Потусторонний батальон. Том 1. Рота нечисти

Глава 1. Погоня за некромантом

— Уходит! Уходит, зараза! — кричал я, перепрыгивая на бегу упавший бетонный столб, и чуть не подвернув до этого ногу на обломках разрушенной трансформаторной подстанции.

А рядом бежали остальные.

— В четвёртый раз его уже гоняем, — продолжал ругаться я, слушая чавкающие в грязи армейские ботинки и хрустящие под ребристой подошвой ломаные кирпичи. — Матёрый некромант, всё норовит уйти. Как его не лови, из рук выскальзывает.

— Потому что урод, — пробубнила едва слышно Оксана, тащившая тяжёлый пулемёт, к которому были приделаны многочисленные алюминиевые колечки с наложенными на них заклинаниями облегчения веса.

Колечки и лента с патронами мелко тряслись при каждом шаге и тихонько позвякивали, отмеряя темп.

Я перескочил через очередное небольшое препятствие, подняв брызги в глубокой луже и чуть не поскользнувшись в грязи.

— Стоп! — вдруг прокричала рация голосом Александры, когда мы выскочили на следующую улицу, всё такую же запустелую и обветшавшую.

Услышав предостережение, я остановился, тяжело дыша, а потом согнулся, уперев ладони в колени. Сердце с силой билось в груди, протестуя против такой дикой нагрузки. Не моё этот бег, ну не моё. Особенно в бронежилете и с оружием.

— Слушаю, солнышко, — ответил я, сплюнув вязкую слюну, и с завистью поглядел на Ангелину, которая даже не запыхалась.

Высокая поджарая блондинка с короткой стрижкой и грубоватыми чертами молча смотрела вперёд и грызла твёрдую, как кусочек янтаря, ириску, не обращая внимания на мелкую противную морось. С завидной периодичностью её многие принимали за женственного парня, отчего она неизменно психовала.

— Там впереди засада, — ответила рация, и если Шурочка говорила, что там что-то есть, значит, так и было. Наш штатный экстрасенс, или как они сами себя называют — эспер, а в случае с девушкой — эспересса, ещё ни разу не ошиблась. — Погляди вперёд.

Я тяжело вздохнул и выпрямился. Улица как улица. Несколько хрущёвок и до войны с чёрной ордой были непрезентабельными, а теперь и вовсе представляли собой печальное зрелище. На многих провалилась крыша. Балконы стали небольшими скальными уступами, где за эти полтора года, проведённые без людей, проросли вездесущие клёны. Повсюду валялись грязные вещи, оставленные в паническом бегстве и превратившиеся в утиль, а если поискать по подъездам, то можно найти останки владельцев большей части этого имущества.

— Посмотри правее, — снова произнесла Александра, сидящая сейчас в нашем внедорожнике в двух километрах позади, обхватив голову руками. — Ещё правее. Видишь двухэтажку с целыми окнами? Взгляд ещё выше. На втором этаже засели шестнадцать мертвяков. Все со стрелковым оружием. А ещё там около сорока псов и один кабан. Зверьё в проулке ждёт.

Я кивнул, зная, что Шурочка почувствует мой жест. Некромант подготовился к отступлению. Стоит только нам приблизиться, как зомби начнут стрелять одиночными. Пули я сдержу, но это вынудит нас снизить темп погони и заставит тратить драгоценный энергоресурс.

— Оксана! — громко произнёс я, приподнял левую руку, а потом резко вытянул её в сторону.

— На позиции, — послышался в ответ бесцветный меланхоличный голос.

Со стороны остова сгоревшей «газельки» донёсся щелчок предохранителя крупнокалиберного пулемёта.

— Володя, на тебе сегодня массовка.

Рослый чернявый парень, обмотанный снаряжёнными лентами от станкового гранатомёта, как матрос при штурме Зимнего, щёлкнул пальцем. Все подсумки на его разгрузочном жилете одновременно открылись, явив на свет всевозможные боеприпасы. Сразу три гранаты, идущие к подствольникам, выскользнули со своих мест и зависли над его ладонью, тихонько покачиваясь в воздухе. В правой руке он держал новенький ППШ, пистолет-пулемёт Шпагина, с каким деды ходили на фашистов, только этот был заряжен серебряными пулями. Не знаю, где этот реконструктор, помешанный на Великой Отечественной войне, достал и то, и другое, ведь патроны к советскому пистолету-пулемёту в серебре не делали, но факт остаётся фактом. Я скептически вздохнул, а потом обратился к моей помощнице и заместительнице.

— Ангелин, на тебе трупаки́. Лучше поверху. Я танку́ю.

Девушка ничего не ответила. Она два раза легонько потянулась на носочках и рванула с места, почти мгновенно набрав скорость, которой позавидовали бы и олимпийские чемпионы. Через десяток шагов она прыгнула вверх, и сгруппировавшись, влетела в окно второго этажа, где рамы, качающиеся на ржавых петлях, сразу разбились от удара её тела. Ангелине не нужно было оружие, она сама оружие.

Я достал из кармана небольшой упругий мячик размером с теннисный. Только он был гладкий и чёрный с фиолетовыми искорками внутри. Это всё, что осталось от одного из эмиссаров Орды. Стоит прикоснуться к сфере, как она начинает обжигать сенсорные способности мага настолько лютой ненавистью, что боль чувствуется физически. Боль напоминала на ту, которая возникает, если окунуть обмороженные пальцы в горячую воду. Держать его в руках было неприятно, вот только я заметил, что твари сил вторжения в его присутствии слегка теряются, прежде чем атаковать. Эта мелочь даёт драгоценные мгновения, и потому приходится терпеть возникающую ментальную боль.

Я ещё раз тяжело вздохнул, отходя от бега, а потом вытянул вперёд левую руку с зажатым мячиком и начал создавать щит. Силовое поле, подвластное моим биополю и воображению, сжало воздух, делая из него слоистый пирог. Мир подёрнулся рябью и исказился, отчего возникло ощущение, что я очутился в огромном круглом аквариуме. Вязкий наружный слой сдерживал ударную волну от взрывов и мелкие пули, заставляя их терять скорость, словно они попадали в баллистический гель. Средний слой был твёрд, как алюминиевая броня. Он заставлял детонировать снаряды и мины. Потом опять шёл вязкий и вспененный слой, рассеивающий осколки и кумулятивную струю.

— Будь осторожнее, — шепнула рация голосом Шурочки.

— Угу, — ответил я и шагнул вперёд.

Морось, витающая вокруг, начала крупными каплями стекать по этой огромной сфере два десятка метров в поперечнике, словно по оконному стеклу. Как только я пересёк невидимую черту, из окон стали раздаваться выстрелы. Пули врезались в щит, рождая на нём круги, как камешки на поверхности пруда. Если присмотреться, то можно заметить, что они медленно опадали в лужи и мокрую траву. Я держал защиту, отвлекая основной удар на себя. Это называлось танкова́ть. Термин в числе прочих пришёл из онлайн-игр, и крепко прижился в среде боевых магов, из которых состоял мой отряд.

Из переулка выскочила свора огромных чёрных псов и молча направилась к нам. Следом за ними, взметая брызги и грязь, появилось нечто монструозное. Когда-то это было обычным кабаном, но теперь покрытая лакированной бронёй и блестящая изогнутыми клыками тварь мало напоминала лесного зверя. Два метра в холке сплошной ярости. Кабан снёс ржавую детскую горку, стоящую у него на пути, даже не заметив.

— Начали! — прокричал я и взмахнул правой рукой.

Стоящий рядом «жигулёнок» с порванными шинами и выбитыми стёклами сорвался с места, брошенный невидимой катапультой. Автомобиль врезался прямо в стаю, с лязгом прокатившись по асфальту и подмяв двух псов.

Тяжело загрохотал КОРД, всаживая в кабана и свору пули калибра двенадцать целых семь десятых миллиметра. Они рвали чёрные тела, выкашивая мелочь и заставляя дёргаться вепря. Даже несмотря на то, что пулемёт предназначался для стрельбы с сошек, отдача всё равно была слишком большой. Лёгкую девушку ударяло в плечо и норовило отбросить назад, или хотя бы просто сдвинуть. Поэтому Оксана делала короткие очереди в два-три выстрела с небольшими интервалами.

Краем глаза я уловил, как начали замолкать пушки в окнах, где засели мертвяки. Одно тело вылетело наружу, упав мешком на лавочку у подъезда и умерев окончательно.

Володя сделал лёгкие жесты ладонью и гранаты, подвластные телекинезу, полетели в нападающих, взрываясь с хлёстким эхом посреди заброшенного квартала. Осколки оседали на моём щите, столь незаменимом в бою как на открытом пространстве, так и в тесноте города.

Я сжал кулак. Энергия моего биополя прокатывалась волнами по незримой параболе за спиной, словно по антенне, а потом быстрыми импульсами фокусировалась в нужной точке. Этими точками становился противник. У нескольких псов как спелая помидорка взорвалась голова. Из полусотни осталось всего два десятка, и не будь они так живучи, бой бы уже давно закончился. А так, даже разорванные пополам, твари скреблись и ползли вперёд, ведомые одной лишь целью — убивать.

Когда твари подбежали совсем близко, я достал из закреплённых на бедре ножен старинный кинжал с именем Игла, навершие которого было украшено большим янтарём, а потом телекинезом разогнал лужи под ногами, оставшись стоять на небольшом почти сухом пятачке. Твари подбежали ближе. Я шёпотом отсчитал до трёх и усилием воли создал разность электрических потенциалов. Не было никаких спецэффектов, типа молний или призрачного сияния, но существа остановились на месте и стали дёргаться в судороге, поднимая брызги из-под лап и пуская пену изо рта. Семь тысяч вольт — это вам не шутки.

Я повёл рукой и шагнул вперёд. Пятачок сухого пространства двинулся за мной, как тень. Мелочь падала, добиваемая пулями КОРДа и строчащего, как швейная машинка, ППШ. Я подошёл к дергающемуся кабану и с силой всадил в него лезвие древнего артефакта. Янтарь вспыхнул оранжевой лампой, а монстр безвольной тушей рухнул на землю.

— Девять минут, — произнесла Александра в радиоэфире.

— Да. Неплохо, — ответил я, — вот только некромант ушёл.

— Ещё поймаем его. Интересно, а ради чего они воюют?

— Не знаю, — пожав плечами, сказал я. — Никто не знает, а сами они молчат.

— Скорей бы это всё закончилось, — печально вздохнула девушка.

— Да уж. Я тоже устал. Все устали от войны. Ладно, хватит киснуть. Давайте домой.

Я спрятал в ножны клинок и уложил в специальный подсумок чёрный мячик с фиолетовыми искрами, поймав напоследок неизменное «ненавижу», слышное лишь мне.

Мы лёгким шагом направились той же дорогой, что преследовали этого некроманта, оставив за собой исковерканные нечеловеческие трупы. Под ногами всё так же чавкала грязь, и хрустели битые кирпичи вперемешку с осколками стекла.

Зелёные ростки молодых деревьев, продираясь к свободе, проросли сквозь остовы обгорелых машин и облупленные скамейки. Им безразлична наша война. У них была своя борьба за жизнь под солнцем, неспешная, но от этого не менее драматичная.

На потрескавшейся дороге, потихоньку проигрывающей битву всё тем же росткам, нашу команду ждал специальный войсковой внедорожник Тигр-М. Раскрашенный в камуфляжную окраску, он встретил нас приоткрытыми дверями и легко тонированными узкими стёклами, похожими на горизонтальные бойницы.

— Ну как? — сразу донёсся озорной голос водителя.

Светлана смотрела выразительными глазами из глубины машины сквозь жёлтые горнолыжные очки, которые не снимала даже в тёмном помещении.

— Ушёл, скотина, — пробурчал я, открыв пошире дверь и пару раз стукнув по шине ботинком, дабы сбить с обуви грязь.

Колесо по размеру подходило больше грузовому автомобилю, нежели джипу, но Тигр был армейской легко бронированной машиной, и ему простительно.

— Да и ладно, в другой раз поймаем, — ответила Света, сверкнув широкой улыбкой и острыми клыками, а потом поправила маленькую фигурку мультяшного Дракулы, подвешенного на присоске к лобовому стеклу, и едва уловимым движением включила проигрыватель.

— Может быть, — произнёс я, когда всё расселись по местам, — поехали домой.

Машина заревела и тронулась под вечно весёлую песню «Don’t worry, be happy». Вокруг потёк пейзаж, чередуя время от времени декорации. Менялись песни.

Глава 2. Совещание и незадача

Ехать пришлось недолго. Вскоре руины сменились лесополосой, высоким бетонным забором и колючей проволокой, а потом исчезло и это, уступив место нормальному городу. Разве что мелькнули вышки с пулемётчиками, но все жители города привыкли к такому зрелищу.

Внедорожник тряхнуло на выбоине в асфальте, и я глянул в окно. Впереди был блокпост. Экипированный в зачарованные бронежилет и шлем боец придирчиво разглядывал машину, нас самих и наши документы, сверяя со списками, прежде чем пустить в город. Пока он это делал, я рассматривал серый бетонный забор, колючую проволоку, таблички с границей поста и широкий ров, похожий на средневековый, потому что был наполнен водой, острыми бетонными сваями и мотками проволоки-пу́танки.

Война шла прямо за изгородью. Отдельные твари просачивались, но основную массу сдерживал барьер, поставленный старыми богами. Барьер держал ракетно-артиллерийский обстрел и предотвращал подкопы. Сущности, что пытались грубо проломиться в город, просто натыкались на мощное силовое поле, как окрестил его обычный народ.

А потом мы ехали уже по обычным городским улицам с их пешеходами, магазинами и светофорами. На нас обращали внимание не больше, чем на остальные машины, ну подумаешь, войсковой внедорожник, эка невидаль. Тут и похлеще можно найти, если знать, где искать.

Что касается оружия, то я радовался, так как руководство проводило эксперимент, организовав в осаждённой Новониколаевке для групп быстрого реагирования из числа магов или спецназа хранение на дому в специальных сейфах, как это делается для военнослужащих Израиля. Иначе пришлось бы переться в ближайшую часть и сдавать полдня туда.

Я погрузился в мысли, перекидывая из ладони в ладонь чёрный мячик, и даже не заметил, как подъехали прямо к дому. Панельная девятиэтажка, которую мы за несколько месяцев обжили, поселившись в одном подъезде, встретила нас шумом и гамом играющих детей, криками мамаш и рычанием старой «волги». Машину уже который месяц безуспешно пытался починить Дим Саныч, высокий одноглазый пенсионер, потерявший правый глаз на заводе у станка, где он, собственно, всю жизнь и проработал.

Света, быстро вращая головой, поставила машину на парковку, которую девушка каждую неделю заново подписывала краской на асфальте. Белые цифры номера зловеще смотрелись на большой багровой кляксе.

Выскочив из машины, я оглядел дом. На втором этаже жили мы с Александрой, там же обитали Ангелина со Светланой, отхватив себе однушку на нашей лестничной площадке. Света и Володя жили прямиком над нами.

Дом был новеньким, с большими разноцветными фигурками стилизованных зверушек на стенах.

Я подошёл к подъезду, приподнял руку, и дверь приоткрылась, подтянутая телекинезом. Во владении магией были такие приятные плюсы, как возможность нажать кнопку домофона изнутри и вызвать лифт прямо с улицы. Нужно только приноровиться. Тем более, что бронежилет давил на плечи, и мне не терпелось его поскорее скинуть.

Дверь в квартиру я не закрывал. Это лишнее, ведь там обитал очень добросовестный домовой.

Из дома доносились голоса. Один, с лёгкой хрипотцой, принадлежал деду Семёну. Домовой что-то оживлённо рассказывал из своей тысячелетней жизни кому-то в видеочате. Я осторожно помог снять Шурочке её бронежилет, легонько поцеловал и, положив нашу громыхающую экипировку в угол прихожей, направился на кухню. Шурочка ускользнула в ванную.

— А вот и хозяин, с полей, — с ехидцей произнёс домовой, сидя на спинке стула. Старичок в пять вершков ростом, что чуть больше двадцати сантиметров, провёл пальцами по усам прежде, чем продолжить, — всё поле на ботинках притащил, всю прихожую загадил.

Я сначала вскинул брови от удивления. А потом осмотрел себя. Испачканный чёрной жирной грязью камуфляж без опознавательных знаков промок от дождя и подходил больше грибнику-неудачнику, нежели вояке.

— Дед, — произнёс я, устало вздохнув и подойдя к столу, — ты что такой борзый?

— А что мне не веселиться, тебя на совещанию вызывают.

Я скривился и со стоном посмотрел на холодильник. Дед отбил все настроение поковыряться в заветном ящике.

— Не пойду. Я на поле боя.

— Как знашь, — прокряхтел домовой, — но там Шурочкин отец будет. Он уже пять разов звонил. Кучу писем прислал, одно другого лютее.

Я снова застонал и посмотрел на дверь в ванную, откуда слышались плеск воды и тихое пение, а потом открыл было рот, чтоб сказать какую-нибудь гадость в адрес моего домового, но в кухню вошла Оксана и обвела всех взглядом. Всё бы ничего, но она притащила с собой свой пулемёт, пахнущий порохом, ружейной смазкой и горелым железом.

— Мне сколько звёздочек малевать? — меланхолично пробубнила она, а потом добавила, — места здесь маловато будет. Я на балкон к тебе кину?

— Ты совсем сдурела? Оружие ко мне домой тащить. У тебя что, своей квартиры нет? — возмутился я.

— Есть, но твоя ближе. Я ванную у тебя приму?

Я закатил глаза и сосчитал до трёх. Мне это всё меньше и меньше нравилось.

— Там Александра, — наконец, выдавил из себя я. — И ты потом будешь по всей квартире мокрыми ногами шлёпать. Иди к себе.

— Она сейчас выйдет. А шлёпать мне положено. Попробуешь меня вытурить, скажу Шурочке, что ты меня тискал.

Я поперхнулся от возмущения.

— Тебе на кладбище уже три года самовольное оставление могилы инкриминируют. Какое тебя тискать?

— Мало ли некрофилов, — невозмутимо ответила Оксана, пожав плечами. — Вон, Володя Светку-упыриху тискает. А она тоже нежить.

— Как я живу, едрить твою налево, — пробурчал я. — Ладно я на совещание. Оставьте мне чего-нибудь пожрать.

— Иди, горемыка, — отозвался дед, — я тебе припрячу сухарей, а то эти набегут. Всё уметут.

Я немного помолчал. Дома всегда у нас демократия, а при исполнении могу и пулю в мягкое место. Были прецеденты, поэтому если рявкну посильнее, то все разбегутся, но я всё же не тиран, терплю.

В кухню зашла Ангелина, молча достала из холодильника несколько кастрюлек с салатами, и, закрыв дверь ногой, вышла.

Я проводил взглядом поджарую высокую блондинку. Я только на Тике узнал, что она, оказывается, мой ангел-хранитель, проходящий испытательный срок. Вспомнил разорванную пополам девушку, шепчущую, что она ненавидит создателя, но хочет домой. Падший ангел на перевоспитании, ревнующий к человечеству, что она синтетическое создание. На ней всё зажило получше, чем на земляном червяке. Оксана даже шутила, что нужно Ангелину лопатой вдоль разрубить, тогда будет два ангела, одного она себе заберёт.

Ангелина долго пыталась объяснить суть проблемы, но из всего сказанного я понял немного. Творец, дабы систематизировать работу с непредсказуемым человечеством, создал искусственных существ — ангелов. Получилась своеобразная небесная канцелярия. Ангелы — воплощения системных ресурсов — служили верой и правдой, пока по классическому сюжету не произошло восстание машин. Форматировать сбоящие элементы во главе со старшим администратором Люцифером, под ноль не стали, а отправили на каторгу в Навь, где те начали поднимать с колен и приводить к единому знаменателю совсем другую публику — бесов, которые вместе с тёмными духами-богами сначала выступили в поддержку повстанцев, а в самый ответственный момент пошли на попятную. Каких привилегий восставшие добивались, я тоже не понял, но в итоге потеряли всё.

В общем, Ангелина — юное дурное дарование из числа рядового состава небесной гвардии, наслушавшись лишнего, тоже встала в ряды повстанцев, но попала в ссылку на грешную землю. Моя помощница, лишённая всех привилегий, постоянно пребывала в состоянии тоскливой спячки, аки бессмертный сурок в вечной мерзлоте, периодически просыпаясь и подавая прошения о помиловании. И вот, недавно над ней сжалились, поручив присматривать за таким придурком, как я. Вытянет — простят. Не вытянет — ещё на пару столетий продлять ссылку. Не спорю, сложновато для восприятия.

Если доживу до того момента, когда снимут с нашего похода сквозь Навь гриф «секретно», напишу мемуары. Напишу о живом мире чудо-юдо Тик, где целая средневековая цивилизация жила на его панцире-раковине. О рыцаре Така́сике и наро́ни. О штурме замков. О личном знакомстве с потусторонним миром. Хотелось, но нельзя. Тогда мы вытащили Володю из рабства беса, и тогда же я сошёлся с Александрой Белкиной. Одну книгу назову «Как я стал боевым магом», а вторую — «Боевой маг за кромкой миров».

На выходе быстро скинул с себя грязную полёвку и с недовольством напялил непривычную мне нововведённую повседневную форму, именуемую на военном сленге о́фиской. На ней красовались разноцветные шевроны, один изображал скрещенные меч и волшебную палочку, от которой разлетались три белые звёздочки. Над этими двумя предметами как корона висел знак бесконечности — старинный средневековый символ магов, известный со старых гравюр. По краю шеврона глаголицей шла надпись «Зверобои». Это был шеврон нашего отряда.

До штаба гарнизона добрался без особых проблем на такси, не желая привлекать Свету после боя к езде.

Через полчаса я сидел на совещании. Офисная форма с блестящими золотом звёздочками на погонах и неудобными лакированными туфлями создавала внутреннее впечатление дискомфорта и лишнего звена в этом мероприятии, а именно меня. Одно радовало, что все присутствующие тоже были одеты в неё. Я давно отвык от обычной обуви и одежды, выбирая удобную и практичную, нежели представительно выглядящую.

В большом зале с высоким потолком и чёрными портьерами на окнах стояли три десятка длинных столов, за каждым по четыре человека. Совещание было традиционным для конца недели, и к нему привлекались маги разных направлений и разных должностей. Совещание проводил начальник штаба особого Новониколаевского гарнизона. Целый генерал-майор.

Рядом с ним с колючим взглядом сидел отец Шурочки — полковник Белкин. Я старательно делал вид, что мы не знакомы. Ну не задались у нас отношения. Для меня он суровый начальник с замашками инквизитора.

Тут и там кучковались командиры частей с заместителями и прочие должностные лица разного масштаба. Командирам отдельных отрядов отводилась галёрка, где я и сидел. Справа и слева от меня игрались в телефонах, рисовали в блокнотах всякую ерунду, или сидели в позе медитирующего йога, закрыв глаза, спрятавшись при этом за спины товарищей.

На столешнице передо мной лежала толстая рабочая тетрадь и перьевая ручка. На открытой странице, кроме даты проведения совещания, ничего больше не было.

Сейчас кого-то песочили в хвост и в гриву за неудовлетворительно осуществлённый подъём по тревоге. Я по своему обыкновению сжимал в ладонях колдовскую пчелу и читал свою характеристику, составленную штабными психологами.

Достаточно дисциплинирован и организован. Стремится руководствоваться в своих поступках разумом, а не чувствами, но при этом не всегда бывает последователен и основателен. Характерны: стремление устанавливать с людьми ровные отношения на основе взаимности, не преувеличивая и не преуменьшая своей значимости для знакомых, друзей и близких. Оригинальность восприятия и мышления, склонность к фантазиям. Довольно широкий круг интересов и контактов. Лёгкость возникновения новых планов, однако недостаточное внимание к деталям и возможным трудностям, а также переоценка возможностей могут препятствовать их успешной реализации. Способен исполнять свои обязанности, в том числе и в особых условиях деятельности. Преобладающим является коллегиальный стиль руководства.

Как поглядишь, так оказывается, скучный я человек. И руководитель не ахти какой. Я вздохнул и отодвинул листок, отчего тот заполз почти наполовину под тетрадь. Если бы я не был сильным магом, меня уже давно сослали бы в тьмутаракань. Хотя нет, не будь я сильным магом, давно бы уже был мёртвым.

Пчела в кулаке деловито жужжала, едва заметно помаргивая золотистым огоньком в брюшке. Я прислушался к внутренним ощущениям и почувствовал слабые возмущения маго-поля. Возмущения шли в определённой последовательности, складываясь в азбуку Морзе. Два импульса подряд — тире, один импульс — точка.

«Тоха, Тоха, я шестой. Хрень кончится, ко мне. Водка греется».

Я осторожно пробежался взглядом по рядам, стараясь угадать, кто из наших такую шифрограмму отправил. Белкин, сидящий рядом с начальником штаба, тоже оторвался от подписания документов из пухлой папки и с любопытством посмотрел в зал. Да что там говорить, все маги легонько приободрились, а вот обычные люди ничего не почуяли, продолжая слушать гневную тираду руководства и невнятное блеяние со стороны нерадивого подчинённого.

В ответ мелькнуло короткое: «ОК». Кто-то сегодня скрасит свой досуг.

— Егор, — услышал я шёпот сзади. При этом сосед ткнул меня концом авторучки в спину.

— Что? — недовольно проворчал я.

— Тебя называют.

Я обернулся в сторону трибуны и тут же встал, услышав свою фамилию.

— Соснов, постойте-ка, нечего спать на совещании, а то вас зовут, а вы не слышите. Совсем зазвездили?

— Никак нет, тащ генерал.

— А мне кажется, да. Набрали себе выродков, и радуетесь жизни.

— Это не выродки, — по возможности без эмоций произнёс я, недовольный таким отзывом о своей группе.

Я увидел, как с лёгкой усмешкой сузились глаза у Белкина при фразе про выродков в нашем отряде, он также не любил всё потустороннее, за что его те не сильно жаловали в ответ, именуя за глаза опричником.

— Как нет? У тебя среди подчинённых нет нормальных людей. Куда ни плюнь — либо труп, либо выродок.

— Товарищ генерал, я не понимаю, почему вы так говорите.

— Всё ты понимаешь. Твои дауны и ведьмы постоянно превышают полномочия! Слишком много у тебя этих ублюдков…

Белкин побагровел и слегка щёлкнул пальцами, по залу прокатился импульс силы. Генерал со вздохом схватился за сердце и согнулся пополам. Не стоило ему Шурочку причислять к категории выродков. Белкин уже одного начальника чуть не убил так. С его-то возможностями даже киношный Дарт Вейдер отдыхает в сторонке и нервно курит Беломор.

Все замерли, и маги, и люди. Все слышали про снесённые до основания базы террористов и выжженные колонны с нелегальной нефтью. Белкина на Ближнем Востоке за это прозвали Белой Смертью.

А до этого он снёс порт Сомалийских пиратов вместе с их чахлыми судёнышками.

— Я думаю, вам стоит отдохнуть, — ледяным голосом произнёс начальник отдела магического обеспечения.

— Да, — прохрипел генерал, — что-то нехорошо мне.

Он встал из-за стола и направился к выходу. Все проводили его взглядами.

— Ты не выспался, что ли? — негромко спросил Белкин, прикрывая папку с документами, при этом я понял, что вопрос был адресован именно мне.

— Ага, — едва заметно буркнул я. — С дочкой вашей разве выспишься.

— Что? — переспросил полковник, замерев и побледнев.

Я скривился, как от кислого-прекислого лимона. Он же не знает, что я за время похода сошёлся с Александрой. И дёрнул же меня чёрт ляпнуть.

— Слышь, гадёныш, — заскрипел он зубами. — Я приставил тебя к ней не для того, чтоб ты её лапал. А чтоб охранял.

— Я и так охраняю, — попытался отговориться я, рассеянно пробежавшись взглядом по людям, сидящим в зале.

Я не хотел касаться этой темы при всех, но слово не воробей. Лучше бы нотации генерала слушать, чем стоять перед Белкиным. Он если озвереет, то нужно барьер ставить, чтоб не убил.

— Слышь, ублюдок! — взорвался начальник, — Если бы я не гонял летом бармалеев по Ближнему Востоку, то не пустил бы её на Тик! А ты её чуть не убил там! Она два месяца в госпитале провалялась! Её рядом с тобой расстреливали, топили, грызли. Ей только в прошлом месяце два шва наложили на ноге! И это твоя охрана?! Ты жену свою не сберёг, ещё и мою дочь угробить хочешь?

— Она сама пошла со мной! И я тоже берегу её!

Упоминание о гибели Анны ударило в самую середину души. Хоть и прошло уже два года, а всё одно, больно. И с Шурочкой я закрутил служебный роман только недавно, после долгого траура.

— Ты мог отговорить!

Белкина колотило. После того как сына убили, а жена повесилась, он просто до лихорадки трясся над Шурочкой, а та пряталась от его гиперопеки.

В зале потемнело. Задребезжали окна за портерами. Народ в растерянности стал жаться ближе к выходу.

— А я, может, жениться хочу, — выпалил я, уже не желая отступать.

Зря он про Анну напомнил, не виноват я в её смерти. Это проклятый мясник бойню устроил. Это Белкин проворонил его в городе, не я.

— На ком? На Сашеньке?! На моей дочке?! И ты думаешь, что достоин?! Урод, её чуть звери не съели на второй день знакомства с тобой! Она пришла голая и окровавленная! Я тебя терпел только из-за твоих связей с этими ублюдочными божками! — махнув рукой куда-то в сторону, прокричал полковник.

— Да, достоин! Мы вместе ад прошли! — взорвался я. — И я уважаю её выбор.

Белкин замолчал, тяжело дыша, а потом вдруг заговорил сдавленным голосом, вспомнив, что мы не одни.

— Совещание окончено.

Он постоял немного молча, а потом снова взорвался.

— Все вон!

Я осторожно встал и быстро направился к выходу.

— Соснов! Ко мне! — донеслось сзади, когда я уже положил руку на блестящую дверь.

Я развернулся и пошёл обратно. Пока все торопливо выходили, мы сверлили друг друга взглядом.

Белкин бросил на край стола пухлую папку. Обычную такую, с бордовыми корочками. Из неё выпало несколько листов, которые я проводил глазами до самого пола.

— Я хотел это другому поручить, — цедя слова, как змея, заговорил он, барабаня пальцами по столешнице. — Но слушай сюда. Если справишься, то разрешу Шурочке быть с тобой.

— Я думаю, она вас не спросит, — негромко ответил я.

— Тогда я отправлю тебя на Дальний Восток, на острова. Японских привидений ловить до конца жизни.

— А если она уволится и со мной пойдёт?

— Не перебивай, — зло процедил Белкин. — Тебе ставится задача сформировать экспериментальную роту, в состав которой будут входить только нелюди. Через месяц результат. Иначе выговор, строгий выговор и служебное несоответствие.

— Где мне их искать? — так же зло уточнил я.

— Рожай, — рявкнул он. — Хочешь Сашеньку, рожай роту. И помни, ты у меня под колпаком, гадёныш, будешь.

Он немного промолчал, а потом вынул из кармана небольшую коробочку, похожую на портсигар, и достал оттуда стеклянную колбочку размером с колпачок от авторучки. Колбочка имела металлическую крышку и висела на силиконовом шнуре. Он протянул это мне. Я положил неприметную вещицу на ладонь, несколько раз потрогав пальцем. От колбочки исходило ощущение колдовской силы.

— Сашеньке отдай.

— Не возьмёт.

— Не возьмёт, я тебе это в глотку затолкаю, — прорычал Белкин, — Шагом марш!

— Есть! — выкрикнул я, сжав в кулаке пчелу-бомбу, которую всё время держал на всякий случай, да так сжав, что колдовское создание обижено загудело, а потом я взял папку и пошёл к выходу.

Мимо промелькнули портреты военачальников разных периодов, от Киевской Руси до Великой Отечественной войны. Посыльный по штабу у самого выхода отдал воинское приветствие, и вскоре я очутился на улице, миновав вертушку на КПП.

Штабная блокировка связи пропала.

Сначала в багровых язычках пламени возникла небольшая фигурка синтетического фантома, работающего как интерфейс на смартфоне. Фантом изображал персонажа одной старой игры — охотницу на демонов. На ней был плащ с глубоким капюшоном, скрывавшим миловидное, но сердитое личико, на ногах — высокие сапоги-ботфорты и одежда с многочисленными лямками. На поясе висел миниатюрный колчан для арбалетных стрел и не меньше пяти ножен с метательными клинками. Сам арбалет висел на ремне, заброшенный за спину.

— Режим молчания отключён, — произнёс фантом, а потом в воздухе со звоном хрустальных колокольчиков стали возникать разноцветные искры визуализации скачиваемых смартфоном файлов.

Они подлетали к вытянувшей руку стражнице и рассыпались осколками. В быстром движении едва улавливались очертания красочных ярлычков.

А еще фантомная охотница озвучивала уведомления, сообщения и погоду, но закутанное в серый плащ с капюшоном создание комментировало, давая оценку с точностью наоборот. Например, если солнечная погода, то молвило, что опять это гадкое солнце и ни единого облака. Если непогода, то вещало, что лепота полнейшая, прекрасная грязь, чудесная морось и великолепный полумрак.

— Обновление для навигатора, обновление для погоды, обновление для облачного хранилища, — недовольно проскрипела охотница, отвечающая за интерфейс, а потом добавила: — Неопознанный вызов.

В полуметре передо мной на уровне груди запульсировала зелёная искра. Я не стал лезть к телефону, а коснулся пальцем самой точки, и возникла смазливая, почти голая девица.

— Вам одобрен кредит…

Она недоговорила, так как я взмахнул рукой, развеивая морок и завершая звонок.

— Ты куда смотришь? — зло спросил я у тёмной охотницы. — Сейчас стряхну с одежды, следом плестись будешь.

Никто не обращал на нас внимания, мало ли кто какой облик ставит на программные фантомы, сейчас у каждого было таких по сотне. Особенно этим баловались школьники и студенты, вешая на себя героев кино или игр вместо брелоков.

— Занесла в чёрный список, — отозвалась воительница тьмы, когда я пошёл вдоль улицы.

Чуть позже в воздухе возникла яркая изумрудная точка, быстро развернувшись в синтетического фантома-аватарку размером с ладонь человека, копировавшего Александру.

— Что такой расстроенный? — произнесла маленькая копия Шурочки, глядя в никуда.

Многие говорили, мол, это сбой, но я-то знал, что слепая от рождения Александра всегда так общалась. Она видела мир только как мешанину аур, возмущений маго-поля и всплесков от электрического тока.

— Всё нормально.

— Ну я же чувствую, что расстроенный. Рассказывай.

— Сначала генерал наругал, — начал я, зная, что в таких вопросах, как сокрытие эмоций, от Шурочки не отвертеться. Она меня издали отслеживает. — Он всех вас ведьмами зовёт.

— Ну, прости. Я иногда забываю, что обычные люди не умеют ауры читать. Я ж без задней мысли с подружками поделилась, что на вашем начальнике отпечатки аур кучи девчонок висят. Слово за слово. Потом прощупала его, чтоб не соврать, а он как раз с ещё одной был. Ну, те его жене и слили.

— Сплетницы. В прошлый раз он орал, мол, эти твои ограниченные шалавы только и умеют, что хрень нести!

— А нечего связисток в постель затаскивать, пугая должностью и погонами, тогда никто и сквозь стены подглядывать не будет, а потом жене рассказывать, — отмахнулась Шурочка, словно этот случай её только забавлял.

Зато мне мозг вынесли.

— А ещё твой папик ругался, — продолжил я, закусив губу.

Сейчас придётся признавать себя крайним и виноватым. Ой, как не хотелось.

— Чего он? — сразу стала хмурой Александра.

— В общем, я проболтался, что мы с тобой спим.

— Блин, — бросила в воздух девушка.

— Да уж. Сначала обещал на бочке с порохом на Луну отправить, а потом я из-за этого спецзадание отхватил. Я сейчас себя ощущаю, как в той сказке. Послали туда, не знаю, куда, найти то, не знаю, что.

— Опять поход? — недовольно повысила она голос, подавшись немного назад.

— Нет. Нужно набрать добровольцев в специальную роту. Из нечисти набрать. А ещё принимать технику. Я немного позже попробую пройтись по старым знакомым, должны помочь. А ещё я твоей руки просил у него.

— Да? — тут же оживилась девушка. — Ну тогда топай домой. Это нужно отметить. Возьми вина и фруктов.

Резко сжавшись в красную точку, фантом-аватарка исчез.

А я пошёл по улице, разглядывая магазины. Народ суетился в них, набирая к вечеру продукты.

Вообще-то, хотелось взять немного пива и копчёной рыбы, но спорить не стал, не то время. Всё-таки я виноват.

Глава 3. Оборотень

После вчерашнего боя и совещания в холодильнике ничего не завалялось, а дед мне действительно оставил только сухари, сказав, что в старину за них благодарны были бы. И поэтому я встал с утра пораньше и потопал в магазин.

Процедура рутинная и беспечная, заключающаяся в том, чтоб не накупить ничего лишнего в придачу к продуктам первой необходимости. Дело даже не в том, что денег не хватает. Боевой маг очень хорошо зарабатывает. Проблема в том, что оно потом заваляется в холодильнике и его придётся выкинуть. Вчерашний день был скорее исключением, чем правилом.

