Боевой маг (Андрей Анатольевич Федин) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 7

— Конечно! Проходи.

Я так и стоял около окна.

Женщина вошла в комнату. Осмотрелась.

Я почувствовал неловкость за наше жилище. Хотя знал, что соседняя комната, откуда пришла гостья, выглядела не лучше.

— Предложишь сиере присесть? — спросила Двадцатая.

— Э… садись, — сказал я. — На кровать.

— На его кровать, — уточнил Гор. — Дай-ка.

Он привстал. Протянул руку, забрал у женщины нож.

Взвесил его на ладони. Состроил недовольную мину, сказал:

— Ерунда. Убогая поделка.

Провел пальцем по лезвию. Хмыкнул.

Двадцатая уселась в ногах моей кровати. На самый край. Сложила руки на бедра. Выпрямила спину, расправила плечи.

— Это Гор, — представил я соседа по комнате, нарушив неловкое молчание. — Меня зовут Семнадцатый.

По-прежнему стоял у приоткрытых ставней.

— Вжик его зовут!

— Что? Как?

— Это сокращенно от… не помню. У него длинное дурацкое имя! Я слышал-то его один раз. Не успел запомнить. А как зовут тебя, красавица?

— Двадцатая, — сказала женщина.

Подняла на меня глаза и сказала:

— Первый тебя не обманул, Вжик.

— Ты о чем?

— Раньше я действительно была шлюхой.

— А я…

Замолчал.

Очень хотел рассказать о себе, но не мог. Сказал то, что пришло на ум:

— Вар Брен запретил нам говорить о своем прошлом.

— Даже так? Интересно.

Двадцатая чуть склонила голову набок. Полоска света из окна осветила подсохшую рану на ее губе.

— Так вы не из уголовников? — спросила женщина.

— Почему мы должны быть уголовниками? — вновь подал голос Гор.

— Ты хорошо дерёшься, Вжик.

— Спасибо.

— Учитывая то, как ты избил того здоровяка…

— Из-за того, что этот сумасшедший умеет драться мы стали похожи на преступников? Я тоже хорошо дерусь. И что с того? Это вовсе не значит, что мы плохие. Да, друг Вжик?

Нож Гор уже спрятал. Я заметил куда — под тюфяк.

— Я не говорю, что вы плохие, — сказала Двадцатая. — Но большая часть нашего отряда попала сюда из тюремных камер. Еще день-два назад они смотрели на солнце сквозь щели тюремных окон. Воры, бандиты, убийцы — вот кто мы. Почти все. Разве вы не знали об этом?

Гор спросил:

— Откуда?

— Они вам о себе не рассказывали?

— Мы ещё ни с кем из отряда не познакомились, — сказал я. — Один раз вместе со всеми сходили в столовую. А ещё я подрался с Первым — ты видела. Вот и всё общение.

— С чего ты взяла, что наш отряд состоит из бандитов?

— Знаю, — сказала Двадцатая. — Меня ведь тоже привели сюда из селенской тюрьмы. Это правда. Ещё ночью я сидела в яме для опасных преступников. Ужасное место. Представляете, каково там? Тесно, сыро. И пахло не фиалками.

— Тебя? — спросил Гор. — Из ямы? Ты преступница? Здорово! А говорила, что шлюха.

— Шлюхи тоже могут нарушать имперские законы. Тем более, если те их не защищают.

— Что же ты натворила?

Двадцатая ответила Гору, но смотрела на меня:

— Я убила человека. Вчера. Мужчину. Отравила. А потом отрезала ему голову.

— Жестоко.

— Да, наверное.

— Ух ты ж! — сказал Гор. — Очуметь! Снова курить захотел. Где бы взять сигарету?! Слышал, друг Вжик?! И это женщина! Отравила! А я тебе что говорил? Они такие!

Я скрестил на груди руки.

— За что?

— Было за что, — сказала Двадцатая. — Он заслужил смерть, поверь. И не оставил мне выбора. Такое бывает. Можешь не сомневаться. Но сейчас я не хочу об этом рассказывать. Может быть потом. Если вам неприятна моя компания, я могу уйти.

Она сказала это мне.

— Останься.

Мы с женщиной глядели друг другу в глаза.

