Бульдог. Экзамен на зрелость

Глава 1 На южных рубежах

– Громов Евсей Иванович, отпущен из гвардии по выслуге лет в марте одна тысяча семьсот тридцать шестого года и определен на поселение в Веселовский уезд, – вслух прочитал полковник представленную ему бумагу.

– Точно так, господин полковник.

Странно все же смотрится крепкий мужчина сорока с лишним лет, в крестьянской одежде, тянущийся во фрунт. Оно, конечно, понятно: солдат, только уволенный от службы. Но все же глядеть на это одна потеха.

– Где же ты так подзадержался, ингерманландец? – не удержавшись от улыбки, поинтересовался командир полка, а заодно и военный комендант уезда. – Последние поселенцы прибыли еще в середине лета.

– Не мог я раньше, господин полковник. Дети сильно хворали. Почитай, с того света вернулись. Сначала болели, потом ждал, пока в силу войдут.

– И сколько их у тебя?

– Трое. Два мальчугана да девка.

– Дочери сколь будет?

– Шестнадцать.

– Угу. Ну с дочкой можешь прощаться. Долго в твоем дому не задержится. Тут с невестами тяжко, а потому местные женихи гоголями ходить станут. Чай, красавица?

– В мать удалась, – тепло улыбнувшись, подтвердил мужчина.

– Вот я и говорю, готовься свадебку справлять. Самое долгое к осени сваты припожалуют.

– То не беда. Отвадить не долго. Пускай еще пару годков слюни попускают, – благодушно ответил ветеран.

Нравился ему этот полковник. Не гордец, в обращении прост, хотя и видно, что обладает характером жестким. Подобное поведение свойственно тем офицерам, что частенько хаживали под пулями, деля со своими солдатами все тяготы и лишения воинских походов. Тем, которые видят в солдате не быдло бессловесное, а боевых товарищей.

Под рукой таких начальников служить бывает куда как тяжко. Такие спуску не дают и заставляют солдат слить не одну бочку пота, как на плацу, так и на тренировочном поле. Направляясь к коменданту, Евсей видел, как в поле занимались две роты пехоты и эскадрон драгун. Солдаты отрабатывали приемы штыкового боя, драгуны методично обучались владению клинком. Это государь решил, что шпага для кавалерии только блажь, вот и заменил ее на кавказский клинок, который крепился к седлу, чтобы не мешать при спешивании. Еще одна рота солдат вышагивала перед штабом, отрабатывая перестроения. А ведь мороз стоит знатный. Однако полковник и не думает делать никаких скидок.

Но та тяжесть только на пользу. Если в бою не поспеешь вовремя перестроиться, это погубит не только твоих товарищей, но и тебя самого. Ветеран прекрасно знал, что бывает, когда в разрозненный строй роты влетает хотя бы десяток всадников. Даже если их в итоге перебьют, бед они наделают ой как много. А ведь зачастую люди начинают разбегаться. Тогда и вовсе все становится кисло. Пешему от конного не убежать, а чтобы рубить спины, ни большого ума, ни большого умения не нужно.

– Ну что же, ты отец, тебе виднее, Евсей Иванович. С положением о военных поселениях знаком? – становясь серьезным, спросил полковник.

– Знаком, ваше высокоблагородие.

– Значит, понимаешь, что по сути твоя служба не закончилась.

– Понимаю.

– Вот и ладно. На жительство отправишься в поселок Кремневка, это в пятидесяти верстах отсюда на восток. Войдешь в состав тамошней десятой роты Веселовского полка. Прибыл ты поздно, так что как там будет с жильем, не знаю. Но Баринов, ротный сержант, он же староста, мужик дельный, что-нибудь придумает. Семена по весне получишь. Довольствие сразу. В санях-то место есть, чтобы увезти?

– Саней у меня двое, да только гружены изрядно.

– Ладно. Выделю тебе из обоза да сопровождающих дам. Путь неблизкий, места лихие. И как только ты не побоялся один сюда добираться.

– Так оружие с припасом при мне, ваше высокоблагородие.

– Все одно в одиночку не дело. Ладно, иди покуда к ротному сержанту Хромову, он вас на ночь определит, а с рассветом готовься выезжать. Нечего тянуть кота за хвост.

– Слушаюсь, господин полковник.

Странно все же. Куда ни кинь взгляд, повсюду одна белая равнина, убегающая вдаль то затяжными пологими подъемами балок, то перемежаемая небольшими возвышенностями. Он, конечно, и раньше бывал в степи, да и в этих краях тоже. Но все же отсутствие лесов не внушало оптимизма. Дикое поле, оно и есть дикое.

С другой стороны, земля здесь благодатная, плодородная. А по его нынешнему положению это дело первейшей важности. Нынче он в первую голову крестьянин и уж только потом солдат. Той солдатской службы ему в год положено не больше месяца, когда проводятся учения, чтобы воинская наука не выветрилась окончательно.

