Боня-2

В небольшой пещере было безумно жарко. Каменные стены были раскалены чуть ли не докрасна, и если бы кто-нибудь брызнул на них водой, зашипело бы почище, чем в самой горячей парной. Впрочем, парной с такой температурой и не бывает, скорее, уж в духовом шкафу печи. Однако, двое, находившихся в этой пещере, поджариваться вовсе не собирались, а вели неспешный разговор.

Одним из собеседников был высокий и худой юноша со слегка удлиненной кверху абсолютно лысой головой. Одет он довольно странно, если покрывавшую его кожу тонкую пленку янтарного цвета вообще можно назвать одеждой. Ничего иного, напоминающего хотя бы штаны на нем не было. В общем, голый человек, покрытый золотистой краской боди-арта. Да и человек ли? Сидеть в такой печке и даже не потеть обычный человек точно не может.

Собеседник у этого не боящегося огня человека был еще более необычным. Темно-фиолетовый дракон, свернувшийся в кольцо вокруг... наверное, гнезда. Хотя гнездо это больше напоминало круглую ванну из янтаря с невысокими бортами и диаметром больше трех метров. Внутри янтаря металлически поблескивало золотое основание. В "ванне" лежало двенадцать почти одинаковых яиц, каждое размером с хорошее ведро. То, что кольцо, которым дракон охватил гнездо, было замкнутым, указывало на его (дракона) отнюдь не маленький размер. Тем более, что замкнуто кольцо было с запасом: необычный человек сидел у дракона на хвосте (правда, ближе к кончику), а голова дракона при этом лежала у него на коленях. "Лежала на коленях", конечно, преувеличение, голова была длиной больше метра, но уж как поместилась... Во время беседы человек периодически поглаживал голову дракона руками, а иногда даже целовал в нос. Наклоняться для этого ему почти не требовалось.

— Свет, ты представляешь, — рассказывал человек, — захожу сегодня на лекцию по алхимии, а там профессор Кантор про айперон рассказывает! Галадриэль на зельеварении и то таблицу Менделеева выучила, а этот ни о чем кроме четырех первоэлементов и не слышал. А мы его с таким трудом из Йелоустоунского колледжа перетащили. Сделали им подарок, оказывается!

— Бонечка, милый, — как это дракону, а точнее, драконе удалось вложить в голос с таким тембром столько нежности, объяснить с научной точки зрения, наверное, тоже было бы невозможно, — трудное дело ты на себя взвалил. Но я знаю, ты справишься, только совсем себя не жалеешь. Устаешь ужасно?

— Ты же знаешь, деусы не устают. По крайней мере, не должны. Разве только морально. Но не ожидал, что так сложно будет. Думал, мы в Академии только что-нибудь типа "высших магических курсов" организуем. А тут, оказывается, у всех с базовыми знаниями жуткий напряг, причем не только у студентов, но и у профессоров. И где взять толковых преподавателей?

— Попроси Алехею. Она их тебе хоть всех пришлет, а ненужных потом вернешь.

— "Сестричка", конечно, пришлет. Только сначала в цепи закует, чтоб не сбежали по дороге. А мне как-то идея "академической свободы" всегда нравилась. Да и выбирать, все равно, боюсь, почти не из кого. Даже математики и то не полным курсом "матана" владеют. Фактически все занятия втроем вести приходится вместе с Галадриэль и Иситаем. И то их готовить приходится. А я, между прочим, сам только три курса университета окончить успел, даже бакалавра еще не получил...

Проблем у молодого ректора магической Академии и впрямь было много. И если с организационно-хозяйственными делами худо-бедно справлялись, то с непосредственно академическими все горело. В местном мире существовало несколько университетов, но основными факультетами там были теологии, юридический и медицинский, а все остальное запихивалось в четвертый факультет "вольных искусств". Теологию за науку Боня не признавал, да и зачем тебе "закон божий", если ты сам деус? Пару юристов он пригласил, но только чтобы Кодекс применения магии разработать. Все-таки он же не только ректор и деус, но еще и Император. Так что правовое основание у его деятельности тоже должно быть, тем более, что он его сам утвердить имеет право. Медиков он хотел набрать целую кафедру, но никаких систематических знаний у местных врачей не оказалось. Галадриэль гораздо лучше их всех вместе взятых и в анатомии, и в зельеварении разбиралась. Так что кафедру эльфами укомплектовали. Ну а под "вольными искусствами" понимали все, что угодно, от танцев до математики. Причем математиков надо было самому доучивать, а физиков и вовсе гнать пришлось, так как их было проще повесить, чем хотя бы законам Ньютона научить. Так что взял одного химика (самородок, цветные стекла делал мастерски), астронома (этот хоть в созвездиях разбирался, хоть и считал, что они вокруг планеты на хрустальной сфере подвешены), летописца из Виза в качестве преподавателя истории и местного мастера боевых искусств. Преподавателей музыки, танцев и даже одного поэта тоже взял, но уже больше для повышения общей культуры студентов и организации досуга.

Курсы, непосредственно связанные с магией, пришлось создавать самим на основе знаний Иситая и Галадриэль, а также найденных древних книг-кристаллов и справочника магем, отобранного Боней у инопланетян. Ну а курс программирования Боня уже по памяти восстанавливал с учетом применения к магемам. До спецкурсов типа "основы создания книг-кристаллов" или "применение магии в условиях вооруженных конфликтов" руки банально не дошли. Но на первый год обучения и так хватит. Студентов пока только двадцать пять набрали (дюжина эльфов, остальные люди и орки), так что на группы делить не надо было, а вот по несколько преподавателей совместные занятия проводить часто привлекать приходилось. В общем, шла усиленная доработка курсов без отрыва от учебного процесса. Но в рамках классно-урочной системы. На этом Боня настаивал категорически. Никаких философских бесед в парке. Ян Амос Коменский forever! И еще стояла задача из первых студентов хотя бы несколько будущих преподавателей подготовить.

— А вот с хозяйственными делами Лючиэль неплохо справляется. И бытовую магию очень быстро освоила. Кстати, спасибо тебе, что так много бытовых заклинаний выучила. Ты у нас по ним главным спецом оказалась! — Боня попытался почесать дракону за ухом, но толи не нашел, толи не дотянулся. В результате потрепал за какой-то из торчащих ближе к затылку рогов. — Все-таки пришлось Лючиэль завхозом Академии назначить. Сначала-то Улдуз, вроде, на себя эти хлопоты взяла...

При воспоминании об Улдуз, настроение у Бони стало портиться.

— Так я и не понял, зачем ты мне ее в жены навязала, — заворчал он. — Я же говорил, что мне тебя одной вполне достаточно. Никогда не мечтал быть многоженцем. Нет, Улдуз, конечно, милая девочка, но нельзя же на всех милых девочках жениться! Не спорю, она и умная, и талантливая, и в политике смыслит, все-таки дочь хана, и помогала мне на первых порах с Академией очень неплохо. Но вот теперь, как родила деуса, крыша у нее по-моему поехала. Слышал, что после родов с женщинами это случается, ты не знаешь, как скоро в норму все вернуться может? Впрочем, с Улдуз это сомнительно, слишком уж далеко она зашла.

Около двух месяцев назад Улдуз родила мальчика, который унаследовал от Бони способности деуса. По крайней мере, ману выделял всем своим маленьким тельцем весьма интенсивно. Есть ли у него к тому же способности к магии, понять еще было трудно. Но ману он, кажется, видел, так что на это была большая надежда. Улдуз была безумно счастлива и горда и, только немного оправившись, помчалась показывать младенца деду и прочей Хифчакской родне. Сына Улдуз назвала Хубилаем, Боня не возражал, но немедленно сократил имя до Била. С поездкой тоже не отговаривал, хотя и считал, что рановато ей еще ехать, да вдобавок новорожденного с собой тащить. Но Улдуз так рвалась, а мальчик, если уж в самом деле деус, никаким болезням подвержен быть не может. В качестве эскорта Улдуз забрала аж три полка пикси и всех новых горгулий. И пропала с концами.

Нет, до места она добралась благополучно. Ставка Хана в тот момент находилась уже на границе с государством Цинь, а Хифчаки, возглавив союз степняков, контролировали весь Великий шелковый путь (вариант этого мира). Радости от появления Улдуз с наследником-деусом было много. Сначала шаманы сбежались, а потом и вся степь гуляла! Била объявили Великим Небесным Ханом (Тэнгэр-Ханом), а себя (включая всех ханов) его нукерами, после чего вошли в Цинь приводить к присяге и местных жителей.

Император Циньцев важности политического момента не понял, за что был через месяц разбит (еще бы, при наличии у степняков четырех полков пикси с плазменными пистолетами!), захвачен в плен и удавлен без пролития крови. Хифчаки же объявили о смене в Циньской Империи династии, назвав новую династию Бон (от Бони, что ли?) с девизом "единение народов".

— Свет, ты представляешь, мне вчера по телеграфу сообщили, что Улдуз присвоила себе титул Ци Си Хатун, то есть "Царица — Священная Мать" и носится по провинциям Цинь, принимая присягу, таская бедного Била с собой в качестве знамени! Ну и править там собирается от его имени. В общем, мало нам было Алехеи с ее Империей Визов, теперь у нас еще и Ци Си Хатун Улдуз с Империей Цинь появилась. А Цинцев, поди, побольше чем население во всех прочих странах вместе взятых будет. И что мне с ними делать?!

— Погоди, — напряглась Света, — а возвращаться она когда собирается?

— Я так и не понял. Сексом, говорит, ей еще не раньше чем через месяц заниматься можно будет, тогда и прилетит на пикси еще одного деуса делать. Я ей что, бык производитель?! Сам ребенка толком не видел, а она его уже без спроса в Императоры определила. И на хрена мне такая жена нужна? Будет все время у Циньцев сидеть, а сюда только изредка за новым ребенком прилетать? Я уже в нашем чате по телеграфу обозлился и порекомендовал ей нового мужа на месте найти. Так знаешь, что она мне ответила? Что ей нельзя! Она теперь Священная Мать и имеет право только деусов рожать. Иначе ее, мол, не поймут!

— Ладно, Бонь, не бери в голову, — попыталась успокоить его дракона. — Не дело главе клана из-за жен нервничать. Вернется, я ей сама, как младшей жене мозги вправлю. И хвост накручу! Так что не только на троне, но и на перине сидеть не сможет. А девочка она хорошая, просто это же действительно какое великое событие — деуса родить! Уж не знаю сколько тысяч лет такого не было. Вот она и пошла вразнос. А за Циньцев не беспокойся. Каких только династий у них не было, а они все живут себе и даже размножаются. Как-нибудь сам к ним слетаешь, наведешь порядок, если что не так пойдет. Может, и меня с собой возьмешь? Я там только в старые времена и была. Возьмешь, а?

Дракона потерлась о Боню щекой. Мановый доспех (а именно он и покрывал золотистой пленкой Бонино тело) выдержал.

— Светик, — сказал вдруг Боня, — тебе не кажется, что вон то яйцо слегка потемнело?

— Где? — голова дракона, взмыла вверх на длинной шее, придирчиво осматривая кладку. — А ведь, правда! Ну, Бонечка, дождались! До рождения наших детей считанные часы, если не минуты остались!

Теперь уже дракона сделала попытку поцеловать человека. Со стороны это выглядело страшновато. Но голову не откусила, а, главное, оба были вполне довольны друг другом.

Последние полгода Света "сидела на яйцах". Конечно, сидела она не на яйцах, а рядом, но за температурой в своем драконьем инкубаторе следила внимательно и периодически поливала стены пещеры пламенем. Немного отступя от входа в пещеру она навесила какой-то магический термоизоляционный полог. Заклинание довольно сложное, но все драконы его с детства учат. Теперь и Боня выучил, хотя больше двух недель в нем разбирался.

Обязанности дракона — главы клана Боне тоже пришлось взять на себя. Собственно, больше и некому было. Он, благодаря своей природе деуса был не менее термостойкий, чем драконы, а все прочие обитатели острова, войдя в пещеру, просто бы изжарились. Поэтому каждый вечер, после занятий, Боня раздевался в "прихожей" пещеры перед термоизоляционным пологом (одежда внутри тоже бы сгорела), оставляя на себе только пленку манового доспеха. За последний год поддерживать на себе такой доспех Боня научился автоматически, да и двигаться он ему уже больше не мешал. Брал на плечи тушу или часть туши какого-нибудь животного (около центнера весом), после чего шел кормить и развлекать разговорами Свету. Убирать в пещере ему, правда не было нужно, бытовыми заклинаниями дракона владела лучше всех в Академии.

Заходил к Свете Боня не только по обязанности. Как-то так вышло, что дракона постепенно стала для него единственным по-настоящему близким существом. Действительно женой, одним словом. Даже то, что она уже год сидела в форме дракона, никакого отчуждения не внесло, хотя без секса, конечно, было не очень весело. Собственно, во многом из-за этого Света и настояла на том, чтобы Боня взял в жены Улдуз, но та сама ушла в "декретный отпуск". Так что Боня терпел и даже стал получать от сознания собственной "святости" некоторое удовольствие. Видимо, у интеллигентных людей есть некоторая врожденная склонность к мазохизму. По крайней мере заводить еще одну жену или любовницу на стороне Боня не хотел категорически.

А вот к вечерним посиделкам со Светой он привык и получал от них большое удовольствие. Дракона умело поддакивала и правдоподобно изображала интерес. А может, ей и впрямь было интересно, да и другой связи с внешним миром у нее не было. По крайней мере, ничего, кроме положительных эмоций, Боня (приобретший свойства эмпата) от нее не ощущал. Так что он отдыхал в пещере душой и приводил мысли в порядок. Тем более, что побеспокоить их в этой печке никто и не рвался, разве что призраки могли зайти, но им такая жара тоже не нравилась. В случае неотложных дел вызывать Боню из пещеры стало обязанностью Юлиуса, как его личного секретаря, но по ерунде никто дергать не пытался.

Концентрация маны в пещере и так была повышенной, но Боня все равно направил более концентрированный ее поток на гнездо. Никакого эффекта это, впрочем, не дало, струя маны скользнула по яйцам и скрылась в стене пещеры. Никаких особых завихрений при этом не возникло. Если яйца и впитывали ману, то делали это сейчас очень слабо. Зато темнеть они потихоньку начали все. Не дочерна, конечно, но как будто легкая тень набежала на гнездо.

Дракона застыла над гнездом, распахнув крылья и слегка попискивая (От волнения? Или детей так подманивает? — Боня не знал, о таком ему Света не рассказывала), а будущий "отец драконов" метнулся через полог в прихожую. План действий на время, когда дракончики будут вылупляться из яиц, был им давно составлен, осталось только приступить к его реализации.

Подозвав дежуривших у входа в пещеру пикси, Боня стал раздавать задания. Основных дела было два. Во-первых, надо было передать Лючиэль срочно запускать на кухне жарку рубленых котлет, детишек надо хорошо кормить, а дракончики захотят есть не позже чем через полчаса после появления на свет. Фарш уже был подготовлен и заправлен какими-то специальными полезными травами и порошками, включая золотую пудру. Рецептуру разрабатывал Иситай, когда-то специально изучавший этот вопрос и потрясший своими знаниями Свету. Но его надо было еще разморозить (с помощью магии — секундное дело), слепить котлеты и их обжарить. Ну и доставить в прихожую пещеры.

Во-вторых, всем пикси, оставшимся на острове, а заодно и горгульям с гарпиями было поручено временно перенести в прихожую пещеры Камень Силы. Таковой на острове все-таки удалось отыскать. Как ни странно — на дне бухты. Видимо, его когда-то отсюда хотели увезти, но не сумели. Камень торжественно подняли со дна и поместили на территории Академии недалеко от входа со стороны общежития. Попутно установив на практике, что у полка пикси хватает подъемной силы его таскать. Рядом с Камнем Силы Боня еще и медпункт построил. Конечно, Камень Силы ни в каких вспомогательных помещениях не нуждался, лечил все болезни сам, только ману подавай. Вполне можно было обойтись без медпункта, кому надо, сам за Камень подержаться может. Или товарищи принесут и на Камень положат, если дело совсем плохо. Но Боня решил, что где-то же студентам практическую медицину тоже осваивать надо. Поэтому больных сначала принимал кто-нибудь из эльфов-медиков с парочкой дежуривших студентов. Совместными усилиями они старались диагностировать болезнь, и только после этого подпускали больного к Камню. Не факт, что от такой практики было много толку, но вреда тоже, вроде, не было...

Сейчас же Боня решил иметь Камень Силы под рукой для подстраховки. Опыт лечения Светы в Улуг Улусе показал, что драконам Камень тоже помочь может.

Отдав эти распоряжения, Боня вытащил из своей сумки, валявшейся в прихожей вместе с одеждой, несколько артефактов (фонарик, лечебный, огнемет и даже зачем-то артефакт производства золотой пыли) и рванул обратно к гнезду. Ощущения были немного странные. Вообще, в двадцать с небольшим лет осознать себя отцом довольно трудно. Боня честно пытался. Но когда Света откладывала яйца, ничего, кроме шока не испытал. Переживал за нее, очень ее жалел, так как намучилась тогда дракона страшно, но осознать, что эта кучка яиц — его будущие дети, до конца не смог. Мозги не поворачивались. Хотя он очень старался этого не показать.

С Улдуз все было проще, понятнее, но даже обиднее. У степняков отец детьми начинает интересоваться только тогда, когда они на коня садиться смогут. А до этого — не мужское это дело. Вот и набежала целая толпа орчанок, суетилась полгода вокруг Улдуз, а Боню старались и близко не подпускать. То есть навещать Улдуз иногда ему удавалось, но именно что навещать. На пять минут и под присмотром толпы посторонних теток. Ну а потом молодая мама вместе с дитем и вовсе пропала. Так что и подержать маленького Била на руках Боне удалось только один раз и то после скандала и в течение нескольких секунд. Дольше не дали. Никаких особых "отцовских чувств" Боня в себе тогда не заметил.

И вот теперь у него скоро появится целая дюжина детишек. От одного количества крыша поехать может. Так они еще и из яиц вылупляются. И минимум до трех лет будут только в форме крылатых ящериц. Правда, говорящих. Света утверждала, что летать, жечь огнем и говорить дракончики могут, практически, с рождения. Сама такой была.

Конечно, для разумного существа мозги много важнее внешнего вида. Не шарахается же он от горгулий, да и ближе они ему по духу, чем те же жрецы у Хумов. Хотя жену себе такую он бы все-таки не хотел. Хотя, наверное, мог бы и от горгульи детей иметь. Деусы они такие. Им лишь бы пол был женский, а остальное неважно. Каких только страшилищ античные боги в свое время не наплодили! Хотя такая "всеядность" к отцовским чувствам никакого отношения не имеет.

Света же ему нравится. Да что там нравится, наверное, это чувство как раз "любовью" и называют. И то, что она в драконьей форме так долго сидит, ничего не изменило. Хотя, конечно, потереться щекой приятнее не о танковую броню, а о нежную кожу. Но это — временные трудности. И с детьми трудности будут временными. Конечно, хочется их в человеческом облике посмотреть, но новорожденные дети тоже все от себя хотя бы трехлетних очень сильно отличаются. И вскакивать к ним надо по ночам, кормить по расписанию, а подгузники чуть ли не до трех лет им менять приходится. Хотя, в этом мире подгузники вообще не изобрели, кошмар...

Получается, дракончики и младенцы более или менее людьми делаются в одинаковом возрасте. А до этого надо запастись терпением и просто о них заботиться. Видимо, такой подход и стоит признать для себя основным. Интересно, а раз дракончики разговаривать умеют, они при этом соображают? Или разговор только на ограниченное число тем возможен? Ладно, посмотрим, а пока — настраиваемся на позитив.

Боня решительно шагнул через полог, погружаясь в жару пещеры. Вовремя! Кожистая скорлупа на первом начавшем темнеть яйце лопнула, разделившись на две половинки. Стряхнув с головы одну из половинок скорлупы, как закрывавшую глаза слишком большую шляпу, из яйца выбралось совершенно умилительное существо, на ходу расправляя лапки и крылья и с любопытством оглядываясь вокруг большими зелеными глазами.

— Ой, плюшевый, — только и смог сказать Боня, протягивая к нему руки.

Дракончик и вправду больше напоминал большую плюшевую игрушку (размером со среднюю собаку). Вместо ожидаемых Боней роговых пластин брони, все его тело и мордочка были покрыты слипшимся фиолетовым пухом.

Боня аккуратно помог ему выбраться из остатков скорлупы и немного приподнял на вытянутых руках. В этот момент и дракончика, и Бонины руки накрыла струя пламени. Боня чуть не свалился.

— Свет, ты что творишь?! — взвыл он, когда снова обрел дар речи.

— Просушить ребенка надо, да и шкура так быстрее формируется, — невозмутимо ответила дракона. — Это тебе совсем не плюшевая игрушка, а дракон!

Дракончик и впрямь стал весь сухой и чистый, а его короткая шерстка распушилась и переливалась. Словно в подтверждение Светиных слов, он выпустил в Боню тонкий язычок пламени, после чего довольно рассмеялся.

Боня не выдержал и все-таки поднял такого вот несколько неожиданного ребенка на вытянутых руках. Килограммов десять-двенадцать младенец уже весил. Дракончик широко расправил крылья и выпустил в Боню еще одну струйку пламени. Мановый доспех совместно с жаростойкостью деуса эту атаку автогеном выдержали, но укол жара Боня почувствовал.

— Папу на прочность проверяешь, шалун? Или шалунья? Свет, как отличить мальчика от девочки? — рассмеялся он. И, вдруг, изменившимся тоном добави л: — Ой, а от него тоже мана идет...

— Где? Что? Не может быть! — голова драконы нависла над ребенком и Боней. — Так же не бывает...

Зрачки у Светы из вертикальных распахнулись во всю ширину радужки, после чего снова сошлись в щелочки, но уже почти горизонтальные. С глухим стоном и не менее глухим стуком дракона завалилась в обморок.

— Ну вот, теперь и Света вдруг нервной стала, — проворчал Боня, выбираясь из под рухнувшей на него головы супруги (дракончика он успел вывести из под удара и даже плавно опустить обратно в гнездо). — Видимо, все-таки материнство на женскую психику сильно влияет. Ну, получился у нас дракон-деус, так раньше, поди, у драконов и деусов детей и не было. Может, мы первые завели...

Прижавшись ухом к Светиному животу, Боня определил, что сердце у нее бьется ровно, хоть и редко. Ладно, пусть полежит. Все равно дотащить ее до Камня Силы у него сил не хватит. Да и некогда, вон, второе яйцо раскалываться начало...

В результате, вылупление следующих дракончиков Боня принимал самостоятельно. При моральной поддержке первого дракончика, который всюду совал свой нос и пищал. Боня помогал новорожденным выбраться из скорлупы, сушил огнеметом и, по уже возникшей традиции, поднимал над головой на вытянутых руках, помогая расправить крылья. Света пришла в себя к десятому яйцу, но и то сначала только глаза открыла, а сфокусировала их только к последнему.

— Поздравляю, женушка! — с удовлетворением объявил ей Боня. — Мы с тобой новый вид разумных создали: деусы-драконы. Все наши детки ману выделяют. Пламя тоже. Можешь гордиться!

Света сделала попытку снова упасть в обморок, но по дороге передумала.

— Дети, знакомьтесь, это — ваша мама! — Боня скорее валял дурака от приподнятого настроения, чем говорил всерьез. Но дракончики его, кажется, поняли и с дружным писком налетели на Свету.

Дракона в свою очередь широко распахнула крылья, подгребая детей к себе.

— Шустрые у нас новорожденные, — с умилением отметил Боня и отправился в прихожую проверять, принесли ли котлеты...

Жизнь в многодетной семье у Бони началась с попытки дать появившимся детям имена. Сделать это оказалось совсем не просто. Света, хоть и пришла в себя, но осталась в полувменяемом состоянии. На вопросы она отвечала, но с задержкой. А дракончики на месте, никак не сидели, а, наоборот, сновали вокруг в каком-то броуновском движении. Так что Боня даже не смог сосчитать, сколько у него в семье девочек, а сколько мальчиков. Сам он их различить не мог. Света могла, но не могла объяснить, как она это делала. Так что на Бонин вопрос отвечала: "это девочка" или "это мальчик", но буквально за несколько секунд этот ребенок терялся в толпе своих братьев и сестер. Ну а чтобы дать имя, надо хотя бы знать, кому ты его даешь!

К тому же Света Бониных потуг вообще не поняла. У драконов же имен нет в принципе, только обозначение личных свойств и статуса в клане. А какой статус может быть новорожденного? Так и будет: "новорожденный"! И у всей кладки он один и тот же. Нет, Света помнила, что Боня ей персональное имя дал, и в принципе, не возражала, но в нынешнем состоянии смятенных чувств оказалась мужу в этом деле не помощницей. Пришлось отложить решение вопроса до лучших времен.

В принципе новорожденных можно было различить, но с непривычки они казались близнецами (да и были ими). Примерно так, как китайцам все русские на одно лицо кажутся. Ведь национальные отличия гораздо более заметны, чем индивидуальные, вот на первых порах только они и бросаются в глаза. Так что небольшие различия у дракончиков в размере и разрезе глаз, наклоне надбровных губ или рожек и т.п. надо было еще научиться замечать.