Я понял, почему мне так нравилось на нее смотреть: она казалась необычной — диковинкой, каких я не видел прежде.

Среди моего народа много красивых женщин. Пожалуй, есть и те, кто стройнее и милее лицом, чем Двадцатая. И моложе.

Но ни одна из них так не приковывала к себе мое внимание: каждым движением, каждым словом, каждым вдохом!

Двадцатая казалась мне пришелицей из другого мира — книжного, из историй о Линуре Валесском! Из того самого мира, где я всегда хотел побывать! И даже стать его частью.

Гор усмехнулся.

— Надеюсь, друг Вжик, ты понимаешь, на что она способна, — сказал он. — Не поддашься на её чары, не позволишь этой уголовнице отрезать голову и тебе?

Я принял его слова за шутку.

Женщина сделала вид, что не услышала их.

— Ну а вы? — спросила она. — Как сюда попали?

Не отводила взгляд.

— Сам не против об этом узнать, — сказал Гор.

— Хотим стать боевыми магами, — сказал я.

Двадцатая улыбнулась.

Показала ямочки на щеках. На её губе блеснула капля крови.

— Ну, теперь мы все хотим этого, — сказала женщина. — Попробовали бы не хотеть! Нам, уголовникам, выбирать не пришлось. Единственной альтернативой была веревка палача. А вы…

Она сделала вид, что задумалась.

— Дайте я угадаю. Вы не из столицы. Прибыли в Селену из далеких провинций? Так? Так. Откуда? Знаю, что не расскажете. Вар Брен запретил. Что ж… твой приятель… с востока. Там любят курить травку. Даже дети. В столице эта привычка не прижилась. Ты…

Оценивающе смерила меня взглядом.

— Незнакомый мне акцент. Я слышала многие языковые варианты имперского. Такой, как у тебя — ни разу. Ты не из Империи. Что еще? Бледная кожа… откуда-то с севера? Из северных королевств? Похоже. Вон как ты маешься от жары — весь лоб в капельках влаги. У вас там, наверное, еще зима? Лежит снег? Такого пекла, как здесь, и вовсе не бывает? Я права? Да. Сам приехал? Нет. Слишком уж бледный. Даже подрумяниться не успел. Через портал? С поисковиком клана? Говорят, они даже к вам протянули свои сети. Точно. Угадала. Что у тебя на плече? Двойка? Единица?

— Ноль, — сказал я.

— Тем более. Все понятно!

— Что тебе понятно? — спросил Гор.

— В рабы таких кланов, как Лизран, попадают двумя способами, — сказала Двадцатая. — Первый — как я, из тюремной камеры. Это основное место, где они находят будущих огоньков: покупают на аукционах тюрем или непосредственно у тюремной стражи — мой случай. Но нам не запрещают говорить о прошлом — наше пребывание здесь вполне законно. Ну почти. А вот таким, как вы, первым делом приказывают молчать о себе! Пусть ни для кого не секрет, как поступают кланы с магомелочью, но говорить об этом вслух не принято. Вас наверняка заманили сюда обманом. Даже в провинции не найти идиотов, которые согласятся стать рабами добровольно.

— О чем ты? — сказал Гор. — Мы свободные! Не рабы!

Я промолчал. Кто такие рабы, я не знал.

— Серьезно? Да? Не смеши меня. Что же тогда вот это?

Женщина распахнула халат, ткнула пальцем в картинку на своей груди — в синий кружок с непонятными символами внутри.

— Украшение?

Нам с Гором нарисовали такие же.

Я посмотрен на то место, куда указывал её палец. Потом мой взгляд скользнул ниже.

Двадцатая заметила это. Посмотрела мне в глаза.

Поправила на себе одежду. Но не сразу.

— И что это за рисунок? — спросил Гор.

— То, что есть только у раба, — сказала женщина. — Знак подчинения!

— Для чего он? — спросил я.

— Чтобы заставить вас делать то, что пожелает клан: быть огоньками или перерезать друг другу глотки. Да что угодно!

— Такого не может быть, — сказал Гор.

Он силился рассмотреть картинку на своей коже.

— Может. Вспомните: вы точно хотели здесь оказаться?

— Конечно!

— Гор не хотел.

— Что?

— Ты просил вернуть тебя домой, — сказал я.

