Бросайте пить!

Кукушкин пребывал в состоянии опьяневшего и до рвоты накурившегося человека, с тоской понимающего, что сегодня ему поспать вряд ли удастся. Он лежал одетым на тощем матрасе, брошенном прямо на пол, и прислушивался к окружающей его темноте. Он с ужасом ждал звука отираемой двери — это означало бы конец передышке. И вот передышка кончилась. В прихожей зажегся свет.

— ШУРА! — раздался тихий, но настойчивый зов пьяного Валерика.

«Что б ты провалился…» — с досадой подумал Кукушкин, разглядывая освещенный прямоугольник двери.

— Шура-а! — снова услышал Кукушкин, и в проеме появился силуэт Валерика. — Я достал!

Это означало, что Валерик достал вино. После двенадцати ночи. А Кукушкину до ужаса не хотелось больше пить. Он чертыхнулся про себя и сел на своем матрасе.

— Валер… — промычал он, потирая воспаленные от бессонницы глаза. Ну сколько можно уже сегодня пить?

Он мученически вздохнул. Валерик блаженно скалился и порывался что-то возразить, но язык его подвел.

— Тебе не жаль потраченных денег? — допытывался Кукушкин.

Валерик мотнул головой, зажег в комнате свет, присел на корточки возле Кукушкина, неуклюже обнял его одной рукой и показал запотевшую бутылку.

— Да ч-черт с ними, с-с д-деньгами! — в пьяном восторге пробормотал наконец он. — Последняя. Больше пить не будем, клянусь.

Он покачнулся на корточках, чуть не выронил бутылку, но оперевшись на плечо Кукушкина, все же удержался и продолжил:

— Ну-у идем, п-попьем винишка… ДРУГ ЖЕ УГОЩАЕТ!

… За этот сумасшедший вечер Кукушкин успел уже несколько раз и опьянеть, и протрезветь, и теперь он очень устал. Ему сейчас жутко хотелось спать. Но Валерик не знал усталости. Казалось, он мог днями и ночами, за дружеской беседой с Кукушкиным, под любимую рок-музыку, беспрестанно покуривая сигареты и папиросы попивать сухие и крепленые вина. Валерик всегда платил за эти вина сам, из собственного кармана, и искренне полагал, что если платит, то дражайший друг Кукушкин просто обязан всю ночь напролет сидеть с НИМ, пить вместе с ним ЕГО вино и слушать ЕГО музыку. И Кукушкин возразить никак не мог, потому что сейчас кроме как у Валерика ему во всем городе ночевать больше было негде. Хоть тресни, хоть лопни, а с этим поделать ничего было нельзя. Кукушкину хотелось плакать.

Он нехотя поднялся с постели. У него оставалась еще надежда на то, что Валерик уснет за очередным стаканом. А нет — тогда придется сидеть в этом кошмарном винно-сигаретном угаре до самого утра.

— Опять у этого взял? — хмуро поинтересовался Кукушкин.

Этот был торговцем вина в неурочное время., когда все магазины были закрыты. Однако до полуночи у него обычно не залеживалось — спрос превышал предложение. Как видно, сегодня было несчастное для Кукушкина исключение.

Как показали последующие события, это исключение было очень несчастным. Катастрофическим.

Валерик не ответил, а скинул свою роскошную шубу прямо на грязный паркет, тщательно заправил неизменный галстук в строгого покроя, но уже изрядно помятую и всю в заплатах жилетку, включил магнитофон, стоявший на кухонном столе, и приготовил стаканы. Кукушкин снова вздохнул и достал из холодильника полбанки баклажанной икры. Затем он нарезал хлеб. Это была традиционная закуска на каждый вечер.

Наконец Валерик справился с пробкой и разлил вино по стаканам. Кукушкин поглядел на темную рубиновую жидкость и подумал, что если сейчас выпьет, то в желудке этого уже не удержит. Ему заранее стало плохо, челюсти вдруг свело… Что делать?

— Ну, давай! — поднял свой стакан Валерик и потянулся с ним к Кукушкину, чтобы чокнуться. От вина шел опротивевший за вечер дух, раздался звон столкнувшихся стаканов и Кукушкин вздрогнул. Магнитофон наигрывал заезженную мелодию, верхний свет, который так обожал Валерик, Кукушкина раздражал, и его снова взяла такая густая тоска, что хотелось не просто плакать. Хотелось взвыть волком или зарыдать. Он лихорадочно размышлял над тем, каким бы таким образом незаметно от Валерика пронести свой стакан мимо рта. Темная жидкость отвращала, и чем дольше Кукушкин глядел а нее, тем больше мрачнел.