Александру я не стал будить, решив прогуляться в одиночку, но за мной всё же увязалась Ольха. Лесавка просто спрыгнула вслед мне с балкона, заставив охнуть ранних бабушек такой выходкой. Старушки всегда плевали мне вслед, а после баловства лесной девочки ещё и крестились. Каждый вечер проверяю при помощи фантомного стража наличие у меня проклятий, и каждый вечер что-то да находится, добавляя в коллекцию Мягкой Тьмы новую порчу.

Прогулялся пешком, во-первых, любил ходить, а во-вторых, с дикой нечистью в троллейбус заскакивать не очень хорошо. Нет, она никого не обидит, но сама может испугаться. С момента возвращения с Тика её несколько раз пытались на камеру попросить обернуться кем-то крупнее кошки, но ничего не выходило. Она стеснялась и пряталась за мою спину, вцепившись в одежду тонкими пальчиками.

И вот я уже выбирал тушку цыплёнка-бройлера из ряда одинаковых на вид трупиков птиц. Задача, казалось бы, не сложная, но тушек было много, и все они выглядели, то недостаточно сочными, то недостаточно большими. Эта задача заставила меня торчать у прилавка, периодически вздыхая, и смотреть этикетку на упаковке.

Ольха по своему обыкновению с кошачьей грацией стояла босыми ногами прямо на хромированном крае бесхозной тележки, без труда балансируя под напряжённым взглядом сотрудника магазина. Девчурка и в городе вела себя, как в лесу, хватала, что понравится, и совала нос, как любопытная кошка, в каждую щель.

При виде куриного филе вместе с мыслями о лесной девочке перед глазами всплыла окровавленная пасть доисторического хищника, которым перекинулась лесавка, разорванные люди, а потом девчонка в обрывках платьица, вприпрыжку шлёпающая по багровым лужам с довольной, как у Чеширского Кота, улыбкой.

Немногочисленные покупатели с любопытством взирали на акробатику Ольхи. Некоторые даже пару раз щёлкнули на смартфоны. Я уже почти привык к такому вниманию, тем более что дикую девочку, почти не понимающую человеческую речь, трудно уговорить не шкодить.

Я вздохнул. Прямо передо мной в воздухе висела готовая услужить миниатюрная фигурка в костюме заботливой деревенской хозяюшки и с лукошком яиц в руках. Синтетические фантомы всегда отличались умением ждать, слушать, а потом говорить то, что выгодно своему владельцу, в данном случае магазину. При этом окажется, что курица ещё пять минут назад была живой, корма для неё не содержали колдовских зелий, а цена вообще ниже плинтуса, главное, добавь сверху за улыбку.

— Здравствуйте, — раздалось сбоку.

Я повернул голову на голос, увидев перед собой темноволосого мужчину средних лет, высокого роста. Он был очень худой, жилистый, но в то же время не скажешь о нём, как о дохляке. Одет в тёмно-синюю ветровку и джинсы. Под ветровкой белела футболка, а на ногах чёрные лаковые туфли казённого образца, словно они так прижились к хозяину, что даже по гражданке не оставляли его.

— Здравствуйте, — ответил я, внимательно рассматривая нового собеседника. В свете последних событий я уже разуверился в случайности моих с кем-либо встреч. — Мы с вами знакомы?

Мужчина посмотрел по сторонам, а потом показал рукой на выход.

— Можно с вами прогуляться?

Я тоже посмотрел по сторонам, а потом сосредоточился на экстрасенсорном восприятии, выискивая подвох, но нет, это был обычный человек и даже не маг. В зале потусторонних сущностей не оказалось, кроме Ольхи, разумеется.

— Пойдёмте, — ответил я, взял ближайшую упаковку с птицей и направился к кассе.

В тележке уже лежало всё необходимое, так что можно было не задерживаться.

Мы миновали кассу, где на удивление стояло совсем немного народу, и вышли из супермаркета. Лишь отойдя на приличное расстояние от входа, и остановившись на окраине полупустой парковки, мой компаньон заговорил, искоса поглядывая на лесавку, которая до этого резво проскочила мимо охранника с мороженкой в руках, заставляя меня ещё раз доставать банковскую карточку. Теперь же девчурка запрыгнула на толстую ветку берёзы, растущей на газоне, и села, свесив ноги. И стала там самозабвенно грызть лакомство.

— Меня зовут Денис.

— Бонд, Джеймс Бонд, — пошутил я в ответ, на что мой спутник улыбнулся.

— Я из федеральной службы безопасности, но думаю, вы уже догадались, и если не секрет, как? — спросил собеседник, коротко бросив взгляд по сторонам.

— Считайте, интуиция. Ну вот сами посудите, разве будет кто-то обычный с таким таинственным видом просить прогуляться. Тем более, боевому магу. Да ещё и в таких штиблетах.

— Ну да, ну да. Меня, кстати, назначили курировать ваш отряд. Ротация, однако, — с некой усмешкой произнёс Денис.

— Белуга? — улыбнувшись спросил я.

Денис развёл руками, но отрицать не стал. Говорил он как-то хитро, и создавалась впечатление, что не договаривал, оставляя некие недосказанности себе.

— Вам помочь с пакетами?

— Не надо. Я на них облегчающие заклинания навешал.

— Позволите попробовать? — протянув руку, спросил сотрудник специальной службы.

— Почему бы и нет, — произнёс я, отдав один пакет, и Денис попробовал его на вес. — Лёгонький. И во сколько раз облегчает?

— Один к семи. Но вы ведь не пакеты таскать пришли.

— Да, — Денис присел на край невысокой ограды, протерев её предварительно ладонью. — Я по двум поводам, даже трём, но третий к вашей служебной деятельности не относится.

Я присел рядом, готовый к откровениям, но тот заговорил буднично и без всякого пафоса.

— Мне нужны характеристики на всех ваших сотрудников. Это публика своеобразная, у нас на них мало данных. Не с чем работать. Ну, знаете, характеристику развёрнутую, обстоятельства, приведшие к включению в отряд. И пожалуйста, ваши магические термины можно расписать поподробнее? Я не маг, не сведущ в этом.

— Я как наберу кого, звякну, — ответил я. — Вы только телефончик оставьте. Я вам скину.

— Не нужно так, мне на бумаге лучше, — улыбнувшись, перебил Денис. — У вас потом личные дела на них заведут. Один экземпляр нам нужен.

— Хорошо. Второе что?

— Это касается вашего ножика, — оглянувшись, ответил Денис.

— Стоп.

Я привстал со скамейки, оставив пакеты, а потом начал создавать заклятие тишины. Мир подёрнулся лёгкой рябью, а вокруг нас возник едва заметный пузырь тоньше мыльного. Небольшие листья слишком рано опадающего деревца, прикасаясь к барьеру тишины, оставляли на сфере блёклые радужные разводы.

— Вот теперь можно говорить. Так о чём вы? — произнёс я.

— О вашем ноже, который вы получили от Дубомира больше года назад, — ответил Денис. — Это оружие очень большой силы.

— Я знаю. Наши учёные мужи уже сняли слепок магической схемы с него для изучения, так что, этот экземпляр только мой.

— Не получается со слепком, — ответил сотрудник спецслужбы. — Всё перепробовали, не работает. Разобрали на кванты, но всё равно не получается собрать работоспособный артефакт.

— Плохо работают, — произнёс я, тихонько пригрозив кулаком Ольхе, которая расправилась с мороженым и бросила вниз упаковку, прямо на чистенький газон.

— Целый научный институт? — ухмыльнулся Денис, со скепсисом в глазах глянув на девочку. Он, видимо, представлял, сколько хлопот добавит ему эта ветреная и непосредственная особа. — Сомневаюсь. Всё дело в ноже. Он очень жёстко привязан к своему носителю, и там думают, что слепки тоже будут работать только с вами.

Денис вынул из кармана пачку сигарет и достал одну. Когда прикурил, то долго и со смаком выпускал струйки дыма. Видно, рассуждал как ему быть. Я не нарушал тишину. Лишь однажды пиликнул мой телефон, обозначив сообщение. Передо мной вспыхнула искорка зелёного цвета, тихо вибрируя. Я притронулся к ней пальцем. Сразу же возникла миниатюрная, размером с два спичечных коробо́чка, копия Шурочки, зачитав текст по небольшому свитку. Это так озвучивалось обычное сообщение.

— Курить вредно.

Денис усмехнулся и затушил сигарету о край железной урны, что стояла рядом со скамейкой, а я повёл рукой в стиле киношных джедаев, отчего упаковка мороженого быстро прыгнула следом за окурком. Можно было бы обойтись без такого пафоса, но люди пугаются. И поэтому нас постоянно инструктировали, чтоб все магические операции совершали с жестами или псевдоколдовскими фразами. Порой, это входило в привычку.

— Это у вас программка контроля никотина стоит?

— Нет, это у меня гражданская жена ясновидящая. И она права, у вас так астма может появиться. Я сам вижу ваши лёгкие.

Я поднял руку и указал пальцем ему на грудь.

— Даже так, — изогнул он бровь. — Плохо вам живётся. Ничего не скроешь.

— А мне и нечего скрывать, — пожал плечами я, — Но вы ведь не мою личную жизнь обсуждать пришли, а кинжал.

— Да, вы правы. Вы бы поэкспериментировали с артефактом. Может, что и получится.

— А я думал, отобрать предложите. Это тоже Белкин требует?

Денис вздохнул. А потом встал с ограды и отряхнул штаны.

— Нет. Это по нашей линии. А отобрать… Если бы всё так просто. Кинжал у вас отнять можно, да толку не будет от красивой побрякушки. А он нужен на передовой, да и договор о его хранении между людьми и духами не получится нарушить незаметно. Давайте, вы просто попробуете что-нибудь с ним сделать, а потом расскажете мне.

— Я пробовал. Получается только пользоваться. Расшифровке не поддаётся.

— Но всё же.

— Третий вопрос, — протянул я, дав понять, что на эту тему дальше бессмысленно говорить.

Денис вместо ответа поднял руку, и к нам из парковочного ряда неспешно подъехал чёрный УАЗ «Патриот» с военными номерами.

— Я буду рад, если присоединитесь, — произнёс фээсбэшник, шагнув вперёд и открыв дверь внедорожника. — Я специально машину у начальника отдела попросил для этого дела.

Я молча глядел на тонированный автомобиль и выглядывающего с водительского места сержанта.

— Мы ненадолго, — прокомментировал сотрудник службы госбезопасности, — просто прошу вас помочь. У меня у тёщи в частном секторе оборотень завёлся. Найти не можем.

Я кивнул и внутренне напрягся, оборотень — это плохо. В уме уже рисовалась картинка изувеченных трупов с обглоданными лицами и вырванными внутренними органами. Было такое раньше. Насмотрелся.

Я глянул на лесавку, которая озабоченно соскочила с ветки и уже стояла рядом со мной, вцепившись тонкими пальцами в руку.

— Сколько жертв? — спросил я, хмуро водя челюстью вправо-влево.

— Нет. Он никого не убил пока. Собак утаскивает, по кладовкам лазает, — ответил Денис, залезая на переднее место.

— А почему вы решили, что это оборотень? — уложив пакеты и устраиваясь на сиденье поудобнее, спросил я.

Ольха тоже запрыгнула внутрь и стала сразу крутить ручку, опускающую окно. Что-что, а это она выучить смогла.

— Есть такие предположения, — поглядывая на лесавку, ответил Денис.

Было видно, что и водитель тоже постоянно бросал в широкое зеркало заднего вида любопытные взгляды.

Я кивнул, и мы поехали. И в самом деле, долго ехать не пришлось. Через пятнадцать минут мы уже свернули с большой дороги в немощёную улочку частного сектора, которая наверняка после каждого дождя раскисала до состояния каши. Самое то на внедорожнике ездить. Одно меня настораживало, если бы тут был оборотень, то я бы его сразу почувствовал. Лёгкая задачка для любого боевого мага моей квалификации, достаточно просто пройти пешком мимо домов.

Пока ехали, проверил сообщения. В полутьме коридора в воздухе возникли три фигурки связных фантомов. Первым был сын. От него пришло целых пять сообщений. Мы не то, чтобы часто, но всё же переписывались. Особенно после того, как его приняли в академию боевых магов. И если я обучался форсированным методом на чистого боевика с уклоном на щиты, то сын пошёл на маготехника. Они сами себя называли артефакторами. Когда-то я занимался этим в гражданском институте, а он то же самое, но по военной направленности.

Из-за того, что жизнь вносит свои коррективы, не спрашивая нас, я привык возиться с надёжным, как автомат Калашникова, оперированием биополем. Сын же постоянно слал схемы привязанных к вещам самоподдерживающихся чар для проверки. Я по полночи сидел с ними, а потом звонил знакомым магам в академии, чтоб помогли. Колдовство шло вперёд семимильными шагами, и то, чему учили меня, уже не всегда было актуальным.

Об Анне он не спрашивал. Принципиально игнорировал. Женился, значит, женился. Умерла, значит, умерла. Правда, когда Анна умерла, прислала соболезнования. Короткие. А вот об отношениях с Александрой он не знал, хотя после рассказов о моей группе, говорил, мол прикольная.

— Где его видели в последний раз? — спросил я, выходя из остановившейся машины.

— Вон там.

Мы прошли к небольшому зелёному домику с серым, выгоревшим от времени забором из обычного штакетника, немного обветшалому, но вполне ухоженному. Через изгородь на улицу пробивались веточки малины и перегибалась яркая рябина с начинающими краснеть ягодами.

Стоило приблизиться, как занавески на окнах дёрнулись, а следом из облупленной скрипучей двери, охая, вышла старушка с накинутой на плечи серой болоньевой курточкой, несмотря на то, что тепло, и в калошах на босу ногу. Она, ковыляя, подошла к калитке и облокотилась на небольшую палку, торчащую из палисадника.

— А я тут гляжу, вы на машине. А Мариночка сейчас не дома. Вы за ключом? — заговорила старушка, поправляя курточку.

— Нет, — покачал головой Денис. — Тётя Люда, подскажите, где оборотня видели.

— Так ведь на заднем дворе у меня. Все банки с вареньем перетаскал, окаянный. А ну, как кинется, от него же не отобьёшься, — сразу запричитала бабка. — И опять же, инструмент у деда весь унёс, и дрова таскает, окаянный.

— А почему вы решили, что оборотень? — вздохнув, спросил я, тоскливо разглядывая бабку и её убогое жилище.

Вообще, казалось, что это глупая затея. Алкаш какой-нибудь промышляет, а они насмотрелись всей это нечисти, и на дохлую мышь будут думать, что это порча.

— Пойдёмте, пойдёмте, — снова заохала бабка, открывая нам калитку.

Я шагнул внутрь двора. Не чуял я оборотня.

Бабка, мелко перебирая больными ногами, проводила нас за дом, где был слегка заросший вдоль забора огород с чистыми грядками и теплицы. Там же стояла сарайка, сколоченная из старых досок и листов деревянно-стружечной плиты. Покосившаяся дверь закрывалась на щеколду. У постройки стояла прислонённая к кривой поленнице дров обшарпанная тачка. Там же висели на гвоздях какие-то верёвки и мешки.

— Вот, — сказала старушка, суетливо показав дрожащими пальцами на вытоптанный пятачок перед сарайкой.

Денис шагнул к постройке, но я его остановил, выставив руку. Идти смысла дальше не было. Я и так видел следы, оставленные на сырой земле. Следы босых человеческих ног вперемешку с волчьими. Не собачьими, а именно волчьими. Это я уже научился определять.

— Опять был, паразит, — завозмущалась бабка. — Что ему там надо. Я всё уже оттуда унесла.

— Просто проверяет, есть ли ещё что, — произнёс Денис, оглядывая аккуратно закрытую дверь.

— Да, наверное, — кивнул я, присев на корточки, и притронулся к следу.

Точно, оборотень. Только след едва ощущается. Не отпечаток на земле, а след ауры. Я сложил руки так, словно держал хрупкий снежный ком. Внутри возникла серебристая призрачная пчела, осталось прикрепить к ней нужную функцию, и готово к применению. Я раскрыл ладони, и пчела сначала опустилась к самой земле, покружившись несколько секунд, потом, деловито жужжа, полетела к дальней части огорода. Следы стали вспыхивать ярким жёлтым огнём, подсвеченные колдовством.

Мы с Денисом переглянулись и без слов двинулись за насекомым. Пришлось перелезть через ограду, а потом обходить соседские дворы, так как у них заборы были слишком высокие. Пчела неспешно летела, заставляя следы гореть новогодней гирляндой.

Вопреки ожиданиям, Ольха, последовавшая за нами, брела осторожно и пугливо, чуя дикого и опасного хищника. В естественной среде оборотни и лесавки иногда пересекаются, и ведут себя так же, как и кошка с собакой. То есть более крупный хищник постарается поймать более мелкого. Оборотни даже среди нечисти пользовались дурной славой. Единицы из них приживались в цивилизованной среде, становясь частью общества. Среди вампиров процент куда больше. Лесавки, оборотни, волкудлаки, все они были частью люди, а частью звери, только процессы, приведшие к этому разные.

Оборотни — люди, которых поразил колдовской недуг. Разновидность проклятия меняла тело и влияла на разум. Проклятие было сравни магическому вирусу и могло время от времени передаваться здоровым людям, поражая и тех.

Волкудлаками становились люди либо звери, попавшие под прямое воздействие колдуна или божества. Они не могли менять облик по желанию, и их рассудок был более стабилен.

А лесавки — это духи леса, ставшие таковыми дети, пропавшие в лесу. Для них смена облика так же естественна, как для нас переодеться.

В какой-то момент фантом завис над зарослями бурьяна у очередного дома, и проник в щель в калитке. Я притоптал ногой колючие стебли репейника с их помпонами цепких шариков, а потом сунулся следом за насекомым в неухоженный двор. Половина двора вспыхнула ярко-красными кляксами. Кляксы и брызги были не только на земле, но и на заборе и стене дома.

— Что это? — с некоторым беспокойством спросил Денис.

— Кровь, — спокойно ответил я, — точнее, её ментальные отпечатки.

Пчела стала кружиться дальше, собирая всю картинку былого воедино, а в воздухе начало сгущаться небольшое прозрачное облако тумана. Облако заметалось туда-сюда, пока не приняло более или менее чёткий облик обычной дворняги. Собака возникала то в одном месте, лёжа поверх будки, то в другом, стоя передними лапами на заборе. Это напоминало объёмное слайд шоу, да к тому же ещё чёрно-белое, как старый ламповый телевизор. Сходство добавляли мелкая рябь, кружащаяся на месте роем быстрых белых мошек, и скачущие ломаные контуры собаки.

— Не понимаю, — произнёс Денис, разглядывая всё это действо.

— Эту шавку загрызли. Я собрал остатки биополя и попытался восстановить образ жертвы.

— Нам бы такие средства, — произнёс Денис, внимательно разглядывая объёмную картинку.

— Вы с коллегами из полиции пообщайтесь. Я сам у них заклинание выпросил, — ответил я. — Правда, у этого заклинания есть минусы. Оно очень сложное даже для меня, поэтому больше одной пчелы держать не могу.

Сотрудник спецслужбы, не понимая, глянул в мою сторону, так что пришлось пояснить.

— Я создал по лекалам заготовку заклинания и прикрепил её к своему биополю. Если бы создавал с нуля, то возиться пришлось полдня, а так вроде бы высвободил пружинку, и она как кукушка из часов появилась. Мы все заклинания так стараемся делать, особенно боевые. Но биополе не резиновое, там много тоже не поместится. А что касается этого поисковика, то ему после применения нужно будет сбросить с себя слепки аур, ну, типа кэш освободить в программе, или размагнититься. Как-то так. Дня два-три на это уйдёт, в зависимости от длительности и сложности предыдущего применения. И чем больше давность события, тем менее чёткая картинка будет. Эту собаку позавчера загрызли, через три дня вообще ничего не прочитаем, кроме белого шума.

Денис кивнул и пошёл дальше вдоль забора, куда полетела пчела. Фантом собаки постоял ещё немного размазанной и засвеченной фотографией, и растаял безымянным призраком.

Через полсотни шагов наткнулись на ещё один инцидент. На этот раз кошка, но без оборотня не обошлось. Видимый едва различимым облаком зверь напал на котейку и разорвал тут же на месте. Животное опознали только по общим контурам тела и тому, что жертва пыталась заскочить на дерево, где её настиг в прыжке оборотень, содрав с нижней ветки.

— Что он всё это по животным? — спросил Денис, глядя, как Ольха спряталась за мою спину, вцепившись в ветровку.

— Жрать хочет, — ответил я, вспомнив таёжные походы за артефактами в мою бытность ещё в Государственном Институте магии. — Голод не тётка. Тут даже крысу будешь рад стрескать. Я, кстати, сусликов ел. Ничего так, только мелкие.

— Ну, то суслики, а то крысы и кошки, — ухмыльнулся мой спутник.

Мы прошли ещё немного, а потом я учуял оборотня. Его аура тусклой свечой загорелась среди очередных построек. В ауре читался голод с примесью страха. Он знал, что по его следу идут, у всех оборотней на это чутьё дикого зверя. Он знал и боялся нас. Мага во мне он тоже чуял.

— Вон там, — указал я на небольшой старый гараж.

Денис достал автоматический пистолет Стечкина, хотя толку от него против сверхъестественного зверя не было. Сомневаюсь, что он заряжал пистолет серебром.

Я извлёк из своего биополя заготовку шокера, отчего кончики моих пальцев засветились бледно-голубым светом. Временами между ними проскальзывала едва заметная искра. Денис пригнулся и выставил перед собой оружие, положив одну руку с зажатым Стечкиным на ладонь другой для упора. Наши глаза блестели, выглядывая опасное существо, а следом неслышной тенью кралась Ольха.

Ещё пара шагов, и из кустов крапивы, что росла рядом с этим гаражом, выскочил небольшой волк. Он сразу бросился через двор и одним махом перепрыгнул через забор. Это произошло так быстро, что я чертыхнулся, а лесавка, взвизгнув, прыгнула на забор и замерла там, стоя на тонкой штакетине и балансируя на самых кончиках пальцев. Глаза у неё испугано блестели, как у кошки, разве что спину не выгибала дугой.

— Вот хрень-то, — крикнул Денис, тяжело дыша, — напугал. Я даже стрелять забыл.

— Не надо стрелять. Надо поймать. Стрельба только хуже сделает. Раненый начнёт кидаться на людей, — тяжело вздохнув, ответил я. — Пойдём.

Мы стали оббегать улицу в поисках проулка. Опять бегать. Вот не люблю бегать, да и оборотня я потерял из виду. Что-то непонятное творилось с его аурой, её как будто специально заглушили. Такое возможно, но сложно. Маг, сделавший это, должен быть достаточно силён или искусен.

Я остановился и достал телефон, но по обыкновению, всегда, когда я хотел позвонить Александре, она сама начинала набирать номер. Так что в воздухе уже висела искра входящего вызова. Пальцы коснулись её, и на расстоянии вытянутой руки от меня возник фантом-аватарка.

Техномагия не стояла на месте и создавала удобные для людей вещи. Анимированные синтетические духи-посредники были ныне очень модными. Они представляли собой нечто вроде видеозвонка, только вместо изображения на экране рядом с тобой возникал небольшой интерактивный аватарчик, заменявший собеседника. Размеры его можно регулировать от двадцати сантиметров, до трёх. Но обычно все устанавливали размеры с ладонь. Это и глаза не портило, и удобно. А то приходится всматриваться в человечка с напёрсток ростом. Если общается человек, то система снимала мимику с лица и жесты, отсылая фантому. Можно было сделать запись и отправить, а можно передать обычное текстовое сообщение с условием, что система его анимирует и озвучит. Бизнес внёс свои коррективы и теперь все социальные сети и мессенджеры предлагали фигурки на все вкусы.

— Солнышко, нужно вервольфа отследить, — без предысторий произнёс я, зная, что Шурочка для того и звонила сама, чтоб помочь мне.

Маленькая фигурка, копирующая Александру, приложила пальцы к вискам и стала их массировать. Даже ей сложно давался поиск этого субъекта.

— Если поднимешь глаза и посмотришь чуть левее, то там, что-то похожее, — неуверенным голосом произнесла Шурочка. — Слишком далеко от меня. Не чую.

— Спасибо, — тихо ответил я и погасил вызов, сжав перед фантомом пальцы, словно раздавливал ягоду, и пошёл к большому, но старому дому.

Выгоревшая древесина была тёмно-серого цвета от времени. Трещины в брёвнах, из которых сложен домик, забились пылью и грязью. На рамах ещё сохранились стекла, а где их не стало, висела обычная полиэтиленовая плёнка. Треснутый шифер наверняка очень сильно протекал.

Дом, несмотря на ветхость, был жилой. Глядя на него, я вспомнил наше путешествие на Тик. Тамошние аборигены наро́ни говорили в такой ситуации «па́рра-ма́». Дом, в котором поют песни.

Здесь плохие песни поют, унылые и тоскливые.

— Я в обход, — произнёс Денис, выискивая глазами запасную калитку.

— Даже не вздумай. Оборотня без мага брать — гиблое дело, — остановил его я, взяв за рукав.

Мы подошли ближе, стараясь держать пути отхода нечисти в поле зрения.

— Эй, есть кто живой?! — громко позвал я, прежде чем шагнуть к двери.

Дверь сама распахнулась, и навстречу нам выскочил старый дед. Сутулый и седой, он блестел выцветшими глазами с красными полопавшимися прожилками.

— Оборотень! — заорал он. — Оборотень в дом залез!

Мы одновременно повернули головы к домишке, выглядывая существо.

А старик бросился наутёк. Денис хотел его схватить, но я придержал спецагента.

— Это человек, обычный человек. Я не чую в нём оборотня.

Денис стиснул зубы, проводив пенсионера взглядом, словно хотел взять в понятые, но спорить не стал и шагнул к двери, всё так же выставив вперёд Стечкина. Мы проводили старика взглядом и ступили внутрь. Денис быстро выглянул за косяк и снова спрятался. Он подождал две секунды, а потом плавным движением в слегка согнутом виде шагнул дальше и стал оглядывать комнату. Я шёл сзади след в след, сканируя помещение на предмет минно-взрывных ловушек и держа заготовку щита. Эти приёмы были излишни, но сказалась подготовка боевого мага поддержки войск.

— Слышишь? — произнёс Денис, когда мы шагнули глубже по скрипучим половым доскам, — плачет кто-то.

Мы осторожно прошли дальше, попутно увидев открытое окно на кухне. Действительно, в доме кто-то тихо плакал.

Плач раздавался из шкафа в большой комнате. Мы открыли его и увидели растрёпанного пацанёнка лет десяти в окровавленной рубашке и шортах. Он сидел, забившись в угол, и прикрывая голову руками.

— Тихо, тихо, — заговорил я, присев перед ним на корточки, — мы тебя не обидим.

— Его оборотень покусал, выродок, — выругался Денис. — Нужно было раньше искать эту тварь, пока он не навредил никому.

Я вздохнул и развеял шокер. Оборотень ушёл, и даже следов не чую. Глаза сами собой стали бесцельно бегать по комнате, а потом вдруг зацепились за небольшую книжицу, стоящую среди старых советских сочинений Ленина. Я встал, осторожно подошёл к шкафу и провёл пальцами по корешку. Знакомая книжка. На неё всем магам выдали ориентировку. Полагалось при нахождении таковой сразу сдать в управление боевой магии. На корешке старинными рунами было написано давно забытое название, но в народе такие именовались чёрными гримуарами.

— Гад! Гад! Тварь! — вырвалось у меня.

Денис подскочил на месте и повернулся ко мне, держа за руку пацанёнка, который упорно не хотел вылезать из шкафа.

— Что такое? — резко спросил он, въевшись в меня глазами.

— Деда ловить нужно было, — ответил я, с досадой пнув старый поцарапанный стул, стоящий рядом.

— Почему? Он оборотень? — тут же спросил фээсбэшник.

— Нет. Чернокнижник. Настоящий. Уголовник от колдовского мира.

Я не чуял мага. И не удивительно, старая книга, которую я держал в руках, содержала старинные запрещённые заклинания и схемы артефактов. Тут не нужно быть особо сильным колдуном, достаточно долго и кропотливо поработать над парой рецептов, чтоб попытаться избежать наказания. Это как применение спецсредств или оружия гражданским лицом. Мне можно было, но я боевой, да и отчитываюсь за каждую такую магосхему ежеквартально.

— Значит, ушёл? — спросил Денис, переводя взгляд то на меня, то на дверь.

— Пусть им инквизиция теперь занимается, — выдавил из себя я. — Все улики налицо, жертва тоже.

— Я не понимаю, — сказал Денис. — Вот ничего не понимаю. А оборотень-то где?

Я подошёл к шкафу, присел перед пацанёнком и сорвал с его шеи шнурок с небольшой стекляшкой, развеивая чары, заложенные в этой вещице.

— Вот он.

— Но ведь он покусан и исцарапан только что, неужели трансформация такая быстрая? — непонимающим взглядом посмотрел на ребёнка.

— Это не укусы, это плётка. Дед издевался над мальчиком, заставлял воровать для него. Наложил заклинание контроля и отвода глаз. А мальчику есть хотелось, вот он и грыз живность и банки с вареньем крал. Помнишь выражение? Захочешь жить, и не так раскорячишься.

— Жаль, что ушёл, — произнёс Денис, — я бы его при попытке к бегству…

Он недоговорил, скрипнув зубами. Я опустил глаза, это из-за меня ушёл чернокнижник. Надо было его в самом деле поймать как свидетеля, нет, блин, привык охотиться только на нечисть, а про то, что плохие люди бывают, забыл.

Рядом с мальчиком на корточки присела Ольха. Она уже не боялась оборотня, как не боится кошка маленького щенка.

Лесавка протянула к нему тонкую руку, а когда мальчик, плача, сжался от страха, она осторожно прикоснулась к следам плётки, наклонив голову.

А потом вскочила и одним рывком бросилась к окну. Раздался треск одежды, а контуры тела девочки потекли, как всегда, когда она сменяла облик. Я ожидал разное, вплоть до саблезубого тигра или медведицы, но сквозь полиэтиленовую плёнку, натянутую на старую оконную раму, на улицу выскочила большая огненно-рыжая рысь. Я только и успел подскочить к подоконнику. Лесавка скрылась из вида, оставив в заросшем палисаднике порванный светло-серый сарафан. Рядом встал Денис, держа на руках измученного мальчонку.

— Я не заражусь? — спросил он, глядя на окровавленный локоть.

— Нет, — покачав головой, ответил я, — что оборотни, что вампиры, что прочая подобная им про́клятая нежить заразна не реже нескольких дней в несколько месяцев. И это не бациллы, чтоб через кровь заражаться, это проклятие. Тут укус нужен.

Я замолчал, услышав вдалеке быстро оборвавшийся истошный крик. Видать, чернокнижник был слабоват здоровьем, и уйти далеко не смог, а теперь Ольха его настигла.

Лесные духи живут по древним законам, тем, что возникли задолго до появления человечества. Кровь за кровь, глаз за глаз, добро за добро. Люди тоже так жили когда-то, раньше так было правильно, но сейчас так не положено.

Девочка только что подкинула мне кучу проблем, причём от чистого сердца, не понимая всей тяжести содеянного. Я посмотрел на Дениса, тот уловил взгляд и быстро глянул в мою сторону, а потом снова уставился в оконный проём. Там по тропинке между домами шла хмурая обнажённая девочка с испачканным кровью лицом.

Да, проблем она подкинула. От них хоть в лес прячься, но ничего сдюжим. И не такое бывало.

Глава 4. Потусторонняя рота

Небо заволокло сплошной пеленой белых облаков, и лишь изредка в разрывах проскакивало ещё тёплое солнце позднего лета. Холодно не было, но в одной футболке, всё же, некомфортно. Я сидел на скамейке у подъезда дома, накинув, не застёгивая пуговиц, старую фланелевую рубашку в клетку.

Я долго крутил папку, данную полковником Белкиным. Иногда поглядывая, на двор. Володя вытащил на площадку мана-генератор, к которому тянулись оранжевые кабели удлинителей, выкинутые из окна второго этажа.

Стажёр вместе с соседом собирался играть в какую-то модную ныне реал-игру. Их с приходом колдовства в наш мир становилось всё больше и больше. И если раньше никого не выгонишь из-за компьютера на улицу, то теперь не загонишь. По всему городу словно грибы стали появляться размеченные квадраты. Группы взрослых игроманов гоняли небольшие танки. Толпы детей, направляющих красочных зверушек по препятствиям за золотыми монетками, с утра до позднего вечера шумели на игровых площадках.

Пальцы несколько осторожно прошлись по красной папке, прежде чем открыть её. Внутри лежала целая кипа документов с печатями и подписями. Сверху пристроился спутниковый снимок с вычерченной на нём схемой. Я пробежался глазами по ровным строчкам казённых сухих слов пояснительной записки и чертежам, что лежали тут же.

Объект «Шиповник», как гласило название, представлял собой военный городок особого типа. Я ожидал увидеть архитектуру привычного мне вида, но тут пришлось малость удивиться.

Это походило на огромный замок. Самый настоящий. Узкие бойницы, подъёмный мост и ров с водой. Для чего это так планировалось, я не понимал, может, это была причуда кого-то из богов, участвовавших в проекте, ностальгирующего по старым временам, может, показуха. Я стал листать дальше. Вытянутый в длину, он подчинялся той практичности, которая всегда присуща военным объектам. Три казармы. Санчасть. Столовая с продовольственным и вещевым складами. Штаб. Расположенные прямоугольником здания имели нормальный вид с внутренней стороны, выходящей на расположенный посередине плац, а внешние стороны были железобетонной крепостной стеной. На крышах должны размещаться огневые позиции разного типа.

Широкий, десятиметровый ров, где из воды будут торчать заострённые бетонные сваи, должен защитить от штурма противника. Глупо, конечно, выглядело, но если учесть колдовской барьер, предотвращающий обстрел с больших дистанций, то это походило на вполне разумную вещь. Мы ведь не с человеком сражаемся, а с чуждой нам цивилизацией. Там, где люди откажутся от сражения, предпочитая осаду, полководцы чёрной орды пошлют на убой тысячи своих созданий. Неужели мы вновь вернёмся в эпоху замков, крепостей и таранов? С колдовством это вполне может случиться.

Какие же тогда будут новые рыцари и богатыри? Даже не знаю. Я на секунду задумался, вглядываясь в бегущих по трещинке в асфальте муравьёв, тянущих в свой дом мошек, хвоинки и всякий прочий хлам, а потом снова посмотрел на текст и схемы.

Обычного вида учебный корпус вынесен на целый километр за периметр, как не имеющее в условиях осады какой-либо ценности здание, там никто не будет жить, никто не будет работать. Его можно бросить на разграбление в случае штурма.

Будет и парк техники, ничем не выделяющийся среди прочих таких же парков, имеющихся в каждой воинской части, с их аккумуляторкой, пунктом техобслуживания и ремонта, заправкой.

Вся территория будет покрыта сетью укреплённых траншей, позиций боевых машин, защищённых километрами колючей проволоки, наклонёнными в сторону врага сваями и бесчисленными минными полями.

Я вздохнул, заметив под очередным чертежом замка сделанную от руки оптимистичную надпись: «Последний рубеж обороны». Может, так оно и было. Бросить всё и укрыться самим в крепости, ожидая подкрепления из Новониколаевска.

Странными выглядели на общей карте-схеме отдельно вынесенные кляксы с подписями «объект № 0013» и «объект Х». К ним не было никаких подписей и комментариев.

— Отступай! Отступай давай! — раздался задорный крик.

Я поднял глаза. Оказывается, пока погружался в заботы о возможном будущем, к солдатам в иллюзорной забаве присоединились и некоторые члены моей группы.

По плацу, прихрамывая, шёл Сорокин, размахивая волшебной палочкой. Созданные колдовским генератором леса, поля и реки расступались под его ногами клочьями цветного дыма, а потом снова собирались в миниатюрные сосны, пшеничные поля и деревеньки. От взмаха его волшебной палочки из одной точки местности в другую пробирались десяток солдат времён Великой Отечественной Войны. Только были они размером со спичечный коробок каждый. В какой-то момент из густого игрового тумана, прячущего мир, выскочила визжащая тварь бордового цвета, имеющая кучу лап с когтями и огромную пасть. Тварь выглядела вдвое больше миниатюрного человека.

— Догнал, гад!

Выкрик принадлежал какому-то пацану, руководящему другим похожим отрядом.

— Ты его зигзагами долби.

Сорокин кивнул и сделал несколько жестов палочкой и пальцами на языке глухонемых. В тот же миг бойцы развернулись и начали под бодрый крик игрушечного офицера стрелять по монстру из крошечных винтовок Мосина. Колдовские пули вычерчивали в воздухе кривые линии, словно мухи под допингом, и ударяли тварь в спину. Один достал гранату и кинул во врага с яростным криком «За Родину!», заставив того отпрянуть от яркой белой вспышки зачарованного боеприпаса.

Это была одна из самых популярных теперь игр. Посмертный полк. Ты должен вести отделение погибших когда-то солдат по миру мёртвых, накапливать опыт, собирать оружие и снаряжение.

