Цена заклятия

Глава 5

Хейн остановился и спешился, тогда как Мадх пришпорил свою небольшую чалую кобылу, направляясь к отдаленному, заросшему лесом холму. Оба скакали на северо-восток уже часа два, избегая разговоров из-за хмурой неприязни, испытываемой друг к другу. С момента происшествия в доме Селода таинственность Мадха возросла. Все утро он подгонял Хейна, ни словом не обмолвившись о цели путешествия. Очевидно, теперь они достигли этой цели, хотя Хейн не мог представить, зачем они предприняли эту поездку. Леса на западе Чалдиса были скучными и сырыми, здесь могла скрываться простуда, а не престарелый чалдианский министр.

Мадх остановил лошадь у подножия небольшого холма и спрыгнул на зеленовато-коричневую землю. Легкими прыжками, словно и не провел в седле целое утро, он начал подниматься к вершине. Весь склон зарос черными ивами, самая большая из них пустила корни прямо на гребне холма, расправив шишковатые ветви гораздо выше остальных деревьев. Большая черная птица, отдыхавшая на одной из древних ветвей, поднялась в воздух и направилась к невысокому смуглому человечку.

Она опустилась на руку Мадха, затем перескочила на плечо.

«Действительно, странная птица», — подумал Хейн. Он прищурился от утреннего света, проклиная солнце, светившее в глаза. Да была ли это вообще птица?

Спустя несколько мгновений на востоке в ясном небе появилось темное пятнышко, устремившееся к холму. Когда оно достаточно приблизилось, Хейн с удивлением обнаружил, что это еще одна птица. Подлетев, она широко расправила черные крылья, замедляя полет, сделала круг над их головами, а затем спланировала на другое плечо Мадха. Мадх и птицы застыли, проводя некое странное, молчаливое совещание. Через несколько минут Хейн обнаружил, что борется с искушением подняться к ним, и только собственное нежелание проявлять любопытство удержало его на месте. Хейн сделал вид, будто лениво осматривает подковы своей лошади, в то время как, честно говоря, пытался разглядеть, что происходит на вершине холма. Внезапно странное совещание завершилось. Оба создания поднялись в воздух и вскоре исчезли в утреннем небе. Мадх отряхнул одежду и спустился с холма так же легко, как и поднялся туда. У подножия он вскочил на лошадь и, пустив ее легкой рысью, поскакал к Хейну. Убийца, приняв, насколько это возможно, безразличный вид, уже был в седле и поджидал Мадха со все возрастающим нетерпением.

— Гомункулы? — осторожно поинтересовался Хейн, когда его спутник поравнялся с ним.

— У тебя острые глаза, — ответил Мадх равнодушно.

— Я считал, что гомункулы — это легенды. Крестьянские сказки для ненастной ночи.

Глаза Мадха задумчиво сузились.

— Нет, не легенды. Многие существа, о которых шепчутся крестьяне, на самом деле существовали, да и сейчас еще встречаются. После Принятия Обета их стало гораздо меньше. Они отступили в глухие места, где и живут до сих пор, хотя, как правило, в жалком состоянии. Для нас это делает их менее полезными, но более податливыми. Если бы они владели древней мощью, я никогда не смог бы контролировать столь многих, как сейчас.

— Итак, они твои агенты, — заметил Хейн, довольный своей проницательностью. — Вот как ты собираешь информацию…

Мадх хитро улыбнулся.

— Частично. Но нас на данный момент больше всего интересует Керман Эш. Он упорхнул в столицу искать убежище под крылышком Райвенвуда.

Хейн расхохотался.

— Не важно. Пусть себе старый дурак убегает. Я доберусь до него в сердце самой мощной чалдианской цитадели, если понадобится.

— Но достанешь ли ты Эша в могиле? — резко оборвал его Мадх, недовольно покосившись на спутника. — Когда-нибудь, Хейн, твое тщеславие погубит тебя. Чалдианцы не такие дураки, как ты думаешь. Когда экс-премьер доберется до Райвенвуда, тот прикончит его, чтобы спасти старика от нас.

— Значит, мы просто должны добраться до него первыми, — ответил Хейн с кажущейся беззаботностью.

Тейлор Эш появился на восьмом этаже, чувствуя себя слабым, как новорожденный котенок, после слишком непродолжительного, всего двухчасового сна. Это Йола убедила его отправиться домой, и сейчас, возвращаясь в свой кабинет и уже начав приходить в себя, он оценил мудрость ее совета. Но ему следовало поспать подольше. В нынешнем состоянии толку от него не много.

Открыв дверь в приемную перед кабинетом, он был удивлен, обнаружив там Йолу, свежую, как всегда. Тейлор понял, что, пока он отдыхал, она в одиночестве продолжала работать, и при этом он ни разу не слышал от своей помощницы ни малейшей жалобы. Молодой министр вспомнил свое ворчание накануне и, раскаявшись, захотел извиниться, но не переводя разговор в слишком личное русло. Последнее, что ему требовалось, — это разжечь ее романтические мечты. Следовательно, несколько приятных слов, и не более того. Ее одежда? Нет, он видел этот светло-коричневый костюм много раз…

— Чудесное кольцо. — Он кивнул на перстень с бриллиантом и несколькими жемчужинами, сиявший на указательном пальце ее правой руки. — Новое?

Она потеребила край пиджака, производя впечатление одновременно смущенной и довольной тем, что он заметил.

— Иногда, — тихо сказала она, — когда приходится работать много и тяжело, следует как-то себя вознаградить.

Тейлор хмыкнул.

— Это намек на повышение?

— Вовсе нет. — Она покраснела. — Всего лишь простой ответ на простой вопрос.

Этого небольшого разговора оказалось достаточно, чтобы облегчить его совесть, и потому Тейлор вернулся к делам разведки.

— Послушайте, я хочу, чтобы вы вызвали человек пять агентов и разместили их снаружи Башни. Они должны присмотреть за моим отцом.

— Вашим отцом? Вы не хотите видеть его?

— Разумеется, хочу, — вскинулся Тейлор. — Я очень хочу увидеть его.

Йола растерянно покачала головой.

— Разве он не может подняться по лестнице без эскорта?

— Конечно, может. Но попав в здание, он не захочет увидеть меня.

— Почему? — Йола выглядела еще более растерянной. Из всех людей в мире, к которым она кинулась бы в случае неприятностей, на первом месте стоял Тейлор Эш. Она не могла представить, что кто-то, тем более его собственный отец, думает по-другому.

— Пожалуйста, пошлите людей, — повторил молодой Эш. Чувствуя, как его губы сжимаются в тонкую линию, он быстро отступил в свой кабинет.

«Мой отец не придет повидать меня, — подумал он, — поскольку это означает искать покровительства своего сына. А покровительство — это то, чего никак не приемлет гордое семейство Эшей. Нет, старый дурак бросится прямо в офис Райвенвуда, столкнется лицом к лицу с премьером… и таким образом сам захлопнет за собой ловушку».

Тейлор вздохнул и ногой захлопнул за собой дверь. «Прошло меньше часа, — подумал он с отвращением, — а день уже испорчен. Зато теперь трудно представить, что он может стать еще хуже».

— Доброе утро, министр.

Тейлор, резко вырванный из тяжелых раздумий, уставился на визитера, с комфортом устроившегося в его собственном кожаном кресле, положив ноги на его же письменный стол. На долю секунды он понадеялся, что в кресле сидит отец, но даже мимолетного взгляда хватило, чтобы отбросить это предположение. Его гость был много моложе отца, хотя и старше самого Тейлора. И еще, в этих серо-зеленых глазах промелькнуло что-то знакомое…

— Господин Каррельян, не так ли? — Тейлор изо всех сил старался не выглядеть удивленным. Черт, почему Йола не предупредила его о том, что Каррельян здесь? Тейлор сердито взглянул через плечо, но дверь из полированного дуба уже захлопнулась.

