Царь Венетам

3.

- Почтенный! Посмотрите, что рисует эта девчонка!

Светозар обернулся на возглас жреца, сопровождавшего эмиссара Хейда. Тот указывал на девчушку трех лет, что-то сосредоточенно чертившую на земле. Дело происходило в сердце деревни, на открытом пространстве, где обычно устраивали игры дети и собирались на сходы взрослые. Вампир, прискакавший сюда утром, был одним из немногих выживших после нападения разбойников Хиргарда на одну из соседних крепостей. После безумной скачки через лес лошадь выдохлась, и он был вынужден задержаться на несколько часов в деревне, решив заодно проверить ее на предмет верности повелителю вампиров. Понятно, что владыка цитадели Аверони отнюдь не похвалит его, прискакавшего позже всех прочих, так следовало изыскать достойное оправдание!

Жрец и вампир подошли к девочке, и та подняла на них удивленные голубые глаза, но двое взрослых смотрели не на нее саму, а на ее рисунки в пыли. Люди начали останавливаться и также подходить ближе. Подошел и Светозар, но его острое зрение следопыта и охотника не обнаружило в корявых фигурках на земле ничего предосудительного.

Между тем жрец, человек по-своему уважаемый в деревне, но гораздо более внушающий трепет своей властью, наклонился к девочке и, казалось бы с доброй улыбкой, спросил, указывая на странную фигуру из восьми перекрещенных линий с загнутыми по кругу концами:

- Что это такое, дитя мое?

Девочка засмеялась:

- Да это же солнышко! Видишь, оно людям светит - я их внизу нарисовала, и деревья, и дома, и...

Жрец медленно распрямился, поднял руку, призывая окружающих к тишине:

- Но кто же научил тебя так рисовать солнце?

- Так оно же такое и есть! Оно живое и гуляет по небу, а от него отходят лучики и спускаются к нам...

- Довольно! - жрец отшатнулся и поднял руку, сотворив знак, оберегающий от нечистой силы - В тебе - злые духи! Люди! Она нарисовала нечестивый знак древних дикарей - язычников, не ведавших Небесного Господина и живших в мерзости! Ее слова - зловреднейшая из ересей проклятых солнцепоклонников!

Прежде, чем кто-либо успел хотя бы понять сказанное, к девочке, недоуменно смотрящей на надрывающегося жреца, бросились ее мать и отец. Они упали к ногам разгневанного фанатика и, перебивая друг друга, начали умолять его пощадить ребенка. Но жрец был непреклонен:

- На костер! Уничтожить скверну!

Однако на его плечо легла тяжелая рука, и раздался хриплый голос вампира:

- Зачем тратить столько времени на этих язычников? - Он обвел глазами столпившихся поодаль людей и с презрением добавил - Я выпью их крови немедленно, и пусть это послужит хорошим уроком всем вам, ублюдки!

Лязгнул разлучаемый с ножнами клинок. Тень господина-рабовладельца закрыла беспомощно взывающих о милосердии вилленов. Мать прижала к себе испуганную, но по-прежнему ничего не понимающую дочь, отец ударил себя в грудь и крикнул:

- Убей меня, господин, но пощади мою жену и ребенка!

Однако вампир лишь брезгливо поморщился и размахнулся - яркая сталь сверкнула, чертя дугу...

Светозар сам не понял, почему вдруг оказался прямо перед вампиром. Наверное, это вновь было пробуждение той Силы, которая пробудилась в охотнике в Лесу, во время разговора с Волеславой. Кровь застучала в висках юноши, когда он встретился глазами с воином Хейда. И такая ненависть ко всему истинно живому, цветущему и здоровому, полыхала во взоре палача, что Светозару захотелось повернуться и бежать прочь, не разбирая дороги - туда, где нет этих глаз убийцы и тирана. Однако наваждение продолжалось - рука охотника скользнула к поясу, а тело послушно повторило некогда заученное движение. Светлая, режущая молния сверкнула в воздухе, закружились хороводом лица вилленов, и Светозар понял - обратной дороги нет, он перешагнул грань, отделяющую прежнюю жизнь от Неведомого.