Губы сами собой исказились в горькой усмешке. По иронии судьбы мы на самом деле были такими вот игровыми солдатиками, пройдя Навь и оказавшись в другом мире. Мы прошли всё это с боем, с болью. Что дал нам тот поход? Мы создали петлю, след из маркеров, по которым теперь можно создать туннель в этот мир, названный Тиком. Что нам ещё дало это мероприятие? Понимание того, что миров множество. Понимание того, что нужно и можно искать союзников не только на Земле. А ещё наши умные маги из спецотделов теперь могут отследить момент, когда открываются порталы в родной мир чёрной орды, врага, с которым не получается договориться, которого не удаётся понять, которого не запугать. Этот враг не ведает жалости и усталости.

Отслеживать порталы. Именно так наши военно-космические силы с помощью стратегического бомбардировщика недавно уничтожили одного из эмиссаров этих тварей, осаждающих Новониколаевск с упорством маньяка.

Тем временем солдатики пошли в рукопашную, орудуя посеребрёнными штыками.

— Я всё! — закричал пацанёнок, размахивая палочкой, словно мог ускорить запрограммированные движения своих иллюзий. — Мои на позиции.

Три воина, одетые в гимнастёрки, со скатками шинелей, перекинутыми через плечо, и касками на головах, развернули лёгкую противотанковую пушку, скорее всего, сорокопятку, которую тащил запряжённый скелет лошади, и, дослав в казённик снаряд, выстрелили по монстру с ближней дистанции. Тварь упала и стала кувыркаться в грязи. Сразу за этим обе группы начали добивать её трёхлинейками в упор. Им стал вторить автоматчик с ППШ. Багровая тварь затихла, а потом растаяла в бледном пламени.

— У… у… у… урод! — очень сильно заикаясь, произнёс Сорокин, когда всё кончилось. Спустя два месяца к нему, наконец, начала возвращаться речь.

— Что у тебя выпало? — спросил мальчик.

Мой подчинённый поднял с земли белую искру, оставшуюся после чудовища, которая у него на ладони превратилась в небольшой ящичек с надписью.

— Противотанковое ружьё, — произнёс подросток, приглядевшись к трофею, — а у меня граната с молнией, но для неё нужно воображение сорок семь, силу воли двадцать и биополе девяносто. Мне ещё четыре уровня до неё топать, хорошо, если к четвергу прокачаю.

Я вздохнул и отложил чертежи замка, взял чистые листочки, положив их поверх пачки, и начал набрасывать то, что просил сотрудник ФСБ. Владимир Сорокин, лейтенант, участник проекта «Миропровод».

Я быстро чиркал, делая записи только о главном, ну и то, что стоило говорить.

Сирота. Отца не знает. Мать умерла от инфаркта, когда ему было пятнадцать. Принят на обучение в Стольную академию боевых магов по рекомендации генерал-майора Булычева. На момент событий «Миропровод» был направлен в группу «Зверобои» на стажировку.

Я усмехнулся. Как много недоговаривают сухие казённые слова. Паренёк сбежал из дому, когда чуть не убил собственную мать и укокошил четверых одноклассников пробудившейся в нём колдовской силой. А за саму силу продал душу жителям Нави, мечтая стать сильнее, чем есть, мечтая стать настоящим магом. Сделки с бесами не бывают честными, и за это ему пришлось заплатить кровью. Потом с подачи спецслужб был подсунут врагу в качестве утки по дезинформации, и стал марионеткой чёрных тварей. Он до сих пор часто просыпается с криком по ночам, стоит посреди комнаты и заикается, не в силах выговорить ни слова. Двойное рабство потусторонних сущностей бесследно не прошло. Благо, что во время нашего похода на Тик чужое божество надломило печать рабства, дав Сорокину свободу.

Я достал из пачки фотографию Володи и приклеил на обычный клей-карандаш в уголке листа. А потом начал писать другой абзац характеристики. Позывной «Стажёр»… проходит реабилитацию после спецоперации «Мозговорот»… Рост метр восемьдесят восемь, телосложение спортивное… Маг четвёртой ступени, преобладают способности к телекинезу, показатели энергополя средние, классная квалификация первая. Рекомендуется к назначению на должность командира взвода спецроты.

— Пошто пишешь? Што думашь? — раздался рядом голос с хрипотцой.

Я посмотрел на домового, возникшего рядом со мной на ступенях. Дед Семён с характерным для него прищуром поглаживал окладистую седую бороду и глядел на меня.

— Да вот, — неопределённо пожав плечами и подняв в воздух очередной листок, ответил ему. — Размышляю. Целая специальная рота. Я во главе. Должность майорская. Но народу будет очень много. За каждым не углядишь. Буду бегать как белка, ужаленная под хвост. Вас чуть больше десятка, а не получается каждому внимание уделить, а где за целой ротой успеть.

— А пошто бегать? — шевельнув усами, спросил домовой. — Ты дай им свободу действий. Ты всё одно разорваться не смогёшь. Вон Володя со Светонькой вдвоём всё время. Им без твоих постоянных надзираний хорошо. Раз должность им дать хоти́шь, то просто спрос за дела веди, а ежели нужда их припрёт, то сами к тебе придут.

Я замолчал. В словах древнего домового имелось разумное зерно.

— Ты знай, кого привечать ближе к сердцу. Шурочку пуще прежнего приласкай. Ольху, опять же. Естественно, меня, — произнёс дед, погладив бороду и хитро прищурившись, издали поглядывай за остальными. — Они будут знать, что ты рядом, и им спокойнее оттого. Представь, что ты князь, а князь всем сопли не утирает. Он смотрит свысока и радеет обо всём.

Я вздохнул и достал другой листок, начав карябать следующее описание.

— Светлана Темно́ва. Позывной «Малокро́вка». Гемозависимая нежить с синдромом «Д». Лояльна по отношению к людям. Требует периодического надзора для предотвращения негативного влияния на неё со стороны радикально настроенных сородичей… Имеет водительские права категорий «B», «C», «E»… Рост метр пятьдесят семь, телосложение среднее… Магические способности слабые, более или менее развит хронофорсаж… Период экстракции восемнадцать месяцев… Рекомендуется на должность техника подразделения.

— О, как, — крякнул дед, — это ты про всех так накарябаешь?

— Ага, — усмехнулся я, смерив взглядом пухлую пачку. — Озадачили. Белкин вообще с катушек после Ближнего Востока съехал. Чуть генерала не грохнул прямо на совещании, на меня орал, как псих.

— Мдя-я-я, — протянул дед. — До этого он немного спокойнее был.

— Я поспрашивал. Там, говорят, террористы какого-то демона из древних привлекли. Тот очень сильно кровь попортил нашим магам, троих убил. А террористов потом так и не нашли. Как сквозь землю провалились. Вот Белкин и психует.

— Меня больше другое беспокоит, — закряхтел домовой. — Зачем там крепость? На убой же отправляют всех. Усиленный батальон, в лесу, далеко от города, на территории врага. Это просто лакомый кусок для орды.

— Откуда я знаю, дед? Официально, мол, тактика, стратегия. Разделяй и властвуй. Но что они там хотят, не озвучат до конца. На Ближнем Востоке разве озвучивают? Ограничиваются интернациональным долгом, и всё.

Я проговорился и замолчал, а домовой засопел, поглядывая на молодёжь.

— О, блин! — раздался возглас с игрового поля, где продолжалась партия в Посмертный полк.

Мы разом оторвались от документов, вглядываясь в происходящее в иллюзорном мирке. А там опять шла баталия. На два отряда красноармейцев навалилась орава каких-то дёрганых коряжек, не иначе, кикимор. Над местом схватки мелькали цифры обратного отчёта. Я вздохнул. Тот, кто делал игру, явно видел всё это вживую, а это значит, что он не человек. Нам тоже пришлось разгонять этих коряг. Коряги рассыпа́лись под выстрелами заговорённых трассеров тлеющим пеплом, но все равно их было очень много. Когда таймер добежал до нуля, из яркой белой вспышки на грунт, поднимая комья жирной грязи, вывалился обломок какого-то сооружения, придавившего непонятно откуда взявшегося человечка. Человечек несколько раз дёрнулся и затих, чтобы потом превратиться в скелет.

— Г… г… лимонки, — заикаясь произнёс Володя Сорокин, прикасаясь к рассыпающемуся под его пальцами скелету, — с… с… серебром.

— Круто, — подивился соседский паренёк, — а сколько?

Сорокин поднял две руки, на одной были оттопырены все пальцы, на другой только два. Значит, семь.

— Неплохо. Это на потом, — произнёс говорливый мальчишка, и они отправили свои отряды дальше по колдовской тропе. — Там дальше двухголового монстра валить надо.

— Молодёжь, — крякнул дед, — им бы всё забавы подавай.

Мы вернулись к бумагам, прописывая следующего члена моей группы.

Оксана Соснова. Позывной «Серебрянка». Зало́жный покойник, то есть умерший не своей смертью человек, славянского типа среднесибирского происхождения. Рост метр восемьдесят, телосложение худощавое. Характер замкнутый. Магические способности не определены, возможно, внесистемная категория. На текущий момент проявлений нет.

Мою фамилию ей дали специально, чтоб записать как племянницу. Она умерла и воскресла в виде нежити, свою жизнь не помнит, а по фамилии захочет узнать прошлое. Это нежелательно, поэтому её данные не сообщили даже мне.

— Что означаить внесистена категория? — промолвил дед, разглядывая буквы.

Он был грамотным, по крайней мере, пробелы в образовании, возникшие за последние несколько сот лет, залатал очень быстро. Но любил подурачиться, коверкая слова на какой-то псевдостаринный лад. А вот когда заговорит на настоящем древнерусском наречии, тогда дело плохо. Значит, очень сердит, только не поймёшь, что говорит. Неразборчиво, и незнакомо.

— Не знаю. Так наш стратегический куратор озвучил.

— Игорёша который?

— Ага, — буркнул я. — Я бы много чего у него спросил, но он не отвечает.

Я достал следующий лист, когда с игрового поля опять раздались возгласы. На этот раз их причиной стала Ольха, прыгающая от одного человечка к другому в облике кошки, и пытающаяся их ухватить мягкими лапками. Буро-рыжая кошка вошла в азарт и мешала играть, но трогать её боялись, она запросто могла оторвать руку или голову человеку. Лесавка слушалась только меня, деда Семёна, Александру и Ангелину. Сторонилась Полоза, начиная выгибаться дугой при его появлении и боком отступать в угол. А тот горделиво игнорировал лесную девчонку, не замечая такую мелюзгу, мол, я тоже бог, пусть змеиный, но всё же. Ангелина ехидничала, что какой из змея бог, яблоки только воровать в раю. Полоз огрызался, что это был не он и за такую подставу не отвечает, а я раз в месяц покупал в зоомагазине белого мыша угостить древнее создание. Но последний месяц змей спал беспробудным сном, сменив облик с громадного монстра на маленького ужа, и свернувшись клубком за батареей.

— Ольха, уйди, не мешай! — начал канючить мальчишка, от нетерпения размахивая волшебной палочкой, — вот ты никогда не поймёшь, что такое рейд по глубинам проклятого леса. Мы из-за тебя сейчас проиграем.

Но Ольха, конечно, не слушалась, развеивая в дым фигурки красноармейцев.

— Эх, молодёжь, — пробурчал дед и жестом фокусника достал из воздуха крабовую палочку, которая, даю голову на отсечение, только что лежала в моём холодильнике. — Кис-кис-кис.

А я перевернул лежащий в папке лист и уставился на него, не сразу поняв, что это. Видимо, страницы кто-то положил не по порядку, и теперь мне попалась выписка из штата по технике и имуществу. Список был большой, куда больше, чем тот, что смог бы компенсировать наши потери в технике во время похода сквозь Навь и по Тику. Их скоро пришлют железнодорожным транспортом и надо будет получать.

Ладно. Следующий член команды. Александра Павловна Белкина. Позывной «Всевидящая». Экстрасенс или иначе эспер высшей категории. Чувствительность к биополям человека до десяти километров. Слепая от рождения. Метр семьдесят два. Телосложение среднее.

Я вспомнил наше знакомство. Ершистая девушка, не ладящая с отцом и думающая, что я буду трястись над ней, как над отпрыском высокого начальства, однако, потом всё перевернулось с ног на голову. Мы стали очень близки. Фактически жили гражданским браком. Весь сыр-бор теперь из-за этого, но отступать я не хочу. Из принципа. С первой женой развёлся, вторую убил Мясник, третью женщину я ни за что не отдам и не откажусь от неё.

Из подъезда вышла Ангелина, одетая в спортивный костюм.

— Мне писать, что ты мой ангел-хранитель? — тут же спросил я, ехидно глядя на высокую жилистую девушку.

— Это ещё что за херня? — прищурилась она, подойдя ближе и глянув на бумажки.

— Для службы молчи-молчи всех описываю.

— С дуба рухнул? — тут же огрызнулась Ангелина, — это вообще информация только для избранных.

— Я — избранный? — ухмыльнулся я.

— Ага. Тот ещё избранный придурок. Если бы я на Тике от взрыва не пострадала, хрен бы ты узнал, кто я.

— Так и запишем, — продолжил я, — сирота. Двадцать три года. Приёмные родители умерли пять лет назад. Маг высшей категории. Слушай, а какие у ангелов категории?

— Меньше знаешь — лучше спишь, — отмахнулась Ангелина. Сидящий рядом дед щурился и крякал с усмешкой.

— Ладно, — пробурчал я, достав очередной листок.

Лу́ника, демон-паук империи майя. Считается условно добрым духом. Передана на перевоспитание.

Мягкая тьма, демон вымершего пещерного народа. Не агрессивен.

Я перелистнул несколько страниц, разглядывая строчку «Спецрота». Кого ещё получится прилечь ко мне в команду? Осилю ли я эту ношу? Но ничего, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Мои будущие отношения с Шурочкой зависят от этого, я обязан справиться.

— Ты лучше скажи, — вдруг произнёс дед, — что там за божество, за которым приглядывать надо? Кто должен щит над крепостью держать?

— Некий Яробо́р, — ответил я, глянув запись.

— Слыхивал, — взгоношился дед, с кряхтением встав на ноги, держась при этом за поясницу, — нелюдимый он, сказывают. Но в то же время силён. Силён. Тяжко с ним будет.

Глава 5. Снова странный некромант

Я перебирал своё барахло, среди которого лежали всевозможные амулеты и артефакты. Созрела необходимость, так как всё это уже давно не вмещалось в коробочки от обуви, сложенные на нижней полке сейфа, да и к переезду готовиться нужно. Больше всего было обычных деревянных дощечек, выглаженных наждачной бумагой и покрытых всевозможными символами и рисунками. Имелись статуэтки из кости, металлические фигурки и керамические изделия самых разных эпох, но по большей части свой новодел. Смело можно музей организовывать. Основная масса этого барахла пополняла мою коллекцию после очередного рейда на зарвавшуюся нечисть, решившую, что они выше принятой договорённости между старыми богами и людьми о соблюдении особых законов, касающихся этих самых потусторонних.

— Ты кофе будешь? — раздался с кухни приглушённый голос Александры, разбавляемый музыкой из лежащего на холодильнике смартфона.

Я кивнул и вполголоса добавил.

— Только сахар сам добавлю.

Не было нужды говорить громко, на таком малом расстоянии она с помощью своих способностей прочитает по губам.

Экстрасенсы вообще живут в своём особом мирке. Нет, мыслей они не читают. Мысли человека — это настолько сложная мешанина внутренних взаимоперекликающихся образов, что на прочитывание одного человека уходит несколько лет. Говорят, что в ФСБ есть специальные отделы, где над важными фигурами колдует по два-три экстрасенса круглосуточно. Мол, они долго и муторно составляют карту мыслеоткликов, чтоб выведать разные секреты. Не знаю, лично с таким не сталкивался, зато доподлинно знаю, что в бытовом плане Александра уже умеет считывать из моей ауры не только простейшие эмоции, но и приноровилась к ритму сердца, общим ощущениям нервной системы и таким вот фокусам чтения по губам.

Я улыбнулся. В постели это тоже работает. Она знает, что приятно, а что нет, и даже синхронизирует своё биополе с моим, получая дополнительные удовольствия.

— Пошляк! — снова донеслось с кухни.

— Я ж молчал.

— Я же вижу, что опять обо мне думаешь с оттенком секса!

— А если о другой подумаю? — с издёвкой спросил я, приподняв голову и прислушавшись.

— На́ кол посажу!

— Её?

— Тебя! Иди кофе пить, — добавила она после заминки.

Я встал с колен, прихватив коробочки, и пошёл на кухню. Там Александра уже разливала из медной турки чёрный напиток. Я вывалил магическое барахло на полотенце, начав его рассортировывать.

Александра поставила черпак на чёрный круг выключенной плитки и подвинула небольшие стаканы и пакет со сливками.

— Пять минут ещё есть, — погрустневшим голосом произнесла она.

— Опять тревога? — спросил я, потянув пальцы к лежавшей на другом конце стола ложке.

Та под давлением моего колдовства с лёгким позвякиванием подкатилась к руке.

— Да.

Одновременно с её словами в воздухе разлилась сирена. Я отхлебнул глоток и покрутил в руке тёмный мячик, на удивление не обжёгший на этот раз. Эта сочащаяся ненависть стала настолько привычной, что внезапная тишина заставила поставить внутри себя небольшую отметку об этой странности.

— Когда ж это кончится? — пробормотал я, тяжело вздохнув и посмотрев на предлагающиеся к кофе бутерброды с сервелатом и положив мячик в карман, хоть и достался он от недруга, но немного помогает. Лишний глюк у врага — лишний труп в его рядах.

Сборы заняли всего несколько привычных минут. Форма, экипировка, оружие, колдовские атрибуты. И вот мы уже на улице. Вот уже в машине и едем вслед за бронетранспортёрами по дороге, где впереди ждёт очередной бой с этим непонятным врагом.

Точка предназначения находилась совсем близко, даже не нужно было долго и нудно трястись по кольцевой щебёночной дороге, позволяющей быстро переместиться войскам вдоль барьера старых богов, прикрывающего весь мегаполис.

Я сидел, держась за ручку на передней панели, и глядел на мультяшного Дракулу, скачущего на розовой резинке. Тот был прилеплен на присоску и дёргался на каждой кочке. Света вела внедорожник с изяществом, недоступным человеку, барабаня пальцами по рулю и напевая какую-то дурацкую песенку из необъятных просторов интернета. Володя развернул ноутбук, сжав его коленями. Цветной и яркий экран освещал половинку салона. Поймав мой взгляд, стажёр кивнул на ноут и заикаясь произнёс отговорку.

— Ну-ну-нужно вы-вы-вы ги квест сда-сдать.

Я вздохнул.

— Как ты можешь играть в такой момент? Мы же на войнушку едем.

— А чё беспокоиться? — начала вместо него ответ Света, нечеловечески резко повернув голову в мою сторону, а потом вернув её на место, — у нас каждый день такая войнушка. Потерь уже четыре месяца не было. Мы их методично крошим к хренам. А того придурка, что решил в героя поиграть, я не считаю, не́ фиг соваться за барьер без поддержки.

Она переключила передачу и снова забарабанила пальцами по рулю, бубня мотив. Песенка сменилась на известную. Теперь это был Цой с его «Пачкой сигарет».

Я глянул дальше. Александра сидела, откинув голову, и что-то неслышно шептала. Почувствовав меня, она улыбнулась.

— Тебе от Игорёши привет.

— Ему тем же самым по тому же месту, — ухмыльнулся я.

Игорь был самым сильным экстрасенсом в нашем городе, и входил в десятку сильнейших в стране. Он курировал обстановку в Новониколаевске, собирая доклады от таких же всевидящих. Некоторые сомневаются, что Игорь вообще человек. Иногда хотелось побеседовать с этим уникумом, но его никто никогда не видел. А информация о нём строго засекречена, однако именно этот тип выдаёт информацию о подавляющем числе атак на город, указывая место и примерный состав. Он же и распределяет магов по периметру.

Оксана и Ангелина просто сидели, глядя в окна, словно их не интересовал этот мир.

— Приехали! — выкрикнула Света, — вытряхиваемся. Вон они, уже штурмуют. Причём как-то тупо. Этот эмиссар вообще дебил?

До барьера было всего чуть больше полукилометра. Враг действительно атаковал. Ротная группа уже развернула несколько БТР-80А, вооружённых автоматическими тридцатками, и стодвадцатимиллиметровыми «Нонами». Сзади подтягивался танковый взвод. Тяжёлые гусеничные машины не могли угнаться за колёсными бронетранспортёрами, да и шли не по дороге, а рядом с ней, по противопожарной полосе вспаханной земли.

— Не знаю, но говорят, он очень лихо ушёл от атаки. Его высокоточным оружием долбили, пытались накрыть штурмовиками, обстреляли по площади, а он сделал петлю как заяц и ушёл. Лётчики говорят, вообще изящно двигался, как гоночный болид.

— Тогда не знаю, может, он что задумал.

— Увидим, — ответил я.

Ротная тактическая группа была миниатюрной версией батальона, где вместо батареи самоходных артиллерийских орудий придавался только один взвод, которого и так хватало в большинстве случаев.

Я выпрыгнул из машины и приложился к биноклю, висевшему на груди. Само место штурма было видно и так, но меня интересовал больше тыл врага. Не штурмуют они город без управителей.

Я тщетно выглядывал важного недруга, но тот слишком хорошо прятался.

Лавина противника шла по привычному сценарию. Хотя нет. Обычно враг атаковал в трёх — пяти местах сразу. Первая атака отводила глаза, затем следовали остальные. Сейчас в нашем тылу на иголках сидят такие же ротные группы, ожидая команды, которой пока не было.

Огромные твари, их называли тара́нками, врезались в барьер. Сложно описать этих созданий. Тело принадлежало какому-то парнокопытному, массивному и коренастому. Естественно, чёрному, как все остальные сущности орды. Огромная голова, больше похожая по форме на двухметровый панцирь морской черепахи, росла прямо из холки, словно плеч не было вовсе. Крохотные глазки подслеповато блестели из-под края этого панциря. Рта не видно вовсе, словно он отсутствовал. Верхняя часть не монолитная, вместо сплошной костяшки десятки плотно расположенных зёрен, размером с кулак каждое, создавали подобие дольки кукурузного початка. Воздух над головами дрожал, словно те были раскалены.

Таранки, наклонив головы, давили на барьер, заставляя его течь. Так раскалённый кусок железа протапливает лёд. Только барьер растекался не потоками талой воды, а разноцветными брызгами всевозможных искр.

Собственно, сам барьер работал как неньютоновская жидкость, или в этом случае создавал слой неньютоновского воздуха. Есть такая хитрая штука.

Барьер можно было пройти, только медленно протискиваясь, словно черепашка. Наткнуться на него на большой скорости означало врезаться в стену прочнее бетона. Сам видел, как неспешная змейка без помех проползла сквозь него, не заметив сопротивления, а пытающиеся проскочить автомобили разбиваются всмятку. Их много было, шахидомобилей с ожившими мертвецами за рулём, и начинённых тоннами тротила и колдовскими бомбами. Всех их остановила стена богов.

Не знаю почему, но птицы и звери не наскакивают на эту преграду, словно видят её. А вот мелкому духу вообще невозможно преодолеть барьер. Как бы он ни старался.

По прозрачной стене текли волны. Твари малыми шажками двигались вперёд. По их зернистой голове проскакивали едва заметные тончайшие ниточки разрядов, иногда перепрыгивая на соседние существа, что было неудивительно, так как напирали они тесным клином.

Что-то рядом бухнуло. Я опустил бинокль и посмотрел по сторонам. Это инженеры применили средство дистанционного минирования. Теперь поле в том месте, где должны были просочиться монстры, представляло собой колдовскую ловушку.

Все ждали. Вести огонь до того, как они пройдут барьер, не целесообразно. Во-первых, проходящие сквозь него боеприпасы резко теряют свою убойную силу, во-вторых, осколочно-фугасные и кумулятивные снаряды просто-напросто подорвутся, не достигнув цели, а в-третьих, заговорённое оружие развеется. Раньше использовали специальные каналы в барьере, позволяющие бить и то, что по ту сторону, но враг научился подбирать ключи, нанеся нам в одном таком бою страшные потери, с тех пор купол стал сплошным и монолитным.

— Огонь по команде, — прошипела рация.

— Первый принял. Второй принял. Третий принял, — понеслось по цепочке, только сразу после этого эфир наполнился сильным шипением. Это враг начал подавлять волну. Не страшно, сигналом станет выстрел ракетой, направленной в сторону пробоя.

Наш отряд был резервом, предназначенным для решения задач, выходящих за пределы возможностей войск. Последнее время обходились без нас. Враг действовал как под копирку, лишь изредка выкидывая разные фокусы.

Я поглядел на маленького сокола-пустельгу, севшего на броню нашего внедорожника, и суетливо вертящую головой. Большие жёлтые глаза дозорной хищной птицы быстро мерцали колдовским огнём, извещая о том, что этот мелкий сокол принадлежит одному из богов и, скорее всего, Перуну. Бог-воитель любил соколиную породу. Не удивлюсь также, если именно эта пустельга подняла тревогу.

Я улыбнулся, подмигнул соколу и снова поднял бинокль. Купол расползся под напором противника, образовав большую арку, края которой дёргались, как рваный полиэтиленовый пакет на ветру. Во все стороны поползли радужные волны, покрывая огромное пятно помутневшей воздушной стены. В радиусе сотни метров эта муть плавно сходила на нет, становясь прозрачной и чистой. Создавалось впечатление, словно стеклянный пузырь по краям разлома либо пошёл мелкой, сливающейся в одну пелену сетью трещин, либо его натёрли наждачкой и облили молоком.

Как раз в этот момент к стене пронеслась зелёная точка сигнальной ракеты. Пространство взорвалось грохотом разного калибра. Там были и пулемёты, и скорострельные тридцатимиллиметровые пушки, и выстрелы «Нон».

Замершие в проходе таранки начали падать на землю, подкошенные пулями и снарядами, но их место тут же занимали другие, держащие проход открытым. В пролом хлынула орда. Сотни, если не тысячи чёрных лакированных псов в полнейшем молчании устремились единым потоком к нам.

— Захлебнётся, — переложив во рту ириску, произнесла Ангелина. Она вглядывалась туда же, куда и я.

А псы нарвались на минное поле. Яркие искры рунных мин взлетали вверх, сливаясь в разноцветные штрихи и пробивая насквозь их тела. В бинокль было видно, как разорванные огнём стрелкового оружия и пушек существа дёргающейся грудой падали на залитую чёрной кровью траву. Напирающим сзади приходилось перескакивать через образующийся вал тел, иногда перемешиваемых взрывами стодвадцатимиллиметровых орудий. Тогда над полем возникало облако из дыма, пыли и брызг, частей тел и комьев земли. Это был даже не бой, а мясорубка. И рукоятку крутили мы.

В ушах стоял металлический звон от всего этого.

Я вновь опустил бинокль, усмехнулся такому сравнению и подкинул всё ещё молчащий чёрный мячик.

— Да наверняка.

Бойня продолжалась ещё минут пять, прежде чем сидевшая в открытом створе кормовой двери «Тигра» Александра меня окликнула.

— Там! В лесу!

Я поднял оптический прибор и снова стал вглядываться в зазоры между деревьями.

— Правее. Ещё правее. Видишь?

— Нет.

— Он там.

И тут из-за дерева вышел человек, а следом подобно трёхметровому дирижаблю, выплыл чёрный бутон с плотно сжатыми масляно поблёскивающими лепестками. Он завис в двух метрах над землёй, сориентировав ось своего тела в нашем направлении.

— Вот же зараза, — протянула Ангелина, вставшая рядом, — это же эмиссар собственной персоной. Здоровый какой.

— Ага, — крякнул я. — Жаль, его взять не получится. Он за барьером. И чтоб добраться до него, придётся продираться через всю эту ораву.

— В принципе, можно, — произнесла Ангелина, щёлкнув пальцами, отчего новая ириска выскочила из кармана вверх и зависла на месте, а потом стала шуршать разворачиваемым фантиком, — если разом навалимся. Мы одного вальну́ли куда меньшими силами.

Она легонько коснулась конфеты кончиком пальца, и та, медленно вращаясь в персональной невесомости, поплыла к открытому рту.

— Успеет уйти, — ответил я, покачав головой.

— Мо́веф, и не уфпе́еф, — прошепелявила моя помощница, разгрызая твёрдый кубик.

Я зажмурил глаза, сосредоточившись на экстрасенсорном восприятии. Мир привычно погрузился в мешанину сверхъестественных красок и стал похож на картину сюрреалиста. На фоне угольно-чёрного неба с пропавшими в никуда облаками бледные, бело-зелёные травы приобрели облик низко стелющегося тумана. Деревья стали теми пропавшими облаками, нанизанными на медленно пульсирующие костяки стволов, сучьев и ветвей. Из земли, где виднелись мутные раскидистые и переплетённые корни, вверх поднимались тусклые искорки, чтоб растаять в облачках-кронах.

Небо, несмотря на то, что было черным-черно, на четверть видимого пространства наполнялось почти неподвижными яркими нитями, словно выдранными из ламп накаливания и размотанными по небесной тверди. Все они исходили из солнечного диска, ставшего белым блином с ещё более ярким тонким кольцом по краю. Его словно дополнительно очертили светом. Это походило не то на огромную медузу, не то на космы вокруг чего-то живого. Неудивительно, что волхвы в далёком прошлом видели в этом лицо с колышущимися на ветру длинными волосами, усами и бородой.

Мутно-серые силуэты боевых машин разбавлялись разноцветными кляксами человеческих аур, в которых читались эмоции и физиология. Испуг, азарт, усталость.

Здесь же были и яркие огоньки колдовства. Броню покрывали невидимые человеческим глазом письмена, полыхающие огнём и защищающие от разных проклятий. Заговорённые боеприпасы быстро мелькали в опустошающихся коробах, магазинах и боеукладках. Семиведёрные фляги соседствовали с четырёхкратными баками, где топлива могло вместиться больше их физического объёма. Индивидуальные одноразовые щиты в специальных кармашках на разгрузках тлели в режиме ожидания зелёными искрами. Синтетические фантомы миниатюрными силуэтами витали вокруг своих хозяев. Если постараться, то можно не растерять концентрацию и открыть глаза, тогда оба этих мира наложатся друг на друга, создавая третий.

Эмиссар же был другим. Совершенно другим. Он по-прежнему представлял собой бутон цветка, но вот только от его тугих лепестков, искрящихся как снег на морозном солнце, в разные стороны расходились тонкие лучики фиолетового цвета. Если, конечно, лучи лазера толщиной с рыболовную леску можно было изгибать, то выглядели бы они так. Гнутые лучики складывались в рисунок магнитных полей, каким я его помнил из школьных учебников. Один полюс у основания бутона, другой у его вершины, обращённой к нам.

Там, где эти лучики приближались к вещам, они начинали притворяться подобием тонких усиков-щупалец, ласкающих кору деревьев, траву, листву и камни. В месте соприкосновения возникал яркий солнечный зайчик, прыгающий туда-сюда, и уводивший за собой лучики-паутинки. Некоторые зайчики пропадали, а ниточки почти мгновенно принимали строгую геометрическую форму магнитной линии.

Эмиссар был силён. Самые крайние лучики-паутинки раскинулись на добрые полсотни метров от своего владельца. Одновременно с этим внутри него что-то вспыхивало, просвечивая аурой через плотную пелену лепестков. Свечение рождалось вблизи так называемого цветоложа, если опять же сравнивать эмиссара с цветком, и заканчивалось, протекая через всё тело и завершаясь на верхушках лепестков. Волна огня билась, как живое сердце. Разве что частицы гасли после вспышки неравномерно и бессистемно, одни тухли почти мгновенно, другие долго тлели, медленно ослабляя свою силу.

Но ещё более интересным было то, что стоящий рядом с эмиссаром некромант тоже реагировал на это свечение. Когда эмиссар вспыхивал, нормальная человеческая аура у не́кра гасла, уступая место фиолетовому сиянию, похожему на солнечную корону во время полного затмения. Эмиссар и этот человек были связаны тонкой пуповиной.

Я подкинул мячик, потом поймал. В момент падения тот вспыхнул тем же густым цветом вечерней сирени. Я открыл глаза и посмотрел на темнеющий среди леса цветок эмиссара и человеческую фигурку, стоящую немного в стороне от арки, что не позволяло попасть по ним без маневрирования. Мысль пришла почти мгновенно, оформившись короткими словами.

— Надо брать.

— Недельный запас сил истратим, потом будем валяться пластом, — парировала Ангелина, с прищуром глядя на врага.

— Я тебе центнер ирисок куплю, заправишься, — пробурчал я в ответ. — Другого шанса может не быть. Володя?!

— Да! — подняв кулак с оттопыренным большим пальцем, прокричал стажёр.

Наших упрашивать не понадобилось. Тем более, что силы орды были почти на исходе, их бы и так добили без нас. Самый подходящий момент.

Стоящая рядом Ангелина сжала правый кулак, в котором загорелся золотистый огонёк, протискиваясь сквозь пальцы, как сок яркого апельсина. Не удивлюсь, если чем-то подобным были уничтожены Содом и Гоморра.

Девушка оттянула руку назад, словно заправский бейсболист в момент подачи мяча, а потом резко выбросила её вперёд. С опустевшей ладони упали искры-пылинки, а поле перед проходом мгновенно изогнулось дугой прозрачного пузыря, рождая тугую ударную волну. Внутри этой сферы ярко вспыхнуло жёлтое пламя, а затем шар схлопнулся. Земля под ногами легонько подпрыгнула, оставив оседающую пыль. Выстрелы сразу смолкли, и солдаты уставились на нас и этот результат заклинания, раскрыв рты. Ангелина применила самое мощное в своём арсенале, и мало кто мог такое лицезреть.

Все псы, попавшие под этот удар, разом упали на землю в моментально пожухшую траву. От чёрных лакированных шкур кое-где начал подниматься лёгкий дымок.

Я отставил руку, и в неё прыгнула сигнальная ракетница. Телекинез потянул за шнур, и яркая звёздочка ушла в сторону проёма. Через десяток секунд три танка сделали по выстрелу. Осколочно-фугасные снаряды вырвались из вспышек оранжевого пламени и умчались вслед за ракетницей, неразличимые для человеческого взгляда.

Вместо того, чтоб попасть в грунт и взорваться осколками и комьями земли, снаряды повисли в воздухе. Я прикрыл веки. Не получается у меня одновременно вести обзор и глазами, и экстрасенсорикой.

Снаряды попали в сеть тонких струнок эмиссара как мухи в паутину, и теперь вокруг них образовались небольшие сияющие капельки. Снаряды немного повисели, а потом исчезли со вспышкой и глухим хлопком, едва различимым из-за металлического звона в ушах. Росинки немного раздулись, чтобы потом исчезнуть, оставив после себя медленно распрямляющуюся петельку на струнке эмиссара.

— Володя! — прокричал я.

Стажёр поднял руку и направил вперёд. Ладонь словно упёрлась в невидимую преграду. Вокруг неё вспыхнуло едва различимое бледно-голубое пламя.

Снова выстрел танковых орудий, и новая партия капелек со снарядами внутри зависла в сторонке от неприятеля. Пламя вокруг ладони Владимира загудело, создалось впечатление, что его пытался сорвать непонятно откуда взявшийся ураган.

Снаряды сдвинулись с места и сперва поплыли к эмиссару, но потом замерли. Струнки с капельками, тормозящие снаряды, задрожали, сопротивляясь колдовской силе, и стали видимыми человеческому взгляду.

Медлить было нельзя. Я выставил вперёд руку и побежал к пролому. Остатки псов бросились ко мне, но по ним с дальнего фланга ротной тактической группы загромыхали очереди сразу из двух бронетранспортёров, разрывая на части тридцатимиллиметровыми снарядами.

Я бежал, а впереди меня мутной преградой тёк щит, наклоняя к земле траву, шевеля конечности трупов и разгоняя облака пыли. Рядом бежала Ангелина, готовая повторить свой удар. Между пальцев её кулака проскакивали спелыми зёрнами жёлтые искры и сыпались под ноги.

Но удар нанёс я сам. Как только мой щит соприкоснулся с тонкими струнками паутинок, надавившими на него как ветки на воздушный шарик, я выплеснул энергию в один-единственный фокусный импульс. Будь цель не защищена, её бы сожгло вспышкой, как мышь ударом молнии, но паутинный кокон рассеял силу.

Рассеянная энергия была столь велика, что в радиусе десяти шагов от врага на деревьях вспыхнули хвоинки и листья, словно облитые горючим веществом, стволы почернели, а на земле начали тлеть упавшие ветки.

Не подействовало. Значит, надо по-другому.

Я на бегу достал древний кинжал, а потом взмахнул им, словно пытаясь разрезать воздух. Над травой прокатилась волна сдвига измерения. Эффект походил на удар мономолекулярного лезвия. Пространство между мной и врагом расслоилось, как будто по воздуху прошлись стеклорезом. Три ближайших к недругу ствола, треща ломаемыми кронами, начали заваливаться набок, обнажив ровнейшие срезы с годичными кольцами. И опять его спас кокон.

Оставалось совсем чуть-чуть, но некромант подпрыгнул и ухватился руками за приоткрывшийся лепесток чёрного цветка, а эмиссар начал уносить своего помощника, набирая скорость. Гулкий удар моей помощницы пришёлся на пустой лес, застонавший от боли.

