Целительница: начало

Глава 4

Хлопнула входная дверь. Вика проснулась, резко открыла глаза, бегло посмотрела на часы – девять утра, потом на Алексея. Он лежал рядом и тоже уже не спал. Смолин молча встал, надел спортивные штаны, футболку и вышел из комнаты, небрежно бросив, не оборачиваясь:

– Это Лена.

– Лена? – нервно прошептала Виктория. От смущения ей захотелось залезть под одеяло с головой.

«Вполне логично, что у Лены есть ключи от этой квартиры», – подумала Пятницкая. Но тогда нелогично, что она находится здесь, да ещё и в постели Алексея. Вика не могла назвать своё положение позорным, но что-то отвратительное в этом однозначно было.

Между тем в квартире стояла обескураживающая тишина, и Пятницкая слышала, как ритмично бьётся её сердце.

Она встала через пару минут, поддавшись порыву хоть что-то сделать, потому что эти молчаливые мгновения казались ей слишком затянутыми. Тело начало ныть от отсутствия процесса. Виктория надела платье – всё то же третий день подряд, натянула чулки, собрала волосы в хвост и села на кушетку. Почти мгновенно снова встала. Сидеть было не только невозможно, но и казалось глупым. Она не понимала: стоит выжидать чего-то или нет, что будет правильно, а что ошибочно? А потом решилась. Она нервным жестом пригладила брови, как будто кому-то было важно, в порядке они или нет, тяжело выдохнула, собираясь на условный эшафот, и вышла из комнаты.

В огромной гостиной, соединённой с кухней и в некотором роде с прихожей, на белом длинном диване сидела Лена и, практически не моргая, смотрела в сторону спальни, то есть в сторону Пятницкой. Напротив неё на столь же белом кресле сидел Алексей, вероятно, тоже не отрывая от Елены взгляд. В гостиной преобладали белые тона, такие неуместные в воцарившейся тягостной обстановке, и только кухня была островком цвета шоколада, хотя сейчас и она виделась Вике коричневым пятном.

Виктория тяжело вздохнула и, как третья вошедшая в игру, приняла ранее заданные правила молчанки. Она подняла с пола свою сумку, брошенную когда-то возле кресла, на котором сидел Алексей. Тот даже не шелохнулся. Вика присела на пуф в прихожей, надела сапоги, потом сняла своё пальто с вешалки и вышла из квартиры.

Язык прилип к нёбу – очень хотелось кричать, но она не могла. Рот был склеен ужасом от отсутствия слов и действий со стороны Алексея. Зубы стиснулись до боли, чтобы превозмочь душевную муку, разрывающую её изнутри.

О нет, Вика не спрашивала, за что ей это, и не пыталась воздеть руки к небу в мольбах и просьбах. Она явственно ощутила, что программа выравнивания энергетического дисбаланса из-за её недавних целительских свершений, осуществлённых без спроса Высших сил, была запущена. И это было только начало.

Ей очень хотелось, чтоб Алексей вышел хотя бы проводить её, сказать несколько слов на прощание, пусть даже и не пытаясь вернуть. Ну мог же он хоть что-то выдавить из себя?! Но этого не случилось, не было смысла медлить у лифта или ждать у подъезда.

– Подскажите, пожалуйста, где метро? – спросила Пятницкая у первого попавшегося прохожего, выходя за ограду жилищного комплекса.

– Метро? – смутился прохожий. – Оно далековато. До станции «Университет» отсюда километра четыре. Тут метров триста-пятьсот до остановки троллейбуса на Мосфильмовской, вот прямо по этой дорожке, – указал он рукой. – Вам нужен 34-й. Лучше так.

– Спасибо! – искренне поблагодарила Вика и зашагала прочь.

Она шла и надеялась, всё ещё надеялась, что Алексей догонит её, позвонит, что-то скажет. Любую белиберду. Ведь выходные, проведённые вместе, не могли быть просто так забыты, не могли быть ничего не значащим эпизодом. Но только её каблуки стучали по асфальту. Никто её не окликал. Телефон молчал.

К счастью, на остановке ждать не пришлось: троллейбус уже виднелся на горизонте. Но, когда тот был метрах в ста от Вики, откуда ни возьмись, выскочил мопед, осёдланный двумя мальчишками. Он пронёсся почти вплотную к тротуару, и пацан, гарцевавший сзади, выхватил из рук Пятницкой сумку.

Там было всё: паспорт, деньги, зарплатная банковская карта, телефон и ключи от квартиры. Вика коротко хохотнула, а потом расплакалась, словно придавленная бессилием. В голове крутилась только одна мысль: «Да как же это?»

Троллейбус распахнул перед Викторией переднюю дверь, но она не вошла. Платить за проезд было теперь нечем. Тогда и троллейбус покинул её, громко хлопнув закрывающейся дверью.

Виктории казалось, что она стоит голая в тёмном лесу. Именно так современный житель мегаполиса ощущает себя, когда остаётся без денег и телефона в неизвестном для него районе. «Как ехать теперь домой? – думала Пятницкая. – Идти пешком? В какую сторону? Как попасть в квартиру, если родителей ещё нет дома? И если их не будет, как уточнить, когда будут?»