А Валерику все было нипочем. Он быстро опорожнил свой стакан, торжественно пристукнул им о стол, морщась скорее для протокола, чем от отвращения, и потянулся к бутерброду. Кукушкин тоже поднес стакан ко рту, собираясь с силами, но тут внезапно на улице раздался пронзительный женский визг, на мгновение заглушивший музыку.

… Валерик в упор поглядел на Кукушкина, словно увидал источник этого неожиданного звука именно в нем. Кукушкин застыл с поднесенным ко рту стаканом и перевел взгляд на окно. Хоть этот вопль был поразительной неожиданностью и для него самого, он все же мигом сообразил, что имеет прекрасный шанс избавиться от вина, которое ему предстояло выпить.

Валерик повернулся к окну всем телом. Кукушкин тем временем не мешкая опрокинул свой стакан в полиэтиленовое мусорное ведро, полное бытового мусора. Потом он швырнул пустой стакан на стол и схватил закуску. Дело было сделано, и Валерик, к счастью, так ничего и не заметил.

Крик больше не повторялся. Валерик выключил магнитофон, неуверенно поднялся, и заинтересованный, подошел к темному окну. Кукушкин же, весьма довольный проделанной с вином манипуляцией, последовал за ним.

На улице было тихо и пусто. В каждом подъезде противоположного дома горело по яркой лампочке, и незамеченной между омами не смогла бы проскочить и кошка. Некоторые окна, несмотря на поздний час, были освещены, и скорее всего крик раздался из одного из них. Но мало ли по какой причине кому-то вздумалось завопить?

Валерик взобрался на подоконник и по плечи высунулся в форточку, но так ничего и не разнюхав, с разочарованным видом спрыгнул обратно на пол.

— Да ну их… — махнул он рукой.

При этом он качнулся вбок, намереваясь упасть, но Кукушкин успел подхватить его под руку. Он вдруг обрадовался: потеря равновесия — верный признак того, что Валерику пора закругляться. И в самом деле — Валерик опустил лицо вниз и мученически тряхнул головой. Ему стало очень плохо.

«Наконец-то!» — подумал Кукушкин, и вслух сказал:

— Мутит?

Валерик неясными глазами поглядел на Кукушкина, неопределенно мигнул, и не разжимая плотно сжатых губ, вяло кивнул. Кукушкин засуетился.

— В туалет! — забормотал он и подтолкнул Валерика к коридору. — СКОРЕЕ В ТУАЛЕТ!

Валерик резво засеменил к выходу, по дороге включил магнитофон, и скрылся за поворотом коридора…

Кукушкин присел на табурет, и прислушиваясь к звукам сто раз слышанных мелодий «Блэк Сэббэт» стал ждать — отыщется ли в Валерике после очистки желудка сила продолжать поглощение вина, или он наконец оставит бутылку в покое. Через минуту ожидания голова стала плохо соображать, Кукушкина качнуло ко сну. Он оперся локтями о край стола и положил тяжелую голову на ладони. Прямо перед его носом оказалась полупустая бутылка. Из нее шел такой выразительный запах, что скулы снова свело. Кукушкин зажмурился и попытался взбодриться. Но из бутылки все равно несло со страшной силой, и Кукушкин отодвинул ее подальше от себя.

… Из туалета, где скрылся Валерик, не доносилось ни звука. Может быть звуки заглушала музыка, а может их просто не было. Кукушкин потянулся было к пачке сигарет, чтобы закурить, но тут же передумал. Ему не хотелось уже ничего — ни курить, ни слушать музыку, ни ждать Валерика…

Кукушкин разогнулся и прислонился к прохладной кафельной стене. Ожидание становилось тягостным. Он протянул руку к магнитофону, выключил его и повернул голову в сторону коридора.

— Валерик! — раздраженно позвал он.

Ни звука в ответ.

«Уснул!» — вдруг пришло в голову. — «Ей-богу, уснул!»

Кукушкин обрадовался. Он осторожно встал с табурета и беспрестанно прислушиваясь, двинулся по коридору. В квартире стояла неестественная тишина, и от этой тишины звенело в ушах. «Бум-бум!!» — били молоточки в висках Кукушкина, и он вдруг почувствовал, что устал в сто раз сильнее, чем казалось до этого. И он подумал о том, что не выдержит разочарования, если окажется, что Валерик все же не спит.

… Дверь в туалет была распахнута настежь. Кукушкин осторожно заглянул внутрь, ожидая увидеть там храпящего Валерика, но вместо этого увидал так нечто такое, отчего его моментально взяла оторопь.

