ЧАСТЬ V

Уже много раз один сезон сменялся другим. Центавры утвердили свое господство на западе, точно так же, как и на востоке. Тревожное время забыто. Полные доверчивости, гордости и уверенности в своих силах, они снова наслаждаются жизнью.

Гургунд не солгал. Омываемая со всех сторон новая земля, к которой он привел своих братьев, была для них очень удобна. На востоке и на юге виднелись крутые вершины, над которыми возвышалась огнедышащая гора; боясь освещающего ее иногда огня, центавры не смеют приближаться к ее склонам, подземный огонь согревает воздух и ее склоны преграждают путь восточным ветрам. Остальная же часть острова представляет из себя не что иное, как то тенистую, то освещенную солнцем рощу, где величественная растительность леса сменяется то роскошными плодовыми деревьями, то зеленеющими лугами.

Весной запах цветущего миндаля, апельсинов и оливок так силен, что из-за него центавры не могут различить следа фавна или хорька в пятидесяти шагах. Благодаря массе цветов, листвы и разнообразным деревьям, остров представляет из себя не что иное, как благоухающий сад. Летом, когда степи и скалы раскалены, великолепные леса каштанов и дубов скрывают центавров под своей тенью.

Осенью роскошь плодов неописуема. Апельсиновые деревья склоняются под их бременем. Оливки отягчают ветки, виноградные лозы вьются с одного искривленного ствола на другой и огромные кисти висят на нем. Земля одевается в такую душистую зелень, что только по прилету певчих птиц центавры узнают, когда кончается осень и начинается весна.

Некоторое время они блуждают по острову, придя в себя только благодаря окружающему их великолепию. Они располагаются, наконец, на самой западной точке. Ночи здесь так теплы, что они не ищут пещер и спят под открытым небом. Они отдыхают в лавровой чаще, под тенью старых оливок. Поблизости от них, среди мастиковых, тамариндовых деревьев живут фавны Пережитая опасность сблизила все три племени. Тритоны тоже устроили свой лагерь у самого устья реки – около тихих берегов, покрытых водорослями и кувшинками. В летние вечера центавры приходят сюда освежиться.

Животные-цари скоро обучили зверей законам Клеворака. На этой благословенной земле хищники попадаются редко. Они без труда покорились предписанному правилу Мир царствует среди живущих над лазурными небесами.

Прелести чудесного острова не только прогнали все воспоминания о страхе но возвратили им радость и доверие Среди роскоши окружающей их жизни животные- цари чувствуют, что огонь зажигается в их жилах, здесь они лучше узнали прелести любви; чрева самок трепетали под оплодотворяющими ласками самцов. Потешные маленькие тритоны копошились на берегу. Целая дюжина вновь появившихся на свет фавнят кувыркается среди терновника. У центавров тоже пополнение, на свет появилось два маленьких центавра. Клеворак стареет, наблюдая с радостью за размножением своего народа. Почти каждый вечер три племени собираются вместе на морском берегу Все предаются играм, созерцая заходящее солнце.

Никто из них уже не спрашивает себя о том, куда уйдут они, если неизвестная судьба будет снова угрожать им холодом. Только Кадильда однажды шопотом спросила об этом отца. Положив свою руку на ее голову, старый вождь ответил ей серьезно:

– Безумец тот, кто хочет соединить в своем уме прошедший страх, страх за будущее и страдания настоящего. Сегодня мой день принадлежит тебе, дочь моя. Твоя душа сотворена для настоящего.

Поняв мудрость старика, Кадильда умолкла. Несмотря на это, мысли ее часто возвращаются к прошедшему или направляются к завтрашнему дню.

Много раз с нежностью она мысленно возвращалась к тем местам, где она когда-то жила. Те времена, когда она видела «убийц» и среди них Нарама, никогда не исчезнут из ее памяти. Кадильда до сих пор сохранила любовь к одиноким прогулкам. Поэтому она часто ускользает из шумного общества своих братьев и бродит по благоухающему острову. Так как, благодаря теплому климату, ей нечего бояться холодных ночей, то она покидает орду на два, а то и на три дня. После нескольких попыток перейти остров, она натыкается на тот мрачный берег, где центавры вступили на землю. На мелком каменистом откосе она видит белеющие кости Хурико и остальные принадлежности тел фавнов, которые погибли при переходе. Ветер понемногу рассеял их и покрыл песком.

Невзирая на это, Кадильда часто возвращается сюда. Она взбирается на прибрежные высокие скалы и созерцает хорошо знакомые ей силуэты гор, темную массу лесов и какие-то пятна, благодаря расстоянию, затянутые какой-то серой дымкой. Это красные утесы. Ужасные темные тучи висят на горизонте и ледяной ветер дует в лицо центаврихи. Не обращая внимания на это, она целые часы стоит неподвижно, вперив взоры в синеющую даль. Вместе со сладкими воспоминаниями целый рой печальных мыслей толпится в ее уме. Покинутая земля была когда-то более цветуща, чем этот счастливый остров. Что будет с центаврами, если все уничтожающий ливень застигнет их здесь? Содрогаясь от ужаса, Кадильда вспоминает о том горизонте, за которым исчезает ежедневно пылающее светило. Но слова Клеворака приходят на ум, тогда она прогоняет от себя эти ужасные образы и, встряхнувшись, согревается в бешенном галопе, забывая все заботы среди улыбающихся и благоухающих рощь.

С особенным удовольствием девушка прислушивается к рассказам своих братьев и Гургунда, так как любопытство, совершенно несвойственное ее племени, часто

заводит ее мысли за пределы обитаемого ими острова. Тритоны поместились у реки, покрытой кувшинками, рядом с чащей, в которой обитают их братья с шестью членами. Искони они любили бродяжничать; им нравится до потери сил бороться с волной и осматривать чужие страны.

По вечерам на берегу они рассказывают всевозможные сказки о своих путешествиях. Все центавры, кроме Кадильды, пожимают плечами не слушая их. Тритоны болтают наудачу о том, что было и чего нет. Они кончают тем, что не отличают того, что действительно видели собственными глазами, от того, что выдумало их беспокойное воображение.

Хотя относительно покинутой земли они все держатся одного и того же мнения. На расспросы Кадильды они меланхолически трясут головами и отплевываются, пожимая плечами. Земля эта теперь царство холода и дождей. Деревья там гибнут. Реки покрываются трупами животных. И та самая раса, которая защищает свое тело от сурового климата звериными шкурами, размножается теперь там. Предсказание Пирипа было пророческим. Братья холода и смерти, «убийцы», завладели древним обиталищем животных-царей. Их фигуры, покрытые шкурами волков и бизонов, блуждают по лесам.

Как-то болтушка Глоглея приблизилась к берегу, находящемуся как раз напротив красных гротов. Сирена увидела там целую орду, собравшуюся у входа. Самки надевали еще трепещущее мясо на палки и держали их над огнем, осмеливаясь поднимать на него свои взоры. Испуская крик ужаса, Глоглея отвернулась. Самцы сейчас же вскочили и, повертев в воздухе заостренными палками, изо всей силы пустили их в нее. Но беспомощные палки бессильно падали в воду. Некоторое время Глоглея потешалась над их гневом, затем, в знак презрения, трижды перевернулась, сверкая своей чешуей, и не оглядываясь пустилась в открытое море. Много раз Глоглея рассказывала все это девушке, гордясь своим приключением.

Рассказам Оиоторо поверить труднее: он отправился в конце прошедшей осени вместе с тремя братьями и четырьмя самками и вернулся к реке с

кувшинками только в начале весны. В течение своего путешествия они видели странные вещи. Он неутомимо рассказывал о неизвестных берегах, о чудесных рыбных ловлях, о всевозможных животных и необыкновенных растениях.

