14.

Наутро достали из сокровищницы ковёр-самолёт. Ничего, между прочим, особенного. В пору, когда Милин папа молод был, такие на стены вешали. Да потёрт к тому же и молью травлен.

Царя Василия к этому времени в опочивальню перенесли, бурундучок у него на груди устроился, а бояре шли к ним вереницей поклоны бить да каяться. Гостята рядом стоял и с бурундучиного на человеческий переводил. Он Василисе роднёй приходился и язык зверей понимал.

Гостяту царевич вместо себя за державой приглядывать и оставил, а сам с Милей на ковёр-самолёт взошёл. Одежду ему подобрали такую, чтоб в нашем мире не слишком внимание привлекала — полусапожки простенькие, штаны холщовые, рубаху без шитья да кафтан короткий.

— Мы с матушкой картины других миров в блюдце волшебном много раз наблюдали, — объяснил царевич. — Мне у вас больше всего автомобили нравятся, большие и чёрные, с оскалом блистающим. Вот бы прокатиться!

— Прокатишься, — пообещала Миля.

А сидели они совсем рядышком, в обнимку, чтоб теплее было, и поминутно целовались, и поцелуи эти были пьянее питья медового, и говорить ни о чём не хотелось, а хотелось лететь и лететь вперёд. Только раз Миля спросила:

— Помнишь, когда я тебя первый раз увидела… то есть не тебя, а щуку в твоём обличье? Ты мне ещё из бочки сказал: "В глаза ему посмотри".

Улыбнулся Яромир:

— Помню, конечно.

— Я тогда почувствовала… то, что сейчас чувствую. А потом, когда мы в тереме царском встретились — нет. Будто другой человек передо мной. То есть не человек, а щука… Но вид-то у неё человеческий был. И так до момента, когда ты в своё тело вернулся и голос обрёл. Нет, я понимаю, что ты был не ты. Но ведь и при первой нашей встрече тоже. Чем же она, встреча эта, отличалась?

— Тем, что я рядом был, совсем близко, — прошептал ей Яромир в самое ухо, щекоча кожу дыханием жарким. — Представил себе, что гляжу на тебя своими глазами, а не щучьими. И хотел, чтобы ты не щуку — меня в глазах тех увидела…

И стало им опять не до разговоров.

Жаль, дорога недолгой оказалась. За полдня до деревни с ветерком долетели. К бабке в дом вошли. Ахнула она, кринку с молоком выронила, обняла Яромира, потом Милю.

И стало Миле удивительно: как это она бабку страшилищем считала! Вон глаза у неё какие добрые, улыбаются, будто солнышки, и морщинки лучиками вокруг. Но и думать о ней, как о красавице Василисе, казалось всё-таки странным. Пусть пока будет "бабка", решила для себя Миля. А там поглядим…

Проводила бабка гостей дорогих к порталу на полянке лесной, Яромира на прощание к сердцу материнскому прижала да сказала обоим напутственное слово:

— Помните, волшба в том мире не действует, но Морена не волшбою одной сильна. Хитрость и коварство главное её оружие. Вы саму Морену не трогайте. Только зеркало добудьте да ко мне доставьте, а дальше я сама управлюсь.

Взялись Миля с царевичем за руки и пошли, она — спиной назад, он, за ней — лицом вперёд, как все люди ходят. Крепко друг за друга держатся и в глаза наглядеться не могут, она — в его васильковые, он — в её незабудковые.

Вышли вблизи дома лесного, что отцу Милиному принадлежал. Дождик моросит, небо серое. То ли утро, то ли вечер, не поймёшь. И воздух какой-то невкусный, тяжёлый. В доме пусто, двери не заперты. Чемодан с вещами Милиными цел, а сумочка с деньгами и документами исчезла. Но это беда невеликая. До города и автостопом доехать можно.

Из мужской одежды только куртка-бомбер на вешалке нашлась. Миля и не помнила уж, водилась ли такая у кого из охранников. Но раз осталась в доме покинутом, знать, хозяину не надобна.

