Цена возвращения

Вступление

Имя этого человека, безусловно, много значило для него и его семьи, ради которой он и решился рискнуть жизнью. Но оказалось совершенно неважным как для истории в широком смысле этого слова, так и для нашей истории.

Достаточно знать, что три дочери человека выросли, и для того, чтобы, как и положено, выдать их замуж за достойных людей, следовало озаботиться достойным приданым. Задача сколь очевидная, столь и неразрешимая для мелкого чиновника в казначействе Лунной палаты.

Сама контора, безусловно, внушала добрым островитянам не то что уважение или даже страх – ужас. Именно Лунная палата, где заседали самые доверенные лорды империи, выносила приговоры тайным врагам государства – тем мерзавцам, что осмеливаются вредить скрытно, не оставляя следов, никак не проявляя свою коварную и злобную сущность.

Живет себе такая гнида, притворяясь обычным, да даже и уважаемым джентльменом, а то и вовсе благородным дворянином, но господа лорды не спят! Выдернут такого на свое заседание да поспрашивают мудро. Ап – и ясно им, что никакой это не честный купец Эткинсон или не всем известный барон Редклифф, а самый настоящий вонючий изменник, точащий свои гнилые зубы на самого императора, великого и всемилостивейшего.

А потому эту паршивую собаку следует публично предать смерти лютой, дабы другим неповадно было. Чтобы месяц потом, не меньше, обсуждали зрители и за кружкой эля рассказывали тем, кому не посчастливилось увидеть, как страшно орал гнусный предатель, когда с него живого… Впрочем, дальнейшее обычно разнилось в зависимости от тяжести вины и настроения, в котором пребывали лорды во время вынесения приговора.

Вот что знали и чего боялись добрые островитяне, независимо от достатка и титулов. И лишь тихие, незаметные клерки Лунной палаты понимали, что главным основанием для жестоких приговоров являлось имущество приговоренных, переходившее в казну полностью. Почти. За исключением некоей доли, за счет которой и существовала эта самая палата.

Конечно, бывало по-всякому. На эшафот мог отправиться и впрямь человек, нелестно отозвавшийся о его величестве, или о котором сказали его величеству, что, мол, говорил мерзавец нечто невосторженное.

Однажды, незадолго до смерти бывшего правителя, на площади Святого Эммануила-великомученика заживо сварили отца, не пожелавшего привести в императорские покои двенадцатилетнюю дочь. Безвестный чиновник, о котором мы сейчас говорим, знал твердо, своими ушами слышал, как сам его светлость герцог Фицуильям объяснял коллегам, почему тем следует вынести именно такой приговор.

В тот день чиновник, исполняя свои обязанности, тихонько вошел в зал заседания, передал герцогу счет в оплату новой кареты и, дождавшись подписи, так же тихонько пошел прочь. Фицуильям вообще не обращал внимания на подобных людишек, искренне считая их чем-то вроде ходячей мебели.

Но когда этот незаметный человек еще только выходил, даже не успел открыть дверь, сэр герцог громко и простыми словами объяснил уважаемым лордам смысл и причину будущего приговора. В котором потом, разумеется потом, написали и про измену, и про замышлявшееся убийство августейшей особы, и про многое-многое другое. Завершался обширный список злодеяний противоестественным совокуплением преступника с овцой, которую содержал соседский молочник. Но это была лишь мишура, за которой спрятали мелкую обиду великого владыки.

Вот тогда впервые и задумался человек, как бы извлечь высокий доход из своей невысокой должности да безмерной заносчивости начальника. Мол, когда отправляют на казнь, смотрят на что угодно, только не на виновность, тут уж как повезет, когда и кому под горячую руку подвернешься. Так проживем отпущенный Спасителем век с комфортом!

И вот где-то около года назад свела человека судьба со скромным приказчиком серьезного галлийского купца. Дело было в корчме, вечером, когда честные лондонцы уже утолили жажду пинтой-другой доброго эля, но до молодецких кулачных забав дело еще не дошло.