Самое же невероятное относится к странам, расположенным на восемь дней южнее. Он сам не смог бы найти туда дорогу снова. Судя по рассказам Оиоторо и его товарищей, там живуть «убийцы». Их орды бессчисленны. Своими собственными руками, благодаря чудесному искусству, они построили гроты из камней и обтесанных деревьев, наполнив их целой массой разнообразных предметов, столь противоречивых, что никто не мог бы угадать, из чего они сделаны и для чего годны. Утвердив свое господство над зверями, они не дали им благодетельного закона Клеворака, который водворил мир среди всех Власть их опирается на ужас и насилие, они обратили в рабство Кахара – лошадь, у которой нижняя часть туловища такая же. как и у центавров; с помощью заостренной палки и нервущейся ветки лианы, которую продевают ей в рот, они поработили ее до такой степени, что во всякое время могут вскочить ей на спину. С разорванными губами и окровавленными боками животное идет туда, куда им вздумается его направить. Они пытаются даже двигаться по морю. Благодаря головокружительной ловкости своих рук, они так ловко обглодали и собрали вместе стволы деревьев, кору и ветки, что они образовали странные чудовища обладающие способностью держаться на воде и носить на себе их тела продвигаясь с помощью очень тонких кусков дерева, которыми проклятые хлопают по воде, как плавниками…

Однажды вечером, забившись в углубления в скалах тритоны наблюдали за тем, как солнце склонялось за свинцовыми тучами. Воздух был неподвижен. Все указывало на приближение бури и сердца тритонов радовались ярости волн. Вдруг неподалеку от скал они увидели одно из этих невиданных чудовищ. Оно неслышно скользило по волнам, нагруженное «убийцами»: с помощью своих плавников оно медленно двигалось по бурлящим волнам.

Проскользнув между водами, тритоны приблизились к ним. Из-за гребня показались волосы, влажные лица, сверкающие глаза и гладкие туловища сирен, и волны осветились сверкающими отблесками от их хвостов.

Крик удивления вырвался из губ проклятых. В то время как одни из них ускорили движение палочек по воде, другие простирали свои руки к девушкам, призывая их ласкающими жестами и приготовляя потихоньку заостренные палки, которыми они намеревались поразить тритонов и сирен при их приближении.

Однако дочери моря беззаботно удалялись, помогая себе едва заметными взмахами хвоста; они то появлялись на вершине валов, то почти скрывались в прозрачной воде; между тем как их мелодичное пение и грациозные движения привлекали к ним сердца людей.

Охваченные желанием, люди забыли о приближающемся шквале и позволили увлечь себя к чернеющим скалам, окаймленным пеной. Вдруг сильный порыв ветра взбудоражил волны, хрупкое чудовище издало жалобный стон. В ту же минуту появился Оиоторо со своими братьями; они ревели. Восторг мореплавателей рассеялся сразу. Они разом заметили угрожающую им опасность и пытались спастись, но было слишком поздно!

С такой же быстротой, как и центавры, буря обрушилась на хрупкий челнок, встряхнув его своими злобными руками, она со страшным треском отбросила их на остроконечный гребень. Через разломанные доски струилась вода. В одну минуту от корабля уцелели только жалкие остатки, за которые беспомощно хватались «убийцы». Тогда водяные девушки бросились на потерпевших крушение, хохоча во все горло и пугая их своими зелеными глазами. Играя, они отрывали их руки от тех кусков дерева, за которые они хватались, и, сжимая их в смертельных объятиях, взмахнув хвостами, они опускались с ними на дно морской пучины. Смеясь еще громче, они очень скоро возвращались одни. Оиоторо и его братья изо всей силы дули в раковины. Так погибли все те проклятые, которые хотели победить море с помощью опасного произведения своих рук…

После рассказа Оиоторо, ропот одобрения пронесся среди животных-царей. Беззаботно растянувшись на западном берегу, они неутомимо наблюдали за исчезновением светил над океаном.

Так продолжалось много лет. Но вот, наконец, одна весна была очень дождливой. Эпидемия свирепствовала среди фавнов. Самые молодые теряли аппетит и худели. У них болел и распухал язык, гноились глаза; многие умерли. Рождаемость снова прекратилась среди центавров. Маленький центавр рожденный в прошлом году был найден однажды мертвым. Самые сильные не избежали этой жестокой лихорадки. Пришлось прикончить Перика, так как он сделался так слаб, что не мог больше держаться на ногах. Даже тритоны были менее оживлены Они подолгу неподвижно лежали на песке, жалуясь на то что морская вода имеет дурной вкус.

Сильные ливни продолжались. Погибло много плодовых деревьев. Два самых цветущих поля покрытых рэки были поглощены разливом реки. Как часто следя за бегущими облаками центавры вспоминали о минувшей катастрофе. Восточные ветры в первый раз проникли сюда. Ночью животные-цари не в силах были согреть в чаще свои озябшие члены.

Не желая бороться с холодом, Клеворак предложил своему народу отправиться к подножию огнедышащей горы. При приближении к ней сильный шум под землей так напугал их, что они предпочли искать другое убежище. Обежав остров с севера на юг, влекомые инстинктом, они вернулись к западному берегу, туда, где кончалась обитаемая земля. Очень часто они по ветру вытягивали свои ноздри, блуждали по берегу, хлопая себя по бокам хвостами и, входя по колени в воду вдыхали в себя запах водяного пространства, точно думая найти в нем запах далекой земли. Но на бесконечном горизонте море соединялось с небом. Целые три дня и три ночи, Гургундо плыл в сторону заходящего солнца, но не видел ничего, кроме рокочущих волн.

Среди молчаливых сумерок мрачные воспоминания поднимались в душе Кадильды. Но тяжелые времена скоро прошли. Победоносное солнце рассеяло тучи и успокоило роковые ветры. Под его ласкающей теплотой растения снова покрылись роскошной зеленью и благоухающий остров опять покрылся цветами, которых сменили плоды. Среди всеобщей радости сердца центавров не сжимались больше. Они снова пустились блуждать по берегам и долинам. Неугомонные фавны пьянели от виноградного сока, поглощали сливы и можжевеловые ягоды, а тритоны снова гонялись друг за другом по водной поверхности. Даже Кадильда, почувствовав, что смерть далеко, радуется всему прекрасному на земле.

Но вот каким образом кончилась радостная жизнь тройственного племени.

После полудня солнце склонялось; на западном берегу центавры предавались играм. Они соперничали в беге, в борьбе и в прыгании. Громкие крики приветствовали победителей. Запыхавшиеся, покрытые потом и пылью, они направились к морю, чтобы вымыть там свои запачканные члены.

Клеворак задумчиво смотрел на след. Несколько дней тому назад он нечаянно попал в норку кроликов. Таким образом он повредил себе ногу и ходил с трудом, да, кроме того, и годы давят старика. Копыта его износились до самой коронки. Длинная седая шерсть покрывает его голени, его ноги сделались незаметно кривыми. Спина сгибается, ребра выступают над боками и похудевший торс клонится вперед. С трудом он поднимает свою голову, устремляя вдаль свои потухающие взоры. Его десны оголяются, и белая борода висит до колен. Вот уже два года, как он не в состоянии выдержать испытания в беге и прыгании. Поэтому, следуя древнему обычаю, он уже несколько раз просил прервать его жизнь. Но народ в один голос стал умолять его терпеливо вынести тяжесть лет.

С того времени, как центавры поселились на благодетельном острове, их нравы смягчились. Так, когда пришлось занести палицу над головой Перика, Харк почувствовал, что спазмы сжимают его горло. При одной мысли, что ему придется поразить вождя, у него начинают дрожать подколенки.

Клеворак не настаивал. Так как центавры не предпринимают теперь далеких прогулок и так как пищи у них в изобилии, его жизнь не будет им в тягость. Он поручил Харку и Кольпитру помогать ему. Но все же он повелевает ими. Каждый день он делает несколько шагов, отыскивая пищу. Затем в течение долгих часов лежит растянувшись на берегу, следя благосклонным взором за теми играми, в которых проявляется сила его народа. Особенно любит он смотреть на заход солнца.

– Но что там происходит? – спрашивает сам себя Клеворак.

Центавры перестают возиться в волнах и собираются в воде в одну кучу. Откуда-то слышатся звуки голосов. Вдруг Кадильда отделяется от своих братьев и подбегает к отцу. Песок рассыпается под ее ногами. Несмотря на то, что расцвет ее молодости прошел, она все-таки самая красивая среди своего народа. При виде ее смуглое лицо старика расплывается в улыбке.

Вся запыхавшись, она останавливается.

– Отец, послушай-ка, что говорит Гловонд? Нам грозит опасность.

Старик с трудом поднимает свои тяжелые члены и спускается к реке, опираясь на плечо девушки. Центавры почтительно расступаются перед ним. Несколько тритонов виднеются из воды. Гордясь тем, что его слушают, Гловонд принимается рассказывать снова.

Одним духом он добрался до западной оконечности острова, чтобы поведать своим братьям о том чуде, которое видел. Перед скалами, возвышающимися над берегом, куда высадились когда-то все три племени, море покрыто чудовищами, скользящими по его поверхности. Когда же намереваясь хорошенько разглядеть их породу, он приблизился к ним, то увидел на их спинах фигуры «убийц». Тогда он разглядел, что эти движущиеся массы сделаны из дерева. Некоторые из них разбились при приближении к берегу и большое количество проклятых утонуло. Но другие живы и здоровы, они покрыли весь откос. Охваченный ужасом тритон поскорее вернулся сюда.

