ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ


15 Флеймрула, Год Дикой магии


Галаэрон и остальные ждали все утро, когда приглушенный треск телепортационного заклинания, наконец, прозвучал в центре двора, и их гостья появилась в вихре серебряных волос, слабый запах крови и серы тянулся за ней. Она была высокой даже для человека, и особенно для человеческой женщины, со стройным телосложением и поразительной фигурой. Хотя ее лицо было немного грубоватым по эльфийским стандартам, она, тем не менее, была потрясающей красавицей, с мерцающими глазами, высокими скулами и пухлыми губами. Руха налила в бокал кормирского вина, лучшего из доступных, хотя это мало что говорило после разрушительной Войны с Гоблинами, и вышла ей навстречу. Не уверенный в том, какое приветствие он получит, Галаэрон шел на шаг позади. Арис оставался скрытым в своей спящей аркаде, чтобы не напугать ее до того, как она оправится от оцепенения после телепортации. Руха остановилась рядом с женщиной и сказала:

— Добро пожаловать в Арабель, Шторм. Спасибо, что пришла.

Звук знакомого голоса, казалось, вывел Шторм из оцепенения. Она осушила вино одним большим глотком, затем сделала кислое лицо.

— Это самое кислое пойло, которое я пила за последние годы. — Она снова вложила кубок в руки Рухи. — Но я выпью еще. Я все утро обменивалась заклинаниями с шипастыми и глазастыми, и жажда, которую я испытываю, может осушить Лунное Море.

— Может быть, ты присядешь? — предложил Галаэрон, указывая на стол, который они поставили в тени дома. Дома, который они купили на выручку от продажи одной из статуй Ариса. — Мы можем принести немного еды, если ты голодна.

Шторм настороженно посмотрела на него, но последовала за ним к столу.

— Сидеть – это хорошо, но я не буду есть. Битва еще не закончена, а сражаться на полный желудок мне не по душе.

Когда они заняли свои места, Арис вышел из-под аркады и присоединился к ним. Его мрачное лицо выглядело еще более мрачным, чем обычно. Когда он сел рядом с ними, его тело упало так тяжело, что кружки зазвенели на столе. Шторм вытянула шею и посмотрела в глаза гиганта размером с тарелку.

— Рада тебя видеть, Арис. Ты выглядишь лучше, чем в нашу последнюю встречу.

— Я ждал случая поблагодарить вас должным образом за спасение моей жизни, леди.

Великан сунул руку под плащ и вытащил трехфутовую скульптуру Шторм, стоящей на коленях. Сходство, конечно, было совершенным, с выражением одновременно ангельским и яростно-покровительственным. Галаэрона поразило, что она очень похожа на человеческую версию Ангаррадх, эльфийской богини рождения, защиты и мудрости.

— Пожалуйста, примите это как маленький знак моей благодарности.

Шторм со вздохом взяла фигуру.

— Это ... это … Арис, это прекрасно! — Она поставила его на стол, потом встала и принялась изучать со всех сторон.

— Слишком красивая, чтобы быть мной ... или любой смертной женщиной.

— Нисколько. Это лицо видят те, кому вы помогаете. — Арис посмотрел в сторону Рухи и добавил:

— Руха помогла мне выследить некоторых из них, так что я знаю.

Шторм оторвала глаза, блестящие от непролитых слез, от статуи и подошла к нему. Даже сидя на земле, великан возвышался над ней, и в конце концов она обняла его за руку.

— Я всегда буду дорожить ей, Арис. — Она откинула голову назад и послала ему воздушный поцелуй, который плавно поднялся к его лицу и лег на щеку, как серебряная татуировка. — Спасибо.

Галаэрон был рад видеть, что Шторм так высоко ценит дар Ариса, на самом деле он ничего другого и не ожидал, потому что искусство великана никогда не переставало волновать тех, кто его видел, но ее реакция также омрачила его собственное настроение. Великан не одобрял того, что собирался предложить Галаэрон, и, учитывая, что Шторм считала его ответственным за большую часть неприятностей Фаэруна, его идею будет достаточно трудно продать, не добавляя никакого дополнительного веса оппозиции Ариса. Оставив Ариса с глупой улыбкой, Шторм вернулась на свое место и повернулась к Рухе.