Приказчик подошел, вежливо попросил разрешения сесть рядом. Отказ и пожелание идти в задницу к демонам проигнорировал, более того, предложил выпить. За чужой счет? Какой нормальный счетовод от этого откажется? И как-то так хорошо пошла беседа под эль да под отварные говяжьи хвосты, что скоро галлиец и островитянин обнимались и дружно кричали проклятья в адрес гнусных кастильцев, демонстративно не признающих величия прекрасного пенного напитка.

В конце беседы приказчик поинтересовался, не сгущаются ли, часом, тучи над головой некоего островитянина, купца, с которым ему предстоит совершить некую сделку. Так в чем дело? Какие секреты от друга? Конечно, сгущаются! Завтра утром и разразится гроза, когда потащат болезного в мрачный судебный зал Лунной палаты.

Утром, когда с раскалывающейся после вчерашнего головой человек пришел на службу, он не сразу понял, отчего на всю палату гремел голос герцога Фицуильяма, обещавшего страшную смерть мерзавцу, предупредившему того купца о готовящемся аресте.

А когда понял, задрожал, как загнанный кролик. Хвала Создателю, коллеги отнесли трясучку на счет излишне выпитого вчера эля.

Короче, вздернутые на дыбу купеческие слуги под кнутом палачей в один голос орали, что ночью к хозяину пришел некто в черном плаще и капюшоне, начисто скрывающем лицо, после чего тот едва ли не в исподнем сбежал из дома со всей семьей, захватив лишь те немногие ценности, что лежали в прикроватной тумбочке.

Вот тогда действительно было страшно.

Однако через неделю человек успокоился. Никто его не хватал и не тащил в гости к королевским палачам, а значит, все окончилось благополучно. Только корчму человек сменил – прежняя навевала какие-то вовсе уж неприятные мысли. Зато в другой все было тихо, мирно и солидно. Там даже загулявший народ зубы выбивал друг другу как-то пристойнее, интеллигентнее, что ли.

И вот как-то по пути с работы в ту самую новую корчму встретил его тот галлийский приказчик, чтоб его демон сожрал. Отвел в тихий переулок и передал увесистый кошелек, полный серебряных шиллингов – монет неброских, которые можно тратить, не вызывая подозрения у соседей.

– Берите, берите, друг мой! Пользуйтесь на здоровье! Как у вас с ним, кстати? Надеюсь, прекрасно? А будет еще лучше! С такими-то деньгами. Еще заработать желаете?

– Но… – растерянно замямлил человек.

– И даже не сомневайтесь! Ну в самом деле, какая может быть опасность? Встретились два друга, да не на глазах пьяных ротозеев, а во вполне уютной квартирке, я вам потом ее покажу. Выпили, поболтали, посплетничали, в конце концов. И разошлись. О чем говорили, что обсуждали – никого не интересует, никто не узнает. Зато денежки – вот они. Пользуйся на здоровье да и еще зарабатывай. А мы поможем, будьте уверены.

– Так я…

– Разжились денежками. А скоро и вовсе разбогатеете, если меня заинтересуете, конечно. А прочим слова лишнего не скажете, чтобы, не дай вам Спаситель…

Продолжать не потребовалось. Что бывает с подобными болтунами, человек не просто знал – лично пару раз присутствовал на допросах, записывал показания изуродованных говорящих тел, еще недавно бывших здоровыми и сильными людьми.

Лицо покраснело, по лбу потекли ручейки пота.

– Что такое? Что такое?! – собеседник изобразил самое искреннее участие. – Да господь с вами, уверяю, ничего плохого и быть не может, мы же друзья! И деловые партнеры, не так ли?

Человек судорожно кивнул.

– Ну вот и договорились! Вы вот что, вы отдохните, выпейте сегодня хорошего вина, с девицей какой пообщайтесь. А через недельку я вас сам найду, тогда и пообщаемся, о приятном поговорим – о хороших деньгах.

И действительно пропал еще на неделю. За это время страх разоблачения улегся окончательно, человек спокойно оценил открывшиеся перспективы и твердо решил: будь что будет, но он таки использует новое знакомство во благо семье, наплевав на «священный долг перед отечеством», как любил выражаться Фицуильям, зачитывая приговор очередному обреченному.

И работа началась. К галлийскому приказчику уходила информация, в обратную сторону текли деньги, пусть и не полноводной рекой, но ручьем вполне широким.