Все взоры обращаются на Клеворака. Правду ли говорит Гловонд? Только проницательный ум старого центавра может это разгадать. Он уже задумчиво бьет себя по бокам своим хвостом. Что думает Гургунд о приключении Гловонда? Недоумевая, тритон моргает глазами и

качает головой. Оиоторо шумно вмешивается в разговор, подчеркивая слова всплесками воды.j

Наверное, Гловонд сказал правду. Два года тому назад он тоже видел такие же чудовища. Все говорят разом.

Указывая на трех плетущихся сюда фавнов, Кадильда испускает крик. Издалека центавры узнают седую бороду Пирипа. Футх и Пиулекс следуют за ним. Все видят печальное выражение их лиц и знают, что они принесли худые вести. Кадильда вдруг вспоминает тот день, когда Пирип прибежал задыхаясь объявить центаврам о смерти Садионкса, призывая их отомстить за него.

Прерывающимся голосом сам фавн рассказывает, как сегодня утром Футх и Пуиулекс, собирая плоды, отдалились от племени и направились в сторону огнедышащей горы, где плоды встречаются в большем изобилии; они спокойно собирали ягоды с терновника, как вдруг в воздухе раздался свист. Футх почувствовал в руке острую боль; он поднял руку и вытащил из нее вот эту остроконечную палку… Пирип передает Клевораку коротенькую палочку, очищенную от коры. Палочка эта имеет твердый наконечник, отливающий перламутром с раковин. Удивленные центавры ощупывают ее, обнюхивают и восхищаются тем, что эта легкая вещица могла пронзить Футха…

Пирип продолжает рассказ.

Едва успели фавны поднять глаза, как свист усилился; похожие на этот, кусочки дерева пронизывали траву у их ног и вдруг сквозь чащу любители винограда увидели бледные тела, которые присели, подстерегая их. Одного взгляда было для них совершенно достаточно, чтобы узнать их. Фавны бежали целый день, чтобы рассказать своим братьям об этом неизвестном чуде. Убийцы свалились с небес или вылезли из земли.

Гловонд торжествует. Он сказал правду! Нечистые переплыли море.

Что им за дело до этого! Их голые ноги недолго будут ходить по заповедной земле. Гнев наполняет сердца. Как? Проклятые осмеливаются преследовать животных-царей даже на благодательном острове?

Всюду раздаются крики и угрозы, кулаки поднимаются кверху.

– Вперед! Смерть им!

Копыта роют землю… Клеворак успокаивает свой народ. Солнце погружается в воду.

Через несколько мгновений настанет ночь. Стоит ли рисковать, пускаясь преследовать людей через погруженные во мрак леса? Лучше дождаться зари. Сражение должно происходить среди белого дня, потому что благодаря своей численности и опасному оружию, «убийцы» могут напасть на них первыми.

При этих словах громкий смех потрясает груди. Мысль о сражении возбуждает повелителей. Остаток дня они употребляют на военные приготовления. Они собирают дубинки и из ветвей готовят палицы.

Невзирая на общее нетерпение, Харк и Кольпитру садятся около вождя. Престарелый возраст и рана на ноге не позволяют Клевораку вести свой народ. Он учит обоих великанов военной команде и правилам тактики. Следуя старинному обычаю, все племя пойдет позади них. Около Клеворака останутся только те, кого удерживает преклонный возраст: Генем, Миорак и дрожащая Бабидам.

Харк предложил также оставить с ними Кадильду. Она одна умеет ухаживать за раной отца. Если же какая- нибудь внезапная мысль родится в его осторожном мозгу, то Кадильда передаст ее сражающимся.

Мрак уже спустился на западный берег. Только неясная светлая полоска еще виднеется там, где потонуло солнце. Тогда голос Клеворака раздается над тремя племенами. Он поет торжественный гимн…

Через некоторое время вождь замолкает.

Животные-цари ложатся и скоро слышится их ровное дыхание.

Только одной Кадильде долго не спится. Ее сердце трепещет при мысли, что нежные ноги людей ступают по этой земле, такое сильное волнение охватывает ее, что она стискивает руками горло, чтобы не кричать. Воспоминания о прошедшем осаждают ее ум. Мысль о завтрашнем сражении наполняет ее душу ужасом. Она жалеет, что не увидит братьев того бледного человека,

который коснулся ее бедер. Она радуется тому, что не увидит, как их хрупкие тела погибнут под яростными ударами центавров. Затем ее мысли путаются и она засыпает.


* * *

Лес пробуждается. В гнездах пищат птицы. Четвероногие встряхиваются и шумят в чаще. Новорожденные лучи солнца освещают листву, на которой сверкают капли росы. Центавры топчутся на траве, охваченные утренней свежестью.

Фавн Пиулекс ходит впереди них. Он поведет их к терновым, кустам, где вчера был ранен Футх. Оттуда легко напасть на след «убийц». Фавн идет медленно. Центавры в нетерпении. Ничто не указывает на присутствие нечистых. Чтобы расслабиться, все шумно смеются над Пиулексом. Нет сомнения, что ему и Футху все это приснилось; блестящий силуэт берега они приняли за «убийц».

Вероятно, береза пронзила руку Футха одной из своих веток?

Но вдруг все умолкают. Пиулекс указывает пальцем на колючий кустарник. Вся земля кругом покрыта точно такими же стрелами, как та, которую вытащили из руки Футха. Центавры подбирают их, поворачивают между пальцами, но затем, отбросив их далеко от себя, они внимательно обшаривают окрестности.

Земля здесь только потоптана, трава помята, валяющиеся ветки указывают на то, что целая орда недавно проходила по этому месту. Вот еще одна примета, выдающая их присутствие: птички спрятались в листве и перестали петь. Четвероногие исчезли: тот, кто мог убежал. Хайдар наклоняется и вытаскивает из кустов пронзенное стрелой тело Люлля. Всю ночь кролик бился в агонии. Целое море крови обагрило землю около него. При виде страданий меньшего брата ярость наполняет сердца. Берегись, жестокая раса!

Согнувшись над землей, центавры молча рассматривают след. Пиулекс им больше не нужен. Тлетворный запах нечистых наполняет их ноздри. Увидав

фавнов, «убийцы» скрылись: может быть, они предчувствовали ожидающее их наказание. Одна только мысль волнует умы: а что, если искатели приключений пустились уже в открытое море?

Идущий во главе Харк приказывает остановиться и молчать. Все останавливаются, прислушиваясь. Издали слышно чье-то приближение. Орда пробирается сквозь чащу. Треп испускает торжественный возглас. Он нашел дорогу, по которой проходили беглецы. Не осталось никакого сомнения. Все шумно следуют за ним, не стараясь захватить врасплох неприятеля

Чаща делается реже и понижается. Дубов, покрывающих землю, гораздо меньше. Скоро центавры достигнут пустыни, которая предшествует морскому берегу Они минуют еще одну чащу из малорослых ив.

Харк первый появляется из-за кустов и испускает крик… Позади него его братья тоже останавливаются в глубоком изумлении. Перед ними на далеком расстоянии, на лужайке, усеянной пробковыми деревьями, неподвижно расположилась огромная толпа. Вид ее поражает центавров ужасом Их тело сходное с телом центавров, держится на такиж же, как и у них, четырех ногах. Одна из двух голов напоминает голову лани, другая же походит на голову животных-царей. Тонкие руки потрясают в воздухе остроконечными палками и легкими палицами.

Между этими четвероногими двигаются бледные силуэты «убийц». Одни из них сжимают в своих руках непонятные предметы, сделанные из дерева, другие же держат какие-то ветки из неизвестного блестящего вещества. Некоторые встали на колени; вытянув одну руку вперед, они сгибают ветку, другую же руку они тянут назад. Хайдар первый рассеял удивление своего народа, сказав:

– Вспомните, что сказал Оиоторо: «убийцы» сделали Кахара своим рабом.

Хайдар прав. Центавры узнают удлиненную голову и гриву лошади. Возгласы гнева вылетают из грудей. Их гордость уязвлена унижением Кахара, формы которого похожи на нижнюю часть их туловища. «Убийцы» – палачи всего живущего. Центавры носят в себе души всех животных вместе.

С громким криком Харк бросается вперед, размахивая своей дубиной. Ревущий ураган несется позади него. Пространство исчезает под их ногами.

