Бунт атомов

Глава XI ШУТКА МИСТЕРА КОНВЭЯ

Этот же самый день ознаменовался двумя происшедшими в лаборатории Мэттью Роллинга, незначительными на первый взгляд происшествиями, имевшими, однако, весьма существенное значение для развития последующих событий.

Первое заключалось в получении спешной депеши на имя Мэттью Роллинга, доставленной с нарочным, второе в том, что мистер Джон Вилкинс по весьма досадной неосторожности уронил на пол и безнадежно повредил очень простой, но имевшийся в единственном экземпляре и совершенно необходимый для работы электрический прибор.

Получив депешу из министерства, срочно вызывавшую его в Лондон, Мэттью Роллинг был совершенно озадачен, но ослушаться не посмел.

— Что они там, с ума сошли? — недовольно наморщил он брови, прочтя категорическое предписание. — Неужели влияние этой нелепой кометы сказывается даже на трезвых головах государственных людей?

Нужно сказать, что на обитателей лаборатории известие о комете произвело столь же малое впечатление, как и вообще на большинство людей, если не еще меньшее. Все они по молчаливому согласию исключили ее из реальной жизни, подобно тому, как сделал это полковник Нортон. Роллинг резюмировал обсуждение этого известия короткими словами:

— Во время войны мы должны были считаться со смертью, грозившей в каждой последующей секунде… И все же делали свое дело, и каждый исполнял свой долг. Я не вижу — почему бы нам могла помешать заниматься своими делами комета, которая прилетит через месяц!.. Да и прилетит ли, вообще! Я слишком хорошо знаю, как возможны ошибки во всяких вычислениях и наблюдениях.

Когда мистер Джон Вилкинс узнал о вынужденном отъезде Мэттью, он нахмурил лоб и сказал:

— Это очень некстати, мистер Роллинг. Поездка никак не продлится менее 2–3 дней. А ваше присутствие именно теперь так необходимо…

Впрочем, морщины на челе мистера Вилкинса чрезвычайно скоро разошлись, и он благодушно напутствовал отъезжающего:

— Вы только не задерживайтесь. Конечно, нам будет трудно, но мы как-нибудь управимся, дежуря по 12 часов. Вы успеете приехать как раз к завершительной стадии процесса.

— Я рассчитываю на вас, Вилкинс, — сказал Роллинг, пожимая ему руку, — вы знаете все не хуже меня. Главное, ни на йоту не отступайте от инструкции. Три раздела, на 48 часов каждый — я оставляю вам. Через три дня я вернусь, во всяком случае.

У мистера Вилкинса промелькнула мысль, что он не может знать все также хорошо, как Роллинг, поскольку этот последний всегда выдавал инструкцию только отдельными разделами на время дежурств, весь же комплект расчетов и инструкций и все свои записки и результаты изысканий хранил в стальном сейфе, с ключом от которого никогда не расставался, однако, он промолчал, пожелал Роллингу доброго пути и тотчас же углубился в работу, что-то сверяя, вычисляя и взглядывая на многочисленные стрелки приборов.

У Пат, очень задумчивой в последнее время, задрожали ресницы, когда Мэттью прощался с ней.

— Мне очень не хочется, чтобы вы уезжали, Роллинг, очень не хочется. Мне немножко страшно, хотя вы знаете, что я не трусиха.

— Ваши нервы шалят, Пат! Вилкинс должен вас отправить поразвлечься. Вы совсем извелись здесь. Знаете, — поцеловав ей руку, сказал он, — я по дороге заеду и пришлю к вам Конвэя, все же вам будет…

— Не смейте этого делать, — с силой вырывая свою руку, почти вскрикнула она, — слышите, не смейте!

Роллинг только мягко сказал: — «Как хотите» и уехал.

Пат протомилась целый день; сама не понимая почему, она почувствовала, что ее вдруг охватила непонятная тревога. Строчки книжки она читала, ничего не понимая в них, вышивание не ладилось… Она попробовала сыграть свою любимую сонату Грига, но и музыка не давалась и не приносила облегчения.