— О чем ты говоришь, друг Вжик? Я с детства мечтал стать огоньком!

— Клан управляет нашими желаниями, — сказала Двадцатая. — Себе мы больше не принадлежим. Такие картинки на груди у людей в Селене можно увидеть часто. Рабство здесь процветает. Вам повезло, что вы не столкнулись с ним в своей глубинке. Что вам велел вар Брен? Не сводить этот знак? Правильно? Теперь вы будете его охранять! И от себя, и от других.

Я нащупал картинку на своей груди. Выпуклая, словно нарост.

Первая же мысль, которая меня посетила, звучала так: «Знак нужно беречь».

Женщина словно прочла её.

— Об этом я и говорила.

— Не всем рабам проставляют на теле такие знаки, — сказала она. — В некоторых случаях они не нужны. Часто знаки подчинения заменяют кабальными контрактами, чтобы оставить их владельцам видимость свободы. Вам предлагали такой? Да? Ведь вас привели в столицу, чтобы сделать магами? Я угадала? Откуда бы еще появились цифры на ваших плечах. Пообещали вам золотые горы? Силу, знания, деньги… так? А потом, когда измерили базовый резерв маны, решили, что вы не стоите дальнейших усилий. Признали негодными к использованию и продали клану Лизран. Возможно вас это огорчит, мальчики, но вы обошлись клану Лизран дешевле, чем любой из нас — преступников. Но не расстраивайтесь. Здесь вы хотя бы не будете долго мучиться.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Гор.

— А что будет с теми, у кого на плече цифра больше двойки? — спросил я.

— Все они подписали контракты с кланом, — сказала Двадцатая. — И стали его должниками. Навсегда. Их обучат пяти-шести простейшим заклинаниям. К примеру, регенерации. И до конца жизни беднягам придется заполнять жезлы и прочие артефакты. Станут ресурсом. Не слишком ценным. Таким, который кланы будут продавать друг другу, как обычные вещи. Как бы хорошо эти должники ни работали, но расплатиться за обучение не смогут. Ни сразу после его завершения, ни потом, когда набегут проценты по долгу. Потому что кланам это не выгодно.

— Это неправильно.

— Согласна с тобой, Вжик. Но с этим ничего не поделать. Селена — не северные королевства. Это центр всего. Он высасывает из остального мира все соки. Тут проходит ось, вокруг которой вертится мироздание. А правит здесь всем выгода. И кланы, которые её преследуют.

— Хочешь сказать, людей приводят сюда через порталы, чтобы сделать рабами?

— Чтобы получить выгоду. Пока ты не представляешь для них интерес, пользуешься иллюзией свободы — там, в своём далеком королевстве. Но стоит твоей цене подрасти — и ты уже в их власти. Цифра на плече сыграла с вами злую шутку, мальчики. Теперь вам не позволят спокойно курить дома травку и играть с приятелями в снежки. На вас навесили ценник и продали. Как только вы стали товаром — сразу же обрели и владельца. Сейчас вами владеет клан Лизран. Не самый лучший хозяин. Но и не худший. Он извлечёт из ваших жизней всю пользу, какую сумеет. И даже заработает на вашей смерти.

— Откуда ты так много обо всем знаешь? — спросил я.

Двадцатая улыбнулась. Ее улыбка показалась мне печальной.

— До того, как оказалась в тюремной яме, я была… да, шлюхой — пусть Первый выбрал грубое слово, но верное. Не одной из тех, что обслуживают клиентов в городских борделях. Я не говорю, что была лучше них — нет. Просто другой. Я была розой. Слышали о нас?

Женщина поняла наше молчание правильно. Объяснила:

— Таких, как я готовят к ремеслу с детства. Ведь наша цель ублажить не только тело мужчины, но и его взор, слух и ум. Уметь поддерживать беседу на любые темы. Стать лучшей любовницей, какую можно получить за деньги.

— И это… дорого стоило… ну, твои услуги? — спросил Гор.

