Чародей без башни

ГЛАВА 1. КУДА ПРИВОДИТ ОХОТА ЗА РЕЛИКВИЯМИ

Арий Синдибум работал в лавке старьёвщика шестой день. А до этого крутил стрелки часов на колокольне, пел завлекательные песни у магазина сладостей и расчёсывал злющих охотничьих кошкоморов. Думаете, мелковато? Он и сам так думал, тренькая пальцем по медному колокольчику на старом исцарапанном прилавке. Пусть и не дипломированный, но всё же чародей. Вот только чародеи без свитка, провалившие выпускной экзамен, в Дырявой башне даром никому не нужны. Ими тут, почитай, все лестницы забиты. Сидят, стесняются, милостыню просят.

Синдибум в сердцах двинул колокольчик и тот плюхнулся на пол. Дверь мелодично заскрипела: «За-Хо-Ди-Те к Нам Ско-Рей», и в лавку ввалился Хвыщ, подмастерье зеленщика. Такой же выпускник-страдалец. Только тощий, несуразный, с ног до головы покрытый ржавыми веснушками.

– Погнали чары против гарпий заряжать, что ли? Подруга твоя продаёт.

– Спятил? – отмахнулся Арий. – Если Голун вернётся, а барахолка закрыта – неделю даром буду пахать. А у меня и так в карманах только мурашки водятся.

Ему хотелось повидаться с Марой, но выйдет себе дороже. Она-то испытание прошла и получила заветный свиток, а ему, кроме «увлекательной» работы, похвастаться нечем. Да и с хозяином лавки лишний раз ругаться не хотелось. Отношения и так были непростые, того и гляди выгонит.

– А если примчится хор гарпий, а лавка без защиты будет, ты и после смерти ещё отрабатывать будешь. Сделают из тебя скелет, как из Татошки, который мешки с брюквой на кухню перетаскивает, и будешь вкалывать до скончания времён, пока течёт энергия.

Синдибум про поварёнка, конечно, слышал, но не верил. Мало ли что в Дырявой башне болтают. Вон, у высшего мага якобы балдахин озверел и двух слуг сожрал. А их потом в городе Передудле на ярмарке видели, сидели себе, семки лузгали да вениками-самомётами торговали. Так что все слухи можно делить натрое, и то оставшееся брехнёй окажется. В башнях всегда так: новостей мало, вот из малюсеньких мушек огнедышащих драконов и делают.

– Не могу, – замотал головой Арий, – у меня покупатель-транжира.

Хвыщ с сомнением взглянул на согнувшегося возле полок старика. Света потолочных ламп не хватало, и согбенная фигура в потёртой, заплатанной мантии походила на чучело, набитое опилками, случайно упавшее со своего места, среди других, таких же сомнительных реликвий.

– Ну, как знаешь, когда будешь скелетом мешки грузить, на меня не пеняй, что ли, – буркнул подмастерье зеленщика и скрылся за дверью.

– А! – скривился Синдибум. – Хоть работа постоянная будет.

«Транжира» и у него самого вызывал большие сомнения. От такого, как от чародейских субботников, хлопоты одни. Странно, что сморщенное лицо никак не всплывало в памяти. Не из другой же башни он пожаловал в самом деле. На таких слабых ногах, да ещё в таких драных тапках и до портала-то не дойдёшь.

Покупатель поднял голову и уже в пятый раз спросил:

– А сушёной брюквы нет?

– Только позапрошлогодний урожай, – зверея, пробормотал Арий.

– Что? – не разобрал старик, выставляя ухо с приложенной ладонью.

– Возьмите волшебный горшок, – как можно вежливее предложил Синдибум. – Он из очисток суп варит. Вкус, правда, как у очисток, но сытно.

– А из брюквы что сварит? – прошелестел покупатель.

– Брюкву, – угрюмо отозвался Арий.

– Такой горшок у меня уже есть. Сушеной брюквы нет.

Синдибум приготовился наплевать на магический закон, запрещающий колдовать без свитка, и превратить транжиру в клыкастого жабёнка, но в лавку метеором влетел хозяин.

– Сопли на руку наматываешь? – взревел Голун и окинул грозным взглядом полки вдоль стен.

Всё накопленное им барахло – магическая дырка от бублика, которую один сумасбродный чародей из Кривой башни использовал, как чернильницу, уже упомянутый горшок, чей создатель был повёрнут на диетах, от которых и скончался. Гаечный ключ единственный в башне подходящий к механической лебёдке Бездонного колодца, в котором два года назад пропала вода, если уж по совести, совершенно никуда не годились и не заинтересовали бы даже полоумного старика. Ну, разве что череп первого привратника Плюгавой башни. Он иногда травил убойные байки, хотя чаще нёс откровенную чушь. Да и характером обладал примерзким.

– Ничего не продал, – разочарованно выдал хозяин. – Живёшь за мой счёт, жируешь. Сосёшь мою кровь и не морщишься.

– Закон о магии запрещает пить кровь натощак…

– Цыц! – гаркнул Голун. – Когда ты последний раз червяка заморил, бабушке расскажешь. А умничать будешь, чародей недоученный, когда продашь хотя бы лапу-хваталку. А это кто? – пробормотал он, подходя поближе.

Арий перегнулся через прилавок. В живот упёрлось перо для записи расхода и прихода товаров, и щекотало, поэтому он едва сдерживал улыбку.

– Тот, кто повысит ваше уважение ко мне, – собравшись, серьёзно проговорил он. – Мы почти договорились насчёт горшка для очисток. Но он хочет скидку. Или… – Синдибум заговорщицки вытаращил глаза, ему всегда казалось, что так он особенно убедителен. – Мешок сушёной брюквы.

– А кнежлики у него есть? Горшок не меньше трёх сотен стоит.

– Не видел, но слышал, как звенят, – в тон ему прошептал Арий.

У транжиры не смотря на внешность бродяги, и правда, из-под плаща выпирал внушительный кошель, через который просвечивали зелёные огни кнежликов. Наверное, всю жизнь копил, экономил на одежде, обуви и приличном жилье. Зато теперь решил шикануть, с такими-то сбережениями есть, где разгуляться. Можно было представить, как сияющие сферы перекатываются, ударяются друг об друга, возвещая презрительным перезвоном: «Нас так много, что на нас можно купить всю лавку».

Хозяин погладил длинные соломенные усы на красном заплывшем лице и поправил шапку с пером. Спрятал руки в карманы толстой шерстяной безрукавки и нервно зашевелил ими, будто уже пересчитывал чужие кнежлики. Он не отличался особым умом, но легко надувал легковерных простаков.