— О, не стоит ее винить, — дружелюбно сказал Брент, догадавшись, что означал мрачный взгляд Тейлора. — Никто, кроме вас, не знает, что я здесь. Записываться в вашем журнале посетителей, надевать идентификационную бирку слишком много беспокойства.

Тейлор отбросил мысли о Йоле и отце в дальний уголок сознания. Каррельян и сам по себе, без дополнительных факторов, являлся достаточной неприятностью. Министр потратил целую минуту, хмуро разглядывая дерзкую улыбку Каррельяна. Рано или поздно он ожидал визита бывшего шпиона: Каррельян был обязан выяснить, насколько серьезно его обвиняют в убийствах. На самом деле Тейлор даже планировал этот визит. Он, однако, не предполагал, что тот вот так, без предупреждения, объявится в его офисе. Только небесам известно, как долго здесь находился этот человек и что он успел прочесть. Донесения, грудами валявшиеся на письменном столе Тейлора, представляли собой информацию, способную нанести вред очень многим… а Каррельян принадлежал именно к тому сорту людей, которые могут пожелать продать ее, невзирая на последствия.

У Тейлора руки чесались от желания спихнуть Каррельяна со своего места. Но, не подав вида, он легко опустился в кресло на той стороне стола, которая предназначалась для посетителей, при этом внимательно изучая своего гостя. При всей кажущейся беззаботности тона предпринимателя Тейлор видел, что этот человек едва ли провел более приятную ночь, чем он сам. Под глазами посетителя набрякли темные мешки. Одежда и волосы находились в страшном беспорядке, словно он очень давно не смотрелся в зеркало. «В этом, — подумал Тейлор, — и кроется ключ к тону, который следует избрать».

— Пришли продать мне генератор, полагаю?

— Вряд ли. — Голос Брента прозвучал жестко. По всей видимости, налет цивилизованности слетит с Каррельяна еще до окончания их беседы, и Тейлор улыбнулся при мысли о том, что вновь предстоит работа.

Брент убрал ноги со стола и наклонился вперед, пристально вглядываясь в Тейлора Эша. Он знал отца этого человека, но не его самого. Юноша поступил в разведку всего за несколько месяцев до того, как Брент оставил ремесло шпиона. С тех пор Каррельян почти не имел дела с этим ведомством, однако Тейлор узнал его. Это само по себе казалось интересным.

— Вы знаете, почему я здесь, — сказал Брент тихо, но резко. — Это так, или вы не достойны своей работы.

Эш кивнул, соглашаясь, а затем поинтересовался:

— Желаете что-то предпринять по поводу серии смертей и кое-каких только что отчеканенных монет?

При упоминании о монетах уголки губ Каррельяна поползли вниз.

— Я не имею отношения к этим убийствам.

— Разумеется, нет, — хмыкнул Эш. — Но, я надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы обелить свое имя. Это напрасная трата времени. Если бы мы подозревали, что вы убийца, мы бы уже давным-давно вас остановили.

— Тогда почему, — прорычал Брент, — вы распространяете слухи о том, что это моя работа?

— Распространяем? — переспросил Тейлор, прикидываясь возмущенным. Нет, мы не делали ничего подобного. Мы сообщили нескольким заинтересованным лицам, что жертвы были найдены с монетами во рту. А это простая констатация факта. Народ сам сделал собственные выводы.

— Я восхищен такой демократичностью, — бросил Брент.

— Скажите мне, — Тейлор поднял брови, словно в раздумье, — не случалось ли еще каких-либо попыток покушения на вашу жизнь?

Брент не мог решить, то ли молодой человек был глупцом, поскольку последнее замечание рассеивало любые сомнения относительно того, что именно он стоял за неудачным выстрелом снайпера прошлой ночью, то ли Эш был настолько уверен в собственной позиции и таким образом демонстрировал Бренту, кто дергает за ниточки.

— Забавно, — ответил Брент, маскируя досаду. — Первая «попытка», как вы это назвали, была сделана минувшей ночью. Бездарный выстрел, кстати.

Тейлор пожал плечами.

— Хорошие наемные убийцы стоят в наши дни так дорого…

Последние остатки спокойствия Брента улетучились.

— Идите к дьяволу, Эш. Вы так же вероломны, как ваш отец…

Тейлор поднялся и зло взглянул на Каррельяна.

— Моему отцу, — огрызнулся он, — случилось оказаться одним из тех людей, чья жизнь — непрерывный риск. Какие бы ни были у него недостатки, он — патриот, не то что некоторые дешевые шпионы и вымогатели. Я буду весьма признателен, если вы воздержитесь от упоминаний о нем.

Брент помедлил мгновение, пристально глядя на министра. Тот густо покраснел, его губы сжались в тонкую линию. Интересно, старший Эш являлся запретной темой, но Тейлор не ладил с ним, а значит, он, возможно, позволил чему-то ускользнуть, надеясь, что убийца увеличит свой список экс-министров. Брент мысленно отметил это.

— Шпион и вымогатель? Я полагаю, это точное описание, — произнес он, заставляя себя улыбнуться. — Но я был хорош в том, что делал. Кстати о работе, мне следовало предоставить вас самому себе. Я слышал, вы имеете растущую гору тел, теперь вам есть чем заняться.

Однако Брент не сделал попытки уйти. Оба понимали, что торг еще только начался.

Тейлор медленно вернулся к своему месту.

— Я не хочу иметь с вами дела, господин Каррельян. Но некто выбрал вас, чтобы вовлечь в череду убийств, желая таким образом сбить с собственного следа. Мы знаем, что вы невиновны, но у нас крайне мало побудительных мотивов тратить время, убеждая в этом других. Мы можем с тем же успехом заниматься нашими делами и позволить вам получить свой десерт.

— Если я погибну, — напомнил Брент, — масса крайне скандальной информации будет предана гласности. Информации, касающейся многих людей, господин Эш, и ваш отец далеко не последний среди них.

Вновь Тейлор усомнился, разумно ли иметь дело со столь неприятным человеком. Но он уже начал приводить план в исполнение, ничего не оставалось, кроме как продолжать игру и надеяться, что Имбресс понравится иметь дело с Каррельяном больше, чем ему.

— Похоже, наши интересы совпадают, и вам, и мне необходимо остановить убийцу как можно скорее. Я слышал, некогда у вас имелось нечто вроде таланта к раскрытию тайн. Вы можете попытаться выяснить, кто стоит за этими преступлениями.

Брент рассмеялся. Неужели Эш только ради этого пошел на такие сложности, желая организовать их встречу? Бывший шпион знал, что для дезинформации, распространяемой Тейлором Эшем, имелись некие неясные причины, но вербовка… Он с трудом мог в это поверить.

— Так мало доверяете собственным оперативникам, Эш?

Тейлора потрясли стальные нервы этого человека, но по сути Брент был прав. Прекрасно отлаженная машина министерства разведки дала сбой — не удалось обнаружить ничего ценного в связи с убийствами. Только одно, что убийца выбрал в качестве козла отпущения Каррельяна, и по этой причине Тейлор решил уравновесить положение, введя в игру бывшего шпиона. Возможно, Каррельян что-то знал. Или, быть может, его присутствие как-то обеспокоит убийцу, заставит его совершить ошибку. Хотя Тейлору претила сама мысль о необходимости прибегать к подобному варианту, и вдвойне претило то, что он сам обратил на это внимание. Когда Тейлор наконец ответил, в его голосе звучала вся неприязнь, на которую он только был способен.

— Я предлагаю вам, господин Каррельян, начать работу. Я употреблю свое весьма незначительное влияние на то, чтобы убедить ваших бывших клиентов в вашей невиновности. Но мы говорим о большом количестве крайне богатых, очень влиятельных и чертовски напуганных стариков. Если убийства продолжатся, мои уверения станут для них пустым звуком. Они устранят вас, господин Каррельян, просто на всякий случай.

Брент приподнял брови.

— И где мне предлагается начать эту идиотскую погоню?

— Полагаю, вам известны имена: Перном Элл, Абриниус Лофт, Тарем Селод. Начинайте оттуда.

