Глава 9. Я слышал, как они кричат

Звук автоматной очереди заставил группу прервать длительное молчаливое движение. Идущий впереди Начальник выставил в сторону согнутую в локте руку со сжатым кулаком — сигнал для идущих позади людей остановиться. Повстанцы замерли, прислушиваясь к окружающей обстановке. Лес, старый и постепенно погибающий, молчал, но где-то вдалеке вновь послышались выстрелы, резко оборвавшиеся двумя взрывами.

Начальник присел на колено в тени деревьев, остальные бойцы последовали его примеру. Каждый контролировал свой сектор, пристально всматриваясь в просветы между древесными стволами и кустарниками. Гарнитура командира ожила, доставляя прямиком в ухо короткий доклад разведдозора. Начальник несколько секунд прислушивался, затем, прошептав в микрофон короткий приказ, жестом указал идущему следом Доку оставаться на месте, а сам осторожно выдвинулся вперед к Сергею, находящемуся на небольшом удалении от ядра группы.

Сердцебиение Нолана участилось. Парень сосредоточился, пытаясь одновременно дышать глубоко и спокойно. С одной стороны, стреляли хоть и близко, но явно не по ним, но организм всё равно отреагировал на возможную опасность. Удерживая одной рукой пистолет-пулемет, Макбрайд не глядя пробежался пальцами по подсумкам с запасными магазинами, скользнул по рифленой рукоятке пистолета, словно удостоверяясь, что дополнительный боезапас всё еще при нём.

Быть без оружия за пределами пронумерованных «Сити» либо укрепленных баз Сопротивления — это всё равно, что выйти на улицу без одежды и обуви. Причем выйти в холодный противный дождь с сильным ветром, несущим прямо в незащищенное тело ледяные капли и колючий мусор с мостовой. Нолан уже успел убедиться в этом на своей шкуре, поэтому тяжесть оружия и боекомплекта добавляла уверенности в себе. Это, конечно, практически ничто против бронетехники и авиации Альянса, но все же шанс, маленький шанс выжить самим и помочь выжить другим. А у Сопротивления, частью которого теперь был и Нолан, было принято хвататься даже за малейший шанс. Просто потому, что иного выбора на самом деле не было.

Вернулся Начальник. Лицо его было хмурым.

— До взвода Альянса, прижали гражданских беглецов, предположительно из Сити 12.

— Точно не Сопротивление?

— Вряд ли, — помотал головой командир. — Ни вооружения, ничего. Скорее всего, их уже пакуют. Без шансов.

— Плохо дело.

Наказание за несанкционированное пересечение границы города — побег, если точнее, — было известно каждому. Если беглец, будучи настигнутым, не остался лежать в грязи и не пошел на корм червям и трупоедам, то вариантов имелось несколько, хотя право выбора никому не давалось.

Мужчинам покрепче сулила принудительная мобилизация в ряды Альянса с обязательным перепрограммированием личности в целях поднятия уровня подчинения и лояльности до абсолютных высот. Идеальный солдат: не задает лишних вопросов, беспрекословно выполняет приказы, не подвержен страхам, сомнениям и принципам гуманности.

Остальные могли попасть на работу на промышленных объектах. Не смотря на то, что большинство производств, горнодобывающих и энергетических станций интервентов были автоматизированы, в них все равно частично продолжала использоваться живая сила. Люди и небольшие группки вортигонтов работали круглосуточно в адских условиях, пока не загибались от ядовитых испарений или банального изнеможения. В лучшем случае, они могли быть освобождены в результате рейда Сопротивления, но подобное случалось крайне редко. Все стратегические объекты Альянса охранялись не намного хуже Цитаделей.

Ну, а тем беднягам, от которых удача отвернулась окончательно и бесповоротно, предстояло столкнуться с гораздо более страшной судьбой — стать сталкером — еще одним научным экспериментом, порождением злого гения Альянса, физическим и ментальным обрубком человека, обреченного в муках и страданиях служить Альянсу до скончания дней своих.

— У нас два варианта, — Начальник окинул всех взглядом. — Можем взять юго-восточнее и попробовать обойти это место, не нарвавшись на еще какой-нибудь патруль. А можем…

Командир сделал паузу. Все прекрасно понимали, в чем заключается второй вариант.

