Бухта надежды. Задача – выжить

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

21 марта

7.40. Железнодорожный вокзал

Марья Петровна

Электричка на удивление пришла вовремя. Не то чтобы она всегда опаздывала, но для русского человека приход или отправление любого вида транспорта в заявленное администрацией или расписанием время уже как мини-праздник.

Несколько пассажиров, ожидающих посадки на Симферополь, лениво проводили ее взглядами и вернулись к своим делам: кто-то спорил, кто-то просто стоял и курил, а некоторые и вовсе спали, развалившись на лавках. Торопиться было некуда – пока народ лениво выползет из электропоезда, пока то-се… да и по расписанию отправление только через полчаса.

Машинист электропоезда постепенно снижал скорость состава, а вскоре совсем остановил его. Двери прибывшей электрички открылись, но почему-то никто не спешил выходить. Подметающая перрон бабуля-дворничиха в теплой тужурке и надетом поверх нее едко-оранжевом жилете остановилась и с интересом заглянула в открытые двери.

– И чего там торчать-то? – проворчала она, заметив сквозь не шибко чистое окно несколько стоящих людей в вагоне. – Иль особое приглашение надо?

Марья Петровна была старушкой деятельной, иногда даже чересчур. В молодости, будучи коммунисткой-активисткой, всегда принимала непосредственное участие в судьбе трудового коллектива Севастопольского морского завода. Ее выдвинули, так сказать, на общественных началах, а потом никак не могли задвинуть, пока завод окончательно не развалился в «лихие девяностые».

Поэтому, заметив непорядок, Марья Петровна, ни секунды не задумываясь, отложила метлу и, кряхтя, забралась в вагон, чтобы придать ускорения зазевавшимся пассажирам, как частенько поступала с заснувшими на вокзальных лавочках бомжами, умело орудуя метлой. На полу в тамбуре виднелись бурые разводы, которые послужили лишним поводом для бурчания пожилой дворничихи, чье настроение и так оставляло желать лучшего.

– Вечно так… все позагадят, а ты убирай. – Бабулька возмущенно засопела и открыла двери в вагон. – Эй, вы! Конечная! На выход!

Пассажиры отреагировали вяло. Ближайший стоящий возле горы сумок длинноволосый, как девка, парень в драных джинсах медленно повернул голову, и у Марьи Петровны душа ушла в пятки от жуткого зрелища…

Последнее, что она увидела, – это ощеренный рот, перепачканный запекшейся кровью.

8.00. Мыс Херсонес

Андрей Доронин, бывший капитан,

пограничник ВС Украины, ныне сотрудник

агентства безопасности «Сапсан»

Андрея разбудил знакомый сигнал входящего сообщения аськи. Вчера он засиделся за компьютером – новомодная стрелялка затянула так, что спать удалось лечь только около трех часов ночи. А сам компьютер отключать не стал – скачивал фильм с сервера, чтобы потом в свой законный выходной под пивко с рыбкой или вредными для желудка чипсами посмотреть в гордом одиночестве – с подружкой он недавно расстался по обоюдному согласию. Так что все прошло на удивление тихо и без скандалов, хотя иногда не хватало теплого тела под боком.

Хоть сегодня и был его законный выходной, Андрей не стал валяться в кровати. Мужчина привычно потянулся и, как обычно, почесывая причинное место, первым делом пошлепал голыми ногами в туалет. После исполнения священного ритуала зашел уже на кухню, тут же цапнул со стола пачку сигарет, зажег конфорку и прикурил одну сигарету, ожидая наполнения чайника. Пепельницы не было, но ее заменила пустая консервная банка от съеденных вчера бычков в томате. В воздухе заклубился сигаретный дым.

Огонь весело заполыхал под металлическим днищем чайника. Пока вода закипала, мужчина сделал себе несколько бутербродов с колбасой и засыпал заварку в чашку. Он не признавал чая в пакетиках, отождествляя его вкусовые качества с соломой а-ля «матрац моей бабушки». Да и сам чай мужчина любил крепкий, душистый, желательно с мятой… но если ее не оказывалось в запасах, то и лимончик с сахарком годился.

Жил Андрей на окраине города – дальше были только море и Турция. Двушку в переделанной под жилой дом казарме получил отец, тогда еще полковник Военно-морских сил Украины. Но буквально через год он вместе со второй женой (мать Андрея умерла, когда ему было пятнадцать лет) попал в аварию и скончался. Тогда погибло семь человек – фура выскочила на встречную полосу и врезалась в микроавтобус, а тот в свою очередь, отлетев, как игрушечная машинка, протаранил «копейку» отца.

Вот и этот дом, где отец получил квартиру, находился на самой западной точке Севастополя – мысе Херсонес. Именно туда в сорок втором году отходили остатки Красной армии и защитники города в надежде сесть на корабль, идущий на Большую землю. И именно там они погибали, принимая последний, неравный бой с фашистами, буквально вгрызаясь в глинисто-каменистую почву мыса. Историческое место…

А теперь здесь располагались четыре войсковые части – две украинские и две российские, не считая части морской пехоты РФ в Казачьей бухте – в двух километрах ниже по дороге. Хотя от украинских частей фактически осталось только название.

Помимо бетонных заборов с колючкой и казармами за ними здесь был еще один магазинчик с гордым библейским названием «Ковчег», вмещающий в себя весь ассортимент продуктов, необходимых, чтобы не помереть с голоду. Он, как и его прототип после Потопа, был единственным признаком цивилизации. Да на этом и все, пожалуй…

Чтобы уехать отсюда в сторону мало-мальски обжитой части города, нужно было двадцать минут протопать ножками до поворота на Казачку[1], где можно было не всегда успешно сесть на маршрутку или автобус – по утрам народа в транспорте было как в душегубке. В обратном направлении так же – только шагать приходилось в горку. Именно поэтому, пока был жив отец, Андрей предпочитал снимать квартиру в городе, да и с мачехой у них не очень-то заладилось, хотя теперь мужчина понимал, что в принципе она была неплохой спутницей для отца, с его-то специфическим характером, помноженным на армейское прошлое. Но, как говорится, если бы у бабушки был хрен – была б она дедушкой. А после похорон переезд все же состоялся, о чем Доронин ни разу не пожалел. К тому же где-то с полгода назад он приобрел себе подержанный «Ниссан Патфайндер» девяносто седьмого года выпуска темно-болотного цвета с вместительным багажником и полным приводом. Жрал он, конечно, как волкодав, но оно того стоило.

Здесь был совсем другой воздух, чем в городе, – чистый, наполненный морскими брызгами, запахом хвои и можжевельника, росшего вдоль небольшой бухточки, клином входящей в землю мыса. На картах она значилась как «Соленая». Ни шума машин, ни гопоты, ни пьяных разборок, ни «писарей» под окнами по ночам – разве что только ровно в двадцать один ноль-ноль солдаты из части напротив, где располагалась техника морской пехоты, на вечерней прогулке горланили песни, но это никоим образом не мешало Андрею, привыкшему к армейским будням. Иногда он ловил себя на том, что прислушивается к репертуару вояк что украинской, что российской частей – и сравнивает.

Сообщение было от Костика – сослуживца Андрея. Когда-то они служили вместе в пограничных войсках и после увольнения капитана периодически переписывались и встречались за рюмочкой чая.

«Глянь ссылку» – гласило сообщение возле ссылки на Ютуб.

Андрей кликнул мышкой и отлучился на кухню залить заварку кипятком. Пока чай заваривался, видео закэшировалось, и мужчина смог просмотреть его. На видео было мало чего понятного – изображение постоянно дергалось, да и качество хромало на обе ноги, к тому же отсутствовал звук. Видео запечатлело, как проезжающее авто сбило пешехода, нелепо ковылявшего прямо посреди улицы. «Бухой, что ли? – недоуменно подумал Андрей и мысленно обматерил Костика. – Тоже мне, блин, попали пальцы в пилораму, чтобы из-за этой хрени меня будить. Мало ему начальника части, так он еще и чернухой балуется».

Пролетев через лобовое стекло, человек тряпичной куклой упал на тротуар. Андрей поморщился и хотел было выключить видео, но его внимание привлек тот факт, что пострадавший начал подниматься. Хоть и неуклюже, качаясь, но вставать. При этом мужчина припадал на одну ногу.

– Ха! Подфартило чуваку! Что тут скажешь. Так шандарахнуться и еще после этого встать на ноги. Недаром говорят, что везет дуракам и пьяницам. А уж такого добра у нас на сто лет вперед припасено.

Камера максимально увеличила картинку, сфокусировав изображение на поднявшемся мужчине. И все бы ничего, но у дядьки был явно выраженный перелом голени – уж торчащая-то кость не ускользнула от внимания Андрея, – однако мужик шел как ни в чем не бывало, «с поправкой на ветер», конечно, в том смысле, что хромал нещадно.

– Что за хрень? – мотнул он головой, обжегшись при этом горячим чаем. Андрей нажал на паузу, подул на то место, куда ляпнул горячий напиток, и постарался получше рассмотреть сбитого мужчину, но из-за ужасного качества изображения это было очень трудно сделать.

Аська снова кукукнула входящим сообщением. Костик. Интересовался впечатлениями от увиденного.

Kastet: Ну как тебе?

Roor: Что за бред?

Kastet: Кореш из Нерезиновой прислал.

Roor: Слушь, у меня глюки или у мужика кусок кости из ноги торчит, а ему хоть бы хны?

Kastet: А фиг его знает, качество поганое.

Roor: А ты чего не на службе?

К слову сказать, Костик продолжал служить, несмотря на орден «Сутулого с закруткой на спине» и два ордена «Хрена лысого», а по-научному «сувору подяку»[2] и две «догани»[3] в карточке взысканий и поощрений. Просто командир части не мог себе позволить разбрасываться такими кадрами, так как в связи с «щедрыми» зарплатами, которые позволяли прожить аж целую неделю, народ массово увольнялся, пытаясь найти счастье на гражданке. А прапорщик Матвеев был тот еще кадр, прекрасно знавший свою незаменимость и беззастенчиво пользовавшийся этим обстоятельством. Ну а зачем быть скромным гением?

Kastet: Чего это? Я на службе.

Roor: А аська откуда?

Kastet: Да вот, родное начальство расщедрилось. Теперь мы тоже модные перцы. С Интернетом. Офицеры последнюю неделю ходят один другого довольнее – Ал Алыча не видно и не слышно. Осваивает…

Александр Александрович, он же Ал Алыч, – начальник отдела пограничной службы, где раньше служил Андрей, был дядька суровый, упрямый и вспыльчивый. К тому же обладал такими качествами, как вредность и въедливость, – его окружение просто вешалось и молилось, чтобы родное Министерство обороны перевело начальника куда подальше. Но, к глубокому огорчению личного состава, министерство не торопилось – то ли мест не было, то ли кандидатов с такими характеристиками – завались.

Собственно, из-за непримиримости взглядов Андрею и пришлось уволиться из Вооруженных сил, хотя мог перевестись и в другой отдел или подразделение. Но вся эта военщина так засела у него в печенках, что он предпочел устраивать свое будущее на гражданке.

Kastet: Я убег, Ал Алыч вызывает – видать, опять комп глючит или эксплорер тормозит, или, не дай Касперский, вирусню подцепил. Я с ним себя как венеролог чувствую – тот тоже разгребает чужие вирусы. Про пятницу не забудь!

Костик отключился, а Андрей мысленно пожелал ему успехов и терпения.

Чай уже немного остыл, а желудок дал понять, что, мол, «хозяин, жрать пора».

Утренний ритуал был выдержан от и до – чашка чая, бутеры и новости на СевИнфо – городском форуме, где была зарегистрирована добрая часть населения Севастополя. На этом ресурсе обсуждали сплетни, ругали власть, делились новостями, спрашивали совета, покупали и продавали все, что только можно. В общем, севастопольский форум являлся неотъемлемой частью жизни города, а его отключение было равносильно второму пришествию или началу Армагеддона. Доронин с улыбкой вспомнил, как недавно форум из-за переезда на другие сервера отключили аж на три дня… О-о-ой, что тут началось! Ну да ладно!

Новости были типовыми – продукты дорожают, земля возле моря продается и застраивается наливайками, водители ругали пешеходов, а пешеходы водителей и т. д. В общем, как любил выражаться Костик, «пора накрываться простынями и ползти в сторону Пятого километра»[4].

Хотя одна тема заинтересовала Андрея.

«Амнистия в дурдоме?» – замечательное название… Страниц было уже около десятка, старттопик гласил, что на автора напал бомж. Автор отбился, но бомж, от которого исходил отвратительный запах, все же умудрился грызнуть его за руку. Далее все вылилось в переливание из пустого в порожнее и флуд на тему «как страшно жить», а то и обвинения автора во «вбросе» и «самосливе» – автор темы уже минут тридцать как не отписывался.

Андрей кликнул курсором мыши по правому верхнему углу экрана, где располагался характерный для «форточки» крестик. Окно закрылось, и мужчина снова вернулся на кухню, чтобы, забросив чашку в мойку, выйти на балкон подышать свежепрокуренным воздухом.

«А красиво здесь все же!» – подумал бывший капитан Доронин, лениво глядя на море, которое окружало мыс с трех сторон. Солнце еще не начало припекать, и в воздухе сквозила прохлада. Район только-только просыпался – потихоньку выезжали на работу местные жители. Ну а те, кому не так повезло с собственным транспортом, занимались утренней зарядкой. А что? Говорят, спортивная ходьба даже полезнее, чем бег: колени не сорвешь, и толку для организма больше.

Сразу вспомнился анекдот.

Просыпаются в постели двое.

– Хорошо-то как, Маша!

– Я не Маша – я Миша!

– Один хрен – хорошо!

9.00. Гагаринское РО УМВД г. Севастополя

Виктор Никитин, оперуполномоченный,

капитан милиции

Рабочий день как продолжение веселой ночи тоже начался нескучно.

Не успел Виктор переступить порог дорогого и крайне любимого РО УМВД, как просто кожей ощутил царившую здесь суматоху – будто в другой мир попал. Даже в воздухе чувствовалась тревога, так же ощущаешь кожей заряженные ионы воздуха перед готовой разразиться грозой.

Телефон дежурного звенел мерзкой трелью, а эфир стоявшей на столе радиостанции был забит криками. Мимо, грохоча казенными ботинками, пробежали двое пэпсов. В «обезьяннике» уже находилось два гражданина неопрятной наружности – один отдыхал на лавке, а второй нервно расхаживал вдоль решетки, то и дело почесывая сальную бороду.

– Привет, Миха, что за переполох? – спросил Виктор, как только дежурный положил трубку от древнего, еще дискового аппарата.

– Здорово! Да дурдом какой-то! – Телефон опять зазвенел, и дежурный – капитан Миха Битковский – поднял трубку, а заодно и руку, махнув: «Подожди меня». – Але. Дежурный. Да… Хорошо. Сохраняйте спокойствие, сейчас вышлем к вам наряд. Диктуйте адрес. – Он торопливо записал адрес и обратный телефон в журнал вызовов и положил трубку. Сейчас приходилось реагировать на каждый вызов – не дай бог, это не горожане звонят, а начальство проверяет. Тогда весело станет всем – анальная боль будет обеспечена каждому. Вот и приходилось реагировать на каждое происшествие на улице, вплоть до сигналов о распивающей на лавочках пиво молодежи. Виктор вспомнил, как один участковый, нынче с чистой совестью уволившийся из органов, рассказывал, как одна семейная пара, впавшая в дружный маразм, вызывала милицию после каждой попытки соседа снизу просверлить дырку в стене. А так как у соседа был ремонт в связи с покупкой квартиры, участковому приходилось чуть ли не через день мотаться в тот злосчастный дом. Дошло уже до того, что он обошел все три подъезда – один, в котором проживал «возмутитель спокойствия», и два соседних, чтобы от каждой квартиры взять заявление, что, мол, сосед ничем не мешает, а жалобщики – не вполне адекватные люди.

– Час назад вызовы посыпались как из прорванного мешка, уже нарядов не хватает, – объяснил Миха. – Пришлось некоторых оперов да участковых задействовать. А они все звонят и звонят… А помощник мой так и не вышел на смену. Забухал, наверное, скотина…А мне теперь отдуваться.

– Точно, весеннее обострение, – усмехнулся Виктор, скривившись от очередного звонка – ночью толком поспать не удалось. Обмывали с соседом ножки новорожденному сыну. Происходило все это с присущим нашим людям размахом и весельем, поэтому голова просто раскалывалась, а тут еще и резкий звук. – Слушай, а шеф на месте?

– Щас, погодь. – Опять те же фразы и запись в журнале звонков. – Ага, рвет и мечет. Ему уже сверху звонили – грозили всеми карами небесными, если не наведет порядок в районе. А ты что хотел?

– Да отгул взять – нужно поехать кроватку купить, а то послезавтра жену из роддома забирать, а спать мелкому негде.

– Ну ты, брат, даешь! Что ж молчал, что папашей стал?

– Да когда тут расскажешь? – усмехнулся Виктор, разводя руки в стороны.

– Ну а малой на тебя хоть похож?

– А что?

– А то. Знаешь, как бабы говорят? Ребенок должен быть похож не на папу, а на мужа! – заржал Миха, чуть ли не похрюкивая.

– Да ну тебя!

– Да ладно, не обижайся, – перестал смеяться дежурный. – Я ж так… не со зла. Ну так похож?

– Да я его толком-то и не видел. В палату меня не пустили – у меня ФЛЮ не сделано – некогда было, а из окна разве что-то разглядишь. Кулек какой-то…

– Ну ты, папаша, даешь! – хмыкнул Миха.

– Миха, так и хочется ответить тебе как по писаному…

– Ну-ка, ну-ка… – с интересом подался вперед Битковский, опираясь на согнутые в локтях руки.

– Приходит мужик домой после недельного отсутствия. Жена со злостью: «Ты где был?!» А мужик так сразу: «В кожно-венерологическом диспансере». Тетка в недоумении: «Ну ты даешь!» – а мужик ей отвечает: «Это ты даешь, а я лечусь».

– Да уж… Жизненно! – покачал головой Битковский, вздрагивая от очередного звонка.

– Ладно, пошел я к шефу за порцией причитающихся люлей, – махнул рукой собеседнику Никитин, разворачиваясь по направлению к коридору, ведущему к святая святых отделения – кабинету шефа и туалету, что располагался чуть дальше.

Подойдя к нужной двери, Никитин негромко постучал и сразу же зашел.

– Тащ полковник, разрешите?

Начальник РОУ МВД полковник милиции Смирнов, до сих пор довольно сдержанно, зато с характерной мимикой разговаривавший по телефону, устало махнул рукой, мол, присаживайся. Он всегда говорил: «Присаживайся, сесть всегда успеешь». Вот мозг по-другому уже жест и не воспринимал. Судя по всему, разговор происходил с вышестоящим начальством, которое чихвостило полковника – по-другому обычно начальство не умеет. Смирнов весь раскраснелся – видать, давление подскочило, – но своих позиций не сдавал, что-то пытался объяснить, хотя принципа «я – начальник, ты – дурак» еще никто не отменял.

Помнится, работала в отделении молодая лейтенантша – хулиганье всякое малолетнее курировала. Ольга девка была видная – высокая, ноги длинные и грудь пятого размера, а то и шестого, а уж на язык бойкая – палец в рот не клади. Ну Смирнов вызвал Ольгу на разбор полетов – что-то там ее подопечный учудил – и давай матами крыть против шерсти. Девчонка молчала-молчала, а потом что-то ответила. Что – до сих пор осталось тайной, покрытой мраком. Сама не признавалась, а шефа-то особо не поспрашиваешь. Но Сергей Сергеевич в итоге дико заорал и выставил ее за дверь, а перед тем как филейная часть молодой лейтенантши скрылась в проеме двери, запустил в нее снятой с ноги туфлей. Девица не растерялась, молча подобрала начальственную туфлю сорок третьего размера и вышла из кабинета – шеф же так и остался сидеть с раскрытым ртом и босой ногой в порванном носке. Это уже Битковский рассказывал – ему вечно везет на веселые дежурства. Он потом бегал, упрашивал строптивицу вернуть туфелю ее законному обладателю.

К слову сказать, Олька потом уволилась. Сама. Замуж вышла и укатила к милому куда-то на Север.

Писала потом кому-то из дамочек местных, что устроилась работать в тамошний то ли институт, то ли университет секретарем ректора. А что? Стрессоустойчивость у нее после малолеток как у киборга, в случае чего грудью встанет на защиту начальства или же словом осадит непрошеных гостей. Местные женщины потом долго еще рассказывали, как Ольга осадила какого-то мужичка, решившего покачать права. «Ну а что? – писала она. – Сидит, ждет своего времени. Я виновата, что ли, что он на полчаса раньше примчался? Сидел-сидел, и тут моча ему бросилась в голову – надменно так интересуется: «Вы мне ничего не хотите предложить?» Я ему предложила бы пройти по указанному адресу, но остановилась на предложении жениться на мне. Мужик шутку не заценил. Да я и не Петросян!» Как потом оказалось, ректор, не заимевший еще привычки швыряться в нерадивых подчиненных туфлями, только укоризненно покачал головой и проговорил: «Ольга, ну так же нельзя!» Разве что пальчиком не погрозил.

Полковник Смирнов был пятидесятилетним седым мужчиной с чисто буденновскими усищами и всегда гладко выбритым подбородком и предпочитал порядок во всем, что касалось работы. Невысокий, коренастый, с небольшим пузиком, выпирающим над брючным ремнем, он всегда пытался втянуть животик, как только в поле зрения появлялась более-менее симпатичная женщина, но в то же время мог вовремя вставить крепкое словцо, придавая ускорение или нужный вектор движения своим подчиненным.

– Придурок толстозадый! – в сердцах ругнулся Смирнов, как только бросил трубку, но потом вспомнил про Виктора. – Ты ничего не слышал! Чего пришел? Говори! Только быстро, потому как вызовов навалилось, а свободных людей практически не осталось.

– Да жена у меня родила сегодня ночью, Сергей Сергеич.

– Поздравляю. А кто отец?

– Шеф, очень смешно! – поднял брови Виктор. – Оборжаться можно…

– Ладно тебе, Никитин, – примирительно улыбнулся полковник. – Что, даже пошутить нельзя? Ну родила жена, а я-то тут при чем? – задал он резонный вопрос, взяв со стола лист бумаги и приступив к внимательному чтению текста. Это было одно из качеств начальника – делать несколько дел одновременно, чтобы все успеть.

– Да мне бы отгул, жену навестить.

До этого красное лицо полковника, не успевшего окончательно отойти от выволочки начальства, сделалось и вовсе пунцовым. Приветливость и доброта слетели одним махом. Он рывком подскочил со стула, невольно смяв лист бумаги в руке, да как гаркнул:

– Какой, в крыскину норку, отгул, Никитин?! Ты че, охренел?!!! Ты видишь, что у нас творится?! Телефон у дежурного красный, как нос у алкабота, мужики все в поле, а еще только утро. На вокзале вообще непонятно какая хрень произошла. – Полковник только сейчас заметил, что лист превратился в смятое нечто, и начал его старательно расправлять, все еще продолжая ругаться, хотя уже и не так интенсивно. – А он – отгул! Какой, на хрен, отгул? Вали отсюда, капитан, пока я тебя на ноль не умножил!

Виктор встал и, скрипя от злости зубами, вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Оказавшись в коридоре, капитан Никитин сделал три глубоких вдоха и попытался успокоиться. «Ладно, если не получается в лоб, мы его на кривых объедем. Нормальные герои всегда идут в обход!» Виктор развернулся и пошагал обратно к дежурному узнать, что за ахтунг такой творится, о котором шеф обмолвился между нелицеприятными эпитетами в адрес подчиненного. Практически подойдя ко входу в «аквариум», капитан услышал какую-то возню и крики – тонкий фальцет, звеневший на пределе ультразвука, и голос Михи, который крыл всех тринадцатиэтажными матюгами. Опер поспешил на шум. Оказалось, в «обезьяннике» потасовка. Один – седой дядька лет пятидесяти в дешевом костюме с оторванным рукавом – бросался на второго. И не просто бросался, а пытался укусить.

– Эй, а ну угомонись! – сквозь стекло кричал дежурный, но слова проходили мимо ушей дебошира. – Уймись, урод!

Второй же, классического вида бомж с нечесаной бородой и засаленными лохмами седых волос, орал, как павиан в брачный период, и пытался увернуться от нападавшего, прыгая из угла в угол в четырех квадратных метрах клетки.

– Мих, что опять? – дернул на себя дверь в дежурку капитан, заглядывая внутрь.

– Да я знаю?! – повернул голову к Виктору Мишка. – Этот лежал себе спокойно на лавке и никого не трогал – его сегодня утром доставили. А потом поднялся и начал кидаться на бомжа. Слышь, ты, я не знаю, что я сейчас с тобой сделаю! – ударил кулаком по столу оперативный дежурный и тут же скривился от боли – не подрассчитал слегка, и удар получился весьма болезненным.

Его терпение кончилось, потому как без помдежа, который не явился на службу (нового так и не назначили), приходилось трудновато, а тут еще и эти идиоты потасовку устроили. Битковский, схватив наручники, вышел из «аквариума», отстранив Виктора, практически дошел до решетчатых дверей и застыл как истукан, увидев, как умалишенный дядька в драном костюме загнал бомжа в угол и, схватив того за руку, смачно впился в нее зубами, абсолютно не обращая внимания на вонь, идущую от бомжа, и грязную одежду.

Бомж заорал во все горло – хоть на нем и была куча разномастных тряпок, но псих все же добрался до плоти – на куртке проступили кровавые пятна.

– Где ключи от «обезьянника»?! – гаркнул Виктор остолбеневшему с наручниками Битковскому.

– Черт! – плюнул в сердцах Миха и, буквально в два прыжка добравшись до дверей, ведущих в кабинет дежурного, чуть не снес капитана, который двигался к клетке. В этой суматохе он просто забыл взять ключи, когда выбегал в холл.

А нападавший оттолкнул руку истерично орущего бомжа и, хватко вцепившись тому в плечи, уже грыз горло. Кровь так и брызнула фонтаном, щедро окрашивая в алый цвет пол и решетки «обезьянника» вместе с нападавшим и его жертвой. Помещение тут же наполнилось тяжелым запахом, как на скотобойне. Бомж уже перестал орать. Поскользнувшись в собственной крови, он свалился на пол и просто булькал, пока псих, весь измазанный в крови, с чавканьем глотал куски. Да-да… именно жрал – судорожные глотательные движения были видны очень четко. Виктор чуть не блеванул – всякого повидал на этой работе, но такого… Ком подступил к горлу, стало дурно.

Из кабинета выбежал Миха и остолбенел, мгновенно изменившись в лице.

– Т-твою налево! Че з-за хрень? – От перепуга капитан начал заикаться, испуганно таращась на кровавую картину и не находя сил отвести взгляд.

– Миха, бегом к Сергеичу, зови его. А я щас.

– Ага, – кивнул дежурный, выходя из ступора. – Только в туалет заскочу.

А ненормальный продолжал жрать бомжа, отрывая зубами плоть, будто бездомный пес. Все вокруг было в крови: видать, первым укусом повредил артерию, потому как фонтан бил изрядный.

Виктор отвел глаза от кровавого зрелища и, придерживаясь за стенку, отправился в свой кабинет, где в сейфе лежало его табельное оружие. Достав из древнего, еще советского несгораемого шкафа ПМ и магазин к нему, капитан тронулся обратно к «обезьяннику», встретив по пути мокрого Миху и рассерженного полковника.

– Тащ полковник, я вам честно говорю, – оправдывался капитан, проводя ладонью по мокрому лбу.

– Щас посмотрим! – гаркнул на него раздраженный Смирнов. – А ты, Никитин, тоже видел, как один задержанный жрет другого?

– Так точно. Так и стоит эта картина перед глазами. Да вы сейчас сами все увидите… Миха, ты че, мокрый? Дождь?

– Не… Ветер, черт…

Первое, что бросилось в глаза полковнику, – это то, что ненормальный больше не грыз бомжа – просто стоял, весь измазанный в кровище, уставившись своими глазюками в одну точку. Но как только начальник отделения в сопровождении дежурного и оперуполномоченного зашли в помещение, где располагался «обезьянник», окровавленный ненормальный оживился и попытался дотянуться до людей, протянув запачканные руки сквозь прутья. По полу уже растекалась лужа крови, соединяя воедино и без того огромное количество алых капель. Виктор присмотрелся к глазам психа – и снова почувствовал тошноту. Зрелище было столь отталкивающее, что кожа покрылась мурашками. Такое чувство, что глаза застлала мутная пелена, и теперь они стали блеклыми, будто обесцвеченными… безжизненными.

Бомжара, весь залитый кровью, словно алой краской, начал шевелиться. Сначала Виктору показалось, что рука дернулась, но потом подранок просто повернул голову, продемонстрировав изъеденную шею и половину лица, на котором сквозь висящие лохмотьями мимические мышцы были видны кости черепа и остатки гнилых коренных зубов.

Вот теперь Виктор не сдержался – упал на колени и опустошил желудок прямо на пол. Когда спазмы прошли, а испуганные вопли капитана-дежурного и полковника притихли, он поднялся, чуть качаясь, и вытер рот рукавом.

– Тащ полковник, что это за хрень?

– Я те че, Педивикия?

Нервы у начальника РО УМВД уже сдавали…

– Витек, надо их поближе осмотреть, – пробормотал зеленый на лицо Миха.

– Тебе надо – ты и смотри, а я ближе чем на шаг к нему не подойду…

Бомж начал медленно подниматься. Движения его были какими-то прерывистыми и нелепыми. Он, скорее, напоминал куклу на веревках у начинающего кукловода, чем человека.

Полковник Смирнов сделал несколько шагов вперед, но все же не подошел близко к решетке.

– У него же артерия перекушена… Вон, кровищи сколько. Как он может двигаться?

– Я же вам говорил – тот этого грыз за горло. А вы не верили…

– Тогда почему он двигается? – не унимался полковник, пристально рассматривая скалящегося человека в порванном окровавленном костюме. – Никитин, а ну иди сюда, ты уже опорожнил желудок…

Виктор подошел к Смирнову, и они вместе начали наблюдать, как искусанный бомж поднялся, и, вместе с другим задержанным медленно приблизившись к решетке, эти двое протянули в сторону людей руки и оскалились кровавыми ухмылками. Особенно жутко это получалось у бомжа, с его-то обглоданной рожей. У обоих оказались безумные белесые немигающие глаза, словно гипнотизирующие людей.

Из оцепенения всех вывели два ввалившихся в отделение пэпса, тащившие под руки, скрученные наручниками за спиной, вырывающегося мужика, измазанного чем-то непонятным. Протиснувшись мимо «вертушки», они предъявили задержанного с кляпом во рту.

– Вот, на людей бросался, грызанул нескольких. Пришлось спеленать.

– Надо бы его в «обезьянник» до установления личности. А то он какой-то невменяемый… Обкуренный, что ли?! Мы его обшмонали, но документов не нашли… травы тоже. – Сержант, одной рукой поддерживающий задержанного, а второй сжимающий свой «успокоитель», кивнул в сторону «обезьянника» и офигел. – Ни хрена себе у вас тут бойня! Ой, прошу прощения, тащ полковник.

– Ага. Кровищи, как будто кабана зарезали! – присвистнул второй.

– Тащ капитан, – обратился сержант с перебинтованной рукой к Михе. – Может, откроете?