— Предположим, мы перейдем к делу. — Хотя ее манеры были оживленными, ее настроение значительно улучшилось благодаря дару Ариса, и беспокойство за ее словами казалось скорее вопросом времени, чем неудовольствия.

— Сомневаюсь, что ты вызвал меня с войны в Шараэдиме, чтобы Арис мог преподнести свой дар.

Галаэрон поморщился. Избранных Мистры нигде не «вызывали», и тот факт, что она использовала это слово, чтобы описать их просьбу об аудиенции, не был хорошим знаком. Если Руха и заметила выбор слова, то глаза ее этого не показали.

— У Галаэрона есть идея. Я думаю, это может сработать. — Руха подняла взгляд на серое лицо Ариса и добавила:

— Арис так не думает.

— И вы пригласили меня сюда, чтобы разорвать связь? Заметив сарказм в голосе Шторм, Галаэрон сказал,

— Я хочу низвергнуть Шейд.

Шторм приподняла бровь.

— Низвергнуть?

Как старые города Незерила, — пояснил Галаэрон. — Низвергнуть его в пустыню.

— Если ты спрашиваешь разрешения, не стесняйся.

— На самом деле я не могу сделать это в одиночку.

Пока все шло хорошо, по крайней мере, идея ей понравилась.

— По правде говоря, мне нужно, чтобы ты и другие Избранные сделали это за меня.

Шторм закатила глаза, как будто ожидала чего-то подобного.

— В данный момент мы заняты спасением Шараэдима. Я думала, вы уже слышали.

— А я тебе говорю, как! — рявкнул Галаэрон. Он уловил проблеск беспокойства в глазах Ариса, затем сделал паузу, чтобы успокоить свой растущий гнев. Наконец он спросил:

— Ты выигрываешь?

Шторм отвела взгляд.

— Нет. Наступление лорда Рамеалаэруба остановилось у Курганов Вишаена.

— Курганы Вишаена? — ахнул Галаэрон. — Что он там делает?

— Это не очень хорошая база?

Галаэрон покачал головой.

— Похоже на засаду, но оттуда он не сможет добраться до Эверески, — сказал он. — Если фаэриммы поднимутся по Медному Каньону, он окажется в ловушке напротив Высокого Шараэдима.

Шторм подняла бровь и сказала:

— Я передам это. К сожалению, он продвигается вслепую.

Она оставила заявление висеть, предоставив Галаэрону спросить, хочет ли он услышать подробности. Он не знал, но должен был знать.

— Вслепую? — повторил он. — Я думал, с ним Такари Лунноснежная.

— Пропала в тот день, когда пал теневой барьер.

Манеры Шторм стали мягче, и впервые с тех пор, как Галаэрон узнал ее, он увидел ту мягкость, которая была изображена в скульптуре Ариса. Она устранила фаэримма, который задерживал продвижение лорда Рамеалаэруба. Галаэрон откинулся на спинку стула, его сердце болело так, словно кто-то ударил его. Он не видел Такари с тех пор, как вскоре после их путешествия в Карс он вернул ее, избитую и окровавленную, в Рейтхиллаэтор и оставил там, чтобы она пришла в себя. Они никогда не были любовниками, но он, наконец, пришел к пониманию, слишком поздно, после того, как оставил ее позади, что они были духовно близкими друзьями, связанными на уровне более глубоком, чем любовь. Выбор уйти с Валой, еще одной женщиной, которую обстоятельства вынудили его бросить на произвол судьбы, был его собственным, но он был бесконечно менее сложным из-за резкости Такари, когда она сказала ему, что надеется никогда больше его не увидеть. Мысль о том, что эти слова будут последними, которые он, когда-либо слышал от нее, наполнила его грубой болью, и горькой яростью, которая, как он знал, была не совсем его собственной, которая шептала ему, что Шторм лжет, и требовала, чтобы он ударил ее. Вместо этого Галаэрон опустил подбородок и прошептал молитву, прося Такари простить его глупость и умоляя Повелителя Листьев присмотреть за ее духом. Шторм положила ладонь на руку Галаэрона, и тут же убрала ее, когда его тень отшатнулась от ее прикосновения и заставила его вздрогнуть.

