Цена ошибки

Глава 2

Прежде чем с энтузиазмом кидаться в деревню в надежде отыскать там хоть что-нибудь полезное (в моём случае даже ржавый гвоздь пригодился бы), я решил присмотреться внимательнее. Кто знает, может быть, люди просто по какой-то причине прячутся, делая вид, что деревня безлюдна. Мне совсем не хотелось напороться на вилы или иной сельскохозяйственный инструмент.

Правда, я никак не мог придумать эту причину, по которой люди стали бы вот так прятаться, притворяясь, что деревня пуста. Заманивают кого-то? Скрываются от кого-то? Судя по растущей кругом траве, все мои телодвижения излишни, но я решил всё-таки подождать.

Сколько бы я ни всматривался в дома, но ничего необычного и настораживающего не заметил. Но даже тогда не стал выходить из укрытия. Люди в любом случае должны оставлять следы, как бы они ни старались прятаться. Следопыт из меня, конечно, аховый, но я надеялся, что хоть что-то да смогу заметить. Именно поэтому начал медленно обходить деревню по кругу, внимательно присматриваясь к траве и кустарникам. Всё выглядело так, будто здесь давно уже не ступала нога человека.

Вскоре я наткнулся на слегка заросшую дорогу, которая пересекала деревню насквозь. Судя по всему, раньше по ней на чём-то ездили. Увы, но определить, на машинах ездили или, например, на телегах, я не мог: если тут когда-то и можно было заметить следы от протекторов, то сейчас подобного не наблюдалось и в помине. Трава на дороге не была помята, да и следов ног я тоже не заметил: скорее всего, постарались дожди. Всё указывало на то, что дорогой не пользовались уже давно.

С одной стороны, это воодушевляло: ведь в таком случае деревня заброшена, и я могу попробовать отыскать в ней что-нибудь нужное. С другой стороны, слегка расстраивало, так как современный человек во мне требовал прекратить эту робинзонаду и выйти к нормальным людям, чтобы получить помощь. Я, наивный человек, даже думал, что всё как-нибудь образуется и мне помогут разобраться: мир не без добрых людей, и всё такое. Обязательно помогут, накормят, умоют, позвонят кому надо. Ага, последнее меня наиболее напрягало.

Главное, не говорить, что я каким-то фантастическим образом попал в другое тело, а то ведь могут определить в одно интересное место с мягкими стенами, прямиком к Наполеонам и Гитлерам. Не знаю, как остальным, но мне казалось, что мне не о чем говорить с этими людьми.

Так что недоверчивости и осторожности во мне, как оказалось, намного больше, чем сытой наивности. И снова в мыслях что-то на мгновение всплыло. Что-то, связанное с осторожностью и недоверчивостью. А ещё я ощутил странное, неприятное чувство, будто в чём-то сильно ошибся и не смог это исправить. Но, как и в прошлые разы, все эти необычные чувства и обрывки совершенно непонятных воспоминаний почти мгновенно улетучились, оставив после себя лёгкий привкус горечи и злости. А спустя несколько минут всё и вовсе забылось.

Обойдя всю деревню по кругу, я не нашёл более ничего интересного. Всё указывало на то, что жители некоторое время назад по какой-то причине оставили деревню. По крайней мере, об этом говорило отсутствие всяких следов и тропинок, а также разросшаяся трава. Ещё меня напрягало то, что не было привычного каждому современному человеку мусора.

Оставив свой бурдюк (изрядно похудевший, к слову), я перехватил удобнее палку и решил приблизиться ещё немного. Вскоре я уже опирался спиной на деревянную стену одного из домов, старательно вслушиваясь в самые обычные, ни капли не подозрительные лесные звуки. Я надеялся услышать голос, чьи-нибудь шаги, смех, лай собак, но ничего подобного не было.

В общем, деревня и в самом деле оказалась пуста. Правда, чтобы узнать это, мне пришлось с час изображать из себя крадущегося в ночи ниндзя. Или дурака. Когда я удостоверился в том, что в этом месте нет никого, кроме меня, выдохнул свободнее, выматерился и принялся с интересом осматриваться.

Длинные дома располагались почему-то хаотично по обе стороны дороги. Наверное, в том, как их строили, был какой-то смысл, но я его вот так сразу не понял и не увидел. Деревянные, обмазанные чем-то вроде глины с соломой дома выглядели так, словно вынырнули из какого-то раннего средневековья. Окон я не заметил. Кругом всё поросло высокой травой.

Естественно, я решил войти в один из домов. Дверь открывалась внутрь. Рядом с дверью я нашёл что-то вроде очага, обложенного камнями. Поглядел по сторонам, но ни окон, ни какой-нибудь трубы не нашёл. Неужели топили прямо по-чёрному? Земляные полы, вероятно, раньше были покрыты соломой или просто травой. Возможно, раньше здесь стояла какая-нибудь мебель, но сейчас дом предстал передо мной во всей свой пустой «красоте». Я огляделся. Как оказалось, дом разделялся на две части: большую (подозреваю, что именно здесь все и жили) и маленькую. Для чего нужна маленькая, не знаю. Может быть, здесь спал глава дома, или же она использовалась как гостевая комната, а может, была чем-то вроде кладовки.

Ничего интересного или полезного для себя я не нашёл. Либо жители, уходя, тщательно всё собрали и забрали с собой, либо же всё утащили те, кто был тут после. Никаких кроватей, столов, стульев или матрацев. Ничего. Голые стены. В стенах кое-где я нашёл глубокие дыры, будто от металлических колышков. Видно, их тоже забрали, вытащив из стен. Основательно собирались, нечего сказать.

Не представляю, как можно жить в таком доме. Потрогал стены – на пальцах остались чёрные следы, а значит, действительно дым оставался в доме. Кроме того, меня волновал земляной пол. Я жил как-то давно у деда в деревне. Так вот, у него была пристройка к дому, и пол в ней он даже не думал покрывать чем-нибудь. Эту пристройку он использовал как склад для всякого хлама, который выкинуть жалко, поскольку вроде как может ещё пригодиться. Некоторые вещи выглядели настолько старыми, что, наверное, помнили последнего царя. Понятное дело, что мне было интересно порыться там. И вот в той пристройке водились блохи. Дед так и называл их – земляные. А ведь в средневековье именно крысы и блохи являлись разносчиками чумы.

На улице отыскался колодец. Сначала я обрадовался, так как пить хотелось, как и есть, впрочем, а потом отчего-то насторожился. Мало ли кто и что мог сотворить с водой. К тому же туда мог упасть какой-нибудь зверёк, а потом разложиться. Представил себе и поморщился: да уж, пить такую воду мне точно не хотелось, хотя жажда мучила.

Обойдя всю деревню, я не нашёл ничего интересного или полезного. Она показалась мне крайне странной. Если поначалу я удивился отсутствию столбов, то после очага удивление переросло в недоумение. Кто вообще тут может жить? Расстройство задавил на корню.

Дело двигалось уже к ночи. Решил переночевать в деревне, а завтра поглядеть, куда ведет дорога. Забрал свой бурдюк, напился уже не слишком свежей воды и зажевал её последним кислым лопухом. После этого надёргал травы (спать на земле не хотелось совершенно) и завалился спать, плотно закрыв дверь. Устал сильно, поэтому даже не вспомнил о каких-то там блохах.

Видимо, то, что я был под пусть и хлипкой, но всё-таки защитой стен, а не на открытом воздухе, сделало своё дело: спал настолько крепко, что проснулся только тогда, когда меня вздёрнули вверх, заставив встать на ноги.