— Очень. Купить время розы могут позволить себе только правящие верхушки кланов. Ведь для этого недостаточно только денег. Обычный парень с улицы не сможет заполучить одну из нас, даже если найдет нужную сумму. Потому что мы не предназначены для общения с простыми смертными. И это еще больше добавляет нам привлекательности в глазах правителей Селены: мы очень, очень престижные игрушки! Такой не стыдно и похвастаться. Меня обучали с пяти лет. Танцам, пению, точным и гуманитарным наукам, основам магии. Я говорю на восьми языках. Играю на пяти музыкальных инструментах. Слагаю стихи. Обучена четырём стилям рисования. Владею простейшими заклинаниями и знаниями о теории магии. А кроме того… я шлюха — и этому искусству меня тоже учили. Но главное: мы умеем слушать и молчать об услышанном, что важно. За это умение клиенты нас особенно ценят. Но теперь я не роза. И могу поделиться с вами частью того, что слышала.

— И как же ты оказалась здесь, если такая ценная, подруга Двадцатая?

— Мне повезло.

— Стать… рабыней? — сказал Гор.

— Не лишиться головы сразу.

— Боишься, что тебя здесь найдут и отомстят за убийство того человека? — спросил я.

— Нет. Кто я такая, чтобы из-за меня ссорились с вассалом императорского клана, пусть и таким мелким, как Лизран. Тем более всем понятно: я точно понесу наказание за свой поступок — я уже мертва, нужно лишь немного подождать, чтобы убедиться в этом.

— Ты чем-то больна, подруга Двадцатая?

— Пока еще нет. Но скоро заболею. Как и вы, как весь наш отряд.

— Чем? — спросил я.

— Вы разве забыли? Скоро проведут ритуал. Первые номера побывают на нём уже сегодня. До нас очередь дойдет завтра-послезавтра. В Лизране это называют инициацией огоньков.

— И что с того? Мы с Гором этого и ждем. Невыносимо сидеть в комнате и бездельничать. Пора заняться хоть чем-то. Быть может, после этой… инициации нас обучат магии! Ведь мы для этого здесь и оказались!

— Да разве это магия?! — сказала женщина.

Похоже, что-то во мне ей показалось странным. Она нахмурилась. Перевела взгляд на Гора.

— Или… вы и этого не знаете? — спросила она.

— Чего, подруга Двадцатая? — спросил Гор. — Что еще мы должны услышать? Ты просто завалила нас радостными известиями! Ну? Не томи! Порадуй снова!

— Сомневаюсь, что мои слова вас обрадуют, — сказала Двадцатая. — Но считаю, что вы должны знать. Этот ритуал для нас будет равносилен казни. Или смертельной болезни. Потому что после него нам останется жить меньше года. Что вы слышали об этом ритуале, мальчики?

— Ничего, — сказал я. — Только то, что он сделает нас боевыми магами.

— Огоньками, — подсказал Гор.

— Разве это неправда?

— Правда, — сказала женщина. — Мы станем огоньками. Послушными палачами клана Лизран. И весь остаток своей жизни будем убивать тех, на кого нам укажут. Остаток этот будет недолгим: самое большее — шестнадцать месяцев, то есть год. Да и то, если очень, очень повезет. Для большинства же, двенадцать месяцев жизни — максимум, на что можно рассчитывать.

— Подруга Двадцатая, ты умеешь поднять настроение! И порадуешь нас еще больше, если пояснишь свои слова. Почему мы умрем? Как же хочется курить! Если мы принадлежим клану — зачем ему нас убивать? Ведь он, как ты утверждаешь, заплатил за нас деньги!

— И мы эти деньги отработаем. Сполна. Ещё при жизни. А потом принесем Лизрану доход своей смертью. Всё будет очень просто, мальчики. Завтра нас по очереди отведут в зал ритуалов. Там демонологи клана проведут ритуал призыва саламандра — неразумного огненного духа. Не буду вам о нём рассказывать — сама мало что знаю. Слышала лишь, что удержать духа в нашем мире можно только одним способом: поместив его в человеческое тело и привязав его к внутреннему источнику маны — к любому, даже самому крохотному. Вот для этого мы с вами клану и понадобились. Здесь даже размер наших источников не помеха — наоборот, удешевляет ресурс. Вот такое нам с вами нашли применение, мальчики.

— А что будет потом? — спросил я. — После того, как в нас запихнут этих… огненных?

— Мы станем боевыми магами, друг Вжик. Огоньками. Я правильно понял?