— Столкновение рискованно, — осторожно проговорил Начальник, — могут быть еще патрули. У нас «груз».

— Мы даже не знаем, что несем, — вступил в разговор Трой.

— Но это может быть важно, — произнес Лоренцо и тут же выставил вперед ладони. — Не подумайте лишнего, я тоже хотел бы им помочь, но если руководствоваться одними лишь эмоциями, то можем потерять всё: и груз, и группу, и…

— Я видел сталкеров, Док, — голос Троя был тихим и вместе с тем преисполненным жестких, металлических ноток. — Я слышал, как они кричат. И я лучше сдохну здесь, чем просто так уйду. Плевал я на груз в таком случае.

— Трой, — Начальник успокаивающе коснулся рукой бойца.

— Решай, босс. Будет, как скажешь.

Все замолчали. Неподалеку раздался одиночный выстрел.

Потом еще один.

Каждая секунда — чья-то жизнь.

Как решать, если нет однозначно правильного решения? Если от этого зависит, кому жить, а кому нет? Жизнь нескольких здесь и сейчас против выполнения задачи.

— Я тоже видел сталкеров, Трой, — ответил Начальник и нажал тангенту:

— Сергей, на связь.

* * *

Перекрестье прицельной марки подскочило вверх, вернулось в изначальное положение и перепрыгнуло на новую цель. Двойной приглушенный выстрел сбил с ног солдата Альянса. Тот, словно столкнувшийся с невидимой преградой, упал на землю, выронив винтовку из рук. Он еще жив, но уже не представляет собой боеспособную единицу.

Матовая труба глушителя снижает звук и убирает вспышку от выстрела, мешая тем самым точно определить местоположение снайпера, но бесконечно на одном месте отсидеться не получится. Выпущенная патрульным очередь прошла довольно близко от Сергея, срезав ветки и выбив щепки из стоявших неподалеку деревьев. Повстанец был вынужден сменить позицию, не дожидаясь пока по нему пристреляются.

— Здесь Красный-1, меняю позицию.

— Красный-1, принял, — отозвался Начальник.

Воспользовавшись внезапностью, отряд повстанцев ударил по солдатам Альянса. Первый согласованный залп выбил нескольких патрульных, но солдаты не растерялись и сноровисто рассредоточились для отражения внезапной атаки.

Повстанцам, не смотря на свою малочисленность, удалось создать довольно-таки высокую плотностью огня, мешая противнику прицельно отвечать. Альянс нес потери, но всё же это были не метрокопы, разбалованные безоружностью жителей и собственной безнаказанностью. Солдаты патрульных сил смогли быстро организовать оборону — и уже бойцам Начальника пришлось маневрировать в подлеске, дабы уходить от всё более точного огня противника.

Тишина леса взорвалась какофонией слившихся воедино выстрелов, разрывов осколочных гранат, переговоров, криков, стонов и проклятий. Свист пуль и визг рикошетов заменил собой пение птиц, а запах сгоревших пороховых газов и крови напрочь перебил природные ароматы.

Беглецы после начала перестрелки попрятались за небольшими деревянными строениями, которые небольшой группкой разместились на поляне. Тонкие стены хибар — слабая защита, особенно против импульсных винтовок, но так шансов схватить шальную пулю значительно меньше. И даже после начала боя, за гражданскими продолжали присматривать, пресекая любые попытки сопротивления.

Позиции повстанцев находились чуть выше, чем у патрульных, что служило дополнительным преимуществом, но у солдаты тоже имели свои козыри в рукавах. Ожили пулеметы, возвышающиеся над корпусами бронемашин Альянса, заставив бойцов Сопротивления вжаться в землю. Крупнокалиберные заряды рвали лес в клочья, с легкостью перебивали массивные стволы деревьев и вспарывали их нутро.

— Так долго не протянем, — прокричал Док. — Прижмут и начнут обходить с флангов.

— Значит, нужно не давать прижимать и обходить, — ответил Трой и выпустил очередную короткую очередь. Автомат встал на задержку, пустой магазин высвободился из приемника и новый с тихим щелчком тут же встал на его место. Первый латунный солдатик был подхвачен из строя и дослан в патронник, готовый принести за собой смерть или уйти в пустоту леса. Оружие вновь ожило, получив живительную подпитку, и отправило в сторону противника очередную порцию свинца.