Наконец, вечером, ассистент сменил у аппаратов Вилкинса, и он вошел в комнату Пат, потирая руки. Последние дни присутствие мужа не только не развлекало Пат, а скорее как-то коробило, но сегодня она была рада ему и заметила, что Вилкинс выглядит положительно довольным.

— Случилось что-нибудь приятное, Джон?

— Скорее неприятное, дорогая. Я разбил один необходимый прибор и мне придется ехать вслед за Роллингом, чтобы раздобыть новый. Обойтись без него невозможно…

— В Лондон? — ахнула Пат.

— О нет, только в Лервик. Я рассчитываю получить его в морской лаборатории. Я еду немедленно.

— Право, это приятно, Джон! Ты возьмешь меня и это будет преотличная прогулка. Я совсем раскисла. Тебе придется подождать меня всего десять минут…

Вилкинс поспешно возразил:

— О нет, нет! Это совершенно невозможно. Ведь я еду по делам на несколько часов… Нет, я решительно не могу тебя взять с собой.

— Но почему же? Разве я тебе помешаю?

— Нет… Впрочем, да. Это неудобно. Как-нибудь в другой раз.

Пат пожала плечами и более не настаивала. Мистер Джон Вилкинс вышел в свою комнату, захватил теплое дорожное пальто и уехал, очень нежно поцеловав на прощанье жену. Пат слегка удивилась этой нежности, равно как и тому, не укрывшемуся от ее глаз обстоятельству, что муж взял с собой в эту поездку туго набитый портфель; однако, подумав, что это не имеет значения, Пат подошла к фортепиано, открыла крышку, и комната наполнилась звуками сонаты Грига. Сейчас игра доставляла ей невыразимое наслаждение с примесью чего-то очень грустного и безнадежного. На глазах Пат показались слезинки…

Джон Вилкинс, тем временем, уселся в свой отличный «Рольс-Ройс», бережно положив объемистый портфель на сиденье рядом с собой, и медленно выехал за ворота, пожелав одноногому ветерану доброй ночи, на что тот угрюмо пробурчал ответное приветствие.

— Этот мерзавец почему-то решительно недолюбливает меня, — процедил сквозь стиснутые зубы Вилкинс.

Ночь была безлунная, и густая чернота мгновенно залила «Рольс-Ройс» Вилкинса, как только ветеран захлопнул ворота, из которых падал свет ярко горевшего фонаря. Сперва глаза Вилкинса не видели ничего, но потом он смог различить несколько более светлую ленту дороги, по которой он и пустил автомобиль, очень осторожно и медленно продвигающийся, чуть слышно шурша шинами по песку. Великолепный мотор работал совершенно бесшумно и биение его клапанов скорее угадывалось, чем слышалось ухом. Внимательно посмотрев во все стороны и заглянув даже в заднее окошечко, в которое были видны только отдаленные, едва мерцающие огоньки Норвича, и убедившись, что кругом совершенно пустынно, Вилкинс несколько увеличил скорость. Дорога была едва различима и ему приходилось до боли в глазах всматриваться вперед. Понятно, в таких условиях было бы совершенно естественным включить свет в фонарях автомобиля, но Вилкинс не только не сделал этого, но даже выключил и задний красный «стоп-сигнал». Необычность поведения Джона Вилкинса еще более усугублялась тем фактом, что ехал он отнюдь не по Лервикской дороге, как должен бы был ехать, но в совершенно противоположном направлении.

— Этот проклятый туман мог бы продержаться еще и сегодня, — подумал мистер Вилкинс, но недовольство туманом вскоре было вытеснено сознанием отлично удавшегося предприятия. — Черт возьми! Все вышло, как по нотам! Без малейших затруднений и непредвиденных случайностей!

Поток возбужденных и радостных мыслей совершенно залил все существо Вилкинса, и он вынужден был сделать над собой усилие, чтобы не запеть какую-нибудь разухабистую мелодию… — Теперь — все можно считать законченным! Он победил в этой хитрой борьбе, требовавшей столько осмотрительности и выдержки, настойчивости и хладнокровия! — Вилкинс хлопнул ладонью по лежавшему рядом портфелю и еще немного прибавил скорость. «Рольс-Ройс», бесшумно ползущий большим черным жуком по пустынной дороге, мягко качнуло и песок зашуршал громче.

