ГЛАВА 2. КУДА ПРИВОДИТ КОВАРНЫЙ ПЛАН

Углом называли нижний треугольный балкон башни, нависавший над самой землёй. На него не вела ни одна лестница, зато туда часто запрыгивали дубовники, похожие на ожившие коряги с крыльями из веток и засохших листьев, и деревянными клювами. Залетали кикиморы, размахивая зелёными лохмами, принюхивались длинными тонкими носами, прислушивались острыми треугольными ушами, всматривались маленькими чёрными глазками. Бывало, забирались и вендиго, цепляясь жуткими когтистыми лапами за края балкона, скалили острые зубы и водили рогатыми головами из стороны в сторону, оставляя после себя длинную жесткую шерсть и отвратительный запах сырости и гнили. А однажды даже заскочила и застряла огромная шишига с глазами больше окон во флигелях. Она долго вертелась, пытаясь вырвать своё отощавшее жабье тело, обросшее тусклым мехом, из смертельной ловушки и скребло когтями по плитам, утробно ворча и роняя слюну. Говорят, раньше таких чудовищ в долине не водилось, но во время Бесконечных войн колдуны расстарались. Чего только некоторые не придумают, чтобы прикончить своих заклятых соседей. Зато вид за перилами, больше похожими на сложенные крылья гарпий, был самый заурядный: деревья, кусты да зловещий туман злысти. Никакого, даже перекрытого жутким лесом, неба, не то, что звёзд. Всё пропадало в темноте непроглядной чащи.

От хлопка третьего мага Ария перекувырнуло кверху ногами, да так и доставило в угол, приложив, как следует, об холодный пол головой. Встав, он потёр будущую шишку и огляделся. Его уже ссылали во время учёбы. Вышла как-то промашка, хотел старшего из братьев Быстрогонов проучить, чтобы не подкатывал к Маре. Набрал полведра бормотухи на валериановом корне, и поставил перед дверью лекционного зала. Но вредное «быстрогонище» пропустило вперёд учителя реликвиеведения. Тот вляпался, провонял, и за ним целую неделю гонялись кошкоморы. Мурчали, как заведенные. Три мантии порвали в клочья, а уж как половик на его крыльце пометили. Болтают, у бедняги даже обоняние притупилось. Тогда-то старший Быстрогон и поведал ему чьих рук проделка. И после досадного недоразумения изучение реликвий у Синдибума не задалось.

Нижний балкон уже лет двадцать не убирали и в углах возвышались мусорные колоссы. Кожура, листья, мелкие кости и ворохи рваной одежды распространяли такой головокружительный аромат, что даже мухи летали криво.

Арий пнул трухлявую ветку, похожую на лапу, и, попятившись, прислонился к стене. Уснуть тут, конечно, не уснешь, но чуть подремать можно. Из башни пробивался монотонный гул механизмов, а из леса ухали и подвывали ночные жители. Синдибум прикрыл один глаз, вторым посматривая за парапет в темноту. Башня ехала в глубину Злыстных земель, и зло уже обступало со всех сторон. Пробиралось за шиворот, заползало внутрь, зудело и чесалось недобрыми мыслями. Незаметно, но настойчиво. Арию невыносимо хотелось сделать какую-нибудь гадость, но на балконе не было никого, на ком можно сорвать злость, поэтому приходилось беситься втихомолку.

Из кучи мусора вывалился рыбий хвост с костяком и запрыгал по полу. Следом за ним глухо стукнулся об плитку потемневший огрызок. Синдибум покосился, но лишь сполз пониже. Вдоль парапета прокатились гнилые орехи, а за ними, пришлёпывая, заскакала ботва от моркови. Вертясь, проскочила огромная, будто оторвавшаяся от сюртука великана, обгрызенная пуговица, проползла обожженная верёвка и дырявый карман от штанов. Пролетела банановая кожура, и весь сор накрыл потёртый старый цилиндр.

Арий криво усмехнулся.

Собравшийся мусор начал подниматься. На скелет рыбы запрыгнул огрызок, подтянулись, прилипнув к костям, орехи. Вместо рук прикрутились трухлявые ветки с облезлыми краями. Верёвка согнулась и завязалась узлом, задрожав парой подгибающихся ног. Карман развевался, как плащ. Вместо головы скрутилась банановая кожура с пуговицей на месте лица, а сверху колыхалась морковная ботва, и парил цилиндр.

– Кто посмел нарушить мой покой? – завыла мусорная фигура.

В дырках пуговицы заблестели красные глаза.

Синдибум сложил руки крестом и прицелился.

– Развею! – рявкнул он.

– Ой! Арий! Давно не виделись!

– Ещё бы столько же не видеться, Морок!

Мусорная фигура приподняла цилиндр.

– Сдался и зазнался?

Синдибум гордо закивал.

– Свиток с янтарными буквами получил, как лучший маг своего поколения, – нагло соврал он, задрав нос.

– Ого! – уважительно кивнула банановая голова. – С обычным можно шесть раз в день колдовать, а с объянтаренным сколько?

Арий закатил глаза, надменно выдав:

– Семь!

– Ого-го! – забормотал Морок. – А за что ко мне попал?

Мусорная фигура заинтриговано вытаращила красные глаза.

Синдибум только рукой махнул, небрежно проговорив:

– За убийство.

Морок отпрыгнул, поражённо закачав головой.

– Что у вас там творится? – испуганно запричитал он.

– Злыстное время, – наигранно вздохнул Арий.

– Ну да, ну да, – болталась банановая голова. – Семь заклинаний – семь кнежликов. Теперь разбогатеешь.

Синдибум только хмыкнул.

– Если бы. На семь кнежликов особо не зажируешь.

В голове же навязчиво бурлила злоба: «напади», «прокляни», «развей». Руки сами подскакивали, пытаясь сложиться для наведения заклятья. Он уже еле справлялся. В злыстное время надо сидеть дома, под замком, чтобы ни ты никому не мог навредить, ни тебе.

– Было бы у меня столько. Я бы… – подскочил Морок.

– Купил себе новый карман вместо этого потрёпанного плаща, – подсказал Арий, отгоняя лезущие в голову глупости.