Итак, Эш не собирался сообщать ему имена остальных предполагаемых жертв. «Прочие экс-министры. Похоже на то», — быстро прикинул Брент. Кроме Кермана Эша оставалась только пара отставников: какой-то генерал, столь давно ушедший в отставку, что его имя ускользало из памяти, и предшественник Тейлора, Бэрр Эстон.

— Остается не совсем понятным, зачем кому-то понадобилось влезать в такие серьезные неприятности ради того, чтобы прикончить компанию стариков? — как бы мимоходом спросил Брент.

Министр нахмурился и встал.

— Встреча окончена, господин Каррельян. Брент легко поднялся на ноги и молча направился к двери.

— И еще одно, последнее, — остановил его министр. — Если вы найдете виновных, то, кто бы они ни были, я предлагаю вам прикончить их без промедления. Надеюсь, это не вызовет угрызений вашей драгоценной совести. Можете быть уверены, они не замедлят продемонстрировать свое к вам прекрасное отношение.

Дверь за Брентом захлопнулась, и неприятный посетитель исчез. Чувствуя слабость во всем теле, Тейлор все же заставил себя подняться на ноги и переместиться в собственное кресло. Его мысли уже вернулись к отцу, он поразился странным превратностям судьбы. Чтобы жизнь бывшего премьер-министра государства зависела от такого человека, как Каррельян…

Усевшись на свое место у стола, Тейлор застыл. За грудами папок, громоздившихся на темном дереве, лежал одинокий сигаретный окурок. Тейлор не курил, очевидно, недокуренную сигарету оставил здесь Каррельян. Тейлор подобрал окурок и обнаружил, что тот уже совсем остыл. Его выкурили не в офисе. Но почему, ради всего святого, Каррельян решил оставить его здесь, специально для Тейлора?

После небольшого раздумья он решил, что необходимо запретить Имбресс курить во время работы.

Вскоре после рассвета большой черный экипаж, запряженный парой резвых чалых лошадей, остановился перед небольшим домиком в предместье Прандиса. Кучер в черной ливрее легко спрыгнул с козел и поспешил распахнуть обитую кожей дверцу экипажа. Внушительного вида пожилой господин спустился на булыжную мостовую, лишь слегка опираясь на трость с золотым набалдашником.

— Это займет не более десяти минут, Карл.

Кучер слегка поклонился, с изумлением и восхищением наблюдая, как старик прошел сквозь окованные железом ворота и прошествовал через лужайку к кирпичному дому.

«Три дня в пути, — размышлял Карл, — а он выглядит все таким же свежим. Словно ему принадлежит дом. Словно ему принадлежит весь мир». Карл удивленно покачал головой и принялся доставать торбы с овсом для лошадей, выглядевших и вполовину не такими свежими, как их владелец, Керман Эш.

Эш надеялся добраться до Прандиса еще ночью, но из-за новолуния и плохих дорог (и когда Райвенвуд наконец сподобится выделить средства для нищего министерства внутренних дел Ланды Уэллс?) они изрядно задержались. Лучшее, чего им удалось добиться, это раннее утро, и старый министр с трудом сдерживал досаду. Он собирался ворваться к Райвенвуду посреди ночи наиболее действенный способ продемонстрировать свою ярость по поводу бессилия властей, не способных справиться с этим кошмарным маньяком и прервать серию этих жутких убийств. Его визит в течение дня покажется всего лишь еще одним пунктом в и без того перегруженной программе премьер-министра… и кому как не ему знать о том, насколько слабое впечатление это произведет. Он почти решил дождаться следующей ночи, чтобы повидать Райвенвуда, но терпение не входило в список добродетелей Кермана Эша.

С другой стороны, поскольку спешки не было, он мог бы с тем же успехом остановиться в доме своего сына, чтобы посмотреть, удалось ли «разведке» выяснить что-либо по поводу преступлений. За долгие годы, проведенные в кресле премьера, Эшу много раз приходилось разочаровываться в этом департаменте, так что он всегда мысленно заключал его название в кавычки, не изменив своей привычке даже после того, как его сын взвалил на себя эту обузу.

Еще не было семи утра. Керман Эш уже находился бы в своем кабинете. Но сын? Эш полагал, что застанет его в постели.

Невдалеке от передней двери садовник обрезал чересчур разросшуюся азалию, удаляя лишние отростки изогнутыми, сверкающими ножницами. Пот уже забрызгал его рубашку, капельки висели на бровях, под полями старой серой кепки. Керман Эш с некоторым удовлетворением подумал, что видит перед собой настоящего трудягу.

— Мой сын дома? — повелительно осведомился Эш, приблизившись к двери.

Садовник повернулся к нему, он явно видел старика в первый раз. Робко улыбнувшись, молодой человек поднял брови и слегка пожал плечами.

— Не знаю, сэр. Я здесь всего час, и за это время никто не выходил.

«Еще в постели», — проворчал про себя Эш.

— Вы ведь старый премьер, не так ли, сэр? — почтительно спросил садовник, вытаращившись на посетителя.

Эш сухо кивнул, слегка выбитый из колеи эпитетом «старый». Он предпочел бы, чтобы его назвали «бывшим».

Лицо садовника расплылось в улыбке.

— Ну, горжусь тем, что встретил вас, сэр. Мой па всегда говорил, что из всего, что он повидал в Чалдисе, вы — самое лучшее.

Уже взявшись за латунную дверную ручку и собираясь открыть дверь, Эш повернулся, чтобы одарить юношу милостивой улыбкой. Еще осталась в наши дни молодежь, понимающая его место в мире. Эш с удовлетворением отметил, что юноша почтительно сдернул с головы кепку.

«Обидно, — сочувственно подумал он, коснувшись собственной серебристой, густой шевелюры, — что такой молодой человек уже облысел».

Несмотря на очевидную необходимость поторапливаться, Роланд и Миранда обнаружили, что не так-то просто в мгновение ока покинуть свой дом. Последние два столетия аристократия в Чалдисе значила не слишком много, но Роланд оставался герцогом Каладором. Когда Чалдис стал республикой, его семья потеряла право управлять обширными, поросшими лесами, холмистыми землями, некогда составлявшими провинцию Каладор, и сохранила лишь свои фамильные владения. В последующие годы эти владения постепенно уменьшались, землю продавали ради уплаты постоянно растущих налогов. Два поколения назад дед Роланда продал замок Каладор и переселился в гораздо более уютный особняк, ставший в результате обиталищем Миранды и Роланда. В нем не было ничего от серого уныния старого замка, и, поскольку он был меньше, герцог, покидая родовое гнездо, взял с собой лишь самое необходимое. Кроме того, дом располагался в центре небольшого имения, которое сумела сохранить семья Каладор. Отсюда было гораздо удобнее наблюдать за ежедневной деятельностью арендаторов ферм, мельницей и старой винодельней. От Каладоров по сей день зависело благополучие примерно тысячи человек, и Роланду с Мирандой потребовалось целых два дня на то, чтобы убедиться, что в их отсутствие привычный ритм жизни не нарушится. Наконец они вернулись в свой дом, им еще предстояло собрать вещи и завершить кое-какие небольшие личные дела. Миранда обосновалась наверху, в своем кабинете, ей нужно было написать письма троим их детям, призванные уменьшить их тревогу в связи с исчезновением родителей. Роланд расположился внизу, в библиотеке, разбирая коробки с бумагами, которые он взял с собой, выходя в отставку. Некоторые необходимые документы он заботливо складывал в портфель из тюленьей кожи, чтобы забрать с собой. Другие, представлявшие немалую опасность в случае попадания в недобрые руки, он скармливал потрескивающему пламени.

Отправив еще несколько папок в камин, Роланд прервался, чтобы размять затекшие плечи. Последние два дня он не расставался с доспехами и большим мечом. Чем дольше они ждали, тем меньше сомнений он испытывал в том, что вскоре последует попытка покушения на их жизни, — будет ли это таинственный убийца или гораздо более прозаические служащие министерства разведки. Ему уже почти хотелось остаться, просто чтобы посмотреть, кто первым попытается до него добраться.