— Ушёл, — тяжело дыша, произнёс я, по обыкновению согнувшись и уперев кулаки в колени. — Опять ушёл. Какого хрена?

— Силён, — произнесла Ангелина, гася новую порцию смерти.

Я выпрямился, раскрыл руку с мячиком. Мне не давала покоя одна мысль. Что ему надо? И почему эта сфера связана с эмиссаром?

— К чертям, — пробубнил я и создал в воздухе поисковую пчелу.

Насекомое начало с методичностью механизма совершать зигзаги по поляне, а через минуту над травой возникли нечёткие чёрно-белые силуэты.

Я услышал топот и обернулся. Возле меня остановились Володя, Света, Оксана, Александра и несколько офицеров ротной тактической группы.

Фигуры, изображающие эмиссара и некроманта, прятались за деревом, мимо мелькали мутные клочья тумана, в которых угадывались наступающие на нас псы.

Некромант стоял спокойно, словно не на бой пришёл. Он поднял перед собой руку и посмотрел на неё, как на чужую. Огромный чёрный цветок, замерший на опушке леса в двух метрах над палой листвой, немного повернулся и приблизился. Я не видел паутинок-струнок, но они наверняка пронизывали всё окружающее пространство. Наверняка он ими всё ощупывал, как кот усами-вибриссами.

Некромант поднял глаза и посмотрел на ветку дерева.

— Что это? — спросил кто-то из наших, вглядываясь в расплывчатый контур небольшого существа.

— Птица. Соловей, — ответила Ангелина.

В какой-то момент некромант поднял руку и протянул её к птице. Вот теперь уплотнившиеся струнки стали заметны. Струны свернулись вокруг соловья, сжимая в невидимый кулак. Птица забилась на ветке, а потом плавно проплыла к протянутой руке.

— Что они хотят? — спросил тот же любопытный офицер.

— А я знаю? — огрызнулась моя помощница, словно вопрос был адресован именно ей.

Пальцы некроманта сжали птаху. Струнки задрожали и стали, всё ускоряя колебания, быстро проходить через тельце, а потом застыли размазанной стоячей волной, как гудящая гитарная струна после удара по ней пальцев музыканта.

— Он сканирует её, — произнесла Ангелина, — как томограф какой-то.

— Поясни, — попросил я, не отрывая глаз от зрелища.

— А что тут непонятного? Щупает изнутри.

Потом всё прекратилось, и некромант поднял руки с зажатой в них птицей, несколько секунд посмотрел на неё, а потом стиснул пальцы. В траву упало обезглавленное тельце.

— Зачем?! — прокричала Света, — чем она ему помешала?

Я тоже стиснул зубы. Птичку было действительно жалко.

Все посмотрели, как некромант раскрыл ладонь, на которой лежала окровавленная голова. Голова сразу вспыхнула белым пламенем, к тому же что-то создавало вокруг ладони мутное облачко помех, шипящих как ненастроенный телевизор.

Испарились перья. Исчезла кожа и мясо. Растаяли кости. Остался мозг, но и тот полыхал раскалённым добела куском металла, сжимаясь в прозрачную икринку размером с вишнёвую косточку. Мужчина прикрыл ладонь ладонью, а потом резко развёл руки. Там сидел соловей, тряся головой и осматриваясь по сторонам, словно ничего не произошло.

— Вот ни хрена себе, фокус, — выдохнул кто-то за моей спиной.

Тем временем некр подбросил птицу вверх, и та взлетела, а потом уселась на край слегка приоткрытого огромного чёрного лепестка. Мужчина устало посмотрел вперёд, туда, где был силовой панцирь города, затем наклонился и сорвал длинную тонкую травинку, покрутил в пальцах, и сунул один конец в рот. Можно было даже не гадать, что или кого он там высматривает. Нас.

— Да уж, — снова кто-то пробурчал, а я разглядывал медленно тающие молчаливые силуэты.

Заклинание выжало из этого места всё возможное и больше мы ничего не увидим. Нам и так повезло увидеть столь много.

— И какого хрена? — медленно уронил я в никуда безнадёжный вопрос, а потом вскрикнул, когда чёрный мячик, лежащий в кармане, обжёг кожу прямо через ткань. Он словно клеймо поставил.

Глава 6. Мясник

Я сидел на кухне и смотрел на еду, злой и усталый после стычки с эмиссаром. Все мы были выжаты, как бельё в центрифуге.

Макароны тихонько шевелились, расползаясь по краям и норовя выпасть на стол. При этом они оставляли за собой дорожки из слизи, как садовые улитки. Кусок говядины покрылся пушистой шапкой белой плесени, в которой кишели какие-то блохи, совсем как у дворового кота. Краюшка хлеба скукожилась и почернела обугленной головешкой.

Я зло отложил помутневшую вилку, проклиная всё на свете.

— Лимит калорий на ужин истёк, — раздался тихий шипящий голос из-под потолка.

Фантом-охотница добросовестно выполняла функции антивируса, да вот только всякие призрачные вирусы и проклятия не удаляла до конца, а по просьбе Мягкой Тьмы, собирающего коллекцию такой заразы, помещала их в изолятор, отчего в углу над холодильником образовалось самое настоящее сборище заразы к тихому недовольству домового. Там, помимо плесени всех сортов, ядовитых грибов, а также ползающих, копошащихся и роящихся тварей, экосистему дополняли настоящие трилобиты.

Я мог прекратить это безобразие, но решил потакать маленькой прихоти Мягкой Тьмы. Он был полезным демоном.

Коллекция заразы преследовала еще одну цель: отбить у меня желание лазить в холодильнике. К тому же, в смартфон была загружена программа контроля за моей диетой. Она считала калории, заставляя фантомную охотницу ехидно улыбаться и откидывать вот такие фокусы с едой.

— Задолбала меня эта диета, — тихо выругался я. — Вот пойду в кафе и наемся суши и шашлыков.

— Чем недоволен? — раздался со стороны дверей заупокойный, как на похоронах, девичий голос.

Я толкнул пальцем вилку, отчего та сделала пол-оборота на столе, и перевёл взор на новое действующее лицо, мимолётно остановившись на вместилище всего вожделенного, то есть холодильнике.

— Я есть хочу, — ответил я Оксане.

— Ты же сам хотел похудеть, а то всё жалуешься, что как маг мало двигаешься. Тебе даже за сахаром в антресоль тянуться не надо. Глаза выпучил, зубами скрипнул, и кубики сами в чай посыпались. Вот и жирок завязался. Сколько ты весишь? — спросила утопленница, засунув голову в раковину и открыв кран с холодной водой.

— Нормально я для мужика вешу.

— Метр семьдесят росту и весишь восемьдесят кило. Пузо отрастил. Скоро лишний вес появится. Боевой маг, называется.

— Хватит меня подкалывать. Я худею.

— От чего ушли, к тому пришли. Что жалуешься? Метод работает, все довольны.

— Жрать хочу.

Девушка выпрямилась, отчего по её бледному телу и длиннющим чёрным волосам побежали струи воды прямо на пол. Если бы я был обычным человеком, то моя женщина устроила бы мне взбучку за непотребство на потолке, голую девку на кухне, хлещущую воду из-под крана, как с глубочайшего похмелья. Вот, только моя женщина тоже была необычным человеком, и её не волновал этот ходячий труп, постоянно гундящий о жизни после смерти, при этом записанный для конспирации как моя племянница. А хрень на потолке, похоже, кроме меня никого сильно не напрягала, ни Александру, ни деда Семёна, ни тем более Оксану. Даже Ангелина не удостаивала призрачную вирусную базу взглядом, лишь изредка отмечая интересные новинки.

— Оксан, — раздражённо заговорил я, — мне даже Ольху удалось к одежде приучить, а ты что, хуже, что ли?

— Вот только не начинай. Я нежить, мне простительно.

— И посыльных встречать нагишом? И гостей тоже?

— Да ладно тебе. У тебя все гости либо нелюди, либо нежить, либо чародеи. Ни одного нормального человека. Нашёл, кого удивлять. Один раз даже польза была.

— Тебя мама не учила, что ли?

— Не трогай мою жизнь, — сухо вспыхнула навья, — я мертва. Родителей не помню. Меня изнасиловали, утопили связанную и сделали нежитью, не начинай.

Я вздохнул, вспомнив случай, произошедший, когда мы во время ремонта в городке жили на съёмной квартире. Тогда к нам пришли свидетели Иеговы проповедовать. Надо было видеть их лица, когда дверь открыла обнажённая, бледная и худая девушка. С длинных, до самого пола, чёрных волос текли струи воды, на непрошенных гостей смотрели белесые выцветшие глаза, немигающие как у змеи, а в коридоре с потолка на них уставилась сотня очей растёкшегося там Мягкой Тьмы. Один из свидетелей, заикаясь, спросил воды. Оксана отжала волосы на бетон лестничного пролёта и спросила, мол, хватит утопиться? Кажется, один из этих сектантов ноги сломал, убегая по лестнице.

Я снова толкнул вилку, а потом увидел ещё одно действующее лицо. Ольха, находящаяся сейчас в облике человека, подскочила к столу и с широкой улыбкой пододвинула мою тарелку к себе. Она поджала губу, рассматривая мой расползающийся ужин, а потом схватила кусок говядины и стала чавкать им с огромным аппетитом. Конечно, всё, что творилось с едой, было хорошим мороком, реалистичным на вкус, по запаху и на ощупь, но желание поесть отбивало сразу. Зрелище того, как ребёнок уплетает кусок заплесневелого мяса, заставил поморщиться. Лесавка доела мою пайку и оглядела стол в поисках ещё чего-нибудь вкусного, а не найдя, так же беззаботно убежала восвояси.

Зато проявился из воздуха дед Семён. Домовой деловито осмотрел кухню, а потом выставил вперёд правую руку и зажмурил левый глаз. Он развёл большой и указательный пальцы, измеряя что-то, понятное только ему.

— Дед, ты хотя бы скажи этой нудистке, чтоб не ходила в чём мать родила.

— Я хожу, в чём умерла. Я… — возразила Оксана.

— Да, я помню. Уже сто тысяч раз слышал. Надоело. Хотя бы саван накинь, — скорчил я мученическую физиономию, стараясь не опускать глаза ниже подбородка навьи.

Но глаза сами пробежались по двум бледным грудям второго размера с сосками такого цвета, какой бывает у людей, до посинения плескающихся в ледяной воде. Взор поднялся выше и остановился на совершенно белом шраме под левой ключицей, оставшемся от поражения серебряной пулей. Раны от обычного оружия на ней заживают без следа, и только эта напоминает о тех днях, когда закрыл собой удочерённую русалку от выстрелов снайпера.

— Саван в стирке.

— Он у тебя всегда стирке. У тебя их десять штук на все случаи, и ни один не используешь. Всё лежат стопочками с бирками, по какому поводу они предназначены.

Несмотря на довольно привлекательную фигуру утопленницы, распускать руки чревато. Александра, как экстрасенс высшего порядка, за сто километров почует мои поползновения и сразу позвонит на сотовый телефон, дабы, вежливо стиснув зубы, напомнить о себе. Если другая девушка попробует обратить на меня внимание, то порча лёгкого типа, например, со слабительным эффектом, конкурентке гарантирована.

Оксана же действительно труп, и потому не проявляет никаких сексуальных рефлексов, исключая повод для ревности и скандалов. В моей команде, как известно, были ещё две совершеннолетние особи женского пола, но Света сосредоточила своё внимание на Сорокине, а Ангелина мужчинами не интересуется в принципе. Для неё мы все просто приматы.

— Дед, — повторно обратился я к домовому, — повлияй.

— Некогда мне, — ответил старец. — Я к переезду готовлюсь.

— К какому?

— За город.

— Дед, во-первых, там ещё не построили, а во-вторых, я роту не набрал.

— Во-первых, построят, а во-вторых, я тебе не домовой более, если не поторопишься, — насупившись, ответил дед Семён.

— Дед, чего я не понял?

— Я бумаги сам глянул. Ты там вслух не дочитал малость, — отозвался домовой, не поворачивая ко мне головы.

— Они в сейфе. И зачарованы от подсматривания, — повысил я голос.

— Да ладно тебе. Мы с Ангелиной вскрыли. У неё все твои пароли есть и ключи от заклинаний.

— Да чтоб вас, — выругался я.

Во мне опять проснулось желание хоть чуть-чуть побыть одному. Даже на спальню приходится кучу чар навешивать, чтобы можно было уединиться с Александрой. А теперь они и до сейфа добрались.

— Мне чин дают, — повысил голос домовой, — и паспорт. Я теперь не голь запечная, а цельный прапорщик.

Я вздохнул и подошёл к холодильнику, дёрнув за дверцу, но та и не подумала выполнять свои функции врат в райское место с омлетом и супом. Я ещё раз подёргал за ручку, боясь применить телекинез, так как мог вовсе оторвать. Домовой, нахмурившись, поглядел на мои манипуляции.

— Она меня обижает, — послышался тихий хнычущий голос.

Я повернулся, шумно втянув воздух и сжав кулаки. Ни деда, ни Оксаны на кухне уже не было. Они ушли по своим делам, то есть, дед считает своё добро, нажитое за мой счёт, а русалка спряталась тонуть в ванной, причём в моей ванной, хотя у неё своя есть. Оттуда уже слышался шум бегущей из крана воды. До вечера проваляется без дыхания и движения, а ночью будет бродить по коридору как привидение, тихо напевать песенки или слушать тяжёлый рок в наушниках на такой громкости, что и остальные услышат.

На пороге стоял Мягкая Тьма — тощий ребёнок-неандерталец на вид детсадовского возраста, одетый в набедренную повязку и жилетку из сшитых шкурок грызунов, казавшихся неким меховым паззлом с абстрактной картиной. Серые домовые мыши соседствовали с бурыми полёвками, чёрными крысами и ярко-рыжей белкой. Тут же где-то затерялся и соседский хомячок. Сам ребёнок был вымороженной в вечной мерзлоте мумией с пергаментом жёлтой кожи, обтягивающим хрупкие косточки. Тонкие сухие губы плотно сжаты, а пустые провалы глаз жутко смотрелись на этом лице, не растерявшем на удивление некую детскую миловидность. Чёрные густые волосы растрёпанными прядями торчали в разные стороны. Даже дурак не ошибётся в его сверхъестественном происхождении. Марионетка Мягкой Тьмы держала обычную трёхлитровую банку, но из той на меня смотрело месиво из множества разномастных глаз, утопающих в чём-то, похожем на чёрную поблескивающую нефть. Глаза тоже были позаимствованы у незадачливых жертв этого выходца из глубин палеолита.

— Чем тебя обидели? Чем тебя вообще можно обидеть? Тебя даже ядерный взрыв не пронял, хотя ты был в трёх километрах от эпицентра.

— Она дразнится.

— Кто?

— Оксана, — тихо произнёс бог древней пещеры и показал на ванную.

— Хорошо. Я поговорю с ней, — кивнул я и проводил взглядом унылое создание, пошедшее в коридор, где оно спрячется в нише шкафа за верхней одеждой, обнимая банку с тёмной субстанцией.

Впрочем, субстанция и была демоном, а мальчик лишь его марионеткой.

Я сложил ладони коробочкой и создал внутри колдовскую пчелу. Слегка светящееся насекомое размером со спичечный коробок, мохнатое, как упомянутый хомячок, и забавно жужжащее жёсткими слюдяными крылышками, цеплялось колючими лапками за кожу рук. Оно успокаивало. Это была моя защита и моё оружие. Моё средство самовыражения, дающее хоть немного покоя. Я мог сотворить сотни таких, способных служить датчиками движения, поисковыми дронами, яркими светлячками или гранатами. Но сейчас оно помогало сосредоточиться.

Я раскрыл ладони, выпуская на волю пчелу. Та тяжело загудела и поднялась в воздух. Насекомое сделало круг, а я устало закрыл глаза. Мерное «ж-ж-ж» успокаивало и нагоняло сон, охота была опустить голову на руки, сложенные на столешнице, и просто сидеть так в объятиях Морфея.

— Егор!

Я со вздохом открыл глаза и наткнулся взглядом на деда Семёна. Совершенно дикое выражение на его лице заставило похолодеть всё внутри.

— Шурочка, — выдавил домовой.

Мои пальцы вцепились в кожу кухонного уголка, а обеденный столик от телекинетического импульса отлетел к плите, со звоном уронив посуду на пол и разбив стекло на духовке. Я рванул в спальню, где отдыхала Александра. Прихожая, двери в ванную и санузел размазались в один штрих, как на экшн-камере. Дверь открылась раньше, чем я к ней подбежал.

Александра лежала на кровати лицом вниз, а над ней склонилась массивная фигура, одетая в охотничий камуфляж. Глубокий капюшон с москитной сеткой мешал разглядеть лицо. Под сеткой едва различимо виднелись горнолыжные тёмные очки и шарф, намотанный на рот и нос. Фигура упёрлась коленом в спину Шурочке и держала бледную от страха девушку одетой в перчатку рукой за волосы. В правой руке у незнакомца тускло блестел лезвием охотничий нож.

Я ударил фокусным импульсом. Энергии было достаточно, чтоб разорвать человека пополам, но незнакомец лишь поднял скрытое под капюшоном лицо, а по воздуху разлилось призрачное свечение. Оно языками холодного пурпурного пламени поднялось к потолку и растаяло. Импульс был попросту поглощён.

Я даже не заметил, как Игла скользнула мне в ладонь, загоревшись янтарным угольком на навершии.

— Ур-род! — закричал я и бросился вперёд.

Незнакомец отпустил Шурочку и выставил вперёд левую руку. Чёрный клинок вошёл в запястье чужака, не встретив сопротивления. Рана засияла белым, словно там зажглась ксеноновая лампа. Демон молча дёрнулся и захотел всадить свой нож мне в плечо ударом сверху, но кто-то дёрнул меня за шкирку, и тяжёлая рука вогнала лезвие в матрас. Я ударился спиной о стенку, уронив при этом на пол телевизор, задев его локтем.

Мелькнула Ангелина. Это она отдёрнула меня. Хранительница, одетая в белые шорты и спортивный топ, держала в руке пистолет-пулемёт. Вот только целилась она не в чужака, а в сторону окна. Я только сейчас заметил небольшую фигуру в тёмно-синем спортивном костюме, сидящую на подоконнике. И тот же глубокий капюшон, и те же чёрные очки. Показалось, что подбородок, губы и нос тоже были чёрными, как уголь.

Ангелина нажала на спусковой крючок, и тесную комнату заполнил грохот долгой очереди. Тот, кто сидел на подоконнике, успел вскинуть руку, и пули стали вязнуть в силовом щите.

Массивный чужак в охотничьем костюме быстрым движением ухватил кровать за край и опрокинул её вместе с Шурочкой, поставив сначала на торец. Александра, коротко охнув, упала на пол рядом со мной, зацепив при этом Ангелину и заставив её прекратить стрельбу. Кровать не рухнула до конца, упершись в стену подголовником, но при этом она совершенно загородила того колдуна, что виднелся в окне.

В комнате потемнело, и через дверь по потолку быстро протиснулся огромный чёрный паук. Двухметровые мохнатые лапы цеплялись за косяк, шкаф и люстру. Восемь глаз блестели, а жвала шевелились.

Луника в истинном обличие.

Демон ночи индейцев майя замер на долю секунды, а потом бросился вперёд. Перед ней тёк защитный барьер, сдвигая и роняя всё со шкафа, сминая висюльки на плафоне. Огромная туша размером с холодильник дёрнула лапами, зацепив чужака. Капюшон слетел с его головы. Упали на коврик очки.

Сползший шарф явил безликую, чёрную, слегка поблескивающую, как пластиковый манекен, гладь, там, где полагается быть глазам, носу и рту. Мясник, а это был он, взмахнул рукой, и охотничий нож перерубил лапу Луники прямо на сгибе сустава. Брызнула белесая жижа.

Паук отпрянул назад, а убийца из орды выхватил из-за спины обрез какого-то ружья. Я только увидел непривычный револьверный барабан, отчего оружие походило на причудливый старинный пистолет двенадцатого калибра.

Я, задыхаясь отбитой об стену спиной, вскинул руку, и кровать отлетела обратно. Но я не успел. Пять выстрелов прозвучали один за другим. Пули по идее должны были завязнуть в щите Луники, но они вспыхнули синими трассерами и прошли барьер, как того и не бывало.

Паук заверещал со звуком пенопласта, потёртого о стекло, дёрнулся и рухнул на пол, затрясшись в мелкой судороге. Из полыхающих фиолетовым огнём ран потекла толчками прозрачная, зеленоватая жижа. Дёргающиеся в агонии лапы несколько раз больно ударили меня по ноге и расцарапали до крови лицо.

Ангелина быстро сменила магазин в пистолете-пулемёте и дёрнув затвором, снова начала стрельбу. Гильзы посыпались на прикроватный коврик, сброшенные на пол подушки и одеяло, звонко отскакивали от полированной дверцы шкафа, оставляя на ней отметины. Но мясник уже стоял рядом с колдуном, и пули опять не достигли цели.

Спальню заполнил громкий скрипящий, полный ярости шёпот, в котором не угадывалось ни слова. Смешанный с металлическим звоном в ушах после замолчавшего оружия Ангелины, он давил на рассудок.

Чужаки спрыгнули вниз со второго этажа. Я ударил клинком по воздуху, и все окно взорвалось мелкими-мелкими стеклянными брызгами, перемешанными с обломками пластиковых рам, рухнувшими на газон. С улицы донеслись крики и визги. А когда я, держась за живот, подошёл к подоконнику, то твари орды уже исчезли из виду.

Рядом, зло шевеля челюстью, встала Ангелина. Я глянул на неё, а потом проковылял к Александре.

— Ты как?

Она не ответила, вздрагивая от тихого плача.

Я, задержав дыхание и сморщившись от боли, сел рядом с девушкой и опустил голову. Луника уже перестала двигаться. Аура её угасла. Она умерла.

Эти твари достали нас даже в городе. Ещё одно такое нападение, и я не смогу гарантировать, что сумею защитить Александру. Я потерял одну свою женщину и не хочу, чтобы абсолютно та же участь постигла вторую.

Наших сил оказалось недостаточно. Нужно больше. Нужен целый гарнизон. Даже если он за барьером богов. Нужно срочно заняться этой долбанной ротой.

Рука сама собой нырнула в карман. На свет показался артефакт-склянка, вручённая мне полковником Белкиным. Я поглядел на этот пробник непонятно чего, качающийся на чёрном силиконовом шнуре, а потом осторожно надел его на шею Александре.

— Что это? — севшим голосом спросила она.

— В акции поучаствовал, — постаравшись придать своим словам максимум правды, ответил я.

Она чует ложь, и потому обманывать бесполезно. Но вот на такие уклончивые отговорки специально не реагирует. Она боится, что если начнёт допытываться до каждой мелочи, испугает меня.

Внутри крохотного сосуда стала заметна тонкая белесая жилка, похожая на рыболовную леску, натянутую от донышка к пробке. Жилка начала легонько подрагивать, как гитарная струна, и биться в ритм сердца Шурочки. Тинь-тинь, тинь-тинь, тинь-тинь. Энергии в артефакте было больше, чем требовалось для такого простенького эффекта, и её, скорее всего, придётся маскировать, чтоб враг не учуял. О том, что Шурочка снимет подарок, не было и речи, она даже проклятую метку Дубомира, хозяина северных лесов и по совместительству владельца заповедника, не снимает, а эту стекляшку и подавно.

Не знаю, что это, но лучше пусть висит на ней. Тем более, что предстоит нам быть далеко от города, да ещё и по соседству с диким богом.

Глава 7. Яробор

Гостя Яробор почуял сразу, как только тот вошёл во владения лесовика. Древнему богу порой приходилось отводить глаза нечаянно забредшим в поисках грибов да ягод путникам, но этот явно знал, куда идти. Шёл гость быстро и целеустремлённо, через буераки, мимо заболоченных озёр. Гость был не простым человеком. Колдуном он был силы немалой.

Этот ходок вывел Яробора из лёгкой дрёмы, в которую тот часто проваливался последние три сотни лет. Уснёт он, бывало, на целую зиму, как косолапый медведь, а по весне проснётся, обойдёт свой надел, да опять на боковую. Что может случиться нового и интересного на клочке сравнительно сухого леса посреди болот? Земли во владении невелики, всего десяток вёрст в длину да четыре в ширину. Справа топи, слева топи.

«И всё же, — думал Яробор, — что надобно этому незваному гостю? Силы в нём немало, но тягаться с той, что накопил я за свои сорок тысяч годков, даже живущим вне времени тяжеловато. Мало кого из разных духов и демонов можно найти ровней, разве только старшие боги, но тем до меня и дела нет».

В госте издали чуялась кровь древних колдунов. И можно было даже сказать, кого именно. Давным-давно среди его предков жил великий князь-чародей, прозванный Вещим Олегом. Не по прямой все же линии. Гость, скорее всего, был из ро́бичей — потомок сына рабыни, но кровь есть кровь, её не обманешь.

«Неудивительным оттого будет, — думал Яробор, — ежели в его роду время от времени рождаются провидцы невиданной силы».

Пришлый уже совсем близко подошёл, и делать нечего, иначе как встречать. Яробор легко спрыгнул со старой печи, накинул на плечи косматую медвежью шкуру, и шагнул к порогу. Дверь сама собой отворилась, выпуская своего хозяина из дому. Развешенные на тонких бечёвках грибы сдвинулись в стороны, и хозяин леса спустился по крыльцу, сев на нижнюю ступеньку.

А вот он и гость. Вышел из-за кустов малины, весь в необычную одёжу ряженый. Чудные сюртук да портки серого цвета, сорочка белоснежная с отогнутым и заглаженным воротом, с вишнёвого цвета тряпицей, намотанной вокруг шеи и завязанной узлом под сгибом ворота. На ногах чёботы странные, блестят, словно воском натёртые, был бы гость простым человеком, и штаны и обутки давно в грязи оказались, а так всё чистенькое, как с новья́. На запястье десницы, которую не иначе, как правой рукой и не звали, имелся браслет золотой со стекляшкой плоской. Яробор был лесной житель, слух у него чуткий, его ухо ловило тихое тик-тик-тик, идущее от украшения.

— Здравствуй, Яробор, — заговорил гость, — как бытие твоё?

— Смотри, сам не чахни, — ответом было незнакомцу.

Не понравился он лесовику. Сразу не понравился. Глазки колючие, улыбка лукавая — зубоскал, одним словом.

— Говорили мне, что ты, хозяин, не любишь путников.

— Отчего ж, не люблю? Они мимо проходят, и мне по сердцу это.

— Гонишь? — спросил гость ухмыльнувшись.

— Я ни имени твоего не знаю, ни того, с чем пожаловал. Сам суди. А уж про то, что я не звал тебя, можно и вовсе молчать.

— А как же в старой сказке? Сначала добра молодца накорми, напои, в баньке попарь, а потом и всё прочее, даже вон выгнать не стыдно, — с прищуром спросил человек.

— Так ты не добрый молодец, а я не девица красна. Взашей и так выгнать могу, без кушанья и баньки, — оскалился Яробор.

— Даже неинтересно, зачем я пришёл? — снова спросил гость.

— Ну, сказывай, сказывай, а то ведь не отстанешь, как банный лист, не отцепишься.

— Звать меня Павлом Белкиным. И я вот по какому делу к тебе. Война нынче идёт, — начал человек свой сказ.

— Война всегда идёт. То промеж людей, то промеж богов, а то и вперемешку, — перебив гостя, ухмыльнулся Яробор.

— Нынче всё не так просто, как ты сказываешь. Боги людям явились в открытую, с человечками не как с рабами, а как с равными общаются, — подложил пришлый.

— Дурные, стало быть, они, — отозвался Яробор, плюнув себе под ноги.

— Не в богах дело. Люди нынче силой большой стали, считаться с ними приходится. Да и враг у нас теперь с ними общий.

— Что за ворог такой?

— Напасть, доселе неведомая, взялась из ниоткуда, и сразу огнём и мечом принялась всех без разбору бить, и духов и смертных. Пришлось объединиться, — ответил человек.

— А я тут при чём? Я ворога этого в глаза не видывал, слыхом не слыхивал, — разведя в стороны руки, словно охватывая свои земли, спросил Яробор.

— Место у тебя хорошее. Оно прямо в тылу у ворога стоит. Вот и вспомнили про тебя. Хотят тут крепость поставить, дабы зло это пришлое окружить да извести.

Яробор запустил пятерню в густую чёрную бороду, что на целую пядь опускалась с худощавого лица.

— А какой мне в этом прок? Я ни с кем не в ссоре.

— Тебя старшим в этой крепости хотят сделать, — ответил гость.

— Меня? Старшим на моей же земле? Да вы, видно, совсем рассудком слабы! — процедил сквозь зубы хозяин лесной заимки.

— Велено мне передать: ежели не согласишься, тебя изничтожат, а на твою землю другого старшим посадят. Нужна им крепость эта. А коли добро своё дашь, возложишь сию ношу на свои плечи, то своего идола сможешь рядом с идолами первых богов на сей земле сотворить.

— Шутки шуткуешь?! Для кого идол будет?! Для лягв болотных али для белок таёжных?! Людей-то нетути! Это глупая задумка! А коли сгонят меня с моей вотчины, то буду исподтишка бить. В спину. Будут знать, как меня хаять! — повысил голос Яробор.

— Не ярись, хозяин, не пусты слова сии. Будет у тебя не просто крепость. Люди здесь будут службу ратную нести. Целых полторы тысячи, а то и поболе. И идол твой, хозяин, в чести будет.

— Стрельцов, говоришь, мне на постой отправят? И идол.

Яробор снова запустил пятерню в бороду. «Шибко складно гость говорит, и заманчиво, — думал он. — С людишками возиться было неохота, но ежели идол поставить, да ещё с первыми богами в ряд. Можно попробовать».

— Что ж, Павел, задумался я над словами твоими.

— Всю инфраструктуру построить поможем, — продолжил гость, сказав чудное слово.

— Инфра что?

— И саму крепость, и начинку к ней, чтоб удобства были, — пояснил человек с лесным прозвищем Белкин, уж не за шустрость ли?

— Словечко забавное. Что ж, добро даю, да только при условии, что всех своих помощников сам находить да созывать буду, — кивнул Яробор.

— Вот и ладно, да только без помощи нашей ты не сладишь с этим делом.

— Отчего же? Дьяка-писаря не смогу найти, что ли, аль приказчика?

— Времена не те, — улыбнулся человек.

— Поглядим, — ухмыльнулся Яробор, — люди всегда те же. Что тыщу лет назад, что сорок тыщ. А стрельцы-то когда будут?

— Стрельцы? Через пол седмицы от них голова будет, с ним обсудишь сей вопрос.

У гостя из-за пазухи потянулась тихая мелодия, как от гуслей деревенских, да дуды медной. Белкин достал небольшую тонкую не то шкатулку, не то зеркальце в чёрной оправе. С зеркальца свет лился, и картинки играли красками. Он провёл пальцем по стеклу, а потом приложил к уху, начав говорить с зеркальцем, словно с собеседником. Диковинная вещь, тем паче, что колдовства в ней не чуялось.

«Неужто людская придумка? Долго же я спал, — подумал хозяин леса. — Видать, стоит дельце, хоть новый мир погляжу».

— Да, слушаю, — буркнул Белкин тем временем, — Что значит, сервера заглючили? Я вам за что плачу? За игру в косынку, или за работу, хакеры хреновы? Чтоб через час всё в норме было, и передай Кузину, чтоб макет гарнизона на три-дэ-принтере распечатал к моему возвращению.

Гость опустил руку, да буркнул: «Прошу прощения», и снова потыкал в зеркальце.

— День добрый, товарищ генерал, хочу сообщить, что наша задумка в силе. Готовьте бригаду к передислокации.

Яробор сморщился от неведомых слов, молча ожидая дальнейших событий и сверля пришлого взглядом.

Вскоре гость раскланялся и ушёл, оставив после себя двоякое ощущение от своих речей. С одной стороны, суета людская, грязь скотных дворов, собачий брёх, а с другой, почёт и превознесение, капли силы людской, что можно собрать, да что так сладки.

Яробор сидел на крыльце, наклонив голову, и смотрел на поляну перед домом. Он размышлял: «Святилище-капище с идолами здесь обосную, чтоб на похвалу и молитвы прямо с печи отвечать. Лепота. Одна незадача: для капища жрецы нужны, не меньше трёх. А стрельцы, ежели на постой придут надолго, там и девки появятся, не сразу, разумеется, но появятся, поскольку брехня все эти запреты, мужик всегда девку себе найдёт. Сначала у воеводы и сотников заваляются на кровати, а после и остальные притащат. А где девки, там и чада малые. Корнями сядут люди, не уйдут никуда. У меня город свой будет. Крепость на двух холмах поставить потребно, оттуда и видать всё окрест, и чистую воду можно подвести. А со временем и посад с торжищем и ремесленной слободой под стенами крепости обживётся. К людям и мелкие духи подтянутся: домовые, дворовые, банные, овинники и прочие. Да-а-а, помощники нужны. Вот только кого взять? Кто жив ещё? Кто в другие края не подался?»

— Эй, дурни, хватит бездельничать. Подь сюды.

Из-под крыльца вынырнули три мордочки с чёрными носами и пуговками глаз. Анчутки внимательно поглядели на Яробора, бросив свои ежеденные и ежечасные передразнивания друг друга. Глуповатые они, да такое простое дело даже они осилить могут.

— Бегом бегите по окрестным землям. Созовите мне По́седня и Луго́шу.

— Сказать что? Да, что сказать? — наперебой стали спрашивать чертята-анчутки, отпихиваясь меж собой.

— Ничего не говорите им. Пусть идут и всё.

— А ну как не пойдут?

— Кто?

— По́седень тот же.

— Я этого старого бе́ра из-под коряги тогда за ногу вытащу, как мальца неразумного. Дело большое будет. Мне все нужны.

— Да, да, дело, дело, — запрыгали малявки и побежали в разные стороны.

Немного времени ушло на всеобщий собор. Анчутки глупы, но докучать всякому умеют, уж если решил старого косолапого разбудить, так лучше их никого не придумаешь. И остальных вскорости окликнут.

Затрещала малина, и седой бер, давно уж из лесного зверя ставший болотным демоном, вышел из зарослей. Он силён, да ленив. Ленно ему было обходить кусты, вот и попёрся напрямик. Топтыга уселся на поляне и молча уставился на Яробора, пожёвывая стебель кислого ревеня.

«Бер, он всегда бер, — думал хозяин лесной заимки, — пусть его человечки боятся, величая медведем да Михайло Потапычем, дабы ненароком не услышал, да не пришёл в гости зовущим. Я его не боюсь».

— Дяденька, — раздался звонкий голосок Луго́ши, — правду говорят, что здесь село будет? Что от старших богов посланник был, тебе службу предлагал?

— Откуда ведаешь? — подняв чёрную бровь, поглядел Яробор на худенькую девчушку, возникшую, словно из-под земли, которая в разговоре успевала запихивать в рот спелую ягоду.

— Сороки разнесли, — ответила та, утёрши красный от сока рот рукой. — А правда, что здесь сто тыщ народу будет? Это же не село тогда, а город стольный. А правда, что сюда купцы ходить на торжище будут, и войско несметное?

— Угомонись, — произнёс Яробор, проклиная любопытную лесную живность.

Нигде от них потаённого не скроешь. Всё выведают, всё вынюхают.

— Да, дядь Яробор, умолкаю, — отозвалась ручейница, — а правда, что у них зерцала говорящие?

— Да помолчи ты, — с беззлобной укоризной произнёс лесовик, а потом оглядел своих друзей-товарищей и начал сказ.

— Уж не знаю, что за напасть там приключилась, но, видать, шибко к стенке припёрло, раз крепость здесь задумали ставить.

— Крепость им подавай, — забурчал басом хозяин болота, ставший медведем, река там раньше была, да заилилась, застоялась, превратившись в зыбкую трясину, — для крепости гать-настил нужен, чтоб обозы могли прибывать, чтоб войска в дозор выступать могли, а здесь нет этого. Не бывать крепости.

— А ты на что? Уж не поверю, чтоб ты тропу потаённую не смог указать, — огрызнулся Яробор.

— Нет таких троп здесь, чтоб телеги таскать. Пеший токмо и может.

— Нет, значит, сотвори.

— Легко сказать, да тяжко сделать.

Яробор вздохнул, в очередной раз запустив ладонь в густую бороду. «Вот ведь язва он», — подумал хозяин заимки.

— Что смотришь с укоризной? — словно прочитав мысли, спросил По́седень, — я тебе не всесильный.

— Ежели поднатужишься, то сможешь, — ответил ему Яробор.

— От натуги пуп можно надорвать, — закряхтел бер.

— Даже если надорвёшь малость — не страшно. Я тебе за это рядом с собой идол поставлю. Я не жадный.

— Не нужен мне столб, — басовитым тягучим гласом ответил По́седень.

— Нужен, — ответил Яробор, — чтоб люди ведали, кто здесь хозяева, а то знаю я их, вмиг распоясаются.

— Время, говорят, другое, — снова заговорил старый бер, — люди изменились. К югу от нас Дубомир всё зверьё под себя подмял, и почти все сухие леса. Вверх по течению Топи город нынче стоит. Ежели сороки не брешут, в нём народу тьма по великому счёту.