— Дьявольски ловкая выдумка была с этим календарным листком! Даже этот проныра Конвэй остался с носом при всех своих подозрениях! Впрочем, он может попытаться утешиться с Пат, которая что-то грустит.

Если бы мистер Вилкинс знал, что как раз в эту минуту от густых зарослей сосняка отделилась тень другого черного жука, которая направилась, сохраняя значительную дистанцию, вслед за черной тенью «Рольс- Ройса», и что тень эта была не чем иным, как «Плимутом» «проныры Конвэя», едущим также с потушенными фонарями, — его приподнятое настроение несомненно сменилось бы каким-нибудь иным…

Но мистер Джон Вилкинс не знал и не подозревал ничего подобного и продолжал осторожно ехать, пока, после приблизительно получаса пути, не выехал на пустынное и мрачное скалистое побережье северной оконечности острова Энст у большой темной скалы, походившей своей формой на стиснутый кулак, которую Вилкинс не без труда разглядел в темноте.

Здесь он остановил автомобиль, вышел из него, одел теплое пальто и, взяв в руки свой портфель, принялся расхаживать по прибрежным камням, по временам пытливо всматриваясь в черную пустоту скорее угадываемого, чем видимого моря, дававшего о себе знать глухим грохотом разбивавшихся о камни валов.

Немного слева, далеко в море, по временам зажигались и гасли зеленые вспышки маяка на острове Рамблингс… Минуты текли за минутами, складываясь в часы. С течением их походка мистера Джона Вилкинса становилась все нервнее и порывистее… Несколько раз он нетерпеливо взглядывал на часы и бормотал ругательства… Но черная пустота ночи не нарушалась ничем… Ничего не происходило и ничего не появлялось, что могло бы успокоить начинавшего терять терпенье Вилкинса…

В это же время, несколько поодаль, за большим камнем, за который заехал «Плимут», произошел обмен короткими репликами между двумя тенями, наблюдавшими за Вилкинсом из-за камней.

— Вы выкинули отличную штуку!.. — тихо сказал хрипловатый голос полковника Нортона.

Ему отвечал такой же приглушенный голос мистера Ричарда Конвэя:

— Кажется… Мистер ученый может ждать вплоть до самого рассвета…

Оба голоса приглушенно засмеялись и вновь все стихло.

Мистер Джон Вилкинс, между тем, окончательно начал терять терпение… Он залезал в автомобиль, снова выходил, прохаживался, садился и вновь вставал… Ночь действительно стала приближаться к рассвету.

— Это черт знает что такое! Что же делать теперь? — задавал он себе вопрос. — Неужели им помешало что-нибудь… Например, эта комета!.. Не все же относятся к ней, как Роллинг и он сам!.. Действительно — может прилететь, но может и нет… Но они… там… могли посчитать дело бессмысленным и оставить его расхлебывать всю эту кашу. А каша может оказаться очень горячей!..

Усевшись снова в автомобиль, Джон Вилкинс вынул известный календарный листок и, как бы желая еще раз уверить себя в том, в чем был и так совершенно уверен, поднес его к зеленому призрачному свету, которым была освещена приборная доска… Он увидел совершенно четко напечатанную крупным жирным шрифтом цифру «29 сентября»…

— Нет, все правильно! Сегодня именно двадцать девятое… Что же за черт?!

Однако, ждать дальше было опасно. Через полчаса начнется рассвет, и ему совсем не хочется, чтобы его увидели в этот час на этом побережье…

Теперь Вилкинса стала бить нервная дрожь. Он подумал, что сейчас он ни на что не годен и должен успокоиться и отдохнуть. Роллинг вернется не раньше послезавтра, а до этого времени он что-нибудь успеет придумать… В 10 часов утра он должен сменить ассистента в лаборатории и тогда сумеет положить обратно в сейф так ловко вынутые оттуда бумаги, содержавшие то главное, что было целью его многолетних трудов и вожделений.