Прямо перед унитазом расплывшейся горкой валялась одежда Валерика брюки, рубашка, носки, галстук и прочее. Все это было мокро, и находилось в луже воды, широко растекшейся по белому кафелю. Кукушкин совсем не ожидал увидеть подобную картину, и потому его перегруженным за этот дикий вечер мозгам понадобилось немало времени, чтобы осмыслить наконец увиденное.

Сначала в голове Кукушкина мелькнула мысль о том, что Валерик наблевал на себя, и решил таким странным образом выстирать испачканную одежду… Но для стирки есть ванная, к тому же после полуночи вода в кранах не течет!

— ВАЛЕРИК!!! — испуганно выкрикнул Кукушкин, и сделав неуверенный шаг в сторону, отворил дверь в ванной.

В ванной было пусто и ничего необычного. Кукушкин судорожно вздохнул и подумал о том, что от беспрерывного пьянства у его друга начинаются самые настоящие заскоки. Он осторожно подошел к двери в комнату и включил свет. В комнате было пусто. Тогда он прошел в другу…

Больше искать было негде, разве что на балконе. Но в это время года балкон был заколочен наглухо. Кукушкин все же подошел к нему и подергал ручку двери. Нет. Сюда Валерик выскользнуть не мог.

«Ну и дела…» — подумал Кукушкин. Его осенила еще одна мысль, и мысль эта была ужасной. Он опрометью кинулся ко входной двери. Неужели его друг решил голышом прогуляться по улицы? Но опять же нет — входная дверь была заперта, и даже на цепочку.

У Кукушкина в голове все перемешалось. Он повернулся лицом к окну и стал соображать, НИЧЕГО ЛИ ОН НЕ ПЕРЕПУТАЛ? Две комнаты, ванная, туалет, балкон… Разве что Валерик выпрыгнул в окно. Но все окна в квартире были закрыты на шпингалеты, по крайней мере Кукушкин верил в то, что видел. А Валерика нигде не было.

Кукушкин расправил плечи и двинулся назад по коридору, чутко прислушиваясь к окружившей его тишине. Он до предела напрягся, и когда пробирался мимо кухни, его вдруг подбросило от резкого звука, неожиданно раздавшегося из нее. Он оглянулся и увидел в кухне на потолке, прямо над бутылкой вина, стоявшей на столе, большое розовое пятно размером с кепку. С этого пятна капало на стол, была заляпана и стена. Кукушкин замер, приглядываясь к непонятному явлению, и заметил, как над горлышком бутылки вьется тоненькая струйка дыма.

… Было ясно, что вино по какой-то причине выплеснулось из бутылки словно под давлением. И тотчас Кукушкин увидел, что из ее, как паста из тюбика, полезла наружу густая темная масса.

Все произошло так стремительно, что Кукушкин вздрогнул, решив, что сейчас случится что-то неприятное. Его всегда пугали неуправляемые быстропротекающие процессы, будь то вскипание молока на огне, или самопроизвольный обвал поленницы дров, который ему довелось пережить как-то в детстве… Но то были явления понятные и объяснимые, а тут все было иначе. Бутылка, из которой только что разливали по стаканам, исторгала из себя изменившееся содержимое, и было совершенно непонятно — ПОЧЕМУ?!

Кукушкин перепугано застыл на месте, бездумно поглощая зрительную информацию. Казалось, ноги его были приколочены к полу гвоздями. Вино, сильно потемневшее и загустевшее, вырывалось из горлышка бутылки, и образовывая вязкую лужу, растекалось по столу. Один край этой лужи достиг края стола, и на светлом полу под ним образовалось новое пятно, быстро увеличивающееся в размерах. Кукушкин разглядел тоненькую вертикальную струйку, соединявшую эти пятна, затем перевел взгляд на бутылку.

ОТ БУТЫЛКИ ВАЛИЛ ПАР.

В нос ударил резкий запах скисшего вина. Чем больше жидкости извергалось из бутылки, тем сильнее он становился. Запах заполнял собою все помещение, вытесняя свежий воздух, две лужи — на столе и полу — росли на глазах. Тоненькая струйка превратилась в вяло извивающийся толстый жгут и казалось, что этот жгут шевелится уже не только в силу законов притяжения земли, но и по каким-то там своим внутренним причинам.