Синдибум сполз с прилавка и невольно взглянул в длинное зеркало, спрятавшееся в углу за стойкой продавца. На него уставилось узкое скуластое лицо с пухлыми губами, вздёрнутым носом и хитрыми карими глазами украшенными озорными рыжими крапинками. Комплект портили оттопыренные уши и совершенно лысая голова. Именно ей, этой упрямой голове, и достанется, когда Голун разберётся, что к чему. Арий всё понимал, как в тот раз, когда вызывал огненную шутиху, спалившую его волосы, но остановиться не мог.

– Ладно, – решился хозяин. – Ты пойдёшь к смотрителю Конусмастеру за новой реликвией, а я уж сам облапошу этого достопочтенного господина.

– Лапошьте на здоровье, – выкрикнул Синдибум, подцепил лапу-хваталку и, выскочив из-за стойки, понёсся к выходу.

– Что? – вздрогнул старик, чуть не подпрыгнув на месте.

– Вы сделали мудрый выбор, – заверил его Голун. – Горшок работает надёжнее часов на колокольне. Вы не пожалеете…

Арий двинул в дверь ногой и под прощальный скрип «При-Хо-Ди-Те к Нам Сно-Ва» выбежал на широкую лестницу, обвивающую всю Дырявую башню. За мраморными перилами с толстыми округлыми балясинами покачивались верхушки древних елей, которые по высоте не доходили и до трети башни. Кувыркались на крыльях ветра и шипели охотящиеся кошкоморы. Милые на вид, с кисточками на треугольных ушах и обаятельными мохнатыми мордами с пронзительными глазами, они могли бы утащить даже чародея, но настороженно вертелись, выискивая добычу помельче. Подрагивали в напряжении мускулистые лапы, пряча и выпуская когти. От нетерпения били по воздуху лохматые хвосты и изгибались отдающие синевой спины, за которыми трепыхались едва различимые, полупрозрачные крылья.

Со шпиля башни выстреливал чёрный луч и вдавливал посреди неба чернильное пятно циферблата Дененочных часов. Они в точности повторяли хоровод двенадцати башен по краю гигантской долины, и Дырявая уже подползала к полувечеру. Она упорно продвигалась сквозь лесную чащу на встречу, пока еще невидимой, но неумолимо приближающейся тьме. В шесть часов вечера Благие земли закончатся, и начнётся Злыстная половина. Тогда уж держись! Самые добросердечные чародеи, и те озвереют. Арий планировал вернуться до этого времени домой и радовался, что может повалять дурака и даже раздобыть что-нибудь ценное в катакомбах. Со времён Бесконечных войн сохранилось много реликвий и если натренироваться, то можно было «выхватить» очень дорогой артефакт.

Раньше башен было тринадцать и они не двигались, как сейчас, а стояли себе смирненько в местах сосредоточения силы. Защищали долину от окружающей её со всех сторон злысти – невидимой глазу тёмной энергии, пока не случилась беда, тринадцатая лопнула, как пузырь в котле алхимика, и осыпалась горой зачарованных камней. Вроде маги не совладали с особенно разрушительным заклятьем, но кто его теперь разберёт, всякое болтают. Что их верховный маг сдурел и специально решил залить долину злыстью. Что один гениальный колдун из-за неразделённой любви возненавидел весь мир. Что старый домовой случайно сбил сложные чары. Главное, что волшебная защита без тринадцатой башни прохудилась, и через прореху в долину хлынула самая черная злысть. Бурля и пузырясь от злобной радости, она затопляла земли вокруг башен и проникала в головы чародеев. Когда прореху удалось закупорить новыми заклятьями, злысть уже покрыла половину долины, расплескавшись до самого Передудля в центре. Рассеять её не смогли даже самые могущественные волшебники. С тех пор по Благой половине струится светлая, лучистая магия, разгоняя недобрые мысли даже в самых беспощадных головах. А на Злыстной стороне клубятся такие чёрные тучи, что самый смирный и порядочный поедатель брюквы враз превращается в безумного изверга.

Жители осквернённых земель потянулись на светлую сторону. Но там им не шибко обрадовались. Прокормить всех желающих не было никакой возможности, поэтому беженцы быстро превратились во врагов. Тогда обезумевшие от злысти колдуны напали на своих более счастливых собратьев и воевали, не щадя заклятий, яростно и беспощадно. А когда Бесконечные войны почти опустошили обе половины, а жить на бескрайней свалке среди не рассеявшихся чар и наколдованных чудищ стало слишком опасно – чародеи попрятались в башни. Тогда уж, как ни крути, пришлось договариваться. Вот только постоянно жить в средоточие злысти никто не хотел. То ещё удовольствие вставать каждый день не с той ноги, будто муху проглотивши. Так что посматривали на торчащие на Благой половине башни с жадностью. Пришлось самым башковитым волшебникам пораскинуть мозгами. Много посохов погнули и колпаков помяли, но всё-таки придумали достойное решение. Два молодых чародея соорудили чудесные механизмы и с помощью древней скрижали управления заставили все двенадцать башен двигаться вокруг долины, переезжая с одной стороны на другую, чтобы колдуны не слишком бесновались, но и чересчур не добрели. Не плохо и не хорошо – средне, как было всегда. За спасение долины молодые чародеи получили высокую награду: сверкающие троны в Передудле, звание мегамагов и ежемесячные подати от всех двенадцати башен.

С тех пор Дененочные часы отмеряют время добра и зла. Так что живут в башнях в счастливой гармонии. Ну а кто бы не хотел быть белым и пушистым, когда временами можно стать чёрным и безжалостным? Тем более что поводов для злости хватает.

На одном с лавкой старьёвщика ярусе Дырявой башни, кроме сумасшедших травников, обитающих в крошечных флигелях, прижавшихся к стене, завелись пекарь, портной и зеленщик. Самые первейшие вредители. От липких сладостей у всех болели зубы. В уродливых костюмах отказывались ходить даже нищие чародеи без свитка, а жухлую траву сослепу можно было спутать с соломой. Такой только матрасы набивать. На таких и без всякой злысти обозлишься. А кроме этих и других хватало. Недаром говорят, что в каждой башне обитает столько негодяев, сколько кривых ступенек на её лестницах. А таких больше половины.

Синдибум тоскливо взглянул на широкий балкон перед лавкой. Новая стажёрка высшего мага меняла камни с рунами для зарядки волшебного щита от гарпий на кнежлики. Из-за Мары у него ещё во время учёбы распушался «хвост» и пропадали остатки здравомыслия. А после того, как она сдала экзамены и получила свиток, перед ней хотелось танцевать и жонглировать пряниками с помадкой. Этой ведьмочке, и без того слишком красивой, безумно шёл высокий чёрный цилиндр со сверкающим знаком Дырявой башни: золотым треугольником, похожим на кусок прогрызенного сыра. Рыжие волосы струились по чёрному платью, доходя до талии, и лишали Ария даже крох благоразумия.