Полтора года назад император дал укорот крымским татарам и вернул под свою руку Запорожье. Тогда же он издал указ, определяющий срок службы солдат в армии двадцатью годами. Правда, это вовсе не значило, что после этого они становились абсолютно свободными. Как бы не так. Петр, он себе на уме и обо всем имеет свои думки. Бережлив и рачителен. Уж этого у него не отнять.

Понимая, что удержать можно только те земли, которые ложатся под крестьянский плуг, он решил организовать поселения на присоединенных территориях. А кого можно здесь поселить? Полковник ничуть не лукавил, когда говорил об опасности края. Хватало здесь лихого народца. Сюда хаживали за добычей и татары и казачки. Потому простым крестьянам тут делать нечего. А вот бывшие служивые здесь вполне смогут выстоять.

Именно из-за постоянной опасности и частых набегов самое скромное поселение имело не меньше сотни дворов. Считай, полная рота бойцов. Так оно куда проще отбиться от беспокойных соседей. Конечно, если тех окажется слишком много, то беды не миновать. Но на то и стоит полк в Веселовском. Тут главное выстоять, пока подмога не подойдет.

– Чудные у тебя кони, Евсей Иванович, – поравнявшись с ветераном, задорно произнес молодой, лет едва за двадцать, солдат.

Всего их было пятеро драгун. Полковник сдержал свое слово и выделил сопровождающих и сани, груженные положенным провиантом. Вот один из солдатиков, что побойчее, и подвалил с разговорами. Полдня держался в сторонке, как и остальные, да, как видно, все же не утерпел.

Евсей смерил взглядом всадника и, не выдержав, ухмыльнулся. Господи, конями он интересуется. Как бы не так.

Сани у него не привычные розвальни. В таких, как у него, можно увезти куда как больше, если найдутся кони под стать им. А кони-то у Громова как раз были что надо. Невысокие, неприхотливые, широкие в кости, отличающиеся необыкновенной силой и выносливостью. Вообще-то солдату, уволенному от службы, полагалась одна лошадь и одна корова. Но Евсею повезло.

Когда они были в пути, под Курском ему посчастливилось отбить от лихих людишек молодого дворянина, некоего Борзенкова. И как только у аспидов поднялась рука на горбуна. Не повезло парню, зашибло деревом, вот горб и вырос. Но Борзенков оказался весьма деятельным человеком. В восемнадцать лет, унаследовав родовое имение, он занялся тем, к чему с самого детства душа лежала. Его страстью оказались лошади. У него была мечта вывести породу, которая носила бы его имя. Такую, чтобы и в плуг, и в повозку, и в артиллерийскую упряжку. Как землевладелец, он прекрасно понимал все нужды крестьян, а потому еще одним условием были небольшие, сравнительно с другими породами, размеры и неприхотливость.

Набравшись смелости, он обратился к императору за помощью и нашел ее. Правда, в тот момент казна была абсолютно пустой, поэтому поддержка императора оказалась не такой уж значительной. Впрочем, это с какой стороны поглядеть. Молодой дворянин получил позволение выбрать любых лошадей из любой казенной конюшни, в том числе и императорской. В результате Борзенков обзавелся двумя огромными тяжеловесными жеребцами и тремя десятками кобыл…

В благодарность за свое спасение дворянин одарил Евсея двумя жеребцами из первых, как он утверждал, неудачных скрещиваний. Громов знал толк в лошадях – во-первых, сам из крестьян, во-вторых, служба в гвардии неизменно была сопряжена с этими животными. Поэтому, оценив жеребцов, он лишь подивился тому, что Борзенков признал их непригодными для дальнейшего скрещивания.

Обзаведясь конями, он прикупил пару вместительных саней и израсходовал практически все сбережения, чтобы наполнить их потребным на будущее. О том, что согласно указу государя его должны были обеспечить по самую маковку, он, разумеется, знал. Но также знал и то, что в жизни оно всяко обернуться может. Мало что места лихие, так еще и нужду терпеть? Ну уж нет, на это он не согласен.

Повезло. Полковник оказался как раз из тех, что радели о государственных интересах. Поэтому потребное Громовы получили в полном объеме. Оставался еще вопрос с сеном для лошадей и буренки голландской породы, что проделала с ними весь дальний путь. Но на этот случай у Евсея еще имелась кое-какая монета, поэтому он особо не переживал. Наверняка у поселян найдутся какие излишки, так что купит…

Громов в очередной раз взглянул на солдатика, стрельнувшего глазами в сторону Любаши. Жена с сыновьями ехала во вторых санях, а вот дочь с ним. Надежнее так. Она уже сейчас была статной красавицей, от которой взгляд не оторвать. Так что ничего удивительного, что отец лично за ней приглядывал. Не про солдатскую честь ее красота. Если кто из поселенцев, которые освобождены от рекрутской повинности в связи с поселением на границе, – то пожалуйста. А житье по полковым городкам и гарнизонам…

– Слышь, ты зенки-то не таращи. Не про твою честь лебедушка, – ловя краем глаза задорную улыбку дочери, строго одернул солдата Евсей.

