13

Однако, это было еще не все. Чернело небо, и холод осеннего космоса струился по набережной. Светлел асфальт, и затрещал сухой лист, на который я наступил. Звезды в канале трепыхались, точно рыбы в аквариуме.

Тенто подцепил пелерину и застегнул ее вокруг горла.

- Итак, отныне Домом Геррика управляет женщина, - сказал он. - Ну что ж. Видимо, такова судьба. Примите мои поздравления, миледи.

Он отвесил церемонный поклон.

По-моему, это было расчетливое оскорбление. Такие вещи я уже начинал слегка понимать. Алиса, тем не менее, даже бровью не повела - чуть повернула голову и властным тоном произнесла:

- Гийом!

- Да, миледи!.. - Гийом выступил у меня из-за спины - держа в руках меч и, видимо, готовый к схватке. - Моя очередь, милорд Тенто. К вашим услугам!..

Я облегченно вздохнул.

Но лорд Тенто покачал головой и даже не сделал попытки принять защитное положение.

- Нет-нет, миледи! Я имею право отказаться от немедленного поединка, я - отказываюсь. - Снова церемонный поклон. Тенто показал крепкие зубы. - С женщиной я тоже драться не буду, - холодно добавил он.

- Но милорд!..

- Нет, мой Гийом. В другом месте и в другое время.

Алиса закусила губу.

Не знаю, что произошло со мной в этот момент. Я твердо помнил, что я - в стороне и что вмешиваться мне не следует. Тем более, что этого от меня никто и не ждал. Это была чужая война, и меня она никоим образом не касалась. До сего моменты я даже никогда не встречал лорда Тенто. И, в общем, ничего не имел против него. Я мог повернуться и спокойно возвратиться к себе в квартиру. Посвящение посвящением, но я ничем не был обязан Дому Герриков. Точно так же, как самому Геррику, или Гийому, или даже Алисе. Геррик погиб, но это не имело ко мне отношения. Я мог уйти, и, по-видимому, никто бы меня не упрекнул. И все же, будто какая-то непреодолимая сила толкнула меня - я шагнул, наклонился и поднял светлый клинок Эрринора.

Оказался он много легче, чем можно было предполагать, и был вовсе не дымным, как раньше, с бегущими по металлу тенями, а тускло-мертвенным, словно из дерева, с нездоровой яично-желтоватой обсыпкой вдоль лезвия.

Точно Эрринор умирал вместе с Герриком.

Однако я поднял его и направил в сторону серебряной пелерины.

- Я вызываю вас на поединок, лорд Тенто, - сказал я, безуспешно пытаясь подражать торжественной речи Геррика. - Я вызываю вас, потому что вы убили моего друга. Настал час решить, кто из нас прав, а кто - нет! Сделаем это, как подобает воинам! Мы будем драться открыто и честно, пока одного из нас не возьмет смерть!.. - Тут я вспомнил еще кое-что и поспешно добавил. - Пусть меня слышат все, кто - хочет слышать!..

Ответом мне был смешок. Лорд Тенто опять показал крупные зубы.

- Я не знаю тебя, человек, - сказал он. - Я не знаю, ни твоего имени, ни твоего сословного положения. Кто ты такой, чтобы вызывать на поединок наследственного владетеля Берригора?..

Я не знал, как мне дальше себя вести.

- Ну?..

Тенто ждал.

И тут вперед выступила Алиса. Свет фонаря упал на нее, и выхватил мраморное лицо с влагой глаз. Зрачки были темные и тревожно мерцали.

- Это воин Дома Герриков, - сказала она. - Имя его, милорд, известно вам по посвящению в воины. Он спас жизнь моему брату. Он имеет право вас вызвать.

Тут она повернулась ко мне, и я вдруг понял, что значит встреченная мною в одной из книг фраза: «Умереть за взгляд женщины». Это была не выдумка автора. За такой взгляд действительно можно было отдать жизнь.

Однако на лорда Тенто ее порыв не произвел никакого впечатления.

