Целительница в бегах, или Истинных нам не надо!

Глава 2

Вельтимор Брисед

От снадобий этой целительницы боль не отступила, но зато появились силы ее терпеть, и слегка прояснилась голова. Сама девушка сидела прямо, не откидываясь на спинку, даже когда карету потряхивало, и прижимала к себе сумку, словно самое главное сокровище. Напряженный взгляд целительницы был устремлен вперед, губы сжаты. Капюшон плаща спал с ее головы, и по плечам рассыпались светлые локоны. Нос Вельта уловил аромат лаванды и чего-то еще притягательно сладкого. Если бы не боль в груди и спине, он бы вдохнул поглубже, чтобы ощутить этот запах сильнее.

За окном совсем стемнело, когда лошади перешли на шаг, а после и вовсе остановились.

— Наконец-то, — пробормотал Пен и сразу открыл дверцу кареты. — Пока не выходите, господин. Я осмотрюсь и помогу вам.

При всем своем желании Вельт и сам не смог сделать этого, отчего чувствовал себя полной развалиной. Зато целительница тут же покинула его и выпрыгнула из кареты следом за Пеном. Вельтимор придвинулся к окну и попытался разглядеть место, где они оказались. В свете луны он различил блеск воды и высокий камыш, росший вдоль берега. Все остальное пространство занимала темная стена леса. Промелькнул и исчез за деревьями долговязый силуэт его второго слуги Шульта.

Пен возился где-то в стороне, а девушка вообще скрылась из его поля зрения.

Тело вновь стало ломить от озноба, боль усилилась. Кажется, действие тонизирующего лекарства заканчивалось.

— Господин, — Пен распахнул дверцу с его стороны. — Пойдемте, я разжег костер.

Превозмогая боль, Вельт поднялся. С помощью Пена ему кое-как удалось спуститься на землю и выпрямиться. Коленки подкашивались от слабости и мерзко дрожали, как у дряхлого старика, еще и проклятое платье жало и путалось между ног. Как же все это бесит!

— Где моя сменная одежда? — спросил Вельт.

— Так нет ее, господин, — ответил Пен, закидывая его руку себе на плечо. — Вы так быстро убегали, что я не успел забрать ваши вещи. Только сумку с самым главным смог прихватить. Но там есть криальские шарики, так что ночлег сможем организовать. И кое-что перекусить.

— Ты режешь меня без ножа, Пен, — простонал Вельтимор. — Хотя куда уж больше? — и он похромал к костру, около которого слуга уже заботливо разложил плащ в качестве подстилки.

Наконец появилась целительница. Она шла, в одной руке все еще держа свою сумку, а в другой — чашу с водой. Стройная фигурка, невысокий рост, остальные формы было трудно разглядеть: их скрывал плащ.

При ближайшем рассмотрении чаша оказалась деревянной ступкой. Девушка поставила ее на землю, но сумку так и не выпустила из рук.

— У вас там какие-то сокровища? — поинтересовался Вельт, силясь пошутить. — Что-то ценное?

— У меня там каждая вещь ценная, — сухо отозвалась она и наклонилась к костру, поправляя ветки.

В свете огня ее лицо стало отчетливее видно, и Вельт отметил, что у нее красивый, чувственный абрис губ и нежные черты лица. А потом она подняла на него взгляд, и Вельта постигло изумление: ее глаза были разного цвета — один голубой, второй светло-зеленый. Так необычно и завораживающе.

— Мне нужно вас осмотреть, чтобы понять, какое снадобье подойдет в вашем случае, — произнесла девушка.

— Я полностью в вашей власти, нэсса лекарь, — Вельт вновь попытался улыбнуться ей, но она стала только еще холоднее.

— Я не лекарь, а целитель, — поправила девушка все так же сухо.

— Простите за мою оплошность, — повинился Вельт.

Это действительно была оплошность, поскольку целитель, в отличие от лекаря, умел лечить не только обычными снадобьями, но и магией.

— Покажите вашу спину, — попросила она, обходя его сзади. Вельта снова окутало мягким ароматом лаванды. — И, будьте добры, снимите ваше… платье.

— Забавно, — пробормотал Вельт себе под нос. — Обычно эти слова говорю я…

***

Слугу, что похитил меня, звали Пен. Был еще второй, который управлял лошадьми, длинный, худощавый и угрюмый, хоть и молодой. Пен к нему обращался «Шульт», и тот лишь молча кивал и беспрекословно выполнял поручения старшего товарища.

Господин же их пока для меня оставался просто «господином», без имени, поскольку никто из слуг не говорил о нем иначе.

Когда наш раненый вышел из кареты и выпрямился в полный рост, стало понятно, что он выше и шире в плечах, чем казалось. Тем нелепее смотрелось на нем это дурацкое платье. И зачем только напялил его на себя? Я, конечно, слыхала, что есть «особенные» мужчины, которым нравится так одеваться, но неужели он из таких? Впрочем, на лицо этот «господин» вполне себе смазливый, кто-то бы назвал его красавчиком: черты лица аристократические, на подбородке ямочка, еще и блондин. Прямо идеал для многих девушек. Но, может, и для… мужчин?