Понятно, что я испугался. От неожиданности дёрнулся. Меня тут же отпустили, отчего я рухнул на землю, пытаясь понять, что происходит. Моя палка будто сама по себе прыгнула мне в руку. Выставив её перед собой, я отполз немного и впился взглядом в громадную фигуру передо мной. Вернее, это поначалу, со сна она показалась мне громадной, на самом деле это был просто какой-то человек. Мужчина.

Со стороны послышался гогот. Я закрутил головой, понимая, что окружён людьми. Их явно веселило происходящее, и это мне совершенно не нравилось: клоуном подрабатывать не нанимался точно. Раздражение моментально подняло голову.

– Браир, ты пугаешь парня, – послышался хриплый, будто бы сорванный голос.

Мужчина передо мной попятился, держа при этом руки так, словно хотел показать, что безоружен.

Я встал, держась одной рукой за стену позади, но палку не отпустил. Вряд ли я смогу им хоть что-то противопоставить, учитывая, что из оружия у меня только обычная палка, которой я могу лишь ударить или, на худой конец, ткнуть. Надеяться на то, что удастся повторить трюк, который я случайно провернул с кошкой, явно не стоило. Меня радовало лишь то, что они не выглядели теми, кто хочет напасть, но мало ли.

К моему удивлению, речь я отлично понял. Она своим звучанием чем-то напоминала английский, но я был полностью уверен, что это не он. Когда я понял, что прямо сейчас убивать меня никто не собирается, то принялся осторожно осматриваться. Если бы я встретил этих людей в самом начале, то подумал бы, что это какие-нибудь реконструкторы. А что ещё может подумать человек, встретив в лесу мужчину, одетого как какой-то средневековый воин? И да, мечи у них тоже были. Правда, держались люди непривычно и незнакомо, но это я мог бы списать на отличные актёрские таланты.

– Кто ты и что тут делал? – спросил меня через минуту тишины обладатель того самого сорванного голоса. Болеет он, что ли?

– Спал, – на автомате ответил я, искренне удивившись тому, что вырвалось из моего рта. Каким таким невероятным образом я смог сказать что-то на местном языке, – не имею ни малейшего представления.

– Это понятно, – усмехнулся мужчина, а я, наконец, взглянул на него.

Высокий, с широченными плечами и мощными руками, он смотрел на меня с явными смешинками во взгляде. Ширина плеч и рост как-то не слишком сочетались, отчего мужчина казался чуть ли не квадратным. Вот только смеяться над этим почему-то совершенно не хотелось: наверное, причиной были руки-лопаты. Да его кулак был с мою голову! Ну, может, немного меньше. В светлых косматых волосах можно было увидеть тонкие, не слишком аккуратно заплетённые косички. Он напоминал мне какого-то древнего викинга.

– Имя-то у тебя есть? – спросил он, поднимая руку и принимаясь оглаживать короткую бороду.

Я хотел уже представиться своим именем, но понял, что попросту не могу нормально выговорить его. Ощутил себя иностранцем, для которого произнести без акцента русское имя не так-то и просто: казалось, язык узлом завязывается. Повторил несколько раз, но получалось почему-то не совсем то. Про отчество и фамилию вообще решил не заикаться. Имя-то сказать нормально не получается, не хотелось и дальше язык мучить.

– Сандар? – удивлённо переспросил мужчина. При этом он посмотрел почему-то на мою голову. Его явно заинтересовали мои волосы. Что ему не так?

Вообще-то я имел в виду «Александр», но на местный лад это прозвучало именно как Альсандар. По какой-то причине мужчина первую часть имени опустил, заинтересовавшись второй. Лучше бы я попробовал назваться просто Саней. Отпираться не стал, просто кивнул, решив, что разницы особой нет, как они будут меня называть.

– Да уж, ну очень подходящее имя для такого доходяги, – прогоготал тот, кого назвали Браиром. При этом я увидел в его взгляде мимолётное удивление, что ли, и опасение, хотя вскоре подумал, что мне просто показалось.

Как я понял, имя Сандар на местном языке означает «море». Его можно использовать как имя, но обычно оно образует устойчивое словосочетание с другим словом – даг. Даг сандар – морская тень, или смерть, приходящая с моря. В русском языке наиболее близкие по значению слова – пират, разбойник, ну или, на худой конец, викинг. В общем, человек, пришедший с моря грабить и убивать. Почему они опустили первую часть имени, я узнал немного позже.

– Будет тебе, Браир, – строго осадил предводитель смеющегося мужчину. Видно было, что квадратный выше по положению: Браир моментально закашлял, а потом заткнулся, опасливо глядя на мужчину с косичками. – С именем понятно. Как дела с остальным?

Я слегка расслабился. Убивать меня вроде как не спешили. Теперь нужно действовать аккуратнее. Мне нужно выудить из них как можно больше информации. Нужно было узнать многое. Некоторые вещи у меня вызывали недоумение, а уж появление этих людей и вовсе породило кучу вопросов.

Прислушавшись, я понял, что не все люди находятся в доме: на улице шумели, слышались разговоры, тихий и редкий смех.

– Не помню, – ответил я.

Не рассказывать же им, в самом деле, о моём переселении. Проще всего притвориться, что потерял память – беспроигрышный вариант. Что ещё я мог сказать? Надеюсь, за это тут не вешают на деревьях и не жгут на кострах.

Брови предводителя приподнялись. Поглядев на других, он мотнул головой в сторону двери. Воины сразу же нехотя потянулись наружу. Видно было, что мои слова их всех заинтересовали. Люди косились с любопытством, но после выметались на улицу. И чего их столько набилось, непонятно.

– Принесите парню одежду, – попросил предводитель последнего выходящего.

Я снова напрягся, а потом подхватил рубашку, которую до этого использовал как подушку, и, вытряхнув из неё траву, быстро натянул на себя. Мужчина как-то странно на неё посмотрел, а потом уселся прямо на землю, сложив ноги по-турецки.

– Итак. А теперь, аль… – зачем-то сделал он акцент именно на первой части моего имени. Правда, судя по звучанию, слово это означало нечто иное, не имя. – Поговорим серьёзно.

Я кивнул и повторил его манёвр, усевшись в точно такую же позу. Где-то я слышал, что похожая поза может вызвать доверие у собеседника.

– Где ты взял этот сван? – спросил мужчина, кивнув на мою рубашку. Я рефлекторно глянул вниз. Значит, эта распашонка называется «сван».

– Она была на мне, когда я проснулся в овраге некоторое время назад, – пояснил я, решив, что в этом вопросе нет ничего страшного.

– Ты был ранен?

– Да, – не стал отпираться я. – Но моя рана уже зажила.

– А как ты попал в тот овраг, ты помнишь? – поинтересовался он, поглядывая на меня с явным интересом. При этом мне показалось, что его интонации немного смягчились. Звучали они как-то… вкрадчиво, что ли.

Это меня слегка напрягло. Сам я таким тоном говорил со своим сыном, когда точно знал, что он в чём-то виноват, но хотел, чтобы тот признался в своих делишках сам. Таким образом я давал понять, что кое-что о нём знаю, а вот что именно, он должен был рассказать мне сам. Чаще всего срабатывало: сын начинал колоться, иногда признаваясь даже в том, о чём я слыхом не слыхивал.