— Знаешь, Галаэрон, ты мог бы быть очень полезен лорду Рамеалаэрубу — сказала она. — Я сомневаюсь, что кто-то в эльфийской армии будет настолько глуп, чтобы отказаться от твоей помощи.

Но всегда оставался вопрос, думал Галаэрон, или, возможно, это была его тень. Именно он первым проломил Стену Шарнов, а затем пригласил шадовар в мир, чтобы исправить нанесенный ущерб. Он был причиной всех этих неприятностей, и даже если они были достаточно мудры, чтобы не говорить ему этого в лицо, он знал, что его собратья-эльфы будут шептать каждый раз, когда он повернется спиной.

— Теперь это план, который имеет смысл, — сказал Арис. — Почему бы нам не вернуться в Шараэдим, где мы сможем хорошо сражаться с фаэриммами?

— Потому что мы не можем выиграть войну, сражаясь с фаэриммами. И мы не сможем спасти Эвереску таким образом.

— Это часть, которая не имеет смысла, — сказал Арис. — Фаэриммы хотят убить шадоваров, а шадовары хотят убить фаэриммов. Уничтожение Шейда, даже если бы ты мог, не поможет Эвереске.

— Но это так, Арис, — сказала Шторм. — У эльфов мало надежды, я бы сказала, никакой, победить фаэриммов в одиночку. Остальная часть Фаэруна была слишком ослаблена Таянием, чтобы послать помощь, и те немногие войска, которые у них есть, должны остаться дома, чтобы защищаться от шадоваров. Шадовары находятся в такой же ситуации – они не осмеливаются вступать в бой с фаэриммами, опасаясь, что остальной мир нападет на них и остановит Таяние.

Для Галаэрона было большим облегчением, что именно Шторм объясняла это. Возможно, кто-то из Избранных сумеет переубедить упрямого великана.

Арис прервал эту мечту твердым покачиванием головы.

— Это не сработает.

— Возможно, не сразу, — сказала Руха, — но когда королевства восстановятся, они смогут послать войска, чтобы присоединиться к эльфам. Даже фаэриммы не могут противостоять объединенной мощи всего Фаэруна.

Арис скрестил руки на груди. К удивлению Галаэрона, Шторм проигнорировала гиганта и повернулась лицом к нему и Рухе.

— Твой план сработает только в том случае, если уничтожение Шейда будет быстрым, — сказала она.

— Без мифаллара город падет, — сказал Галаэрон. — Разрушение будет мгновенным.

Шторм кивнула.

— Я думала, что именно это ты и планировал для нас. Но как мы войдем в город? Магия Шейда защищает даже от нас.

Галаэрон улыбнулся и рассказал ей свой план. Когда он закончил, Шторм налила себе еще вина, откинулась на спинку стула и задумалась. Прошло всего несколько мгновений, прежде чем она выпила содержимое кубка и кивнула.

— Это может сработать.

— Замечательно! — Галаэрон наполнил кубки для себя и Рухи. — Мы можем быть готовы…

— Я сказала «может». — Шторм подняла руку, чтобы остановить его, затем посмотрела на Ариса и сказала:

— прежде чем решить, что я хочу услышать аргументы Ариса.

Великан бросил виноватый взгляд в сторону Галаэрона, затем сказал:

— Галаэрон не сможет этого сделать.

Шторм нахмурилась.

— Что же тут поделать? Все, что ему нужно, — это казаться упрямым и беспечным.

Она взглянула на него и добавила:

— Это не в его характере.

— Потом, — уточнил великан. — Как только он окажется в городе, его тень станет слишком сильной. Мы потеряем его... и на этот раз, боюсь, навсегда.

Это риск, — согласилась Руха. — Он недостаточно силен, чтобы сражаться с Теламонтом.