В этот раз человек шел на встречу, предвкушая немалый заработок – информация, и это очевидно, того стоила. Прошел по узкому кривому переулку, в котором негде было спрятаться недоброжелателю, вдруг решившему проследить за честным человеком, убедился в отсутствии «хвоста» и зашел в неприметную дверь самого обычного дома неподалеку от нижнего города. Места, куда не следует без нужды соваться честному горожанину, но откуда при нужде можно запросто скрыться от любой погони.

Поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж, постучал условным стуком в крепкую, сбитую из почерневших дубовых досок дверь.

Тук, тук-тук-тук, тук-тук.

Когда дверь открылась, человек уверенно прошел в знакомую комнату, серую от просачивающегося сквозь мутное стекло вечернего света, привычно сел в стоявшее в темном углу кресло.

– Добрый вечер, рад вас видеть. Хотите вина?

Отношения с тем самым приказчиком за время сотрудничества превратились почти что в дружеские. Во всяком случае, человек по тону сказанного понял, что собеседник в хорошем настроении. Что же, сейчас оно станет еще лучше.

– Нет, спасибо. Перейдем сразу к делу. Итак. Две недели назад я получил указание от самого герцога: счета, на которых к его подписи будет добавлена буква «Д», надлежит складывать в отдельную папку, на которой рукой его светлости написано «Джек».

– Так, дальше. Пока я не понимаю, что здесь интересного.

– Так я же говорю! – азартно воскликнул человек. – Буквально сегодня я принес ему на подпись очередной отчет. Герцог распекал командира одной из групп своей гвардии, наиболее доверенного, с которым общается больше, чем с другими, и обычно с глазу на глаз. Так вот герцог сказал, дословно: «Мне наплевать, сколько черни вы порешили. Я плачу достаточно, чтобы не интересоваться мелочами. Меня интересует лишь, когда вы будете готовы к устранению моих врагов. Операция «Джек» должна завершиться не позднее, чем через три месяца, иначе нам в любом случае не сносить голов – новым фаворитам мы с тобой живыми не нужны». К сожалению, ответа я уже не услышал, надо было уходить.

– А вот это уже серьезно. Значит, его светлость перешел к решительным действиям. Известно что-нибудь об этой операции?

– Немного. Если она связана с той самой папкой, а Фицуильям любит давать своим делишкам таинственные названия, то могу сказать, что в нее подшиваются счета на просто огромные суммы. Вот, смотрите. – Он передал исписанный аккуратным почерком листок.

– Действительно, впечатляет. А что это за отметки: «Л», «Г» и «М»?

– Это получатели. «Л» – глава лондонского отделения Лунной палаты, которое занимается в основном хозяйственными вопросами. «Г» – личная гвардия, точнее, тот самый сегодняшний собеседник герцога. А вот кто такой «М», мне неизвестно. Из разговоров герцога понял только, что маг, выпускник академии Морле.

Париж. Королевский дворец. Зал заседаний Королевского Совета

– Его величество король Галлии!

Все присутствующие взмахнули широкополыми, украшенными яркими страусовыми и фазаньими перьями шляпами, склонили головы перед покрытыми тончайшим золотым узором белоснежными дверьми. Сейчас они распахнутся, и в зал степенно, как и положено монарху великой страны, войдет сам его величество король Эдвард IV. Молодой человек, не так давно перешагнувший двадцатилетний рубеж.

А эти взрослые, в основном убеленные сединами мужчины останутся в поклоне до тех пор, пока король не займет свое место на троне и не изволит поздороваться. Лишь тогда можно поднять головы и сесть. Каждый – на определенное ему место. Шляпы должны оставаться в руках.

Так уже более века начинаются заседания Королевского Совета – главного органа управления страной, без одобрения которого его величество не подписывает ни одного хоть сколько-нибудь значимого документа.

Впрочем, в последнее время роль Совета все чаще сводится к одобрению королевских решений, что породило при дворе весьма ехидные сплетни. Мол, господа советчики только и могут, что согласно кивать. Даже прозвище совсем недавно прозвучало: «болванчики». Негромко прозвучало, сквозняком пролетев по гостиным некоторых богатых домов, владельцы которых старались держаться поближе к герцогу Клермонскому, младшему брату его величества.

