Божественная сила

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
5

Чтобы спасти то, что еще можно было спасти от разгрома, Эд Уандер торопливо сказал в микрофон:

— Да, ребята, боюсь, что сегодня мы потерпели неудачу. Конечно, такое может случиться с самыми лучшими программами, когда все идет без заранее написанного сценария, и мы имеем дело с гостями — непрофессионалами. Так что давайте теперь немного послушаем музыку, а позже я, может быть, расскажу вам кое-что о том, как мы себе представляли сегодняшнюю передачу. Джерри, запусти музыку по кругу!

Красная лампочка погасла, свидетельствуя, что Студия Три больше не подключена к эфиру, и прогремел голос Маллигэна по интеркому из контрольной будки:

— Уандер! Немедленно ко мне в кабинет!

Эд Уандер страдальчески закрыл глаза.

Открывал он их осторожно и постепенно. Иезекиля Джошуа Таббера и его дочери Нефертити в студии не было. Элен Фонтейн и Базз Де Кемп все еще сидели за столом. Базз глупо хихикал. Он вытащил кухонную спичку, зажег ее об ноготь большого пальца и зажег сигару, которую жевал все это время.

— Вот это настоящее шоу! — провозгласил он. — Если бы все время передавали передачи с такими шуточками, я бы стал слушать радио.

— Мне очень жаль, Крошка Эд, — сказала Элен. — О, матерь божья, какой кавардак!

Эд посмотрел на контрольную будку техника. Дженсен Фонтейн и Маллигэн уже покинули ее, очевидно направившись в кабинет Маллигэна, чтобы подготовить гильотину.

Эд подошел к звуконепроницаемой двери студии, открыл ее, переступил порог контрольной будки и вошел. Хмурый Джерри продолжал возиться со своими приборами.

— Что случилось? — спросил Эд.

Джерри взглянул на него снизу вверх и вытащил изо рта трубку, чтобы удобнее было говорить.

— Мы получаем одну восьмую вторичного эха, по силе равного оригиналу.

— Что это значит?

— Если ты хочешь быстро рехнуться, попробуй послушать что-нибудь с вторичным эхом от половины до одной десятой, — проворчал Джерри, сунул трубку обратно в рот и вернулся к своему занятию. — Я это сейчас исправлю.

— Какого черта… — пробормотал Эд. Он повернулся и вышел из будки. Элен и Базз как раз покидали Студию Три.

Элен сказала:

— Мы пойдем к отцу вместе с тобой. Это не ты виноват.

Базз сказал, не вынимая сигары:

— Может быть, газете нужен радио-ТВ редактор, и ты получишь работу у нас.

Эд уставился на него.

— Самое время насмехаться, ты, бездельник. Все это была твоя идея.

Базз хихикнул.

— Прости. Я не думал, что старик настолько с приветом. Ты уловил его выражение, с которым он налагал проклятие на радио? Эх, ну и сенсация бы это была, если бы оно сработало. Если бы он действительно проклял радио. Ну и сенсация!

Эд направился к холлу, буркнув:

— Ну так можешь уже начинать писать статью.

Они вошли в офис. Базз озадаченно спросил:

— Эй, парень, что ты хотел этим сказать?

Эд задержался у стола Долли. Долли неистово отвечала на звонки.

— Да, да, мы в курсе. Помехи приема. Техники над этим работают. Очень скоро все будет в порядке. Спасибо, что вы позвонили.

И снова:

— Да… да, мы знаем, что передача не проходит. Техники…

Эд, Элен и Базз продолжали путь. Газетчик обернулся и посмотрел через плечо на конторскую девушку. Он обратился к Эду:

— Что происходит?

— Проклятие происходит, — сказал Эд. Он придержал дверь открытой для Элен, и они вошли в кабинет Маллигэна.

Дженсен Фонтейн стоял посреди комнаты, явно ведя обратный отсчет времени до взрыва. Когда Эд вошел, он взревел:

— Уандер, ты уволен!

— Я знаю, знаю, — сказал Эд. Он подошел к телеэкрану новостей, занимавшему значительную часть одной из стен, и включил его. Фонтейн, Маллигэн, Элен и Базз уставились на него. Это была не та реакция, которой они ожидали, зная Эда Уандера.

Эд подождал, пока экран очистится от помех. Этого так и не произошло. В конце концов Эд его выключил и произнес отсутствующим тоном:

— Телевидение — это тоже разновидность радио. Хотел бы я знать, действует ли радар?

Он повернулся к Дженсену Фонтейну и Маллигэну.

Фонтейн, очевидно, решил, что Эд его не понял. Он снова взревел:

— Ты, идиот, ты позволил этому подрывному атеисту выступать на МОЕЙ радиостанции! Повторяю, Уандер, ты уволен!

— Знаю, — буркнул Эд. — Точно так же, как все, кто работал на радио и телевидении. Спокойной ночи всем.

Эда Уандера разбудил голос будильника:

— Вас ждут у телефона.