– А отчего не поглядеть-то на такую красоту? – лихо сбив на затылок треуголку и не желая так просто идти на попятную, произнес парень.

– Да оттого, милок, что ты мне еще можешь понадобиться, если татары появятся.

– Не понял.

– Да чего же непонятного. Ты сейчас допросишься, так я тебе хребет переломлю. А тогда уж какая от тебя защита.

Любаша все же не выдержала и прыснула, пряча соблазнительные губки в рукавицы. Уж больно потешно выглядел неудачливый ухажер. А тятька, он такой. Он может. Сколько всего у него за плечами. И норов у него куда как крут. Опять же когда с татями теми в лесу сошелся, так страшно было на него смотреть. А этот, по всему видать, еще не знал ни одной битвы.

– Да я… Твою в перехлест! – сам себя оборвал солдат, срывая с плеча фузею и быстро спешиваясь.

Многоопытный Громов осадил коня и проследил за взглядом собеседника, уже занимающего позицию за санями. На небольшой возвышенности, примерно в четырехстах шагах, появились пять всадников. Громову доводилось бывать в походах в этих краях. По облику он сразу понял, что это не татары. Приставил ладонь к глазам, стараясь хоть как-то справиться с режущей глаз белизной. Точно не татары, но и не драгуны.

– Казаки, что ли? – все же поинтересовался у солдата ветеран.

– Они самые и есть, – все так же озабоченно ответил парень, бросая взгляд на товарищей, уже спешившихся и изготавливающихся к бою. – Сидор, за спину гляди, как бы не обошли.

– Понял, – послышалось в ответ.

Ага. Парень, похоже, вполне боевой, коли его старшим в команде назначили. А по виду и не сказать. Вот балагур и простодыр – это про него. Однако не всегда внешность соответствует сути.

И солдатики молодцы. Чуют опасность, сами верхами, но и мысли не допускают, чтобы бросить сопровождаемых. Вот и спешились. Впрочем, драгуны плохо обучены конному бою, на земле они чувствуют себя куда как увереннее. Ага, вот и штыки к стволам приладили.

– Если казаки, чего тогда так суетитесь? – все же изготавливаясь к возможной схватке, поинтересовался Евсей. Нутро-то беду чует, но и прояснить ситуацию не помешает. – Казаки-то вроде присягнули на верность императору.

– Кабы татары, то все понятно. А с этим бандитским племенем так сразу и не разберешь. Не ведаешь разве, что разделились казачки? Одни с нами остались, присягнув на верность императору, другие к крымчакам подались и там свою Сечь поставили, Алешковскую. Нашим-то от казны и хлебный припас, и жалованье идет. А тамошние только и того, что обласканы ханом, живут же, как и прежде, грабежом. Не татар же им грабить, с коими у них мир. Вот и повадились к нам. От крымчаков не бывает столько бед, сколько от них.

– И как вы их отличаете, коли они все на один лад, как разбойники разодеты?

Карабин уже изготовлен. Дочь подала еще один. У самой в руке пистоль. Обращаться с ним она умеет, как, впрочем, и с фузеей. Но у тяти всяко лучше выйдет. Проверил свою пару пистолей. Вроде тоже порядок. Взгляд на вторые сани. У ребят и жены тоже по пистолю в руках. Махнул рукой, и все семейство, соскочив с саней, укрылось за ними.

– Серьезно ты подготовился к походу. Не поскупился, – несмотря на напряженную обстановку, не без уважения произнес солдат, окинув взглядом богатый арсенал.

– Не деньгами плачено, кровью, – отмахнулся Евсей.

Все же удачно с теми разбойниками получилось. Один из карабинов и два пистоля как раз с них и были взяты. Повезло и в том, что калибры практически под один вышли. Все оружие армейское, а потому снаряженные патроны вполне подходят.

– А ты, видать, боевитый, гвардия.

Вот же пустомеля. Можно подумать, заняться нечем. Сам взбаламутил воду, а теперь трещит без умолку, да все не по делу. Евсей строго взглянул на парня, словно требуя заткнуться или говорить с толком. Тот его понял верно.

– Если наши, то сейчас старший привяжет к пике белую тряпицу и подъедет. А там уж разберемся, не переживай.

– А если сговорятся с алешковскими?