Поддаваться нельзя. Даже злысть не заставит умного волшебника действовать себе во вред. Зло творит тот, кто изначально способен на него. Кто не может противостоять собственным слабостям, корысти, гневу. Кто ценит свои интересы выше интересов других. Кто любит только одного себя. Этой простой мантре учили в самом начале учебы. Её знал каждый. Вот только не все следовали.

– Да, что там карман, – фыркнула банановая голова. – Целые штаны!

– О! Так и до сюртука дорастёшь, который надеть не на… – начал Синдибум, но прикусил язык, чуть не брякнув лишнего, и постарался перевести тему. – Как ты поживаешь? Говорят, шишига забегала.

Морок засеменил верёвками, подбираясь поближе.

– Огромная, – закивал он. – Язык, как лестница на нашей башне. Глаза с циферблат Дененочных часов. А зубищи… Вот если ты встанешь и подпрыгнешь, вот такого размера. Но я ей, конечно наподдал! Глаз подбил и лапу вывихнул. Летела с моего балкона, аж в ёлку вмазалась.

Пуговица покраснела, а рубиновые глаза вылезли из дыр.

– Ну да, ты же наш дух-защитник, – ухмыльнулся Арий. – Башню от чудищ охраняешь.

– Да на меня даже Злыстное время не действует, – распалился Морок.

– Пока ты на балконе и тебя наведённые магами чары защищают, – кивнул Синдибум, уже не в силах сопротивляться затмившей сознание злысти. – А как слетишь, вмиг озвереешь.

Мусорная фигура завертелась, подскочила и зашагала по замызганным перилам.

– Я бесстрашный страж. Самый, самый могучий дух! Меня из угла ураганом не выкорчуешь!

– Поспорим? Да тебя даже колдунежда-невежда в лес отправит.

– Меня? – взъярился Морок. – Плохо же ты думаешь о духах-защитниках.

– А что мне о вас думать? – удивился Арий. – У волшебников и других дел хватает. Спорим или струсил?

Он протянул руку, но тут посреди балкона, между ним и мусорной фигурой, вспыхнуло, и из пламени вывалился пухлый ученик в помятой мантии. Испуганные глаза обалдело моргали, а с выставленных рук готово было сорваться заклятье. По пальцам скакали цветные искры, разгоняя липкий мрак. Синдибум уже видел паренька раньше. Вроде на год младше. Только будет экзамен сдавать. Не гений, конечно, но мелькал там и сям. Какой-никакой, а конкурент. Если звезды сойдутся, может и свиток получить. Который по праву должен достаться Арию.

Глаза застлала кровавая пелена, сотканная из самой отборной злысти.

– Только этого не хватало, – рассердился Синдибум, и у него моментально созрел коварный план.

– Ты кто? – завопил ученик, со страху не узнав Ария.

– Я-то волшебник, – шикнул тот. – Тебе не меня бояться надо! Моё дело рыхлое… Хотя нас с тобой обоих сожрут. Вон у тебя за спиной голодный леший.

Пухлый трусливо завертелся, а увидав приплясывающего на карнизе Морока, задрожал и, пискнув, выпустил подготовленное заклятье. Раскалённый луч промчался над балконом, осветив балясины в виде крыльев гарпий, с шипением врезался в мусорную фигуру и выбросил её в тёмный лес. Улетая, банановая голова так вопила, что треснула огромная пуговица.

– Это ты зря, – ядовито проговорил Синдибум, недобро качая головой. – Без свитка колдовать нельзя! А уж нападать на защитника…

Ученик замигал ещё сильнее, но вокруг него уже сгущалась тень. Башню окутало мертвенно-бледное сияние и волнами сбежало вниз. Высоко на шпиле ярко вспыхнуло зарево, раскрасив тёмное небо. Пухлый попытался бежать, но ударился лбом в невидимую преграду. За его спиной сверкнул циферблат Дененочных часов, стрелки завертелись и с громоподобным звоном столкнулись. Ученик душераздирающе завопил и, размахивая руками, улетел в темноту, будто им выстрелили из пушки.

Сразу стихло.

Арий облокотился об стену и закрыл глаза. Отправился ученик в ссылку. А нечего было колдовать. Сначала думать надо. Все знают, что с нарушителями в башнях не церемонятся. После Бесконечных войн всё пошло наперекосяк. Заражённая тёмной магией земля не плодородила. Голодные чудовища бродили по долине и днём, и ночью. Из-за витающих вокруг проклятий у неопытных, тоже не особо сытых чародеев чары срабатывали с точностью до наоборот. Поэтому пришлось вводить жесткие правила, не умеешь колдовать – учись. Нечего энергию зазря тратить. Вот наберешься знаний, решат наставники, что готов ко взрослому волшебству, получишь свиток и заклинай целых шесть раз в день. Почему так мало? Чтобы видел новые горизонты, саморазвивался и понимал, куда стремиться. По крайней мере, во время учёбы убеждали, что всё так и есть. Так что пухлый сам виноват. Знал же, что ученикам колдовать нельзя. Зато у Синдибума шансы на получение свитка увеличились. Ведь одним конкурентом меньше. Теперь можно и поспать. Где-то в глубине души заворочалась совесть, но едкая мгла Злыстных земель уже просочилась в уши и не давала опомниться, нашептывая: «Так им и надо». Какая разница, что станет с Мороком? Подумаешь, дух-защитник. Сгинет, нового призовут!

Синдибум сам не заметил, как задремал.

Мерещился Передудль. Арий ни разу не видел столицу, ведь перемещение до неё через портал стоило сотню кнежликов, но на картинках город, занимавший центр долины с её Благой стороны, изображали именно так. Сотни пёстрых башен, утопающих в цветущих садах, величаво тянули к небесам острые шпили. Между ними, выгибая ажурные спины, перекинулись арочные мосты. Их штурмовали оголтелые толпы. Вверх-вниз сновали полные хмурых колдунов подъемники. С балконов свисали верёвочные лестницы. Там и сям мелькали цветастые бока ковров-самолётов. Они проносились на расстоянии вытянутой руки, и болтающиеся кисточки с азартным шипением догоняли кошкоморы. Шум, гам, суета. Невозможно представить, как жить в этой кипящей, исходящей слухами, завистью и ненавистью клоаке. Да ещё и выложить целую сотню кнежликов за перемещение через портал. Понятно, конечно, что столица! Тут всё дорого, но на сотню же месяц прожить можно. Да и отправиться в соседнюю башню стоит в десять раз дешевле.