Ворча, он стряхнул с себя сон. Ему снился Иезекиль Джошуа Таббер, который собирался наложить заклятие на еду. Эд Уандер и Нефертити, которая по какой-то неведомой причине была в бикини, неистово пытались отговорить старика. Эд почесал свои узенькие усики.

Его модный ТВ-стерео-радио-фоно-магнитозаписывающий будильник произнес снова, на этот раз громче:

— Вас ждут у телефона.

Эд зевнул:

— Ага, слышал, — и включил устройство. Появилось лицо Маллигэна.

— Крошка Эд! — вскричал Маллигэн. — Куда ты пропал?

Эд снова зевнул.

— Никуда. Вы забыли, что я уволен?

— Ну, послушай, мы что-нибудь придумаем с этим. Видишь ли, Крошка Эд…

Пока Маллигэн говорил, Эд Уандер включил телевизор. Когда экран осветился, Эд вздрогнул. Он переключился на другой канал, затем на следующий. Одна восьмая вторичного эхо продолжала паразитировать на радиоволнах. Эд выключил телевизор.

Маллигэн говорил:

— Мистер Фонтейн, возможно, поторопился.

— О, я бы не сказал, — заметил Эд.

— Ну, во всяком случае, похоже, что он поговорил с дочерью, и мисс Фонтейн на твоей стороне. Они хотят, чтобы ты заехал к ним. Эй, послушай, а ты вообще знаешь, что творится?

— Да, — сказал Эд.

Маллигэн не обратил внимания на его слова.

— Это пятна на Солнце, или что-то в этом роде. Ни одна станция в мире не работает на прием.

— Ага, — сказал Эд. Он только сейчас сообразил, что ни Маллигэн, ни Фонтейн не слышали, как Таббер произносил проклятие. Они были слишком заняты тем, что орали на Джерри в контрольной будке, чтобы он отключил передачу.

— Ну так что, Крошка Эд? Ты собираешься увидеться с мистером Фонтейном?

— Нет, — сказал Эд.

Он выключил телефон и уставился на него. Он понял, что осуществил свое заветное желание, о котором он и не знал, что оно у него есть. Он повесил трубку в разговоре с Толстяком.

Эд хмыкнул. Чего ни Маллигэн, ни Фонтейн не понимали, так это того, что нет смысла беспокоиться о том, чтобы вернуться на работу на радио — по крайней мере, до тех пор, пока не вернутся радио и телевидение.

Когда он побрился, принял душ и оделся, он решил, что завтрак в его собственной автоматической кухне его не привлекает, и что он спустится в аптеку на углу и закажет себе какую-нибудь колбасу и яйца. Ему было над чем подумать, но он не торопился начать обдумывание. Он последний раз оглядел себя в зеркале ванной комнаты. Тридцать три года. Десять лет потрачено на то, чтобы попасть в редеющие ряды шоу бизнеса. Почти пять лет терпеливо работать на телевидении и радио. И теперь в тридцать три безработный. Великолепно. Но почему-то он не чувствовал себя так скверно, как должен был бы чувствовать.

Он повернулся, чтобы идти, но затем снова развернулся к зеркалу и осмотрел свои узкие усики. Тоненькая полоска усов была на лице почти каждого агрессивного молодого сотрудника в возрастном промежутке от тридцати до сорока. Это было современно.

Эд Уандер взял баночку с NoShav и втер средство в полоску волос. Затем взял полотенце и стер волосы прочь. Эд снова глянул в зеркало и удовлетворенно кивнул.

В аптеке было порядочно народу, но Эду удалось занять место у фонтана. Большинство посетителей собралось вокруг стойки с журналами. Эд был знаком с управляющим этого места и увидел его, стоящего рядом.

— Что происходит? — спросил Эд.

— Сколько лет занимаюсь этим делом, никогда не видел такого интереса к комиксам, — ответил тот. Почти все уже распродал, а еще и полдня не прошло. Я заказал еще.

— Комиксы?

— Угу. Что-то стряслось с телевидением и даже с радио. Одна из газет пишет, что это саботаж Советского Комплекса. Какие-то научные штучки, которые они придумали у себя в Сибири. Как бы то ни было, пока они все не наладят, никто не сможет смотреть телевизор. Моя жена и дети, пожалуй, спятят, но пока это продолжается, я уверен, что будут раскупать комиксы.

— Никто ничего не наладит, — пусто сказал Эд. — Так все теперь и будет.

Управляющий посмотрел на него.

— Не будь психом, Крошка Эд. Как можно жить без телевизора?

У Эда не было никакого желания спорить. Он бросил еще один взгляд на взрослых с пустыми лицами, толпящихся у полок с комиксами, отвернулся и набрал себе завтрак и кофе. Он изо всех сил старался пока не засорять мысли тем вопросом, который все время пытался в них пробиться. Когда он задумывался об этом, то начинал бояться, что это будет нелегко.