- Да, я слышал о посвящении, - сказал он с пренебрежительной скукой. - Но этого мало, миледи, как вам, вероятно, известно. Лорд Дома Тенто не обязан сражаться с простым воином.

- Вы, милорд, отказываетесь от поединка?

- Это в бою все равны. А в жизни, миледи, каждый сам выбирает себе противника. Скрестить меч с врагом - значит признать его достойным себя. Впрочем, женщины не обязаны разбираться в этом, - примирительно добавил он.

Твердая рука Алисы легла мне на локоть. Я почувствовал ее рядом с собой - яростную и непримиримую. Голос зазвенел жаворонком, летящим в зенит.

- Это не просто воин, это - мой муж, милорд. Мы обвенчаны Небом, и разлучить нас может не жизнь, но - смерть. Я свидетельствую об этом перед всеми Домами!..

Она подняла руку к лицу. Вспыхнул дым и - улетел, сдернутый сквозняком. Коротко, страшновато вздохнул-всхлипнул Гийом у меня за спиной.

Лорд Тенто домиком выгнул черную бровь.

- Это меняет дело, - сказал он, впервые посмотрев на меня с некоторым интересом. Мне стало неуютно под этим оценивающим взглядом. Будто я был не тем, за кого он меня до сих пор принимал. - Не могу сказать, что одобряю ваш вкус, миледи. Однако выбор здесь все-таки принадлежит самому воину. Он может сражаться, но он также может оставить свой меч в ножнах. Насколько я понимаю, миледи, у него нет перед вами клятвенных обязательств?..

Строгий блеск глаз, казалось предостерегал. Однако горячие пальцы Алисы сжимали мне локоть, и я чуть выше поднял тусклый клинок Эрринора:

- Защищайтесь, милорд!..

Темная фигура выпрямилась - на полголовы выше нас всех. Просияла улыбка, от которой у меня мурашки пробежали по коже.

Тон, тем не менее, был приветлив и ровен.

- Ты не понял, - сказал он, вновь медленно расстегивая пелерину. - Я дарю тебе жизнь - ни больше, ни меньше. Ты можешь уйти, и никто никогда не упрекнет тебя ни единым словом. Это не твоя битва, воин. Ты не преступаешь Законов чести, и имя твое останется незапятнанным. - Серебряная ткань, взмахнув крыльями, упала на тротуар. - Я предоставляю тебе, может быть, последний шанс…

- Нет! - сказал я.

- Ну что ж, тогда одним воином в Доме Герриков станет меньше…

Лунный огонь вдруг вытянулся из его руки. Клинок был остр, и замерзающий свет струился по лезвию. Момента, когда он обнажил меч, я не заметил.

Сердце у меня затрепетало. Потому что огонь этот предвещал мою смерть.

Я вдохнул, выдохнул и опять судорожно вдохнул.

Мне не хватало воздуха.

- Начнем, - обыденно голосом сказал лорд Тенто.

Отступать было поздно.

Я крепче сжал витую рукоять Эрринора.

Первый удар, нанесенный им, был страшен. Меч лорда Тенто описал в воздухе неторопливую сверкающую дугу и, достигнув высшей точки ее, казалось, коснувшись звезд, обрушился на меня сверху. Я едва успел подставить под смертельное острие тусклый клинок Эрринора. Мечи, лязгнув, столкнулись. Длинный сноп искр осыпал меня с головы до ног и, свернувшись пыльными катышами, брызнул по мостовой во всех стороны. Гибкая боль пронзила мне локтевые суставы и, скатившись в коленные чашечки, которые чуть было не надломились, отозвалась в щиколотках и пятках. Точно я спрыгнул с большой высоты на твердый настил. Я с громадным трудом удержался, чтобы не закричать. И был вынужден отступить на шаг - почти задохнувшись.

А когда я, собравшись с силами, сделал ответный выпад, Эрринор отскочил от меча лорда Тенто, словно картонный. Будто попал я не по мечу, а по каменному монолиту. Причем, сам лорд Тенто даже не пошевелился.