Сунув лапу-хваталку подмышку, он заносчиво протолкался через редкую очередь, здороваясь с теми, кого ещё не видел, и отвесил шутовской поклон Маре.

– У тебя сегодня необычайно привлекательный нос. Это магия?

– Это наследственность, – не глядя, отмахнулась она, поправляя развалившуюся стопку камней с рунами. – Тебе одну?

По очереди прошла рябь негодования. Синдибум хорошо знал соседей, если что, могли побить без всяких там заклятий, поэтому перегибать не стал.

– Я и без щита надёжно защищен твоей любовью, – торжественно проговорил он и, зашевелив пальцами, ловко вытянул у неё из-за уха цветок плетистой розы.

– Тебе нельзя колдовать…

– Это фокус!

– Тогда отойди и не мешай! – отмахнулась Мара, но цветок всё же прицепила на платье.

Синдибум хотел возразить, но из очереди вылезла Зудочка.

– Арюшечка, – запела она писклявым голоском. – Мы уже два дня не виделись. Ты меня избегаешь?

– Арий, – буркнул он, и, видя, что Мара не смотрит, попятился. – Занят. Реликвии целыми днями перекладываю. Только работа сделает из меня порядочного жителя Дырявой башни, как говорит Голун. Насколько порядочного, не знаю. Он очень громко орёт. Я, кажется, начал глохнуть.

– Куда же ты идёшь? – не отлипала Зудочка, вытягивая тонкую шею из огромного жабо.

– Чего-чего? – переспросил Синдибум, выставляя ухо, и покосился на её бледное, острое лицо с колкими глазами, едва торчащее из пышного воротника.

Однажды она потеряется под своими розовыми кружевами, лентами и оборками, и сгинет в них навсегда. По крайней мере, Арий на это надеялся. Иначе так и будет выслеживать его повсюду и изводить комплиментами.

– Хозяин отправил в катакомбы, – всё же ответил он, прибавляя шагу.

– Выхватывать реликвии? Как романтичненько!

Зудочка не отставала. Платье подпрыгивало и волочилось по грязным ступеням, но она даже не замечала. Перекинула розовый зонт в другую руку и подцепила Синдибума под локоть.

– Я могу помочь. У меня чутьё на всё блестященькое и сверкающее.

– А у меня на пинки и подзатыльники. Конусмастер незваных гостей ой как не любит.

– Этот безумный хватун? Он же совершенненько ничего не смыслит в стоящих вещах.

Трудно не согласиться. Смотритель и, правда, находил одно барахло. Ему повезло всего четыре раза, но даже дырка от бублика, горшок, гаечный ключ и череп никак не продавались. Хотя у других выхватывать получалось не намного лучше. Болтали что в других башнях есть настоящие мастера, а у мегамагов их целая армия, но своими глазами Арий таких хватунов не видел. В Дырявой башне этим занимался один Конусмастер и к своему ремеслу никого не допускал.

– Зайду к тебе на обратном пути, – соврал Синдибум. – Торопиться надо. Через три ступени прыгать, чтобы Голун не взбесился.

– Я буду ждать вечненько, – пообещала Зудочка, посылая воздушный поцелуй.

Отделавшись от неё, Арий быстрее заскакал вниз по лестнице мимо высоких колонн, похожих на поющих гарпий. Это розовое недоразумение приклеилось к нему во время прежней работы, когда он пел у магазина сладостей: «Лучше наслаждения и нету, чем затиснуть за щеку конфету», и набило порядочную оскомину. Он даже скривился, но на площадке у таверны «Гадкая виверна» перемахнул через парапет на узкий карниз. Далеко под ногами шуршали деревья и проносились улепётывающие от кошкоморов звонкие птицы. Одно неловкое движение, и проверишь, за сколько долетишь до подножья башни. Но если вдаль не смотреть, а прижаться к стене и ползти, через двадцать шагов можно юркнуть под арку, и до катакомб будет рукой подать. Да и через ярус Быстрогонов идти не придётся. С братьями-курьерами у него давние счеты. Чародеи они средние, да к тому же не шибко умные. Так что Синдибум привык подшучивать над ними ещё со времён учёбы. А последний раз прокрался на почту, где они работают, и набрызгал им на посылку увеличивающего зелья. Ну, она и вымахала во время доставки в другую башню со здоровенную шишигу. Они её, конечно, сразу бросили и дальше полетели, но дуются до сих пор. Мстить собираются. Совсем шуток не понимают.

Он добрался по карнизу до узкой арки и толкнул скрипучую решётку. Лапа-хваталка мешала, но куда без неё. Если поторопится, успеет пошарить в мусоре без присмотра Конусмастера. Ну, а раздобыв приличную реликвию, сможет и выпускной экзамен повторно сдать. Полторы тысячи кнежликов – и свиток у него в кармане. Глядишь, и в первую тройку магов пробьётся. Тогда уж Мара никуда не денется. Кто от такого выгодного жениха откажется? А то она последнее время сильно охладела, и как будто избегает встречаться с ним с глазу на глаз.

Синдибум протиснулся в тесный лаз и, растопырив руки, поехал вниз. Скат закручивался и улетал вдоль стен гигантской башни на самые нижние ярусы. Скользкий желоб подскакивал и петлял так, что Арий посбивал локти, но всё равно улыбался. Кататься – не по ступеням скакать. Бегая сверху вниз можно целый день убить, и ничего не успеть. А уж карабкаться по лестнице снизу вверх и вовсе удовольствие сомнительное. Как-то раз в детстве он целый день носился туда-сюда и посчитал, что в Дырявой башне ровно три тысячи четыреста сорок четыре ступени.

Съехав до катакомб, он спрыгнул на пол и отряхнулся. В затхлых коридорах прошли самые лучшие деньки. Тогда они ещё не думали о будущем и мечтали о всяких пустяках: трёхметровом пирожном или домовом, который за тебя уроки делает. Хотя Мара и без помощника хорошо училась. Она всегда добивалась своего. Захотела быть старостой – стала. Решила выбиться в лучшие ученицы – пожалуйста. Без посторонней помощи, одним упорством. Тем более и помогать-то было некому. Родители сгинули ещё во время Бесконечных войн, а тётка, с которой она жила, интересовалась только самой собой. Так что волей не волей, кроме как на себя, больше рассчитывать не на кого.

После учёбы они бегали в катакомбы. Посмотреть, как светятся в темноте огненные улитки, да поиграть в прятки на желания. Он улыбнулся. Когда находил Мару, она целовала его в щёку. Когда она находила, он целовал. Беспроигрышная игра: «Лучше наслаждения и нет».

В сумрачных катакомбах едва светился неровный потолок, а по полу шарили лохматые вертихвосты. Выискивали угощенье. Кроме маленьких носатых чудиков с длинными пушистыми ногами, такими же мохнатыми хвостами и большими круглыми ушами, на огненных улиток никто не зарился. Горькие, жгучие и безвкусные. Синдибум однажды попробовал. Всё равно, что зажжённую свечку жевать.