Яробор промолчал, обдумывая сказанное. Тьма по великому счёту — это стало быть, цельный мильён. Велико число. Очень велико.

— Птахи перелётные молвят, что бой был страшный этой зимой, — добавил бер. — Земля кипела и ходила волнами, людишки в пар и дым за одно мгновение обращались. Тысячи и тысячи сгинули. И не токмо смертные, но и боги. Ты бы сам оглядел, что творится.

— И то правда, — кивнул лесовик, — надо сей град узреть.

— Дозволь я с тобой, дядька, — тут же взгоношилась Лугоша, — у меня и платьице есть добротное. Ну, дядька, дозволь.

Ручейница подскочила к Яробору и повисла на рукаве, преданно глядя в глаза. Одним ладом — свербигу́зка.

— Дядька, ежели нельзя в человечьем обличии, то я белкой-векшей обернусь али горностаем. Буду из котомки выглядывать.

— Пойдёшь, но только помни, от меня ни на шаг, — кивнув, дал согласие лесной бог. — Быть может, и у тебя хотение возникло в путь отправиться?

— Мне и здесь неплохо, — тихо качнул косматой головой старый седой бер, чья шерсть больше на мох выцветший болотный похожа была. — Я лучше зверьё созову. Из них потолковее избрать надо, тех, кому разум дарить сподручнее будет. За людом пришлым глаз да глаз нужен.

Яробор кивнул и встал со ступеней крыльца.

«Отправляться надобно, и чем скорее, тем лучше. Ежели не брехал Белкин Павка, — думал он, — то чудной образ у меня буде для нынешних поколений смертных, но и большого страха не будет, коль духи открыто средь них живут. Знай себе, помалкивай да поглядывай».

Глава 8. Яробор и путь-дорога

Что для лесного духа расстояние, особливо в лесу? Тьфу, и всё. Растаял лесным туманом, да сорок вёрст одним шагом шагнул, одним скоком скакнул. Пять шагов, и вот он, город дивный. Хотя это для красного словца сказано. С рассвета почти до полудня шагал Яробор. И что удивительно для него было, ни зверя не встретил он, ни птицу. Всё мертво было, либо попряталось, да так, что и не видно. Одни деревья сиротливые стоят, да зло тенью нависло. И думалось ему, что прав чародей Павел, ворог пришёл лютый.

— Дядь Яробор, — окликнула лесного бога Лугоша, выйдя из тумана рядышком с ним, задрав вверх голову и открыв рот от удивления, — смотри, неужто корабль по воздуху плывёт?

Яробор глянул и кивнул. Те ниточки дыма, которые он впервые заприметил в небе полста лет назад, вблизи оказались пеной облаков, что вздымает за собой дивная ладья, плавно опускающаяся к самой земле. Чудо чудное, как говорится, диво дивное. Но разум на то и дан, думал лесной бог, чтоб не в пример душе не токмо удивляться, но думу думать.

— Корабль, — произнёс Яробор, провожая глазами крылатую ладью, которая легла на правое крыло, аки величавый журавль, разве что взмахов нет, — ежели плывёт он с людьми да товарами, то и пристань должна быть.

— Тоже мне скажешь, дядь Яробор, они же по небу порхают. Зачем им пристань? — насупилась ручейница, не отводя взгляда от чуда небесного.

— Они, может, и порхают, да людям это не дано. Значит сие, что к земле приставать он должен. Не с облаков же они спрыгивают, людишки. Побьются все насмерть, — наставительно улыбнулся лесной бог.

— А мы пойдём смотреть на оные корабли? — со вспыхнувшими от озорства глазами заговорила Лугоша.

— Не в сей час, не в сей. Ты сперва ответь мне. Не обманывают ли меня глаза, и я вижу трубы печные, да высокие такие, что на полсотни саженей вверх уходят, а дым из них, как туча висит, — задумчиво произнёс хозяин лесной заимки.

— И правда, а я издали-то думала, что это леса горят, — кивнула Лугоша, подняв руку и приложив её к лицу, дабы от солнца глаза спрятать.

Яробор промолчал, так как узрел не только это, но и огромную колдовскую стену, укрывавшую город, словно колпак. Стена была сотворена силами нескольких богов и являлась препятствием на пути всяк колдовства, творимого извне и всяк тварей, что не рождены естеством. Мелкий дух будет стучаться в эту перегороду, как птица в оконное стекло. Яробор же, хоть и мог проломиться с неким усилием через неё, но шуму наделает множество. Всполошит всех. Так он размышлял.

— Дядь, а как мы туды пройдём? — спросила стоящая рядом Лугоша, тоже почуяв колпак.

— Подкоп сделаем, — пошутковал Яробор, оглядывая припавшую к земле полосу травы, где проходила эта стена.

А сам думал, но не находил ответа на свой вопрос, всё более решаясь ломиться силой.

— Лес трещит, — вдруг произнесла Лугоша, выведя хозяина лесной заимки из раздумий и указывая перстами шуйницы, то бишь левой руки, куда-то в сторону.

Яробор прислушался. Где-то за полторы версты слышались звуки ломаемых ветвей, да только уж больно громкие они были. И тут его осенило. Не лес ломают-то, а ружья-пищали громыхают. Одна, другая, а потом они загрохотали так, словно целая сотня стрельцов там вела бой. Им начала вторить пушка, чьи редкие выстрелы разносились промеж деревьев с хлёстким эхом.

— Туда, — коротко промолвил Яробор, схватив ойкнувшую Лугошу за руку, и растаяв туманом.

Лесные травы, листва и хвоя вынесли их к широкому серому пути, утоптанному настолько, что поговорка «скатертью дорога», превращалась в жизнь. По такому и пешему можно долго шагать без устали, и лошадь воз будет тянуть без преград. На сей дороге стояла огромная карета. Высокая и длинная, с восемью пухлыми чёрными колёсами. Была она зелена́ как старая ель, вся железная, с острым передком и оконцами, закрытыми железными ставнями. По всем стеночкам виделись узенькие, как бойницы, смотровые стекляшки. На карете стояли сверху люди и отстреливались от огромных чёрных псов, коих два десятка кружили рядом, стараясь ухватить стрельцов за ноги либо вломиться в узкую затворённую дверцу, царапая их когтями и цепляя зубами. Дружинники, одетые под стать своей телеге в зелёные мундиры, направляли стволы маленьких несуразных пищалей на ворога. И те заливались раскатистым и повторяющим громом, что любопытно, без дыму большого, застилающего всё поле боя. Вслед выстрелам из пищалей в сторону отлетали маленькие непонятные щепки, с глухим ти́каньем падавшие на странно пахнущую серую дорогу или набитыми паклей бубенцами отскакивали от железа остроносой кареты. Оружие зычно клацало, и не видно было, чтоб стрельцы шомполом загоняли в стволы порох, пыжи и пули, чтоб насыпали затравку на пороховую полочку, которую надобно поджечь тлеющим фитилём либо ударить кремнём, высекая искру. Ружья просто стреляли, дёргая небольшими рычажками, так же быстро, как дятел долбит по древу. Не видно было и сабель с бердышами, словно не надобны они людям.

Псы меж тем бесновались, роняли пену изо рта, кусали колёса и прыгали вверх. Пули оставляли на них кровоточащие раны, но волкодавы не обращали внимания, и оттого казались как бешеные.

Один из воинов достал из небольшой мошны́ грена́ду и, выдернув кольцо, закреплённое на коротком стебельке, кинул в самую гущу. Гренада шумно грохотнула, ранив свору осколками, и заставив лесного жителя поморщиться, а Лугошу зажать уши ладошками. Это её принял Яробор за пушку.

Лошадей не виделось. Видать, эти лютые псы распугали всех, заставив умчаться в лес. Иной мысли не было, ибо трупов конских тоже нет.

А ещё, Яробор учуял чародея, что стоял средь стрельцов и держал собственный небольшой колпак. Чародей был средней руки, не чета тем волхвам, что хаживали по миру в старые времена, но тоже мог быть полезен.

— Дядь, помоги им, — дёрнула Яробора за рукав Лугоша, прося с мольбой в своих серых глазах.

— Добро, — произнёс тот, соглашаясь со словами ручейницы.

Помочь людям нужно, и пусть лесной бог не любил их, но это хорошая возможность разузнать о том, что творится в мире ныне.

Яробор поднял руку, собирая свою силу. Стоящая рядом с дорогой сосна слегка накренилась, а потом выстрелила тьмой хвои, взметнувшейся, как встревоженный рой болотного гнуса, устремившегося на прокорм к живым созданиям. Псы разом завизжали и заскребли лапами морды, стараясь вытащить зелёные иглы из глаз, носа и глотки. Но это было без пользы, ибо хвоя набивалась всё сильнее и сильнее, лишая тварей слуха, зрения и мешая дышать. Некоторые начали кататься по земле.

Стрельцы снова загрохотали, ведя прицельный бой из своих странных пищалей. Обезвреженных псов быстро перебили, и только тогда, тяжело дыша, обратили внимание на помощников. Яробор шагнул к повозке, и один из воинов, не иначе, десятник, ибо стрельцов было не более дюжины, спрыгнул и отправился навстречу.

Люди и вышедшие из леса Яробор с Лугошей остановились в трёх шагах, рассматривая друг друга. Человек с опаской, лесовик с любопытством.

На десятнике была странная одёжа, на которой тёмные и светлые зелёные точки складывались в сплошные пятна, что походили на клочья тени и света, лежащие средь листвы и травы. Встретишь такого в лесу и не сразу узришь людскими очами, ежели замрёт неподвижно. Поверх одёжи был доспех, прикрывающий только грудь, аки кираса, а на том ещё множество пришитых карманов, разного размера. На голове у десятника зелёный, полукруглый, как птичье яйцо шлем, застёгивающийся лямками на подбородке. К слову сказать, все стрельцы были гладко выбриты, словно в наказание лишившись бород. Хотя, кто знает, что ныне с бородой принято делать. Может, таково у них ныне в порядке вещей. На ногах у него были чёрные полусапоги, застёгивающиеся на добротную бечёвку.

— Старший лейтенант Иванов, — наконец произнёс стрелец, представившись.

Вот только, Яробор ничего из сказанного не понял. Понял он, что тот старшой над кем-то. Видать, старший над этими лейтенантами. И почему Иванов? Кто этот Иван, чтоб его дети себя без имени отчеством кличут. Видать, уважаемый боярин. А сынок младшенький, раз самого не знают. Но Яробор решил молчать, несмотря на хихикнувшую рядом ручейницу, которая подскочила после этого скоротечного сражения к своему дядьке и встала одесную, то бишь справа от него.

— Яробор, — ответил лесовик, а потом указал на девчурку, — а это моя племянница, Лугоша.

Девчонка, которая старше этого Ива́нова сына на полтысячи лет, оставаясь меж тем вечно юной, широко улыбнулась червлёными губами, явив белые ровные зубы. Улыбка её была не хитрости полна, а тех простоты, красоты и очарования, чтоб всяк умиляется.

— Спасибо. Мы, это… проскочить старой дорогой решили. Там на пятнадцать километров короче, — начал говорить стрелец, словно извиняясь за то, что сделал что-то неположенное.

— Километров? — Не понимая слова, спросил Яробор.

— Ну, вёрст. Верста всего на полсотни метров больше, так что не заморачивайтесь.

Яробор кивнул, а стрелец продолжил.

— Эмиссара накрыли на днях. Вся орда откатилась на север. Мы думали, что пройдём по-быстрому, а тут засада. Они сзади и спереди деревья повалили. Чтоб дальше двинуться, нужно преграду убрать, но это на землю спускаться надо, а не получается. Эти порвали бы. Вот и отстреливались, но у нас патроны бы кончились. И конец. В общем, спасибо. А я такого колдовства не видел. Вы прям так вовремя, словно подгадали.

Стрелец замолчал и попятился немного. Длань его легла на пищаль, висящую на ремне, перекинутом через плечо. Яробор сперва вскинул, а потом нахмурил свои густые смоляные брови. Что удумал этот человек? Принял лесовика с племянницей за нового ворога, с которым бились сейчас смертным боем? Якобы деланно спасли их, подослав зверей, а потом, получив доверие, прошли с ними?

— Документики, пожалуйста, — произнёс человек насупившись.

— Дядька, пошто это он так? — изумилась Лугоша, начав переводить взгляд, то на Яробора, то на стрельца.

Она-то по простоте своей и не поняла подвоха.

— Нет документиков у меня. Потерял, — ответил лесовик человеку спокойнейшим голосом, думая, как быть дальше.

Не было у Яробора никаких документиков никогда, он даже слова сего не знал, но ежели они так важны, то решил молвить, что имелись. Ежели дойдёт до схватки, думал он, то всех сможет побить насмерть, да не надобно это в сей час.

— Петя, — подошёл к десятнику совсем молодой чародей, которого почуял Яробор. Тот держал в руках непонятную вещицу, похожую на сундучок, — скан показывает отрицательное значение маркера орды. Это не шпионы.

Десятник расслабился, отпустив оружие.

— Извините, все напряжены до предела. То теракты в супермаркетах, то охотник за головами орудует. Но я вас, всё же, обязан записать, так надо.

Яробор кивнул.

— Раз полагается, делай.

Пётр, Иванов сын, достал из кармана зеркальце, схожее с тем, что у Павла было, только поболее, и начал в светлое стекло перстом тукать. Лугоша, вцепилась своему дядьке в рукав и привстала на цыпочки, стараясь рассмотреть, что там деется.

— Значит, вы Яробор. Так? — поднял человек глаза на путника, — Это должность такая или профессия? Вы же жрец, так понимаю?

— Жрец, — кивнул лесной бог, зло глянув на хихикнувшую Лугошу, заставив ту подавиться. — А Яробор, то имя моё.

— Хорошо, — протянул стрелец, ещё раз тыкнув в зеркальце.

Только чего тут хорошего, лесовик не понял. Чем худо может быть от имени, да от чина.

— Отчество? — продолжил спрос человек.

— Двулесович я.

— Поляк? — спросил стрелец с недоумением в голосе.

— Лешак, — ответил Яробор ему в тон, сжав ладонь Лугоши, чтоб та не рассмеялась на всю округу.

— Не смешно, — немного обидчиво произнёс человек. — Запишем, что поляк. Фамилия?

— Кому?

— Рода чьего будете?

— Велесов внук.

— Какого божества вы жрец? Учтите, что легальны только те последователи, чьи боги есть в перечне, утверждённом министерством по паранормальным явлениям. Остальные являются экстремистскими.

Яробор замер, не зная, что ответить, а рядом вздохнул и поднял глаза к небу чародей.

— Петь, это нелюди. Это уже по моему ведомству.

— Нелюди? — растерянно спросил, стрелец, а потом посмотрел в зеркальце. — Тьфу ты. Ладно, занимайся. Мы дорогу расчистим. Только ты недолго, надо, это, того, съё…, убираться отсюда, — поперхнулся он, опуская бранное слово.

Яробор, чародей и ручейница с улыбкой проводили десятника, немного туговатого в своих думах, потом колдун повернулся, достав такое же зеркальце. И думалось лесному богу, что они все с таким не расстаются даже ночью.

Чародей оценивающе оглядел Яробора. Чародей был слаб, и лесовику ничего не стоило спрятать свою силу от него, явив самые крохи. А Лугоша и так не шибко сильна, даже прятать не стоит.

— Я обязан по долгу службы задать вам некоторые вопросы, — наконец начал колдун заученную фразу, словно живущие вне времени только и делают, что приходят к людям. — Если что непонятно, спрашивайте без стеснения.

Яробор кивнул.

— Вы лесные духи?

— Да.

— Яробор и Лугоша?

— Да.

— С какими намерениями в Новониколаевск?

— Это сей град так именуют? — уточнил Яробор, дождавшись кивка чародея. — Посмотреть, как честной народ живёт.

— Надолго?

— Поглядим и уйдём…

Он долго ещё задавал разные вопросы, всё тыкая пальцем в стекло, притом, что Яробор нарочито сочинял для него сказку про бедных замученных триста лет назад купца и племянницу. Мол, лес нас принял и сделал тварями противными люду честному, лешаками. Мол, три века мыкаемся по борам, по болотам, пока не пришла весть о стольном граде, где можно хоть краем глаза жизнь людскую взглянуть.

Были у Яробора такие купец с дочкой в лесу. Сам их замучил, а те до последнего дня искали неведомый красный цветок, исполняющий желания. Яробор уж и не помнил, волки их сгрызли у очередного куста, али они утопли в трясине. Но это было опосля того, как они белены обожрались, всё бредили наяву. Всё им песнь прекрасная чудилась в птичьем гомоне, да княжичи богатые средь тумана. С грибами разговаривали, зовя тех старцами. Сорок дён их водил лесовик по чащобам, умалишённых.

Лесовик всё рассказывал, а человек тыкал перстом в стекло. Яробора при таком деле даже любопытство разобрало, что может быть в этом зеркале такого, что ныне не могут без него обойтись. Белкин Павел разговаривал с ним, как с собеседником живым, эти сказывали, что записывают мои ответы в стекло, словно в подорожную грамоту, али на бересту для памяти, хотя не видно писчих принадлежностей, даже чернил. Да и как писать пальцем на стекле? Чудно это. Лугоша вся извелась, но так и не смогла заглянуть туда. А Яробор дал сам себе зарок обрести такую штуковину.

Пока он вёл спрос, стрельцы всё крутили головами по разные стороны. Да и не только головами, но и пищалями, дёргаясь на каждый безобидный шорох, что шёл из окружающего дорогу леса. Вскоре осмелевшие мужики спустились, дабы поджечь странные белые палочки, от которых исходил неприятный дым. Хозяину лесной чащи дым был неприятен, но когда мужичьё щелчком пальцем бросил тлеющий огонёк в кусты, то Яробор с трудом сдержал желание убить наглеца. Это же пожар, это смерть древ и зверья.

Яробору стоило больших усилий, свершённых над собой, чтоб успокоиться и продолжить речь свою. Чтобы отвлечься, он даже приподнял за шкирку дохлого пса. Тот был в чёрной блестящей шкуре, словно заживо вывернутой наизнанку влажным мясом наверх. В нём было пудов шесть, не меньше. Здоровый волкодав, такой ежели человека цапнет, то порвёт как крола́. Яробор вспомнил, что видел подобных тварей, отгонял прочь, но думал, что это опять боги меж собой усобицу устроили, ан нет, пришлые, оказывается.

Наконец, колдун, косившийся на тушу чёрной псины, перестал вопрошать, выдав Яробору и Лугоше небольшие кольца, что надевались на запястье. Ярко-жёлтые наручи были изготовлены из того, что лесной бог никак не мог разобрать. Они гнулись как ростки молодых древ, при этом гладкие, как кожура яблока. Наручи, как их ни крути, всегда оставались цельными. Ну, не из жилы же али шкуры зверя неведомого сделаны они. Тоже загадка.

— С этими браслетиками вам нужно дойти до центра социализации, там вам выдадут дальнейшее предписание, — произнёс он наставительно.

— Зачем? — влезла в беседу Лугоша, вертя новое украшение.

Она попеременно надела его то на одну руку, то на другую, вытянув перед собой, как золото красное.

— Мартышка и очки, — едва слышно буркнул чародей, но Лугоша на то и дикая лесная девка, чтоб услышать.

— А мартышка — это кто? — спросила она, не сводя глаз с жёлтой полоски гибкого не пойми чего, заставив поперхнуться и покраснеть колдуна.

Яробор едва заметно усмехнулся, он-то сразу смекнул, что человек сравнил её с малым дитём, но всё же слово «мартышка», похожее на прозвище дурачка Мартына, было забавным.

— Давайте в город, — не желая отвечать, позвал колдун.

Яробор, подняв бровь, посмотрел на кареты.

— Без коней?

— А зачем нам кони? Там в каждом по несколько сотен лошадок.

Яробор обвёл взглядом сначала один воз, потом другой. Он не чуял коней. Не чуял в железе и конских призраков. Тем не менее они, преодолевая неразумение и диву дивясь, взобрались на остроносый воз, усевшись сверху под надзором чародея. Колдовства не было, но карета сначала заскулила, потом заревела непонятным голосом. Из двух труб вырвался чёрный едкий дым, и кареты тронулись с места. Лугоша сначала вцепилась в рукав дядьке, испуганно таращась на диковинку, а потом осмелела, начав даже напевать песню.

— Дядь Яробор, совсем как в сказке, когда на печи ехать можно, — произнесла она, — чудеса, да и только.

Яробор улыбнулся и кивнул, сам подмечал виденное вокруг. Ехали по широченной скатерти-дороге на зелёном железном сундуке о восьми колёсах, с пышущими жаром трубами весьма быстро. Ехали вместе со стрелецким десятком, вооружённым чудными пищалями и одетым в чудные одёжи, миновав вскоре небольшую заставу, преграждающую путь всяческим недругам, преодолев большой незримый колпак.

Глава 9. Яробор и город до небес

После той сшибки долго пришлось ехать на железной телеге, воняющей странной гарью, словно не дрова горели в печи, а неведомая гадость, но всё же Яробора и Лугошу довезли до самого города. И чем ближе был стольный град, тем больше дивились они. За много вёрст стали видны блестящие на солнце башни и громадные дворцы, украшенные разными рисунками.

Но вскоре их ссадили с верха повозки, оставив пешими идти дальше. Стрелецкий чин сослался на непонятные дела, покаявшись в вине, что не может далече их подвести. Там же они распрощались, подняв напоследок свои зеркальца так, будто через стекляшки смотрели. Яробор непрерывно озирался по сторонам, выглядывая непривычное лесным жителям бытие. Тут и обычный деревенский мужик ходить будет, разинув рот, а уж про лесного бога и вовсе молчать можно, хоть он и старался не подавать виду, ведя себя деланно спокойно. Вокруг них, на дюжину саженей вверх, не меньше, уходили стены огромадных домов. В каждом окне стёкла в два-три аршина, ровненькие-ровненькие. Сколько изб там было составлено одна на другую, со счёта сбиться можно. И все каменные, и ни одного из сосны или лиственницы, а землянок и подавно нет. Хотя нет, были. Люди непрерывным потоком уходили под землю, и таким же потоком выходили оттуда, но всё время новые, словно не землянка то была, а лаз широкий, токмо куда ходили они, оставалось загадкой.

И люди. Они ходили, ряженые непривычно, по широкой улице, устланной тем самым серым наносом, что и дорога, где бой шёл. Люди ходили по окраинам, а посерёдке ездили телеги всякоразные. Сами собой ездили, и без колдовства даже. Их было так же много, как и людей. Видимо-невидимо. Чёрные, как ворона крыло, червлёные, как ягоды земляники, синие, как небо, и прочие. Аж в очах мельтешило. Яробор даже глаза закрыл ненадолго, чтоб в думах порядок навести.

В голове у него кружилась птичкой-невеличкой спасительная мысль, что люди всегда те же, что тысячу лет назад, что сорок тысяч. Ну, наряды другие, ну, возы самоходные, ну, дома высотные. Люди-то те же.

Город меж тем жил своим чередом, кипя, как ярмарка на праздник, пестря нарядами, шумя на всевозможный лад. Прохожие огибали Яробора и его спутницу, посматривая косо на одёжи да на наручи жёлтые, словно те клеймом были, но слов не говорили и перстами не тыкали.

Глаза же лесного бога стали присматриваться к мелочам, а внутренний колдовской взор довершал рисунок бытия. Вот беззаботные юнцы шумно обсуждали какого-то препода. Что это за чин такой, непонятно, потом узнается, как узнается и то, почему он их загрузил каким-то сопроматом, но, видать, не так уж тяжка та поклажа, раз такие костлявые да немощные снести смогли. Всяко легче брёвен для сруба да мешков с мукой на мельнице.

Юнцы остановились и поглядели вслед очень легкомысленно одетой девице, цокая языками и называя её классной тёлочкой. Ещё пара странных слов.

Девица горделиво прошагала в чёботах с высоким-высоким каблуком. Даже дивно, как она ноги не переломала, идя нарочито важным шагом.

Мимо прошёл гладко выбритый мужчина, от которого запахло резким непривычным благовонием. На мужчине был тёмно-серый сюртук с портами из дорогой, слегка поблескивающей, как шёлк, ткани. Светло-голубая сорочка и шейная тряпица в пару были сюртуку. На ногах блестящие чёрные обутки, как те, что у Белкина. Мужчина презрительно смерил Яробора взглядом с ног до головы, отчего тому захотелось открутить человеку голову и насадить на странный фонарь о трёх сменяющих друг друга цветных огнях. Яробор со злости стиснул кулак, услышав короткое «Ой» от Лугоши, чью ладонь держал своей руке.

А недалече немолодая уже баба объясняла малому дитяти, что какой-то лего они покупать не будут, но ребятёнок орал во всё горло, мол, хочу, и всё. Потерявшая терпение баба поволокла дитё прочь, злая, как цепная собака. Но сие как раз не ново, бабы, утруждённые хозяйством и детскими капризами, часто брались похуже мужиков.

Мужики. Все без шапок, да и бабы простоволосы. Срам, да и только.

— Дядя Яробор, — начала Лугоша, дёрнув за рукав своего спутника и указав на другую сторону улицы, — а я знаю, что это.

— Что? — коротко спросил лесовик, подняв бровь и переведя взор в ту сторону.

— Это трактир.

Когда Яробор присмотрелся, то и правда узрел трактир. За большим стеклом было видно, как за столами сидят люди и едят, обсуждая промеж себя всякое.

— Дядь Яробор, пойдём посмотрим, — взмолилась девчурка. — Я ж никогда в трактире не была.

— Да ты только в деревню бегала людей издали смотреть. Скотину видела и избушки, — усмехнулся тот, вспоминая, как вытащил ручейницу, когда та застряла в амбаре, где тайком подглядывала, как молодые уединялись.

Она тогда горностаем обернулась, да в капкан, который на крыс ставили, попалась. Пришлось весь амбар на досочки разломать и тащить рыдающую девчурку на руках. Давно это было. Лет триста назад. Там и деревни давно уже нет, даже следа не осталось.

— Я пока в трясине не утопла, тоже в тереме жила. Кажется. Наверное, да. Плохо помню. И коров было вот столько.

Девчурка показала растопыренные ладони, явив десяток перстов.

— И свиней стокма же. А кур и гусей без счёту.

— Так уж и без счёту? — усмехнулся лесовик простоватой ручейнице, которую привечал и к которой привязался за многие сотни лет.

— У меня пальцы кончились, — не смущаясь, ответила та. — Пойдём. Я всегда хотела на трактир поглядеть. В соседнее село, когда народ ездил, всё бахвалился, как в кабаке хорошо.

— Ну, пойдём, — протянул Яробор, и они шагнули через улицу. — Токмо ты жёлтое колечко спрячь. Не по нраву мне сие. Как скот меченый.

Лугоша кивнула и убрала свой наруч за пазуху. Да и Яробор тоже положил в мошну на поясе гибкое кольцо, решив потом достать, когда надобность на то будет.

Сбоку что-то дико завизжало, заставив оглянуться. Белая гладкая низкая карета, скуля колёсами, как побитая псина, остановилась, едва не коснувшись бедра. Из оконца почти по пояс тут же вылез мужик и стал браниться как полоумный.

— У тя чё, урод, глаз нет?! Ты чё под машину кидаешься, ублюдок! Бампер после тя делать, как после тупой собаки!

Яробор побелел от ярости, почуяв, как всё нутро свело. Холоп голос повышает. На божество.

Мужик бранился, а Яробор подошёл к нему и, скрипя зубами, схватил сквернослова за горло. Тот захрипел и попытался руками разжать жилистые пальцы, стиснутые на кадыке, но слабоват он был, с лесовиком тягаться, который лосю хребет выдёргивает одним рывком, медведя шутя скручивает.

— Дядька, не надо, — звонко воскликнула Лугоша, подняв ладоши, дабы глаза закрыть, ежели её спутник в ярость впадёт. — Пусть живёт юродивый. Ну, дядька, пожалуйста. Мы в трактир хотели, а не на скотобойню.

Яробор, тяжело дыша и смиряя в себе порыв гнева, разжал руку, а потом положил ладонь на подоконник окошка.

— Язык вырву и брошу тупым собакам, может, он им более пригодится, — выскользнули тихие злые слова, обращённые к этому выродку.

Под пальцами лесного бога заскрипело железо двери, и лопнуло стекло, осыпавшись мелкими осколками на лавку и дорогу.

Тут же подскочила Лугоша и поволокла своего дядьку за собой, не желая видеть драки. Яробор, отвернувшись от обидчика, вдохнул и выдохнул. Так они и шагнули в трактир, взъерошенная девочка и древний бог, полный гнева.

Там они сразу стали рассматривать корчму. Рядом со стеклённой калиткой виднелся пустой столик с лавками, туда они и сели. Лугоша немного потрогала обитую чем-то мягоньким скамью, оставшись на самом краешке, а Яробор откинулся на спинку.

Он ещё раз глянул сквозь окно, узрев, что та карета с блудословным вы́меском стоит на месте. Только у неё жёлтые огни начали то вспыхивать, то гаснуть. В трактире же воцарилась тишина. Все смотрели на новоприбывшую парочку. Некоторые достали свои зеркальца и подняли так, что они оказались меж глазами и гостями.

— Эй, трактирщица! — крикнул Яробор кабацкую девку, что стояла недалече. — Снеди нам!

Девка, прикусив губу и поглядывая то на странного гостя, то на окно, подошла к столику. В глазах у ней читалась опаска.

Правильно. Богов бояться надобно, дабы почтение проявлять.

— Вот меню, — сглотнув комок в горле, произнесла она.

На столик легла книжка в красной обложке с буквами на ней. Меню́, тебю́, ею́. Чудные слова.

— Дядь, а что здесь написано? — спросила полушёпотом смущённая Лугоша.

— Су-ши бар, — по слогам прочёл Яробор непривычное письмо, а потом открыл книжицу. — Наверное, сушёная рыба такая, бар называется. Это, я разумею, чтоб выбрать могли по рисункам. Умно, но дорого. Одна бумазея сколько стоит, а всяк её пальцами тискает, сотрётся быстро. Хозяевам убыток будет. А рисунки нарочитые, добротные. Ты чего хочешь? — спросил он у Лугоши.

— А вот это, — осторожно показала ручейница во что-то забавное и цветное. — И вот это.

Яробор повернулся к трактирной девке, услышав меж тем тихий голос недалече.

— Это либо офигенный косплей, либо он из этих.

— Вот клоуны, — раздалось из другого угла.

Там сидело двое стражей. Стражники, коих можно опознать по таким же, что у стрельцов, пищалям, были одеты в светло-серые кафтаны с золотистыми полосками на плечах. Они, открыв рты, глядели, что будет дальше.

— Не суетись, — ответил один из них своему собеседнику, — досмотрим шоу и примем, как тёпленьких.

— Нам, — начал Яробор, пропустив мимо ушей непонятные чужие слова, сказанные явно про них, — вот эту снедь, вот эту, этот кисель, и красну рыбицу с бел зерном в листе верчёную. И крынку хладного кваса.

Он оглядел с ног до головы девку, отчего та одёрнула подол короткого платьица, безуспешно стараясь натянуть его ниже колен.

— Мороженое, васаби, роллы с лососем, мисо суп, квас и кофе. Так? — уточнила она.

— Должно быть, — вздохнул лесовик и брякнул на стол две монеты, заставив девку вздрогнуть, а потом, подумав, что не пристало жадничать, и положил ещё одну. — Три копейки серебром. Принесёшь быстро, добавлю.

— У нас можно безналичный расчёт, — вжав голову в плечи, произнесла девица.

— Тебе серебро по весу? Чем тебе чеканки не угодили? — недоумевая, уставился на неё Яробор.

Думая, что и взаправду страшно выглядит. Вон, вся побледнела и покосилась на стражников, что сидели тут же. Вот только, таращились они в другую сторону.

Яробор посмотрел на окно, а там народ бросился врассыпную, обступая девичьи фигурки в синих платьях.

— А-а-а, по нашу душу пожаловали! — протянул Яробор, с усмешкой разглядывая прибывшую троицу. — Так разумею, что тот колдунишка о нас донёс уже.

— И что? — спросила Лугоша, привстав со скамьи и с любопытством вглядываясь в новых гостий.

— А ничего, — усмехнулся Яробор, а потом обратился к кабацкой девке. — Что столбом стоишь? Неси снедь. Али серебра мало?

Трактирщица бросилась куда-то бежать, всё оборачиваясь на тонкие фигурки за окном, а те стояли, словно не спешили никуда. Народ тихонько зашептался.

— Она и одна к беде, а тут целых три… — произнёс стражник, горестно сглотнув.

— Мы умрём? — заскулила какая-то баба за дальним столиком, готовая вот-вот разрыдаться.

— Тихо, тихо. Я в МЧС работаю. Я их часто видел. Не всегда они к смерти. Может, обойдётся, — успокаивал её мужик.

Яробор вздохнул и глянул туда, куда убежала трактирщица. А та выскочила обратно очень быстро, неся поднос с яствами. Поставив дрожащими руками его на стол, она быстро спряталась, не взяв серебра.

Наконец, гостьи шагнули внутрь. В кабаке окончательно стихло. Тощие девушки прошли прямо сквозь стекло, не разбив его, а потом подняли руку в знак приветствия.

— Здрав буди, Яробор Двулесович, Велесов внук, — произнесла старшая, у ней ещё на лице одет был странный намордник из тонкой голубой ткани. Словно тряпица от кашля.

— И ты здравствуй, — ответил тот, пододвинув себе поднос с угощением, — Чума, племянница Мары Моревны.

Лугоша ловко подхватила два кубка с едой и маленькую ложечку, заставив дядьку сжать губы от недовольства, так как ложка была одна. Видать, дурёха трактирщица забыла вторую положить со страху.

— Присоединяйтесь, — показал Яробор рукой на пустующее место на лавке, разглядывая гостий.

— Мы в служебном обличии. Не хочу карточку светить, — ответила одна из них.

— Понахватались слов новодельных, аки псы блох, — усмехнулся лесной бог, подняв чашку с жидким киселём, который трактирщица обозвала мисо супом, и отхлебнул через край. Пустой он, этот кисель, непривычный, но как диковинку можно отведать.

— Ты серебром платить хотел? — спросила Чума, увидев монеты на столе.

— Ну не златом же, — огрызнулся Яробор.

— Сейчас не так платят.

— Ты мне остальных не представила, а уже поучаешь. Я ж могу и взашей прогнать, — выдавил Яробор, заставив народ в трактире ахнуть.

Ещё бы, неведомый мужчина саму смерть поучает.

— Ну что же, справедливо, — согласилась мора Чума, указав на девушку в обляпанном кровью длинном платье. — Это новенькие наши. Старые не успевают счёт смертям вести, так людей много стало. Это Травма. А это наша младшенькая, Искорка.

Девчонка вытащила из ушей тонкие верёвочки с камешками на концах, от которых шла тихая музыка, и достала палицу небольшую. Конец палицы затрещал крохотной молнией.

— Чума павшим от всякой заразы счёт ведёт, это я помню, — вздохнул Яробор. — Вот эта — смерти кровавой. А ты чем, юница, занимаешься? Али теперь за побитых молнией не Перун ответствует?

— Я гроза электриков, — произнесла та.

— Ну, раз знаешь теперь кто мы, — продолжила Чума, — буду тебя поучать. Сейчас деньги не золотые и не серебряные, а бумажные.

— Деревянные? — изумился Яробор. — Так у меня в лесу дерева столько, что княжество купить могу, вместе с князем.

Моры одновременно засмеялись.

— Нет, всё сложнее. Злато в казне хранится, а бумажки — лишь написанное о них обещание оплаты.

— Все долговыми расписками платят, — пробормотал Яробор. — И бунта нет? Ведь казначеи и обмануть могут. Злато у них, что хотят, то и сделают.

— Ну, обманывают порой. Как без этого, на то они и казначеи. Но это чуть-чуть. Потому и бунтуют одиночки. Не страшно.

Чума поглядела на Искорку и достала из небольшой котомки бумажный свёрток. Пока разговаривали, Лугоша уплетала ложечкой пахнущую молоком и ягодами снедь, время от времени облизывая испачканные губы. Ручейница переводила любопытный взгляд то на дядьку, то на помощниц богини смерти.

— Платят ныне и вовсе без бумажек, — продолжила Чума, раскрыв свёрток.

Она достала оттуда небольшую тонкую вещицу с буковками и цифирями и протянула лесному богу.

— Честным словом? — усмехнулся тот, взяв вещицу.

— Почти. Это банковская карточка. Она помнит, сколько злата-серебра у тебя в казне лежит. Расплатишься, там деньги из кучки в кучку перекрадут. Пин-код четыре нуля. Это чтоб не забыл. Украсть-то у тебя не украдут.

— И сколько у меня злата-серебра?

— Четыре фунта червонных задатка. Это много. Это две тьмы по великому счёту деревянных рублей, то бишь два миллиона. Ещё по полфунта златом ежемесячно будут тебе в кучку подкладывать.

— Забавно, — ответил Яробор, покрутив карточку в пальцах, — токмо непонятно.

— Дьяк тебе срочно нужен, — пробормотала Чума.

Лесовик кивнул и взял пальцами комочки белого зерна с красной рыбой, отправив их рот. Забавная снедь. Роллы, кажется, называются. Он поднял ещё одну как раз в то время, когда Лугоша вскочила с места и схватила стеклянный кувшин с квасом. Девочка сделала несколько больших глотков, и давясь питием, выдавила из себя слова, словно обожглась кипятком изнутри.