Теперь портфель жег его руки… Хорошо еще, что ему пришла в голову счастливая мысль вырезать кислородной горелкой не дверцу сейфа, а отверстие в задней стенке… Ассистент пока этого не заметит, а Роллинг… Если приедет Роллинг, ему придется придумать какую-нибудь научную сказку о том, что они ему срочно понадобились для непредвиденно осложнившейся работы… Да, но Роллинг приедет, удивленный и взбешенный фальшивой депешей, узнав, что никто его не вызывал…

Голова Джона Вилкинса окончательно закружилась. Он попал сам в поставленную им же ловушку. Такого исхода дела он не мог предвидеть… Он не мог рассчитывать на то, что его обманут, предадут, оставят погибать здесь, в этой идиотской стране, его, кто столько раз рисковал своей шкурой… Вилкинсу стало ясно, что он должен только скрыться… Исчезнуть, испариться, улетучиться… Иначе… Он почувствовал, как воротничок туго сжал его шею, и судорожно повел головой. Но скрываться сейчас — невозможно. Если он не явится в 10 часов сменить ассистента, тот подымет тревогу, и его схватят сейчас же, где бы он ни был. Нет, Джона Вилкинса еще не одолели, он еще поборется… Он проведет свое дежурство и, подготовив за это время перемену своей внешности, улизнет завтра вечером, когда ассистент сменит его. Тогда в его распоряжении будет целая ночь, а за эту ночь можно многое сделать… Только бы не вернулся раньше времени Роллинг!.. Тогда он пропал.

При мысли об этом Вилкинсу стало не по себе, и он с ожесточением нажал на кнопку анляссера… Мотор всхрапнул, и «Рольс-Ройс», круто развернувшись, отправился в обратный путь… Чернильная чернота ночи едва приметно посветлела… Через несколько минут начался рассвет…

«Плимут» проводил «Рольс-Ройса» до самой лаборатории и, убедившись, что тот исчез в воротах, быстро отъехал под прикрытие сосняка на вершине холма, бывшего ему убежищем и наблюдательным пунктом для его седоков, здесь же выработавших дальнейший план операций.

— Так, — довольно потирая руки, сказал рыжеусый полковник Нортон, — теперь мы знаем место и можем предполагать, что там должно произойти. Вы мне положительно нравитесь, сэр!..

— Не арестовать ли немедленно этого негодяя? — подал голос мистер Конвэй.

— Вот это уже мне не нравится… Дилетанты — остаются дилетантами! Ну, вы арестуете его… А дальше? У нас есть укрепившиеся подозрения, и только. А улики? Где улики, сэр, я вас спрашиваю? Почтенный ученый хладнокровно заявит вам, что он предпринимает ночные прогулки по побережью для укрепления здоровья… А его сообщников мы можем этим спугнуть; мы не знаем, как действует у них связь. Надо полагать — совсем неплохо, если вспомнить, как быстро они заинтересовались вами и подослали к вам того жулика… Нет, сэр, мы его арестуем, это бесспорно, но не теперь. А теперь, вы меня моментально доставите вашим авто в Лервик, мы как раз успеем на утренний паром на остров Йелл, а сами вернетесь на это самое место как можно скорей и не будете ни есть, ни пить, ни тем более спать, а только следить во все глаза за этим домом и его воротами, ни на секунду не отрывая от них взгляда. Если он выедет — отправляйтесь в погоню, и не задумывайтесь в случае нужды применить в дело свой пистолет… Понимаете вы меня, сэр? К вечеру я постараюсь прибыть к вам на подмогу, но не уверен в этом, поэтому на вас ложится очень важная часть операции. А теперь — гоните в Лервик, сэр!..

Если бы мистер Ричард Конвэй мог предполагать, какие последствия будет иметь его затея с подменой календарного листка за 30 сентября — листком за 29, он едва ли решился бы осуществить ее, но это обстоятельство, как и целый ряд других в этой необыкновенной истории — могло бы роковым образом изменить историю человечества.