Единственным исключением оказался дракончик, вылупившийся самым первым. Да и то потому, что он от Бони почти не отходил, а при первой же возможности норовил забраться на руки или хотя бы на плечо. В результате через полчаса Боня уже умел отличать его от других. Точнее, ее, так как дракончик оказался девочкой. Соответственно, и имя она получила первой. Примула. Может, не очень оригинально, но, во-первых, девочка родилась первой, во-вторых, примула — вполне симпатичный цветок, в-третьих, имя звучало похоже на имперские, и наконец, оно Боне просто нравилось.

Выяснив у Светы, что сидеть и дальше в такой жаре детям совсем необязательно, Боня посадил Примулу себе на плечо и понес показывать ее соратникам по Академии.

Драконью пещеру и Бонин дом на уровне мансарды соединял крытый арочный мостик в один пролет, так что можно было считать пещеру продолжением дома. Но если в самом доме был "проходной двор", фактически, кто хотел — заходил в любое время, не спрашивая хозяина, то в пещеру никто не лез. Несомненно, из-за жары, но, возможно, и не только. Света незваных гостей не жаловала, так что, хоть записи на прием к Боне и не велось, но при ней дома его старались не беспокоить. Все-таки у ректора в Академии кабинет есть. Однако, в связи с долгим заточением драконы в пещере, народ изрядно распустился.

Выйдя из пещеры, Боня обнаружил, что мансарда забита встречающими и даже на мостике переминались наиболее любопытные. При его появлении, они, пятясь задом, тоже втянулись на мансарду, освобождая ему проход. Все, кроме Иситая, который, наоборот, рванул к Боне с Примулой. Впрочем, перегородить проход призрак при всем желании не мог.

Была ли у Иситая заготовлена приветственная речь, так и осталось неизвестным. Немного не дойдя до Бони призрак как будто споткнулся и застыл, а со стороны мансарды прокатилось нестройное "Ах...". Магами на территории Академии были все, поэтому струящуюся от Примулы ману могли не заметить только по невнимательности. Но если таковые в толпе встречавших и были, соседи их быстро просветили.

— Дракон-деус, — пробормотал Иситай, выразив общее мнение. — Первый от сотворения мира...

Боне почему-то стало очень весело. Счастливо улыбаясь он немного приподнял дочку над собой.

— Знакомьтесь, это Примула, — почти пропел он. — А с мамой в пещере осталось одиннадцать ее братьев и сестер. Можете нас поздравить.

— Примула, — продолжил Боня, обращаясь к дочке. — Это — Иситай, старый, мудрый и очень добрый призрак. Знакомьтесь!

В то, что новорожденная его понимает, Боня не верил. Но реакция Примулы на происходящее казалась вполне разумной. Девочка гордо расправила крылья, демонстрируя себя во всей красе (размах под два метра, между прочим), гордо изогнула шейку и выпустила в Иситая струйку огня.

Бедный призрак от неожиданности провалился сквозь мост, а на мансарде послышались звуки отдельных падающих тел.

— Все-таки не одна Света нервной оказалась, — подумал Боня. — Хотя, чего они так переживают? Если я сам уже привык к мысли, что у меня дети- дракончики, их то что смутило? То, что они деусы? А что у папы-деуса и мамы-дракона по их мнению родиться должно было? Неведома зверюшка?

Вслух он этого не высказал. Боня уже давно понял, что ворчать лучше про себя.

Из отхлынувшей толпы вперед вынырнула Галадриэль. Сосчитала до трех и, лучезарно улыбаясь, двинулась к Боне. Синхронно с ней вернулся к исходной позиции Иситай. На этот раз не сквозь мост, а просто по воздуху.

— Боня, мы так рады за вас, — Галадриэль умудрилась обнять Боню, одним ловким движением прижавшись к его груди и увернувшись от струйки пламени Примулы. — Я так понимаю, что остальные дети — тоже дракончики, деусы и маги одновременно?

— Да, — почему-то с чувством гордости заявил Боня, как будто лично специально их такими сделал, хотя понимал, что его участие было минимальным и неосознанным. Ну, разве что ману и золото Свете предоставил.

— То есть твои свойства перешли по наследству всем твоим детям. — Галадриэль уже не спрашивала, а констатировала факт. — Независимо от того, кто был их мамой. Ты не против, если я схожу, Свету поздравлю?

Не дожидаясь ответа, Галадриэль окуталась каким-то сиянием и решительно двинулась в пещеру. Боня только плечами пожал. О заклинании, позволяющем не гореть в огне, он раньше и не слышал. А эльфы им, оказываются, владеют. Только делиться не спешили. Вдруг бы попросил их Свету в пещере развлекать...

Боня хмыкнул и вопросительно взглянул на Иситая. Тот неожиданно заулыбался.

— Ну все, Бонь, готовься! Эльфы теперь деусов-эльфов захотят. Да и другие народы, наверное, тоже. Так что жди наплыва дамочек, требующих от тебя ребенка!

Настроение у Бони сделало попытку испортиться. Но он ему этого не позволил. Обидно, конечно, что соратники, нет, чтобы детям порадоваться, все какие-то политические интриги устраивают. А вот насчет женщин? Раз есть заклинания от жары, надо обязать их всех выучить, тогда и все смогут в пещеру заходить. Тем более, что температуру там постепенно понизить можно будет градусов до сорока. Тогда он к детям хоть всю Академию в няньки приставит. Будут для студентов практические занятия! А Свету себе заберет. Хватит ей драконом сидеть, он уже забывать стал, как она в человеческой форме выглядит!

Боня с лениво осматривал раскинувшиеся вокруг пейзажи (к сожалению, довольно однообразные), сидя на спине Саши (когда-то — Галахарда). Учебно-исследовательская экспедиция продвигалась по болотистой равнине рядом с великой рекой Этиль. Ехать верхом было непривычно, но Света по понятным причинам осталась дома на острове Солаос. Первый учебный год Академии, наконец, закончился, и на лето Боня объявил "учебную практику". Половину студентов направил няньками к дракончикам, а вторую половину — в экспедицию. Которую сам и возглавил, трусливо сбежав от семейных неурядиц.

Радужные планы на счастливую семейную жизнь как-то не желали реализовываться. Вместо этого появились совершенно новые проблемы, к которым Боня оказался просто не готов. Главным разочарованием стало категорическое нежелание Светы менять форму на человеческую. Хотя бы ненадолго. Думать о чем-либо, кроме собственных детей, она просто не могла. А секс ее вообще не интересовал. Причем у Бони возникло подозрение, что подобный период в ее жизни может продлиться не только до трех лет, пока дракончики в человеческую форму обращаться не научатся, а лет до двадцати, пока они совсем не вырастут. Если, вообще, не на тысячу, когда следующую кладку можно будет откладывать... Нет, в приказном порядке, наверное, можно было заставить жену и форму поменять, и в постель затащить, но было бы это уже чистой воды насилием. Так что прибегать к крайним мерам Боня не стал, тем более, самому противно будет.

Первое время он при каждой возможности мчался в пещеру и всегда заставал там одну и ту же картину. Малышня попискивая и постреливая пламенем носится (или возится) повсюду, а Света сидит поближе к выходу, вытянув шею и подняв голову под самый свод. Сидит неподвижно, только голова слегка поворачивается из стороны в сторону, как камера наблюдения. При этом дракончики могут устроить свои игры и у нее на спине или между лапами, а у мамаши только угол поворота головы меняется. И это занятие оказалось для драконы настолько увлекательным, что ни на что больше она почти не реагировала.

К тому же Света почти все время молчала. Боня даже волноваться начал, как же дети говорить научатся. Но Иситай (не Света!) ему объяснил, что до года у дракончиков все необходимое в генной памяти зашито и проявляется по мере их развития. Так что сказки им рассказывать пока рано. Ну а с женой, как выяснилось, поговорить тоже стало непросто. Вот типичный вариант их последних бесед:

— Всем привет, как дела? — Боня почти вбежал в пещеру и радостно осматривался вокруг. — Свет, что-нибудь интересное происходило?

— ...

— А я сегодня у студентов зачет во зельеварению принимал. Вместе с Галадриэль. Так, представляешь, Наира перепутала и вместо остролиста душицу клиновидную положила. Наверное, еще что-то добавила, сама не поняла что. В результате вместо синей краски пятновыводитель получила. Да какой! На что ни капнешь, сразу прозрачным делается! У нее самой руки по локоть в пару были, так стали почти невидимыми! Ну, как хорошее стекло. Перепугалась она жутко! Я ей даже хотел за интересное открытие зачет поставить, но она от волнения сумела еще и прибежавшего посмотреть Тенерина облить. Ну и Галадриэль на подол платья попало. В самом пикантном месте прозрачное окошко получилось!

— ...

— В общем, пришлось зачет переносить, а всех отмываться отправлять. Пока Галадриэль Наиру не убила. У зелья еще и запах сильный и неприятный получился. Так что для разведчиков зелье пока не годится: хоть ничего не видно, но по запаху сразу найдут.

— ...

Постепенно безмолвные реплики Светы снижали Бонин энтузиазм, а настроение начинало портиться. На его памяти дракона только один раз сама задала вопрос, и то по поводу добавок в еду малышам. А ее ответы бывали, как правило, односложные, невпопад и только после "надцатого" повторения.

Дети, к сожалению, все-таки оказались несмышленышами. Говорить, правда, говорили. На каком-то древнем диалекте драконьего языка (Боня его, однако, понимал). Но, кажется, только пять слов: "есть", "играть", "дракон", "дай" и "мама". Слово "папа" к Бониной обиде в их словаре отсутствовало. И даже пятерка вопросов, разрекламированных еще Р.Киплингом ("как?", "почему?", "что?", "когда?" и "где?"), ими не использовалась. А то, что Боня принял за умение осмысленно реагировать, оказалось врожденной способностью чувствовать чужое настроение. То есть от Бони им еще и эмпатия по наследству передалась. Хорошо, конечно, когда у самого настроение радостное, тут и дети счастливыми ходят. Но и плохое настроение не скроешь, даже если улыбаться будешь, а Светино невнимание раздражало уже так, что самому кусаться хотелось. Или пламенем дыхнуть. И именно это дракончики в папином присутствии и делали. Караул, одним словом!

Улдуз тоже не радовала, точнее, так и не появилась. Настучала по телеграфу длинное письмо, что сложные политические обстоятельства не позволяют ей надолго отлучаться из столицы. Да и пикси все на месте нужны для поддержания порядка среди новых подданных. Так что пусть лучше Боня к ней сам прилетает. Заодно может и права сына на Циньский трон подтвердить.

Зато нездоровую активность развила Галадриэль. О чем она со Светой пыталась договориться, Боня так и не узнал, хотя догадывался. Только вряд ли договорилась. Света ни на какие темы, кроме имеющих непосредственное отношение к ее выводку, не реагировала. Галадриэль она, скорее всего, просто проигнорировала, а если и поддакнула невпопад, то не вдумываясь, что считать согласием нельзя. Но корабль в Великий Лес срочно отправился. За эльфийками.

Следует отметить, что из дюжины студентов-эльфов, женского пола были только три, да и то крайне непрезентабельной внешности, что для эльфов даже как-то неожиданно. Видимо, за долгие поколения без маны их раса несколько выродилась. Ну а Галадриэль поступила как типичная красивая женщина: в первый набор Академии привезла, в основном, молодых людей, а девушек только таких, чтобы на их фоне выглядеть еще лучше. О чем теперь, видимо, жалела. Сама древняя магиня забеременеть не рвалась и Бони не домогалась. Возможно, сочла это ниже своего достоинства. А возможно, и не могла. Все-таки несколько тысяч лет в коме вполне могли и сказаться. Была еще исполняющая обязанности завхоза Лючиэль. Но бывшую Великую Мать Галадриэль недолюбливала и доверить ей такое ответственное дело, как рождение эльфа-деуса, не могла. Больше эльфиек на острове не наблюдалось. Посол Гильдельберт с семейством счастливо проводил время в Визе — в столице и подальше от начальства. Медики и прочие специалисты были мужского пола. Так что, придирчиво осмотрев скромные ресурсы небольшой эльфийской общины в Академии, древняя магиня села на корабль и лично отправилась в Великий Лес за подкреплением.

Дожидаться возвращения корабля на остров Боня не стал. Сбежал в экспедицию.

Перед Светой было немного неудобно, но и ее полнейшее невнимание к персоне любящего мужа его уже сильно достало. Как-то мгновенно все переменилось. Треснула скорлупа у первого яйца, и словно он уже и не существует.

Кроме того, Боня остро почувствовал себя совершенно ненужным. Какие у него обязанности, как у главы драконьего клана, а в его восприятии — многодетного семейства? Пищу детям добывать? Так все продукты без его участия на кухню доставляются и готовятся. Выгуливать? Так он к каждому дракончику по персональному студенту приставил. Подгузники менять? Не требуется. Даже сказки рассказывать не нужно, не доросли еще. Остается только разве что тетешкать их по одному или сразу сколько захватишь руками, но и то Света такое поведение явно не одобряет и старается пресечь. Можно, конечно, сидеть рядом с важным видом, вот мол, как я все хорошо организовал, да только никто при этом на тебя внимания не обращает. Одна только Примула изредка подходит, да и та, зараза, к маме перекинулась...

В общем, смотаться в экспедицию показалось наилучшим выходом из сложившейся ситуации. Два-три месяца пройдет, дети хоть немного подрастут, глядишь, и Света очухается. Тем более, что просил Иситая приглядывать и ненавязчиво о забытом муже напоминать. Авось, поможет.

Конечной целью маршрута Боня выбрал место своего появления в этом мире. Где они со Светой тарелку инопланетян бросили. Пора ее к рукам прибрать. А заодно там рядом драконья пещера была, недалеко от которой он Свету нашел. Тоже интересно посмотреть, как драконы в древности селились. Может, и по своей жизни какие новые мысли появятся...

Море пересекли на небольшой галере, весел на двадцать, типа античного акатоса. Только на веслах никто не сидел, тем более, что членов экспедиции на все весла бы и не хватило. Но Боню сопровождал недавно сформированный полк пикси, названный им Егерским (форма цвета хаки). Они и взяли галеру на буксир.

В устье Этиля останавливаться не стали, сразу поднялись по реке до гор. В строящиеся друг напротив друга города Хифчаков и Имперцев заглянули чисто для проформы. Было заметно, что темпы строительства у Алехеи явно выше, чем у Улдуз. Хифчаки, поди, все в Цинь перебрались. Так что здесь скорее небольшой военный лагерь был. Меньше тысячи орков. А у Имперцев народу было уже больше пяти тысяч, правильная планировка улиц, пристань и форт, ее охраняющий, в наличии. До Деная еще далеко, но вид уже солидный. Боня за Алехею порадовался. Хотя, он же тоже этой самой Империи Визов Императором числится. Равно как и Улы-Ханом Хифчаков. Блин, набрал себе титулов!

У гор Боню уже поджидала полусотня кочевников, пришедшая к нему в качестве эскорта. Большого смысла в них не было, все-таки все студенты были хоть и начинающими, но магами, а с учетом пикси так и вовсе могли любую местную армию разбить, но — Улы-Хану положено. Заодно лошадей для участников экспедиции пригнали. Лошадки, конечно, были типа монгольских, мелкие и лохматые. Боня даже опасался, что эльфы носы морщить станут. Но в этом мире ушастые столько лет сами в таком загоне были, что никакого гонора восстановить не успели. Влезли в седла, как миленькие, только радовались. Ну а Боня Сашу оседлал, как начальник.

Среди студентов в экспедиции эльфов было большинство. Когда Боня дракончикам нянек назначал, выяснилось, что у них с эльфами какое-то врожденное недоверие присутствует. Так что только двух девушек и приспособил, да и то, больше по просьбе Лючиэль: та просила ей их в качестве помощниц оставить. Вот и вышло, что остальные десять в экспедицию отправились. Плюс два монашка из Виза и один преподаватель-медик Тенерин. Ну и полк пикси, а теперь еще и отряд орков. Довольно внушительный караван получился.

По какому принципу Галадриэль поделила эльфов на студентов и преподавателей, Боня не понял. От их реального возраста это не зависело, после возвращения в мир маны все выглядели одинаково молодо. Разве что позаниматься с ними успела до отъезда в Академию? Тогда получалось, что преподаватели отличались от студентов только тем, что прошли краткие курсы. Так что в лучшем случае сами на второкурсников могли претендовать, когда остальные на первый курс поступали. Впрочем, у самого Бони ситуация была не намного лучше. Сам у Иситая и по книгам учился, а потом из только что самим освоенного материала курсы строил. Во многих тонкостях приходилось уже вместе со студентами разбираться. Что поделаешь, все с нуля начинать пришлось.

Правда, Тенерин, чуть ли не единственный среди преподавателей-медиков, имел к этому хоть какие-то основания. До появления Бони в поселке эльфов он был кем-то вроде помощника фельдшера, так что небольшое представление о медицине имел. Правда, на редкость убогое, как и вся медицина в этом мире. Основными лечебными процедурами были кровопускания да клизмы. По этой ли причине или просто в силу характера "клизмил" на занятиях Тенерин изрядно, студенты его побаивались. Теперь он тоже без тени сомнения считал себя соруководителем экспедиции, держался рядом с Боней и ехал на Лизе (Женевьере). Единорогов такая бесцеремонность немного раздражала, но пока они его терпели...

Под копытами лошадей (и единорогов) хлюпало. Шикарные заливные луга, которыми Боня любовался сверху во время давешнего перелета в Улуг Улус, как оказалось, на две трети состояли из болот. Однако, сопровождавшие отряд кочевники с ролью разведчиков справлялись неплохо, так что маршрут проходил по твердой, хоть и прикрытой водой, земле, а стоянки так и вовсе на сухие островки приходились. Двигались без проблем, под аккомпанемент пения многочисленных лягушек.

Собственно, лягушки и составляли основу здешней фауны. Плюс еще птицы болотные, похожие на цапель, которые, судя по всему, этими лягушками и питались. Сами же лягушки ели еще более многочисленных комаров. Кого ели комары?

— А у меня от комаров артефакт есть, — с каким-то ехидным удовлетворением думал Боня, держа упомянутый артефакт все время активированным.

В результате вокруг него образовалась сфера диаметром метров тридцать, свободная от летающих кровососов, куда все члены экспедиции и старались втиснуться. Зато вокруг сферы концентрация насекомых просто пугала. Хотя, возможно, вытесненные за сферу комары просто все кучковались поблизости.

Кроме того, Боня с некоторым удовлетворением констатировал факт, что вся долина, несмотря на значительное удаление от основного места его проживания на острове Солаос, была полностью заполнена маной. Как и все территории, через которые они уже успели проплыть или проехать. Не факт, что от возвращения магии этот мир сильно выиграл, хотя Боня на это надеялся, но, раз уж деусам по своей природе положено ману производить, приятно сознавать, что делаешь ты это хорошо.

В общем, в первый день путешествие шло в удовлетворительных условиях и даже напоминало приятную прогулку.

Неприятности начались на второй день.

Хотя маршрут прокладывали разведчики-кочевники, общее направление задавал Боня. Вот он и решил не идти вдоль русла реки, а сдвинуться ближе к обрамлявшим долину горам. Благо было до них не больше десятка километров (долина была проточена рекой среди гор и особо широкой и не являлась).

Стало немного суше. По крайней мере болотистые полосы стали перемежаться большими фрагментами, где почва под ногами (копытами) уже не проседала совсем. Зато появились многочисленные пруды(?), озерца(?), над которыми вились уже не столько комары, сколько стрекозы. На берегу одного из таких прудов устроили привал. Тенерин повел студентов разбираться с местной флорой на предмет наличия в ней целебных растений. Съедобные, впрочем, тоже собирали.

Здесь проявилась первая организационная сложность экспедиции. Большинство студентов были эльфами, то есть вегетарианцами. Кочевники были исключительно мясоедами. Студенты-монахи предпочитали рыбу. Ну а Боня и пикси были всеядными, причем могли и вовсе без еды обойтись.

Припасов с собой они везли немало, но разнообразить еду тоже хотелось. Поэтому студенты-эльфы прыгали по кочкам и выдергивали различные растения вместе с корешками и луковицами с подогретым гастрономическим интересом энтузиазмом. Кочевники же свои проблемы решили просто, подстрелив из луков прямо по дороге не меньше десятка цапель. Птиц Боне было немного жалко, но охота для местных — чуть ли не самое почетное занятие, так что возражать он и не пытался. Зато сам, немного из чувства протеста, вытащил из багажа удочку и уселся на берегу пруда.

Не клевало совершенно. Как будто рыбы в пруду не было совсем. Только стрекозы иногда на поплавок садились. Амулет отпугивания насекомых Боня выключил. На солнце комары не нападали, зато муху поймать было реально и в качестве наживки ее попробовать. Правда, не помогало.

Часа через два проинспектировать Бонины успехи подошли студенты-монахи. Брат Фока и брат Ника. Студенты их так "братцами" и звали, хотя родственниками они не были. Не обнаружив улова братцы степенно удалились в лагерь, откуда вернулись, на ходу разматывая десятиметровую сеть.

— А не мелковата ли ячея у вашей сетки? — решил проявить эрудицию Боня. — В такой только мелочь может запутаться, а крупная ткнется носом и уйдет.

Оказалось, это бредень. Братцы неспешно, но по-деловому срубили два небольших деревца на шесты и привязали их к краям сетки. Получилось похоже на волейбольную, только больно длинная. После чего монахи подоткнули рясы так высоко, что голые ноги стали видны практически целиком, взяли сеть за шесты и разошлись по противоположным сторонам пруда. Когда сеть натянулась, они прошли еще немного, постепенно заходя в воду. Затем дружно опустили бредень в воду и, взявшись за шесты покрепче, повели ее назад в сторону Бони. Удочку тот уже давно убрал и теперь с интересом наблюдал за действиями братцев. Оказалось, не он один.

— И что это братья-монахи в пруду делают? — раздался у Бони над плечом довольно приятный голос, только иногда растягивающий шипящие звуки. — Никак русалок ловят, греховодники? Нет в этом пруду русалок, зря с-стараетесь. Может, я на что с-сгожусь?

Боня невольно вздрогнул и повернул голову. Потом вздрогнул еще раз. Лицо у возвышавшейся над ним женщины (Боня сидел) было очень похоже на Светино. Только глаза и волосы были темно-зелеными. Такие же вертикальные зрачки, разве что нижние веки чуть более припухшие. Фигура тоже была похожей и, стало быть, весьма неплохой, одновременно спортивной и женственной. Кожа покрыта равномерным бронзовым загаром с легким зеленоватым отливом. Одежды на незнакомке не было никакой, но назвать ее голой тоже было нельзя, скорее, топлес (примерно второй размер). А вот ниже, как приспущенные джинсы с низкой талией, бедра начинала покрывать сначала мелкая, а затем и более крупная чешуя, и вместо ног в наличии был здоровенный змеиный хвост.

— Нет, — серьезно сказал Боня, — на русалку ты не потянешь, хвостом не вышла...

— Конечно, я же лучш-ше! — змеелюдка улыбнулась, вроде бы кокетливо, но получилось как-то плотоядно. — Русалки только в воде хороши, а на с-суше у них кожа всегда мокрая и рыбой от них воняет. А у меня кожа... Хочеш-шь потрогать?

— Знаешь, ты очень на мою жену похожа, — Боня на всякий случай решил обозначить, что "место уже занято". Только у тебя глаза и волосы зеленые, а у нее фиолетовые. Хотя зелеными тоже были. Недолго. Тогда, вообще, одно лицо.

Змеелюдка чуть вздрогнула и улыбалась уже не так уверенно.

— Ну и кто у тебя жена?

— Дракона. Ваше племя, наверное, родственно драконам?

Змеелюдка нарочито небрежно, но очень внимательно осмотрела всю линию горизонта по кругу. Затем повернулась к Боне и медленно подползла к нему почти вплотную.

— Родс-ственники. Только эти ящерицы летать умеют, вот всюду первыми и успевают. Странно только, что она тут тебя одного оставила. Или где-то рядом с-спряталас-сь? — последнее слово она уже не произносила, а шипела.

— Погоди, — Боня решил вернуть разговор в правильное русло. — Как-то мы уже к разговорам о семье перешли, а друг другу не представились. Меня Боней зовут. А тебя?

— А ты меня з-звать с-собираешься?

Боня с интересом еще раз осмотрел новую знакомую сверху донизу. Та явно ожидала какой-то иной реакции и вела себя как-то странно. Но на найденном им древнем кристалле про дикую природу этого мира о разумных существах ничего не говорилось.

— Как твое имя? И, кстати, как твой народ называется? Или ты одна такая?

— Нет, не одна, хотя этот жуткий с-сон немногие пережили. Ламис-са мое имя, а народ мой — ламии, — Ламисса снова выжидательно посмотрела на Боню.

Тот немного покопался в памяти. Нет, о ламиях в этом мире он ничего не слышал. Было что-то в античной мифологии Земли и, кажется, что-то неприятное. Но в мифах мало о ком хорошо говорилось. Вон, о горгульях каких только гадостей не писали, а на деле очень приятными разумными оказались.

— Вы, наверное, совсем недавно очнулись? — спросил Боня, хотя ответ и так был очевиден. Странное поведение ламии его немного напрягло, так что хотелось с ней поговорить, чтобы прояснить непонятки. Все-таки Боня всегда ко всем разумным относился хорошо, до тех пор, пока они не доказывали, что так к ним относиться не стоит.

— А откуда ты з-знаешь?

— Ламисса, ты не из Одессы, случайно? Все время отвечаешь вопросом на вопрос. Ну, ладно, сам отвечу. Мана в этом мире вновь появилась только вместе со мной. А я сюда только два года назад перебрался. Так что за свое пробуждение можешь мне спасибо сказать. А год сейчас по эльфийскому летоисчислению, если знаешь такое, десять тысяч четвертый от Первого Саженца. Когда мы это вычисляли, я было решил, что в десятитысячный год сюда попал, но, как выяснилось, на два года промахнулся.