Свернув три раза налево, он вышел к тупику с открытым люком. Заглянул в светящуюся перламутровым сиянием дыру и крикнул:

– Господин Конусмастер! Вы дома?

И не услышав ответа, спрыгнул вниз. Его подхватила вязкая, раскачивающаяся, как перина, пустота. Но стоило опустить руки и прижать к ногам, как послушные, давно наведённые чары потащили вниз через переливающуюся, наполненную искрящимися огнями шахту. Стены разлетались в стороны и скоро потерялись из виду, растворившись в перламутровом блеске. Но когда ноги коснулись дна, Синдибум хлопнул в ладоши и заклятье рассеялось. Он добрался до подножия башни. В огромный зал прорывался грохот и скрежет механизмов, тянущих её через долину. Пол подрагивал, отзываясь на монотонный гул, и Арий поначалу взмахивал руками, чтобы не упасть.

Сияние осталось над головой, но в зыбкой темноте переливались изумрудные сферы кнежликов, скатывающиеся в топку. За движение башни тоже приходилось платить. Магам со свитком хорошо, сплёл заклятье, и нерастраченная на колдовство энергия сгустилась и превратилась в блестящий шарик. Шесть разрешённых стажёру заклинаний в день, шесть кнежликов. У Синдибума даже был доставшийся от отца кошелек, в котором они появлялись во время колдовства, вот только пользоваться магией он не мог, и о стабильной прибыли оставалось лишь мечтать. А когда ворожить нельзя – приходится вкалывать, иначе клади зубы на полку и помирай с голоду.

Во мраке рычало пламя, и по раскрасневшимся трубам с шипением нёсся пар. Поднимались и опадали металлические колена, заставляя крутиться невидимый вал. Из-под пола на грязную ленту выплёвывало комья земли, камни и отрубленные корни. Механические клешни сгребали всё в одну кучу и толкали дальше, пока тёмная каша не срывалась в перекошенную железную пасть.

Синдибум подошёл ближе. Среди мусора нет-нет да и поблёскивали разные штуковины. Показался и исчез бок зелёной бутыли. Мелькнул искорёженный трезубец бронзового подсвечника. Разметало по сумраку отблески треснувшего зеркала.

После Бесконечных войн осталась куча всякой всячины. И на Благой, и на Злыстной стороне маги понамастерили столько всего нужного и бесполезного, опасного и безвредного, что это волшебная мешанина покрывала всю долину. А башня, проезжая, распахивала землю и всасывала эти «сокровища» в свои недра. Мегамаги придумали такую конструкцию намеренно, чтобы потихоньку очистить свалку и вернуть долине былое великолепие, по крайней мере, на уроках говорили именно так. Не всю же жизнь колдунам скрываться в башнях. Они хоть и огромные, но всё же особо не разгуляешься. А так иногда хочется чего-то большего!

Арий снял чехол с лапы-хваталки и разомкнул рукояти, нацелившись на мелькнувший в груде мусора шипастый шар. Пружины разжались и бросили на ленту железный кулак. Механические пальцы прокарябали землю, но ухватили только трухлявую ветку. Лапа-хваталка сложилась и недовольно звякнула.

– Безобразничаешь? – захрипел, подкравшийся смотритель.

Синдибум вздрогнул и криво улыбнулся.

– Здрасьте, господин Конусмастер! Давно вас не видел. Где пропадали? Как ваше…

– Получше твоего, – оборвал тот, раскачиваясь на высоких тонких ногах, – где был там уже нет. А далеко или близко не твоего ума дело.

Длинные руки свисали ниже колен и постоянно щёлкали сухими бугристыми пальцами. Крошечное тело Конусмастера скрывалось за стёганым жилетом с оттопыренными карманами, а узкое, вытянутое лицо закрывала чёрная повязка, над которой блестели тёмные крупинки глаз. Казалось, что какой-то глумливый колдун обрядил в рубаху и штаны двуногого, двурукого паука.

– Помогаю вот, – проронил Арий.

– Я тебе твои помогалки узлом на спине завяжу, – пригрозил смотритель и нахмурился.

Синдибум замотал головой и, поджав губы, накинул чехол на лапу-хваталку.

– Я же тогда не буду видеть, что делаю.

– Сейчас вон видишь, а толку? Бабушку давно навещал? Испереживалась вся. В кого ты такой бессердечный?

Конусмастер подошёл к ленте и навис над потоком мусора.

– У меня, конечно, с Голуном договор, что я для него реликвии выхватываю, но это не значит, что я разрешу тебе соваться куда не надо, – заворчал он. – Тут без терпения никак. Если хватать всё подряд, самое важное пропустишь. Зачарованные места надо знать. Вон вишь, песок пошёл. Знамо, скоро будем выщербень проезжать. Местность знатная. Три дня назад там тыглики проскакивали. Значит, кузня когда-то стояла. В таком месте можно любое чудо отыскать, если постараться!

Его голос растворялся в скрипе механизмов и шуршании земли. Цепкие глаза буравили ворохи грязи, выискивая одному ему известные приметы.

– Вон-вон, – бубнил смотритель. – Уже и уголь замешался. Значит близко-близко. Лучше подождать. А то есть хватуны безо всякого понятия. Лезут в сокровищницу земную, где попало. Один на Злыстной половине капаться принялся. Так и выхватил смерть бродячую. Своего волшебника потеряла несчастная и разгуливала сама по себе, не зная куда приткнуться. Смерти без своего чародея нельзя. Работа такая. Ходи за ним повсюду, присматривай. А уж когда время придёт, провожай его в царство покоя и умиротворения. А иначе как? Никак. Суета одна.

Арий, как околдованный с трудом разлеплял веки. Шлёпал губами и потирал глаза.

Конусмастер сильнее согнулся, растопырив длинные руки. Из-под пола полетела чёрная пыль. Зазвякали, затряслись на ленте погнутые гвозди с обломанными шляпками. Синдибум моргнул. Механические клешни крутанулись на месте, и из кучи мусора высунулось особенно тёмное пятно. Смотритель загородил его спиной, а когда сдвинулся, в тусклом свете переливалась прямоугольная плита с отбитой кромкой. По краям бежала причудливая вязь затёртых символов, и он восторженно булькнул и ухватился за неё узловатыми пальцами, ловко уворачиваясь от клешней. Потянул, заохал, прогнулся в коленях и свалил плиту с ленты.

– Какая добыча, – довольно забухтел он.

Арий подобрался поближе. У него находка бурной радости не вызывала. Ну, накарябали на ней древние колдуны не пойми чего, и что теперь, плясать, что ли?