– Не помню, – ответил я настороженно. Конечно, мне казалось, что от оврага я ушёл далеко, но мало ли кто эти люди. Вдруг это те самые, которые убили людей из оврага. Впрочем, если бы это было так, то меня тоже давно убили бы. Хотя кто знает: может, им интересно, каким это таким образом я сумел не только выбраться из оврага, но и добраться сюда. – Очнулся, а кругом мертвецы. У них тоже были такие… сваны. Кое-как выполз, а потом бродил по лесу, пока вчера не наткнулся на эту деревню. Решил переночевать, а тут вы.

– Всё с тобой ясно, – прогудел предводитель, хлопнув рукой по колену. – Сван – это погребальное одеяние. Оно есть у каждого человека. Это ты помнишь? Нет? Так вот, после того, как человек умирает, его переодевают в сван. Видимо, те, кто сбросил тебя в овраг, посчитали, что ты умер. Может быть, так и было, раз Отец отнял твою память. Что думаешь делать теперь?

– Я… – запнулся, не находя ответа вот так сразу. Я и не думал о том, что делать дальше. Приоритетом было выжить. Пока ничего хорошего не происходило. В этот момент мой живот очень красноречиво дал понять, что в него нужно хоть что-нибудь закинуть. – Я бы поел.

Предводитель замер удивлённо, а потом хрипло рассмеялся.

– Идём, покормят тебя, – сказал он, поднимаясь на ноги.

В этот момент дверь открылась, и вошёл Браир с какими-то тряпками в руках.

– Оденься, – мужчина кивнул на одежду и вышел.

– Ну что, Сандар, повезло тебе, что воитель наш жалостлив? – со смешком спросил Браир, отдавая мне одежду. При этом он смотрел на меня с каким-то злым весельем, что ли. Его явно что-то крайне забавляло.

Поглядев на него с подозрением, я не стал далеко убирать палку. Пусть я, может быть, ничего не успею сделать, но это придавало мне немного уверенности. Этот Браир меня напрягал: было в нём что-то неприятное.

Оглядев щедро предложенное, я подметил несколько особенностей. Первое: ткани, из которых была сшита одежда, не отличались мягкостью. Второе: шилось явно вручную, причём не слишком-то искусно. Третье: все вещи были мне велики, а значит, принадлежали кому-то заметно крупнее. И четвёртое: никаких ярких цветов, всё коричневое и серое. Я уверен, что именно так одевались мои далёкие предки. Не скажу, что был отменным историком, но всякие исторические фильмы смотрел.

Сапоги, сшитые из кожи, тоже были большими. Именно поэтому я разорвал свою рубаху (она и так уже напоминала лохмотья) и обмотал ноги сильнее. Стало немного лучше.

Затянув пояс туже, я выпрямился, ощущая себя наконец человеком, а не доисторическим Маугли. И пусть одежда была не слишком удобной, грубой, и при долгой ходьбе, наверное, натирала, но это гораздо лучше, чем простая распашонка, являющаяся, как оказалось, погребальным одеянием.

– Готов, аль? – хмыкнул Браир, и я отчётливо услышал в этом смешке какое-то злорадство.

– Почему аль? – спросил я, кивнув.

Поглядев на палку, я с некоторым сомнением решил оставить её. Думаю, можно в благодарность проявить немного доверия. Всё-таки эти люди дали мне одежду, хотя могли бы сделать вид, что меня не существует, или попросту убить. Наверное, я должен быть благодарным за такую щедрость: не думаю, что в этом месте, где бы оно ни было, так просто делать одежду или те же сапоги.

Браир поглядел на меня с удивлением.

– Сам же назвался алем, – отозвался он. – И этого не помнишь, что ли? – спросил он, посматривая на меня с интересом.

– Нет, – я покачал головой. – Просто помню, что меня так всегда называли.

– Неужели? – хмыкнул Браир. – Если ты говоришь правду, значит, тебя каким-то ветром занесло сюда из Хейскаля. Не подскажешь, как у тебя это получилось, учитывая, что нас от Хейскаля отделяет не только земля, но ещё и море? Приплыл? – снова хохотнул он, смешливо глянув на меня, но заметив, что я не смеюсь, продолжил: – Аль – это обращение к молодому благородному. Когда ребёнок вырастает, становится алом. Вот пройдёт пара лет – сможешь представляться как ал Сандар. К благородной женщине там обращаются «аля», независимо от возраста. Мудрёно и, как по мне, совсем ни к чему. Но знаешь, что я тебе скажу?

– Что? – спросил я заинтересованно, подумав, что позже надо будет узнать более подробно обо всём этом.

– А то, что ты на благородного ну никак не тянешь, – неприятно расхохотался Браир. – Заморыш, это да, но никак не благородный. Надо же, придумал тоже – аль! Благородные хейскальцы берегут своих детей пуще собственных глаз. Их и не видел никто. А тут ты и целый а-а-аль, – засмеялся он пуще прежнего, заставив меня скривиться.

Я мстительно наступил Браиру на ногу, но это его почему-то только ещё больше развеселило. Он попытался поймать меня, но я увернулся. Вскоре воин успокоился, погрозил мне за выходку кулаком, но более ничего предпринимать не стал.

Когда мы вышли на улицу, я внимательно огляделся. Было такое ощущение, что весь отряд (или что это такое?) собрался именно около дома, в котором я решил переночевать. Мужчины разного возраста, начиная от мальчишек вроде меня и заканчивая двумя вполне взрослыми, почти старыми мужчинами, занимались своими делами. Женщин я не заметил. Оказалось, что их здесь нет. Судя по всему, сейчас в этой деревне располагалось что-то вроде походного лагеря.

Я нахмурился. Как-то не походили эти люди на тех, кто просто вышел погулять и отдохнуть на свежем воздухе. Больше всего это напоминало некий военный средневековый отряд, который направляется куда-то с определённой миссией. Скопление воинов всегда означает, что где-то рядом идёт война или хотя бы небольшая стычка. Не совсем понятно, правда, чего это они решили разбить лагерь с утра пораньше.

– Где-то война? – спросил я у топтавшегося рядом Браира, который явно не знал, что со мной дальше делать.

Не успел он ответить, как к нам подошёл воитель – именно так его назвал Браир.

– Идём, – сказал он мне, отпуская Браира.

Мы пришли к одному из костров, над которым висел несколько кривой котелок. Около костра крутился невысокий и худой мужчина. Он лишь мазнул равнодушно по мне глазами и обратил всё своё внимание на то, что готовилось в котелке.

Возле костра валялись сухие брёвна, изображающие стулья. Их явно притащили из леса, так как ещё вчера здесь ничего подобного не было.

– Моё имя Роар, и я воитель этого отряда. Отец отнял твою память, но Он же сделал так, чтобы ты оказался на нашем пути. Я думаю, что подобное совершено Отцом не просто так: Он не сталкивает людей без всякого на то умысла. Поэтому предлагаю тебе отправиться с нами.

– На войну? – уточнил я, быстро соображая, что делать.

На войну как-то не слишком хотелось. На ней, знаете ли, есть большой шанс умереть. Тем более что эта война и не моя вовсе. Да что говорить, судя по всему происходящему, это даже не мой мир. Хотя я до сих пор в этом не уверен, но на всякий случай буду предполагать самый худший вариант из всех возможных – не мой мир.

Вообще, всё выглядело весьма странно. Хотя, наверное, в старину все люди были жутко набожными и суеверными. Если уж в современном мире многие обходят десятой дорогой чёрных кошек, то что говорить о тех, кто на самом деле в богов верит. Отец… Судя по всему, здесь так называют какого-то бога. Да и произносит он это слово с уважением.