На одном из флангов раздался громкий хлопок, а затем в сторону одного из бронетранспортеров потянулась кривая дымовая нить — кто-то из близнецов отработал по бронемашине из ручного противотанкового гранатомета. Раздался оглушительный взрыв, и один из крупнокалиберных пулеметов замолчал.

— Минус одна коробка, — прозвучал наушник Начальника голосом Дью, и командир довольно хмыкнул. Он выхватил в прицел высунувшегося из укрытия солдата с осколочной гранатой в руке и вдавил спусковой крючок. Импульсная винтовка гулко прогремела, и противник безвольным мешком упал на примятую траву.

Патрульные усилили огонь в том направлении, откуда ударили из РПГ, но близнецы уже покинули это место. Один из солдат улучил момент, чтобы метнуть гранату. Взрыв — осколки понеслись в стороны в поисках живой плоти.

— Синие, здесь Главный, доложите обстановку, прием, — произнес в гарнитуру Начальник.

— Главный, я — Синий-1, сменили позицию, действуем по плану, прием, — ответил один из братьев.

— Плюс, — ответил Начальник и вновь выстрелил из своей AR2 в высунувшуюся из-за стены цель.

Сергей обогнул по полукругу поле боя, ползком преодолел оставшееся расстояние до небольшого углубления, густо заросшего кустарником, и упер сошки в дерн. Картинка в окуляре прицела быстро приблизила наблюдаемый участок местности.

Повстанец увидел несколько прижавшихся к земле людей в обычной одежде, охраняемых метрокопами. «И эти тут», — пронеслось в голове у снайпера.

Неожиданно один из беглецов — худощавый низкорослый мужчина с заросшим лицом — резко вскочил с земли и набросился на «конвоира». Почти синхронно с ним метнулся еще один человек. Беглецам удалось подловить момент, когда метрокопы отвлеклись на протекающий совсем рядом бой. Пленники повалили ГО-шников наземь, не давая тем воспользоваться своим оружием.

Неплохая попытка, но этого оказалось недостаточно. Один из бойцов сил Гражданской обороны ловко освободился от нападавшего, оттолкнул его от себя и выпустил в упор длинную очередь из табельного оружия. На теле пленника появилась кривая цепочка кровавых точек, и мужчина растянулся по земле.

Ко второму метрокопу подбежал напарник и обрушил приклад на голову нападавшего, сбив того на землю. Короткий ствол МР7 уже смотрел в сторону бедняги, когда Сергей выстрелил. Винтовка дважды привычно дернулась в руках, телескопический приклад знакомо, даже как-то по-дружески, толкнул в плечо, и девятиграммовые пули нашли свою цель. Тело сраженного точными попаданиями метрокопа еще не успело коснуться земли, а Сергей уже перенес огонь на следующего противника. Одиночный выстрел, затем парный и еще раз одиночный — оставшиеся два ГО-шника больше не представляли угрозы.

Несколько из оставшихся беглецов — двое мужчин и немолодая женщина — отделились от основной группы и поползли к трупам метрокопов. Они подхватили упавшее оружие и принялись вынимать запасные магазины из подсумков убитых.

— Здесь Красный-1, минус три, наблюдаю группу гражданских, трое с оружием, вступают в бой.

— Красный-1, я — Главный, поддержи их.

— Принял.

Вновь знакомый хлопок, сменившийся тут же оглушительным взрывом. Близнецам опять удалось воспользоваться гранатометом и на этот раз не менее удачно.

— Боеукладка рванула, — раздался в наушнике возбужденный голос Хью. — Минус вторая коробка.

— Не расслабляться! Дожимаем, только осторожно. Не зацепите беглецов.

Радированные повстанцы поочередно откликнулись. Оставшиеся солдаты Альянса оказались зажатыми меж двух огней — неожиданно нагрянувшими повстанцами и чудом освободившимися беглецами. Охотники постепенно превращались в жертву, а бывшая жертва — в разъяренного хищника.

Отчаянная стрельба начала постепенно стихать, пока вовсе не сошла на нет.

— Всем, я — Главный, доложить о состоянии, прием.

— Синие — один легкий, потерь нет.

— Красные — раненых нет, потерь нет.

— Золотые — раненых нет, потерь нет.