– Ты че, охренел, сержант?! Ты видишь, что тут творится?! – заорал на того Миха, все еще зеленый, как молодая весенняя поросль.

– Ну а куда мне его деть? – растерялся пэпээсник.

– В задницу себе занунь!

– Капитан! – гаркнул полковник.

– Извините, тащ полковник.

Все это время задержанный сержантами сипел, дергался и, несмотря на заткнутый, измазанный рот, тянулся в сторону людей. Виктор скривился. Что там сержант говорил? Вроде этот успел нескольких человек цапнуть? Да и у самого сержанта рука перебинтована…

– А с рукой-то что? – задал вопрос Виктор.

– Да этот… – Пэпээсник со злостью замахнулся дубинкой, но вовремя передумал, перехватив взгляд начальника отделения. – Достал меня, когда его крутили. Пытался и Леху… но куртка спасла. Придурок обкуренный!

– Мы ему решили хавальник заштопать, чтобы со спины не напал. Че с ним делать-то? – поинтересовался второй пэпээсник Леха.

– Так, Битковский, а ну тащи из подсобки швабру! – скомандовал Смирнов.

– Чего? – не понял все еще не пришедший в себя дежурный.

– Того! Швабру! Самую обыкновенную!

Миха метнулся в святая святых местной уборщицы и приволок древнюю, тяжелую деревянную швабру.

– Сейчас аккуратно открываешь замок, а ты, Виктор, – полковник кивнул, – удерживаешь этих, пока сержанты не запихнут туда своего подопечного.

– А эти двое подопечного не сожрут? – засомневался Виктор, прекрасно запомнивший, как псих накинулся на бомжа и загрыз его.

– Ну вот мы и посмотрим, кто кого… Он ведь тоже кусаться пытается.

– Да. Но у него пасть замурована.

– Ниче. Руки ему освободить – вытащит. Ты заметил, что буркалы у него такие же, как и у тех двоих?

– Если честно, не обратил внимания, он же был рожей вниз.

– Ну ладно… давайте!

Миха только подошел к двери в клетку, как бомжара начал ковылять туда же, его притягивало, будто магнитом.

– Блин! Витя, отпихни-ка его!

Виктор перехватил поудобнее швабру и, просунув ее сквозь прутья, с силой пнул бомжару в грудь, сбив того с ног. Миха все время суетливо пытался открыть дверь, и, как только ему это удалось, сержанты впихнули туда своего задержанного.

– Эй, а руки ему раскрутить?! – воскликнул Виктор, вынув свое орудие и прислонив его к стене.

– Черт! Ну не лезть же за ним туда? Эй, а у этого бородатого что, горло кто-то разгрыз?!

Миха опять закрыл дверь и отскочил, от греха подальше. Все дружно уставились на задержанного, но ни бомжара, ни второй псих не обратили на него никакого внимания. Они даже и не думали на него кидаться и пытаться сожрать. Непонятно…

– Вывод – на своих они не бросаются… – пробормотал Смирнов, снова подойдя поближе к клетке.

– Кто – они? – выдохнул Миха.

– Ну эти… глазастые. Может, это бешенство? – вслух размышлял полковник, у которого не укладывалось в голове происходящее. С самого утра в отделение повалили бесконечные вызовы с жалобами на немотивированную агрессию, нападения на людей и попытки искусать их… На вокзале, судя по утренней сводке, вообще произошло какое-то ЧП… И с каждой минутой становилось все хуже и хуже – звонки просто валом валились на дежурного. Дошло до того, что позвонили из Управы и отчихвостили его во все дыхательно-пихательные в связи с участившимися случаями нападений на людей на улице. Дескать, статистику всю испортят! Тьфу ты! Какая, на хрен, статистика, если тут такое…

Полковник в задумчивости сделал еще несколько шагов к «обезьяннику» и попытался получше рассмотреть странных задержанных, один из которых вопреки законам природы и разорванной артерии продолжал тянуть руки в сторону застывших милиционеров. Ненароком он подошел слишком близко, и бомжу удалось схватить его за рукав кителя. Смирнов, нервно отдернув руку, шарахнулся подальше от «обезьянника».

У Никитина в голове что-то стрельнуло – проскочила какая-то мысль, но толком сформулировать ее он не смог. Почему он сделал то, что сделал, капитан и сам не знал, не сумел бы объяснить это ни себе, ни кому-либо еще… Виктор что-то пробормотал, сбрасывая оцепенение, и, достав ПМ из наплечной кобуры, дважды выстрелил бомжу в грудь, прошив насквозь и отколов штукатурку на стене позади него.

Полковник громко матюгнулся и снова отскочил на добрый метр в сторону.

– Ты че, охренел, Никитин?! Да нас живьем потом прокуратура и эсбэшники[5] сожрут!

– Сергей Сергеич! – начал было Миха.

– Так, пошли-ка отсюда, – хлопнул по плечу пэпээсник Леха своего напарника.

– Сергей Сергеевич, я… – Виктор действительно не знал, что на него нашло. В голове тут же пролетели картинки дальнейших разборок с отделом внутренних расследований, суд, тюрьма… А самое паскудное, что только вчера родился сын. Черт!

– Дай сюда ствол, придурок! Под монастырь решил нас подвести? Хрен с ним, с бомжарой, – ты его лично прикопаешь, а как мне патроны списывать?! Опять к барыгам обращаться, на поклон идти? – орал начальник, багровея лицом. Причиной крика послужило не столько самоуправство капитана, сколько реакция самого полковника на эту ситуацию – он просто испугался… Испугался, когда окровавленный бомж схватил его за рукав, испугался, услышав гулкие выстрелы. А так как он давно не испытывал страха, реакция его была объяснима.

Капитан глупо таращился на свой собственный пистолет, который сжимал в руке, когда его внимание привлекло движение в «обезьяннике».

– Тащ полковник, глядите, – хриплым голосом пробормотал Виктор, не веря своим глазам и ощущая какое-то благодатное облегчение, теплой волной разлившееся по телу. Он показывал дулом пистолета в сторону тянущего руки сквозь решетки бомжа. Два входных отверстия в груди абсолютно ему не мешали. А в том, что не промахнулся, Виктор был уверен на все сто процентов – дырки от пуль в одежде ясно различались на расстоянии двух метров, а осыпавшаяся штукатурка стены позади бомжа являлась ярким подтверждением точного попадания.

– Что за хрень? – завел старую пластинку Миха. – Я тут чуть в обморок не наложил!

На выстрелы из своих кабинетов повысовывались оставшиеся гражданские и работники бумажного фронта, занимающиеся обеспечением рабочего процесса. Шутка ли – стрельба в помещении! Некоторые из них решили взглянуть, из-за чего весь сыр-бор, и теперь с лицами белее мела смотрели на кровавое побоище. Несмотря на достаточное количество народа, тишина стояла гробовая. И в этой тишине зазвонивший телефон показался раскатом грома – добрая половина присутствующих подпрыгнула на месте.

– Чего стоишь?! Иди, блин, принимай звонок! – Полковник достал носовой платок и вытер испарину со лба.

– Ага! – как китайский болванчик, кивнул головой Миха, стремглав бросившись на свое рабочее место.

– Радуйся, что промахнулся!

– Такого быть не может! Я ж в него две пули всадил! – не поверил своим глазам Виктор. – К тому же… вы же сами видите – у него артерия перекушена. Кровищи вон сколько вылилось… Он просто не может быть живым.

– Ага! А ты его решил окончательно… того.

– Товарищ полковник, да я…

– А ну-ка, дай! – Полковник Смирнов взял пистолет Макарова, вынул магазин, внимательно осмотрел патроны и, вставив магазин обратно, выстрелил бомжу в грудь. Тот только покачнулся, это легко объяснялось законами физики – но законы природы молчали, почему человек с перекушенной артерией и тремя пулями, прошившими грудь, продолжает жить.

– А вы в голову попробуйте, – выкрикнул кто-то из толпы.

– Точно! Я вон в кино видел…

– А у вас что, работы мало?! – отозвался на возглас начальник. – А ну живо по рабочим местам!

Толпа моментально рассосалась, будто ждала команды. Многие с облегчением покинули холл с окровавленным и залитым блевотиной полом.

– Вот советчики хреновы… – шипел себе в усы полковник. – Вы мне еще осиновый кол и чеснок принесите да экзорциста вызовите! – не сдержался Смирнов и рявкнул вдогонку, но совета послушался – бомж тряпичной куклой свалился на пол прямо под ноги мужику с кляпом, который лбом уперся в решетку, будто пытался ее продавить.

– Хрен знает что! Как-то надо бомжа этого по-тихому прикопать… Никитин, вот ты этим и займешься. Как будешь улаживать этот вопрос – твои проблемы, но чтобы трупа здесь к вечеру не было. Хоть жри его! Так! Этих не выпускать! Близко не подходить! Битковский, специально для недоразвитых – глаз с этих двух не спускать!!! Не дай бог, провороните, я вам кой-че на кой-куда натяну и моргать заставлю!

Из «аквариума» вылетел Миха.

– Сергей Сергеич! Еще один вызов – на Бреста девчонка молодая заперлась в комнате, а к ней ломится ее собственный отец. Только, по ее словам, он какой-то не такой.

– Ты не спросил, какой он «не такой»?

– Она в истерике, – замотал головой дежурный. – Я еле-еле разобрал ее слова.

– Ладно, Никитин, живи пока, хватай Володина и Старина и дуй на вызов. Держи. И еще – вы двое, никому ни слова про бомжа… Хотя… какое тут! – Полковник отдал Виктору пистолет, а сам развернулся и, устало вздохнув, пошел в сторону своего кабинета.

9.00. Проспект Генерала Острякова

Катя и Степан Роговы

– Может, все же останешься? – Мужчина сложил выдвижную ручку огромного дорожного чемодана.

– Нет, я все решила! Я ухожу! Мама давно мне говорила, что ты не тот, кто мне нужен! – Девушка сверкнула умело накрашенными глазами, передавая взмахом наращенных ресниц все презрение к собеседнику. – Я достойна большего! А ты… Что ты мне можешь дать?! Поездку в Египет раз в год?

– Некоторые и туда ни разу не ездили, – пожал плечами Степан, отмечая свое невозмутимое спокойствие и удивляясь этому. Ведь рушилась вся его жизнь!

– Я не некоторые! – в негодовании сверкнула глазами красавица. – Вон у Наташки муж! Вот он настоящий мужчина! Наташку на руках носит! Золото ей покупает! На Бали ее свозил, в Мексику, про всякие Турции-Египты и не говорю. А ты? Перебиваешься с хлеба на воду да копейки считаешь!

– Ну не такие уж и копейки. На жизнь-то хватает, – попытался урезонить жену Степан. Хотя теперь уже, наверное, бывшую жену.

Когда они познакомились пять лет назад, Степан был работником в небольшой фирме, занимающейся установкой окон и дверей, а Катя училась в институте. Молодая и красивая двадцатилетняя девушка сразу же понравилась Степану, но она его долго не замечала – ведь вокруг и так хватало кавалеров. И более симпатичных, чем Степан, и более обеспеченных, которые если и приглашали на свидание, то не в парк, а в ресторан или в клуб. А клубы Степан не любил, да и денег лишних не было… Парень понимал, что если он что-то в своей жизни не поменяет, то ему не светит такая девушка, как Катя, – ей впору блистать на глянцевых страницах.

И Степан начал усиленно работать. Через год, на свое двадцатишестилетие, он уже сам себе стал хозяином – занял денег для стартового капитала и оформил предпринимательство. Постепенно благодаря трудолюбию и аккуратности Степана клиентская база разрослась, и материальное положение парня значительно улучшилось. Он оформил кредит и купил то, о чем так долго мечтал, – свой первый автомобиль. Хоть тачка и была не из салона, но все равно для Степана его «шевроле» стал символом новой эпохи, новой жизни, которая начиналась у парня. А тут еще и Катя согласилась на свидание, потом на еще одно, и даже пригласила Степана прийти на церемонию вручения диплома.

Конечно, на празднике Катя оказалась самой красивой, и Степану лестно было сознавать, что добился своего, ловить завистливые взгляды парней, которым Катя отказала. Еще через год Катя и Степан сыграли пышную свадьбу. Они могли пожениться и раньше, но молодая невеста хотела самую красивую свадьбу – чтобы и с лимузинами, и с прогулкой на яхте вдоль побережья ЮБК, и с банкетом в самом дорогом и престижном ресторане. В общем, так, чтобы все подружки обзавидовались черной завистью. Степану же для любимой ничего не было жалко – попроси та звезду с неба, парень и ее бы достал.

Свадьба была сыграна, пышное белое платье убрано в шкаф на длительное хранение, свадебные фото выставлены на странице одной из социальных сетей. Началась семейная жизнь.

Из размышлений парня вывел голос любимой.

– Только на своей работе и пропадаешь, а мне приходится одной, как дуре, с подружками по клубам ходить, – завелась Катя, искренне жалея себя за то, что так промахнулась с выбором мужа. Нужно было все же соглашаться на предложение бросить этого олуха Степана, оставить ребенка и выйти замуж за Виталика. Так нет же… сомневалась. Вот дура! А Виталька сейчас помощник мэра города, ездит на новеньком «лексусе» и ни в чем себе не отказывает. Это еще больше злило девушку, которая всю свою обиду вымещала на муже.

Степан хотел детей, минимум двух. А то и трех. Мечтал о дружной и большой семье. Катя же пока не планировала обременять себя обязанностями по воспитанию потомства. Она хотела пожить в свое удовольствие, для себя, как пишут в женских журналах. К тому же беременность нещадно портит фигуру, а от кормления отвисает грудь, становится похожей на уши спаниеля. И когда через полгода после свадьбы девушка обнаружила, что беременна, да еще и не от мужа, она без колебаний решилась на аборт. А Степан винил и корил себя. Если бы он согласился отдать жене авто, чтобы той не приходилось ездить на маршрутках, тогда бы не произошло того, о чем он будет жалеть всю жизнь. Резкое торможение автобуса и травма живота, что привело к выкидышу, – так сказала Катина мама, когда Степан примчался из командировки, не успев даже доехать до места назначения. Светлана Валерьевна даже не захотела сразу впускать зятя в квартиру, стояла на пороге, держала оборону, точно Брестская крепость на пути немецко-фашистских захватчиков… Степан просил впустить его, чтобы он мог увидеть жену, обнять, утешить… Но теща была непреклонна. Мужчина использовал все свое красноречие, стараясь разжалобить железное сердце Катиной мамы, и оно поддалось.

Любимая, ненаглядная Катя была такая бледная и заплаканная, что Степан тут же отдал ей ключи от своего «шевроле». Чего не сделаешь ради дорогого человека?

– А если бы ты сделал это раньше, когда я просила, то и ребеночек наш был бы жив, – плакала навзрыд Катя, теребя тонкими пальчиками с ухоженными ноготками брелок с эмблемой.

Это казалось таким далеким прошлым…

– Ты мне такси вызвал?! – прервала она обвинения, оглядываясь – ничего ли не забыла из своих вещей.

– Да, вот-вот должно подъехать, – тихо ответил парень, отмечая, что обручальное кольцо больше не украшает пальчик жены. Бывшей…

– Я же просила к девяти, а ты как всегда… Вот ты такой! На тебя нельзя положиться!

– Кать, может, хватит?

– Действительно, хватит воздух сотрясать… – пожала плечиками Катя. – Ну где там твое такси?

Степан пожал плечами, и тут в его руке завибрировал мобильник.

– Судя по всему, уже у подъезда.

– Ну наконец-то! Давай, пока!

– Пока…

Катя взялась за ручку чемодана и тут же ойкнула – чуть ноготь не сломала!

– Может, поможешь мне чемодан донести до машины? – И она улыбнулась Степану как раньше, той самой улыбкой, от которой сердце начинало биться чаще, рискуя выпрыгнуть из груди.

Парень хотел было согласиться, чтобы хоть на минуту дольше побыть с женой, но все же сказал:

– Нет!

– Ну да, оставлять девушку наедине с тяжеленным чемоданом – это так по-мужски, – ехидно заметила Катя, стараясь не показать своего удивления. Ведь она привыкла, что Степан делал все, что она говорила, понимая ее чуть ли не с полувзгляда. А тут – нет. Тоже мне! Устроил восстание Спартака!

– Ну учитывая, что все в этом чемодане куплено на те самые гроши, что я зарабатывал, он должен быть невесомым, – ответил Степан и закрыл за женой дверь, как бы разделив свою жизнь чертой на две части.

Степан сразу решил, что напиваться не будет, хоть и хотелось забыться в алкогольном угаре, а еще больше хотелось уйти из этого дома. Ведь все здесь напоминало о Кате, именно она выбирала эту квартиру – чтобы недалеко от центра и транспортная развязка…

Парень порылся в своих вещах и выудил оттуда давно позабытые джинсы и кожаную куртку, которые не носил со дня свадьбы – Кате не нравился такой стиль. Ей нравилось, чтобы супруги выглядели под стать друг другу, чтобы сочеталась одежда, чтобы они смотрелись рядом. Степан переоделся и мельком глянул на себя в зеркало. Оттуда смотрел широкоплечий (спасибо занятиям на перекладине во дворе!) тридцатилетний мужчина с взлохмаченными волосами и усталыми, красными от бессонной ночи глазами (спасибо дорогой жене). Погода в последнее время стояла теплая, поэтому замерзнуть он не боялся.

Обув дорогие фирменные кроссовки, парень вышел из дома.

Куда идти, Степан еще толком и не знал. На душе было так паршиво, что раздумывать о выборе маршрута и вовсе не хотелось.

– А, будь что будет! – пробормотал он и пошел в сторону остановки – благо дом стоял сразу за ней, и плутать дворами не пришлось. – Какой троллейбус подъедет первым – на том и уеду.

– Вы что-то сказали, молодой человек, – гнусаво проговорил стоящий рядом старичок.

– Нет, вам показалось, – покачал головой парень.

Троллейбуса не было довольно долго. Степан даже начал поглядывать в сторону маршруток, но тут наконец-то показался рогатый ископаемый с номером «двенадцать» на стекле.

«Ну что ж… едем на Приморский бульвар…»

Погода была отличная – солнце, несмотря на то что на дворе стоял только март, жарило почти по-летнему. Так что через некоторое время Степан даже расстегнул молнию куртки. В воздухе витал пьянящий аромат цветущих деревьев. Рано пришедшая весна одела город в цветущие наряды – снежно-белая алыча, нежно-розовые миндаль и абрикос… солнечно-желтые кусты форзиции цветными пятнами разбавляли серые, по-зимнему унылые улицы. Все еще холодное, несмотря на солнечную погоду, серое море сливалось с безоблачным небом. Хотя вдалеке на горизонте все же проявлялись едва заметные белеющие кучевые облака, предвещающие дождь, а то и снег – погода в Севастополе всегда была непредсказуема. Среди горожан даже ходила такая поговорка: «Погода меняется или раз в три дня, или три раза в день». Случалось и такое, что в одном районе города шел ливень, а в соседнем светило яркое солнце – чудеса, да и только. Но жители к этому привыкли и ничему не удивлялись.

На Приморском бульваре с утра было немноголюдно – и мужчина вздохнул спокойно. Меньше всего ему сейчас хотелось оказаться среди людей. Нужно было разобраться в себе, а для этого побыть наедине с самим собой, собраться с мыслями, попытаться их упорядочить и понять, как жить дальше.

Над морем, испуская пронзительные крики, парили белоснежные чайки, а на фонарях, которые вечером освещали путь прогуливающимся парочкам, сидели голуби. Эти наглые птицы при виде единственной упавшей крошечки хлеба или семечки срывались со своих мест и со скоростью истребителей люфтваффе пикировали к месту, где их ожидало пиршество. Даже страшно становилось, когда вся стая проносилась в нескольких сантиметрах от тебя, казалось, что птицы хотят вцепиться в волосы и выклевать глаза.

Еще не начался сезон, когда центр города заполняется толпами «отдыхантов» вперемешку с зазывалами на катерные прогулки, которые горланят в свои рупоры как полоумные и кидаются прямо на людей, а то и хватают их за руки. Эти граждане, орущие с утра до вечера один и тот же текст, так надоедали местным жителям, что на СевИнфо – городском форуме – то и дело предлагали запретить их под страхом смертной казни, а также раздавали ценные указания, как пооригинальнее их послать, дабы зазывалы прониклись и отвалили. Но городская власть думала иначе, ибо наверняка имела свой гешефт. Действительно, кому интересны многочисленные памятники и достопримечательности Севастополя? Ведь туристы сюда ехали, чтобы полчаса покататься на старом тарахтящем катерке, рискующем в любой миг пойти под воду, аки печально известный линкор «Новороссийск», да сфотографироваться с облезлыми павлинами или голубями на последнем издыхании, ну и конечно же прикупить пару китайских однотипных сувениров. Куда же без них?

Степан медленно прошелся по набережной Корнилова до Артбухты и повернул обратно, в сторону памятника Затопленным кораблям. Как ни странно, о Кате он не думал – как будто какой-то мысленный блок стоял, не дающий лезть в голову неприятным мыслям.

На глаза парню попался маленький тощий щенок неопределенного цвета породы «кабыздох». Он жался к картонной коробке, что заменяла мусорное ведро возле ларька с хот-догами. Степан глянул на щенка и вдруг подумал, что сам сейчас похож на такого же брошенного всеми ненужного бобика с грустными глазами. Разве что блох у парня не было. Не раздумывая, мужчина подошел к будочке, где скучала молодая девушка, сразу оживившаяся при появлении покупателя.

– Девушка, мне один с двойной сосиской. Без майонеза и кетчупа.

– Это вы для песика? – улыбнулась девчонка, живо укладывая теплые колбаски в булку.

– Ага. Вот, держите. – Степан протянул десятку в окошко и взял сверток, источающий приятный аромат. «Надо же, никогда бы не подумал, что хот-дог может так аппетитно пахнуть!»

Щенок заметно оживился и даже пару раз нерешительно вильнул хвостом, не решаясь подойти. Мало ли что сделает этот человек, вдруг ногой пнет! Странные двуногие без шерсти на морде и лапах, но с разноцветными шубками на телах, для начавшего свою жизнь в старой картонной коробке щенка делились на два типа. Первый – обычно это были щенки этих двуногих. Шумные, бегающие, они всегда приятно пахли молоком или другими вкусностями, которыми с охотой делились, стоило только приветственно повилять хвостом. Помимо щенков попадались и взрослые двуногие, которые могли потрепать пса за ухом или выбрать из ушей клещей, впившихся в нежную кожу. Таких песик любил. Но были и другие. Те больно пинались и грозились пустить щенка «на мыло». Что такое «на мыло», щенок не понимал, но от таких двуногих старался держаться подальше и поскорее куда-нибудь прятался.

Степан присел на корточки, разделил сосиску и кинул один кусочек «кабыздоху». Кусочек был моментально съеден, а кредит доверия выдан. Песик мелкими шажками подбежал к мужчине и с огромным аппетитом уплел все угощение.

– Ладно, парень, бывай здоров. – Степан вытер руки о салфетку, врученную в комплекте с хот-догом, и направился дальше, свернув у дельфинария к морю. Настроение слегка улучшилось – уже и чайки не раздражали своими криками, и торопливо проходящие прохожие не вызывали недовольства. Степан прошел мимо Института биологии южных морей, в здании которого находится Аквариум, и уже подходил к развилке на набережной, где если пойти вправо – можно выйти к городскому центральному фонтану, а влево – прогуляться вдоль моря. Степан решил все же пройтись по берегу, наслаждаясь шумом бьющихся о прибрежные камни и плиты набережной волн.

Отвесная стена справа становилась все выше и выше. И вдруг мужчина услышал звонкое тявканье. Степан оглянулся – в паре метров от него стоял тот самый щенок и голосисто лаял на кого-то, кто находился на верхней площадке. Парень сделал шаг назад, когда краем глаза заметил чей-то падающий силуэт. Он даже не сразу понял, что это человек, но, как только испуг прошел, и мыслить логически стало проще, Степан развернулся к поднимающемуся:

– С вами все в порядке? Эй!

Мужчина, свалившийся с двухметровой высоты, даже не отряхнулся, а молча, неуклюже поднялся и встал как ни в чем не бывало.

– Вам помочь? – не унимался Степан, заметивший кровь на руке и одежде, а «кабыздох» залаял еще сильнее, и парень мог поклясться, что в лае пса сквозила истерика пополам со страхом. И тут Степан понял, почему – упавший мужик поднял лицо, и его взгляд, точнее, глаза заставили кровь в жилах мужчины заледенеть, да и кожа у незнакомца была словно восковая – бледная, а черты лица оплывшие… Степан не знал, как точнее объяснить происходящее. Наверное, так и должна выглядеть смерть – именно такой взгляд должен быть у нее. Упавший не мигая посмотрел своими белесыми бельмами и медленно поплелся в сторону остолбеневшего Степана, издавая какой-то скулеж.

Из ступора парня вывела все та же дворняжка, которая уже даже не лаяла, а просто жалобно визжала, прижимаясь к земле корпусом с четко выступающими сквозь кожу ребрами, но почему-то не убегала. Когда странного мужика от Степана стало отделять меньше метра, тот раззявил рот, будто хотел укусить парня. Молодой мужчина резво отпрыгнул в сторону и, оглядываясь через плечо, побежал обратно к развилке, а тот, с бельмами, все так же с маниакальной настойчивостью тащился за ним. Щенок, кстати, тоже с радостью последовал за Степаном, путаясь под ногами.

– Так, иди сюда! А то еще грохнусь из-за тебя! – Подхватив собачонку на руки, мужчина сбавил шаг, как только убедился, что преследователь остался далеко позади.

Что это было? Может, какой-то алкаш «белочку» словил? Но тогда откуда такие глаза? Или наркоман обдолбался так, что даже боли не почувствовал, свалившись с двухметровой высоты?

Степан, от греха подальше, направился в сторону автобусной остановки. Прогулялся, называется, чуть от страха в штаны не наложил. Да и псинку-спасительницу заметно трясло.

Ждать пришлось минут пять: на Графскую пристань – перевалочный пункт для отправки на Северную сторону[6] – как раз пришел катер, и народу на остановке резко прибавилось. Шум, гам, ругань. Несколько человек возбужденно переминались и зажимали окровавленные руки, а у одного и вовсе ухо было откушено. Да что ж это такое? Собаки, что ли, напали?

Парень с откушенным ухом нещадно матерился и сетовал, что ему на завтрашнее собеседование без уха никак нельзя, ибо некомплект. Степан хмыкнул, услышав эту фразу, и мысленно поставил неутешительный диагноз.

Раненых без очереди пропустили на маршрутку, идущую мимо травмпункта Первой городской больницы имени Пирогова на площади Восставших. Но все равно нашлись такие граждане, которые упорно настаивали на равноправии, и тот факт, что у дядьки был откушен палец, их абсолютно не смущал.

Парень стоял посреди всей этой суеты и просто офигевал от народа, который грызся, как собаки за косточку. И было бы за что – маршрутки на Камыши[7] шли одна за другой, поэтому Степан абсолютно не понимал возмущения толстой дамы, которая визгливо извещала всех, что у нее сердце и ей срочно нужно сесть именно в эту маршрутку. Мужчина уже набрал в грудь воздуха, чтобы как следует ответить тостухе, но тут подъехал нужный автобус, поэтому Степан плюнул на все разборки и поспешил войти в салон.

Уже отъезжая, в окно автобуса парень увидел фигуру, приближающуюся к фонтану покачивающейся походкой.

Домой мужчина доехал без приключений, хотя несколько человек в транспорте недовольно косились на дворняжку, тихо трясущуюся на руках у Степана.

Дом находился на другой стороне улицы, – поэтому парню предстояло пересечь пару пешеходных переходов, на которых, несмотря на светофоры, головой приходилось крутить на сто восемьдесят градусов – лихачей на дорогах хватало. Еще не стерлась из памяти история, когда местный гонщик, возомнивший себя братом Михаэля Шумахера, практически на глазах у мужа сбил на пешеходной дорожке молодую женщину с двумя детьми. Все трое скончались на месте.

Двор дома, где снимал квартиру Степан, был без традиционной детской площадки – деятельные бабульки-пенсионерки наряду с самопровозглашенной «старшей по дому», бывшей главой районной администрации, на собрании «Комитета галдящих баб» приняли решение снести качели и скамейки, так как их раздражали «наркоманы и алкаши», которые там собирались. Естественно, в эту самую категорию граждан был записан любой, кто хоть раз присаживался на скамейку и разговаривал чуть громче, чем шепотом. Поэтому качелей здесь не было уже лет пять, зато освободилось место под клумбы, где рядовые члены того самого «Комитета» и ковырялись в землице – видать, на будущее… лежку готовили.

Помимо качелей-каруселей бабки привнесли во двор еще одно новшество – наняли трудяг и установили блок из белого инкерманского камня прямо посреди выезда из двора на проспект. Так что теперь, чтобы заехать во двор или выехать из него, нужно было давать доброго кругаля по району, петляя между домами. Автовладельцы все собирались сдвинуть глыбу – но дальше разговоров дело не продвинулось. Поэтому Степан оставлял свой «шевроле» не во дворе, а на стоянке перед супермаркетом, что располагался на первом этаже дома. Так решалась и проблема с полоумными бабками. Да и окна квартиры выходили на эту самую стоянку – потому всегда можно было выглянуть и убедиться, все ли в порядке с авто.

Пошарив в кармане, парень не сразу достал связку ключей – как назло, один из них провалился в дырку. Но наконец застрявший ключ удалось достать, и Степан поднес брелок-таблетку к магнитному считывателю. Раздался приветственный «пик-пик-пик», и электромагнитный замок, держащий железную дверь закрытой, открылся. Квартира Степана была на первом этаже, но, учитывая супермаркет под ней, получалось, что как бы на втором. Такое соседство оказалось весьма удобным – и недалеко бегать за покупками, и балконом Степану служила крыша магазина, отгороженная сеткой, хотя иногда напрягал шум вентиляторов от кондиционеров.

Буквально в три прыжка Степан преодолел лестничный пролет, отделявший его от квартиры, и открыл замок входной двери.

– Ну что, заходи, осваивайся, – сказал парень щенку, поставив того на пол. Щенок боязливо прижался к ногам Степана и отказался самостоятельно осваивать территорию, которая была полна незнакомых, но интригующих запахов и шумов.

Мужчина разулся и прошел в небольшую, но со вкусом обставленную кухоньку, где удобно разместиться можно было разве что в гордом одиночестве – хрущевки никогда не баловали своих жителей простором. Наверное, Никита Сергеевич, когда давал добро на постройку домов с подобной планировкой, полагал, что чем теснее будут жить люди, тем быстрее улучшится демографическая ситуация.

В холодильнике, кроме пары обезжиренных йогуртов и остатков вчерашних суши, ничего не было. Катя не очень любила готовить, поэтому питалась молодая семья в основном полуфабрикатами, или пиццу заказывали в ближайшей к дому пиццерии.

Степан хлопком закрыл холодильник, в котором впору было грызуну веревку мылить, и глянул на щенка – тот уже не трясся, но и особой смелости не проявлял, все еще не понимая, куда это его принесли.

– Ладно, я схожу затарюсь продуктами – нужно привыкать к холостяцкой жизни, а то на йогуртах-хреногуртах далеко не уедешь.