И потому, когда несколько мгновений спустя на него наконец напали, он ничуть не удивился. Его почти разочаровал звук бьющегося стекла. Он ожидал, что они проявят больше профессионализма, а не уподобятся неуклюжим бриндизианцам, вламывающимся через застекленные двери веранды. Роланд полагал, что человек его положения может рассчитывать как минимум на то, что убийцы отнесутся к нему с должным уважением. Но раз так, то он просто подождет в библиотеке и позволит им подняться к нему наверх. Каладор вытащил меч из ножен и положил на ближайший стол. Оставалось еще несколько дюжин папок. Уже не разбирая, он спокойно отправил их в камин.

Его беспокоила только одна вещь. Он просил Миранду исчезнуть в случае нападения и надеялся, что, поступив так, она будет спасена. Во всех предыдущих случаях убийца ограничивался заранее запланированными жертвами, больше никто не пострадал. Если Миранда останется в стороне от схватки, она будет в полной безопасности. Однако Роланду никогда не удавалось навязать своей супруге определенную линию поведения, по правде говоря, чаще всего она поступала диаметрально противоположно. И, услышав топот нескольких пар ног по ступенькам, ведущим на второй этаж, он испугался за жену. Его дом наводнило слишком много народу. Судя по звукам, они находились уже во всех комнатах. Это означало, что Высокий Совет решил опередить изначального убийцу. Впервые за все это время Роланд похолодел от страха. Даже если разведке требовалась только его жизнь, позволят ли скорбящей вдове публично заявлять о том, что правительство прислало карательный отряд? Убийцы из Башни Совета не пощадят никого. Ощутив прилив ярости, Роланд поднял меч.

В этот момент в дверь ворвались двое вооруженных мужчин.

Они были одеты в черные кожаные доспехи без знаков различия — легкие и не сковывавшие движения, — маски убийц и вооружены короткими мечами.

— Мы нашли его, — крикнул тот, что был сзади. Роланд мрачно улыбнулся. Пусть они соберутся вокруг него. Возможно, Миранда ускользнет из их поля зрения.

— Вам следовало постучать, — мягко пожурил старый воин.

Мужчина, первым ворвавшийся в комнату, молодой блондин, казалось, слегка растерялся. Его товарищ, по всей видимости, ветеран подобных эскапад, проигнорировал реплику. Он обошел своего более молодого напарника и начал осторожно огибать стол.

— Заходи слева, — скомандовал он.

За дверью послышался звук торопливых шагов, и Роланд понял, что ему следует действовать быстро, иначе он столкнется со всем отрядом сразу. Прошло немало лет с тех пор, как он в последний раз принимал участие в подобной забаве, и, призвав на помощь слегка подзабытые знания, он решил воздержаться от привычных норм рыцарского поведения. Герцог осторожно сделал ложный выпад в сторону опытного противника справа, вынуждая мужчину поднять свой меч. Затем стремительным ударом своего клинка он поймал гарду противника и прижал оружие убийцы к столу. Мужчина отчаянно пытался освободить клинок, но меч Роланда надежно удерживал его на антикварном дереве. С проворством, изумительным для его лет, старый герцог выбросил вперед другую руку, вцепившись в темные курчавые волосы убийцы. Мощнейшим броском он швырнул противника головой в стену. С воплем и грохотом несостоявшийся убийца влетел в кирпичную кладку и тихо осел возле камина. Его голова откинулась назад под неестественным углом.

Сорокалетний опыт подсказывал, что противник мертв. Пока взгляд молодого человека на мгновение задержался на убитом товарище, Роланд, ветеран тысячи подобных боев, немедленно переключился на решение следующей задачи. Приведенный в смятение жестокой необратимостью чужой смерти, блондин едва успел понять, что происходит, и в ту же секунду встретился со своей собственной.

«Странно, — подумал Роланд, — что разведка послала столь неопытных агентов. Обычно требовалось немало лет, прежде чем одному из шпионов этого департамента поручалось задание более сложное, чем просто сбор информации». Но у него не было времени стоять и удивляться, по крайней мере не тогда, когда остальные убийцы бродили по дому и Миранда оставалась в опасности.

Роланд ринулся из библиотеки и повернул налево, в сторону холла, направляясь к стеклянным дверям в сад, сквозь которые в дом ворвались убийцы.

— Я здесь, — крикнул он. — Буду рад любому, кто осмелится встретиться со мной!

Пробегая мимо кухни, он наткнулся еще на двоих. Очевидно, согласно инструкции, им полагалось держаться попарно, возможно, потому, что эти двое также были слишком молоды.

Одним стремительным ударом Роланд смахнул голову первому, но не успел высвободить свой меч, как второй кинулся на него. Роланд метнулся в сторону, но летящая сталь чиркнула его по груди. Кольчуга сдержала смертоносный клинок, но боль обожгла ребра, и герцог про себя ругнулся: на ближайшие две недели ему обеспечен отвратительный кровоподтек.

И нечто гораздо более неприятное, если только он не заставит свое старое тело действовать.

Его собственный меч накрепко застрял в черепе поверженного врага, а Роланд не мог терять время, пытаясь извлечь его. Он выпустил рукоять и прыгнул вперед, сцепившись с оставшимся убийцей в рукопашной. Каким бы преклонным ни был его возраст, немногие из живущих могли похвастаться таким же поистине богатырским сложением, вдобавок герцог умудрился сохранить свою медвежью силу. Хотя его противник был крепким малым да к тому же оказался неплохим бойцом, схватка продолжалась недолго. Каладор прижал мужчину к стене, обхватил огромными ручищами его голову и одним резким движением свернул ему шею.

Пока тело сползало на пол, на втором этаже раздался звук тяжелых шагов. Крик герцога был исполнен муки:

— Миранда!

Не желая терять ни секунды на извлечение своего собственного меча, он наклонился, чтобы поднять оружие одного из нападавших. Когда его рука обхватила рукоять, в мозгу вспыхнул ответ на один из вопросов. Эти лезвия из редкой камнийской стали выковали дешийские кузнецы. Он знал эти мечи, как свой собственный. Будучи министром, герцог сам принимал участие в заключении договора на поставку их в Чалдис.

Они предназначались для армии.

Роланд взвыл от ярости. Итак, Амет Пейл, не испытывая доверия к молодому Эшу, послал собственных людей, чтобы быть уверенным в успехе. Неудивительно, что убийцы оказались юнцами. Пейлу пришлось нелегко, если он пытался найти ветеранов, готовых пойти на убийство их бывшего командира. Преодолевая последние ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, он поклялся, что в этом году погибнет не только бывший военный министр.

Роланд задержался возле двери в спальню, пытаясь высмотреть Миранду. Ее там не было, но на ковре лежал упавший навзничь солдат с разорванным горлом. Ноги молодого человека были опутаны буйными побегами фуксии, и Роланд против воли улыбнулся, узнав в разноцветном переплетении то, что еще недавно было клубком ниток Миранды. Она вязала свитер для их младшего внука. Когда жена была в ярости, ее магия проявляла себя, как бунт самого дома против осквернителей домашнего очага.

Снизу, из холла, раздался шум, и Роланд, не теряя времени, помчался туда. Миранда была опытной чародейкой, но нет мага, которого нельзя одолеть. Один-единственный солдат может с легкостью прикончить слабую женщину, если у нее не будет времени приготовиться.

Ворвавшись в переднюю часть дома, он подскочил к балюстраде, опоясывавшей двухэтажный мраморный портик. Он увидел то, чего боялся больше всего. Миранда неслась со всех ног по узкой винтовой лестнице в портик, и всего несколько ступеней отделяло ее от солдата с обнаженным мечом. Хотя Роланд и бросился в погоню, он понимал, что ему не успеть вовремя. Его сердце готово было выскочить из груди, он издал нечеловеческий вопль, надеясь привлечь к себе внимание убийцы.