Только теперь я понял, во что я ввязался. Тенто дрался небрежно, лениво, в лучшем случае, в одну треть своей истинной силы. По неторопливым движениям угадывалось, что ему со мной просто скучно. После первого потрясшего меня натиска, он больше не нападал, а, едва поводя мечом, отмахивался от моих петушиных наскоков. Он не танцевал, перемещаясь в пространстве, как делал это во время поединка с Герриком, но - точно снисходительный педагог, стоял на одном месте. Звездчатый воротник спокойно облегал бархат камзола, корпус не сгибался и не нырял, чтоб уклониться от целящего в сердце удара, фигура казалась памятником из темной бронзы. Цинковые сиреневые фонари подчеркивали ее окаменелость. И несмотря на то, что он даже думал, по-видимому, о чем-то другом, меч его неизменно оказывался именно в той точке, куда я метил. Это была просто какая-то мистика! Словно Тенто заранее предугадывал все мои атакующие намерения, на мгновение раньше, чем я сам их начинал понимать, и парировал каждый выпад еще в зародыше. Невозможно было пробиться сквозь глухую защиту. Меч натыкался на меч, металл пресекался металлом. Вот только чудесная музыка из этого столкновения не рождалась. Эрринор тупо звякал, будто по массивному лому, и не пел, а тихонько постанывал, жалуясь на неизбежное. Мне казалось, что Тенто, внимая постаныванию, иронически улыбается. Правда, я совершенно не был в этом уверен, лицо его, к сожалению, находилось в тени. Читать мимику, как он это, вероятно, делал со мной, не представлялось возможным. Однако после одного из моих особо идиотских ударов - чуть ли не плашмя, потому что я не удержал инерции Эрринора - он действительно усмехнулся и ласково посоветовал:

- Спокойно, малыш, ты слишком нервничаешь, чтобы драться по-настоящему. Не надо так стараться, мой мальчик. Смерть рождается не из страсти, а только из хладнокровия. Потому что она сама холодна, как небеса Вселенной. - И добавил, не столько, наверное, для меня, сколько для Гийома и для Алисы. - Впрочем, тебе мои советы уже не понадобятся…

Было ясно, почему он отказался от неизбежного, вроде бы, поединка с Гийомом и, напротив, так легко и охотно согласился сражаться со мной. Гийом для него был слишком опасным врагом, а меня он серьезным противником вообще не считал. Так, заносчивый глупый мальчишка, которого следует слегка проучить. Правда, «слегка» в данном случае означало - именно смертью. Он играл со мною, как сытая кошка с мышью - то чуть-чуть отпуская и давая таким образом слабую надежду на жизнь, то решительно пресекая эту надежду одним быстрым движением. Я догадывался, почему завершающий смертельный удар до сих пор не последовал. Забавляясь со мной, выставляя напоказ мою беспомощность и неумение драться, он не просто делал из меня самоуверенного дурака, он тем самым унижал Алису, которая назвала меня своим мужем. Это была расчетливая и тонкая месть. Вероятно, вполне в духе всех их законов и отношений.

Не могу передать, какая ненависть охватила меня при этой догадке. Для него я был не человеком, которому больно терять друзей и еще больней умирать, не приятелем Геррика, спасшим его и посвященным в воины, не законным мужем Алисы, пусть даже названным таковым под давлением обстоятельств, моя личность, по-видимому, вообще не имела значения - я был для него лишь пешкой в какой-то второстепенной игре, деревянной фигуркой, лишенной души и собственных ощущений, закорючкой, которую можно было смахнуть с доски в любую минуту. Эта минута еще не наступила, но она - близится.