Вернулся Степан довольно-таки быстро, по пути назад заметив две машины «скорой помощи», промчавшиеся с сиренами в сторону больничного комплекса практически одна за другой. На лестничной клетке он столкнулся с соседом, как раз собравшимся звонить в дверь Степиной квартиры. Дверь, к слову, была крепкой – килограмм под шестьдесят весом.

– О! Привет, Степ. Как раз вот к тебе собрался, думал, вдруг ты сегодня дома, – сконфуженно поздоровался сосед, сорокалетний кряжистый мужчина из квартиры напротив. У него еще были две дочки – шумные девчушки семи и одиннадцати лет, которые частенько разрисовывали мелками лестницу, ведущую к подъезду.

– Привет. Да вот… – сконфуженно развел руками тот и добавил: – Дома.

– Я вот чего к тебе… Бинт хотел бы попросить… Одолжи, а? А то на «Москву» идти из-за такой ерунды неохота, а в нашей аптеке то ли переучет, то ли еще чего… – «Москвой» было принято назвать стихийный рынок, что организовался возле остановки «Кинотеатр Москва» и находился минутах в десяти неспешной ходьбы от дома Степана.

– Да без проблем. Заходи, Наполеон, – кивнул Степан, открывая дверь ключом. – Что случилось-то?

– Да возвращался со смены, а на остановке потасовка была, и один из дерущихся меня за ладонь цапнул, когда я хотел их разнять.

– Что, прям так и укусил? – не поверил парень.

– Так он не только меня укусил, он и того, второго, пытался грызнуть. Да тот его каким-то захватом скрутил, а мне вот досталось. Плюнул я на это дело и двинул домой – вот уж действительно говорят: двое дерутся – третий не лезь.

– Эт правильно. Сегодня день какой-то ненормальный… – Степан промолчал про инцидент на Приморском. – Пойдем, я рану перекисью промою. А в больницу ты все же обратись, мало ли какая зараза на зубах у того мужика психованного была.

– Ну посмотрим, – пренебрежительно отмахнулся сосед. – Подумаешь! Рана-то небольшая, крови совсем чуть-чуть выступило, да и не болит почти – пустяки! На мне все как на собаке заживает!

– Ну дай-то бог! – по привычке сказал Степан, хотя верующим его назвать было сложно.

Вернее, в душе-то он и веровал, но посредников для общения с Всевышним Создателем не терпел, так как верить в Бога, по мнению мужчины, можно и нужно, но церковь – нетерпима. Бог должен жить в душе, быть основной направляющей силой в поступках, наравне с моралью и совестью, а церкви, храмы, попы и прочие атрибуты современного духовенства, которое больше походит на ЗАО РПЦ, независимо от того, к какому патриархату относится, Московскому или Киевскому, являлись только посредниками, которые наживались на истинных чувствах прихожан.

Мужчины прошли в крохотную ванную комнату, где в настенном шкафчике хранились пузырьки препаратов первой помощи – перекись, спирт, йод, зеленка. Держа кровоточащую ладонь над раковиной, Степан полил рану перекисью и смазал края раны йодом.

– Щас перебинтуем. Но лучше на кухне – там светлее и просторнее.

– Лишь бы девчонки не перепугались, а то после той аварии, когда старшую, Аньку, чуть не сбил мотоциклист, они обе бинтов и всего, что связанно с больницами, боятся до ужаса.

– Девчонки в школе? – чисто из вежливости спросил Степан, обратив при этом внимание на то, что опять на улице послышался сигнал «скорой» – что-то они сегодня разъездились.

– Да, в начале второго должны вернуться. С женой-то они как шелковые, а из меня пытаются веревки вить. И, сказать по правде, у них это прекрасно получается. Сегодня все утро ныли – не хотели в школу идти, еле уговорил.

– А жена где?

– Да в командировку уехала, в Киев.

– Ясно. Ну все, готово. Чай будешь?

– Да нет, спасибо, я б чего покрепче, а то что-то мне не очень хорошо. Наверное, адреналин выходит. – Сосед поднялся из-за стола.

– Главное, чтобы он не был коричневого цвета, – усмехнулся Степан, провожая мужчину.

– Да, бывай. Спасибо еще раз. И это… из-за Катерины не расстраивайся. – Сосед сочувствующе похлопал Степана по плечу перебинтованной рукой.

Парень не стал спрашивать, откуда соседу все известно, просто молча захлопнул дверь. Неожиданно в голову пришла мысль, что фамилия человека наравне с именем, данным при рождении, определяет судьбу. Но долго размышлять на эту тему не было ни сил, ни желания – в нос ударил острый запах псины.

– Ну что, а теперь водные процедуры? А то запах от тебя – дай бог каждому, – повернулся Степан к щенку.

10.00. Улица Героев Бреста

Виктор Никитин

К дому по адресу улица Героев Бреста, сорок пять, добрались в рекордно короткие сроки – все же это было недалеко от отдела. Правда, пришлось попетлять по двору, чтобы найти нужный подъезд – дом был длинный, и на некоторых подъездах отсутствовали указатели номеров квартир.

– Вот там должна быть семьдесят пятая квартира – показал пальцем сержант Олег Старин, перегнувшись через плечо Виктора, сидящего рядом с водителем – Володькой Володиным, именуемым не иначе как «Вэ Вэ».

Олег Старин был здоровяк – с таких можно писать картины про житие былинных богатырей Древней Руси. Высокий парень, под два метра ростом, да веса килограмм девяносто, сразу бросался в глаза. Вовка же Володин, наоборот, был худощав, невысок, и только форма придавала значимости его фигуре. Хотя, как ни странно, он никогда не пользовался своим положением.

– Сядь на место, и так уже понятно, что это там. – После выволочки шефа и происшествия с бомжом настроение у Виктора было не ахти, еще и жена звонила из роддома, спрашивала, когда он приедет. Никитин кое-как успокоил Алену и пообещал к двенадцати часам стабильно быть. Вот теперь и дергался – как бы обещание сдержать.

Вэ Вэ остановил машину у нужного подъезда, и мужчины дружно вышли из нее.

– Ну что? По пони?

– Двигай давай булками, коневод несчастный, – ткнул Олега локтем в бок Володя.

– Ребятки! – послышался сверху старческий скрипучий голос. – Ребятки!

Из окна третьего этажа, рискуя вывалиться, перевесилась бабулька.

– Чего, бабуль?

– Вы за Сашкой-алкашом приехали? Я ему говорила, что если будет лужи в подъезде делать, то его загребут, а он… – начала было бабка, но Виктор крикнул, прерывая старушкин праведный гнев:

– Нет, мы в семьдесят пятую! На каком этаже, бабуль?!

Бабка на секунду задумалась, но тут же, как филиал горсправки, выдала:

– Дык на пятом, милок. Как зайдете – налево. Но Сашка не там живет, он в шестьдесят третьей обитает. Вы уж с ним поговорите… а то, паршивец, весь подъезд загадил… – принялась причитать старушка, но Олег с Виктором уже зашли в подъезд с облупленной краской на стенах и заплеванным полом. Володин же остался за рулем.

– Ну и вонизма… писец! – поморщился Олег. – Хоть топор вешай.

– Ртом дыши, – посоветовал Виктор. – Ну что, погнали?

– Так глаза режет, – гыгыкнул сержант, перескакивая махом через две грязные ступеньки.

На пятый этаж, отличавшийся подметенным полом, ребята взбежали практически моментально – мало ли что там придурковатый родитель с девкой сделает! Виктор помнил одно дело, когда мачеха собственноручно прибила падчерицу и все подстроила так, будто это сделал отец девочки, – чтобы имущество мужа ей перешло. До сих пор окровавленное тело девчонки снилось в кошмарах.

– Блин, может, на обратной дороге заглянем к этому Сашке-алкашу, я ему все ребра пересчитаю. Это ж надо так подъезд загадить! – возмущался Олег.

– Помолчи! – шикнул Виктор, подходя к обитой дерматином двери с номерочком «семьдесят пять». Обивка была потертая и в некоторых местах в порезах, стены на этаже украшала информативная надписью «Лена – праститутка», хоть и затертая побелкой, но все же вполне читаемая.

За дверью оказалось тихо. И это насторожило Виктора – то ли мужик побуянил, угомонился да спать залег, то ли…

– Так, сержант, на всякий пожарный стволы держим наготове.

– Ага. Мало ли – вдруг он ее убил и съел, как в том анекдоте! – хихикнул Олег. Но Виктор шутки не оценил – недавний случай с бомжом все еще оставался для него загадкой. Брр…

Виктор аккуратно дернул дверь за ручку – та со скрипом поддалась.

– Эй, хозяева, у вас дверь открыта! Милицию вызывали?! – крикнул в пустое пространство коридора Виктор, держа свой ПМ наготове.

В ответ ни слова, только какой-то шум в дальней комнате, будто кто-то с ноги на ногу переминался.

– Заходим, – кивнул Виктор сержанту, который, несмотря на предостережение, держал в руках основное оружие пэпээсников – «демократизатор», то бишь резиновую дубинку. Так, наверное, ему было привычнее.

В квартире царил кавардак, хотя это понятно – девчонка-то звонила из-за разбушевавшегося папаши. Судя по обуви в прихожей, здесь проживали трое – родители и девочка-подросток. На последнее указывали кошмарные клоунские кеды, которые нынче были в моде у молодежи.

Межкомнатные двери, ведущие в спальню, оказались закрыты, туда Виктор заглянул сразу – но ничего не нашел. Дверь напротив была распахнута и открывала взгляду комнату девочки, увешанную плакатами с каким-то смазливым парнишкой на стенах, – там тоже было пусто.

– Проверь туалет.

Сержант заглянул в крохотный санузел, сверкающий кафелем и хромированными трубками, и молча покачал головой.

– Эй, есть тут кто-нибудь?! – завопил Олег, поворачивая налево – в сторону кухни. Виктор же остался в прихожей – его внимание привлек звук, исходящий из третьей комнаты – двери в нее были выломаны, куски прессованного картона разбросаны по комнате. Никитин мысленно чертыхнулся своей несообразительности.

На стене обозначилась чья-то тень – и тут в поле зрения Виктора появилось это. Хозяин квартиры, а капитан был уверен, что это именно он, больше всего напоминал персонажа какого-нибудь ужастика – в дешевом костюме, заляпанном бурыми пятнами, со страшными ранами на руках и вымазанным кровью лицом. Ну ей-богу, вампир из могилы поднялся! Сходство с вампиром придавал и восковой, бледный цвет кожи. Прямо на капитана уставились ничего не выражающие мутные белесые глаза. Вернее, выражение было. И если бы кому-нибудь приспичило попросить Никитина дать оценку этому взгляду, то он назвал бы его «источающим зло». То, что когда-то называлось человеком, уверенно зашагало в сторону милиционеров, несмотря на предупреждающие крики Виктора.

– Стой, урод, стрелять буду! – но слова не возымели никакого действия, капитан выстрелил. Хозяин квартиры, получив пулю в грудь, сделал шаг назад и, потеряв равновесие, шмякнулся на перевернутое колесиками вверх кресло. Но тут же начал подниматься, неуклюже облокачиваясь на искусанные руки. Собаки его, что ли, грызли? Никогда еще Виктор не видел таких ран. Мужик наконец поднялся и практически вплотную подошел к дверному проему.

Из кухни на звук выстрела выскочил Олег, резко затормозил и чуть не свалился по инерции прямо под ноги хозяину квартиры, который неуклюже пытался перешагнуть через остатки поломанной двери. Удержавшись за стену и вернув себе равновесие, сержант, нервно сжимая бесполезную в этой ситуации дубинку, застыл, вытаращив глаза на окровавленного мужика.

– Блин! Что это за упырь!

Капитан матюгнулся и снова выстрелил, только теперь уже в голову.

Кроваво-серое месиво из мозгов разлетелось по стенам и потолку.

– Че за фигня?! – по-бабьи взвизгнул Олег, стряхивая с нарукавного шеврона попавшие на него ошметки.

– Потом будем разбираться, здесь еще должна быть девочка.

Побелевший сержант снова выругался, согласно кивнул и, переступив через тело, слегка пошатываясь, вошел в комнату.

Виктор последовал за ним. Сразу было видно, что здесь шла борьба. Наверное, девчонка заперлась в этой комнате, но ее отец … или то, что им было… быстро выломал дверь – прессованный картон сломать проще простого. Дальше девчонка пыталась отгородиться немногочисленной мебелью, что находилась в гостиной, – журнальный столик был перевернут, а пуфик и вовсе валялся в дальнем углу. Судя по огромной луже крови, папаша все же ее настиг. Но где же девочка?

– Балкон! – подсказал Олег, подбегая к перепачканной в крови занавеске и отдергивая ее. В самом дальнем углу, на корточках, скрутившись, сидела худенькая девочка, а рядом лежал ее телефон.

– Бегом к ней! – крикнул Виктор, а сам попытался набрать по мобилке телефон дежурного, но трубку никто не брал.

С балкона донеслись сдавленный вскрик, глухой звук удара, грохот упавших стеклянных банок и длинная тирада матюгов.

Виктор, наспех запихнув телефон в карман, бросился к двери, ведущей на балкон, но Олег уже выскочил оттуда, держась за руку.

– Она меня укусила! Эта сучка меня укусила! – бешено вращал глазами сержант.

– Уймись! Пойди промой рану. Ничего с тобой не случится, – отмахнулся от него Виктор и вышел на балкон, где медленно поднималась с четверенек девочка. Облегченно вздохнув, он поставил ПМ на предохранитель. Джинсы на правой ноге девчонки были порваны и пропитаны кровью, на правой руке отсутствовали два пальца – мизинец и безымянный, а сама рука была искусана и залита запекшейся кровью. Девочка нуждалась в срочной медицинской помощи. Да и сеанс психолога ей тоже не повредил бы. Совсем уже одичала!

– Тихо-тихо, – сказал Виктор, выставив вперед левую руку и пытаясь не испугать подростка. – Спокойно. Милиция. Это ведь ты звонила?

Девочка подняла голову, и капитан снова увидел такие же безумные, страшные нечеловеческие глаза, как у ее отца и у бомжа в «обезьяннике». Девчонка засипела и вытянула беспалую руку, пытаясь схватить милиционера.

Мужчина отшагнул назад, одним движением пальца снял пистолет с предохранителя и, целясь строго между глаз, выстрелил. В этот раз он даже не стал выкрикивать предупреждение. Просто нажал на спусковой крючок. Пуля вошла чуть выше переносицы, раздробила затылок и, вылетев, разбила балконное стекло, которое тут же осыпалось на улицу. Легенькое девичье тело упало, завалившись на спину и едва не выпав через разбитую раму.

Виктор подскочил к разбитому окну и гаркнул высунувшемуся на звук выстрела из окна машины водителю, чтобы тот поднимался. Сержант кивнул, моментально выскочил, захлопнул дверцу и стремглав бросился к подъезду, придерживая головной убор.

Опер достал из бокового кармана куртки помятую пачку сигарет. Откинув клапан, зубами вытянул сигарету и, положив пачку обратно, захлопал по карманам в поисках зажигалки, которая куда-то запропастилась. И только сейчас заметил, что до сих пор держит в руке пистолет. Хмыкнув, Виктор поставил ствол на предохранитель и засунул в наплечную кобуру под курткой. Зажигалка, как назло, не находилась, поэтому он воспользовался спичками, лежавшими возле полузаполненной пепельницы на подоконнике балконного блока, – видать, хозяин квартиры был курящим.

Жадно сделав первую затяжку, капитан инстинктивно стряхнул пепел на пол, сел на порожек балкона, облокотившись на косяк двери.

Н-да… Вот это жопа! Только сегодня не позавидовал попадосу Смирнова, как сам облажался в два раза круче. И тут труп по-тихому не прикопаешь… Свидетелей-соседей вон сколько, одна бабка-кагэбэшница чего стоит! А уж тем более – вальнуть ребенка!

Щелчком пальцев откинув бычок через разбитое окно и покосившись на труп девочки, Виктор сделал три глубоких вдоха-выдоха и задумался.

А теперь нужно спокойно прокачать ситуацию…

Судя по всему, мужик напал на девчонку, та закрылась в комнате, он вышиб дверь, девочка попыталась прорваться на балкон, однако ему удалось ее схватить и пару раз укусить. После чего девчонка все же выскользнула и спряталась на балконе. Непонятно только, почему мужик не смог зайти туда, изнутри запереться не было возможности, просто сработал небольшой магнит, державший дверь закрытой. Потом раненый ребенок позвонил в милицию и умер, скорее всего, от потери крови. Ну и превратился в такую же тварь, которая ожила при появлении Олега…

Так! Стоп! Непонятно еще, что за зараза могла попасть в рану – в человеческом рту полно бактерий, которым только дай повод… Но прививку от столбняка сделать не мешает. Нужно срочно в больницу!

Виктор поднялся и вернулся в прихожую. Старин держался за прокушенную ладонь и красноречиво делился впечатлениями с Вэ Вэ, который все косился на потеки мозгов на стене. Кровь стекала между пальцев и капала на светлый ламинат прихожей.

– Так, – повернулся он к Володину. – Пулей в машину, свяжись с дежурным – сообщи, что у нас два жмура. Пусть вызывает экспертов, прокурорских и труповозку.

– Ага, – кивнул Вовка. – А что здесь…

– Бегом давай! Все вопросы потом. И на обратном пути аптечку прихвати.

Водитель выскочил на площадку.

– Ты как? – задал вопрос Виктор.

– Что это было? – Ошалевший сержант выглядел бледно. Странно, что он не проблевался, но испугался здорово – глаза до сих пор оставались величиной по пять копеек.

– Пока не знаю. Как ладонь?

– Кровит. Я ж к ней подошел, хотел помочь встать, за плечо взял, а она голову повернула и ка-а-ак грызнет меня, сучка недоеденная! Я от неожиданности чуть в обморок не наложил… так эта стервь повисла зубами на мне, как собака. Я и пнул ее так, что отлетела фиговым спутником. Да я и сам по инерции отлетел, только в другую сторону, врезался в стеллаж с банками… спиной, блин, приложился! Хорошо хоть куртка толстая… Что ж теперь будет-то? – переключился на другое сержант. – Нас же прокурорские заклюют, бумажками тут не отделаешься… два трупа!

– Не истери! Самому тошно.

На лестничной клетке послышался грохот тяжелых ботинок, в квартиру ввалился запыхавшийся Вэ Вэ.

– Связался с дежурным?

– Ага, – кивнул тот, протягивая автомобильную аптечку раненому. – Хрен его знает, когда будет труповозка, а нам ехать еще на один вызов. Здесь останется участковый, его территория – пускай его штаны и преют.

– Как так? – удивился капитан такому решению. Да обычно при подобных обстоятельствах (конечно, расстреливать в упор подростка Виктору пришлось впервые) предстояли нехилые разборки и заполнение кучи бумажек, а тут… все бросай, беги дальше. Все чудесатее и чудесатее. – А вызов куда?

– Бреста, семнадцать. Во дворе какая-то потасовка.

– Да что ж им сегодня неймется, уродам?! – воскликнул Олег, перевязывая ладонь бинтом из автомобильной аптечки.

– Ниче, заодно и в поликлинику заедем – пусть твою рану глянут да прививки нужные сделают. Ладно, погнали наши голубых!

– А участкового дождаться? Бумажки всякие? – недоуменно вкинул брови Вэ Вэ.

– Тебе Миха что сказал?! Срочно? Значит, срочно. А пока дверь прикроем аккуратненько. Под мою ответственность. Погнали!

Героев Бреста, семнадцать, как и многие дома этого района, располагался полукругом, но в отличие от предыдущего места вызова подъезд искать не пришлось. Не успела машина въехать на узкую дорогу двора, как на балконе второго этажа показалась бабулька (да что у них на балконах, пост номер один, или в стране сериалы закончились?) и активно замахала, показывая, куда надо ехать.

– Ох уж эти бабки! – вздохнул Вовка. – Нет чтобы, как все нормальные пенсионеры, сериалы смотреть… Я пока в машине сидел, так та, которая в окне, мне всю плешь проела со своим соседом. Пришлось радио врубить.

– Сериалы обычно по вечерам крутят, – ответил Олег. – Я с одним корешем так познакомился. Тянул он витуху – цивилизацию несли в массы, Инет то бишь. А в его бригаде был мужик – под два метра ростом, в камуфляже и с черной бородищей. Так местные активистки, вспомнив свою молодость и плакаты с призывами быть бдительными, дождались, пока «чечен-террорист» залезет на чердак по своим монтажным делам, и заперли его там, потом вызвали милицию, сказав, что задержали террориста. Ну нас, естественно, моментально «в ружье» и сюда. Начальство в предвкушении премий за поимку террориста потирало руки, а тут такой облом. Короче, мы в этот дом еще пару раз приезжали, – так «божий одуванчик» на монтажников с топором бросалась – ее кабель облучал. Кхе-кхе… – закашлялся Олег.

– Ты там как? – не поворачивая головы, спросил водитель, аккуратно объезжая припаркованный у обочины здоровенный черный BMW. Не дай бог поцарапать – всю жизнь расплачиваться будешь.

– Да нормально, душновато только.

– Какое душновато? Окна нараспашку, – возмутился Володин. – Эй, смотрите, что это там?

Двор, как и тысячи других, не отличался буйством красок. Все те же обшарпанные пятиэтажки с разномастными балконами, усыпанными окурками да пустыми бутылками цветочными клумбами, где любят ковыряться тетки пенсионного возраста, серые унылые деревья, среди которых, конечно, попадались распустившиеся абрикос и алыча. Но в целом создавалось впечатление унылости и безысходности.

Справа к дороге примыкал крутой склон небольшой возвышенности, на которой и находился тот самый пустырь.

– Ни фига не видно! – проворчал Володин, выглянувший из приоткрытой двери.

– Ладно, ребята, на выход. А ты, Вэ Вэ, сиди здесь.

Парни выбрались из машины, стараясь громко не хлопать дверьми. Во дворе было относительно тихо, только собака невдалеке брехала, но никаких посторонних шумов, соответствующих драке, не наблюдалось. Капитан с сержантом поднялись по небольшой лесенке, ведущей на возвышенность. Наверху, среди деревьев, где виднелись несколько лавочек и остатки детской площадки, давно раздолбанной забулдыгами и неприкаянной молодежью, были видны две фигуры, склонившиеся над третьей.

– Что они делают? Вроде ж бабка вызывала на драку… – дернул за рукав Старина Никитин.

Невдалеке, в районе гаражей, заистерила автосигнализация.

– Может, тот сознание потерял? – предположил Старин.

И действительно, один лежал на спине, нелепо раскинув руки, а двое других склонились над ним и то ли нюхали его, то ли искали что-то, то ли… Вовка присмотрелся и выкрикнул:

– Да они же жрут его! Вон, смотрите, этот, в пальто, за руку лежачего держит и куски вырывает… зубами… Я щас рыгану!

На бомжей или алкашей мужики не походили. Судя по одежде, один из них был молодым парнем в стильном сером полупальто и джинсах, на которые налипло немного грязи, оставшейся после недавних дождей. Второй же являлся дворником – салатовый форменный жилет поверх старого бушлата-афганки с надписью «Озеленитель» сразу же бросился в глаза. Странная компания.

– Блин, точно жрут… Бред какой-то…

– Так, близко не подходим. Если что – мочи в бо́шку. Не хотелось бы, чтобы они набросились…

– Понял! – пробормотал сержант, трясущимися пальцами расстегивая кобуру. Стрелять в людей вот так сразу ему было непривычно, то ли дело дубинкой…

Когда между милиционерами и странной троицей оставалось метров пять, Виктор знаком приказал остановиться.

– Эй, вы, двое, встали и отошли от тела! И грабки-то задерите! – на всякий пожарный крикнул он, но те продолжали давиться, отгрызая куски плоти, судорожно их глотая и не обращая никакого внимания на предупредительный крик.

Желудок Олега не выдержал, спазмы скрутили, и его вырвало прямо под ноги. Только и успел, что отвернуться от Виктора да наклониться, упершись руками в колени.

– Да что ж это за ерунда творится? – практически простонал он.

Виктор следил за жрущими мужиками и чувствовал, что сам сейчас присоединится к сержанту, хотя желудок был пуст, все его содержимое осталось на полу в отделении. Вот отгребет же от Никифоровны – бабки-уборщицы… Никитин сделал шаг в сторону, чтобы кислый запах содержимого сержантского желудка не раздражал его обоняние, и трижды выстрелил – в воздух и по головам. Блин! Четыре трупа за последние полчаса – это чересчур… Нелогичность всего происходящего не давала покоя. Что за хрень?! Почему эти двое с таким упоением жрут третьего? Да и не только они! Девчонка-то с предыдущего вызова тоже попыталась хапнуть пэпса.

Сержант выпрямился, утер рот непонятно откуда взявшимся носовым платком. Он был бледный, на лбу проступили капельки пота.

– И этого… на всякий случай, – невнятно пробормотал Олег и выстрелил в лежащего и слегка пожеванного мужичка.

– Ты че, ох…ренел?! А вдруг он был живой?! – гаркнул капитан, отталкивая вялого сержанта и подбегая к телам.

Хотя какое там! Даже без выстрела пэпса вряд ли мужик с объеденной до костей шеей мог бы выжить. Хотя бомжу вон артерию перегрызли, а он ручонки-то свои тянул через решетку. И снова лужи крови, вывалившийся человеческий ливер, белесые потухшие глаза и следы укусов на телах. А невдалеке из-за гаражей показалась одинокая фигура…

– Опа! Смотри, еще только утро, а он уже назюзюкался… – тыкнул пальцем в сторону Олег, уже пришедший в норму.

Виктор присмотрелся: человек был далековато – глаз не рассмотреть, но его походка и какие-то прерывистые движения не понравились мужчине. Ой, не понравился он Виктору. А почему? Да шут его знает! Просто привык капитан доверять своему внутреннему голосу или интуиции – зовите как угодно.

– Давай в машину – в поликлинику съездим. Да и дежурному нужно доложиться.

На известия о еще трех трупах Миха никак не отреагировал. Сказал, чтобы возвращались в отдел, а за трупами потом приедет машина. Голос у него был нервный, и даже по рации слышались усталость и раздражение.

– Ладно, мужики, давайте сначала к доктору, а потом уже в отдел. Нужно про этих людоедов доложить.

Володин надавил на газ, и «бобик», рыча движком на весь двор, медленно двинулся вдоль дома. Этот район был водителю хорошо известен, поэтому особо петлять между домами не пришлось.

– Щас, аккуратнее, колдобина на всю дорогу… – под нос себе пробурчал Володин, сбавляя скорость и аккуратно проезжая яму. – Ну вот, щас уже будем на месте.

На улицу Бориса Михайлова свернули в полной тишине – говорить после всего увиденного не хотелось абсолютно, да и радио тоже не включали – не до слащавых песенок сейчас, а хеви-метал на радиостанциях не ставили. Водитель проехал до кольца, что соединяло три основные улицы этого района: Бориса Михайлова, проспект Героев Сталинграда и улицу Борисова, там развернулся, предварительно пропустив автобус, и направился в сторону портовой поликлиники.

– Тормози! – рявкнул Виктор, как только заметил непонятно откуда взявшуюся фигуру в белом, которая выскочила из-за серого ларька. Володин был отменный водитель – и мгновенно ударил по тормозам, по инерции завалившись грудью на руль.

– Дура! Тебе жить надоело? – одновременно выскочили из машины сержант и капитан, который больно приложился лбом о торпеду, не успев выставить вперед руки.

– Помогите! Там такое творится!!! – запричитала босоногая молодая девушка в замусоленном медицинском халатике и порванных колготках. Колени у нее оказались содраны, руки в крови, хоть видимых ран и не было заметно, да и подол халата заляпали бурые разводы, похожие на кровь.

– Что случилось?

– Не знаю! – начала рыдать та, размазывая тушь по лицу. – Я ничего не поняла. Я была в кабинете, ждала врача – Алину Петровну, когда услышала крики о помощи, визги и грохот. Я вышла, спустилась на второй этаж и заглянула в коридор, а там… Там был просто ужас! – Девушка зарыдала еще громче. – Я и еще две пациентки, что ожидали своей очереди, закрылись в кабинете… вернее, там такой предбанничек для ожидающих… и это я их закрыла. А потом одна из пациенток начала скандалить, кричать, что по судам меня затаскает за то, что я не даю ей выйти, но она-то не видела того, что видела я. Я пыталась ей объяснить, честное слово! Но она как будто и не слышала меня! Я и открыла ей двери – лишь бы заткнулась…

– Ничего не понял… кто кого закрыл-открыл? – покачал головой Вэ Вэ.

– Так, садитесь в машину и спокойнее, пожалуйста. И без вас голова кругом, а тут еще вы со своими «открыл-закрыл».

Девушка торопливо села на заднее сиденье, продолжая шмыгать носом. И без того не шибко длинный халатик и вовсе задрался, оголив стройные ноги в разодранных колготках. Олег заценил ноги и удовлетворенно хмыкнул. В другое время девчонка точно сказала бы какую-нибудь колкость, как обычно осаживала незадачливых ухажеров и желающих познакомиться, но сейчас она даже не заметила взгляда пэпээсника.

– Ну так что там произошло? – потирая ушибленный лоб, поинтересовался Виктор.

– Они… произошли… – Медсестра дрожащей рукой показала в сторону приближающихся фигур. – Я от них убегала.

Парни глянули туда, куда указывала девчонка, и обалдели – в их сторону медленно плелись окровавленные люди, среди которых легко угадывались медработники в форменных халатах и костюмах, на которых еще более явно была видна кровь. Но среди них встречалось много и обыкновенных граждан, посетителей клиники… Виктор разглядел в толпе даже сгорбившуюся старушенцию, которая хоть и медленно, но для своего возраста довольно бодро вышагивала с неестественно вывернутой шеей.

– Ох… блин! – прокомментировал картину водитель. – Вот и не верь после этого фильмам…

– Володин, заткнись и дави на газ, а вы, барышня, рассказывайте все по порядку. Что у вас там в поликлинике случилось? Вас как зовут?

– Аня, – прошептала медсестра и начала сбивчиво рассказывать…

Прошло около получаса после того, как она открыла двери взбалмошной пациентке, крики и шум не умолкали еще около двадцати – тридцати минут, а потом все стихло. Пациентка – молодящаяся женщина в сером костюме с довольно откровенным декольте и профессионально наложенным макияжем – оказалась разумным человеком. И словам перепуганной медсестры поверила сразу же. Ну даже если и не поверила, то виду не подала и, в отличие от второй пациентки, сразу бучу поднимать не стала, а сама постаралась понять, что могло случиться. Ведь глаза у медсестры Ани были такими дикими, да и крики внизу долго не смолкали… поэтому у нее не возникло желания лично проверять правдивость истории, рассказанной медсестрой.

Две женщины тихонько сидели за закрытой дверью. Аня пыталась дозвониться в милицию, но было постоянно занято, телефон ее парня тоже не отвечал. А у пациентки, как назло, с собой мобильника не оказалось. Что делать, женщины не знали. Аня выглянула из предбанника, но на лестнице никого не было, а двери на этаж оказались закрыты – вход находился в другом конце коридора.

Осторожно ступая, медсестра спустилась на пролет второго этажа. Металлические двери, покрытые белой краской, на фоне которой так явно виднелись кровавые следы от ладоней, будто кто-то, проходя мимо, мазнул ладонью, были распахнуты. Но Аня помнила картину, которую наблюдала на втором этаже, когда один из врачей впился в горло женщине и откусывал куски плоти, а из артерии хлестала кровь, заливая все вокруг. Анну тогда вырвало прямо на лестничной клетке.