В самом центре оглушающего хаоса, на главной площади Передудля над старинным камнем для наговоров возвышалась Великая башня. В её сердце, в режущем белизной торжественном зале грохотала музыка. Флейты, волынки и длинные медные трубы с огромными барабанами отбивали рваный, истеричный ритм. Пары кружились в бешеном танце. Вертелись, разбрызгивая блёстки нарядные платья. Цокали каблуки. Проплывали праздничные бабочки на камзолах. Арий и сам дрыгался среди извивающейся толпы. Плясал с шишигой. Подпрыгивал, дергался, перескакивая с одной ноги на другую. То нырял вниз, то пригибался, уворачиваясь от её длинного липкого языка. А во главе заваленного угощениями стола сидели Мара и Крысьнень. Гости кричали: «Горько, горько!», и третий маг, весь дрожа, потянулся к ней своими синими губами.

Синдибум поёжился и проснулся. Фу! Привидится же такая гадость. Они, конечно, стали меньше общаться, но представить Мару с другим, он не мог. Пусть она отдалилась, но так бывает со многими парами. Да и временное расставание часто идёт на пользу. Тем более, Арий не сомневался, что она его любит…

По перилам заскребли, и он встревожено подскочил. Над парапетом показался чёрный цилиндр с торчащей ботвой моркови. Облезлые ветки уцепились за камень, и из темноты вылезла треснутая пуговица.

– Ты не представляешь, что натворил, – заскрежетал Морок. – Меня распирает от злысти!

– Только не лопни, тут и так много мусора.

– Сожру! – каркнул Морок, перебрасывая на балкон вялые веревки.

– Несварение будет, – ухмыльнулся Арий.

Мусорная фигура замотала банановой головой и рассыпалась. Из-под зловеще ухмыльнувшейся шляпы, Синдибум даже зажмурился и головой замотал, что за наваждение, выскользнули гнилые орехи и покатились по полу. Он пнул их ботинком и с издёвкой смотрел, как разлетается треснувшая скорлупа.

– Хвалиться каждый может. А проигрывать надо достойно!

– Я не спорил, – донесло эхо. – А ты ещё пожалеешь…

Арий снова сел, привалившись к стене, и зевнул. Какой грозный! Тоже мне напугал. На то он и дух-защитник, чтобы вреда причинить не мог. А хочет побеситься – пожалуйста. Можно ему ещё одно путешествие в проклятый лес устроить, пусть побегает с шишигами наперегонки.

На балконе бушевал звонкий ветер, раскидывая мусор. Кружились очистки и ветки. Шлёпала по перилам банановая кожура. Размазался по плитам огрызок от яблока. А верёвки вспыхнули и чадили жирным дымом.

– Отомщу! – донёсся сиплый голос.

– Боюсь, боюсь, – сонно пробормотал Синдибум, закрывая глаза.

Ох уж эти духи! Столько шума из-за пустяка. Он даже снова начал дремать, ещё бормоча под нос, когда правая нога сама по себе подскочила и ударилась об пол. Арий удивлённо заморгал. А когда засвоевольничала левая, попытался вскочить, но ботинки стукнулись друг об друга и прилипли к плитке.

– Ты не балуй! – гаркнул Синдибум.

Но вслед за ногами начали безобразничать руки. Рукава рубахи вытянулись и завязались узлом. Воротник хрустнул, впившись в шею.

– Ты же защитник, ты не можешь, – прохрипел Арий, но тут бесстыдно расстегнулся ремень.

Штаны сползли по колено и, вывернув карманы, взлетели, затрепетав на ветру, как парус. Синдибума подняло над полом, качнуло и приложило об плитку головой.

– Из-за тебя я больше не хочу защищать. Теперь я дух-атакун, дух-нападун и навалюн!

Синдибума подбросило и ударило ещё раз и ещё. Скоро шишек на затылке будет больше, чем на ёлке. Он пытался сопротивляться. Рубаха треснула на спине, но всё равно спеленала его, как буйно помешанного. Арий рвался и кряхтел, но после десятого шлепка об пол увидел обещанные звезды. И даже досчитал до семи.

Вдоволь поглумившись, Морок неожиданно затих.

Синдибум, покачиваясь, сел. Рукава развязались и правый манжет, сложившись в ехидную улыбку, выговорил:

– Я тебе ещё покажу!

– Шов наизнанку? – морщась, выдавил Арий.

– Вся твоя жизнь теперь наизнанку будет, – посулил дух-незащитник.

– Ты только обещаешь, – закатив глаза, пробормотал Синдибум и ощупывал свободной рукой затылок. – В полуутро я отсюда выберусь.

– Вместе со мной, – хмыкнул рукав.

В голове гудело, и только поэтому Арий не нашёлся, что ответить. Плюхнулся у стены и затих. Наверное, не стоило выбрасывать Морока за перила. Чары рассеялись, и дух, и раньше не слишком уравновешенный, так пропитался злыстью, что окончательно спятил. Вот только выгнать его из своей одежды без магии не удастся. А если колдануть, сразу отправишься в проклятый лес, в компанию к пухлому ученику.

– Я же могу и прощения попросить, – пригрозил Синдибум.

Рукав затрясся от смеха и хлестнул его по щеке.

– Вот ты ж, – Арий ухватил его другой рукой, прижав к полу.

– Пощады не будет, – придушенно заскрипел Морок.

– Может, договоримся?

Дух-незащитник не ответил.

– Доберусь до бабушки – развеет, – решил Синдибум и закрыл глаза.

Голова болела. Саднило ободранное горло. Ломило руки и ноги. Вот так избавился от соперника. Что за напасть? Как только дело касается свитка, всё всегда идёт наперекосяк. Будто ему на судьбе написано навсегда остаться чародеем, которому нельзя колдовать.

Башня катила через Злыстные земли. Недобро подвывал лес, а Морок продолжал зверствовать, не давая покоя. То ногу на ногу закинет. То по полу проволочёт. То оплеуху отвесит. Арий уже совершенно измучился, когда на балконе появилась Мара.