Приоделись пришельцы тайные, через лес на дорогу выбрались и на газели мимоходной до дома Милиного доехали. Покуда неслись по шоссе асфальтовому, Яромир еле-еле себя сдерживал — до того хотелось ему всё в кабине рассмотреть и потрогать. А надо было вид делать, будто он тьму тьмущую таких кабин в жизни перевидал. И машин, что с рёвом навстречу несутся кабанами дикими, и домов высотных, что утёсами горными впереди торчат, и людей толпы, чудно наряженных. Нет, в блюдечке он, понятное дело, и не такое видывал, но в блюдечке — это одно, а глазами собственными — другое соврешенно.

Ему и во дворе Милином, и в доме всё как следует изучить хотелось, да некогда было. Взяли они у соседки ключ запасной, забежали в квартиру к Миле за деньгами да телефоном вторым — и сразу в гараж подземный, где малолитражка по хозяйке скучала.

До пригорода, где отец Милин жил, за сорок минут доехали. Машину поодаль на обочине поставили, а к дому пешком подошли. На первый взгляд, всё вроде бы как надо. Дом стоит, беленький, нарядный, и оградка ажурная, и цветничок внутри ухоженный. На площадке у гаража кроссовер Маринкин. Значит, папин внедорожник внутри… Или нет уж его вовсе?

Замки вроде прежние. Отомкнула Миля сперва калитку, потом дверь входную. Поднялись они с Яромиром на второй этаж, туда, где спальни и кабинет. Смотрят в щёлку: отец Милин за столом сидит, Маринка ему какие-то бумаги подсовывает, а он подписывает, как миленький. Даже вопроса ни одного не задал! Лицо неживое, взгляд застывший.

У Мили аж в глазах потемнело.

Яромир её в соседнюю комнату затянул, чтоб не выдала себя. И очень кстати. Комната оказалась Маринкиной спальней.

— Говорили, тут магия не действует — прошептала Миля. — Но папа явно заколдован! Что делать?

— Магия не действует, а дурман-трава в любом мире дурман-трава, — отозвался царевич рассудительно. — Думаешь, она зеркало тут прячет, в опочивальне?

Стали искать — потихоньку, чтоб за дверью не услышали. Миля ключи от кроссовера заприметила и в карман сунула. Машина-то, почитай, напротив ворот стоит, удирать в самый раз.

Очень Миля за отца тревожилась. Но Яромир прав, сперва — зеркало.

Но такую безделицу где угодно спрятать можно. В шкафу, в комоде, в ванной, в сейфе домашнем, который без пароля не вскроешь, в ячейке банковской...

— Смотри, — окликнул Яромир тихо.

Он как раз гардеробную осматривал.

Стоял в гардеробной манекен, в царские одежды обряженный — нижняя туника из тафты, верхнее платье парчовое, с золотою тесьмой, да с жемчугом, на голове богатый убор... В прежние времена Миля у Маринки таких чудес антикварных не замечала. Видно, спрятаны были до поры.

Но не от наряда богатого обомлела Миля. Левая-то рука манекена в сторону отведена, а в правой — зеркальце! Не бронзовое, не медное — настоящее, стеклянное, в оправе из слоновой кости. Точное такое, как Миля во сне видела, только изящнее. Вот уж верно: держи на виду, что скрыть хочешь.

Спрятала Миля добычу в сумку. Вышли они с царевичем в коридор, а там — Марина-Морена. Ноздри раздуваются, глаза бешеные.

— Воры! — крикнула во весь голос, а потом тихо так: — Отдай зеркало, девка, хуже будет! Сейчас ОМОН приедет…

Яромир с Мореной церемониться не стал. Без разговоров сгрёб в охапку и вниз потащил. А внизу — пара охранников. Один незнакомый, второй — тот самый, которого Миля в памятную ночь во дворе лесного домика убитым видела. Притворился, значит. С Маринкой, предатель, стакнулся!

Яромир Морену на первого охранника швырнул, второму в нос двинул, Милю за руку схватил — и ходу. Прыгнули они в машину. Миля назад сдала и с разгону — ух! — ворота вынесла. Сама не поверила, что на этакую дерзость способна. С другой стороны, подумаешь — ворота! После всего, что в Тридевятом царстве пережить довелось, ей и горы свернуть по плечу.

Вылетели на трассу. Смотрит Миля в зеркало заднего вида: следом отцовский внедорожник мчится. А двигатель-то у него помощнее будет. Но на трассе — не в небе, до первой космической не разгонишься, машины сплошным потоком прут, как лосось на нерест.