Стараясь не ступить в дурно пахнущую лужу и не прикасаться к пятнам крови на перилах, медсестра заглянула на этаж и тут же отпрянула. Стулья, те, что раньше стояли возле кабинетов, валялись перевернутыми. На полу в луже собственной крови лежала женщина – это было понятно только по виднеющемуся платью, потому как над телом на корточках сидела целая толпа людей, которые кто зубами, кто руками отрывали куски мяса и запихивали себе в рот. Те, кто мог дотянуться зубами, вгрызались в тело женщины, остальные пытались руками вырывать куски плоти. По направлению к этой толпе медленно ковылял завхоз Петрович, показавшийся из соседнего кабинета. Хотя он всегда отличался бодренькой для семидесятилетнего пенсионера походкой – подрабатывал завхозом при поликлинике, потому как на нищенскую пенсию прожить было невозможно.

От неожиданности и испуга Аня сделала шаг назад и поскользнулась. Вскрикнув, она попыталась удержать равновесие, схватившись за дверной проем, но рука только скользнула по чему-то вязкому. Чем девушка и привлекла к себе внимание, поскольку свалилась прямо в дверной проем. Стараясь как можно быстрее подняться, брезгливо морщась от липкой, дурно пахнущей субстанции на одежде и пытаясь вытереть замазанную в крови руку о собственный халат, медсестра не заметила, как Петрович повернул голову в ее сторону и начал двигаться к ней. Только непонятный скрежет заставил девушку поднять глаза – завхоз уперся в перевернутый стул и, вместо того чтобы просто переступить через него, тупо пер прямо на девчонку, толкая злосчастный стул перед собой, отчего тот и издавал противный звук.

Девушка в ужасе вскрикнула, как завороженная уставилась на лицо дедка и попыталась подняться, но ноги не слушались ее – она только неуклюже плюхнулась на попу. Один шлепанец слетел с ноги, надевать его просто не было времени. Анна смотрела в страшное лицо завхоза и медленно отползала назад до тех пор, пока не уткнулась спиной в решетчатые перила лестницы. И только тут поняла, что либо она сейчас берет себя в руки и пытается убежать, либо трясется, остается и просто погибает. Перспектива умереть в неполные двадцать два года ее не прельщала. Медсестра перевернулась, встала на четвереньки и, опираясь на прутья перил, поднялась. Здраво рассудив, что в одном шлепанце далеко не убежишь, она нервно дернула ногой, сбрасывая второй, теперь уже только мешающий.

В проеме дверей показался скалящийся Петрович… Анну спасло лишь то, что перевернутый стул застрял, не дав завхозу сразу кинуться на девушку. Но окровавленный старик не сдавался, он тянул руки и пытался сдвинуть преграду, отделяющую его от добычи, пока не потерял равновесие и не полетел головой вперед – прямо на замершую Аню. Девчонка инстинктивно отскочила в сторону и стремглав бросилась вниз по лестнице, молясь всем известным богам, чтобы не упасть.

Проектировка поликлиники была немного странной – небольшой квадратный холл, в котором размещалось сразу две аптеки, от которого вправо уходил небольшой коридор шириной метра в три. Влево вел совсем узенький – не больше полутора метров – аппендикс, выходящий на лестницу, по которой можно было подняться на второй и третий этажи. Широкий коридор, конечно, тоже заканчивался лестницей, но Аня очень редко им пользовалась – кабинет, где она работала, располагался совсем в другой стороне.

Осталось проскочить узкий коридорчик, и тогда девушка выбежала бы в холл больницы. Но едва уловимое движение тени на стене коридора заставило остановиться. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, а пальцы тряслись. Нервно обернувшись на звук, Аня с ужасом увидела, как существо, бывшее когда-то завхозом, скатилось по лестнице на пролет между первым и вторым этажом. И теперь ее с ужасной тварью разделяли лишь какие-то десять ступенек. В воздухе стоял тяжелый запах крови и рвоты.

О том, что будет с оставшейся наверху пациенткой, девчонка не думала – самой бы уцелеть. Да и возвратиться за теткой просто не было возможности, пока Петрович преграждал дорогу.

– Ну с Богом! – выдохнула девушка и выглянула в узкий коридор. Ее тут же попытались схватить чьи-то руки, но медсестра и сама не поняла, как умудрилась выскользнуть из-под свалившегося на нее человека и прошмыгнуть мимо.

Кто ее пытался схватить, она даже не заметила, да и какая разница? Сейчас главное было вырваться на улицу и бежать подальше от этого филиала преисподней.

Стекло регистратуры оказалось разбито и заляпано кровью, на полу валялись разбросанные бумажки и верхняя одежда, а тусклое освещение придавало еще более зловещий вид этому зрелищу. И везде кровь… В аптечном киоске, что располагался справа от входа, никого не было, только дверь поскрипывала от небольших толчков. Что толкало дверь, Аня не стала смотреть – да и не до того было. Появление девушки привлекло внимание медленно бродящих среди всего этого хаоса людей. Как по команде, все они повернули головы в ее сторону и, почуяв добычу, попытались поймать. Но девчонка шустро увернулась от ближайших нападающих и рванула прямо к выходу, благо холл небольшой – метров пять. Входная дверь была довольно тяжелой, но с разбегу Аня с легкостью ее толкнула и выскочила на улицу, где тут же полетела кубарем на асфальт, споткнувшись об откинутую руку лежащего окровавленного тела, над которым сидело некое существо и усердно обгладывало лицо. Почему существо? Да потому что люди не едят друг друга! Вся сущность девушки кричала, что это ненормально, так не бывает… но глаза говорили обратное.

Анна завыла в ужасе, подскочила как ужаленная и, несмотря на сбитые колени и ладони, рванула по лестнице к дороге, где как раз появилась милицейская машина. И как раз вовремя – в проеме двери показался первый окровавленный человек, а тот, о которого Аня чуть не споткнулась, повернул в ее сторону голову, замер на какую-то секунду и поднялся, направившись вслед за бегущей девушкой.

10.30. Роддом № 1, Стрелецкая бухта

Алексей Иванович Михайлов

Заступивший сегодня ночью на дежурство акушер-гинеколог Алексей Михайлов устало опустился на стул. Только одиннадцатый час, а он уже успел принять трех младенцев и отправить около пяти мамаш в предродовое отделение.

– Как одурели сегодня, – сгоряча пожаловался он молодой медсестричке, наливающей кипяток в чашку с засыпанными гранулами кофе.

Чашка, по мнению Алексея, была кошмарная – ядовито-желтая с веселенькими улыбающимися цветочками… в общем, страшный сон наркомана. Но Машеньке, этой самой медсестре, она очень нравилась. Ну не обижать же человека намеком на полное отсутствие у него эстетического вкуса. Тем более если это двадцатилетний человек с третьим размером груди и очень аппетитной попкой.

Кисловатый запах разнесся по комнатушке, – видать, опять нормальный кофе закончился, и теперь приходилось допивать этот.

– Ты представляешь, рожала сегодня одна, вроде ее в третью палату отправили… Весь процесс орала как потерпевшая, я думал, что оглохну на фиг… То убейте, то яду дайте… короче, оперный концерт в сольном исполнении. Наконец-то все закончилось. Повезли ее зашивать, а она не дается! Дергается, орет, чтобы не трогали. Я ее уже и так, и эдак, и уговорами, и угрозами позвать санитаров – все мимо. Потом плюнул и говорю: «Если не зашью, то тебе ТУДА мужик вместе с яйцами провалится».

– А она что?! – поперхнулась от смеха Машенька, и на ее щеках заиграли прелестные ямочки, которые притягивали к себе взгляд молодого врача.

– Да что-что… Сказала, что больше никогда к себе тех, кто с яйцами, и близко не подпустит.

– Да уж! И часто у вас, Алексей Иванович, такие казусы случаются? – сверкнула глазами медсестричка.

– Да как ни роды, Машунь, так свои приколы. Вон сегодня в семь утра родила – вчера вечером, проезжая мимо нас, почувствовала непонятные ощущения, ну и на всякий пожарный заехала, а у нее раскрытие, представляешь, уже пять сантиметров! А она ни в одном глазу! Другая бы уже корчилась на ее месте от боли…

– И что она, ничего не почувствовала?

– Нет! Спокойно мужу объявила, что ты, мол, дуй домой за шмотками, а я, пожалуй, схожу по-быстрому рожу…

– Да уж… А я вон, проходя мимо родовой, слышала надрывное пение, – поделилась девчонка. Допив кофе, она грациозно поднялась и отнесла чашку в эмалированную раковину, что стояла на тумбе в углу кабинета.

– И что за репертуар нынче в моде у молодежи? – оторвался Алексей от созерцания женской попки, прикрытой одним халатиком.

– Не поверите. «Там сидела мурка в кожаной тужурке…» Заглянула в палату – а там сидит офигевший муж, и роженица вперемешку со стонами полустроевым шагом круги нарезает, горланя эту самую «Мурку».

– Эт еще ниче, вот когда «в процессе» тетка заорала: «А-а-а-а-акапулька а-а-а-я-я-яй», мы там чуть все от смеха не свалились. Или тоже. Родила одна уже, но сильно порвалась. Я шью ей, стараюсь аккуратно, чтобы побыстрее все зажило, а тут из коридора слышу крик: «Алексей Иванович, ты где?» – так и хотелось ответить в рифму – сдержался, чтобы не смущать пациентку.

Дверь в ординаторскую распахнулась, и в нее заглянула запыхавшаяся и растрепанная Алла Морозова, которая тут же оценила романтическую обстановку, о чем назавтра будет знать весь роддом.

– Алексей Иванович, там с подозрением на замершую привезли!

– Иду!

Алексей махом допил пойло, немного скривился и в растерянности закрутил в руках чашку.

– Я помою, бегите! – тут же нашлась Машенька, с обожанием в лучистых глазах глядя на доктора. Ну как в такого не влюбиться? Высокий, умный, душа компании и всегда с шутками-прибаутками… к тому же не женат. Вот и втрескалась молоденькая медсестра по самые уши, несмотря на пятнадцать лет разницы. Да и какая это разница?!

– Спасибо, Машунь, – подмигнул враз смутившейся девушке мужчина.

Алексей выскочил вслед за Аллой, на бегу уточняя информацию. Из головы тут же выветрились и Машенька со своим третьим размером груди, и предложение позвать ее на чашечку кофе, плавно перетекающее в свидание. В голове осталась только работа.

Алла была женщиной не столько полной, сколько сбитой, а уж походкой обладала и вовсе клоунской – она делала мелкие-мелкие шажочки, пытаясь прижимать коленки друг к другу как можно ближе, будто, пардон, обделалась. Но каким-то образом умудрялась передвигаться с удивительной скоростью, подмечать все мелочи и в красках делиться ими с окружающими.

– Так что там? Какой срок?

– Сорок одна неделя. Около двух часов назад перестала ощущать движения ребенка, хотя до этого, по ее словам, плод был довольно активный, потом ей стало плохо, потеряла сознание… Вызвали «скорую». Но сегодня какой-то аншлаг! «Скорая» задержалась… Ну пока то да се, муж попросил соседа подбросить к роддому.

– Понятно. Ладно, сейчас разберемся, а ты, Аллочка, пока передай, чтобы родзал готовили.

– Так уже все готово! – искренне возмутилась Алла.

Алексей Иванович стремительно зашел в приемный покой, поздоровался с дежурными, которых сегодня еще не видел, а потом повернулся к лежащей на кушетке пациентке. Девушка была одета в светлую водолазку и джинсы со специальной эластичной вставкой для увеличившегося живота. Ну хорошо хоть специальные штаны додумалась купить. А то ведь есть такие курицы, которые надевают джинсы с низкой посадкой, пережимая и кровоток, и нервные окончания… А потом приходят к врачам и жалуются на онемение в ногах…

Сразу же бросился в глаза нездоровый вид роженицы. Лицо бледное, на лбу капельки пота, глаза лихорадочно блестят, а дыхание прерывистое… Такое чувство, будто у нее сильнейшая интоксикация организма. Но даже если плод и погиб, то за два часа такого сильного заражения просто не могло произойти…

– Так, на что жалуемся? – как можно более миролюбиво и ласково поинтересовался доктор, нацепив на лицо самую добродушную улыбку. Обычно женщины тут же таяли от этой улыбки и рассказывали все как на духу, некоторые даже умудрялись кокетничать.

– На судьбинушку горькую, – криво усмехнулась пациентка.

– Ну раз шутим, то помирать точно не собираемся.

– Доктор, вы, главное, ребеночка спасите, – перешла на шепот женщина, покосившись на стоящего возле стола дежурной мужа – тот помогал заполнять бланки, диктуя данные пациентки.

– Спокойно, мамаша. Что за паника? – Алексей достал из кармана халата деревянную трубку, как у доктора Айболита, и начал прислушиваться к плоду, прижимая один конец к выпирающему животу, а вторую к уху. Сердцебиения не наблюдалось. – Так, согните ноги.

Беременная послушно приняла нужное положение, позволив доктору обследовать методом пальпации положение плода.

– Ничего не понимаю… – пробормотал тот, обескураженно взглянув на пациентку.

– Доктор, что-то серьезное?! – тут же воскликнул муж роженицы и попытался прорваться мимо дежурной. Но не тут-то было – Алла Морозова стояла насмерть, как Брестская крепость на пути у фашистов, перегородив проход своей могучей грудью пятого размера.

– Алла, – только произнес Алексей и кивнул в сторону волнующегося мужчины. Медсестра сразу все поняла и начала выпроваживать того из кабинета.

– Так, папаша, нечего тут панику разводить и жену пугать! Мешаете только. Подождите в общем зале.

– Но… – попытался было возразить мужчина, но за ним уже закрылась дверь.

Доктор хмурился, что-то бормотал про себя, он тревожился, и это четко было видно по проступившим на лбу горизонтальным морщинам.

– Алла, пациентку на УЗИ. А вы, мамаша, аккуратненько поднимаетесь… вот так… – Алексей помог беременной встать с кушетки. Та была совсем вялая, как будто из ваты сделанная…

– Доктор, что со мной? – Женщина и сама не понимала причины своего плохого самочувствия.

– Сейчас все узнаем. Пойдемте, сделаем ультразвуковое обследование, посмотрим, как там ваш малыш поживает…

Алексей повел женщину по коридорам роддома – нужно было пройти через все здание, да еще и преодолеть две лестницы. Ну вот какой… чудак разместил приемный покой в одном крыле больницы, а кабинет УЗИ в другом? Да еще и половину дверей позакрывали на ключ – нужно десятыми дорогами обходить…

– Ой, что-то мне совсем нехорошо… – простонала пациентка, заваливаясь на врача. Алексей среагировал мгновенно и успел подхватить ее, прежде чем женщина упала в обморок.

Вот это совсем хреново. Что ж такое?!

– Эй, барышня! Как вас там? – Доктор только сейчас понял, что даже не знает имени пациентки. – Эй. Придите в себя! Вашу ж Машу! Ну что сегодня за день-то такой?

Девушка медленно разлепила веки, непонимающе взглянула на доктора.

– Что со мной? – невнятно пробормотала она, еле шевеля губами. Фраза была больше похожа на «шо са ной», но мужчина понял смысл сказанного.

– Ничего, ничего… Сейчас, мы уже близко… Идти можете?

Женщина еле-еле покачала головой.

Алексей вздохнул и, подхватив беременную на руки, как можно быстрее зашагал в сторону УЗИ-кабинета. Все же вес оказался приличный, и идти с ношей было тяжело. У доктора появилось чувство, что у него вот-вот пупок развяжется. А тут еще навстречу акушерка из родильного, и глаза выпучила. Еще бы! Такая картина! Местный ловелас тащит на руках беременную! Сто пудов, завтра все будут шептаться по углам, что у него любовница залетела и вот-вот родит.

Алексей поудобнее перехватил девушку, заметив, что одна тапочка вот-вот слетит с расслабленной ноги.

– Мариночка, зайка, попроси-ка начмеда зайти в УЗИ-кабинет, – елейным голосом заговорил мужчина, но тут же резко сменил тон на требовательный. – И поживей!

Акушерка растерянно кивнула и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, со всех ног помчалась к кабинету начмеда.

Перед кабинетом ультразвукового обследования на процедуру, как всегда, собралась целая очередь из мамок с разнокалиберными животами – из-за «щедрого» финансирования в районных консультациях просто не было аппаратов УЗИ, поэтому все обследования проводились в роддомах, что создавало огромные очереди. Вот и сейчас мамки нервно перетаптывались на месте – лавочек на всех не хватало, поэтому срабатывал принцип «кто раньше встал – тот и тапки носит». Но вид доктора, несущего на руках больную, так обескуражил болтливых пациенток, что даже разговоры утихли.

В затемненном кабинете Алексея уже ждала начмед – Татьяна Владимировна, полноватая женщина лет пятидесяти с тщательно уложенными волосами.

– Что у вас, Алесей Иванович?

– Татьяна Владимировна, я просто в недоумении. – Доктор положил бледную женщину на кушетку, стоящую возле аппарата УЗИ. – Пациентка поступила с жалобой на отсутствие движения плода.

– Срок?

– Сорок одна неделя. Я прослушал ее стетоскопом – сердцебиения не слышно, но, когда я пальпировал плод, почувствовал шевеление. Да и выглядит пациентка не очень – потеряла сознание, бледность…

Начмед взглянула на тяжело дышащую роженицу, а потом снова на Алексея. Врач-узист подготавливала аппаратуру к осмотру.

– Значит, так, сейчас делаем УЗИ и при любом раскладе кесарим – не нравится мне ее внешний вид. Вы прибыли по «скорой»?

– Нет, муж привез, – ответила девушка, едва выговаривая слова.

– Вас как зовут?

– Маша.

– Хорошо, Маша, вы лежите, отдыхайте… А вы, Алексей Иванович, найдите мужа пациентки, пусть подпишет все необходимые бумаги, я пока обследую ее.

Алексей кивнул и вышел из кабинета.

Врач-узист начала медленно водить датчиком по оголенному животу, а Татьяна Владимировна по-матерински погладила женщину по холодному, липкому от пота лбу, вглядываясь в экран монитора.

– Сейчас, моя хорошая… Люба, почему не слышно сердцебиения? Вы звук отключили?

– Нет, Татьяна Владимировна, я ничего не отключала. – Оператор аппарата УЗИ нажала необходимые клавиши, проверила все данные, но все равно результат не удовлетворял ее. – Я не уверена, но, по-моему, плод не подает признаков жизни.

– Что за чушь, Люба? Но я же вижу… вот на экране монитора видно движение.

– Сердце не бьется.

– Люба, а не мог аппарат сломаться?

«Вот только поломанного аппарата не хватало мне на голову!» – подумалось Татьяне Владимировне. Ведь и без того скудное финансирование в этом году еще больше сократили. Дошло до того, что медсестры просили мужей рожениц купить несколько десятков пар одноразовых перчаток.

– Что вы, Татьяна Владимировна?! – воскликнула оператор аппарата УЗИ. – Он как часики работает! Я же десять минут назад делала процедуру – все показывает, как положено.

– Понятно. Значит, так, звоните в родовое – путь привозят сюда каталку и готовятся к операции.

Марию, состояние которой становилось все хуже и хуже, на этаж родового отделения доставили на специальном лифте, коих было два на все здание. Там каталку с девушкой быстро перекатили в палату, переложили роженицу на стол и приступили к операции кесарева сечения сразу после того, как началось действие анестетиков.

– Алексей Иванович, пациентка потеряла сознание, – сообщил анестезиолог. Конечно, эпидуральная анестезия по-разному влияла на рожениц, но сознание поциентка потеряла впервые.

– Сейчас… – Хирург зафиксировал нижний сегмент оголенной матки узелковым швом, отметив про себя неестественный цвет внутренних тканей, и четким быстрым движением произвел небольшой надрез, из которого фонтанчиком прыснула темная жижа, не имеющая ничего общего с околоплодными водами.

– Что за …?! – воскликнула начмед, инстинктивно отпрянув назад.

Алексей бросил скальпель в подставленный ассистенткой судок и начал двумя пальцами расширять рану, чтобы извлечь плод.

– Пульса нет!

– Сейчас, уже вытягиваю! – Алексей погрузил четыре пальца в полость матки и, подхватив ребенка за ножку, начал извлекать его из утробы матери. Младенец отличался синеватой кожей более насыщенного цвета, чем другие новорожденные, да и вокруг шейки была обильно намотана пуповина. – Обвитие, – констатировал хирург. – Алла, проверь все.

Врач передал ребенка медсестре и отошел от операционного стола – нужно было проводить реанимационные мероприятия.

Но, несмотря на все усилия медиков, пациентку Машу спасти не удалось. В одиннадцать часов двадцать одну минуту врачи констатировали ее смерть.

– Черт! – ругнулся Алексей. – Не спасли девчонку…

– Ладно, Алексей Иванович, уже ничего не поделаешь – зашивайте ее. – Алла, что там с ребенком?

– Ничего не понимаю. Малыш живой, но не кричит, хотя я и прочистила ему дыхательные пути. Не пойму… Пыталась прослушать сердцебиение, но ничего не услышала… не понимаю, как такое может быть.

Алексей подошел к пеленальному столику, чтобы внимательно осмотреть ребенка. И действительно, кожа была не такая, как у нормальных новорожденных. А глаза и вовсе как пленкой подернуты. Хоть глазки только что родившихся малышей и бывают мутноватыми, но не настолько!

– Татьяна Владимировна!

– Алексей Иванович, вы видите то же, что и я?

– Если вы о трупных пятнах на ножках – то да… – растерянно пробормотал Алексей. – Давайте еще раз осмотрим младенца, потому что я ничего не понимаю.

Врачи склонились над пеленальным столиком, абсолютно позабыв про умершую роженицу, которая уже начала возвращаться к жизни. К иной, неправильной и противоестественной жизни.

Первой это заметила все та же Алла Морозова – не зря она всегда хвастливо говорила, что у нее глаз – алмаз. Женщина почувствовала, как шевелятся волосы на затылке, резко побледнела и, округлив глаза, силилась что-то сказать, но из непослушного горла вырывалось только тихое сипение. Спина покрылась мурашками, а колени предательски задрожали. Все ее существо кричало, что такого просто не бывает и то, что она сейчас видит, – неправда!

– Алла? – вопросительно уставилась на нее начмед.

– О боже! – Проследив за взглядом медсестры, анастезиолог увидела пытающуюся подняться пациентку. – Скорей туда!

– Да что тут происходит?! – рявкнула начмед, растерянно глядя то на странного младенца, то на пациентку, которая ну никак не напоминала умершую.

Маша медленно поднималась, невзирая на то что пять минут назад констатировали ее смерть, и, казалось, ее это вовсе не смущало. Так же как и открытая рана разрезанного живота с зажимами Кохера по краям, свисающими, будто новогодние игрушки на елке…

– Быстрее! – бросился к женщине Алексей, пытаясь уложить ее обратно на стол, но та проявила недюжинные силу и ловкость – дернулась навстречу мужчине и впилась зубами в основание шеи, повиснув на нем, словно породистый бультерьер. Брызнула кровь, орошая зеленый костюм врача бурыми пятнами. Доктор закричал и попытался было оттолкнуть сумасшедшую, но та цепко держала мужчину за плечи, сильнее и сильнее вгрызаясь в шею. Когда Алексей обмяк, присутствующие все еще не могли прийти в себя от кровавой сцены…

11.00. Мыс Херсонес

Андрей Доронин

Первый тревожный телефонный звонок застал бывшего капитана врасплох – мобила затрещала пулеметной очередью. Такую мелодию Андрей поставил на звонки своего давнишнего кореша, который сначала служил в специальной комендатуре по охране исследовательского реактора ИР-100, что располагался на холме близ поселка Голландия, в одноименной бухте, а после перевелся в Киев, где благополучно служил в «Омеге»[8] – спецподразделении Внутренних войск.

– Здравствуй, мой маленький мордатый друг… – как обычно, начал было Андрюха, но собеседник его сразу же перебил. Судя по тону, разговор был очень важным, потому как в обычное время Женька не удержался бы и непременно вернул шпильку приятелю, но сейчас тон его был сух и бесцветен.

– Здоро́во. Не перебивай и слушай. Говорю сразу – я трезв как стеклышко, ничего не нюхал, не курил и не употреблял. Понял?

– Да понял-понял… Ты чего? – сразу посерьезнел и Доронин. Еще бы! Веселенькое такое начало разговора. Сразу же появилась чуйка, что что-то случилось, и вряд ли это перевернулась фура с халявными пряниками.

– Короче, в Киеве сейчас непонятно что творится. Официально – массовые беспорядки, проявление агрессии и нападения… В реале – хрен знает что…

– В смысле? – не понял Андрей. – Опять «ржавые» воду мутят? – вспомнил он события две тысячи четвертого года.

– Нет, ты не понял. Люди друг на друга бросаются. Ты телик вообще смотришь?

– Откуда в заднице алмазы? На фига мне этот говноящик?!

– Ну так залезь в Инет и набери в поисковике «беспорядки в Киеве», «люди жрут людей» или «зомби атакуют».

– Чего-о?! – непонимающе протянул Андрей. – Тебя там в твоей «Омеге» в последнее время по голове не били? В каком смысле «жрут» и «зомби»?

– В прямом. Ты фильм «Обитель зла» смотрел?

– Я такую хрень не смотрю, – возмутился Андрей, считавший себя настоящим ценителем киноискусства, а вышеупомянутый фильм он к таковому не относил. – Оно мне и на хрен не облокотилось.

– А зря, потому как такая хрень сейчас на улицах Киева и других крупных городов творится. У вас там как, тихо?

– А я знаю? Я сегодня выходной… – Доронин вдруг вспомнил утреннее прочтение новостей и ролик от Костика. – Что-то на форуме писали, будто кто-то кого-то покусал, но я не читал толком. Так, пролистал. Слушай, а ты точно не прикалываешься?

– Доронин, ты меня знаешь – я зря огород городить не буду. Короче. Я не имею понятия, что это, но если на тебя кидается безумный дядька или тетка и пытается укусить – лучше быстро беги оттуда, перебирая ногами так, будто тебя понос прихватил. Потому как если он тебя укусит или поцарапает – тебе кранты. Сначала подохнешь, а потом станешь таким же – пойдешь кусаться дальше, и никакая Мила Йовович в красном мини тебе не поможет! У нас весь ментовский зоопарк[9] на ушах стоит, даже «барсуков»[10] в город ввели – людей не хватает. Ладно, я тебя предупредил, а дальше твое дело – верить или нет, но в Интернет лучше загляни. Давай. Удачи.

Андрей тупо уставился на пикающую трубку. Женька Мичурин никогда не отличался буйством фантазии и тягой к тяжелым наркотикам, но и балаболом он тоже не был. И тон, каким говорил Андрюхин корефан, не предполагал шуток.

Андрей снова сел за компьютер и набрал в поисковике слова «зомби» и «Киев». И первые же результаты заставили волосы мужчины зашевелиться во всех нескромных местах. Здесь были и статьи о нападениях обезумевших людей на других граждан, и видео с телефонов очевидцев, на куче форумов обсуждалось происходящее на улицах городов. А самым кошмарным оказалось то, что подобное творилось не только в Киеве – Андрей уже вспоминал утреннее видео из Москвы, да еще и поисковик сразу же подбросил пару сотен подобных роликов. Все чаще и чаще мелькали слова «зомби», «мертвяки» и «апокалипсис».

– Нет, ну это бред, – пробормотал Андрей, а его внутренний голос только скептически хмыкнул и посоветовал еще раз просмотреть вещественные видеодоказательства.

Ошарашенный мужчина снова попытался набрать номер телефона Женьки Мичурина, но там было занято.

– И че теперь делать? – Андрей вдруг услышал сначала одиночный выстрел, а потом автоматную очередь и неожиданно для самого себя вздрогнул. Нельзя сказать, что звуки стрельбы в Севастополе были редкостью – менее чем в километре от Казачки находился полигон российских морпехов, но сейчас лупили явно в части, что через дорогу от дома.

Бывший капитан бросился на кухню, откуда был выход на балкон, и попытался рассмотреть, что же происходит, но ничего толкового, кроме суетящихся возле КПП солдат, не увидел.

Андрей задумался. Если события в Киеве повторятся и здесь, то все будет очень невесело… А в том, что события повторятся, он и не сомневался – неспроста эта стрельба за окном, да и форумчане хоть и те еще приколисты, но дыма без огня не бывает.

Андрей заметил, что все еще сжимает в руке телефон. «Так, нужно на пульт отзвониться!» – подумал он, набирая выученные наизусть цифры.

Трубку подняли сразу.

– Алло! Агентство безопасности «Сапсан»…

– Лариса, это я, Андрей! – перебил оператора Доронин, не дав договорить заученную до скрежета в зубах фразу.

– А, привет-привет.

– Слушай, у вас там все нормально?

– Какое нормально! Вызовы по тревожным кнопкам посыпались как горох из мешка – группы не успевают, пришлось вызывать вторую смену. Дошло до того, что мужики на своих тачках приехали. Вот и тебе как раз звонила, но занято было. Так что давай, собирай манатки – и арбайтен!

– Лора! Какой арбайтен?! У меня выходной! – Мобильник пикнул, сообщив о приходе входящего эсэмэс-сообщения.

– Андрюха, какой выходной?! – возмутилась на том конце невидимого провода Лариса. – Людей не хватает! К тому же пообещали двойной оклад. Талоны на бензин дают.

– Неужели эти жлобы расщедрились? Щось у лiсi здохло! Мабуть, лiсник! – хмыкнул Андрей на слова Ларисы.

– Ну… не знаю, кто там сдох, но директор обещал.

– Обещанного три гада ждут. А что в городе-то творится? А то я в своих чигирях…

– Да непонятки какие-то. То в магазин псих какой-то заскочил, кусаться полез, то просто возле объектов неизвестные ошиваются и на людей бросаются. Вон Костика один такой покусал… И Мишку… Мы их перебинтовали и послали дальше в поле. Надо будет позвонить, узнать, как они там, да сказать, чтобы в больничку заскочили провериться.

Все. Кранты. Началось.

– Слушай, Лорик, мне только что кореш звонил из Матери городов русских. Так вот, у них там такое же творится, только покруче… Говорит, что какая-то форма бешенства. Люди на людей кидаются, пытаются убить. Ты ребят предупреди, чтобы осторожнее были.

– А ты, часом, не того? – недоверчиво хмыкнула Лариса.

– Трезв, аки стеклышко… запотевшее. Так что давай, Лорик, не тяни резину в долгий ящик! Раньше кончишь – раньше слезешь.

– Ну ты и пошляк! – попыталась возмутиться собеседница, хотя, работая в мужском коллективе, уже привыкла слышать подобные фразочки.

– Не пошляк, а похабщик! – поправил ее Андрей.

– Один хрен.

– Хрен-то один, да размеры разные!

– Да ну тебя! – не выдержала девчонка. – С тобой говорить невозможно! Давай, до свиданья!

Ну вот и что делать? С одной стороны, двойная ставка и «чуйство долга», а с другой – собственная задница, которая сейчас работала на неприятности, как радар. Только красной мигалки не хватало и семафорящей надписи «Аларм! Аларм!». А уж что-что, а прислушиваться к своей филейной части Андрей привык. Пока она его еще ни разу не подводила.