В противоположность им убийцы остаются все так же неподвижны. Те, которые стоят на коленях, вперили свой взор в нападающих. Другие же, усевшись на лошадей, внимательно следят за движениями одного из них; он вероятно, их вождь, потому что всех превосходит ростом. Над его ртом виднеется целый куст белой шерсти, который разделяет его лицо на две половины. Он сидит на черной лошади, которая опутана какими-то блестящими путами.

На него-то и обрушится палица Харка: он заранее радуется, чувствуя уже, как топчет его своими ногами.

Центравры приближаются еще несколько шагов, и безжалостные будут наказаны. Белый вождь помахивает своей палкой и испускает крик: не просит ли он уже пощады?

Рука стоящих на коленях выпрямляется с таким усилием, что кровь приливает к их лицам, но затем обе руки вдруг опускаются: в воздухе слышится свист и шум атласных крыльев. Центавры подымают головы. С ужасным хрипением Харк вытягивается во весь рост охватывая обеими руками свое пронзенное стрелой горло, одну минуту шатается и падает, ревет, роет землю всеми шестью членами и изрыгает черную кровь…

Дюжина его братьев тоже валится на землю, испуская болезненные крики. Некоторые из них вытаскивают оружие и, с яростью кусая свои раны, поднимаются снова; спотыкаясь о тела, животные-цари колеблются и топчутся на месте.

Проклятые с поспешностью снова натягивают свои луки и выбрасывают целую стаю мрачных птиц. Опять четыре или пять центавров падают на землю, корчась в страшных конвульсиях. Остальные не станут ждать третьей атаки. Великан Кольпитру с ободранным плечом несется вперед. Перескакивая через трупы, все остальные с поднятыми палицами присоединяются к нему. Охваченные страхом лучники бегут; лошади пугаются,

храпят и тоже бегут, невзирая на все усилия ездоков. С ужасающим треском вся орда с шестью членами обрушивается на смешавшуюся толпу «убийц». Лошади и люди – все отступает перед их натиском. То падая, то подымаясь, палицы разбивают их черепа и обращают их члены в порошок. Копыта давят хрупкие тела. Испуганные лошади кое-как отбиваются, увеличивая беспорядок. Но голые и хрупкие люди бросаются на землю и бесстрашно устремляются на атакующих.

Острые дротики и бронзовые мечи погружаются в груди центавров и останавливают удары их сильных рук. Кровь струится. Не чувствуя боли, центавры поражают, мнут и убивают, пока глубокая рана не заставляет их опуститься на скользкую землю. Прежде чем умереть каждый из них поразил бесчисленное количество жертв. Напрасно вождь с белыми усами подстрекает мужество своих братьев, уговаривая их возвратиться на поле сражения. Тогда он сам бросается вперед и пронзает своим мечом Каплама, который уже занес над ним свою палицу.

«Убийцы» ослабевают, отступают, прячась за кустарником и за пробковыми деревьями. С победоносными криками центавры преследуют их… Даже белый вождь колеблется и озирается назад. Коричневая Сарка бросается на него, размахивая своей дубиной. Она отомстит за Каплама, того Каплама, который сделал ее матерью… Но вот центавриха с глухим стоном падает на колени. Вооружась маленькими острыми мечами, десять человек, из самых ловких, бросаются на повелителей сзади, рассекают им поджилки и распарывают животы.

Многие центавры, шатаясь и глухо рыча, путаются ногами в своих внутренностях. Другие, обернувшись, бросаются на нападающих. Большая часть из них уже перебита. Остальные бегут. Наконец-то они торжествуют…

Но нет! Новая опасность словно валится с неба. Лучники, взобравшись на стволы пробковых деревьев, уселись на ветках и осыпают их своими стрелами. Палк, Хагдан, Колаак падают на землю, сжимая ее в своих скорченных руках. В безумном гневе их братья бросаются на шероховатые растения, охватывают их своими руками, сдирая кожу зубами, и валят их, напрягая все

свои мускулы. Они падают под градом летящих на них стрел, с выколотыми глазами, окровавленными плечами, но вот под влиянием гнева они снова вытягиваются во весь свой огромный рост, чтобы нападать с новой силой. Под натиском Кольпитру один дуб обрушивается вместе с лучниками, которые спрятались на нем. В одно мгновение ока их валяющиеся тела представляют из себя бесформенную массу.

Тем временем белый вождь вернул своих людей. Бледные тела появляются отовсюду и с новым жаром они бросаются на врага.

Все палицы давным-давно уже перебиты или, влажные от крови, выскользнули из рук. Безоружные центавры душат врага своими могучими руками, лягают их и давят своими окровавленными ногами. На волосах, на плечах, на ногах у каждого из них висит по крайней мере, по восьми человек, которые ищут куда бы нанести им смертельный удар. Каждую минуту какое-нибудь огромное тело, сопровождаемое победоносным криком, падает.

Уже четыре раза, благодаря невероятным усилиям, Кольпитру освобождался от нападающих, придавив дюжину врагов огромной тяжестью своего тела… Но в пятый раз они атакуют его еще большей толпой. Не выжидая их нападения, великан обрушивается на них, разражаясь неистовым хохотом. Не обращая внимания на свои раны, Хайдар, Треп, Сакарбатуль разбивают груди, расплющивают черепа и прокалывают животы Всюду, где они проходят, нечистые падают. Но проходит минута, другая, и число их снова начинает увеличиваться. Что же делают их братья?

Уже три раза Хайдар и Кольпитру испускают тревожный крик: никто не является на их призыв. Вооружившись мечами, выпавшими из рук людей, они наносят вокруг себя удары. Скоро около них образуется пустое пространство. Треп и Сакарбатуль разят так же, как они. Еще раз проклятые отступают и в беспорядке разбегаются.

Остановившись немного передохнуть, центавры озираются… Крик ужаса вылетает из их горла. Среди окровавленного и покрытого трупами леса, откуда несется

запах смерти, они остались одни. Остальные или бьются в предсмертных конвульсиях или представляют из себя безжизненные трупы. Вот почему они напрасно призывали своих братьев…

Крик, вырывающийся из их грудей, так ужасен, что останавливает на минуту крики людей, стоны умирающих кругом доносятся так тихо, что слышно, как кровь струится из раненых плеч. Предчувствуя смерть, они остаются неподвижны.

Белый вождь выступает один. Он останавливается в нескольких шагах от них и произносит непонятные слова. Но Хайдар смотрит на него пристально и дрожит В его памяти еще горят два голубые глаза, похожие на те, которые смотрят сейчас.

Тогда он вспоминает удар молнии, падение дерева и чудо с огнем…

Но нечего предаваться напрасным мечтам. Час смерти настал. Четыре центавра, сжимая оружие в руках, готовятся броситься. Белый вождь бросается в сторону. Целая туча стрел останавливает их натиск.

Три стрелы впились Хайдару в плечо, а одна торчит в ноге. Пораженные в грудь и лицо Треп и Кольпитру пали. Сакарбатуль вздрагивает и приподнимается. Кольпитру снова на ногах и его команда слышится в последний раз. Он приказывает тем, кто еще остался в живых, собрать последние силы и сообщить Клевораку об их полном поражении. Сам же он хотя бы на несколько секунд постарается остановить преследование. Хайдар и Сакарбатуль колеблются, предпочитая смерть.

Но Кольпитру повторяет свое приказание. Воля вождя священна. С прощальными криками, оставшиеся в живых бросаются в чащу и бегут во весь опор, оставляя за собой окровавленный след.

Высоко держа голову, Кольпитру стоит перед врагом как вкопанный на своих четырех ногах. Кровь струится по его телу. Новые тучи стрел летят в него. Он же продолжает стоять все так же неподвижно, несмотря на то, что весь истыкан стрелами.

Вид Кольпитру так ужасен, что никто не решается к нему приблизиться. Только один белый вождь снова делает шаг вперед. Центавр не двигается. Вдруг проклятый испускает удивлейный крик, роняет свой меч и кладет свою руку на красный от крови торс. От прикосновения его хрупких пальцев великан падает. Несчастный умер.

Весь этот день Клеворак проводит под ивами, растянувшись около реки. Генем, Миорак и Бабидам сидят около него. Кадильда приносит старикам ветки покрытые оливками, и корни рэки. Она старательно обмывает рану Клеворака на его левой передней ноге.

В этом деле никто не может сравниться с ней Принеся глубокую раковину наполненную водой она опускает в нее пригоршню мха и затем накладывает его на рану. От свежей воды боль исчезает тогда очень осторожно она обвязывает лианой бабку ноги, так что вождь может свободно ходить и благодетельный мох не соскользает с ноги.