Все же, закончив завтрак, он вернулся в гараж под домом и взял Фольксховер. Скорее всего, он нарывается на неприятности, на несомненные неприятности. Но он выехал на Хаустон-стрит, к пустырю, где стояли палатки Таббера и его дочери. Девушка сказала, что старик не помнит слов, которые произнес в гневе, и очевидно, что он изрекал проклятия, когда был в гневе. Нужно было обращаться с ним так, чтобы не разгневать его. Может быть, существовал способ вернуть все, как было. Если ему, Эду, удастся этого добиться, тогда у него будет время разобраться с тем, чтобы вернуть себе работу.

Пустырь, где стояли палатки, был пуст.

Эд тупо посмотрел на него. Он должен был помнить. Они сворачивались и собирались уезжать, когда он и Баззо уговаривали Таббера выступить в передаче.

Эд на некоторое время задумался. Наконец он снова поднял Фольксховер в воздух и направился к зданию «Таймс-Трибьюн». Недавно миновал полдень, но Баззо приходил на работу весьма произвольным образом, чтобы не сказать большего. Было столько же шансов обнаружить его на работе в обеденное время, как и в любой другой момент.

На улицах было необычно много людей, большинство которых бесцельно прогуливались. Перед кинотеатрами стояли длинные очереди.

Эду повезло. Базз Де Кемп был за своим столом в комнате городских новостей. При приближении Эда он поднял глаза. Эд нашел стул, развернул его и сел на него верхом лицом к спинке. Они с Баззом посмотрели друг на друга.

— Ты раскрутил сенсацию? — наконец спросил Эд.

Базз пожал плечами и выудил сигару из коробки, которую достал из ящика стола.

— Я написал статью. Ее напечатали на восьмой странице утреннего выпуска. Какой-то умник-редактор решил, что это отличная хохма, и отредактировал ее, — тон Базза стал неприятным. — Улучшил, как мог. Добавил разных шуточек.

— Значит тебе никто не поверил, а?

— Конечно нет. Я сдался. Посмотри на это с точки зрения городского редактора. Ты бы в это поверил?

— Нет, — сказал Эд. — Нет, не поверил бы.

Они снова некоторое время смотрели друг на друга.

Наконец Эд откашлялся и произнес:

— Я только что был на пустыре, где Таббер проводил свои выступления.

— Ну и?…

— Они уехали. Ни следа. Я думал, что смогу поговорить с ним и его дочерью. Она достаточно внятная.

Базз обдумал его слова.

— Пойдем в морг, — сказал он наконец, поднимаясь с места.

Эд Уандер последовал за ним из комнаты городских новостей по коридору в другую комнату. Там главенствовал древний тип, который неторопливо кромсал нечто, очевидно представляющее собой стопку вчерашнего выпуска «Таймс-Трибьюн», огромными ножницами. Он пробурчал что-то в адрес Базза, который пробурчал что-то в ответ, и больше они не обращали друг на друга внимания.

— Таббер, — пробормотал Базз Де Кемп и выволок кипу скоросшивателей. Он принялся просматривать их.

— Таббер, Таббер, Иезекиль Джошуа. Есть.

Он вытащил папку с металлическими кольцами, отнес ее к солидному столу, сел и открыл ее. Там были три очень коротких вырезки, даты публикации которых были надписаны на каждой сверху карандашом. Базз быстро просмотрел их, передавая их затем по очереди Эду Уандеру.

Базз откинулся на спинку стула и покачал головой.

— Всего лишь объявления о его митингах, начиная на несколько лет назад. Место расположения палатки, время начала проповеди. Название его первой проповеди: «Нация обедняет себя?» Никакой информации о том, откуда он прибыл и куда может направиться.

Эд Уандер сказал мрачно:

— Дженсен Фонтейн считает, что Таббер — это псевдоним.

Базз покачал головой.

— Такое имя не может быть псевдонимом. Никто, кроме помешанных на Библии родителей, не повесит на ребенка такую кликуху. Никто сам себя так не назовет.

— Он сказал, что он не христианин.

— Может быть, и нет, но его родители были христианами. Возможно, проповедниками. Когда он впадает в гнев, то начинает изъясняться, как трясун или что-то вроде. Он, должно быть, нахватался этого еще в детстве. Послушай, Крошка Эд, ты очень хочешь его найти? И зачем? И что случилось с твоими усами?

Эд почесал гладкую кожу там, где еще сегодня утром были пучки усов. Он пробормотал самообвинительно:

— Может быть теперь, когда я больше не способный молодой человек, делающий карьеру, я не должен выглядеть как таковой?

Базз Де Кемп посмотрел на него, по-птичьи склонив голову, и зажег сигару, которую до сих пор просто мусолил во рту.

— Это непохоже на Крошку Эда Уандера, — сказал он.

— А что похоже на _к_р_о_ш_к_у_ Эда Уандера? — сердито спросил Эд.

Базз ухмыльнулся.

— Обычно он идет, куда ветер дует.