– Ладно, будем считать, что это разведка боем. – Мужчина вышел с балкона, миновал прямоугольную, вытянутую как пенал кухню, направился в коридор, попутно включил там свет и остановился у огромного шкафа в прихожей. В этом чудовище мебельного искусства хранилось все нужное и ненужное – по старой советской привычке… А то мало ли что.

В недрах шкафа на деревянных плечиках висела его форма. Вот как ни странно, будучи одиноким холостяком, бывший капитан не разбрасывал свои вещи, и популярная среди мужского населения страны игра «найди пару носку» его никогда не занимала. Все грязные носки, которые не протирались до дыр после суточной ходьбы в берцах, мирно валялись в одной кучке в ванной комнате возле корзины с грязным бельем, испуская положенное им зловоние, заодно и от мух спасали. Чистые – покоились в соответствующем ящике. А учитывая то, что Андрей использовал носки всего лишь двух цветов – черные и светло-серые, которые закупал просто упаковками, поиск второго носка не составлял особого труда. Одежда после работы всегда вешалась на плечики и пряталась в шкаф. Так отец приучил.

Вот и сейчас серо-синий камуфляж мирно соседствовал с черной разгрузкой, которая так нелепо смотрелась на ядовито-зеленой пластмассовой вешалке.

Мужчина быстро оделся-обулся, повязал на коротко стриженную голову черную бандану с эмблемой популярной рокерской группы. Огляделся: вроде ничего не забыл. Снял с крючка связку ключей от дома и от авто, которое дожидалось его прямо под подъездом – гаражом Андрей так и не разжился, да и места во дворе не было, а рубить деревья на клумбе, как сделал сосед снизу, не хотелось, – и вышел из квартиры, клацнув выключателем у двери.

В подъезде было тихо. Ну а что? Кому шуметь? Дом относительно новый. Живут в основном действующие или бывшие военные, люди еще молодые. К тому же рабочий день… Перепрыгивая через три ступеньки, Андрей выскочил на улицу, чуть не сбив мамашку со второго этажа с карапузом наперевес.

– Простите! – откланялся он и нажал кнопку разблокировки центрального замка на брелоке.

Машина послушно пикнула и подмигнула поворотниками. Андрей сел за руль, завел двигатель и снова вылез из салона, чтобы покурить. И вновь со стороны части послышался треск очереди.

– Да что за черт? – Даже не докурив, Андрей щелчком пальцев выкинул окурок на землю и забрался в недра «ниссана». Двигатель тихо урчал на холостых оборотах, мужчина сместил рычаг коробки передач на первую скорость и легонько надавил на газ – машина плавно тронулась с места.

11.15. Гагаринское РО УМВД г. Севастополя

Виктор Никитин

Минут через пятнадцать после того, как Виктор и сержанты подобрали медсестру Аню, милицейский «бобик» подъехал к воротам РО УМВД. Как ни странно, ворота и калитка были закрыты, но при этом возле них кто-то дежурил.

Пока ехали от портовой поликлиники, Виктор несколько раз видел одну и ту же картину: медленно бредущие или просто стоящие фигуры и в противовес им – торопящиеся редкие прохожие.

Володин дважды посигналил, и из-за забора вышел сержант в бронике, каске и с АКС-74 У на плече. Толком разглядеть, кто это, из-за головного убора было трудновато. Сначала открылась правая створка, а затем настал черед левой.

Наконец Вэ Вэ слегка надавил на газ, и авто, рыкнув двигателем, медленно въехало во дворик, отгороженный крепкими железными решетками, вырастающими из полуметрового бетонного основания, примыкающего к стенам двухэтажного здания отделения милиции, за которым виднелись две свечки-шестнадцатиэтажки, возвышавшиеся, как два истукана, и еще одно здание-высотка, принадлежащее к группе строений завода «Муссон», которое благодаря холмистости города было видно практически отовсюду и служило в Севастополе отличным ориентиром, в народе именуемым «одеколоном»[11] из-за круглого обтекателя станции спутниковой связи «Волна-М», расположенного на крыше.

Сам внутренний двор впечатлял своим внешним видом, будто это и не милиция вовсе, а парк в миниатюре – тротуарная плитка, идеально подогнанная друг к другу, небольшой фонтанчик, который включали только в летнее время, аккуратно подстриженный кустарник и цветущие деревца мирно сосуществовали со стендом «Их разыскивает милиция».

УАЗ остановился, скрипнув тормозами, и из него, хлопнув дверцами, устало вылезли пассажиры.

– Так, Анна, вы с нами. – Виктор одернул задравшуюся куртку и почесал переносицу. – Нужно рассказать полковнику Смирнову обо всем, произошедшем в поликлинике.

– Хорошо, – согласно кивнула та, дрожа уже от холода. Хоть погода стояла теплая, но явно не предназначавшаяся для прогулок босиком и в легком халате.

– Блин, мужики, че-то мне совсем хреново… – опускаясь на бордюр, пробормотал вылезший из авто Олег, лицо которого приобрело бледновато-землистый оттенок. – Маркс заболел и умер, Ленин заболел и умер, и я себя что-то плохо чувствую…

Виктор взглянул на него и сразу же отметил нездоровый внешний вид сержанта – лицо осунулось, лоб покрылся испариной, непонятно откуда взявшиеся мешки под глазами создавали впечатление, что Олег всю ночь бухал, а вот сейчас очнулся.

– Давайте, я вам помогу! – бросилась к сержанту медсестра и попыталась закинуть его руку себе на плечо, чтобы помочь подняться, но тот только обиженно дернулся.

– Я что, умирающий, чтобы меня молодые симпатичные девчонки тягали на себе! – абсолютно не к месту начал хорохориться тот.

И впрямь, сержант с его двумя метрами роста в зимней куртке со светоотражающими полосками и надписью «Милиция» казался вдвое больше и тяжелее, чем худенькая полураздетая девчонка, в которой весу было от силы килограмм пятьдесят.

– Давай, облокачивайся на меня, – подставил свое плечо Володин. Он хоть и выглядел помельче здоровяка Олега, но все равно был посильнее медсестрички. – Что болит-то?

– Да ничего толком не болит. Даже рука. Просто хреново… слабость какая-то накатила. Чувствую себя целкой после первого аборта…

Со стороны «Сильпо», несмотря на шум города, послышались крики и звук одиночных выстрелов. Виктор не знал, что делать – бросать все и бежать на выстрелы или же топать отчитываться перед начальством. Но, здраво рассудив, что один в поле не воин, поспешил с докладом к полковнику Смирнову, не забыв крикнуть Анне, чтобы та шла за ним.

Если утром в отделе царила суматоха, то сейчас было тихо как в склепе, не считая орущего телефона и рации в кабинете за стеклом с надписью «Дежурный». Даже Миха отсутствовал на своем месте, что уже навевало странные мысли. Виктор мельком глянул в сторону «обезьянника» – окровавленный дядька в подранном костюме и тот, другой, с кляпом в пасти, уже не стояли возле прутьев, они сидели на корточках над убиенным бомжом и жрали того, а при появлении Виктора с Аней даже ухом не повели. Самое интересное, что мужику со скованными наручниками руками кляп как-то удалось вытащить или выплюнуть, но руки все так же оставались за спиной. Лужа капитановой блевотины и брызги крови от перекушенной артерии бомжа были затерты, а форточка открыта, но все равно в помещении стоял тяжелый запах блевотины, крови и еще чего-то непонятного… то ли трупного запаха, то ли… Виктор затруднялся сказать.

Девушка вскрикнула и инстинктивно спряталась за капитана.

– Пойдем, – кивнул Виктор в сторону коридора.

– А почему вы держите тут этих?

– По кочану. Для опытов. Пойдем быстрее.

Виктор зашагал в сторону кабинета шефа, откуда выскочил Миха Битковский, чуть не сбив капитана с ног.

– Здоров! Что там? – кивнул в сторону кабинета Никитин. Миха не ответил, а только замычал, как тот самый мужик в клетке, пытаясь что-то сказать, а потом многозначительно замахал руками и рванул обратно в сторону своего рабочего места.

Виктор без стука ввалился в кабинет полковника, где уже сидели все замы и начальники отделов РОВД. Шеф многозначительно свел брови у переносицы, но выгонять не стал.

– Говори!

– Сергей Сергеевич, это медсестра из портовой поликлиники. Аня, заходи давай!

Девушка зашла, смутилась от устремившихся на нее взглядов, но кратко рассказала все, что с ней приключилось.

– Никитин, ну что ты за человек, а? – устало откинулся на спинку дорогого кожаного кресла шеф. – Ну почему ты никогда не можешь сказать что-нибудь хорошее? Вот в древности была хорошая традиция рубить головы гонцам, прибывшим с плохой вестью…

– Шеф, я…

– Ладно, с поликлиникой потом разберемся. Сейчас по делу. – Смирнов рывком выпрямил спину и взял белый листок со стола. – Короче, так, из Киева пришла бумага… Зачитываю:

Теперь поясню. Подобное… – полковник кивнул головой в сторону окна, все еще продолжая сжимать лист в руках, – творится повсюду. Что это – непонятно. Предполагают, что какая-то форма бешенства. По наблюдениям и сводкам зараженные сначала умирают, а потом оживают…

– Вампиры, что ли? – недоверчиво хмыкнул подполковник Киреев – замначальника по охране общественного порядка.

– Круче бери – зомби! А вообще, попрошу не перебивать! Все вопросы – после. Так вот, – продолжил полковник. – Пуля их не берет. Я лично видел, как три выстрела из «макара» практически в упор не доставили никакого дискомфорта бомжу с перекушенным горлом. Только после выстрела в голову он умер окончательно. Так что указiвка приказывает всеми силами и средствами препятствовать распространению этой заразы. Ну собственно, и все… Всех не верящих прошу к «обезьяннику» – там закрыты как раз двое из этих…

– Э… Товарищ полковник… – как первоклассник, поднял руку Виктор, которого словно током шибануло от промелькнувшей в голове мысли. Он понял, что ему не давало покоя все это время… мысли крутились-крутились в голове, пока не нашелся тот самый кусочек-пазл, позволивший сложить картинку воедино.

– Никитин, я же сказал, все вопросы – после. Ты тугодум, что ли?

– Товарищ полковник, но это важно.

– Ну?

– Сержанта Олега Старина на вызове укусила за ладонь такая тварь. Девку ту я пристрелил, но сержант…

– Где он?!

– Его Володин сопровождал. А где они сейчас – я даже и не знаю…

– Так, все за мной. Сами все увидите, чтобы не было лишних вопросов! – Полковник неожиданно живо для своего возраста подорвался со стула и стремительно вышел из кабинета. За ним один за другим выходили остальные.

– Битковский! – резко распахнул дверь в дежурку начальник отделения. – Сержант Старин где?

– Да в допросной… вроде… – недоуменно пожал плечами Миха, не понимая, что пэпсы там забыли. – Его Володин туда повел… А то что-то видок у него…

Полковник, а вслед за ним Виктор, Анна и остальные зашагали в сторону допросной комнаты. Из-за закрытой двери слышались приглушенные звуки – как будто кто-то мебель двигал – и тихая матерщина. Смирнов кивнул Никитину, и тот, предварительно достав ствол и сняв его с предохранителя, резко раскрыл дверь. Перег глазами предстала картина маслом, как говорится: Володин, изо всех сил навалившийся на обшарпанный стол, прижимал им к стене взбесившегося Старина. Тот скалил зубы, сипел и пытался сдвинуть мешающую ему хлипкую преграду в сторону.

– Володин! Что за фигня?! – сразу же среагировал Смирнов.

– Да хрен его знает! Старин взбесился! – крикнул сержант, еще сильнее налегая на стол. Бывший сержант милиции Старин, бледный, с темными кругами под поблекшими страшными глазами, ощерился в зверином оскале и протянул руки в сторону вошедших.

– Так, сержант, на счет «три» ты отпрыгиваешь в сторону. Усек?

– Усек, тащ полковник! – прохрипел Володин, упираясь на отставленную назад левую ногу в тяжелом берце. Несмотря на полиуретановую подошву, нога соскальзывала, и поэтому Вовке приходилось все время ее подтягивать, чтобы удерживать стол.

– Так, Никитин, а ты, как только Старин попрет на нас, лупишь по конечностям.

– Есть!

– Сержант, собери булки… Раз-два-три!

Дальнейшие действия происходили одновременно – полковник рявкнул свое «три», Володин перестал удерживать стол и отпрыгнул в сторону, а Старин одним сильным толчком перевернул разделяющую его и Володина преграду и попер прямо на него. Виктор выстрелил в правую ногу взбесившегося сержанта. Естественно, никакой реакции не последовало.

– Он что, терминатор? – послышался чей-то голос.

А Олег все приближался, несмотря на простреленную ногу. Виктор разнервничался и послал вперед еще три пули – одну в коленную чашечку, две другие в грудь сержанта. Первый выстрел раздробил сустав, и сержант, потеряв равновесие, свалился на землю. Существо, бывшее когда-то Олегом Стариным, предприняло попытку подняться, но размозженное колено не давало ему это сделать, поэтому он с тихим скулежом пополз в сторону ошалевших людей. Казалось, простреленное колено и две дырки в корпусе были для него сущим пустяком – выражение безумного лица не изменилось ни на йоту. Только само лицо изменилось – осунулось, что ли, и налилось мертвенной бледностью…

– Капитан, стреляешь в бо́шку!

Виктор послушался и одним выстрелом упокоил восставшего из мертвых сержанта навсегда.

– Вы только что видели этого самого «зомби».

– Твою мать! Что это было?! – трясся от страха Володин, все еще боязливо косясь на убитого товарища.

Если Виктор и Олег собственными глазами видели искусанных, но ходячих мужиков, то Володин только слышал о восставших трупах, поэтому ему было сложно поверить в происходящее. Хотя, если сказать по-чесноку, и сам Виктор все еще не до конца воспринимал происходящее всерьез.

– Похоронить бы надо… Родным сообщить… – пробормотал Виктор, проигнорировав вопрос сержанта-пэпса.

– Ага. И что ты им скажешь? Что их родственник восстал из мертвых и был вторично умерщвлен собственным начальством? – неожиданно для самого себя ехидно поинтересовался полковник. – Так, господа хорошие, нас усиливают ротой СПР[12], то бишь вэвэшниками с Истомина[13], плюс ожидается помощь со стороны вояк и медуз[14]. А сейчас отзвонитесь семьям – чтобы носа из квартир не высовывали, пока это на улицах творится… А там, глядишь, правительство наведет порядок.

– А если не наведет? – последовал логичный вопрос.

– Если бы у бабушки был хрен, то была б она дедушкой. Ясно? Тогда и будем что-то думать… А пока нужно обеспечить порядок на улицах. Только с поправкой на ветер. – Полковник кивнул на труп сержанта Старина, а затем, разглядев в толпе физиономию дежурного, поинтересовался: – Битковский, ты всем сообщил о психах?

– Так точно, но более половины не вышли на связь… Я попытался позвонить на мобилы, но результат такой же…

Полковник молча кивнул и нахмурился, понимая, что сейчас время работает против них. А уж тот факт, что столь драгоценная информация только-только обнаружилась и официально подтвердилась, облегчения не принес, но дал возможность хотя бы примерно оценить сложившуюся ситуацию и, соответственно, обдумать и организовать комплекс мероприятий по противодействию.

У Виктора же как в голове что-то щелкнуло, по спине пополз неприятный холодок. От возникшей в голове мысли задрожали руки, а желудок нервно сжался.

– Товарищ полковник, у меня же жена в роддоме! В больницах же сейчас дурдом должен быть – всех покусанных туда свозят!

– Спокойно, Никитин. Она у тебя в Стрелке[15] или на Комплексе?[16]

– В Стрелке, то есть в Первом[17].

– Туда вряд ли повезут раненых, но осторожность не помешает. Звони жене! И вы все тоже – предупредите как можно большее число людей. И еще – всем вооружиться по усиленному варианту.

Виктор нервно начал шарить по карманам в поисках мобильника, мысленно проклиная себя за то, что сразу не позвонил жене, замотавшись со всеми этими психами. А теперь… Не дай бог! Он же никогда себе этого не простит! Трубка пищала длинными гудками, Виктор был готов сорваться сейчас же и мчаться в роддом – по фигу приказы!

Наконец трубку подняли…

– Алена?! Лен! У тебя все в порядке?! – взволнованно воскликнул Виктор, едва услышав сонное «да?».

– Витя? Что-то случилось? Что с тобой? – в свою очередь испугалась женщина.

У Виктора отлегло от сердца… Если бы что-то было не так, то жена бы вряд ли беззаботно спала.

– Да все нормально. Слушай сюда. Ты сейчас закроешься в палате и никому не будешь открывать, кроме меня. Слышишь? Не откроешь, пока не услышишь мой голос. В городе эпидемия – очень много психов. Они бросаются на людей и пытаются их укусить. Укусы смертельны.

– Но…

– Не перебивай! Это не самое страшное… Далее… Слушай внимательно – укушенный через некоторое время умирает и восстает из мертвых. Помнишь фильмы про зомби? Вот такими они становятся. Поэтому я очень тебя прошу – запрись, забаррикадируйся и никому не открывай. Я скоро буду! Ты меня поняла?

– Хорошо! – Голос у жены был испуганный и дрожал, но Виктор обрадовался, что она не стала расспрашивать подробности и повела себя благоразумно. – Я поняла тебя. Береги себя. Я буду тебя ждать.

– И еще – обзвони всех, кого можешь, предупреди, чтобы были осторожнее.

Виктор завершил разговор и только теперь с облегчением выдохнул. Но все равно… нужно как можно быстрее вывезти оттуда Алену.

Капитан зашел в небольшое помещение, служившее оружейной комнатой, где получил укороченный «калаш» и два запасных рожка к нему, расписался в книге учета выдачи боекомплекта.

– Михалыч, мне бы еще магазин к «макарову» да маслят[18] побольше, а то потратился практически подчистую.

– Ты бумажки все оформил, грибник? – с хитрецой в глазах усмехнулся седой как лунь прапорщик.

– Михалыч, какие бумажки? Ты знаешь, что в городе творится?

– Да так… слышал. – Михалыч, кряхтя, будто старик, прошел к стеллажу с пистолетами и магазинами к ним. – Правда, что ли, что мертвяки оживают?

– Чистейшая, – подтвердил Виктор, протягивая руку к магазину на стойке.

– Ну и ну… – почесал затылок тот. – Дожили… Интересно, а Ленин в Мавзолее как же? Или туда же?

– Вот чего не знаю, того не знаю, – усмехнулся Виктор, представив Ильича, поднимающегося из пуленепробиваемого саркофага (неужели боятся еще одной Фани Каплан, пытающейся повторно пристрелить лысого товарища Крупского?).

– Че ж творится-то на земле русской? – сокрушался мужик, качая седой головой.

– Послушай, Михалыч…

– Чего? – простодушно спросил дядька, подавшись немного вперед, чтобы ни одно слово не ускользнуло мимо ушей.

– Вот стоишь ты в чистом поле, в красных труселях…

– Тьфу ты! Иди ты, охальник! Достали уже! Всякого насмотрятся…

Виктор прыснул со смеху, быстро вышел из оружейки и решительно направился в кабинет шефа. Все же уходить вот так, не предупредив, можно сказать, сбегать, ему очень не хотелось. Начальник молча выслушал его и огласил свое решение:

– Значит, так, возьмешь с собой Володина, Паркова и Юлю из детской комнаты… я дам распоряжение дежурному, чтобы вызвонил еще парочку нарядов, что поблизости будут. Проверишь обстановку в роддоме. Если все нормально – забаррикадируешься и станешь ждать приезда «Беркута» – я позвоню своему однокласснику, он не откажет в помощи. Все равно нужно эвакуировать рожениц и беременных.

– А если там…

– А если там не все нормально, то действуй по обстановке… Поэтому даю добро взять двойной боекомплект. Михалычу я скажу.

– Сергей Сергеевич, а вы своим-то звонили? – задал вопрос Виктор. Все же шеф был нормальным мужиком, поэтому подчиненные уважали его и по-своему любили… где-то глубоко в душе, правда.

– Да, жена с дочкой на даче, на Фиоленте[19], а сын в Голландии[20] застрял – катер еще не скоро, а через Северную ехать не решается.

– Ну там, в случае чего, вэвэшники есть, реактор все же… Главное, чтобы его не укусили.

– Типун тебе на язык, Никитин! – воскликнул полковник, схватив шариковую ручку со стола и запустив ею в капитана. – Иди-ка, от греха подальше!

«Хорошо хоть не туфлю!» – подумал Виктор, кивнул на прощанье и быстро вышел из кабинета. Шеф, как и обещал, отзвонился дежурному, поэтому двойной боекомплект на самого Виктора и еще троих подчиненных он получил безо всяких вопросов.

…Лейтенант милиции Юля Самойлова, служившая в отделе по делам несовершеннолетних, была девушкой спокойной, поэтому на слова Виктора, что она теперь переходит в подчинение к нему, бурно не отреагировала. Скорее даже, реакция ее была какой-то пассивной. Сама Юля была не местная, переехала в город года три назад, мужа и детей не имелось, родители жили в Любимовке, поэтому она осталась в отделе, тогда как всех женщин отпустили домой.

Володин, облокотившись на подоконник перед огромным стеклом, отделяющим его и дежурного, эмоционально делился своими переживаниями по поводу кончины Олега Старина.

– Так, харэ жаловаться! Вот тебе «волына» и дополнительные рожки. – Виктор протянул пэпсу АКС-74 У и три рожка в стандартном армейском подсумке. – Дело есть. Миха, ты лейтенанта Паркова видел?

– Да он курит, поди. Только с вызова вернулся. А вот и он! – Дежурный кивком показал в сторону выхода и поднял трубку только что зазвонившего телефона.

– Привет, Серег! – Виктор протянул руку вошедшему лейтенанту. Вид у того был усталым и замотанным.

– Здоро́во, коль не шутишь!

– Дело есть. Поедем в Стрелку, нужно роддом проверить.

– Да елки-палки! Я со вчерашнего дня на ногах. Все никак смениться не могу!

– Да какое «смениться»? – влез в разговор Миха. – Половину штабных в поле выгнали.

– Во-во! Нам в группу даже Юльку придали, из детской комнаты. Так что, Серега, отоспишься на том свете!

– Кстати, Витек, – продолжил Битковский свою речь. – Там шеф дал указiвку направить к роддому два экипажа, я уже по рации передал, они тебя на парковке ждать будут.

– Спасибо, Миха. Давай, до связи!

К мужчинам присоединилась лейтенант Самойлова, которая была одета не в уставную униформу, а в джинсы и короткую дутую куртку, еле доходящую до талии. На ногах у нее красовались эти кошмарные австралийские валенки, по которым молодежь тащится, как блоха по пачке дуста… как их там… угги. Вот уж мерзкая обувка! Алена как-то завела речь о покупке таких вот сапожек, но после пламенной речи Виктора о вреде этих валенок и умственных способностях тех, кто слепо следует моде, передумала. Еще бы не передумать! Мало того что они – воплощение ночных кошмаров ортопеда, так еще и при наших зимах, когда снег выпадает в лучшем случае на день, а потом превращается в слякоть и лужи, только и ходить в них с мокрыми ногами и хлюпающим носом, после чего стоять километровые очереди к гинекологам. Кобуру к ПМ девушка нацепила на ремень джинсов, поэтому пистолет покоился на правой ягодице.

– А это что за новшества? – опешил Виктор, скептически оглядев девушку с головы до ног, после того как передал ей оружие с боеприпасами. Юля повесила «калаш» на плечо и неопределенно дернула бровями, застегивая пряжку ремня.

– Виктор Николаевич, ну а вы когда-нибудь в узкой юбке и на каблуках бегали?

– Да… бог миловал! Чай, в педики-медведики рановато ты меня записала.

– Вот и я не хочу. А то мало ли что… – спокойно ответила девушка, поправляя выданный ей автомат, ремень которого слегка съехал с плеча. С ее логикой сложно было не согласиться, поэтому Виктор кивнул.

В «обезьяннике» продолжалось кровавое пиршество. Пока говорили о том о сем, как-то про него и позабыли, а тут опять бросились в глаза две эти твари за решеткой, пожирающие бомжа.

– Миха, ну ты бы их пристрелил, что ли? Бумага-то официальная получена из столицы! – буквально взмолился Никитин. – Сил смотреть на них больше нет! Как ты выдерживаешь всю эту кровавую вакханалию?

– Да как-как? А никак! Просто стараюсь туда не смотреть.

– Ну так в чем проблема? Или в родном отделении двух пуль лишних не сыскать? – скривился Виктор, улышав отчетливое чавканье, от которого ком подступил к горлу.

– Да шеф сказал понаблюдать за повадками. Чтобы знать врага, так сказать… – виновато развел руками Миха.

– Ладно! – согласился Никитин. – Серега, держи «калаш», «макар» и боекомплект. Нужно выдвигаться.

– О! Только я щас, быстренько… – замялся хлопец, разведя руки в стороны. – Природа, блин…

– Ладно, беги, юный натуралист. – Капитан снова глянул в сторону «обезьянника», но быстро отвернулся – один из тварюг увлеченно вгрызался в живот бомжа, предварительно освободив тело от одежды, мешавшей добраться до уже остывшей плоти. – Мы тебя на улице подождем.

Ждать лейтенанта на стоянке пришлось недолго. Володин как раз успел затушить бычок и пытался отогнать дурные мысли о том, как же сообщить родным Старина, что он погиб.

– Ну что, грузимся?

Вэ Вэ сразу же запрыгнул на привычное место – то бишь за руль уазика, Виктор сел на место рядом с водителем и положил автомат себе на колени.

– Только после вас, – решил погалантничать Парков, открывая дверь Юлии.

– Угу, – никак не отреагировав, кивнула лейтенантша и, придерживая автомат, запрыгнула в нутро уазика, а следом за ней уселся и сам неудавшийся кавалер.

Автомобиль уже успел развернуться и как раз направлядся к воротам, когда прямо перед капотом возникла давешняя медсестра.

– Да елки-палки! Ей что, жить надоело! – резко затормозив, ругнулся Володин. – Второй раз уже под колеса бросается!

Виктор приоткрыл дверцу и громко выматерился.

– Возьмите меня с собой! – взмолилась медсестра, подбегая к приоткрытой двери.

– «Ты возьми меня с собой, тебе я буду женой…» – водитель вполголоса процитировал незабвенного Юру Хоя, покрутив пальцем у виска и пробарабанив пальцами по рулю. Его все еще дергало после смерти напарника, а тут медсестра на капот бросилась как умалишенная.

– Барышня, да вы, часом, умом не повредились? Там трупы ожившие бродят, а ей приспичило с нами…

– Пожалуйста, я вас очень прошу! Ну мало ли… я же все-таки медик.

– Да в роддоме полно медиков! – вспыхнул водитель. – К тому же куда ты собралась «босая, полуголая, какой-то грязью непонятной вся измазана»? – Водитель был поклонником не только творчества группы «Сектор газа», но и группу «Король и шут» знал неплохо.

– В смысле? – Медсестра опустила глаза на свои босые ноги со сбитыми коленками. – Какой грязью?

– Забей! Не бери дурного в голову, а тяжелого в руки. И хватит бросаться мне на капот! Если хочешь укокошить себя – море рядом. Костюм аквалангиста – тазик с цементом, – так и быть, предоставим, а машина, она денег стоит.

– Ну тогда не могли бы вы меня до дома подбросить? У меня же сумочка осталась там, в кабинете, вместе с мобилкой… и ключами от квартиры! – Аня была готова разрыдаться прямо на месте. Она чувствовала себя такой беспомощной, словно ребенок, оставшийся на улице в одиночестве. Девушка растерялась и просто не знала, что ей делать. Вернуться за сумкой было попросту невозможно – поликлиника кишела этими тварями, а домой попасть без ключей она не могла, даже позвонить своему парню не получалось – все номера были забиты в память телефона, а наизусть она ничего не помнила.

– Товарищ капитан, я сейчас, живо! – крикнула Юля, выскакивая из машины с другой стороны.

– А эта куда?! – воздел к небу руки Володин. – Тоже природа кличет?! Мы вообще сегодня когда-нибудь выедем?!

Не прошло и двух минут, как лейтенантша прибежала обратно, неся в руках болтающийся при каждом шаге из стороны в сторону кулек.

– Вот! – с гордостью протянула она пакет Ане.

– Что это? – удивилась та, принимая его в руки.

– Там кроссовки и шерстяная кофта. Марина из паспортного отдела всегда оставляет их в шкафу – у нее фитнес сразу после работы, и домой заскочить она не успевает, вот и валяются кроссы там, а кофта Ирины Ивановны – на стуле висела… Я думаю, они не обидятся. – Довольная девушка снова заскочила в уазик, стараясь не замечать рассерженного Виктора, которому совершенно не нравилась перспектива таскать за собой беззащитную девчонку. Мало ему одной штабной бабы в отряде, а тут еще вторая. Но Юлька-то хоть свой человек – все же как-никак цельный лейтенант и приказы выполнять выдрессирована, а эта… Ох и намучаются еще с ней!

Медсестра живо натянула кроссовки. К счастью, размер ноги у неизвестной спортсменки Марины был ненамного больше, чем у самой Ани, да и кофта пришлась впору, хоть и оказалась немного колючей.

– Ну так что, можно мне с вами?

– Садись уже! – махнул рукой Виктор, захлопывая дверцу. – Господи, ну за что мне все это?

11.30. Роддом № 1, Стрелецкая бухта

Алена Никитина, молодая мать

Алена Никитина в свои двадцать шесть лет считала себя женщиной неглупой, но сейчас она недоуменно и испуганно уставилась на пикающий короткими гудками телефон. Толком ничего из сказанного мужем она не поняла. Лишь слова «запрись и забаррикадируйся» крутились у нее в голове адской каруселью. По голосу мужа она тотчас сообразила, что это не дурацкая шутка, таким голосом явно не шутят.

– Муж? – поинтересовалась ее соседка Наташа, которая как раз заканчивала кормить второго из близняшек – то ли Сашку, то ли Степку. Сама Наталья их различала только по цвету пластмассы на пустышках, а уж для Алены два карапуза с черными как угольки глазами и вовсе были на одно лицо. Атака клонов, блин!

– Да, – кивнула Алена, махнув отросшей челкой, которая тут же полезла в глаза. – Сказал закрыть двери и никого не впускать, – растерянно добавила Никитина, присев на кровать, сетчатое днище которой тут же провалилось под тяжестью девушки.

– В смысле? – нахмурилась соседка, вынимая опустошенную, но все равно довольно-таки объемную грудь изо рта заснувшего младенца и пряча ее в специальный бюстгальтер. То ли Сашка, то ли Степка довольно зачмокал пухлыми губками, насытившись вкусным и сладким молоком. Наташа аккуратно приподнялась, переложила сына в пластиковое прозрачное корытце для новорожденных и практически вывалилась из кровати. Сидеть ей было нельзя – при родах она очень сильно порвалась, и теперь у нее было две альтернативы – либо стоять, либо лежать. Поэтому и детей она кормила либо лежа, либо расхаживая по палате, как юнит в режиме патрулирования.

– Сказал, что в городе какая-то эпидемия… то ли бешенства… то ли еще чего-то этакого. Люди заражаются, потом кидаются на других, – пожала плечами капитанша, а после добавила полушепотом, как будто боялась, что это правда. – И это смертельно…

– А он у тебя, часом, не того? – покрутила пальцем у виска Наталья, включая электрический чайник.