— Зеленые, — Нолан зажал кнопку тангенты, — раненых нет, потерь нет, противника не наблюдаем.

— Принял, — отозвался командир. — Без команды позиции не покидать, конец связи.

Один из гражданских подал знак, и отряд осторожно переместился вглубь маленькой деревушки, выставив охранение.

Нолан и Крис всё это время приглядывали за тылом на случай, если окрестные леса прочесывали и другие группы Альянса. А уж начавшее здесь светошумовое представление парень и девушка не могли не заметить. Их чувства были противоречивы. С одной стороны — желание поддержать своих товарищей, не позволить солдатам Альянса перехватить инициативу. А с другой — и без должной боевой подготовки они прекрасно понимали: если с тыла к Начальнику незаметно зайдет необнаруженный ранее патрульный отряд, то на этом можно будет ставить точку. Жирную такую, кровавую точку, знаменующую быстрый конец повстанцев и гражданских, получивших неожиданную надежду на спасение.

Поэтому парень и девушка внимательно всматривались сквозь стволы деревьев и напряженно прислушивались к лесу, стараясь выловить из общей какофонии боя посторонние, опасные для отряда звуки. Но нападать с наблюдаемого направления никто не собирался, и пара дозорных после окончания штурма присоединилась к отряду.

Тяжело было сразу определить назначение группы строений, в которой Альянс настиг беглецов из закрытого города. Несколько небольших деревянных домиков, пара сараев, набитых по большей части какой-то рухлядью, и одинокий сгнивший микроавтобус, который и до Семичасовой войны был давно уже не первой свежести. То ли хутор отшельников, то ли туристическая база, то ли еще что — не разобрать.

Обстановка внутри неизвестного поселения после боя во многом напоминала ту, что была после ночного нападения на форпост Альянса. Единственным, но еще более угнетающим отличием, были труппы беглецов из Сити 12, не дождавшихся такого близкого спасения. Одни были казнены во время захвата солдатами Альянса, другие — погибли в бою во время нападения повстанцев. Были среди них и мужчины, и женщины, и молодые, и старики. Остальные гражданские выглядели грязными и уставшими, но всё же живыми.

Кто-то склонился над погибшими близкими, иступленным невидящим взором всматриваясь в застывшие черты лиц и мысленно прося небеса, чтобы вдруг явилось чудо, и в бесчувственные тела вернулась жизнь, пусть даже на минуту, или чтобы хотя бы можно было поменяться с умершими местами, или чтоб… да хоть что-нибудь. Но чуда не случалось. И они знали, что не случится, но смириться с утратой не получалось.

Те, кто не был связан близкими отношениями с погибшими, суетливо собирали оружие и амуницию, подгоняли снаряжение под себя и оказывали посильную помощь раненым. Живые должны продолжать жить и помочь в этом тем, кто остался рядом — именно этого хотели бы те, кто сейчас бездыханно лежал на мятой грязной траве.

Повстанцы не в первый раз видели подобную картину, и, видит Бог, не в последний. Но по привычке старались сосредоточиться на деле. Уж они-то точно не могли позволить себе дать слабину. Необходимо было срочно покидать это место — в любую минуту могло нагрянуть подкрепление.

— Есть старший? — спросил Начальник. Людей требовалось как можно быстрее организовать, от этого зависела жизнь.

— Джеффри был, — произнес один из людей.

— Нет больше Джеффри, — приглушенно донеслось с другой стороны.

От группы вооружившихся беглецов отделились двое: коренастый немолодой мужчина со смуглой кожей и худая невысокая женщина с заметным шрамом на правой скуле. Оба одеты одинаково и весьма типично для многих жителей послевоенных городов: темно-синие рубашки, джинсовые брюки, грубые грязные ботинки. На женщине пуховой жилет с карманами, из которых торчали узкие черные магазины для MP7, явно снятые у одного из погибших солдат. Мужчина одет в рабочую серую куртку, одну из тех, что часто выдавали на некоторых предприятиях Альянса. В руках парочка держала знакомые автоматы и, на первый взгляд, создавалось впечатление, что эти двое знают, как с ними обращаться.

— Джеффри организовал побег, — произнес мужчина и на секунду замолчал, потупив взор, но тут же взял себя в руки. — Я — Хэнк, а это Лиз.