– Казаки, они, конечно, тати, каких на всем свете не сыщешь, но слово их крепкое. И предательства за ними не водится. Сами же такого и кончат, чтобы не позорил товарищество. Лыцарями себя кличут, – уверенно возразил солдат.

– Ишь ты. Лыцари. Ладно, поглядим, – высвобождая руки из рукавиц и надевая суконные перчатки, произнес Евсей.

В перчатках, оно, конечно, не то что в меховушках, но, с другой стороны, куда сподручнее обращаться с оружием. Опять же если недолго, то руки не успеют замерзнуть. Да и чего о холоде думать, если по жилам уже сейчас струится горячая кровь. Даже жарко становится, хоть полушубок скидывай.

Ага. По всему видать, алешковские припожаловали. Все пятеро понеслись к вставшим на дороге повозкам, размахивая оружием и разойдясь веером. Кони тут же окутались снежной взвесью, поднятой их копытами. Нелегко лошадкам, снег едва до колен не доходит. Но ничего. Справные лошади у казачков, скорость набирают довольно резво.

– Господи, спаси и сохрани! – Евсей мелко перекрестился и припал к карабину, выцеливая всадника.

– Не спеши, гвардия. Тут тебе не строй на строй. Палить в белый свет как в копейку, глупее не придумаешь, – пристраиваясь так, чтобы девушка оказалась между ним и отцом, произнес парень.

– Поучи свою бабу щи варить.

– Так не женатый я.

– Вот и помалкивай, умник.

Сто пятьдесят шагов. Пора! Евсей выждал еще секунду, выверяя прицел, и нажал на спуск. Карабин привычно лягнул в плечо. Один из нападающих нелепо взмахнул руками и вылетел из седла. Даже если и ранен, то серьезно. Казака вышибить из седла можно, только убив или нанеся смертельную рану. Да и то далеко не факт.

Видя столь удачный, да что там, невероятный выстрел, солдат даже оторвался от своей фузеи и бросил удивленный взгляд на нового поселенца. Тот же в свою очередь сноровисто схватил второй карабин, уже изготовленный к бою, и вновь припал к ложу.

Сотня шагов. Выстрел! На этот раз сраженный казак завалился на холку и начал медленно соскальзывать вбок. Все, теперь биться только накоротке. Громов отбросил карабин и схватил пистоли. Курки уж взведены, остается лишь подпустить всадников вплотную.

– Любаша, не высовывайся! – Приказав это, ветеран бросил взгляд на жену и сыновей.

Порядок. Его наставления не пропали даром. Семейство хотя и напугано, но глупостей не делают, надежно укрывшись за санями. Вот только лошади выказывают беспокойство, как бы не побежали. Оно вроде и приучал к выстрелам, но кто его знает, как оно все обернется.

А вот и привет от казачков. А молодцы, аспиды. Мало что втроем продолжают атаку, ничуть не усомнившись в своих силах, так еще и на скаку бьют из карабинов, куда иным стрелкам на твердой земле. Пуля ударила рядом с Евсеем, с металлическим звоном угодив в один из мешков. Там посуда. Не к месту подумалось о том, что Ефросинья расстроится, если что серьезно покорежили.

Одному из солдат не повезло. Слишком сильно высунулся. Получив пулю в грудь, он тут же уткнулся носом в мешки с зерном, уронив фузею в снег. Куда угодила третья пуля – не понять. Но Евсей отчего-то не сомневался, что она также была недалека от своей цели. Не могло быть иначе, и все тут.

В ответ грохнули выстрелы солдат. Ну, можно сказать, нормально отстрелялись. На четыре выстрела по скачущим всадникам одно попадание – очень даже неплохо. Правда, казак удержался в седле, разве только левая рука повисла плетью. Но и то хлеб.

Наконец всадники достигли саней. Когда и как они успели избавиться от карабинов и вооружиться пистолями, сам черт не разберет. Но факт остается фактом. Приблизившись вплотную, тот, что наскакивал на сани, за которыми укрылся Евсей, выстрелил в упор. Понятно, основного противника он видел в солдате, уже рвущем из-за пояса пистоль, а потому стрелял именно в него.

Удачно стрельнул. Пуля прорвала плащ и, как видно, задела его обладателя, так как он тут же схватился за правое предплечье. Но парень с характером. Несмотря на рану, все еще пытается стрельнуть во всадника из пистоля. Не поспеть балагуру. Никак не поспеть. Сабля казака уже начала свое движение вниз, еще мгновение…

Евсей, выжидавший момента, когда же этот мечущийся из стороны в сторону воин Дикого поля хоть малость успокоится, нажал на спуск. Пуля ударила точно в грудь. Сабля выпала из сразу же ослабевшей руки и повисла на темляке. Все. Отвоевался сердешный.