Все смотрят на нее с восхищением их толстые пальцы не способны к такой деликатной работе- Усевшись вокруг старика, они ведут медленный разговор. Сожалея что не могут сражаться рядом с молодыми, Генем громко заявляет;

– Древний закон, предписывающий смерть всем тем, кто не способен следовать за своими братьями на войну или на пастбище, был мудр.

Клеворак качает головой. Его взор останавливается на девушке, которая сидит молча.

Миорак спрашивает:

– Скажи, Кадильда, как это могло случиться, что твои ноги не несли тебя вслед за сражающимися?

Центавриха пожимает плечами

– Я боюсь запаха и вида крови, – говорит она.

Тогда Клеворак серьезно отвечает:

– Проливать кровь для удовольствия строго запрещено. Но когда закон предписывает это, тогда ее вид и запах радуют и укрепляют сердца. Тот, кто чувствует иначе, не обладает душой народа с шестью членами.

Кадильда скромно наклоняет голову и молчит. Слова Клеворака справедливы. Нет центавриха не обладает душой народа, поэтому она не разделяет ни его удовольствий, ни его печалей. Ее наполняют неясные

чувства, которые она не умела бы описать и которые ее братья понять не в силах. Если она и сумела бы кое-что объяснить, то стыд удержал бы ее от этого.

Проходят часы. Уже много раз старики подумали вслух:

«Теперь нечестивые искупили свою вину».

В нетерпении их ноги роют землю. Умы утомлены от одной и той же мысли и от одной и той же заботы. К вечеру поверхность воды покрывается рябью и на хвостах питонов сверкает перламутр заходящего солнца. Их плоские лица показываются из-за желтоватых плеч.

– Не возвратились ли уже победители? – спрашивают они.

Но центавры трясут головами. Тогда народ с перепончатыми руками прячется в водорослях и на покрытом травою берегу, поджидая с нетерпением их возвращения.

Но вот со стороны леса зашуршали опавшие листья.

– Не идут ли победители?

Нет, на опушке появляются силуэты фавнов. Они тоже пришли узнать, отомщена ли рана Футха. Пирип идет впереди, а около него двигается тот самый Пиулекс, который ушел сегодня утром с центаврами. Старый вождь шутя спрашивает его.

– Не послан ли ты братьями с шестью членами, чтобы сообщить радостную весть о победе?

Пиулекс кашляет, плюет на землю, делая вид, что очень старательно очищает орех от коры. Центавры смеются во все горло. Трусость фавнов известна. Они боятся всего, даже «убийц». От запаха крови они падают в обморок. В ответ на насмешки старика, Пирип и его братья с обиженным видом хмурят брови и, поглядывая на игры тритонов, скребут свои ляжки. Но долго сердиться не в их характере, поэтому они сейчас же принимаются играть вместе с тритонами.

Нет, они ничего не знают о войне: не правда ли, что старшие братья не нуждаются в их помощи?

В ответ Клеворак утвердительно качает головой. Молчание водворяется снова. Солнце уже зашло во всем своем великолепии. Все небо розовое. Радость и жизнь наполняют воздух. Перед сном птицы поют, как

сумасшедшие. Откуда-то слышится кваканье лягушек. Кролики скачут, преследуемые маленькими фавнами. Тени cгyщаются. Звезды зажигаются на небе. Маленькие фавны и тритоны сначала зевают, а потом засыпают.

Неужели центавры преследуют нечистых даже в воде? Может быть, они не вернутся до восхода солнца? Шеи вытягиваются; все напрягают свой слух. Неровный шум слышится из леса; он все приближается. Кто-то приближается, но только не вся орда; вероятно, гонцы предшествуют остальным.

Размеренный голос центавров звучит по земле. Фавны радостно шепчут тритоны толкаются по берегу. Старые центавры встают и делают несколько шагов вперед. Кадильда стоит около своих братьев. Крики приветствуют две темные тени, которые появляются из леса. Поспешность, с которой они летели, лишает их силы говорить.

Козлоногие бросаются им навстречу, но сейчас же отодвигаются с содроганием. Хайдар и Сакарбатуль останавливаются перед Клевораком, который смотрит и ничего не понимает. Вид их ужасен: у Сакарбатуля выколот глаз, три раны зияют на груди, сломанный меч прошел через плечо. Хайдар весь красный, обломки стрел торчат из его ран.

Вождь спрашивает:

– Где мой народ?

Скарабатуль молчит. Тогда Клеворак повторяет свой вопрос. Указывая пальцем сначала на себя потом на своего брата, Хайдар слабым голосом говорит:

– Вот все, что осталось от народа с шестью членами.

Ужасная весть приковала языки к гортани. Но вдруг припадок гнева овладевает вождем.

– Ты лжешь! – кричит он и протягивает руки, чтобы задушить обманщика.

Со стоном Сакарбатуль падает на землю; слышно, как по камню течет его кровь.

Хайдар шатается, он повторяет:

– Вождь, вот все, что осталось от народа с шестью членами.

Затем, собрав последние силы, он рассказывает прерывающимся голосом о той ужасной битве, где была

сломлена сила животных-царей. Когда же он кончает

свой рассказ, наступает продолжительное молчание.


* * *

Центавр никогда не лжет. То, что рассказал Хайдар, истина.

Разбитым голосом Сакарбатуль подтверждает:

– Все произошло именно так, как мы говорим.

Но никто не может постигнуть сразу ужасную новость. Клеворак, Миорам, Генем и старая Вабидам продолжают расспрашивать…

– Это неправда, что все погибли: наверное, Яхор, Харк или Треп живы? А что случилось с великаном Кольпитру? Не может быть, чтобы его поразили хрупкие руки «убийц»? С помощью какой хитрости неверные восторжествовал и?

Уже в двадцатый раз центавры рассказывают им о чудесных стрелах, остром оружии, сделанном из неизвестного камня, и о послушных лошадях.

– Кто показал «убийцам» все эти хитрости? -спрашивает Клеворак.

Хайдар описывает того белого вождя, который повелевает проклятым народом, описывает его сверкающие голубые глаза, и, наконец, добавляет:

– Отец, помнишь ли ты в стране красных утесов то маленькое неукротимое существо, которое поразило своей рукой Харка в тот вечер, когда мы истребили «убийц»? Окруженный пламенем, он вздумал тогда угрожать нам. Сказать по правде, я думаю, что это он направил на нас месть своих братьев.

Старые центавры не помнят ничего. Они качают головами. Горестная весть произвела такое подавляющее впечатление, что все спешат разойтись по своим жилищам. Прежде чем взглянуть в лицо неизвестному будущему, они должны подкрепиться сном.

Одни центавры остаются на берегу освещенном теперь выходящей из-за леса луной. Взоры Клеворака останавливаются на тех, кто его окружает, и он их считает по пальцам:

– Генем, Миорак, Бабидам, Хайдар, Сакарбатуль, Кадильда и он: только семь, только семь осталось от всей бесчисленной толпы.

Луна мрачно освещает худые силуэты, седые волосы и тощие члены стариков, окровавленные и страшные тела раненых. Четыре старика, двое умирающих и робкая девушка: вот что осталось от породы с шестью членами. Кто из них переживет завтра? Решительные мысли теснятся в голове вождя и он говорит:

– Пришел конец народу-царю. Завтра в последний раз наше племя увидит восход солнца.

Ему не возражают, потому что никто не хочет уклониться от ожидающей его судьбы. Жизнь не влечет их больше.

Тогда голос Клеворака в последний раз воспевает судьбу центавров. Он поет о том, как выгнанные холодом, они покинули красные утесы. Ценой ужасных страданий им удалось достигнуть новой земли. Под новыми небесами они распространили среди всех мир и справедливость. Но затем все они пали в большом сражении. Смерть наложила на них свои лапы. Верно только одно: они не погибнут от подлых ударов «убийц». Хрупкие члены «убийц» не в силах нанести им серьезного вреда. Сама природа поражает центавров. Вот уже много лет, как плодовитость повелителей уменьшалась. Холод и дождь преследуют их годами и принуждают их искать приюта на счастливом острове. Достигнув самой западной конечности земли, они уже не могут следовать за солнцем. Божественный огонь исчез из их душ; они покидают те небеса, под которыми так долго жили; светило убегает от них и они уже больше не в силах следовать за ним по движущимся волнам.