— Интерес-сно... Хотя и несущественно. Мы, как и драконы, не с-стареем. Расскажешь, что мы пропус-стили?

Боня обратил внимание на то, что говорила его новая знакомая как-то странно. Иногда растягивала шипящие или свистящие звуки, но не всегда, хотя в каждом предложении делала это хотя бы один раз. И интонация какие-то выжидательная. А, может, и впрямь, одесситка? В этом городе каждое второе предложение с вопросительной интонацией произносят. Змеюка агрессивности, вроде, не проявляет, эмоциями излучает, скорее, интерес и надежду, но чего-то недоговаривает. И магем на нее наложено чуть ли не больше, чем Галадриэль носит. Непонятно каких. На всякий случай — проверил свой мановый доспех, все ли тело покрывает...

— Расскажу, только это быстро не получится. Все-таки пять тысяч лет прошло. Так что давай — на привале обстоятельно поговорим. Ты мне тоже о себе расскажешь, а то я про вас ничего и не знаю. А пока — присоединяйся. Рыбу чистить умеешь?

Слушая Боню, Ламисса улыбалась все шире и шире, но на последней фразе вздрогнула.

— Умею, а зачем?

— А кто улов будет обрабатывать? Раз пришла, присоединяйся!

Братья-монахи тем временем вытащили бредень на берег. Из "пустого", как показалось Боне, пруда вытащили они при этом десятка три рыбин, похожих на сазанов, каждая килограмма на полтора весом. И как только бредень на берег поднять сумели?

— Пошли! — Боня шлепнул ламию по голой спине и направился к улову. На ощупь спина была покрыта самой обычной кожей. Змеелюдка вздрогнула, но не протестовала, а одним резким движением перетекла к вытаскиваемой из сети монахами рыбе.

Чистили рыбу прямо на траве. Делать специально разделочный стол Боня не счел целесообразным. Сам он орудовал когда-то купленным в Денае кинжалом, монахи вытащили складные ножи, а вот ламия выпустила из изящных пальчиков когти, почище чем у Фредди Крюгера. Боня посмотрел на нее с уважением...

Скоро к ним присоединились несколько из сопровождавших отряд кочевников. Пикси тоже подлетали, но вернулись к кострам хифчаков, видимо, решив, что их охотничье меню интереснее. На ламию они при этом никак не прореагировали.

Боня, немного поколебавшись, объявил, что дальше они сегодня уже не пойдут, так что можно разбивать лагерь. После чего уселся на травку, прислонившись спиной к какому-то дереву, и наблюдал, как пикси ставят ему шатер. Хорошо быть начальником!

Ламия пристроилась рядом, раскинув хвост вокруг дерева большой петлей и пристроив его кончик у Бони на коленях. Тот покосился на него, но возражать не стал.

— Ну, что, поговорим, пока еда готовится?

— С удовольс-ствием...

Боня взял инициативу в свои руки и первым стал задавать вопросы. Отвечала ламия довольно охотно, но почти односложно. Так что много узнать не удалось.

Да, ламий тут целый поселок. Когда-то было их больше сотни, а сейчас их очнулось меньше двадцати, да и то большинство с травмами. Собственно, уцелели только те, кто в виде змей окаменел, а в человеческой форме почти все головы потеряли и теперь не воскресли, а так камнями и остались. Из всех только две сейчас живы, да и то на руках пальцев не хватает, да и носов нет. Наверное, восстановятся потихоньку, но пока мучаются.

Попутно выяснилось, что ламии могут целых три формы принимать: ту, что Боня сейчас видит, полностью змеи и полностью человека. Форму змеи Ламисса ему продемонстрировала. Здоровенная анаконда получилась, метров тридцать длиной. А человеческую — неожиданно застеснялась (или сделала вид).. Оказывается, они, как и драконы, полностью голыми появляются, а одеждой она не озаботилась.

Магичить ламии умеют, но материю, как пикси, делать не могут, а за эти годы у них ничего не сохранилось.

Поселок находится недалеко, в начале гор, до него отсюда километров десять-пятнадцать. В основном, поселение было в норах-пещерах, но несколько зданий и перед горами были. Теперь они разрушены.

В гости — очень рада будет их там всех видеть. Боню в особенности. Хотя у всей экспедиции состав замечательный, почти одни мужчины. А то ламий мужского пола не бывает, вынуждены случайными связями перебиваться, жаль только, не в лучшей форме они сейчас. Ламиссу, как наиболее целую, на разведку послали, но даже у нее на хвосте не все чешуйки на месте...

Боне змеелюдок стало немедленно очень жалко. Камня Силы при нем, естественно, не было, но артефакт, стимулирующий регенерацию, он с собой таскал. Так что немедленно применил его к новой знакомой, да и маны поток на нее усилил. Вроде, чешуйки стали понемногу отрастать. Не на счет раз, но проплешины на шкуре стали на глазах твердеть, и чешуйки — формироваться. Да и цвет у шкуры стал более блестящим.

Тем временем и первые порции еды стали поспевать. Боне и его гостье первыми понесли. Сначала — жареную на гриле рыбу, а потом и здоровенную птицу (чуть не страуса), только снятую с вертела.

Судя по всему, ламия оказалась сильно голодная. Либо раньше ела плохо, либо ускоренная регенерация ресурсов требовала. В общем, кусочек рыбы она за компанию с Боней съела вполне деликатно, а вот птицу умудрилась заглотнуть целиком. Перекинулась в змею, раззявила пасть и блюдо пустое... Боня только с интересом наблюдал, как вздутие плавно переместилось по телу змеи от шеи куда-то ближе к середине. После чего ламия снова перекинулась в змеелюдку. Вздутие осталось, но на змеиной части тела немного ниже пояса...

— Извини, не выдержала, так аппетитно пахло, — ламия потупилась. — Это не последний кусок еды?

— А ты еще хочешь?

— Ну, если можно...

Наблюдавшие за сценой хифчаки молча по собственной инициативе притащили не до конца зажаренного кабана. Прямо на вертеле. Килограмм на двести. Вертел змеелюдка все-таки попросила вынуть, а вот кабана заглотила целиком, естественно, в форме змеи. Хифчаки разразились восхищенными криками, а у Бони аппетит совсем пропал. Впрочем, есть ему ведь и необязательно.

На сей раз новое утолщение сдвигалось по телу змеи медленнее, впрочем, и утолщение было много больше первого. Зато, когда Ламисса снова вернулась к форме змеелюдки, вид у нее был довольно умиротворенный. Она неспешно притулилась к Бониному боку, приподняла его руку и положила себе на плечи, а свою голову примостила у него толи на плече, толи на груди.

— Теперь ты рассказывай, — пробормотала она.

Боня с некоторым осуждением скосил глаза на нахалку, но прогонять не стал. Наоборот, поток маны вокруг нее поплотнее сделал. И стал рассказывать. Краткий экскурс по важнейшим событиям последних пяти тысяч лет (как ему удалось их восстановить) и историю своего пребывания в этом мире. Тоже только ключевые моменты. Все равно долго получилось.

Говорил Боня тихим убаюкивающим голосом и думал, что разморившаяся ламия скоро заснет. Не тут-то было! Та только тихонько посвистывала от удовольствия, иногда терлась щекой о его плечо и неспешно выводила пальчиком у него на груди какие-то узоры. Однако, когда полезла расстегивать ему ворот рубашки, Боня ее руку решительно перехватил и отодвинул от пуговиц. Змеелюдка что-то протестующе прошипела, но настаивать не пыталась.

Сидели так часа два. Боня постепенно сам увлекся рассказом и стал выдавать текст не сонным голосом, а в стиле художественного чтения. Ламисса тоже оживилась и стала ворочаться у него на плече более интенсивно, а на груди уже не просто узоры рисовала, а стала ее с силой скрести, а потом и просто тыкать в нее пальцем.

Боня в прервал рассказ и скосил глаза вниз. Змеелюдка в азарте пыталась вгрызться ему в ключицу. При этом во рту у нее вдруг обнаружились здоровенные клыки, по которым стекала буроватая жидкость. Покрытая тонким слоем твердой маны кожа прокусываться не желала, однако в рубашке уже образовалась приличная дыра. При этом яд (что еще может течь по зубам у змеюки?) уже пропитал изрядный кусок рубашки и стекал по Бониной груди и подбородку кусачей слушательницы. Ну а палец украсился здоровенным когтем, которым Ламисса пыталась помочь клыку пробиться к Бониному телу.

— Эй, ты что делаешь?! — возмущенно вскрикнул Боня, пытаясь оттолкнуть ламию.

Та немного дернулась, оцарапав когтем собственный подбородок, но хватку не ослабила, а только плотнее прижалась к Боне. Тот перехватил когтистые руки и стал их с силой отцеплять от себя, как вдруг по всему телу ламии прошла судорога, и она резко обмякла. Возникло ощущение, что все мышцы у нее стали тряпочными. Голова на изящной шее болталась, грозя оторваться, руки, да и тело, проявили готовность изгибаться в любую сторону и под любым углом. Боня еле подхватил падающую человеческую часть тела и по-возможности деликатно опустил на траву.

Никаких клыков или когтей не осталось и в помине. Кусачего монстра больше не наблюдалось. На траве перед Боней лежала очень симпатичная девочка, если не считать того, что большую часть тела составлял змеиный хвост.

— Ну, и что это было? — недоуменно сам себя спросил Боня.

Самое странное, что никаких отрицательных эмоций или агрессии он от ламии не ощутил. Наоборот, восторг, близкий к эйфории, и некоторый азарт. Но шкуру ему продырявить она бесспорно пыталась. А теперь, судя по всему, "подорвалась на собственной мине". Яд попал в ранку на подбородке и подействовал на свою хозяйку.

Боня попробовал поймать у змеелюдки пульс. Потом просто прижался ухом к ее груди. Сердце билось. Медленно, но довольно ровно. Видимо, не помрет. Да и странно было, если бы змея могла погибнуть от собственного яда. Скорее всего, скоро очнется. Или не очень скоро. Но все равно очнется. Ну и что с ней тогда делать?

Боня еще раз внимательно осмотрел лежащую у его ног ламию. Простые решения типа "добить" или "оставить валяться, а самим идти дальше" он отмел сразу. Просто так оставлять такое поведение без внимания было бы неправильно. Казнить без суда и следствия? Он этого органически не приемлет. Да и любопытно разобраться. К тому же очень уж эта змеюка на Свету похожа... грудь, правда, поменьше, но, может, в человеческом облике она подрастет?

Так, не о том думаем! Нужно что-то придумать, чтобы эта змеюка: во-первых, не сбежала, когда очнется. Во-вторых, никого не покусала, а то мановых доспехов больше ни у кого нет. Ну, и в-третьих, чтобы сама не покалечилась.

Боня вспомнил, как он грозился змея Ди в твердую ману упаковать. Может, стоит метод на ламии опробовать? Все равно, хвост никакими веревками не свяжешь. Разве что узлом его завязать? Жалко. Как бы не покалечить ненароком. Или развяжется без проблем. Так что твердая мана — лучшее решение.

Сделать метровый шар твердой маны и покрыть его пленкой, предотвращающей испарение, заняло у Бони уже меньше пятнадцати минут. Затем он подкатил его к ламии и стал размазывать его ей по хвосту, как пластилин. Возиться с маной ему нравилось. Красивый и безумно прочный материал, который легко меняет форму по одному его желанию. Но только его. Возможно, у других деусов тоже получится, но пока еще дети подрастут, чтобы это проверить можно было...

Руками он себе помогал больше по привычке. Хотя ощутить, как меняет форму под пальцами похожая на янтарь субстанция, было тоже приятно. На весь десятиметровый хвост маны не хватило, пришлось добавлять. Без проблем! Вокруг утолщения, где продолжал перевариваться кабан, Боня оставил немного свободного пространства. Не надо мешать пищеварению! Ну а выше пояса покрывать ламию броней он уже не стал, только кисти рук браслетами к остальной мане приварил. Чтобы когтями махать не могла. Переложить бы ее еще поудобнее...

Только тут Боня вспомнил о своих телохранителях. И где эти пикси? Деуса загрызть пытаются, а они куда смотрят? Оказывается, висят в воздухе вокруг и смотрят на его манипуляции с маной. Ну, ладно. Все-таки бдят. А понять, что змеюка делала, он сам долго не мог. Да и до сих пор не понял. Так что разнос гвардейцам Боня устраивать не стал, только попросил их для ламии подушку сделать. Которую и подсунул ей под голову. После чего пошел к братцам-монахам проверить, не осталось ли еще жареной рыбки. А то он ее толком так и не поел.

***

Ламия очнулась часа через два. И, как Боня предполагал, попыталась слинять по-тихому. Не тут-то было! Даже змея не может ползти, когда у нее хвост зафиксирован. Оставленные на часах пикси немедленно сообщили Боне, и тот поспешил к пленнице.

Подошел по-возможности тихо и со спины. Немного полюбовался на извивающееся поразительно гибкое женское тело. Мелькнула мысль: — интересно, а Света так может? — но Боня ее отбросил, как постороннюю. После чего деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание.

Ламия чуть вздрогнула и немыслимым образом перекрутила корпус, повернувшись к нему лицом. При этом руки, кисти которых были зафиксированы браслетами из твердой маны, обмотались вокруг тела, как веревки. Боня внутренне содрогнулся от такого надругательства над суставами и спешно обошел змеелюдку, встав с другой стороны. Та сначала стала закручиваться следом, повернувшись градусов на триста, но потом сообразила и раскрутилась в нормальное положение.

Боня напустил на себя максимально суровый вид и молча смотрел на ламию со всем возможным осуждением. Та ответила ему абсолютно ясным взором, невинно хлопая ресницами. Тоже молча. Игра в гляделки стала затягиваться. Боня не выдержал первым:

— Ламисса! — строгость взгляда распространилась и на голос. — Ты зачем меня укусить пыталась?! Да еще и ядом всю рубашку испортила?!

Частота хлопанья ресниц несколько возросла:

— Я не хотела! Я случайно!

— Извини, не верю. Ты в такой раж вошла, что даже сама себя поцарапала!

— Нет, случайно! Мне так хорошо было, мана струится, ты меня от себя не гонишь, даже обнял, совсем не боишься, добрым голосом что-то рассказываешь, вот я и разнежилась и совсем-совсем случайно зуб выпустила... — окончание этой фразы ламия пробормотала наивно-детским голоском, изображая полную покорность судьбе: — Ты меня теперь бить будешь? Или совсем убьешь?

Боня чуть не поперхнулся. Ни малейшего страха в змеелюдке не ощущалось. Вроде, все слова правильные говорит, а на деле — комедию ломает.

— Змея кусачая, ты что — эмпат?

— Я таких умных слов не знаю. Это ты целую академию учишь, а я никаких университетов не кончала...

— А про университеты где слышала? И, вообще, кончай издеваться! Тебе бояться положено, а не хамить. Я ведь и вправду с тобой все что угодно сделать могу. Я же тебе рассказывал, что я деус нового типа: сам магичить могу, а ману не только давать, но и отбирать. Она меня слушается, что хочу с ней делать могу. Захочу, совсем тебя без маны оставлю, снова в камень превратишься!

Боня стал мысленно себя накачивать, пытаясь рассердиться. Получалось плохо. Змеелюдка продолжала хлопать глазами и смотреть на него с самым умильно-восхищенным выражением. И губки колечком делала. И при этом очень на Свету похожа... В результате, Боня жутко разозлился на самого себя за бесхарактерность. Как ни странно, Ламисса это почувствовала и сама забеспокоилась. Точно — эмпатка. Ну и шут с ним! Все равно врать не умеет, у него и так все на лице написано!

В общем, процесс наказания или хотя бы воспитания ламии пошел у Бони из рук вон плохо. Змеелюдка сразу со всем соглашалась, выражала горячее желание во всем слушаться и быть самой-самой хорошей. Не кусать никого из членов экспедиции? Да никогда в жизни! И не интересуют они ее. Зачем на каких-то людей или эльфов внимание обращать, когда рядом деус! Ни одного возражения или хотя бы секундного колебания. Да сразу и на все. Поневоле закрадывались сомнения в искренности. Но по эмоциям ничего подозрительного Боня тоже не ощущал. Хотя, кто их, змеюк этих, знает. Если они все сами эмпатки, должны были научиться истинные чувства скрывать, а играя роль восторженной дурочки, делать это довольно удобно.

Все, что Боня смог придумать, это продемонстрировать свои способности. Ламисса при этом ахала и изображала такое восхищение, что затягивать демонстрацию он не стал, как-то самому неловко стало.

— Ничего, — подумал Боня, — что бы она при этом не изображала, наверняка выводы сделала и на ус намотала. (Или на хвост? Куда там змеи наматывать могут?) Так что впредь должна поостеречься агрессию проявлять.

При этом Боня отметил странное поведение навешанных на ламию заклинаний. Когда он ману вокруг нее ненадолго убрал, они пропали. Но после возвращения маны восстановились, кажется, сами собой. Ламисса явно не магичила, да и проявились все магемы как-то сразу, потихоньку обретая четкость и наполняясь энергией. На генетическом уровне они в ламий заложены, что ли? И что это за заклинания? Вроде, от них вокруг змеелюдки поле какое-то образуется, только как оно на окружающий мир воздействует, Боня не понял. На него самого, похоже, никак.

Убедившись, что никакие меры морального воздействия на Ламиссу не действуют (или, наоборот, все уже давно подействовало, а он зря распинается), Боня еще немного посотрясал воздух (уже больше для вида) и пленницу отпустил. Через недолгое время все, вроде, вернулось на круги своя. Боня сидел, прислонившись спиной к дереву, а змеелюдка опять к нему прижималась. Теперь, правда, не только слушала, но и на вопросы охотно отвечала. И сама рассказывала, причем поведала о ламиях много нового и интересного. Если только не обманывала.

Послушать Ламиссу, так получалось, что ламии — чуть ли не идеальные существа. И красивы, и умом не обижены, и мастера на все руки. Только очень несчастные. То ли эволюция с ними начудила, толи древние маги так их прокляли, да только все остальные разумные их сторонятся. Это можно было бы и пережить (хоть и обидно да и они, вообще-то, общество любят), но своих мужчин у них нет. Одни девочки рождаются, точнее — вылупляются из яиц. При этом яйца у них за раз не как у драконов — дюжины, а только по одному бывают. И кормят они младенчиков грудью, как люди.

Так что пару себе найти — большая проблема. Люди от них бегают, а те, которых похищали, как-то быстро чахли. Да и детей от них ни разу не было. Только репутация у соседей совсем портилась. В древности они вокруг деусов старались держаться, на тех проклятье не распространялось. На любую работу согласны были, хоть охранниками, хоть кухарками, лишь бы не гнали. Только они своих деусов, в отличие от эльфов, никуда не запирали, вот мумрики у них их и поперли. Бойцы ламии хорошие, но летать не умеют, а инопланетяне на своих тарелках в небе зависали, лучи света какие-то на деусов направляли и прямо в воздух к себе в тарелки тащили. Так счастье и кончилось.

В конце рассказа ламия уже рыдала и умудрилась при этом устроиться у Бони на коленях. Он с интересом покосился, как же она хвост при этом сумела разместить, но вместо хвоста обнаружил пару вполне симпатичных женских ножек. Абсолютно голых, как и вся остальная фигурка. Ламисса умудрилась непонятно когда сменить облик на человеческий.

Гормоны попытались подать голос, но Боня подавил бунт в зародыше.

— Нет, грудь при смене формы все-таки не увеличивается, — пробормотал он, стараясь сохранить небрежно снисходительную интонацию. — Ламисса, верни хвост на место, нечего мне студентов смущать, у меня в отряде куча мужиков и только одна эльфийка женского пола была, если Лизу не считать.

Из-за дерева раздалось возмущенное фырканье. Оказалось, что единороги потихоньку подошли сзади и бессовестно подслушивали. А, может, о Боне беспокоились. Они тут единственные, кто в древности мог с ламиями встречаться. Жаль, говорить не умеют.

Ламисса ойкнула и перекинулась сразу в змею. Единороги не спеша вышли с двух сторон дерева, направив на нее рога. Боня тоже вскочил.

— Ребят, я не знаю, что вы там в древности не поделили, но у меня все магические существа живут дружно. Всем понятно?! Саша! Лиза! Помнится, вы и со Светой в первый раз чуть не сцепились. Мы с Ламиссой пока только знакомимся, ни я раньше ламий не встречал, ни ей такие деусы не попадались. Если хотите, можете рядом постоять, но давайте обойдемся без скандалов. Ламисса! Тебя это тоже касается!

Конфликт удалось подавить в зародыше, но форму Ламисса менять не стала. Так и осталась змеей. Видимо, чешуя у нее под стать драконьей шкуре — бронированная. Видно было, что ни она, ни единороги, взаимным доверием не прониклись. Говорить же ламия в змеиной форме, как выяснилось, не может. По крайней мере, по-человечески. Хотя шипит довольно выразительно. Но разговор с Боней у ней на сем и закончился.

Четкого мнения о новой знакомой Боня так и не выработал. То, что укусить пыталась, сильно его не рассердило. Яды на деусов все равно не действуют. Или ненадолго парализовать его тоже могло? Впрочем, тут почти все магические существа его сначала захватить и приватизировать стараются, не особо спрашивая его мнение. Пока по носу не дашь — не понимают. Эльфы его в мелорне запереть пытались. Да и горгульи не лучше себя вели. Пикси, правда, сами на руки кинулись, но они, вроде, и в древние времена так же поступали. Пока одна только Света силу применять не пробовала, но она, вообще, неглупая, а его возможности сразу увидела.

От мысли об оставшейся дома жене и детях настроение стало портиться. Может, зря он в экспедицию кинулся? Сбежал от трудностей? Ладно, жизнь покажет. Опыта семейной жизни у него раньше не было.

В результате, когда ночью Ламисса, в общем-то ожидаемо, попыталась забраться к нему в шатер в человеческом облике, Боня только раздраженно на нее шикнул и отправил ночевать в палатку к единственной эльфийке, которую, кстати, зовут Мистелла. Та ее одна занимает. Наверное. Но Ламисса снова превратилась в змею и обмоталась вокруг Бониного шатра снаружи. Ну, как хочет...

***

Ночью Боня в первый раз после того, как стал деусом, заснул. Снов, правда, не видел, Проснулся бодрым и, хотелось бы сказать, отдохнувшим, но он и раньше практически никогда не уставал. Бонусы модифицированного организма. То, что причиной этого была ламия, гадать не приходилось. Впрочем, снова ставшая змеелюдкой Ламисса и не отпиралась.

— Хорошо выспалс-ся? — радостно приветствовала она Боню. — Я с-старалась.

Вид у нее при этом был, как у нажравшейся сметаны кошки. Хотя, змеи, кажется, тоже молочными продуктами не брезгуют. Кстати, никаких следов съеденного накануне кабана не наблюдалось.

Объяснить, что она делала, Ламисса не смогла, утверждая, что не знает. Это, мол, природное свойство. Возможно, более образованные ламии расскажут. Одна из них, Ламис-с-са, выполняла в их маленькой общине функции правительницы и жрицы одновременно. Вот она знала больше всех.

— У вас что, имена совпадают? — удивился Боня.

— Нет, она Ламис-с-са, а я Ламис-са. Это два совсем разных имени.

Насчет "совсем разных" Боня был не очень согласен, но спорить не стал. Заодно выяснил правила образования имен у ламий. Оказалось, что все имена в их поселке начинались с "Лами", а затем с разной степенью длительности тянулась согласная буква. Как правило, шипящая или хотя бы глухая. Так что там были Ламиш-ш-ша, Ламифа, Ламих-ха и даже Ламищ-ща.

Посетить их поселок Ламисса уговаривала очень активно. Обещала интересную экскурсию организовать, но при этом и на жалость давила. Вот ей Боня шкуру залечил, а другие ламии страдают, и травмы у многих гораздо более серьезные. Змеелюдка и впрямь с утра лучилась здоровьем, на щеках — румянец, глаза сияют, да и вся шкура змеиной части тела блестит, переливается чуть ли не всеми цветами радуги (с преобладанием зеленого) и даже как будто немного светится.

Полноценным лекарем Боня себя не считал и тому, что получилось так здорово помочь, искренне радовался. Соответственно и змеелюдка стала вызывать у него большую симпатию. Так что посетить их поселок Боня уже про себя решил, только ломал голову, одному идти или всей экспедицией? Не оставляло чувство, что Ламисса что-то не договаривает, и неприятные сюрпризы от ламий еще возможны. За себя Боня не боялся. Змеелюдки — существа магические, пытаться убить деуса вряд ли будут. Да и сделать это крайне непросто, особенно после того, как он мановый доспех освоил. Как-нибудь повязать? Возможно. Но тут он сам всем им скорее накостыляет. Опыт уже есть. А вот сможет ли он, в случае чего, защитить всех членов экспедиции, Боня был не уверен. То есть пикси-то любых противников с воздуха из своих ПП, наверное, расстрелять смогут. Но итоги их стрельбы будут только летальные, до чего не хотелось бы доводить.

В общем, решил идти один. Остальным — укрепить лагерь и выходить за его пределы только группами и под охраной пикси. Пару гвардейцев Боня решил прихватить с собой. Не для защиты, а для связи с лагерем. Пусть сверху его маршрут отслеживают, а если понадобятся, он их подзовет.