Палата, несмотря на дешевый ремонт, была оборудована чайником, небольшим холодильником и даже телевизором, который все равно никто не смотрел. А еще была эмалированная раковина, старая, советская, и один на двоих пеленальный столик.

– Нет. Он у меня в милиции работает.

– А-а-а. Ну понятно! – скептически хмыкнула соседка.

– Я бы так не сказала, – откликнулась Никитина. – Мой муж не отличается паникерством и буйной фантазией.

Алена проворно спрыгнула с кровати, несмотря на остаточное кровотечение, которое, по словам осматривавшего ее утром врача, будет длиться еще минимум часов двенадцать, обула тапочки и, попросив соседку приглядеть за спящим Артемкой, выскочила в коридор.

На третьем этаже было пусто, только периодически слышались вопли очередного недовольного младенца. Алена вдруг неожиданно для себя отметила, что подозрительно осматривается…

– Да что ж это?

Мотнув головой, женщина решительно направилась к дежурной, сидящей за стойкой возле входа в послеродовое отделение.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась она, не зная, какие слова подобрать, чтобы начать разговор. – Не сочтите меня психом, но позвонил мой муж – он работает в милиции – и предупредил, что в городе беспорядки.

– Да. Я слышала сегодня. Это правда, – подтвердила дежурная, немного полноватая ярко-рыжая женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой. Она еще что-то хотела добавить, когда на лестнице раздался душераздирающий крик. И шел он точно не из родового отделения.

Алена почувствовала, что от этого звука ее начало колотить, а коленки предательски задрожали. Дежурная отбросила ручку, которой заполняла бланк, и та, отскочив от стенки стойки, шлепнулась на пол. Рыжеволосая медсестра выскочила из-за стойки и со всей прытью, на которую было способно ее немолодое тучное тело, рванула на лестницу, находящуюся прямо напротив. Жена капитана Никитина торопливо последовала за ней, хотя внутренний голос советовал бежать в палату и запереться. И каковы же были удивление вперемешку с отвращением, когда, выскочив на пролет лестницы, молодая мама увидела, как несколько окровавленных человек повалили какую-то девчонку на пол и зубами отрывали от нее куски мяса. Девчонка в цветастом халатике, скорее всего кто-то из рожениц, визжала от боли, дергалась, пыталась отпихнуть нападавших от себя, а заодно увернуться от укусов, но это у нее не получалось. Из ран текла кровь и собиралась в большие лужи на полу, воздух был пронизан запахом железа и каким-то еще непонятным, но знакомым запахом.

Дежурная, застыв на какое-то мгновение, бросилась по ступенькам вниз, крича, чтобы немедленно отпустили девчонку, но окровавленные люди не слышали ее. Они грызли роженицу, царапали ее плоть своими пальцами, пытаясь отодрать кусок побольше. Девчонка истошно вопила, стоял дикий шум, от которого закладывало уши. Медсестра попыталась оттолкнуть одного из нападавших, дернув того за плечо, но ничего не получилось.

– Алексей Иванович! Алексей Иванович, родненький! Что же вы делаете?! – жалобно причитала дежурная, хватала врача за руки и пыталась оттащить от кричащей девушки, пока не разглядела страшную рану у основания шеи мужчины. Существо, бывшее когда-то акушером-гинекологом родильного дома номер один, перестало вырывать куски из ноги упавшей девчонки и повернуло голову в сторону дежурной медсестры. Жуткие, подернутые белесой пеленой глаза на мертвенно-бледном лице, заляпанном кровью, увидели новую цель. Медсестра в ужасе отшатнулась, но, споткнувшись и больно ударившись затылком о край ступеньки, потеряла сознание.

Алена, наблюдавшая за всей этой картиной, в ужасе зажала себе рот, чтобы не закричать. Она не стала смотреть, как перестает дергаться в луже собственной крови поваленная роженица, как врач Алексей Иванович, который принимал у нее роды и еще сегодня утром осматривал, впился зубами в целлюлитную, всю в капиллярных звездочках ляжку лежащей на ступеньках дежурной медсестры.

Женщина как можно тише проскользнула обратно на этаж, налетев спиной на подбежавших девушек-рожениц из соседней палаты, и попыталась запереть двери, но никакого замка или щеколды не нашла – на дверях были только петли для навесного замка.

Вопреки всем попыткам Алены помешать одна из девчонок, резко распахнув дверь, все же дернулась было на лестничную клетку, но, увидев кровавое зрелище, завизжала, прижав сжатые кулачки ко рту, и тут же разрыдалась. Она попыталась сделать шаг назад, но ноги ее не послушались – мышцы сковало судорогой. К счастью, остальные подбежавшие девчонки тут же втянули рыдающую соседку на этаж и захлопнули двери.

Алена начала всхлипывать и нервно оглядываться, ища, чем бы подпереть двери. На глаза ей попался старый обшарпанный стул, на котором еще недавно сидела дежурная. Женщина стремглав кинулась к нему, подхватила за две ножки и одним ударом о стенку разломала ветхую мебель. Главное – ей удалось сделать то, что нужно, – две ножки отлетели от сиденья, и теперь женщина могла хоть как-то запереть двери, продев деревяшки через вертикальные прутья. Но Алена прекрасно понимала, что стеклянная дверь не выдержит напора, если тем тварям приспичит ворваться на этаж.

На крики и грохот разбитого стула из сестринской выглянула невысокая полненькая медсестра – то ли Галя, то ли Лена.

– Что вы делаете?! Прекратите немедленно! – закричала она.

– Чего орете?! – зашипела Алена, опасаясь, что громкие голоса привлекут тварей. – А ну тихо тут все! Вы же их своими воплями притягиваете!

То ли от неожиданности, то ли из-за командных ноток в голосе Алены, рыдающая женщина замолчала и бешено завращала опухшими и покрасневшими глазами, а остальные в страхе попятились подальше от двери.

– Что это было? Что это такое? – только и шушукались они…

Подбежав к испуганным роженицам, толстушка попыталась выдернуть ножки разломанного стула, но Никитина хлестким ударом больно стукнула ее по рукам.

– Да что ж ты делаешь?! – взвизгнула медсестра, потирая ушибленные руки.

– Спасаю наши задницы. Смотрите… И вы все тоже, чтобы не хватило глупости открыть двери. – Алена приоткрыла шторку, натянутую на двери между прутьями и стеклом. Глазам рассерженной медсестры предстало кровавое зрелище: несколько человек, среди которых были врач Алексей Иванович, роженица и медсестра из отделения патологии беременности – все в крови и ужасных ранах, – вгрызались в лежащее на лестнице тело дежурной медсестры Маргариты Петровны. Толстуха нервно отпрянула, выпучив на Алену округлившиеся глаза:

– Ч-что это?! Они… Они же едят ее!

– В городе эпидемия. Нужно закрыться. Если эти твари, – Алена ткнула пальцем на занавешенную дверь, – прорвутся сюда – нам всем хана! Слышите! – Она схватила медсестру за плечи и встряхнула. – Слышишь?

– Д-да! Но…

– А вам, дамы, я бы посоветовала вернуться к своим детям и запереться в палатах. И сидите тихо, как мышки.

– Но как же… – начала было одна из девушек, но другие быстро подхватили ее под руки и увели в палату.

– Все потом! Давай, нужно пододвинуть эту штуку к двери! – Алена, подгоняя медсестру, подбежала к стойке, и, упершись руками в деревянную столешницу, девушки начали медленно сдвигать ее с места. Расстояние было небольшим, поэтому справились довольно быстро, и теперь заваленная под углом стойка надежно заблокировала дверь.

– Еще есть две двери – возле сестринской и в другом конце коридора… – пролепетала медсестра Лена. – Никитина наконец вспомнила ее имя. Тезка, значит?

Алена, поражаясь сама себе, взяла управление в свои руки и быстро выдала распоряжение:

– Давай, ты в сестринскую – предупреди там всех, и постарайтесь дозвониться до начмеда, а я попробую запереть другую дверь!

– Хорошо. Ну я пошла?

Алена только неопределенно хмыкнула и побежала в свою палату.

– Наташ, это все – правда! Я только что своими глазами видела, как зараженные вырывали зубами куски мяса…

– В смысле?

– В прямом! Делали вот так – ам-ам! – неожиданно психанула Алена. Но тут же постаралась взять себя в руки и сказала более спокойным голосом: – Будь с детьми. Я сейчас!

– Куда ты?! – забеспокоилась соседка, вскакивая с неудобной кровати, которая тут же отозвалась противным скрипом.

– Нужно двери запереть!

Алена пулей вылетела из палаты, чуть не сбив одну из мамашек, высыпавшихся в коридор, та тут же недовольно скривилась. Кто-то из женщин с интересом выглядывал из палаты, кто-то спешил в туалет, а кто-то и просто торчал в коридоре, пытаясь понять, что за шум, а драки нет.

Хотя лучше бы была драка, чем такое. Вот и как их всех сгонять по палатам? Каждую за ручку вести к двери и демонстрировать кровавую пирушку? А потом откачивать и провожать обратно?

– Че летаешь-то как угорелая? – послышалось Алене.

Никинтина резко затормозила, краем глаза заметив, что женщина, на которую она чуть не налетела, направляется к дверям, ведущим на лестницу. Алена круто развернулась и бросилась вслед за ней.

– А это что за баррикады?! – возмущенно скривив рот, проворчала пациентка в розовом шелковом халатике. – Не! Ну вообще, тут все оборзели! Вот за что я пять штук отслюнявила?

– Не подходите, пожалуйста. Я вас очень прошу! – горячо начала Алена. – Лучше запритесь в своей палате!

– С какого перепугу? – вскинула брови мисс «розовый халатик». – Мне вниз надо. Там мой муж пришел.

И тут со стороны лестницы снова раздался дикий крик. Наверное, кто-то увидел жрущих человечину тварей. Или его самого начали жрать.

– Что это?!

– Пожалуйста, идите к себе, запритесь и позвоните мужу, скажите, чтобы ни в коем случае не заходил в больницу. – Алена легонько подтолкнула женщину в сторону палат.

– Ты что, рехнулась? Пусти меня! – попыталась вывернуться обладательница модного халатика.

– Делай, что говорю, идиотка конченая! – не выдержала жена милиционера, еле сдержавшись, чтобы не влупить пару звонких пощечин. – Тебе жить надоело?! На лестнице какие-то психи убили дежурную медсестру, и, если ты будешь голосить, как недорезанная свиноматка, они ворвутся сюда! Усекла? Так что хватай свою тощую задницу в розовом халатике и вали в палату! И носа оттуда не высовывай, пока не позову. Поняла?! И вы все тоже! Психи в больнице. Запритесь, и без надобности по коридору не шастать!

Дамочка в халатике сжала губы в тонкую линию и направилась к себе, попутно роясь в телефонной книжке мобильника и обещая нажаловаться всем, кому только сможет.

Алена плюнула вслед уходящей и рванула ко второй двери, попутно отмечая, что тетки ее все же послушались – коридор вмиг обезлюдел. Вот и ладушки, вот и хорошо.

Запирать дверь не пришлось – она и так оказалась закрыта на замок. Видать, это было что-то вроде пожарного выхода. Поэтому Алена вздохнула спокойно, что хоть с одной стороны опасности ожидать не следует, хотя ее очень смущал тот факт, что двери были со стеклом, и поспешила сообщить соседке, что пока они в безопасности.

– Что же теперь будет? – запричитала та, с надеждой глядя на Алену, будто та знала ответы на все вопросы.

– Успокойся…

– Как тут успокоишься? – захлюпала носом Наталья. – Ты такие ужасы рассказываешь…

– Вот так и успокоиться. Ничего не будет. Милиция уже едет сюда. Сейчас приедут, и…

– Да! Точно! – перебила Никитину соседка. – Сейчас милиция приедет и арестует этих психов, – закивала она и тут же разрыдалась. – А я мужу не могу дозвониться!

– Не отвечает или «по за зоною?[21]» – чисто машинально, для поддержания разговора, спросила Алена.

– Не отвечает…

– Ну, может, телефон где оставил или не слышит… Че ты сразу кино себе крутишь? – попыталась упокоить Наташу капитанша, хотя на самом деле в ее голове мелькнула мысль, что все может быть хуже, чем кажется на первый взгляд, но эти домыслы пока лучше держать при себе.

Ведь если бы Виктор не предупредил ее, то те упыри могли бы ворваться на этаж… И тогда бы здесь было кровавое месиво… Хотя опасность все еще оставалась. Нужно глянуть, как там медсестры, забаррикадировали ли третью дверь.

– Наталья, успокойся. Все будет хорошо. Я пойду позвоню мужу, узнаю, когда он приедет.

Алена снова вышла из палаты, плотно прикрыв за собой дверь. В коридоре все так же было пустынно и тихо – даже дети не кричали…

Глянув направо, женщина увидела двух о чем-то споривших медсестер. И поспешила к ним. Только вот разброда и шатания в рядах славной оборонительной армии не хватало.

– Ну как? – кивнула она уже знакомой медсестре Лене.

– Заперли на ключ.

– А до начмеда дозвониться не можем – трубку не берет. И вообще – я слышала какие-то крики с улицы… – поделилась своими наблюдениями вторая медсестра, худенькая и довольно симпатичная, с толстой золотой цепочкой и увесистым кулоном на загорелой груди. Видать, муж – моряк или коммерсант какой.

– Да что там крики! На лестнице дежурную дожирают, пофиг на эти крики, – кивнула в сторону лестницы Алена. – Главное, чтобы никто из рожениц не устроил скандал – двери-то со стеклом… их разбить – как два пальца об асфальт.

– Мы сейчас пройдемся по палатам, предупредим, чтобы не выходили, – предложила Лена.

– Да я уже донесла до них, что лучше сидеть и носа не высовывать, но все же… Лучше еще раз всех предупредить.

В запертую дверь, ведущую на вспомогательную лестницу, неожиданно застучали. Да какое там – забарабанили. Да так, что стекло заходило ходуном. «Неужели и на этой лестнице людоеды?» – мелькнуло в голове у Алены.

– Откройте! Ну откройте же! – послышался жалобный голос, и снова раздался стук.

Женщина на какое-то мгновение расслабилась, услышав человеческий голос, но потом снова вспомнила, что не время расслабляться, и насторожилась. Естественного освещения на лестнице не имелось – только лампочки. И те в рамках экономии средств были в лучшем случае тридцативаттными.

Безымянная медсестра дернулась было в сторону дверей, но Алена жестом ее остановила – просто мелькнула в голове мысль, что теперь, прежде чем сделать хоть один шаг, лучше тридцать раз подумать, а нужно ли его делать. Сама медленно, вдоль стенки, как в фильмах про спецназ, которые не раз смотрела вместе с мужем, подошла к прозрачному стеклу дверей и, аккуратно выглянув, осмотрела лестничную площадку. Возле дверей, уткнувшись носом в стекло, стояла «панда Кунг-фу» с округлившимся животом и требовательно барабанила в стекло. Сходство с китайским черно-белым мишкой роженице придавала потекшая тушь, размазанная под глазами. На лестнице никого не было, но беременяшка все равно нервно озиралась, будто за ней кто-то гнался. А может, и гнался… Лестницы-то не видать.

– Отк-кройте! Я же в-вижу вас!

Алена на секунду задумалась и согласно кивнула медсестре с ключами. Та быстро вставила ключ и несколько раз повернула его. Девушка-панда прямо-таки ввалилась в коридор, чуть не потеряв равновесие.

– Т-там… Там… – Она снова разрыдалась.

– Там появились окровавленные твари? – взяла быка за рога Алена.

– Д-да! – затрясла головой беременяшка. – А от-откуда вы зн-наете?

Девушка немного заикалась, то ли это было врожденное, то ли от испуга, но заикание слегка сбивало с толку.

– От верблюда. Их там много?

– Н-не знаю… – растерянно прошептала девчонка, оглядываясь то на медсестер, то на Никитину. – Я н-не успела рассмотреть…

– Тебя не укусили? – подозрительно продолжила допрос Алена.

– Н-нет! Нет! – отчаянно замотала головой нежданная приблуда. Голова на тонкой шее так моталась, что Никитиной стало страшно, что она сейчас оторвется, да так и покатится по полу.

– Девочки, присмотрите за ней! Мне надо позвонить!

Виктор ответил сразу же, не успел закончиться первый сигнал.

– Да!

– Вить, у нас тут проблемы…

– Ты в порядке?! – В голосе послышалась тревога.

– Да, не волнуйся, мы с медсестрами заперли все двери на этаже, но на центральной лестнице уже эти… они все в крови и… – Алена попыталась еще что-то сказать, но муж ее перебил:

– Мы уже едем, скоро будем. Выгляни в окно – там должны были подъехать две милицейские машины.

Алена вернулась к небольшому холлу в коридоре, прямо за постом дежурной, окна там выходили как раз на дорогу. И впрямь у роддома стояли две задрипанные «семерки». Алена пригляделась и вроде разглядела через приоткрытое окно милицейскую форму.

– Вроде стоят.

– Ты в их прямой видимости? – прозвучал голос на том конце провода.

– Можно и так сказать…

– Тогда крикни, чтобы сами не совались, а ждали нас… Мы уже мимо ЦУМа проезжаем.

– Хорошо.

– И еще, когда услышите выстрелы – прячьтесь в палаты и на всякий случай запритесь. Откроешь, когда услышишь мой голос. Поняла?

– Поняла.

– Ну и отлично! – Голос мужа немного потеплел, и Алене даже стало не так страшно.

– Вить… будь осторожнее… прошу тебя.

– Обязательно. А теперь марш выполнять приказание!

Алена убрала телефон в карман халата и распахнула окно.

– Эй! – крикнула она, переваливаясь через подоконник, и для верности еще пару раз махнула рукой. – Э-э-эй!

Один из милиционеров вышел из машины и поднял голову вверх, на звук.

– Там эти твари! – просемафорила руками женщина. – Мой муж – капитан Никитин – сказал ждать его! Они уже мимо ЦУМа проезжают! Слышите меня?!

– Да! – утвердительно качнул головой и махнул рукой для верности парень. – Много их там?!

– Не знаю! На центральной лестнице трое… На втором этаже тоже есть – к нам оттуда девушка прибежала, но сколько их, сказать затрудняется!

– Что?! Повторите!

– Говорю – на втором этаже они тоже есть, но сколько – не знаю!

Наверное, звук голосов привлек внимание одного из упырей. Из дверей аптечного пункта, что располагался в правом крыле роддома, медленно и неуклюже вышел человек. Алена пыталась понять, что ей не понравилось в этой фигуре, но не могла четко сформулировать. Куртка на мужчине была вся в грязных пятнах… или это была не грязь?

– Эй! Смотрите! – крикнула она милиционеру и показала на приближающуюся фигуру.

Парень непонимающе уставился на семафорящую Алену, но потом проследил, куда же она показывает. Наверху, как раз у основания лесенки, ведущей к площадке у входа в роддом, показался мужчина, заляпанный бурыми пятнами. Какое-то мгновение подошедший просто стоял возле клумбы с цветами, а потом ощерил рот и бросился на испугавшегося милиционера. Парень отпрыгнул в сторону и впопыхах попытался нащупать свое табельное оружие. Он сразу же понял, что перед ним один из тех, о ком передали по рации. Но пистолет, как назло, не вынимался, а мертвяк находился уже в паре шагов от парня, когда раздался звук выстрела – его напарник успел сориентироваться быстрее.

Алена увидела, как странный мужчина свалился с лестницы прямо под ноги суетящемуся милиционеру. Женщина в ужасе отпрянула от окна и присела, попытавшись скрыться с поля зрения мента. «Что ж это такое? Он же его пристрелил! Мамочки!»

Алена впервые увидела, как убивают человека. Хотя картина на лестнице, когда жрали дежурную, тоже не была похожа на игру «Угадай мелодию».

В голове сразу пролетели картинки с заголовками газет: «Милиционер застрелил простого обывателя!», «Менты – беспредельщики!», «Убийство у роддома». А еще вспомнилась фраза о прямой зависимости продолжительности жизни от количества полученной информации, то бишь, говоря по-другому, свидетели долго не живут.

– Спасибо! – раздался благодарный крик с улицы, а потом снова зазвучали выстрелы.

Алена, несмотря на смертельный ужас, все же поднялась и снова выглянула в окно.

Елки-палки! Да они же совсем спятили, уроды! К стоящим на небольшой стоянке вдоль дороги патрульным «семеркам» медленно подгребали человек десять… только каких-то неправильных. «Это кровь, что ли?» – догадалась Алена, пытаясь лучше рассмотреть подходящих людей, но мешала клумба с цветами. А менты, выскочив из машин и взлетев по лестнице на площадку, дружно их отстреливали. Как в каком-то дешевом низкосортном боевике. Пули вырывали клочья плоти из тел, но те все равно двигались вперед. Некоторые, правда, падали и не вставали…

В дверь сзади женщины что-то врезалось. Стекло загудело, но выдержало.

Твою мать! Своими перекрикиваниями она привлекла внимание тех, на лестнице! Вот же тупая курица!

Снова гулкий удар.

– Они сюда ломятся!!! – все же успела крикнуть в окно Алена, прежде чем послышался третий удар, и стекло разбилось. В образовавшейся дыре появилась фигура в замызганном медицинском халате. Дикие, бешеные глаза уставились на застывшую у окна женщину. Если бы не вертикальные прутья и заваленная набок стойка, упырь уже был бы по эту сторону дверей.

Женщина как завороженная смотрела в ужасные, полные ненависти и голода глаза, а потом ее как будто перемкнуло – она метнулась в сторону входа в послеродовое отделение, двери которого были открыты нараспашку. Упырь вытянул одну руку в образовавшийся проем, пытаясь схватить Алену, шустро прошмыгнувшую мимо. И кто придумал понаделать столько дверей в одном коридоре? Вот кто придумал – тому и спасибо!

– Они сюда прорываются! – бешено, во всю силу своих легких закричала женщина. Так, чтобы ее услышали во всех палатах. А сама вбежала в свою палату и захлопнула двери.

Соседка все сразу поняла и быстро, как могла, встала с кровати.

– Наташ, нужно столиком привалить двери. Эти твари стекло входной двери разбили – в любой момент могут и сюда пробраться.

– Почему «твари»?

– Это не люди! Я не знаю, как это объяснить, но это точно не люди. Таких глаз у людей не бывает. И ты знаешь, по-моему, я видела когти на руках… Но я не уверена – все произошло так быстро!

– Слушай, вот если не уверена, то какого ты меня тогда пугаешь? Мне и так страшно, а тут еще и ты со своими когтями! Ты мужу звонила?

– Да. Уже подъезжают. Там, на стоянке, менты людей расстреливали. Я сама видела!

– А это точно люди были? Может, это твои эти… твари?

– Не знаю, – задумалась Алена. – Я особо не всматривалась…

12.50. Роддом № 1, Стрелецкая бухта

Виктор Никитин

Как только позвонила Алена и сообщила, что бешеные, хотя будем называть вещи своими именами – зомбаки – уже на лестнице, капитан отвесил волшебного пенделя Вэ Вэ, чтобы тот активнее крутил баранку. Володин врубил мигалку с сиреной и вдавил педаль газа в пол, крепко стиснув зубы – так, что на щеках заиграли желваки.

– Так, мужики… – начал было Виктор, но вспомнил про девушек и добавил: – И дамы… в роддоме уже точно есть эти… мертвяки.

– Проще говорить «зомби». А че? Так и привычнее, – встрял Серега Парков, по инерции заваливаясь на дверцу при крутом повороте по кольцу, что на площади Пятидесятилетия СССР.

– Да язык не поворачивается, – отмахнулся Виктор.

– Слышала, что пришла бумага из Киева, разрешающая убивать инфицированных. Не брехали? – подозрительно спокойно спросила лейтенант Юля Самойлова.

– Да. Шеф зачитывал, – коротко бросил Виктор, гипнотизируя приборную панель автомобиля и попутно проверяя, на месте ли пистолет в оперативной кобуре под мышкой.

«Бобик» с орущей сиреной закончил свой разворот по кольцу и резво рванул по улице Гагарина в сторону роддома.

– Мужики, стреляют! – гаркнул водитель, стараясь перекричать рев уазовского двигателя.

– Слышу, Вован! Поднажми! – Виктор выхватил пистолет из кобуры, большим пальцем правой руки щелкнул предохранителем и, передернув затвор, дослал патрон в патронник. Перед глазами стояли картины одна ужаснее другой – как Алена прижимает к себе плачущего Артемку, а к ней медленно приближается окровавленная и скалящаяся фигура. Тело напряглось, мозг превратился в расчетливый механизм, а чутье опытного сыскаря подсказало, что сейчас придется столкнуться не с привычной уголовщиной, а с чем-то ранее неизвестным.

Капитан Никитин нервно мотнул головой, прогоняя кошмар, угрожавший стать горькой реальностью.

– Товарищ капитан, все будет хорошо… – тихо проговорила медсестра, от которой не ускользнуло состояние Виктора. Аня всегда была натурой чувствительной, особенно к переживаниям других людей – очень тонко подмечала чужие эмоции. – Не переживайте так.

– Так к чему я спросила про бумажку… – продолжила Юля.

– Опять природа кличет? – встрепенулся Вэ Вэ.

– Да ну тебя! – отмахнулась девушка-лейтенант и продолжила: – Я вообще-то о приказе. Это ж теперь можно безнаказанно стрелять в любого, кто косо на тебя посмотрит… Как доказать, что жмурик до этого уже был мертв? Никак. А значит…

– Бардак начнется, значит, – закончил Серега. – Половина наших – отморозки те еще.

– Ну ты это… палку-то не перегибай …

– А что я, не прав, что ли?!

– Да прав, но…

– Вот тебе и «но».

– Мужики, давайте потом подискутируем. Мы уже на месте.

Уазик, сбавив скорость, вырулил на верхнюю площадку, миновав приемный покой и вход в подвальное помещение, и остановился прямо напротив центральных дверей.

Обещанные огэсэошные «семерки» были припаркованы на автостоянке возле дороги. В них никого не оказалось, кроме водителей. Экипажи же, выстроившись в кружок, вели круговую оборону. Правда, обороняться уже было не от кого – ни живых, ни мертвых во дворике не наблюдалось, только трупы с простреленными головами. Весь асфальт был заляпан бурыми пятнами и ошметками содержимого черепных коробок.

Виктор, распахнув дверь, нетерпеливо выпрыгнул наружу, оглядываясь и замечая мелькнувшее в окне частного дома напротив испуганное лицо. А вот со стороны кафе «Красный мак» медленно плелся мертвяк – сразу было видно по походке. И плелся, видать, не просто так. Целенаправленно. На звук.

Следом за капитаном быстрым шагом подошли все остальные, даже медсестра выскочила, произведя своим внешним видом незабываемое впечатление на стоявших милиционеров. Мужчины по очереди поручкались друг с другом. Девушки же просто кивнули в ответ на приветствие.

– Мужики, я щас! – Виктор обошел уазик, не спеша подошел к краю лесенки, ведущей на тротуарную дорожку, достал из кобуры свой ПМ и, подождав, пока мертвяк подойдет поближе, выстрелил. Мертвый мужчина, разгуливавший в коротких шортах и домашних тапочках, упал, окончательно покинув этот мир. Капитан подходить и рассматривать жмурика не стал, но отметил про себя множественные укусы и потеки засохшей крови на иссиня-бледных худых ногах, а также перемазанные в крови рот и руки, – видать, где-то уже успел перекусить свежатинкой. А значит, кто-то еще бродит по свету мертвой тварью.

Никитин вздохнул и бегом вернулся к остальным.

– Здоро́во, мужики! – крикнул Виктор, подбегая к ожидающим его огэсэошникам. – Много здесь таких?

– Здорово! Да хрен их знает! Сначала один показался, а как только Толян его завалил, эти поперли, как немцы на Сталинград.

«Значит, все-таки догадка была верна, – подумал Виктор. – Их приманивает звук».

Капитан узнал всех присутствующих, кроме двух прапоров, наверное, только недавно оформились. Текучка в этом подразделении была большая, поэтому чуть ли не каждый месяц созерцали новые лица. Со всеми остальными капитан был знаком на уровне «привет-пока», особо друг с другом не общались, так, иногда могли пересечься за рюмкой чая, когда кто-нибудь из коллектива проставлялся по случаю отпуска или повышения по службе.

– Да уж, знатные вы тут пострелюшки устроили, – присвистнул Парков, осматривая «поле боя», на котором осталось лежать около десятка трупов.

– Ну и что теперь будем делать? – резонно поинтересовался тот самый Толян – невысокий рыжий парень с бросающимся в глаза носом-картошкой, с интересом осматривавший женскую половину экипажа уазика.

– Так хочется тебе в рифму ответить! – скривился Виктор, непроизвольно поглядывая на окна роддома, выходящие на стоянку. Само здание было четырехэтажным, построенным в семидесятых годах прошлого века, с высокими потолками и большими окнами. Стекла никто не бил и «караул!» не кричал. Кое-где возле окон маячили фигуры, но живые или мертвые, видно было плохо. – Ладно, водилы остаются на месте, заодно поглядывают по сторонам. Ну а мы – проверять роддом. Да, и в дежурку не забудьте доложиться об этом. Так, граждане уголовники, тунеядцы, пьяницы, глядеть в оба глаза, клювом не щелкать, прежде чем стрелять – думайте, не дай бог, кого живого положите.

– А мне что делать? – тихо поинтересовалась медсестра Аня, поплотнее закутываясь в кофту.

– Тут оставайся. Как только ситуация станет более-менее понятной, я позову. А пока сидите с Володиным в машине.

Медсестра кивнула и послушно вернулась к уазику, который водила уже успел развернуть носом к выезду – мало ли что, вдруг придется резко драпать.

Виктор жестом подозвал всех к себе – набралось шесть человек, не считая его самого, итого семеро, включая Юлю. Боец из нее не ахти какой, но все же стрелять умеет.

– Так, хлопцы, здесь три входа – центральный, через аптеку в правом крыле и через приемное отделение в левом, с торца здания. Делимся на группы…

– Капитан, может, не будем разделяться? – перебил Виктора старлей Антон Николаев. – Все-таки нам неизвестно, что там внутри творится. Может, я в разведку сбегаю?

– Ты до конца дослушай, да? Разведчик хренов… Так вот. Делимся на две группы. Первая – я, Серега, Толян и Юля, вторая – Тоха и вы двое. – Никитин кивнул двум незнакомым прапорам, те кивнули в ответ. – Потом познакомимся. Тоха, ты там со своими сам разгребайся, кто из вас главный, кто прикрывает, а кто охраняет. У кого кнопочки, а у кого лампочки.

– Чего? – не понял тот.

– Потом расскажу. Только напомни. Короче, в нашей четверке в голове иду я, справа-слева от меня Серега и Толян, вы в прикрывающих. – Виктор повернулся к тихо стоящей Самойловой. – Юля, дорогой мой лейтенант! Тебе мы доверяем самое святое и дорогое, что есть у нас, – наши задницы. Береги их, пожалуйста, они нам еще ой как пригодятся!

– А план здания? – напомнил Антон Николаев.

– Скурили, блин! Ну какой тебе, в анус, план?

В тот же миг на уровне последнего этажа справа от входа раздался грохот, и на землю посыпались осколки разбитого стекла. Присутствующие дружно оглянулись на источник звука. В проеме разбитого окна показалась женская фигура в светло-зеленом медицинском костюме. Женщина замахала руками и что-то попыталась крикнуть, но не успела – звук резко прервался, а сама она исчезла из поля зрения, будто ее кто-то отдернул от окна, и только потом послышался дикий крик.