— Не понимаю, как тебе удается со мной ладить, — фыркнул Эд.

— Сам удивляюсь, — ухмыльнулся Базз. — Может быть потому, что я к тебе привык. Ты когда-нибудь замечал, как мы ладим с людьми, к которым привыкли? Почему-то очень не хочется расставаться с кем бы то ни было, кого хорошо знаешь.

— Значит, к тому времени, как ты узнал, что я из себя представляю, ты уже ко мне привык и не смог меня избегать, а?

— Примерно так. Слушай, как сильно ты хочешь найти старину Таббера?

Эду никогда не удавалось по-настоящему рассердиться на насмешки Базза Де Кемпа. Но если когда-нибудь он и злился, то никак не сейчас.

— Не знаю, — проворчал он. — Наверное, я дурак. Если он меня увидит, он, пожалуй, наложит такое заклятие, которого хватит раз и навсегда, как гемофилии. Но я ввязался в эту историю с самого начала, и теперь поздно отступать.

Базз Де Кемп внимательно разглядывал его.

— Какая тебе в этом польза? — Он выдохнул дым, не вынимая изо рта сигары. — Я имею в виду, кроме стремления к смерти.

— О, господи, — пробормотал Эд. — Развлечений я ищу. Да никакой мне в этом пользы. Какая вообще в этом может быть польза?

Газетчик покачал головой.

— Это и впрямь никак не похоже на Крошку Эда Уандера. Ну ладно. Я возьмусь за это. Может быть, найдется запись о рождении Нефертити, или запись о браке самого Таббера, и это даст намек на то, где они живут. Может быть, у АП-Рейтер что-то на него есть. Выметайся отсюда и свяжись со мной попозже. Я тоже чувствую что-то вроде того, что и ты. Что я встрял в эту историю с самого начала.

Эд Уандер спустился в автобар на углу с идеей заказать себе что-нибудь покрепче. Его мысли настолько были заняты Таббером и заклятиями, что он не замечал толпы, пока не оказался в сотне футов от входа в бар. Первым его впечатлением было, что здесь произошел несчастный случай, или, что более вероятно исходя из размеров толпы, какое-нибудь покушение. Стрельба или что-то в этом роде.

Это было не так.

Перед дверью в бар стоял полисмен, выстраивая толпу в очередь, которой можно было управлять. Внутри на полную громкость орал музыкальный автомат.

— Все в порядке, становитесь в очередь. Становитесь в очередь, все в порядке, — как заведенный, повторял полисмен. — Становитесь в очередь, или никто не попадет внутрь.

— Что случилось, офицер? — спросил Крошка Эд.

Коп устало ответил:

— Стань в очередь, парень, стань в очередь, если хочешь выпить. Все становитесь в очередь.

— Стать в очередь за _ч_е_м_? — уставился на него Эд.

— За выпивкой, за выпивкой. Каждый может зайти внутрь, чтобы взять две порции, или на полчаса — смотря что исчерпается раньше. Так что стань в очередь.

— Какого черта? — возмутился Эд. — Я не настолько хочу выпить.

Кто-то в очереди обиделся на это.

— Ага, как же, — грубо отозвался он. — Так что ты будешь делать, парень, весь день разгуливать по улицам туда-обратно? Телевизор не работает уже…

Кто-то еще присоединился к его протесту, и прежде чем первый закончил свою жалобу, чей-то более сильный голос перекрыл его.

Эд отправился прочь, пораженный до глубины души. А ведь все случилось только лишь прошлой ночью. Еще и двадцати четырех часов не прошло.

Когда он шел назад к стоянке, где припарковал Фольксховер, то заметил, что такое творится не только около баров. Рестораны, кафе-мороженые, аптеки, все были заполнены и переполнены, и перед ними стояли очереди. Везде, где были музыкальные автоматы, они были включены на полную громкость. Владельцы заведений быстро делали деньги, но Эд не мог понять, откуда эти деньги берутся. Даже при нынешнем уровне государственного благосостояния средний гражданин не имел средств, необходимых для беспрерывного посещения ресторанов и баров.

Эд сел в свой ховеркар и некоторое время сидел, размышляя. Наконец он включил машину и направился к месту назначения. Он хорошо помнил адрес, но никогда не был там. Найдя дом, он стал перед экраном идентификации и нажал на кнопку.

Раздался голос:

— Крошка Эд! Входи, я сейчас буду.

Эд открыл дверь, вошел и прошел несколько ярдов от входа к комнате, которая явно служила одновременно гостиной и библиотекой. Эд пришел в изумлении при виде обстановки. Комната выглядела как кинодекорация, изображающая интерьер позапрошлого года. Стены были украшены репродукциями, которые Эд смутно припоминал из прошлого, но они ничем не походили на школу возрождения сюрреализма, которая сейчас была в моде. Можно было подумать, что владелец повесил картины потому… ну, не исключено, что они ему _н_р_а_в_и_л_и_с_ь_. Поступая таким образом, можно в два счета заработать репутацию психа. В том же духе были стулья, столы, фурнитура. Прямиком из лавки антиквариата, вышедшие из моды несколько декад назад.