За миг до того, как меч вампира начал опускаться, острый охотничий нож, который метнул юноша, вонзился в правый глаз палача и глубоко засел в черепе. Сраженный потерял равновесие и рухнул навзнич. Это был один из ударов, одинаково смертельных и для человека, и для вампира. В следующее мгновение Светозар оказался над ним, подхватив боевой клинок из разжавшейся ладони и выдернув свой нож из раны. Охотник выпрямился и окинул взглядом застывшую толпу перед собою.

Потрясенные виллены молчали, не двигаясь. Шок от увиденного потряс их сердца и рассудки, отказывавшиеся воспринимать происходящее. Так всегда бывает, когда Личности, которые выше толпы, совершают на глазах окружающих нечто, мыслимое невозможным. Каждый лужанин в глубине души мечтал о расправе над ненавистными хозяевами, но совершить такое в реальности... И потому в толпе, качнувшейся к Светозару, пока еще не было даже страха перед наказанием за убийство господина - была лишь зависть и ненависть к тому, кто изменил устоявшийся миропорядок.

Быстрее всех опомнился жрец. Он быстро сделал несколько шагов назад и прошептал, переходя на крик и указывая на охотника:

- Неслыханно... Люди! Он поднял руку на господина в защиту ведьмы! Убейте его, иначе гнев великого Хейда обрушится на каждого из вас!

Светозар быстро оглянулся по сторонам, оценивая свои шансы. Бежать он не собирался, и потому изготовился отбиваться, сжимая в одной руке меч вампира, в другой - охотничий нож. Верный Хват рычал и скалился рядом. Юноша вглядывался в лица, только что бывшие родными - и видел лишь пустые глаза рабов, исполняющих волю господина. Лишь лицо матери Светозара, неподвижно стоявшей, прижав руки к груди, отличалось от других - она просто не могла поверить в произошедшее... Гнев захлестнул молодого охотника, и он, уже не задумываясь о собственной участи, закричал толпе:

- Трусы! Я сделал то, что хотел сделать каждый из вас! Почему вы идете ко мне, а не громить замки ублюдков Хейда?! Если вы такие сильные и храбрые, то почему слушаетесь их приказов? Вы - рабы мертвецов, потому что сами давно стали мертвецами в душе! Вас же теперь все равно уничтожат на страх другим - и вы собираетесь убить меня и идти, как бараны, к палачам?! Предатели! Ваш страх сильнее, чем кровное родство! Неужели вы готовы убить меня, бывшего вашим братом?

Иногда в нашей жизни случается даже то, чего быть не может. Остановить фанатичную толпу невозможно. Однако слишком недавно накинули лужичам рабское ярмо, и еще их прадеды плечом к плечу, под предводительством былинных богатырей, отбивались от наседающих воинов Хейда. Слишком свежа была память унижений и оскорблений, слишком многие по воле господ лишились друзей и родственников! И - чудо! - лица людей вновь начали принимать осмысленное выражение. Светозар каким-то внутренним наитием понял, что лишь исключительно решительный поступок может вырвать вилленов из-под власти слов старого жреца. И тогда охотник швырнул оружие на землю. Меч и нож упали к ногам стоявших перед ним людей, а сам он продолжил с еще большей страстью:

- Мне стыдно, что я родился среди вас! Если в ваших жилах течет болотная жижа, а не кровь, то я не хочу жить! Убейте меня, если в вас нет ни капли гордости! Все равно вы не надолго переживете меня! Если же среди вас есть те, кто с детства, как я, ненавидит вампиров. Пусть такие встанут рядом со мною.