… Прошло уже немало времени, а Кукушкин так ничего и не сообразил. У него отвисла челюсть и от страха затряслись поджилки. Он увидел, как жгут стекающей со стола жидкости качнулся в его сторону, и выписав на полу несколько темно-рубиновых кренделей, перекинулся на рядом стоящий табурет. Тотчас на белой пластиковой поверхности табурета образовался шевелящийся пузырь размером с лампочку. Он вырастал из конца вязкого жгута, быстро увеличивался, словно вскипал, и тут только Кукушкин понял, что на его глазах и на самом деле происходит нечто из ряда вон выходящее…

Пузырь громко зашипел, и до смерти перепуганный Кукушкин отступил назад. Раздался хлопок, но пузырь исчез из поля зрения, потому что Кукушкин вдруг оступился и полетел на пол. В стену за его спиной что-то сочно шмякнулось и разлетелось мелкими брызгами по всему коридору. Несколько раскаленных капель попали Кукушкину на руки и лицо, причинив резкую боль. В ужасе он задергался на полу, вывернулся наконец и вскочил на ноги…

Хмель сразу же выветрился из его ошалевшей головы. Изо рта потекла неконтролируемая слюна, а зрение вдруг неестественно обострилось. Прямо перед собой он увидел блестящее шевелящееся пятно, сползающее по забрызганным зеленой массой обоям и собирающееся в новый пузырь. Этого зрелища для напряженных нервов было предостаточно, и Кукушкин прекрасно понял, что как только пузырь обретет необходимую силу, то ему, Кукушкину, уже не выжить. Руки и лицо горели нестерпимым огнем, словно на них плеснули кипятком. А что будет, если в лицо вцепится ВЕСЬ этот ужасный прыгающий пузырь?

Кукушкин резко повернулся и кинулся по коридору к комнате, надеясь укрыться в ней. Перед глазами стояла мокрая одежда Валерика, брошенная в туалете, и Кукушкину вдруг стало ясно, КУДА делся сам Валерик, и ЧТО это за вода, которая осталась после него в туалете. И еще он подумал о том, что все это ему просто снится. Ведь не может же наяву от человека, весящего добрых три четверти центнера, остаться лишь лужица растекшейся по полу воды!

За спиной вдруг раздался хлопок, но Кукушкин все же успел обогнуть дверной косяк и ввалиться в комнату. Спину обожгло новой порцией смертоносных брызг, и резкая, мучительная боль разлилась по всему телу…

Однако времени на ощущения у Кошкина не было. Он дико огляделся. Впереди темнел проем двери в другую комнату, но Кукушкин понял, что добраться до нее вряд ли уже успеет. Обернуться и оценить ситуацию он тоже не мог. Рядом стоял шкаф, и Кукушкин дернулся было под его защиту, но опоздал — раздался новый хлопок.

… Когда Кукушкин открыл очумелые глаза, то все еще был жив, но пузырь свисал уже со светильника на противоположной стене, и роняя на ковер густые капли чудесного изумрудного цвета, раскачивался всего в метре от его носа. Пузырь был уже в форме, он вскипел и раздулся, поигрывая на гранях роскошной лампы всеми цветами радуги, а Кукушкин все еще стоял на карачках… Спину жгло так, словно с нее содрали кожу, но Кукушкин этого не замечал. В мозгу опять прокручивались кадры из старого фильма — Валерик со стаканом вина в руке, мокрая одежда в туалете, злополучная бутылка, а также отчетливо припомнился отчаянный вопль, который раздался с улицы не более десяти минут назад… ТОЛЬКО ТЕПЕРЬ ОН ПРЕКРАСНО ЗНАЛ, ОТЧЕГО КРИЧАЛИ!..

Но Кукушкин кричать не стал. Он этого сделать был просто не в состоянии. Словно загипнотизированный, он впился безумным взором в пузырь, превратившийся теперь для него в самый центр мира. И хоть глядел он на него в упор, но все же не смог уловить мгновенного движения пузыря, и не услыхал хлопка.

Он почувствовал только обжигающий удар в лицо, и это было его последнее ощущение на этом свете.

Инспектор переступил порог кухни и зажмурился от лучей холодного утреннего солнца, больно ударивших по глазам.

— Так-так… — сказал он, отступая в тень и окидывая помещение профессиональным взглядом. — Это-то нам уже знакомо.

Перепуганная женщина — мамаша Валерика — стояла в коридоре позади двух милиционеров. Инспектор хорошо знал Валерика-холерика по его пьяным дебошам, прославившим всю округу, и его мать ему было абсолютно не жаль. Он почти ненавидел эту толстую бабу, которая не находила никаких возможностей пресечь ненормальный образ жизни своего сыночка-хулигана, а кроме того во всем потакавшую ему. К тому же у него после бессонной ночи дико болела голова и чертовски саднили глаза. Он был в скверном расположении духа.