Конусмастер отпихнул его за спину и завозился. Мелькнул старый мешок, но Синдибум всё же высунул нос. Смотритель водил руками, бормотал, и из пальцев полился тусклый белый свет. Затёртые символы загорелись, плита покрылась рябью и заблестела. На буром с рыжими прожилками камне проступили четыре углубления. Два круглых, одно овальное и ещё одно вытянутое с утолщениями на концах.

– Да, – шептал Конусмастер. – Да, да, да.

– Что «да-да»? – не выдержал Синдибум.

– Давно его ищу, – задумчиво выдал смотритель. – Почитай-камень это.

– Книги надоели уже? Булыжники решили почитать?

Конусмастер ткнул его локтем в бок.

– Сначала открыть надо.

– А!

– Бэ, – осерчал смотритель. – Ты даже не представляешь, что это, неуч!

– Дорого стоит?

– Почитай-камень бесценен.

– Тогда делим пополам.

Конусмастер аж подпрыгнул. Вытаращил чёрные глаза и захихикал.

– Что весь мне? – невинно спросил Арий, кружа за спиной смотрителя, словно почуявшая добычу гарпия.

– Весь, Голун захапает. У нас с ним соглашение.

– Так ведь я могу и не говорить, – невинно протянул Синдибум, наклоняясь к драгоценной находке.

Смотритель кивнул, но длинные пальцы задрожали.

– После полувечера встретимся. И никому ни звука. У этой реликвии такая ценность, что и убить могут. Так что будь тише воды, ниже травы, чтобы тебя никто не заметил. Особенно главные маги. Притащишь почитай-камень в «Гадкую виверну».

– Непременно, – проворчал Арий, пытаясь ухватить плиту.

Весила она не так много, как он думал. Не больше, чем толстая книжка с волшебными картинками. Подняв её, сунул в протянутый Конусмастером мешок, туда же забросил лапу-хваталку и перекинул через плечо.

– Гляди в оба! От скрижали зависит слишком многое, – назидательно проговорил смотритель и резко бросил: – Что будет, если прекратится Безбашенный хоровод?

– Если башни перестанут двигаться вокруг долины, то половина магов снова окажется под действием злысти, и мы погрязнем в новой войне, после которой уже не останется чародеев. Потому, что тех кто останется жив сожрёт злысть. Все падут перед мощью неизбежного. Башни рухнут! Злысть поглотит всю долину и наступит конец всего! – заученно выпалил Синдибум, хотел добавить придуманную для такого случая скабрезность, но под строгим взглядом Конусмастера решил не рисковать, а только спросил: – Может, ещё похватаем?

– Улепётывай, а то от меня отхватишь! И не вздумай юлить! Я сам для Голуна что-нибудь раздобуду, чтобы не ворчал потом.

Синдибум пожал плечами и попятился к пятну света, пробивающемуся из шахты.

– Свидимся! – крикнул он и поднял руки.

Его подняли послушные чары и потащили вверх. Огромный зал сгинул в темноте, а с ним растворились грохот и скрежет механизмов. Стены проступили сквозь перламутровый блеск. Ария пронесло через сияние и выбросило в тупике.

Он зашлёпал по коридору, раздумывая. В лавке его пока не ждали. Так что зачем гневить судьбу и попадаться на глаза Голуну. Возвращаться не стоит. Мара уже наверняка распродала руны щита от гарпий и улетела. А вот Зудочка крутится где-нибудь неподалёку. Поджидает. Так что можно случайно угодить в её розовые лапки. Лучше уж отправиться к бабушке. Смотритель прав, давно уже с ней не виделись. А она последняя, кого Арию хотелось огорчать. Хотя, кроме неё, больше и некого. Родителей давным-давно не стало, а дед пропал ещё во время Бесконечных войн. Тогда много чародеев сгинуло. Бились-то отчаянно, хоть сами и не понимали, за что. А надо было бороться со злыстью, а не друг с другом. Вот только хорошая мысля приходит опосля, да и то не всем.

Синдибум свернул на внутреннюю боковую лестницу и, забравшись на два пролёта, прошмыгнул в дыру под ступенями. Придерживая мешок, прополз мимо воздуховода и тихонько влез на крышу подъёмника. Если ехать, как положено, надо заплатить привратнику кнежлик, а так – и даром, и по лестнице не пыхтеть. В самом низу башни над катакомбами располагались склады, так что на ступенях вечно не протолкнёшься, то ящики грузят, то мешки таскают.

Он притаился, дожидаясь, когда подъёмник двинется и замурлыкал под нос, развалился на спине и закинул ногу на ногу. Башня такая огромная, что до бабушкиного яруса тряслись минуты четыре. Сразу над складами ютилась почта, служба доставки и газетная редакция, а дальше таверны и лавки, за ними мастерские и лаборатории алхимиков, и только потом жилые уровни. К тому времени, как остановились, Арий успел напеть две песенки и трижды почесать нос. Всё-таки можно рассчитывать на угощенье и еловую наливку. Предчувствия не обманывают.

Поднявшись, он громко, чтобы расслышал привратник, гаркнул: «Приехали!», и бросился бежать. Поймают, заставят платить! Проскочил воздуховод, рыбкой нырнул в дыру, и поднявшись, выскочил из недр башни и припустил по анфиладе, успев на ходу потереть нос бронзовой фигуре саламандры стоящей на задних лапах в нише. Так делали еще во время учебы, чтобы сопутствовала удача и всё получалось! Проскочив два балкона, он запрыгнул на крыльцо и, стукнув железным молоточком в дверь, влетел во флигель.

– Дома кто есть? Грабители пришли!

Бабушка выглянула из комнатки, сдвигая сбившийся чепчик.

– Аренька! – заулыбалась она, засеменив в коридор.

– Арий, – поправил Синдибум и заключил её в объятия. – Ну как ты, чаровница, всё молодеешь? Этак мне тебя скоро замуж выдавать.

– Сначала уж я тебя, – погрозила она пальцем и, разгладив смявшийся передник, прошла на совмещённую с коридором кухню.

Какая бы не была огромная башня, сотням чародеев места все равно не хватало. Поэтому у каждого была своя небольшая каморку, только с самым необходимым. Во флигель мало что помещалось. Кроме кухни с коридором, только крохотный чердачок под башенкой на котором раньше жил Арий. Когда родителей не стало, он переехал к бабушке, и только закончив учёбу, вернулся домой. Поначалу было непросто жить одному, но постепенно он втянулся и начал получать удовольствие.

– У меня пирог с ревенем.

– То, что надо. Всю дорогу пальцы перекрещивал, хоть бы ревень, хоть бы ревень.

– Ох, балабол. Что стоишь, как троюродный? Проходи.