Не прошло и пяти мгновений, как стоявший прямо перед ним крепкий молодой виллен стремительно поднял с земли брошенное Светозаром оружие, подошел к охотнику и протянул ему оба клинка. Нашлись и еще смельчаки, решившиеся встать на сторону бунтаря. Вскоре рядом со Светозаром набралось около полутора десятка человек, и расправа над преступником грозила перерасти в общую драку с непредсказуемым исходом. Старый жрец понял это. Понял он также и то, что с прибытием в поселок любого разъезда вампиров он не только возвратит свою власть над вилленами, но и легко выкорчует любые ростки непокорности. И служитель Небесного Господина, воздев руки, провозгласил:

- Прочь отсюда, помраченные! Или вы готовы усугубить грех бунта и убийства еще большей кровью?!. Мы, смиренные рабы Творца и верные слуги непобедимого Хейда, отрекаемся от ваших заблуждений, ибо нет иного родства, кроме единой Веры! Прочь! Прочь!!

Не известно, как далеко зашло бы красноречие жреца, но Светозар решительно перебил его:

- Отлично! Пусть будет так - я не хочу проливать ни капли крови лужичей. Я покину дом вместе с теми, кто готов на это. Прочие пусть остаются, и надеюсь, что никто не пожалеет о сделанном выборе!

Блики походного костра отражались в глазах неподвижно сидевшего чуть в стороне человека огромного роста. Казалось, что он спит или погружен в мысли, но это было не так. Рингаллу и в самом деле не требовалось крутить головой по сторонам, чтобы быть на чеку - он и без того был готов в любую секунду вскочить и броситься на врага, если таковой появится. За время следования за людьми Хиргарда он выучил лишь несколько самых необходимых слов - "еда", "оружие", "враг" и другие - но и без лишних разговоров понимал: даже здесь, в глубине Империи Хейда, нашлись люди, не согласные быть рабами. Они сражаются с вампирами, а значит - и он сам должен быть с ними. Остальное скрывал туман, не покидавший Рингалла со дня последней битвы пиктов за свободу. Только и оставалось сидеть, молчать и время от времени прислушиваться к голосам Хиргарда и Вальгаста у костра:

- И все-таки я не могу понять тебя, Хиргард! Как можно сражаться против Хейда и в то же время верить в Небесного Господина и прочие сказки, которые...

Хиргард повелительным взмахом руки прервал менестреля. Пепельные волосы и повязка на левом глазу делали его лицо мрачным, но с близкими друзьями вожак лесной дружины мог и посмеяться, и поспорить о, казалось бы, отвлеченных вещах. Единственная область, в которой он становился непреклонен - это его вера в Небесного Господина. Вальгаста Хиргард уважал, но смеяться над Творцом не позволял никому.

- Не богохульствуй! Только потому, что Небесный Господин придает мне сил и помогает, я до сих пор сражаюсь с вампирами!

Но Вальгаст сдаваться не собирался:

- Как же ты можешь надеяться на помощь Творца, если его служители учат людей не противиться тирану? Если саму эту веру вводил Хейд, когда завоевывал земли свободных племен поколения назад?

- Жрецы - тоже люди, и они исказили Истину. Но Небесный Господин сотворил этот мир чистым от мерзости...

- Откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, что он вообще существует?

- Я верю в это! - и глаза Хиргарда сверкнули гордостью несломленного, непобежденного вождя - Так меня учил мой отец, так верили мои предки, которыми я горжусь! Отречься - это предать их.

- Однако - выдержал насмешливую паузу Вальгаст, - однако ты не вспоминаешь о тех предках, которые действительно были свободны, не кланялись никакому Хейду...

- Ты говоришь о язычниках? О тех, кто приносил в жертву идолам живых людей? Но посмотри: я, раб воли Творца, много лет с маленьким отрядом сражаюсь против всей Империи, а они, язычники, за чьей спиною были многочисленные армии и укрепленные твердыни, были завоеваны...