Галаэрон пожал плечами и сказал:

— Я могу сопротивляться достаточно долго, чтобы это сработало. После этого... Ну, я сомневаюсь, что Избранным будет трудно устранить проблему до того, как она выйдет из-под контроля.

Шторм долго изучала его, а потом сказала:

— Ты принесешь эту жертву?

Галаэрон ответил без колебаний:

— Я уже потерял больше.

— И это тоже неправильно. — Арис уперся большим пальцем в середину стола и чуть не свалил его. — Когда он говорит не об Эвереске и ее страданиях, он говорит о Вале и о том, что она переживает. Я говорю, что он делает это, чтобы спасти ее.

Шторм подняла холодный взгляд на лицо гиганта и спросила:

— Почему это неправильно?

Арис нахмурился и какое-то время пытался придумать аргумент, потом сдался и отвернулся, не отвечая.

Шторм снова посмотрела на Галаэрона и тоже промолчала. Наконец он больше не мог выносить ее пристального взгляда.

— Так ты сделаешь это? — Спросил он.

Вместо того, чтобы ответить на его вопрос, Шторм задала свой собственный:

— Если твоя тень заберет тебя, ты просишь меня убить тебя?

Галаэрон кивнул. Шторм покачала головой.

— Нет, Галаэрон. Если ты хочешь этого, ты должен сказать это.

— Если… — У Галаэрона пересохло в горле, и ему пришлось остановиться и начать все сначала. — Когда, не если — потому что я проигрываю битву даже здесь — когда моя тень возьмет меня, я хочу, чтобы ты убила меня. Более того, я хочу, чтобы ты пообещала мне сейчас, что сделаешь это. Я принес достаточно зла в этот мир по глупости и случайности. У меня нет желания вызывать его напрямую.

— Если ты этого хочешь, я обещаю, — ответила Шторм. Она встала и повернулась к Арису. — А как же ты, мой большой друг? Ты пойдешь с Галаэроном?

Он? — спросил Галаэрон, тоже вставая. — Это не касается Ариса. Ему нет нужды возвращаться в Шейд.

Шторм не отводила взгляда от великана.

— Арис повсюду ходит с тобой, Галаэрон, — сказала она, — и он поклялся отомстить за Тысячу Ликов. Если он вдруг останется позади, когда ты отправишься сражаться с фаэриммами, что подумают шадовары?

— Она права, — сказала Руха. — Они заподозрят неладное, и это подозрение испортит ваш план. Это должно быть сделано правильно... Или вообще не должно.

Галаэрон опустил голову. Он уже однажды чуть не убил Ариса, во время их побега из Шейда, когда он поддался своей теневой сущности и использовал великана, чтобы заманить синего дракона в засаду. Если бы Шторм не откликнулась на призыв Рухи о помощи, Арис погиб бы, и на этот раз звать на помощь было бы некого. Если что-то пойдет не так, даже если все пойдет хорошо, это может привести к смерти их обоих.

Галаэрон покачал головой. — Тогда мы не будем этого делать. Он поднял глаза, встретился взглядом с Арисом и сказал:

— Я бы не стал просить тебя об этом. Ты уже сделал больше, чем я мог ожидать даже от друга-эльфа, и я не хочу, чтобы тебя убили.

— Ты думаешь, именно поэтому мне не нравится твой план? Потому что я боюсь за свою жизнь? Это оскорбление хуже любого, что когда-либо выплевывала твоя тень. — Большой кулак Ариса обрушился на стол, разбив его вдребезги и разбросав осколки кубка во все стороны. — Ты спас мне жизнь в Тысяче Ликов, — продолжал великан. — Ты можешь её потратить.

Во дворе воцарилась напряженная тишина. Галаэрон был так потрясен нехарактерным для великана проявлением гнева, что не осмелился поднять глаза, чтобы извиниться.

Наконец поднялась Шторм.

— Думаю, это все решает, — сказала она, руками стряхнув вино со своих кожаных доспехов. — Мы будем искать тебя завтра, после рассвета.


Загрузка...