон решимости вычеркнуть его из плана, который сам же Торстерн так мучительно создавал. И несмотря на первую неудачу, этот «кто-то» готов был с ужасающей легкостью повторить свою попытку.

— Вперед! — рявкнул Торстерн пилоту и откинулся на спинку кресла, погруженный в мрачные мысли.

Завертелись пропеллеры, машина слегка подпрыгнула, наклонилась и поднялась в воздух. Рэйвен и его товарищ взлетели вместе с ней, просто подойдя вплотную и зацепившись ногами за скобы шасси. Сперва скрытые из виду фюзеляжем вертолета, они на несколько мгновений стали видны всем, и две-три секунды их провожали удивленные взгляды, пока Рэйвен и Чарльз не исчезли в облаке тумана над головой. Последовало всеобщее замешательство.

— Быстрее, дай мне пистолет! Быстрее, я сказал! Руки отсохли?

— Отстань, дурак! Что толку стрелять вслепую? Их уже не видно.

— Спокойно, Меган, ты можешь попасть в босса.

— Или в пилота. Хочешь, чтобы пара тонн железа рухнула тебе на голову?

— Надо что-то делать. Черт бы побрал этих мутантов! Будь моя воля, я бы всех их перебил. И жить стало бы намного легче.

— Позвони еще раз в город. Пусть их подстрелят прямо на шасси, когда вертолет начнет снижаться.

— Вот где пригодилась бы парочка хорошо вооруженных летунов. Почему бы не...

— Оставайся тут, Диллворт. Пилот может почуять недоброе и сесть.

Говоривший навострил уши, прислушиваясь к удаляющемуся шуму двигателей.

— Нет, полетел дальше. Все равно оставайся.

— Куда ты?

— Внутрь. Свяжусь с боссом по рации, скажу ему, что произошло.

— Неплохая мысль. Несколько пуль, пущенных сквозь пол, вполне могут сбить их с жердочки.

Вертолет вышел из облаков на высоте в две тысячи футов и оказался в небе, залитом ярким светом звезд и сиянием звездочки под названием Земля. Местами толщина тумана достигала десяти тысяч футов, в других местах — особенно над покрытыми джунглями горными уступами — его не было вовсе. Днем туман поднимался сплошным слоем до высоты сорока тысяч футов, внизу же в это время было пасмурно, но воздух чист.

С одной стороны вертолета на фоне усеянного звездами черного неба возвышались Зубчатые горы. Рядом просвечивали сквозь дымку огни Плейн-Сити, с западной окраины которого вертикально вверх уходил оранжевый луч. Далеко на юге виднелось слабое сияние, исходившее со стороны Больших рудников.

Держа курс прямо на путеводный луч Плейн-Сити, пилот вел вертолет всего в нескольких сотнях футов над простыней тумана. Для столь короткого полета не было смысла подниматься выше. Сидя рядом с мрачно молчавшим Торстерном, ссутулившись над приборами и не сюда взгляда с оранжевого луча, пилот смутно ощущал, что машина стала не такой подвижной, какой была час назад, и более медлительной. Но его это не слишком волновало. Ночью содержание кислорода в атмосфере менялось от часа к часу, соответственно менялась и сила двигателей.

Вертолет был уже над городом, когда запищало радио, и пилот протянул руку, чтобы включить его. В то же мгновение открылась дверца и вошел Рэйвен.

— Добрый вечер,— весело сказал Рэйвен Торстерну.

Продолжая держать руку над выключателем, пилот бросил

недоверчивый взгляд сквозь лобовое стекло, удостоверился, что и впрямь находится на большой высоте, и прорычал:

— Как, черт побери...

— Безбилетный пассажир к вашим услугам, сэр,— улыбнулся Рэйвен.— Там, снаружи, сидит на перекладине еще один, намного тяжелее.

Он посмотрел на Торстерна, проследив за его пристальным взглядом, направленным на боковой карман.

— На вашем месте я бы не стал этого делать,— посоветовал Рэйвен будничным тоном, в котором, однако, чувствовались угрожающие нотки.

Решив, что все же можно ответить на вызов по рации, пилот щелкнул переключателем.

— Корри слушает,— бросил он.

— Скажи мистеру Торстерну, — послышалось из маленького динамика,— пусть возьмет пистолет и выпустит десяток пуль себе под ноги. Те двое сидят на шасси.

— Он знает,— ответил пилот.

— Знает?

— Именно.

— Господи! — Говоривший, похоже, повернулся к тому, кто стоял рядом.— Босс уже знает.

Потом голос снова воззвал к пилоту:

— И что он делает?

— Ничего.

— Ничего? Как это?

— Не спрашивайте. Я всего лишь пшют.

— Ты хочешь сказать...— Голос неожиданно оборвался с резким щелчком выключенного передатчика.

— Он сделал свои выводы,— заметил Рэйвен.— Он думает, будто вы и мистер Корри связаны по рукам и ногам, а говорил он со мной.

— Кто же вы такой? — спросил Корри.

Судя по его тону, он полагал, что на борт вертолета прямо в воздухе садятся только бродяги.

— Не суйся не в свое дело,— впервые заговорил Торстерн.— Все равно ты ничего не сможешь сделать.

Его взбудораженный разум представлял собой интересный пример того, как в критический момент порой выходят на первый план самые нелогичные мысли. Он угодил в переплет, и, судя по тому, что случилось в замке, переплет весьма серьезный. У него были все основания считать, что его жизни угрожает опасность и он в ближайшем будущем может отправиться вслед за несчастным Грейторексом. К тому же он понимал, что сам напросился на неприятности и жаловаться тут не на кого.

Но в тот миг он думал только об одном: «Антиграв поднимает пятьсот фунтов. Вертолет может поднять больше тонны. Если бы я воспользовался антигравом, этого бы не случилось. Антиграв не смог бы поднять двоих внутри и еще двоих висящих снаружи. Все, теперь на вертолетах больше не летаю — если только у меня не будет сопровождения».

— У вас есть сопровождение — мой друг и я,— заметил Рэйвен.

Он распахнул дверцу.

— Пошли. Выходим.

Торстерн медленно поднялся.

— Я сломаю себе шею.

— Ничего подобного не случится. Мы будем вас держать.

— Что помешает вам меня отпустить?

— Ничего.

— Если вы двое — левитаторы,— вмешался пилот,— позвольте напомнить, что покидать летательный аппарат в воздухе над населенной местностью запрещено.

Не обращая на него внимания, Рэйвен продолжал:

— У вас есть несколько вариантов. Во-первых, вы можете сунуть руку в боковой карман — увидите, что тогда произойдет. Или можете выпрыгнуть сами и проверить, насколько высоко вы подскочите, ударившись о землю. Или можете разбить вертолет: тогда вас придется выковыривать из груды обломков. Но если предпочитаете другой вариант — можете отправиться с нами и спуститься на землю целым и невредимым.

«Он способен загипнотизировать меня,— думал Торстерн,— и заставить делать все, что захочет. Все, что угодно, может даже заставить меня умереть, сделав это на расстоянии, через сканер. Лучше я буду действовать в собственных интересах. Можно потянуть время. Сейчас он торжествует — миг моего торжества придет позже. Изменятся обстоятельства — изменятся и возможности».

— Вполне разумно,— одобрительно сказал Рэйвен.— Будьте с нами, пока мы не совершим ошибку. И тогда сможете вырвать наши сердца.

— Я знаю, что вы телепат и можете читать мои мысли, как открытую книгу,— Торстерн шагнул к двери.— Знаю, что вы способны сотворить куда большее. Я же ничего не могу поделать пока.

Внутренне сжавшись, он схватился за руку Рэйвена, который спиной вперед вывалился из люка. Чарльз снизу схватил Торстерна за другую руку. Образ мыслей тех, кто способен левитировать практически с рождения, обусловлен их специфическими умениями, но у других людей он обусловлен их ограниченными возможностями.

Торстерн обладал недюжинным умом и воистину звериной отвагой, но тем не менее вся его натура протестовала против прыжка в пустоту. С парашютом или антигравитационным поясом он не колебался бы ни мгновения. От осознания же того, что его держат чужие, враждебные руки, ему становилось не по себе.

Закрыв глаза и затаив дыхание, он прыгнул. Его слегка затошнило, когда они устремились к земле. Плотный воздух, пропитанный влагой, окутывал его и проносился мимо, отчего у Торстерна раздувались штанины и волосы вставали дыбом. Воздух свистел у него в ушах.

В его воображении уже рисовались ужасающие картины каменной стены или черепичной крыши, внезапно возникающих из белого тумана и ломающих ему кости, как вдруг он ощутил резкий рывок за руки, и падение замедлилось. Торстерн все еще не открывал глаз, пытаясь унять спазмы в желудке. Из тумана появился фронтон дома, коснулся его ног и скользнул вверх. Они приземлились посреди улицы.

Высоко над их головами пилот бормотал в передатчик:

— Двое похитили его на высоте в две тысячи четыреста футов. Я решил, что они левитаторы, но они полетели вниз словно камни. Что? Нет, он не сопротивлялся и не отдавал мне никаких распоряжений. Судя по всему, они должны были приземлиться в Девятом секторе, где-то в районе Риис-авеню.

Пилот помолчал, затем продолжил:

— На него не похоже. И вообще, странно все это. Он пошел с ними, хотя и не хотел,— но пошел!

— Ваш пилот Корри сейчас на связи с полицией и зовет на помощь,— сказал Рэйвен.

— Не думаю, что от этого будет прок.— Торстерн огляделся по сторонам, пытаясь сообразить в полумраке, где находится.— Впрочем, неважно.

— Становитесь фаталистом?

— Я смиряюсь с ситуацией, изменить которую временно не в моей власти. Жизнь научила меня ждать. Ни одна игра не может постоянно идти в чью-то пользу.

Достав носовой платок, Торстерн вытер мокрые волосы.

— Важно лишь, кто делает последний ход.

В его словах не было ни неуместной самоуверенности, ни хвастовства. То были слова опытного человека, продуманное мнение того, чьи замысловатые планы часто наталкивались на помехи, задержки, неудачи, которые удавалось преодолеть через неделю, месяц или год. В случае необходимости Торстерн мог демонстрировать недюжинное терпение, никогда не упуская из виду главную цель и вновь начиная двигаться вперед, как только расчищался путь.

Он признавал, что в эту злополучную ночь его победили и вполне могли убрать с дороги навсегда, но вместе с тем предупреждал своих похитителей, что, пока он жив, всегда существует завтрашний день. То был своего рода вызов — вроде того, который бросает загнанный в угол, скалящий зубы зверь. Больше Торстерну ничего не оставалось делать — пока.

Глава 13

Мэвис открыла дверь, не дожидаясь звонка или стука. Лицо ее не выражало ни радости, ни удивления; у нее был такой вид, словно она постоянно была в курсе событий и каждый миг знала, что происходит.

Словно мать, упрекающая маленького капризного ребенка, она сказала Чарльзу:

— Ты об этом еще пожалеешь. Я так и знала.

С этими словами Мэвис вернулась на кухню.

— Ну вот, еще одна разновидность мутанта,— невозмутимо проворчал Чарльз и плюхнулся в кресло, прогнувшееся под его тяжестью.— Предсказатель будущего.

— Приятно слышать, когда кто-то говорит дело,— одобрительно заметил Торстерн, глядя в сторону кухни.

— Каждому кажется, что он говорит дело. Каждый — сам себе оракул.— Рэйвен подвинул Торстерну надувное кресло.— Садитесь. Вовсе незачем стоять столбом оттого, что вы оказались в дурной компании.

Торстерн сел, пытаясь отогнать настырно лезущие в голову мысли. Больше всего его тревожило, что Рэйвен и его товарищ могут прочесть их в любой момент — и, насколько было известно Торстерну, все время этим занимаются.

Он не мог с уверенностью сказать, заглядывают в его разум или нет. Телепат может чувствовать, когда кто-то пытается читать его мысли, но нетелепат — нет. Торстерн не был вполне обычным человеком, но не обладал сверхспособностями и при нынешних обстоятельствах остро сознавал этот свой недостаток, от которого в другое время лишь презрительно отмахнулся бы. Он пытался отогнать собственные мысли, как отгоняют назойливых мух, но они продолжали жужжать у него в голове.

«Эта парочка мультимутантов может защищать свой разум. Вероятно, и женщина тоже. Но я не могу скрывать свои мысли и сомневаюсь, что мои похитители в состоянии закрыть мой разум от других. Патрули уже наверняка прочесывают улицы, в том числе в этом районе. В патрулях должны быть телепаты, которых удалось разыскать в столь поздний час. Поэтому, если только в этой комнате не стоят защитные экраны, есть шанс, что какой-нибудь проходящий мимо телепат опознает мои мысли и определит их источник. Тогда он вызовет войска, и...»

На несколько секунд Торстерну все же удалось отогнать эти мысли, но они неумолимо вернулись снова.

«Знать бы еще, обладает ли ментальный поток столь же индивидуальными характеристиками, что и голос. Возможно, мысли всех людей кажутся одинаковыми. Если так — мне не повезло, если только я не сумею выбрать подходящий момент, чтобы дать о себе знать каким-нибудь мысленным сигналом. Но если эта парочка тоже его прочтет — они могут пойти на крайние меры. Лучше не рисковать».

— Я выпрыгнул из вертолета,— сказал Торстерн, угрюмо глядя на Рэйвена.— Я сижу здесь перед вами. Я подчиняюсь всем вашим приказам. Что дальше?

— Дальше — поговорим.

— Сейчас два часа ночи. Можно было бы поговорить и завтра, в более разумное время,— Торстерн мрачно поджал губы.— Неужели вся эта мелодрама и впрямь необходима?

— Увы, да. С вами слишком трудно связаться. Более того, вы гонялись за мной, как за собакой, утащившей воскресное жаркое.

— Я? — Торстерн удивленно поднял бровь.

— Вы и организация, которую вы возглавляете.

— Имеете в виду мои обширные торговые интересы? Чушь! У нас есть дела поважнее, чем досаждать другим людям. Мне кажется, вы страдаете манией преследования.

— Послушайте, мы все это уже проходили. Второй раз один и тот же номер смотреть уже неинтересно. У вас что, нет записи нашей беседы с вашим весьма талантливым двойником?

Как ему ни хотелось отрицать существование работающих на него хамелеонов, Торстерну хватило ума не говорить того, что полностью противоречило бы его мыслям. Он не мог рассчитывать, что ему удастся обмануть кого-то словами, но мог вести себя уклончиво, оттягивая время.

— Я не знаю подробностей того, о чем вы говорили с Грейторексом,— честно заявил он.— Мне известно только, что он мертв и что вы приложили к этому руку. И мне это не нравится.

Голос его стал жестче.

— И вам, в конце концов, тоже это не понравится!

Чарльз коротко рассмеялся.

— Какая прекрасная и живая картина с изображением повешенных! У вас очень богатое воображение. Мне нравится, как вы представляете себе их высунутые языки, черные и распухшие. Вот только некоторые детали не вполне точны. Узлы не на том месте, и у меня все-таки не обе ноги левые.

— Мало того, что вы читаете мои мысли, так я еще вынужден терпеть их критику? — спросил Торстерн Рэйвена.

— Он просто не может удержаться. Садистское наслаждение требует соответствующих комментариев.

Под взглядом пленника Рэйвен прошелся взад и вперед по комнате.

— Ошибочно приняв за вас Грейторекса, мы попросили его не вмешиваться в дела Земли. Он в ответ начал кормить нас всякой чушью — так, словно привык к этому с пеленок. Мы честно его предупредили, что вмешательство в чужие дела вряд ли кому понравится. Он продолжал вести себя в том же духе. Сколь бы великолепным ни был этот спектакль, Грейторекс оказался жертвой навязанных ему ограничений.

— Каким образом? — хмуро спросил Торстерн.

— Поскольку он не был вами, принять серьезное решение от вашего лица он не мог. Зная вас, он просто не осмелился бы на такое. Ему оставалось только лезть из кожи вон, играя роль, которой он был так хорошо обучен. В силу своего специфического положения он был лишен инициативы, которая могла бы его спасти,— Рэйвен развел руками,— В итоге он мертв.

— И теперь вы об этом жалеете?

— Жалею? — Рэйвен повернулся к Торстерну лицом, в глазах его вспыхнули серебристые искорки.— Нет, конечно! Нас это совершенно не волнует!

Торстерн почувствовал, что по спине его побежали неприятные мурашки. Стремясь к желаемой цели, он сам мог быть жесток и хладнокровен, но никогда не демонстрировал это со столь откровенным бессердечием, выражая хотя бы формальную скорбь по покойному. Если от Грейторекса — который был виноват куда меньше его самого, Торстерна,— отмахнулись беспечно, как от кучи мусора...

— Похоже, садистское наслаждение знакомо и вам,— здраво рассудил Торстерн.

— Ошибаетесь. Случившееся нас не радует, но мы и не предаемся печали. Словом, относимся к этому с полным безразличием.

— Что, по сути, сродни садистскому наслаждению.

То был самый подходящий момент, чтобы позвать на помощь телепатический патруль, если бы таковой оказался неподалеку.

— Не знаю, как вы это сделали, но я считаю это убийством!

Вошла Мэвис с кофейником и чашками. Налив кофе для троих, она поставила на стол блюдце с печеньем и молча удалилась.

— Хотите поговорить об убийствах? — спросил Рэйвен.— Очень подходящая для вас тема.

Торстерн понял, что камень брошен в его огород — причем совершенно незаслуженно. Кем бы он ни был, кровожадным монстром он не являлся. Да, он действительно занимался тем, что жалкие земляне считали возможным называть необъявленной войной,— но на самом деле это было освободительным движением. Да, погибло несколько человек, несмотря на указания наносить удары с минимальными жертвами и максимальным экономическим ущербом.

Нескольких смертей не избежать. Он одобрял лишь те, что были абсолютно необходимы для достижения его целей,— но не более того. И даже в этом случае выражал подобающую случаю скорбь. Он был одним из самых гуманных завоевателей в истории, стремившимся добиться наиболее значимых результатов с наименьшими потерями.

— Не будете ли любезны объясниться? Если вы обвиняете меня в массовых убийствах, я бы хотел, чтобы вы привели хоть один пример.

— В прошлом имели место лишь отдельные случаи. Но в будущем возможны куда большие жертвы — если вы сочтете необходимым продолжать и если проживете так долго.

— О боже, еще один предсказатель! — заметил Чарльз, на этот раз вполне серьезно, с видом мрачного пророка.

— Только вам одному известно,— продолжал Рэйвен,— насколько это правдиво, насколько далеко вы готовы пойти, какую огромную цену намерены заплатить, чтобы стать властелином мира. Это записано в глубинах вашего разума светящимися огненными буквами: «Ни одна цена не может быть слишком высока».

Торстерн не нашел ответа. Он знал, чего добивается. Он хотел обойтись малой кровью, наименьшими затратами. Но если цена сопротивления поднимется до небес — в смысле денег или жизней,— придется-таки заплатить, пусть с сожалением, но заплатить.

В данный момент, в руках этой надоедливой парочки, он был беспомощен. Они могли положить конец его упрямым амбициям, они могли покончить и с ним самим также, как покончили с Грейторексом. Торстерн нисколько не сомневался, что они способны это сделать. Но вот захотят ли — пока оставалось неясным. Он бы на их месте не мучился угрызениями совести.

Тайком, надеясь, что никто не заметит, он перевел взгляд на дверь — но так и не смог подавить свои мысли, как ни старался. Если даже какой-нибудь патруль и подслушал разговор про убийства, патрульные вовсе не обязательно должны были немедленно ворваться в дом. Сперва они могли отправиться за крепкой поддержкой. Но в любую минуту они могут оказаться здесь — и тогда у него появится шанс освободиться.

Рэйвен все еще продолжал говорить, но Торстерн слушал его вполуха.

— Если бы целью вашего венерианского националистического движения было добиться самоуправления, может, мы и посочувствовали бы ему, несмотря на всю жестокость ваших методов. Но на самом деле это движение не то, чем кажется. По вашим мыслям можно прочесть, что для вас оно — лишь инструмент захвата власти, к которой вы так стремитесь. Вы всего лишь несчастная гусеница!

— А? — снова повернулся к нему Торстерн.

— Вы всего лишь несчастная гусеница, которая прячется от света, извиваясь в темноте, и панически боится тысячи вещей, включая безвестность.

— Я ничего не...

— Вот почему вы жаждете мелочной власти над колонией таких же гусениц, пусть даже на краткий миг в потоке быстротекущего времени. А потом вы исчезнете — навсегда, обратившись в прах. Пустое имя в бесполезной книге, которое будут произносить близорукие историки и проклинать скучающие школьники. В отдаленном будущем какого-нибудь непослушного растрепу могут в наказание заставить писать про вас утомительное сочинение. Взлет и падение императора Эммануила,— Рэйвен громко и презрительно фыркнул.— По-вашему, это бессмертие?