Я был оскорблен, раздавлен, унижен, вероятно, не меньше Алисы, которая сейчас с беспомощным гневом наблюдала за происходящим. У меня онемели пальцы, а сердце билось на тонкой ниточке, готовой вот-вот лопнуть. Так, наверное, чувствует себя человек, внезапно узревший сдвинувшуюся с горы лавину и не могущий ни отпрыгнуть от нее, ни даже пошевелиться. Вероятно, для лорда Тенто я уже просто не существовал. Я был для него по ту сторону жизни и смерти. И вместе с тем ненависть, загоревшаяся во мне, была так неистова, что словно пробудила новые силы. Поднялась волна свежей неистощенной энергии. Мышцы обрели упругость, а тело - проворность и гибкость. Каждое движение, каждый шаг давались мне теперь значительно легче. Я перестал задыхаться, как рыба, и хватать ртом воздух. Видимо, прав был Геррик: чтобы сражаться по-настоящему, надо хотеть убить. Если не хочешь убить, значит, и не убьешь. А я теперь по-настоящему хотел убить лорда Тенто.

По-моему, даже Эрринор это почувствовал. Он уже не был, как прежде, бесплотной детской игрушкой, служащей лишь для забавы и не могущей нанести никому никакого вреда, он чудесным образом изменился буквально за считанные секунды: тускло-мертвенный, как из дерева, клинок посветлел, стал живым и блестящим, как будто протертый маслом, нездоровая яично-желтая сыпь на краях осыпалась, а по лезвию вновь побежали дымчатые быстрые тени. Я вдруг ощутил его стремительно разящую тяжесть. Причем, если раньше, пытаясь тренироваться с Герриком, я едва-едва, выворачивая суставы, преодолевал ее ртутную непокорность, то сейчас Эрринор казался и легким, и тяжелым одновременно. Легким - когда я возносил его для удара, и тяжелым - когда клинок устремлялся в сторону лорда Тенто. Он стал как бы продолжением моей руки, частью меня самого, такой же естественной, как вытянутые вперед пальцы, мне не надо было задумываться, чтобы вывести его туда, куда я хотел бы, - это получалось само собой, инстинктивно, безо всякого напряжения. И теперь, натыкаясь на меч лорда Тенто, он не звякал тупо и обреченно, как мертвый, а рождал настоящий волнующий боевой звон металла. Мне казалось даже, что в звоне этом начали проскакивать чистые музыкальные ноты. Вдохновенная симфония звезд была еще не слышна, но отдельные звучные такты уже прорезывали сумерки набережной, и уже грозно поскрипывали бронзовые тополя, и уже отзывалась смятенным плеском вода в канале.

Что-то неуловимо менялось.

Главное же, что Эрринор, ожив, не просто воплотился в некую часть меня, - он стал моим сердцем, моим мозгом, моей кровью, кипящей и насыщающей меня яростью. Не я управлял им, а он - мной, приводя в движение мускулы и заставляя тело делать нужные повороты. Казалось, пробудилось все то, чему когда-то безуспешно учил меня Геррик - и раскачивание корпуса с внезапным выбросом клинка сбоку, «порыв ветра», как назывался этот прием, и «полет стрижа», и «кузнечик», и «прыгающая лягушка», и даже трудное «цветение лотоса на воде», когда меч возникает перед противником из распадающегося сияния - все это без особых усилий складывалось, открывалось и перетекало друг в друга. Точно Эрринор сам хранил все бесчисленные и хитроумные приемы боя и теперь, получив меня в качестве движущей силы, направлял эту неразумную силу именно туда, куда следовало.

Мы с ним как бы поменялись ролями. Он был хозяином, а я - его послушным рабом. Я даже не уловил, когда, собственно, это произошло. И лорд Тенто, по-моему, тоже не уловил. Он по-прежнему с равнодушной грацией парировал мои наскоки, жестикуляция его не убыстрилась, и лишь когда лезвие Эрринора, именно в «лотосе на воде» вынырнуло, словно из ниоткуда, и, взрезая холодный воздух, прошло в непосредственной близости от его груди даже, как мне почудилось, зацепив коричневый шелк камзола, он был вынужден дернуться, по-видимому, достаточно неприятно, и впервые за время нашего поединка сделать поспешный шаг назад.