Начальник поочередно пожал им руки. Рукопожатие у женщины было на удивление крепким, а серые глаза спокойные и сосредоточенные.

— Вот что, Хэнк. Нужно двигать отсюда. Раненные могут перемещаться?

— Думаю, да. Кого-то понесем, не проблема.

— Понял тебя. Соберите всё, что может пригодиться: оружие, боеприпасы, сухпайки, воду, аптечки. И главное, — Начальник внимательно посмотрел на мужчину, — помоги собрать людей. Еще не время расслабляться. Помогите вооружиться остальным, но смотрите, кому даете оружие. Будет не весело, если кто-то прострелит сам себе ногу или добровольно пустит себе пулю в висок, не так ли? Справитесь?

Мужчина и женщина кивнули.

— Сделаем, — ответил Хэнк.

— Вот и славно, — Начальник похлопал мужчину по плечу. — Действуйте.

Хэнк и Лиз было развернулись, но Начальник окликнул их:

— И, кстати… Добро пожаловать в Сопротивление.

Новоиспеченные повстанцы вновь кивнули и отправились помогать готовить беженцев к переходу. Начальник проводил их взглядом и направился к оживленной группе людей у одного из домиков. Нолан и Крис, стоявшие неподалеку, последовали за ним. Подойдя ближе, они обнаружили сидящего на земле окровавленного метрокопа. ГО-шник прислонился спиной к стене и медленно переводил взгляд с одного человека на другого. Даже такое простое движение отзывалось болью и давалось ему с трудом. Шлем метрокопа, такой же потрепанный и окровавленный, как и его владелец, валялся рядом. Гнев склонившейся над раненым толпы чувствовался, наверное, за милю, что, впрочем, было не удивительно. Злость и обида повисли в воздухе, уплотнили его, превратив в горючее облако, готовое вот-вот воспламениться и разметает всё вокруг.

Люди немного расступились, пропуская вооруженных повстанцев. Нолан всегда хотел увидеть, что скрывается за маской респиратора. Странное желание. Что он мог так увидеть? Мутанта что ли? Такие же люди, как и они, если говорить о внешности. Или не такие? Парень подался немного вперед. Он не увидел ничего такого, что разительно отличало бы метрокопа от жителей городов и от него самого. Ни ужасных желтых клыков, ни острых акульих зубов в три ряда, ни щупалец. Даже ни одного импланта. Обычное, сильно бледное лицо испуганного человека.

Взгляды Начальника и раненого метрокопа пересеклись. Командир повстанцев какое-то время всматривался в глаза сотрудника Гражданской обороны.

— Что ж ты, гнида, делаешь? — Начальник выговаривал каждое слово негромко и размеренно, но в то же время от них веяло холодом и болью.

— Я не хотел…

— Что ты не хотел? А? — голос командира повысился. — Ты не знал, что Гражданская оборона — это не сборище пушистых, мать их, зайчиков? Ты не знал, что ГО пытает и убивает ни в чем — ты слышишь меня? — ни в чем не повинных людей?

— Моя семья…, - слабым голосом донеслось из уст метрокопа.

— Что? Я не слышу, что ты там сказал?

— Семья… Администрация обещала… позаботиться о ней… предоставить лучшие условия… я ради них…

— Ради них, — неожиданно спокойным голосом произнес Начальник. — Хороший семьянин, не поспоришь.

— А ты, а? Что бы сделал? Пожертвовал бы своими ради этой вашей свободы? — взорвался раненый метрокоп. Голос был хриплый, изо рта вырвались капли крови. — Что? Что ты смотришь?!

На несколько секунд наступила тишина. Окружившие раненого метрокопа беглецы тоже притихли. Показалось, что даже деревья, трава, облака, парящие высоко, и сам воздух застыли на мгновение.

Начальник немигающим взором глядел прямо в глаза ГО-шника.

— Извини, я в свое время не успел решить, потому что… их всех… всех… такие как вы… без суда, без следствия, без предупреждения… забрали у меня, — командир повстанцев выговаривал каждое слово, будто вбивал гвозди в крышку гроба своих горьких воспоминаний. Удар, еще удар, еще. Методично, резко, сухо.

— Мне жаль.

— Жаль, — хмыкнул Начальник. — Мне тоже.