Центавры скоро умрут. Погибая, они должны с радостным сердцем воспевать соединявшую их вместе жизнь и грядущую смерть, которая не в силах разъединить их. Они бесстрашно закроют глаза. Судьба их решена. Центавры в один голос повторяют слова их вождя.

Только голос Кадильды не присоединяется к поющим. Сердце ее не сочувствует им, оно снова не

хочет согласиться со всеми. Конечно рассказ Хайдара раздирал ей душу и она желала бы умереть вместе со своими братьями. Тепер же душа ее возмущается от мысли погибнуть завтра. Она молода, прекрасна, жаждет жить, да, наконец, она еще и не любила. Разве никакие сделки не возможны с победителями? Может быть они позволят ей спокойно и безобидно состариться около них?

Но такие мысли недоступны для стариков. Сама Кадильда стыдится их и никогда не осмелится выразить вслух. Итак завтра она умрет. Но перед смертью, может быть, ее ожидает какая-нибудь высшая радость. Не увидит ли она еще раз Нарама? Теперь он сделался взрослым самцом с грозным голосом твердой рукой большим умом и с царственной душой. Судя по тому что Хайдар сразу узнал его взор у него все тот же. Может быть он еще раз взглянет на нее своими голубыми глазами – тогда она умрет спокойно.

Заря занялась центавры просыпаются. На безоблачном небе меркнут звезды. Розоватый морской туман загорается на востоке. Отец-солнце появляется во всей своей красоте. Приветствуя его, центавры простирают к нему свои руки. В каком порядке они умрут? Повинуясь инстинкту голос Клеворака приказывает следующее.

– Сегодня утром они по обыкновению отправятся собирать плоды и коренья, в последний раз насладятся лесной свежестью и росой. Затем, выбрав по тяжелой дубинке они вернутся к западному берегу лежащему у самого устья реки. Здесь они лягут на песок с сиренами восхищенными красотой светила, глубиной неба и блеском моря. Радуясь жизни, они будут поджидать людей.

Из-за старости одних и ран других, центавры медленным шагом направляются к соснам и, наконец, достигают оливкового леса и находящегося поблизости поля с рэки.

Аромат чудесного острова наполняет их ноздри. Золотистый блеск оливок и темная зелень развлекает их взоры. Тот кто живет спокойно радуется жизни. Сегодня или завтра начнутся убийства и ужас будет царствовать

всюду, потому что отныне будут властвовать «убийцы». Но центавры не желают проникать в тайны судьбы и наслаждаются прелестью оставшихся им дней. Одна Кадильда находит плоды безвкусными и ее голос не слышен среди спокойных речей стариков.

Насытившись, животные-цари покидают оливковый лес и отправляются к источнику, который струится между двумя камнями. Вода в нем великолепна. По очереди они становятся на колени и пьют большими глотками. Вдруг чья-то песня коснулась их ушей. Они узнают голоса своих рогатых братьев и желают еще раз приветствовать их.

На лужайке, под тенью дубов, фавны, фавнихи и их детеныши занимаются делом. Одни тащат целые охапки веток, отягченных оливками, спелые апельсины и виноград, складывают все это на ложе из мха и снова поспешно удаляются за новыми припасами. Другие же прилежно дуют в продолбленный тростник. Некоторые очень внимательно повторяют хором то, чему научили их наиболее образованные самки. С осветившимся радостью лицом Пирип сам идет навстречу посетителям.

Тогда Клеворак говорит ему:

– Фавны проворны и многочисленны. Вооружившись палицами, почему не попытаются они прогнать завоевателей? Если же они чувствуют отвращение к борьбе, то почему, стараясь отдалить свой конец, фавны не обращаются в бегство?

Очень весело Пирип встряхивает головой.

– Его народ боится крови. Фавны не будут бороться с «убийцами», они не желают также бежать, потому что не смогут пережить своих братьев. Ежегодно осенью они устраивают торжественный праздник в честь роскошных плодов. Следуя заведенному обычаю, они будут сегодня есть, петь и танцевать. Может быть, «убийцы» уничтожат их тогда, когда праздник будет кончен.

При этом глаза Пирипа зажигаются радостью и он советует носильщикам плодов торопиться. Гримаса морщит беззубый рот Генема. Он презирает трусливую душу козлоногих, которые позволят уничтожить себя, не

сопротивляясь. Но желание Пирипа священно. Его уста выражают волю его народа. Они в последний раз пожимают друг другу руки; отовсюду несется к ним последнее «прости». Пирип подходит к идущей позади всех Кадильде и, тихо улыбаясь, говорит

– Кадильда, вспомни о том, что и я однажды угадал то, что ожидает нас завтра!

Кадильда удаляется, завидуя веселости фавнов.

Выбрав несколько молодых деревьев в ясеневом лесу, центавры вырвали их. Медленно продвигаясь вперед, они обрывают ненужные листья и ветки. Очистив деревья, они потрясают ими в воздухе. Перед смертью руки их нанесут не один удар. Вернувшись к устью реки, они погружаются в воду, чтобы освежить свои утомленные ноги.

Тритоны вылезают из водорослей и расспрашивают их. Какое утешение принесла ночь старым вождям? Когда же Кадильда сообщает им о принятом решении, они ломают свои перепончатые руки и громко стонут. Какое горе, что устройство их рук не позволяет им защищать своих братьев и разделить с ними печальную судьбу! Клеворак утешает их. Час смерти настал только для центавров, но обитатели вод еще увидят счастливые дни.

Гургунд трясет головой. Три расы связаны священными узами. Тритоны так же, как и фавны, не переживут своих повелителей. Да и «убийцы» завоевывают постепенно всю землю. Сыны моря не избегнут их хитрости. Когда под влиянием утомления тритоны заснут у водорослей, убийцы нападут внезапно на них и перебьют всех. Почему им отказано в счастье умереть вместе со своими братьями?

Вдруг молния сверкнула на поверхности реки. Игравший у устья реки, Фланкнор высовывает из воды свое мокрое лицо, испуская горестные крики. Всякий считает долгом явиться на его зов.

– Харрох, Харрох!

В одну минуту вся река сверкает от блестящих чешуйчатых тел. Тритоны, сирены и тритонята, все бросаются в воду. Центавры идут вдоль берега, замедляя шаг, взбираются на маленький скалистый мыс, который отделяет устье реки от открытого моря. Невероятное зрелище представляется их глазам.

Перед ними на бурлящих волнах возвышается какое-то чудовище, оно постепенно приближается, взмахивая своими бесчисленными плавниками. Центавры вспоминают об исчезнувших диких зверях.

Но со дна реки слышится чей-то голос, это голос торжествующего Оиоторо, который советует своим братьям не сомневаться в его словах. Узнали ли они сооружения, сделанные человеческими руками?

На спине чудовищ двигаются «убийцы». Они о чем- то советуются. Указывая пальцами на центавров, они, кажется, колеблются. Даже здесь слышны их пронзительные голоса. Но вот один из них наклоняется над водой. Маленький тритоненок потихоньку приближается к судну. Он не удержался, желая поближе рассмотреть это чудо…

Но в тот самый момент, когда неосторожный хватается за один из его плавников, пронзенный дротиком, он с криком падает в воду, окрасившуюся вокруг него в красноватый цвет.

Гневный крик покрывает голоса людей. Над волнами мигом появляются грозные головы тритонов. Бешено крича, сыны моря бросаются на судно, хватаются за него и трясут изо всех сил.

Пораженные мореплаватели впопыхах хватаются за все, что попадается под руки: за весла, за дротики, за топоры и бронзовые мечи и бьют ими по зеленоватым лицам и клейким грудям. Тритоны выпускают добычу, но потом, ревя от боли, с новой энергией бросаются в атаку. От их крови море окрашивается в красный цвет. Многие бьются в предсмертных конвульсиях. В тот самый момент, когда люди наклоняются над ними, готовясь нанести удар, перепончатые руки хватают их и тащат в воду, где душат в своих могучих объятиях.

В это время судно незаметно отдалилось от берега. Но прибой прибил его к земле снова.

Центавры криками ободряют своих братьев. Вдруг Сакарбатуль наклоняется, отрывает от земли огромную скалу и со страшным усилием, от которого трещат все

кости, бросает ее в людей. И попадает прямо в судной Камень падает на дно.