Я перехватил его изумленный и, кажется, немного растерянный взгляд. Тенто явно не ожидал от меня такого искусства и прыти.

- А ты, оказывается, кое-что умеешь, малыш, - сказал он с одобрительным уважением. - Это школа Геррика? Ну-ну. А я всегда считал его плохим педагогом…

Блистающим полукругом он заслонился от моего следующего выпада и, вероятно, решив, что игра в кошки-мышки слишком затягивается, вырос всем телом и едва уловимо для глаз нанес три мгновенных удара.

Страшны были эти неожиданные удары. Точно три стальных молнии почти одновременно обрушились на меня с неба. Воздух, расслаиваясь, забурлил шипением и пузырьками. И если бы лорд Тенто нанес эти удары в начале нашего поединка, то, вне всяких сомнений, я распался бы после них, как апельсин, на множество долек. Однако он слишком долго тянул и демонстрировал мою глупость. Момент, когда кошка могла беззаботно прихлопнуть мышь, был упущен. Мышь за это время, оказывается, тоже кое-чему научилась. И хотя смерть, устремившаяся ко мне, была именно смертью и чуть было не достигла сердца, я все же каким-то немыслимым чудом сумел избежать ее страстных объятий.

Первый удар я увел в сторону «скатом»: меч лорда Тенто со звоном скользнул по поверхности Эриннора и, по-видимому, не сдержав инерции, будто лемех, вспорол серую корку асфальта. Ровный край ее загнулся со скрежетом.

- Ах!.. - сказала Алиса у меня за спиной.

Она, по-видимому, не сдержалась.

От второго удара я довольно расчетливо уклонился, и парящий зеркальными отражениями лунный металл прошипел, нажимая воздух, около самого моего уха. Еще чуть-чуть - и я остался бы без головы.

Правда, «чуть-чуть» не считается.

И последний удар, нанесенный, по-видимому, в некоторой растерянности, - неожиданностью уже было то, что первые два не достигли цели - повинуясь вставшему наискось Эрринору, я уверенно принял на всю пружинящую длину клинка, сам не понимая как, сделал кистью руки плавное вращательное движение - отброшенный меч лорда Тенто взлетел вверх, а я, заканчивая прием, едва не шмякнулся, запнувшись обо что-то кедами, но - протанцевав на одной ноге, развернулся вокруг оси, успев все же выставить Эрринор навстречу противнику.

Вероятно, я в это мгновение был совершенно беспомощен. Меня занесло, и острие в итоге глядело несколько в сторону. Правый бок таким образом оказался незащищенным. Однако Тенто, вопреки ожиданиям, этим моим промахом не воспользовался. Ему, наверное, тоже нужна была передышка. Он на секунду замер, прижав свободную руку к левой части груди, а когда оторвал ладонь, она была перепачкана кровью.

Значит, я все-таки ухитрился его задеть. Я чуть было не подпрыгнул от радости.

А Тенто, тоже, по-видимому, не веря, понюхал ладонь, и крупные плоские зубы его просияли во мраке.

- Поздравляю тебя, малыш, - сказал он по-дружески, точно старый приятель. - Тебе повезло, ты ранил самого лорда Тенто. Этого, поверь, не случалось уже многие годы. Ты действительно - воин, и ты достоин вызвать кого угодно. Жаль, что мы с тобой не соратники, а враги. Ничего, я буду вспоминать о тебе…

- Ах!.. - снова негромко, но очень отчетливо сказала Алиса.

Коробчатый хрупкий лист сорвался с ближайшего тополя, тихо, как сказочная ладья, проплыл под фонарем, вдруг озарившим его, и бесшумно нырнул в темноту - за чугунную ограду канала.

Куда он теперь поплывет? В какую осень? Не знаю.

И, видимо, не узнаю уже никогда. Потому что лорд Тенто отвесил мне церемонный поклон и, поведя подбородком, вновь выставил меч вперед.

Заискрились бриллиантовые пуговицы на камзоле.

- Продолжим…

Загрузка...