Для Торстерна это было уже чересчур. Несмотря на всю свою толстокожесть, он имел одно уязвимое место. Он обожал, когда его оскорбляли, тем самым подтверждая его силу и власть. Он ценил враждебность, поскольку она льстила его тщеславию, показывая, что его боятся, Зависть он считал тайной формой почитания. Ненависть лишь возвеличивала его. Единственное, чего он не в силах был вынести,— когда его считали ничтожеством.

Побагровев, он вскочил на ноги, вытащил из кармана три фотографии и швырнул на стол.

— У вас на руках хорошие карты, но я уже видел их! — рявкнул он.— Атеперь взгляните на мои. Не на все, ибо остальных вы не увидите никогда!

Взяв верхнюю фотографию, Рэйвен невозмутимо взглянул на нее. То был снимок его самого, сделанный крупным планом,— не слишком хороший, но вполне узнаваемый.

— Это фото каждый час показывают по спектровидению,— со злобным удовлетворением сказал Торстерн.— Копии раздают всем патрулям. К завтрашнему полудню все будут знать вас в лицо — а обещанная награда лишь ускорит поимку.

Он торжествующе посмотрел на Рэйвена.

— Чем суровее вы со мной обойдетесь, тем хуже для вас. Вы легко проникли на эту планету, несмотря на то что вас готовы были схватить сразу по прибытии. Посмотрим, удастся ли вам отсюда выбраться.

Он перевел взгляд на Чарльза.

— То же касается и тебя, толстяк.

— Вовсе нет. Я никуда не собираюсь отсюда выбираться.— Чарльз поудобнее устроился в кресле.— Мне и тут хорошо. На Венере мне не хуже — и не лучше, — чем на любом другом шарике. Кроме того, у меня здесь работа. Как я смогу ее выполнять, если меня тут не будет?

— Что за работа?

— Этого вам все равно не понять,— сказал Чарльз.

— Он выгуливает собак, и ему стыдно в этом признаться,— вмешался Рэйвен.

Бросив фотографию на стол, он взял вторую, и выражение его лица стало напряженным.

— Что вы с ним сделали? — требовательно спросил он, махнув фотографией перед Торстерном.

— Я? Ничего.

— Значит, кто-то сделал грязную работу за вас.

— Я не отдавал никаких распоряжений,— возразил Торстерн, реакция Рэйвена застала его врасплох.— Я лишь приказал арестовать Стина и заставить его рассказать обо всем, что случилось.

Изобразив на лице брезгливое отвращение, он еще раз посмотрел на фотографию. Двигаясь по проторенному пути, его мысли послушно выразили скорбь по поводу увиденного.

— Значит, они все-таки это сделали.

— И, судя по всему, получили немалое удовольствие,— Рэйвен говорил с нескрываемым раздражением.— Они превратили его в кровавую кашу. Теперь Стин мертв, хотя за ним не было никакой вины. Впрочем, меня это волнует не больше, чем его самого.

— Не волнует? — Торстерна удивило столь явное противоречие между словами и внешней реакцией.

— Нет. Его смерть не имеет никакого значения. Это все равно случилось бы рано или поздно, даже если бы он дожил до ста лет. Ничья смерть не имеет значения.— Рэйвен небрежно бросил фотографию на стол.— Что мне больше всего не нравится, так это то, что он умирал слишком медленно и долго. Это плохо. Это непростительно.

Глаза Рэйвена неожиданно вспыхнули.

— Вам это припомнится, когда придет ваш черед.

По спине Торстерна снова пробежал холодок. Он убеждал себя, что не боится. Не в его правилах было признавать свой страх. Но определенную тревогу он все же чувствовал. Он разыграл свои карты, надеясь, что они послужат зловещим предупреждением. Похоже, он ошибся.

— Они превысили свои полномочия. И получили от меня серьезный выговор.

— Выговор. От него,— обратился Рэйвен к Чарльзу.— Восхитительно!

— Они утверждали, что Стин оказался чересчур упрям и им пришлось пойти дальше, чем было задумано.

Торстерн решил, что есть смысл ковать железо, пока горячо. На предыдущий разговор об убийствах не среагировала никакая спасательная команда. Возможно, кто-то услышит его рассуждения насчет Стина. Сойдут любые способы, лишь бы они принесли результат.

— С помощью телепата они пытались проникнуть в его разум,— продолжал Торстерн,— с безопасного расстояния, чтобы Стин не смог превратить его в марионетку. Ничего не вышло. Телепат смог уловить лишь мысли Стина, а тот думал совершенно о другом. Поэтому им пришлось обратить мысли Стина в нужную сторону. Ему этого не хотелось. Он пытался об этом не думать.

Торстерн развел руками, словно подчеркивая собственную беспомощность и невиновность.

— К тому времени, когда он подчинился, они зашли уже слишком далеко.

— То есть?..

— Его разум не выдержал, так же как разум Халлера. Он бормотал какую-то чушь, а потом замолк навсегда.

— И какую именно чушь?

— Он говорил, будто вы — мутант совершенно нового, внушающего страх типа, о существовании которого раньше никто не подозревал. Будто ваш разум отделим от тела. Будто вы поменялись с ним телами против его воли.

— О господи! — воскликнул Чарльз, притворно вытаращив глаза.— У нас есть биомеханики, предсказатели, а теперь еще и переселяющиеся души. Кажется, этому не будет конца.

— Чистейший бред,— упрямо продолжал Торстерн.— Я проконсультировался у нескольких наших ведущих авторитетов в области паранормальных способностей. Они заявили, что это просто нелепо,— но поняли, почему Стин про это говорил.

— И каков же был их диагноз?

— Что он подвергся чересчур сильному воздействию гипноза со стороны такого же гипнотизера, как он сам. До сих пор случаи столь полного подавления психики не зарегистрированы, но теоретически возможны.

Торстерн отвел взгляд, впервые заметив свою успевшую остыть чашку кофе. Облизав пересохшие губы, он взял ее и осушил в три-четыре глотка.

— На некоторое время вы заставили Стина поверить, что он — это вы. И заставили его свести с ума Халлера, после чего иллюзии Стина рассеялись. А теперь, хоть я самый обычный человек, попробую-ка я прочитать ваши мысли. Вы думаете, что, если я не стану играть за вас, вы проделаете то же самое со мной.

— В самом деле?

— Или просто избавитесь от меня, как поступили с Грейторексом. Что бы вы ни предприняли, ваши усилия будут тщетны. Если вы обработаете меня, как обработали Стина, эффект будет временным. Гипноз всегда проходит самое большее через сутки. Все, что вы заставите меня сделать за эти сутки, я смогу потом отменить.

— Верно, — рассудительно кивнул Рэйвен.

— Если же вы просто прикончите меня, вам достанется лишь труп. Труп не в состоянии прекратить войну. Вы мне уже раз шесть сказали, что мертвых ничто не волнует. Вот и подумайте, с точки зрения вашей же собственной философии, насколько будут меня волновать проблемы Земли. Ха, да еще меньше, чем Грейторекса!

Внезапно Торстерн спросил:

— Как вы прикончили Грейторекса? Даже самый супер-пупер-гипнотизер не может заставить человека лечь и испустить дух. Что вы с ним сделали?

— То же самое, что нам придется сделать с вами, если мы убедимся, что альтернативы нет.— Рэйвен многозначительно посмотрел на Торстерна,— Поймите же наконец своей упрямой башкой, что мы не испытываем угрызений совести, устраняя препятствие со своего пути. Мы отличаемся от вас лишь тем, что делаем это милосердно быстро. Мы не позволяем никому страдать. Настоящее преступление — это намеренно продлевать акт смерти!

Пристально взглянув на собеседника, Рэйвен закончил:

— Грейторекс умер так быстро, что вряд ли успел осознать, что происходит. Стин был лишен этой главной привилегии.

— Я же сказал...

Рэйвен лишь отмахнулся.

— Вам не удастся превратить Венеру в свою личную собственность, а потом объединиться с марсианами, чтобы потребовать выкуп с Земли в ее судный час. Если человечество когда-нибудь окажется загнанным в угол, сражаться станет именно все человечество, а не одни только земляне. Все мы! Поэтому вы должны прекратить враждебные действия против Земли и убедить марсиан последовать вашему примеру. Иначе вас устранят навсегда, после чего мы поступим точно так же с вашими преемниками, кем бы они ни были. Мы будем уничтожать их одного за другим, пока все ваше движение не развалится из-за отсутствия руководства.

Рэйвен показал на крошечный радиевый хронометр, вделанный в перстень на среднем пальце Торстерна.

— У вас пять минут, чтобы принять решение.

— У меня больше времени, намного больше. Столько, сколько я захочу.

Торстерн толкнул через стол третью фотографию.

— Взгляните.

Не потрудившись поднять фотографию со стола, Рэйвен наклонился и посмотрел на нее. Выражение его лица нисколько не изменилось.

— Кто там? — спросил Чарльз, которому было лень вставать, чтобы посмотреть самому.

— Лейна,— сообщил Рэйвен.

Торстерн скрипуче рассмеялся, в полной мере наслаждаясь своей предусмотрительностью. В частности, он был рад, что ему удалось до сего мгновения не думать о Лейне. Ни одной мысли о ней не промелькнуло в его мозгу. Снова пешка переиграла мутанта.

Ничто не доставляло Торстерну большего удовольствия, чем обойти мутанта. То была его слабость, которая наверняка очень заинтересовала бы любого эколога, изучающего влияние среды на высшие формы жизни.

— Ваша женщина,— с нескрываемым презрением проговорил Торстерн.— Нам известно все о ее привычках, передвижениях, способностях. Мы знаем, в частности, что она — супергипнотизер, как и вы. Об этом рассказал Стин. Он не лгал, да и не мог солгать — в его-то состоянии. Возможно, вы испытываете некое влечение к этой толстой шлюхе. Не могу вообразить другого объяснения, разве что вам нравятся слоны, и...

— Оставим в покое внешность. Она не создана для того, чтобы удовлетворять ваши вкусы. Ближе к сути.

— Суть в том,— с нескрываемым удовольствием проговорил Торстерн,— что, как только я умру или свихнусь,— он постучал по фотографии пальцем,— она за это заплатит.

— Смешно,— заявил Рэйвен.

— Надеюсь, вы обрадуетесь, узнав, что она мертва.

— Плакать не стану,— небрежно заверил Рэйвен.

Он сказал это так, что стало ясно — его слова не сарказм, а чистая, чудовищная правда.

Даже Торстерна эти слова повергли в ужас. Он неуверенно посмотрел на Чарльза, ища подтверждения своим ощущениям, но обнаружил, что Чарльз со скучающим видом пялится в потолок. Тогда Торстерн снова недоверчиво взглянул на Рэйвена.

— Она может умереть медленно.

— Вы так думаете?

— Уверен. Если не окажется, что у нее слабое сердце, она сможет протянуть вдесятеро дольше, чем Стин. Как вам это понравится?

— Мне это кажется отвратительным.

— Гм?..

— Выдающийся ум, могущественный завоеватель, который прячется за женской юбкой.

Вновь почувствовав себя униженным, Торстерн чуть было не пришел в ярость, но сумел овладеть собой.

— На себя посмотрите! Вы хотите, чтобы женщина расплачивалась за ваши прегрешения?

— Она не будет возражать,— придав беседе совершенно неожиданный оборот, ответил Рэйвен.

— Вы спятили! — заявил Торстерн, начиная верить, что Рэйвен и впрямь безумец.

— Грейторекс не возражает. Халлер тоже. А Стину все полностью безразлично. Почему же Лейну должно это заботить? Даже вы...

— Заткнитесь, маньяк!

Торстерн снова вскочил на ноги, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Голос его дрожал от напряжения, но в нем звучало облегчение и торжество.

— Вы слишком долго тянули. Вы были так самоуверенны, что готовы были трепаться всю ночь. Но нас подслушали — каково?

Торстерн восторженно показал на входную дверь.

— Слышите шаги? Двадцать человек! Пятьдесят! Сто! Против вас поднялся весь город!

— Как плохо,— бесстрастно глядя на него, сказал Рэйвен.

— Попробуйте только до меня дотронуться — и увидите, что тогда будет,— хладнокровно продолжал Торстерн.— Через несколько секунд сюда ворвется толпа, и вы получите по заслугам.

Пытаясь не сводить взгляда с Рэйвена и в то же время наблюдать за дверью, он выразительно добавил:

— Если только я не буду полностью владеть собой и не прикажу им держаться от вас подальше.

— Похоже, мы угодили в переплет,— укоризненно заметил Чарльз, глядя на дверь.

Торстерн стоял, плотно сжав губы, и в голове его проносилось множество мыслей — о том, что их может кто-то прочесть, он уже не думал: «Сейчас они не посмеют ничего сделать. Это бы слишком дорого им обошлось. Они отложат свои замыслы до более благоприятного момента, который никогда не наступит, и будут действовать в соответствии с земными законами. Дело будет закрыто окончательно и бесповоротно, даже Герата не сможет тут ничего поделать. Или же я подстрою несчастный случай. Возможно, так будет быстрее и эффективнее. Да, так или иначе...»

Как и Чарльз, Торстерн не сводил взгляда с двери, за которой слышались — он мог поклясться, что слышались,— осторожные шаги множества ног. Кто-то из патруля, решил Торстерн, может чересчур занервничать из-за' присутствия столь крутых личностей, как Рэйвен и тот, второй, мутант. Когда патрульные ворвутся в дом, ему придется действовать быстро и поживее выкрикивать приказы, чтобы не стать жертвой того, кто сперва стреляет, а потом уже смотрит, куда именно выстрелил.

Торстерн замер, заметив краем глаза, что никто из двоих его противников не пошевелился. Ха, да они просто сдались, попав в безвыходную ситуацию!

Управляемый силой мысли телекинетика, замок начал медленно поворачиваться, словно сам по себе.

Глава 14

Дверь стала открываться внутрь, дюйм за дюймом, словно под дуновением легкого ветерка. Или же под нажимом того, кто таился во тьме снаружи и очень осторожно толкал эту дверь. Желтоватый завиток ночного тумана скользнул в постепенно расширяющуюся щель, неся в дом запахи смолы, гниющих листьев, теплой коры и влажных грибов.

Снаружи не доносилось ни звука, кроме приглушенного шума топливных насосов в космопорту и отдаленной музыки с соседних улиц, где не знающие покоя неспящие пытались прожигать жизнь. В комнате стояла полная тишина, не слышалось даже шепота или дыхания. Тишина, медленное движение двери — это порождало напряжение, которое едва могли вынести натянутые нервы Торстерна.

Не сводя взгляда с щели, удивленный отсутствием какого-либо шума, Торстерн судорожно пытался понять, что происходит. Кто там, снаружи? Держат ли они оружие наготове, с пальцами на спусковых крючках? Если он метнется к двери — не попадет ли под смертоносный залп, который разом с ним покончит?

Есть ли среди них телепат, который предупредит о его намерениях, чтобы они не стали стрелять? Нет, конечно, телепат не мог их предупредить, поскольку сам колебался, не в силах прийти к какому-либо решению. Телепат мог читать мысли Торстерна и вместе с тем был совершенно бессилен просчитать последствия даже на долю секунды вперед. Телепаты ни в коей мере не были провидцами.

Каждое мгновение тянулось как целая вечность, пока Торстерн смотрел на дверь, которая перестала двигаться, оставшись наполовину открытой. Темный проем, ведущий на улицу, соблазнял и манил.

Чего, черт побери, они ждут? Боятся рисковать, вслепую врываясь в дом? Возможно, у них имеется план, требующий неких действий от него, Торстерна. Ради всего святого, чего они ждут?

В комнату вползли новые клубы тумана. Когда Торстерн впервые заметил их, в голову ему пришла вполне правдоподобная мысль — газ! Да, именно так, вот в чем состоит задумка! Послать газ вместе с туманом. Любой знакомый с защитными системами замка, в особенности десятой комнаты, сразу бы об этом подумал. Значит, они хотят, чтобы он оставался на месте, пока не потеряет сознание вместе с теми, кто захватил его в плен. Потом его доставят в безопасное место, приведут в чувство и отдадут эту парочку мутантов ему на растерзание.

Вполне возможно, что Рэйвен и толстяк знают, что должно произойти. Мысль об этом ярко вспыхнула в мозгу Торстерна, следовательно, стала известна и похитителям — если только они не были целиком поглощены чтением мыслей тех, кто находился за дверью. Может ли телепат читать мысли нескольких людей сразу? Торстерн не был в этом уверен. У него не имелось на этот счет никаких данных. Так или иначе, эти двое могли прочесть и в других головах то же самое — газ! Но что Рэйвен и Чарльз могли поделать? Ничего! Самый могущественный из мутантов ничем не отличался от любой пешки в том смысле, что ему тоже нужно было дышать.

Ноздри Торстерна пытались уловить коварное приближение невидимого оружия, хотя он почти наверняка знал, что не почувствует никакого запаха. Зато должны были появиться другие признаки. Замедление пульса. Слегка затрудненное дыхание. Спутанность мыслей. Он напряженно прислушивался к самому себе в ожидании появления симптомов, и, хотя прошло всего полминуты, ему казалось, что прошло уже полчаса.

А затем он не выдержал. Для него это было чересчур. Он не мог больше этого вынести. Не мог, не мог...

— Не стреляйте! Не стреляйте! — Он прыгнул в проем двери.— Это я! Это Тор-

Голос его прервался.

Он тупо стоял, ошеломленно уставившись в туманную ночь. Одна мысль в его голове быстро сменяла другую: «Никого. Ни единой души. Они меня одурачили. Заставили слышать и воображать то, чего нет. Поступили со мной, как с лабораторной мышью, которая ищет выход, чтобы спасти свою жизнь. Потом отперли замок и открыли дверь. Гипнотизеры и телекинетики в одном лице. Что бы ни говорили специалисты, но мультимутанты все-таки существуют. Вот ведь дьяволы! — Неожиданно его мысли понеслись еще быстрее.— Беги, идиот, беги!»

А потом случилось неожиданное, то, что порой расстраивает самые лучшие планы мышей и людей. И причиной тому было невероятное душевное напряжение Торстерна.

Держась за дверной косяк, глядя на пустую улицу, внутренне цепляясь за мысль о том, что вооруженные поисковые группы наверняка где-то рядом, он поднял ногу, намереваясь ринуться навстречу свободе. Но ему не удалось это сделать.

С трудом удерживая равновесие, Торстерн стоял неподвижно; на лице его было написано полнейшее замешательство. Он медленно поставил поднятую ногу на землю, а затем столь же медленно опустился на колени, словно простираясь ниц перед невидимым божеством. В его возбужденном мозгу крутился вихрь лихорадочных мыслей, в котором мелькали отрывочные слова и фразы: «Нет... о нет, не надо!., я не могу, не могу... оставь меня... Стин... я не виноват... о нет, оставь меня...»

Он упал лицом вниз, дергаясь в беззвучных судорогах. Рэйвен уже стоял, наклонившись над ним, с серьезным и сосредоточенным видом. Чарльз поспешно вскочил с кресла, явно застигнутый врасплох. В дверях кухни появилась Мэвис; во взгляде ее читалось осуждение, но она не произнесла ни слова.

Рэйвен схватил лежащего за правую руку, и судороги тут же прекратились. Не отпуская Торстерна, Рэйвен несколько раз дернул рукой, выворачивая локоть, словно сжимал в ладони провод под высоким напряжением. Казалось, будто он ведет некую отчаянную борьбу. Торстерн хватал открытым ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— Нет, нет, уходи... оставь меня... я...

Склонившись с другой стороны, Чарльз помог поднять тяжелое тело, пронести Торстерна через комнату и усадить в кресло. Мэвис закрыла дверь, но не стала запирать замок и вернулась в кухню.

Несколько секунд спустя Торстерн пару раз судорожно сглотнул, открыл глаза и с трудом выпрямился в кресле. Его била нервная дрожь, ему почему-то казалось, будто кровь его превратилась в пену. Руки и ноги отказывались повиноваться, внутренности словно обратились в жидкость. Он был вынужден смириться с ненавистным фактом — впервые в жизни он пережил такое потрясение. Лицо его было бесцветным, как воск. Как ни странно, в памяти его не осталось никаких воспоминаний о словах, которые он бормотал, корчась в судорогах, и вообще обо всем, что произошло.

— Вы сдавили мне сердце,— дрожащим голосом проговорил он, сердито глядя на Рэйвена.

— Я этого не делал.

— Вы меня чуть не убили.

— Я тут ни при чем.

— Значит, это были вы.— Торстерн повернул голову, яростно уставившись на Чарльза.

— И не я. На самом деле мы вас спасли — если это можно назвать спасением.— Чарльз таинственно улыбнулся,— Но иначе вы были бы уже покойником.

— Думаете, я вам поверю? Это сделал один из вас.