Синдибум сбросил мешок и, шагнув, оказался у круглого стола с кружевной скатертью. Плюхнулся на стул и подставил лицо тёплому свету, струящемуся из-под оранжевого абажура. Рядом с овальным окошком, убранным белыми шторками с цветущими подсолнухами, покосился кряжистый кривоногий комод. С другой стороны пыхтела от жара заляпанная сажей печь и гордо возвышался сервант с блестящими тарелками.

Арий подхватил с серебряного подноса пузатый графин и нацедил в две чашечки еловой наливки. Сейчас бабушка дольёт ароматного чая и на несколько мгновений можно будет забыть обо всём на свете. Даже о желанном свитке чародея.

– Ну, рассказывай, – возясь с чайником, приговаривала бабушка. – Невесту приметил?

– Не могу собраться, – подперев щеки руками, пожаловался Синдибум. – Рвут на части. Мара, как прилетит, сразу бежит ко мне в лавку да умоляет. Ну, когда, когда мы сыграем свадьбу. Но не знаю. Ещё будет задаваться, всё же дипломированная волшебница, – он трагически вздохнул. – Зудочка увивается, как несмышлёный кошкоморёнок. Вот только боюсь, что вымахает из неё самый настоящий кошкомор. Буду весь исцарапанный и несчастный, как Голун перед выплатой моего жалованья.

– А третья же кто?

Арий мечтательно зажмурился.

– Гарпия одна во время прошлого налёта приглянулась. Голос бесподобный…

– Тьфу на тебя, – заулыбалась бабушка. – Не сочинял бы всяких небылиц, глядишь у тебя уже и свиток бы был и десять невест.

– Да, – протянул Синдибум, помогая ей расставить тарелки. – Перевёз бы тебя в Плюгавую башню, подальше от сквозняков.

Откусив пирог, он перехватил чайник и разлил по чашкам дымящийся отвар, пробубнив с набитым ртом:

– Угощайся дорогая, чем мегамаги послали.

Бабушка всплеснула руками, но на пухлых щеках всё еще играли озорные ямочки, а вокруг глаз посмеивались задорные морщинки. Злиться на внука она не умела. Хотя когда-то числилась знатной чародейкой и задавала в былые времена жару и на Злыстной стороне. Бесконечные войны никого не обошли стороной. В каждой семье кто-то не вернулся домой. Родители Синдибума погибли при обороне Передудля на город пёрли совершенно рехнувшиеся колдуны. Они перестали отличать чёрное от белого и накрыли врагов и самих себя ледяным штормом. У Хвыща сгорели под огненным дождем отец и дядя. Голун остался один одинешенек. А Конусмастер и вовсе был в плену у чернобуков. Эти колдуны так пропитались злыстью, что мечтали затопить ей всю долину.

– На свиток копишь?

Арий многозначительно закивал, отхлёбывая чай.

– И сколько отложил? – потребовала отставная волшебница.

– Уже целое состояние, – отмахнулся Синдибум. – Я ещё постояльца нашёл, после полуутра заселится. Пятьдесят кнежликов в месяц.

Он подхватил ещё кусок пирога.

– Учёбу совсем забросил? Книги уже, небось, пылью заросли?

– Так всё знаю, – промычал он, стараясь не встречаться с бабушкой взглядом.

– Знает он, – вздохнула отставная волшебница. – Знал бы, ходил со свитком. А так на меня одна надежда, только с высшим магом договариваться.

– О чём это?

Бабушка зажевала нижнюю губу. Её сердитый взгляд скакнул по коридору и остановился на мешке.

– В катакомбы ходил?

– Да! – обрадовался смене темы Арий. – Конусмастеру свезло, как никогда. Старый паук так размахивал хваталками, я думал поотрываются. Никогда ещё так не ликовал и так не пугался.

– Отчего же? – сощурилась она.

– Обрадовался, когда нашёл, и испугался, когда понял, что именно нашёл. Какой-то читай-камень…

– Шпиль от башни!

Отставная волшебница подскочила из-за стола и заковыляла к двери.

– Ты же… да вы же… – она подхватила мешок и, запустив в него руку, выдернула реликвию, выдохнув: – Что натворили!

– А чего? – не понял Синдибум. – Камень исписанный. Тоже невидаль. У Голуна в чулане целая коробка таких, только поменьше.

– Теперь понимаю, почему ты не получил свиток, – вконец рассвирепела бабушка. – Ты на реликвиеведение ходил вообще?

– А то! Бегал, – ляпнул Арий, но под строгим взглядом сник. – Думал, не пригодится. Вон зельеварение зубрил, зубрил, а алхимики даже к котлу не подпустили. Без практики, говорят, только глазки жабам выдавлить и хвостики у ящерок отрывать…

– Я же тебя милый, – сухо выдавила отставная волшебница, – заставлю все тридцать три тома наизусть выучить. Заколдую, ни о чём другом думать не сможешь!

Синдибум поёжился.

– Да что в ней такого-то? – заныл он.

– Это утерянная скрижаль Безбашенного хоровода!

Арий чуть снова не выпалил заученную фразу, но заставил себя пожать плечами, о чём сразу же пожалел. Бабушка, потрясая читай-камнем, наступала с таким свирепым видом, что он ссутулился и прикрылся чашкой.

– Где этот недовороженный Конусмастер? – взвыла отставная волшебница.

– Сказал в лавку не ходить, а ждать его в «Гадкой виверне» после полувечера.

Синдибум отодвинулся к окну вместе со стулом. Он ещё не видел бабушку в таком гневе. Она, конечно, никогда не отличалась покладистым нравом. Но вот чтобы так лютовать.

– Ух, я вас, – пообещала она, и, грохнув читай-камнем об стол, полезла за печку.

– Вот и сходил пирожка поесть, – приуныл Арий.

– После Бесконечных войн, – лекторским тоном бубнила отставная волшебница, – все колдуны договорились о мире. Каждая башня выбрала своего высшего мага, а надо всеми встали двое мегамагов. Они создали механизмы и закляли скрижаль, чтобы двенадцать башен начали хоровод и объезжали долину за двадцать четыре часа. Её копия хранится в храме памяти в Передудле. Настоящую скрижаль давно никто не видел. Болтали разное: что её спрятали сами мегамаги, что похитили чернобуки, которые не приняли новый порядок, не захотели жить в башнях, и теперь скрываются в Злыстных землях, что она была утеряна и навеки исчезла. Только, если бы ею взаправду завладели чернобуки, то давно бы пустили скрижаль в ход и остановили башни.

Синдибум снова пожал плечами. Кто разберёт этих чернобуков, может, у них просто руки не доходили.

– Видать не очень хорошо мегамаги её спрятали, раз сумасшедший хватун выудил её со свалки. Да за неё перегрызутся все двенадцать башен!

– Ого! – воскликнул Арий. – Так она на миллион кнежликов потянет.

