Боги Бэл-Сагота

3

Над древним Бэл-Саготом сгустилась ночь. Турлоф, Ателстейн и Брунгильда сидели в одной из комнат дворца. Королева, удобно устроившаяся на покрытой шелком софе, отдыхала, а мужчины, обосновавшись в креслах из красного дерева, жадно поглощали изысканные яства, которые то и дело приносили им на золотых подносах красивые невольницы. Стены этой комнаты, как, впрочем, и всех других комнат во дворце, были выложены мрамором и украшены золотом. Потолок был выполнен из ляпис-лазури, пол — из мраморных плит, инкрустированных серебром. На стенах висели тяжелые бархатные занавеси и тканые ковры, в комнате тут и там стояли небольшие софы, а также кресла и столики.

— Я многое отдал бы за рог пива, но и это вино прекрасно смачивает глотку, — сказал Ателстейн, в очередной раз глотнув из золотого кувшина. — Ты обманула нас, Брунгильда, когда дала понять, что за корону придется заплатить дорогую цену, а тем временем стоило мне взмахнуть мечом, и корона упала в твои руки. А топор Турлофа, тот вообще изнемог от жажды, так и не пролив ни капли крови. Мы ударили в ворота, и люди пали ниц без лишних разговоров. Затем мы стояли у твоего трона в дворцовом зале, и ты вещала толпам людей, наплывавшим со всех сторон, чтобы припасть к твоим ногам. Клянусь Тором, я никогда в жизни ничего подобного не видел, до сих пор этот шум стоит в моих ушах. Чего они хотели? И куда все же делся этот проклятый старец Готан?

— Твоему мечу еще представится возможность утолить жажду, сакс, — ответила угрюмо девушка. Она подперла голову рукой и смерила мрачным взглядом обоих собеседников. — Если бы вы были опытнее в политике, то знали бы, что добыть корону порою бывает легче, чем удержать. Наше внезапное появление с головой птичьего бога и гибель Ска выбили почву из-под ног горожан. А все прочее... Ты видел, что я говорила со многими моими подданными, хотя не понял, о чем шла речь. Люди спешили заверить меня в своей преданности, и я отпускала им грехи. Хотя я не столь глупа, как может показаться. Я прекрасно понимаю, что пройдет время — и они снова начнут роптать. Готан скрывается где-то рядом и готовит нам погибель, можете мне поверить. Весь этот город пронизан подземными коридорами и тайными переходами, неизвестными никому, кроме жрецов. Даже я, хотя не раз бродила по ним, не знаю, где искать вход — Готан всегда завязывал мне глаза, когда брал с собою. Победа пока за нами. Люди относятся к вам даже с большим почтением, чем ко мне. Они считают вас несокрушимыми полубогами и уверены, что ваши панцири и шлемы неотъемлемы от ваших тел. Вы заметили, как боязливо дотрагивались они до доспехов, когда мы шли сюда? И как удивлялись, убедившись, что это действительно сталь?

— Люди, мудрые в чем-то одном, чаще всего бывают глупцами во всем остальном, — глубокомысленно заметил Турлоф. — Кстати, кто они и как появились здесь?