– Ты Конусмастера не заколдовывал, но на тебя все очень злятся, – начала она, но осеклась, присматриваясь. – Ты чего?

– Дух вселился, – хрипло пожаловался Синдибум.

Стажёрка удивлённо захлопала глазами.

– Как это?

– Наверно, Крысьнень натравил, – соврал Арий.

Мара сжала губы.

– Морок? А ну-ка брысь!

– Вот ещё, – отозвался дух-незащитник. – Я теперь его до конца времён мучить буду.

Стажёрка перекрестила руки.

– Убирайся, кому сказала.

Морок заворчал, с треском пообрывал пуговицы на рубахе, но, всё же, подняв вихри мусора, забился в угол.

– Вот злыстна ночь, – расстроилась Мара, наклонившись над Арием.

– Будто сдурели все, – подыграл Синдибум, садясь и потирая затылок. – Ты не думай, – покосившись на цветок на платье, пробормотал он. – Я смотрителя не обижал.

– Знаю, – отмахнулась стажёрка, – третий маг тебя проверил. Ты не колдовал. Но кто-то зачаровал пиво Конусмастера, и он беззвучно смеялся до тех пор, пока сердце не выдержало. На ссору не похоже. Когда злятся, действуют напрямик. Это-то и странно. Убийца готовился. Вы чего-нибудь выхватили в катакомбах?

Арий нервно облизал губы, косясь на кучу мусора. Рассказывать не хотелось, но Мару в Злыстное время лучше не выводить. А то трёпка духа-незащитника покажется приятной вознёй.

– Об этом не стоит никому знать, – сипло выдавил он.

– Это уж я сама разберусь, – оборвала стажёрка. – Выкладывай!

Синдибум поёрзал, но всё-таки рассказал всё как на духу. Если уж не доверять своей любимой, то кому?

– Читай-камень, тот самый? – не поверила Мара.

– Их что, целая библиотека? – буркнул Арий, но увидев недовольную морщинку между глаз стажёрки, поднял руки. – Бабушка сказала, что скрижаль настоящая.

– Кому знать, как не ей, – кивнула Мара. – Половину реликвий сама смастерила.

Она задумчиво заходила взад-вперёд.

– Ты опять влип.

– Как всегда, – забормотал Синдибум. – Все шишки на меня, – он невольно потёр затылок. – Не все же могут быть лучшими учениками.

– Ты не хуже меня учился, – бросила стажёрка. – Хотя если ты так относишься к Безбашенному хороводу, я начинаю сомневаться, что…

– Да понимаю я. «Долина погрязнет в новой войне, после которой уже не останется чародеев. Нас всех сожрёт злысть»…

– А если понимаешь, тогда чего ведёшь себя, как будто первый раз кнежлик увидел? Ты всегда ничего серьёзно не воспринимаешь. Это же конец всему! Неужели тебе не страшно?

– Немного. Ну, как во время экзаменов, – отстранённо проговорил Арий.

– Не надо было учителей против себя настраивать. Уже бы со свитком ходил.

– Завалили меня, – согласился он. – Я же не любимица высшего мага, как ты. Со мной можно не церемониться.

– Поговори ещё! – забубнила под нос Мара. – Любят своих детей, а меня некому.

– А я?

– А что ты? – не поняла она. – Если что-то случится, ты же ничего не сможешь. Это я тебя всегда выручаю. А когда стану первой волшебницей смогу еще больше. Помнишь, как сынок брата Высшего чародея экзамен завалил, а свиток всё равно получил…

– Помню, – буркнул Синдибум.

– Ну и хорошо! Тогда должен понимать к чему надо стремиться и что лучше иногда помалкивать. Третий маг вызывает тебя на допрос. Подвесит на правдоруб, ты всё выболтаешь и поминай, как звали. Полетишь в Злыстные земли камни сортировать.

– У меня глазомер не очень.

– Ух! – рявкнула стажёрка, подняв руку. – Язык бы тебе укоротить. Длиннее, чем у шишиги.

– Такой родился, – прошептал Арий, чтобы она не услышала.

Мара присела рядом, вытянув из оборок платья резной пузырёк со стеклянными завитушками.

– Знала, что ты снова что-нибудь натворишь. Поэтому, как всегда, подготовилась.

Синдибум отодвинулся, беспокойно поглядывая на бурлящие в склянке огоньки. Мара частенько, вот так, как сейчас, всё знала заранее. Давно баловалась магией судьбы, и всегда появлялась в самый неподходящий момент со своей, так называемой «помощью». Арий отогнал навеянные злыстью мысли, и заставил себя не спорить. Иногда, и правда, лучше помолчать.

– Чего сжался? Пей давай! – приказала она.

Он покачал головой, но сразу пожалел об этом. Перед глазами всё запрыгало. Ему даже показалось, что из кучи мусора высунулась любопытная чёрная шляпа и оскалилась в злобной усмешке.

Стажёрка сузила глаза.

– Гляжу, тебе добавки захотелось?

– Зачем меня допрашивать? Я ничего не знаю.

– А кого? – разозлилась Мара. – Тавернщик с вышибалой видели только тебя и ещё колдуна в цилиндре с такими загнутыми штуками…

– Из Рогатой башни!

– Да, именно. Но лица́ они всё равно не запомнили. Да и мало ли зачем он заходил.

– Так спросите смерть Конусмастера. Уж она-то всё видела.

– В том-то и дело, что нет, – расстроилась стажёрка.

– Что нет?

– Её нет. Сбежала.

– Так ведь не бывает! – вскрикнул Арий. – Смерть должна сорок дней за колдуном присматривать.

– Без тебя знаю! А она сбежала! Вот такая безалаберная. Пей, говорю!

Синдибум отполз ещё дальше, но Мара больше не припиралась, а применила заклятье. Качнула пальцами, и его голова сама по себе запрокинулась, а рот раззявился так, что хрустнула челюсть.

– Ууу-ё! – промычал Арий.

Огоньки весело выскочили из пузырька и гурьбой запрыгнули ему в рот.