Командир обвел взглядом собравшихся людей, о чем-то тихо перемолвился с незаметно подошедшим Дью и развернулся прочь. Нолан краем глаза заметил, как Дью отошел немного в сторону и положил ладонь на рукоятку пистолета, и понял, что метрокоп был не жилец. Не только из-за серьезных ран или жажды мести, но и потому, что нельзя оставлять живого противника в тылу группы, к тому же сильно замедленной и отягощённой ранеными и неопытными людьми. Это рискованно, а людей осталось не так много, чтобы не брать во внимание риски. Можно было бы вспомнить о гуманизме, тянуть на себе метрокопа Бог знает куда и тратить крайне ценные и дефицитные медикаменты. Но запас этого самого гуманизма у повстанцев сегодня был исчерпан.

Макбрайд встретился с Начальником взглядом. Глаза командира излучали серость и пустоту. От них веяло — нет, не гневом или яростью — от них тянуло вечной мерзлотой и бесконечным одиночеством.

Правильно ли поступает командир? А ты бы сам как поступил? Раньше Нолан относился к метрокопам и патрульным как к бездушным чудовищам. А теперь… А что теперь? Да, у конкретно этого метрокопа была семья. Да, он был поставлен перед выбором. Но, черт возьми, неужели это как-то снижало тяжесть всех злодеяний, совершенных силами Гражданской обороны? Неужели Эндрю, брат Крис, старый Джимми, расстрелянные бедолаги из Сити 12, жертвы Рейвенхолма и Хелбрука и миллионы других людей стоят меньше, чем семья этого ГО-шника?

Для метрокопа стоили, но не для Макбрайда.

Парень вновь обернулся в сторону раненого. Дела того были совсем плохи, счет жизни шел на минуты, а может и секунды. Люди потеряли к нему интерес и присоединились к остальным.

Нолан неожиданно для себя осознал, что, к счастью, Дью не придется делать то, чего Макбрайд не хотел бы, чтобы тот делал. Одно дело — в бою, а другое… Не то чтобы Нолан потом стал бы обвинять в чем-то Дью. Нет, дело не в этом. Парень всякое успел повидать, пусть даже не так много, как отряд Начальника и другие бойцы Сопротивления. И это были ужасные вещи, вещи, которые хочется затолкать, забить в самый дальний уголок памяти, завалить сверху всяким мысленным хламом, притоптать ногой для верности и предать забвению. Но вот именно сейчас он лучше бы вновь сразился с зомби в каком-нибудь темном сыром подвале, чем увидел бы, как Дью направляет ствол пистолета на тяжело раненого, но все еще живого метрокопа, и жмет на спуск.

«Пристрелить как собаку», «собаке собачья смерть» — так ведь говорят? Хотя ГО-шник наверняка и поступал соответственно, но как-то от этого Нолану всё равно было жутко. В этом и заключалась одна из ужаснейших сторон войны — люди убивают других людей. Убивают себе подобных. И даже в войне с внеземной, чуждой цивилизацией — не с людьми — последние все равно продолжали грызть друг другу глотки. Если откинуть все предпосылки и обстоятельства, то дела обстоят именно так.

С другой стороны, Макбрайд прекрасно понимал и другую вещь: по-другому в этой войне было нельзя, и без именно этой войны было нельзя, и без сопротивления было нельзя. Ведь происходящее — не просто битва за ресурсы или передел богатств, не вопрос государственных границ, не конфликт идеологий или религиозных представлений. На кону стояло банальное выживание человечества, выживание как вида.

Даже если Альянс и планировал оставить и использовать часть людей, то это была бы не жизнь, а ее жалкое подобие, продукт извращенного внеземного ума. Кто там у нас? Солдаты, которые как люди только физиологически, а мозгами — вылитые машины, роботы-убийцы? Или сталкеры — результат научных экспериментов, люди на принудительной службе у Альянса, с фатально изувеченными телами, искалеченным сознанием и обреченные на постоянную боль?

Одно Нолан знал точно: его цель — не силы ГО и не солдаты Альянса. Будучи в чем-то такими же жертвами вторжения, они были лишь противниками на пути к главной заразе. Заразе, сидящей на вершинах Цитаделей, приходящей извне в НАШ мир и забирающей надежду на будущее и само будущее.

И эту заразу нужно было остановить.

Загрузка...