Бремя чужих судеб

2

Лимонного цвета лицо одного из главных воров славного города Шадизара было как никогда кислым, на нем отражались всевозможные пороки и больная печень. Этого человека звали Приам. Он сидел на шаткой скамье, за широким письменным столом, давным-давно украденным из одного богатого дома. Ни убогое убранство комнаты, ни сам вор не вызывали здоровых мыслей о долголетии. Многим доводилось тут бывать, но не многие сумели выбраться отсюда к солнечному свету. Это был подвал таверны "Девственных Певуний". Сие заведение умело радовать своим убогим гостеприимством исключительно тех, кто не мог позволить себе куда более приличного места для столования. Сейчас где-то там наверху, убирали мусор и ночных посетителей, безжалостно выметая и то и другое на улицу.

Подземный каземат скупо освещался одиноким факелом, торчащим из грубой неотесанной стены. Всю противоположную стену украшало некое подобие деревянной лестницы, она уходила прогнившими ступеньками куда-то на волю. Жалкие остатки полусгнившего ковра, брошенного в углу, отдавали мочой и плесенью. Прямо напротив стола, в окружении нескольких обезьяноподобных верзил, стоял Конан, накрепко связанный по рукам и ногам. Перед ним, на каменном полу, забрызганном засохшей кровью, валялся мешочек туго набитый золотыми монетами.

– Конан, мальчик мой, – ласковым голосом сказал Приам, и его физиономия, не внушающая никакого доверия, осклабилась в некоем подобии отеческих чувств. – За последнее время ты меня очень огорчил. Твои варварские действия плохо сказываются на моем израненном самочувствии.

Приам тяжело повздыхал.

– Посуди сам, киммериец, Большому Купцу нужен был человек, на которого он мог бы положиться – с крепкими мускулами и твердыми, как камень, нервами. Я относился к тебе, как к родному сыну и, не задумываясь, порекомендовал тебя. А ты в отместку за мою щедрую услугу осрамил нашего уважаемого чеканщика на всю округу, сделав из него невероятное посмешище! Мой мальчик, ты портишь мою репутацию честного и порядочного вора. Одно дело всадить хорошему человеку нож под ребра, но зачем же при этом превращать его в пережаренный кусок мяса?

– И мозги, хозяин! – услужливо напомнил один из охранников.

– Да, да, – подхватил Приам. – И это не говоря уже о мозгах, которыми ты украсил весь его гостеприимный дом. Не ожидал от тебя такой жестокости, Конан. Все что угодно, но только не этого. Ты конечно дик, как всякий варвар, но добр, и порой, бываешь, кроток как овечка, если тебя, конечно, никто не задевает.

Конан звучно сплюнул кровью на пол и ничего не ответил, незаметно пробуя на прочность толстые веревки, которыми был связан.

– К тому же, Аммали не заказывал своего убийства, – сокрушенно покачал бритой головой Приам. – Ты не находишь, киммериец, что поступил крайне жестоко с нашим доверчивым другом, впустившим тебя в свой дом и предложившим тебя хорошую работу. А ты ведь знаешь, парень, что в славном городе Шадизаре простому бродяге с севера не так-то просто найти достойное занятие.

– Еще один болтливый негодяй, – поморщившись, словно от зубной боли, подумал Конан. – Похоже, Замора просто кишмя кишит начитанными подонками с цветистой речью, вышедшими на улицы славного города Шадизара прямиком из дворцовых покоев, а не из помойных ям.

– Нет, я все понимаю… – мягко продолжал Приам, – с одной стороны – твоя молодость, необузданная горячая кровь и пустой кошелек. А рядом – роскошные женщины, дорогие украшения и прочие удовольствия жизни… И всего этого хочется прямо сейчас, а не после долгих лет упорного труда. Нет, я очень хорошо тебя понимаю, Конан. Знаешь ли, я даже целиком на твоей стороне и полностью разделяю твою точку зрения. Но ответь мне, друг мой, откуда вдруг в тебе появилась столь непомерная жестокость? Неужели блеск золота помутил твой слабый рассудок? – Приам вновь покачал головой, затем устремил свой взор к грязному покрытому копотью потолку и задумчиво заключил. – О, если бы речь шла только о твоих крепких мышцах, мой мальчик, то вероятнее всего, подобного несчастия с тобой никогда бы не произошло. Сила и разум, как правило, с трудом уживаются в одной черепной коробке…

Конан резко повел плечами и тугие веревки, которыми он был опутан, затрещали, готовые вот-вот лопнуть. Обезьяноподобная охрана немедленно воздала должное усилиям северянина, повалив его на пол и чуть ли не забив ногами до смерти. Когда сопение и возня прекратились, Приам склонился над Конаном и тихо спросил:

– И куда, скажи на милость, ты подевал две маленькие белые шкатулки?