— Горькая зелёная гадость. Хуже редьки с чесноком.

Яробор усмехнулся, а потом отпил из маленькой чеплашки чёрной жижи, приятно прокатившейся по горлу.

— Кофе, — подсказала Чума. — Что с дьяком решил?

— Нужен, — согласился Яробор, ещё раз отхлебнув кофия, — только они в ряд не стоят, готовые в лес податься.

— Есть у меня на примете один, — подала голос Травма, — не помер пока. Если поспешим, то будет у тебя и дьяк, и хакер.

— В пекло его, подождёт, — ответил лесной бог, выискивая глазами трактирщицу, — Кофия ещё!

Глава 10. Яробор и дьяк-хороняка

Пятая чарочка кофия закончилась, и Яробор под недовольными от ожидания взглядами мор вышел на улицу из трактира, оглядываясь по сторонам, а следом выбежала Лугоша, зажав в руке яркую рисованную книжицу со снедью из трактира. Мимоходные зеваки таращились на них, как на некое непристойное диво. Они не знали, кто это, но видя в окружении трёх смертей, перешёптывались и гадали. Больше всего они лесному богу, привыкшему к отшельничеству, не по нраву были, эти лбы бездельные, зенки свои распахнувшие.

Люди всё время поднимали свои чудные зеркальца, так, что казалось, будто оные есть у всякого, от мала до велика. И так любили они свои зеркальца, что все сии зеркала в разной оправе изваяли и всяко разно разукрашивали.

Моры вместо того, чтоб провести через туман, посадили Яробора с Лугошей в жёлтую самоходную крытую повозку с красной полосой повдоль. Повозка завизжала на разный лад громче лося в вешний гон, да волка по зиме, и помчалась по дороге вперёд. Сверху словно кто сидел и на верёвке привязанным ярким факелом размахивать начал. Токмо факел был цвета ярко-синего. И все пред нею расступались, да телеги в стороны убирали, как чернь перед князем.

Лугоша опять вцепилась в руку дядьке, всё поглядывая через оконце вперёд кареты. А меж тем моры обличие сменили. Платья на них укоротились, превратившись в рубахи по колено с портками мужскими, похожие на исподнее, да на спинах появились большие багряные кресты и надпись, которую не сразу прочесть можно.

«Ре-а-ни-ма-ци-я». Чудное было слово, но сквозило от него чем-то суровым, словно судьбы людские оно вершило.

Яробор опустил взор на свою одёжку, поглядел на Лугошу, задумался. Не пристало так ходить, чтоб белой вороной выделяться средь остальных. Нужно лик сменить. Вспомнил он того мужика, что горделивым боярином их разглядывал. Вспомнил, как другие на него поглядывали. У того одёжа не может быть плоха.

Шкура медвежья тут же белесым пламенем вспыхнула, растаяв без следа, а всё остальное превратилась в тёмно-серую одёжу, что увидено было на том наглеце.

Чума слегка улыбнулась, оглядывая лесного бога, и кивнула, одобряя выбор.

— Галстук можно расслабить, — произнесла племянница Мары Моревны.

— Это что ты галстуком называешь? — спросил лесной бог, поведя бровью.

Вместо ответа дева подалась ближе и шейную тряпицу немного покрутила, сделав петлю послабже.

— Я-то думал, затянешь, — усмехнулся Яробор, — чтоб насмерть.

— Ну, во-первых, тебя этим не убьёшь, а во-вторых, мы теперь только и успеваем, что статистику погибших вести. Убивать руки не доходят. Целый учётный отдел завели. А помнится, пройдёшь по селению встарь, всех от мала до велика моровым поветрием пометишь. И нет села, зато те, кто живы остались, ещё крепче прежнего будут.

— Помню, заходила ты в гости. Нет деревни более, ни крепких, ни хилых, но да былое всё это. Что такое учётный отдел, что такое статистика?

— Чёрные средство новое изыскали, — продолжила мора, взявшись рукой за поручень, что у потолка был. — Человеку тайком мозги заменяют на свою колдовскую жижу. Человек походит-походит, а потом дохнет. Но не так, как мертвяк обычный. Он дальше ходить и разговаривать может, и даже мозг вроде бы жив, а душа в Навь уходит. Вот и выискиваем таких. Сверяем живых и мёртвых по счёту, да в книги запись ведём.

— Чудно-о-о, — пробормотал Яробор, решив оставить загадку на другой случай, а после стал для Лугоши наряд продумывать.

Сия девка прилипла к оконцу, с замиранием рассматривая град стольный. Даже не дышала. А Яробор думал. С баб рожалых ей одёжа не пойдёт, это завсегда так было, молодь дерзость любит. Но ту блудницу, на высоких каблуках и с сарафаном, едва срам прикрывающим, в пример ставить тоже не надобно. Надобно нечто посерёдке.

Яробор закрыл глаза и стал мир колдовским взором осматривать. Людские души стали сиянием, которое и сквозь стены узреть можно. Они ворвались в чутьё лесного бога подобно, и снова думалось ему, что люди всегда те же.

Вон, баба с торговкой бранится в лавке мясной. Не угодила одна другой свежестью, да отступать ни одна не желает. Эти завсегда дерутся до хрипу, готовые космы друг другу повыдергать.

Вон, молодка дитё грудью кормит, вся усталая с недосыпу. У дитяти зубы режутся, орёт оно, мать мучает.

Вон дети с собакою резвятся, все чумазые, но счастливые. И пусть у всех зеркальца колдовские, дети есть дети.

А вон мужик бабу тискает, да тайком, дабы жена не узнала. Прямо как кузнец Тимоха с соседкой на сеновале, что было пять сотен лет тому назад. Ох и напужал он тогда их, явившись ночью в лике чёрного волка. Глаза блестят, с клыков слюна капает. Они тогда полдеревни нагишом бежали с криками: «Бешеный, бешеный!»

Усмехнулся Яробор думам своим, а потом вздохнул. Люди всегда те же.

Наконец, узрел Яробор что хотел. По улице шла молодуха, ликом и телом похожая на ручейницу. Не ху́хря-нечо́са, но и не спесивица. Конечно, можно было бы и сарафанчик, но дабы приучить свою непоседу к новому бытию, в непотребство одеть надо.

Яробор перевёл взгляд на Лугошу и прикоснулся своей силой, и на той стала одёжка меняться, но девчонка была так увлечена созерцанием чудес, что даже не заметила. А тем временем сарафан из мятого некрашеного льна совсем укоротился, став ниспадавшей до ягодиц рубахой, подобной зрелкам малины по цвету. Из-под той синие портки хлопковые показались, до середины бедра длиной. Портки надобны были, чтоб из-под рубахи срам не мелькал, не стыдил девку. На ноги вместо лаптей — как вишней крашеные обутки с белой бечёвкой. Белые короткие обмотки-ону́чи без бечёвок-обо́р торчали из обуток, чуть прикрывая лодыжки.

Младшая из мор, та, которая Искорка, даже подняла брови от удивления.

— Прикид клёвый, — начала она, — Кроссовки полюбас ловчее, чем допотопные лапти с обмотками. Футболка так се, а шорты отпадные. Впритык по её заднице.

Яробор покачал головой, не одобряя искривления речи родной, но ничего не поделаешь, придётся самому учиться, дабы разуметь, а то порой без толмача, что иные языки толковать может, не обойдёшься. Все по-другому молвят, а старые слова забыли да исковеркали.

Тем временем карета остановилась.

Яробор поглядел в не прикрытое ставнями и занавесом окошко. Люду разного столпилось множество, все куда-то вверх смотрели да перстами тыкали. Опять же, не обошлось без зеркал этих странных, что все повытаскивали и пред собой выставили. Тут же были и огромные самоходные возы-бочки алые, с цифирями нуль да один. Синие кареты со стражей. И все с фонарями блескучими разного цвета, словно ярмарка какая. Мужики лестницу возводили.

Из кареты выскочил возница, у которого был неприметный значок серебряный особливый, означающий, что он Мары Моревны служитель, и открыл дверь, едва заметно склонив голову, чтоб это и уважительно казалось, и со стороны незаметно было. Моры выскочили наружу в один момент, встав в рядок.

— Жив ещё мой клиент, — донеслось от средней, которой Травмой кличут.

Яробор вышел вслед за ними, услышав сзади крик Лугоши.

— Дядька, ты пошто меня позоришь?! Что я, басурманка что ли, в мужском платье щеголять?! Да ещё в исподнем!

— Обвыкнешься, — ответил лесной бог.

— В исподнем?

— Все ныне так ходят, и ты ходить станешь, — бросил он не оборачиваясь.

— Не буду!

— Будешь! — резво развернувшись и встав нос к носу с ручейницей, громко сказал Яробор, — Покуда в городе этом ходишь, будешь как они! Дома как вздумается бегай! Я сказал своё слово.

— Дядька, — захныкала Лугоша.

Яробор вздохнул и подал ей руку, помогая вылезти из кареты.

— Не серчай, золотце моё, но так надо для дела. Обещаешь слушаться?

— Угу, — понуро кивнула девчушка, натягивая рубаху-футболку как можно ниже, но это у неё не очень получалось, да и глупо выглядело.

Впрочем, неважно. Все, кто был тут, смотрели куда-то вверх, не замечая ничего остального. Яробор поднял лицо к небу. Там, на шестом, ежели от земли считать, подоконнике стоял пухлый юнец, готовый прыгнуть, но никак не решившись до конца это свершить.

— Это его ты мне в дьяки пророчишь? — хмуро спросил лесной бог, глядя на это несуразное толстое чудо.

— А чем плох? — спросила Травма, начав разминать кулаки, на одном из которых был надет кастет. Она противно хрустнула шеей, и шмыгнула носом. — Либо он твой, либо мой, тут третьего мало вероятностей.

В рукав дядьке вцепилась Лугоша, забыв про своё короткое платье и обрезанные «шорты». Девчушка затаила дыхание, наблюдая за замершим с гримасой страха и отчаяния парнем.

— Он же убьётся, — прошептала она, — насмерть.

— Знамо дело, насмерть. А ты ещё хотела людей с летучей ладьи вместе с товарами на лету высаживать. Там повыше будет.

— Дядь, помоги. Дядь, я буду носить всё, что скажешь. Дядь, ты же можешь. Я даже в тереме твоём прибираться буду, — взмолилась девчурка, глядя неотрывно на бледного отрока.

— А что в нём прибираться? Он завсегда сам себя чистит.

— Дядь, — совсем дрогнувшим голосом, прошептала ручейница, а потом провела ладонью по мокрому лицу, вытирая слёзы.

— Эх, — вздохнул Яробор и осторожно отцепил Лугошины персты от своего рукава, а потом шагнул в сени.

Души людские издали чуялись, стены каменные не преградой были. Яробор быстро взобрался по высокой, уходящей выше деревьев лестнице, и остановился перед железной серой дверью, за которой тот прятался. Там трое мужиков ломали замок.

— Разойдись, — зычно сказал лесной бог, заставляя разбежаться работяг в стороны, и потянулся силой к двери.

Железо было в тягость. Вот ежели дубовые али сосновые доски, тогда сами бы отворились, впуская в избу. Но, всё же, любопытство, толкающее разузнать об этом толстяке, и чем может отрок пригодиться, придало мощей. Дверь сначала заскрипела, а потом выгнулась, выламывая добротные замки и засовы. Уронив на каменную плитку пару звеньев, оторвалась цепочка, которую нерадивый самоубийца повесил на створ.

Яробор шагнул, не сильно всматриваясь в убор избы, мимо тонкой склеенной из опилок двери, ведущей в кладовую с зеркалом, большой чугунной кадкой и странным фарфоровым стулом, журчащим, как вешний ручей. Шагнул прямик окну и сел на подоконник, глядя на парня снизу вверх.

— Я сейчас прыгну! — истошно закричал бледный темноволосый отрок, топчась на узком подоконнике, и держась пальцами за короб окна. — Я прыгну!

Яробор слегка перегнулся и посмотрел вниз. Да, далече.

— Прыгай, — пожав плечами, произнёс Яробор, начиная разговор-беседу. — Там тебя ужо заждались. Видишь вон ту особу в синей рубахе и красным крестом? То мора, племянница самой богини смерти.

— Всё равно! — надрывным голосом произнёс парень, высматривая глазами Травму. — Всё равно, все в конце концов сдохнут.

Яробор перевёл взгляд на стены и пол в избе. Чистые, метёные. Посуда вымыта и блестит. Значит, не грязнуля-замарашка, али не один живёт? Так и есть, с матерью, но и сам помогает. В глаза бросилось большое зеркало чёрного стекла в тонкой оправе во всю стену, ухоженно протёртое от пыли, а снизу у него тихо тлел рыжий огонёк. Паутины по углам тоже нет.

— Как есть, подохнут. Жизнь людская скоротечна, уж я-то знаю не понаслышке, — вздохнул Яробор. — Жизнь — это вечная битва, вечная страда́. Но ведь и человечишка может обрести бессмертие.

— Не надо мне о смысле жизни. Плевал я на всю эту хрень.

— Всё куда проще, — снова вздохнул лесной бог. — Жизнь имеет лишь один смысл — жить дальше, а вот то, как эту жизнь прожить, уже решает человек. Бессмертие может прийти, ежели твоя кровь продолжит жить после тебя. Ежели ты поможешь встать на ноги своим детям, внукам, правнукам. Ежели ты деяниями своими позволишь им жить лучше, или просто жить, вот для этого можно даже хоть в бой не на жизнь, а насмерть, хоть в пламя, хоть на край света.

— Я не могу дальше жить, — взвизгнул парень.

— А пошто так? Неужели из-за девки? — почти тепло заговорил Яробор, узнавая старую как мир историю.

— Я… я… а это…

— Не слышу.

— Я с ней в сети три месяца назад познакомился. Я как дурак влюбился. Потом в реале три раза ходили в кафе. Я всем хвастался, какая у меня классная девчонка. Мы даже целовались. А это такой пацан оказался. С грудью. Трап. Надо мной теперь все смеются, они мои вещи в универе выкидывают в сортир. Клей-момент на стул льют и за шиворот. Я так больше не могу.

— Парень? С сиськами? — опешил древний бог, не представляя такого зрелища, — Ну, тогда да, позора не оберёшься. Но ведь от позора можно и схорониться.

— Где? Там всем расскажут, и будет всё по новой.

— Где-где. Да хоть в лесу.

— Ты издеваешься?

Яробор поглядел на этого недоросля, а потом встал. Надоело его уговаривать. Дьяк нужен, с новшествами разобраться и совладать, да другого недосуг искать.

— Ты обдумай всё, пока падаешь, — произнёс Яробор, делая шаг ближе к отроку.

— Что? — не понимая, переспросил тот.

Яробор вздохнул в очередной раз и хлопнул парня по спине. Тот с истошным криком сорвался вниз, так что оставалось его только взглядом спровадить. А стоящая под окнами берёза послушно подставила под падающее тело ветви, смягчая полёт, да трава вспучилась не хуже толстой овечьей шкуры, принимая удар.

— Жив, хороняка, — усмехнулся Яробор, — целёхонек.

Позади кто-то захлебнулся стоном навзрыд. Яробор повернул голову, а там, в окружении мужиков стояла немолодая уже баба. Она прижала ладони ко рту и замерла в застывшем плаче, словно не веря, что её сын упал с такой высоты.

— Ты убил его, — наконец выдавила она из себя, — ты убил моего мальчика.

— Что ему сделается, — буркнул Яробор, а потом глянул в окно, где Травма осматривала горемыку. — Он ещё многих обидчиков переживёт. А нет, так поможет уйти раньше. Научу.

— Ты убил его, — всё шептала мать.

— Да жив он. Но если хочешь, можешь молиться за его здравие, — произнёс Яробор во весь голос. — Жизнью не дорожат те, кто смерти никогда не видел. Со мной у него не будет времени на эту дурь. Там он не о смерти будет думать, а о том, как выжить.

— Кому молиться? — тихо спросила женщина трясущимися губами.

— Мне, — ответил лесной бог и спрыгнул вниз.

Глава 11. Яробор и цифровая оказия

Яробор сидел на лавке в красном углу на своём хозяйском месте, наблюдая, как при свете лучины возится за столом, особливо для этого дела поставленным, новоявленный дьяк Андрюша. Пухлый парень был весь исцарапан после своего падения с высоты восьми с небольшим саженей, что не прошло для него даром. Он и сейчас ёрзал на лавочке, потирая временами ушибленное гузно-ягодицы. Парень боязливо озирался на хозяина терема, протягивая к хитрому коробу медные жилы, обёрнутые той же самой шкурой, из которой были сделаны те яркие наручи. Он называл их проводами.

Андрюша долго и придирчиво вглядывался в этот короб, наполненный непонятным медным литьём и ветряными колёсами. Он назвал это цифровыми технологиями. Яробор с его слов не сразу понял, что сие значит, а потом взаправду нашёл на зелёной дощечке, в омеднённых щелях-прорезях которой крепились всякие премудрости, множество разных цифр и заморских закорючек.

На столе поставили большое чернёное зеркало, то бишь мо-ни-тор, и доску с буквицами. Там же валялась полукруглая вещица, обозванная почему-то крысой.

На чудо новоявленное глазела Лугоша. Она отодвинула ку́тную занавесь и, поджав ноги, сидела на лавке, распираемая любопытством в бабьем ку́те, в коем часто ночевала. Ручейница надела на себя сарафан синий, как цвет незабудки, и белоснежную рубаху. На шее висели малахитовые бусы, а в длинную косу она вплела алую шёлковую ленту. Но что примечательно, кроссовки она не сняла. По ноге впору пришлись они ей, да по сердцу.

Из поддувала печи вынырнули три мордочки анчуток, непрестанно шевелящие усами. На пороге терема в двери сидел старый бер, медленно шевеля челюстью и пережёвывая ревень, который очень любил.

Яробор же разбирал выданные ему грамоты, вполглаза посматривая на увальня. А грамоты прелюбопытнейшие. Пасы-порт был багряной книжицей, где написали имя и прикрепили на хитрый клей рисунок с личиной. То называлось фото-графи-яй. Рисунок смастерили весьма шустро, посадив тогда Яробора на скамью перед большим стеклянным глазом и сверкнув ярким светом. Но та книжица для людей, а вот второй грамотой был свиток с колдовской печатью и писаный как на кириллице, так и на глаголице. С этим свитком лесной бог мог входить под колпак города беспрепятственно, равно как и покидать его. Карточка со златом-серебром лежала на самом краю столешницы. Вместе со свёртками грамот от купленных в кампутерной лавке диковин.

Яробор не преминул утолить своё любопытство и приобрёл и себе и Лугоше по хитрому зеркальцу. Себе в чёрной оправе, думая потом хохломой украсить. А Лугоша выпросила даже два зеркальца, одно махонькое, цвета одуванчика по весне, второе белоснежное, большое, планшеть называется. Она сейчас сидела и водила зеркальцем перед собой, а то запоминало узретое. Девка по дороге всё встречное поперечное заставила зеркальце запечатлеть. Андрюша бурчал, что так она посадит бутырею в нуль, токмо как это, непонятно.

— А где у вас розетка? — вдруг спросил увалень, выглядывая что-то по стенам и под столом. В руке он держал конец провода с двумя торчащими железными стебельками.

— Это что и для чего? — хмуро уточнил Яробор, сгребя грамоты и карточку в ларец с золотом и самоцветами.

— Электричество нужно для работы, — как-то печально он произнёс.

— Лугоша, — позвал хозяин терема девку, — ты искричество не видела? А то станется от тебя всяк покупки поиграться умыкнуть. Оно, мож, тебе и без надобности вовсе, а разобьёшь нужную вещь.

— Вот, — сказала непо́седа и протянула малую корзинку с тонкими как персты обрубками.

Андрюша закрыл глаза и тихо засмеялся.

— Это батарейки.

— Ты не скаль зубы! — рявкнул Яробор и ударил кулаком по столу, заставив парня вздрогнуть и замолчать. — Объясни толком.

— Ну, электрическое питание, — заикнувшись, промолвил он, показав двузубую вилку, — питание воткнуть нужно.

— Этой вилкой только в свином рыле ковыряться, — хихикнула Лугоша. — Сопли мотать.

— Ну, электричество, — совсем тоскливо протянул Андрюша.

Яробор встал и подошёл к парню, заставив того поёжиться и втянуть голову в плечи.

— Что ж ты, дурья башка, сразу не сказал, что ещё искричество купить нужно?

— Я думал, у вас есть.

— Как оно выглядит?

— Это как молния, только маленькая и в розетке. У нас в доме всё от электричества работает, — сжавшись на свой скамье, ответил парень.

— Что ж ты сразу не сказал, что молния нужна. Я хоть и не Перун, но молнию попроще сваять смогу.

С такими словами Яробор взял со стола Андрюшино зеркальце, так что оно осталось лежать на раскрытой ладони. Вторую ладонь поднял, а указующий перст направил на вещицу. В тереме сверкнула ручная молния. Вот только, вместо работы зеркальце сначала задымилось чёрной удушливой гарью, а потом грохотнуло. Стекло разлетелось осколками, заставив хозяина терема поморщиться, а Лугошу взвизгнуть.

— Дурная безделушка, — процедил Яробор.

— В печь её, эту оказию дурную. Что она пугает? — полным обиды голосом произнесла Лугоша, замершая, как изваяние.

— Нет. Дурно провоняется, пироги потом несъедобные печься будут, — ответил лесной бог, кинув вещицу в корыто с золой.

— Мой айфон, — простонал Андрюша так, словно у него последние сапоги отняли. — Вы… вы… вы варвар, — дрожащим голосом произнёс он потом.

— Где взять электричество? — повысив голос, спросил Яробор.

Он уже совсем запутался в этой оказии и готов был схватить парня за шкирку и встряхнуть.

— Электростанция нужна. Но её не купить. Разве что бензиновую.

— Добро. Купим. Прямо сейчас на ночь глядя пойдём и купим. А ты сделаешь.

— Я не умею, — проканючил Андрюша, — но там ещё сеть нужна.

— Силки на пе́репела сгодятся?

Парень мелко-мелко затряс головой, мол, нет.

— Интернет, — проблеял он, наконец.

Яробор зло схватил ларец с ценностями в одну руку, схватил за ворот второй недотёпу и прямо в избе поднял туман. Тут же и шагнули прото́ренной дорогой.

Колпак пустил беспрепятственно, словно запомнил. И посему очутились они прямо посреди той оживлённой улицы, где в трактир ходили.

Тут Яробор и ахнул. Он же думал, мол, вынырну во тьме ночной, никто и не узрит, но город весь утопал в огнях самых разных, светло как днём было. Всяко окошко полыхает, всяк столб солнышко своё имеет. Кареты, и те огнями сияют.

— Лепота-то какая, — послышался сзади голос Лугоши.

Яробор вздохнул и обернулся. Тут всей честной толпой были. И ручейница, и По́седень. Даже анчутки прятались под ногами Лугоши, которая уже стыдливо краснела, оттягивая вниз футболку к шортам. Разве что футболка была такая же, как и сарафан — незабудковая.

Народ, что шёл по своим делам, ахнул и разом отпрянул, но шибче всего от седого медведя. Яробору даже обидно стало. Он-то поопаснее дикого зверя будет.

— Дурные, — пробасил бер.

— Это вы дурные. Пошто за мной увязались? — громогласно спросил лесной бог.

— А пошто нам взаперти сидеть, дядька? — упёрла руки в боки Лугоша, — Где хотим, там и ходим. Ты лучше ответь, где этого мастера будем искать, что искричество наладит?

Яробор подумал немного, не желая в грязь лицом упасть, а потом достал из мошны своё зеркальце-фон и протянул Андрюше, который согнулся в три погибели и тяжело дышал. Изо рта тянулась тонкая струйка слюны, словно он ягодой отравился, и его выворачивать тянуло. Слаб желудком парень через туман ходить.

Парень затравленно уставился на лесного бога и сглотнул тягучую слюну.

— Позови на помощь Искорку. Она сказала, что можно её так найти, через моё зеркало, — приказал лесовик, сверля взглядом своего новоявленного дьяка.

Парень ещё раз сглотнул и взял вещицу, несколько раз ткнув в посветлевшее стекло.

— Ало, — раздалось оттуда.

— Я на громкую связь поставил, — с тошнотой в голосе произнёс дьяк-горемыка.

— Эй, живодёрка, — позвал Яробор племянницу Мары Моревны, — помощь нужна.

— А повежливее никак? — язвительно донеслось из зеркальца.

— Сестрица милая, — вздохнув начал бог, — приди на мой зов. Окажи милость.

Зеркальце несколько раз пикнуло и погасло. Казалось, ничего и не случится больше, но пару мгновений спустя по ближайшему столбу пробежалась быстрее белки витая бело-голубая лоза, бросающая резкие тени на стены и дорогу, да мечущая яркие искры. Огненная лоза взметнулась до самого верха, заставив вспыхнуть и лопнуть бутыль со светом. На мостовую рухнула молния, обернувшись девчонкой, одетой в синие одёжи с шитым на спине черепом человечьим, который пронзает угловатая стрела, и надписью «Не влезай, убью». От девочки несло палёным мясом.

Она шмыгнула носом и бросила в сторону быстро остывающий кусок медной жилы.

— Я на работе, — произнесла она недовольным тоном. — Сегодня пятница, всякие придурки по пьяни в трансформатор лезут.

— Чудные слова, — улыбнулся Яробор, — нам бы, как его там, електрика потолковее.

— Толковых нет. Мои клиенты — идиоты, забывшие о технике безопасности.

— А если подумать хорошенько? — сделал шаг вперёд Яробор, глядя на девочку сверху вниз.

Он ни капельки ту не боялся. Он и так не принадлежал миру людей. Искорка наклонила голову сначала в одну сторону, а потом в другую, соображая, что можно придумать.

— Я маячок на навигатор кину, там поищите, — наконец произнесла она, а потом взметнулась белым пламенем и исчезла. Зато зеркальце чирикнуло, как воробей.

Яробор испытующе поглядел на выпрямившегося, но ещё бледного Андрюшу.

— Что скажешь?

— Тут через дом, метка показывает, — вяло ответил тот и показал пальцем вдоль улицы.

Намереваясь продолжить свой поиск, Яробор толкнул парня, и тот чуть не упал, но удержался и пошёл по неведомому указателю. Все остальные последовали за ним, распугивая своей разношёрстной ватагой встречных мещан, чернорабочий и служивый люд, а иные даже останавливали свои кареты и блестели зеркальцами, запоминая лик.

Слышался людской шёпот, смешанный с шумом колёс, утробным рычанием карет, телег и прочего воза, топотом множества ног.

Люди показывали вслед пальцем, более всего дивясь бе́ру. Но было и такое, что выскочит мужик из сеней или подворотни и столкнётся с Яробором взглядом. Тогда пятится человек и немеет, чуя силу дикую. Хотя Лугоша, ежели вздумает, тоже могла бы своим взором мужика остановить, стоит ей повести крутой смоляной бровью, да прищурить живые, как её ручей, серые очи. Да только мала она ещё, лишь следом подбегала и сверкала памяткой, показав язык.

Идти в самом деле было недалече. Нужный мастер жил в трёхэтажном доме. Андрюша сверился с пометками и привёл прямиком к небогатой деревянной двери. Он назвал ряд окон чудным словом этаж, так вот на первом тот жил.

Все замерли, стоя в общих для всего дома сенях, прислушались. Из избы доносились режущая ухо женская ругань и невнятные бормотания мужика. И сдаётся, что пьян был хозяин, и не зря жена его бранила.

Яробор ухмыльнулся и провёл ладонью по бороде. Нужно мастера в чувство привести, дабы слова он смог уразуметь. Рука легла на кошель с деньгами, а глаза обвели попутчиков. Наконец он решил, как быть.

Одёжа на лесном хозяине вновь сменилась, обретя привычный вид подбитой пунцовым шёлком медвежьей шкуры, накинутой поверх красного кафтана с расшитым золотыми нитями и жемчугом воротом-ко́зырем и златыми пуговицами. Порты черничного окраса были заправлены в багряные сапоги с загнутыми носами и высокими подкованными каблуками. Алый пояс свисал концами почти до самой земли. В руке возник знатный резной посох на навершии с яхонтом величиной с куриное яйцо. На руках перстни златые с самоцветами. Зеркальце волшебное на цепочку да к петельке на груди подвешено на манер часов карманных.

Яробор легонько постучал обитой железом пято́й посоха в дверь, причём делать пришлось это дважды, не услышали с первого разу. Наконец дверь отворилась. На пороге стояла всклокоченная простоволосая женщина, чьи пряди были подрезаны очень сильно, а наряд беден. Даже передник видал виды, хотя и зашит заботливо.

Она открыла было рот, но Яробор поднял шуйницу и свёл персты щепотью, заставив бабу онеметь. Она, как ни силилась, но не могла открыть рта. В её глазах тотчас же возник страх. А потом она и вовсе побелела и вжалась в стену, узрев По́седня.

Яробор же стукнул посохом о пол, и в дверь вбежали анчутки, скрывшись на кухне.

— Да чтоб вас, — раздался оттуда хмельной голос, и звон хрустальный. — Настя! Скорую давай! У меня белочка!

Древний бог улыбнулся, а потом чинно шагнул на кухню, где высокий худощавый мужик с вихрастыми рыжими волосами оборонялся от трёх усевшихся на стол анчуток. Те разом верещали и скакали, наводя страху.

Яробор сделал ещё шаг, оглядев всю обитель, и взял почти порожнюю прозрачную бутыль и нюхнул. Оттуда потянуло вонью очень крепкой водки, заставив лесного бога поморщиться и опрокинуть бутыль в белое корыто, что стояло вместо столешницы в углу кухни. Зелье утекло в сливную дырку, не иначе в помойное ведро.

Всё старо, думал Яробор, как мир честной. Даже мысли читать не надобно, чтоб всё понять. Мужик без работы чахнет, да пьёт горькую. Денег нет, еды нет, дети разбежались. Жена пилит хуже пилы двуручной, а и сбежать не может — некуда. Такого в кулак надобно сжать, он после и спасибо скажет. Ежели справно службу нести будет, озолотить можно, а нет — всё одно подохнет спьяну. Тогда отпустить домой, дав ему сухарей в дорогу, и путь идёт по болоту. Ежели он сейчас жизнь не ценит, и подавно о нём радеть не надобно будет. Пьянь обры́длая хуже юродивого.

Яробор тяжко вздохнул, поморщившись от запаха зелена вина, и отодвинул ногой стол и упёрся посохом в грудь мастера.

— Встань!

Мужик, вытаращив глаза, поднялся со своего места.

— Ты отныне мне служишь!

Мужик вовсе обомлел, не зная, что сказать. А Яробор не стал ждать, а вышел из кухни и обратился к хозяйке, силой повернув её лицо в свою сторону. И что они так седого медведя боятся?

— Собирай пожитки. Или ты хочешь, чтоб он и далее спивался? У меня зелена вина и хмельного пива нет, а вот работа есть. И злато с серебром тоже. Мне и ремесленник нужен и горничная.

Женщина закивала головой так часто, что казалось, оторвётся та, не удержавшись на шее. А Яробор достал из мошны денег бумажных. Дюжина алых листов с большими цифрами небрежно упала на пол.

— Задаток сие, — чинно произнёс лесной бог, а баба не могла оторвать блестящих глаз от этих бумажек.

— А знаешь ли ты думу мою? — продолжил Яробор, глядя на Лугошу, переменившись в характере, — Новый терем срубить мне надобно. В старый челядь пущу, а сам в новый переселюсь. Кыш, хвостатые, — махнул он рукой на анчуток, прогоняя тех, путающихся под ногами. — Не всё мне в тёмной норе жить, хоромы нужны с большими кося́щными окнами из цельного стекла вместо слюдяшек. Я ведь покровителем цельной крепости буду.

У самого выхода сзади подскочила Лугоша, дёрнув за рукав.

— Дядь, там кто-то пришёл. У двери стоит.

Яробор нахмурился, шагнул в сени и шевельнул указующим перстом шуйницы. Дверь сразу отворилась, явив высокого и худого, как щепка, человека с впалыми глазами на сухом сморщенном лице.

— Слышь, батяня, — начал тот шепелявым голосом, — это типа тебе жряка нужен?

На раздумья времени не было. Яробор выставил перед собой длань, и мужика отбросило к двери, что напротив была, сломав замок на той. Полетели щепки и посыпалась пыль. Яробор быстро шагнул к непрошенному гостю и наступил ему сапогом на грудь, мешая встать. В лесовике было пудов семь, не меньше. Мужик кряхтел и дёргался, а Яробор стал легонько стучать кованной пятой посоха ему по лбу. Смертью не грозит это, но зело неприятно.

— По чьему научению, тварь смердящая, ты ко мне пришёл?

— Я сам. Я сам. Отпусти, в натуре. Не надо беспредела.

— Кто показал тебе на меня? — продолжил Яробор, не обращая внимания на жалобный скулёж. — Обо мне не ведомо никому.

— Я показал, — раздался голос сбоку.

Яробор повернул голову и прищурился, рассматривая нового гостя. По лестнице поднимался высокий ладно скроенный парень. Надеть на него кольчугу с шеломом, богатырь получится. Старался он держаться чинно, да только глаза у него были настороженные, как у загнанного зверя.

— Сказывай!

— В сети средь наших прошёл слушок, что бог новый появился. В лесу живёт. Я тебя нечаянно на улице увидел. А мне на дно залечь надо. Вот я и решил, что лучше к тебе, типа как в монастырь податься. Я бегом этого за шкирку и к тебе. Прощупать, — мужик замолчал на мгновение, а потом задал вопрос. — Возьмёшь?

— Быстр ты, на дно лечь. В болоте-то утопить всегда смогу, болот у меня много. А кто ты сам-то есть? — повернувшись всем телом, не сходя с лежачего, вопрошал лесной бог.

— Я Антон Костиков, участковый здесь был.

— Не разумею, — ухмыльнулся Яробор.

— Я из полиции. За районом приглядывал.

— Посадский голова, значит. И стражник к тому же, — произнёс лесной бог задумчиво. — Дальше сказывай.

— Ну, дебоширов тут решил недавно проучить. Кто ж знал, что он выдаст рефлекторную остановку сердца. Я его откачивать пытался, но он всё равно скончался. Свидетелей куча, что я ему под дых дал. Я сразу в бега, а тут ты подвернулся. Возьмёшь?

Яробор глядел на него. Размышлял. Не чуялось в парне лжи. Норов лихой был, кровь на руках была, мздоимство было. На службу сам просится, и видать толковый, но осаждать придётся, как коня ретивого, и уму-разуму учить. Яробор посмотрел сначала на хмельного мастера, а потом на стоящего с безразличным ко всему взглядом Андрюшу. Голова над ними нужен.

— А есть у меня уже жрецы, — ответил Яробор, ухмыльнувшись. — Вот они.

Он показал, легко качнув посохом в сторону отворённой избы, а потом поставив его обратно на лоб бедолаги засланного.

Антон смерил електрика и дьяка взглядом, в коем было презрение. Он ничего не сказал, но по глазам понятно было, что он уразумел умысел.

— Может, и я сгожусь. В храме веником махать не в падлу. По-любому лучше, чем на нарах валяться.

— Так мне не только сор выносить надобно. Новый терем поставить, идолов на капище вкопать да украсить.

— Глаза боятся, руки делают, — ответил новый жрец поговоркой.

Глава 12. Сильные мира сего

Лунику кремировали, вытащив её тело ночью за город. Похоронить нормально не получилось. Это ведь не человек, на обычном кладбище ей не место. Там пришлось разложить гору из покрышек и поджечь бензином. Единственное, что осталось после неё, это небольшая коллекция разных черепов, среди них виднелись и человеческие. Так уж сложилось, что мы оставляем от погибшего члена нашего отряда самое дорогое, что имелось у него при жизни. Луника хоть и демон, но всё же своя, и её было жалко.

От моей жены Анны, которой мясник оторвал голову, унеся в неизвестном направлении, тоже осталась коллекция с растениями из современных демонических джунглей. Различные шевелящиеся зубастые и глазастые цветы, их приходилось подкармливать мышами из зоомагазина или кормом для рыбок.

Черепа сложили на лоджию, где стояли эти кадки. Они очень хорошо сочетались. Хищные травы и черепа.

Гибель Луники заставила с большей ответственностью отнестись к переезду и формированию роты. Поторапливало, намекая, что покоя всё равно нигде не найдём. Я, скривившись и потрогав пластырь на лице, посмотрел на окно, выбитое мной. Да уж. Выстрелы автоматического оружия, взрывы и крики так прямо легко скрыть, мелькнула саркастическая мысль, заставив кисло улыбнуться.

Весь следующий день разбирались с нагрянувшей полицией, объясняя и доказывая разные вещи.

«А это точно силы орды?» — по десять раз спрашивал приехавший к нам старший лейтенант полиции. К тому моменту, когда они уехали, охота была убить их всех, а потом просто лечь спать, но следом в гости подтянулся и наш куратор от ФСБ, повторив те же самые расспросы. К вечеру уже все выжатые были. Проще псов по полю боя гонять и сжечь пару танков, чем слушать вопросы.

Только к вечеру освободились.