И тут произошло неожиданное: когда Миранда достигла середины портика, она остановилась и подняла глаза. Роланд, подавив стон, ожидал прощальной улыбки, но нет, она смотрела не на него…

Раздался жуткий треск, хрустальная люстра сорвалась с крюка и с высоты сорока футов обрушилась на убийцу, посланного Аметом Пейлом. Он упал, придавленный ужасающей конструкцией, разбитые хрустальные подвески окрасились красным — в них отражалась расплывающаяся на полу лужа крови.

Роланд сбежал со ступенек, обогнул мешанину осколков и сжал Миранду в объятиях.

— Ты гораздо опаснее, чем они, — ласково шепнула она, с облегчением выясняя, что он не пострадал.

— Ты права, — согласно пророкотал Роланд, опуская ее на пол. — Но сейчас нет времени праздновать. Неизвестно, сколько их еще в нашем доме…

— Нисколько, — тихо ответила Миранда. — Они все мертвы. Я чувствую это.

Роланд выронил на пол позаимствованный меч и внезапно ощутил, как на него навалилась ужасающая слабость. Он осторожно провел мозолистой ладонью по нежной щеке жены.

— Я беспокоился о тебе.

В синих глазах Миранды засверкали лукавые искорки.

— Не стоило, старик. Я все еще способна позаботиться о себе.

— Очевидно, так, — пробормотал Роланд, оборачиваясь, чтобы окинуть взглядом последнего мертвого солдата и хрустальные брызги вперемешку с искореженным металлом. — Это была люстра моей матери. Она взяла ее с собой из старого бального зала, когда дед продал замок.

— Я знаю. — Миранда отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

— Ты всегда терпеть ее не могла.

— Верно, — согласилась она. — Но я не возражала против того, чтобы она висела в нашем доме, поскольку знала, когда-нибудь она может весьма пригодиться.

Роланд рассмеялся, понимая, что ему хочется провести вместе с этой женщиной еще долгие годы. Его наполнили новые силы.

— Быстро собирай вещи, — велел он, касаясь ее брови торопливым поцелуем. — Полагаю, теперь точно пришло время отправляться.

Первое, что сделал Брент, оказавшись дома, это навестил свой винный погреб. Там, среди сотен бутылок, содержавших ценные сорта вина, которые он берег для гостей, Каррельян хранил восемь ящиков «Лунного урожая». Он вытащил бутылку дешевого пойла и отправился наверх, в кухню, за штопором. Где Карн, облаченный в халат, и обнаружил своего старого друга сражающимся с неподатливой пробкой.

— Клин клином вышибаешь? — с улыбкой поинтересовался он, протирая усталые глаза. — Тебя не было всю ночь. Должно быть, изрядно принял на грудь.

Когда Карн возвращался от Масии, он рассчитывал застать Брента уже дома. Действительно, иногда ночные блуждания Каррельяна по городу завершались случайным свиданием: какая-нибудь девица, подцепленная в баре или на углу улицы. Но Брент никогда не проводил с ней всю ночь. Обычно не позже часа пополуночи он возвращался в особняк, причем всегда в одиночестве.

— Принял на грудь? — переспросил Брент, продолжая сражаться с пробкой. Вконец измученный, он швырнул и бутылку, и штопор в мусорное ведро. Карн обратил внимание на выражение лица своего старого друга, и увиденное ему до крайности не понравилось.

— Да, — продолжал Брент. — Можно сказать и так. Вот только что принял? Если учесть три стрелы из арбалета…

— Что? — взревел Карн, мгновенно проснувшись. Он ринулся через кухню, выложенную мраморной плиткой, и, схватив Брента за руку, развернул его лицом к себе. — Ты что, шутишь?

Каррельян вздохнул и опустился на ближайший стул.

— Не шучу. Какие уж тут, к дьяволу, шутки.

Затем он принялся подробно описывать события прошлой ночи: подозрительное покушение на его жизнь, визит к Фиккизу, беседу с Тейлором Эшем. Как всегда, Карн впитывал информацию с молчаливой, суровой сосредоточенностью. Когда Брент закончил рассказ, Карн задал вопрос, который раскаленным гвоздем сидел в мозгу бывшего шпиона, с того момента как он покинул Башню Совета.

— И что ты теперь будешь делать?

Брент усмехнулся и ущипнул маленькую складку жира, видневшуюся над поясом брюк.

— Полагаю, я вовремя начал избавляться от дряблых мускулов.

Карн изумленно поднял брови.

— Следовательно, ты собираешься выполнить для Эша эту работу?

Улыбка Брента стала шире.

— О, полагаю, я сделаю гораздо больше, чем он просит. Видишь ли, так или иначе меня уже впутали. Насколько это было в его силах, Эш постарался не оставить мне богатого выбора.

— Я не столь в этом уверен, — возразил Карн. — У нас все еще имеются свои источники информации, думаю, нужно проверить, чего же действительно они хотят там, в разведке.

— Да, проверим, но я знаю, что мы обнаружим. Элл, Лофт и Селод мертвы, а множество старых богатых ублюдков крайне обеспокоены по поводу Галатина Хазарда. Правда это или нет, но если Тейлор Эш решил свалить вину на меня, дела примут неважный оборот. Итак, мы обведем выскочку вокруг пальца и начнем свою небольшую разведывательную операцию, прямо как в старые добрые времена. Но мы не пойдем на риск. Когда выясним, кто убивает этих никому не нужных придурков, мы доложим господину Райвенвуду в Башне Совета. Позволим ему позаботиться о выполнении грязной работы. И в то же время мы точно выясним, что сделало отставное правительство столь ценным и кто за всем этим стоит. — Брент ухмыльнулся. — Немного потенциально полезной информации.

Ледяная глыба страха в груди Карна медленно таяла. Жизнь неожиданно стала более опасной, но им и раньше приходилось переживать непростые времена. Сейчас значение имел только блеск, появившийся в глазах Брента. Подобного воодушевления Карну не приходилось видеть у своего товарища очень давно.

Брент сжал пальцами виски, а затем тряхнул головой, как человек, просыпающийся после долгого сна.

— Мы снова в деле, мой друг.

— Тейлор, лежебока, где ты? — вновь крикнул Керман Эш. Кухня и столовая определенно пусты, нет и следа приготовления завтрака. Раздражала мысль о том, что ему приходится поднимать сына, этого лентяя, и вдвойне раздражала необходимость самому карабкаться по лестнице, чтобы добраться до спальни Тейлора. Сколько раз он говорил парню: нужно нанять хоть одного слугу. Некоторая бережливость только приветствуется, но следует соблюдать приличия. Эши не для того достигли вершин чалдианского общества, чтобы вести себя подобно банде парвеню. Однако ничего не поделаешь: ему самолично придется вытряхивать мальчишку из простыней.

Но нет, когда Керман вышел обратно в холл, у основания лестницы, залитой ярким утренним светом, его ждал сын.

— Слава богу, ты наконец проснулся.

— Простите, ваша честь, — голос принадлежал не Тейлору, — но это всего лишь моя скромная особа.

Керман прищурился, когда юноша сделал шаг вперед, — это был садовник. Но что он делает в доме?

— Не хочу показаться навязчивым, — продолжал молодой человек, — но я принес вам подарок. Он едва ли имеет ценность для человека вашего положения, но я буду рад, если вы его примете.

Садовник протянул руку, и Эш-старший на секунду ослеп от вспышки яркого света. В следующее мгновение Керман сообразил, что молодой человек предлагает ему маленькое зеркальце, похожее на те, которые используют женщины, чтобы подправить макияж. Он не пользовался подобными вещами, но из зеркальца бил совершенно непереносимый свет, и, чтобы избавиться от этой ужасной рези в глазах, экс-премьер выхватил подарок из руки садовника.

— Благодарю, — резко произнес Эш, оглядываясь в поисках места, куда можно было бы положить вещицу. — Я ищу сына.

Садовник ухмыльнулся.

— Удивительно, чего только не обнаружишь в зеркале.