Значит, потерявшие память люди здесь считаются кем-то вроде знамения божьего? Мол, раз встретил его, – будь уверен, что не просто так: это Отец послал его на твой путь для какой-то, несомненно, важной цели. Не отмахнись, не оставь позади, помоги, поделись пищей и одеждой. И так далее.

Что могу сказать? Очень удобно. Остаётся надеяться, что здесь не принято дурить всех подряд, а то так любой может прикинуться беспамятным, чтобы получить какую-то помощь. Наверное, многие так и делают, хотя если они тут слишком набожны, то могут и не решиться.

– На войну, – подтвердил Роар, принимая из рук, как я понял, повара, котелок, полный аппетитной на вид каши. В своей прошлой жизни я бы вряд ли стал пробовать нечто подобное. Что это? Овёс? Пшеница? Вот только этот мир до сегодняшнего дня как-то не слишком баловал меня разносолами, так что даже эта клейкая сероватая масса вызывала у меня обильное слюноотделение.

– Спасибо, – поблагодарил я повара, аккуратно забирая у него деревянную ложку и кусок немного чёрствой и тоже серой лепёшки. Подозреваю, и каша, и лепёшка приготовлены из одного и того же зерна.

Сглотнув, я поглядел на Роара, дожидаясь, когда уже можно будет приступить к поглощению этой пищи богов. Воитель между тем как-то странно на меня посмотрел и зачерпнул каши, кивая мне. И что его удивило? Что я поблагодарил повара или что не стал кидаться на кашу? Впрочем, мне без разницы.

Ели в тишине. Несколько минут я не обращал на окружающий мир никакого внимания, но когда первый голод был утолён, вспомнил, что много есть мне нельзя, поэтому притормозил. Оглядевшись по сторонам, заметил, что на нас посматривают, но подходить никто явно не собирался.

– Боишься войны? Не стоит. Война – весьма полезное и выгодное дело. Или ты смерти боишься? – Вопрос был задан с такой интонацией, что я посчитал за лучшее отрицательно покачать головой. Судя по тому, как одобрительно хмыкнул Роар, ответ был правильным. – По воле Отца наши пути сошлись, а значит, тебе надо идти с нами. Иначе прогневаешь Его, – закончил Роар после того, как тщательным образом очистил ложку и убрал её снова куда-то себе за пояс. – Ложку оставь себе, она тебе ещё пригодится.

Поблагодарив, я, как и воитель, тщательно облизал ложку и сунул её себе за пояс, отыскав там подходящее место. Видимо, ложки тут принято было использовать только свои, и за ними необходимо следить.

Пораскинув мозгами, я решил, что мне стоит пойти с отрядом, хотя бы поначалу. Всё-таки все они были источником информации, и я не мог так просто это проигнорировать. Кто знает, какие люди встретятся мне после них.

Естественно, меня удивлял такой подход и столь сильная вера в Бога. Конечно, в моём мире верующие тоже были, но лично я к ним себя не относил, да и все мои знакомые очень редко интересовались этой стороной жизни. Здесь же, судя по всему, вера сильна, и к ней относятся как к чему-то обыденному и нормальному. В Бога не просто верят, а знают, что он есть. Я решил принять это как данность.

– А с кем воюем? – спросил я, подсаживаясь к Браиру. Пусть он мне не очень нравился, но из всех я знал пока только его и воителя.

Воитель, после того как понял, что я пойду с ними, потерял, кажется, всякий интерес ко мне. Я и не настаивал, так как кроме него тут было полно людей. Конечно, не все желали разговаривать со мной, но я знал: пройдёт немного времени и они привыкнут к постороннему, расслабятся. И вот тогда можно будет задавать почти любые вопросы. Правда, меня несколько напрягало, что они относились ко мне как к какому-то блаженному. Позже я только уверился в своих подозрениях. Эти люди действительно считали меня кем-то подобным, некоторые даже удивлялись, когда я заговаривал, будто у меня вместе с памятью должны были отказать и мозги, и речь.

– Нет, подожди, – остановил я Браира, собравшегося рассказывать мне, как тут все считали, прописные истины. Браира почему-то весьма забавляло моё незнание, но лично меня это не раздражало, ведь в таком случае можно вытянуть из него куда как больше. – Расскажи мне, что это за земли?

– Земли? – Браир непонимающе огляделся.

– Да. Что за страна, королевство, может, империя? – терпеливо уточнил я, подкидывая в костёр несколько веток.

Сейчас был уже поздний вечер (я так и не узнал, почему же они остановились здесь с утра и провели в этой деревне весь день), но спать никто ещё не собирался. Сидели около костров, приводя амуницию и оружие в порядок, тихо переговариваясь и потягивая нечто, похожее на довольно крепкое пиво. Не чувствовалось ни напряжения, ни ощущения, что люди взволнованы, ведь многих из них вскоре, может быть, ждёт смерть. Всё это мало напоминало военный отряд, скорее уж действительно группу реконструкторов, решивших сыграть пару сценок и отдыхающих на природе.

– Чудные слова ты говоришь, – со смешком заметил Браир, а я удивился: неужели словарный запас прошлого владельца этого тела был больше, чем у того же Браира? Когда я заметил это, то стал прислушиваться и вскоре понял, что да, не только больше, но и интонации немного другие. Может, мальчишка, в которого я попал, в самом деле был из какого-то неведомого мне пока Хейскаля? – Властительство это.

– Как? – удивился я, поначалу не поняв, о чём говорит Браир. Нет, слово такое я знал, просто звучало оно непривычно.

– Властительство, – повторил Браир. – Правит им наш славный властитель Герхард Девятый. Славный, скажу я тебе, властитель: мудрый, решительный. Такой не станет прятать язык в заднице, а на всякое оскорбление ответит дикарям так, как следует ответить. Была бы моя воля, так я их и по степям погонял, так ведь не отыщешь их там. И вроде просматривается вся эта степь, но нет: спрячутся так, что сам заблудишься, а их не найдёшь.

– И что это было за оскорбление? – поинтересовался я.

Для меня было вполне понятно, что жители степи в своих землях ориентируются лучше чужаков. Это только на первый взгляд степь просматривалась на километры, но не стоит забывать, что земной шар вообще-то круглый. Отошли чуть подальше – и их уже не видно, а там можно и получше спрятаться. В овраги, например. Думаю, они тоже должны быть в степи.

Браир хмуро глянул на меня, явно не желая говорить. Пошевелил желваками, посмотрел по сторонам, будто удостоверяясь, что никого рядом нет, открыл рот, закрыл, а потом выдал хмуро:

– Вот что я скажу тебе, Сандар: не наше это дело. Сказано, что оскорбили дикари Вольных степей нашего властителя, – значит, оскорбили.

Ага, судя по всему, никто толком и не знает, по какой такой веской причине они должны топать к врагам и биться с ними, но против своего государя пойти никто не может.

– А что за Вольные степи? – спросил я, не давая Браиру замолчать.

– Обычные, – ответил он, пожав плечами. – Куда ни глянь, везде трава одна. Ни деревьев, ни холмов, ни ручьёв. И тебя видно будет издалека, как на ладони. Ещё жарко там летом, вот местные племена и бегают, в чём мать родила, прямо как ты в тот момент, когда мы тебя нашли. – Браир повеселел.

– И что они там едят?