Ламисса было заикнулась, что они всех видеть рады будут, но особо не настаивала. Видела, что бесполезно. Зато предложила поработать в качестве транспорта. Боня удивился:

— Змея ты, конечно, крупная, но не настолько же. Я же ногами в землю зароюсь, а поджимать их к подбородку всю дорогу очень неудобно. Да и свалиться можно на счет раз.

Вместо ответа змеелюдка изогнула спину такой буквой "зю", что сформировала что-то вроде седла и приподняла его больше, чем на метр над землей. Гибкая, гадюка ползучая!

Боня с некоторой опаской уселся на подставленную спину.

— Можешь меня обнять. Мне только приятно будет! — почти промурлыкала Ламисса.

— Никогда не думал, что змеи и кошки могут быть похожи, — пробормотал себе под нос Боня. Руки он аккуратно поместил змеелюдке на талию. Обниматься с ней ему как-то не хотелось. Особенно после такого провокационного предложения. А вот мановый доспех он сделал немного потолще. Особого смысла в этом не было, видимо, подсознательно инстинкты сработали.

Ламия рванула с места почище джипа под управлением лихача. Колеса от такого старта точно бы задымили. При этом умудрилась не уронить Боню, очень ловко сформировав за ним на мгновение (но именно то мгновение, которое это было нужно) высокую спинку и не дав ему завалиться назад.

До гор долетели с ветерком, преодолев за полчаса порядка пятнадцати километров. При этом передвигались отнюдь не по прямой, змеелюдка очень ловко огибала все кусты и другие препятствия. Видимо, кожа на человеческой части тела ламии совсем не такая прочная, как чешуя на хвосте, Ламисса ее явно берегла. Самому Боне в мановом доспехе встречные ветки были нипочем, но он об этом помалкивал. Могла бы перекинуться в змею и перла бы напролом, а так, наверное, для него старается.

Поселок ламий не впечатлял. Какие-то развалины, за древностью больше напоминающие кучи камней, и никак не оформленный вход в пещеру. Наверное, раньше был красивый фасад, а пещера имела вид аккуратного туннеля, но сейчас это был обычный лаз среди кучи камней. К нему Ламисса и повернула.

Перед входом их уже встречали. Десятка два здоровенных змей поднимали головы в сторону прибывающей пары. Стояли довольно компактно, насколько это возможно при таких габаритах.

— Почему они все в змеиной форме? — спросил Боня Ламиссу. — Ведь вы же так по-человечески разговаривать не можете?

— Змеиные тела меньше боль ощущают, — просто ответила змеелюдка.

Боня пригляделся и сам болезненно поморщился. Действительно, кругом зияли проплешины на шкурах, некоторые так и вовсе с выхваченными кусками мяса. Да и морды у многих были мятые...

— И все ждут, что я им помогу, — пробормотал Боня, — Ладно, хуже не будет...

Он изобразил на лице (вполне искренне) сочувствующую улыбку, стараясь выглядеть спокойнее и увереннее, чем чувствовал себя на самом деле.

— Эй, красавицы! Станьте еще немного плотнее, чтобы я сразу на всех лекарским артефактом действовать мог.

Змеи что-то зашипели. Возможно, ожидали чего-то другого. Но тут вмешалась Ламисса:

— Сестры! Сделайте, как деус сказал. Мне, видите, помогло. Как заново родилась!

Перестроение заняло неожиданно довольно много времени. Хвосты у всех были длиннющие, волей-неволей возникли их пересечения. Наверное, поврежденным местам тоже доставалось, так как шипели змеи при этом друг на друга и на Боню отнюдь не радостно. Одна и вовсе попыталась выползти к нему из общей кучи, но товарки ее быстро затянули обратно.

Наконец, перед Боней застыли два ряда голов, за которыми в хаотическом переплетении, напоминающем вязание макраме, поджимались тридцатиметровые хвосты. Он поднял над головой лекарский артефакт и активировал его. Одновременно и к ламиям уплотненный поток маны направил.

Неожиданно, на Боню навалилась дикая тяжесть. Все тело стало как бы свинцовым, ужасно захотелось лечь и уйти в небытие. Даже когда он пыхтел, создавая свои первые килограммы золота, было много легче. Тогда он просто тяжелый мешок в гору тащил, а теперь все тело служить отказывалось. Держался только на морально-волевых. Возможно, помог и флегматичный характер. Во-первых, до него не сразу дошло, как же ему плохо. Во-вторых, никакой паники не возникло, так как поспешных решений он принимать не любил. А тут от навалившейся тяжести и соображалось плохо. Так что он упрямо тащил чудовищный груз, даже не допуская мысли, что может не справиться. Ну, и дотащил.

Сколько прошло времени, Боня сказать бы не смог. Наверное, несколько часов. Но, наконец, змеи одна за другой начали выпадать из транса и понемногу шевелиться. Чем больше их оживало, тем легче становилось Боне. Полностью давление не исчезло, но после испытанного казалось уже чуть ли не отдыхом.

Стряхивая наваждение, Боня вернулся к реальности. Ламии все превратились в змеелюдок и окружили его плотным кольцом. Ближние при этом норовили прижаться, задние тянули руки — потрогать.

— Эй, красавицы, вы на мне всю одежду порвете. А сами, судя по всему, ни в ткацком, ни в швейном деле не сильны. — Боня попытался скрыть за шуткой некоторую растерянность. Может быть, какой-нибудь султан и млел бы, когда его раздевали два десятка красавиц топлес, но и то не факт. Все-таки у красавиц ниже талии были змеиные хвосты. Но Боню даже больше смутило то, что все они казались на одно лицо. Возможно, если привыкнуть, мелкие различия и обнаружились бы, но пока все они казались клонами друг-друга. Даже уже знакомая ему Ламисса в этой толпе полностью растворилась.

— Ну-ка, девочки, расступитесь, потом с ним поиграете, — раздался властный голос. — Дайте с ним сначала мама поговорит!

Раздвигая толпу, к Боне решительно двинулась одна из змеелюдок. В точности такая же, как остальные. Только где-то успела нацепить на голову золотую диадему.

— Наверное, это та жрица, которую Ламисса называла Ламисссой, — догадался Боня.

Жрица цепко ухватила его за руку и потащила в пещеру. У входа Боня ее притормозил, нашел глазами в небе сопровождавших его пикси, помахал им рукой и крикнул:

— Ждите меня здесь, скоро вернусь!

Ламиссса проследила за его взглядом:

— Деус при всех регалиях, даже пикси есть. Только маловато их у тебя что-то, дюжины и то не набралось. Но не переживай, эти бабочки быстро размножаются.

Тон был уничижительно снисходительным. С Боней так даже преподаватели на экзаменах в университете в старом мире не разговаривали. Захотелось дать нахалке в глаз, но, может, это у нее чувство юмора такое? Есть же такие, богом или природой обиженные. Пока промолчал и, не выражая эмоций, прошел вместе с ней в пещеру.

Внутри оказалось несколько довольно просторных залов соединенных переходами и галереями. Возможно, их было и много, но личные покои жрицы оказались четвертыми по их маршруту.

Обстановка внутри была спартанской. Одно каменное ложе со спинкой сбоку и все. Нет, в одной из ниш, которых к комнате было целых три, стояла жердочка в виде буквы "т" с высокой ножкой, на которой восседала обычная с виду ворона.

— Гамик, — обратилась Ламиссса к вороне, — там с нашим деусом пара пикси прилетела. Ты бы приветствовал гостей, а то они высоко в небе зависли, а я летать не умею.

Ворона без единого звука вылетела из комнаты. Жрица тем временем развалилась на каменном ложе, раскинув по нему чуть ли не половину хвоста, а остальную часть аккуратно завернув по полу перед собой. Боня немного замешкался. Больше мебели в комнате не наблюдалось, а садиться на хвост незнакомой змеелюдке не хотелось. Стоять перед ней навытяжку — тоже.

— Хорош-ш! Я таких даже никогда и не видела, хоть и прожила немало, — заговорила жрица. — Почти две дюжины ламий за раз обс-служил и не загнулся. А я думала, что больше трех невозможно. А как ты артефактом махал! Очень убедительно выглядело. Если кто не знает, могло бы показаться, что сам магичиш-шь. Надо будет Ламис-су наградить за то, что такое чудо откопала. Но это — потом. Рассказывай, что еще умееш-шь. Да, если еще не понял, жить пока будешь здес-сь, я тебе какой-нибудь коврик в углу постелю. Хотя, если хорошо себя вести будеш-шь, может, иногда и в постель к себе пущ-щу...

— А зря ты разговор с Ламиссой на потом отложила, — стараясь сохранять спокойствие произнес Боня. — Или ты всегда незнакомым разумным сначала хамишь, а потом думаешь? Я ведь и рассердиться могу.

Боня решительно подошел к скамье:

— Хвост подвинь, а то мне сесть некуда!

Вместо ответа змеелюдка зашвырнула Боню хвостом в дальний угол комнаты, впечатав его в стену. Благодаря мановому доспеху это было для него неопасно, но все равно неприятно. Боня добавил маны к доспеху и намертво приклеился к стене, изображать мяч для игры в сквош ему не хотелось. Слегка замешкался, думая, как ответить на такую неприкрытую агрессию.

Змеелюдка тоже только шипела, видимо, продумывая достойную реплику. Слов от возмущения в первую минуту у нее не нашлось.

В этот момент в комнату истошно вопя влетела ворона. Хвоста у нее не было, а от перьев на спине валил дым.

— Какой идиот вооружил бабочек плазмострелами?! Спасите! Убивают!!!

Оставленные Боней снаружи пикси влетели следом, держа ПП наизготовке. Ворона с воплями заметалась по противоположной стене, чуть не задевая Боню. Пикси замешкались, опасаясь попасть в деуса. А вот змеелюдка шарахнула в них целой серией небольших молний типа Arcane Missiles. К счастью, не попала, пикси на месте тоже не стояли.

Увидав, что его маленьких друзей пытаются обидеть, Боня озверел. За долю секунды он убрал вокруг Ламисссы всю ману. Все навешенные на нее заклинания исчезли, погасла, так и не сформировавшись, последняя искра молнии. Змеелюдка попыталась вырваться из зоны без маны, но не успела. Боня откачивал ману уже и из нее, а область без маны сдвигал вместе со жрицей. В результате та свалилась на пол за пару метров от выхода из зала и на глазах окаменела.

Боня отлепился от стены. Собрал лишнюю ману в твердый шар, покрыл его защитной пленкой и подошел к застывшей змеелюдке. Покрывать ее слоем твердой маны оказалось гораздо менее удобно, чем давеча Ламиссу. Та была вся расслабленная, а тут приходилось ворочать десятиметровую статую. Позвал пикси. С их помощью все-таки справился. Дорастил янтарный слой вокруг змеелюдки до здоровой глыбы. Еще раз наложил защитную пленку. Вроде, нигде мана не испаряется, ни наружу, ни внутрь.

Гнев у Бони тоже потихоньку сошел на нет, и он уже спокойно оглядел комнату. Оказалось, у него было полно зрительниц: целая толпа змеелюдок заглядывала в двери, но ни войти, ни хотя бы подать голос не пытались.

— Как-то неправильно ваша жрица очнулась, — мрачно сказал им Боня. — Сама пробудилась, а мозги у нее нет. Пусть еще статуей побудет. Может, когда-нибудь поумнеет. Лет через тысячу...

При последних словах ламии попятились. Но одна из них, наоборот, подалась вперед и вползла в комнату.

— Девочки, я же вам рассказывала, какой Боня необычный деус-с, а Ламис-с-са слушать не стала. Вот мы теперь без жрицы и осталис-сь.

— Кстати, а чьей жрицей Ламиссса была, — спросил Боня. — А то ты мне этого так и не сказала.

— Как кого? Ламии, нашей прародительницы.

— Предков надо уважать, — согласился Боня. — Придется тебе, наверное, самой жрицей теперь быть. Ламиссса со своими обязанностями плохо справлялась. Надеюсь, ты ее ошибок повторять не будешь.

— То есть ты ее сана жрицы лишаешь, а мне даешь? — спросила Ламисса. — А саму Ламию спросить не хочешь?

— Сама спросишь, но не думаю, что она будет возражать. Или, может быть, возразить хочет кто-нибудь из присутствующих?! — Боня подпустил к голосу металла.

— Нет, нет, — поспешно согласилась Ламисса, — как скажешь, так и будет.

Змеелюдка подошла к янтарной глыбе и попыталась ее поцарапать. Не получилось.

— Ты что? — удивился Боня.

— Диадема на Ламис-с-се осталась.

Боня подошел, погрузил руку в янтарь и снял диадему. Немного ее погнул при этом, мана-то его слушалась, а вот окаменевшие волосы бывшей жрицы — нет. На всякий случай еще раз проверил целостность защитной пленки на мане, после чего как мог выровнял диадему и надел ее на голову Ламиссе. Змеелюдка склонилась перед ним, подставляя голову, но затем гордо выпрямилась, оглядывая товарок. Те почти дружно поклонились ей и запели какой-то древний гимн Лимии, написанный заунывным гекзаметром.

Впрочем, голоса у них были неожиданно приятные, а Ламисса солировала так и вовсе почти оперным сопрано. Боня даже заслушался.

— Все-таки жрец должен уметь хорошо петь, — подумал Боня. — А то в Москве все последние патриархи такие безголосые были. Сразу видно, чиновники, а не священники. Впрочем, какая эпоха и каков народ, таковы и пастыри...

Наконец, пение смолкло.

— Позволит ли деус пригласить его в более удобное помещение, а то здесь и сесть негде, — начала Ламисса и вдруг запнулась. — Ой, а Гамаюна ты совсем пришиб?

Боня в изумлении осмотрелся по сторонам. Змеелюдки в дверях, глыба янтаря посреди комнаты, пустое ложе... Разве что у стены ворона кверху лапами валяется?

— Ты эту ворону, что ли, в виду имеешь? Нет, я его не трогал. Он сам в обморок от страха грохнулся. — Боня повернулся к пикси. — Ребят, вы бы воды принесли, привели в чувство болезного.

— Он на нас напал! — хором и неожиданно четко заявили гусары.

— Больше не будет. Я прослежу, да и ламии ему объяснят.

Пикси исчезли из зала и буквально через минуту вернулись с громадным бурдюком воды. И когда только его сделать успели? Да еще и водой наполнить? Зато теперь они с видимым удовольствием вылили на ворону целый поток воды. Ведер на десять.

— Спасите, тону! — забулькала странная птица, трепыхаясь в огромной луже.

Боня выловил страдальца и поднял его в ладонях. Тот приподнялся на лапы и с шумом отряхнулся, вымочив деуса с ног до головы. Лицу тоже изрядно досталось, Боня еле проморгался.

— Н-да, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, — пробормотал он.

— Чтобы делать добрые дела, надо уметь отличать добро от зла, — откликнулась ворона. — А поскольку добро и зло относительны, лучше ничего и не делать. Только не получается...

Птица отнюдь не каркала, а говорила сиплым голосом и с придыханием, при этом слегка растягивая слова. Наверное, это ее обычная манера речи. Простудиться после купания она просто не могла успеть.

— Тебя Ламисса Гамаюном назвала. Ты что, вещая птица?

— Философ я. Летал по свету, учил других жить в гармонии с миром, пока до этих вампиров не добрался.

— Как вампиров? — изумился Боня. — Или ты иносказательно выразился? Ламисса, вы что, вправду кровь чужую пьете?

— Никогда! — возмутилась змеелюдка. — Разве что вместе с мясом. Бывает, что на охоте в азарте добычу какую целиком сырой заглатывают, но я лично хорошо прожаренное больше люблю.

— Так они вампиры энергетические! Вокруг них все вялые да сонные ходят. Я вот тоже думал, что ненадолго к ним прилетел, а потом улетать уже лень было. Да и безразлично все стало. Так и спал большую часть времени, когда Ламис-с-са меня в качестве разведчика-диверсанта не использовала. Дожил! Философ-диверсант! Но если природа такое допускает, то кто я такой, чтобы спорить с природой...

Ворон неуклюже взлетел и уселся Боне на плечо.

— Как без хвоста неудобно стало, — пожаловался он, — Да и слушать меня никто не будет.

— Это почему? — удивился Боня.

— Не придают значениям словам того, кто бедно одет, — назидательно произнес птиц и добавил — Я рядом с тобой посижу пока, ладно? От деусов всегда такая жизненная энергия идет, даже несмотря на вампиров вокруг нормально себя чувствую.

Боня не стал уточнять, что понятия "рядом" и "на плече" не совсем совпадают. Зачем к словам придираться?

— Мана от деусов идет, а не "жизненная энергия".

— Можно подумать, что я маны не вижу, — возмутился Гамаюн, — я птица магическая! Мана — само собой. Но жизненная энергия от тебя тоже идет, ее не видеть, а чувствовать надо. Ты разве не замечал, что разумные рядом с тобой быстрее отдыхают? Думаешь, почему все к тебе тянутся? А ведь тянутся! От тебя подзарядиться можно! Ну а для таких вампиров ты прямо ходячая батарейка. Один целый город заменить можешь. А в городах их, между прочим, совсем не привечают!

Разговор этот происходил по пути в Зал собраний, как его назвала Ламисса. Сама змеелюдка при этом перемещалась рядом с Боней и, судя по выражению ее лица, страстно мечтала свернуть некоторому пернатому философу шею, но не решалась это сделать. А тот, можно было бы сказать, "заливался соловьем", если бы не делал это таким сиплым голосом.

Зал собраний оказался просто громадной пещерой с практически необработанными стенами, в которой амфитеатром размещалось больше сотни лож змеелюдок. Вместо сцены — президиум. Такие же ложи, только всего три штуки. На центральную заползла Ламисса, остальные ламии разместились в первых двух рядах амфитеатра. После некоторого колебания (по студенческой привычке захотелось сесть на галерке), Боня забрался на соседнее с Ламиссой ложе на сцене. Гамаюн так и остался у него на плече. Пикси зависли метрах в пяти над ним и бдительно следили за змеелюдками и вороной-философом.

Разговор как таковой не складывался. Ламии в амфитеатре обошлись без речей, за всех говорила одна Ламисса. Да и то не столько говорила, сколько отвечала на Бонины вопросы. А тому было крайне неуютно. На него смотрели двадцать пар глаз с искренней надеждой, что сейчас он всех их обладательниц счастливыми сделает. А как? В идеале — найти каждой по персональному деусу. Причем, очень неприхотливому, чтобы согласился в пещере жить и на голых камнях спать. А то у ламий даже завалящей циновки не наблюдается. Или они обзавестись новыми не успели, а раньше тут и ковры были, только от времени в прах рассыпались? Возможно, но непринципиально. Все равно, деусы в этом мире в большом дефиците.

Делая вид, что задумался, Боня тупо пересчитал ламий. Получилось: шестнадцать в амфитеатре и Ламисса — семнадцатая. Ну и эта, в янтаре, не понятно, считать ее или нет?

Ладно, на ближайшие годы дееспособный деус только он один и есть. С собой змеелюдок, что ли, забрать? И что с ними потом делать? Они же энергетические вампиры, все студенты будут на занятиях носами клевать...

На всякий случай спросил, каков у них радиус воздействия на окружающих.

Ламисса радостным голосом сообщила, что воздействие они могут регулировать и сделать его очень слабым. Боня не поверил, и правильно сделал. Путем уточняющих вопросов удалось выяснить, что сила воздействия просто зависит от площади охвата. Если ограничиться пределами комнаты, как сейчас, то воздействие будет довольно сильным. А если размазать его на десяток квадратных километров, то чувствоваться оно, действительно, почти не будет. Но заденет при этом многих...

Но если задевать будет совсем по чуть-чуть, может и не так страшно? Народ только спать крепче будет и вести себя поспокойнее... Народу на острове, правда, не очень много.

— Сколько человек должны стать вашими донорами, чтобы и вам хватило, и на их состоянии это не отразилось? — решил уточнить Боня. — Меня, естественно, интересует наименьшее число.

— Тебя, похоже, одного на всех нас хватает, — улыбнулась Ламисса. — А обычных людей, наверное, порядка с-сотни на каждую. Желательно мужчин.

— Неслабые у вас запросы... У меня на острове все население тысячи три-четыре. В принципе, должно хватить, если что, но без запаса. Да и нездорово как-то все это... А что вы, кстати, могли бы полезного делать? В древние времена вы чем занимались, когда с людьми жили?

— С-с-с людьми мы не очень-то уживались, разве что если деус-са сопровождали. Вот для деус-са мы кем угодно быть могли, — Ламисса многозначительно посмотрела на Боню, — и телохранителями, и гонцами, и любую работу по дому делать могли. Как и положено преданным женам...

Боня сохранил на лице каменное выражение.

— Вообще-то я тебе говорил, что уже женат. Сразу на двоих и подозреваю, что и две жены — слишком много. Дети тоже есть.

— Ну вот, — оживилась Ламисса, — мы, между прочим, няньки замечательные. Самые лучш-шие. Дети нас всегда очень любят и рас-стут крепкими и здоровыми. Мы на них только хорош-шо влияем. А какие у тебя дети?

— Пока все очень маленькие. Самому старшему еще и года нет. А Светиным дракончикам вообще еще только по три месяца. Кстати, они все — деусы, такие же как я, — неожиданно для себя самого расхвастался Боня.

От последней фразы все ламии пришли в страшное возбуждение.

— А мальчики среди них есть? — Ламисса задала свой вопрос настолько нарочито небрежным голосом, даже шипеть забыла.

— Ну, Билли у Улдуз, орчанки, точно мальчик. Ну а про дракончиков их мама говорила, что мальчиков ровно половина, то есть шестеро.

— Деус-с! Возьми нас-с к с-себе!

Боне показалось, что по залу прокатилось эхо. Не показалось, но не эхо. Все змеелюдки рванули к нему на сцену, окружили его со всех сторон и повторяли эту фразу.

— Вы что, женихов так думаете себе найти? — догадался Боня. — Так они же еще совсем младенцы! Даже "папа" еще говорить не научились.

Он мысленно представил себе картину: змеелюдка с десятиметровым хвостом и малыш дракончик. Вообще-то маленькими детки кажутся только по сравнению с мамой, папу поди уже и переросли... Все равно, бред! Но неожиданно стало даже приятно, и проснулось чувство гордости. Вон, дети только родились, а на них уже такой спрос. Интересно, а на девочек? Наверное, тоже в девках не засидятся. Наглый дед Ди еще когда заявку подавал. Хотя кому этот старый развратник нужен? Для дочек кого-нибудь понадежнее найти можно будет.

— Нет, мир тут сумасшедший, и у меня тоже крыша ехать начинает, — решил Боня. — Хотя... А зачем от бесплатных нянек отказываться? Наверняка лучше эльфов с детьми обращаться умеют, да и у Светы не забалуешь. А дети еще когда вырастут. Лет через двадцать? Или все двести? Только обещаний не надо давать неосмотрительных.

Вслух он уже сказал:

— Ладно, если вы так хотите поработать няньками, то отказываться не буду. Но, во-первых, решающий голос тут у их мамы. Если Света возражать не будет, то и я не против. Во-вторых, жениться моим мальчикам еще рано и совсем не скоро будет пора. А когда они вырастут, сами решать будут, на ком жениться. Так что понравиться им — уже ваша задача. И в-третьих, всем вам на острове делать нечего. То есть дело бы нашлось, да народа там маловато. Можете меняться, но сразу больше шести из вас там быть не стоит, как бы остальное население не зачахло. Ну и надеюсь, что вы не только за мальчиками приглядывать будете, но и за девочками. Они, кстати, тоже деусы.

Среди змеелюдок возникло оживление, они сбились в кружок и немного помахали руками.

— В камень, ножницы, бумага вакансии разыгрывают, что ли? — хмыкнул Боня. Но заняло это буквально меньше минуты, после чего шестерка ламий перекинулась в змей и рванула на выход с бешеной скоростью.

— Куда это они? — удивился Боня.

— Как куда? На твой остров отправились. Чего время зря терять? — спокойно ответила Ламисса.

— Может, с ними кого из пикси послать? Подтвердить, что я не против?

— Не надо. Со Светой твоей мы когда-то даже знакомы были. До ее пещеры тут всего часа три лета было.

— Ничего себе, привет из прошлого, — пробормотал Боня. — Хотя, чему удивляться? Ведь вы, как и она, наверное не одно столетие прожить до катастрофы с маной успели?

— Девушке столько лет, на сколько она выглядит, — довольно банально отреагировала Ламисса.

— А ты ей хвост отрежь и годовые кольца посчитай! — подал голос Гамаюн, — Пока закончишь, новое кольцо появиться успеет.

С плеча вороне пришлось срочно слететь. Ламисса сделала вид, что пытается его поймать, но вместо этого повисла у Бони на шее.

— Ладно, не шалите, совещание еще не закончилось, — Боня попытался сохранить деловой тон. — А к Билли в Цинь никто не хочет отправиться? Мама у него орчанка, но я ею сейчас недоволен, так что спрашивать ее мнения не буду.

После недолгого обсуждения к хифчакам отправились три ламии. Этим Боня уже распорядился выдать в сопровождение половину бывших с ним пикси. Кто его знает, какая там обстановка? Хотя Ламисса и утверждала, что в форме змеи они через любую армию насквозь пройти могут. Но лучше до этого не доводить.

На этом совещание закончилось. Угощать Боню ламии ничем не стали, наоборот, сами напросились в гости к нему в лагерь. Боня подозревал, что так и закончится, так что заранее попросил через пикси сопровождавших их кочевников прочесать округу на предмет дичи.

Ехал снова на Ламиссе, по дороге убеждая ламий вести себя в лагере прилично и вампирить по минимуму. Обещали, естественно.