— Этот народ настолько стар, — ответила Брунгильда, — что даже самые древние предания не говорят ни слова о его происхождении. Много веков назад он основал могучую империю на островах этого моря. Часть из островов затонула, исчезла вместе с возведенными на них городами и их жителями. На тех же островах, что уцелели в катаклизме, через некоторое время высадились краснокожие дикари, разрушая все подряд и убивая всех на своем пути. В конце концов только этот остров и этот город остались от некогда громадной империи, но его жителям пришлось забыть о прежнем величии и могуществе. Портов, в которые могли бы плавать их суда, больше не было, и корабли гнили у причалов, постепенно обращаясь в прах. Время от времени на Острове Богов появляются краснокожие, они переплывают океан в своих длинных челнах с оскаленными черепами, прибитыми к носам лодок. До сих пор нам удавалось от них отбиваться — стены им не по зубам. Но они не теряют надежды с нами расправиться, и страх перед нашествием дикарей никогда не покидает горожан. Однако не их я боюсь, а Готана, который сейчас змеею ползает по черным туннелям и готовит нечто страшное в пещерах под холмами. Там он творит ужасные, дьявольские обряды над животными — змеями, пауками, обезьянами, а также над людьми: захваченными в плен краснокожими и своими же соплеменниками. Там, в этих подземных гротах, он превращает людей в бестий, а бестий в полулюдей, он изменяет их природу таким образом, что людское и звериное причудливо смешивается в этих существах. Даже подумать страшно, какие монстры появились на свет за те века, что прошли с тех пор, как Готан начал колдовать, открыв секрет бессмертия. Однажды он сотворил нечто такое, чего сам испугался до полусмерти. Проклятый старец держит это страшилище на цепи в самой тайной пещере, куда никто, кроме него, не имеет доступа. Он напустил бы его на меня, если бы осмелился... Но уже поздно. Пора спать. Я лягу в соседней комнате. Из нее нет иного выхода, чем через эту вот дверь. Я даже рабыню не возьму с собой, потому что не доверяю до конца никому из моих людей. Вы останетесь здесь. Дверь, правда, закрыта, но лучше будет, если вы покараулите ее по очереди. Зомар и его гвардейцы охраняют коридор, но я буду чувствовать себя увереннее, зная, что рядом находятся люди одной со мной крови.

Она поднялась с софы, окинула Турлофа загадочным томным взглядом и удалилась в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь.

Ателстейн потянулся и зевнул.

— Ну что ж, Турлоф, — сказал он лениво. — Фортуна переменчива, как море. Прошлой ночью я был наемником в шайке пиратов, а ты — моим пленником. Сегодня утром мы оба оказались жертвами кораблекрушения, готовыми перегрызть глотку друг другу. Теперь мы, заключив перемирие, стали придворными, весьма приближенными к королеве. И мне кажется, что все идет к тому, что на твоей голове окажется в конце концов корона...

— С чего ты взял?

— А ты что, не заметил, как на тебя смотрела эта девушка? Поверь мне, за этими взглядами кроется не только восхищение твоими черными локонами и смазливой рожей. Я уверен...

— Хватит! — резко оборвал его Турлоф. Слова сакса вновь разбередили рану в его сердце. — Женщины, обладающие властью, как волки с белыми клыками. Это ведь женская злоба...

— Ладно, ладно, — добродушно остановил его Ателстейн. — На свете хороших женщин больше, чем плохих. Я знаю, женские интриги стали причиной твоего изгнания. Из нас с тобой складывается неплохая пара. Я ведь тоже изгой. И, решись я показаться в Уэссексе, тут же повисну на первом попавшемся суку.

— А что, собственно, заставило тебя податься к викингам? Ведь саксы настолько забыли искусство мореплавания, что король Альфред, готовясь к войне с датчанами, вынужден был просить помощи у чужеземных корсаров.

Ателстейн пожал плечами, достал кинжал и начал точить его на каменном бруске.

— Меня всегда манило к себе море, даже тогда, когда я был еще несмышленышем. В юности я пришиб одного молодого эрла и вынужден был скрываться, чтобы избежать мести его сородичей. Оказавшись в Оркадах, я вскоре понял, что жизнь, которую ведут викинги, нравится мне гораздо больше, чем та, которой я жил раньше. Но я вернулся на родину, чтобы сражаться против Канута. Когда Англия покорилась Кануту, тот доверил мне руководство своими войсками. В результате я оказался между двумя огнями. Датчане завидовали почету, оказанному саксу, который еще недавно сражался против них. Саксы же помнили, что я в свое время был изгнан из Уэссекса, и считали оскорбительной необходимость подчиняться мне. И вот однажды, когда на одном из пиров саксонский тен, и датский ярл схватились за мечи, чтобы расправиться со мною, я не стерпел и убил обоих. Так Англия... была вновь... для меня... потеряна... и я вернулся... вернулся...

— Перепил малость, — пробурчал Турлоф. — Ладно, пусть выспится, я покараулю.