– Разводят живность всякую. Лошади у них ещё хорошие. Да, отличные скакуны. Но у нас такие лошадки ценятся только ради красоты. Наше властительство лесами богато, оврагами, взгорками, реками да болотами. Им тут бегать негде. У нас в цене тяжеловозы. Они и отвезут быстро, куда надо, не поломав ног, и телегу, коли нужно будет, утащат с радостью да лёгкостью. А скакуны эти степные так, баловство одно: ноги длинные, тонкие, ломаются только так. Стоит ему в ямку какую наступить, так сразу кувырком летит.

Браир несколько раздражённо махнул рукой, давая понять, что он думает о скакунах. У него явно была какая-то история с этими лошадями: после этого разговора у него совсем испортилось настроение, и разговаривать больше он не захотел.

Я отстал от него, решив побродить немного по лагерю, послушать, поспрашивать. На меня обращали внимание, глядели с осторожностью, но на вопросы, хоть и нехотя, отвечали. Не все, конечно. Некоторые лишь сверкали глазами и молчали, словно я пытался у них стратегическую информацию выведать, другие же отвечали, явно не видя в моих вопросах ничего опасного.

Вскоре все начали расходиться, и я решил, что пора и мне на боковую. Просто так сидеть не хотелось, да и подумать нужно было. Когда я уже уходил, меня поймал один из оруженосцев и хмуро сунул мне в руки какой-то жёсткий рулон.

– Воитель велел, – буркнул пацан лет шестнадцати, сверкнув глазами так, будто я ему что-то должен, но забрать долг ему не позволяют.

Кивнув, он пошагал дальше, не обращая внимания на ощущение взгляда между лопаток.

Развязав верёвку, я понял, что это что-то вроде циновки. Видимо, мне предлагали на этом спать. Что ж, это лучше, чем на голой земле. Нарвать бы травы для мягкости, но в темноте шарить по округе не хотелось.

Забравшись в один из домов, стоящий на окраине (прочие были заняты), я разместился с максимальными удобствами и стал размышлять.

За вечер я успел немного понять, что представляет из себя этот отряд. Конечно, я мог что-то упустить из виду, но всё, на мой взгляд, выглядело вполне прозрачно.

Во главе отряда стоял воитель. Амуниция и оружие Роара не выглядели намного лучше, чем у остальных, из чего я сделал вывод, что воитель выбирается либо самим властителем, либо общим голосованием.

Следом за воителем по иерархии идут воины. Это кто-то вроде рыцарей, то есть довольно богатые люди, способные обеспечить себя снаряжением, оружием и лошадьми. Кроме этого они обязаны позаботиться о том, чтобы обеспечить оружием некоторое количество людей – обычно это три, максимум четыре человека. И конечно же у воина есть кто-то вроде оруженосца – обычно это подросток от тринадцати лет и старше.

В итоге в этом отряде сейчас собралось около пятидесяти человек. Негусто, а ведь сами воины, насколько я понял, считают, что это весьма крупный отряд, почти целая армия. Не представляю, кого может победить столь малочисленное войско. Шайку разве какую-нибудь, и только.

Узнал я немного больше и об этой стране. Называется она Орм. Да, вот так просто. Кажется, люди здесь не слишком любят длинные названия и имена. Все, кто сегодня представлялся мне, имели имена, в которых три, четыре, максимум пять букв. Кроме имени властителя, конечно.

Властительством Орм, как и сказал Браир, правит властитель Герхард IX. Между прочим, имя Герхард исключительно королевское, и простые люди называть своих сыновей таким именем не имеют права. Если кто-то осмелится на подобное, то его ждут неприятности. Конечно, не самого ребёнка, а его родителей. Но я отвлёкся.

Герхарду помогают править три советника. Многие уверены, что эти старики – колдуны, но доказательств этому нет. Естественно, я заинтересовался. Колдуны? Серьёзно? Когда я думал о колдунах, то что-то внутри меня легко вибрировало, отзывалось, словно некое воспоминание, но я никак не мог не то чтобы ухватить, а даже толком осознать, что это такое. Но я запомнил это ощущение.

Вся земля Орм разделена на части, в которых правят бароны. Местное название звучало немного по-другому, но я решил называть их именно так. Здесь нет никаких графов, герцогов – только бароны. Кто-то из них богаче, кто-то беднее, но титул у них у всех один и тот же.

Каждый барон старается, чтобы у него было как минимум три сына. Первый с самого рождения воспитывается как наследник – будущий барон. Второй сын после шести лет начинает постигать военную науку, а в тринадцать – идёт в услужение к какому-нибудь воину. Служит до двадцати, после чего воины его проверяют, и если он достоин, то его отправляют обратно к отцу с бумагами, подтверждающими, что сын прошёл обучение. Барон обеспечивает сына амуницией, оружием, лошадью и небольшой суммой. И всё. На этом участие родителя в жизни второго сына заканчивается. Воин мог остаться служить своему отцу, а мог покинуть дом и отправиться в странствие.

Во время своих странствий воин собирает вокруг себя несколько человек, которых кормит и по минимуму экипирует. Они же за это служат ему и сопровождают везде, будь то простая стычка с разбойниками или же война. Как мне сказали, такие люди находятся легко, так как не все желают возиться с землёй или скотом. Они очень редко становятся воинами, но такое в истории случалось, потому-то в услужение идут охотно, да и отношение к таким сопровождающим воинов уважительнее, чем к простой черни.

Иногда такие небольшие отряды нанимают бароны. Количество воинов, нанимаемых бароном, строго регламентировано властителем. Ну, думаю, это понятно: ему не нужно, чтобы кто-то собрал себе армию и пошёл на него войной. Меньше определённого количества можно, больше – нет.

Причина для найма может быть разной: начиная от желания избавиться от крупной шайки и заканчивая небольшой стычкой с соседом. Как я понял, на последнее властитель закрывал глаза. Правда, барон-победитель не может присвоить себе земли побеждённого – это запрещено. Хотя вполне может отдать их своему второму, четвёртому или любому последующему сыну. Тот берёт себе другую фамилию и получает титул барона.

Третьего сына с одиннадцати лет барон обязан отдать в монастырь для служения Отцу, то есть Богу. Что там дальше с ними происходит, никто не знает, так как церковь не очень любит, когда суют нос в её дела. Это, кстати, весьма влиятельная здесь организация. Некоторые вещи церковь не запрещает прямо, но порицает, и люди либо действительно стараются не делать ничего порицаемого, либо делать, но скрытно.

Если по какой-то причине наследник умирает, то второй сын вполне может претендовать на баронство. Если и второй погибает, то наследником становится четвёртый сын. Третий обязательно должен служить Богу, без вариантов. Если же у барона нет детей вовсе, то после его смерти за баронство могут побороться безземельные воины или бароны-соседи. Как правило, с этой целью устраивают турнир, победителя которого ждёт награда в виде замка и клочка земли.

Баронство могут отобрать и так, если вдруг посчитают, что барон ну вот совсем не подходит на эту роль. Именно поэтому бароны стараются избегать появления каких-либо слухов о себе, ведь любой из них желающие могут трактовать так, как им удобно.

С помощью браков бароны стараются породниться, чтобы усилить своё влияние. Но бывало и такое, что попав в чужую семью, девушка разваливала её изнутри, отчего у отца её появлялась возможность напасть. Однако такие случаи редки и проходят по статье «байки обыкновенные».