Судно издает жалобный стон и опускается глубже в воду, но потом оно снова появляется на поверхности. Вода струится сквозь образовавшиеся щели. С радостным клокотанием тритоны возвращаются и, все разом, хватаются за разбитую камнем корму… Вода проникает в судно широкими струями. Испуганные мореплаватели толкутся на мачте и, наконец, все бросаются на нос. Точно раненое животное судно внезапно дыбится и с глухим треском погружается в воду. С отчаянными криками «убийцы» ломают руки. Но потом, побросав свое оружие, они. погружаются в воду и стараются добраться до берега. Едва успевают они сделать несколько взмахов, как сыны моря бросаются на них и снова давят всех своими перепончатыми пальцами. Одно за другим белые тела исчезают в воде.

Центавры радостно приветствуют своих братьев, которые протягивают к ним свои победоносные руки. Но вот Бабидам указывает вдаль, откуда появляется еще одно новое чудовище, за ним следует второе и третье. Бесчисленные плавники равномерно хлопают по воде. Привлеченные шумом битвы, они спешат. Уже ясно можно разглядеть встревоженные лица проклятых. Они внимательно рассматривают морскую поверхность. Вдруг они увидели вырванные кусочки дерева, плывущие по воде. Они догадываются о происшедшей катастрофе и готовятся к бою.

Если бы Гургунд и его народ захотел спастись, то это удалось бы ему. Но не такова была их судьба. Они кувыркаются в воде и с ненавистью бросаются вперед.

«Убийцы» следят за ними. Целые тучи стрел встречают пловцов и покрывают море трупами. Все те, которые остались в живых, подплывают к суднам и цепляются за них. Но мореплаватели настороже. С одного их поражают ударами топора, с других же на них снова сыплются стрелы.

С жалобными воплями тритоны отплывают, вытаскивают куски дерева из своих ран и атакуют снова, хватаясь за борта руками и зубами с такой силой, что они трещат. Тем временем другие погружаются в воду и стараются повредить их дно. Море пенится под усилиями их могучих членов. Второе судно тонет в волнах, увлекая за собой всех тех, кто сидит на нем. Ни один из них не избежал кары сынов моря.

Но борьба слишком неравна. На помощь остальным неверным явились еще четыре чудовища. Топоры, мечи, дротики рубят и пронизывают обнаженные члены и беззащитные тела. Море усеяно трупами… Воинственные крики смолкают Всюду слышится только хрипение.

Наклонившись над покрасневшей водой, люди подстерегают тех, кто еще цел Центавры еще видят издали лица своих братьев. Побежденные посылают им свое последнее «прости». Затем, затянув песнь смерти, они все разом бросаются в новую атаку. Но вот звуки их песни понемногу слабеют. Теперь слышатся только голоса людей, они покрывают бесконечный шум волн..

Так погибли тритоны, сыны моря.


* * *

Центавры покидают скалистый берег Их последний час скоро настанет. Охваченные сомнением, они направляются к песчаному западному берегу. Тысячи вопросов теснятся в их умах. Неужели они беспомощно падут от стрел? Неужели им будет отказано в счастье умереть сражаясь?

А как погибли фавны?

По обыкновению, занятые делом козлоногие целое утро бегали по лесным тропинкам. Перед дубами на траве, они сложили весь собранный виноград, желтеющие апельсины, темноватые оливки и все остальные плоды, которыми осень отягчает в изобилии ветки деревьев. В ожидании назначенного часа, они увенчали свои рогатые головы виноградными ветками, обвили свои члены листвой.

В тот самый момент, когда солнце достигло половины, своего пути, когда лучи его зажгли весь лес, Пирип подал знак, ударив в ладоши. Праздник начался. В то время как маленькие фавны скачут по лугам, самцы

и самки разделяются на четыре группы. Каждая из эти групп будет есть плоды, дуть в просверленный тростник. Каждый будет петь посвященные этому празднику песни и неистово плясать под дубами, заставляя падать с них засохшие листья.

По обыкновению увеселения длятся до захода солнца. Сегодня они будут продолжаться до смерти. И вот уже каждый фавн много раз воспел красоту осени и мелодичную игру на дудочках из тростника. Они бросаются через мох в чащу и опьяняют себя сладким виноградным соком. В этот час фавны предаются безумной радости. Всякая легкомысленная душа участвует в празднике.

Но вот в воздухе слышен свист и шум крыльев… Что это за птицы? Отчего Тюрлю не танцует больше? Почему Спринк роняет свою флейту, в чем причина, что Стрикс, Футх перестают сосать сок из желтых фруктов и хватаются за свои бока? Отчего целый поток крови течет из горла Пиулекса? И почему маленький Пильк вместо того, чтобы кататься в сухих листьях, лежит, уткнув свой носик в мох. Почему? Потому что свистящие птицы, падая, приносят смерть на своих крыльях!

Пускай она приходит. Фавны не боятся ее и не побегут. Опьяненные радостью и сладким соком спелых фруктов, раненые не чувствуют боли. Они до изнеможения продолжают танцевать и петь, оставляя на траве красные следы. Когда же они падают, их лица все так же спокойны и страдание не искажает их черты. Одну минуту их члены трепещут, затем дыхание жизни тихо и незаметно вылетает из них. Их стеклянные глаза и широкие рты смеются, радуясь тому, что они жили когда-то. Один за другим фавны беззаботно падают под дождем стрел. Сегодня их праздник кончается раньше захода солнца.

Следуя обычаю, Пирип испускает призывный клич. Все те, кто остался в живых, берут друг друга за руки и, образовав круг, поют во все горло. Но вот понемногу круг все уменьшается. Их было двадцать, теперь уже пятнадцать; двенадцать, десять. Остальные уже вечно спят на покрасневшей траве; оставшиеся перепрыгивают через их тела. Но вот их стало девять, семь, шесть. Наконец четыре. Они останавливаются. Стрела

пронзила ногу Пирипа, три остальные едва дышат. Но вот чаща раздвигается перед ними.

Нет сомнения, это «убийцы»!

Проклятые аполовину скрыты шкурами, похищенными у животных. Они приближаются осторожно; их лица выражают ненависть, в своих руках они сжимают оружие. Впереди всех самый высокий. Он держит в руках меч. Его плечи покрыты шкурой, большие рыжие усы украшают его лицо. Его блестящие глаза устремлены на Пирипа. Тогда Пирип вспоминает слов.а Хайдара, мысленно углубляясь в прошлое. Он вспоминает белое тело женщины, жалобный плач задушенного ребенка. Он видит бросающегося на Садионкса «убийцу», глаза его походили на те, которые сейчас устремлены на него. Ему кажется, что он снова видит его выскакивающим из огня перед обезумевшею ордой центавров.

Когда-то проклятые пали под ударами животных-ца- рей. Сегодня очередь фавнов пасть от их руки. Несколько виноградных веток валяется во мху. Фавны подбирают их, протянув руки, и со смеющимися лицами идут навстречу тем, кто будет теперь повелевать лесом.

Но удивленные «убийцы» волнуются и натягивают свои луки. С угрожающим видом они делают фавнам знак, приказывая остановиться. Не обращая внимания на предупреждение, козлоногие беззаботно делают шаг вперед. Под дождем стрел и дротиков все четверо падают. Тогда белый вождь наклоняется над ними. Один из его братьев приводит ему лошадь. Он садится на е.е спину, размахивая дротиком. В это время Пирип, которого считали умершим, задрожал. Дротик вождя со свистом несется по воздуху. Тело мертвого Пирипа пригвождено к земле. Таков был конец фавнов – сынов земли.

На западном берегу сидят четверо центавров. День склоняется к вечеру. Зеленоватое море зажигается под огненными лучами. В ожидании смерти, центавры ве- дуть дружеские разговоры. Не придет ли она с моря? Но судна больше не появляются с западного берега.

Не придет ли она из леса? Там только что они

увидели целое стадо испуганных оленей. Но не все ли им равно? Центавры давно приготовились.

Минуты проходят. Светило завершает свой путь по небу. Вдруг Кадильда испускает жалобный крик. Хайдар спокойным голосом объявляет:

– Вот они.

Опушка леса оживает. Между красноватыми стволами сосен всюду виднеются тени проклятых. Многие сидят на лошадях. Центавры медленно поднимаются навстречу врагу. Клеворак вдыхает воздух и говорит:

– Час настал.

Протянув руки вперед, своим зычным голосом он благославляет солнце, которое дало центаврам жизнь, воду, утолявшую их жажду, и землю, питавшую их. Каждый, в свою очередь, повторяет за ним те же слова. Кадильда должна говорить последней. Но слова не вылетают из ее горла. Она закрывает лицо руками и жмется к вождю. Клеворак кладет свою раненую руку на ее плечо и говорит:

– Покоряйся судьбе.

Хайдар стоит от нее слева, он тихо шепчет ей на ухо:

– Ты еще можешь жить. Лети во весь опор к югу Жизнь так прекрасна.