- Ну, людей они в жертву вряд ли приносили. И ты забываешь о том, что Великая Страна на Восходе так и не покорилась ни тирании Хейда, ни власти Бога-рабовладельца.

Хиргард с сомнением покачал головой:

- Я многое слышал о Народе Рос. Одни говорят, что это и не народ вовсе, а множество племен, которые даже не имеют до сих пор единого вождя и предпочитают драть глотки в спорах на многотысячных сходках. Говорят, что их языческие игрища в честь Богов и Предков состоят лишь в пьянстве и разврате, что они простодушны и глупы, что они ненавидят друг друга до того, что даже бьются селением на селение по особо установленным дням И я бы во все это поверил. Но еще я слышал, что воины ариев бросались грудью на вражеские клинки, чтобы последним ударом все-таки настигнуть недруга. Мне рассказывали, что витязи, хранящие границы Арьяварты, спят на голой земле, намотав на руку поводья коней, чтобы по первой тревоге вскочить в седло и ринуться в бой, что когда чужеземные захватчики врывались в их города, женщины сражались рядом с мужчинами и предпочитали покончить с собою, но не попасть в плен, что этот народ презирает золото и не желает знать рабства, а вместо клятв говорит: "Если я не исполню обещанного, да будет мне стыдно!". И мне трудно сказать, что тут правда, а что - ложь.

Хиргард замолчал. Взгляды его и Вальгаста встретились, и оба едва заметно кивнули друг другу, подтверждая бессмысленность дальнейшего спора. Каждый превыше всего иного - даже собственной веры! - ценил Братство в рядах восставших против захватчиков, и каждый же мог сказать сидящему напротив: "Не время раскалывать монолит строя! Кто бы ни был прав". И бродяга - менестрель, и опытный вожак бунтовщиков чувствовали сердцем: есть та Правда, которой человек (если он - Человек!) должен посвятить свою Жизнь до конца, каким бы Богам он ни молился.

Некоторое время царило молчание. Наконец Хиргард подкинул в пламя костра сучьев и заговорил снова: - Я ввязался в слишком крупную и опасную игру, Вальгаст. Пока у меня было мало людей, пока я лишь время от времени тревожил обозы и поселения, Хейду было плевать на меня, как и на всех прочих разбойников, скрывающихся в лесах. Но сейчас я поступил слишком неосторожно - если шайка лихих людей берет крепость, то это уже не шайка, а войско. И Хейд это понимает! Понимает он и то, что это не то войско, которое может бросить вызов всей мощи его Империи. За хорошую добычу придется платить. И я вижу лишь два выхода...

Хиргард бросил проницательный взгляд на менестреля, но тот лишь молча кивнул, ожидая продолжения. И вождь понял, что он САМ должен сказать то, что давно его тревожило.

- Я могу распустить людей и с самыми надежными из надежных уйти в глухие леса. Оставить селения на разграбление карателям повелителя вампиров. Отречься от всякого родства с трусливыми и подлыми вилленами. Так я должен поступить, если хочу сохранить свою жизнь и жизнь своих соратников.

Вальгаст поднял глаза и с затаенным ожиданием сказал:

- Но если бы ты собирался так поступить, ты вряд ли стал бы об этом говорить, и тем более - со мною.

- Да. Мы, живущие в лесах, гибнущие в схватках, не успеваем оставлять и воспитывать потомство, а женщины селений если и рождают сыновей от героев, то воспитывают их как рабов! И когда наши руки ослабнут настолько, что мы не сможем удержать оружия, на нашей Земле никогда не будет снова такого числа людей, готовых противостоять врагу. И это куда горшее поражение, чем смерть на поле брани. Да, Вальгаст! Я ненавижу каждого в отдельности из этих трусливых вилленов, но все вместе они - мой народ, и ради него я готов отдать свою жизнь.

- Стало быть, ты решил.