— Как? — спросил Рэйвен, не сводя с Торстерна внимательного взгляда.

— Один из вас — телекинетик. Он отпер замок и открыл дверь, не пошевелив и пальцем. И точно также сдавил мое сердце. То же самое вы проделали с Грейторексом!

— Телекинетик перемещает предметы, воздействуя на них силой мысли,— возразил Рэйвен.— Он не может проникнуть внутрь человека и воздействовать на его внутренности.

— Я едва не погиб,—продолжал настаивать Торстерн, содрогаясь при мысли о том, насколько близок он был к смерти,— Я чувствовал, как сжимается мое сердце, как я падаю. Будто какая-то сила пыталась вытащить меня из собственного тела. Это сделал кто-то из вас!

— Не обязательно. Миллионы умирают каждый день без чьей-либо помощи.

— Я не могу просто так умереть,— по-детски пожаловался Торстерн.

— Почему?

— Мне пятьдесят восемь лет, и я совершенно здоров,— Он осторожно ощупал себя, прислушиваясь к гулкому стуку в груди.— Я совершенно здоров.

— Вам так кажется,— многозначительно заметил Рэйвен.

— Если мне и суждено умереть естественным путем от сердечного приступа, было бы крайне странным стечением обстоятельств, если бы это произошло именно сейчас.

Похоже, Торстерну все-таки удалось свалить вину на них. От этого не было никакого проку, но ему очень хотелось обвинить в случившемся двоих мутантов, хотя бы потому, что они настойчиво все отрицали. Торстерн никак не мог понять: зачем отрицать, что они скрутили его в дверях? Ведь они могли, напротив, похвалиться этим, еще больше его запугав.

Но где-то в глубине души Торстерна, в потайном уголке, куда ему вовсе не хотелось заглядывать, притаилась жуткая мысль о том, что, возможно, они правы. Возможно, судьбой ему отпущено куда меньше времени, чем он полагал. Никто не бессмертен. Может, ему осталось совсем немного, и песчинки его жизни быстро просыпаются.

Сколь бы глубоко ни таилась эта мысль, она не ускользнула от Рэйвена.

— Если вам и суждено умереть именно так,— сказал он,— то, вероятнее всего, это произойдет в момент серьезного нервного напряжения. Так при чем тут стечение обстоятельств? В любом случае вы не бросились бежать и не умерли. Но вы можете испустить дух на следующей неделе. Или завтра. Или еще до рассвета. О дне или часе вашей кончины не ведает никто.

Он показал на миниатюрный хронометр Торстерна.

— А между тем пять минут превратились в пятнадцать.

— Я сдаюсь.

Достав большой носовой платок, Торстерн вытер пот со лба.

— Сдаюсь.

Он говорил правду. Эта правда читалась в его мыслях — неподдельная истина, рожденная десятками спонтанно пришедших на ум причин, некоторые из них противоречили друг другу, но все были достаточно убедительны.

«Нельзя все время нестись сломя голову. Меньше спешишь — дольше проживешь. Нужно позаботиться и о себе. Что толку тратить силы, если меня все равно не станет? Уолленкотг на двенадцать лет моложе меня и думает, что станет боссом, когда я сыграю в ящик. Зачем мне что-то делать, планировать, выкладываться — и все ради него? Он всего лишь актер, хамелеон, которого я вытащил с помойки и сделал из него человека. Всего-навсего ничтожный мутант. Да здравствует Венера — под властью вонючего мутанта! Даже на Земле дела обстоят лучше. Герата и большинство членов Совета — нормальные люди, по крайней мере, Гилчист меня в том уверял».

Рэйвен мысленно взял последнее имя на заметку: Гилчист, член Мирового Совета. Предатель в их лагере и, несомненно, тот самый человек, который выдал Рэйвена подпольному движению на Земле. Человек, чье имя Кейдер и другие не знали просто потому, что не хотели знать.

«Если не один мутант, так другой,— мрачно продолжал размышлять Торстерн.— Кто-то из них дождется своего часа и захватит мою империю легче, чем отобрал бы конфету у ребенка. Я был в относительной безопасности, пока все внимание было привлечено к Уолленкотгу, но теперь его оставили в покое и нашли меня. Мутанты обладают немалым могуществом. Когда-нибудь они объединятся и выступят против обычных людей. И мне не хотелось бы тогда здесь оказаться!»

Подняв глаза, он обнаружил, что остальные смотрят на него.

— Я уже сказал, что сдаюсь. Чего еще вы от меня хотите?

— Ничего,— Рэйвен кивнул на телефон на стене.— Мне вызвать антиграв, чтобы вас доставили домой?

— Нет, пройдусь пешком. Кроме того, я вам не доверяю.

Неуверенно поднявшись, Торстерн снова ощупал грудь. Ему казалось весьма подозрительным, что его капитуляцию приняли с такой готовностью и что его так спокойно отпускают. Меряя всех по своей мерке, он был уверен, что его поджидает новая ловушка. Не запланирован ли несчастный случай в пути, вдали от дома? Возможно, еще один сердечный приступ, который его прикончит?

— Зато мы доверяем вам, поскольку читаем ваши мысли,— сказал Рэйвен.— Вам не повезло — вы не можете читать наши, иначе поняли бы, что мы играем честно. Мы вас не тронем, если вы не измените своему слову.

Добравшись до двери, Торстерн открыл ее и обернулся в последний раз. Лицо его все еще было бледным и выглядело слегка постаревшим, но к нему отчасти вернулось прежнее достоинство.

— Я обещал положить конец враждебным действиям в отношении Земли,— сказал он — И я сдержу свое обещание — но не более того!

Шагнув в темноту, он аккуратно прикрыл за собой дверь — хотя куда естественнее было бы хлопнуть ею так, чтобы содрогнулся весь дом. Но пятьдесят лет назад одна высокая злая женщина надавала ему по ушам за то, что он хлопал дверью, и, хотя Торстерн сам того не сознавал, уши его горели до сих пор.

Двигаясь вдоль стен, Торстерн как можно быстрее зашагал по дороге. Теперь ничего нельзя было разглядеть дальше трех ярдов, и он чувствовал себя почти слепым.

Он то и дело останавливался, вслушиваясь в то, что творилось в тумане, потом поспешно шел дальше. В это время вряд ли можно было кого-нибудь встретить, кроме неугомонных неспящих или же прогуливающихся патрулей. Торстерн уже потерял счет пройденному, как вдруг слева послышались чьи-то шаги.

— Кто здесь? — крикнул он, приложив ладони ко рту.

Шаги зазвучали быстрее. Из желтой дымки появился патруль — шестеро, все с оружием.

— Что случилось?

— Я знаю, где искать Дэвида Рэйвена!

Чарльз наконец перестал внимательно прислушиваться.

— Он изо всех сил пытается вспомнить — но не может. В голове его сплошной туман. Скоро он сдастся и отправится домой.

Скрестив толстые ноги, Чарльз погладил живот.

— Когда он хлопнулся без чувств в дверях, я сперва решил, что это ты им овладел. А потом услышал в твоих мыслях удивленный возглас.

— А я думал, что им овладел ты,— нахмурился Рэйвен.— Хорошо, что я успел вовремя, не то ему пришел бы конец.

— Да, сердечный приступ,— Глаза Чарльза вспыхнули.— Еще один подобный фокус, и об этом станет известно всем.

— Кое-кто оказался весьма неосмотрительным,— серьезно произнес Рэйвен.— Кое-кто обладает весьма ограниченным кругозором и ждет не дождется, чтобы ему преподали урок. Эго плохо, очень плохо. Такого не должно повториться.

— Он долго держался и крайне неохотно уступал; так что крайне трудно было устоять перед соблазном,— напомнил Чарльз с видом человека, готового объяснить что угодно,— Словом, потенциальному императору Венеры очень повезло. Иначе он мог бы быстро отправиться на тот свет. Что ж, он жесткий человек, и ему не занимать силы духа. Ничто другое не могло напугать его настолько, чтобы он пошел хоть на малейшие на уступки. Может, все случившееся к лучшему. Главное — у него не осталось никаких воспоминаний о том, что произошло на самом деле.

— Возможно, ты прав. Если бы он умер, у нас было бы куда больше неприятностей. Пришлось бы иметь дело с Уолле нкот-том и, вероятно, с двумя другими двойниками, любой из которых с легкостью мог бы занять кресло босса, введя в заблуждение всех, кроме телепатов. К тому же вполне может существовать тайный список умников, не являющихся мутантами, которых Торстерн назначил своими преемниками. Один-два из них могут находиться на Марсе. То, что Торстерн сдался, спасло нас от множества хлопот. Иначе нам пришлось бы идти до конца.

— Да, он сдался, но не до конца,— заметил Чарльз,— Он не мог отогнать кое-какие мысли, пока брел по дороге.

— Я их слышал.

— Он упрям, чтобы не сказать больше. Во-первых, он оставляет за собой право послать свои обещания к чертям, как только найдет способ полностью защититься от мутантов. Вероятность подобного он оценивает как один к миллиону и тем не менее надеется даже на столь ничтожный шанс. Во-вторых, он оставляет за собой право пинком отправить тебя в соседнюю галактику, едва придумает, как это сделать.

— И это еще не все,— добавил Рэйвен.— На основании доступных нам фактов можно предположить, что он свяжется непосредственно с Мировым Советом, раскритикует Уолленкотга, от всей души проклянет подпольное движение, посокрушается по поводу их злодеяний, посочувствует Земле и предложит положить конец всему сопротивлению в обмен на достойную компенсацию. Он попытается продать свою капитуляцию Земле и получить взамен неплохую прибыль.

— Он и впрямь на такое способен!

— Пусть. Это не наше дело. Главная цель достигнута, что важнее всего.

Рэйвен ненадолго задумался.

— Торстерн вряд ли захочет разрушить свою организацию. Он отзовет своих псов, но не станет разгонять свору. Единственное, на чем он может успокоиться,— это собрать свору побольше и получше, открыто и легально. Проделать такое он может только одним способом — с ведома и одобрения самых влиятельных из его недавних противников, включая Герата и нескольких членов Мирового Совета.

— С какой целью? Они ничего не знают о денебианах, поэтому...

— Я сказал Торстерну, что человечество найдет выход из своих проблем. Он мог запомнить эти слова. Он ничего не знает о денебианах, как ты заметил, но может решить — и убедить других, — что час испытаний настал. Пешки против мутантов! Зная характер Торстерна, я уверен, что он считает людьми лишь себе подобных, в то время как мутанты для него — не люди или квазилюди.

— А! — прищурился Чарльз.— В наши дни полно нетерпимости. И незачем подпитывать ее еще больше.

— Кому об этом знать, как не нам? — пожал плечами Рэйвен.— Посмотри, чего он добьется, если сможет наладить сотрудничество с единомышленниками с Марта и Земли, объединив силы трех планет в деле истребления мутантов: у него снова появится личная армия, на этот раз состоящая из подобных ему пешек. Он удовлетворит свое тщеславие и ненависть к мутантам и получит средства для оправданного устранения главного источника угрозы себе самому. Такая мысль не может не прийти ему в голову — рано или поздно. У него хватит на это ума и смелости, и он крайне упрям.

— Это будет непросто. Мутантов не так много, но их достаточно, чтобы превратить их уничтожение в немалую проблему.

— Численность — это еще не все,— заявил Рэйвен, прислонившись к углу стола. — Я вижу два препятствия, и оба очень серьезные.

— Какие же?

— Первое: они могут истребить лишь известных мутантов. А сколько существует неизвестных? Сколько мутантов ничем не выделяются среди обычных людей и останутся неопознанными до конца жизни?

— В таком случае задачу невозможно выполнить до конца. Может, Торстерн вообще не возьмется за это дело, если поймет, что не сможет его завершить.

— Может быть,— с некоторым сомнением согласился Рэйвен.— Препятствие номер два — естественное следствие сосуществования цивилизаций на трех планетах. Предположим, Торстерн попытается убедить устроить погромы одновременно на всех трех с целью избавить человечество от чересчур умных. Каждая из планет тотчас заподозрит в этом ловушку. Если она уничтожит своих мутантов, в то время как две другие планеты не станут этого делать...

— Взаимное недоверие,— понимающе кивнул Чарльз.— Ни одна из планет не пойдет на риск, который может поставить ее в крайне невыгодное положение по сравнению с другими.

Он снова задумался.

— К тому же риск весьма немалый. Что, если две планеты уничтожат своих мутантов, а третья — нет? Сколько времени пройдет, прежде чем она получит полную власть над двумя другими? В подобном случае я могу даже предположить, какая планета будет этой третьей и кто будет над нею властвовать.

— Все три планеты придут к тем же самым выводам. Земляне и марсиане нисколько не глупее венерианцев. Поэтому, как

бы ни повел себя Торстерн, перед ним встанет нелегкая проблема. Правда, он из тех людей, что любят нелегкие проблемы, считая их вызовом своим способностям. Думаю, мы о нем еще услышим.

— Я тоже так думаю. К тому же, Дэвид, мы значимся первыми в его списке на всеобщее уничтожение.

Живот Чарльза затрясся от негромкого смеха.

— Если, конечно, у него получится уничтожить всех мутантов.

— Я возвращаюсь на Землю. Спасибо за гостеприимство.

Рэйвен заглянул на кухню и сказал Мэвис:

— Пока, милашка!

— Скатертью дорога, зануда!

Мэвис притворно нахмурила брови, что нисколько не сбило его с толку.

Скорчив в ответ сердитую гримасу, Рэйвен беззаботно помахал Чарльзу и вышел со словами:

— Увидимся в морге, приятель!

— Обязательно,— пообещал Чарльз, словно с нетерпением предвкушая подобную встречу.

Посмотрев вслед тающему в тумане силуэту, он закрыл дверь и вернулся к своему креслу.

— Ты еще об этом пожалеешь,— мысленно сказала ему Мэвис.

— Знаю, дорогая.

Глава 15

Космопорт был полон самой разной техники. Антигравы, большие и маленькие вертолеты, несколько древних автожиров, владельцами которых были небритые старатели, два элегантных курьерских катера Мирового Совета, воздушный шар со вспомогательными двигателями, принадлежавший группе ученых-вирусологов, потрепанный марсианский грузовик, носивший имя «Фодеймос», два пассажирских корабля: один ожидавший почты, другой находившийся в ремонте — и, наконец, некое ржавое сооружение — наполовину мотоцикл, наполовину автожир: его бросил здесь какой-то сумасшедший любитель механических штучек.

Весь этот механический зоопарк был озарен холодным мрачноватым светом натриевых ламп. Висевший повсюду ночной туман начал рассеиваться, когда над горизонтом появился край огромного, но невидимого солнца. Меньше чем через час туман исчезнет без следа.

Здешняя охрана была довольно многочисленной, но не слишком ретивой. Небольшие группы охранников слонялись возле топливных цистерн и ремонтных мастерских. Другие бродили поодиночке вдоль периметра космопорта или среди кораблей. Никто не проявлял особой бдительности. Утомленные долгой ночью без происшествий, все ждали дневной смены, которая должна была явиться через полчаса. Каждому хотелось лишь одного: чтобы эти тридцать минут пролетели как можно быстрее, после чего можно будет отправиться домой — завтракать и спать.

Рэйвен ценил такой настрой, поскольку он был ему на руку. Время — немаловажный фактор любого успеха, а часы — куда больший тиран, чем кажется многим. Пытаясь преодолеть некое препятствие, при одном положении стрелок часов можно потерпеть неудачу, а при другом — одержать успех, пусть и с трудом.

Рэйвен держался в сотне ярдов от внутренней стороны периметра, соблюдая крайнюю осторожность. Охранникам наверняка велели его высматривать. И капитуляция Торстерна никоим образом не отменяла этого распоряжения.

Большинство из здешних вооруженных стражей были обычными людьми, ничего не знавшими о борьбе за власть ни на этой планете, ни на других. Но некоторые из них могли быть приверженцами Уолленкотга — а на самом деле Торстерна, — и у них могли иметься дополнительные, неофициальные приказы насчет того, что делать, если Рэйвен вдруг объявится. Однако сейчас все думали только о заканчивающейся смене и о предстоящем отдыхе, поэтому невозможно было вычислить среди охранников особо рьяных.

Проходивший мимо Рэйвена парень обладал богатым воображением и представлял себе огромную тарелку яичницы с беконом. Кроме того, он был еще левитатором, поэтому вполне подходил на роль жертвы.

Рэйвен понаблюдал за ним и обнаружил, что этот охранник— один из немногих, не совершавших регулярный обход, а просто бродивших среди машин космопорта. Несколько раз парень на мгновение напрягался, отрывался от земли и перелетал над кораблем, который ему было лень обходить. Остальные охранники, судя по всему, не способные на такое, наблюдали за его полетами с тупым безразличием. Около десяти процентов охраны обладали собственными дарованиями, и каждый из них считал, что в своем даровании превосходит всех прочих.

Привлеченный неким странным импульсом, ничего не подозревающий охранник лениво свернул за угол небольшого сарая, за которым поджидал Рэйвен. Повинуясь импульсу, исходившему из того же источника, парень выпятил подбородок под удобным углом. Левитатор оказался весьма услужливым, и Рэйвен искренне пожалел о награде, которую тот получит за свою услужливость. С размаху врезав охраннику в подбородок, он подхватил обмякшее тело (в голове парня продолжали крутиться мысли о яичнице с беконом) и опустил на землю.

Надев фуражку с кокардой и плащ охранника, Рэйвен вышел из-за сарая и зашагал через поле. Жертва была ниже его ростом. Плащ едва доходил Рэйвену до колен, но вряд ли кто-нибудь мог это заметить. Ближайшие охранники находились от него в двухстах ярдах. Больше всего проблем мог доставить телепат. Если некий телепат попытается издалека прочитать его мысли и наткнется на полнейшую пустоту, он сразу поймет, что это не просто левитатор,— и тогда ничего хорошего ждать не придется!

Положив оружие на сгиб руки, как держал его охранник, Рэйвен подошел к пассажирскому кораблю, ожидавшему почты. То был «Звездный дух», одна из последних моделей, полностью заправленный и готовый к старту. На борту никого не было. Напрягшись, Рэйвен перелетел через него и легко опустился по другую сторону.

Несмотря на множество стоявшей вокруг техники, выбор его был весьма ограничен. Автожиры, вертолеты и антигравы были сугубо местными средствами передвижения. Покинуть планету могли только «Звездный дух» и два курьерских катера. Любой из двух последних вполне подошел бы Рэйвену, если бы был надлежащим образом заправлен и укомплектован. К счастью, на этой лишенной спутников планете ему не грозила опасность по ошибке захватить лунный катер ближнего радиуса.

Баки ближайшего курьерского катера были полны, но Рэйвен прошел мимо, чтобы взглянуть на его собрата. Во втором катере тоже все оказалось на месте, если не считать пилота. На обоих кораблях не было ни души, и оба были не заперты. Рэйвен предпочел второй лишь потому, что за его хвостом имелось свободное расстояние в четверть мили, в то время как первый мог превратить в пепел потрепанный автожир, который, возможно, был кому-то дороже матери. Рэйвен выбрал второй.

И тут мысли лежащего за сараем охранника вернулись из вынужденного отпуска, забыв о видениях завтрака и пытаясь сконцентрироваться. Рэйвен сразу почувствовал, что произошло, потому что ожидал этого. Он ударил охранника достаточно сильно, чтобы выиграть несколько минут, и надеялся, что больше ему и не понадобится.

«Что со мной?» — в замешательстве размышлял охранник.

Потом, через несколько секунд: «Меня оглушили!»

И, после чуть более долгой паузы,— возбужденный мысленный возглас: «Моя фуражка! Мое оружие! Какое-то кошачье отродье посмело...»

Рэйвен небрежно взмыл в воздух, будто собираясь перелететь над кораблем, но вместо этого открыл находившийся на высоте в двадцати футов люк и забрался в катер. Закрыв за собой люк, он защелкнул замки и направился к пилотскому креслу.

«Кто-то меня стукнул! — доносились до него мысли охранника.— Господи, да он наверняка меня поджидал!»

Мысль на мгновение пропала, затем снова вернулась, сопровождаемая громким воплем:

— Эй вы, сони! Здесь посторонний! Он спер мое...

Посреди суматохи быстро переключающихся с отдыха на службу мыслей словно ниоткуда возникли четыре более мощные мыслеволны, наугад обшаривающие корабль за кораблем. Добравшись до курьерского катера, они коснулись мысленного экрана Рэйвена, тщетно попытались проникнуть сквозь него — и отступили.

«Кто вы?»

Он не ответил. Послышался шум заработавших насосов и форсунок корабля.

«Отвечайте! Кто вы?»

То были мысли совсем другого рода, не такие, как у остальных,— резкие, четкие, направленные; едва столкнувшись с мысленным щитом чужого разума, они тут же распознали, что за щитом этим кто-то есть.