Пистоль Евсея падает в снег, второй перекочевывает в правую руку. Любаша, прицелившись, стреляет в того, что с раненой рукой и занесенной для удара саблей накатывает на Ефросинью и братьев. Шагов двадцать до него. Мимо. Сама солдатская женка и мальцы также не отсиживаются, палят в белый свет как в копейку. Проклятье! Словно и не учил ничему. Одна из пуль и вовсе пролетает рядом с Евсеем. Это они во всадника лупят или куда?!

Стремительный росчерк стали. Старшенький, выскочивший прикрыть мать и брата, кубарем катится под ноги лошади.

Евсей спешит к ним, но все происходит слишком быстро. Выстрел! Пуля Громова уходит мимо. Казак, поняв, что его атакуют сзади, разворачивает коня. Посыл, замах саблей. А вот ударить уже не успевает. Из-за спины Евсея раздается выстрел, и уж эта-то пуля попадает в цель, опрокидывая казачка на круп лошади. Балагур стрельнул-таки из своего пистоля – и не промазал.

Третьего казачка принял на штык один из солдат. Вот только не повезло конвойным. Недаром казаков считают великолепными бойцами. Один против трех штыков, казак все же умудрился достать двоих служивых. Первый получил пулю из пистоля, второй пал под сокрушительным сабельным ударом. Но оставшийся солдат все же вогнал свой штык в живот всадника.

Евсей отмечает это только краем сознания. Как факт того, что опасность миновала. Его взор прикован к лежащему на снегу сыну. Спасибо тебе, Господи. Парнишка зашевелился, поднял голову, поправил шапку, сбившуюся на глаза, и осматривается в поисках врага взглядом полным воинственного задора. Во второй руке зажат засапожник. Ну да, для него схватка еще не закончилась.

– Ваня, ты как?! – Евсей с ходу вздернул сына, ставя его на ноги.

– Тятя, ты чего? Нормально я. А что, все уж кончилось?

– Кончилось, горячая ты моя головушка. Ефросинья?

– Все хорошо, Евсей. И Петруша цел.

– Ну и слава тебе господи. – Ветеран широко и истово перекрестился.

Убедившись, что с семьей порядок, а женщины принялись обихаживать раненых, Евсей решил озаботиться оружием. Кто его знает, сколько этих аспидов по округе бродит. Ох и злы в драке. Таких только на расстоянии бить нужно. Подберутся вплотную, беды не оберешься.

– Да-а, Евсей Иванович, удивил ты меня, – улыбаясь, заговорил давешний солдатик, пока Любаша перевязывала ему руку. – Уж не из штуцеров ли палил?

– Мой штуцер остался в полку. Забрать не позволили. Вот, обменяли на карабин.

– То-то я и гляжу, вроде не штуцер. Но палил знатно. Секретом не поделишься? Глядишь, в следующий раз жизнь спасет.

– Отчего не поделиться. Я карабины пулями для дальнего боя снаряжаю.

– Это какими же? – благодарно кивнув Любаше, которая закончила перевязку, поинтересовался солдат.

Девчушка только пожала плечами, мол, все мужики одинаковы. Все бы им оружием забавляться. Разумеется, она не права. Иному крестьянину только и забот что об урожае да об инвентаре. Да только где она тех крестьян видела. С рождения среди солдат росла.

– Да вот, взгляни, – невольно провожая взглядом дочь, ответил Евсей.

Он как раз ссыпал в ствол порох и высвободил из бумаги чудную пулю, которую и протянул любопытному парню. Пуля полусферическая, калибром меньше обычной фузейной, а вот сзади к ней прикреплен войлочный пыж большей окружности и толщиной в большой палец.

– Чудная какая-то, – рассмотрев пулю, сделал вывод солдат.

– Есть немного. Ее только недавно измыслили. Скоро во всех полках будет. – Туго насаживая пулю в ствол, Евсей принялся пояснять: – В стволе не болтается, пыжевать не нужно. Войлок вместо пыжа получается, а так как крепится прямо к пуле, то не дает ей выпасть. Когда пуля летит, тот же войлок не дает ей кувыркаться. На двести шагов разлет в пол-аршина выходит.

Притопив пулю в стволе, ветеран извлек стальной шомпол, которым год назад стали заменять деревянные, и налег на него, прогоняя пулю в казенную часть. Пуля шла с натугой, но все же не так, как, бывало, приходилось заколачивать в штуцер свинцовую. Немалым подспорьем в том был промасленный войлок, благодаря чему он лучше скользил по стволу. Опять же и нагар немного счищает.

Использовать такие пули сложнее, чем старые, круглые. Скорострельность падает до двух выстрелов в минуту, и это у опытных фузилеров. Патрон тоже иной, он разделен скруткой на две части, чтобы промасленный войлок не соприкасался с порохом, иначе при длительном хранении часть его придет в негодность.