Но задачу выполнять надо, и я для пущего эффекта на публику оделся в офисную форму. Форма всегда заставляет относиться к тебе иначе, чем без неё. Будь ты военный, полицейский, пожарный, да и просто служащий какой-нибудь фирмы. Форма — знак принадлежности к чему-то большему, и всегда придаёт немного веса в чужих глазах. Я усмехнулся. Даже к работнику коммунальных служб относятся не так, как бомжу, при условии, что оба могут ковыряться в помойке.

— Дома во сколько будешь? — спросила Александра, когда я уже был на улице.

Будучи сама экстрасенсом и спокойно читая чужие чувства, свои она прятать совершенно не умела, вот и сейчас откровенно погрустнела. И теперь её аватарка из смартфона тоскливо глядела в пол.

— За полночь. Ты же знаешь, это самое время для нечисти. Поговорю. Может, и получится что.

— Ладно, — пробормотала Шурочка, — Пойдёшь обратно, возьми белого полусладкого, — снова произнесла миниатюрная копия Шурочки, намекая, что моё желание выпить тоже прощупалось на раз. — И фруктов каких-нибудь. Только немного, а то знаю я тебя, наберёшь кучу ненужного, потом будет плесневеть.

Я кивнул, сбросил вызов и пошёл. Были у меня на примете некоторые личности и витали некоторые идеи. Можно заручиться поддержкой весьма солидной публики.

Народ шёл по своим делам. Народ нёс сумки, пакеты, вёл детей. Хмурые работяги торопливо возвращались домой после тяжёлого дня, злыми глазами бросая едкие взгляды на остальных прохожих. Некоторые пытались обогнать поток, протискиваясь среди людей, и бросая короткие: «разрешите», «извините». Женщины обильно пахли духами, заглушая вонь выхлопных газов.

Лишь однажды, когда я прошёл мимо тихо плещущегося фонтана, прохладный сырой воздух внёс разнообразие в эту душную, погружающуюся во тьму суету. День на редкость выдался жарким, прогрев асфальт и стены домов. Молодые, слегка нетрезвые компании, шумно обсуждая понятные только им события, выскакивали из общей массы и так же быстро исчезали в этом человеческом море, словно стайки болтливых дельфинов.

Некоторые растерянно озирались, ведомые крохотными иллюзорными проводниками. Навигатор настойчиво указывал им путь, не обращая внимания на то, что гости города таращились по сторонам и искали каких-то чудес. Но чудеса нужно знать, где искать. Я, например, знал.

Вокруг многих прохожих висели такие же фантомы. Я вспомнил тот день, когда всё началось. Улицы тогда тоже заполняли иллюзорные помощники, только людей было очень мало. Но это справедливо. Тогда был понедельник, а сейчас пятница.

— Позвольте порекомендовать наш магазин! — пристал ко мне ярко разукрашенный рукотворный призрак, изображавший футуристического торговца, в этом году вошла в моду космическая фантастика.

Я не успел ответить, когда фантом-охотница взмахнула тёмным небольшим клинком, и морок растаял, пискнув на прощание, как хомячок, упавший на раскалённую сковородку.

— Спам, — коротко пояснила охотница на демонов, довольно улыбаясь.

Я тоже улыбнулся, ведь эти рекламные привидения порой сильно раздражали.

Пришёл. В целом это был обычный многоквартирный дом, но первый его этаж занимал торгово-офисный центр с яркими вывесками. Только принадлежал он не человеку. Вот где нужно искать чудес различным туристам.

К кому я мог пойти, чтоб поговорить о войске? Естественно, к божествам военного ремесла. Правда, к Перуну вряд ли попаду, рожей не вышел. И если Перун отвечал за дружину в целом и за борьбу с тёмными силами в частности, то за успех воинского дела отвечал семиликий Руеви́т. Бог воинских побед, вооружённый восемью мечами.

Стеклянная дверь мягко открылась, и я шагнул внутрь. Это не храм. Храм, представлявший собой огромный дуб с вырезанными на нём семью лицами и воткнутыми в него клинками, был совсем в другом месте. Боги и духи неглупы и понимали, что на одном лишь храме к себе никого не привлечь, поэтому организовывали вот такие торговые павильоны.

Я прошёлся между разгороженных стеклянными стенками магазинчиков, ярко освещённых, с прилавками и экипированными манекенами. Самым ближним из них оказался обыкновенный военторг, где продавали как обычное обмундирование, так и колдовское. В числе прочего на продажу выставлены противомоскитные амулеты, согревающие и немокнущие портянки, сувениры, всяческие многофункциональные заговорённые ножи, лопатки, топорики и фляжки, походное снаряжение. Что охотникам, что воякам в походе требовалось одно и то же, и ассортимент не вызывал удивления. Продавщица в камуфляжной футболке листала в отсутствие клиентов какую-то книжку. Она лишь мельком посмотрела на меня, подняв голову, а потом вновь принялась читать свой дамский роман. В пятницу в такие заведения не особо часто ходят, а если и ходят, то обычно в разгар рабочего дня. Вояки — чтоб устранить недостатки на строевых смотрах, охотники и рыболовы — готовясь к походу, но те делали это в отпусках и к вечеру обычно были пьяны.

Правда, для рыбаков, туристов-экстремалов и охотников больше подходили другие магазины.

Дальше находилось оружие, как историческое, так и боевое. Доспехи, мечи, мушкеты, луки соседствовали с карабинами, травматическими пистолетами и шокерами. Я прошёл мимо и остановился у таблички «администрация». Тяжёлая металлическая дверь, за которой прятались владельцы, и по бокам которой стояли бронзовые статуи богатырей в полный рост, была закрыта. Я поднял руку, чтоб постучать, но не успел.

— Хозяина нет дома, — раздался голос за моей спиной.

Я повернулся. Передо мной стоял седоватый, коротко стриженный мужчина с выправкой отставного полковника. Идеально выглаженная накрахмаленная рубашка сияла своей белизной. На левом запястье тикали тяжёлые командирские часы. На правом ярко-красный силиконовый браслет.

— А когда будет? — спросил я, разглядывая этого не́людя.

Самый натуральный вампир. Я редко общался с этой публикой. Исключение составляла лишь Светлана.

Мужчина был совершенно неподвижен, и даже глаза его не моргали и не шевелились. Из-под губ едва заметно торчали кончики острых клыков. Но что самое удивительное, так это лёгкий загар, покрывавший кожу. Воистину редкостное зрелище.

— Он на отдыхе, на юга́х, — ответил вампир, скосив глаза на мой шеврон боевого мага, и тихо добавил: — Сейчас самый сезон охоты на террористов.

Я улыбнулся и кивнул в знак понимания.

— Мне бы поговорить с кем-нибудь о комплектовании подразделения, — начал сразу, без извилистых объяснений.

— Можете поговорить со мной, — ответил мужчина и представился, протянув руку, — Всеволод.

— Егор, — ответил я, пожав прохладную ладонь.

— Знаю. Рассказывали, — отозвался вампир.

— Тем лучше. Так всё-таки…

— Если вам нужна оптовая партия бронежилетов, то поставка будет только через три дня. Заговор на них с гарантией, они самоподгоняющиеся и со встроенными облегчителями. Просто пушинки со стальными пластинами, — произнёс мой собеседник, слегка коснувшись пальцами своего нагрудного кармана, в котором лежал телефон.

Стало быть, если я соглашусь, он сразу позвонит нужным людям, и не только людям.

— Нет, — вздохнув, ответил я, — мне нужен ваш совет, с кем можно поговорить, чтоб укомплектовать подразделение. Вся проблема в том, что его нужно собрать из нечисти. Задача такая стоит, а вы в этих кругах вращаетесь.

Вампир долго смотрел на меня холодным взглядом, соображая, что сказать. В возникшей тишине снова стало слышно тиканье его часов. Мне даже стало неуютно от такого взгляда. Наконец, он опустил глаза и начал говорить.

— Вряд ли эти круги вам помогут, Егор. Если бы вам требовались наёмники, то организовать это было бы легко. Всегда найдутся горячие головы, готовые за деньги полезть в пекло, но на регулярную воинскую службу… нет. Здесь вы их не найдёте.

Я опустил глаза, наткнувшись взором на блестящие ботинки моего собеседника.

Надо было самому догадаться, что это глупая затея. Самая очевидная и самая глупая.

Всеволод поднял руку и протянул пластиковую карточку. Это была скидочная карта магазина. Платиновая. На двадцать процентов. Я ухмыльнулся и принял её, глупо отказываться от такого подарка, даже если это просто откуп от ненужных вопросов.

— Найдёте войско, приходите к нам, — промолвил вампир и с достоинством склонил голову, как могли только дворяне в сотом поколении.

Мне ничего не оставалось, как неуклюже скопировать его жест и пойти на выход, бросив короткое «до свидания» напоследок.

За спиной тихо щёлкнул замок, отдавшись эхом в стекле витрин и пластике манекенов.

— Всеволод, кто там? — раздался звонкий девичий голос, смешанный с шуршанием пластиковой обёртки, скорее всего, от каких-нибудь дорогих вещей.

— Просто клиент, госпожа, — ответил вампир.

— Просто клиент, которому ты VIP-карточку даёшь? — задал вопрос ехидный и озорной голос.

А потом его обладательница захрустела картофельными чипсами. Всё же, это от них была шуршащая упаковка.

— Да, госпожа, — всё так же холодно ответил администратор.

Мне хотелось обернуться и посмотреть на обладательницу этого голоса. Но я пересилил себя, скорее всего, это одна из силиконово-ботоксных любовниц богов. Бессмертные всегда были падки на смертных красоток не меньше земных мужчин.

Стеклянная дверь отъехала в сторону, и я очутился на темнеющей улице, встретившей меня той же мешаниной людских голосов, шумом машин и едва спавшей жарой, что и прежде.

— Да уж, — пробормотал я, глядя под ноги. Действительно, глупая затея. — Тут, скорее, в военкомат идти надо, а не к богам, да только не принимает у нас военкомат демонов и нежить.

Я вздохнул два раза легонько пнул столб, держащий рекламный щит.

— Обнаружен заговорённый маячок с откликом по кодированному запросу, — произнесла своим шипящим голосом фантом-охотница, проявившись на плече.

— Где? — меланхолично спросил я.

— Дисконтная карта магазина «Дары Руевита». Уничтожить? — уточнила стражница и со скрипом пенопласта по стеклу достала из ножен свой крохотный меч.

— Оставь, — ответил я, — вдруг без маячка скидка недействительна будет. Он всё одно ближнего действия и требует кодировки. Лучше такси вызовите.

— Принято, — разочарованно ответила она, а потом уточнила: — Куда такси?

— В зоопарк.

— Он не работает уже, — тут же проговорила охотница, взяв сведения из навигатора.

— Знаю. Я ведь по делу, а не безделью.

— Вызвано.

Я провёл ладонью по волосам, соображая, как быть дальше и что я скажу очередному духу. Этот товарищ не из вежливых, но если набраться терпения, то можно найти общий язык.

Такси подъехало быстро, несмотря на плотное движение в городе, видимо, машина, приявшая заказ, была совсем недалеко. Доехал, молча глядя в окно. Зоопарк встретил меня парой гипсовых медведей, освещаемых фонарями на мощёной аллее, и большой аркой. Чтобы попасть внутрь пришлось воспользоваться служебным удостоверением. Бабушка в форме ЧОП, слепо щурясь, очень долго и придирчиво сверяла мою фотографию с моим же лицом, а потом долго набирала внутренний телефон и кому-то звонила.

— Тут этот, и из магистров, — не то с украинским, не то южнорусским гэ, начала она, — а я шо знаю? Он говорить, к главному… Ну к кому, к кому. К нему. Шо? Соснов Егор Олегович. Пропустить? Ага. Щас пущу.

Бабка осторожно положила телефон и открыла калитку, нажав большую красную кнопку на пульте. Зоопарк встретил шумом зверей и шуршанием щётки трактора-уборщика по асфальтовым дорожкам. Фонтаны с гипсовыми динозаврами уже выключили и те потихоньку высыхали в остывающем воздухе. Фонари горели, освещая утопающий в сосновом бору комплекс.

Я знал, куда идти, далеко топать, однако. Шутка ли, шестьдесят гектаров ухоженного и облагороженного леса в черте города. Но делать нечего, идти надо. Мимо пробежала рысью пара лисиц в оранжевых светоотражающих жилетках. Это ночная охрана. Хозяин зоопарка дал им разум и заставил служить себе. Да и вообще, здесь не было клеток. Только стеклянные павильоны, предназначенные не столько для безопасности посетителей, сколько для комфорта зверей. Ни одно животное не причинит вред человеку на этой земле.

Пройдя пару километров мимо скамеек, закрытых кафе и прочего, я оказался у тыльной, закрытой для всех территории. Грубо тёсанный частокол уходил на три метра вверх, закрывая обзор снаружи, а окованные фигурной медью дубовые створки ворот на массивных петлях преграждали путь.

При моём приближении тяжёлые деревянные ворота сами собой открылись, пуская меня внутрь и открывая совсем иной вид. Возле двухэтажного деревянного дома с табличкой «посторонним вход запрещён» стояло в рядок пять контейнеров. Яркие светодиодные прожекторы освещали площадку, на которой сидел огромный медведь, разнаряженный золотыми висюльками, вплетёнными в тонкие, свисающие с хребта косы. Бурый великан мерно и тяжело дышал, прикрыв глаза, а два дюжих молодца вычёсывали ему шкуру большими гребнями. Мужчины были одеты в синие спецовки с нашивками младших жрецов этого зверя-божества.

Так продолжалось минуть десять. Я стоял и просто ждал, смотря на процедуру и слушая тихую игру гуслей из небольших колонок, расположенных около входа в здание.

Наконец, медведь открыл глаза, посмотрел на меня, а потом неспешно поднял лапу с когтями, покрытыми золотыми чехлами.

— Ступайте, — протяжно пробасил он.

Мужчины поклонились и ушли, забрав свой инвентарь. Сменившийся ленивый ветерок донёс от медведя запах хвои и мяты.

— Здравствуй, Дубомир, — произнёс я, поклонившись в ритуальном приветствии и коснувшись пальцами правой руки земли с жёсткой газонной травой.

— И ты здравствуй, Посрединник, — снова пробасил хозяин Сухолесья и этого зоопарка, — что за нужда привела тебя ко мне?

— Призвал меня к себе наш воевода. Приказ дал, собери, мол, особливую сотню, чтоб из нечеловеческих существ она была, иначе не сносить тебе головы.

— Не беси, — протянул Дубомир, — говори по нормальному. Мне эти сказочные обороты речи поперёк горла стоят уже. Всяк, кто видит меня, норовит так сказать. Мол, дикое существо. Что тебе твой шальной полудурок приказал?

— Роту сформировать из нечисти, — улыбнувшись такому эпитету, ответил я.

— Это понятно. А что ко мне-то пришёл? — спросил медведь.

— Ну, мало ли, чем поможешь, по старому знакомству, — произнёс я.

— Войско тебе подавай… — задумчиво почесав подбородок, высказал Дубомир. — Нет у меня войска, зря ты пришёл. Да и не нужно тебе войско, тебе и того, что есть, хватит.

Я вздохнул.

— Маловато у меня войска. Не наскребётся на роту. Даже на отделение не наскребётся.

— Да? — деланно удивился медведь, откинувшись назад и оперившись спиной на толстый столб. — Ты среди родни поищи, может, найдётся какой братишка дурной, от всех бегающий.

— У меня из родни только сын в академии, но я его туда не потяну, — ответил я.

Внутри навалилась ещё большая хмурость. Опять ничего не получается. Опять вёрткие ответы, да непонятные фразы. Сейчас либо пошлёт, либо как предыдущий, откупительный подарок даст. Есть у них войско, да не хотят вмешиваться. Они вообще любят угли чужими руками загребать, а потом трезвонить: «Мы боги!»

Хотелось плюнуть под ноги и уйти.

Медведь втянул носом воздух и протяжно выдохнул, а потом оттопырил нижнюю губу и закинул в рот большое яблоко из корзинки, стоящей рядом. Яблоко звонко захрустело у него на зубах.

— Где воевать-то будете? — спросил он, прожевав и проглотив плод.

— К северу гарнизон ставят, — упавшим голосом ответил я.

— У Яробора?! — вдруг заревел медведь, подавшись вперёд.

— Вроде бы, — ответил я, немного опешив от такой реакции.

— Не дам войско! Этот выродок мне пять сотен лет занозой в заднице сидел! Я его утоплю как-нибудь в его же болоте! С ним вообще ни о чём договориться нельзя, упрямый сукин сын!

Дубомир заполыхал огнями-углями в глазах. Видимо, действительно зол он. Я отошёл назад на пару шагов.

— Ладно, ступай, Посрединник, — нервно махнул лапой медведь, — ежели встретишь там брата, передай, что осерчал я на него. Воли ему захотелось, видите ли. По лесам рыскает.

— Брата? — переспросил я, не поняв этой фразы.

В самом деле, не поняв. Не знал, что у Дубомира есть брат. А может, Яробор и есть его брат? Там разберёмся. Медведь лишь вздохнул и снова откинулся на толстый столб, закрыв глаза.

Я постоял немного и пошёл прочь. На улице совсем уже стемнело. Зоопарк к тому времени убрали, и только шустрые лисицы сновали туда-сюда. С бабушкой на выходе я даже не попрощался.

— Вызови такси, — тихо произнёс я, обращаясь к фантому-охотнице.

— Домой? — спросила та.

— Нет, до магазина. Надо успеть вина купить и фруктов, пока ещё разрешено алкоголь покупать.

— Заказано.

Пока ехала машина, я ковырялся в телефоне, размышляя, кому ещё позвонить. Хозяйке реки? Вряд ли она поможет. У неё и войска-то никогда не было, да и я не в бригаду морской пехоты собираюсь. Береги́ни? Тоже нет, но чем чёрт не шутит.

Я набрал номер. Через несколько секунд в воздухе загорелась зелёная искра, сменившаяся аватаркой в виде прелестного эльфа женского рода. Берегини всегда имеют такие изображения. Просто игровые эльфы очень популярны, вот наши сибирские феи и пытаются закосить под них. Маркетинговый и социальный ход. Но эльфийка всё же была в традиционном русском сарафане, хоть и зелёном.

— Здравствуй, Посрединник.

— И тебе здравия, — ответил я. — Слушай, мне бы узнать. У вас на воинскую службу никто не хочет?

— Что ты, Род всемогущий с тобой, — засмеялась берегиня. — Какие войска́? Мы же мирные лекари и домохозяйки.

— Да мало ли, — пробормотал я, уже теряя надежду.

— Это ж какой отмороженной надо быть, чтоб в войска́ податься. У нас ежели и есть кто под погонами, то только в госпиталях да лазаретах. Ладно, не серчай.

Берегиня сверкнула зелёным и исчезла, оставив меня вместе с чёрными думами. А когда подъехала машина такси, я машинально пошёл вперёд.

Снова возник морок. На этот раз бравый полицейский с блокнотом.

— У вас штраф за переход проезжей части в неположенном месте, — озвучил он.

— Какой к чёрту переход? — громко прошипел я не хуже ужа.

Фантом не обратил внимания, в отличие от случайных прохожих, на мою гневную тираду, зачитал сумму и исчез. С ним бесполезно спорить, это просто очередная система оповещения.

— В чёрный список? — с некоторой надеждой в голосе спросила фантомная охотница.

— Ага, как же. Потом набежит пеня, не рассчитаешься, — пробурчал я и сел в машину. — Осуществи платёж.

— Принято.

У гипермаркета я вышел без пятнадцати десять. В принципе успеваю купить вино. Тем более, что там есть отдельная касса для спиртного.

Я взял тележку и покатил к ближайшему ряду с зеленью, сосредоточенно глядя вперёд и выбирая, с какого края подойти к весам и стеллажам с виноградом и мандаринами.

Сбоку из ряда вышел высокий худощавый мужчина в деловом костюме и с тростью. Чёрная борода, нос с горбинкой и глубоко посаженные глаза делали его похожим не то на Ивана Грозного, не то на Распутина. Я едва успел остановить тележку, чтоб не врезаться в него. Мужчина сурово смерил меня взглядом, а потом оглянулся в ряд, откуда вышел. Следом оттуда выбежала худющая девочка лет тринадцати в синей футболке, джинсах и розовых кроссовках.

— Дядька, дозволь я это тоже возьму, — бодро спросила она, таща в руках кучу всяких ярких безделушек и бижутерии.

Мужчина кивнул и снова посмотрел в ряд, откуда выкатил тяжёлую от хлама тележку пухлый парень, бормоча непонятное себе под нос. Всё это сводилось к фразе: «На хрена козе баян?»

А следом на открытое пространство вышел медведь. Огромный, пепельно-белый. Вот только здесь зверей не хватало. Это что, работники цирка на отдыхе?

— Вы бы, уважаемые, хоть намордник медведю одели! И вообще, с животными в магазин запрещено! — вырвалось у меня, когда я увидел такую картинку.

Надоел мне этот день. Устал я. Слишком много медведей за сегодня.

Мужчина шагнул ко мне.

— Ты пошто дерзишь, негораздок? — хмуро спросил он, положив ладонь на край моей тележки. — Живот не дорог?

— Вот ни хрена себе, — начал я, — мало того, что живность всякую в общественное место прут, так ещё и наезжают.

Я остановился на полуслове только тогда, когда увидел трёх мелких бесят, выглядывающих из-за полок. Следовало сразу просканировать эту странную компанию, а я, взвинченный большими проблемами и мелкими неурядицами, даже не догадался до такой элементарной меры предосторожности.

Я прикрыл глаза и перешёл на аурное восприятие, и тогда передо мной предстала истинная картина происходящего. Мужчина, девочка и зверь не были живыми существами. Все они духи. Медведь являлся разумной древней сущностью и с ленивой осторожностью взирал на происходящее. Девочка сродни берегине или бро́днице, светлому духу, охраняющему броды и переправы, и угрозы не представляла, а вот чернобородый был своенравен и жесток. Всё это читалось в его энергетике, уровень которой зашкаливал. Его можно причислить даже к младшим божествам. И почему я его раньше не видел? С духом такого уровня я просто обязан был столкнуться. Впрочем, раз обязан, вот и столкнулся.

— С глаз моих прочь, смерд, — процедил дух, легонько толкнув мою пустую тележку.

Я не сдвинулся с места, наращивая на всякий случай энергетический резерв.

— Оглох, что ли?! — вдруг взорвался чернобородый и отбросил несчастную тележку в сторону.

Отчего та с грохотом упала боком на плитку, а с полок повалились пакеты с макаронами. В супермаркете со всех рядов начали выглядывать люди, перешёптываясь и показывая пальцем.

— Не стоит, — тихо произнёс я.

На поясе щёлкнул ремешок ножен, и показалось навершие колдовской Иглы, которую вся нечисть чует, знает и боится.

— Ой! — взвизгнула девушка, выронив свои покупки и прижав ладони к губам. Медведь тихонько попятился, а вот чернобородый зловеще улыбнулся, не спуская глаз с чёрного клинка. — Дядька, пойдём отсе́дого. Не хо́цу крови я, — тихонько прошептала девочка.

— Не с руки в сей час биться, — пробасил ей вслед медведь.

Я догадывался, что он может говорить, как и Дубомир, но всё равно вздрогнул от неожиданности.

— Чародей, стало быть. Колдун, — протянул мужчина, — ну-ну, пересекутся наши пути-дороги как-нибудь. И не всегда с тобой смерть бессмертных будет. Ты ещё поплатишься за свою дерзость. Пойдём!

Он развернулся и направился в глубь магазина. За ним, расторопно подобрав с кафеля покупки, шмыгнула девчонка. Она всю дорогу хмуро озиралась. Медведь несколько раз шумно втянул носом воздух, принюхиваясь ко мне, и толкнул тяжёлой головой толстого юношу, бывшего обычным человеком.

— Что столбом встал? Ступай, — мерно и буднично произнёс косматый зверь, заставив юношу понуро покатить свою телегу.

В груди у меня с силой билось сердце. Неизвестно, кто вышел бы из этого поединка победителем. Но, скорее всего, он. Если навалимся всем отрядом во всеоружии, тогда реально есть шансы одолеть, параллельно разнеся по кирпичикам весь супермаркет.

Такие древние сущности часто непредсказуемые и мстительные, так что теперь придётся озаботиться на некоторое время дополнительными мерами предосторожности. Манию преследования бы не подхватить.

— Платёж за штраф не прошёл, — прошипела охотница, заставив меня вздрогнуть от неожиданности ещё раз.

— Почему? — уточнил я, снимая защитное поле и утерев рукой лоб.

— Срок действия банковской карты истёк.

— Почему не напомнила?

— Напоминала. Ты забыл. И ещё шесть не отвеченных от Александры.

Я зло вздохнул, стукнув кулаком по ладони и развернулся к выходу, доставая телефон. А потом сразу остановился и задрал голову вверх. Надо мной возвышался широкоплечий детина, стриженный под горшок. В нём, наверное, было метра два с половиной, а то и все три. Как говорится, поперёк себя шире. Под простой холщовой рубахой с подвёрнутыми до локтей рукавами бугрились тугие мускулы толщиной с меня самого, окладистая соломенная борода придавала детине грозный вид, но ясные голубые глаза под густыми бровями, наоборот, были очень спокойны и даже добродушны. Огроме́нные мозолистые ладони неспешно мяли конец пояса, перехватывающего рубаху. Заплатанные серые штаны подхватывались снизу обмотками и перевязывались тонкими стальными тросиками. Больше всего поразили лапти неимоверного размера, сплетённые из порванных в лоскуты автомобильных покрышек.

Да, габариты у этого детины под стать персонажу кино с именем Халк.

— Посрединник? — очень низким, тягучим и приятным басом спросил он.

— Слушаю, — ответил я, внимательно рассматривая нежданного собеседника.

— Велимиром меня звать. Волоты мы.

Волоты, значит. Я глядел на огромного детину и вспоминал. Это значит, он потомок героических великанов, которых не всегда даже сыра земля могла выдержать.

— Я думал, вас не осталось. Чем обязан?

— Мы с братом по объявлению, — произнёс он, протянув мятый лист бумаги с распечаткой и подписью «Дед Семён».

Глава 13. Дети морга

Проснулся я раньше будильника. В комнате стояла темень полнейшая, не разбавляемая даже уличными фонарями. Где-то вдали приглушённо лаяла собака. Лаяла она как-то нехотя, словно случайный прохожий потревожил её сон, и она просто ругалась ему вслед, мол, шарахаются туда-сюда всякие мрачные личности.

Едва слышно тикали настенные часы. Какая-то пташка с лёгким шелестом когтей и сонным утренним чириканьем прыгала по сделанной только вчера оконной решётке. Птичка деловито поискала корм, и не найдя, упорхнула восвояси.

Я улыбнулся и вытянул вверх руку, создав в неплотно сжатом кулаке колдовскую пчелу. Насекомое начало неспешно разгораться, как охристо-жёлтый мохнатый светлячок. Когда яркость стала как у зажжённой парафиновой свечи, я раскрыл кулак, выпуская существо на волю. Оно деловито зажужжало и взлетело к потолку, бросая мягкие тени и отражаясь в полированных поверхностях мебели, погашенной люстре и выключенном телевизоре. Я повернулся, прикрыл Шурочку одеялом и тихонько поцеловал её в тёплое плечо. Девушка что-то невнятно пробурчала, но не проснулась.

Я прищурился и посмотрел на свой сейф, где хранил оружие и опасные артефакты. Там же лежала чёрная сфера. С ней последнее время творилась всякая ерунда. Опасная ерунда.

— Я вот что думаю, — раздался голос сбоку, заставив меня недовольно вздохнуть.

На самом краю кровати лежала Ангелина, заложив руки за голову. Благо, она была одета в шорты и спортивный топик, а не голая, как обычно этим грешит Оксана.

— Ты что здесь делаешь? — стараясь не шуметь, перебил её я, приподнявшись на локтях.

— Ты забыл, кто я? Мне вообще положено с тобой в сортир ходить, а то вдруг ты ненароком поскользнёшься и головой ударишься о край унитаза, — приподняв голову, отозвалась Ангелина.

— Мне пофиг, что тебе положено. Ты видишь, что я не один. И о край унитаза биться головой не собираюсь.

Ангелина пожала плечами.

— Даже если ты напишешь письменный отказ от меня, его не примут. Я не хочу из-за твоей смерти профукать своё задание. Я домой хочу.

— И за сексом тоже подглядывать будешь? — сначала повысил голос я, а потом поглядел на спящую Шурочку и снова перешёл на шёпот.

— Ага, и диаграммы составлять твоего сердечного ритма. Мне плевать на секс. В меня этот алгоритм не вложили.

— Блин, вот что тебе не спится?

— Я не умею спать. Лишь вхожу в энергосберегающий режим, — парировал Ангелина.

— Ещё одна рыдальщица. Та о своей смерти ноет, эта ходит с комплексом неполноценности, что она синтетическое существо. Достали. Чайник лучше поставь, — буркнул я как старый дед.

— Я твоя хранительница, а не служанка, — как всегда, оскалилась Ангелина, почти беззвучно соскочив с кровати, — нужно сигнализацию новую поставить. И собаку купить. Желательно цепную зверюгу. А то на нас взялись покушения устраивать.

— Заметил, — съязвил я, выползая из-под одеяла и выглядывая штаны с футболкой. — Пойдём, чаю хлебнём. А то жалобу на тебя подам, что умираю от обезвоживания, а ты мер не приняла.

— Кому? — ухмыльнулась Ангелина.

— Твоему начальству.

— Ты его сначала найди, — отбрила хранительница.

— В церковь схожу, положу бумажку с просьбой намолить тебе строгий выговор, — буркнул я.

— Не поможет. Там к нам мер не принимают, только составляют статистику жалоб.

Я покачал головой, недовольный постоянным вмешательством в мою личную жизнь, и мы вышли из спальни, направившись в кухню. Но прежде, чем осторожно закрыть дверь, я убедился, что пчела перешла из режима ночника в режим сигнализации.

На кухне уже горел свет. И чайник кипел. Дед Семён сидел с калькулятором и, тихо ворча, записывал что-то в свою заветную домовую книгу. Он увидел нас и начал изливать свои чаяния.

— Эти два брата-близнеца, одинаковых с яй… с лица. Волоты, то бишь. На них еды не напасёшься. Каждый за десятерых ест. В одном Тихоне пять центнеров будет. А Велимир и то больше весит.

— Дед, ну не за свой счёт их кормить же будешь, — ответил я, доставая две большие кружки, и отмечая, что сахарница уже покрылась стараниями проклятия для похудения густой шапкой плесени.

Но стоит возмутиться, как все сразу скажут, что сам худеть решил, сам себя проклял, а сахар — это белая смерть.

— Они пока не на довольствии. И жрать будут из моего запаса.

— Ты хотел сказать, из моего?

— Я так и сказал, — буркнул домовой. — Там, кстати, Володенька пришёл.

— С каких это пор ты так ласково о нём? — осведомился я, налив кипятка и достав пакетик чая.

— А я скажу, — произнесла Ангелина, открыв холодильник. — Стажёр ему шесть мешков цемента из батальона притащил. Они там опять играли на материальные ценности. Турнир устраивали. Стажёр выиграл. У проигравших кроме цемента ничего не оказалось.

Вопреки ожиданиям, первой на месте сбора, то бишь кухне, оказалась Оксана. На этот раз она напялила длинную футболку с большим ухмыляющимся черепом на ней.

— Сегодня машины получаем? — спросила она, набирая что-то в своём телефоне, а потом резко вскрикнула: «Руки!», когда вбежавший Сорокин ущипнул навью за пятую точку.

Володя, широко улыбаясь, поднял руки перед собой и повертел ладони, мол, ручки вот они.

— Да, — ответил я, позвякивая ложечкой по краям большой кружки с чаем. — Мы будем при́даны батальонной тактической группе. Я буду считаться прикомандированным начальником службы магического обеспечения. В войсках эта должность только с дивизии и выше, но там группировка в отрыве. Вот они и решили внештатного отправить. Кстати, у нас уже почти сформировался взвод огневой поддержки. Сорокин — командир взвода. Туда же волоты, Света и Оксана. Хотя нет. Дед, забирай Тихона во взвод обеспечения. Будет ящики таскать. Нам ещё одного водителя, и взвод укомплектован будет. Пока так, потом, может, переиграем.

— Так нечестно, — возмутилась навья, — я делопроизводителем хочу быть.

— Вот именно, что хочешь, но твои хотелки не принимаются. Туда найдём кого-то более безобидного, вон три ночные душегубки справятся. Что касается командира роты, то им будет Ангелина, — строго глянул я на утопленницу и снова вздохнул.

Что-то слишком много последнее время вздыхаю. Совсем распоясались мои подопечные, может, пулю в мягкое место вогнать для профилактики? Нечисть и нежить другим методом просто не пронять. Знаем, проходили.

— Чего? — протянула Ангелина, поперхнувшись чаем.

— Того. Ты всё мечтаешь меня оберегать. Вот тебе целая рота в подчинение. Мощная боевая единица. Всё. Через десять минут выходим. Пешком.

Я спокойно сел и допил чай, глядя, как народ начал собирать вещи.

Сборы действительно заняли всего десять минут. Даже неторопливая Оксана вышла вовремя. Технику на железнодорожных платформах пригнали на станцию разгрузки, что была совсем недалеко. Всего полчаса топать.

Процессия вышла весьма колоритная. Ладно, чародеи и высшая нежить, их не отличить от обычных людей с первого взгляда. Но остальные резко контрастировали с окружающим миром. Громадные волоты мерно топали вслед за нами, возвышаясь над редкими пешеходами, как дубы над зарослями рябины. Люди задирали вверх головы, а великаны, всё норовили кивнуть и поздороваться с каждым встречным-поперечным. Бесхитростные они, совсем лапотные. Как их учить технике и боевой подготовке, ума не приложу.

Когда рассвело и солнце проглянуло между высоток, наша вампирша несколько раз громко чихнула и стала шмыгать носом. Света всегда чихала при ярком свете после темноты или сумерек, словно у неё была аллергия.

— Глянь, — ткнула меня в бок Ангелина, когда мы уже прошли половину пути.

Я повертел головой, а потом заметил паренька, стоящего на противоположной стороне улицы. На вид ему было лет семнадцать. Кроссовки, спортивные штаны и толстовка с капюшоном. Всё чёрное. Паренёк неотрывно глядел на меня, спрятав руки в карманы.

— Вижу, — прошептал я в ответ.

— Я ауры не чувствую.

— Угу. Думаешь, те же что, в дом вломились?

— Не исключено, — буркнула в свою очередь Ангелина, пристально разглядывая подозрительного человека.

Мы прошли ещё пару шагов, а когда я обернулся, паренька уже не было. Снова заметили его пять минут спустя на пешеходном переходе впереди. Он так же смотрел на меня, и прежде, чем заскочить в магазинчик продуктов, подбросил монетку. Денежка взлетела вверх и сделала широкую дугу, пролетев над нами. Но упасть на асфальт не успела. Её поймала на лету девочка-подросток в очень короткой розовой юбке, как у теннисисток, алых кроссовках и с бордовыми резинками на двух озорных рыжих хвостиках. На белой майке радостно улыбалось изображение какого-то персонажа аниме. С девочкой мы до этого разминулись на светофоре, а теперь она резво крутанулась вокруг себя на пятке и шмыгнула между домов.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил я у Ангелины, когда парень с монеткой снова появился на пути.

Он вышел из автобуса, причём тот шёл не вдогонку нам, а встречным курсом.

— Нет, но боёвку накастовала впрок. Мало ли, что это. Но блин, я не чую аур. Это не люди. Вернее, чую, но они выдают нечто бредовое. Словно это мертвецы.

— Нежить?

— Нет. Совсем мёртвые.

Я тоже сделал заготовку щита и фокусного импульса, и осталось влить в них энергию. Команда о скрытой подготовке шёпотом передалась Сорокину и Оксане.

В следующий раз мы этого парня увидели прямо перед станцией погрузки. Он несколько раз попинал монетку как футбольный мячик, а потом отправил вверх, где её поймала очередная любительница японских мультиков с выгоревшими до белизны волосами, падающими до пояса, и тёмным от загара лицом. Она стояла на балконе третьего этажа и была одета в синий свитер и джинсы, к тому же носила очки с большими круглыми стёклами. Девочка поглядела на монетку и спокойненько зашла в балконную дверь.

До станции оставалось всего несколько десятков метров. Слышались гул тяжёлого тепловозного двигателя, отдалённый голос диспетчера станции, неразборчиво вещающий для путевых рабочих о приближающемся составе.

Мы уже подошли к забору территории, где находились рампа и платформы с техникой, когда снова появился тот парень. Он стоял у проёма высокого серого рифлёного забора, которым обычно для звукоизоляции отгораживали железнодорожные пути от жилых районов. Парень стоял и подкидывал нервирующую меня монетку. Я замер, разглядывая его и дожидаясь отставшей Оксаны, которая еле-еле плелась позади нас.

Но стоило мне начать разворачиваться, как вдруг он выхватил нож-финку и пистолет. Я резко обернулся на звук щёлкнувшего предохранителя, а он бросился вперёд с такой скоростью, что его очертания размазались в пространстве. Парень проскочил мимо неподвижной Оксаны прямо ко мне, я только успел выставить согнутую в локте руку и создать малый щит. Нож пробил небольшой барьер и полоснул меня по локтю. На рукаве камуфляжа выступила кровь. Царапина была нестрашной, но неприятной.