Хиргард ответил не сразу. Он встал, запахнул походный плащ и посмотрел вдаль, скрестив руки на груди. Теперь он ясно понимал, что каждый его шаг на жизненном пути лишь приближал этот час решимости (да поможет ему Небесный Господин!), что он всегда мечтал именно об этом - и этого же боялся в глубине своей доблестной души. Да, он имел право испытывать страх, ибо слишком многое зависело от его выбора. И этот страх неожиданно нахлынул с новой силой: кто он такой, чтобы бросить вызов древнему чудовищу, лишь внешне напоминающему человека, которое задолго до рождения Хиргарда играючи разгромило могучие державы и сокрушило великих героев прошлого?

А яркие звезды улыбались Хиргарду с небес, и цикады стрекотали себе в травах, и ветер шумел, и все звуки ночи наполняли его сердце покоем. Неожиданно вспомнилось детство - мать с улыбкой рассказывала ему, что Звезды - это добрые духи, созданные Творцом для присмотра за людьми, посылающие детям, которые слушаются своих родителей, хорошие сны...

Молчание вновь затянулось. Вальгаст поднялся и положил руку на плечо Хиргарда - он догадался, какая буря бушует в сердце предводителя, и пусть был не воином, а всего-навсего менестрелем, но был готов следовать за ним, чтобы рядом с Хиргардом всегда был хотя бы один настоящий друг.

И сжалась в кулак правая рука вожака восставших! Он повернулся к Вальгасту и произнес, как будто говоря клятву:

- Я созову под свое начало всех отверженных, чей дом - леса и горы, кому больше нечего терять, ибо у них уже все отнято палачами Хейда! Я создам армию, которая сможет противостоять всей мощи вампиров - и тогда я брошу вызов Империи. Мы будем сражаться до тех пор, пока не погибнем все до одного или не падет тирания захватчиков! И каждый, кто не встанет на мою сторону, будет в моих глазах предателем и врагом.

И совсем другим голосом он негромко продолжил:

- Понимаешь, Вальгаст - я не могу избежать своей участи, но направлять ее я могу. Я - не пахарь и не ремесленник, я родился, чтобы быть непокорным любой власти, чтобы грабить чужое добро. Я таков при Хейде, но таким же я был бы при любом другом правителе. Однако я не хочу оставаться в народной памяти убийцей, насильником и разрушителем! И потому я буду сражаться за свободу своей Родины.

Менестрель чуть заметно улыбнулся.

- Однажды комар похвастался мухе: "Вчера на поляне били медведя, и я тоже два раза пнул его!" Рядом с такими героями, как ты, Хиргард, я тоже не откажусь пару раз пнуть Хейда под зад.

Разъезд черных всадников ворвался в деревню лужичей ближе к вечеру. Их было восемь, и вместе с одним из вампиров на коне сидел связанный пленник. Такие отряды перемещались по Закатным Землям, искореняя непокорность в деревнях и селениях, т.е. по указке жрецов Небесного Господина казня еретиков и просто неугодных и подозрительных. Пленник же был схвачен ими в лесу, вдали от всякого человеческого жилья, при нем был лук со стрелами и боевой нож, поэтому было решено доставить его в ближайшую крепость и допросить с пристрастием.

Лужичский жрец, увидев воинов Хейда, испытал ни с чем не сравнимое ощущение удовлетворения. Как же, эти виллены за отсутствием господского кнута совсем разучились подчиняться воле Всевышнего и впали в безбожие! Ничего, уж теперь-то он восстановит справедливость! К этим мыслям неощутимо примешивались и другие - ненависть и зависть старика, давно уже утратившего мужскую силу, к тем, кто был молод, красив, свободолюбив.