На следующий день экспедиция двинулась дальше. Половина ламий разбежалась устраиваться в няньки, но и оставшихся для такого небольшого отряда было многовато. В принципе, им всем вполне хватало энергии от одного Бони, да только вампирить точечно змеелюдки не умели, били по площадям.

Ламисса вместе с двумя товарками, Ламишшой и Ламиццей, увязалась вместе с Боней. Остальных оставили охранять пещеры. Диадему Ламисса неожиданно для Бони с собой брать не стала, а отдала оставленной "на хозяйстве" младшей сестре — Ламисе. ("Не к месту серьги в ушах дикой ослицы" — прокомментировал это событие Гамаюн, но от расправы опять ловко увернулся.) Кстати, попутно выяснилось, что заключенная в янтаре Ламиссса оказалась их старшей сестрой.

Перед стартом Боня все-таки еще раз заскочил вместе с Ламиссой в пещеры и проковырял в глыбе твердой маны небольшой фитилек. Все-таки жалко стало. Так, глядишь, за пару лет мана потихоньку испарится, и бывшая жрица освободиться. А остальные ей тем временем успеют объяснить, как и за что ее разжаловали. Ламисса утверждала, что младшенькая у них та еще стерва, так что диадему не отдаст, а вот веселую жизнь гарантированно устроит. Ну и ладно. Нечего деусу хамить было.

Ехал Боня все-таки на единороге Саше. Использовать змеелюдок вместо транспорта ему было неудобно, хотя те и предлагали. Представил себе, за что придется держаться на поворотах, и решил не рисковать.

Компанию ему составлял Гамаюн. Чаще всего эта ворона сидела у Бони на плече, но иногда перебиралась на макушку Саше. Один раз наглый птиц попробовал использовать рог вместо жердочки, но единорогу не понравилось сокращение обзора и, тряхнув головой, он отправил ворону в полет. При чем так резко, что Гамаюн, хоть и успел распахнуть крылья, но тормозил ими уже не о воздух, а какой-то куст. К счастью, не колючий. Но несколько перьев все-таки потерял, а потом долго жаловался Боне на ухо (чтобы единорог не слышал) на тяжелую жизнь философа.

— Интересно, — Боня решил сменить тему, — мне так везло, или все магические создания при ближайшем рассмотрении оказываются вполне вменяемыми разумными. Или это они только со мной такие? Хотя вру, не все. Эльфийские комары меня кусали безо всякой жалости. Пока амулет не сделал. Так это что же получается, разумные — вменяемые, а неразумные — нет? В принципе, логично. Жаль, неразумных пока мало встречал, для выводов одних комаров маловато будет.

В общем, накаркал. И как ни странно, не ворона, а Боня. Болотная жижа сбоку от тропы неожиданно чавкнула, и оттуда со свистом вылетело нечто. Шарообразное, с хвостом, крыльями и зубами. И эти самые зубы попытались вцепиться Боне в плечо. То самое, с которого с заполошным воплем за мгновение до этого взмыл в небо Гамаюн. Мановый доспех, естественно, прокусить это "нечто" не смогло, но рубашку попортило. А уж грязной и вонючей болотной водой за пару взмахов крыльям уделало с ног до головы не только Боню, но и Сашу. Тот взбрыкнул и отчаянно замотал головой, пытаясь достать агрессора рогом, но в этом не преуспел. Зато сбоку появилась огромная змеиная голова и ловко всадила в него пару верхних клыков. А, может, и нижних тоже, Боне не было видно. "Шарик" был диаметром сантиметров восемьдесят, но и у ламий в змеиной форме рот весьма широко открывается. Проверено жареным кабаном.

— Надо же, Лламинги появились, — подала голос другая змеелюдка. — Этот, правда, еще совсем маленький.

— ???

— Они всю жизнь растут. Тысячелетние сразу быка заглотить могут. Но до такого возраста они редко доживают. Обязательно кого-нибудь съесть попытаются, кто им не по зубам окажется. Да и в болоте прятаться трудно делается.

Боня судорожно пытался определить, с кем он разговаривает. После того, как Ламисса сняла диадему, он и ее от товарок отличить не мог. Волосы их, что ли, попросить покрасить? Просто так бусы разного цвета подарить не получится, у них, когда в змей перекидываются, шея раз в десять толще делается. Тут сложный артефакт делать надо, да и не факт, что собственных знаний на это хватит.

— Что теперь с этим Лламингом делать будете? — продолжил беседу Боня, тщательно избегая личных обращений. — На обед зажарите? Шкуру на память снимите?

— Нет, они невкусные. Так тиной провоняли, что даже с большой голодухи побрезгуешь. Пусть живет. К вечеру очухается.

— Такого монстра отпустите?

— А зачем он нам? Если бы совсем маленьких найти, можно было бы к нашим пещерам отнести. Они приручаются неплохо, мы их раньше вместо охранных собак использовали на подступах к поселку. Но сейчас мы же дальше идем, так что искать смысла нет.

— Кусачая собака зубов не показывает, — нравоучительным тоном изрек Гамаюн, усаживаясь Боне обратно на плечо. И добавил, как бы про себя, — И к чему я это сказал?

Боня задумался. Вопрос о наличии совсем уж опасных магических тварей так и остался открытым. Судя по кристаллу-справочнику, в древние времена такие были, но толи еще тогда всех перебить успели, толи в этих местах они и не водились.

До выхода из заболоченной долины встретили еще два вида магических существ, оба — змеи. Но в присутствии ламий они вели себя прилично и вреда членам экспедиции причинить не пытались. Сначала им Дипсы попались. Мелкие, говорят, очень ядовитые и прыгающие с такой скоростью и на такие расстояния, что на ум приходят мысли о телепортации. Но вокруг ламий они резвились как котята (или щенки, или другие домашние животные, кому какое сравнение больше нравится). Любую можно было взять на руки и погладить. Интересно, а без ламий они тоже себя так вели?

Несколько позже, в большой протоке они встретили Идрусов. Здоровые анаконды, но при этом ядовитые. Эти играть не лезли, но один явно заинтересовался хвостом какой-то ламии и стал откровенно к ней приставать. Та перекинулась в змеиную форму, став раза в три больше ухажера. Змей сразу застеснялся и скрылся в воде.

***

Серьезных задержек больше не было. Через неделю выбрались из заболоченной долины в горный каньон, где русло сужалось, а дорога вдоль него свелась почти к тропе. Изучать тут было нечего, растительности почти никакой, живности — еще меньше. Так что постарались его преодолеть с максимально возможной скоростью, сделав всего одну ночевку. Не слишком удобную, так как укладываться пришлось на той же тропе, можно сказать, "гуськом". О палатках речь и вовсе не шла. Боня-то ночь спокойно на "стуле рыболова" просидел, да за лошадьми следил, чтоб с обрыва не сверзились, а вот остальные — намаялись. Особенно кочевники, у орков магическая составляющая крайне невелика, так что компенсировать усталость за счет маны они не могли. А тут еще и ламии, хоть и держались поближе к Боне, но и из остальных силу тоже немного посасывали.

Когда вечером следующего дня, наконец, выбрались из каньона, место под лагерь выбирать не стали. Шатры поставили прямо на краю степи, не озаботившись ни водой, ни топливом. Все пришлось обеспечивать самому начальнику экспедиции с помощью своего набора артефактов. Вместо костра — магический примус, ну а воду прямо из воздуха вытянул.

Занимаясь хозяйственными делами, Боня мурлыкал под нос старую песенку, услышанную от покойного деда на Земле. Вроде, времен электрификации. Слова "нам электричество" заменил на "добрая магия", а потом и вовсе пошла отсебятина:

Добрая магия изменит все вокруг,

Добрая магия заменит сотни рук!

Добрая магия (не помню дальше слов),

Нажал на кнопку, чик-чирик, и вмиг обед готов!

В поздних сумерках, когда остальной народ или укладывался, или уже улегся спать, Боня уселся перед своим шатром, прихватив несколько листов бумаги, и стал сочинять схему для оптимизации артефакта-примуса. Гамаюн уселся рядом и с интересом наблюдал за его действиями. Примусов он взял с собой целых десять штук, но все они были одинаковыми, большого пламени не давали, да и регулировка огня предусмотрена не была. Собственно, схема этого артефакта была одной из первых, разработанных им в этом мире. Программа получилась простая, но несовершенная. Шашлыки жарить можно, а вот тушу крупного зверя на вертеле — никак. В общем, было над чем поработать.

Однако, сделать этого ему не дали. Сначала явились разом все три ламии. Собственно, они всегда где-нибудь поблизости ошивались, но сейчас приняли человеческий облик. Хорошо хоть оделись немного, Боня еще раньше настоял, чтобы пикси им помогли с тканью и одеждой. Только то, что на ламиях было надето, одеждой назвать можно было с трудом. Ночные рубашки из каталогов сексуального белья и то больше прикрывают. А они еще и фонариков магических вокруг понавесили, чтобы лучше просвечивало.

Ругнувшись про себя, Боня вытащил из шатра гостьям стулья рыболова и предложил садиться. Сели. Нога за ногу, да еще и без того коротенькие юбочки повыше поддернули. Белья, естественно, нет. Не принято его носить в средневековье. Или в "древнем мире"? К какой эпохе ламий правильно отнести, еще вопрос.

Как ни странно, подобные мысли помогли Боне взять себя в руки (все-таки больше года без женщины, несмотря на двух жен!) и начать светскую беседу. Предложил отвар каких-то местных листьев, заменяющих в этом мире чай (а, может, им и являющимся, что местные, что земные чайные листья Боня видел лишь в сушеном виде, так что различать не умел). Ночью Боня собирался поработать над артефактами, так что прихватил к себе в шатер полный чайник, который теперь срочно подогрел.

В качестве темы для разговора решил поискать общих знакомых. Все-таки в Академии проживало довольно много древних магических существ и магов. Но в этот момент некоторые из этих знакомых появились сами.

Сметая сидевших со стульев порывом ветра от распахнутых крыльев, с рыком "Я так и думала!", на голову им свалилась Света. А с ее спины ссыпалась не менее решительно настроенная Галадриэль, так и светившаяся от кучи навешенных на нее заклинаний.

Когда Боня, наконец, выбрался из под своего стула рыболова, по закону подлости не только оказавшемся на нем сверху, но и сложившимся на манер капкана, открывшаяся картина его совсем не обрадовала. Света опять взлетела и зависла над ламиями, которые перекинулись в змеиную форму и застыли в позе рассерженных кобр. Неизвестно когда успевшие появиться единороги заняли позицию перед Галадриэль и теперь били копытами, направляя на змей рога. Сама эльфийка сжимала в руках глефу с таким здоровенным лезвием, что, казалось бы, должна была бы опрокинуться вместе с ней. И при этом все друг на друга шипели. Даже единороги! Последнее обстоятельство так поразило Боню, что он на пару секунд впал в ступор. К счастью, очнуться он успел до начала боевых действий.

Подавшись вперед, Боня попытался занять место между конфликтующими сторонами. Сделать это оказалось не так просто. Змеи подняли головы на высоту доброго десятка метров, дракона парила в воздухе еще выше и даже единороги над ним изрядно возвышались. Можно было почувствовать себя маленьким. Впрочем, комплексами Боня никогда не страдал и фобии не лелеял. А вот в том, что такие монстры могут шкуры друг другу изрядно подпортить, не сомневался. А они ему целыми и здоровыми нужны, особенно Света. И чего она на змей накинулась? Те ведь побольше нее оказались, по крайней мере, в длину втрое превосходят!

— А ну, прекратить неуставные отношения! — с командирским голосом получилось не очень, но внимание к себе все-таки привлечь удалось. — Света! Я так обрадовался, что ты прилетела, а ты меня стулом по голове! Быстро слезай с небес, я тебя обнять хочу! А вы, Лами, ну и как там, Са, Ца и Ша! Живо сдулись! Света, если кто забыл, моя жена. Кто ее хоть поцарапает, я тому лично хвост бантиком завяжу! И форму меняйте, а то мне голову задирать приходится!

Самые опасные бойцы притормозили с началом боевых действий, а Боня повернулся к следующей группе.

— Лиза, Саша! Вы что тут козлов однорогих изображаете?! Вы, вообще, символ красоты и гармонии. А тут как пьяные матросы в драку лезете?! Неделю вместе путешествовали — все нормально было, а как эти расторможенные с неба свалились, о приличных манерах сразу забыли? Ну а ты, Галадриэль, что творишь? Как совет или информация нужны, так вас, древних, днем с огнем не найдешь, а теперь примчалась свои порядки наводить? Чем за бабами своими ездить, лучше бы с нами в экспедицию пошла. А то у нас информация о древнем мире только та, что на одном найденном кристалле была. Советчика только здесь нашел, да и то философ!

Гамаюм, увидев, что драка отменяется, материализовался откуда-то сбоку и гордо уселся Боне на плечо.

— Так ты что, этого придурка слушаешь? — изумилась Галадриэль.

— Умный дурак много лучше дурного мудреца! — просипел птиц и даже, кажется, язык показал.

— Ладно, хватит пререкаться! Будем считать, что вы только что прилетели, и начнем все по новой. Кстати, вы Свете хоть какую-нибудь одежду догадались с собой прихватить? Или у пикси помощь просить придется?

На спине у драконы оказались приторочены два огромных баула, из под которых Света ловко выскочила уже в человеческом облике. Скорость, с которой дракона умела менять свое настроение и тактику поведения, Боню всегда поражала. Раньше. До рождения наследников. Неужели это вернулось?

— Ты и вправду хотел меня обнять? — Света повисла у мужа на шее, ловко повернув его на пол-оборота так, чтобы своей тушкой он прикрывал ее от ламий. Гамаюн еле успел взлететь. — Прости! Я так за тебя испугалась! Ну, здравствуй!

Поцелуй вышел долгим и приятным. Ужасно захотелось схватить ее в охапку и нести в шатер, но на глазах такой кучи свидетелей стало неловко.

— Неужели ты и вправду вернулась? А я уже было решил, что в ближайшие несколько лет ты меня и замечать не будешь. — Боня взял лицо жены в ладони и чуть отодвинул, любуясь ее темно-фиолетовыми глазами. — Кстати, а что же мне тут угрожало?

— Действительно, что? — раздалось из-за его спины. Боня чуть повернул голову. Рядом стояли все три ламии в человеческом облике. Одежды на них было не больше, чем на Свете. То есть не было вовсе.

— Вот это самое! — голос у драконы снова стал напряженным. — Ты хоть знаешь, кто они такие?

— Надеюсь, что да. Са, Ца и Ша. Они ламии. Как я понял — энергетические вампиры. Но мы с ними обо всем, вроде, договорились и ведут они себя вполне прилично, в отличие от некоторых. — Окончание фразы Боня проговорил с нежностью и попробовал поцеловать жену. Та быстро ответила, но затягивать не стала.

— А еще они одновременно привораживают мужчин и лишают их мужской силы. За что их из всех поселений всегда изгнать старались!

— Так это обычных мужчин, — влезла в разговор одна из ламий, — с деусами ничего такого никогда не случалось. А Боня вообще уникум! Двадцать сестер одновременно вылечить и зарядить энергией умудрился. И сам при этом даже не запыхался!

— Ты кого тут заряжал?! — процедила Света сквозь зубы. — И как?!

— Ты бы видела, в каком они тут виде были! Шкуры драные, у кого пальцев, а у некоторых и носов не хватает! Вот я на них лекарский артефакт быстрой регенерации и применил. Удивился, что при этом тяжесть жуткая навалилась, но решил, что так и надо. Когда закончил, сразу легче стало. Если бы они мне сами не сказали, я бы об вампирстве и не догадался.

— А ты сразу всех жалеешь и помочь норовишь! — судя по Светиному тону, это не было комплиментом.

— Если они такие опасные, как же ты на них детей оставила?

— Для детей они как раз неопасны. Это они не врали. Обращаться с детьми умеют, а наши, наконец, спать стали. А то я боялась, что у них что-нибудь в развитии неправильно пойдет. Да и сама впервые выспалась, немного в себя пришла. Народ, правда, из Академии весь в поселок сбежал, в самые дальние дома. Да Алехея с визитом заехала, но сразу на кораблях и сбежала. А дедушка Ди, который с ней приехал, при виде ламий прямо с обрыва в море сиганул! — Света хихикнула, вспоминая. — Так что дома все тихо. Детей ненадолго оставить не страшно было. А вот тебя я уже боялась, что не увижу. Детей-то они обещали блюсти, а слово всегда держат. А вот про тебя непонятно было. Могли где-нибудь в глубине пещер спрятать, и не найдешь тебя потом никогда.

— Кто же меня насильно удержать сумеет? — удивился Боня. — Не спорю, к консенсусу (Света подняла бровь, но переспрашивать не стала) мы не сразу пришли, пришлось их прежнюю жрицу с должности снять, но с остальными быстро договорились. Так что не надо с ними ссориться. Мы теперь в одной команде. Вы бы лучше им с одеждой помогли, если есть запасная, а то они вечно перед носом голыми сиськами сверкают. (И на ухо тихо добавил: — Но у тебя все равно лучше!)

— У тебя с ними, что, ничего не было?

— У меня уже так давно ни с кем ничего не было, что пора из деусов в святые великомученики переводить!

В общем, конфликт кое-как удалось погасить. Симпатии между ламиями и вновь прибывшими дамами явно не наблюдалось, но все старались вести себя корректно. Одеждой и вправду поделились, но на следующий день на сутки экспедицию покинули, смотавшись в Денай за покупками. Отпускать Свету Боне очень не хотелось, но отнесся к ее желанию с пониманием. Только попросил и для ламий тоже чего-нибудь купить. Дракона немного поворчала, но просьбу выполнила. Правда, стоимость покупок всего гардероба змеелюдок явно была меньше каждой ее отдельной вещи. Ну да ладно, в походе шикарные шмотки ни к чему.

А еще Галадриэль прочитала Боне целую лекцию о том, какие нехорошие эти ламии вообще, а Са, Ца и Ша в частности. Но ничего нового не сообщила. Разве что в древности они все были знакомы и успели поцапаться еще в те времена. Из-за чего уже забылось, но отношение осталось. В змеиной форме ламии были почти неуязвимы и вели себя, по мнению Галадриэль, всегда нагло и вызывающе. Ну и сопровождавшая их массовая импотенция мужского населения симпатий к ним не вызывала.

Боня с несколько мстительным удовлетворением собственника подумал, что за высоконравственное поведение Улдуз он теперь может быть спокоен. От сына она явно далеко не отойдет, а значит и от ламий...

***

Света решила дней на десять примкнуть к экспедиции. Галадриэль, стало быть, тоже. Да и куда она могла "деться с подводной лодки". Только походная диспозиция поменялась. На Саше, которого она упорно называла Галахардом, ехала теперь Галадриэль. А Боня перебрался на Свету. Причем дракона далеко не все время летала, только на разведку. В основном, шла по земле. Все равно, скорость перемещения не превышала скорость лошадиного шага. Но на том, чтобы лично везти мужа настаивала категорически. И даже Гамаюна, садившегося Боне на плечо или на соседний спинной шип, терпела. Ламии в форме громадных змей прикрывали ее с трех сторон (с четвертой стороны позицию занимали пикси), а вся их группа обычно располагалась в арьергарде. При этом скорость передвижения лошадей существенно возрастала по сравнению с тем, когда они пытались возглавить колонну.

К брошенному ими кораблю инопланетян подошли через неделю. И обнаружили, что он там не один. Над лежащей на земле тарелкой зависла точно такая же, а между ними тянулась уже знакомая Боне колонна яркого света. Возможно, внутри колонны перемещались какие-то тени, но точно разобрать было невозможно.

Тарелку заметили, естественно, издалека. Экспедиция остановилась в некоторой растерянности. Только кочевники быстро образовали вокруг "штатских" кольцо и повытаскивали луки из саадаков. Боня судорожно пытался решить, как лучше: попросить Свету и ламий превратиться в людей и попытаться прикинуться обычным караваном или сразу начинать готовиться к бою? Тогда в своем нынешнем виде они, как боевые единицы, могут больше.

Впрочем, с тарелки их заметили, возможно, даже раньше. Колонна света погасла, а сам корабль буквально прыгнул в их сторону. А еще через секунду луч света снова возник (в этот раз под углом градусов в шестьдесят) и уперся в Боню. Его резко выдернуло из седла, а вот Свету, наоборот, к земле прижало. Ламии метнулись, пытаясь его перехватить, но не смогли пробиться через границу света. Создавалось впечатление, что вокруг стенки из бронебойного стекла.

Боне невольно вспомнилось, как его точно также тащили в тарелку на полпути между дачей и железнодорожной станцией на Земле. Тогда он обрадовался приключению. Зря? Наверное, нет. Теперь его жизнь стала много интереснее и насыщеннее. Только повторный визит к инопланетянам, которых в этом мире называли мумриками, в его планы никак не входил. Еще унесут куда-нибудь в космос, а у него тут семья, друзья, да и дел полно! Нафиг, нафиг! Что там в прошлый раз помогло? Ману у них изъять? Получите, гады!

Боня убрал ману вокруг тарелки и решительно потянул и из нее. Полученный излишек немедленно переводил в твердое состояние и наращивал свой доспех. В прошлый раз было, вроде, легче. Мана тянулась, как при перетягивании каната, отчаянно пытаясь вырваться. Но Боня был сильнее, и, хоть и пыхтел от напряжения, явно выигрывал в этой схватке. Доспех вокруг него все рос и рос. Собственно, это уже был не доспех, а целая глыба янтаря, в которую он закопался. Да сколько же там маны, в конце концов?!

Отчаянная схватка на самом деле продолжалась недолго. Тащило Боню внутри колонны света, как и в прошлый раз, довольно медленно, но вот что он успеет откачать всю ману до того, как его затянут внутрь, уверенности не было.

Все-таки он успел. До дна тарелки оставалось уже меньше метра, когда лившийся из нее свет погас, а уже казавшийся открытым люк вновь превратился в сплошное днище. Боня стал падать вниз. В принципе, ничего страшного. Внутри такой глыбы янтаря он точно ничего себе сломать не сможет. Главное, не потерять концентрацию, и не дать мане хлынуть обратно.

Встрече с землей он даже обрадовался. Падал ногами вниз и теперь даже немного воткнулся в землю, как свая на стройке. Тряхнуло, но кости, вроде, целы. Главное — полет закончен. Но тут сверху на него свалился молот, вогнавший его в грунт целиком, "по шляпку". На голову Боне рухнула тарелка...

Что происходило тем временем снаружи, Боня видеть, естественно, не мог. Когда погасла колонна света, исчезло прижимавшее дракону к земле давление, и теперь она драла когтями крышу (или купол?) тарелки, пытаясь вскрыть ее аварийный люк. Ламии наверх не карабкались, они и так с земли прекрасно до люка дотягивались. Широко раскрыв пасти и вывернув под немыслимым углом нижние челюсти, громадные змеи пытались использовать верхние клыки, как консервные ножи. Бронебойный металл понемногу поддавался.

Галадриэль на единороге тоже придвинулась вплотную к тарелке, но лезть наверх не пыталась. Там уже и так очень серьезные девочки работали. Как бы не пришибли от напряжения. В ожидании, когда люк, наконец, откроют, эльфийка очень ловко, как циркачка, встала Саше-Галахарду на спину в полный рост и в два шага перебралась вообще к нему на голову.

— Когда скажу, закинешь меня наверх, — заявила она единорогу.

Тот не возражал. Только ноги расставил немного пошире, да шею чуть согнул.

Между тем Боня несколько отошел от шока и стал думать, что делать дальше. Пошевелиться он не мог. Мана, в принципе, его слушалась, но вокруг была земля, а сверху — корпус тарелки. Корабль инопланетян ему не поднять, а землю просто некуда откидывать. Оставалось только ждать, когда его откопают другие. Хорошо хоть, что благодаря новым свойствам организма, даже дышать ему было необязательно. А то воздуха вокруг тоже не наблюдалось. К тому же темно, хоть глаз выколи. А из звуков было только слышно, что вроде, кто-то скребется по корпусу тарелки.

Вдруг стал слышен какой-то посторонний звук, а затем и свет появился. Чуть-чуть. Все-таки янтарь твердой маны — не стекло. До Бони дошло: тарелка снова взлетает! Как? Почему? Ману же он продолжал держать под контролем. Извне в корабль инопланетян она попасть не могла. Мысли промелькнули в долю секунды, а дальше Боня, фигурально говоря, вцепился в хвост от маны улетающей тарелки. Стоять! Все сюда!

На сей раз борьба серьезной уже не была. Сопротивление Боня подавил еще в прошлый раз, так что сейчас его почти и не было. А вот мана была. Немного, но все-таки. Боня стал наращивать доспех над головой. Больше твердую ману деть было некуда, земля не пускала. И через секунду снова получил по кумпалу. Тарелка вновь завалилась и вбила его в землю еще глубже.

Боня продолжил тянуть из корабля ману тонкой струйкой, но девать ее стало совсем некуда.

— Это что же, мне так и придется раз за разом все глубже в землю закапываться? — подумал он.

Тем временем Света с ламиями, наконец, общими усилиями вскрыли аварийный люк. И первой туда, как ни странно, успела все-таки Галадриэль. Единорог очень ловко подкинул ее вверх, и она, не прерывая полета, нырнула в люк, как в воду. Правда, не головой вперед, а ногами. Света перекинулась в человеческую форму и рванула следом. Хотя, кажется, пикси успели чуть раньше нее. Ламии, с некоторой задержкой, тоже скользнули внутрь змеелюдками.