– Вот и всё, – сразу успокоилась стажёрка. – Теперь бесята будут твой язык двигать, ничего сам не скажешь. Они не шибко умные, но никто и не заметит.

Синдибум уже чувствовал, как колючие огоньки облепили щёки и лезли в горло. В желудке заволновался пирог с ревенем, и подступила тошнота.

– «А если вырвет, они выскочат?» – хотел спросить он, но губы не повиновались.

– Зачем ты виделся со смотрителем? – склонившись над ним, проверила Мара.

Одни бесята влезли под язык, напряглись и потащили его. Другие задвигали челюстью, а третьи зашевелили губами, воскресив в памяти свою последнюю встречу с Конусмастером. У кого во рту они только не побывали.

Арию страшно захотелось чихнуть, но вместо этого он протянул:

– У него язык шершавый.

Стажёрка недовольно сморщилась.

– Соберитесь, а то третий маг рассвирепеет!

– А у третьего мага холодный и липкий, – с дрожью откликнулись бесята, вспомнив, как когда-то попадали в рот самого Крысьненя.

Был он, правда тогда ещё совсем зелёным учеником и так распереживался, что даже выпил настоя лишающего памяти, чтобы навсегда забыть об отвратительных минутах, но сами бесята не забыли. Они могли бы рассказать многое, почти про всех чародеев Дырявой башни, но к счастью не могли самостоятельно вымолвить ни слова.

Мара покачала головой.

– Твой бестолковый язык даже им не повинуется.

– Бестолковый мой язык – вжик!

– А! – махнула рукой стажёрка. – Полетели так!

Из кучи мусора выскочила треснутая пуговица и закричала:

– Врал, что одел цилиндр волшебника и получил свиток? Теперь мой поноси, брехун!

Вынырнувшая из-под листьев чёрная шляпа, подлетела и нахлобучилась на голову Синдибума по самые брови, а Морок истерически захохотал. Закружились очистки и объедки. Весело заплясали кожура и ветки.

– Да что же у тебя вечно всё не так? – разозлилась Мара, пытаясь содрать цилиндр, но он держался, как приклеенный.

Она сжала и разжала кулак, чёрную шляпу сорвало и отбросило прочь. Но она тут же вернулась на место.

– Вся твоя жизнь наизнанку пойдёт, – ревел от смеха дух-незащитник. – Ещё попомнишь мои слова. Этот цилиндр принесло смерчем, когда взорвалась тринадцатая Черная башня. Он проклятый…

– Да чтоб тебя! – взорвалась стажёрка. – Немедленно убери эту гадость!

– Как бы ни так, – безумно хихикал Морок. – Его снять нельзя, только надеть.

– Так не бывает, – капризно протянула Мара. – То, что можно надеть, можно и снять.

Дух-незащитник захохотал ещё громче. Очистки с мусором закрутило вихрем, разбрасывая по балкону.

– Улыбку надевают, а снять нельзя, – перечислял он, между всхлипами. – Злокозненный приворот ни в жизнь не развеешь. Шкуру с шишиги… а нет, это не то…

Стажерка выставила перед собой перекрещенные руки и потребовала:

– Забери её немедленно.

– После дождичка в полувечер, – булькнул Морок и забился в угол, расшвыряв гнилые листья.

Мара бросилась было за ним, но взглянув на дико вращающего глазами Ария, махнула рукой.

– Потом разберёмся! – и перенесла их на самый верх башни.

В маленьком кабинете, накинув поверх лимонной мантии ещё одну потолще, трясся в кресле Крысьнень. В камине ревел будто бы сам прародитель всего огня, и от камней расходился такой жар, что свечи на полке оплавились, а старинное, потемневшее по краям, зеркало запотело. Изгибались, будто их надели на вертел, фигурки из эбенового дерева. Все переломанные, угловатые и кривые. Они скалили беззубые рты, и указывали толстыми пальцами на шкаф. Книги на полках трепетали страницами, чтобы хоть чуть охладиться, опасаясь, что поплывут краски и с трудом собранные знания растекутся, куда глаза глядят. У закрытого плотными ставнями окна, изъеденный узкими дырами, торчал железный столб. Из нор, поникнув головами и высунув языки, свисали металлические змеиные головы. Чешуйки топорщились и блестели, отсвечивая огнями из камина.

– Где запропастились? – заворчал третий маг. – До полуутра вас дожидаться, что ли?

Он недовольно покосился на цилиндр.

– Это ещё что?

– Дух-хранитель совсем слетел с катушек, – объяснила Мара. – Вселился в одежду Синдибума, а потом заколдовал шляпу и, теперь она не снимается.

– Уже и Морока выбесил, – прошипел Крысьнень. – Когда ты только успеваешь? Марш к правдорубу!

Арий шагнул на толстый ковёр, и, проваливаясь в мохнатый ворс, прислонился к железному столбу. Змеи не двигались, но их длинные языки терлись о спину в разрывах рубахи.

– Почему ты в Злыстное время попёрся в «Гадкую виверну»?

Он даже не успел придумать ответ, а бесята уже зашевелили его губами:

– Чтобы мы с вами встретились? – предположили они.

– С кем? Со мной?

– У тавернщика зубы гнилые, – радостно вспомнили бесята.

Третий маг затопал ногами.

– Тебе что, дух остатки мозгов отшиб?

– Отшиб мозгов остатки дух! Пух! Пух! – эхом откликнулся Синдибум.

Увидев, как побелел Крысьнень, Мара зажмурилась.

Железные змеи заёрзали. Подняли блестящие головы и сверкнули глазами. Гладкие тела обвились вокруг рук жертвы и задрали их к потолку. Ноги намертво притянуло к столбу. Змеиные языки ощетинились длинными волосками и нырнули к подмышкам Ария. Он задёргался от щекоток, но во рту командовали бесята, и вместо хохота между губ выскакивало придушенное бульканье. Зато лоб от нестерпимой жары и напряжения покрылся липкими каплями пота.

Третий маг залез в кресло с ногами, спрятав их в складках мантий.

– Рассказывай?

– Поговарыть… пришёл я, ыть, – выдали бесята.