– Я их не брал, – тяжело дыша, ответил Конан, понимая, однако, что Приам ему все равно не поверит.

– Ну да, разумеется! – обрадовано воскликнул Приам, будто услышал долгожданную новость, принесенную райской птицей. – Ты просто так, скуки ради, раскроил череп старому чеканщику, слегка поджарил его, а затем спокойно забрал золото и, не теряя времени попусту, прямиком отправился на улицу Алых Роз. Ты так спешил, юноша, что тебе было не до шкатулок. Зачем тебе две какие-то пустяковые шкатулки, когда в кошельке твоем весело позвякивают монеты, а Квартал Развлечений весь к твоим услугам.

– Я очутился там не по своей воле, – упрямо тряхнул головой Конан и его голубые глаза грозно метнули молнии.

Приам ядовито ухмыльнулся, после чего вытащил из кармана своего роскошного халата относительно чистый платок и, не спеша, обтер им блестевшую от пота лысину. Затем довольно едко заметил:

– Ну, конечно, мой мальчик, тебя доставили туда по воздуху, как уважаемого человека, не испытывающего недостатка в волшебстве и золоте. Спору нет, любому слепцу в Шадизаре сразу же бросается в глаза, что у такого видного бродяги как ты, в избытке хватает как и драгоценных камней, так и тайной магии. С такими способностями ты с небывалой легкостью можешь бывать там, где тебе заблагорассудится. Разве не так, мой дорогой варвар?

Один из охранников, что есть силы, двинул тяжелым сапогом под ребра Конану и сурово обронил:

– Отвечай собака, когда хозяин тебя спрашивает.

Глотая воздух, словно рыба выброшенная на песок, киммериец прохрипел:

– Передай своему хозяину, вонючая обезьяна, что он, похоже, и без моих слов знает все наперед. Только это все равно не спасет его от смерти, которая уже дышит ему в затылок.

Приам машинально оглянулся и Конан приятно заметил, что нервы старого мошенника никуда не годятся. Слегка смутившись, главный вор Шадизара сделал вид, что его беспокоить затекшая шея, а не жаркие слова пленника. Шумно почесав небритый подбородок, Приам продолжил скучающим голосом:

– Нет, северянин, что ни говори, но ты славно повеселился. Тебя нашли возле постоялого двора "Желанных Девочек", хорошо отдохнувшим после разгульной ночи, в луже вина и крови.

Конан промолчал, не зная, что сказать. Внезапно лимонная физиономия Приама побагровела от гнева, и он сорвался на крик:

– Где шкатулки, киммериец?! Куда ты их подевал, щенок?!

– Если я щенок, – закипая гневом, заметил варвар, – то ты старый, вонючий пес, подбирающий чужую добычу грязными лапами таких же ублюдков, как и ты. Взгляни на свою охрану, ублюдок, разве не видно, что эти ослы служат тебе только потому, что у них не хватает мозгов прокормиться самим.

Тупые морды охранников, обезображенные мучительными умственными усилиями, слегка напряглись. Хорошо развитый инстинкт смутно подсказывал им, что кто-то пытается их обидеть.

– Твои шкатулки мне не нужны, – свирепо произнес Конан. – Их взял человек по имени Стегали. Он расторгнул наш с Аммали договор без моего на то согласия.

Приам застыл, открыв рот от удивления.

– Стегали… – только и прошептал он.

– О, судя по твоей перекошенной от счастья роже, ты его тоже неплохо знаешь, – зло прохрипел Конан.

– Стегали… – не веря своим ушам, повторил Приам.

– Он самый, – охотно подтвердил киммериец, сплевывая кровавую пену на сапоги одного из охранников. – Жаль только, что дружеское расположение этого "добрейшего" человека не коснулось и твоей продажной шкуры. Но ничего, можешь не сомневаться, Приам, судя по твоим подлым делам, у тебя все еще впереди…

В комнате стало тихо.

– Ты лжешь, – шипя от злобы и брызгая слюной, проревел Приам. – Стегали не мог этого сделать!

– А ты пойди к нему и проверь! – яростно взревел в ответ Конан. – Если тебе повезет, бритоголовая собака, ты умрешь быстрее Аммали и гнусное содержимое твоей желтокожей башки так же взлетит к высоким небесам, как взлетели туда уши и глаза Аммали! То-то будет радости на том свете Большому Купцу. Наконец-то вы узнаете, у кого из вас двоих мозгов было больше!…

– Бейте этого северянина до тех пор, пока он не сознается во всем! – завизжал Приам, теряя остатки самообладания.