Еще одна тонкость. Если заряжаешь оружие, не собираясь стрелять сразу, то между пулей и зарядом нужно устроить прокладку из бумаги патрона. Но в бою это лишнее. Порох просто не успеет испортиться до следующего выстрела.

– А что же, такие пули самому ладить можно? Или только на патронной мануфактуре или в ротной оружейной?

– Ничего трудного. Только пулелейку иметь правильную. Не косись. Не дам. Да и не подойдут мои к твоей фузее. Коли разница невелика, то ничего страшного. Да только сдается мне, у нас разница изрядная выйдет.

– А ты и к пистолям своим такие же ладишь?

– И к пистолям. Оттого и стараюсь, чтобы калибр был один или близок. Две пулелейки для карабинов и пистолей не десяток.

– Твоя правда. Но глянуть-то дашь?

– Отчего не дать. Только доберемся сначала. Упакована вся справа, чтоб не потерять. Есть сотня накрученных патронов, и этого с избытком.

– Так что же, только такими пулями и пользуешься? – не унимался солдат.

– Да отчего же. Есть патроны и с обычными пулями, и картечные. Говорю же, эти для дальнего боя. Ладно, пошли с добычей разбираться, пока лошадки не разбежались. Опять же о ночевке думать нужно. Задержали нас казачки изрядно.

Подумаешь, только что едва не лишился близких. Обошлось же, так чего сопли на кулак наматывать. Что с бою взято, то свято. Ему, как ни крути, полагается имущество с троих побитых татей. А нынче жизнь такая, что в хозяйстве ничто не будет лишним.

Знатно вышло. Три лошади, именно что лошади, да еще и не клячи какие. Будет кого покрыть его конями. Глядишь, потомство выйдет не худосочное. Оно, конечно, не скакуны, но ему таковые и не нужны. А вот коли получатся силачи, это будет куда лучше. Такие у землепашцев в большей цене будут.

Три карабина. Разномастные, разной выделки. Но это не беда. Тем же казакам можно и продать. А вот пара пистолей, опять русской выделки, армейские. Эти у себя оставит. Остальные можно также продать. Ванька ходит вокруг, облизывается. Ничего. Он ему свой второй карабин подарит. Уж подрастает сынок. К тому же в этих краях совсем не лишнее иметь оружие. Ничего не мал. Здесь ребятня взрослеет рано.

Хм. А оружие-то лучше бы не продавать, а обменять на другое, подходящей выделки. Оно конечно, деньги лишними не будут, но с другой стороны – не дело оружием разбрасываться. Опять же, взял целых двадцать рублей, да побрякушки кое-какие, тоже денег стоят. С убитых казаков он не снял только нательные кресты. Впрочем, возможно, причина крылась в том, что они были самыми обычными, из меди.

Кремневка показалась только к вечеру следующего дня. За это время с семейством Громовых больше никаких приключений не произошло. Если не считать того, что помер один из солдат, получивший пулю в грудь. Другой, раненный в плечо, вроде должен был оклематься. У Артема, того самого балагура, рана оказалась болезненной, но не такой уж и серьезной. Парень разве только морщился, когда пользовался раненой рукой.

– Н-да-а-а. Серьезный поселок, – сбив немного набок шапку, задумчиво произнес Евсей.

– А ты как думал, Евсей Иванович, – подмигнул Артем. – Баринов, сержант ротный и староста местный, разгильдяйства не одобряет. И, скажу я тебе, правильно делает. В здешних местах лучше ухо держать востро и иметь на дверях крепкий запор.

Кремневка и впрямь производила впечатление серьезного укрепления, отчего выглядела мрачно и неприветливо. Поселок окружен рвом и валом, по скату которого вбиты колья, на которых имеется своеобразный плетень из колючего кустарника. Точно такие же заграждения, в несколько рядов, имеются и перед рвом. Защиту от пули там не найдешь, укрыться от глаз можно разве только в безлунную ночь, когда и без того ничего не видно. Зато, несмотря на кажущуюся хлипкость, данное заграждение вполне способно значительно ослабить наступательный порыв и дать возможность обороняющимся сделать пару дополнительных выстрелов. Не так уж и мало.

С двух сторон вал был насыпан прямо по краю оврага, огибавшего поселок. Евсей очень сомневался в его необходимости. Склон оврага достаточно крут, настолько, что нападающим придется карабкаться, да еще и помогать себе чем-нибудь, например кинжалами. Опять же глубина не в пример той, что имеется в других местах.

Однако вал был необходим по соображениям безопасности, так как прикрывал поселение от обстрела. Что с того, что прицельная дальность из фузеи всего-то семьдесят шагов? А на сколько та дурная пуля летит? То-то и оно, что на четыре сотни шагов. Оно конечно, на дурака такой обстрел, вот только кремневцы не собирались рисковать жизнями своих семей.