Миля осторожничает, покрышки не рвёт. Морена сзади держится, ровно, без фокусов. Едут себе чинно-благородно, будто и не погоня это вовсе.

Тут уж Яромир себе волю дал, доску приборную осмотрел, обнюхал, только что не лизнул. Трогать кнопочки да рычажки Миля ему запретила строго-настрого, а чтобы обидно не было, радио включила — пусть музыку слушает.

Он послушал-послушал и говорит вдруг:

— По закону Тридевятого царства, ты теперь невеста моя. Но у вас, знаю, другие обычаи… На колени тут встать негде, однако колечко я с собой прихватил.

И со словами этими достаёт из-за пазухи ларчик крохотный, открывает, а там — перстень, и камень в нём ярче солнца, чище росы, сверкает-переливается, Миле улыбается.

— Ты скажи, Эмилия свет Валерьевна, Эмилюшка моя ненаглядная, пойдёшь ли за меня замуж?

— Нееет! — закричала Миля что есть мочи и руль вывернула.

А всё оттого, что на перстень лучезарный засмотрелась да словами Яромира заслушалась — чуть поворот с трассы не проскочила! В последний момент успела… спасибо, на полосе торможения никого не было.

Занесло кроссовер, чуть в кювет не скинуло — да, по счастью, обошлось. Удержала Миля руль, машину выправила, незлым тихим словом глупость свою девичью помянула и Ярилку заодно. За то, что лучшего времени для признаний не сыскал. А как отдышалась, глянула на красавца своего сказочного и в удивление пришла — сидит царевич мрачнее тучи.

— Что, испугался? Сам виноват. В следующий раз сделаешь мне предложение в спокойной обстановке.

Совсем Яромир лицом потемнел:

— А в этот раз ты мне, значит, отказываешь?

Потеряла Миля дар речи, потом от души рассмеялась:

— Дурачок ты, хоть и царских кровей! В этот раз, и в другой, и в третий я тебе "да" говорю. Только ты слишком не радуйся и колечко спрячь пока, не то мы в дерево врежемся. Машина тебе не ковёр-самолёт. Тот от магии сам собой летит, а машиной управлять надо.

Вон и дом из-за поворота показался. Остановились Миля с Ярилкой у самых ворот и сразу в лес поспешили.

Недалеко уж до портала оставалось, когда позади вдруг грохнуло, и слева от Мили сосна корой да щепой брызнула, щёку оцарапала.

— Морена! — воскликнул царевич.

— Папин пистолет! — возмутилась Миля.

Валерий Сергеевич даже дочери родной оружие в руки не давал, а ведьме в чужой личине, получается, дозволил. Или не дозволил — сама взяла? Чтоб дозволить, воля надобна. А её Морена, как видно, у отца Милиного вконец отняла...

Кинулись Миля с Яромиром бегом. Петляют по-заячьи, за деревьями хоронятся. Хорошо, Морена не снайпер.

А вот и портал!

Припустила Миля вперёд изо всех сил, проскочила во врата невидимые и на другой стороне очутилась.

В сказочном мире воздух свежий, тёплый, трава густая, зелёная, закат румяный, сочный... И бабка уж дожидается. Приняла зеркало из Милиных рук:

— Молодец, деточка!

А тут и Морена подоспела. Вынырнула прямо из воздуха у Мили за спиной, за волосы её схватила, пистолет к виску приставила.

— Брось зеркало! — кричит страшным голосом. — Брось, кому говорю!

Покачала бабка головой:

— Ах, Морена, Морена. Ты, верно, знаешь правило? Где наука властвует, там волшба бессильна. Так и наоборот то же самое. Бесполезно в нашем мире оружие твоё.

Зарычала Морена, на спуск нажала… щёлкнул пистолет, стукнуло у Мили сердце. И ничего — дальше забилось.

Бросилась Морена к бабке, а та зеркало от себя отворотила и ей навстречу выставила. Отшатнулась Морена, зажмурилась, да от себя не спрячешься. Глядь, на месте девицы-молодицы — старуха древняя в тесных джинсах да белой курточке. Курам на смех! А на бабкином месте — раскрасавица статная, и лохмотья на ней, как убор царский.