— Да, Гор, — сказала Двадцатая. — Мы начнем превращаться в саламандров. Постепенно. Сначала приобретём их свойства. Думаю, это нам даже понравится. Управлять огнём — кто об этом не мечтал? Не плести кружева заклинаний, а после наполнять их маной. И не запускать скромные огоньки при помощи артефактов. А почувствовать себя частью огненной стихии, подчинить её, заставить выполнять наши приказы!

— Мы сможем это делать?

— Обязательно, Вжик. Если переживём привязку. Но я слышала, что не многие умирают на этом этапе. Наша группа сократится до восемнадцати-девятнадцати человек. Обычно новый отряд огоньков состоит из трех звеньев по шесть бойцов. Пока не начнёт нести потери.

— В боевых рейдах?

— Именно, — сказала Двадцатая. — Но не только. Ещё на тренировках. В отличие от людей огонь не любит быть рабом. Он будет пытаться освободиться. Постоянно. И сделает это, когда наша воля и тело ослабеют. Больше года не удалось прожить ни одному огоньку за все без малого пятьсот лет, что проводят этот ритуал. Огонь всегда убивал своих жертв очень эффектно. На пятнадцатый-шестнадцатый месяц слияния. При этом часто дотягивался и до окружающих. Нам не дадут столько времени. Рассчитывайте на двенадцать месяцев жизни — это почти двести сорок дней. Отсчет начнется завтра.

— А после этих двухсот дней? — спросил Гор. — Ты нас совсем запугала. Что потом? Нас убьют?

— Ты слышал о боях на Арене, Гор?

— Гладиаторы?

— Кто это? — спросил я.

— Бойцы, которые дерутся друг с другом на потеху публике, — сказала Двадцатая. — Почти все они — рабы, как мы. Их главное предназначение — сражаться. Как и у нас. И умирают они так же, как большинство огоньков — на арене, под восторженный рёв толпы.

— Мы будем драться на арене? — сказал Гор. — Что за глупость?! А ты не привираешь, подруга Двадцатая? Если мы научимся управлять огнём, то ни один гладиатор не сможет с нами справиться! Каким бы он ни был сильным, быстрым и опытным! Да мы размажем… нет, вплавим их в песок! Кто захочет на такое смотреть? Любой заранее предскажет результат боя!

Женщина покачала головой.

— Ты не понял, — сказала она. — Мы будем драться не с ними. А с другими огоньками. Насмерть. На Центральной Арене Селены. Представления с участием магов проходят только там, трижды в год. Пользуются бешеной популярностью у публики! Их называют Битвы Огней. Людям нравится смотреть на то, как умирают маги.

— Мы будем сражаться друг с другом? — спросил я.

— В начальных схватках нет — с огоньками из отрядов других кланов. Это первая часть соревнований — между кланами. Лизран не побеждал в ней уже три года. Проиграл и на прошлых Битвах. Хоть это и не помешало ему заработать на смертях своих огоньков. Ведь устроители представления щедро оплачивают каждую смерть. Так что на песке Центральной Арены мы с вами, мальчики, вряд ли встретимся в бою лицом к лицу. Это если судить по прошлым соревнованиям. Но такой вариант все же возможен.

— Это во второй части?

— Да. Вторая — личное первенство. Дерутся между собой те, кто выжил в межклановых сражениях. Представители одного отряда. Самого сильного и везучего. А победитель получает в награду почести и еще два-три месяца жизни. Спокойной. В уединении. Только ему одному из всех огоньков позволяют продолжить главную битву: с саламандром. И проиграть её в полном одиночестве.

— Не нравятся мне твои рассказы, подруга Двадцатая, — сказал Гор. — У тебя красивые коленки. И шея. Да и говоришь ты складно, умными словами. Но я уже жалею, что ты пришла. Моё настроение до твоего прихода было гораздо лучше! Теперь мне хочется не только курить. Но и выпить чего-нибудь покрепче.

***

С Двадцатой мы болтали еще долго. О ритуале, об Арене, об огоньках. О Селене и Селенской Империи. О кланах. Рассказывала она интересно, хотя многие её слова я не понимал — приходилось уточнять их значение.

И всё же главное, что меня интересовало — магия. Все мои вопросы, так или иначе, подталкивали к этой теме. Двадцатая первый человек, который на них отвечал.