— Еще один телепат. Говорить не хочет. Поставил экран. Он в том курьерском, КМ-сорок четыре. Лучше его окружить.

— Окружить? Вряд ли! Если он взлетит, двигатели испепелят все вокруг!

— Сомневаюсь. Он не станет рисковать, пока не рассеется туман.

— Если это тот самый Рэйвен, нам всем влетит. Ведь мы должны были...

— Да мы вообще не знаем, кто он такой. Может, просто какой-то помешанный на космосе мальчишка, который сидит там и пытается заставить корабль взлететь. Если так — надеюсь, он сломает себе шею.

— Могу поспорить, это Рэйвен.

Внутри пилотской кабины звякнул сигнал радиоприемника, и человек, послуживший причиной всей этой суматохи, щелкнул переключателем. В кабину ворвался хриплый голос с контрольной башни — властный, полный ярости:

— Эй, на КМ-сорок четыре — открыть люк!

Рэйвен не ответил. Двигатель продолжал негромко шуметь. Дрогнули стрелки приборов, и красная линия на белой полосе подползла к отметке с надписью «ГОТОВ».

— Эй, на КМ-сорок четыре! Предупреждаю...

Улыбнувшись, Рэйвен бросил взгляд на экран заднего вида и увидел шеренгу вооруженных людей, развернувшуюся веером в нескольких сотнях ярдов позади дюз. Нащупав указательным пальцем кнопку, Рэйвен на долю секунды надавил на ее. Раздался хлопок, корабль слегка подпрыгнул, и аккуратный шар перегретого пара пулей устремился назад. Приближающийся враг в ужасе бросился врассыпную.

Разъяренный голос с контрольной башни теперь зачитывал ужасающий список наказаний за содеянное — извлечение из предписаний с первого по двадцатое, подпункты от А до Я. Обладатель голоса был настолько поглощен перечислением способов, которыми можно заставить человека страдать, что забыл обо всем остальном. Рэйвен впервые столкнулся с тем, чтобы кто-то умел произносить слова курсивом.

Рэйвен снова нажал на кнопку. Из хвоста корабля вырвалось оранжево-белое пламя. Вслед за тем раздался рев, оглушивший всех на милю вокруг, хотя внутри корабля рев казался всего лишь негромким стоном.

Рация с садистским наслаждением продолжала перечислять:

— ...Но в случае, когда упомянутое преступление включает в себя незаконное использование полицейских и таможенных привилегий, предусмотренное наказание должно составлять срок не менее четырехкратного в сравнении с предусмотренным подпунктом Д-семь. Возможно также ужесточение наказания, предусмотренного подпунктами...

Рэйвен переключил радио на передачу.

— Слушай, приятель,— огрызнулся он,— никто так долго не проживет!

Отключив и приемник, и передатчик, он потянул рычаг на себя и на огненном столбе взмыл в небо.

Пролетев миллион миль, Рэйвен включил автопилот и взглянул на экран заднего обзора. Никто его не преследовал. Вероятность того, что за ним погонится кто-нибудь с Венеры, была чересчур мала. Еще не построили корабля, который мог бы тягаться с тем, которым воспользовался Рэйвен.

Возможно, но маловероятно, что одному из уже находящихся в космосе кораблей приказали его перехватить. Но на данном этапе развития межпланетных полетов огромное пространство между Землей и Венерой отнюдь не было забито кораблями.

Экраны и детекторы переднего обзора не показывали ничего заслуживающего внимания, кроме инфракрасного излучения некоего объекта, до которого было слишком далеко, чтобы можно было его опознать. Вероятно, «Фантом» возвращался домой — сейчас он как раз мог находиться где-то в этом районе.

Поручив рутинную работу автопилоту, Рэйвен немного посидел в маленькой кабине, созерцая бескрайние просторы космоса, которые видел тысячу раз и надеялся увидеть еще десять тысяч раз. Потрясающее великолепие Вселенной никогда его не утомляло.

Наконец он лег на маленькую койку и закрыл глаза — но не затем, чтобы заснуть. Он закрыл их, чтобы шире распахнуть собственный разум и прислушаться — чего никогда не делал, читая тайные мысли обычных людей. Размеренное гудение двигателей корабля нисколько не отвлекало, как и редкое шипение и мгновенные вспышки сталкивавшихся с кораблем частичек космической пыли. На некоторое время Рэйвен перестал слышать звуковые волны, зато его способность воспринимать мысли обострилась до предела.

Звуки, которые он искал, вполне можно было услышать, если преодолеть ограничения своей плоти, как следует собравшись и сосредоточившись. Странные мысленные голоса, вибрирующие в бескрайней тьме: многие из этих таинственных импульсов — еле слышные, искаженные путешествием сквозь бесконечные расстояния; другие — более отчетливые, поскольку источник их находился ближе, хотя все равно очень-очень далеко.

— Черный корабль направляется к Заксису. Пропускаем его без задержек.

— Они покидают Бальдур-девять, красный карлик с четырьмя планетами, которые все оказались стерильными. Они считают это полной неудачей и вряд ли еще раз вернутся туда.

— Планета не подошла, зато захватили самый крупный спутник, богатый гелиотропными кристаллами.

— Приземлились с командой в сорок душ и обшарили планету от полюса до полюса. Похоже, очень спешат.

— .. .к Герону, бело-голубому гиганту в двенадцатом секторе Андромеды. Сто восемьдесят черных кораблей летят тремя группами по шестьдесят в каждой. Настоящая денебианская экспедиция!

— Этот денебианин совершил вынужденную посадку с двумя поврежденными соплами. Он размахивал щупальцами, пока мы не поняли, чего он хочет, и не помогли ему отремонтировать корабль. Конечно, с нашей стороны это было глупостью. Он щедро нас отблагодарил — дал детям несколько ниток радужных бус и улетел.

— Черный корабль крейсерского типа направлялся прямиком к Тарре. Мы запутали мысли его пилотов и развернули его назад.

— Представь себе, он интуитивно пришел к этой идее, но никак не мог ее доказать. Он и сам не знал, насколько близко, опасно близко подошел к истине. Но сама идея настолько ему понравилась, что он сделал ее основой новой религии. Если бы денебиане хотя бы частично переняли подобную теологию, ситуация могла бы выйти из-под контроля. Поэтому мы уничтожили религию в зародыше, отправив его на следующий уровень и оплакав его вместе со всем его народом.

— Огромный черный боевой корабль с восемью тысячами денебиан на борту захватил небольшой спутник. Денебиане говорят, что время от времени будут посылать к нам катер для обмена товарами, но говорят без особого энтузиазма. Они видели нас — и то, что они увидели, походило на компанию отсталых аборигенов.

— ...преследует по пятам десяток кораблей. Забавно, что они никак не могут устоять перед тем, чтобы гоняться за неуловимыми.

— Что ж, я в полном порядке, но она уже стара и седа и хочет уйти на покой. Годы для нас идут так же, как для тех, за кем мы наблюдаем. Так что если какая-нибудь другая пара...

— ...разбросаны по всему астероиду в качестве приманки, и денебиане, как всегда, на нее клюнули. Они стаей налетели на астероид, разнесли в пыль и радостно убрались восвояси. Нам этот астероид никогда не нравился, у него был слишком смещен...

— Конвой, направлявшийся к Конской Голове, сектор семь, сбросил полуразрушенную шлюпку со старым изможденным денебианином. Он утверждает, что займется разведкой кристаллов, пока остальные отправились искать то, что находится прямо у него под носом.

— Армада из восьмисот кораблей вылетела со Скории, чтобы отомстить той исчезнувшей паре. Мозги их пилотов защищены платиновыми шлемами, и на каждом корабле установлены силовые излучатели нового типа. Кто-то знает свое дело!

— Они решили не рисковать и испепелить всю планету лишь потому, что населяющие ее существа — светящиеся, полупрозрачные и подозрительно непохожие на денебиан. Мы не могли этого допустить! Потому слегка задели их оружейный склад. Хорошо рвануло!

Любительское радио не имело ни малейшего отношения к тому, что слышал Рэйвен. Никакого радио, ничего любительского: то была направленная телепатия большого радиуса действия и, бесспорно, профессиональная.

Мысленное бормотание продолжалось весь полет. Черный корабль здесь, еще один там, сотня отправилась еще куда-то. Денебиане делали то, денебиане делали се, садились на одни планеты, улетали с других, на многие вообще не обращали внимания; к каким-то планетам их умело направляли, от других, напротив, ловко отвлекали, и вообще им все время помогали или мешали рассеявшиеся по всему космосу далекие существа, в соответствии с неизвестными правилами неизвестной игры.

В целом денебиане, похоже, отвергали большинство планет либо с первого взгляда, либо после короткого пребывания там, но продолжали обследовать огромные пространства, методично или хаотично прочесывая космос в поисках того, чего не могли найти. Если о них и можно было сказать что-то определенное, так это то, что они были неисправимыми непоседами.

Рэйвен весь полет слушал разговоры в бесконечных глубинах Вселенной или глядел на бесчисленные звезды на экране переднего обзора. Взгляд его то и дело становился отсутствующим, на лице же появлялось выражение крайнего любопытства. Все мысли о Торстерне, Уолленкотте, Карсоне, Герата и остальных были позабыты: их амбиции и соперничество были микроскопическими в сравнении с происходившими где-то далеко грандиозными событиями.

— Денебиане проверили сто тысяч разумов, прежде чем поняли, что на поиск среди пятисот миллионов потребуются годы. И улетели, так ничего и не узнав.

— ...просидели у нас три полных оборота Солнца. Они снисходительно посмеивались над нашими кораблями, даже одолжили несколько, чтобы поразвлечься, а потом с благодарностью вернули. Но когда вы уничтожили тот крейсер, который они послали за вами в погоню, они по-настоящему разозлились и пустились за вами, словно...

— Они проявляют явный интерес к созвездию Волопаса, по каким-то лишь им одним известным причинам. Лучше приготовиться к тому, что они могут туда нагрянуть!

— Лета, Морсин, Эльстар, Гносст, Вельтенстайл, Ва, Перье и Клайн. На каждой из этих планет находится от двух до десяти денебиан, ищущих редкие минералы. Они относятся к местным жителям как к ручным, но бесполезным животным, бросая им несъедобные «лакомства». Так или иначе, они сильно нервничают с тех пор, как...

— Девять кораблей идут на посадку, ведут себя, как всегда, крайне настороженно.

Разговоры продолжались, слышные лишь для разумов, приспособленных к такого рода общению. Ни одна человеческая пешка не смогла бы их услышать — и ни один денебианин. Атмосфера заглушала телепатические лучи, и гравитационное поле гигантских солнц слегка отклоняло их, что следовало принимать во внимание. Но в открытом космосе почти все лучи достигали своей цели.

Так же небрежно, как обычный человек мог бы рассуждать об улицах и зданиях своего родного города, здесь разговаривали об одиноких солнцах, разбросанных планетах и блуждающих астероидах. Назывались места событий, давались точные координаты секторов, перечислялись тысячи названий — но в этих разговорах ни разу не были упомянуты Земля, Венера, Марс или любая другая планета Солнечной системы.

Ни одну из этих планет не было необходимости упоминать, поскольку их время еще не пришло.

С Луны стартовали два шестиместных полицейских катера, пытаясь догнать летящий к Земле похищенный курьерский корабль. Но им не повезло. Корабль устремился к Земле, словно ему предстояло пролететь еще полсотни световых лет, резко метнулся в сторону, оторвавшись от погони, и скрылся за восточным краем планеты. К тому времени, как преследователи обогнули Землю, он уже приземлился, затерявшись на местности, для обследования которой двенадцати парам глаз потребовалось бы слишком много времени.

Корабль опустился на каменистой пустоши; если бы он попытался оттуда взлететь, ничья собственность не пострадала бы. Стоя возле остывающего хвоста космического судна, Рэйвен некоторое время разглядывал небо, но полицейские катеры над горизонтом не появлялись. Вероятно, они тщетно прочесывали территорию в трехстах или четырехстах милях к востоку или к западу.

Пробравшись через густые заросли вереска, Рэйвен вышел на проселочную дорогу и направился к сельскому дому, который заметил при посадке. Оттуда он по телефону вызвал из ближайшего поселка антиграв. Через час Рэйвен уже находился в штаб-квартире земной разведки.

Карсон, мрачный, как всегда, показал ему на кресло, сложил руки, словно в молитвенном жесте, и мысленно заявил:

— Ну и доставили вы нам хлопот. Из-за вас я за неделю проделал больше работы, чем обычно проворачиваю за месяц.

— А как насчет работы, которую вы задали мне?

— Судя по всему, не так уж тяжко вам пришлось. Вы ушли отсюда с аккуратно завязанным галстуком, задрав нос, и вернулись точно таким же. За это время вы успели досадить нескольким важным персонам и до полусмерти напугать других. Вы нарушили все существующие законы, и теперь мне приходится прикрывать ваши преступления — одному богу ведомо какими способами.

— И вовсе не все законы,— возразил Рэйвен.— До некоторых я пока не добрался. Мне еще предстоит перегнать десяток галлонов самогона где-нибудь в отдаленных холмах. Но хотел бы я знать — вы действительно меня прикрываете? Лунный патруль пустился за мной в погоню, несмотря на то что я был на курьерском корабле.

— На похищенном. — Карсон угрюмо кивнул в сторону толстой пачки бумаг на столе.— Вы совершаете преступления быстрее, чем я пытаюсь их скрыть. Сейчас я как раз пытаюсь замять историю с курьерским кораблем. Но не беспокойтесь. Все это — исключительно мои проблемы. Некоторые, похоже, считают, что именно за это мне и платят. Так что я найду способ превратить бесстыдную кражу в официально разрешенное заимствование.

Карсон уныло потер подбородок.

— И посмейте только сказать, что при посадке вы разнесли корабль вдребезги. Где вы его оставили?

Рэйвен рассказал.

— Я бы доставил его прямо в космопорт,— добавил он,— но копы пытались сесть мне на хвост. Они гнались за мной так, будто я разыскиваемый преступник. В последнее время за мной и так уже слишком много гоняются. Я сыт этим по горло.

— Я прикажу пилоту забрать корабль и доставить в космопорт.— Карсон отодвинул бумаги,— Сплошные неприятности на мою голову.

— Чтобы добраться сюда с Венеры, нужно время, даже на сверхбыстром курьерском катере,— заметил Рэйвен.— Поэтому я слегка отстал от жизни. Что произошло? Какие неприятности?

— На прошлой неделе,— поведал Карсон,— мы убили двоих, пытавшихся взорвать имеющий важное значение мост. Оба оказались уроженцами Марса. На следующий день взлетела на воздух энергостанция, из-за чего десять городов погрузились в темноту и остановилось производство на площади в сто квадратных миль. В субботу мы обнаружили хитроумное взрывное устройство, заложенное в основание плотины, и едва успели его обезвредить. Если бы оно взорвалось, произошла бы крупная катастрофа.

— Значит...

— С другой стороны,— продолжал Карсон, не обратив внимания на попытку Рэйвена вставить словцо,— ученые сообщают, что взрыв на «Бакстере» почти наверняка был обычным несчастным случаем. Они утверждают, что при определенных, исключительных и непредсказуемых, условиях топливо может стать крайне нестабильным, и заявляют, что уже нашли средство, как такое предотвратить.

— Очень интересно.

Карсон раздраженно отмахнулся.

— Столь авторитетные доклады я получаю крайне редко, и, пока мне не представили соответственный доклад, приходится

считать любой несчастный случай вероятной диверсией. Это постоянная помеха — то, что мы неспособны отличить человеческую ошибку от саботажа. Мы даже не можем избавиться от подозреваемых. У нас под арестом до сих пор восемь подозреваемых, взятых на той подземной свалке. Все они — мутанты с Марса и Венеры. Будь моя юля, я бы их депортировал и запретил возвращаться, но этого я сделать не могу. С точки зрения закона все они — земляне, понимаете?

— Да, это проблема.

Рэйвен подался к Карсону через стол.

— Вы хотите сказать, что война продолжается до сих пор?

— Нет, я бы так не сказал. Она, несомненно, продолжалась до конца минувшей недели, но, похоже, теперь завершилась.

Карсон окинул Рэйвена изучающим взглядом.

— Позавчера Герата сообщил, что наши проблемы закончились. Никаких происшествий с тех пор не было. Не знаю, что вы именно сделали и каким образом, но результат налицо — если Герата говорит правду.

— Вы что-нибудь слышали о человеке по имени Торстерн?

— Слышал.— Карсон беспокойно шевельнулся в кресле,— В течение долгого времени агенты разведки крутились вокруг Уолленкотта, которого считали лидером венерианских мятежников. В конце концов двое агентов доложили, что именно Торстерн — реальный предводитель движения, но найти убедительных доказательств тому не удается. Похоже, Торстерн надежно упакован в несколько слоев легальности, и никто не в состоянии ничего доказать, пока он сам не решит сбросить маску.

— Это все?

— Нет,— нехотя признал Карсон, явно не желая развивать тему.— Герата утверждает, что Торстерн пытался с ним спорить.

— Вот как? Он не говорил, о чем именно? Не сообщал никаких подробностей?

— По словам Герата, он усомнился в том, что Торстерн действительно тот, за кого себя выдает,— а именно человек, способный положить конец венерианской непримиримости. Торстерн в ответ предложил это доказать.

— Как?

— Устранив Уолленкотта — только и всего.

Карсон щелкнул пальцами. Немного помолчал, потом со вздохом продолжил:

— Их разговор состоялся позавчера. Сегодня утром мы получили сообщение с Венеры о том, что Уолленкотг вывалился из антиграва и разбился насмерть.

— Гм! — Рэйвен представил себе удар, почти услышал хруст костей.— Неплохой способ избавиться от преданного слуги, не так ли?

— Лучше не говорить об этом открыто — похоже на пасквиль.

— Я мог бы рассказать еще о парочке любопытных личностей. Например, про члена Мирового Совета Гилчиста. Он из тех, кого без колебаний можно назвать сволочью.

— На каком основании? — насторожился Карсон.

— Он для вас словно ложка дегтя в бочке меда. Торстерн сам об этом сказал, не зная, что предает предателя.

Немного подумав, Рэйвен добавил:

— Не знаю, как выглядит этот Гилчист, но во время беседы с членами Совета я обшарил мозги всех и ничего подозрительного не почувствовал. Как такое могло произойти?

— Гилчиста там не было.

Карсон что-то написал на листке бумаги.

— Четверо членов Совета отсутствовали из-за болезни или неотложных дел. В том числе Гилчист. Он появился спустя несколько минут после того, как вы ушли.

— Его неотложное дело заключалось в том, чтобы поскорее доложить обо мне кому следует,— сообщил Рэйвен,— Как вы собираетесь с ним поступить?

— Никак. Я ничего не могу поделать лишь на основании ваших слов. Я передам информацию Герати, а дальше пусть решает он и Мировой Совет. Одно дело — констатировать факт, другое — его доказать.

— Вероятно, вы правы. Так или иначе, ничего страшного, если в отношении Гилчиста не предпримут никаких действий или даже наградят его золотой медалью за хитрость. Собственно говоря, здесь, на Земле, лишь немногое приводит к по-настоящему важным последствиям.

Рэйвен встал, подошел к двери и остановился, взявшись за ручку.

— Но есть одно обстоятельство, которое может оказаться не таким пустячным, как остальные. Торстерн — обычный человек. Герати тоже. Мы с вами — нет.

— И что? — неуверенно спросил Карсон.

— Есть люди, по натуре своей неспособные не отомстить за поражение. Есть люди, способные спокойно сидеть в кабине антиграва, глядя, как их преданный сторонник летит к земле, навстречу смерти. Есть люди, которых можно всерьез испугать, если правильно взяться за дело. Величайшее проклятие этого мира — страх!

Рэйвен пристально посмотрел на Карсона. Зрачки его расширились, глаза засверкали.

— Знаете, что больше всего пугает людей?

— Смерть,— замогильным голосом проговорил Карсон.

— Не похожие на них люди,— возразил Рэйвен.— Помните об этом — в особенности когда Герати говорит вам лишь немногое и тщательно утаивает остальное!

Карсон не стал спрашивать, что именно Рэйвен имеет в виду. Он давно привык к тому, как защищаются обычные люди, не мутанты. Они беседовали с ним лично, когда им нечего было утаивать, но писали или звонили по телефону, с безопасного расстояния, когда им было что скрывать. И чаще всего им действительно было что скрывать.

Карсон молча сидел, глядя, как за Рэйвеном закрывается дверь. Карсон был мутантом и прекрасно понял предупреждение.

«Герати,— подумал он,— очень любит вести дела по телефону».

Маленький безвкусно обставленный кабинет на четвертом этаже, куда Рэйвен поднялся по обветшалой грязной лестнице, был прибежищем Сэмюэля Глаустрауба, очень посредственного гипнотизера, едва способного загипнотизировать воробья. Среди предков Глаустрауба был мутант, способности которого проявились через несколько поколений в крайне ослабленном виде. От других предков Сэмюэль унаследовал острый ум и хорошо подвешенный язык, которые ценил намного выше способностей любого мутанта.