– Где я тебе его возьму?! Не до плана сейчас! – возмутился капитан, сбрасывая оцепенение. – Так, примерно помню коридоры… с женой тут частенько бывали – то на УЗИ, то когда она на сохранении лежала, приезжал. В общем, как-то сориентируемся. И еще – используем пистолеты, а то рикошетом друг друга перестреляем. И внимательнее, парни!

– Да ладно, че там! Все будет ништяк! – хмыкнул незнакомый прапорщик, которого Виктор нарек «высоким», второго он называл «щербатым», потому как два передних зуба были симметрично надколоты. – Вона как мы их положили! Круче, чем в «Quake4»!

Виктор даже отвечать не стал, повертел мысленно пальцем у виска и продолжил дальше, поглядывая в сторону разбитого окна:

– Заходим со стороны аптеки, как только окажемся в коридоре, зачищаем его, потом Тоха держит коридор, а мы быстро проверяем кабинеты, те, которые самые крайние. И дальше – Тоха с ребятами сторожит, мы осматриваем, чтобы тылы были чистыми. Уяснили? Дальше действуем по обстакановке. Ну все. Работаем!

Первым в здание, озираясь и прислушиваясь, вошел Виктор.

В аптеке было пусто, только бордовые мазки подсохшей крови на кафельных стенах и стеклянных витринах, – видать, кто-то облокотился. Мужчина заглянул за стекло шкафа с медикаментами, но там никого не было. Где же продавец?

– Чисто. Заходим. Дверь только прикройте за собой.

В небольшое помещение аптеки ввалились все остальные, быстро заполнив свободное пространство. Вмиг стало тесно.

Дальше последовал коридор. Беспорядка практически не было. Только лавки возле кабинета УЗИ оказались немного перекособочены. Тройка Антона Николаева сразу же взяла на прицел коридор, ведущий к центральному входу, ну а четверка Виктора осмотрела кабинеты по левую руку от входа.

Проблему составляла лестница, ведущая на верхние этажи.

– Юля, присматривай за лестницей. Серега, давай открывай вот эту дверь, а ты, Толян, за этими дверями смотри.

– Хоккей!

Лейтенант рывком распахнул дверь и отскочил в сторону, Виктор же ворвался в кабинет, выискивая глазами цель, но кабинет был пуст. Ни живых, ни мертвых.

Два следующих тоже отказались пустыми, а вот кабинет УЗИ был заперт изнутри. Хотя Виктор мог поклясться, что слышал шум по ту сторону двери, но никто не отзывался и открывать дверь спасателям не спешил.

– Вить, что там дальше по коридору?

– Слева дверь, за ней предбанничек с секретарем и два кабинета, справа по коридору – комната торжественной выписки, чуть дальше – регистратура, да и все, пожалуй.

– Ну, может, с начальства и начнем? – кивнул налево Толян.

– Ты не отвлекайся, за коридором присматривай, – вернул того на грешную землю капитан. – Юля, будь внимательнее, в тылах лестница, и неизвестно, что там на ней творится. Поехали!

Парков мягко повернул ручку и дернул дешевую китайскую дверь в сторону. Приемная, в которую ввалился Виктор со стволом наперевес, была со следами недавнего ремонта, с огромным фикусом в деревянной кадушке справа от входа. Напротив дверей, чуть левее от окна, виднелась стойка, за которой обычно сидела девочка-секретарь, а справа – кожаный диван для ожидающих посетителей. Но, конечно, никаких визитеров не было, как и самого секретаря, а вот в кабинете справа послышался шум.

– Эй, есть кто живой? Выходи, руки в гору. Милиция! – Ответа не последовало. – Стреляем без предупреждения!

Виктор глянул на Серегу, а потом на Толяна. Последний пожал плечами и занял более устойчивую и удобную позицию для стрельбы. Капитан осторожно сделал несколько шагов к двери, шум не прекращался, будто стул скрежетал по полу. Никитин шагнул в проем – из-за стола пыталась подняться женщина в светло-зеленом медицинском костюме, но ей не удавалось отодвинуть офисное кресло. Она была средних лет, немного полноватой, с растрепанной укладкой коротких волос и… мертвой. Это было видно сразу – кожа мертвенно-бледная, лицо как восковое, левая рука в районе кисти и предплечья перевязана бинтом, пропитавшимся кровью. Мертвячиха мерзко скалила рот, издавая сиплый звук. Она уставилась белесыми глазами на капитана, увидев которого начала дергаться резвее. Но что-то ей не давало сделать шаг, мешало, а что – непонятно.

– Поднимите руки и отойдите от стола! – попытал счастья Виктор.

– Ну что там?! – поинтересовался Серега, зайдя вслед за Виктором. – Ох, ешкин кот!!! Ты чего медлишь-то? Вали ее!

– Не каркай под руку, – скривился Виктор и выстрелил, попав в переносицу с первого раза.

Женщина тряпичной куклой осела на кресло.

– Надо глянуть, что с ней.

– Что-что? Прижмурилась она. Дважды. Вон видишь, руки перевязаны – скорее всего, ее укусила одна из этих тварей. Слушай, давай потом. У нас еще весь роддом впереди, а мы прошли только несколько кабинетов первого этажа.

– Не стреляйте!!! – послышался визг, в кабинете напротив распахнулась дверь, и оттуда прямо в руки опешившему лейтенанту вывалилась зареванная девушка. – Не стреляйте! Я живая!

Девчонка была еще совсем молоденькой – лет двадцати – двадцати трех, с потекшей тушью и дрожащими руками. Она вцепилась в Толика, как утопающий в спасательный круг, как жена в моряка, когда тот на полгода уходит в море, или как алкаш в заветную чекушку утром после доброй пьянки.

– Эй, девушка, поспокойнее! – отодвинул ее Анатолий. – Цела?

– Д-да, – закивала та как китайский болванчик, хлопая слипшимися ресницами. – Я так испугалась! Тут такое было!

– Давайте вы поделитесь своими впечатлениями потом. – Виктор непроизвольно заглянул в кабинет, откуда вывалилось это чудо. – Хорошо? Толян, сейчас быстренько отводишь барышню к водилам, пусть сидит там, а потом бегом обратно. Понял? Только быстро, не тяни кота за причиндалы – догоняй.

– В смысле? – не поняла зареванная девица. – Чьи причиндалы?

– Барышня, не расстраивайтесь, не ваши. Это выражение такое. Толян!

– Ага. Так, пойдемте. Где ваша сумочка?

– А? Что? – не сразу поняла вопрос девушка. – А, сумочка? Вот! – продемонстрировала она правую руку, в которой крепко была зажата небольшая женская сумка размером с кошелек. Вот же ж женщины, на подсознательном инстинкте, крепко-накрепко вбитом в подкорку, кошелки свои хватают!

Виктор вышел из кабинета.

– Одна живая, идем дальше. Нужно поторопиться!

– Вроде идет кто-то! – пробормотал огэсэошник, прозванный «высоким». – Слышите?

И впрямь, на лестнице напротив центрального входа, к которому уже подобрались мужчины, были слышны звуки шагов, вернее, не шагов, а как будто кто-то топтался на одном месте.

– Эй, если кто живой – отзовитесь! Милиция! – прокричал Виктор, а потом уже тише добавил: – Блин. Нужно было у Михалыча громкоговоритель попросить – проорали бы с улицы, что мы здесь, и не пришлось бы каждый раз глотку рвать.

Но ответа не последовало. Вывод напрашивался сам собой.

– Антон, приглядывай за лестницей, а мы пока эти два кабинета осмотрим.

В комнате торжественной выписки, украшенной аистами с пухлыми младенцами в гипертрофированных клювах и воздушными шариками, никого не оказалось, все вещи, мебель, техника стояли на своих местах.

– Давайте дальше. Тоха, как там?

– Пока спокойно. Если что, вы услышите!

– Не сомневаюсь… – хмыкнул Никитин.

Регистратура оказалась закрытой, но, когда Виктор заглянул в небольшое стеклянное окошко, чуть не обделался самым постыдным образом – на него кинулась мертвая медсестра. Вернее, умершая, а потом воскреснувшая. И если бы не размеры окошка и не стекло, упыриха уже обгладывала бы капитану лицо.

– Черт! – отпрянул Никитин и дважды выстрелил. Руки затряслись, а сердце бешено заколотилось от переизбытка адреналина в крови. – И напугала же меня, стервь дохлая!

– Блин! – только и успел крикнуть кто-то из тройки Николаева, а может, и он сам, и тут же уши заложило от гулких звуков выстрелов, отражающихся от стен и потолка помещения.

– Юля, тылы! – успел выкрикнуть Виктор и прыгнул на подмогу, занимая выгодную позицию для отстрела противника.

Со стороны широкой центральной лестницы перло около десятка упырей. Людьми их назвать язык не поворачивался. Да и трудно было соотнести с людьми эти окровавленные фигуры, в которые попадали пули, не причиняя никакого дискомфорта. Ну а че? Если им собственная смерть не причиняет дискомфорта, то куда уж там девяти граммам свинца? Парни в первые мгновения растерялись, руки ходили ходуном, и было очень сложно прицельно попасть в голову – ведь только так можно упокоить этих беспокойников.

– Пустой! Прикройте! – крикнул «высокий» и отскочил назад перезаряжаться.

Никитин старался стрелять прицельно, зря патроны не тратить, но все равно нещадно мазал. Не то чтобы он не попадал, просто не каждая пуля ложилась точно в цель. Те упыри, которым посчастливилось словить пулю головушкой, скатывались по лестнице практически под ноги стреляющим.

В помещении запахло порохом и кровью, голова гудела от звуков выстрелов, а зомбаки все перли и перли – видать, подтягивались с этажей. Среди них были и врачи, и пациенты, и, к огромному сожалению Виктора, беременные. Капитан непроизвольно всматривался в лица женщин, боясь увидеть Алену. Хорошо хоть мертвяки оказались тупые и неуклюжие, в противном случае на лестничной площадке стало бы жарко.

Затвор пистолета застыл в крайнем заднем положении. Пора перезаряжаться.

Никитин, быстро вытащив магазин, вставил новый и нажал затворную задержку. Стрельба продолжалась.

– Юля, что там у тебя?!

– Чисто пока! – ответила девчонка.

– Хорошо, – кивнул сам себе Виктор. – Но ты не отвлекайся! Эти твари идут на звук, так что в любой момент могут попереть и с флангов!

Капитану пришлось сменить еще один магазин, прежде чем поток упырей иссяк, зато подниматься по лестнице стало затруднительно – сплошной ковер из тел.

Позади, со стороны лейтенанта Самойловой, грохнуло три выстрела.

– Юля, что?

– Один! Готов! – крикнула она слегка дрожащим голосом. Одно дело понимать, что окровавленные фигуры, нелепо бредущие на тебя с яростью в глазах, – мертвецы, другое же дело – нажать на спусковой крючок пистолета и упокоить навсегда. Скорее всего, Юле до этого и не приходилось стрелять в людей. Максимум – сдавала в тире нормативы по стрельбе еще во времена учебы. Так что дрожь в ее голосе была понятна и легко объяснима.

– Молодец, Юля! – похвалил и попытался подбодрить девушку Серега Парков.

– Леха, за мной! – крикнул Антон Николаев и, стараясь не наступать на тела, рванул на верхний пролет. Вслед за ним кинулся огэсэошник, тот, которого Виктор мысленно именовал «высоким». – Серый, прикрывай!

«Щербатый» отошел к стенке и взял на прицел доступный участок лестницы, чтобы в случае появления зомби не дать им внезапно атаковать старлея. Он и не заметил, как одно из валявшихся под его ногами тел зашевелилось, окровавленные руки схватила за штанину, а зубы сомкнулись на икре левой ноги.

«Щербатый», он же Серега, испуганно вскрикнул, попробовал вырваться, но какое там! Руки цепко держали, а тварь все сильнее и сильнее вгрызалась в икру.

– А-а-а! С-сука!!! – дико закричал прапорщик.

– Серега, стреляй! – заорал его тезка – Серега Парков.

«Щербатый», не переставая яростно орать, приставил ствол к макушке зомбячки и выстрелил. Пуля с легкостью вошла в черепную коробку, проделала аккуратную дырочку входного отверстия и разнесла затылок зомби на несколько метров. Хватка моментально ослабла, и прапорщик наконец смог освободить свою ногу.

– Черт! Она меня грызнула!!! Твою бабушку! – истерично продолжал кричать он, чуть ли не плача.

Виктор прекрасно понимал его чувства – еще свежи были в памяти бешеные глаза Олега Старина, бросавшегося на субтильного Володина. А ведь Старина тоже укусили, только за ладонь. Да и начальник говорил, что вся эта зараза похожа на бешенство – передается через укус. И ведь предупреждал же, чтобы аккуратнее, чтобы в оба глядели! Капитан со всей силы треснул кулаком о стену. Тоже мне, геймеры недоделанные! Не поймут никак, что это не компьютерная «стрелялка», и «отсейвиться» не получится.

– Возьми себя в руки!

– Да в какие, на хрен, руки?! Все! Капец мне! Сдохну, как скотина! А потом… Не-э-эт. Я таким становиться не хочу… – Глаза у парня, до этого затуманенные ужасом, вмиг стали ясными и кристально-чистыми, как после основательного отдыха. – Бывайте, мужики!

Никто и глазом не успел моргнуть, как он поднес дуло пистолета к виску и выстрелил.

– Серый! Нет! Стой! – одновременно заорали Антон Николаев, Толя Иванов и Серега Парков.

Виктор очумело посмотрел на осевшее мертвое тело и рассерженно сплюнул на пол, потом снова треснул кулаком о стену, но боли не почувствовал.

– Идиот! – покачал он головой.

– Что там случилось? – крикнула Юля, которая была не в курсе происходящего, только слышала крики прапорщика и остальных.

– Ничего. Не отвлекайся, – зло ответил капитан Никитин, глядя на застывших парней, с которых в один миг слетела вся напускная бравада. – Так, сопли-слезы потом. Будем возвращаться – заберем тело.

Остальные просто молчали, опустив глаза.

– Ладно, нужно продолжать… – проговорил Антон.

Дальнейший поиск выживших проходил практически в полном молчании. Если кто-то что-то говорил, то исключительно из соображений необходимости. В общем, зазря старались не трепаться. Вмиг улетучилась ненужная показушная бравада, все стали более серьезными, что ли, и внимательнее осматривали пространство, опасаясь нападения из-за угла. Сержант Струцкий (он же – «высокий») больше не шутил, наверное, до него дошло, что все происходит в реальной жизни, а не в компьютерной игрушке, где всегда можно оживить персонажа, ежели таковой погибнет на поле боя, и попытаться пройти уровень заново.

Когда уже были готовы зайти на второй этаж, сверху на идущую впереди первую группу кинулся мертвяк. Только он, в отличие от предшественников, оказался намного подвижнее, пластика движений очень походила на человеческую – не было скованности и дерганости. И если бы не старший сержант Иванов, который сменил пистолет на «укорот» вопреки приказу Виктора, был бы в группе еще один жмурик. С перепуга Толя Иванов полоснул короткой очередью из «калаша», целясь в нападающего мертвяка. Очередь ушла вправо, но несколько пуль попали в голову, раскрошив черепную коробку и забрызгав ее содержимым камуфляж перепуганного Антона.

– Это еще что такое? Я думал, что они медленные и тупые… – пробормотал он, вытирая лоб рукавом и пытаясь брезгливо сбросить с носка берца ошметки мозгов.

– Иванов, ты какого из «укорота» лупил? Русским же языком было сказано – стрелять из пээма, а вдруг рикошет…

– Товарищ капитан, да у меня все патроны закончились… вот я и…

– Вот если бы не результативность твоей халатности, прибил бы. Ладно, давайте дальше двигаться.

Второй этаж делили предродовое и родовое отделения. И тут царил ужас. Стоял тяжелый запах крови и рвоты. Стойка, за которой должна была сидеть дежурная медсестра родового отделения, была сдвинута с места и несла на себе кровавые следы отпечатков рук.

Слева от входа на этаж распахнутые двери родового отделения открывали удручающее зрелище – несколько мертвяков, измазанных в крови, медленно брели к остолбеневшим от такого зрелища милиционерам. Среди них были и врачи, и девушки с большими животами. Лиц пока было не разглядеть. Ну да это на руку…

– Мужики, огонь… иначе, если они подойдут ближе, я не смогу… – проговорил Антон и выстрелил первым.

Первая группа во главе с Антоном Николаевым держала на прицеле левую часть коридора, Виктору же с ребятами досталась правая – предродовое отделение, где обычно лежали роженицы, в любой момент готовые разрешиться от бремени.

– Юля, что там на лестнице?

– Пока пусто, – не оборачиваясь, ответила девушка, хотя ей было страшно до дрожи в коленках. Хотелось развернуться и тоже, как и остальные, стрелять в непонятных мертвых людей, которые вопреки всем законам природы не лежат спокойно в своих могилах, а живут и ходят по этой грешной земле, разнося заразу и распространяя ее с неимоверной скоростью. Вернее, не живут, а существуют, пытаясь прекратить существование остальных…

– Хорошо, но не расслабляйся. Над нами еще два этажа.

– Поняла, – коротко ответила девушка, руки которой уже устали держать пистолет в боевой готовности и немного затекли. Хотелось их опустить, но лейтенантша прекрасно понимала, что, по закону подлости, как только она это сделает – тут же какой-нибудь мертвяк покажется из-за угла.

Наконец стрельба стихла. Всех, кто на тот момент находился в коридоре, обезвредили.

– Внимание, сейчас чистим родовое, потом остальную часть этажа. Поэтому все быстро сюда, двери на лестницу заблокировать. Юля, поглядывай в ту часть коридора, – кивнул капитан в противоположную сторону.

Двери, в которые только что зашли милиционеры, подперли стойкой дежурной, сдвинув ее с места. И тут же обнаружили сюрприз – медсестру, спрятавшуюся под кроватью возле этой самой стойки. Обычно на этой кровати дежурные отдыхали во время смены, а тут… прямо спасла ее койка со старым сетчатым дном. И как только мертвяки не нашли?

И опять испуганные и зареванные широко раскрытые глаза, слова благодарности и дрожащие руки, цепко хватающие парней за рукава курток, будто девчонка боялась, что нежданные спасители куда-то пропадут.

– Ну вот и куда мне тебя девать? – устало пробормотал капитан.

– Товарищ капитан, пусть тут остается. Сейчас не получится каждого к машинам отводить. И так людей мало, – предложила Юля Самойлова.

– Ну раз это твоя инициатива, то вот пусть к тебе она и липнет. Приглядывай за медсестрой.

Родовое прошли быстро – всего лишь шесть палат, туалет и подсобное помещение. В живых осталась одна роженица, муж которой, присутствовавший при родах, при первых же звуках паники додумался забаррикадироваться. Остальные же… Про остальных не хотелось вспоминать, но эти картины вряд ли могли быстро стереться из памяти. Потому как что может быть ужаснее, чем мертвая мамаша с ногами, залитыми своей кровью пополам с околоплодными водами, пожирающая собственное дитя, все еще связанное с ней пуповиной?

После этой картины Виктора снова стошнило. И не только его.

Выжившую роженицу с найденной медсестрой оставили в палате вместе с мужем-программистом, который порывался помочь милиции, но прекрасно понимал, что толку от него хрен целых ноль десятых. Поэтому эту троицу попросили запереться в палате до того времени, как милиционеры будут возвращаться с верхних этажей.

– Шум на лестнице! – снова крикнула Юля.

– Спокойно, там двери закрыты. Мертвяки не прорвутся, – заверил всех Сергей Парков.

Грохнул выстрел. И стреляли точно не милиционеры. Стреляли на лестнице. Мужчины тут же подобрались.

– Эй, санитары леса, вы где? – послышался на лестнице зычный голос.

Самойлова подняла бровь, вопросительно глядя на Виктора, но тот прислонил дуло пистолета к губам, показывая всем, чтобы сидели молча.

– Э-эй! Говорит капитан милиции Митрофанов! Птицефабрика «Беркут»[22].

– Здесь мы, на втором этаже! – все же крикнул Виктор и кивнул Антону и Сереге Паркову, чтобы те убрали фортификационное сооружение в виде заваленной стойки.

Двери открылись, и тут же на этаж вбежало человек пять в пятнистом камуфляже. Еще трое взяли на прицел участок лестницы, ведущий на третий этаж, а оставшиеся – на первый. Ну все, можно было вздохнуть спокойно… хоть с тыла никто не зайдет.

– Эй, токо сначала просветите, какое погоняло у нашего шефа?

– Мустанг, потому как старый конь борозды не портит.

– Но и пашет неглубоко. Здорово, Никитин! – приветствовал молодой коренастый блондин, поднеся «лапу к черепу».

– Ого! Какие люди! – усмехнулся Виктор, но козырять не стал – все же он был «по гражданке». – Хорошо, что вы прибыли, а то нас всего семеро… то есть шестеро.

Капитан-беркутовец в черной разгрузке поверх «ночного города»[23], бронике, с АКС-74 наперевес, растянул в улыбке тонкие губы.

– А ты зайди во-о-он в ту палату – я на тебя посмотрю, – буркнул Никитин, кивнув в сторону палаты, где лежала упокоенная мамаша, загрызшая собственного ребенка.

– Ну че ты стартуешь сразу? – примирительно хлопнул Никитина по спине беркутовец. – Мы сами охренели от всего этого. Но отец-командир просил помочь. Ну говори – чем подсобить-то? Хату свою отписать? Усыновить? Удочерить? Почку подарить?

– Про почки и прочий ливер не надо – иначе рискуешь увидеть остатки моего завтрака. А подсобить? Да всем! Мы любой помощи рады. Вон еще участок коридора не проверен и два этажа верхних тоже.

– Понял. Выполняю! – снова расплылся в улыбке Митрофанов. – Парни, за дело!

11.30. Охранное агентство «Сапсан»

Андрей Доронин

Внутренний дворик был девственно пуст. Ни тебе балагурящих пацанов-коллег, мающихся от безделья и ожидающих конца смены, ни машин с греющимися на капотах ленивыми и откормленными котами.

По дороге сюда ничего странного мужчина не заметил – мертвые не бродили по улицам с ревом «мозги-мозги!», беспорядков тоже не наблюдалось, разве что машин было чуть меньше обычного. Но с другой стороны, Молочка [24] с ее разбитой дорогой никогда не пользовалась популярностью среди автолюбителей, так что судить о потоке машин было довольно сложно. Да и проходила дорога через не шибко обжитые дачные участки, так что и о людях на улице тоже судить было сложно.

Асфальт выглядел как после бомбежки – колдобина на колдобине, но по этой дороге можно было быстро попасть из пятого микрорайона на улицу Шабалина, не делая лишнего круга по оживленным улицам и не стоя на светофорах. К тому же «ниссан» со своей высокой подвеской отлично справлялся с бездорожьем.

Андрей въехал в серые ворота и заглушил двигатель.

– И где все? – буркнул себе под нос мужчина, нетерпеливо барабаня пальцами по рулю.

Открылась дверь, ведущая в дежурку. Оттуда выглянул один из охранников – Сашка Череповец – и приветственно махнул рукой. С Сашкой Андрей иногда болтал, когда не было чем заняться или когда попадали в одну группу, но особо дружеских отношений не было. Хотя и не ссорились никогда – что тоже немаловажно.

– Андрюха, мы щас! – Сашка на какое-то время скрылся за дверью, но вскоре та снова распахнулась, рискуя сорваться с петель (не иначе, ее с ноги открывали), и оттуда уже вывалились двое – сам Череп и Леха Козаченко. – Держи!

Череп протянул пачку разноцветных и разномастных талонов на топливо и плюхнулся на переднее сиденье.

– Ого! Прям аукцион невиданной щедрости сегодня.

– Ага! – Сашка покрутил своей лысой головой и присвистнул. – А кучеряво ты живешь, Доронин.

– И сам бы смог, если бы бабки на баб не спускал, – хмыкнул Андрей, вновь заводя движок и выруливая на улицу.

– А он деньги на баб не спускает, – гыгыкнул с заднего сиденья Леха. – Ему жена не разрешает!

– А-а-а. Ну это кардинально меняет дело. Куда едем-то?

– Да на Шабалина, в частном секторе… – неопределенно махнул рукой Козаченко.

– А адрес?

– Да я покажу. Давай быстрее, а то кнопка сработала минут десять назад, а машин свободных не было. Опаздываем. Сам знаешь…

Андрей промолчал и посильнее надавил на газ. А что тут говорить? По нормам группа реагирования должна быть на объекте не позже чем через пять минут. А тут уже все десять прошли… Вздуют их за это. Как пить дать вздуют. Трехлитровый движок урчал как сытый кот, а само авто плавно двигалось по улице, по которой Андрей только что ехал сюда, в сторону частного сектора.

– Слушайте, мужики, я сегодня такое в Интернете видел… – начал предаваться воспоминаниям об увиденном Леха.

Сашка Череп только скептически хмыкал, а вот Андрей, наоборот, внимательно слушал, ибо то, о чем ему рассказывал Женька Мичурин, и то, о чем вещал Леха Козаченко, точь-в-точь совпадало. Только вот местом действия был не Киев, а Москоу-сити…

– Гы! Смотри, чувак в одних труселях гуляет! – заржал Череповец, показывая на мужчину, медленно идущего вдоль дороги. Складывалось такое ощущение, что мужик только что из-под одеяла выбрался и сразу пошел подышать свежим воздухом, не утруждая себя такими пустяками, как штаны, куртка и обувь.

Андрей, не сбавляя скорости, проехал мимо, только глянул в зеркало заднего вида, но расстояние быстро увеличивалось, поэтому разглядеть начинающего эксгибициониста не получилось.

– Вот тут налево, – показал дорогу Алексей. – Во-он тот дом.

Бабахнул выстрел.

– Ого! Да тут прямо Чикаго тридцатых годов! – воскликнул он.

– Щас дон Карлеоне выбежит!

– Череп, товарищ Карлеоне жил в Италии! – просветил приятеля Козаченко. – Тоже мне знаток!

– Из ружья стреляли, – не слушая пререканий приятелей, заявил Андрей, замедляя ход. – И вот опять. Кажись, как раз в том доме.

– Блин, если там шмаляют из ружья, то что мы со своими пукалками сможем сделать? – досадливо вздохнул Череп, покосившись на «флобер» в черной кобуре.

– Ментов вызывать.

– Не приедут. Сегодня ментов в городе больше, чем туристов в Мавзолее Ильича. Только и носятся с сиренами наравне со «скорыми». Аккуратнее, не задень забулдыгу!

– Вот придурок! Совсем не смотрит, куда идет!

– Да ладно тебе! Все. На выход.

Вопреки инструкции Андрей как водитель не остался сидеть в машине – выскочил вместе со всеми.

Дом, где сработала тревожная кнопка, стоял за высоким каменным забором, возвышающимся на добрых три метра, и серыми железными воротами с вырезанной в них калиткой, распахнутой настежь.

Мужчины достали свои револьверы, хоть толку от них было мало, но на безрыбье…

И снова грохнул выстрел. По звуку Андрей определил, что стреляли в доме.

– Череп, за мной! Леха, звони ментам и на базу.

Андрей, пригнувшись, с бесполезным револьвером Сафари[25] в руках обежал дом и заглянул в приоткрытую входную дверь. В голове стремительно мелькнула мысль, что нужно было идти в ОГСО, там хоть оружие боевое. Но тут же эта мысль улетучилась – хватило ему военщины, чтобы еще и потом под дудку ментовских начальников плясать. В «Сапсане» тоже своих идиотов хватало. Каждый мнит себя дирижаблем… Одним из таких «дирижаблей» из тонкого латекса, например, был начальник пульта – Курдиян Евгений Вячеславович, которого с легкой подачи Андрея втихаря величали Курвияном. Этот был дирижаблем всех дирижаблей. Андрей его пару раз посылал в пешее эротическое путешествие за необоснованные придирки и попытки учить жизни, за что Курдиян на него, как на школьника, жаловался директору, а тот в свою очередь вызывал Андрея на ковер для разбора полетов. Но после того как выслушивал доводы обеих сторон, обычно плевался и посылал всех в даль далекую со словами: «Как же вы меня все достали! Разбирайтесь со своим дерьмом сами!!!» И так до следующей жалобы Курдияна.

В прихожей оказалось пусто, только часть стены была в мелких ямочках – будто по ней шмальнули дробью. Но крови не увидели, значит, никто не пострадал, кем бы ни был стрелявший.

Бывший капитан тихо вошел в небольшую прихожую, которую от общей комнаты отделяла только арка проема со встроенными точечными светильниками, которые сейчас были выключены. А вот в комнате уже ожидал сюрприз из разряда не очень приятных – лежащее на полу в луже крови тело женщины с размозженной головой, содержимое коей расплескалось по дорогому ламинату. Андрей подошел к телу, с опаской поглядел на лестницу, ведущую на второй этаж. Покойница была молодой – лет тридцати, не больше, с порванным рукавом и проступившими на нем пятнами крови. Волосы, некогда собранные в хвост, растрепались, а теперь и вовсе перепачкались в кровавом месиве костей и мозгов. Кожа была обрюзгшей, бледного цвета, но пятна крови оказались свежими и еще не успели засохнуть. Что не укладывалось в картину происходящего.

– Тогда я ничего не понимаю… Если ее убили сейчас, о чем свидетельствует незастывшая кровь, то тело просто не могло так быстро остыть.

– Ох, ё! – охнул зашедший следом Череповец. – Ни фига себе!

– Тихо, – приставил указательный палец к губам Андрей, кивком головы показывая на деревянную лестницу, со стороны которой послышался шум шагов.

Мужчины сразу же сориентировались и заняли удобные позиции. Кто-то спускался по лестнице, судя по тяжелым шагам, это был мужчина, и довольно грузный. Скрипнула последняя ступенька, и Андрей с Сашей увидели высокого, крепкого мужика в потертых старых джинсах и свитере, с охотничьей двустволкой в руках. Некогда темную шевелюру щедро посеребрила седина, коснувшаяся не только волос, но и густых бровей.

– Стоять. Не двигаться! – проговорил Андрей, направив ствол револьвера в голову вооруженному мужику. – Ружье в гору!

Здоровяк нарочито медленно, стараясь не делать резких движений, развернулся на голос, но, увидев форму и логотип охранного агентства, как будто выдохнул с облегчением.

– Фух, мужики, а я-то думал, что вы не приедете.

– В смысле? Эй, ствол-то не опускай! – пригрозил Андрей. – Держи так.

– Дык я хозяин дома! – возмутился мужчина, а потом усмехнулся и добавил: – И пукалку эту спрячь подальше.

– Ага, щас! – Парни проигнорировали слова здоровяка. – Это ты положил эту тетку? – Череп кивнул на тело в комнате, не спуская глаз с мужика. Мало ли что тому в голову взбредет. С «флобером» против ружья переть – как каратисту против пулемета, но все равно можно так засадить, что мало не покажется.

– Мужики, не поверите. Не только ее, там еще двое наверху. Только они того…

– Чего «того»?

– Ну того… мертвые были.

– Конечно, мертвые… полбашки дробью снесло, – хмыкнул Сашка.

– Нет, мужики, они и до этого мертвыми были, – покачал седой головой дядька и сделал страшные глаза. – Что я, жмура от живого не отличу?