— Здравствуй, приятель, — раздался голос. — Пришел узнать насчет Мэнни Леви для этого шоу со свами?

Эд Уандер посмотрело на хозяина дома, с трудом восстанавливая порядок в мыслях, нарушенный странным интерьером комнаты.

— Свами? — непонимающе переспросил он.

— Ходящий по огню. Ты пару дней назад упоминал о ходящем по огню. Что с тобой, Крошка Эд? Ты помнишь меня? Я Джим Уэстбрук, несколько раз участвовал в твоей передаче «Час необычного», пятьдесят долларов за участие, плата наличными вперед.

Эд Уандер потряс головой.

— Слушай, — сказал он. — Где ты был последние двадцать четыре часа?

— Здесь.

— В этом доме?

— Ну да. Я был занят работой, требующей сосредоточенности.

— Ты включал телевизор?

— У меня нет телевизора.

Эд Уандер уставился на него так, словно инженер рехнулся.

— У тебя нет телевизора? У всех есть телевизоры! Но как же ты…

Джим Уэстбрук терпеливо сказал:

— Я думаю, если бы передавали что-нибудь интересное, что мне захотелось бы посмотреть, я бы мог пойти к соседям или друзьям. Но уже много лет, откровенно говоря, я не знаю таких передач.

Эд Уандер устало закрыл глаза. Затем открыл их и сказал:

— Сейчас нет времени разговаривать о таких вещах, но что ты делаешь в свободное время? Слушаешь радио, ходишь в кино?

— У меня нет свободного времени, — спокойно ответил Джим Уэстбрук. — Один или два раза в неделю я занимаюсь лозоходством. Затем, внизу в подвале у меня есть фотолаборатория, электронная мастерская, мастерская для деревообделочных работ, и еще я устраиваю небольшую машинную мастерскую. Кроме того…

— Понятно, — сказал Эд. — Хватит. Ты и так наговорил столько, что на троих хватит.

— Сядь и расслабься, — непринужденно сказал Джим.

Эд осмотрел комнату. Он состроил гримасу, прежде чем опуститься в одно из доисторического вида кресел, сверх меры оснащенное всякими приспособлениями. К его удивлению оно оказалось удобным, несмотря на дурацкий с точки зрения моды вид. Оно, должно быть, относилось еще к пятидесятым годам.

— Послушай, Джим, ходящий по углям свами отменяется — по крайней мере, откладывается. Ты потом поймешь почему. Прямо сейчас мне некогда объяснять тебе подробности, которых ты наверняка потребуешь. Вот что я пришел спросить у тебя: чудеса возможны?

Джим Уэстбрук сел в кресло напротив гостя, лицо его стало крайне внимательным.

— Чудеса какого рода?

— Ну, нечто, затрагивающее всех. Скажем, универсальное проклятие.

Инженер пожевал губу.

— Понимаешь, разговор о таких вещах сразу упирается в трудности с терминологией. Стоит только использовать термин «чудо», «магия», «проклятие», как интеллектуалы моментально приходят в ярость, как будто у них здесь кнопка. Но если не вдаваться в семантику, то ответ на твой вопрос будет «да». Похоже, чудеса происходили, и не исключено, что они происходят и сейчас или могут происходить.

Эд поднял руку.

— Погоди минутку. Назови хотя бы одно.

— Хоть дюжину, если хочешь. Моисей, перед которым расступились воды. Иисус, накормивший множество людей несколькими рыбами и семью хлебами.

Эд разочарованно произнес:

— Но ведь даже неизвестно, жили ли они на самом деле.

Джим Уэстбрук пожал плечами.

— Мусульмане точно так же убеждены, что Магомет творил различные чудеса, а того, что он реально существовал, никто не отрицает. Или возьми для примера Святую Терезу из Авилы. Она, судя по всему, умела левитировать. Думаю, что это назвали бы чудом или магией большинство ее современников, да и большинство наших. Я всего лишь настроен против использования этого термина. Я полагаю, что левитация — это, ну, нормальное свойство некоторых определенных личностей. То, что этого никто не понимает, еще не делает это чудом, когда кто-нибудь, например, Святой Дунстан, Архиепископ Кентерберийский осуществляет данное действие. Без подготовки я могу тебе назвать такие имена тех, кто умел левитировать: Святой Филипп Бенитас, Бернард Птолемей, Доминик, Френсис Ксавье и Альберт Сицилийский. Потом еще Савонарола, которого видели парящим в паре футов над полом его камеры в подземной тюрьме как раз перед тем, как его сожгли.

— Все это религиозные фанатики, — запротестовал Эд. — Я им не верю. Помешанный на религии может вообразить, будто видел все, что угодно, когда он завелся. Я старый скептик после этой моей передачи.

Хозяин дома скривил рот.