Войдя в кабинет, Рэйвен облокотился о короткую конторку, заляпанную чернилами.

— Доброе утро, Сэм,— сказал он.

Глаустрауб бросил на него недовольный взгляд из-под очков в роговой оправе.

— Мы знакомы?

— Вовсе нет.

— О, а мне показалось, что знакомы.

Отложив в сторону документы, которые просматривал, Глаустрауб вышел из-за стола, осторожно оценивая посетителя. В его мозгу подспудно мелькнула недовольная мысль: «Что еще за обращение — “Сэм”? Он что, думает — я его лакей?»

— В такой-то одежде? — Перегнувшись через конторку, Рэйвен окинул взглядом мешковатые штаны хозяина кабинета.

— Телепат, да? — спросил Глаустрауб, показав большие желтые зубы. Потом смущенно разгладил брюки.— Что ж, мне все равно. К счастью, моя совесть чиста.

— Завидую вам. Мало кто может сказать о себе такое.

Глаустрауб нахмурился, уловив в словах посетителя скептицизм.

— Чем могу помочь?

— У вас есть клиент по имени Артур Кейдер?

— Да, его дело должно слушаться завтра.— Глаустрауб грустно покачал головой,— Я стану защищать его, как смогу, но, боюсь, это бесполезно.

— Почему?

— Он обвиняется в том, что публично угрожал человеку смертью, и, поскольку истца на процессе не будет, обвинение вынесет прокурор. Это сильно усложняет дело. Свидетельства, зафиксированные в виде аудио- и видеозаписи, представят в суде, и опротестовать их будет невозможно.

Он посмотрел на Рэйвена, словно извиняясь.

— Вы его друг, я полагаю?

— Насколько мне известно — его заклятый враг.

— Ха-ха! — Живот Глаустрауба затрясся от притворного смеха.— Вы, конечно же, шутите?

— Ошибка, Сэмми. Я тот самый парень, с которого он мечтает снять шкуру.

— Гм?..— Глаустрауб с отвалившейся челюстью поспешил к столу, нервно порылся в груде бумаг и спросил: — Ваше имя Дэвид Рэйвен?

— Верно.

Глаустрауб расстроенно снял очки, беспокойно побарабанил по ним пальцами, снова надел и огляделся, словно пытаясь их найти.

— Они у вас на носу,— сказал Рэйвен.

— Да? — Адвокат прищурился, отчего его лицо приобрело зловещее выражение.— В самом деле. Ну и дурень же я.

Он сел, встал и снова сел.

— Ну-ну, мистер Рэйвен! Свидетель другой стороны!

— Кто сказал, будто я собираюсь свидетельствовать против него?

— Ну, я так полагаю. Судя по всему, вы вернулись как раз вовремя, чтобы появиться в суде на стороне обвинения...

— Предположим, я там не появлюсь — что тогда станет делать обвинение?

— Как обычно. Записанные свидетельства будут признаны достаточными для подтверждения вины.

— Да, но только потому, что мое свидетельство сочтут само собой разумеющимся. А если я скажу: мне было известно, что Кейдер просто шутил?

— Мистер Рэйвен, вы имеете в виду...— Руки Глаустрауба возбужденно задрожали.— Вы и в самом деле думаете, он шутил?

— Если бы, черт побери! Его угрозы были серьезны, вплоть до последнего слова. Он с наслаждением лежал бы на пурпурном шелке, закусывая виноградом и наблюдая, как меня живьем режут на куски.

— Тогда почему... почему...— Адвокат растерянно огляделся по сторонам.

— Я скорее прикончу человека на месте, чем позволю ему годами гнить за решеткой. Не думаю, что Кейдер должен страдать лишь из-за того, что оказался несдержан на язык.

Рэйвен перегнулся через деревянный барьер и ткнул Глаустрауба в бок, отчего тот подпрыгнул на целый фут.

— А вы?

— Кто, я? Конечно, я с вами согласен! Определенно согласен! Вы хотите выступить свидетелем защиты? — неловко спросил Глаустрауб.

— Нет, если существует более простой выход.

— Вы можете дать письменные показания под присягой,— предложил адвокат; в его душе сомнение боролось с подозрением и надеждой.

— Это меня вполне устроит, Сэмюэль. Где мне расписаться?

Глаустрауб схватил шляпу, нахлобучил ее задом наперед, пошарил по столу в поисках очков, обнаружил их у себя на носу и повел посетителя в другой кабинет, двумя этажами ниже, где сидели четверо, страдавшие избыточным весом. С их помощью он составил документ, который Рэйвен внимательно прочитал и подписал.

— Держите, Сэм.

— Весьма благородно с вашей стороны, мистер Рэйвен.

Глаустрауб нежно погладил документ.

Глаза его блестели, он уже представлял себе, как завтра на процессе он, Глаустрауб, поднимется и в наступившей тишине спокойным, уверенным, хорошо поставленным голосом начнет разносить в пух и прах все доводы обвинения. Редкий повод для настоящей драмы. Глаустрауб был безумно счастлив.

— Крайне благородно, я бы сказал. Мой клиент это оценит.

— Не сомневаюсь,— мрачно проговорил Рэйвен.

— Я уверен, вы можете положиться...

Внезапно выражение лица Глаустрауба изменилось, он замолчал. Ему в голову вдруг пришло, что будущая драма может иметь свою цену. И немалую.

— Прошу прощения?

— Я хочу, чтобы ваш клиент это оценил,— объяснил Рэйвен.— Я хочу, чтобы он считал меня кем-то вроде Санта-Клауса, понимаете?

Он ткнул в адвоката пальцем, и тот снова подскочил.

— Когда кучка бездельников отправляется на охоту за чьим-то скальпом, нет ничего лучше небольшой благодарности, чтобы внести смятение в их ряды.

— В самом деле? — Глаустрауб чувствовал, что смысл происходящего от него ускользает.

Он пошарил рукой возле уха.

— На этот раз они у вас в кармане,— сказал Рэйвен и вышел.

Глава 16

Дом выглядел как всегда, мирно и спокойно. Подходя к нему, Рэйвен уже знал, что Лейна дома — точно так же, как и та знала о его приходе. «Ваша женщина» — назвал ее Торстерн, будто речь шла о чем-то предосудительном. Однако в их отношениях, хотя их нельзя было назвать обычными, не было абсолютно ничего аморального. Иные места, иные люди — и нормы приличия тоже совершенно иные.

Остановившись возле ворот, Рэйвен взглянул на свежую воронку в поле рядом с домом — достаточно большую, чтобы поглотить антиграв. Если не считать этой странной детали, дом и окрестности выглядели точно так же, как и тогда, когда Рэйвен отсюда ушел. Он посмотрел на небо, по которому тянулся белый след марсианского торгового корабля, уходящего к звездам — к множеству звезд.

Подойдя к двери, Рэйвен силой мысли открыл замок, так же как Чарльз открывал ворота замка. Дверь распахнулась.

Лейна ждала в гостиной, сложив большие руки на коленях; глаза ее радостно вспыхнули.

— Я немного опоздал.

Рэйвен не произнес никаких теплых слов, даже не поцеловал ее. Чтобы ощутить взаимное тепло, его не требовалось выражать физически. Он никогда не целовал Лейну, и ему никогда не хотелось так поступить, да она и не ожидала поцелуя.

— Я задержался, чтобы уладить дела с Кейдером. До того как я улетел на Венеру, имело смысл поместить его куда-нибудь в надежное место, но теперь в этом нет необходимости. Ситуация изменилась.

— Ситуация никогда не меняется,— заметила женщина.

— Кое-какие мелочи изменились. О крупных вещах я не говорю.

— Они-то как раз важнее всего.

— Ты права, ясноглазая, но я не согласен с тем, на что ты намекаешь, а именно — что мелочи не имеют значения.

Под ее пристальным взглядом Рэйвену захотелось оправдаться.

— Мы не хотим, чтобы они поссорились с денебианами,— но точно так же не хотим, чтобы они уничтожили сами себя.

— Второе будет меньшим из двух зол — достойным сожаления, но не смертельным. Денебиане ничего не узнают.

— Они никогда не станут умнее, чем сейчас.

— Возможно,— уступила она.— Но ты посеял семена запретного знания. Рано или поздно тебе придется их выкорчевывать.

— Женская интуиция, да? — Он улыбнулся, словно озорной мальчишка.— Мэвис считает точно так же.

— Вполне разумно.

— Когда придет время, эти семена можно будет уничтожить, все до единого, ты ведь понимаешь?

— Конечно. Когда ты будешь готов — буду готова и я. Куда пойдешь ты — пойду и я.

В ее немигающем взгляде не чувствовалось ни малейшего страха.

— И все же мне кажется, что твое вмешательство вовсе не требовалось и было крайне рискованным.

— Порой приходится рисковать. Война закончена. Теоретически сейчас человечество может сосредоточить свои усилия на дальнейшем продвижении в космос.

— Почему теоретически?

Лицо Рэйвена стало серьезным.

— Есть небольшая вероятность, что они упустят эту возможность, предпочтя ей новый конфликт.

— Понятно.

Подойдя к окну, повернувшись к Рэйвену спиной, Лейна посмотрела на улицу.

— Дэвид, в таком случае ты вновь станешь настаивать на своем вмешательстве?

— Нет, ни в коем случае. Подобная война будет вестись против подобных нам и тех, кого считают нам подобными. Так что у меня не будет никаких шансов. Меня прихлопнут без всякого предупреждения.

Он подошел к ней и обнял за талию.

— С тобой могут поступить точно так же. Тебя это тревожит?

— Ни в коей мере.

— Так или иначе, этого может и не случиться.

Рэйвен взглянул на окно и внезапно сменил тему.

— Когда собираешься покупать уток?

— Уток?

Он показал на воронку.

— Для пруда, который ты там сооружаешь.

Не дожидаясь ответа, он спросил:

— Что произошло?

— В прошлую пятницу я вернулась из города и, когда собралась открыть дверь, почувствовала, что в замке что-то есть.

— И что же?

— Маленький шарик, вроде голубой бусинки с белой точкой. Я мысленно увидела его расположение — если бы я вставила ключ в замок, ключ надавил бы на белую точку. Поэтому я те-лепортировала шарик наружу, положила в поле и заставила камешек упасть на белую точку. Рвануло так, что затрясся дом.

— Какой-то микроинженер взялся за рискованную работу,— бесстрастно заметил Рэйвен,— Не говоря уже о телекинетике, поместившем шарик в замок.

Снова проявляя странное бессердечие, он закончил:

— Если бы все сработало, как предполагалось, вряд ли кто-то удивился бы больше тебя, верно?

— Кто-то, возможно, и удивился бы,— поправила она,— Ты!

Ночь была удивительно ясной, в небе сияли маняшие яркие звезды. Невооруженным взглядом можно было разглядеть стены кратеров на линии терминатора на три четверти полной Луны . Пространство от горизонта до горизонта напоминало огромный занавес из черного бархата, обильно усыпанный блестками всевозможных цветов. Белые, бело-голубые, бледно-желтые, розовые и нежно-зеленые; некоторые из них светились ровно, некоторые мерцали.

Лежа в кресле с низкой спинкой под стеклянным куполом крыши, Рэйвен созерцал это ни с чем не сравнимое великолепие. Он закрыл глаза и прислушался, потом снова поднял веки. Рядом с ним в таком же кресле сидела Лейна. Это были их глубоко личные, интимные ночи, когда они сидели в креслах под куполом, глядя на небо и внимательно слушая. В доме не было ни спален, ни кроватей. Они в них не нуждались. Только кресла и купол.

Днем они тоже смотрели и слушали, но не так сосредоточенно, делая перерывы, уделяя часть внимания происходящему на этой планете, а не в бесчисленных других мирах. Рэйвен и Лейна слушали и смотрели днем и ночью уже многие годы. Подобная задача могла бы стать невыносимо монотонной, но их было двое, поэтому они не чувствовали себя одинокими. К то му же все, что они видели и слышали, было чрезвычайно разнообразным.

На Земле и далеко за ее пределами всегда что-то происходило, и события никогда не повторялись. Такова была задача вечного наблюдателя, ответственная и крайне необходимая работа. Каждый из них был подобен часовому на полуночной башне, охраняющему спящий город. Часовому, ожидающему, не появится ли из леса за стенами коварный враг,— и каждый часовой был готов в случае необходимости объявить тревогу. Чарльз и Мэвис на Венере, Хорст и Карин на Марсе, и тысячи других — десятки тысяч — всегда стояли на посту, по двое.

Мысленно обращаясь к последней из упомянутых пар, Рэйвен посмотрел на висящую низко над горизонтом розовую звездочку и позвал:

— Хорст! Хорст!

Вскоре пришел ответ, слегка приглушенный покровом земной атмосферы:

— Да, Дэвид?

— Не знаешь, чем там занимаются ваши мятежники?

— В основном спорят друг с другом, Дэвид. Они разбились на несколько групп. Одни хотят продолжать войну против Земли. Другие возмущены так называемым предательством Венеры и хотят нанести удар по ней. Еще одна группа выступает против мутантов. Большинство же недовольны вообще всем на свете и готовы разойтись по домам.

— То есть сейчас у них затяжной период нерешительности?

— Примерно так.

— Спасибо, Хорст. Передай привет Карин.

Он послал еще один мысленный зов.

— Чарльз! Чарльз!

На этот раз ответ пришел быстрее.

— Да, Дэвид?

— Есть новости?

— Торстерн вчера улетел на Землю.

— Не знаешь, с чем это связано?

— Точно не знаю, но могу предположить. Его отлет связан с тем, что он считает выгодным для себя.

— Вполне естественный вывод. Что ж, понаблюдаю за ним, когда он сюда доберется. Если что выяснится — дам знать.

— Хорошо. Слыхал про Уолленкотта?

— Слыхал. Грязная история.

— Еще какая грязная,— согласился Чарльз.— Уолленкотт мог упасть на что-нибудь мягкое, а это означало бы медленную смерть. Так уж вышло, что этого не случилось, но только по чистому везению.

Мысль Чарльза на мгновение оборвалась, потом вернулась снова:

— Здешняя организация, похоже, постепенно разваливается, но потенциал ее сохраняется и все в любой момент может возродиться. Мне очень интересно, что будет дальше.

— И я знаю, почему тебе так интересно.

— Почему?

— Мэвис постоянно твердит, что ты заблуждаешься.

— Верно,— меланхолично согласился Чарльз.— И я знаю, как ты об этом догадался.

— Как?

— Лейна постоянно твердит тебе то же самое.

— Верно,— сказал Рэйвен,— Мы с ней пришли к соглашению никогда друг с другом не соглашаться.

— Мы тоже. Мэвис порой смотрит на меня как на малолетнего преступника. Планета в любом случае под защитой, и я не понимаю, почему женщины так нервничают?

— Потому что, мальчик мой, они рассматривают эти планеты с женской точки зрения — с точки зрения матери. Мы с тобой чересчур высоко подбрасываем младенца. Потому они и беспокоятся, глядя на нас.

— Пожалуй, ты прав,— язвительно заметил Чарльз.— Но тебе-то откуда это знать? Сколько младенцев...

— Мне вполне хватает воображения,— перебил Рэйвен.— Пока, Чарльз.

Ответом ему было лишь мысленное ворчание.

Рэйвен посмотрел на Лейну. Она полулежала в кресле с закрытыми глазами, обратив лицо к звездам. Некоторое время Рэйвен с любовью разглядывал ее, не обращая внимания на внешние черты, видимые обычным людям. Лицо ее было не более чем маской, за которой он мог видеть настоящую Лейну. Чаще всего Рэйвен даже не замечал, что у нее есть лицо — чужое лицо,— а видел только сияние, исходившее из ее больших глаз.

Лейна даже не осознавала, что он на нее смотрит. Мысли ее были сейчас заняты совершенно другим: она внимала несмолкающим разговорам во Вселенной.

— Осторожно кружат вокруг Голубого Огня, сжимающегося газового гиганта. Двадцать черных кораблей типа истребитель.

— ...несколько раз, но полное отсутствие взаимопонимания делает невозможным какой-либо контакт с этими Порхающими. Они даже не в состоянии понять, что мы пытаемся с ними общаться, а тем более не понимают, что мы хотим их предупредить. Если появятся враждебные к ним денебиане, нам придется принять соответствующие меры, и...

— Докладываю с Тайс. Мне удалось оказаться там, не вызвав подозрений. К счастью, нашелся тот, кто как раз в то время ее покидал. Он быстро сообразил, что к чему, и сказал — да, конечно.

— Раса Гибких обладает удивительным зрением, несмотря на малые размеры. Они отлично нас видят, называют нас Сияющими и готовы нам поклоняться, что весьма нас смущает.

— Мы пролетели мимо Джильдердина, не будучи замеченными, и увидели, что денебиане строят огромный завод по выращиванию кристаллов в его умеренной зоне. Из этого следует, что они обосновались там надолго.

— ...несчастные дикари избрали нас в качестве ежегодной жертвы Двум Солнцам. К несчастью, из всего племени они выбрали именно нас двоих. Теперь уже скоро! Пусть кто-то будет наготове, чтобы занять наше место, когда нас не станет.

Последнее сообщение болью отозвалось в душе Рэйвена. «Несчастные дикари». Так можно было назвать жителей любой находившейся под наблюдением планеты, включая и эту, — по той же причине, по какой, с точки зрения взрослых, всех детей можно было назвать несчастными дикарями.

Рэйвен беспокойно шевельнулся и сел. В небе сверкали звезды, но мир вокруг был погружен в глубокую тьму.

В течение последующих трех недель он внимательно следил за мировыми новостями по радио и спектровидению. Событий было немного, но Рэйвен продолжал упрямо ждать, словно зная: что-то обязательно произойдет.

Ничего не сообщалось о каких-либо действиях против Земли — впрочем, это было неудивительно, поскольку о них не говорилось ни слова даже тогда, когда они были в разгаре.

Не сообщалось ничего и о строительстве новых космических кораблей и перспективах дальнейшего освоения космоса. И вновь тому виной была бюрократическая любовь к секретности. Власти всегда настаивали, что новости, представляющие всеобщий интерес, не должны доводиться до всеобщего сведения.

Рэйвен терпеливо проверял не только новости, но и бесконечный поток чепухи, передававшейся под видом развлекательных программ, выбирая вызвавшие интерес фрагменты и тщательно их изучая. Он казался себе стариком, вынужденным часами корчить рожи и трясти погремушкой для забавы кучки агукающих младенцев.

В конце третьей недели по спектровидению начался цветной трехмерный сериал-триллер в четырех частях — очередная история, призванная пощекотать нервы. Главным героем сериала был телепат, долго и пылко заглядывавший в мысли героини — обычной девушки, казавшейся ему чистой, прекрасной и непорочной. В роли злодея выступал низколобый и ограниченный инсектовед с кривой ухмылкой и зловещей привязанностью к ядовитым многоножкам.

То была чистой воды халтура, рассчитанная на то, чтобы занять время тех, кто, не приведи господь, иначе мог бы начать думать. Тем не менее Рэйвен просмотрел весь сериал от начала и до конца, словно неисправимый фанат. Когда наконец ало было побеждено, добродетель восторжествовала среди приглушенных огней и падающих розовых лепестков, а символический сапог раздавил символическую многоножку, Рэйвен вздохнул, по горло сытый просмотренным,— и отправился на встречу с Кей-дером.

Человек в сером свитере, открывший Рэйвену дверь, был пешкой и благодаря сломанному носу и рваным ушам напоминал отставного боксера.

— Кейдер дома?

— Не знаю, — солгал человек.— Сейчас посмотрю.

Его глубоко посаженные глазки внимательно оглядели посетителя.

— Как вас представить?

— Дэвид Рэйвен.

Для открывшего это имя ничего не значило. Он зашаркал по коридору, раз за разом повторяя имя, словно опасаясь, что оно ускользнет, если не войти с ним в клинч. Вскоре он вернулся.

— Он говорит, что примет вас.

Полусогнув ноги, опустив руки так, что кулаки болтались на уровне колен, боксер проводил посетителя в заднюю часть дома, хриплым голосом объявил:

— Мистер Рэйвен! — и тяжелой поступью вышел.

Комната была такой же, как раньше,— те же украшения, тот же стол; но все коробочки и шкатулки исчезли. Кейдер поднялся навстречу посетителю, пытаясь решить, стоит протягивать руку или нет, и в конце концов удовольствовался тем, что показал на кресло.

Рэйвен сел, скрестив ноги, и улыбнулся.

— Значит, у Сэмми все получилось. Что ж, хоть раз и для него настал миг торжества.