Не успев вымолвить эти слова, он почувствовал вдруг накатившую на него безмерную усталость. Турлоф откинулся на спинку кресла. Его веки слипались, а сон, вопреки всем усилиям воли, затягивал дымкой мозг. Он спал и видел сон. Одна из тяжелых занавесок на стене внезапно всколыхнулась, и из-за нее высунулась морда жуткого чудовища. Турлоф безучастно смотрел на его истекающую слюной пасть с огромными желтыми клыками. Он знал, что спит, и его удивляла необыкновенная жизнеподобность кошмара. Фигура чудовища, коренастая и гротескно перекошенная, отдаленно напоминала человеческую, но вместо лица на кельта щерилась отвратительная морда бестии, на которой под сильно выдающимися надбровными дугами блестели маленькие, налитые кровью глаза.

Чудовище бесшумно подкралось к далкасецу. Когда лапы монстра потянулись к горлу Турлофа, тот вдруг с ужасом понял, что это вовсе не сон, отчаянным усилием воли сорвал с себя опутавшие его невидимые узы и метнулся в сторону, лапы чудовища сомкнулись в пустоте, но кельт, несмотря на всю свою ловкость, не сумел избежать их кошмарных объятий и секундой позднее уже летел на пол, отчаянно пытаясь вывернуться из стального захвата.

Схватка разворачивалась в абсолютной тишине, прерываемой лишь тяжелым дыханием обоих противников. Турлоф успел пропихнуть левое предплечье под обезьянью морду и из последних сил старался удержать гигантские клыки подальше от своего горла, на котором уже сжимались пальцы чудовища. Ателстейн спал по-прежнему, развалясь в кресле.

Турлоф попытался крикнуть, но не сумел этого сделать — косматые лапы по капле выдавливали из него жизнь. Контуры комнаты растворялись в алой мгле, клубившейся перед глазами, он уже ни на чем не мог сосредоточить взгляда. Кельт стиснутой в кулак правой ладонью, словно железным молотом, колотил по рвущейся к горлу слюнявой пасти.

Под его ударами трещали зубы бестии, потоком лилась кровь, но все так же зловеще блестели глаза чудовища и костистые пальцы сжимались сильнее и сильнее... пока колокол в ушах Турлофа не возвестил о том, что душа покидает тело.

Когда он уже погружался в полузабытье, его безжизненно упавшая ладонь наткнулась на предмет, в котором его мозг воина, несмотря на отупение, узнал кинжал, оброненный Ателстейном. Турлоф собрал остаток сил и ударил вслепую. Страшные пальцы ослабили давление, и в тело воина вернулась жизнь.

Кельт рванулся и подмял под себя противника. Силясь разглядеть сквозь постепенно тающий алый туман бьющееся под ним тело обезьяночеловека, он раз за разом по самую рукоять вонзал в него кинжал, пока наконец чудовище не обмякло и не перестало шевелиться.

Далказианин с трудом поднялся на ноги. Голова кружилась, в горле колотило, все мышцы дрожали. Он постепенно приходил в себя. Из ран на шее текла кровь. Турлоф с удивлением отметил, что сакс все так же спокойно спит, и вновь почувствовал, что и его подхватывает волна необычайной усталости.

Он нащупал топор, с трудом стряхнул с себя сонливость и направился к занавеске, из-за которой появился обезьяночеловек. Исходившая оттуда энергия была, казалось, физически ощутимой. Он чувствовал бешено атаковавшую его мозг чужую волю, она угрожала его душе, пыталась поработить тело и разум.

Дважды он поднимал руку и дважды она бессильно падала. Турлоф вынудил ее подняться в третий раз и всем телом обрушился на кусок ткани, срывая его со стены. Лишь мгновение видел он странную полунагую фигуру человека в пелерине и головном уборе из перьев попугая. А затем, когда его с невероятной силой ударил гипнотический взгляд противника, он зажмурился и махнул топором наобум. Лишь почувствовав, что острие увязло в чем-то, он открыл глаза и посмотрел на лежавшее у его ног в быстро растущей луже крови мертвое тело с раскроенным черепом.

Ателстейн сорвался с места, хватаясь за меч.

— Что? — воскликнул он, окинув комнату очумелым взглядом. — Турлоф, что тут происходит? Это же жрец, клянусь кровью Тора! А там что за чудище?

— Один из демонов этого проклятого города, — ответил кельт, вытаскивая застрявшее в черепе жреца лезвие топора. — Похоже, Готану опять не повезло. Этот вот тип стоял за занавеской и колдовал. Это он наслал на нас сон...