И потому, когда мрачные, не ожидающие ничего хорошего от господ лужичи вновь собрались в центре деревни, не было предела красноречию жреца. Поворачиваясь то к толпе, то к вампирам, он обличал, поучал, пророчествовал:

- Нечистые духи, коим Небесный Господин позволяет испытывать людское благочестие, соблазнили в языческое сквернавство иных из нас! Бесы научили малолетнюю ведьму изобразить богохульный Крест Солнцепоклонников, бесы не позволили ее родителям отречься от дочери - и бесы же заставили жалкого в своем ничтожестве охотника поднять руку на повелителя, желавшего покарать презренных отступников! Но гнев Творца настигнет грешников - в страшных муках искупят они неповиновение и гордость! Смотрите, люди: доблестные воины непобедимого Хейда привезли с собою бунтовщика, которого ждут страдания и смерть на ваших глазах! Но сначала...

Указующий перст и пылающий взор фанатика уперлись в Волеславу:

- Вот стоит грешница, столь же мерзкая внутри, сколь прекрасная внешне! Она столь пронизана Злом, что к ней воспылал плотью сам безбожный Светозар! И как знать...

Жрец выдержал эффектную паузу, девушка попыталась что-то возразить, но он с неожиданной силой заключил:

- Как знать - не через нее ли бесы овладели разумом прежде честных рабов воли Небесного Господина? Пусть Пламя и Страдание очистят ее душу для Волшебного Сада!

Не может быть! Это просто страшный сон, это происходит не с нею! Но грубые пальцы вампиров впились в ее плечи, и она, наконец, поняла, для чего у толстого, вертикально вкопанного бревна сложена большая куча хвороста. У девушки перехватило дыхание, и лишь ее взгляд бессильно скользил по бледным лицам лужичей. И поняла Волеслава, что будь она сама в этой толпе, смотри она сама на обреченного на мучительную смерть человека, ничего не сделала бы она в его защиту, каким бы близким он бы ни был, ибо лишь один человек, которого она знала, осмеливался противиться установленному порядку. И девушка отчаянно закричала, извиваясь в руках воинов - безрезультатно. Сейчас ее привяжут к столбу, жрец поднесет пылающий факел к хворосту.

Наступал звездный час старого фанатика. Каждый раз, обрекая еретиков и язычников на смерть, он чувствовал свое величие, свое превосходство над простыми людьми. Он смотрел на прекрасную деву, которую охватит огонь, и на глаза наворачивались слезы - но не слезы сострадания, а слезы едва ли не экстаза! Его руки дрожали, принимая факел от прислужника. Жрец воздел его вверх и громогласно воскликнул:

- Во имя Небесного Господина! Да сгинет скверна! Пусть огонь...

Слитный крик многих мужских глоток заглушил и голос старика, и вопли Волеславы. Сразу три стрелы вонзились в спину жреца и сбили его с ног. А вслед за стрелами из-за крайних хижин деревни высыпала толпа, потрясавшая топорами, дубинами и копьями. И во главе ее был, казалось, светловолосый герой - полубог с мечом и охотничьим ножом в руках.. Мало кто признал бы в нем прежнего Светозара.

Вампиры развернулись к нападающим и обнажили клинки. Наверное, проще всего для лужичей было бы перестрелять врагов из луков, но вырвавшаяся на свободу ненависть к поработителям затмила рассудки, и нечленораздельно орущая толпа накрыла воинов Хейда подобно штормовой волне. Один из вампиров оказался лицом к лицу со Светозаром, юноша поймал своим мечом вражеское лезвие и одновременно нанес удар ножом врагу в живот. Сама по себе такая рана была бы для противника безвредна, но он ослабил напор и отшатнулся. Тогда Светозар с силой рванул нож вверх, распарывая тело врага, тот потерял равновесие, и беспощадный удар меча раскроил голову вампира. С остальными также было уже покончено.