— Дело было прекращено при условии оплаты судебных издержек. Мне это обошлось в сотню кредитов, но цена не слишком высока,— Кейдер поморщился.— Старый паяц за судейским столом счел нужным предупредить меня, что даже свидетельство вроде вашего меня не спасет, если я снова злоупотреблю публичными каналами связи.

— Возможно, Сэмми досадил ему, разыграв слишком драматическое представление,— предположил Рэйвен.— В любом случае — все хорошо, что хорошо кончается.

— Да.

Подавшись вперед, Кейдер выжидающе посмотрел на гостя.

— А теперь вы пришли получить свое?

— Вполне разумное предположение, высказанное в довольно грубой форме,— заметил Рэйвен.— Скажем так — я пришел на вас надавить.

Кейдер с обреченным видом выдвинул ящик стола.

— Сколько?

— Что —сколько?

— Денег.

— Денег? — недоверчиво переспросил Рэйвен, страдальчески возведя глаза к потолку,— Он еще говорит о деньгах!

Кейдер с грохотом задвинул ящик.

— Послушайте, я хочу знать — почему вчера вы делали все, чтобы упрятать меня за решетку, а сегодня сами же вытаскиваете меня из передряги?

— Вчера была одна ситуация. Сегодня — совсем другая.

— В самом деле?

— Вчера имел место конфликт, и вы были угрозой, которую следовало устранить в целях безопасности. Сегодня проблемы закончились — или закончатся в ближайшем будущем,— поэтому больше нет необходимости держать вас на цепи.

— Значит, вы знаете, что война прекращена?

— Да. Вы получили в связи с этим какие-то распоряжения?

— Получил,— с некоторой горечью сказал Кейдер.— И мне это не нравится.

Он беспомощно махнул рукой.

— Буду с вами откровенен. У меня нет иного выбора, поскольку вы легко можете читать мои мысли. Меня мало беспокоит этот неожиданный крах, да и поделать тут я все равно ничего не могу. Все наше движение быстро разваливается.

— И это только к лучшему. Вы сражались за самоуправление — если тайную диктатуру одного человека можно назвать самоуправлением.

— Уолленкотт был прирожденным лидером, но ему не хватало духу, чтобы стать диктатором.

— Это ему и не требовалось,— сказал Рэйвен.— Настоящей душой движения был Торстерн.

Кейдер удивленно поднял брови.

— А Торстерн тут при чем?

— Вы его знаете?

— Каждый венерианец его знает. Один из семи богатейших людей планеты.

— Самый богатый,— поправил Рэйвен.— Собственно, он настолько богат, что считает, будто Венера должна стать его личной собственностью. Он владел телом и душой Уолленкотга, но недавно отпустил его на свободу.

— Отпустил на свободу? Вы имеете в виду...

Кейдер выпрямился, задумчиво постукивая пальцами по столу и то и дело хмурясь. Наконец он проворчал:

— Вполне возможно. Я никогда не встречался с Торстерном лично. По общему мнению, он весьма жесткая и амбициозная личность. Если Уолленкотт и мог навлечь на себя чей-то гнев, то, вероятнее всего, Торстерна.

Он снова нахмурился.

— Я никогда не подозревал Торстерна. Он очень хорошо маскировался.

— Да.

— Торстерн, подумать только! — Кейдер уставился на Рэй-вена,— Тогда почему он избавился от Уолленкотга?

— Торстерна убедили прекратить то и дело пускать кровь Земле и заняться какой-нибудь более законной деятельностью. Поэтому Уолленкотт, который раньше представлял для него большую ценность, немедленно превратился в обременительную помеху. А от обременительных помех Торстерн умеет избавляться.

— Просто поверить трудно,— возмущенно проговорил Кейдер.— Но похоже, придется. Все сходится.

— Ваши мысли говорят о большем,— заметил Рэйвен.— Они говорят, что действовавшая против Земли организация распалась на отдельные группы, и вы опасаетесь, что некоторые из них могут попытаться снискать расположение властей, донеся на другие группировки. Вы считаете, что тех, кто слишком много знает, самих теперь слишком много.

— Я тоже могу рискнуть, как и остальные,— мрачно сказал Кейдер.— Донос — не обязательно игра в одни ворота. На моей совести меньше жизней, чем у некоторых.

— Гипнотизер по имени Стин — на вашей совести?

— Стин? — Кейдер откинулся на спинку кресла.— Я его и пальцем не трогал. Он пробрался на борт «Звездного духа» через пару дней после того, как вы улетели на «Фантоме».

Кейдер бросил на собеседника многозначительный взгляд.

— Тогда мои мысли были заняты совсем другим, помните?

Рэйвен кивнул без тени сочувствия.

— Помню.

— Так что больше я ничего о нем не слышал.

— Он умер — очень медленной смертью.

— Так же как и Халлер! — с внезапной яростью парировал Кейдер.

— Ошибаетесь. Халлер умер в той или иной степени по собственной воле. Более того — умер быстро.

— Какая разница? Оба они мертвы!

— Разница не в конечном состоянии,— серьезно проговорил Рэйвен,— но в скорости перехода в это состояние. Однажды вы высказали весьма неприятное желание отправить меня на тот свет. Если бы вы прикончили меня с похвальной быстротой — я мог бы умереть с улыбкой на устах.

Он негромко рассмеялся.

— Но если бы процесс оказался неоправданно долгим, я был бы крайне недоволен.

Кейдер вытаращил глаза.

— Столь безумных речей я еще никогда не слышал! — воскликнул он.

— Безумны три планеты, на которых мы живем,— сказал Рэйвен.

— Я знаю, но...

— Кроме того,— продолжал Рэйвен, не обращая на него внимания,— вы еще и половины не слышали. Я ведь пришел сюда не просто поболтать.

— Об этом вы уже говорили. Вы чего-то от меня хотите, причем не денег.

— Я оказал вам услугу. Теперь я хочу, чтобы вы оказали услугу мне.

— Ну вот! — Кейдер уставился на него с нескрываемым подозрением.— Что за услуга?

— Я хочу, чтобы вы убили Торстерна, если в том возникнет необходимость.

— Ах, хотите? Послушайте, вы меня от чего-то спасли, хотя я не знаю, от чего именно. Максимум, что мне грозило,— семь лет тюрьмы, но я мог отделаться и шестью месяцами. Предположим, вы сэкономили полгода моей жизни — по-вашему, это стоит того, чтобы совершить убийство?

— Вы невнимательно меня слушали: если в том возникнет необходимость. Если такая необходимость действительно возникнет, это не будет убийством, а лишь приговором без суда.

— И кто будет решать, когда наступит такой миг? — мрачно спросил Кейдер.

— Вы.

— В таком случае я никогда не приду к такому решению.

— Что-то не припомню, чтобы вы были столь же щепетильны несколько недель тому назад.

— С меня хватит. Я намерен продолжать свой торговый бизнес и вести себя примерно, если меня оставят в покое. Более того, хотя власти настаивают на том, что я землянин, я до сих пор считаю себя венерианцем и не собираюсь убивать другого вене-рианца лишь затем, чтобы выразить признательность какому-то землянину.— Кейдер сунул большие пальцы в карманы жилета, лицо его приобрело непроницаемое выражение.— Я был бы рад оказать вам услугу, но вы просите слишком многого.

— Если бы вы только знали, как мало я, по сути, прошу...

— Слишком многого! — повторил Кейдер.— И скажу вам еще кое-что: если речь идет об убийстве, вы вполне в состоянии справиться с этим сами. Почему бы вам не выполнить грязную работу самому?

— Хороший вопрос. На то есть две великолепные причины.

— Да?

— Во-первых, я уже привлек к себе слишком много внимания, и мне отнюдь не хочется привлекать лишнее. Во-вторых, если возникнет необходимость устранить Торстерна, первым признаком такой необходимости, скорее всего, будет то, что я покину эту юдоль слез.

— То есть?..

— Меня уже не будет в живых.

— Вы знаете, что у меня на уме,— сказал Кейдер.— Я у вас в долгу, поэтому, если вы умрете, меня это особо не обрадует. Но нет никакого смысла делать вид, будто я стану о вас сожалеть.

— Вы пожалеете! — возразил Рэйвен.

— Не будете ли так любезны сказать — почему?

— Потому что моя смерть может означать, что вы станете следующим.

— Следующим? В каком смысле?

— Следующим в очереди на тот свет.

Кейдер встал и тяжело оперся о стол.

— На что вы намекаете? — резко спросил он,— Кто собирается меня убрать? Зачем? Учитывая, что мы с вами по разные стороны баррикад, почему я должен оказаться в том же списке, что и вы?

Рэйвен махнул рукой.

— С точки зрения широкой публики,— сказал он, дождавшись, пока Кейдер снова сядет,— у нас с вами одна общая черта — ни вы, ни я не являемся обычными людьми.

— И что с того?

— Обычные люди с подозрением относятся к мутантам. Нельзя сказать, что они сильно их любят.

— Я вовсе не жажду любви и привык к такому отношению. — Кейдер небрежно пожал плечами.— Люди видят, что кто-то лучше одарен природой, и завидуют таким личностям.

— И притом инстинктивно их опасаются. Это естественная и неотъемлемая составляющая их защитного механизма. Массовый страх способен на многое, если его должным образом разжечь и направить в нужное русло.

— Я не могу читать чужие мысли,— проговорил Кейдер, угрюмо обдумывая услышанное,— но это не означает, что я дурак. Я понимаю, к чему вы клоните. Вы считаете, что Торстерн может попытаться вернуть себе власть, подняв массы на крестовый поход против мутантов?

— Он вполне на такое способен. Прежде он использовал способности мутантов — в том числе ваши — для того, чтобы проводить в жизнь свои планы. Теперь же, с его точки зрения, те же самые способности помешали ему, не дали одержать победу, даже поставили под угрозу его жизнь. Будучи обычным человеком, он поймет, что сможет добиться власти над себе подобными, только если все они тоже будут обычными людьми.

— Это просто отвлеченные рассуждения,— возразил Кейдер, не в силах скрыть беспокойство.

— Да, и не более того,— согласился Рэйвен,— Возможно, вообще ничего не произойдет. Торстерн может направить свою энергию в совершенно невинное русло — в таком случае не понадобится предпринимать против него никаких мер.

— Если он попытается проделать то, о чем вы говорили, это будет крайне опасной игрой. Мутанты, может, и не столь многочисленны, но, объединившись против общей угрозы...

— Раньше и я так думал,— кивнул Рэйвен.— Но уже давно так не считаю.

— А как же?

— Торстерну пятьдесят восемь лет. В наше время множество людей доживают до ста и остаются здоровыми до девяноста с лишним. Поэтому, если он не станет жертвой несчастного случая или убийства, у него еще все впереди.

— И что же?

— Он может позволить себе выждать, чтобы достичь желаемого результата более простыми средствами.

Кейдер моргнул.

— Может, выразитесь немного яснее?

— Когда-то давно один мудрец заметил,— сообщил Рэйвен,— что самое эффективное — не сражаться с врагом, но заставить его собственные войска сражаться друг с другом.

Кейдер потрясенно уставился на него.

— Попробуйте мыслить иначе,— предложил Рэйвен.— Идите от общего к частному. Не существует стандартных мутантов. «Мутанты» — это собирательный термин, описывающий целый двуногий зоопарк.

Он взглянул на Кейдера, словно желая понять, какой эффект произвели его слова, после чего продолжил:

— И, зная вас, могу побиться об заклад, что вы считаете инсектоведов сливками общества мутантов.

— Такого же мнения придерживаются о себе телепаты,— многозначительно заметил Кейдер.

— Укол в мой адрес, но неважно. Каждая разновидность мутантов считает себя выше прочих. Каждый из них столь же подозрителен и завистлив, как и обычные пешки.

— И что?

— Подобные умонастроения можно использовать. Мутантов одного типа можно натравить на других. Запомните одну вещь, друг мой: выдающиеся паранормальные способности вовсе не означают наличия выдающихся мозгов.

— Я знаю.

— Есть телепаты настолько восприимчивые, что они в состоянии прочесть мысли того, кто находится далеко за горизонтом. Но эти телепаты настолько тупы, что их пониманию недоступны даже самые примитивные из прочитанных мыслей. Мутанты — те же самые люди, со всеми человеческими недостатками. Будучи прирожденным психологом, брат Торстерн вряд ли упустит из виду данный факт.

Кейдер начал осознавать возможные перспективы — и перспективы отнюдь не радужные.

— И с чего, по-вашему, он может начать?

— Он будет действовать методично,— сказал Рэйвен.— Прежде всего заручится тайной поддержкой Герати, Мирового Совета и влиятельных пешек на трех планетах. Следующим его шагом будет сбор и сопоставление всех доступных данных о мутантах и анализ полученных сведений. Затем он сделает вывод, какие два типа обладают наиболее разрушительными способностями и потому наиболее опасны. Одному из этих типов Торстерн назначит роль доброго и преданного рыцаря, а другому — роль дракона, пожирающего младенцев.

— А потом?

— Предположим, он приходит к выводу, что наиболее действенный метод — убедить пироманов уничтожить инсектоведов. Тотчас средства пропаганды на трех планетах начинают упоминать инсектоведов как бы между делом, но обязательно в нелестном контексте. Постепенно к этому типу мутантов возникает подсознательное предубеждение. Их показывают во все более неблагоприятном свете, пока наконец большинство людей — под которыми я подразумеваю как пешек, так и мутантов других типов — не начинает считать инсектоведов неслыханными подонками.

— Черт побери! — проскрежетал Кейдер.

— После этого следуют коварные намеки на то, что инсектоведы ненавидят пироманов за их способность убивать насекомых. Время от времени публике мягко намекают — как хорошо, что на свете есть пироманы, которые могут нас защитить.

— Черт! — побагровел Кейдер.

— В нужный момент — не забывайте, что важнее всего точный расчет,— произносится хорошо разрекламированная официальная речь в защиту инсектоведов, призывающая к единству и терпимости и авторитетно опровергающая абсурдные слухи о том, что некие разумные насекомые якобы планируют захватить три планеты с помощью предателей-инсектоведов. В итоге публика — опять-таки включая мутантов других типов — приходит к выводу, что дыма без огня не бывает.

— Они не поверят во всю эту чушь,— возразил Кейдер, хотя в душе понимал, что подобное вполне возможно.

— Публика поверит во что угодно, в любой бред, если он носит печать официального одобрения, достаточно долго поддерживается, никем не опровергается и играет на людских страхах,— сказал Рэйвен.— Представьте, что все уже основательно взвинчены,— и что последует дальше?

— Что же?

— Некое событие, которое даст толчок цепной реакции.

Рэйвен попытался подобрать подходящий пример.

— В Зубчатых горах «находят» специально положенный там лицом вниз скелет и поднимают вокруг него в сто раз больший шум, чем он того заслуживает. Распространяются инспирированные слухи о том, что ни в чем не повинный пироман погиб от руки убийцы-инсектоведа. Далее следуют другие, столь же воздействующие на эмоции сказки. Некий подстрекатель поднимает толпу — как раз тогда, когда по странному совпадению полиция занята чем-то другим. Новость об этом тотчас распространяется, обрастая по пути подробностями.

Наклонившись, он посмотрел Кейдеру прямо в глаза. Взгляд Рэйвена был холоден как лед.

— Не успеете вы опомниться, как вы и все остальные опознанные инсектоведы будете спасаться бегством от воющей толпы обычных людей, возглавляемой мутантами других типов и пироманами, стремящимися добраться до вас первыми!

— А Торстерн в это время будет сидеть и улыбаться? — предположил Кейдер, показав большие зубы.

— Вы все отлично поняли, друг мой. С помощью напуганного человечества он искоренит последнего инсектоведа, которого удастся найти, и этот тип мутантов вымрет. Затем последует тщательно рассчитанный период мира и спокойствия, прежде чем пропаганда не начнет постепенно обращаться против новых жертв, например микроинженеров.

— Он никогда этого не сделает,— заявил Кейдер.

— Может, не сделает, а может, сделает. Видели последний сериал по спектровидению?

— Нет, не видел. У меня есть способы получше впустую тратить время.

— Вы пропустили нечто крайне важное. В нем участвовали мутанты.

— И что же? Мутанты и раньше были героями сериалов.

— Да, конечно. Так что этот сериал, возможно, и не имеет особого значения. Но он может быть началом тайной кампании, которая завершится, когда в живых не останется ни одного человека со сверхспособностями.

Немного помолчав, Рэйвен добавил:

— Герой был телепатом, а крайне отвратительный злодей — инсекговедом.

— Он никогда этого не сделает! — повторил Кейдер, на этот раз громче. На лбу его пульсировала жилка.— Я убью его раньше!

— Это все, о чем я вас прошу. Я пришел сюда, поскольку вы передо мной в долгу. И еще потому, что недавно вы были боссом целого скопища мутантов и, возможно, сумеете снова их собрать. Вы обладаете смертоносной силой, и у вас хватит ума ею воспользоваться. Не трогайте Торстерна, пусть живет — но постоянно следите за его намерениями. Если увидите, что он снова собирается перессорить человечество...

— Тогда он долго не проживет,— с мрачной решимостью пообещал Кейдер.— И это вовсе не будет оказанной вам услугой. Я стану защищаться! И меня не будут мучить угрызения совести, когда — и если — наступит такой момент. Человек имеет право на самозащиту.

Он окинул Рэйвена расчетливым взглядом.

— Могу лишь предполагать, что вам защищаться потребуется намного раньше, чем мне. Что вы намерены предпринять?

Рэйвен встал.

— Ничего,—сказал он.

— Ничего? — Кейдер удивленно приподнял густые брови.— Почему?

— Возможно, в отличие от вас я не в состоянии действовать разумно, когда дело касается меня самого.— Рэйвен открыл дверь,— А может, мне нравится перспектива стать мучеником.

— Если это ирония, я ее не понимаю. Если же нет — вы наверняка сумасшедший!

Кейдер хмуро смотрел ему вслед.

Глава 17

Развалившись дома в надувном кресле, Рэйвен сказал Лейне:

— Может возникнуть необходимость в новом вмешательстве. Но не со стороны нам подобных. Планам людей будут противостоять люди. Ты рада?

— Я бы радовалась куда больше, если бы ты пришел к этому выводу с самого начала,— слегка раздраженно ответила она.

— Они заслужили право на свой маленький кусочек судьбы, верно? — Рэйвен насмешливо взглянул на Лейну.

Она покорно вздохнула.

— Проблема мужчин в том, что они никогда не взрослеют и остаются безнадежными романтиками.— Большие глаза женщины в упор смотрели на него.— Ты прекрасно знаешь, что эти ничтожные двуногие не имеют права ни на что, кроме защиты от денебиан.

— Будь по-твоему,— сказал Рэйвен.

Продолжать с ней спор не имело смысла — она была полностью права.

— Кроме того,— продолжала Лейна,— пока ты занимался менее важными делами, я сидела и слушала. В районе Веги появились двенадцать черных кораблей.

Рэйвен напрягся.

— Вега! Они никогда еще так не приближались.

— Они могут оказаться еще ближе и в конце концов прилететь сюда. Или отправиться совсем в другую сторону и не появиться в этом секторе космоса в ближайшие десять тысяч лет.

Лейна больше ничего не сказала, но Рэйвен знал, о чем она недоговаривает.

— Не слишком удачное время для глупого риска.

— Тактическая ошибка не имеет значения, если есть возможность скрыть ее и наверстать упущенное,— заметил он,— Думаю, надо пойти узнать новости.

Поднявшись наверх, Рэйвен откинулся на спинку кресла и, распахнув свой разум, попытался выделить из бормотания эфира то, что исходило из района Веги. Это было нелегко — слишком многие говорили одновременно.

— Трехногие прыгуны с Рэмиса сбежали в болота и в страхе отказываются от любого контакта с денебианами. Похоже, денебиане считают планету непригодной для своих целей и готовятся к отбытию.

— ...вмешались в мысли пилотов и направили весь конвой в сторону Зебулама, новой звезды в пятьдесят первом секторе Расщелины. Им до сих пор кажется, что они летят верным курсом.

— Я попросила его об этом. Он отказался столь резко и яростно, что после этого просто не мог дать разрешение. Когда он наконец опомнился, было уже поздно — удачный момент миновал. Так что теперь придется ждать другого. А пока...

— Вельтенстильцы перепугались до смерти, когда из тьмы появился крейсер и захватил их с помощью силовых лучей. Денебианам не потребовалось и одной тысячной единицы времени, чтобы понять, что корабль, который они поймали,— грубая конструкция под управлением относительных дикарей. Они отпустили пленников, не причинив им вреда.

— ...двенадцать кораблей веерным строем продолжают двигаться в сторону Веги, бело-голубой звезды в сто девяносто первом секторе, край Длинной Ветви.