Думаю, не стоит говорить, что интриг и смертей среди знати тут предостаточно. Иногда умудряются убивать детей сразу после рождения. Именно поэтому малолетних сыновей бароны берегут пуще собственных глаз. Стараются не распространяться о том, что жёны беременны. А иногда и вовсе тайно увозят их и младенцев в какие-нибудь скрытые дома под охраной самых доверенных людей. Да и сами бароны стараются поменьше выезжать за пределы стен, опасаясь за свою жизнь.

Да уж, властителю нужно было давно отменить закон о свободных землях, но по какой-то причине он этого не делает. Чуть позже я понял, почему он смотрит сквозь пальцы на эту ситуацию, не пытаясь приструнить свою знать.

Столица Орма называется Эгэль. Раз в пять лет все бароны обязаны появиться перед своим властителем, чтобы показать наследников. Если у них есть дочери брачного или околобрачного возраста, то они должны привести и их. Там же, на этом, скажем так, съезде, заключаются различные договора и прочие союзы.

Узнал я про местные деньги. Всё, как и на Земле. Ценней всего золото, но его настолько мало, что не всякий барон его в глаза видел. Золотые монеты называются аурами. Один аур состоит из ста серебряных монет – арианов. И, конечно, самая ходовая здесь монета – это лушка: небольшая медная монета, больше похожая на чешуйку. Правда, я не уверен, что в этих монетах чистая медь, но по виду вроде она. И понятно, что в одном ариане – сто лушек. Деньги, как я понял, здесь имеются не у всех, даже те же лушки. Поэтому простые люди обходятся самым примитивным обменом.

Зевнув, я удивлённо подумал, что не так уж мало узнал за один день. Правда, пришлось поизворачиваться: всё-таки люди не слишком охотно шли на контакт.

Значит, всё-таки другой мир. Впрочем, нечто подобное я подозревал. Сложно не догадаться. Нет, можно было попробовать себя обмануть, но зачем. Догадки появились ещё в овраге, но там у меня было мало данных. Потом эта деревня. Очаги все эти, отсутствие окон, столбов с проводами. Да и сами дома выглядят так, будто вынырнули из Средних веков.

Снилось мне опять что-то странное. Какой-то прямо магический боевик. Проснулся я с гудящей головой и телом, которое, казалось, совершенно отказывалось двигаться. Всё-таки спать на земле – то ещё удовольствие. А ведь тело ещё молодое, что же будет чуть позже? Или это просто дело привычки? Как-то не хотелось мне привыкать к чему-то подобному. Я всё-таки кровать больше предпочитаю и жену рядом.

Тряхнув головой, постарался не думать о тех, кто остался там, в другом мире. Сейчас я всё равно ничего не мог сделать. Да и потом… Я в теле подростка. Если даже мне удастся вернуться (каким-то невероятным образом), что я скажу?

Когда я скручивал циновку, то заметил слева движение. Замерев, сосредоточился, а потом, поняв, что я вижу, слегка дёрнулся в сторону от странности. Едва не упал, но сумел удержаться на ногах. Резко выпрямившись, сделал шаг назад и, споткнувшись о непонятно откуда взявшуюся неровность, всё-таки упал, во все глаза рассматривая непонятное нечто.

Вот те раз. То ли я схожу с ума, то ли ещё не проснулся. Чуял же, что с моим левым глазом что-то не так, но легкомысленно отмахивался, надеясь, что всё обойдётся. Не обошлось. Непонятно только, почему это предстало передо мной именно сейчас.

Не знаю, что это было такое, но у меня волосы на голове встали дыбом, а взгляд заметался по висящей в воздухе фигуре. Больше всего это напоминало что-то среднее между зомби и призраком. Одно могу сказать: существо, кем бы оно ни было, имитировало женщину. Об этом говорили и изорванное в лохмотья платье, и очертания фигуры, и длинные белоснежные волосы. Кстати, о волосах. Они развевались так, будто в комнате гулял ветер. А ещё они кое-где вылезали пучками и, не долетая до земли, испарялись, будто дым. Смотрелось жутковато.

Кожа у существа была точно такой же, как у мумии. Не то чтобы я в своей жизни видел много мумий, но фотографии в интернете разглядывал, да и фильмы смотрел. В пустых глазницах клубился зелёный дым, а ещё мне на мгновение показалось, что там возятся какие-то насекомые. Кончик носа был чем-то срезан или же попросту успел сгнить. Рта и даже намёка на него у существа не было. Высохшие руки плетями висели вдоль тела. Глянув на почерневшие пальцы, я непроизвольно сглотнул: пальцы плавно переходили в пятисантиметровые чёрные когти. И нет, они не были похожи на обычные людские ногти.

– Чего тебе? – спросил я грубо, заранее понимая, что ответа не дождусь. Просто само вырвалось от удивления. Сглотнул, ощутив голод. Очень вовремя. Или это у меня такая защитная реакция?

Резко вскочив на ноги, я отошёл подальше. Несмотря на то что существо казалось материальным, оно явно таковым не было. Просто… я видел сквозь него. Создавалось впечатление, что оно соткано из плотного, но всё равно просвечивающего тумана.

Страх присутствовал, но ощущался как-то странно. Такое чувство можно испытать, если взглянуть вниз с шестнадцатиэтажки или перед прыжком с парашютом. С одной стороны, было несколько страшновато: кто знает, что это может сотворить с человеком. С другой стороны – слегка интересно: ничего подобного в прошлой своей жизни, которая таким загадочным образом закончилась, я не видел.

Или… видел?

На этом моменте в голове что-то будто сдвинулось, зашелестев. Я мог поклясться, что готов был о чём-то вспомнить, но в следующий миг в затылке легко щёлкнуло, и ощущение готовых возникнуть в голове воспоминаний исчезло. Едва не сплюнув от досады, я обратил своё внимание на существо.

Вместо ответа оно как-то уж больно резво полетело в мою сторону. Ждать последствий я не стал и отскочил ещё дальше. Оно тоже замерло, а затем в том месте, где должен был быть рот, прорезалась тонкая щель. И я мог с полной уверенностью сказать, что её рот был зашит нитками и в данный момент они словно разрывались, отчего щель разрасталась, превращаясь в тёмный провал. А затем эта дрянь заорала!

Прикрыв уши руками, я присел, зажмурившись. Звук был таким громким, что мне казалось, будто ещё немного – и у меня из ушей мозги потекут. Это не походило на женский крик, скорее уж на визг циркулярной пилы.

Подумав, что сейчас я – идеальная добыча, приоткрыл правый глаз и оторопел: никого не было! Но звук ведь не пропал, а значит…

Совершенно бессознательно я распахнул левый глаз. И пожалуйста – мерзкое привидение буквально нависало надо мной, почти касаясь меня руками. При этом вместо того, чтобы ощутить омерзение от вида раскрытого чёрного рта, болтающихся ниток, провалов вместо глаз и отсутствия носа, я почувствовал усиливающийся голод и сглотнул, немного растерявшись от своей странной, явно нетипичной реакции.

Вскочив на ноги, я, вместо того чтобы снова отскочить, схватил существо за горло, желая заткнуть его. Когда звук прервался, я победно оскалился, не забывая при этом сжимать пальцы сильнее. К моему удивлению, тело под руками ощущалось так, будто было материальным, и ничего приятного в этом точно не было.