— Точно, я спал, — сакс озадаченно покрутил головой. — Но как они попали сюда?

— Где-то здесь есть тайный ход, только я никак не могу его найти...

— Слышишь?!

Из комнаты королевы донесся невнятный шум. Он был настолько слабым, что за ним чудилось нечто страшное.

— Брунгильда! — крикнул Турлоф.

Ему ответил странный булькающий звук. Кельт навалился на дверь, но она оказалась запертой. Когда далказианин взметнул было топор, чтобы прорубить вход, рука Ателстейна отодвинула его в сторону.

Великан ударил в дверь всей тяжестью своего тела. Та разлетелась в щепки, и сакс с рычанием ворвался в комнату. Следовавший за ним Турлоф выглянул из-за плеча великана, и волосы зашевелились на его голове. Брунгильда, королева Бэл-Сагота, беспомощно извивалась в лапах какого-то немыслимого черного создания.

Огромная зловещая тень обратила к ним холодные блестящие глаза, и кельт понял, что это не призрак, а действительно живое существо. Чудовище стояло на двух массивных, словно бревна, ногах, но фигурой оно не походило ни на человека, ни на зверя, ни на дьявола, каким его представлял себе далкасец. Турлоф догадался: вот он, тот самый монстр, которого боялся даже всемогущий Готан, чудище, сотворенное демоническим гением старца в подземных пещерах, результат скрещивания неведомых обитателей преисподней с человеком и зверем.

Брунгильда билась в мерзких объятиях чудовища, а когда оно сняло с ее белой груди свою бесформенную лапу, чтобы защититься от вторгшихся врагов, из бледных уст девушки вырвался такой вопль, что у людей заложило уши. Ателстейн, казавшийся карликом по сравнению с нависшей над ним черной тенью, не колебался ни секунды. Сжав обеими руками рукоять меча, он ткнул им снизу вверх.

Клинок вонзился в бесформенное тело, и когда сакс вытащил его, из разверзшейся дыры ударил поток черной крови. Чудовище взревело так, что эхо прокатилось по дворцу, оглушив всех его обитателей.

Турлоф подбежал с занесенным для удара топором, но тварь уже выпустила из лап девушку и, пошатываясь, на подгибающихся ногах, исчезла в черной дыре, зиявшей в одной из стен. Обезумевший от ярости Ателстейн бросился за нею. Далказианин хотел последовать за товарищем, Брунгильда бросилась ему на шею.

— Нет! — крикнула она, и пламя ужаса полыхнуло в ее глазах. — Не ходи туда! Этот туннель ведет прямиком в ад. Сакс никогда не вернется! Я не хочу, чтобы и тебя постигла та же участь!

— Пусти же меня, женщина! — рявкнул Турлоф, пытаясь высвободиться из крепких объятий. — Ателстейн один, и ему нужна помощь.

— Подожди, я позову стражу! — успела еще крикнуть Брунгильда, но Турлоф отпихнул ее в сторону и помчался к входу в туннель.

Брунгильда ударила в ядеитовый гонг, его звуки разнеслись по всему дому. Из коридора уже слышался громкий стук в дверь.

— Что случилось, моя королева? — вопрошал голос Зомара. — Должны ли мы взломать дверь?

— Быстрее! — крикнула она и, подбежав к двери, распахнула ее настежь.

Турлоф бежал по туннелю. Еще некоторое время до его ушей доносилось рычание смертельно раненого чудовища и яростные вопли Ателстейна, но вскоре и они стихли. Где-то далеко впереди мерцал тусклый свет. Далказианин прибавил шагу и вскоре оказался в узком переходе, освещенном пылающими в нишах факелами. У стены лежал лицом вниз бронзовокожий жрец в пелерине из пестрых перьев, его череп был расколот пополам.

Турлоф уже потерял счет головокружительным поворотам подземного коридора, то тут, то там открывались новые, более узкие ходы, но он не обращал на них внимания, держась главного. Свернув в очередной раз, он проскочил под крутым изгибом арки и оказался в огромном зале.

Массивные черные колонны подпирали свод на такой высоте, что он казался черным облаком, висящим на ночном небе. За мрачным, измазанным кровью алтарем возвышалась огромная статуя, омерзительная и зловещая.