– А ну-ка, дядя, давай сюда ствол и говори, где твои документы, раз ты нас вызывал.

– Там, – кивнул мужчина в сторону окна, но ружье не опустил. – На столике борсетка стоит, в ней паспорт.

– Череп, проверь.

Сашка бросился к стеклянному журнальному столику, на котором и вправду стояла черная кожаная борсетка, откуда он и выудил паспорт. Открыв первую страницу, Череповец подтвердил:

– Отбой, Андрюха. Наш клиент. Павел Степанович, да вы ружьишко-то опустите.

Мужчина послушно опустил двустволку и жестом предложил присесть на стоящий возле окна диван.

– Я постою, – кивнул бывший капитан.

– А я присяду. Что-то мне дурственно, – покосился на труп Сашка.

– Да и мне нехорошо… Сердце, – пояснил мужчина, устало опускаясь на диван и все еще сжимая в руке оружие.

– Павел Степанович, так что тут у вас произошло?

– Вы не поверите… – Павел Степанович переломил ружье и вынул патроны, которые засунул в карман джинсов.

– Да говорите уже. А верить или не верить – милиция будет разбираться.

– Короче, эта тетка – это кухарка моя. Ну приходила пару раз в неделю прибраться да пожрать приготовить…

– И что, борщ пересолила?

– Дайте договорить… Так вот, пришла сегодня и жалуется, что на нее, дескать, напали и укусили за руку, пока она сюда шла, ну она убежала, конечно. Потом пожаловалась на слабость и головокружение… я пошел звонить в «скорую», чтобы приехали… укололи там, что нужно от заразы всякой. Да занято было, ну я и остался наверху – дел по горло. Спускаюсь вниз через пару часов, а она сидит на кресле, как неживая, кожа бледная, восковая. Пока я то-се, пульс, она как зашевелится, как глаза откроет… А там не глаза, там… фу… Это видеть надо, мужики! Ну чистое зло во плоти. Мне аж жутко стало. Нет, вы не подумайте, я мужик боевой, не слюнтяй какой-нибудь… и воевал, и «духов» в плен брал в свое время. А тут страшно стало.

Пока я соображал, что да как, она меня куснуть попыталась, но реакция у меня еще осталась… увернулся – и бежать… У меня под лестницей комнатушка, так там что-то вроде кабинета. И сейф с оружием. Ну я туда, заперся. А комнатка-то два на три, долго не просидишь… Короче, зарядил я ружьишко и выбрался. А тут еще один такой же – глазастый. Я сразу понял, что они неживые. У живых таких глаз не бывает. Даже у обдолбанных наркотой. К тому же у второго шея была явно зубами порвана и половина лица обглодана. Ну я шмальнул ей в грудь дробью. А ей хоть бы хны – прет на меня, как Наполеон на Москву, и второй этот тоже. Я опять стрельнул, ружье-то двустволка, слава богу, раздробил ей голову, она и упала. А второго это не испугало. Я ходу на второй этаж, чтобы перезарядиться, а он за мной, а тут еще и с улицы сосед мой подтянулся… такой же. Короче, сосед с тем вторым наверху… с разбрызганными мозгами.

– Сам-то цел?

– Да, бог миловал. Только вот сердце от переживаний что-то щемит. Так и не пойму, что это было?

– Зомби… – после непродолжительного молчания пробормотал Андрей, тут же вспомнив про сегодняшний звонок Женьки Мичурина, который как раз о таком и рассказывал.

– Чего-о-о?! – хохотнул Череп, но тут же заткнулся под тяжелыми взглядами Павла Степановича и Андрея.

– А вы не поверите, молодой человек, я так и знал. Просто боялся озвучить, чтобы вы меня на Хутор[26] не отправили с такими выводами.

– Мне сегодня кореш звонил, он служит в спецподразделении «Омега» в Киеве… Короче, там полный ахтунг творится, вот он и предупредил меня, да я как-то не придал особого значения… Да и пока на базу ехал, ничего подобного не наблюдал.

– И Леха тоже рассказывал. Э-э-э, а где Леха? Он же в ментовку должен был звонить. Леха! – зычно крикнул Череповец.

Никто не ответил. Мужчины напряглись и с опаской переглянулись. Череп подскочил на ноги, а хозяин дома вновь зарядил ружье.

– На всякий случай, – ответил он на вопросительный взгляд Андрея.

Во дворе никого не оказалось, калитка так и стояла распахнутой. Может, Козаченко отошел к машине? Андрей кивнул на калитку и торопливо подошел к ней. Машина была видна как на ладони, но в ней Лехи тоже не было. Сзади нетерпеливо сопел Череп и перетаптывался Павел Степанович.

Андрей выглянул за калитку и отпрянул. То, что он увидел, не укладывалось в голове. Под забором, прямо на земле, лежал Лешка – Андрей это понял по берцам и камуфляжу, а возле него, склонившись, сидели два человека и… Андрей нервно сглотнул. В общем, эти двое жрали сослуживца, вырывали куски мяса из шеи и жрали.

– Что там? – поинтересовался Череп.

– Сам глянь, а то не поверишь. – Андрей прислонился спиной к забору, подождал, пока напарник выглянет на улицу и в ужасе отпрянет с криками «твою мать!».

– Я так понимаю, что вашему товарищу мы уже не поможем, – хладнокровно заметил хозяин дома.

– Пал Степанович, можно ружьишко-то? – попросил Андрей. – А то нашими пукалками только в заднице колупаться…

– Да давай уже я сам. И без того себе вышку намотал, так зачем тебе, молодому, подставляться.

Здоровяк вышел на улицу, грохнули два выстрела, и голос мужчины оповестил, что все готово.

Андрей и Сашка вышли за массивную калитку, подошли к Павлу Степановичу, пытаясь понять картину происходящих событий. Судя по всему, на Лешку напали сзади, пока он болтал по телефону, вцепились в шею и повалили наземь. Все было в крови, щедро окропившей землю и нежно-зеленую, еще не успевшую высохнуть под жарким крымским солнцем траву. А нападавшими были те самые два мужика – эксгибиционист и забулдыга, – мимо которых проехал «ниссан» по дороге на вызов.

Эксгибиционист в растянутых семейных трусах с изображенными в разных камасутрических позах мышками был без заметных повреждений, а вот второй красовался художественно искусанными ногами.

Мобилка, по которой звонил напарник, валялась в нескольких метрах от тела, из нее доносились короткие гудки оборвавшегося вызова.

– Череп, глянь, дозвонился он ментам или нет, – распорядился Андрей, стараясь не смотреть на тела. – Если нет, сам перезвони.

– Ща, – махнул рукой парень и тут же взвизгнул абсолютно по-девчачьи: – Твою мать!

– Что такое?! – дернулся Андрей на возглас Череповца. Нет, с такой жизнью он точно до старости не доживет – сердце не выдержит.

– Леха пошевелился.

– Да иди ты, – не поверил бывший капитан. Мало ли что там может с перепугу померещиться? Хотя… вроде Женька что-то такое говорил.

– Молодые люди, я бы посоветовал вам отойти. Потому что если это зомби, то ваш товарищ должен очнуться и попытаться нас съесть. Ну как все уважающие себя зомби.

– Да, Сашка, мне кореш так и говорил. Сначала кусают, потом человек помирает, а потом оживает кровожадной тварью. Что мы сейчас и видим. Его нужно пристрелить.

Хозяин дома снова вставил по патрону в каждый ствол и выстрелил – голова бывшего приятеля разлетелась в стороны, как перезревший арбуз.

– Ну вот. Теперь нужно дожидаться милицию… – пробурчал Череп.

– Это единственное, что тебя волнует? Мы только что товарища своего по стенке размазали…

– Ну блин… да я не это хотел сказать.

– Ну-ну… – хмыкнул Андрей.

– Ты думаешь, я из-за Лехи не переживаю? Щас я попробую дозвониться…

Дежурному Сашка дозвонился только на третий раз, все время было занято, и короткие гудки изрядно нервировали парня. Череповец даже хотел прекратить все попытки связаться. Решил попробовать сначала дозвониться на пульт, сообщить о трагедии, но наконец в динамике протяжно запиликал долгий гудок, а потом и вовсе раздалось нерадостное «Алло!». Голос на том конце провода был уставшим, но его обладатель действовал согласно протоколу – представился, поинтересовался, кто звонит, по какому поводу. И когда услышал сбивчивые слова про зомби и мертвецов, грызущих живых, не выказал никакого удивления. Наоборот, удивляться настал черед Черепу, когда дежурный с полной серьезностью подтвердил слова самого Сашки и порекомендовал бежать от таких кусающихся сограждан подальше. Также посоветовал стрелять в голову, но по поводу группы, которая должна была, по идее, приехать на «мокруху», ничего толком не сказал, так как все люди были на выезде. Дежурный записал адрес, обещал, что как только кто-то освободится, так сюда и пришлют. На этом разговор и прервался.

– Нет, вы слышали? Он даже ухом не повел, когда я ему про зомби говорил. Даже посоветовал мне стрелять в них – в голову. Сказал, что по городу куча вызовов – народа нет.

– В голову стрелять – это хорошо, – задумался Андрей. – Но вот с чего? Не из «флобера» же…

– Пойдемте, парни, – кивнул в сторону дома Павел Степанович, доселе молчаливо стоявший с ружьем наперевес, как каменный истукан.

– Сейчас, – кивнул Андрей и повернулся к Череповцу, который задумчиво глядел на останки приятеля. – Череп, у меня в багажнике брезент есть – надо бы Леху накрыть.

– Угу, – только и промычал тот, не отрывая взгляда от кровавой картины.

Бывший капитан открыл багажник и извлек из его недр брезентовый чехол, которым он обычно накрывал машину во дворе. Как только тело прикрыли, Андрей и Сашка понуро зашагали следом за хозяином дома.

– Я вот что подумал… – почесал бритый подбородок здоровяк, пристально глядя на Андрея. – Вы вроде парни правильные… Но моя чуйка говорит, что пришел писец… и не тот, из которого шубы делают. А чуйка меня еще никогда не подводила. Надо бы вам вооружиться. Потому как пока народ прочухает, что к чему, половина будет перекусана, а вторая половина начнет помирать от страха.

– Да мы-то только «за», но у нас нет разрешения на оружие… и выходов на нелегальщиков тоже нет.

– Поэтому пойдемте со мной.

Мужчина обошел дом и направился по каменной дорожке к летней беседке. Беседка была красивая – с деревянными полами и опорными колоннами, украшенными витиеватой ковкой в виде гроздьев и листьев винограда. Посреди площадки стоял небольшой приземистый прямоугольный стол, по обе стороны которого располагались два ротанговых дивана с разноцветными подушками. Странно было видеть такое в доме бывшего вояки, хоть и нашедшего свое место на гражданке. Не самое плохое место, судя по дому и дорогой обстановке.

– Помогите-ка мне! – попросил парней хозяин, положив ружье на столик и отодвинув один из диванов в сторону.

Как только диван был отодвинут, Павел Степанович присел на корточки и начал отдирать доски пола, используя как рычаг нож для фруктов, что до этого лежал на столике возле корзинки с яблоками.

Сашка и Андрей недоуменно переглянулись. Хозяин дома методично, одну за другой, отковыривал доски, пока не образовалась приличная дыра. Андрей заглянул в нее и увидел завернутое в промасленную ветошь оружие. В том, что это было именно оружие, бывший капитан не сомневался.

– Ого! – присвистнул Андрей, наблюдая, как хозяин дома наклонился к яме и достал первый сверток. Ничего себе дядька, во дает! Да тут пожизненное с конфискацией можно получить, за такой-то арсенал!

– Ага, – поддакнул Павел Степанович мыслям капитана, разматывая ветошь и извлекая самый обычный АКМС калибра 7,62 со сложенным прикладом.

– Откуда дровишки?

– А оно вам надо, хлопцы? – передал «калаш» Андрею хозяин и наклонился за следующим, который протянул уже Черепу.

– Да не особо, конечно… – пожал плечами Андрей, переглядываясь с Сашкой.

Сразу же запахло оружейным маслом. «Надо бы почистить ствол», – подумалось Андрею, прежде чем Степаныч достал еще два свертка – по одному каждому из охранников. В свертках были пистолеты Макарова. Щедро, ничего не скажешь. Что вызывало некоторые подозрения. Андрей давно понял, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. А тут не просто сыр, тут как минимум Пуле[27] замаячил на горизонте. Поэтому Андрей недоверчиво уставился на здоровяка.

– Ну вот и все. Как говорится, чем богаты, тем и рады.

Павел Степанович поднялся с колен и теперь отряхивал руки.

– Я даже не знаю, что сказать… – пробормотал Сашка, с опаской глядя на добро в своих руках.

– Да ничего и не говори. Считай это подарком. К сожалению, там только по одному рожку и магазину. Пойдемте, патроны дам. Они у меня в доме.

Парни снова зашли в дом вслед за хозяином, который, обойдя тело посреди гостиной, юркнул в свой кабинетик под лестницей. Оттуда вышел уже с несколькими коробочками в руках.

– Вот для пистолетов, вот для «калаша».

– А взамен? – решил взять быка за рога Андрей. Лучше договариваться на берегу.

– Помните, как в старом мультфильме: «Делай добро и бросай его в воду». Вот так и я. Но все же предложу вам кой-чего… – Сашка, слушавший разговор между хозяином дома и Андреем, заметно напрягся. Парнем он был сообразительным. Поэтому прекрасно понимал, что вот так просто «калаши» направо и налево не раздаривают. А уж тем более нелегальные. Еще не известно, что на них… может, из них в «лихие девяностые» братву косили? Пока Сашка размышлял над происхождением оружия, Павел Степанович, сыгравший роль Деда Мороза, продолжил: – Просто держать связь. Мало ли что. Вдруг еще пригодимся друг другу.

– Да без проблем, – согласно кивнул Андрей, обрадовавшийся перспективе такого знакомства. А то действительно, мало ли что.

Мужчины обменялись номерами телефонов, но Андрей на всякий пожарный еще объяснил, как его найти, если вдруг случится что-то серьезное, а телефон не будет отвечать. Этот бывший «афганец» с арсеналом оружия импонировал ему. Просто производил впечатление правильного во всех смыслах человека.

– Теперь куда? – мрачно поинтересовался Череп, тарабаня пальцами по подлокотнику. Он только что разговаривал со своей женой и тщетно пытался ее уговорить уйти раньше с работы, но та с ослиной упертостью наотрез отказалась. Жена Сашки, насколько знал Андрей, работала в Университете ядерной энергии и промышленности, что в Голландии, то ли преподавателем, то ли еще кем. Череп, конечно, обрисовал всю сложившуюся в городе ситуацию в красках, но Мария ему попросту не поверила – посчитала, что муж неудачно шутит. А объяснять упертой бабе, что это не шутки, Сашка просто не стал – бросил трубку. И теперь сидел надутый и злой.

– Если честно, не знаю. Кататься по вызовам – нет никакого желания. Но если сейчас свинтим без предупреждения, то начальство нас отымеет во все дыхательно-пихательные. Курдиян не упустит возможности наябедничать директору.

– Это да. Любит он тебя, как проститутка сифилис.

– А на пульте что сказали?

– Да ниче не сказали – Лорка трубку не берет.

– Знаешь что, ну его на фиг. Я не Шварцнеггер, а ты не Брюс Уиллис, чтобы мир спасать, молясь на звездно-полосатый флаг. Айда по домам. К тому же раскатываться средь бела дня со стволами на заднем сиденье, пусть даже и укрытыми куртками, что-то не хочется.

– Да, я того же мнения. Не дай бог, гайцы тормознут.

– Тебя домой закинуть? – поинтересовался Андрей, проезжая мимо родной конторы, которая не подавала никаких признаков активной деятельности, хотя силуэт в единственном окне, выходящем на улицу, все же мелькнул.

– Ага. Чувствую, уволят нас, – тоскливо проследил взглядом за пролетающей мимо маршруткой Сашка.

– Да и пусть! Достало уже все. Особенно Курвиян со своими заскоками.

– Тебе легко говорить – у тебя семьи нет. А у меня жена…

– И что? Если ты не заметил, то на улицах зомби бродят. Вон кстати, зацени, – кивнул Андрей на стоящего на тротуаре патлатого пацана в черном одеянии с заметным пирсингом на лице – на щеках с каждой стороны были видны по три стальных шарика. Брр.

– Да вроде живой… просто он из этих… как их там… го́тов! Во! Ну тех, которые по кладбищам фанатеют. Типа сатанистов.

– Да один хрен! Короче, неизвестно, во что все это выльется. А пока лучше дома переждать. Мало ли… вдруг дурдом закончится, не успев начаться.

Андрей свернул с оживленной улицы во двор и остановился возле нужного подъезда.

– Ну, как говорят в Одессе, будем посмотреть. Все. Приехали. Ты как домой попадешь – оружие почисти да заряди. Только сильно им не свети.

– Ладно. Разберусь как-нибудь.

– Вот именно что как-нибудь. А нужно нормально.

Сашка только неопределенно махнул рукой и, поблагодарив, вылез из машины. Потом приоткрыл заднюю дверь и аккуратно вытащил свой «калаш», стараясь, чтобы куртка не сползла и не оголила оружие.

Андрей подождал, пока Сашка войдет в подъезд, и аккуратно тронул машину с места.

12.00. Проспект Генерала Острякова

Степан Рогов

После принятия водных процедур Булем (так решил назвать найденыша Степан) по квартире разлился запах мокрой псины. Вряд ли нашелся хотя бы один собачник, который не ощущал этого аромата после купания любимца. Разве что хозяева лысых перекормленных мух, которых по недоразумению называют собаками породы тойтерьер, так горячо любимых гламурными девицами из глянцевых журналов. Катерина как-то хотела прикупить такого тощего уродца с выпученными глазами, но потом прочитала где-то, что теперь модно держать вьетнамских поросят. Но уж чего-чего, а свиней бывшая жена не любила, – видать, сказывалось деревенское детство. Так сама идея сошла на нет, а Степан мысленно перекрестился.

Из-за запаха псины пришлось раскрывать все окна, чтобы дух побыстрее выветрился. Но с распахнутыми окнами в квартиру ворвался гул автомобилей, проносящихся по проспекту, скрип тормозов желтых автобусов «Богданов», шум стройки за окном – все никак высотку по соседству не могли достроить, лет двадцать уже долгострой маячил, а конца-края и не было видно.

А еще через какое-то время шум города перекрыли другие звуки – крики о помощи, ругань… Степан выглянул в кухонное окно, пытаясь рассмотреть, что же произошло, но ничего не увидел – крона цветущей алычи возле входа в супермаркет закрывала весь обзор. Единственное, что было видно, – как со стороны остановки убегали несколько человек, придерживая кто кровоточащую руку, кто бок…

«Да что ж сегодня за день-то такой?» – промелькнуло в голове у Степана, пока он щел в гостиную.

Мужчина плюхнулся на диван и, нащупав под подушкой пульт, включил телевизор.

И тут информация свалилась на Степана как снежная лавина на неподготовленных туристов – в новостях говорили о массовых беспорядках и убийствах в крупных городах страны и мира. Например, в Москве еще со вчерашнего дня участившиеся случаи нападения на мирных обывателей (показали десятисекундный ролик с просторов Всемирной паутины) переросли в массовые беспорядки со стрельбой на улицах, а в Киеве ввели чрезвычайное положение (опять-таки показали ролик из Интернета о происходящем на Майдане[28]). Про другие города тоже сказали, хоть и не так подробно, вскользь, но слова были неутешительные. Слова были такие, что не укладывались в голове простого обывателя – древнее пророчество о том, что мертвые будут питаться от живых, сбылось.

Степан несколько раз устало тер глаза, будто отказываясь верить тому, что только что видел.

Новости – новостями, но уж в Интернете точно побольше информации, да и комментарии очевидцев можно прочитать, увидеть ситуацию, так сказать, чужими глазами.

Первые же заголовки заставили парня поверить, что новости, показанные по телевизору, не были простыми враками ушлых журналюг, а если те и наврали, то исключительно в сторону уменьшения величины развернувшейся трагедии. Если в новостях, транслируемых национальными каналами, говорилось о массовых беспорядках и приступах немотивированной агрессии, то статьи на новостных интернет-порталах давали свое видение ситуации. Абсолютно нелогичное с точки зрения адекватного человека. И Степан был готов усомниться в своей адекватности и собственноручно упечь себя в психушку, если бы не многочисленные видео, загруженные во Всемирную паутину из разных уголков страны и мира. И если по телевидению нападавшие толерантно именовались «зараженными» или «инфицированными», то блогеры особо не церемонились с сохранением психики читающих и всех называли либо «зомби», либо «мертвяки», либо «упыри».

В общем, блуждание по Всемирной паутине заняло около часа, и то, если бы не выстрелы на улице, Степан так бы и просидел весь день за компьютером, читая все больше и больше подробностей про весь этот бедлам, что творился вокруг.

Теперь стало понятно, что за сумасшедший попытался напасть на него на Приморском, да и окровавленные люди на остановке тоже привносили ясность в происходящее.

Степан вдруг подумал о Кате. Она же ничего не знает! Нужно ей срочно позвонить!

Парень схватил свой мобильный и трясущимися руками начал нажимать кнопки, в динамике протяжно загудели длинные сигналы, которые тут же сменились короткими – вызов был отклонен. Степан еще несколько раз попытался дозвониться до бывшей жены, но та сбрасывала вызовы, а после и вовсе отключила телефон.

Мысли скакали как блохи на дворовой шавке. В нем боролись два человека. Первый твердил, что нужно все бросать и спасать Катю, второй же уверял, что она предала их семью, и теперь он ничего ей не должен. Парень метался по квартире, как лев в клетке, не зная, что ему делать, когда взгляд остановился на входной двери, а в голове вспыхнула яркая лампочка. Прямо как в диснеевских мультиках.

Сосед! Сосед же ранен! Он ведь сам помогал тому перебинтовывать укушенную руку… А это значит, что сосед инфицирован. Нужно срочно проверить, как он там.

Степан глянул на часы в правом нижнем углу монитора – тринадцать двадцать. Значит, дочки соседа либо уже вернулись домой из школы, либо вот-вот вернутся.

Мужчина засунул мобильник в боковой карман джинсов и, прихватив связку ключей, вышел на лестничную клетку.

Степан прислушался.

В подъезде было, как обычно, тихо – никаких посторонних шумов.

Парень позвонил несколько раз в соседскую квартиру, но никто не ответил и дверь не открыл. Может быть, девчонки еще не вернулись? Хорошо бы. Степан на всякий пожарный подергал ручку, но дверь была заперта. Мужчина потоптался немного на месте и, укорив себя в излишней подозрительности, вернулся домой.

Весь оставшийся день он посвятил изучению происходящего в мире. И с каждым килобайтом информации ощущение того, что мир катится в тартарары, усиливалось все больше и больше.

Около трех часов дня в городе завыла сирена Системы оповещения гражданской обороны. Голосила она около десяти минут, потом так же неожиданно стихла. Что бы это значило, осталось непонятным. Дозвониться в милицию было невозможно – все время занято. «Скорые», которые утром так и шныряли по проспекту, больше не появлялись, а вот выстрелы слышались все чаще.

Власти города молчали. Никаких заявлений ни на официальных сайтах городской администрации, ни по телеканалам не давалось. Только домыслы и слухи, которые обмусоливались на городских интернет-ресурсах. В политической ветке СевИнфо всерьез обговаривался вариант создания отрядов самообороны. Эти ребята из «Политики» хоть и повернуты немного на ура-патриотизме и украинофобии, но частенько помимо виртуальных словесных баталий общались и в реальной жизни, поэтому им было легче договориться. Но из общего потока информации полезной было около тридцати процентов – слишком много ругани и словесного поноса разлили на страницах.

Имелось также несколько прощальных тем. Вот уж никто бы и не подумал, что после укуса зомби кому-то приспичит попрощаться со всеми на просторах родного СевИнфо. Но, как оказалось, нашлось три таких чудика.

Степан несколько раз выходил на балкон и пытался понять обстановку. Первое, что бросалось в глаза, – уменьшилось количество людей на улицах и машин на дорогах. Хотя кое-где виднелись спешащие горожане, но еще более заметными были медленно бредущие или же просто стоящие фигуры. С балкона второго этажа, конечно, обзор был не очень, но все же мужчине удалось разглядеть на противоположной стороне улицы несколько плетущихся дерганой походкой человек… вернее, не человек – зомби. Так проще и, наверное, правильнее говорить. Спешащие люди с легкостью уворачивались и убегали от неторопливых покойничков.

Ну хоть в чем-то повезло. Если они настолько неповоротливы, то убежать от них не составит особого труда, а там, глядишь, и вояки с ментами подсуетятся и истребят этих граждан мертвяцкой наружности. Кстати, в Интернете также давались советы, как убивать этих беспокойных покойников. Собственно, от голливудских фильмов ужасов рекомендации ничем не отличались – фантазии хватало только на пробитие черепушки и разрушение головного мозга. Кое-где шли споры, можно ли облить упыря бензином и поджечь. Но коллективным разумом пришли к выводу, что бензин нынче дорог и так расходовать его немного глупо.

В шесть часов вечера на проспекте Генерала Острякова Степан увидел первый БТР. Он лихо гнал в сторону пятого километра. На броне, придерживаясь за поручни, сидело трое бойцов. Нашивок или погон Степан не успел рассмотреть – далековато было, да и скорость немалая. Хилый поток машин предусмотрительно пропускал восьмиколесное бронированное чудище, забирая вправо.

К семи часам город погрузился во тьму. Нет, свет на улицах был – уличное освещение и огни ситилайтов и билбордов отлично озаряли улицы, но день уступил место ночи. И с этим ничего нельзя было сделать.

Степан все так же мониторил Интернет, сообщения в котором становились все более пугающими. Похоже, надежда на то, что военные и милиция быстро покончат с этой напастью, не оправдала себя.

С наступлением темноты улицы опустели. Только неподвижные фигуры как часовые торчали в нескольких местах в поле зрения парня – несколько на остановке, один возле здания городского архива, и еще один забрел на автостоянку супермаркета, что располагался этажом ниже. И теперь мертвяк медленно брел между машин по одному ему известному маршруту, который больше всего напоминал броуновское движение – в простонародье называемое «абы куда».

Степан еще несколько раз подходил к двери соседа, пытаясь выяснить, как он там, но все оставалось без изменений – дверь была закрыта, а на звонки никто не реагировал. Только то ли почудилось Степану, то ли действительно кто-то ходил за дверью. Точно мужчина сказать не мог – не был уверен.

И вот теперь, выйдя на крышу супермаркета, служившую по совместительству балконом, парень невольно повернул голову влево – как раз туда, где находились окна соседской квартиры. И снова он усомнился в себе. Ему показалось, что кто-то прошел мимо окна. Мужчина вернулся в комнату, взял табуретку и вновь вышел на балкон-крышу. Балкон Степана от участка балкона соседа отделяла натянутая на две вертикальные железные трубы рабица, по которой мирно вился плющ из кадушки, стоящей возле стены дома. Мужчина поставил табуретку и, вскочив на нее, перепрыгнул через ограждающую сетку.

Квартира у соседа была однокомнатная. Как они там размещались вчетвером, оставалось загадкой. Все-таки хрущевки не блистали расширенной квадратурой и улучшенной планировкой.

Степан сначала заглянул в окно кухни, но ничего не увидел в темноте. Чертыхнувшись, достал из кармана ключи, брелоком ему служил светодиодный фонарик. Света от него хватало как раз на то, чтобы осветить себе дорогу в темноте. Ну или для того, чтобы подглядывать в закрытые темные соседские окна. Кухня была пуста. При тусклом свете синего светодиода можно было разглядеть ее – небольшой кухонный стол с ящиками, холодильник, плита, мойка, навесные шкафчики. Более подробно рассмотреть было просто невозможно, да и не к чему – то, что в кухне никого не было, стало очевидным.

Парень, пригнувшись на всякий случай, подбежал ко второму окну. В отличие от хозяев квартиры, которую Степан снимал, сосед не вывел дверь на площадку, оставив трехстворчатое окно, в которое мужчина сейчас и пытался заглянуть.

Здесь не пришлось подсвечивать фонариком – в комнате царил полумрак, но благодаря работающему телевизору можно было легко увидеть комнату в деталях.

Телевизор, судя по всему, стоял в углу, возле окна, поэтому Степану и не было его видно, только свет от кинескопа обозначал присутствие «ящика» в комнате. На хорошо освещенном диване напротив телевизора полулежал хозяин квартиры.

«Фух! Все в порядке!» – выдохнул с облегчением Степан, глядя на спящего соседа.

В конце комнаты угадывался силуэт старшей дочери – она неподвижно стояла в проеме двери, ведущей в коридор.

«И чего она там застыла? Тоже телик смотрит, одновременно приглядывая за чем-нибудь на кухне? Не исключено. Ну вроде все нормально…» Степан мысленно обругал себя самыми крепкими словами, которые только знал, и собрался уходить, но кое-что привлекло его внимание. Наверное, на какое-то мгновение картинка на телевизоре сменилась на более светлую, но Степану явно померещилось, что стоявшая в проеме девочка была вся в крови. Возникло такое чувство, что желудок ухнул в пропасть, а ноги стали ватными. Мужчина негромко постучал в стекло – никакой реакции не последовало, Степан постучал снова и едва не стал заикой.

– Твою мать! – отшатнулся от окна он, чуть было не грохнувшись на спину от испуга.

В окне, прижимая перемазанные в крови руки (а в том, что это была кровь, парень уже не сомневался), замаячило страшное лицо младшей дочери соседа – Степан даже не знал ее имени. На лице, появившемся в нескольких миллиметрах от стекла, ясно виднелись пятна запекшейся крови, волосы были взъерошены, а руки искусаны, будто ребенок пытался оттолкнуть от себя нападавших, но вряд ли ей это удалось сделать – в девчонке веса набиралось от силы килограмм двадцать. Девочка ощерила рот и ударила раскрытыми ладонями в окно, заставив последнее завибрировать. Степан нервно сглотнул, отступив на шаг назад. Он понял, что ничем уже не поможет ни соседу, ни его детям. Все трое были мертвы. И не нужно было быть бабкой-гадалкой, чтобы понять, что сосед умер и воскрес, а после покусал пришедших из школы дочерей, которые тоже обратились в кровожадных тварей.

Мертвячиха оскалила зубы и еще сильнее заколотила руками в стекло, всеми силами пытаясь разрушить тонкую преграду, разделяющую ее и добычу.

– Да ну на фиг! – самопроизвольно вырвалось у Степана, доселе редко когда употреблявшего бранные слова. Мужчина еще раз окинул взглядом закрытые окна и, убедившись, что на первый взгляд они крепкие, решил как можно быстрее возвратиться в свою квартиру.

Сердце колотилось как бешеное, желудок сжимали непонятные спазмы, а ноги так и оставались ватными. Степан сам не помнил, как завалился на кухню, предварительно закрыв все окна и дверь на балкон, а также опустив роллеты. Не глядя, мужчина вытащил из холодильника дежурную бутылку водки и сделал несколько глотков. С непривычки Степан закашлялся и начал судорожно хватать ртом воздух. Горло обжег адский огонь, впитывающийся в кровь и с кровью же разгоняющийся по телу, расслабляющий и затуманивающий разум.

– А теперь спать! Срочно! И без сновидений, – пробормотал парень и, придерживаясь за стенку, поплелся в сторону спальни.