Существо дёрнулось, но мои пальцы сжались сильнее. И в этот момент произошло нечто странное: я почувствовал, как что-то холодное и склизкое вливается в меня. Что интересно, чувство вливания было неприятным, но потом появилось ощущение лёгкой эйфории. Голод начал притупляться, и это привело меня в ещё большее недоумение. Не могу сказать, сколько это длилось, но через какое-то время существо стало почти прозрачным, а потом практически истаяло: после него остался лишь лёгкий дым, который почти сразу развеялся.

Тяжело выдохнув, я сел на землю и посмотрел на свои ладони. Нет, я уже видел и ощущал всё это раньше, точно знаю. Не могу сказать когда, как и почему (толком не помню), но такое со мной уже случалось. Много раз. Однозначно.

Сжав несколько раз пальцы, я вытер со лба пот и встал. Даже не знаю, хотелось бы мне встречаться с чем-то похожим ещё раз или же нет. Вроде бы приятного в этом мало, но если посмотреть под другим углом, то после произошедшего я чувствую себя так, словно обновился. Ещё недавно, когда я только проснулся, мне казалось, что тело задеревенело, а сейчас я подобного не ощущал. Вполне возможно, что из-за адреналина в крови, а может, и по совсем другой причине.

Нужно признать, что я вроде как выпил это существо. Понятия не имею, каким образом мне удалось это сделать, да ещё и с помощью рук, но выглядело всё именно так. Приятного в этом точно было мало: я ощущал это так, словно глотал воду, в которой совсем недавно плавал труп какого-нибудь разложившегося зверя. От воспоминаний слегка замутило, и я постарался не думать об этом.

Да и глаз… Думаю, нужно быть последним глупцом, чтобы не понять, что я вижу левым глазом припорошенный пеплом мир не потому, что каким-то образом повредил сам глаз, а по совсем иной причине. Правым глазом я орущую тварь не видел. Значит ли это, что существо, пожелавшее меня как минимум оглушить и как максимум сотворить что-то явно нехорошее, существовало не в реальном мире? А тогда в каком? Потустороннем? Мало мне было того, что я попал, так теперь ещё и это.

Встряхнувшись, я вышел на улицу, решив, что достаточно успокоился, чтобы показываться на глаза посторонним. Да и надо же было узнать, слышали ли люди крик. Хотя если судить по тому, что в дом, в котором я ночевал, до сих пор не набился народ, то никто ничего не слышал. И это наводило на определённые мысли. Кричала она довольно громко, я не могу представить, как нужно спать, чтобы не услышать чего-то подобного.

В лагере царила тишина, хотя некоторые уже встали. Я не был поклонником раннего подъёма, но в этом мире лучше встать пораньше, чем до обеда изображать из себя отличную закуску, которая спит и не сопротивляется. Слишком уж хорошо я запомнил урок с кошкой. И пусть тогда я не спал, но был преступно расслаблен, за что и поплатился.

Решив, что сейчас я слишком взвинчен, чтобы обдумывать произошедшее, пошёл помогать с дровами. Не зря говорят, что труд облагораживает. А ещё он позволяет на время забыться и успокоиться. Во время какой-либо работы эмоции притупляются, а мысли текут медленно, спокойно. Практически медитация, которая мне никогда не давалась. Не сказать, что я слишком уж стремился научиться этому…

Или стремился? В затылке снова щёлкнуло. В этот момент я вспомнил, что не просто стремился, а давно уже научился входить в медитативное состояние легко и просто. При этом мне даже нравилось проводить время в подобном состоянии. Медитация расслабляла, позволяла упорядочить разум, снимала раздражение и прочее и прочее.

Замерев, я хмуро обвёл взглядом лагерь. С моей памятью явно что-то не так. Медитация. Зачем она может понадобиться простому служащему, который никогда особо не выделялся среди тысяч таких же обычных трудяг? Нет, я вполне допускаю, что я мог увлечься чем-то подобным. А ещё мог ходить в спортзал или на какие-нибудь единоборства, чтобы поддерживать форму. Вот только ни о чём таком я не помню, в этом вся загвоздка. Да и не было в моём прошлом мире никаких орущих привидений (если только в каких-нибудь фильмах ужасов или же во снах), но вот странность: ощущения говорили, что я видел, сталкивался с подобным ранее.

Кто-то стёр мне память? А может… вообще изменил? Ага, и был я раньше не просто офисным работником, а кем-нибудь, изгоняющим нечисть, с великой силой и судьбой. Избранным, чей путь был усеян трудностями, с которыми я, превозмогая, справлялся. Спасителем, за судьбой которого пристально наблюдали боги и иные могущественные сущности. Одни – чтобы помочь в безвыходных ситуациях, другие – чтобы, наоборот, справиться со мной, так как иначе я их укладывал на лопатки одной левой.

Хмыкнув от разбушевавшейся фантазии, я выбросил глупости из головы. Если часть воспоминаний и пропала, то, судя по всему, она рано или поздно вернётся, так что нечего и паниковать. Хотя подобное весьма настораживало: я привык, что в жизни ничего не случается просто так.

Сидя у костра, на котором готовился наш завтрак, я наблюдал за тем, как из домов появляются люди. Поначалу мне показалось, что ничего необычного нет, но потом я заметил, что многие выглядят так, словно и вовсе не спали всю ночь. И это ещё мягко говоря.

– Скверное местечко, – поделился впечатлениями Браир, садясь рядом со мной. Вернее, даже не садясь, а тяжело опускаясь, словно он был не мужчиной среднего возраста, а старым дедом.

– Да? – спросил я удивлённо, разглядывая его осунувшееся лицо с впалыми щеками и тёмными кругами под глазами. Да он выглядит, как после тяжёлой болезни!

– Теперь понятно, почему тут никто не живёт. Хотя мы и так это знали. Правда, думали, что всё подчистили с тех пор, – тихо пробормотал он, а я сделал вид, что не услышал, но на подкорку записал. Значит, они по меньшей мере нечто подобное предполагали, но всё равно пошли сюда.

– И почему же?

– Тень облюбовала эту деревню, вот почему, – поделился Браир, потирая ладонями лицо, будто старался стряхнуть с себя налипшую паутину. – Не знают они о ней, что ли? – Голос из-за рук на лице звучал приглушённо.

– Тень? – спросил я, вспомнив утреннюю гостью. Тенью я бы её не назвал, но мало ли как в этом мире называют подобных существ.

– Да что с тобой? – вспылил Браир, раздражённо глядя на меня.

– Память, забыл? – Я постучал пальцем по виску, размышляя над тем, что стоит оставить Браира в покое, пока он, и вовсе раздраконенный явно неудавшейся ночью, не слетел с катушек совсем.

– А, точно, – мгновенно успокоился он, расслабляясь. – Точно ведь, память. – И замолчал, таращась перед собой так, будто спал с открытыми глазами.

Я решил вот прямо сейчас его не трогать. Да и вообще, собеседник из Браира был так себе.

Оглядевшись по сторонам, я приметил парня, с которым вчера весьма плодотворно поболтал. Он был оруженосцем одного из воинов. Если быть точным, болтливым оруженосцем, мне на радость. Довольно высокий для местного жителя, худой, остроносый, с яркими голубыми глазами и неровно обрезанными по плечи волосами пшеничного цвета. Лет семнадцати-восемнадцати, по-юношески угловатый, порывистый, но с цепким, внимательным взглядом, в котором таилось вечное нетерпение и, казалось, усмешка.

А ещё мне легче было разговаривать именно с ним, так как речь Ледара, в отличие от многих других, казалась правильной, что ли. Хотя иногда он, то ли забываясь, то ли, наоборот, притворяясь, начинал говорить простовато.