Бог Гол-горот! Это мог быть только он! Далказианин удостоил только беглым взглядом маячившее в полутьме изваяние, его внимание было целиком приковано к необыкновенной сцене, свидетелем которой он стал. Спиной к нему, опираясь на огромный меч, стоял Ателстейн. Он, не отрываясь, смотрел на то, что в луже крови валялось у его ног. Неведомые заклятия породили на свет божий Черное Чудовище, но единственного удара доброго английского клинка оказалось достаточно, чтобы отправить его туда, откуда оно выползло — в преддверие ада. Чудовище лежало на трупе последней своей жертвы: худого, седобородого старца, из глаз которого даже после смерти продолжало излучаться зло.

— Готан! — воскликнул изумленный Турлоф.

— Да, это он, — подтвердил сакс. — Я гнался за троллем, или кем он там был, и это, надо сказать, давалось мне с немалым трудом: тот мчался, несмотря на свою гигантскую тушу, словно олень. Один из этих парней в плащах из перьев попытался было преградить ему путь, но монстр на ходу прихлопнул его, словно муху. Когда мы ввалились в храм, я уже догонял его, но он, клянусь Тором, не обратил на меня никакого внимания, а сразу метнулся к этому старику, что стоял у алтаря, взвыл отчаянно, разорвал колдуна на куски — и тут же издох, сам по себе. Все это длилось мгновение, я даже меча не успел поднять.

Кельт внимательно посмотрел на монстра. Даже теперь, глядя в упор, он лишь приблизительно улавливал контуры его фигуры. Создавалось только туманное впечатление чего-то огромного, насыщенного нечеловеческим злом. Несомненно, в момент своего рождения в бездонных пропастях мрака его осеняли черные крылья дьявола, и ужасная душа безымянного демона жила в его теле.

Тем временем из темного коридора выскочила Брунгильда, за нею бежали Зомар и стражники. Из ведущих в храм черных туннелей появились и другие люди: жрецы в пелеринах из перьев и вооруженные воины. В конце концов в Храме Тьмы скопилась целая толпа.

Королева мгновенно оценила значение того, что произошло, и глаза ее полыхнули дикой радостью.

— Наконец-то! — воскликнула она, поставив ногу на труп главного своего врага. — Наконец-то вся власть в моих руках! Теперь секреты тайных дорог принадлежат мне и только мне! Готан захлебнулся собственной кровью!

Она в яростном упоении вскинула вверх руки и подскочила к монументу бога Тьмы, забрасывая его проклятиями. И в этот миг пол под ногами собравшихся дрогнул. Огромная статуя покачнулась и свалилась с пьедестала. Турлоф ахнул и рванулся было вперед, но Гол-горот уже рухнул на замершую без движения девушку с таким грохотом, словно весь мир разбивался вдребезги. Гигантское изваяние разлетелось на тысячи обломков, навсегда погребая под собой ту, что называла себя королевой Бэл-Сагота. Лишь широкая струйка крови выплыла из-под кучи, когда немного улеглась пыль.

Воины и жрецы стояли, не в силах сдвинуться с места, оглушенные грохотом и ошеломленные катастрофой. Ледяные пальцы ужаса шарили по затылку Турлофа. Неужели рука мертвеца толкнула эту огромную статую? Когда изваяние падало, кельту показалось, что его каменные черты на мгновение дрогнули, превращаясь в страшное лицо мертвого Готана.

Все еще молчали, когда Гелка решил воспользоваться предрставившейся возможностью.

— Гол-горот возвестил свою волю! — взвизгнул он. — Бог Тьмы раздавил лже-богиню! Она была простой смертной! И эти двое тоже смертны! Глядите, у него кровь!

Жрец размазал пальцем кровь, вытекавшую из раны на шее Турлофа. Толпа взвыла. Ошеломленные происходящим, сбитые с толку люди напоминали волков, они готовы были утопить в крови все свои страхи и сомнения. Гелка, взмахнув блестящим топориком, набросился на Турлофа, один из его сторонников вогнал нож в спину Зомара.