У Крысьненя глаза налились кровью. Он замотал руками, и от старательных змей пошёл дым. Синдибум извивался, но руки с ногами приросли к правдорубу. Изо рта вырывались совсем уже непонятные звуки. То ли бесятам передались щекотки, то ли они, и правда, не справлялись с непослушным языком Ария.

– Может, он ничего не знает? – потупившись, предположила Мара.

– А кто тогда? – ярился третий маг.

Стажёрка пожала плечами.

– Может, случайность?

Крысьнень покачал головой.

– Поверь старому чародею, совпадений не бывает!

Он нахохлился, и замахал руками так, что змеи наконец отстали от Синдибума.

– Убери его отсюда! Видеть не могу этого хохмача.

Напоследок третий маг щёлкнул по ладони пальцем, и цилиндр соскочил с головы Ария, описал кривой круг по кабинету, сбив на лету подсвечник и повалив почти все уродливые фигурки, вернулся обратно и нахлобучился по самые глаза.

Крысьнень взвыл, и Мара поспешно воскликнула:

– Слушаюсь! – и, стукнув Синдибума по плечу, перенесла к бабушкиному флигелю.

Вокруг башни ещё клубились тьма и холод, но после душного кабинета прохладный ветерок освежал и ласкал.

Наклонив Ария, стажёрка поднесла пузырёк к его губам, постучала по спине и приказала:

– Бесята набесились и домой возвратились!

Колючие огоньки выскользнули из горла, выбрались из-под языка, из-за щёк и посыпались в склянку. А Синдибум начал попеременно кашлять и чихать, чихать и кашлять, пока из глаз не полились слёзы.

Дверь скрипнула, и из флигеля высунулась отставная волшебница.

– Так и знала! – забормотала она. – Быстро в дом! Пока всех не разбудили.

Мара подхватила Ария под руку и завела на кухню, усадив к столу.

– Всё разболтал? – спросила бабушка и настороженно зыркнула на неё.

Стажёрка кивнула.

– Ну и что теперь с вами делать? – не унималась отставная волшебница, расхаживая по коридору. – Мы кое с кем договорились, что никто не узнает. Что теперь? Память вам отшибить?

– Уже и так все мысли перемешались, – пожаловался Синдибум, прижав ладонь к макушке.

Цилиндр сдвинулся, но сразу заехал обратно, сбросив руку.

– Что за гадкая шляпа? – всплеснула руками бабушка. – На помойке нашёл?

– Ты как всегда проницательна, – кривя губы, выговорил Арий.

Как же приятно снова управлять своим языком. У кого во рту не тешились бесята, вряд ли поймёт.

Отставная волшебница подобрала скалку, отряхнула от муки и тычком сбила цилиндр.

– Так-то лучше, вздумал дома в головном уборе ходи… – она не успела закончить, а чёрная шляпа снова запрыгнула на Синдибума.

– Что же ты настырная такая?

Бабушка размяла пальцы и вдарила по цилиндру вихрем.

Ветер разметал занавески на окне, задрал скатерть, чуть не перевернув звякнувшие чашки, растрепал волосы на голове Мары, но злополучную шляпу лишь слегка приподнял.

Отставная волшебница прищурилась и, залихватски поправив чепчик, ринулась в атаку. Флигель сотряс гром. Под потолком так сверкнуло, что испуганно замигал рыжий абажур. В этот раз скатерть не удержалась, утащив на пол разлетевшуюся осколками посуду. Да и сам стол едва устоял на витых ногах. Отпрыгнул к стене и удивлённо задрожал. Стажёрка укрылась за комодом, а вся сила колдовства набросилась на Ария. Он скакал на стуле, как на коне и, размахивая руками, старался сбить пламя со вспыхнувшего цилиндра. Но тот потух сам собой.

В стену постучали и мученический голос завопил:

– Дай поспать, ведьма!

Бабушка не обратила на соседские вопли никакого внимания, а задумчиво выпятила губу.

– Что за напасть?

– Мор-р-ок под-ш-ш-шутил, – заикаясь, выдавил Синдибум. – Под-дарок из Чёр-рр-ной баш-шни.

Шляпа ещё дымилась, а на его плечи опадал кружащийся в воздухе пепел. Но самое странное, что, несмотря на Злыстное время, он ни капельки не разозлился. Даже чуть-чуть-чуть.

Отставная волшебница сложила ладони «подзорной трубой» и долго смотрела, потом кивнула, подняла перевернутый стул и, кряхтя, присела.

– Там под ней такой тарарам, – недоумённо выговорила она. – Зло с добром так причудливо перемешались, что заклятья отскакивают.

– Так разве бывает? – изумилась Мара.

Казалось в первые за вечер её что-то сильно удивило.

– Ох, деточка! В двенадцати башнях и не такое случается. Что уж про тринадцатую Чёрную говорить. Она загадочнее всех вместе взятых была. Да и кто бы что ни думал. Магия магией, а уж зло-то с добром посильнее всякого волшебства будут.

– Как же мне теперь голову мыть? – не понял Арий.

Стажёрка стукнула его кулачком в плечо.

– А чего тебе там мыть?

Синдибум насупился. Хорошо подшучивать, когда у самой, вон какая грива. А он уже полгода по расческе тоскует.

– Так походишь, – проворчала бабушка. – Может, в Чёрной башне вообще не мылись, кто теперь вспомнит. Я, поди не такая старая, чтобы давнее прошлое в уме воскрешать. Скажи спасибо, что не рога выросли, аль гребень какой со мхом. Сейчас проблема поважнее есть.

Мара задёрнула шторы и подошла ближе, глаза сияли, как у девчонки.

– А можно эту проблему увидеть?

Отставная волшебница нахмурилась, но всё же полезла в сервант. Под посудой, в незаметной нише, завёрнутая в полотенце, скрывалась скрижаль. С того раза, как Арий её видел, камень здорово потемнел. Рыжие прожилки почти исчезли, зато четыре углубления проступили ещё сильней.

– Вот! – сказала бабушка, водрузив читай-камень на подбежавший по мановению её руки стол. – Чтобы его открыть, нужны четыре реликвии. Мегамаги ещё те прохвосты… – она запнулась. – Иначе и не поймёшь, почему они выбрали именно такие… А! Сами смотрите!