«Идиотский разговор продолжается слишком долго», — подумал Эш, бросая взгляд на свой подарок. Обычное зеркало — небольшой стеклянный овал, обрамленный простой изогнутой дубовой рамкой. Его лицо, отраженное полностью, заслонило все вокруг. Остальное, что должно было бы находиться в поле зрения Кермана — садовник, холл, даже его собственная рука, — исчезло из виду, осталось только его лицо.

«Приятное лицо», — подумал Эш, и даже более того: сильное лицо. В самом деле, удивительно, насколько хорошо он выглядит после долгого и трудного пути. Почти семь десятков лет, однако он все еще является образцом правителя. Андус Райвенвуд задрожит от страха, когда к нему ворвется Керман. Райвенвуд и вполовину не такой мудрый и дальновидный премьер, как он, и никогда таким не будет. Нет, Райвенвуд едва ли заслуживает того кресла, которое Керман Эш занимал столько лет. Разумеется, Райвенвуд не способен справиться с кризисом так, как кое-кто, находящийся неподалеку. Если бы только сам Эш все еще был премьер-министром…

Между прочим, почему бы и нет? Керман понимал, что прецедентов еще не было, но он не сомневался, что сможет обойти нелепые конституционные ограничения. Ему нужно только убедить Райвенвуд а уступить…

— Я могу снова стать премьер-министром, — сказал Керман себе, своему «я», глядящему на него из зеркала.

— Разумеется, мы можем, — ответило зеркало. «Какое приятное лицо», подумал он вновь, отрешенно отметив, что голос звучит как-то незнакомо, глубоко и повелительно, с акцентом экзотических земель. «Мой голос, подумал Керман. — Голос, который должен быть моим».

— Но, — продолжало зеркало, — помним ли мы все, что положено знать премьер-министру?

— Разумеется, помню, — огрызнулся Эш. — Мой ум такой же острый, каким был полвека назад, и вдвое острее, чем у молокососов, засевших в Башне сегодня.

— Без сомнения, — ответило его отражение. — Но есть одна вещь, которую они попытались заставить нас забыть, которую они попытались отобрать у нас перед тем, как мы покинули Башню. Они не хотели, чтобы мы и сейчас были столь же сильны, как тогда.

Его губы в зеркале изогнулись в ехидной ухмылке.

— Чепуха. Мой мозг нельзя обуздать. — Губы еще больше искривились.

— Тогда произнеси слова, те семь слов, которые Хамир дал нам как печать власти.

Разумеется, Фраза. Фраза была именно тем, что возвышало его над остальными, тем, что знал только он один во всем мире, он, ну и этот выскочка Райвенвуд, самодовольный Райвенвуд, которому еще не пришло время забыть. Но и у него, Кермана Эша, хранилась в памяти Фраза. Она стала самым весомым доказательством уважения, оказанного ему как премьер-министру Чалдиса. Эш пытался отыскать ее, но язык путался в туманных слогах.

— Разумеется, — произнесло зеркало, — такой сильный человек, как мы, не мог забыть.

Но слова не приходили. Абсурд, ведь они навечно запечатлелись в его мозгу еще с того дня, когда он принял присягу. Он словно увидел помещение в Башне Совета, где это происходило, самого себя и Ливинза, своего предшественника. Вся жизнь Кермана Эша была прелюдией к этому дню, к этому моменту, и вот Ливинз положил руку ему на голову, и непроизнесенные им слова вспышкой яркого пламени отпечатались в мозгу нового премьера.

Те же слова, что сейчас рвались с языка Эша.

Его лицо в зеркале расплылось в довольной улыбке, и оно продолжало улыбаться, даже когда его собственные губы округлялись, выговаривая финальные слоги.

А затем рука в перчатке заслонила отражение от взора Эша и вырвала зеркало из его пальцев. Эш поднял глаза и увидел улыбающегося садовника, солнце сверкало на его зубах почти столь же ярко, как и на изогнутых краях садовых ножниц в его руке.

Джейм Кордор считал завтрак гарантией безопасности от ежедневных неприятностей. Каждый омлет, пирожок или фрукт служил противовесом жестоким ветрам, дующим из Башни Совета, которые, как подозревал Кордор, однажды со всей своей яростью настигнут его. По расчетам любого человека, в дородности министра финансов заключался достаточный противовес и более худшим неприятностям, но Кордор уже чувствовал приближение бури. И так случилось, что ранним апрельским утром необычайно большой сервиз гатонского фарфора, расписанный вручную, был расставлен перед ним и наполнен его любимыми блюдами.

Однако там имелся один прибор, которого Кордор не рассчитывал сегодня увидеть. Это было серебряное блюдо ручной работы, на нем дворецкий приносил визитные карточки посетителей. Его наличие на сервированном для завтрака столе беспокоило, поскольку Кордор никого не приглашал разделить с ним эту трапезу. Но на этот раз на подносе не было визитной карточки.

Взамен, подобно единственному яркому глазу, глядящему прямо в расстроенные очи Кордора, там лежала единственная, только что отчеканенная золотая монета.

— Сэр? — вновь обратился к своему хозяину дворецкий. Джейм Кордор сидел, безвольно ссутулившись, словно мертвый, в своем огромном, обитом вельветом кресле. Крошка миндального круассана беспечно прилипла к нижней губе министра.

Медленно Кордор отвел взгляд от угрожающего кругляшка на подносе. Он заставил себя выпрямиться и аккуратно обмахнул рот салфеткой.

— Проси, — почти неслышно произнес министр. Дворецкий коротко кивнул, затем помедлил и добавил:

— Я велел охранникам остаться в потайных нишах.

— Нет! — вскинулся Кордор. Давным-давно он велел построить потайные ниши в деревянных панелях столовой, чтобы не беспокоиться по поводу собственной физической безопасности во время приема пищи и, что не менее важно, иметь возможность подслушивать разговоры гостей. Но если Хазард пришел, чтобы требовать…

— Я увижусь с этим посетителем наедине, — сообщил Кордор, и его голос впервые за это утро прозвучал уверенно. По-видимому, вопрос сводился к колебаниям цен, сопоставлению дебета и кредита, то есть к тому, что министр финансов знал досконально. Хотя он и не исключал угрозы насилия, раз уж Хазард пришел к нему лично, все же риск был ничтожен по сравнению с опасностью того, что кто-то может подслушать его разговор с шантажистом.

— Я увижусь с ним наедине, — повторил Кордор. — Вы поняли? Наедине!

Как и несколько наиболее высоко стоявших чиновников из чалдианского правительства, Кордор знал, что Брент Каррельян и Галатин Хазард одно лицо, но этот факт никем никогда не был озвучен. На нескольких церемониях и вечеринках, где присутствовали они оба, Кордор даже дружелюбно болтал с Брентом, но никому никогда даже не намекнул на то, что на приеме был вымогатель, которому он платил ежегодную дань в восемь тысяч золотых.

Но то, что Брент явился к нему как Галатин Хазард, было не просто беспрецедентным, это казалось опасным. Кордор решил, что лучше всего действовать с этим человеком со всей возможной решительностью. Удовлетворить его и заставить уйти. «Если только, — подумал Кордор, — я знаю, что может удовлетворить подобного человека…»

Когда Брент, один, вошел в комнату, Кордора удивила простота его черного костюма, напоминавшего траурный. Взволнованный, Кордор неосознанно потянулся к эклеру, желая продемонстрировать, что появление Брента его ничуть не смутило. Но аппетит министра финансов куда-то мигом улетучился.

— Доброе утро, Джейм, — приветливо начал Брент.

— И вам доброе утро, господин Каррельян. Я недоумеваю, почему вы не послали свою более привычную визитную карточку.

Брент улыбнулся и присел на край длинного стола красного дерева.

— Я счел, что монета больше отвечает серьезности своего визита. И служит частичной компенсацией вашего времени.

Кордор нахмурился, но ничего не сказал, надеясь, что Брент без лишних экивоков перейдет к основному предмету разговора.

Каррельян небрежно поднял пустое блюдо, смахнул крошки сахара и внимательно пригляделся к ручной росписи.