Баринов, вышедший встречать вновь прибывших, Евсею понравился. Открытый, честный и в то же время строгий взгляд. Обветренное лицо бывалого ветерана, грубый шрам над правым глазом, отчего густая бровь разделена на две неравные части. Сразу видно, что и на службе был ротным сержантом, причем из тех, кого солдаты искренне ненавидят в мирной жизни и едва не боготворят на войне.

– Из каких будешь, такой богатый? – осматривая и впрямь богатый для переселенца караван, поинтересовался Баринов.

– Ингерманландец.

– Гвардия, стало быть. А я уж думал, гвардию в отдельные поселения определять будут.

Глупо ожидать, что сержант, выходец из обычного полка, не пройдется по адресу гвардейца, попавшего в его подчинение. Ведь так оно по сути и получалось. С одной стороны, Евсей был вольным поселенцем. С другой – не так уж и много у него было той самой воли.

Жить ему предстояло там, где определило начальство. Причем не просто так, а по уложению о военных поселениях. Согласно этому уложению он должен был содержать в порядке всю воинскую амуницию и оружие и быть готовым в любой момент выступить в поход. Кроме того, раз в году, сроком на месяц, его будут привлекать на воинские учения, а как сыновья достигнут восемнадцати лет, то и их тоже.

Староста, он же ротный сержант, имел немалую власть в поселении, вплоть до наказания нерадивого батогами. Поселения полувоенные, располагаются практически на границе, поэтому мужчины по очереди несут дозорную службу. Это не очень удобно во время сельскохозяйственных работ, но, с другой стороны, ничего особенно страшного. Здесь не было никакой барщины, работать нужно только на себя.

– Архип Андреевич, зря ты так, – видя, что так недалеко и до ссоры, вклинился в разговор Артем. – Евсей Иванович не павлин какой гвардейский. Эвон, когда с казачками сошлись, троих положил. Так что богатство его не от гвардии, а от того, что он боец знатный.

– Ладно, там поглядим. А вот о казачках давай поподробнее. Большой отряд? – тут же переключился на другую тему Баринов.

– Нет. Только пятеро. Видать, выехали пограбить каких зазевавшихся путников. Не ожидали, что на их пути штуцерник окажется.

– Штуцерник?

Ага, заинтересовался. А то как же. От меткого стрелка всегда пользы много. Чего греха таить, Баринов и сам не больно-то в цель бьет. Иное дело стоять перед противником и удержать парней в линии, да палить вместе со всеми по вражьему строю. По сути просто направить оружие в нужную сторону да нажать на спуск. Многие и вовсе закрывают глаза, чтобы горящей крупинкой с полки не лишило зрения. Тут главное скорострельность знатную показать. Именно на ней нынешняя тактика боя строится.

Здесь же ни татары, ни казаки строем на строй не ломят. А если столкнешься с каким малым отрядом в Диком поле, то о залпах и говорить не приходится. Тут уж от меткости стрелков зависит. И похоже, им повезло заполучить к себе штуцерника. Это особые стрелки, а главное, умея метко стрелять, смогут кое-чему обучить и остальных.

Архип пытался было ввести обучение обращению с оружием. Пережгли прорву пороха без особого толку. Разве только с заряжанием получше стало. А ведь тот порох на общинные деньги куплен. Казна только по сотне патронов на бойца выделила, и из того половину надлежит держать неприкосновенным на случай военного сбора. Так что с учением не больно-то разгуляешься.

– Выходит, штуцер при тебе? – не без интереса продолжал пытать староста.

– Кто же мне его отдал бы, – возразил Евсей.

– А как же тогда?.. – подразумевая точность стрельбы по подвижной мишени, удивился Баринов.

– Он, Архип Андреевич, из карабина палил, – поспешил с пояснениями Артем, – у него мудреные пули есть.

– Пули мудреные, – передразнил парня староста. – Ты голубей привез, «пули»?.. А то у нас последний остался.

– Да привез, привез, – отмахнулся Артем.

Голубиная почта для поселений далеко не последнее дело. Всаднику еще пробраться нужно через вражеские разъезды да добраться до Веселовска. Голубь же обернется куда быстрее. Правда, поговаривают, что татары стали брать с собой соколов, чтобы таких гонцов сшибать с неба.

– А что за пули? – все же не удержался Баринов.

– Ничего сложного, – заметив тень на лице старосты и уловив намерения Баринова, поспешил успокоить Громов. – Помудрим, поколдуем, научу ладить пули, из которых в цель можно палить на две сотни шагов. Опять же прицелы поставим.

– Хорошо бы, – тут же повеселел староста. – Ладно, чего на дворе стоять. Проходите в дом, сейчас хозяйка на стол соберет, поужинаем, поговорим за жизнь. Переночуете у меня, а завтра решим, куда вас на постой определить. Лошадей да скотину тоже пока у меня на дворе оставишь. Не переживай, живем мы тут дружно, воровства никакого не водится.