Она провела рукой над скрижалью и, потерявшиеся в тёмном камне символы вспыхнули. Из зарева соткались полупрозрачные реликвии. Над маленькой круглой ямкой замигал магический бублик, над большой, помятый с одного бока горшок. Над овальной светился застывший в кривой ухмылке череп, а над вытянутой переливался гаечный ключ.

Синдибум сдавленно пискнул.

– Не может быть! – сипло вскрикнул он.

– Ты что, их видел? – поразилась Мара.

– Тысячу раз, – кивнул Арий. – Они все в лавке Голуна.

– Вот и не верь после этого в заговоры, – расстроилась отставная волшебница.

– Третий маг тоже сказал, что совпадений не бывает! – вспомнила стажёрка.

– Таких точно, – кивнула бабушка, отодвинулась от читай-камня и погрозила пальцем. – Не был бы ты моим внуком! Сделала бы из тебя носатого вертихвоста. Ходил бы по катакомбам, огненных улиток лопал.

– Они не вкусные, – потупившись, брякнул Синдибум.

Отставная волшебница сжала губы и покачала головой.

– Быстро все по домам! Вам ещё на работу! А спать осталось всего ничего!

– А как же Конусмастер…

– Слышала, знаю! – замахала руками бабушка, поднимаясь из-за стола.

Щёлкнула пальцами над читай-камнем, и когда полупрозрачные реликвии погасли, завернула его в полотенце и спрятала в сервант.

– Идите по добру, по здорову, мне ещё тут убираться!

Она уныло посмотрела на закопчённый потолок и осколки посуды.

Арий вздохнул, почесал цилиндр и побрёл к двери.

– Может, домой его отправить? – спросила разрешения Мара.

– Отправь, – сжалилась отставная волшебница и, поморщившись, добавила: – А то ещё чего-нибудь по дороге натворит. И запомни! – повысила она голос. – К реликвиям пока даже пальцем не прикасайся, а то я тебе в комплект к шляпе такого наколдую, вся Дырявая башня от смеха трястись будет.

Синдибум не слишком искренне кивнул. Ему уже не терпелось залезть в лавку и прикарманить драгоценные реликвии.

Стажёрка хлопнула в ладоши, и Арий в одно мгновенье оказался дома. Саламандра на тумбочке грозно заворчала, но он успокоил:

– Это я, брюзга! Кто к нам с тобой ещё залезет, тут и брать-то нечего.

Красная ящерка угрожающе поднялась на хвосте, но ничего не ответила.

– Не беси! – махнул на неё Синдибум. – Без тебя голова кругом.

Вместо подходящих мыслей на ум и, правда, лезли разные глупости. Почему чародеи со свитками могут перемещаться внутри башни или в любое место в долине, но не могут перенестись в другую башню? Чтобы собирать кнежлики за портал?

Он обиженно вздохнул. А что делать, если их нет или не хватает? Не путешествовать?

– Заакончится обучеение и переед ваами открооются все дорооги, – передразнил он одного из наставников, нарочно коверкая слова, и хмуро осмотрел своё жилище.

Родители оставили ему домишко чуть побольше бабушкиного, но конечно не хоромы. Маленькая кухня посередине, небольшая комната слева и уютная гостиная справа. Старинная истрёпанная мебель. Потускневшие обои с большими бурыми цветами. Две тусклые люстры с хрустальными шарами. Всё очень старомодное и будто бы чужое. Круглый ковёр с выцветшим знаком Дырявой башни в коридоре, так растрепался, будто его соткала ещё самая первая чародейка. Синдибум скинул на него ботинки, запулил их в сторону двери и пошлёпал к шкафу. Стянул рваную рубаху и снова вздохнул. Жалко-то как. Совсем ведь новая была. Он порылся на полках и достал другую, с потёртым воротником.

– Морок, Морок, – пробормотал Синдибум. – Какой же ты молодец!

Стоило придумать коварный план мести и задать зловредному духу по первое число, но Злыстное время, будто нарочно, не делилось скверными мыслями. Даже наоборот, Арию вдруг стало стыдно. За то, как он обошёлся с ни в чём неповинным учеником, да и с самим духом-защитником.

– Да что же со мной такое? – протянул он, покосившись на цилиндр. – Ты во всём виноват!

Синдибум метнулся в гостиную к отцовской библиотеке. Пробежал глазами ряды потемневших от времени фолиантов и, выбрав самый толстый, впихнул под шляпу. Та задёргалась, запрыгала, но избавиться от книги не смогла.

– Так-то, – присвистнул Арий. – Думаешь, не справлюсь с тобой. Вот тебе, выкуси!

Он вернулся в коридор со шкафом, придерживая, съезжающий с головы фолиант, огляделся, прикидывая, где бы закрыть ненавистную шляпу. В комнате кроватью не прижмёшь! Стулья на кухне тоже отпадают. Остаётся туалет.

Прокравшись вдоль стены, Синдибум смущённо посмотрел на картину с родителями. Отец сидел за письменным столом в кабинете, рассеянно косясь на пергаменты, а мама стояла у него за спиной с обычной блуждающей по лицу улыбкой. Такие родные, мудрые и сильные. Они бы вмиг отучили цилиндр порядочных чародеев околпачивать. Вот только нет их больше и остаётся надеяться только на себя.

Потянув дверь в уборную, Арий просунул в проём голову и подался назад, пока не застряла книга. И тут же резко дёрнулся, захлопнув туалет. Фолиант грохнулся на пол, а бесноватая шляпа забилась в дверь с другой стороны. Синдибум ухмыльнулся.

– Поняла, кто тут главный?

В голове сразу прояснилось. Он даже почувствовал, что башня всё еще едет через Злыстные земли. Неловкость перед учеником и духом бесследно улетучились, зато вернулась злость. Правда, долго ликовать ему не пришлось. Заколдованный цилиндр тёмной тенью проскочил сквозь дверь и снова вспрыгнул Арию на голову, больно шмякнув по ушам.

– Чтоб тебя… – начал Синдибум, но вместе со шляпой на него снизошло умиротворение.

Захотелось лечь и свернуться комочком. Зачем сопротивляться, если цилиндр ему помогает?

– Тьфу. Чуть голову не задурил! – Арий закатил глаза.