— Хорошо. Был еще Д.Д.Хоум. Свидетели его полета никоим образом не были религиозными фанатиками, а они видели, как он вылетел из одного окна и вернулся обратно через другое, и это происходило на десятом этаже. Еще? Миссис Гаппи и Реверенд Стейнтон Мозес, совсем недавно и проверено выдающимися научными фигурами.

Эд Уандер чувствовал себя несчастным. Он потрогал кончик носа левым указательным пальцем. Ему хотелось почесать свои более не существующие усики.

Джим Уэстбрук смотрел на него, слегка подняв брови, ожидая следующего вопроса.

Просто чтобы что-то сказать, Эд обвел жестом комнату.

— Что ты пытаешься доказать этой ненормальной комнатой, Джим? — Поскольку инженер, похоже, не понял вопроса, он добавил. — Вся эта вышедшая из моды мебель, никакого автобара, никакого телевизора, примитивные картины на стенах — если ты считаешь это картинами.

Джим Уэстбрук сухо сказал:

— Веласкес и Мурильо — это не совсем кроманьонские рисунки на стенах, Крошка Эд.

— Ну да, но что твои друзья говорят об этой дикой обстановке? Уэстбрук внимательно оглядел его, слегка кривя рот в печальной

усмешке.

— У меня не так-то много друзей, настоящих друзей, Крошка Эд. А те, которые есть, обычно согласны со мной. Они находят эту комнату уютной, что самое важное, и имеющей все необходимое, что по важности занимает второе место. Кроме того… — он засмеялся, -…по меньшей мере некоторые из них предпочитают Веласкеса агониям в стиле возрождения сюрреализма, принадлежащим Джексону Сальвадору.

Внезапно Эд понял, что сообразительный инженер, сидящий напротив него, вовсе не питает особой симпатии к Эду Уандеру. Эта догадка была для Эда откровением, поскольку он был знаком с Уэстбруком уже несколько лет и всегда находил с ним общий язык. Он несколько раз выступал у Эда в передаче «Час необычного», так как увлекался нетрадиционными предметами и, похоже, был авторитетом во всем, начиная с парапсихологии, и заканчивая космическими путешествиями. Кроме того, у него была озорная страсть насмехаться над традиционным научным образом мыслей, и он был подлинным Чарльзом Фортом в том, чтобы найти материал, при помощи которого забить священную корову.

Эд всегда думал о Джиме Уэстбруке как о друге и только теперь сообразил, что тот никогда не проявлял взаимности. Эд не успел подумать, а у него с языка уже сорвалось:

— Джим, почему ты меня недолюбливаешь?

Его собеседник вновь поднял брови и некоторое время молчал. Наконец он медленно произнес:

— Люди редко задают такие вопросы, Крошка Эд. А когда задают, то редко на самом деле хотят получить ответ.

— Нет, ты ответь, — эти слова он тоже произнес помимо желания.

Джим Уэстбрук откинулся на спинку кресла.

— Ладно, приятель. Правда заключается в том, что я не недолюбливаю тебя. Я вообще к тебе никак не отношусь. Знаешь что? Ты — стереотип, как почти любой человек. Мы превратились в нацию стереотипов. Почему, во имя всего святого, все девушки хотят походить на последний секс-символ, Брижитт Лоран? А они хотят. И коротышки, и толстушки, и высокие. А все молодые бизнесмены с амбициями тоже хотят выглядеть абсолютно одинаково в своих костюмах от Брукс Бразерс. Они хотят соответствовать образцу до той степени, где это соответствие становится смешным, нелепым. Что, черт побери, случилось с нашей цивилизацией? Ты помнишь, когда мы в последний раз вспоминали такое понятие, как индивидуальность? Индивидуальные особенности? Мы боимся выглядеть иначе, чем сосед, боимся, что наш дом будет хоть чем-то отличаться от его дома, боимся водить другую машину.

— Значит, ты считаешь, что я такой же стереотип, как другие.

— Да.

Он сам этого просил, но когда инженер выложил это все напрямик, Эд Уандер начал медленно закипать. Он ядовито сказал:

— А ты, разумеется, не такой.

Джим Уэстбрук криво усмехнулся.

— Боюсь, назвать человека стереотипом, это все равно, что сказать, что у него нет чувства юмора, или что он плохой водитель, или что он скверный любовник.

— Не считай, что я повторяю прописные истины, — фыркнул Эд, — но если ты такой умный, почему ты не богат?

Джим перестал улыбаться, и в его голосе прозвучало почти сочувствие, когда он ответил:

— Я богат. Почти так богат, как вообще может быть богат человек. Я делаю то, что хочу делать, и уже достиг или в состоянии достигнуть того, к чему стремлюсь. Или ты говоришь о деньгах? Если речь о деньгах, то у меня есть все, что мне нужно. Может быть, если бы я потратил больше времени, в особенности, если бы я посвятил этому все свое время, я бы получил больше. Но мне и так не хватает времени, чтобы заниматься тем, чем мне хочется, так не будет ли это глупостью с моей стороны тратить больше времени, чем это необходимо, на зарабатывание денег?