Рэйвен выпрямился и посмотрел на ночное небо. Длинная Ветвь сияла в зените, словно просвечивающая вуаль. Земляне называли ее Млечным Путем. Между Землей и малозначительной точкой во тьме находились тысячи планет, способных отвлечь внимание приближающихся кораблей. Но корабли могли и продолжать двигаться прежним курсом, игнорируя прочие приманки. Предоставленные самим себе, денебиане были непредсказуемы.

Конец, который предвидела Лейна, наступил через три недели. За это время ни по радио, ни по спектровидению ничего не упоминалось о недавней вражде между планетами, во всех передачах не просматривалось никаких зловещих тенденций. Мутанты снова появлялись в разных развлекательных программах, но извечные роли героя, героини и злодея распределялись между ними с полной беспристрастностью.

Двенадцать больших черных кораблей сменили курс и теперь приближались к восьми незаселенным планетам второстепенной двойной звезды. Продвижение к Веге было остановлено — по крайней мере временно.

Светило яркое теплое утреннее солнце. Небо было голубым и чистым, если не считать низких облаков над восточным горизонтом и изгибающегося белого следа, уходящего в стратосферу. «Фантом» снова стартовал к Венере.

Первым признаком того, что за ошибки приходится платить и что прошлое порой весьма неприятным образом нагоняет настоящее, стал четырехместный вертолет, появившийся с запада и приземлившийся возле кратера, в котором уже начали расти разноцветные водоросли. Из вертолета вышел один человек.

Лейна впустила его в дом. Молодой, хорошо сложенный, с энергичным лицом, он был младшим агентом земной разведки, субтелепатом, способным читать чужие мысли, но не экранировать свои. С точки зрения тех, кто его послал, он был идеальным кандидатом для своей особой миссии — с открытым и обезоруживающим взглядом, из тех, с кем сразу устанавливаются доверительные отношения.

— Меня зовут Грант,— представился он.

Его статус диктовал особые условия, и агент говорил вслух, зная, что мысленное общение ставит его в невыгодное положение по сравнению с истинным телепатом.

— Я прибыл сообщить вам, что майор Ломакс из земной разведки хотел бы вас видеть, и чем скорее, тем лучше.

— Это срочно? — спросил Рэйвен.

— Думаю, да, сэр. Он поручил мне доставить вас и эту женщину на нашем вертолете, если вы готовы отправиться в путь немедленно.

— О, так он хочет видеть нас обоих?

— Да, он спрашивал про вас и про эту женщину.

— Вам известно, по какому поводу?

— Боюсь, нет, сэр.— Выражение лица Гранта было совершенно искренним, и его незащищенные мысли подтверждали его слова.

Рэйвен вопросительно взглянул на Лейну.

— На этом все может кончиться. Что скажешь?

— Я готова,— тихо сказала она, посмотрев на посетителя. Глаза ее вспыхнули.

Покраснев, Грант беспокойно переминался с ноги на ногу, страстно желая скрыть неумолимо рвущиеся наружу мысли: «Она смотрит на меня, прямо внутрь меня, прямо туда, где я прячусь. Если бы только она не умела этого делать! Или если бы я мог точно так же заглянуть внутрь нее. Она большая и неуклюжая — но очень красивая».

Лейна улыбнулась, но тактично промолчала, сказав лишь:

— Я возьму пальто и сумочку, Дэвид. Потом мы сможем отправиться.

Когда Лейна появилась снова, они направились к ожидавшей их машине. Вертолет плавно поднялся в воздух и полетел на запад. В течение всего путешествия, длившегося час, никто не произнес ни слова. Грант вел себя чисто по-деловому, управляя машиной и не позволяя своим мыслям выходить из обычного русла.

Лейна смотрела на простиравшийся внизу яркий пейзаж, не сводя от него взгляда, словно видела в первый раз — или в последний. Рэйвен закрыл глаза и настроился на далекий зов, недоступный обычному телепату.

— Дэвид! Дэвид!

— Да, Чарльз?

— Они увозят нас.

— Нас тоже, Чарльз.

Вертолет снизился и начал опускаться к одинокому зданию, стоящему на продуваемой ветрами вересковой пустоши. Приземистое и прочное, оно напоминало заброшенную энергостанцию или склад взрывчатки.

Коснувшись земли, машина пару раз подпрыгнула и села. Грант вышел и неловко помог выйти Лейне. Подойдя к бронированной входной двери, он нажал на кнопку в толстой кирпичной стене. Открылось маленькое окошечко, словно ирисовая диафрагма; за ним оказался глазок сканера.

Окошко закрылось, из-за двери донеслось негромкое гудение механизма, отодвигавшего огромные засовы.

— Похоже на крепость,— невинно заметил Грант.

Дверь распахнулась. Рэйвен и Лейна вошли внутрь, Грант направился к вертолету.

Обернувшись на пороге, Рэйвен сказал Гранту:

— Мне это напоминает крематорий.

Затем бронированная дверь скрыла Рэйвена из виду, засовы снова задвинулись. Грант немного постоял, глядя на дверь, на кирпич, на прочные стены без окон, и содрогнулся.

«Ну и ну! Что за дурацкая мысль!»

Он мрачно поднял вертолет в воздух, отметив, что солнце уже не кажется ему таким теплым, как прежде.

За дверью тянулся длинный коридор.

Отдаленный раскатистый голос велел:

— Идите прямо вперед. Вы найдете меня в комнате в конце коридора. Сожалею, что не смог вас встретить, но знаю, вы меня простите.

Голос был вполне реальным, учтивым и вежливым, но странно безличным и лишенным теплоты. А когда Рэйвен и Лейна увидели говорившего, оказалось, что внешность его вполне под стать голосу.

Сидевший за низким длинным столом майор Ломакс оказался худощавым человеком лет тридцати, со светлыми короткими волосами, с пристальным взглядом голубых, почти немигающих глаз. Самой примечательной его чертой была крайняя бледность: лицо его было белым, почти восковым, слегка перекошенным.

Ломакс показал на двойное надувное кресло, единственное место, где можно было сесть.

— Садитесь, пожалуйста. Спасибо за то, что прибыли так быстро.

Он перевел взгляд с Рэйвена на Лейну и обратно.

— Прошу прощения, что не встретил вас у дверей. У меня проблемы со здоровьем, и мне трудно стоять, не то что ходить.

— Мне очень жаль,— сочувственно сказала Лейна.

Понять его было нелегко. Быстрая проверка показала, что Ломакс — выдающийся телепат с исключительно эффективным мысленным экраном. Он закрывал свой разум так надежно, как только было в человеческих силах. Несмотря на это, Рэйвен и Лейна смогли бы пробиться сквозь защиту, нанеся одновременный неотразимый удар — но, по взаимному согласию, отказались от подобных попыток. Ломакс наверняка почувствовал их первое осторожное касание, но на его бледном напряженном лице ничего не отразилось.

Положив перед собой тонкую стопку отпечатанных на машинке листов, Ломакс продолжал тем же холодным, бесстрастным голосом:

— Не знаю, подозреваете ли вы о цели данной беседы. Не знаю, на какие действия эта беседа может вас подтолкнуть, но, прежде чем мы начнем, хочу сообщить, что мои инструкции полностью записаны здесь.

Он постучал пальцами по бумагам.

— Они были разработаны для меня во всех подробностях, и все, что я должен делать,— беспрекословно им подчиняться.

— Звучит зловеще,— заметил Рэйвен.— Ладно, продолжайте.

Никакой видимой реакции не последовало. Белое как мел лицо осталось неподвижным и бесстрастным, подобно лицу мумии,— словно этот человек отлично играл роль интеллектуального автомата.

Взяв верхний лист, Ломакс пробежал его глазами.

— Прежде всего я должен передать вам личное сообщение от мистера Карсона, главы земной разведки. Когда ему сообщили о намечающейся с вами беседе, он высказал свое крайнее неодобрение, пытался помешать всеми доступными законными средствами, но его требования были отклонены. Он просил передать вам свое искреннее почтение и заверить: независимо от того, что может случиться в этом здании, он всегда будет относиться к вам обоим с величайшим уважением.

— Господи! — сказал Рэйвен.— Это еще хуже.

Ломакс хладнокровно пропустил его слова мимо ушей.

— Беседа будет вестись исключительно вслух. На то есть причина, поскольку разговор записывается для тех, кто организовал нашу встречу.

Отложив верхний лист в сторону, он взял следующий и продолжал, словно робот:

— Вам следует знать, что я был выбран для нынешней задачи в силу редкого сочетания различных качеств. Я член земной разведки и телепат, хорошо умеющий скрывать собственные мысли. И последнее, но не менее важное обстоятельство — физически я полная развалина.

Подняв взгляд, он встретился глазами с Лейной, и впервые на его лице мелькнула тень легкого беспокойства. Как и Грант, как и многие другие, Ломакс испытывал странную тревогу, когда в него заглядывали столь глубоко.

— Не стану утомлять вас подробностями,— поспешно продолжал он.— Если коротко — я попал в катастрофу и был сильно искалечен. Для меня сделали все возможное, но жить мне осталось не так уж долго, ожидание конца становится все болезненнее, и я буду только рад отправиться на тот свет.

Голубые глаза уставились прямо на Рэйвена и Лейну, в них безошибочно читался вызов.

— Хочу, чтобы вы запомнили, поскольку это самое важное: мое психическое состояние таково, что я буду рад умереть. И потому меня невозможно запутать угрозой смерти.

— Нас тоже,— вежливо заверил Рэйвен.

Слова его несколько сбили Ломакса с толку. Он ожидал гнева, возмущения — но не этого. С трудом скрывая удивление, он снова перевел взгляд на бумаги.

— Далее, хоть я и не боюсь гибели, я буду вынужден действовать, если моя жизнь окажется под угрозой. Я прошел специальны й курс психоподготовки, в результате которой в моем мозгу была создана особая мыслительная цепь. Она не является частью моего обычного мыслительного процесса и не может быть обнаружена любым другим телепатом. Эта цепь автоматически включается в тот момент, когда мне грозит смерть или потеря свободы личности. Она заставит меня сделать кое-что — не думая, инстинктивно, в результате чего мы трое будем немедленно уничтожены.

— Похоже, за всей этой подготовкой стоит некто, напуганный до смерти,— нахмурившись, заметил Рэйвен.

Не обращая на него внимания, Ломакс решительно продолжал:

— Что именно я сделаю — мне неизвестно и не будет известно до последнего момента. Таким образом, вы ничего не добьетесь, даже если каким-то образом преодолеете мой мысленный экран и попытаетесь найти в моих мыслях то, чего там осознанно не существует. Вы ничего не добьетесь, пытаясь загипнотизировать меня или подчинить себе какими-либо иными сверхъестественными средствами. Напротив, вы потеряете все. Вы погибнете.

Двое в надувном кресле переглянулись, всеми силами демонстрируя ошеломление и ужас. Ломакс играл определенную роль — но и они тоже.

Ситуация выглядела довольно необычно, ей не было аналога в истории человечества, поскольку каждая сторона скрывала от другой свои мысли, каждая сторона имела на руках козырь в виде власти над жизнью и смертью, каждая сторона была уверена в своей победе. И каждая по-своему была права!

Глядя на Ломакса, который старался на нее не смотреть, Лейна раздраженно пожаловалась:

— Мы пришли сюда с добрыми намерениями, полагая, что кому-то, возможно, понадобилась наша помощь. Однако нас встречают как отъявленных преступников, натворивших бог весть что. Против нас не выдвинуто никаких обвинений, нам отказано в праве на честное правосудие. Что мы такое совершили, раз заслужили подобное к себе отношение?

— В исключительных случаях приходится использовать исключительные методы,— равнодушно заметил Ломакс.— Дело не столько в том, что вы совершили, сколько в том, что вы можете в конечном счете совершить.

— Нельзя ли выражаться понятнее?

— Потерпите немного, я как раз к этому перехожу.

Он снова посмотрел на бумаги.

— Эго перечень собранных фактов; его вполне достаточно, чтобы вы поняли, почему вы здесь. Некоторые вопросы, на которые было обращено внимание Мирового Совета...

— Заговорщиком по имени Торстерн? — предположил Рэйвен, представляя себе, как нахмурится Эммануил, услышав в записи его слова.

— ...вынудили провести тщательное расследование, касающееся вашей деятельности, особенно во время вашей недавней операции от имени земной разведки,— упрямо продолжал Ломакс.— Данное расследование в дальнейшем коснулось и этой женщины, с которой вы... живете.

— В ваших устах это звучит отвратительно,— упрекнула Лейна.

— Данные, собранные из многочисленных источников, были объединены в исчерпывающий доклад, после ознакомления с которым председатель Герата принял решение назначить специальную комиссию для изучения всех деталей и выработки соответствующих рекомендаций.

— Кто-то, похоже, считает нас весьма важными персонами.

Рэйвен посмотрел на Лейну, которая ответила ему взглядом:

«Я же тебе говорила!»

— Состоящая из двух членов Мирового Совета и десяти ученых комиссия установила на основании свидетельских показаний, что вы обладаете сверхъестественными способностями восьми различных типов — шести известных и двух прежде неизвестных. Иначе говоря, в дополнение к телепатическим способностям, которых вы никогда не скрывали, вы обладаете также гипнотическими, причем столь мощными, что вам удалось заставить свидетелей приписать вам способности, на самом деле у вас отсутствующие. Либо свидетели не заслуживают доверия, либо они были введены вами в заблуждение. В любом случае результат один: факты говорят о том, что вы — мутант, обладающий многими талантами.

— Это преступление? — спросил Рэйвен, даже не думая возражать.

— У меня нет личной точки зрения на этот счет.— Ломакс наклонился вперед, держась за живот, лицо его побледнело еще больше.— Позвольте продолжить. Если бы показания свидетелей ограничились перечисленным, Мировой Совет вынужден был бы признать, что мультимутанты действительно существуют вопреки так называемым законам природы. Но факты подтверждают также иную теорию, к которой склоняются некоторые члены комиссии, в то время как другие отвергают ее как фантастическую.

Двое в надувном кресле с посмотрели на него с любопытством и некоторым интересом. Но не более того. Никакой тревоги, никакого страха, что от них могут избавиться как от тайных вражеских агентов. Они вжились в роль, которую намеревались играть, столь же безукоризненно, как вжился в свою роль Ломакс.

— Вы имеете право ознакомиться с бесспорными подтверждениями вышесказанного,— продолжал Ломакс, откладывая в сторону очередной лист.— Тщательное изучение вашего прошлого показывает, что вы являетесь достаточно необычными личностями по нынешним стандартам. Собственно, так же тщательно мистер Карсон проследил вашу родословную и пришел к тем же самым выводам.

Ломакс болезненно поморщился и проговорил уже медленнее:

— Однако, учитывая сочетание способностей его предков, Дэвид Рэйвен должен быть всего лишь выдающимся телепатом, способным воспринимать и передавать мысли на огромные расстояния. Вполне возможно — и это не противоречит никаким известным законам,— его мысленная сила делает его первым из известных телепатов, не подвластных чужому гипнозу. Но не более того. Это предел его наследственных талантов.

Следующую фразу Ломакс особо подчеркнул:

— Он не может обладать собственными гипнотическими или квазигипнотическими способностями, даже будучи мультимутантом, поскольку среди его предков нет ни одного гипнотизера.

— Это может быть...—начала Лейна.

— То же самое относится и к вам,— перебил ее Ломакс.— А также к двум вашим коллегам на Венере, с которыми сейчас проводится точно такая же беседа с теми же мерами предосторожности.

— И им точно так же угрожают? — спросил Рэйвен.

Ломакс не обратил внимания на его слова. Будучи идеально дисциплинированным человеком, он не отвечал ни на какие вопросы, кроме тех, что непосредственно касались его задачи.

— Подтверждение номер два: мы выяснили, что Дэвид Рэйвен умер или находился в состоянии клинической смерти, а затем был реанимирован. Врача, совершившего этот подвиг, в качестве свидетеля уже не вызвать, так как сам он умер три года назад. Если рассматривать эпизод с реанимацией как отдельный случай, в нем нет ничего выдающегося. Подобное порой случается, хотя и редко. Однако событие становится весьма примечательным, если его рассматривать в связи с другими фактами.

Взгляд голубых глаз на мгновение упал на Лейну.

— Например, с тем, что эта женщина однажды отправилась купаться, попала в мощный водоворот и едва не утонула, но была возвращена к жизни с помощью искусственного дыхания. В придачу ваши двое приятелей на Венере тоже в свое время едва избежали гибели.

— То же самое было и с вами,— возразил Рэйвен.— Вы сами об этом сказали. Вам повезло, что вы живы,— если это можно назвать везением!

С трудом не поддавшись искушению признать свое спасение чудесным, но вместе с тем возразить, что такая жизнь не доставляет никакого удовольствия, Ломакс поколебался, потер живот и мрачно продолжал:

— Подтверждение номер три само по себе малозначительно. Мистер Карсон рассказывал вам о некоторых экспериментах с земными космическими кораблями, поэтому не будет вреда, если я добавлю еще кое-что. Он не сообщил вам всего. Короче говоря, наш последний исследовательский корабль ушел в космос намного дальше, чем вы предполагали. После возвращения пилот доложил, что его преследовали неопознанные объекты неизвестного происхождения. Из показаний приборов он мог лишь понять, что объекты эти — металлические, излучающие тепло. Их было четыре, они летели на одной линии, на слишком большом расстоянии, чтобы их можно было разглядеть невооруженным глазом. Однако, когда пилот сменил курс, они сделали то же самое, несомненно, пустившись в погоню. Их скорость и маневренность были намного выше, чем у нашего корабля.

— Тем не менее ему удалось уйти? — скептически улыбнулся Рэйвен.

— Это такая же загадка, как сама погоня,— ответил Ломакс.— Пилот утверждает, что четыре объекта быстро его нагоняли, когда вдруг перед ними появилось несколько странных вспышек, после чего они легли на обратный курс и улетели. Он убежден, что объекты эти были искусственными, и его слова официально подтверждены.

— И какое это имеет отношение к нам?

Глубоко вздохнув, Ломакс торжественно объявил:

— В космосе существует другая жизнь, причем не столь далеко от нас. О внешности, могуществе, технологиях и образе мыслей представителей этих форм жизни можно только догадываться. Они могут быть в достаточной мере гуманоидными для того, чтобы притворяться настоящими людьми, для достоверности используя личности реальных умерших.

Ломакс отложил в сторону лист и взялся за следующий.

— Или же они могут оказаться паразитическими по своей природе, способными захватывать и оживлять тела других существ, прячась под идеальными личинами. Мы не располагаем на этот счет никакими данными, но можем думать, воображать и просчитывать бесчисленные возможности.

— От страха порой снятся дурные сны,— заметил Рэйвен.

— Мне кажется, все это ужасно глупо,— вмешалась Лейна.— Вы что, всерьез считаете нас зомби, которыми управляют разумные паразиты из космоса?

— Я ничего не считаю, уважаемая. Я просто зачитываю бумаги, подготовленные моим руководством, выводы и мотивы которого я не склонен оспаривать. Это моя работа.

— И каковы же выводы?

— Выводы таковы: комиссия доложила председателю Герата, что все вы — пара с Венеры и вы двое — принадлежите к одному и тому же типу. Во-вторых, происхождение этого типа не удается достоверно определить. Вопреки правилу, гласящему, что мутантами наследуется лишь доминантная способность предков, вы вполне можете быть мультимутантами, родившимися естественным путем. В таком случае в так называемые законы генетики необходимо внести изменения. С другой стороны, вы можете оказаться негуманоидной формой жизни, маскирующейся под людей и живущей среди нас, до последнего времени не вызывая никаких подозрений.

— С какой же целью?

Вопрос нисколько не взволновал Ломакса. Проведя рукой по жестким волосам, он устало ответил:

— Цели других форм жизни никому не известны. Мы ничего о них не знаем — пока. Однако мы вполне можем сделать одно допущение.

— Какое же?

— Если бы намерения другой формы жизни были дружественными, она открыто вступила бы в контакт, не пытаясь скрываться.

— То есть, по-вашему, тайный контакт доказывает враждебные намерения?

— Именно!

— Не могу представить ничего более абсурдного,— болезненно сморщилась Лейна,— чем считать людей нелюдью.

— Повторяю еще раз, уважаемая,— с холодной вежливостью проговорил Ломакс,— лично я не строю никаких предположений. Я всего лишь представитель, которому поручено сообщить вам о заключениях экспертов. Они утверждают, что вы — либо мультимутанты, либо негуманоидные формы жизни, причем последний вариант наиболее вероятен.

— Мне кажется, это просто оскорбительно,— с женской непоследовательностью заявила Лейна.

Ломакс пропустил ее слова мимо ушей.

— Если окажется, что представители иной формы жизни забросили своих разведчиков на три планеты без нашего ведома, можно сделать логический вывод, что они прилетели отнюдь не с мирными целями. Только преступник вползает в дом подобно ядовитому пауку. Честный человек стучится в парадную дверь.

— Вполне разумно,— невозмутимо кивнул Рэйвен.