Кадильда поднимает голову и смотрит украдкой на раненого центавра. Но вот он качает головой. Теперь она чувствует себя сильной. Она погибнет рядом со своими братьями. Клеворак делает распоряжение. Животные-цари не станут трусливо поджидать смерть. Они хватают свои дубинки и все семеро медленно идут вперед.

Увидя приближающихся центавров, люди, колеблясь, останавливаются. Они с удивлением рассматривают их морщинистые лица, седые бороды стариков и удивляются необыкновенной энергии Хайдаоа и Сакарбатуля, которые держатся на ногах, невзирая на свои раны. Сжимая в своих руках толстые дубинки, Хайдар шепчет Кадильде на ухо:

– Ты его видишь?

Центавриха делает утвердительный жест. С первого же взгляда она его узнала, конечно, это он. Но рост его стал выше. Члены окрепли. Рыжеватые усы разделяют его мужественное лицо. Тело его обладает все той же несравненной грацией. Не изменился также блеск его глаз. Той же самой рукой, которой он держит теперь меч, он касался когда-то ее боков. Конечно, это тот самый ребенок Нарам, которого она знала. Он спасся от холода и голода и даже от ярости центавров. Он присоединился к своим братьям и сделался их вождем. Он превосходил их своим могуществом, ростом и красотой. Все почтительно повинуются ему. Его голос ласкает ухо белой девушки. Кадильда страдает. Но вместе с тем она счастлива. Никогда Нарам не узнает о том, как он был ей дорог и как часто мечтала она о нем! Его лазурные глаза не взглянут на нее и рука не коснется ее тела, – вот отчего она страдает. Бесконечная радость наполняет душу Кадильды потому, что она еще раз видит того, о ком постоянно мечтала; чей образ заставлял биться ее сердце с того самого момента, как она увидела его возле Лебяжьей реки. Скоро центавры умрут, обращая свои взоры к солнцу. Она же умрет, мечтая о Нараме, сделавшемся теперь вождем. Опьяненная своими мечтами Кадильда выступает вперед. Нарам здесь, что ей еще нужно? Идущий около нее Хайдар удивляется тому, что до сих пор не слышен свист стрел..

Чего хотят «убийцы»? Но вот, наконец, по приказанию вождя лучники отвязывают свои луки. Они хватают длинные тоненькие лианы и бросаются бежать навстречу центаврам. Наездники нажимают на бока своих лошадей. Высокая фигура Нарама, сидящая на черном коне, возвышается над всеми остальными. Момент настал. Клеворак бросает вокруг себя последний взгляд. Затем, испустив воинственный клич, он ринулся вперед, размахивая дубиной. Собравшись с силами, остальные тоже бросаются за ним.

Тогда люди, не ожидавшие того, что старые и раненые центавры отважатся на такой поступок, растерянно останавливаются. Их лошади шарахаются… Пронзительным голосом Нарам ободряет своих воинов, он укрощает Кахара и, погнав его вперед, первый бросает длинную лиану, которая взвивается со свистом; из рук его братьев летят точно такие же лианы. Они точно змеи обвиваются вокруг тел и рук центавров и охватывают их ноги. «Убийцы» торжествуют. Но одним движением

своих мускулов животные-цари перерывают слабые лианы и с поднятыми руками бросаются на нечистых. Под ударами их палок тела катятся на землю, твердые копыта давят их; руки центавров то тяжело поднимаются, то опускаются. Словно сквозь сон Кадильда видит лица с застывшей на них гримасой ужаса и слышит крики предсмертной агонии. Она чувствует, что ее ноги топчут еще трепещущие тела.

Дерзость проклятых наказана. Повелители не попадутся живыми в их гнусные руки. Под их натиском люди беспорядочно падают. Отказываясь от своего задуманного плана, проклятые с остервенением хватаются за мечи и за дротики и поражают центавров. Один за другим те падают. Старый Клеворак первый чувствует, что кинжал вонзен ему в живот. Его ноги запутываются в собственных внутренностях и скользят. Он с тихим стоном падает. Уже дважды подымавшийся Сакарбатуль лежит неподвижно. Бабидам, Генем и Клеворак отбиваются от повисшей на их боках кучки нападающих. Одна Кадильда стоит одиноко около Хайдара, который закрывает ее своим телом. Целый лес рук потрясает около нее саблями, палицами, топорами и дротиками. Уже много раз центавр колет всех, яростно крутя в воздухе своей дубиной. Наконец чей-то меч протыкает его грудь насквозь. Хайдар испускает страдальческий крик и падает на колени.

Целая дюжина «убийц» бросается на него и погружают свои кинжалы в его плечи, шею и окровавленное тело. Вздохнув, он вытягивается на песке. Пораженная ужасом, центавриха делает шаг назад, закрывает глаза, ожидая смертельного удара, но чей-то повелительный голос заставляет ее вздрогнуть. Она открывает глаза удивляясь тому, что жива. Вокруг нее люди опустили оружие и стоят не двигаясь. Из их рядов отделяется белокурый; он подъезжает к ней на своей черной лошади. Нарам.. У центаврихи задрожали ноги. Радостный вихрь проносится в ее голове. Все забыто. Для нее ничего не существует больше, кроме Нарама, желающего ее спасти. Она думает об его руке, которая коснулась когда-то ее боков…

Вдруг страшный сон приходит ей на память. Но счастье сводит ее с ума. Она что-то бессвязно бормочет, улыбается вождю и протягивает к нему руки. Напуганная черная лошадь становится на дыбы, падает на грудь центаврихи. Под тяжестью она сгибается, затем снова выпрямляется. От сильного толчка лошадь катится на землю…

Где же всадник?

Какая-то незнакомая тяжесть давит хребет девушки. Неужели это не сон? Перед ней лицо Нарама. В один миг вождь очутился на ее спине. Нервные ляжки человека, сжимают ей бока. Одна рука Нарама обвилась вокруг шеи. На своем затылке девушка чувствует его дыхание… Она изнемогает от страсти, нежности и любви. Опустив ресницы, она вся отдается ему краснея и точно во сне протягивает человеку свои руки.

Неожиданно одной рукой Нарам изо всей силы хватает ее за волосы» а другой, радостно крича» продевает ей в рот бронзовый мундштук. Он покорил еще одно новое животное. Восторженные крики нечистых приветствуют его. Он торжествует.

Не рано ли! Между тем Клеворак освободился от нападающих. Он видит свою дочь, испускает ужасное рычание и бросается в ряды людей, давя их своими копытами.

При виде его Нарам хочет бежать. Но он запутался в своих собственных путах.

Над головой человека старый вождь размахивает своей палицей. Но белая центавриха внезапно подставляет свою шею под его удары. Ударить Нарама! Кто осмелится это сделать? Смертельное оружие опускается на лоб Кадильды. С разбитым черепом центавриха падает на песок. Тот, кого она любит, жив. Из-под бронзового мундштука течет по ее губам кровь; имея еще силы улыбнуться» она шепчет:

– Нарам… Нарам…

Безумными глазами Клеворак смотрит на убитую им девушку.

Но вот Нарам уже на ногах, он поднимает свой меч. Все бегут к нему на помощь. Но центавр одним прыжком бросается на белокурого человека, хватает его своей огромной рукой и, оторвав от земли, вертит им в

воздухе, бросая направо и налево, прокладывает дорогу и с быстротою ветра мчится к морю, увлекая за собой бесформенную массу, из которой вылезают кости и кровь обагряет песок. Когда вождь, наконец, чувствует, что волны лижуть его окровавленные копыта, останавливается и поворачивается. Могучим жестом Клеворак отбрасывает от себя труп и бросается в воду, которая бурлит вокруг него.

Ослепительный диск солнца склоняется на горизонте. Что ему за дело до визга проклятых? Его не пугает также бесцельный свист их стрел. Напрягая свои мускулы, Клеворак плывет на запад. Последний центавр отдает свой последний вздох тому, от кого произошел. Навстречу старому вождю, светило спускается на воду и, окруженное блеском, протягивает ему свои светлые руки. Все небо пылает, огненная атмосфера окружает центавра. Неизвестные голоса звучат в его ушах. Прямо перед ним, налево и направо, начиная с горизонта и кончая зенитом, все блестит золотом и пурпуром. Светило заполняет все небо. Море овладевает старым центавром, хватает его, поднимает и увлекает за собой. Конец его путешествия близок. Клеворак простирает руки кверху, испускает крик и исчезает в солнечных лучах.


Загрузка...