В последнее верилось легко. Нужно быть большим дурнем, чтобы творить непотребство, живя в таких развеселых местах. Это ведь даже не полк, тут все проще и в то же время сложнее. Беда может прийти в любой момент, и надежда в первую очередь на соседей. Поэтому к своим отношение особое, даже если и есть червоточинка, то лучше ее припрятать поглубже.

Дом старосты мало чем напоминал привычную избу. Глиняная мазанка, крытая толстым слоем камыша, вполне себе просторная, в три комнаты. Видать, на будущее ладил, потому как детей нет. Ну да это ненадолго, жена уж тяжелая, по всему, к весне родит. Молодая девка, Архипу в дочки годится. За кого иного отдать родители еще подумали бы, но солдат, уволенный со службы, нынче статья особая.

Хотя его и определяют на жительство приказом, да в местах подчас неуютных, при том что и со службой он не до конца развенчан, зато достаток имеется. Всем необходимым для заведения крепкого хозяйства казна обеспечивает. Остальное уж от самого мужика зависит. А при умной и оборотистой жене любое хозяйство поднимется на загляденье. Опять же от податей да рекрутской повинности освобождены.

Отставникам позволено свататься в любом месте, и указ особый имеется, что препятствий им никто чинить не может. Даже если вдова с детьми малыми приглянется. Кстати, некоторые вдовушек и берут. С одной стороны, вроде как сразу лишние рты добавляются, но с другой – помощники в семье куда раньше появятся. А касаемо своих детей… Так ведь не старые, еще нарожают.

Но Архип, как видно, со своими думками. Чужих деток воспитывать не схотел. А может, просто девка глянулась. Красивая, нечего сказать. На такую взглянешь, так и глаз не оторвать. Сомнительно, чтобы она за него по своему желанию пошла, скорее всего, воля родительская за нее все решила. Но, может, и сама хотела. Гнуть спину на барина никому не охота…

Утро выдалось ясное и светлое. Нет, с солдатской жизнью покончено, а потому поднялись еще до света. Нынче жизнь уж иная, да и животина, она построже сержанта будет. Тут хочешь не хочешь, а подняться придется, чтобы выдоить буренку да обиходить иную живность. Не бывает так, чтобы все само выходило. Ты сначала труды приложи, а уж потом получи в благодарность отдачу.

Вон Евсей в какую даль привел буренку голландскую. Коровы у них больно славные, удои добрые дают. Так намучились, покуда ее в сохранности привели. Она ведь не лошадь. Опять же стельная, обхождения особого требует. Но ничего, обошлось, слава тебе господи, жива, кормилица, и с теленочком вроде как все нормально. А то уж боялся, придется останавливаться где да выжидать до весны.

Кто-то скажет – глупость из-за коровы терять столько времени, проще уж купить на месте другую. Но Евсей предпочитал потерять год, а не эту красавицу, доставшуюся ему по случаю и совсем не дешево. Но она стоила каждой уплаченной за нее копейки.

Громовы поднялись всем семейством. Хозяева отнеслись к тому с пониманием. Молодец, гвардия, успел перестроиться и встать на новую колею. Теперь он в первую очередь крестьянин, хозяин и уж потом солдат. Архип наблюдал, как многие не спешили оставлять старые привычки и вставали не с петухами, а со светом. Наблюдал и качал головой.

Расслабились в армии. Там, конечно, тоже не сахар, но все же попроще, чем на хозяйстве. Нет, не будет из них толку. Если женки работящие и ухватистые, еще туда-сюда – которая мужа тормошит, которая на своем горбу все тащит. А если лень раньше жены родилась, так и совсем худо.

В этих краях о крепости не может быть и речи. Но и кормить задарма никого не станут. Потому те, кого Баринов по старой сержантской привычке сможет заставить работать, еще выкарабкаются. А вот иные покатятся под горочку и будут перебиваться с хлеба на воду, батрача на соседей.

Заметив, что мальцы принялись чистить коровник, а Любаша подхватила подойник его жены, Архип хотел было возмутиться. Негоже гостям по хозяйству управляться. Нет, что касается их худобы, то все верно, у него помощников нет. Но ходить за хозяйской скотиной – это уж слишком. Однако Евсей только отмахнулся, мол, не вмешивайся, нечего ребятню расслаблять. Пускай приучаются к работе…

Так что солнышко, взошедшее на голубой небосвод, они встретили во дворе, успев изрядно потрудиться. Вот только утро от того хуже не стало. Наоборот. Воздух казался звонче и чище. По жилам разлилось тепло. Грудь сама собой расправилась, словно кузнечные меха. Красота!