В голове был хаос, но в сумбуре неожиданно проклюнулась верная мысль – пойти в полицию. Надо было написать заявление о краже сумки, а особенно – паспорта и ключей от квартиры.

Только у пятого прохожего Вика смогла узнать примерную дорогу к ближайшему отделению. Молоденький полицейский, дежуривший там, сжалился над девушкой и не стал изнурять лишними расспросами, когда она излагала суть проблемы, а после и вовсе дал сто рублей на проезд – этого как раз хватало на троллейбус и метро. Хмурое утро немного скрасилось отзывчивостью ближнего.

Сидеть у подъезда на лавочке при температуре плюс девять градусов было ещё тем тренажёром духа. Периодически Вика поднималась на свой пятый этаж, чтобы отогреться и проверить, не пытается ли кто вскрыть их квартиру, но потом снова спускалась на улицу. Стоять долго на каблуках она уставала, а сидеть на лестнице было холодно. К шестому часу ожидания руки и ноги Виктории совсем замёрзли, и ей очень хотелось снять сапоги на шпильках.

Родители приехали с дачи друзей только вечером, уже в девятом часу.

– Приятно, когда тебя встречают, – по-доброму усмехнулся отец, заметив скукожившуюся на скамейке дочь. – Есть повод?

– Сумку украли, – поникшим голосом оповестила Вика.

– Вот так и провела все выходные у подъезда? – смутился отец. – Пошла бы к Марии Петровне с четвёртого этажа.

– Нет, только сегодня украли. А Марьи Петровны не было, я заходила. И Маши нет дома, к ней я тоже ходила.

– А поз… Ну да, телефон тоже украли, – сам догадался отец. – Ладно, замки уже завтра поменяем, не переживай, не самая великая потеря.

– Да, – согласилась Виктория, вспоминая вдруг Алексея.

Мама ободряюще приобняла её за плечи и повела в подъезд.

Первым делом Виктория легла в тёплую ванну, которую её озябшие конечности восприняли как обжигающую. Наверное, стоило как-то последовательно увеличивать температуру воды, но было уже поздно, к тому же подняться из ванны у неё не было сил.

«Всё, как в лучших традициях жанра, – думала Вика. – Если жизнь меняется, то вот так стремительно, не давая тебе оглянуться и толком понять, что происходит. Миг – и ты в совершенно иной реальности. Ещё пару дней назад хотелось мирного одиночества, а теперь оно совсем не в радость. Ещё в пятницу привычно было получать сигналы от мира и исполнять его волю, а я зачем-то тогда бурчала в ответ. Теперь же на закате воскресенья совсем неясно, как быть дальше, кого слушать, на что ориентироваться… Вообще неизвестно, каковы сейчас мои возможности в целительстве. Немного жаль утраты привычного течения жизни. И очень сильно жаль, что Алексей вновь взбудоражил мои чувства».

Она закрыла глаза, вспоминая сладость прикосновений Смолина, – и тепло заструилось по коже. Перехватило дыхание, затуманилась голова. Давно ей не было так хорошо. Возможно, поэтому отношения с другими мужчинами не складывались. Секс был важен для неё, для её природы. И если уж когда-то началось с хорошего, то теперь просто невозможно довольствоваться посредственным. Алексей не был у неё первым мужчиной, но с ним было так, словно он был единственным. И осознание этого факта ещё больше огорчило Вику. Она зарыдала, топя в слезах свои утраченные идеалы.

Мама что-то готовила на кухне, когда Пятницкая с мокрыми после купания волосами зашла туда в домашнем платье и тёплых носках.

– Только заварила чай с чабрецом, будешь? – предложила мама, не оборачиваясь. – Отец отказался: читает в гостиной, сказал, что не хочет.

– Буду, спасибо! – обрадовалась Вика. Она налила заварку в большую кружку и разбавила её горячей водой из чайника. – Тебе налить?

– Да, – кивнула мама. – Я скоро закончу.

Девушка налила чай и во вторую чашку, поставила её на стол и начала говорить, не дожидаясь, пока мама обернётся в её сторону:

– Мы поговорили с Алексеем. Не понимаю сейчас, почему мы не поговорили раньше. Так жалею об этом… Казалось, правильно быть гордой женщиной с принципами. Раз он мне изменил, то всё – сердце моё для него закрыто. Только глупо это как-то выглядит сейчас. И очень больно, что у него всё сложилось с Леной.

– Разве ты не с ним провела выходные? – уточнила мать, садясь за стол напротив дочери. – Он звонил нам.

– С ним, потому и знаю, что всё у них с Леной хорошо. У неё есть ключи от его квартиры, и там пара ящиков с её вещами. А у меня есть моя гордость. Только что с того? Мне не хочется ни с кем знакомиться, ходить на свидания, строить отношения. Я ошиблась тогда. Надо было поговорить, рассказать ему о себе.