Светозар устало опустил меч и окинул взглядом притихших лужичей, своих соратников, Волеславу, привязанную к столбу. Страшным был его взгляд, ибо в сердце юноши смешались многие чувства: ненависть к недругам, гордость за восставших, презрение к малодушным, отвращение к бесчестным и, все-таки, неугасшая любовь к своему роду и родной земле. Он удостоверился, что все вокруг смотрят на него, обратил меч к колеблющимся лужичам, словно вызывая их на бой, и решительно заговорил:

- Хватит! Я уходил лишь для того, чтобы вы поняли всю гибельность своего положения!Теперь вы поняли, что есть только два пути: восстать или умереть? Я вернулся, потому что никогда не предам даже таких братьев, как вы, и отныне не оставляю вам иного выбора, кроме как следовать за мною. Я хочу видеть свой род могучим и славным, а не прислуживающим ублюдкам Хейда! Если вы не хотите быть воинами, я заставлю вас. Мы будем сражаться за свою Свободу!

- И сражаться далеко не в одиночестве. - Подал голос пленник, привезенный в селение вампирами - Знаменитый вождь Хиргард кинул клич по всем Закатным Землям, призывая восстать против Империи и сразиться с воинством Хейда. Такие гонцы, как я, ищут людей, не мирящихся с тиранией и готовых к подвигам.

Светозар понял, что судьба сама дает ему шанс исполнить все свои замыслы, и ответил:

- Я слыхал о Хиргарде, и готов биться рядом с ним. Но сначала мы пройдем по окрестным землям! Здешние люди больше не могут оставаться в стороне: или они возьмутся за оружие, или их уничтожат каратели. Да и я сам убью каждого, кто посмеет остаться в стороне!

Затем он снова повернулся к ошеломленным лужичам и приказал:

- Отныне вы будете звать меня вождем!

Ты ли это, Светозар? Как трудно узнать тебя...

Халлевиг, Magister Osterplatzen, а проще сказать - наместник Восточных Земель Империи, по стародавней привычке к неограниченной власти над вилленами, не придал особого значения слухам о восстании, и теперь очень жалел об этом. Шутка ли! Кому, как не Халлевигу, знать, что взор великого Хейда всегда прикован к Востоку, к границам с Арьявартой? Великий никогда не прощал подобных ошибок, а расставаться с вечной жизнью, неисчислимыми удовольствиями и громадной властью совсем не хотелось. И потому магистр утроил активность, пытаясь наладить порядок в своих владениях. Однако - тщетно.

Да и какой тут порядок? Какой порядок, если полчища грязных вилленов, предводительствуемые Хиргардом, которого, попади он в руки магистра, ждет самое меньшее котел с кипящим маслом или ленивый огонь, захватывают даже укрепленные замки графов и крепости - гарнизоны. Разумеется, в борьбе с вампирами, особенно - с тяжелой конницей катафрактариев, восставшие несут потери, но их число постоянно растет за счет все новых присоединяющихся. И лучше бы Халлевигу поторопиться.

Но проклятые бунтари невероятно изворотливы! Боевые кони вязнут в болотах и мхах лесов в попытках преследовать врагов, а те вновь и вновь нападают из самых неожиданных мест. Да, все эти стычки - лишь преддверие настоящей битвы, но они отнимают слишком много времени, и в них гибнут воины. Гибнут бестолково, бесполезно, не успев нанести удара, не успев затоптать конем десяток вилленов. Так гибнут те, кто в открытом бою стоил бы сотни бездоспешных и плоховооруженных ничтожеств...

И когда перед магистром Халлевигом замаячил клинок посланного Хейдом убийцы, проклятые бунтари попались-таки в ловушку! Конечно - "ловушка" сказано больше для красного словца, просто теперь Хиргард должен или принять бой, или дать вампирам прорваться на уже освобожденные земли, а ведь многочисленную армию следовало кормить.

И потому Халлевиг надел свой шлем с немыслимой величины рогами (разумеется, они помешали бы в бою, но дело полководца - командовать, а не рубиться!) как никогда торжественно. Может быть, когда он докажет свою верность и свое мастерство, Великий приблизит его к себе, а наместником в Восточные Земли отправит кого-нибудь провинившегося - кто заслуживает непосильного труда в усмирении всех этих вечно непокорных ублюдков!