Прямо хоть вой.

Он вернулся к тумбочке у двери и подобрал газету. «Новости долины» разносили по всем башням, чтобы каждый чародей знал обо всём, что творится вокруг. На первой полосе мигал огромный заголовок «Мы стоим на вашей защите!». Синдибум потянул носом, вчитываясь в незамысловатый текст. «Мегамаги отбили очередную атаку коварных чернобуков и, как всегда восстановили мир и порядок в долине, который без них бы давно обернулся хаосом и новой, еще более жуткой, войной. Цените усилия мегамагов и всё что они для вас делают. Бла-бла-бла! А главное, не забывайте платить подати».

Арий шмыгнул носом. Как же приятно, когда такие могучие чародеи заботятся о тебе, поддерживают мир и порядок в долине. А главное… Тьфу, вот опять. Что за розовые сопли? Никто не любит высшую власть, а уж тем более мегамагов. Он перевернул страницу газеты. Пробежался по заголовкам, но зацепился только за один. «Ограбление храма памяти в Передудле. Какие-то негодяи проникли туда, побили витрины и навели страшный беспорядок. Что конкретно пропало пока неизвестно. Ведётся следствие».

– Как до такого додуматься-то можно? – вздохнул Синдибум и сам себя оборвал. – Да как же так?

Надежды рухнули, даже газета не смогла разбудить задремавшую внутри злость, поэтому он отчаянным усилием швырнул её об стену и снова примерился к цилиндру. Злысть больше не действовала!

Какие только способы Арий не испробовал, чтобы стащить зловредную шляпу с головы, но она всегда выходила победителем. А что может быть хуже, чем постоянно проигрывать? Силы прямо-таки таяли. Как и вера в себя.

Синдибум вымотался настолько, что уснул прямо на полу, засунув голову в камин. Последней идеей было развести огонь и сжечь цилиндр. Хорошо, что колдовать он не мог, а спички где-то запропастились.

Снилась ярмарка в Передудле. Что-то столица зачастила в его кошмары. К чему бы это? Рыночную площадь покрывало волнующееся на ветру море шатров. Они взбирались друг на друга пирамидой, возвышаясь среди башен нарядным, но безвкусным чучелом. Которое и умиляло, и настораживало одновременно. Узкие проходы между аляповатыми шатрами, обычно шумные и нарядные, сиротливо пустовали. Будто вместо базарного дня объявили пасмурное утро после затяжного праздника. Арий парил над острыми крышами, выискивая заветный уголок. Во сне он точно знал, что ему нужно. Вон тот пошарпаный лоток с дырявыми шарами и поддельными свистульками, которые сулили большую удачу и долгожданное счастье. На выгоревшем плакате так и написали: «Победа без обмана! Большая удача и долгожданное счастье». Хитрый торгаш с натянутой улыбкой, которую, как теперь знал Синдибум, можно надеть, но нельзя снять, подкидывал на ладони одинаковые коробочки с яркими оранжевыми бантами. Он широко разевал зубастый рот, но вопреки здравому смыслу из него не вылетало ни звука. Совсем наоборот, любой, даже самый маломальский звук затягивало в его бездонную глотку. Арий опустился рядом с лотком и протянул руку. Торгаш наклонился, чуть не коснувшись ладони своим кривым, покрытым бородавками носом, и перебросил одну из коробочек. Бант развязался, и на Синдибума посыпались кнежлики. Он пытался их сосчитать, но зелёные светящиеся шары разлетались во все стороны и выворачивались из пальцев. Подпрыгивали и посмеивались. А когда Арий, наконец, дошёл до девятисот тысяч девяносто девяти, торгаш начал кричать, что передумал и ничего не будет покупать у волшебника в такой отвратительной шляпе. Синдибум пытался протестовать. Уверял, что ничего не продаёт и «большая удача с долгожданным счастьем» принадлежат ему по праву, но мерзкий торгаш заголосил так, что обрывки сна разлетелись во все стороны.

Дырявая башня, наконец, выехала из Злыстных земель и стрелка на циферблате Дененочных часов указала на полуутро, а мерзкая саламандра, почуяв перемены, завыла дурным голосом:

– Вставай, Арюшка! Вставай! На работу пора.

– Арий! – привычно поправил он, дёрнувшись во сне, ударился рукой об решётку камина и проснулся окончательно.

Будто вообще не спал. Такой же усталый и измученный, как был.

Не открывая глаз, Арий поднялся и, шикнув на живой будильник: «Захлопни пасть, пиявка варёная», побрёл в туалет.

Сколько можно издеваться над несчастным чародеем? Даже кошмары не страшные, а какие-то обидные. Он пытался припомнить к чему снится город. Вроде, если ничего не путает, такие сны пророчат неожиданные препятствия и проблемы. Перемены в судьбе и печальные события в ближайшем будущем. Чтобы во всём разобраться, надо читать линии. Вот только где, на руке или в небесах между звездами? Лучше спросить у Мары. Она разбирается в предсказаниях судьбы лучше всех. Иногда, даже кажется, что она знает всё, что будет со всеми вокруг. Вот только так не бывает!

Синдибум мрачно взглянул в зеркало. О каком будущем можно говорить, расхаживая в такой мерзкой шляпе? Он прополоскал рот и потянулся за щеткой. Привычка чистить зубы была, по его же собственному мнению, единственным непреложным правилом. Но в тот ранний час нарушилась даже она. Во входную дверь заискивающе постучали, и Синдибуму пришлось открывать.

– Кто там ещё? – недовольно заворчал он.

Перед крыльцом, переминаясь с ноги на ногу, приплясывал стройный чародей в модном оливковом сюртуке. Из кармашка торчал зелёный платок с изумрудной булавкой. На цепочке, выглядывавшей из жилета, висели золотые часы. Напомаженные волосы прилипали ко лбу и волной скатывались к левому уху. Тонкие брови недоуменно приподнялись, а настойчивые глаза решительно выпятились. Даже чёрные усики воинственно загнулись.

– Вы изволили запамятовать о нашем договоре? – спросил он.

– Бр-р, – передернул плечами Арий, и его плывущий взгляд замер, вперившись в цилиндр с рогами в руках нового жильца.

Загрузка...