Теперь пропало. Намертво. А господа члены Совета остались. Почти все тридцать девять человек. Лишь четыре кресла в этом просторном зале остались незанятыми. Но это ненадолго – решение о новых конфидентах уже принято, осталось дождаться его оглашения. Может быть, уже сегодня.

Такие или, может быть, почти такие мысли промелькнули в непокрытых головах собравшихся, а церемония тем временем началась. Строго по протоколу… нет, все же почти строго.

Его величество буквально ворвался в зал, лишь взмахом руки поприветствовав присутствующих. Сам, смешно подпрыгнув, сел на высокое кресло, начисто проигнорировав специальную подставку. Почти по-детски поболтал ногами, потом вновь вскочил. В другой ситуации и у другой аудитории это могло вызвать смешки.

Увидев, что присутствующие, не желая сидеть при стоящем монархе, остались на ногах, нервно махнул рукой.

– Садитесь, господа. Мне же позвольте говорить стоя. После недавних событий так я чувствую себя спокойней. Знаю, что это недостойная короля слабость, но, надеюсь, в кругу верных соратников я могу наплевать на некоторые условности?

Вопрос откровенно не требовал ответа, поэтому присутствующие лишь улыбнулись. Все они действительно входили в ближний круг Эдварда IV, но лишний раз услышать об этом было приятно. Хотя… четыре пустующих кресла четко указывали на существование исключений.

Его величество сделал несколько энергичных шагов по залу, лишь после этого продолжил:

– Итак, господа. С божьей помощью заговор, организованный моим братом, провалился. Анри сегодня удалился в свой замок, его личный полк распущен. Остальные предатели осуждены и уже завтра получат то, что определил им справедливый суд. Пощады не будет никому.

В зале раздался одобрительный гул.

– Но, господа, встает вопрос – что делать с дворянами, в заговоре не участвовавшими, но плотно общавшимися с герцогом? Его преосвященство, – легкий поклон сидевшему чуть в стороне от других премьер-министру Галлии и парижскому епископу герцогу дю Шилле, надевшему специально для этого собрания элегантный светский костюм, – заверил нас, что измены с их стороны не было, но и уверенности, что они не поддержали бы изменника в случае его успеха, нет. Сейчас вам раздадут списки этих господ.

Эдвард IV все-таки сел в свое кресло, хлопнул в ладоши, и его секретарь, молодой человек лет двадцати, внес в зал заседаний пачку бумаг, раздал каждому по листу. К концу процедуры лишних четырех листов не осталось. Опытным царедворцам стало ясно, что судьбой отсутствующих коллег в ближайшее время интересоваться не следует.

Дождавшись, когда все ознакомятся со списком, король встал.

– Господа члены Совета, я прошу одобрить мое решение направить всех поименованных дворян в изгнание, обязав их покинуть пределы Галлии в месячный срок. Есть ли у кого возражения? Прошу высказываться.

Это был формальный вопрос. Ясно же, что никто из собравшихся не будет против…

– Вы позволите, ваше величество? – С заднего ряда встал молодой мужчина с не по возрасту обильной сединой в волосах и изуродованным шрамом лицом. Не дожидаясь разрешения, он продолжил: – Я прошу исключить из списка мадам де Ворг графиню де Бомон. Ее семья всегда была верна Галлии, и я уверен…

– Ах вы уверены? – голос короля от возмущения сорвался на хрип. Откашлявшись, его величество продолжил: – А я уверен, что не намерен терпеть в своей, – он выделил это «в своей», – стране не просто друзей изменника, а еще и жену изменника. Напомнить вам, чего нам стоило предательство де Ворга? А ведь они до сих пор муж и жена! Впрочем… – Король взял паузу, поджал губы и уже холодным, почти ледяным голосом продолжил: – Если у кого-то здесь имеется иное мнение… Что ж, господа, выношу вопрос на голосование. Кто за мое предложение? Кто против? Вы, кажется, остались в одиночестве, виконт де Камбре? Значит, решение принято!

И, бросив гневный взгляд на строптивого члена Совета, широким шагом покинул заседание, громко захлопнув за собой двери.