– Ты что? Наступит конец всего…

– Долина погрязнет в новой войне…

– По-твоему это шутки? – взревела бабушка, выныривая из-за печки и сверля его горящими глазами: – Все падут перед мощью неизбежного, и смешно не будет даже тебе. Ты не помнишь Бесконечных войн, всех ужасов, а твои родители и дед отдали свои жизни, чтобы они не повторились!

Она треснула толстой книгой в потрескавшейся обложке об стол и, нетерпеливо перелистав страницы, сунула внуку под нос: – Гляди!

Под мелкими, сбитыми буквами расплывалась волшебная картинка. На главной площади Передудля на старинном камне для наговоров лежала скрижаль. Символы ослепительно сверкали, а из центра реликвии бил фонтан колдовского огня. Рядом, воздев руки, стояли мегамаги. Один в чёрной мантии и маске, а другой в белой.

– Симпатично, – проронил Арий и сразу же пожалел о выскочившем слове.

– А ты с ней по башне лазаешь! – вскрикнула отставная волшебница. – Узнай наш высший маг, или, не приведи чары, чернобуки, и тебя… – она не смогла выговорить, прикусив губу. – Я этого дряхлого хватуна отполирую и на полку поставлю. Зачем он отдал её тебе?

– А что, Голуну, что ли, отдавать? – проворчал Синдибум. – Он ни в жизнь не поделится…

– Чем? – рыкнула бабушка. – Ты ни кнежлика за неё не получишь! Сошлют вас с глаз долой. Все трое до Злыстной стороны не долетите, на подлёте тресните.

Арий ещё раз всмотрелся в картинку. Читай-камень так заманчиво блестел, как коробка с подарками. Неужели такая безделушка может остановить башни?

– А как его вскрыть? – не понял он.

– Распечатать? – заморгала отставная волшебница и всплеснула руками. – Мой внук дурнее кошкомора. От неё надо немедля избавиться!

Она схватила скрижаль и, раздвинув шторки, закрутила ручку окна.

– Нет! – завопил Синдибум.

– Ты прав, – неожиданно согласилась бабушка и уселась за стол, прижимая читай-камень к груди. – Будет только хуже. Сперва заткнём рот Конусмастеру. Беги и приведи его сюда. Остальное я устрою.

Арий нехотя встал.

– Но…

– Темным-темно! – рявкнула старая волшебница. – Дененочные часы тикают. Беги быстрее! А скрижаль побудет у меня.

Синдибум насупился, но возражать не стал. Всё равно бесполезно. Он уже дошёл до двери, когда бабушка напутствовала:

– Будет упираться – заколдуй! Это ты хоть учил?

– Да! – закивал Арий. – Но меня же сошлют! Будешь меня навещать на Злыстной стороне?

– А ты тихонько…

– Я умею только громогласно, как мегамаг…

– Брысь!

Он вздохнул и вышел. На лестнице перед флигелем уже сгустились сумерки. Небо заволокли грузные, неповоротливые тучи. У перил зажигались парящие на цепях шары фонарей, но у стены башни близ домов властвовала хмурая тень. Приближался полувечер, а с ним и Злыстная сторона. Скоро Дырявая башня заедет в самое средоточие злысти. Оно уже стояло на пути непроглядной завесой тьмы.

Спускаться, конечно, не подниматься, но ноги уже порядком устали за день и отказывались идти даже вниз.

– Попил наливочки, – вздохнул Синдибум.

Опустевшие ярусы пробегали мимо, недобро глядя вслед. Сиротливо стояли зачехлённые наковальни перед дверями мастерских. Почти растворялись во мраке закопчённые вывески с котлами над лабораториями алхимиков. На Благой половине даже статуи хищных гарпий подмигивали, теперь же в глаза бросались только длинные кривые когти. Полувечер не лучшее время для прогулок. Стараясь держаться подальше от фонарей, он жался к стене, беспокойно косясь на сгущающуюся в нишах тьму. Позади башни ещё светлело посеревшее небо, а там, куда она ехала, возвышалась чёрная стена злысти.

На шпиле разгорелся колдовской огонь, и ослепительный луч вместо тёмного циферблата с двенадцатью башнями прожёг среди серых облаков новый, огненный, который будет отсчитывать часы до выезда башни со Злыстной части долины.

Арий уже спустился к таверне, когда на колокольне громыхнул первый удар. Звон пролетел по башне, гулко ухнув к подножию. За ним загремел второй. А под третий Синдибум ввалился в «Гадкую виверну».

У входа застыл вышибала Дробовик. Непроницаемое лицо покрывали защитные руны. Синяя вязь тянулась от бритой макушки, петляла по прорезанному глубокими морщинами лбу, обвивала ледяные глаза, срывалась индиговой стрелкой с горбатого носа, перечерчивала щеки и, закручиваясь, убегала по толстой шее вниз. Сюртук с малиновой бабочкой едва сходился на груди и трескался на огромных плечах.

– Не злыстного вечера! – пожелал Арий, непроизвольно вжимая голову в плечи.

– Задуришь – выкину, – предупредил Дробовик, почти не разжимая губ.

– Ни-ни, – пообещал Синдибум и проскочил мимо него в зал.

Посетителей почти не было. Широкие столы с вырезанными на ножках, гадко скалящимися вивернами пустовали. Только у стойки рядом с трещащим камином, глядя в кружки, шептались два тощих травника. А тавернщик упорно тёр блестящий бок графина и на Ария даже не взглянул. В дальнем углу у сложенных пирамидой бочек застыл Конусмастер. Крошечное тело потерялось за столом, так что торчали только тонкие длинные руки и голова. Тёмные глаза сузились, превратившись в две черточки, платок сполз с подбородка, а белые губы растянулись в безумной улыбке. Синдибум даже вздрогнул. Так неестественно раздалось лицо смотрителя. Казалось, если он поднатужится, оно лопнет и заляпает его хихоньками всю таверну.

Арий протиснулся между лавок, зацепился за свисающую с жерди тушку кролика, и чуть не смахнул свечу с длинного канделябра, но всё же влез в угол.

– Тут такое дело, – начал он, присаживаясь к столу. – С реликвией не всё так просто.

Он пытался подобрать слова, но Конусмастер так пялился, не переставая скалить зубы, что они не складывались.

– Вы бы пошли со мной, – предложил Синдибум. – Здесь душно и горелым воняет.

Смотритель не ответил.

– Бабушка просила вас заглянуть. У неё пирог. Любите с ревенем?

Не дождавшись отклика, Арий начал злиться. Злыстная половина влияла на всех без разбору, и невидимые тёмные частицы злысти уже проникали в сердца волшебников. Дурманили головы, заставляя вспоминать обиды, видеть чёрное в белом и смертельное оскорбление в безобидной шутке.

– У меня его нет. Да чего ты лыбишься-то? Ща как колдану!