— Я уже слышал такие разговоры, — сказал Эд. — Но я всегда замечал, что те, кто действительно соображает лучше других, выбираются наверх.

— Я не стану с тобой спорить, приятель, — мягко сказал Джим Уэстбрук.

— Вопрос только в том, что считать верхом. Один парень по имени Ллайл Спенсер, который был президентом Ассоциации Научных Исследований, провел исследования коэффициентов интеллектуальности. Он выяснил, что верхушка ученых и инженеров имеет средний IQ примерно 135. Верхушка бизнесменов -

120. Спенсер указал, что большинство президентов корпораций менее сообразительны, чем их работники в исследовательских отделах. Фактически их средний показатель был ниже, чем у представителей таких обыденных профессий, как аптекари, учителя, студенты-медики, книготорговцы, инженеры-механики и бухгалтеры. Очевидно, интеллект — не самое необходимое, чтобы выбраться наверх, как ты это называешь.

— Ага, — ухмыльнулся Эд. — Стало быть, если бы кто-нибудь пришел и предложил тебе полмиллиона, ты бы сказал: «Нет, благодарю, я для этого слишком умен. Я лучше буду счастлив, играясь в своей фотолаборатории и электронной мастерской в подвале».

Его собеседник рассмеялся.

— Я же не говорил, что отказался бы от денег, если бы появилась такая возможность, Крошка Эд. Я прекрасно осознаю преимущества денег. Просто я не хочу тратить свою жизнь на погоню за ними, отказавшись ради этого от того, что я по-настоящему ценю. — Он поднялся на ноги. — Пожалуй, мы сегодня толком не поговорим на эту тему. Что ты скажешь, приятель, если мы отложим этот разговор на другой раз?

Эда выставляли; достаточно вежливо, но недвусмысленно. Недовольный больше собой, чем собеседником, Эд встал и направился к двери. Джим Уэстбрук провожал его. Инженер явно не был задет словами Эда. У двери Эд обернулся и сказал:

— Купи газету, или выйди и поговори с соседями, у которых есть телевизор или радио. Может быть, я свяжусь с тобой попозже.

— Хорошо, — вежливо согласился Уэстбрук.

Бары были набиты битком с прошлого вечера, а время, которое разрешалось провести внутри, строго ограничено. Эд Уандер отказался от мысли просидеть в каком-нибудь баре достаточно долго, чтобы оглушить себя спиртным, и слова Джима Уэстбрука перестали бы звучать у него в ушах. Не очень-то приятно было это слышать.

Битком были набиты не только бары, но и улицы. За всю свою жизнь Эд Уандер не помнил, чтобы на улицах были такие толпы прохожих. Похоже, у них не было никакой определенной цели, куда идти. Просто бесцельно прогуливаться туда-сюда. Очереди перед кинотеатрами были такими длинными, что теряли всякий смысл. Те, кто стояли последними, могли надеяться попасть в кино не раньше следующего дня.

Эд вернулся в свою квартиру и упал в кресло. Он пробормотал презрительную фразу в адрес древней мебели в квартире Уэстбрука. Удобно? Допустим, но до какого идиотизма так можно дойти?

Он — стереотип! Ну и ядовитый тип этот Уэстбрук. Эд Уандер тяжелым трудом пробился наверх. Школу он закончил почти на все «С», даже несколько «В» получил по таким предметам, как драматическое искусство и гимнастика. Достаточно хорошие оценки, чтобы легко попасть в колледж. Это было серьезным испытанием. Правительственной стипендии едва хватало на жизнь. Приходилось ездить в подержанной машине, питаться в университетском кафетерии, не менять одежду до тех пор, пока она еще чуть-чуть и начинала бы выглядеть поношенной. Да, Эд Уандер получил образование тяжким трудом. Четыре года таких сложных предметов, как драматическое искусство, искусство спора, танцы, техника секса и единство с коллективом.

Затем долгие годы борьбы на пути наверх. Эд Уандер не стал после школы тотчас пользоваться всеми благами безработного. Нет, сэр. Он воспользовался временной компенсацией, а сам действительно искал работу. Десять лет он числился в списках театров, студий, стараясь получить роль. Какие могут быть сомнения, что временная компенсация — это лучше, чем прямая страховка по безработице? Временная компенсация означает, что человек действительно ищет работу, что уже достаточно говорит о том, что Эд Уандер — не стереотип. Кое-кто смотрел на него, как на придурка, уже только за то, что он искал работу.

Затем наконец он переключился на радио и телевидение. Удача, плюс немного подкупа, романчик с толстой женой ответственного работника студии, и Эд Уандер попал в шоу-бизнес эфира.

Стереотип, да? Тогда как ему удалось в конце концов добиться собственной передачи, передачи «Час необычного»?

Он им покажет, кто стереотип.

Стереотип!