Тьфу, не хочу об этом думать! Тем более, мне совсем на это плевать. Пусть наряжается хоть в кого, мне с ним детей не растить. И к пациентам я должна относиться беспристрастно. Меня вообще все эти любовные шуры-муры не интересуют. Не верю я во все эти романтические бредни, был печальный пример.

Я вспомнила потерянную подругу и загрустила. Жажда мести всколыхнулась во мне с новой силой, требуя выхода. Так, нужно поскорее вылечить этого «господина» и заставить его отвезти меня в столицу, как обещал. До начала конкурса оставалось меньше недели, а мне еще подготовиться к нему нужно было. Да и не только к нему.

Пока Пен разводил костер и обхаживал своего господина, я спустилась к реке и набрала воды для будущего снадобья.

Вернувшись к костру, я застала больного сидящим, хотя в его состоянии лучше было бы лечь. Его заметно пошатывало и вело, но он упорно крепился. И даже пытался ерничать. Например, прицепился к моей сумке.

— У вас там какие-то сокровища? — спросил, заплетающимся языком. Вымученная усмешка была похожа на оскал.

Я инстинктивно прижала сумку к себе теснее: никто не должен знать, что в ней находится. Одна только запрещенная «Книга ядов» могла вызвать миллион ненужных вопросов.

— Мне необходимо вас осмотреть, — я перешла к делу. — Будьте добры, снимите ваше… платье, — я все же споткнулась на этом слове, но «господин» лишь что-то тихо пробубнил себе под нос и начал стягивать платье с плеч.

— Там что-то мешает, — проговорил он потом. — Сзади. Пен, где Пен?

Но слуга поил у реки лошадей и не слышал его слабого зова.

— Давайте помогу, — вздохнула я.

Платье не было застегнуто, едва сходясь на спине, но несколько крючков все же зацепились друг за друга, пришлось их разъединять.

— И как тут еще этим разобраться? — больной начал тихо ругаться, путаясь в рукавах с пышными кружевными ми манжетами. — Гори оно все огнем…

— Вы носите платья и не знаете, как его снимать? — не удержалась я от колкого замечания.

— Я начинающий платьеносец и имею право на ошибки, — хмуро отозвался он. — Вы тоже, небось, не сразу родились с этим умением.

У меня не нашлось, что ответить на эту глупость, к тому же платье наконец было побеждено и спущено до пояса, и передо мной предстала спина с десятком мелких воспаленных ран, от которых в разные стороны разбегались потемневшие прожилки капилляров.

— М-да, — вырвалось у меня.

— Все так плохо? — напряженно уточнил господин больной.

— Могло быть и лучше.

— Вы прямо как Пен. Умеете обнадежить, — приглашенный вздох.

— Я склонна говорить правду, какой бы она ни была, — я перешла к осмотру раны на плече. С ней дела обстояли получше: колотая, но не глубокая. — А дротики, которыми в вас стреляли, были пропитаны ядовитым соком мертвого глаза.

— Жуть какая, — господин поежился. — Это ж каким идиотом нужно быть, чтобы выжимать сок из глаз мертвецов…

— Вообще-то, это растение такое, — кашлянула я. — «Мертвый глаз» или «мертвоглаз». И покойники тут ни при чем.

— Хвала богам, а то я уже испугался, — выдохнул он.

— Бояться все-таки нужно, — «успокоила» я. — Этот яд через шесть часов вызывает паралич всех конечностей, еще через шесть — внутренних органов, а еще через шесть наступает смерть.

— Который час? — встрепенулся наш господин. — Пен! Пен! Иди сюда немедленно!

— Что такое господин? — слуга был тут уже через несколько секунд. — Что стряслось?

— Сколько времени прошло с момента, как я сбежал от мужа Люсинды? — тот вперился в него безумным взглядом.

— Часа четыре, а что?

— Фух, у меня есть еще два часа… — господин расслабил плечи. Потом повертел руками, пошевелил ногами. — Пока все работает…

— Что ж, если у вас пока все работает, займусь противоядием, — сказала я и посмотрела на Пена. — А вы за это время вскипятите воды и промойте рану на плече вашего господина, после дам вам заживляющую мазь… И позаботьтесь найти что-то, из чего можно сделать повязку.

Тот кивнул и торопливо стал рыться в своей походной сумке.

Я отошла в сторону и приступила к приготовлению противоядия. Воду нагрела с помощью огненного кристалла, заряженного предварительно в углях костра, добавила туда пару щепоток измельченного когтя крылоклюва, отмерила немного эссенции из песчаной лилии и последним бросила несколько листьев пепловика. Пока ингредиенты вступали в реакцию друг с другом, я незаметно призвала Муну.

— Две капли для нейтрализации токсинов, — попросила я ее о помощи.

Она быстро сцедила яд, а я закрепила все это руной здоровья.

— Да что ж такое! — раздался расстроенный возглас Пена.