Кельт не понимал того, о чем кричал жрец, но чувствовал смертельную угрозу, нависшую над ним и Ателстейном. Он свалил на пол атакующего Гелку, одним ударом разрубив и плюмаж из перьев попугаев, и прикрытую им голову жреца. Секундой позже дюжина дротиков ударилась о щит Турлофа, а напор толпы прижал кельта к огромной колонне. За ту короткую долю секунды, что длилось это событие, Ателстейн, соображавший медленнее своего товарища, пришел в себя и взорвался яростью. Дико рыча, великан подхватил свой гигантский меч и крутанул им над головой. Лезвие со свистом отрубило голову, рассекло грудную клетку и увязло в позвоночнике. Три трупа свалились друг на друга, и все, видевшие это, ахнули, изумленные невероятной силой удара.

Однако, несмотря на это, обезумевшие обитатели Бэл-Сагота, подхваченные волной слепой ярости, хлынули на врага. Стражники погибшей королевы были вырезаны мгновенно, не имея даже малейшей возможности защититься. Гораздо сложнее оказалось справиться с белыми воинами. Прижавшись друг к другу спинами, они кололи и рубили; меч Ателстейна метался молнией, топор Турлофа громом разил сверху и змеей жалил снизу. Окруженные со всех сторон морем безумных бронзовых лиц и сверкающих лезвий, они постепенно прорубили себе дорогу к выходу. Воинам Бэл-Сагота мешала сама их численность, они натыкались друг на друга, и клинкам белых воинов не составляло труда находить себе поживу.

Оставляя по бокам громадный вал трупов, оба компаньона медленно двигались к выходу. Храм Тьмы, и до того видевший немало крови, теперь был забрызган ею чуть ли не до потолка, она лилась и лилась, словно в жертву низринутым богам. Тяжелое оружие белых воинов сеяло опустошение среди нагих противников. Доспехи спасали их тела от ответных ударов, зато руки, ноги и лица истекали кровью, хлеставшей из многочисленных ран и порезов. Казалось, враги задавят белолицых одной лишь массой, прежде чем тем удастся прорубиться к выходу.

Но дверь уже была рядом. Бронзовокожие воины теперь не могли атаковать со всех сторон и поневоле отхлынули, чтобы перевести дух. У порога остался лежать штабель изрубленных трупов. В ту же секунду Ателстейн и Турлоф проскочили в туннель и, подхватив створки тяжелых ворот, захлопнули их перед вновь пришедшими в движение врагами.

Ателстейн, упершись в пол могучими ногами, удерживал дверь под напором яростно кричавших преследователей до тех пор, пока Турлоф не нашел и не задвинул массивный засов.

— О Top! — прохрипел сакс и стряхнул кровь с лица. Ее капли алым дождем окропили пол. — Славная была сеча! Что будем делать дальше, Турлоф?

— Быстрее, уходим! — бросил ему кельт. — Если они подтянутся с той стороны, то возьмут нас в клещи у этих дверей. О Господи, похоже весь город восстал. Ты послушай, как там орут!

Действительно, когда они бежали по туннелю, им начало казаться, что пламя гражданской войны охватило уже весь Бэл-Сагот. Они слышали звон стали, крики мужчин, вопли женщин и детей и заглушающий все иные звуки пронзительный вой. Уже в конце туннеля они увидели на его стенах багровые отблески, а когда кельт свернул за угол и выскочил на открытое пространство, сверху на него свалилась едва заметная в темноте человеческая фигура, и что-то тяжелое с неожиданной силой ударило прямо в щит.

Турлоф едва не упал, но сумел выпрямиться и ответить ударом на удар. Меньшее лезвие топора вонзилось в тело противника под самым сердцем, и тот рухнул наземь. В мерцающем свете пожарища кельт с удивлением заметил, что его жертва принадлежит к иной расе, нежели бронзовокожие воины, с которыми он сражался до сих пор. Этот убитый им мужчина был нагим, мускулистым, его кожа имела оттенок скорее меди, чем бронзы. Обезьянья челюсть, выдвинутая вперед, и покатый лоб никак не характерны были для потомков древней расы строителей и мореплавателей, живших в Бэл-Саготе, и свидетельствовали лишь о тупой жестокости. Рядом с трупом лежала тяжелая, примитивно сработанная палица.

— Клянусь Тором! — крикнул Ателстейн. — Город горит!