Закричала Морена хриплым голосом, поспешила обратно, к порталу в наш мир. Да поздно — солнце-то садится. Стала злодейка прозрачной, как туман, истончилась до струйки и в зеркало вобралась.

Только это случилось, пошло зеркало трещинами. Миг — и разлетелось стекло на множество осколков. Вовремя Василиса его в сторону отбросить успела.

И очнулся в далёком тереме спящий царь…

А царица разом и радость, и силу утратила. Милю за плечи схватила:

— Где Ярилка? Где сыночек мой? Неужто сгубила его злодейка проклятая?

Оглянулась Миля — Яромира и правда нет. Остался на той стороне… Ранен? Убит?

— Я сейчас!

Кинулась к порталу Миля, позабыв от страха, что в наш мир задом наперёд возвращаться следует. И попала прямо в объятья Яромира, который, жив-здоров, ей навстречу из ниоткуда вышагнул.

Царевич ведь тоже меж мирами гулять не привычен. Не подумал под пулями, что ему из нашего мира в сказочный тем же манером, что Миле из сказочного мира в наш, возвращаться надлежит. Милю портал пропустил, а для Яромира не открылся, и влетел царевич с разбегу в заросли бузины.

Обратно месту к нужному вернуться да задом наперёд повернуться Морена ему не дала. Такую пальбу устроила, что пришлось сломя голову бежать и в овражке хорониться. Прогнала Морена царевича от портала, чтоб самой без помех пройти. А он, как смог, за ней последовал.

Обняла Василиса сына, всплакнула. А как слёзы отёрла, кликнула ковёр-самолёт.

— Ну что, дети? Летим домой!

— Погоди, матушка, — говорит Яромир, а сам на Милю хитро поглядывает. — Дело у меня одно осталось не исполненное.

Вынул он ларчик заветный, перед Милей на одно колено опустился — точь-в-точь как в кино показывают — и слова повторил, те самые, что некстати взялся в машине произносить. Да ещё прибавил кое-что.

— Я, — говорит, — как увидел тебя в тот день, когда ты впервые на речку по воду пришла, так о тебе одной с той поры и мечтал. Матушка всё обождать просила, в ведро к тебе не лезть. Надо, мол, к девице присмотреться да премудростям домашним её подучить. Но от слёз твоих горьких терпение у меня разом кончилось. Хватит ждать, думаю, пора! Всё я сделать готов, чтобы ты не плакала больше, а улыбалась и жизни радовалась. Самому же мне радости иной не нужно — только б рядом быть да тебя любить. Пойдёшь ли ты, Эмилюшка, солнце души моей, замуж за варвара из страны, где ни компьютеров делать не умеют, ни автомобилей?

И как после этого ему объяснишь, что Миля молода совсем и ещё лет пять-семь точно замуж не собиралась?

Да и стоит ли объяснять? Так и сказала опять своё "да" — на глазах будущей свекрови.

А позже у неё поинтересовалась:

— Неужели и правда в вашем мире наука бесполезна?

— Глупости, — засмеялась царица. — Наука везде наука. А что пистолет не выстрелил, так это я заблаговременно, по щучьему веленью, пожелала, чтобы всякое оружие в руке Морены безвредным сделалось. Да и проверить стоит: может, там патроны кончились?

Дальше было многое. Знакомство Милиного отца с родителями Яромира, свадьба с пиром на весь мир, месяц медовый на тёплом острове, до которого только ковром-самолётом можно долететь, семейный совет с участием всех сторон и решение — отпустить молодых гулять по мирам. Только Миле надо сперва выучиться, диплом получить. Да и Яромиру стоит наш мир получше узнать. А потом пусть живут по своей охоте, пока царь с царицей не состарятся. Вот тогда молодые и вернутся, чтобы править державой сказочной мирно да справедливо, как предками заповедано.

Так что же, обратно из грязи в князи?

Опять неверно. Не княгиней Миля стала, а царевной. Даже венец адамантовый примерить успела, в виде таком сфотографировалась и в соцсети снимок отправила. Иначе кто поверит?

_________________________

Дорогие читатели, спасибо за то что дошли до конца вместе со мной и Милей! Надеюсь, вам было интересно и весело ;)

Не забудьте, пожалуйста, подписаться на автора, чтобы не пропустить новые книги.

Загрузка...