Муна недовольно дернула хвостом. Наши временные попутчики-похитители ей категорически не нравились.

— Мы скоро от них избавимся, не волнуйся, — шепнула я ей, и она вернулась на свое место у моей ключицы.

Меня не было не больше четверти часа, а пространство у костра полностью преобразилось. Во-первых, появился диван, обитый цветастым шелком, во-вторых, ковер, кофейный столик и… картина некоего бородатого дворянина в полный рост. Все это располагалось хаотично, а портрет и вовсе лежал на земле. И посреди всего этого великолепия с несчастным видом стоял Пен, крутя в руках штору в тон дивана.

— Проходимцы эти криальцы! Обещали, что шарики будут с самым необходимым, а тут что? Какая-то мебель для гостиной! — сетовал он, обращаясь к господину. — Зачем нам это все в лесу?

Теперь все понятно. Криальские шарики — забавные магические штучки. Каждый из них — один какой-то заколдованный предмет. Это может быть посуда, садовый инвентарь или, как у Пена, мебель. Еще бывают шарики-продукты и шарики-напитки. Одежда тоже бывает. Незаменимая вещь в той же дальней поездке или путешествии, хотя и очень дорогая (и, увы, не по моему карману). Но у них есть одна особенность: срок их существования двенадцать часов. После этого предмет попросту исчезает.

— Может, все же среди оставшихся трех затесалась подушка, а еще лучше кровать? — с тоской уточнил господин.

Пен бросил очередной шарик на землю, тот подпрыгнул и обернулся горшком с цветами.

— И я ведь брал самые дорогие! Где палатка? Где постель? — простонал он.

— Вот потому что брали самые дорогие, такое и получили, — сказала я, подходя ближе. — И по цвету шарики тоже отличаются. Если они красных или розовых оттенков, и к тому же есть золотые вкрапления, то точно будет что-то элитное, высшего класса. Более практичные вещи содержат шарики зеленого и коричневого оттенка. Желтого — еда, синего — напитки.

— Я же хотел как лучше, — вздохнул Пен, глядя на два последних красных шарика. Бросил еще один — выпал бронзовый подсвечник.

— Да чтоб его… — господин покачал головой.

— Засада, — произнес третий голос, и я поняла, что вернулся Шульт. Он замер в тени, чуть ссутулившись и вытянув руки по швам. Выражение его лица было все такое же угрюмое.

Я же заметила, что рана на плече у нашего больного так и не перевязана.

— Пейте, — велела я ему, вначале отдавая свой лечебный напиток. — К утру будете как новенький, только в сон скоро начнет клонить, и спать будете крепко — ничто не разбудит. А я пока вас перевяжу. Дайте-ка мне эту штору, — попросила я у Пена.

Тот протянул мне штору и подбросил последний шарик.

— Подушка, господин! — радостно воскликнул он, поднимая с земли маленькую декоративную подушечку с бахромой.

— Это мне на одно ухо, — проворчал господин. — Но хоть что-то…

Я тем временем легко разорвала неугодную штору на несколько полосок, нанесла на раны господина дополнительно заживляющую мазь и наконец прикрыла их повязками через все грудь. Мне казалось, что пока я это делала, он боялся вздохнуть. И только когда я отошла от него, услышала протяжный выдох.

Странный какой-то.

С другой партией шариков (желтых) Пену повезло больше: ему удалось накрыть для нас небольшой ужин. Господин поел мало и ожидаемо быстро стал клевать носом.

— Давайте спать, — предложил он. — Целительница, можете переночевать в карете, а мы уж тут, под открытым небом… Пен, забирай себе диван, я все равно на нем не помещусь… Я на ковре, он, вроде, мягкий.

Господин тут же растянулся на ковре. Пен с Шультом стали прибирать остатки еды. Ну а я решила воспользоваться предложением и отправилась в карету.

— Целительница, — окликнул меня вдруг больной господин.

Я обернулась.

— Держите еще и подушку, — и он бросил ее мне.

— Спасибо, — отозвалась я, ловя ее.

Я вновь собралась отойти, как господин опять окликнул меня:

— Целительница, — его голос был уже сонным.

— Что? — я вынуждена была остановиться.

— Как хоть вас зовут?

Я немного помедлила, прежде чем ответить.

— Иветта.

— Иветта… — протянул он, зевая. — А я Вельтимор. Но можете звать меня Вельтом.

Дальше раздалось его тихое сопение, и я наконец смогла тоже отправиться спать.

Мой сон всегда чуток, и в этот раз я проснулась от чего-то тяжелого дыхания прямо у моего лица. Открыла глаза и взвизгнула: надо мной склонился незнакомый мужик бандитского вида со шрамом на пол лица.

— Тише, — шикнул он и заткнул мне рот рукой. В нос ударил сладковатый запах, от которого перед глазами все закружилось.

«Крольчатка дикая, обладает снотворным эффектом», — успела подумать я, прежде чем провалиться в глубокий сон.

И вот насколько невезучей нужно быть, чтобы тебя похитили дважды за день?