— Таким образом, если некая форма жизни, достаточно могущественная и разумная, чтобы покорить космос раньше нас, затеяла против нас тайную операцию, это означает, что человечество вскоре столкнется с величайшим кризисом в истории!

Ломакс сделал широкий жест.

— Отсюда и эта исключительная процедура. Захватчики из космоса находятся вне наших законов и не имеют права на защиту.

— Понятно.

Потирая подбородок, Рэйвен задумчиво взглянул на Ломакса.

— И что нам теперь делать?

— Теперь вам придется доказать, что вы — родившиеся естественным путем люди, а не иная форма жизни. Доказательства должны быть неопровержимыми, а свидетельства — бесспорными.

Глава 18

— Черт побери,— в притворном гневе рявкнул Рэйвен,— а вы-то сами можете доказать, что не явились откуда-нибудь с Сириуса?

— Не буду с вами спорить, как и позволять действовать мне на нервы.

Ломакс ткнул большим пальцем в последний лист бумаги.

— Для меня важно лишь то, о чем сказано здесь. Там говорится, что вы должны предоставить неопровержимые доказательства того, что вы люди, под чем понимается высшая форма жизни родом с Земли.

— Иначе?..

— Земля будет предполагать худшее и предпримет все шаги, чтобы защититься любыми доступными средствами. Сперва она уничтожит всех троих, находящихся в этой комнате, одновременно поступив так же с теми, кто на Венере, и будет готова отразить любую атаку, направленную на нас извне.

— Гм! Всех троих, говорите? Весьма смело с вашей стороны!

— Я уже говорил, почему выбрали именно меня,— напомнил Ломакс.— Я готов на такое в случае необходимости, особенно учитывая, что меня заверили — смерть будет сверхбыстрой и безболезненной.

— Неплохое утешение,— загадочно сказала Лейна.

Ломакс поглядел на нее, потом на Рэйвена.

— Я отправлюсь вместе с вами исключительно затем, чтобы лишить вас последнего возможного пути к бегству. Один из вас не сможет обеспечить себе спасение, завладев моей личностью. Никакая иная форма жизни — если вы таковой окажетесь — не выйдет из этой ловушки под личиной человека по имени Ломакс. Мы вместе останемся в живых или вместе умрем — в зависимости от того, предоставите ли вы доказательства, которых требует мое руководство.

Он самодовольно улыбнулся. Впервые его столь ненавидимое физическое состояние давало ему несокрушимую власть. При данных обстоятельствах его способность с абсолютным спокойствием рассуждать о собственной смерти могла внушить противнику неподдельный ужас.

Если ты лишен страха, который переполняет твоих врагов, конфликт может разрешиться лишь одним образом — поражением трусов. Ломакс, как и стоявшие за ним люди, считал само собой разумеющимся, что любая форма жизни, гуманоидная или негуманоидная, ценит свою жизнь чересчур высоко, чтобы относиться к смерти с присущим ему презрением.

В этом отношении он полностью ошибался — как и те, кто тщательно планировал и готовил операцию. Самым сложным для предполагаемых жертв было скрыть, что Ломакс ошибается.

Главным было не дать этого понять, а передать записывающей аппаратуре серию реакций, явно нормальных с человеческой точки зрения.

— Множество невинных,— с подобающей случаю тревогой заметил Рэйвен,— погибли из-за постоянных предрассудков и панических страхов других. На этой планете всегда хватало охотников на ведьм.

Беспокойно шевельнувшись в кресле, он спросил:

— Сколько у нас времени? Есть какие-то ограничения?

— Не по часам. Или вы выкладываете свои доказательства, или нет,— с усталым безразличием сообщил Ломакс.— Если можете представить доказательства — начинайте незамедлительно. Если нет — одна лишь мысль об этом рано или поздно приведет вас в отчаяние. И тогда вы попытаетесь вырваться. Когда это произойдет, я...

Он не договорил.

— Вы среагируете соответственно?

— Именно!

Опустив локти на стол, Ломакс подпер руками подбородок с видом человека, готового к неизбежному.

— Я весьма терпелив, и вы в полной мере можете пользоваться моим терпением. Но советую вам не тянуть, пытаясь просидеть тут неделю.

— Это похоже на очередную угрозу.

— Это дружеское предупреждение,— поправил Ломакс.— Хотя оснований подозревать пару на Венере куда меньше, чем вас, было решено, что они такие же, как вы. С ними сейчас проводится точно такая же беседа. Все вы стоите друг друга, и вас отпустят или уничтожат всех вместе.

— То есть между Землей и Венерой сейчас установлена связь? — спросил Рэйвен.

— Верно. В экстренной ситуации с Земли или с Венеры будет передан соответствующий сигнал, и результат на обеих планетах будет одинаков. Вот почему мы держим две пары раздельно. Чем больше времени потратит впустую одна, тем больше шансов, что и другой тоже будет вынесен приговор.

— Неплохо организовано,— заключил Рэйвен.

— У вас есть две возможности покинуть этот мир навсегда: от моих рук, если я буду вынужден это сделать, или от рук ваших союзников на Венере.— Ломакс едва заметно улыбнулся.— Вы сейчас находитесь в весьма неблагоприятном положении: утверждаете, что в состоянии договориться с врагами, но только Бог способен спасти вас от друзей.

Глубоко вздохнув, Рэйвен откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, будто сосредоточившись на переплете, в который он попал. То, что Ломакс мог попытаться подслушать его мысли, нисколько не беспокоило Рэйвена. Он был полностью уверен в непроницаемости своего мысленного экрана, за который не мог проникнуть ни один земной телепат.

— Чарльз! Чарльз!

Ответ пришел не сразу — Чарльз был полностью поглощен собственной судьбой, и ему понадобилось время, чтобы отвлечься.

— Да, Дэвид?

— Как сейчас у вас дела?

— Нам рассказывают, как четыре денебианина погнались за землянином, но повернули обратно.— Чарльз мысленно усмехнулся.— Не могу представить, что вынудило их так поступить?

— Вы отстаете от нас на несколько минут. Мы уже близимся к концу. Кто с вами общается?

— Глубокий старик. Вполне здравомыслящий, но уже стоящий одной ногой в могиле.

— Наш помоложе,— сообщил Рэйвен.— Жертва прискорбного случая. Настолько прискорбного, что не будет ничего удивительного, если у него случится серьезный приступ и он не выдержит напряжения. Мы можем сделать так, что для записывающей аппаратуры это будет выглядеть нормально. Печальный, но естественный конец. Думаю, мы вполне сможем воспользоваться его состоянием.

— Что ты предлагаешь?

— Мы скормим микрофонам небольшую житейскую драму — чтобы достоверно изобразить свою невиновность. Потом у него случится приступ, мы среагируем естественным образом, и он тоже среагирует, поскольку не сможет иначе. В результате ваша проблема будет решена, так как мы совершим фальстарт и не дадим вам шанса сказать хоть слово в свою защиту.

— Сколько еще осталось?

— Несколько минут.

Открыв глаза с видом человека, который нашел отличное и внушающее надежду решение, Рэйвен взволнованно заявил:

— Послушайте, если моя жизнь известна во всех подробностях, то очевидно, что мое тело могло быть похищено только в момент моей смерти и воскрешения.

— Без комментариев,— пожал плечами Ломакс.— Эго будут решать другие.

— Они наверняка согласятся,— уверенно сказал Рэйвен.— Теперь, допуская, что некая иная форма жизни может завладеть телом другого существа,— как она может завладеть чем-то столь нематериальным, как его воспоминания?

— Не спрашивайте меня — я не специалист.

Ломакс сделал заметку в блокноте.

— Продолжайте.

— Если я смогу сослаться на детские воспоминания начиная с трех лет,— продолжал Рэйвен, превосходно изображая торжество,— и правдивость большинства этих воспоминаний смогут подтвердить те, кто сейчас жив, что вы тогда скажете?

— Не знаю,— сказал Ломакс,— Это предложение сейчас рассматривается . Сигнал сообщит мне, следует ли вам развивать эту тему.

— Что, если я докажу, что в молодости я сознательно подавлял свои способности, понимая, что я не такой, как все? И докажу, что встреча четырех похожих людей — не более чем следствие тяги к себе подобным?

— Может, этого хватит, а может, нет,— уклончиво заметил Ломакс.— Скоро услышим.

Неожиданно лицо его исказилось, на лбу выступили капли пота. Он взял себя в руки, демонстрируя железную волю.

— Если хотите предложить еще какие-нибудь доказательства — сейчас самое время.

Окинув комнату мысленным взглядом, Рэйвен увидел объектив сканера, провода записывающего устройства глубоко в стене, крошечную кнопку на полу рядом с правой ногой Ломакса, кабели, ведущие от нее кустройству в подвале. Без труда обследовав устройство, Рэйвен оценил действенность смертоносного луча, который оно должно было выпустить.

Они с Лейной знали обо всем этом с самого начала. Кабели легко можно было отсоединить — силой мысли, не поднимаясь с кресла. Точно также легко было заклинить кнопку или отключить источник питания. Хотя Ломакс считал иначе, путь наружу был открыт — но, к сожалению, удачное бегство стало бы их полным разоблачением.

Случившееся показало, что наружу выплыло слишком много. Любой ценой следовало отвести от себя подозрения, тщательно наведя противника на ложный след и в то же время полностью ликвидировав источники запретной информации. Теневым фигурам на другом конце провода следовало скормить успокоительные данные, на основании которых были бы сделаны неверные выводы.

Самым главным было соблюсти тайну. Ни одна крупица истины не должна была задержаться в мозгу любого двуногого, не говоря уже о том, чтобы оттуда эту истину извлекли другие. Люди пребывали в блаженном неведении, и так должно было продолжаться — любой ценой. Любая толика знаний могла оказаться крайне опасной. Ее следовало уничтожить навсегда.

Что касается воли, маячившей за бронированной дверью,— это была лишь ничтожная, ограниченная, третьесортная разновидность свободы. Свобода ребенка играть на улице. Свобода младенца мочить подгузники и трясти погремушкой, свобода гусеницы, ползающей в мнимой безопасности под древесным листом.

Рэйвен мимоходом коснулся руки Лейны, став с ней единым целым. За тем, что должно было сейчас произойти, наблюдали сканеры, о которых следовало позаботиться. А потом останутся лишь слепая, идиотская записывающая аппаратура, маленькая кнопка и смертоносный излучатель.

— Наряду с известными мутантами,— сказал Рэйвен, стараясь говорить как можно убедительнее,— существуют и всегда существовали неизвестные их разновидности. Из-за этого факта данные о предках могут оказаться недостаточными или ввести в заблуждение. Например, если мой дед со стороны матери, будучи абсолютным негодяем, тщательно позаботился о том, чтобы скрыть свои гипнотические способности, которые использовал исключительно в незаконных целях, вполне можно предположить, что...

Он не договорил. Лицо Ломакса снова исказилось, он упал грудью на стол. Прежде чем Ломакс успел прийти в себя, Лейна, как и было условлено, удивленно вскрикнула:

— Дэвид, смотри!

А затем раздался крик Рэйвена:

— Что случилось, Ломакс?

В то же мгновение разум Рэйвена и разум Лейны изо всех сил нанесли удар по мысленному экрану Ломакса. Тот не успел спросить, о чем, черт побери, они говорят, не успел возразить, что случиться могло что угодно, у него не было даже доли секунды, чтобы опомниться. Он услышал восклицание Лейны и удивленный вопрос Рэйвена, а затем последовал яростный удар по его мозгу. Он рухнул лицом вниз. Мгновенно в его голове сработала мысленная цепь, и его нога ударила по потайной кнопке.

В течение нескольких отрывочных мгновений слышался его мысленный вопль: «Я сделал это! Господи, я...»

Затем крик оборвался.

Его окружал абсолютный хаос, обжигающий душу, сводящий с ума. Ломакс не знал, не мог понять, как долго это продолжалось — секунду или вечность. Он не знал, светло сейчас или темно, холодно или тепло, стоит он или лежит, шевелится или неподвижен.

Что произошло, когда он нажал кнопку? Какое новое ужасное устройство было испытано на нем и двух других подопытных кроликах? Куда оно его зашвырнуло — в прошлое, в будущее, в иное измерение? Или, что гораздо хуже, в придачу к изуродованному телу оно наградило его изуродованным разумом?

И вдруг Ломакс понял, что больше не ощущает пульсирующей боли, превращавшей его жизнь в ад в течение последних двух лет. На него нахлынуло ни с чем не сравнимое облегчение, и он начал постепенно приходить в себя — медленно и неуверенно, словно просыпающийся маленький ребенок.

Он как будто плыл среди множества светящихся пузырей, больших и поменьше, которые лениво скользили вокруг, сверкая всеми цветами, а между ними извивались бледные клочья тумана. Он ощущал себя маленькой лодкой без руля в широкой радужной пузырящейся реке.

Боль прошла, прошла без следа, осталось лишь сонное, ленивое покачивание в потоке разноцветных искр, голубых и зеленых, красных и золотых, белых и серебристых; в потоке, уходящем все дальше и дальше — в бесконечность. Ломакс пребывал в состоянии приятной дремоты и готов был плыть так до скончания времен.

Но тут кое-что привлекло его внимание. Среди бледных клочьев тумана и плавающих пузырей как будто бы звучали голоса — множество голосов, которые на самом деле не являлись голосами, но их можно было слышать, ощущать и понимать; и все они говорили на одном языке.

Некоторые быстрые, отрывистые фразы доносились откуда-то издалека. Другие, более медленные, звучали ближе. Казалось странным, что, хотя голоса раздавались прямо в его мозгу, он мог точно определить — хотя и не знал, каким образом,— откуда доносится каждый из голосов и какое в точности расстояние отделяет источники одних голосов от источников других. Несколько раздавались совсем близко, среди клубов тумана, сфер и разноцветных искр.

— Будь рядом с ним!

— Возможно, у него и нет причин мстить, но все равно будь рядом с ним — нам больше не нужны такие опасные срывы, какой случился у Стина.

— Он говорил, что приготовился к этому, поэтому должен быстрее адаптироваться.

— Это всегда нелегко, как бы ты ни был готов.

— Он должен знать, что мы ему не враги.

— Цветок не может ненавидеть свои семена, а птица — свои яйца.

Пока Ломакс размышлял, не является ли все это бредом его изуродованного мозга, к нему начали возвращаться другие ощущения. Он начал осознавать присутствие рядом тех, кого он знал как Рэйвена и Лейну. Они поддерживали его, не прикасаясь к нему, и плыли вместе с ним среди тумана и пузырей. Они были не такими, как раньше, но он не сомневался в том, что это именно они. Казалось, теперь он может заглянуть прямо к ним внутрь.

Неожиданно с глаз его словно спала пелена. Мириады пузырей улетели прочь, словно унесенные могучим дыханием, и заняли новые положения. Это были солнца и планеты, сверкающие и вращающиеся в бескрайних просторах вечной тьмы.

Новое зрение Ломакса было стереоскопическим, лишенным чувства перспективы, зато теперь он обладал способностью с невероятной точностью оценивать относительные расстояния. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять, какие пузыри находятся рядом, а какие вдали и насколько далеко каждый из них.

Все еще сопровождаемый Рэйвеном и Лейной, он услышал крик:

— Чарльз! Чарльз!

И донесшийся издалека ответ:

— Иду, Дэвид!

Имена на самом деле были другими, но, не в силах воспринять новые, Ломакс слышал те, что были ему знакомы,— и каким-то образом понимал, к кому они относятся. Этот феномен не вызвал у него никакого любопытства и не заставил задуматься, ибо он был полностью поглощен созерцанием заполненного пузырями космоса, восхищаясь его ни с чем не сравнимой красотой.

Поверхности многих сфер можно было разглядеть до мелочей. На многих из них обитали странные существа — прыгающие, ползающие, порхающие, светящиеся, волнообразные; большинство из них были достаточно примитивны.

Но одна многочисленная форма жизни была высокоразвитой. Эти существа с длинным тонким гибким телом, покрытым темно-серой шкурой, имели хорошо развитый мозг, множество подвижных конечностей и телепатические органы. Их телепатия работала на особой волне, и отдельные индивидуумы могли объединяться в коллективный разум.

Существа эти путешествовали на тонких, похожих на карандаш, угольно-черных космических кораблях, исследуя другие планеты, патрулируя закоулки космоса, составляя карты и отправляя доклады на многочисленные базы. Вся их жизнь была непрестанным поиском.

Денебиане!

Они считали себя повелителями всего сущего. Ломакс многое узнал о денебианах, впитывая передаваемые ему неизвестно откуда сведения. Денебиане далеко опережали в развитии прикованных к своим пузырям существ и с большой терпимостью и покровительственной снисходительностью относились к формам жизни, которые считали низшими. Таким созданиям они не причиняли никакого вреда. Но у денебиан был один недостаток — они не могли примириться с возможностью разделить космос с формой жизни, равной им или стоящей выше.

А таковая существовала!

В течение бесчисленных столетий денебиане лихорадочно искали планету или планеты, откуда исходила бы угроза неприемлемой для них конкуренции. Они готовы были уничтожить источник такой конкуренции — если бы удалось его найти. Их черные корабли рыскали среди бесчисленного множества пузырей, беспокоя, но не убивая прыгающих и ползающих существ; иногда корабли наведывались на разбросанные далеко друг от друга сферы, где основали свои колонии маленькие белые червеобразные двуногие.

Ломакса особенно заинтересовал этот последний тип существ. Бедные маленькие извивающиеся гусеницы, строящие, пытающиеся построить или надеющиеся в конце концов построить примитивные, разваливающиеся ракетные корабли, которые никогда не достигнут края Вселенной. Унылые и печальные, восторженные и амбициозные; среди этих созданий попадались даже мелкие диктаторы.

Само собой, среди них должны были появляться и такие, чьи способности оказывались чуть выше, чем у обычных гусениц. Такие существа почитали себя выше других лишь потому, что обладали крошечной долей способностей, являвшихся совершенно обычными, но считавшихся сверхъестественными. Возможно, некоторые из них могли читать мысли других гусениц на жалком расстоянии, ограниченном горизонтом их пузыря. Возможно, некоторые могли загипнотизировать другую гусеницу, вынудив ее подчиниться.

Вне всякого сомнения, в каждой колонии развилась своя культура, своя философия, своя теология. Не в силах постичь бесконечно высшее, некоторые гусеницы могли считать себя созданными по образу и подобию могущественной сверхгусеницы.

Иногда какой-нибудь смельчак выбирался из своего укрытия и украдкой глядел в темноту, чтобы увидеть там большую бабочку со светящимися глазами, летящую в бескрайней ночи. А потом — съеживался от страха, не в силах узнать в ней самого себя!

По мере того как Ломакс получал все новые данные, его переполняло ни с чем не сравнимое желание жить. Гусеницы! Личинки! Он видел Рэйвена и Лейну, Чарльза и Мэвис такими, какими никогда не видел прежде. Они все еще были рядом, наблюдая за ним, помогая ему привыкнуть к новой обстановке.

— Маленькие двуногие гусеницы! — кричал он,— Мы сами! Наши личинки, ожидающие естественного метаморфоза. Если бы денебиане, не догадывающиеся о том, кто такие гусеницы на самом деле, узнали правду от одного проницательного ума в какой-нибудь из колоний, они методично уничтожили бы все колонии до единой. Если одна гусеница узнает слишком много, могут быть истреблены все, от одного края Вселенной до другого.

— Никогда! — заверил его тот, кого он знал как Рэйвена.— Никто из них никогда этого не узнает. В каждом гнезде есть два наблюдателя, живущих в обличье гусениц. Они позаимствовали свои тела с разрешения прежних владельцев — как я получил тело Дэвида Рэйвена с его разрешения. Они — стражи. Они живут парами. Для того чтобы наблюдать, достаточно одного, но чтобы не страдать от одиночества, нужны двое.

— И теперь мы покинули эту планету? Вернее, вы ее покинули?

— Там уже появились двое других.

Сопровождающие Ломакса начали молча углубляться в бескрайнюю бездну, которая была их естественной средой обитания. Денебиане были самой высшей формой жизни из живущих на пузырях, но эти, куда более высшие, не были привязаны ни к чему — с тех пор как закончилось их детское существование в виде гусениц и они превратились в сверхчувствительных, обладающих множеством способностей созданий великого космоса.

«Эти бледные, слабые двуногие,— подумал Ломакс,— как они себя называют? Ах да, “человек разумный”. Некоторые из них, чересчур скороспелые, считают себя человеком высшим. По-своему трогательно и достойно сожаления».

Так же инстинктивно, как ребенок переставляет ноги или котенок выпускает когти, он развернул огромное светящееся силовое поле и устремился следом за своими спутниками.

Он чувствовал себя живым, как никогда. Его переполняло страстное ликование.

Ибо он знал, кем стал и кем еще предстоит стать маленьким белым гусеницам.

Человеком всевышним!