Качать ману Боня перестал, но корабль инопланетян больше не рыпался. Надо надеяться, что тарелку удалось взять на абордаж. Какие-то звуки сверху еще раздавались, но не очень ясные. Видимо, звукоизоляция была сделана на высоком уровне. Ну, если прорвались внутрь, ловить инопланетянам нечего, они все-таки техно-маги, без поддержки техники местным магам они не противники. Осталось дождаться результатов.

Откопала Боню любимая жена. И довольно скоро, минут через пятнадцать. Все-таки в драконьей форме она копала, как экскаватор. Если не лучше. Тоннель получился здоровенный, по ее размеру. Боня в него просто грохнулся всей своей глыбой твердой маны. Света попыталась подхватить его лапой, но тут даже у драконы размера кисти не хватило, глыба уже была очень здоровая. Сказать ей Боня ничего не мог, слишком уж глубоко в янтарь закопался. Выбрался из него ей навстречу, оставив на себе только тонкую пленку, как привык. А лишнее в шар начал переводить, но тут жена вцепилась в него зубами поперек пояса и, пятясь, быстро вытащила наружу. Ну и черт с ней, с маной! Пусть сама испаряется.

Поговорить можно стало только когда вылезли из тоннеля. Раньше у Светы был рот занят. Но главное было понятно и так. Корабль захвачен, инопланетяне побеждены.

Выяснилось, правда, что мумриков не просто победили, но и в лоскуты порвали. Пленных абордажная бригада брать не стала. Точнее, одного как раз взяли, но можно ли его было считать пленным? Под маносборником корабля оказался деус. С виду — человек. Правда, мелкий и очень напуганный. К тому же местных языков не знает.

Но это не помешало ему уже стать яблоком раздора внутри экспедиции. Ламии и Галадриэль (при поддержке всех остальных эльфов и единорогов) опять находились в состоянии близком к началу драки.

— Отставить разборки! — рявкнул на них Боня, которого эта готовность членов команды сцепиться между собой изрядно бесила. — А старую тарелку проверили? Может в ней еще мумрики остались?

Последовала немая сцена. На пару секунд. После чего и Света, и ламии, и Галадриэль с единорогами, и даже Гамаюн (от любопытства, что ли?) рванули по указанному направлению.

— Стоять! — завопил им вслед Боня. — Меня возьмите! Может, у них какое оружие с собой есть?! Зачем под пули лезть? Дайте я у них сперва ману уберу!

Бойцы, вроде, притормозили, но уже полпути пролететь успели. Рядом с Боней остались одни пикси. Пришлось просить их поднести деуса поближе к цели. Гусары довольно ловко подхватили его и кинулись догонять остальных.

В тарелке, действительно, оказалась пара мумриков. И с оружием. Только воспользоваться им Боня не позволил. У остальных все-таки хватило ума сразу в атаку не кидаться. А так как оба заняли позицию у крышки люка, то и искать противников по кораблю долго не пришлось.

Расправиться с ними Боня не дал. Захотел сначала задать вопросы. Но те, неожиданно сами важное сказали. Мол, не радуйтесь, гады. О том, что здесь тарелка погибла, мы на базу передали. Теперь, когда и эта тарелка не вернется, сюда целый флот прилетит. И тогда вам хана!

Дальнейшим допросом пленных по Бониной просьбе занялись уже хифчаки. Магического в кочевниках было очень мало, так что в зоне без маны, которую Боня создал вокруг инопланетян, чувствовали себя вполне сносно. В отличие от эльфов, которые сразу спрятались за деуса и помогали ему оттуда советами. Только вот допрашивать нежелающих сотрудничать со следствием задержанных никто из хифчаков не умел. В землю по шею закопать, кожу с живого содрать, все кости переломать, к хвосту коня привязать и стесать о землю — пожалуйста. Да только это все разновидности казней, а допрашивать пленных у кочевников не принято. Все равно, воины врагу ничего не скажут, скорее сами себе язык откусят. Так что все их меры воздействия на инопланетян свелись к порке тех саблями плашмя да легкому пинанию ногами. Ну и грозной ругани. К сотрудничеству это мумриков не склонило.

Боня сам стал вспоминать, что он о средневековых пытках слышал. Испанский сапог? Нет оборудования. По ногтям молоточком постучать или иголки под них воткнуть? При ближайшем рассмотрении ногтей у врагов обнаружить не удалось. Не предусмотрены они их анатомией. Равно как и зубы. Вместо зубов какие-то цельные костяные пластинки на челюстях оказались, но, судя по всему, нервов в них не было вообще. Так что стачивать их напильником смысла никакого. Руки-ноги во всех суставах у мумриков как на шаровых шарнирах вращаются. На дыбу поднимать бесполезно.

В общем, ничего путного Боне не придумалось. Возможно еще и потому, что уж больно тема противная. Ну, нет в нем никаких садистских наклонностей! К тому же ману от мумриков отодвигать надоело, это же все время надо концентрацию не терять. Подозвал ламий, попросил пока укусить пленных, чтобы в отключке повалялись. А то об амулетах, блокирующих магию, он только в фэнтезийных книжках читал, в этом мире о таком и не слышали.

Указание ламии выполнили. Но явно без удовольствия. Потом долго отплевывались и ворчали, что всякую дрянь только дети неразумные в рот тянут, а Боня их заставляет... Пришлось извиняться и долго благодарить. Попутно выяснилось, что чужую волю ламии прекрасно и без укусов или пыток подавлять умеют. Природное свойство. Вроде гипноза, только им даже в глаза смотреть при этом не надо.

Лагерь разбили примерно посредине между тарелками. Боня собрал что-то вроде военного совета. Вопросов появилось много, а вот ответы на них были совсем неочевидны. Судя по всему, их мирная жизнь заканчивалась, и следовало ждать нападения инопланетян. Наверное, некоторое количество времени до него еще оставалось. Пока поймут, что с тарелкой что-то случилось, пока решат, что делать. Одиночный корабль уже вряд ли пришлют, скорее, целый флот. А его еще собрать надо. Так что недели две им потребуется наверняка, а с большой долей вероятности, и не меньше месяца. То есть какое-то время на подготовку встречи незваных гостей имеется, только вот как с ними бороться?

К сожалению, об инопланетянах Боня не знал фактически ничего. Соратники тоже могли только поделиться своими воспоминаниями пятитысячелетней давности. Но, если предположить, что все эти пять тысяч лет техно-магическая цивилизация мумриков продолжала развиваться, то перспективы военного противостояния с ними были безрадостными. Ты тут на драконе (да и то он в единственном числе!) летаешь, а у них наверняка что-нибудь покруче "Звезды смерти" Дарка Вейдера уже давно должно быть в наличии.

Боня впервые с момента попадания в новый мир столкнулся с ситуацией, когда противник, почти наверняка, имеет подавляющее превосходство. Это для местных сотня пикси со стреляющими плазмой артефактами — сильнейшая в мире армия. А для техномагов-мумриков? Скорее всего, на один зуб. Или один залп. Земляне уже сейчас атомным оружием свою планету непригодной для жизни сделать могут. А инопланетяне должны быть способны любую планету вообще в пыль разнести. Если захотят. А что они, вообще, хотят?

Скорее всего, сохранить монополию на ману. Интересно, насколько сильно? Деусов у них дожно быть много, Боня даже вместе с детишками погоды не сделает. Может, если затраты на пленение деусов не будут окупать их ценность, инопланетяне отстанут? Но могут и "на принцип" пойти. Разнесут планету вместе с конкурентами? А если поймут, что Боня, благодаря своим свойствам, им и вовсе бесполезен? Не захочет быть "дойной коровой", и заставить его не получится. Тогда, наверное, просто уничтожить его постараются. Хотя, он сам, скорее всего, выживет. Возможно, вместе с драконами. А вот для остальных "конец света" наступить может. Получится, что Боня им вместо построения нового мира только поспособствует гибели старого. Очень не хотелось бы.

Значит, свои способности перед инопланетянами светить не стоит. Пусть думают, что местные маги такой артефакт изобрели, который у всех ману отбирает. Ведь маносборники же у них есть. Так почему бы и не быть такой его "усиленной" модели?

Также надо мумрикам показать, что победа им достанется слишком дорогой ценой. И начать переговоры. Не о вечном мире, это ерунда, все равно не бывает, да и проблемы внутренние создать может, как инопланетянам, так даже и здесь, если магию развить как следует удастся. Так что лучше — перемирие. Лет на двести, чтобы новые поколения магов подрасти успели.

Со стратегической линией, вроде, определился. Но, как говорится, "есть нюанс". Даже два. Во-первых, до переговоров надо суметь чувствительно настучать инопланетянам по голове. Чтобы сами задумались. А как это сделать? Во-вторых, слишком велик в его рассуждениях фактор неопределенности. Сплошные "скорее всего", "наверное" и "должно быть". Зыбкое основание для рассуждений. Но это может быть как минусом, так и плюсом. Он мумриков почти всемогущими предполагал. А у них могли и внутренние конфликты с катаклизмами произойти за эти годы. Так что пять тысяч лет назад они могли сильнее быть, чем сейчас. Но надеяться — не лучшее занятие для политика. (А он политик? Наверное — да, раз Император...) Это при игре в бридж есть неписанное правило, что если тебя устраивает единственный расклад, играй так, как если бы он состоялся. В реальной жизни проигрыш может много дороже стоить.

К большому Бониному неудовольствию, военный совет как-то сразу пошел вразнос. Света была готова драться, но рвалась на остров защищать детей. Ламии драки тоже не боялись, но предлагали в качестве укрепрайона использовать их пещеры, куда всех мелких деусов и перетащить. Галадриэль же впала в панику и предлагала всем прятаться по лесам, рассредоточив детей и понаставив как можно больше обманок — кусков твердой маны, которые, испаряясь, издали могут показаться инопланетянам прячущимися деусами. Ну а Гамаюн, который вообще непонятно что делал на совете, изрекал различные мудрости проповедника любви. Примерно это выглядело так:

— За стенами отсидеться не получится, — твердила Галадриэль. — Мумрики на своих кораблях по воздуху летают, могут любые колебания маны сверху отследить.

— В пещеры их корабли не пролезут, а без них мумрики не бойцы, — возражала Ламисса.

— Покоритесь власти любви, она все победит, — это уже Гамаюн.

— Кто-нибудь представляет, какое у мумриков оружие есть? — пытался выяснить Боня.

— Стрелы ревности, стрелы огненные, — опять влез Гамаюн.

— Какие стрелы? — удивился Боня.

— "Тарелки", как ты их называешь, — стала вспоминать Галадриэль, — пламя извергать умеют. Дальше и жарче драконьего. Еще лучи тонкие выпускают, которыми камень резать могут. А большие "стаканы" могут еще и по площадям бить, выжигая за раз чуть не по гектару леса. И ямы в земле взрывами громадные устраивают.

Дальше начался уже общий гвалт.

— Любовь сильнее смерти!

— А чем они Свету к земле придавили?

— Не знаю, не было раньше такого.

— Вот я и говорю, всем — в пещеры!

— Нас там всех сразу и накроют! Только в леса!

— Детей не отдам!

— Лучше потерять любовь, чем вообще не любить!

В конце концов всеобщий ор прервался. Все, кроме Бони, кинулись ловить Гамаюна, горя желанием выдрать у него из хвоста оставшиеся там перья. Вырвав из этой толпы Галадриэль, Боня потащил ее изучать захваченный корабль инопланетян. Через некоторое время за ними потянулись и остальные.

Сначала полезли в новую "тарелку". Боня решил начать с нее, так как в старой он уже был и что в ней есть представлял. Было интересно сравнить. Найти сходу что-нибудь интересное или по-быстрому разобраться с ее устройством он не рассчитывал. Хотя покопаться собирался. Но главное, прельщала возможность помародерствовать. Лут — это святое! Из старой "тарелки" он почти все ценное вынес, и много полезного, между прочим. А тут новый "клад" своим ходом прилетел. Надо брать!

В порыве энтузиазма Боня даже довольно ловко взлетел на крышу объекта. Только при посадке об искореженную дверь приложился. Хорошо мановая пленка теперь на нем всегда. Или почти всегда. В постели со Светой (наконец то!) он ее, естественно, убирал. Но когда оттуда выбирался, снова пленку сформировывал. В общем, привык к ней, как ко второй коже. Даже двигался в ней уже почти не тормозя и без дополнительных усилий.

Планировка у "тарелок" оказалась типовой. Восемь комнат-отсеков на основном уровне (или десять, если считать центральную комнату с порталом и секцию с лестницей на верхний уровень) и две "на мансарде". А вот по назначению комнаты в новой и старой "тарелках" совпадали далеко не полностью. Конечно, в обеих было по рубке и маносборнику. Были и жилые комнаты (обе верхних и две на основном уровне). Вместо лаборатории в новой "тарелке" была, скорее, мастерская, а остальные комнаты — складами ЗИПа. Не того, который архив, а запчасти, инструмент и прочие принадлежности. Судя по всему, эта "тарелка" была передвижной мастерской (и очень хорошо "передвижной", аж межпланетной летающей!), предназначенной как раз для ремонта других "тарелок".

Это открытие открывало весьма заманчивые перспективы, и очень Боню обрадовало. А вот другое открытие, наоборот, крайне разозлило. В одной из секций обнаружились братцы-монахи, энергично распихивающие по карманам все, что хотя бы отдаленно напоминало артефакты. И даже не только в карманы. В соседней секции оказался уже забитый под завязку и совершенно неподъемный мешок.

— А что это вы тут делаете?! — задал Боня риторический вопрос противным голосом мальчика из старого фильма.

Реакция братцев тоже была вполне киношная, только уже скорее в стиле Джеки Чана или даже диснеевского мультфильма. Они вразнобой подпрыгнули, чуть пометались, размахивая руками и, наконец, застыли в оборонительной стойке спина к спине. И только после этого медленно повернули голову на звук и сфокусировали взгляды на входящей делегации.

— Шаолинь, хренов, — подумал Боня. — Пока они стойку принимали, даже я мог бы спокойно подойти и обоих вырубить. Хотя они так руками по воздуху молотили, что могли и зацепить ненароком. Может, у них школа такая?

Впрочем, проверять боевые способности монахов не пришлось, увидев превосходящие силы, они сразу сдались. (Следом за Боней в отсек, помимо Галадриэль, протиснулись Света и Ламии, в дверях через плечи Тенерина заглядывали остальные студенты. Ну и пикси, конечно, но эти хоть не толкались, а под потолком зависли.) Точнее, сделали вид, что ничего воровать и не собирались.

— Мы тут, эта...- начал Фока.

— Думаем, прибраться надо, пока другие не растащили, — подхватил Ника.

— Вот, можете получить, целый мешок полезных предметов оказалось, по всему этому дому летающему набирали! — подытожил Фока.

Монахи бодро подхватили мешок вдвоем и сунули его Боне под нос. Тот машинально подхватил груз. Если братцы рассчитывали, что тощий деус не сможет удержать вываленный ему на грудь вес, то их ждало разочарование. Проапгреденный организм даже не дрогнул. Впрочем, обзор Боне они все равно закрыли.

— Ну мы пошли, не будем толкаться, дальше и без нас справитесь, — забормотали монахи на два голоса и попытались пробиться к выходу.

— Стоять! — рявкнул Боня, опуская мешок на пол. — А в карманы что напихали?!

— Ну так, да почти ничего, несколько сувениров на память, во славу церкви... — послышалось опять бормотание на два голоса.

При этом монахи не оставляли попыток протолкаться к выходу. Правда, безуспешных. Ламии перекинулись в змеелюдную форму и заткнули хвостами дверь так, что и комару было бы непросто выбраться.

— Хорошо хоть Света форму менять не стала, всех бы тут придавила, — подумал Боня.

Монахи стали опорожнять карманы, делая это крайне медленно и неохотно.

— Вот уж, не ожидал, — подумал Боня, — что от своих добычу защищать придется. И это — в условиях надвигающейся войны, когда любое знание или просто артефакт могут оказаться решающими! Наказать, мародеров, что ли? Только как?

Тут его посетила мысль, показавшаяся ему интересной.

— Са, Ца, Ша! Вы говорили, что можете заставить разумного правду говорить? Без серьезного членовредительства? — добавил Боня, плотоядно посматривая на монахов. — Пока мумрики в отрубе, продемонстрируйте свое умение на этих мародерах!

Бурные протесты братцев в расчет приняты не были. Ламии просто похватали их в охапку и вынесли из "тарелки" наружу. Не то, чтобы вырваться, даже пошевелиться в нежных объятиях у вполне крепких физически монахов не получалось. (Сильные девочки, однако, — удивился про себя Боня.)

Дальнейшее действо не напоминало ни сеанс гипноза, ни танец голода Каа, описанный Киплингом. Одна из ламий обратилась в змею и охватила братцев кольцом в пару витков своего отнюдь немаленького тела. А две других так и остались в змеелюдной форме и запели на два голоса. Довольно красивую грустную мелодию — чистыми, без намека на шипение, голосами. О прекрасной земле с золотыми степями, седыми горами и синими реками. О благородных рыцарях, готовых без колебания отдать свою жизнь за эту землю. О верных женщинах, любящих своих мужей, но благословляющих их на войну и смерть. В общем, много красивых слов о любви, дружбе и самопожертвовании. У Бони даже в носу защипало, а Света так и вовсе у него на плече всхлипывала.

— Красивая песня, — думал Боня. — После нее действительно хочется самому стать благороднее и идти творить добро... Целых пару минут. И то, если слушатели дети или наивные простаки. А в наше циничное время большинство разве что хмыкнет. Здесь что, народ совсем другой? Или в песне все-таки магия есть? Которой я не чувствую...

Но Свету он к себе все-таки прижал покрепче и с нежностью поцеловал в обе заплаканные щеки.

На монахов, однако, песня ламий подействовала. Опять же не так, как ожидал Боня. Братцы дружно грохнулись на колени и стали каяться в грехах. Но не змеелюдкам, а непосредственно Боне.

— Грешен, блаженный Боня! — рыдал Фока.

— Духом слаб и умом скорбен! — вторил ему Ника.

— Яви милость, прими исповедь нашу, успокой души мятежные, прости нам грехи, блаженный! — рыдания тоже пошли на два голоса.

Боня мысленно чертыхнулся. Наверное, в песне ламий какая-то магия все-таки была, но проявлялись ее результаты в зависимости от личности подвергнутого ее воздействию. Братцы-монахи вот просветлились и в грехах каяться начали. К сожалению, в местной системе заповедей грех "не укради" оказался самым последним. А самих заповедей — целых шестнадцать. Так что, помимо досадных нарушений братцами известных на Земле заповедей, Боне пришлось выслушивать многочисленные случаи "непослушания", "сомнения", "несоблюдения", "недостаточного рвения", "жестокосердия" и даже "косоглазия". Под последним, кажется, подразумевалось любопытство, что Боня вообще грехом не считал. Но пришлось с умным и строгим видом качать головой. Особенно Боню огорчало отсутствие у него жезла священнослужителя, ударом по лбу которым, как он помнил, местные жрецы и благословляли верующих. Хотя, все равно, сильно бить бы не стал, а так хоть помечтать об этом можно...

Впрочем, мучился он не совсем зря. Конфискованный у Фоки и Ники мешок с артефактами оказался уже третьим. Два других эти куркули уже успели в кустах спрятать, но теперь все-таки в этом сознались и даже место схрона указали. Так что жреческий жезл Боня себе все-таки из твердой маны сформировал и отпустил им грехи, с чувством приложив каждого из братцев по кумполу. Жаль, что мана не весит ничего, "шишек мудрости" на этих твердых лбах от его воздействия не появилось.

В качестве епитимьи приказал им подробно описать и показать Галадриэть с Тенерином, где какой артефакт брали, а "отвинченные" — на место присобачить.

Несмотря на некоторые неудобства, такой способ проведения следствия Боне понравился. Главное, допрашиваемые не врут, не юлят, правду-матку режут. А что многословны чрезмерно, так и на Петровке 38, инспекторам через такие дебри и завалы показаний пробираться приходится. И еще правду от лжи различать. Если, конечно, сами ее не сочиняют...

Поручив оркам обеспечить охрану объектов (эх, раньше надо было это сделать!) и отправив Тенерина со студентами разбираться с нанесенным братцами-монахами ущербом, Боня с остальными членами команды переключился на допрос инопланетян. Начало пошло по той же схеме. Са свернулась вокруг них кольцами, а Ца и Ща опять запели балладу. Мумрики все еще пребывали в отключке, но по мере пения стали приходить в себя. Или не стали? Вроде, поднялись, но шевелились при этом как сомнамбулы.

Тем неожиданнее была их реакция. Боне запомнилось, что обычная речь инопланетян напоминала ускоренное воспроизведение звукозаписи: сплошной писк и пощелкивание. Но теперь от общей заторможенности их речь по скорости даже напоминала обычную человеческую. И такими скучными голосами, запинаясь и растягивая слова, мумрики понесли что-то гордо патриотическое. Типа "умрем героями за великую Мумрию", "враг должен лежать в контейнерах" или "пытайте гады, все равно ничего не скажем".

Кулоны переводчики были только у Светы и Галадриэль, ну и у Бони он когда-то где-то в теле растворился. Ламии речь допрашиваемых не понимали, об успешности своих действий судили только по реакции товарищей. Поэтому причину их кислых физиономий поняли не сразу. Боня послал поискать кулоны для змеелюдок среди захваченных артефактов, а содержание песен попросил подкорректировать в сторону пацифизма.

Не помогло. Через полчаса инопланетяне рыдали от любви ко всему живому, но техническими секретами делиться не собирались. В итоге провозились до вечера. Хорошо, ламии — существа магические, так что связки не посадили. В конце концов, больше от отчаянья, Боня дал им петь кулинарную книгу. И, как ни странно, подействовало. В приготовлении блюд мумрики были несильны, но знакомыми им инструкциями стали делиться. И хотя далеко не все они касались полетов и проведения ремонтных работ на "тарелках" или иных кораблях, но знания о правилах поведения (уставов) вероятного противника (от доклада вышестоящему начальнику до общения с аборигенами в чужих мирах) тоже представляли интерес.

Закончили под утро, но не потому, что все выяснили. Просто у ламий языки заплетаться стали. А вот выспавшиеся за время пребывания в отрубе инопланетяне держались на удивление бодро. Толпа слушателей к тому моменту свелась уже к одному Боне и постам сменной охраны из кочевников. Даже Света не выдержала и спать в палатку отправилась, почти неся на плече клевавшую носом Галадриэль. Закончился концерт тем, что одна из змеелюдок, наконец, дала петуха и с шипением быстро куснула каждого из мумриков. Хорошо так куснула, Боня даже испугался, как бы не насмерть. И даже о том, что "брезгует кусать всякую дрянь", забыла.

Инопланетяне снова вырубились, а ламии вповалку заснули рядом. Если только слово "вповалку" можно применить к громадным змеям, в которых они перекинулись.

Боня было сунулся к Свете в палатку, но обнаружил, что его законное место занято Галадриэль. И обе спят без задних ног. Первой мыслью было отнести "оккупантку" в ее шатер, но потом жалко стало. Да и смысла особого не было. Жена все равно пришла в состояние полного бревна, так пусть уж эти два бревна рядом поспят без помех. Дозу снотворного им ламии изрядную отгрузили. Столько времени вместе с ними провести да еще многочасовой концерт прослушать... Даже у него глаза слипаться стали, хоть, вроде, во сне совсем не нуждается. Только сейчас в себя приходить стал.

Можно, конечно, для разнообразия, и самому поспать. Но для этого к ламиям возвращаться надо. А спать на голой земле в обнимку с громадными змеями как-то не хочется. Удовольствия никакого, и еще не так поймут...

В результате пошел по новой исследовать "тарелки". С конкретной целью, понять, реально ли какую-нибудь из них починить, и есть ли хотя бы шанс, что он может научиться ею управлять.

Результаты осмотра не очень обрадовали. В старой "тарелке", по закону подлости, инопланетяне пытались спрятаться от него именно в рубке. Озверевшая за тысячелетия стояния в виде статуи Света там не только дверь прожгла, но и внутри все оплавила. Ремонтные работы пойманные пленники там начали, но до завершения они были страшно далеки.

В новой "тарелке" при штурме пострадал, в основном, корпус. Вскрывали ее, как консервную банку, так что герметичность утеряна, и сомнительно, чтобы даже местные ремонтники владели технологий восстановления непонятного сплава, из которого она сделана. Наверняка такие работы в доке проводятся. Хотя, как раз эти повреждения Боню не пугали. Можно корпус дополнительным слоем твердой маны покрыть и все щели заделать. Деус он в конце концов или нет? Хуже другое. Больно уж панель управления в рубке этой "тарелки" сложная.

Привычных рычагов и тумблеров на панелях в обеих тарелках вообще нет. Есть какие-то полукруглые выступы с отверстиями, напоминающими "дырки" в шарах для боулинга, только на четыре пальца. Правда, отверстия такие, что у Бони даже мизинец ни в одно не влезет. У инопланетян пальцы потоньше будут. Кстати, а сколько у них пальцев? Кажется, как раз по четыре на руке... Только рук у них тоже по две, как у людей, а этих групп отверстий в панели целых пять. Несколько пилотов сразу сидеть должно? Вон, в старой "тарелке" только две группы отверстий обнаружились, так для чего "лишние" предназначены?

Еще в рубке обнаружился гермошлем. Явно непростой. Стекло вполне экраном оказаться может, а полоски металла внутри шлема — датчиками. Проверить опять же из-за размера не получается. На Бонину голову шлем не налезает и желания менять размер, на что можно было бы надеяться, опираясь на рассказы во многих фантастических книгах, не проявляет.