– Как спалось, Ледар? – спросил я, помогая ему установить над костром котелок.

– Отвратительно, – поделился он, сверкая синяками под глазами и вымученной улыбкой, которую буквально натянул на лицо.

– А что так? – Я добавил в голос максимум заинтересованности и вопросительно посмотрел на Ледара, зная, что он попросту не сможет устоять и всё расскажет.

– Неудачное место для ночёвки выбрали. – Как я и думал, его прорвало. Усталость с лица никуда не делась, но вот глаза загорелись. – Тёмное тут место: силы из людей тянет, когда они спят. И неудивительно.

– Правда? А Браир сказал, что тут какая-то тень обосновалась.

– Так он правду говорит. Тени водятся только в тёмных местах, – прошептал Ледар, увлекая меня в лес за хворостом. Я с сомнением поглядел на кучу дровишек около костра, но упираться не стал и последовал за парнем.

Ещё вчера во все эти бредни с темнотой я, может быть, и не поверил бы, но так как сегодня утром имел честь познакомиться с кем-то явно потусторонним, то мой скептицизм затух в самом начале.

– А что за места такие? – Оглядевшись, я поднял парочку толстых веток, чтобы не выглядеть подозрительно, просто так шатаясь по лесу.

Ледар последовал моему примеру.

– Служители Отца говорят, что в этих местах откуда-то там бьёт тёмная сила, которая и притягивает тени. А некоторые из них считают, что тени никто и ничто не притягивает. Мол, сами по себе они появляются в таких местах. Но вот что я думаю: их однозначно что-то влечёт к таким вот… деревням. Иначе почему они не разлетелись по всему миру, а встречаются только в определённых местах? Нет, Сандар, места это тёмные, привлекательные для теней.

– Так что за тени? – Я изобразил крайнюю заинтересованность.

– Служители Отца говорят, что это прислужники канувшего в небытие Первобога. Мол, тени собирают души, чтобы повелителя своего с помощью них из небытия возродить. Что не погиб Первобог в схватке с Отцом, а всего лишь пребывает в нижнем мире, лишённый сил и сознания, – прошептал парень и поднял ещё одну ветку. – Чаще всего тени никто не видит. Ну, как здесь, например. Но я слыхивал, что бывают твари, которые могут в животных вселяться. И даже в людей, но я никогда такого не встречал.

– И зачем им в живые тела вселяться, если они, как ты говоришь, душами интересуются?

– Кто их знает. – Ледар беззаботно пожал плечами. – Говорят, что такие больно охочи до мяса людского.

– Что, прямо на самом деле жрут людей?

– А то. – Ледар быстро кивнул, оглядываясь по сторонам. – Да и все знают о морохах – монахах, которые бродят по странам и охотятся на тени. Их всегда сопровождает воин. Почётно это, хотя и боязно. Так что не только молятся Отцу нашему служители. Наверное, это для того, чтобы не допустить возрождение Первобога. Мол, тот был слишком кровавый и злобный.

– Брешешь, – притворно засомневался я, подначивая его.

– Вот тебе святой знак. – Ледар очертил раскрытой ладонью круг, а потом прочертил в нём крест. Надо будет узнать, что этот знак здесь означает.

Позже узнал. Оказалось, круг символизирует мир, а крест – человека в этом мире. Как и в моём прошлом мире, люди здесь считали себя идеальным творением Господа своего и верили, что мир создан именно для них, поэтому себя они ставили в самую середину этого мира, так сказать, в центр.

– Ничего себе! – восхищённо присвистнул я, поощряя тем самым рассказчика.

– Вот тебе и ничего себе, – горделиво выдал Ледар. – Сегодня дальше пойдём. Оставаться тут нельзя: раз тень завелась, покоя от неё не будет. Морохи потом упокоят её.

После этого разговор немного завял. Мы быстро собрали ещё по паре веток и вернулись в лагерь, в котором уже явно были заметны признаки сборов.

Видел я и воителя: бледный, хмурый, он всматривался во всех так, словно пересчитывал. После этого выдохнул, будто бы с облегчением, и, заметив меня, махнул рукой, подзывая к себе.

– Дурное место для лагеря мы выбрали, Сандар, – поделился он. А я снова удивился тому, как Роар со мной общается. – Но, благо, живы все остались, слава Отцу.

Я вообще не понимал, чего они здесь остановились. Не шли же они до этого дни и ночи подряд, дожидаясь деревни? Да и уставшими они вчера с утра как-то не выглядели.

– А могли и не выжить? – Я, долго не раздумывая, уселся рядом с воителем. Раз мне хотят что-то рассказать, то кто я такой, чтобы отказываться. Лишней информация явно не будет, а уж для меня и подавно.

– Обычно после таких ночёвок отряды не досчитываются нескольких человек, – сказал Роар и нахмурился, поглядывая на своих людей. И что-то мне подсказывало: воитель не первый раз сталкивается с чем-то подобным.

– Но я не заметил с утра никакой паники. Разве люди не знали?

– Чего не знали? Темноты в деревне не ощущалось, вот и встали тут на ночлег. Но раз такое дело, то чего паниковать, коли уже всё случилось? Соберёмся да пойдём дальше. Оставаться на ещё одну ночь здесь точно не стоит.

Я вообще не понимал, чего они тут встали с самого вчерашнего утра. Мне казалось, у них тут война где-то, должны спешить. Или они это специально?

– И почему же в этот раз все остались целыми?

– А вот тут, я думаю, нам стоит благодарить тебя. Не зря я решил приветить тебя, ой не зря. Как почуял.

– О чём вы? – спросил я удивлённо. Не мог же он увидеть, что я каким-то непонятным для себя образом сделал с той орущей тварью.

– Это ведь не первая твоя ночь здесь, верно? – Роар перевёл взгляд на меня, цепко всматриваясь в моё лицо, словно хотел вытащить ответ из моей головы.

– Вторая, – не стал врать я и пожал плечами. Правда, в первую ночь я никаких тварей тут не встретил. Честно говоря, в ту ночь я спал без задних ног, так что мог и пропустить этот славный момент. От этих мыслей стало жутковато: вот так расслабишься, а тебя ночью и прикончат.

– И первую ты спал хорошо, и вторую тоже, как я погляжу.

Я напрягся: сейчас обвинят в чём-нибудь.

– Не жалуюсь, – ответил я осторожно, подумав, что вообще-то некие претензии к последней ночёвке, вернее, к пробуждению у меня всё-таки есть. Но озвучивать это я не хотел.

– Вот. – Воитель наставительно приподнял палец. – Тень совершенно точно была здесь, но почему-то не стала выпивать души полностью. Почему?

А вот это точно вопрос не ко мне. Хотя, может, она работает в несколько заходов, и я не дал ей закончить её чёрное дело? Кто её знает? Пока я не слишком понимаю, что происходит в этом мире.

– Я ничего такого…

– Конечно, ты ещё слишком мал, чтобы делать что-то осознанно, а вот когда подрастёшь, сможешь отгонять зло силой воли своей, дарованной тебе Отцом нашим. Моя вина: должен был понять, что место плохое. – Роар покачал головой.

После этого мы быстро позавтракали в тишине, а вскоре отряд снялся с лагеря, уходя от деревни как можно скорее. Я пошёл с ними. Мне никто не препятствовал, а Роар так и вовсе, кажется, был этим крайне доволен.