Он даже угрожающе поднял растопыренные пальцы, но Конусмастер не шелохнулся. Пустые глаза ни разу не мигнули, а растянутые губы не дрогнули.

Синдибум потянулся через стол и дотронулся до костлявого плеча. Смотритель качнулся и завалился на сложенные руки, сбив кружку.

– А! – подскочил Арий. – Чего это он?

Тавернщик неприязненно взглянул в их сторону и крикнул:

– Дробовик!

От шагов вышибалы стонал и прогибался пол. Скамейки сами отскакивали в стороны, чтобы уступить ему дорогу. Даже огонь в камине начал трещать потише, так, на всякий случай.

– Напился, – пробасил Дробовик, взявшись за шиворот, и встряхнул смотрителя.

Конусмастер болтался в его огромной лапе, как тряпичная кукла. Руки телепались над столом, брякая ногтями по дереву. Вышибала поднял его выше, так что костлявые ноги заскребли по полу носами туфель, и втянул носом.

– Не пахнет, – объявил он.

Синдибум сглотнул, не в силах оторваться от безумной улыбки смотрителя и еле выговорил:

– Не дышит.

– Поэтому и не пахнет, – догадался Дробовик и приложил вторую руку к шее.

Пошевелил губами, считая, и провозгласил:

– Не бьётся.

Арий и сам уже обо всём догадался и попятился.

– Куда? – нахмурился вышибала.

– Домой, – пролепетал Синдибум.

– Сидеть!

Из-за стойки, наконец, выпустив графин из рук, лениво вышел тавернщик. Скривился, глядя на болтающегося в лапах Дробовика смотрителя и в сердцах сплюнул.

– Вот злыстно время. Только колокол отзвенел, уже одного приговорили. Вяжи лысого пройдоху. Всегда знал, что он когда-нибудь вляпается со своими тупыми розыгрышами.

Арий не успел выдавить ни слова, а вышибала уже стиснул его шею.

– Не трепыхайся, – предупредил он. – Помну.

Синдибум попытался кивнуть, но голову будто зажали между двумя башнями. Оставалось только жалобно моргать и хрипло втягивать воздух.

Тавернщик почесал волосатую родинку на щеке, вынул из кармана фартука чёрное с фиолетовыми крапинками яйцо и бросил в камин.

– Маги лысого добреют, – с ненавистью прошипел он.

В некоторых зло на Злыстной половине прямо-таки впитывается. Так что получается из заурядного хозяина тарелок и кружек, жестокий, непоколебимый владыка тёмных сил.

Огонь зафырчал и раздался, обнажив раскрасневшиеся угли. Скорлупа треснула, и из-под неё выскочил золотистый феникс. Полупал красными, уставшими глазами, расправил дымчатые крылья и с клёкотом унёсся в трубу.

– Пропал мой миллион кнежликов, – прокряхтел Арий, сразу вспомнив предупреждение бабушки.

Вряд ли смотритель умер своей смертью. С такой несуразной улыбкой по своей воле концы не отдают. Кто-то расправился ним, и не трудно догадаться, что он искал. Только откуда узнал? Одно понятно, главным чародеям рассказывать про читай-камень нельзя. Если дознаются, даже в Злыстные пустоши ссылать не будут. В камень превратят и вниз сбросят. Чтоб наверняка. Остановки башен волшебники, те что пережили бесконечные войны, боятся пуще смерти. В те времена творили такое, о чём сейчас не принято вспоминать, даже думать про себя в тишине под одеялом и то зазорно.

Феникс не заставил себя долго ждать, выпорхнул из трубы и, подхватив скорлупу, уселся на стойку. Недовольно закурлыкал, но получив от тавернщика подзатыльник, поспешно забился в чёрное яйцо.

Огонь взвыл, поднявшись столбом, и из камина, отряхивая пепел с искрами, выбрались чародеи. Третий маг Крысьнень – заместитель высшего. Пегий с жидкими волосёнками, маленькими беспокойными глазками и острым длинным носом. Весь трясущийся, закутанный в лимонную мантию с поясом, украшенным кисточками и бахромой. А за ним стажёрка.

Синдибум закатил глаза. Только Мары тут не хватало. Он попытался расправить одежду, но свисая из сжатого кулака, это не так-то просто сделать.

– Я эту гадючью забегаловку закрою, – гавкнул третий маг, прижав руки к животу.

Он постоянно дрожал. Как будто отморозил себе всё по самые последние заклятья.

– Я-то чё? – огрызнулся тавернщик. – Вон убивец! Прийти не успел, смотрителя уморил.

Крысьнень смерил взглядом придушенного Ария и поджал губы. Подскакивая при каждом шаге, дошёл до угла и остановился.

– Брось! – приказал вышибале и нагнулся над гнусно лыбящимся Конусмастером.

Поводил руками. Побормотал. Почмокал.

– Чего застряла. Шнырь сюда! – рявкнул третий маг, и Мара поспешно подбежала.

Синдибум отступил к стене и увлеченно рассматривал грязный пол, лишь бы не встречаться с ней глазами.

– Что за смешинка ему в рот попала? – с отвращением спросил Крысьнень.

– Его кто-то зарадовал до смерти, – пробормотала стажёрка. – Шуточные чары бездумного веселья.

– И кто же тут такой потешник? – неожиданно заорал третий маг и повернулся к Арию. – Ты? Припоминаю, как спалил алхимическую лабораторию своей шутихой. Дошутился?

– Я хотел фокус показать, – буркнул Синдибум.

– И что, хватуну так понравилось, что он подавился собственными губами?

– Нет! Ему я вообще ничего не показывал. Без свитка заклинать запрещено. Он уже был такой, когда я пришёл.

Крысьнень подвинул стул и сел, кутаясь в мантию. – Вина принеси, только нагрей, – крикнул он тавернщику, и уставился на Ария. – Давай руки!

Синдибум протянул ладони и поёжился. Пальцы у третьего мага были холоднее обледеневшего железа. Вот-вот примёрзнут к коже. Тогда придётся везде таскать его за собой. Арий наморщил нос. А может, и неплохо. Вдруг он Зудочке понравится. Если удастся отклеить от себя розовую липучку, жизнь станет чуточку лучше. А жизнь в башне и так и не слишком увлекательна, чтобы раскидываться даже самыми крошечными чуточками.

– В глаза смотри, – зашипел Крысьнень.

– Я не успеваю, – морщась, пожаловался Синдибум.

Беспокойные буркалы третьего мага, и, правда, скакали по всей таверне. Словно высматривая то, что плохо лежит.

– Всё хохмишь? – окрысился Крысьнень. – Постоишь до полуутра в углу.

Мара охнула, но промолчала.

– Звёзды пересчитывать? – очень серьезно спросил Арий, с удовольствием разглядев на её платье розу.

– Все до единой, – оскалился третий маг и хлопнул в ладоши.