Вопросы, вопросы... Как бы инопланетян заставить на них ответить? Напрягая свои поэтические способности, Боня стал сочинять балладу об управлении футболистом в ФИФЕ с помощью джойстика. Не совсем, конечно, управление космическим кораблем, но какие-то ассоциации навеять может. Надо ламий попросить инопланетянам спеть. Вдруг поможет?

***

Дня через три стало окончательно ясно, что быстро выпотрошить из инопланетян нужную информацию не получится. Говорили они много, но выделить в этом потоке слов полезную информацию и систематизировать ее по конкретным темам, было очень тяжело. Некоторое представление об управлении кораблем эти ремонтники имели, но гораздо чаще рассказывали о проведении ремонтных работ с помощью различных артефактов. При этом идентифицировать эти артефакты по их названиям тоже удавалось далеко не всегда. Кроме того, они часто повторялись и много рассказывали об использовании различных бытовых приборов. И даже "камасутру" для мумриков пересказали. Любопытно, конечно, но не самая актуальная информация, когда война на носу.

В результате, "тарелки" Боня решил пока законсервировать, покрыв их пленкой из твердой маны. Даже если новая партия инопланетян к ним прилетит, пусть их открыть попробуют! Ну а пленных отправил в пещеры к ламиям вместе со всеми студентами, к которым приставил Тенерина в качестве дядьки. Поручив ламиям продолжить свои песнопения, а студентам — подробно записывать все, что расскажут мумрики, работая посменно.

Охранявших экспедицию кочевников отправил к своим, попросив предупредить Улдуз о возможных проблемах с инопланетянами.

Сам же вместе со Светой, Галадриэль, пикси и единорогами ускоренным маршем двинулся к порту. Конечно, проще было бы улететь, но в поход Сашу и Лизу он взял сам, не бросать же их теперь! Впрочем, без груза (Боню с Галадриэль Света везла) и при обилии маны единороги, как выяснилось, могли передвигаться очень быстро. За один переход больше ста километров делали. Так что задержка в пути, как надеялся Боня, не была критической.

Впрочем, посадив Галадриэль, Сашу и Лизу на корабль, дальше уже Боня со Светой и пикси полетели одни. Сказывалось нетерпение. Дракона так и вовсе вся извелась от беспокойства за детей.

К счастью, волновались они зря. В их отсутствие никакие "тарелки" над островом не пролетали, все было тихо и мирно. А вот дети Боню удивили. На руках у ламий, которые их встречали в человеческом облике, мирно спали самые обычные на вид человеческие младенцы.

Свету такой вид ничуть не смутил. Она подержала на руках и тихонько, чтобы не будить, перецеловала всех детей по очереди, называя каждого по имени. Несмотря на смену формы, мама их легко различала. В отличие от Бони, который и в дракончиках вечно путался, а сейчас так и вовсе ничего понять не мог. Машинально взяв у одной их ламий (Ха, что ли?) младенца, он повернулся к жене.

— Свет, ты же говорила, что в человеческую форму они еще нескоро обращаться научатся?

— Самостоятельно — действительно нескоро, а с помощью ламий, как видишь, могут. Но только во сне. Проснутся, опять дракончиками станут.

В подтверждение ее слов, младенец на руках у Бони вдруг скрылся в туманном облачке, а когда туман через несколько секунд сам собой рассеялся, из пеленок к папиному лицу потянулась зубастая мордашка на длинной шее. И вес у кулечка явно побольше стал.

— Примулка! — радостно воскликнул Боня. — Как я рад тебя видеть! Надо же, из всех детей именно ты у меня на руках оказалась! И всякий раз оказываешься... — добавил он немного подумав.

— Действительно, папина дочка! — улыбаясь откликнулась Света. — Смотри, потом замуж ее выдать не сможешь, все женихи недостаточно хорошими казаться будут.

Боня тем временем радостно чмокнул дочку в нос. И хорошо, что успел рот закрыть и зажмуриться. Малявка в ответ дыхнула ему в лицо язычком пламени.

— Эх, хулиганка, — вздохнул Боня, сбивая огонь с воротника. — Обычный младенец папашу только описать может, а эта сразу куртку в негодность привела.

Попытался вернуть дочку на руки ламии, но та уже выскочила из пеленок и рванула по дорожке, слегка вспархивая на ходу. Следом за ней из других пеленок посыпались остальные дракончики. И рванули следом. Света и ламии поспешили за ними.

— Home, sweet home, — пробормотал Боня. — Семья, как ясельная группа детсада... Хотя то, что дракончики на руках у ламий обычными младенцами засыпают, открывает интересные перспективы. Пожалуй, даже оборону острова укреплять ни к чему. Надо будет только с Галадриэль роли расписать да ламий одеть пошикарнее. Такой спецназ получится, инопланетянам мало не покажется!

Жизнь на острове довольно быстро вошла в обычную колею. Света большую часть времени проводила с детьми, ревниво не спуская глаз с нянечек-ламий. Что не мешало ей их всячески "гонять" и "строить". Боня даже попытался с ней воспитательную работу провести, что, мол, помощницы — добровольные, типа волонтеры, а не на военной службе под ее началом. Но дракона змеиным родственницам доверять упорно не желала. Впрочем, Боне от этого даже прямая выгода оказалась: на него жена стала тоже обращать все больше внимания, днем следя за тем, чтобы он не оказался случайно с кем из змеелюдок наедине, а ночью не только приходила ночевать домой в их общую спальню, но и Боню туда затаскивала в целях исполнения им супружеских обязанностей. Так что после долгого поста, на личную жизнь стало грех жаловаться. Боня тихо посмеивался про себя, но вслух Светино поведение никак не комментировал, боясь спугнуть.

Переводить академию на военное положение он не стал. Все равно — бессмысленно. Разве что подготовил памятку для гражданского населения о правилах поведения в случае появления инопланетян. Пунктов получилось довольно много, но все крутилось вокруг простейших принципов: не паниковать, сопротивления не оказывать, но и в контакт стараться не вступать, предоставив решать все вопросы начальству путем переговоров. Причем под начальством подразумевался исключительно сам деус или специально уполномоченные им лица. В том, что договориться удастся, Боня не сомневался. По крайней мере очень старался убедить в этом жителей острова и прочих подконтрольных территорий, включая всю Империю, Великий Лес, хифчакскую орду, а теперь еще и государство толи Цинь, толи Бон, даже непонятно как его и называть. (Жуть! При перечислении земель, которые надо защищать, Боню в жар бросило от их обилия.) Информацию пересылал по телеграфу, убив на это целую неделю.

Отдельная инструкция была для пикси, которые, в силу своего характера, вызывали наибольшее беспокойство. Ну не будут они притворяться белыми и пушистыми, хотя именно так и выглядят! Наверняка в драку ввяжутся. А у инопланетян не стрелы, а оружие помощнее их плазменных ружей на много порядков найдется. Так что пришлось сочинять новый устав, где наибольший акцент делался на рассыпной строй и незамедлительный выход из боя в случае потери трети личного состава. Очень хотелось прописать гвардейцам отступать при угрозе неминуемых потерь, не доводя дело до этих потерь в принципе, но ведь не поймут... Пришлось хотя бы гарантировать возможность восстановления численности пикси после окончания боя.

Еще Боня довольно много общался с мелорном. Вроде, растение разумное, но думает как-то не по нашему! Поэтому добиться от него нужной реакции оказалось совсем непросто. По тридцать раз приходилось и словами повторять, и образы перед мысленным взором формировать, и просто эмоциями феерить... И это с деревом, которое, можно сказать, сам вырастил, и которое, вроде, на все согласно. Ну дуб-дубом, хоть и мелорн!

В результате все-таки удалось вытребовать себе новый посох (да и то с обещанием больше десяти лет с собой не таскать, а где-нибудь посадить) и право беспрепятственно не только входить, но и выходить из внутренней комнаты мелорна. Насчет остального, в смысле, правильно ли поняло священное дерево свои задачи в случае появления инопланетян, Боня уже уверен не был. Слишком уж тема была абстрактная, а "деревяшка" насквозь конкретная, как дубина стоеросовая, которой и является... Оставалось только надеяться на лучшее.

Ламий (в человеческом виде) Боня переодел в униформу восточного гарема, как их показывают в американских фильмах. Полупрозрачные шаровары и топики, все цвета морской волны. Бедные пикси были мобилизованы на целых две недели и занимались исключительно производством своего шелка, а заодно и формированием из него одежды, так как были единственными, кто такую ткань мог сшивать да еще без швов. Чтобы сделать одежду действительно роскошной, Боня даже в пару к артефакту для производства золота сделал аналогичный, но уже для выращивания кристаллов алмаза. Золота, впрочем, тоже не жалел. А жизненно важные органы старался ненавязчиво прикрыть вставками из твердой маны, маскируя их под стразы. В общем, получилось шикарно, блестяще, вызывающе, очень дорого на вид и даже с некоторыми способностями бронежилета.

Свете пришлось сделать такой же комплект, только с "перламутровыми пуговицами", в смысле, жемчужного цвета (он драконе больше нравился). И алмазов — побольше. Так как приодеть жену в аналогичный костюм в Бонины планы входило, то он только порадовался, что не пришлось ее уговаривать.

Некоторое беспокойство вызывало, не растворятся ли в ней золотые украшения, но, оказалось, что за время сидения с яйцами в золотом гнезде она уже все, сколько могла, употребила. Больше не влезает. Придется до следующей кладки подождать. Тысячу лет, между прочим! (Интересно, а сколько это? Если и вправду прожить удастся?) А пока золотые украшения вполне может, как обычная женщина, носить.

А вот с ламиями перерасход золота все-таки произошел. Явно они с драконами родственники! Не так много, всего где-то по килограммчику, особо это не афишируя, но оприходовали. Боня-то со своим артефактом учет золота вел очень относительный, а тут змеелюдки массивные браслеты на руки и на ноги заказали. В ладонь шириной и чуть не в два пальца толщиной. Подивился деус их понятию прекрасного, но возражать не стал. Хотел и Свете такие сделать, но та все-таки потоньше да полегче запросила. Потом смотрит, вроде, как у всех одинаковые получились, а ламии сияют ровным золотистым загаром и довольными мордами. Дракона же на них смотрит и шипит не хуже змеи. И от Бони совсем отходить перестала...

Во всех этих хлопотах и какой-то "холодной" войне между Светой и змеелюдками, появление флота инопланетян чуть не проворонили. Шутка, конечно. Телеграф о появлении мумриков стал трубить, надрываясь, за несколько суток до их появления над островом. Сначала сообщения шли из Деная, потом из Ур-Этиля, а затем и из Виза от Алехеи телеграммы посыпались. Складывалось впечатление, что "тарелки" аккуратно исследовали всю поверхность планеты, крайне осторожно приближаясь к местам более высокой концентрации маны. Обстановку изучали.

Осторожность их командующего дала возможность собрать информацию и о флоте инопланетян. Не такой уж он и большой оказался. Сосчитать "тарелки" было не так-то просто, больно они все на "одно лицо" выглядели. Но по всему выходило, что одновременно их более полутора десятков не летало. "Стакан" же точно был всего один. Но большой. Сколько в него "тарелок" влезть может даже не сосчитать, но все летавшие — без проблем и еще куча места останется. Цилиндр, метров триста длиной и под двести диаметром. Летает стоймя, чуть наклоняясь в сторону движения. Солидное сооружение!

И вот это "сооружение" зависло в небе над академией. Довольно высоко, действительно напоминая с такого расстояния серебряный стакан. Из него веером вылетели блестящие точки, приобретшие по мере приближения к земле очертания хорошо известных Боне "тарелок". Одна, две, три, ... двенадцать сразу! Остановились где-то на высоте ста метров, образовав почти ровный круг полукилометрового диаметра, геометрический центр которого располагался над мелорном. Пока расчеты оправдывались!

Из мелорна вышла Галадриэль с тремя эльфами-студентами, размахивавшими белыми флагами. Помахав минут пять, студенты опустились на колени, а сама Галадриэль согнулась в низком поклоне.

На "тарелках" разыгранную пантомиму оценили. Одна из них сдвинулась в центр и вниз, а другие чуть сдвинулись, выравнивая интервалы между оставшимися в круге. Из снизившейся "тарелки" в землю уперся столб света — лифт, по которому один за другим спустилась пятерка, нет, не мумриков, а каких-то жутких монстров. Немного они напоминали лламингов (тело — шарик, перерезанный до середины пастью), но были покрыты роговой броней с шипами, имели шесть лап (передние с клешнями) и на хвосте — жало, как у скорпиона, только здоровенное. Ну, и росточек у них был с хороший джип.

Боня приник к сформированному в мелорне окошку и смотрел на них во все глаза.

— Где они таких чудищ откопали? — думал он. Впрочем, спросить было некого, рядом с ним никого не было, да и сомнительно, чтобы кто-нибудь из своих знал ответ. Появление подобных бойцов у инопланетян им запланировано не было, но пока существенно на ход событий не влияло. Будет чуть труднее, но не принципиально. По крайней мере, хотелось бы верить...

Тем временем эти жабо-черепахо-ежико-скорионы образовали круг (любимое построение у инопланетян, что ли?), а в его середину спустились, наконец, двое мумриков. Один был одет в традиционную серую робу, зато другой не иначе, как в римскую тогу с пурпурной каймой по краю, но вместо заколки-фибулы на плечо ему был приторочен золотой эполет. Второе плечо, как и положено, осталось голым. А малиновые сапоги уравновешивались папахой серого каракуля с малиновым верхом и золотой кокардой. В общем, смешение эпох и стилей, которые ну никак не могли пересечься. ("Засланный казачок какой-то", — хмыкнул про себя Боня.)

Впрочем, "казачок" чувствовал себя если не маршалом, то уж точно генералом, причем победившей армии. И прибыл принимать безоговорочную капитуляцию. Весь раздувшись от важности он смерил эльфов презрительным взглядом, после чего небрежным жестом выпустил вперед второго мумрика.

Тот, оказывается, нес в руках какой-то артефакт размером с некрупный арбуз (то есть с пол себя), который теперь поместил себе на плечо и активировал. Оказалось, что это какая-то разновидность диктофона (или все-таки мегафона? Мумрик, вроде, рта не открывал...) с мощным динамиком. По крайней мере, заорал этот артефакт на изображавших покорность эльфов весьма громко.

— В соответствии с кодексом Великого Хауниана и гражданскому Уложению колониальных миров, утвержденному высочайшим рескриптом государя Халкитея в триста семьдесят восьмом году от основания Мумр-хала, с поправками и изменениями (далее шел перечень не менее полусотни дат и имен государей, утверждавших поправки; последняя датировалась шесть тысяч сто тридцать восьмым годом) забота о поддержании уровня маны в колонии является прерогативой метрополии. Согласно Указу государя Халитона от восемьсот пятьдесят четвертого года все миры Третьего сектора отнесены к колониям пятого уровня, и их статус с того времени более не пересматривался. Посему всех имеющихся в наличии деусов надлежит сдать. Разрешается также подать петицию с всепокорнейшей просьбой об изменении статуса данного конкретного мира с пятого на четвертый, которая будет донесена до сведения Палаты по делам колоний и в установленные сроки ею рассмотрена.

Оторав этот текст артефакт резко заткнулся. Возникшая тишина показалась звенящей (или это в ушах после таких воплей звенеть стало?). "Казачок", видимо, решил, что сопротивления можно не опасаться, перестал прятаться за спинами своих чудищ и, наоборот, одну из этих спин оседлал. После чего гордо расправил плечи и посмотрел на Галадриэль в ожидании. Та застыла в прострации. То ли ее акустическим ударом оглушило, то ли старые страхи ожили. Было все-таки у Бони подозрение, что сильнейшие маги неслучайно перед атакой мумриков пять тысяч лет назад в командировку отправились. И не довелось им погибнуть героями. Ну да дело прошлое.

Сейчас же срочно пришлось приводить древнюю магиню в чувство. На суфлерский шепот она не реагировала, а орать Боня не мог, боясь сценарий порушить. Пришлось мелорн просить.

— Эй, зеленый, — обратился к нему Боня, похлопывая по стене, — давай быстро приводи эту ушастую в чувство! А то эти мумрики тебя сейчас пилить начнут!

Поняло ли его священное дерево или просто среагировало на эмоции, но одна из веток довольно плавно опустилась, на ходу отращивая довольно приличный шип. На редкой акации такой встретишь.

— Инъекцию делать будешь? — поинтересовался Боня.

Мелорн не ответил, но после нежного соприкосновения с обращенной к нему стороной Галадриэль, эльфийка слегка вздрогнула и пошла вперед к инопланетянам легкой походкой, как в бальных танцах ("попа — вперед, бедра развернуты, спина прямая, глаза широко распахнуты", — танцами Боня занимался совсем недолго, еще в начальной школе, но это постоянное напоминание тренера прочно засело в памяти).

— Позвольте смиренной рабе приветствовать Ваше превосходительство, — заворковала она, — деус с женами и детьми, которые тоже все родились деусами к отправке подготовлен.

"Казачок" воззрился на нее с недоумением:

— А жены и дети нам зачем? Вы их себе оставьте. Пусть следующего деуса подождут, — снисходительно пошутил он.

— Как-то я давно заметил, — отметил про себя Боня, — что чем дурнее начальник, тем больше ему нравятся шутки типа "все в г..., а я — в белом смокинге". Но то, что начальник у мумриков — дурак, это очень даже хорошо!

— Так ведь все дети тоже деусами родились! — изогнувшись аж от сапожек, верноподданнически отрапортовала Галадриэль. (Молодец! Вошла все-таки в роль!)

До "казачка" дошло не сразу.

— Дети — деусы? КАК, ВСЕ?!

— Племя у нас тут небольшое есть, — теперь Галадриэль вытянулась "во фрунт" и "ела глазами начальство" по методу Швейка, Боня мысленно зааплодировал. — Как ему жен оттуда набирать стали, ни одной осечки больше не было. Одни деусы рождаются.

Боня шепнул мелорну: "Ну, пожелай мне удачи!", перехватил посох поудобнее и вышел наружу. Синхронно с ним из-за дерева появились идущие гуськом ламии в человеческом облике. На руках у каждой было по младенцу. Тоже вполне человеческому на вид. Замыкала шествие Света, единственная с пустыми руками.

"Казачок" некоторое время смотрел на них, выпучив глаза. Потом все-таки придал лицу осмысленное выражение и поехал вдоль колонны. Мимика у мумриков заметно отличается от человеческой, но даже невнимательному наблюдателю бросилась бы в глаза бешеная работа мысли. Процессор у него явно не вышел за уровень арифмометра, но сейчас колесики крутились с бешеной скоростью, гудя на ходу и выдавая целый спектр результатов. А уж какие эмоции от него перли! У Боня дыхание перехватило от их напора. Тут и ошеломление, и радость, и предвкушение, и злость, и напряжение... И, наконец, доминировать в эмоциях стала решимость. К какому-то решению "казачок" пришел и собрался жестко его реализовывать.

Эта смена настроения пришлась где-то на последнюю треть колонны ламий, правда, следует отметить, что ехал он чрезвычайно медленно. Ускорился только после принятия решения. Взгляд почти безразлично скользнул по оставшимся "женам" и слегка зацепился за Свету.

— А эта почему без ребенка? Нам праздные не нужны!

Дракона чуть не задохнулась от возмущения:

— Все дети мои!

К счастью, "казачок" ее всерьез не воспринял, да и Галадриэль вовремя влезла:

— Любимая жена, — сообщила она громким шепотом. — Без нее у деуса настроение портится и маны меньше получается.

Но мумрику, кажется, было уже все равно, и мысли его были заняты совсем другим.

— Любимая, так любимая, — пробормотал он. — Одной больше, одной меньше...

И вдруг весь подобрался и металлическим голосом проскрежетал, обращаясь, кажется к своему эполету:

— Всей эскадре: в связи с новыми обстоятельствами объявляется Золотой дождь! Построение "самех"! Высадка десанта по солнцу, начиная с шестого номера! Флагману приготовиться к приему пассажиров! — После чего повернулся к Боне и Галадриэль: — Отойдите пока за свое дерево! Не до вас сейчас!

У Бони шевельнулось нехорошее предчувствие:

— Отходим. Быстро! — рыкнул он, подталкивая змеелюдок за плечи. — Галадриэль, ставь щит! Я сейчас маной подпитаю!

Отбежать успели метров на пятьдесят. За это время над площадкой успели смениться три "тарелки", из которых безо всяких колонн света высыпались, как горох, десятка два жабо-черепахо-ежико-скорионов и полсотни мумриков, одетых вместо роб в какие-то разновидности скафандров. В руках у них были недобро блестевшие артефакты в виде слегка изогнутых трубок с раструбами на конце.

"Казачок" тоже отъехал метров на двадцать в сторону Бони, а подбегавшие десантники быстро образовывали перед ним какой-то хитрый манипулярный строй, в котором небольшие отряды мумриков перемежались через равные интервалы тройками чудищ.

При высадке первого отряда Боня напрягся, но увидев, что инопланетяне только строятся, причем спиной к нему, немного расслабился. Но Галадриэль локтем все-таки ткнул, заставив ее сформировать вокруг них защитный пузырь, а сам стал по-быстрому создавать с внешней стороны "пузыря" со стороны мумриков пленку твердой маны.

Происходило что-то не совсем понятное. На парад похоже не было. Инопланетяне явно принимали боевое построение, но зачем? Команды были слышны, но они были короткими и отдавались такими лающими голосами, что никакие переводчики их смысл не улавливали.

Между тем середина строя инопланетян прогнулась в сторону Бони и перестроилась в две линии, образуя коридор в направлении деуса и его компании. Вновь высаживающиеся инопланетяне мчались бегом его достраивать.

Группы десантников из пятого и шестого кораблей без проблем заняли место в общем строю. А вот со следующим возникла заминка. Один из мумриков, видимо, командир отряда, обратился к "казачку" с каким-то вопросом. Кажется, попросил разъяснений, где противник, и почему группу "халеф" ставят в хвост колонны? Ответ был быстрым и резким. "Казачок" что-то рыкнул, ближайшие две тройки чудищ чуть подались вперед и вдруг разом выстрелили длиннющими языками. Миг и шестерка мумриков, включая выражавшего недовольство, оказались у них в пастях, а челюсти бодро задвигались, с неприятным хрустом перемалывая скафандры и их содержимое.

Секунд через десять все затихло, чудища вернулись в строй, а "казачок" рыкнул новую команду. После секундного замешательства остальные члены сократившегося отряда бодро побежали в конец шеренг и пристроились к ним, как ни в чем не бывало.

— Ни хрена себе, чудики, — пробормотал Боня. — Даже артефакты выплевывать не стали, за компанию схрумкали!

Со следующим отрядом история повторилась, только теперь съедено было только четверо. А вот три последние "тарелки" разгрузились без эксцессов. Оставалось только гадать, что это было: переворот, подавление бунта или обычная манера мумриков поддерживать дисциплину?

Тем временем "казачок" снова приступил к долгим переговорам с собственным эполетом. Похоже убеждал флагман, что обстановка на земле нормализовалась, и ему надлежит подойти для принятия особо ценного груза.

"Стакан" действительно медленно двинулся в их сторону и завис метрах в двадцати над землей. Вблизи он казался чудовищно огромным. Вроде, всего-то Эйфелева башня в высоту, даже меньше, чем в двести раз выше Бони... Слабые какие-то утешения, все равно — многовато будет...

— А я его на абордаж брать собрался... И возьму! — Боня упрямо поджал губы. После чего ободряюще улыбнулся стоящим рядом девочкам, изображавшим его гарем: — Крупный приз прилетел, однако. Будет чем поживиться!

Галадриэль посмотрела на него, как на идиота, Света — озабочено, зато ламии заулыбались.

Из "стакана" в землю уперся столб света метров шесть диаметром. Через минуту из него выехали верхом на "чудиках" трое мумриков. Средний был одет в ту же форму, что и "казачок".

— Что здесь происходит? Почему объявлен Золотой дождь? Командующий ждет объяснений, Хаурбаал! — начал он, обращаясь к "казачку".

Тот выехал вперед из строя:

— Возникли непредвиденные обстоятельства, — сообщил он заговорщицким тоном, медленно приближаясь к коллеге.

Пристально смотря в глаза друг-другу мумрики неторопливо сблизились метров до трех. При этом оба как бы небрежно поглаживали рукоятки совершенно одинаковых гнутых артефактов, которые Боня только сейчас заметил в притороченных к седлам кобурах.

— Словно ковбойская дуэль в старом вестерне, — подумал он. — Стрелять будут по любому постороннему звуку?

Боня почему-то хлопнул в ладоши. В наступившей тишине звук показался особенно громким. А мумрики и впрямь пальнули друг в друга. Только абсолютно беззвучно. Магия все-таки!

Если вокруг первого "казачка" (Хаурбаала, как выяснилось) при этом вспыхнуло радужное сияние, то у второго "казачка" (так и оставшегося безымянным) верхняя половина тела вдруг осыпалась пеплом, а то, что осталось, вывалилось из седла на землю. Не совсем беззвучно, но и без громкого шмяка. Так, типа учебник дифуров В.И.Арнольда уронили.

Почему довольно жутко выглядящая половинка тела мумрика вызвала у Бони ассоциацию с учебником почтенного академика, он так и не понял. Разве что вспомнилось отвращение, с которым он зазубривал формулы, которые гарантированно никогда в жизни ему больше не понадобятся.