— Гатонский фарфор. Прекрасно.

— Всегда следует обедать на лучшем, — ответил Кордор, довольный, что преамбула завершается с таким вкусом. Никто в Чалдисе, за исключением Брента, не знал, что отец Кордора был агентом южных теократов. И хотя Кордор, как правило, хранил верность Чалдису, изначально в основе его высокой репутации еще на посту заместителя министра финансов лежало заключение низкотарифного двустороннего торгового соглашения с Гатонью, за которое Кордор был тайно, и весьма основательно, награжден Гатонским Теархом. Обнародование этой тайны могло досрочно сделать его экс-министром финансов.

Брент поставил блюдо на стол и улыбнулся без малейшего намека на теплоту.

— Некто, — мягко начал он, — затаил злобу на стариков, некогда заседавших в правительстве, и, кстати, на меня. Что касается моей персоны, я никогда не мог похвастаться многочисленными друзьями. Но старики… Честно говоря, я в растерянности. Зачем кому-то понадобилось убивать ваших предшественников? Зачем кому-то может понадобиться убить вас, когда вы выйдете в отставку?

Кордор, не притронувшись, положил эклер. Выходит, Каррельян пришел, чтобы обсудить убийства, а не тщательно скрываемое прошлое Кордора. И все же Джейм ни на йоту не почувствовал облегчения. То, что Каррельян оказался здесь, означало только одно: он чего-то хочет, и если он не получит этого, у него достаточно могущества, чтобы обрушить стены на голову Джейма Кордора.

— Позвольте, — осторожно начал Кордор, — дать вам небольшой совет: забудьте о том, что вам известно, возьмите отпуск. Климат побережья Рич восхитителен в это время года. Каждую весну они делают сидр из мякоти незрелых южных персиков. Потрясающая вещь. Он заставит вас забыть обо всем на свете.

— Я был бы счастлив забыть, — кивнул Брент. — И в вашем прошлом, в частности, есть несколько вещей, которые я охотно предал бы забвению. Но этот вопрос о затаенной злобе… — Брент вздохнул. — Один из ваших коллег старается освежить мою память.

Глаза Кордора сузились, он откинулся на высокую спинку своего кресла. Хазард заменил хлыст морковкой, и теперь, когда опасность перестала пугать непосредственной близостью, острый ум Кордора начал работать в полную силу. Он вновь поднял эклер и задумчиво откусил кусочек. Один из его коллег… Процесс отсева занял всего мгновение. Только Эш мог привлечь Хазарда к этому делу. Возможно, в качестве отвлекающего фактора для убийцы, некоей дополнительной фигуры в игре, которая может увеличить шансы разведки овладеть ситуацией. Очень неосмотрительно, решил Кордор. Эш мог не знать о способностях Хазарда к раскрытию всяческих тайн, но Кордор имел с этими способностями близкое и весьма болезненное знакомство. Галатин Хазард обладал раздражающей привычкой открывать больше, чем ему следовало знать, а в данном случае это совершенно недопустимо.

— Погибшие министры, — наконец произнес Кордор, — были у власти в самое разное время. Элл ушел в отставку двенадцать лет назад, в то время как Лофт всего за четыре года до этого стал министром. Это составляет весьма короткий временной промежуток, когда эти люди работали одновременно, — четыре или пять лет, как раз перед тем, как вы покинули Белфар, я полагаю. — Кордор улыбнулся, заметив удивленное выражение на лице Брента. — Да, мне тоже известна о вас парочка интересных фактов. Что же касается министров, они, надо думать, совершили нечто именно в те годы, возможно, провели некоторые законы, благодаря чему приобрели врагов. Обратите взгляд в прошлое, Хазард.

Губы Брента искривились, не улыбка, но и не гримаса, просто мимолетный намек на не совсем понятную эмоцию. Какой бы краткой она ни была, она обеспокоила министра финансов.

— Получается, это были годы со сто шестьдесят второго по сто шестьдесят шестой, — пробормотал Брент. — Правительственная документация за то время может составить библиотеку. Насколько я помню, Джейм, в сто шестьдесят втором вы были юным атташе Министерства финансов, стремящимся стать заместителем министра. Проект небезызвестного торгового соглашения обеспечил вам это место. Возможно, мои слова помогут освежить вашу память касательно того периода. О своих предположениях относительно этого дела вы, я надеюсь, расскажете мне при следующей нашей встрече.

Брент дотянулся до небольшого абрикосового пирога и взял хороший кусок. Облизнув губы, он поклонился министру и направился к выходу.

Визит к Кордору принес Бренту помимо исключительно вкусной выпечки, которую он прикончил, едва выйдя из дома, еще и версию Кордора, но она смахивала на фальшивку. Никто не станет убивать политиков за законы, принятые ими лет пятнадцать назад. Брент только не мог решить: то ли Кордор ничего не знал и на ходу состряпал историю, судорожно пытаясь таким образом спасти свою огромную шкуру, то ли ему известны факты, ради утаивания которых он готов сражаться. Возможно, когда у него будет время, Бренту следует более детально пересмотреть взаимоотношения Кордора с Гатонью. Вдруг там найдется что-нибудь более интересное, чем банальная взятка.

Когда Брент еще раз мысленно прокручивал беседу, лишь одна фраза показалась ему не лишенной смысла: «Обратите взгляд в прошлое, Хазард».

Действительно абсурдно предполагать, будто кто бы то ни был убивал бывших министров за то, что они совершили, выйдя в отставку.

Эти преступления каким-то образом были связаны с прошлым, возможно, как намекал Кордор, они были связаны с тем кратким периодом, когда жертвы одновременно заседали в правительстве.

Что ж, решил Брент, направляя лошадь к дому, это ему вполне подходит. Прошлое, как всегда, единственное, что у него есть.

Этот день был поистине кошмарным для Тейлора Эша. Люди, которых он расставил вокруг Башни Совета, сообщили, что никаких вестей о его отце нет, однако Тейлор не сомневался: Керман Эш должен вот-вот появиться. Прошло четыре дня с тех пор, как Керман покинул свой загородный дом, а Тейлор знал, что его отец не принадлежал к тому типу людей, которые при приближении опасности могут отправиться в укрытие. Но если он не явится в Башню Совета, то бегство оставалось единственной альтернативой. «Если старик попытается спрятаться, — в отчаянии думал Тейлор, — он сделает это столь неуклюже, что убийцы отыщут его в мгновение ока». Керман Эш не может прожить и часа, не оповестив весь мир, что он тот самый Керман Эш, лев современности.

Тейлор с дрожью осознавал, что с каждой уходящей минутой возрастает вероятность гибели его отца.

В то же время он ожидал донесения от своих агентов, размещенных в поместье Каладоров. Весь день от них ничего не было слышно, и ему пришлось послать туда Имбресс. Он страшился новостей, которые принесет завтрашний день.

Еще оставалась проблема Бэрра Эстона, предшественника Тейлора на посту министра разведки. Он надеялся, что по крайней мере Бэрр доверится ему и примет его помощь, но в хитром министре оставалось слишком много от оперативника даже после выхода в отставку. Он исчез, растворился, не оставив лучшим агентам Тейлора ни единой зацепки, чтобы напасть на след.

Молодой человек поморщился и покачал головой, глядя на пачки заметок, лежавших перед ним на столе. Арифметика была слишком простой. До трех министров убийца уже добрался. Остались еще трое, но его агентам, похоже, найти никого из них не удалось. Он постарается попридержать эту информацию еще несколько дней, а затем Амет Пейл примется требовать доказательств того, что задание правительства выполнено. Если Пейлу станет известно истинное положение дел, Тейлор знал, на каком курсе станет настаивать министр, — на курсе, вынесенном в название возглавляемого им ведомства.

Война.

Последняя чалдианская военная кампания состоялась более двадцати лет назад под командованием герцога Каладора. С тех пор как Пейл сменил герцога на посту министра, он искал только повода ввергнуть страну в кровавую бойню, он жаждал славной битвы. Эш не сомневался, что военный министр будет настаивать на превентивной атаке. И на плечи Тейлора легла забота предотвратить это.