Турлоф огляделся по сторонам. Они стояли на чем-то вроде внутреннего дворика, чуть возвышавшегося над всем прочим, широкая лестница соединяла его с улицей. С этого места они, словно с наблюдательного пункта, могли во всех подробностях видеть страшный конец города Бэл-Сагота. Языки пламени тянулись к небу, и в их багровых отблесках маленькие людские фигурки беспорядочно метались, падали и замирали без движения — словно марионетки, танцующие в ритме мелодии Черных Богов. Сквозь гул пожара и грохот падающих стен до них долетали лишь предсмертные крики побежденных и радостные вопли победителей. Улицы кишели нагими дьяволами, которые жгли, насиловали, убивали, сметая все на своем пути.

Краснокожие с островов! Тысячи их высадились этой ночью на Острове Богов! Белые воины так никогда и не узнали, что помогло дикарям перебраться через стены — хитрость или предательство кого-то из защитников, — но теперь они мчались по усеянным трупами улицам, досыта утоляя свою жажду убивать. Не все трупы на залитых кровью улицах были бронзовокожими. Защитники обреченного города сражались с отвагой отчаяния, но враг намного превышал их численностью, подкрепленной внезапностью нападения, и все их мужество ничем не могло им помочь. Краснокожие были хуже алчущих крови тигров.

— Ты только посмотри, Турлоф! — воскликнул Ателстейн. Он стоял с развевающейся на ветру бородой, и в глазах его плясало пламя. Безумие разворачивающихся событий зажгло тот же огонь и в его душе. — Конец света! Давай его ускорим! Все равно ведь погибать, так напоим досыта наши клинки! Чью сторону возьмем, красных или бронзовых?

— Успокойся! — рявкнул кельт. — И те, и другие с удовольствием вцепятся нам в горло. Пробьемся к воротам, а там — ходу. У нас нет здесь друзей. Туда, по лестнице. Вон, над крышами виден край ворот.

Они сбежали по лестнице, свернули в узкую улочку и помчались в ту сторону, куда указывал далкасец. Вокруг бушевала резня. Дым теперь застилал все вокруг, люди беспорядочно метались в нем, сшибались и разлетались, оставляя на потрескавшихся плитах окровавленные тела. Все это напоминало кошмарный сон, в котором плясали и прыгали демоны, выныривавшие внезапно из подсвеченных пожаром клубов дыма и столь же внезапно в них исчезавшие. Полыхавшие со всех сторон языки пламени касались кожи бегущих воинов, опаляли волосы. С ужасающим грохотом проваливались крыши, и рассыпающиеся стены наполняли воздух градом смертоносных обломков. Враги нападали вслепую, и оба воина убивали всех подряд, не обращая внимания на цвет кожи.

В реве сражения появился новый тон. Ослепленные дымом, заплутавшие в кривых улочках, краснокожие попали в собственные сети. Огонь жжет без разбору и жертву, и поджигателя, падающая стена слепа. Краснокожие побросали свою добычу и взвыли от ужаса, не видя пути к спасению. Многие из них, отчаявшись его найти, за те последние минуты, что им остались, утроили усилия, стараясь забрать с собой на тот свет как можно больше врагов.

Турлоф, руководствуясь лишь инстинктом да тем опытом, что человек приобретает, когда ведет волчью жизнь, неудержимо рвался к тому месту, где, по его расчетам, должны были находиться ворота.

Улочки, однако, были столь запутанными, а дым настолько густым, что и кельта в конце концов начали обуревать сомнения.

Вдруг ужасный вопль вырвался из слабо освещенной багровыми отблесками тени. Оттуда выбежала, шатаясь, нагая девушка и припала к ногам кельта. Из раны на ее груди толчками лилась кровь. Измазанный с ног до головы кровью дьявол, что бежал, воя во весь голос, следом за нею, с ходу заломил ей голову назад и чиркнул ножом по горлу. Долю секунды спустя его собственная голова, снесенная с плеч топором далкасца, покатилась, щеря зубы, по земле.