Спутники уполовиненного "казачка" на произошедшее никак не прореагировали. Точнее, убрали свои артефакты в кобуры и почтительно поклонились Хаурбаалу, при этом держа правую руку перед лицом, как в пионерском салюте. И здесь какое-то смешение стилей!

Мысленно прокрутив перед глазами сцену "дуэли" еще раз, Боня засомневался, а не шарахнули ли втихаря эти два мумрика по своему лидеру из артефактов? Одновременно с Хаурбаалом? Тогда и результативность выстрела, и их дальнейшее поведение вопросов не вызывают. Тем временем эти две подозрительные личности подъехали к победителю, о чем-то с ним пошушукались и развернули своих "чудиков" в сторону "лифта". Хаурбаал же стал отдавать различные распоряжения, подзывая к себе то одного, то другого мумрика из строя. Все пришли в движение.

Инопланетяне сломали строй. Если раньше мумрики и "чудики" стояли по-отдельности (кстати, довольно забавный вид: шестилапые монстры, больше двух метров в холке, а между ними мумрики, тоже чуть выше двух, но уже футов), то теперь они стали изображать кавалерию — по два-три всадника на одном страшилище. Ддюжина из них рванула к деусу и его "гарему". И налетела на щит, который Галадриэль и Боня забыли убрать. Благодаря пленке твердой маны щит был хорошо виден, по крайней мере, магам. Магами среди мумриков, судя по всему, были все. Все они разом проделали какие-то пассы, снимая барьер, но в этом не преуспели. Толи заклинание Галадриэль был мумрикам незнакомо (за давностью лет забыли структуру), толи мановая пленка так подействовала, но щит остался целехоньким и весь отряд в него врезался.

Результат Боне не понравился. Эльийку просто сшибло с ног, а вся сфера щита метра на три сдвинулась под напором "чудиков". Боне и ламиям пришлось попятиться, а бедную Галадриэль так и вовсе волоком по земле протащило, пока монстры не остановились.

— Вот мне на будущее наука, надо щиты к земле попрочнее крепить, а то могут снести вмести с ними. — Боня, как всегда, думал несколько отстраненно. — А Галадриэль жалко. Я же на ее щит пленку маны налепил, вот ей и досталось...

Ману Боня срочно распылил, а эльфийская магия сама рассыпалась. После небольшой заминки, всадники выстроились по бокам Бониного отряда, оставив только узкий проход и заставив тем самым его "гарем" тоже перестроиться в колонну. Так они и двинулись к "лифту": впереди двое "перебежчиков", затем деус с сопровождающими, а замыкал шествие Хаурбаал в окружение оставшихся воинов. Галадриэль с эльфами так и осталась за мелорном, ее дальнейшая судьба инопланетян, судя по всему, вообще не интересовала. В последний момент, уже перед лифтом, Боне на плечо опустился Гамаюн. Мумрики (и их "чудики") покосились на него с подозрением, но возражать не стали.

"Лифт" у "стакана" был большой и мощный. И скоростной. Первой партией поднялись "перебежчики" и Боня с тремя ламиям (с младенцами на руках) в обрамлении четырех "чудиков" с седоками. "Приемная" в "стакане" была много больше, чем в "тарелке". Зал тоже круглый, но площадью метров под двести. Забит встречающими не то, чтобы под завязку, но изрядно. Вдоль всех стен, по периметру, чуть не полсотни "чудиков", без седоков, мумрики в скафандрах рядом стоят. Рядом с кругом — приемником лифта-телепорта двое в тогах, но пурпурная полоска у них поскромнее, чем у Хаурбала. Тоже офицеры, наверное, но ниже рангом.

Боню и младенцев с "женами" они чуть не обнюхали. Один даже, кажется, хотел к нему в рот заглянуть, но Гамаюн ему так в лицо каркнул, то того на пару метров в сторону отнесло. Ведь эти мумрики ловко порхали вокруг них в буквальном смысле этого слова. Боня вспомнил, как его когда-то Хаурбан с Ярдатом (первые встреченные им инопланетяне, которые его так проапгрейдили) по коридорам своей тарелки по воздуху транспортировали. Но у тех артефакт какой-то был, похожий на пульт управления моделью вертолета, а эти, вроде, сами собой летали. Или артефактов просто видно не было?

Тем временем в две партии прибыли остальные ламии с детьми и Света. В обрамлении верховых мумриков, естественно. Из зала вело несколько дверей и одни ворота. В них все той же походной колонной они и направились. По всей видимости, это был главный коридор (или даже проспект) "стакана". Шириной больше шести метров, так что "чудики" топали по ней в два ряда, зажимая между собой Боню и компанию. Шли все время прямо, хотя скорее по спирали, так как периодически потолочная плита перед ними вдруг наклонялась, упираясь ближним к ним концом в пол и образуя трап (или даже аппарель) на следующий уровень. Кто и как этим управлял, видно не было. Боня немного загрустил. Непредвиденное обстоятельство. Придется потратить некоторое время, чтобы разобраться в том, как по "стакану" можно перемещаться. Причем в этом вопросе одна надежда на Гамаюна. Для этого его и взяли. Ведь вряд ли инопланетяне позволят Свете или ламиям свободно по кораблю шляться. И не дай бог, инопланетяне за это время от планеты далеко улететь успеют. Ищи потом дорогу обратно. Надо будет их предупредить, что в этом мире еще деусы остались, надо надеяться, это их задержит.

Наконец, колонна остановилась, и Боню с "женами" и детьми почти впихнули в какую-то большую комнату. Типа гостиной. Из мебели там был диван, пара кушеток, в хаотическом порядке разбросаны кресла и журнальные столики. Все — в стиле Директории (или Людовика XV?), на самом деле, в стилях мебели Боня не разбирался. Но видно, что дорого и под старину.

Трудно было предположить, что эта комната и есть конечная цель их маршрута, на жилую она походила мало, но от комментариев сопровождавшие их мумрики воздержались. А вот два "чудика", на спинах которых мумриков уже не наблюдалось, следом за ними в комнату вошли и заняли позицию у двери. Что характерно, лицом (мордами) в сторону двери, словно ожидали неприятностей не изнутри, а снаружи. Остальная же колонна протопала куда-то дальше.

— Гамаюн, проследи, куда пошли! — Боня легонько пнул так и сидевшего у него на плече говорящего ворона.

— Я тебе не муха, чтобы по потолкам красться! — возмутилась птица. — Меня за версту заметят.

— Так ты и не прячься. Если будут приставать, говори, что к Хаурбаалу с донесением. Или спрашивай, где здесь пожрать дают. Или проповедовать начинай. В общем, что мне тебя учить, не маленький, сориентируешься.

— А действительно, нас кормить будут? — оживился Гамаюн. — Или одной маной прикажешь питаться? Конечно, магические существа с голоду сдохнуть не могут, но мумрики же не знают, что у тебя жены совсем даже и не люди...

— Вот и разберешься. Ну, давай уже, пошел! — Боня спихнул птицу с плеча. Но вслед все-таки добавил: — Ты там поаккуратнее, зря не рискуй...

Гамаюн в ответ только возмущенно каркнул, выражая свое отношение к таким поручениям и таким пожеланиям.

Боня мысленно попытался проникнуться к стоящим у дверей монстрам симпатией и, излучая добродушие, не спеша прошел между ними и приоткрыл Гамаюну дверь.

— Когда вернешься, каркнешь, — сказал он ему, — я тебе открою.

Толи "чудики" растерялись от его наглости, толи не знали, как поступить, но среагировали они уже после того, как птица вылетела в коридор. Один из них цапнул Боню клешней за руку. Но тот уже на всякий случай сделал свой мановый доспех потолще, так что спокойно вынул руку из захвата, оставив монстру сжимать браслет твердой маны. Разжать клешню тот тоже не мог, браслет прочно прирос к хитину (?).

После недолгого замешательства, вызванного попыткой избавиться от залепившего клешню постороннего предмета, как с помощью второй клешни, так и с помощью товарища, оба монстра двинулись на Боню, угрожающе подняв хвосты. Но далеко не ушли. Точнее, вообще с места не сдвинулись, а только завалились зубами вперед. Воспользовавшись их заминкой, деус по-быстрому загустил ману у них под ногами, так что теперь все их лапы оказались приклеенными к полу. А перед пастью сформировались прозрачные полусферы вроде щитков безопасности. Только их целью было не сохранить зубы в целости, а не дать использовать "дальнобойные" языки.

— Маны вам?! Получите! — с мрачным голосом пробормотал Боня, отметив про себя, что его скорость и возможности оперировать маной все растут и растут.

— Эй, ты зачем бедных лламингов обижаешь? — неожиданно возмутилась Са.

Боня с изумлением повернулся к ламиям. Те дружно смотрели на него с явным неодобрением.

— Какие же это лламинги? — немного растерявшись от такого напора, Боня стал оправдываться. — Где вы у лламингов ноги видели? Или клешни? У этих скорпионов от них только одни зубастые пасти в наличии!

Ламисса тем временем передала бывшего у нее на руках младенца Свете, перекинулась в змеелюдную форму и решительно поползла к "чудикам". И тут же схлопотала жалом прямо с середину лба. Хорошо Боня успел перестраховаться и вокруг хвостовых жал у монстров по баскетбольному шару твердой маны сформировал. Но все равно, удар получился гулкий, а Са снесло на пару метров и еще раз приложило головой уже об пол. Заодно и Боню по дороге уронила.

— А я-то думал, что на безопасном расстоянии стою, — недовольно проворчал он. — Но будем считать, что это я девушку на руки поймать пытался... Или лучше так не считать? А то Света уже, кажется, в дракона перекидывается!

Света в дракона пока не перекидывалась, зато все ламии отрастили хвосты и сгрузили вокруг нее детей, а сами кинулись спасать товарку. При этом шипели и махали руками в сторону "чудиков" весьма угрожающе.

Впрочем, тех это не напугало, и скоро половина ламий также получила по головам и прилегла отдохнуть рядом с предводительницей, пока Боня не исхитрился окончательно зафиксировать монстрам все конечности с помощью твердой маны. Теперь те только слабо подрагивали, вращали глазами да разевали рты. К Бониной радости — беззвучно, а то он опасался, как бы сигнал тревоги какой не передали, или хотя бы не привлекли к себе криками и шумом другую охрану. Ввязываться в бой сходу не хотелось, ведь территория абсолютно незнакомая, даже куда прорываться в первую очередь надо, совершенно непонятно.

Но если монстры хранили молчание, то "семейство" деуса этого делать и не думало. Оставшиеся целыми ламии шипели и ругались, хлопоча вокруг пострадавших подруг. Те понемногу приходили в себя и тоже начинали шипеть. И охать. А потом и ругаться. Тем временем, оставшиеся без присмотра ламий дети стали один за другим обращаться в дракончиков и с ревом, писком и гиканьем устроили в комнате гонки с обязательной промежуточной посадкой хотя бы на одном из спеленатых Боней "чудиков". От чего у тех глаза стали закатываться. Возможно, и лапы подогнулись бы, да твердая мана не пускала. В общем, полный бедлам и никакой конспирации! Боня с мрачной решимостью стал извлекать из карманов и пояса (обыскать его никто не удосужился) весь свой арсенал боевых артефактов. Вступать в бой здесь и сейчас, когда вся его команда пришла в полную негодность, страшно не хотелось. Но если кто-нибудь из инопланетян, привлеченный шумом, заглянет в дверь, ничего другого не останется.

Так что когда в дверь снаружи постучали, Боня едва не влепил в нее струей плазмы. Однако, дверь не открылась, а только стук повторился. После чего из-за нее раздалось недовольное:

— Совсем оборзели! Почему дверь не открываете?! — И после паузы: — Тьфу ты, КААРРР!!!!

Боня срочно приоткрыл дверь, и в щель влетел Гамаюн. Кончик многострадального хвоста у него снова дымился. Птиц невольно проследил за Бониным взглядом и сказал с раздражением:

— Да, с вами тут хвост каждый день по новой отращивать приходится! Достало уже! Вы так во мне веру в любовь к ближнему поколеблете!

— Нет, мы из тебя так эпического героя воспитаем. — Решил утешить его Боня. — Вернешься к исходной специальности: будешь не любовь проповедовать, а баллады о своих подвигах восхищенным слушателям исполнять.

Гамаюн призадумался.

— Наверное, можно будет совместить, — сказал он мечтательно и даже каркнул от переполнивших его чувств.

Боня поспешил сменить тему разговора:

— Рассказывай, где был, что видел, во что вляпался...

Как ни странно, разведчик из волшебной птицы оказался много лучше, чем можно было опасаться. Суметь увидеть за короткий срок так много и даже об этом рассказать... Приятный сюрприз!

Новости, в целом, тоже были утешительными.

Прежде всего, на их уровне совсем тихо, никто по коридорам не шляется. Так что за шум в своей комнате можно не опасаться. В центре уровня прямо в коридоре на стене весит его план на случай экстренной эвакуации. Не к лестнице на выход, конечно, а к спасательным капсулам. (Боня очень порадовался, что и у инопланетян свои "пожарники" есть. Очень полезная для шпионов и вредная для своих организация!) Такие же планы есть, по-видимому, на каждом уровне. Только самих уровней около сотни...

Пустота в коридорах объясняется тем, что двумя уровнями выше идет бой. Там, судя по всему, наиважнейшие помещения и расположены: типа центра управления, кают начальников и т.п. Хотя, возможно, часть значимых помещений и уровнем-другим выше могут находиться, а с этого только бои начались. Хотя каюта командира эскадры точно на нем была, там сейчас все сожжено и разгромлено.

Впрочем, боем назвать происходящее можно только условно. У Хаурбаала явный перевес, его действия больше зачистку напоминают. Так что переворот, можно сказать, он уже произвел, но порядок наводить ему еще долго, так что до Бони никому дела пока нет. Ну а все лично незаинтересованные члены экипажа (или, наоборот, заинтересованные в сохранении своих шкурок в целости) попрятались по своим отсекам и носа не высовывают, видимо ожидая оповещения об итогах событий по внутренней связи.

Боня задумался, переваривая услышанное. Что мы имеем? Планы затаиться, все разведать и тщательно подготовить операцию по захвату вражеского флота явно реализовать не удастся. Команда у него тихой быть не умеет. И даже шикнуть на них не получится. Детей с собой взяли для конспирации, а вот объяснить им, что это такое никак не получится. Не додумал. Хотя, главное сделано, в "стакан" их инопланетяне сами запустили, пусть теперь на себя и пеняют! Но действовать придется срочно, можно сказать, на плечах у наступающего Хаурбаала. Пусть он этажи от сторонников старой власти зачищает, а мы пойдем следом и от его бойцов борт почистим! Или лучше его в засаду заманить?

Размышления Бони были прерваны грянувшим хоровым пением. Ламии потихоньку пришли в себя и теперь запели колыбельную несчастным "чудикам". Видимо, все-таки не смогли просто так их в покое оставить, решили перевоспитать. Конечно, самому заиметь такую кавалерию (или даже танковую часть) было соблазнительно. В конце концов полчаса погоды не сделают, заодно можно пока и другим делом заняться.

Боня извлек из кармана артефакт "линзу" для внедрения магем в металлы. Программа мины, взрываемой инфразвуковым сигналом была им заранее составлена и занесена в "линзу" целиком. Артефакт, выдающий инфразвук (типа комариной "пугалки", использованной им в эльфийском лесу) был перевешен на шею. Осталось только активировать артефакт, подать на него струйку концентрированной маны и направить "линзу" на любой кусок металла, формируя в нем мину. А в "стакане" все стены из непонятного металла! Не из золота, конечно, долго мины в рабочем состоянии удержать не сможет, но ему долго и не надо. Вечно никто здесь воевать и не собирается!

Боня тихонько выскользнул в коридор и стал превращать в мины фрагменты стен с обеих сторон с "шагом" примерно в три метра. Только стену своей комнаты на всякий случай уродовать не стал, да и в обе стороны метров на тридцать от нее полосу безопасности сохранил. Минут за сорок управился. Ламии все пели. Боня решил, что концерт пора прекращать, и переходить к активным действиям.

Картина в комнате была идиллической. Света в драконьей форме лежит на полу, погребя под крылья спящих детей-дракончиков. Заодно и Гамаюн в общей куче валяется. "Чудики" спали стоя, но стоило Боне снять с них слой твердой маны, как немедленно сползли на пол, разбросав во все стороны лапы, клешни и хвосты. И посредине комнаты нестройная толпа змеелюдок с перепутанными хостами с недоумением вертит головами обозревая содеянное, напевая что-то тихими голосами.

Жестом дирижера Боня пение прекратил и стал думать, каким ордером можно будет в наступление двинуться. Спящих по всему придется в комнате оставить, значит одни ламии остаются. Только им лучше целиком в змей перекинуться, так они менее уязвимы, а магичить, если потребуется, все равно смогут. Хотя с такими зубами магичить и необязательно... Они сами по себе чудо природы и магии.

Но тут Света открыла один глаз и стала протестовать против решения оставить ее в тылу. Подумав, пришлось признать ее требования обоснованными. Рода войск лучше разнообразить, так что драконья единица лишней не будет. На "хозяйстве" лучше парочку ламий оставить, они и с "чудиками" лучше управятся, если те проснутся. Но, на всякий случай, по одной лапе этим монстрам к полу все-таки твердой маной приварил. Потом довольно долго любимую жену в мановый доспех одеть пытался. Это на Боне твердая мана, можно сказать, сама гнется, для остальных она тверже алмаза получается. Если просто кого мановой пленкой покрыть, так и будет стоять статуей, как эти лламинги-скорпионы недавно стояли. В общем, пришлось ограничиться свободно болтающимся нагрудником, подобием шлема и несколькими широкими браслетами на лапах. Незакрытых мест осталось масса, там только на собственную чешую надежда, но все немного спокойнее.

Ламии смотрели на процесс одевания Светы с явной завистью, но на них доспех только в змеелюдской или человеческой форме одеть можно. В змеиной его просто цеплять некуда. Чтобы было не так обидно, Боня им подобие небольших гладких шлемов на головах разместил. Сначала думал шлемы рогатыми сделать, но потом решил, что они будут лишними. Все равно змеи бодаться не умеют, только носами тюкнуть могут, а рог на носу кусаться мешать будет.

Больше часа собирались, но обстановка на этаже не изменилась. Все так же пусто и тихо. Поднялись уровнем выше. Тоже тишина. Дальше двинулись не спеша, Боня на ходу стены минировал. Ламии несколько раз порывались вперед пойти, но он их не пустил.

Поднялись уровнем выше. Снова все тихо. Только здесь уже следы боев видны. Некоторые двери сорваны, кое-где стены оплавлены. Но трупов нет.

Несколько помещений пострадали больше всего. В одном из них можно было заподозрить центр управления "стаканом". Просто для "рубки" уж больно велик, и слишком много в нем всего наворочено было. Ключевое слово — "было". Боня слегка занервничал. Думать о том, как они обратно на землю сядут пока рано, надо сначала корабль захватить, но то, что из этого помещения ничем управлять больше нельзя, было очевидно.

Заминировав оставшиеся целыми стены, поднялись выше. Следы боев были и там, но никого на уровне снова не было. Ни живого, ни мертвого. Так потихоньку и шли, отмечая пройденный путь минными полями на стенках. Уровней через пять в пустом помещении встретили первого "чудика". Никакого сопротивления тот оказывать не пытался, стоял с осоловелым видом, прислонясь к стенке, с дико раздувшимся брюхом. Шевелиться почти не мог. Хотя визуально серьезных повреждений не имел. Разве — несколько царапин по хитину, неизвестно когда полученных.

Ламии к нему кинулись всей толпой, но им даже петь не пришлось. Монстр только глянул на них одним глазом мутным взором и сам уснул. Но лапу к полу ему Боня все-таки приклеил.

Через несколько комнат им попался еще один "чудик" в аналогичном состоянии. На следующем уровне — еще трое. У Бони возникло нехорошее подозрение, что отсутствие трупов на этажах и вздувшиеся животы монстров — события между собой связанные...

Уровней через двадцать Боня уже начал удивляться, сколько же у Хаурбаала "чудиков" было? Те, с которыми он на землю высаживался, уже давно закончиться должны были. А мумриков сколько было? Корабль, конечно, очень большой, но и животы у этих монстров, которых ламии упорно лламингами называют, весьма внушительного объема. А мумрики — существа мелкие. Или "чудики" каннибализмом в отношении проигравших не брезгают? В последнее почему-то не верилось. Слишком уж много им этих монстров по дороге встретилось, а если они еще столько же сожрали, то тут что, весь экипаж из них состоял, что ли? Они же, вроде, не совсем, чтобы разумные... По крайней мере, Боня впервые порадовался, что его дамы так долго одежду (в смысле, доспехи) примеряли. Если бы они сразу на всю эту орду наскочили, даже непонятно, как бы они с ней справляться стали. Так что торопиться не нужно. Глядишь, сами закончатся.

Еще через десяток уровней им, наконец, попались первые вооруженные мумрики. Почти рядом с мостками-аппарелью и входом на этаж. В таких же скафандрах, что и у десанта были. А, может, и просто из десанта. Стояли с какой-то дрянью наперевес перед очередной дверью. Как этих охранников брать, Боня даже подумать не успел. Ламии сами молча прыгнули вперед. Бросок змеи, в принципе, чрезвычайно быстр. Глазом не уследишь. Это если дальность до объекта атаки до половины длины ее тела. А у ламий длина больше тридцати метров! В общем, Боня и глазом моргнуть не успел, как от охранников только несколько мокрых тряпочек осталось. И то, скорее, не от них, а от скафандров. Хотя, наверное, и от них тоже. Змеелюдки, вроде, говорили, что такую дрянь не едят. Оставшееся бесхозным оружие Боня занес в комнату, в которой никого больше не обнаружилось.

— Надо бы дверь как-нибудь пометить, — вслух подумал Боня.

Света, возможно, переживавшая, что в первом столкновении ламии успешно обошлись без нее, немедленно дыхнула на дверь огнем, сформировав в ней дырку с оплавленными краями. Чуть подумала и сделала рядом еще одну такую же дырку. Действительно, дверь теперь с другими не спутаешь. И не откроешь, кстати. Замок, похоже, тоже оплавился...

На следующем уровне групп мумриков в скафандрах было уже две. Но первую ламии разорвали быстрее, чем кто-либо среагировать успел, а вторую Боня со Светой огнем спалили (Боня, естественно, с помощью артефакта). Не с первого плевка пламенем, естественно, и даже не с десятого, но устроенного ими микроклимата сначала не выдержали боевые артефакты противника, а потом и их скафандры. Шарашить огнем по ограниченному в ширину коридору оказалось довольно удобно, промахнуться невозможно. А у драконы огнемет, кажется, еще в мощи прибавил по сравнению с ее подвигами в Денае. По крайней мере, в спину им жаром дышало после каждого ее "залпа" изрядно, коридор все-таки кольцевой, хоть и длинный. И хорошо, что длинный...

А вот этажом выше им уже первый дееспособный "чудик" попался, с парой всадников на спине. Но тут Боня напрягся и попытался превратить эту боевую единицу в скульптурную группу, накрыв их пленкой из твердой маны. После чего инопланетяне сами на своих артефактах подорвались. Стрелять из оружия помощнее гранатометов в сильно замкнутом пространстве... Чревато. Ламии потом ругаться стали, что им лламинга-мутанта жалко. Похоже, он вместе с мумриками в собственном соку спекся.

В общем, тактика, выбранная Боней для своего чешуйчатого спецназа оказалась оптимальной. Равно как и время начала наступления, которое можно было бы сравнить с увеселительной прогулкой, так легко все у них получалось. Конечно, было понятно, что это не проявление его стратегического таланта, а чистое везение. Но, с другой стороны, Луций Сулла в свое время говорил, что хорошего полководца от посредственного как раз удача и отличает. Шутил, наверное, но все равно приятно почувствовать себя великим завоевателем...

Собственно, единственный серьезный бой, который им пришлось выдержать, произошел на предпоследнем уровне, где как раз Хаурбаал и оказался. Там же, похоже, и находился резервный центр управления кораблем. Но даже и здесь неприятности им доставила не немногочисленная охрана нового командующего, а неожиданно ударивший им в тыл сильный отряд. Откуда он взялся, ведь по дороге ничего такого не встречалось, оставалось только гадать. Возможно, это был резерв из нижней части "стакана", куда они не спускались. Возможно высадился десант с находившихся вне флагмана тарелок. Главное, что появились они с нижнего (и недавно пройденного) уровня неожиданно и, открыв беглый огонь, нанесли значительный урон хвостам ближайших к ним ламий и Светы. Хорошо хоть, что вылезти все не успели, коридор в "стакане", хоть и широк, но не на столько. В результате Боня успел сформировать над входом на их этаж купол из пленки твердой маны, отгородив своих от огня неприятеля. А затем врубил на полную мощность инфразвук, активировав все мины, до которых сигнал только смог дотянуться. Пара этажей под ними точно целиком подорвались, а дальше уже частично еще этажей пять.

Как минимум, оглушив таким образом инопланетян, Боня отгородил свой отряд от остального мира пленкой твердой маны и срочно занялся его лечением с помощью артефакта укоренной регенерации. Минут за двадцать управился. После чего, горя жаждой мщения, весь его спецназ кинулся добивать противника. Вот только добивать было уже некого. Хаурбаал с уцелевшими инопланетянами драпанул с флагмана в спасательных капсулах ближайших этажей на оставшиеся тарелки. После чего предпринял тактическое отступление куда-то за пределы видимости. И как выяснилось позже, вообще за пределы данной звездной системы.