Судя по ее словам, стать настоящим магом у меня нет шансов. И не было. Какую бы цифру ни поставили на моё плечо там, в комнате с артефактом, ни на что, кроме «куцых» знаний и «кабального» контракта я рассчитывать не мог. Северным варварам со способностями к магии, таким как я, в Империи одна дорога: в ремесленные школы кланов, где из нас сделают однобоких недоучек. И отберут свободу.

Меня злил этот факт. И еще то, что едва я покинул свое поселение, как для всех стал чуть ли не вещью, «ресурсом» (исключением считал только Гора). Меня и мою жизнь пытались превратить в чужую выгоду! А то, чего хочу я, никого не интересовало.

Я понял, что скучаю по своему поселению. По сестре, друзья и прочим людям, которые меня там окружали, пусть они и не совсем люди (это даже хорошо, как я теперь считал). Но знал, что попаду туда не скоро. Однако вернуться должен! А если Мираша не ошиблась, то и всех спасти. Обязательно.

Душу грела лишь одна мысль: «Я скоро стану огоньком!».

Чем бы мне это ни грозило.

А после… разберусь.

Я так и простоял у окна до сигнала к ужину.

Как только раздался знакомый громкий звук, Двадцатая поспешила в свою комнату (думаю, за штанами). Мы с Гором поплелись к ведущей на первый этаж лестнице.

На построение явились хмурыми, задумчивыми.

Вар Брен известил нас о том, что сразу после ужина поведет на ритуал пятерых бойцов (по одному из комнаты). Остальных эта участь постигнет завтра. Двадцатая говорила, что первое время за инициированным огоньком нужно присматривать. Потому жильцы комнат пройдут ритуал в разное время.

О Первом я вспомнил уже в столовой. Выглядел он нормально. Обрел привычный для себя цвет лица; когда шевелил руками, от боли не морщился. Но сам не ел. Седьмая поменялась местами с Третьим. Помогала здоровяку, кормила его с ложки. Не знаю, по собственному желанию она это делала, или ей приказал вар Брен. Во всяком случае, несчастной она не выглядела.

После ужина наш отряд вернулся обратно в корпус. Многие задержались внизу, чтобы поглазеть на то, как уводят на инициацию первых счастливчиков. Четверых мужчин и Седьмую. Подбадривали их, желали удачи. Я видел, как к Седьмой подошел Первый, буркнул что-то ободряющее. Та его обняла. Шмыгнула носом.

Мы с Гором и Двадцатой не стали наблюдать за проводами, побрели на свой этаж. Я не смог заставить себя поздравлять людей с предстоящим ритуалом. Врать им, что всё будет хорошо, тоже не хотел — после рассказов соседки в этом не уверен.

Двадцатая пошла к себе.

В столовой она держалась рядом со мной. Мужчины посматривали на нее с любопытством, оценивающе. Потом косились на меня, что-то прикидывали в уме, уделяли толику внимания Первому, мрачнели и от еды больше не отвлекались.

Я проводил Двадцатую взглядом, увидел, как та прикрыла дверь, зашёл в свою комнату.

Пока открывал ставни, Гор завалился на кровать. Повернулся лицом к стене. Похоже, его настроение сейчас для болтовни не годилось.

Я не обиделся. Снял одежду и тоже улегся на тюфяк. Положил руки за голову и стал смотреть за окно. На подсвеченный закатом клочок неба.

Первый день в лагере огоньков (так назвал это место вар Брен) принес мне массу впечатлений. Да и Двадцатая подбросила информацию для размышления. Все это следовало переварить (одно из словечек, которое любил использовать отец).

Соседская дверь скрипнула, когда я уже задремал.

Услышал шаги.

Комнату освещал только призрачный свет из-за окна. Но я и без него прекрасно видел в темноте. И сразу понял, кто вошел к нам в комнату.

И почувствовал её запах.

Двадцатая.

Она подошла к моей кровати. Остановилась.

Её теплая ладошка прикоснулась к моему плечу.

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего. Хочу провести эту ночь с тобой, Вжик. Можно?

Ладонь женщины скользнула по моей груди, по животу…

У меня пересохло во рту. Я сказал первое, что пришло на ум:

— Мы здесь не одни.