Инспектор осторожно обошел покрытый засохшей коркой табурет и нагнулся к столу, на котором лежала пустая бутылка. Один из сержантов тоже вошел на кухню, и наблюдая за манипуляциями инспектора, тихо сопел из-за его спины. Другой разглядывал заляпанные зеленой грязью обои в коридоре. Всем троим подобные вещи были не в диковину — за ночь они обследовали уже четыре пустые квартиры в этом доме и доме напротив, и во всех четырех находили одно и то же — засохшую грязь на стенах и мокрую одежду невесть куда девшихся обитателей.

— Я так и знал. — проговорил инспектор, обернув горлышко бутылки носовым платком и разглядывая ее на свет. — ТУТ ТО ЖЕ САМОЕ.

Мамаша Валерика на цыпочках протиснулась на кухню. Она только что приехала и ничего еще пока не понимала.

— Что же? Что — ТО ЖЕ САМОЕ? Объясните поскорей, ЧТО на этот раз случилось с моим сыном?

По трагическим нотам, которыми был насыщен голос инспектора, она быстро сообразила, что случилось что-то неприятное, возможно даже страшное. Но инспектор сейчас не был расположен к сантиментам. Он дико устал, хотел спать, он был зол на весь свет, а что еще больше нужно? К тому же инспектор вообще был человеком недружелюбным, и потому сейчас для него существовал только один факт — факт происшествия, а также объект раздражения. Этим объектом была именно мамаша придурочного Валерика.

— Смотрите сюда. — ткнул он пальцем в этикетку на бутылке. — ВИДИТЕ?

На этикетке еле заметными на общем фоне рисунка буковками в самом ее углу было отпечатано: «бросайте пить». Мамаша Валерика то ли по причине слабого зрения, то ли от чрезмерного волнения ничего прочесть не смогла. Тогда инспектор процитировал ей сам. А потом, ничуть не смущаясь своего издевательского тона, пояснил:

— Я не выдам вам никакой государственной тайны, мадам, если сообщу, что с сегодняшней ночи в магазинах среди партий вина появилось множество бутылок с такими надписями.

Он осторожно поставил бутылку и продолжал, не глядя на ничего не понимавшую и перепуганную женщину.

— По всей видимости, это какая-то преступная банда, которая занимается отравлением вина, идущего в розничную продажу. ЧТО за отрава, и КАКОВ процент отравленного продукта находится еще в торговле — пока не установлено. Но мы установим, вы не сомневайтесь. Наверняка сейчас ясно только одно: каждый, кто выпьет этого отравленного вина — исчезает. От него остается только намоченная в воде одежда. — Он ткнул пальцем в сторону комнат и туалета, где были обнаружены одежды Кукушкина и Валерика. Да-а… ИСЧЕЗАЕТ. Среди населения уже ведется разъяснительная работа, отрава изымается из продажи. Если бы ваш сынуля со своим приятелем-алкашом не возжаждали посреди ночи… они бы остались целы, поверьте.

Он осекся, заметив, с каким ужасом глядит на него несчастная женщина.

— Вам плохо?

Женщина покачнулась, собираясь свалиться в обморок. Ее подхватил сержант. Инспектор брезгливо отвернулся и полез в карман за папиросами. Он прекрасно понимал, что перегнул палку — с женщинами, тем более с матерями потерпевших такие разговоры не ведут. В этом деле нужны обходительность и такт. Но сейчас ему, черт возьми, было плевать на эту обходительность. К чертям деликатничать, когда такая проблема!

Инспектор вскрыл свежую пачку «Беломора», положил папиросу в рот и чиркнул о коробок спичкой.

— В любом случае я уже ничем вам помочь не могу. — пробормотал он напоследок, и прикурил.

И как только он затянулся, его внутренности неожиданно обожгло таким страшным жаром, что он чуть не задохнулся. «Черт побери, что за гадость мне подсунули!» — пронеслась в мозгу шальная мысль. Тело свело судорогой, огненная струя проникла в каждую клеточку его организма.

— Товарищ лейтенант! — озабоченно вскрикнул сержант, взглянув на своего начальника, и тут же отшатнулся.

Глаза инспектора вылезли из орбит и помутнели. Из его рта и ноздрей валил черный вонючий дым. Скрюченная рука опустилась в карман и выдрали из него пачку «Беломора».

— Э… э… — страшным голосом прохрипел инспектор, неестественно кренясь на бок, и поднес ее к гаснущим глазам.

… Эту надпись трудно было разглядеть, но он все же успел ее найти. В самом углу пачки маленькими серыми буковками на темном фоне было напечатано:

«бросайте курить»