Он даже усы сбрил. Ну, чья взяла?

Утром Эд Уандер отправился в свою автоматическую кухню и набрал завтрак. Он должен был бы чувствовать упадок духа после вчерашней неудачи, но не чувствовал. Неизвестно почему, но это было так. Факт тот, что он чувствовал себя накануне каких-то событий. Неизвестно каких, но чувствовал.

Позавтракав, он выбросил тарелки в мусорный люк и вернулся в гостиную.

Он позвонил в Бюро Безработных, зарегистрировался как временно безработный, в качестве своей профессии подал «директор передачи на ТВ или радио» и подал заявление, чтобы временная компенсация переводилась прямо на его счет.

Затем он позвонил в Универсальное Кредитное Управление и подал заявление на временную отмену коммунальных платежей. Когда он это делал, ему пришло в голову, что тот яйцеголовый экономист, который выдумал временную отмену платежей, заткнул одну из самых больших потенциальных дыр в функционировании общества изобилия. Когда падение спроса росло, как снежный ком, власти задумались над возможными последствиями даже самого незначительного экономического спада. Если когда-нибудь лишения права пользования начнутся в большом масштабе, все это пойдет лавиной. Продукты заполнят рынки, и фабрики закроются, еще более усугубив экономический спад. Да, тот, кто выдумал кредитное приостановление платежей, избежал тем самым этой западни классического капитализма. Разумеется, пока ты пользуешься кредитным приостановлением платежей, ты не можешь завести новый кредит на коммунальные услуги, но даже в Процветающем Государстве нельзя иметь все.

Покончив с делами, Эд расслабился и задумался над своим положением. Его выгнали с работы. Если автоматика бюро по трудоустройству Процветающего Государства найдет для него потенциальное место, они его уведомят. Пока у него не было никакого занятия. Нет смысла лично обращаться на радиостанции или телестудии. Они решат, что он чокнутый, если он станет это делать сам.

Нужно как-то убить время. Эд потянулся и включил телевизор.

Каким-то образом он умудрился временно забыть об этом. Экран являл собой ужасную картину в духе абстракционизма. Эд быстро выключил его. Надо полагать, станции продолжают попытки, но волны просто не проходят.

Просто, чтобы размяться, он спустился и прошелся до угла за газетой. Ни одной газеты не было. К счастью, у управляющего нашелся его собственный экземпляр в подсобке, и он позволил Эду забрать его.

У стеллажей с журналами и книгами продолжали толпиться люди. Эд сказал управляющему:

— Комиксы по-прежнему идут нарасхват, а?

— Э, нет, — покачал головой тот, сияя. — Мы уже распродали все комиксы. В городе больше ни одного не осталось. Агенты говорят, что типографии работают день и ночь, печатая дополнительные выпуски, но прямо сейчас торговать нечем. Теперь раскупают журналы и дешевые издания книг. Самые популярные журналы уже тоже успели раскупить. И среди книг не осталось ни детективов, ни вестернов, — он перестал улыбаться. — Из-за этой аварии дела, конечно, идут как никогда, но вот возвращаться вечером домой, к жене, это сущий кошмар. Нам совершенно нечем заняться, кроме как гавкаться друг с другом, а дети, которым нечего смотреть, просто на головах ходят.

Эд Уандер унес газету к себе домой, не открывая.

Газеты, очевидно, переживали вторую молодость и наслаждались ею. Ввиду отсутствия радио и теленовостей, вернулось время чтения.

Заголовки гласили:

«Помехи ТВ и радио во всем мире»

«Президент выступит на специальной пресс-конференции»

«Всеобщие выступления против лимитов

на билеты в кино и на спортивные зрелища»

«Мать, не выдержав безделья, убивает детей

и совершает самоубийство»

«Намеки Советского Комплекса на то,

что Запад намеренно саботирует ТВ»

Эд только приступил к подробностям, как его прервал телефонный звонок.

Экран заполнило лицо Базза Де Кемпа с неизменной сигарой во рту.

— Привет, Крошка Эд. Я разгадал великую тайну.

Мгновение Эд думал, что… но нет.

— Какую тайну? — спросил он.

— Куда исчезли Зеки и Нефертити.

— Ну! — Эд наклонился вперед.

Базз растягивал удовольствие.

— Это было не так-то просто. Я задействовал все, кроме ФБР. Я проверил…

— Ладно, ладно, — нетерпеливо буркнул Эд. — Выкладывай.

— Они перебрались вверх по реке в следующий город, Согерти, и там снова поставили свои палатки. Старина Зеки продолжает свое лекционное турне.

Эд устало закрыл глаза. Он уже вообразил себе, как Иезекиль Джошуа Таббер плывет зайцем на теплоходе в Бразилию, или ищет политического убежища в посольстве Советского Комплекса, или просто скрывается где-то в укромном углу.

Вместо этого чокнутый странствующий проповедник как ни в чем ни бывало продолжает свое дело на несколько миль вверх по реке!