В тот же миг внезапный порыв ветра развеял застилавший все вокруг дым, и оба товарища увидели прямо перед собой открытые настежь ворота, в которых клубились краснокожие. Белые воины с диким ревом бросились в атаку. Усеяв проход телами, они прорубились по ту сторону крепостной стены и помчались к видневшейся вдали кромке леса. Приближавшийся рассвет окрашивал небо в розовый цвет, позади ревел пожар и кричали люди.

Они бежали, как загнанные волки, лишь на короткое время останавливаясь в густых подлесках, чтобы отдохнуть и укрыться от глаз все еще подтягивавшихся к городским воротам толп дикарей. Их вожди, чтобы быть уверенными в победе, вероятно, собрали всех воинов на многие сотни миль в округе.

Наконец они добрались до леса, преодолели его и вздохнули с облегчением, выскочив на берег моря. Берег был пуст, если не считать лежавших на нем в огромном количестве увешанных черепами боевых челнов дикарей.

Ателстейн, тяжело дыша, опустился на песок.

— Кровь Тора! Ну, и что теперь? Все, что мы можем, это прятаться в лесу, пока не попадем в лапы к проклятым дикарям.

— Помоги мне спихнуть эту лодку на воду, — бросил далкасец. — Рискнем и выйдем в открытое...

— Ха! — сакс вскочил на ноги и протянул руку. — Кровью Тора клянусь, корабль!

Только что взошедшее солнце золотой монетой блестело на горизонте, и на его фоне отчетливо выделялся силуэт корабля с высоко поднятой кормой. Друзья побежали к ближайшему из челнов и спихнули его на воду. Они нажали на весла, крича и подпрыгивая, чтобы обратить на себя внимание команды. Могучие мышцы толкали лодку с невероятной силой, и вскоре челн уже был у борта корабля. Через релинг перевесился смуглый воин в кирасе.

— Испанцы, — пробурчал Ателстейн. — Если они меня узнают, то лучше бы мне остаться на острове.

Однако он без малейших колебаний резво вскарабкался по якорной цепи на борт. Несколько секунд спустя они оба стояли перед худощавым серьезным человеком, облаченным в доспехи астурийского рыцаря. Он заговорил по-испански, и Турлоф сразу же ответил, поскольку, как и большинство людей его расы, был прирожденным полиглотом, немало путешествовал и говорил на многих языках. Кельт в нескольких словах изложил то, что с ними приключилось, и объяснил, откуда взялся столб дыма, возносившийся над островом.

— Скажи ему, что там сказочные сокровища, — вмешался Ателстейн. — Расскажи о серебряных воротах.

Однако когда Турлоф начал описывать бесценную добычу, поджидавшую их в гибнущем городе, испанец покачал головой.

— Благородные доны, у меня нет ни времени, ни людей, чтобы терять их понапрасну. Ведь эти краснокожие дьяволы, судя по тому, что вы о них рассказываете, просто так нам сокровища не отдадут, пусть даже они им совершенно ни к чему. Меня зовут дон Родриго дель Кортес, я родился в Кастилии, а это мой корабль «Францисканец», который входит в флотилию, отправившуюся на поиски мавританских корсаров. Несколько дней тому назад мы в пылу сражения отделились от эскадры, а буря, затем разразившаяся, согнала нас далеко с курса. Теперь мы пытаемся догнать остальных. Но даже если нам это не удастся, мы будем в одиночку терзать неверных, где только сможем. Я служу Богу и королю и не могу отвлекаться ради мусора, пусть даже золотого, как вы мне предлагаете. Но я сердечно приветствую вас на борту моего корабля. Нам нужны люди, опытные в военном деле, а вы, похоже, из таких. Вы не пожалеете, если присоединитесь к нам, чтобы во имя Господа нашего Иисуса Христа дать добрую трепку мусульманам.

Приглядевшись к худощавому, аскетичному лицу с глубоко сидящими черными глазами и узким носом, Турлоф понял, что перед ним фанатик, борец за идею, рыцарь без страха и упрека.

— Этот человек безумен, — сказал он Ателстейну, — но с ним нас ждут жестокие сражения и дивные страны. Впрочем, у нас нет выбора.

— Таким бродягам, как мы, все едино, куда плыть, — подтвердил могучий сакс. — Скажи ему, что мы готовы отправиться с ним даже в ад и что мы непременно подпалим хвост дьяволу, если это увеличит нашу долю добычи.