Но сегодня ночью он ничего больше не мог сделать. Работа разведки, вполне очевидно, зависит от разведчиков, а к нему — и это раздражало больше всего — не поступило ни одного полезного донесения за весь день. Даже Йола отправилась домой. Что ж, весьма разумно. Хорошенько выспавшись, на следующее утро он вернется свежим, а тогда, возможно, найдется и работа.

Тейлор запер кабинет и спустился к конюшням, расположенным в основании башни. Его конь Кристалл радостно заржал, приветствуя хозяина, и Тейлор пожалел, что не захватил для него морковку. Кристалл был благородным гнедым скакуном, подарком Бэрра Эстона в связи с назначением ученика на столь высокий пост. Тейлор уже почти забыл, какое удовольствие он получал от верховой езды. В обычные дни его доставлял на работу экипаж, где он мог просмотреть кое-какие документы, до того как попадет в Башню Совета. Но, поскольку сейчас он пропадал на работе с раннего утра и до позднего вечера, ему не хотелось обременять кучера бесконечным ожиданием. Возможно, это не так уж плохо, решил Тейлор. Он уже давно потерял форму, и верховая езда оказалась единственным упражнением, на которое у него оставалось время. По идее ему следует и дальше ездить на работу верхом на Кристалле, даже после того, как все это закончится…

В столь поздний час лишь одинокий слуга оставался в затхлом помещении для упряжи возле Башни. Тейлор заглянул внутрь, чтобы убедиться в том, что он слышал и так: тишину нарушал низкий, глухой, раскатистый храп. Смирившись с необходимостью самому седлать Кристалла, он оставил слугу спать. Стараясь не шуметь, Тейлор принялся за умиротворяющее занятие застегивания ремешков и пряжек, погрузился в знакомую атмосферу, наполненную запахом конского пота и сушившейся кожи.

При появлении Тейлора Кристалл радостно фыркнул и нетерпеливо забил копытом в дверь стойла. Это были чувства, вполне понятные утомленному министру разведки. С тех пор как разразился последний кризис, ему казалось, что он поселился в Башне Совета. Тейлор мечтал избавиться от многотонной каменной тяжести, давившей на него, и просто побродить. Некогда, в бытность простым оперативником, странствующим по миру, работа казалась ему прекрасной.

Он решил осуществить свою мечту, позволив Кристаллу самому выбирать дорогу домой. Его конь уже давно освоился в извилистых улочках предместья Прандиса и вполне мог найти дорогу без понуканий. Так случилось, что Тейлор пересек реку Веселую по Сторожевому мосту и не спеша направился к дому, находившемуся на севере. Верхней дороге Кристалл предпочел путь, пролегающий вдоль реки и приводящий к владениям Тейлора сзади. Молодой Эш увидел свой дом у подножия холма и тут заметил кое-что еще. В слабом серебристом свете молодого месяца его дом, через заднюю дверь, ведущую в патио, покидали два человека, одетые в черное. Не вполне понимая, что все это значит, Тейлор с непривычной силой пришпорил Кристалла, и великолепный скакун радостно отреагировал на приказание. В неверном свете луны подобная скорость казалась почти самоубийственной, но Кристалл без колебаний мчался по неровной дороге, наслаждаясь бешеным галопом после недель бездействия. Меньше чем через минуту они достигли невысокой каменной стены, обозначавшей границы владений Эша, и конь преодолел препятствие, ничуть не потеряв в скорости.

Гулкие удары копыт по мощеной дорожке оповестили незваных гостей о приближении Эша, и они метнулись в густой лес, росший за домом. Направляясь к деревьям, Тейлор заметил в дальнем углу заднего двора упряжку лошадей, беспечно пасущихся на его лужайке. Странно, что лошади были запряжены в карету, которой, казалось, никто не правил.

«Удивительно, — подумал Тейлор, — что грабители приехали в таком неповоротливом и приметном экипаже». В самом деле, слишком странно, чтобы поверить в это. Гораздо более правдоподобное объяснение присутствия экипажа вспыхнуло в мозгу, и он снова вонзил каблуки в бока Кристалла, побуждая своего коня мчаться еще быстрее.

Владения Тейлора не отличались внушительными размерами: всего пять акров, растянувшиеся вдоль реки. Менее двухсот футов отделяло его дом от журчащих вод Веселой. И именно к реке стремились те, кого он преследовал.

Хотя Тейлор приобрел немалый опыт оперативной работы раньше, будучи простым разведчиком, теперь, став министром, гораздо чаще приходилось работать головой. Физическая опасность больше не являлась непременным атрибутом его профессии, и, как следствие, Тейлор перестал носить оружие. Ему придется импровизировать. Кристалл замедлил бег, приспосабливаясь к сгущавшемуся лесу, и Тейлор решил вновь сыграть в игру, в которую ему не доводилось играть со школьных дней. Это был один из цирковых трюков, освоенных им, когда его отец был занят государственными делами, а он не знал, как убить время. Игра требовала просто свеситься с бока лошади и на полном скаку поднять что-то с земли. В данном случае древесный сук. Дубина отнюдь не являлась его любимым оружием, но сейчас другого выбора не было.

Однако три года работы за письменным столом определенно не пошли на пользу мускулам, и земля пронеслась в нескольких мучительных дюймах от его пальцев. Возможно, если он зацепится ногой за луку седла…

Мир вокруг него неудержимо завертелся, и у Тейлора вышибло дух от удара о землю. Выругавшись, он перекувырнулся и поднялся на ноги. Сделав несколько неуверенных шагов, он взглянул на реку и увидел обоих мужчин, уже усевшихся в каноэ и поспешно гребущих вниз по течению. Прежде чем Тейлор сможет добраться до песчаного берега, они скроются в ночи, а плеск весел утонет в журчании воды.

И вправду Веселая.

Тейлор почувствовал на затылке горячее дыхание, это Кристалл ткнулся ему сзади в шею. Его конь получил этой ночью столь редкую возможность выплеснуть энергию, накопившуюся за долгие дни, проведенные в стойле. «Если бы только, — подумал Тейлор, — я сам мог отнестись к случившемуся так же».

При более внимательном взгляде на экипаж его подозрения подтвердились. Правда, на двери не было видно герба премьер-министра — вероятно, его снял доверенный слуга Кермана Эша, Карл, — но сам по себе экипаж оказался длинной, роскошной модификацией ландо. Насколько ему было известно, именно такие предпочитал его отец.

Тейлор вошел в дом через заднюю дверь, оставленную убийцами — он уже не сомневался в этом — открытой, не обращая внимания на грязь, сыпавшуюся с его сапог на плитки, которыми был выложен внутренний дворик, и паркетный пол гостиной. Там, в антикварном кресле раскинулся Карл, но его вальяжная поза в господской комнате сразу нашла объяснение — горло камердинера экс-премьер-министра было перерезано от уха до уха. Тейлор с трудом сглотнул, последняя надежда исчезла.

Медленно, почти в трансе, молодой человек свернул в холл и обнаружил распростертое в футе от ступеней тело отца. Тейлор включил эту великую роскошь, электрическую люстру, висевшую высоко под отделанным панелями потолком, и невольно зажмурился, когда прямо в глаза ударил ослепительный свет. Тело Кермана Эша было обнажено и покрыто неглубокими порезами. И в сиянии электричества Тейлор увидел, как из чуть приоткрытого отцовского рта блеснуло золото.

Хуже всего, наверное, оказался взгляд мертвых глаз. Тейлору ни разу в жизни не случалось наблюдать у отца подобного выражения. Это был шок глубочайшее изумление от столкновения с чем-то, что он, впервые в жизни, не запланировал сам.

В нескольких футах от изуродованного тела валялись разорванные и окровавленные остатки рубашки старика. Тейлор осторожно прикрыл лицо Кермана. Затем выключил свет и опустился на деревянные ступени возле останков своего отца, с тоской взирая на разорванный в клочья саван разбитых надежд.