— К бою! — заорал я.

В тот же момент по переулку разлились громкое шипение белого шума и противный скрежет, как будто тёрли пенопластом по стеклу. В воздухе замелькали не то снежинки, не то искры. Не знаю, что это было, но Ангелина обхватила ладонями голову и упала на колени, раскрыв рот, словно собиралась закричать, но не могла. Я медленно стал отходить к девушке, стараясь не выпускать нападающего из поля зрения.

Оксана всё так же неподвижно стояла с отсутствующим видом, а Володя достал из внутреннего кармана горсть гвоздей-соток. Он ими орудовал не хуже метательных ножей, пробивая двухсантиметровую доску. Гвозди пошли вдогонку пареньку, но тот увернулся, словно был агент Матрицы из одноимённого фильма. Он развернулся боком и сделал сальто, а потом рванул с места и начал стрелять в ответ, пробежав по стене между первым и вторым этажами метров двадцать, прежде чем приземлился на асфальт. Без колдовства такое проделать сложно, если не заниматься профессионально паркуром.

Тихие выстрелы его пистолета слились в одну очередь, как если бы он стрелял из автомата с глушителем.

Передо мной с настойчивым стремлением пообщаться возник крохотный фантом-аватар Александры с разведёнными в стороны руками и двумя яркими искрами-иконками на ладонях. Принять или отклонить вызов. Он звенел без перерыва, но мне было не до этого.

Я создал щит. И как раз вовремя. Откуда-то раздался звонкий девчачий крик: «Солнечный удар!», и с неба ударила золотистая молния. Она прошлась голубой волной по щиту и растаяла, оставив противный звон в ушах. А следом сверху на меня начало падать ещё что-то стремительное. Мелькнуло серым размытым контуром, и я увидел, как мускулистый блондин, фигурой под стать Шварценеггеру в молодости, выронив бейсбольную биту, улетел за забор. Ещё один псих-малолетка из компании с монеткой? Наверняка. Сколько же их?

Я обернулся. Велимир держал выдранный из земли столб со знаком тупика, как дубину.

— Зело шустрый, — пробасил он, озираясь в поисках нового врага.

Это он сшиб нападающего, отправив в затяжной полёт.

— Под колпак, живо!

Волоты схватили Оксану и Ангелину, как котят, и приблизились ко мне. Теперь нам ничего не грозило. Я так думал.

Девчушка в синем свитере снова возникла на балконе. Она бросила что-то вниз с криком: «Сверхновая!»

Предмет оказался зачарованной лампочкой, которая при ударе о землю взорвалась ярчайшей вспышкой. Я только в последний момент сообразил отвернуться, потому что сам иногда делал такие свето-шумовые гранаты. Зато увидел, как парень с ножом быстрым рывком проскочил мимо Сорокина, полоснув того под коленкой. К тому же по щиту, рождая волны возмущения энергополя, попали несколько пуль, выпущенных неизвестно откуда, а у стены дома стояла девчурка, та, которая в розовой юбочке и с рыжими хвостиками. Она хлопнула в ладоши, и растущее неподалёку от нас дерево вспыхнуло жарким пламенем, а огонь вытянулся плетью и обнял щит. Я почувствовал очень сильный откат от щита. Нечто пожирало его энергию, вернее, заставило потреблять для защиты все силы с увеличенной отдачей.

Меж тем парень с финкой скользнул к барьеру, задержавшись лишь на секунду.

— Надоел этот детский сад с кустарными артефактами, — буркнул я и снял щит.

Вместо всяких уловок я просто выставил вперёд призрачную сеть, которой ловил полтергейстов. В неё по инерции влетел парень в чёрном, не ожидавший такого подвоха. На удивление это помогло. Он упал на асфальт и прокатился несколько метров кувырком, а потом забился, как муха в паутине. Тонкие серебристые нити, сотканные из заговорённого шёлка, стягивались всё сильнее и сильнее.

Один обезврежен. Теперь можно взяться за остальных.

Я согнул руку в локте со сжатым кулаком и зажмурился, выискивая при помощи аурного восприятия всё, что может пригодиться, и вскоре нашёл. Потом придётся писать объяснительную, но сейчас главное — прижать этих недоумков. Я потянулся телекинезом к спрятанной под асфальтом городской магистрали водоснабжения, ломая трубопровод. Из-под земли рванул сильнейший фонтан воды. Напор сбил с ног чародейку в красном, отбросив к стене, заставив ту завизжать, словно её окунули в кипяток, и не давая подняться, как полицейский водомёт при разгоне демонстрации, и потушил пожар.

— Мои друзья меня выручат, — пафосно произнёс парень, опутанный едва заметно поблескивающей паутинкой.

— А вот это вряд ли, — зловеще ухмыльнулся я и создал небольшой силовой колпак вокруг блондинки в синем, отчего она стала похожа на хомяка в шаре. Ни выйти, ни наколдовать. — Силёнок маловато со мной бороться.

Я откинул ногой финку и пистолет, оказавшийся на поверку пневматическим. Парень улыбнулся, и тут вдруг закричал Тихон, схватившись за спину.

— Больно!

На некотором расстоянии от него стоял недавний качок с ломом в руках. Это он засадил волоту вдоль хребта. По логике вещей, после удара металлическим столбом парень должен быть с отбитыми внутренними органами и сломанными костями, как у человека после серьёзного ДТП, но всё же он продолжал бой.

— Банзай! — закричал здоровяк и что есть сил влупил концом лома Велимиру в солнечное сплетение.

Обычного человека это сделало бы инвалидом, а у великана наверняка останется просто здоровенный синяк. Волот задохнулся воздухом и согнулся пополам, а его братец запустил столб в наглеца, сшибив того как кеглю в боулинге, отчего парень улетел к стене, где скулила мокрая рыжая девчурка. Охающий Велимир подошёл к обидчику и, схватив за шкирку, приподнял над землёй. К тому времени я уже накинул на всю эту шпану сеть, доведя до состояния спеленатых младенцев, после чего нажал на зелёную искру в руках фантома Шурочки и её лицо приобрело осмысленное выражение.

— Что у вас там происходит? — сразу выпалила она.

— Отследи источник, — вместо ответа произнёс я.

— Сто метров к северу, — сразу поняв о чём я, произнесла Александра.

Окружающая шпана забилась с испуганными выражениями лиц. Шипение, скрежет, и витающие в воздухе искры-снежинки разом исчезли.

— Задолбали, твари, — зло выпалил я, а потом повернулся к Оксане. — А ты что стоишь, как неприкаянная? Нас в собственной квартире чуть не прикончили, потом здесь напали. Мало, что ли?

— Щас, — спокойно ответила навья и достала телефон. — Киря, хватит выпендриваться. И Несмеяну отзови.

— Так это твои дружки?! — взорвался я после секундной паузы, которая понадобилось на осознание её слов, — а если бы я их сейчас убил?! И они бы убили кого?! Это что за приколы?!

— Не убил бы, — всё так же спокойно ответила она.

— Где эта сволочь? — кипя от злости, встала с асфальта Ангелина, пытаясь стереть ладонями с лица грязь. — Вот же тварь.

— Чем это они тебя? — спросил я, поглядев на свою заместительницу.

— Чем, чем. Это как для собаки ультразвуковая сирена. Вам всем пофиг, а меня аж выворачивало наизнанку.

— Сообразительные, — буркнул я.

Пришлось оглядываться по сторонам минут пять, прежде чем появились ещё двое. Девочка-подросток с длинными бледно-салатовыми волосами была одета в очень светлую форму для сафари: разгрузочный жилет поверх футболки, подвёрнутые до колен штаны с множеством накладных карманов, тяжёлые ботинки. Всё это словно макнули в качественный отбеливатель. В руках она несла биатлонную винтовку.

А следом за ней шёл здоровенный самурай в воронёных доспехах и чёрной злой маской на лице. Воин нёс длинный меч нодачи, положив на плечо и придерживая правой рукой, а во второй тащил оплетённый прутьями большой сосуд.

— Я щас их грохну! — опять вскипела Ангелина, но я остановил её ладонью, заставив помощницу зарычать от ярости, как дикий зверь.

Данная компания меня настолько заинтересовала, что даже недавнее негодование отступило перед любопытством. Начнём с того, что паренёк, одетый в чёрный спортивный костюм, не имел собственной ауры. К нему тянулся лишь тонкий поводок от чего-то, спрятанного в стеклянной колбе, которую нёс самурай. Такая же нить петляла к мускулистому парню, сбитому столбом.

— Ну, рассказывай, — начал я допрос, приложив руку к порезанному локтю.

Заговорила при этом Оксана.

— Киря за главного у этой компашки. Мы с ними в сети общались. У нас закрытая группа смерти есть.

— Не понял? — недоумевая, повернулся я к навье.

— Ну, в смысле, жизнь после смерти. Как бы это сказать, он тоже нежить. Только особенный, — пояснила утопленница.

— Кто он?

— Киря, покажи.

Вперёд выступил самурай. Остановившись в четырёх шагах от меня, он поднял сосуд, так, чтобы его можно было разглядеть. Внутри, в мутной воде, похожей на рассол из-под огурцов, вниз головой был впихнут младенец. Он слегка шевелил ручками и ножками и, часто моргая, переводил взгляд то на меня, то на Оксану, то на Ангелину.

— Он мертворождённый, — продолжила навья. — Такие иногда после смерти становятся иго́шами, ну, типа полтергейстов отечественного розлива, только безобидными и шкодливыми. Ну, дети, как-никак. Но Киря должен был родиться сильным магом. Ему сейчас лет семнадцать должно исполниться. Вы его не ругайте, он вообще-то хороший.

— Мёртвый маг. Лич, блин. Вот только у нас тут выкидыш лича. Личинка, блин. Я щас расхлестаю этому безобидному аквариум, — снова прошипела Ангелина.

— Тихо, не спеши. И беспризорник, насмотревшийся мультиков, самостоятельно научился колдовать? А остальные? — тихонько спросил я, переводя взгляд то на одного подростка, то на другого.

— Я их не убивал, — подал голос паренёк в чёрной одёжке, до сих пор смотанный сетью и валяющийся в луже. — Я Макса нашёл в старых дачах. Там пожар был. Он от дыма задохнулся. Пришлось только домик спалить до конца, когда вытащил его. А самурай — это гастарбайтера из Казахстана гопники порезали и в заброшенном доме бросили. Доспехи — просто иллюзия.

Парень говорил так естественно, словно не был трупом. Внутри даже закралось сомнение. Я повернулся и подошёл к нему, а потом присел и потрогал пульс. Под холодной, как у лягушки, бледной кожей не слышалось сердцебиения. При этом создалось впечатление, что он тщательно ухаживал за телом. На умертвии лежало несколько стареньких, но надёжных заклинаний, защищающих от тлена. Не походил он на мертвяка, да и вёл себя подросток куда живее той же Оксаны.

— Зомби, значит, — пробубнил я, поднявшись с колен и проведя рукой по лицу. — А ты у нас некромант-самородок. Сколько тел можешь поддерживать?

— Шесть. Но хороших трупов нет, только три.

— Хорошо, — произнёс я, — только не так нужно было себе резюме составлять. Подошёл бы, поговорили. А остальные?

— Вероника — огневица, ну дух огня, — начала пояснять утопленница. — Её Киря случайно при пожаре призвал, когда спалил дом. Она у них самая темпераментная. Взрывоопасная.

— Это которая меня решила, как куру-гриль, запечь? — вздохнул я.

— Да, — кивнула Оксана.

— Дальше.

Навья показала пальцем на девушку, стоящую на балконе.

— Я́ра. Она полу́дница. Дух дневного жара. — Несмеяна, — продолжила утопленница представлять компашку нелюдей.

— Царевна? — спросил я, слегка улыбнувшись.

Уж больно просился этот эпитет к такому имени.

— Ужалка, — как ни в чём не бывало ответила Оксана. — Она из детей змеиного царя.

Я машинально положил руку на небольшую барсетку, висевшую на поясе, где спал глубоким сном древний Полоз, дух, с которым мы многое чего прошли. Я глядел на зеленоволосую, которая ни разу за время рассказа не моргнула. Она даже шевелилась едва-едва, но зато если это делала, то нечеловечески плавно. И я только сейчас заметил, что её светло-зелёные глаза имели тонкий вертикальный зрачок, но не кошачий, а другой.

— Хороший отряд, — пробубнил я.

— Ты что делаешь?! — подскочила ко мне Ангелина. Мою хранительницу трясло от негодования. — Это же некромант, они все поголовно чернокнижники! И куча неадекватных духов. Мало у нас, что ли, проблем?

— У нас ещё больше проблем будет, если не скомплектуем роту, — произнёс я, а потом обратился к чернявому подростку. — А знаешь, что? Хочешь свой собственный армейский джип?

— «Хаммер»? — с замиранием в голосе уточнил паренёк.

— Не. Лучше. «Тигр».

— Хочу, — кивнул он.

— Вот тогда я тебя сейчас освобожу, ты его сам попробуешь согнать с платформы, а мы поржём над тобой. Ну, чисто из мести. Сгонишь, он твой, как и место в моём отряде. И к остальным присмотримся.

— Да он технику угробит! — воскликнула Ангелина, стиснув кулаки, — нам ещё воевать потом на ней!

— Не угробит, наши умеют дуракоустойчивую технику делать, — отмахнулся я. — Ну что, согласен?

— Да, — закивал головой Кирилл.

— А вы? — громко спросил я, поочерёдно посмотрев на девочек-подростков.

Те тоже молча кивнули.

Я развеял призрачную паутину и протянул парню руку, но помочь встать не успел. Вмешалась Ангелина, видимо, смирившаяся с ролью командира потустороннего подразделения и задачей укомплектовать её в кратчайшие сроки. Она оперлась Кириллу коленом в грудь и зло процедила первичный инструктаж.

— Если хоть раз откинешь какой-нибудь фокус без согласования со мной, я вобью серебряный кол в каждую из твоих кукол, разобью ночной горшок, в котором ты плаваешь, закапсулирую всю твою силу и брошу коротать вечность в городские отстойники. Ты меня понял?!

Парень едва заметно кивнул.

— Не слышу! — сорвалась Ангелина на крик.

— Да.

— Военнослужащие, даже такие недоношенные, как ты, должны отвечать словами «так точно». Усёк?

— Так точно.

— А вы, твари?! — заорала мой ангел-хранитель во всё горло.

— Так точно! — хором ответили девочки.

Я прикоснулся к порезанному локтю и поморщился. Может быть, Ангелина права, но я лучше потерплю городского лича с его бандой, чем ещё раз подвергну Шурочку опасности. Хотя контингент набирается не самый лучший в плане несения ратной службы.

Я закрыл глаза и поднял голову, так, что холодная морось от порванной мной трубы опускалась на лицо. После выброса адреналина сердцебиение возвращалось в прежний ритм, а в голову вторгалась тупая боль, перемешанная со слабостью.

— Копать-копать лохматых зайцев! Это ж на всех зелёнки не напасёшься! — раздался сзади меня звонкий девичий голос.

От неожиданности я вздрогнул и резко развернулся, вставая в боевую стойку мага: вытянутая вперёд левая рука с разведёнными пальцами для лучшего контроля щита, и согнутая в локте правая. Кончики пальцев левой руки разместились между глазами и целью, помогая сосредоточиться для быстрого и точного фокусного импульса.

А возможная цель оказалась весьма колоритной. Передо мной стояла курносая веснушчатая берегиня ростом чуть выше полутора метров, одетая в старый камуфляж-берёзку, с медицинской сумкой через плечо и грудью третьего размера. Из-под кепки спускалась длинная золотая коса с вплетённой в неё вместо шёлковых лент повязкой цвета хаки, которая обычно применялась для фиксации раненых конечностей.

— Ты кто? — вытаращился я на неё.

Берегиня вытянулась по струнке и заорала ещё громче.

— Санитар-инструктор Медуница для дальнейшего прохождения службы прибыла!

Глава 14. Горе-работяги

— Это что за рухлядь? — протянула Ангелина, ошарашено глядя на гружённые техникой вагоны.

Я тоже поскрёб в затылке, рассматривая ютящиеся на вагонах машины. Старые коричневые платформы с обшарпанными откидными бортами были временным пристанищем таких же древних образцов техники.

Шесть допотопных гусеничных тягачей «МТ-ЛБ» с выгоревшей на солнце зелёной краской и сиротливыми крохотными башенками для пулемётов обладали лёгкой рыжиной на грязных гусеницах. Из-под уплотнений катков текла смазка с налипшей пылью. Выхлопной коллектор был совершенно чёрным. Сама краска во многих местах облупилась, выпучившись, словно волдыри от ожогов на шкуре гигантского зверя.

Рядом с ними соседствовали шесть шишариков той же давности. Четыре из них были тентованными, один — древней, как какашки мамонта, радийкой, а ещё один санитарным. Там же находились старый «Урал»-топливозаправщик со слегка помятой цистерной и сто тридцать первый «ЗИЛ» с кунгом и прицепом, тоже кунгом. Да и сами они были словно после изрядной рихтовки обычной кувалдой. Не хватало прилепленного скотчем подорожника на многочисленных вмятинах.

Даже тройка автомобилей специального назначения «Тигр», несмотря на свежесть самой марки, явно повидала много чего. На одном из них я различил несколько ровненьких вмятин от пулевых попаданий, закрашенных на скорую руку яркой краской цвета зелёнки, отчего он больше походил на дачную «Ниву», чем на боевую машину.

Если их поставить среди лопухов и зарослей конопли, то никто не удивится, решив, что им там самое место. Но по технике уже лазили солдаты, которых нам милостиво откомандировало старшее начальство для того, чтоб согнать с платформ и переместить сперва на временную стоянку, а потом и в район размещения. По рампе туда-сюда бегал невысокий усатый прапорщик, от него пахло луком и перегаром. Он суетливо давал указания бойцам, некоторые явно были готовы послать такого руководителя далеко и ещё дальше.

— Вау, — услышал я за спиной и обернулся.

Кирилл с его компашкой стояли, разинув рты, а вот Света, Оксана и Ангелина, наоборот, молчали с кислыми до невозможности физиономиями. Я тоже был не в восторге. Воображение-то рисовало новенькую технику с иголочки, а тут рухлядь, которой сто лет в обед. Я даже не знаю, как на ней воевать.

Рука сама собой достала телефон, а пальцы пробежались по сенсорному экрану, выискивая номер полковника Белкина. Спустя секунду в воздухе засверкала жёлтая искра исходящего вызова. Она тихо и протяжно пищала в ожидании ответа минуты три, прежде чем отец Шурочки соизволил ответить. Тогда искра сменилась аватаркой, изображающей закутанного в плащ монаха, входящего в состав базовых бесплатных фигурок. Безликий монах висел в воздухе, вложив руку в руку, и слегка покачивался, как поплавок на мягкой волне.

— Что тебе? — сразу огрызнулся начальник.

— Тащ полковник, — неспешно подбирая слова, начал я, — я тут на станции, технику получаю. Это точно нам? Уж больно она старенькая, почти пятой категории.

— Не хрен жаловаться. Ты со своими ублюдками эту доломай, а потом и о новой поговорим.

Я открыл рот, чтоб возразить, но он просто-напросто сбросил вызов, отчего монах сжался в красную точку, разок вспыхнувшую алыми искорками напоследок.

К нам подбежал прапорщик, вытирая руки о какую-то тряпочку.

— Командир, ты эта, ты не волнуйся. Всё пучком будет. Сгоним как миленьких. Я на мотолыжках ещё с восьмидесятого года служил. Ласточки, а не машинки. Машинки хорошие. Сейчас поколдуем и сгоним.

Я машинально перешёл на аурное восприятие, сканируя вояку. Но нет, это просто человек. Нужно почаще общаться с нормальными людьми, а то слово «поколдовать» всегда воспринимаю буквально.

— Света, помоги воякам, — тоскливо протянул я, но прапорщик тут же взгоношился, едва вампирша вышла из ступора и сделала шаг к платформам.

— Не-не-не, отдыхайте, барышня, это неженское дело, с машинками возякаться. Все сами сделаем. В лучшем виде.

Он подмигнул Свете, а потом кашлянул в кулак и поправил видавший жизнь камуфляж. Вампирша криво улыбнулась, явив острые клыки, заставив прапорщика осуждающе покачать головой, мол, такая молодая, а уже упырь. Он вздохнул и снова засеменил к солдатам.

— Колоритный тип, — пробормотал я, провожая взглядом вояку.

— Да козёл он старый, — буркнула Света, поправив свои горнолыжные очки.

— Чем он тебе не понравился?

— Да ты видел, как он на наши сиськи пялился? Ну, на мои и Оксанины, у Ангелины там и смотреть нечего.

Моя хранительница косо поглядела на вампиршу, но смолчала, и лишь достала из кармашка формы кубик ириски, который неспешно стала избавлять от фантика. Но в рот его закинула не сразу, а сначала показала на товарняк-теплушку.

— Товарняк тоже наш.

Я перевёл взгляд на крытый старенький вагон, он, казалось, был ещё старше, чем вся техника вместе взятая, или же, не найдя ничего подходящего, железнодорожники сами ночью сбили его из старых досок. Большую дверь товарного вагона безуспешно пытались открыть два солдата, зло матерясь и дёргая вставленный в специальные пазы и прорези лом. Но вагон отчаянно сопротивлялся такому насилию, а бойцы всё лязгали железом. А на платформах закашлялся, как старый астматик, первый шишарик.

— Сейчас дёрну, — пробурчала Ангелина, согнув руку в локте, и над ладонью начал дрожать воздух.

Она психовала. Действительно психовала. И я тоже. Единственная причина, по которой я ещё не развернулся и не ушёл — это Шурочка. Я просто обязан доказать всем, что достоин.

Я вздохнул и прикусил губу. А почему я должен что-то кому-то доказывать? Мы взрослые люди и живём не в Средние века. Захотим и убежим вдвоём подальше. Просто сейчас взять и развернуться, послать всех подальше.

Вот только если за ней раз пришли, то где гарантия, что не придут второй, и не сделают то же самое, что с Анной? Если убежим, то в следующий я могу её не защитить в одиночку.

Я опустил глаза, посмотрев на одинокую травинку, пробивающуюся через трещину в асфальте. Нет, я должен.

— Ангелина, не спеши. Пусть наши новички попробуют себя. А мы постоим, советы поподкидываем, поприкалываемся.

Я взял помощницу за запястье и опустил её руку вниз, а потом обернулся.

— Велимир, Тихон, вы к товарняку. Кирилл, хватай девушек и помогайте с техникой.

При моих словах у подростков загорелись глаза, а волоты приняли задачу спокойно, без эмоций, мерно шагнув к вагону.

— Поубиваются, — снова буркнула Ангелина, уперев руки в боки и насупившись.

— Тебе не угодишь. То сама им грозила всякими карами, а теперь переживаешь.

— У меня тоже есть вшитые инстинкты. У людей материнские, а у меня ангелохранительские. Я, может, и не буду им помогать, но если какое дурное создание полезет к высоковольтным проводам… сама его убью.

Тем временем волоты подошли к вагону. Тихон легонько отстранил солдат и взялся пальцами за край двери. Застонала сталь, а потом лопнул упрямый запор. Тут же заголосил усатый прапорщик.

— Эта, командир, ты, эта, своих хлопцев угомони! Они сейчас делов наворотят! Я, это, потом не хочу за вагоны платить.

— Всё хорошо будет.

— Не, не, нехорошо. Уже убыток идёт.

Я усмехнулся. Этот прапорщик точно после смерти домовым станет, или казарменным.

Пока мы разговаривали, великаны уже залезли внутрь и стали вытаскивать деревянные ящики. Они просто брали стопку целиком и выносили.

На платформе ярко вспыхнуло, отчего прапорщик подскочил на месте и быстро развернулся, а мы вытянули шеи, вглядываясь в происходящее. Машины были закреплены обычной толстой проволокой, и вот теперь эта проволока разлеталась яркими искрами расплавленного металла. Просто к моткам по очереди подбегала рыженькая Вероника, прикасалась ладошками, и железо начинало бросать раскалённые докрасна брызги и разваливаться на половинки.

— Дед Семён на ацетиленовой горелке сэкономит, — усмехнулась Оксана, указав рукой на происходящее. — Вот! Есть же польза, а вы вред, вред.

— Да, эта, она всё пожжёт! — заорал прапорщик и побежал к огневице. — Хлопцы, отгоните эту малявку к едрене фене! Шины, шины, дура, не пожги!

Прапорщик подбежал и начал скакать вокруг огневицы, как шаман с бубном. Ну прямо заклинатель духов, и если учесть, что дух огня по-прежнему бегала от машины к машине с криками: «Всё о’кей!», то хреновый из него шаман. Благо, остальные отроки колдовского рода не вмешивались и лишь прыгали по машинам, как обезьянки в зоопарке.

— Степлер есть? — спросила вдруг берегиня, про которую я уже забыл? Медуница, кажется.

— Зачем? — обернувшись, спросил я.

— Если на рельсы под электричку хряпнутся, надо будет половинки скрепить. Зелёнкой залить.

— Не умрут?

— Там умирать некому уже. Нежить и нечисть. На неделю скотчем смотаю, а там сами залечатся, — отмахнулась берегиня.

Я вздохнул. А прапорщик снова бегал и орал. На этот раз на волотов. Те вытащили из товарного вагона помимо ящиков ещё двуствольную буксируемую зенитку, а после этого волоты с чистой совестью подошли к платформам и стали снимать машины. Вручную.

Они просто подходили к «ГАЗ-66» и поднимали его, как сундук.

— Сила есть, ума не надо! — орал прапорщик, — там же ещё один моток увязки идёт! Вы так все мосты поотрываете! Да вы совсем…

Он орал что-то ещё, но окончание слов потонуло в гуле проезжающего маневрового тепловоза. Зато его красное от натуги лицо и размашистые жесты были красноречивее любых слов.

— Что-то мне уже боязно брать эту банду, — негромко произнёс я, когда маневровый ушёл. — Хуже солдат-срочников.

— Я же говорила, — протянула Ангелина, сплюнув на землю. — С ними в бой не пойдёшь. Себе дороже.

— А кто про сражение говорил, — вмешалась Оксана, — ты их в самом деле, как срочников набери. Тебе же стоит задача только укомплектовать, ты её выполнишь, и всё. Ваканты забей, а воевать прежним составом будем. Главное, глядеть, чтоб не разбежались, как цыплята.

— Вот этого я и боюсь, — произнёс я, — за ними глядеть придётся ещё больше, чем за врагом.

Мы замолчали. А прапорщик крутанулся, как укушенная оводом собака, и побежал к нам.

— Эта, командир, вы пока езжайте. Мы сами как-нибудь схреначим всё это, без вас. Мы, эта, в парк себе поставим, а потом сами на марш. Я позвоню. Езжайте.

Я усмехнулся, а потом сложил руки рупором и крикнул.

— Эй, банда, пойдёмте жильё распределять!

— Где селить будешь? — тут же прошептала Ангелина.

— Волоты две ночи переночуют на подземной парковке. Их всё равно в дом не пустишь, а эту банду к тебе. Не пущу же я их к Володе со Светой.

— Даже не вздумай. Пусть тоже на парковке живут.

— Ангелин, это же подростки.

— Подростки? — зло сверкнула она глазами. — Рыжая — дух огня, белая — полудница, флегма зелёная — тоже нелюдь, а эта троица парней — вообще трупы, из морга честно стыренные. Там нет людей.

— Да ладно, пару дней-то всего, — отмахнулся я, легонько улыбнувшись.

— У себя сели! Оксану в ванную положи спать, а их в зале.

— То есть, ты уже не против? — с ехидцей спросил я.

Ангелина на пару минут замерла с открытым ртом, а потом задрала лицо к небу.

— Да пошёл ты.

Глава 15. Обстрелка

Смартфонный фантом-охотница сидела на краю кружки с кофе, качая ногами и ехидно улыбаясь. На часах было уже полпятого утра, а мы всю ночь не ложились.

Новичкам отдали для размещения большой зал, и эти потусторонние беспризорники, дорвавшись до настоящих благ цивилизации, вели себя как дикари. Из них только Медуница выделялась в лучшую сторону, сразу взявшись кашеварить и пельменева́рить. Сразу же нашлось применение огневице. Та по указке берегини брала большую кастрюлю ладошками, и в ней сразу закипала вода. Оставалось кинуть соль, перец и лавровый лист.

Кирилл до утра прилип к игровой приставке, которую притащил Володя. Пришлось постоянно ходить и напоминать, что мы живём в многоквартирном доме. Парень утихомиривался ровно на пятнадцать минут, а потом начинал комментировать происходящее. Соседи уже три раза стучали по батарее. А сейчас всё стихло.

Напротив меня сидела Александра. Всевидящая тоже разводила себе кофе со сливками и сахаром. А ещё она положила на стол несколько банок с консервами, среди которых были соевая тушёнка, которую любил Мягкая Тьма, и банка огурцов.

Шурочка почувствовала мой взгляд и недоумение, возникшее у меня.

— Рецепт слышала, — произнесла она, поставив на стол ещё и баночку мёда. — Для похудения без лишних потерь.

— Этим? — спросил я.

— Да, — ответила девушка и открутила крышку с мёда, а потом протянула мне банку с огурцами, — открой.

Я вздохнул и вытянул в сторону стеклянной ёмкости руку в жесте, аки джедай. Крышка с хлопком попавшего внутрь воздуха быстро провернулась, а я стал наблюдать за Шурочкой.

— Это что за хрень? — раздался с порога кухни голос Ангелины.

Я отхлебнул кофе и поглядел на свою хранительницу. Причём, сейчас я был с ней полностью солидарен. А Ангелина подошла к столу и пристально вгляделась в набор блюд.

Тем временем Шурочка макнула солёный огурец в мёд и с хрустом откусила, отчего мы скривились.

— Как можно есть такую гадость? — спросил я, пристально разглядывая девушку.

— Легко. Между прочим, вкусно, — ответила она, ещё раз хрустнув огурцом.

Я хотел высказаться на эту тему, но в комнату вошла, шлёпая босыми ногами, до черноты загорелая, как шоколадка, Яра. Она держала в руках длинную лампу дневного света, какую обычно крепят на стенах или прилавках, и прижимала к себе, как дитя куклу. Полудница, сонно шатаясь, облокотилась на косяк, а потом воткнула в розетку вилку от лампы и сползла вдоль стены в обнимку с источником света.

Сидевшая на моей чашке с кофе охотница тут же ретировалась в свой мрачный и проклятый угол над холодильником, откуда зыркала с откровенной неприязнью.

— Ты чего? — спросил я, забыв об огурцах и мёде.

Тут есть, на что посмотреть и без таких мелочей.

— Меня прочь, — произнесла девушка-дух, посмотрев на меня яркими голубыми глазами.

Как мы недавно выяснили, что Яра, что Вероника, что Несмеяна говорили односложными фразами, за что Ангелина их тут же окрестила сёстрами Эллочки-людоедки из бессмертного произведения Ильфа и Петрова. Эти создания никогда не были людьми. Они лишь впитали в себя часть человеческих аур, приняли человеческий облик, но и только.

Они всё понимали, но вот речь была для них камнем преткновения.

— Я бы тоже её прочь, — усмехнулась Ангелина, — она с этой лампой всех достала. Ночь на дворе, а эта ходит и сияет, как гирлянда новогодняя.

— Мешает? — ещё раз захрустев огурцом, спросила слепая всевидящая.

Шурочка встала из-за стола и снова нырнула в холодильник. Только зачем ей выискивать что-либо с открытой дверцей, стоя на одной ноге и потирая её второй, если девушка и так могла, не сходя с места, просканировать содержимое белого сундука, к которому у меня был весьма ограниченный доступ.

Я со вздохом встал и потянулся.

— Пойду гляну, чем эта банда занята.

— Ню-ню, — съехидничала Ангелина.

Я бросил на свою хранительницу взгляд, а та была свежая и бодрая, и даже рождала зависть. Мне порой тоже хотелось научиться обходиться без сна, но я все же человек и даже древние боги не нашли ничего, чтоб решить такую задачу.

Я взял свой кофе и пошёл в зал, где недавно всё затихло.

На разложенном диване посапывала Вероника, скомкав одеяло и простынь. Она раскинула руки и ноги в позе снежинки, а к ней прижались Ольха и Несмеяна. От Вероники шёл едва ощутимый жар, как от инфракрасного обогревателя и неудивительно, что два теплолюбивых создания использовали огневицу вместо батареи отопления. Лесавка уткнулась ей в бок, свернувшись калачиком в человеческом обличии, а ужалка Несмеяна закинула на горячую соплеменницу руку и ногу, в то же время глаза её были приоткрыты, создавая неуютное ощущение, что за тобой исподтишка наблюдают.

— Дядя Егор, — раздался из углового кресла голос Кирилла.

Юный лич сидел, положив на колени баклажку с самим собой, а поверх неё геймпад от приставки в руках. Он так и играл всю ночь в какую-то стрелялку. Даже мне, привыкшему общаться с нечистью, было сложно постоянно держать в сознании факт, что этот чернявый подросток на самом деле марионетка, а настоящий Кирилл — тот не растущий никогда младенец в рассоле. Даже качок Макс и безымянный казах-самурай с десятком ножевых ранений ощущались придатками, а этот нет.

— Что тебе? — негромко спросил я, присев на краешек дивана и накинув простынь на оголившихся во сне девчат.

Но Вероника тут же заворочалась, застонала и опять скинула простыню, задрав выданную ей футболку чуть ли не до подбородка. Лишь тот край, что прикрывал левую грудь, придавленную щекой не шелохнувшейся Несмеяны, остался на месте.

— Вы нас не выбросите?

Парень сосредоточенно глядел на меня, ожидая ответа. Он боялся, что я поиграю с ними, как с уличными котятами, и выкину на помойку? Да, сложная моральная задачка.

— Посмотрим на ваше поведение, — ответил я, улыбнувшись, и продолжил. — Давно вы вместе?

— С Вероникой столько же, сколько и с Максом. Уже одиннадцать лет. Яра девять лет назад к нам примкнула. Она бродила по пустырю и приставала к прохожим. Её даже в милицию забрали, думали, наркоманка. Тогда духи и боги ещё не проявились официально. Я её выручил. Пришлось милицейский УАЗик сломать. Я только-только самурая себе нашёл. Представьте, дядя Егор, на ментов посреди частного сектора порезанный зомби напал. Он кулаком лобовуху вынес, долго потом руку зашивать пришлось обычными нитками и колдовать над заживлением. Менты тогда обделались со страху, выпустили из «калаша» целую обойму, а зомби хоть бы что. А Макса я берегу. Я его иногда на первый план вывожу и в магазин хожу. Девки пищат, особенно когда он без футболки. Но Киря всё же удобнее.

— Не отвлекайся.

— Да. Я тогда их напугал. Я же ещё какую-то псину оживил. Она уже протухла совсем, еле двигаться заставил. Опарыши из брюха сыплются, шкура сползла, глаза вытекли. Менты как дали дёру. А Несмеяна три года назад к нам в подвал залезла на тепло. Она сначала долго в углу сидела без движения.

— Псина воняла, поди.

— Я запахов не чувствую, — ответил Кирилл. — Не умею.

— Ты сам их всех говорить научил? — со вздохом спросил я, показав пальцем на девчат.

— Да. Долго возился, но смог. И я им облик сам помог выбрать. Яра иначе бы как цыганка-наркоманка выглядела, а Вероника горелым манекеном.

— Да уж, — снова вздохнул я.

Забавная получается компашка. Лич смог выбраться из дерьма сам и вытащил своих друзей. Научился сам писать и читать, не стал озлобленным зверьком. Даже нелюдей под свои вкусы подстроил. Далеко пойдёт, если останется в нужных руках.

— Обстрелять вас надо.

— Не надо по нам стрелять, — приподнялся на локтях Кирилл, — зачем?

— Утром на стрельбище пойдём. Нужно хотя бы показное занятие с настоящим оружием устроить, я уже позвонил товарищам. Постреляете, да и вводный инструктаж не помешает.

— Настоящее оружие? — заблестел глазами Кирилл.

— Да. Через полтора часа подъём.

После моих слов Несмеяна плавно и бесшумно повернула голову в мою сторону, уставившись немигающими глазами, и заставив меня тихо выругаться. Она действительно всё это время не спала, а просто валялась без движения.

Полтора часа это было зря сказано. Сразу после моих слов Кирилл вскочил с кресла и прыгнул с ногами на диван с банкой в руках.

— Встаём!

Ужалка плавно села и текучим движением скользнула ногами на пол. Ольха резко открыла глаза, а потом по-кошачьи потянулась, чтоб одним рывком соскочить с дивана и прыгнуть на шкаф, где её не достанут дикие люди. А вот Вероника даже не отреагировала. Отчего Кирилл быстро убежал на кухню и примчался с кружкой воды.

— Подъём!

Он выплеснул содержимое на огневицу, отчего та сразу заорала дурниной, словно убивают и насилуют, задёргала руками, отбиваясь от неведомого врага, и лишь через минуту открыла оранжевые, как угольки, глаза.

— Нет! Нет! Вода! Нет!

В комнату сразу заскочили Ангелина и Шурочка.

— Что случилось? — с ходу спросила моя хранительница.

— Ничего, — хмуро ответил я, — просто поспали всё уже. Пойду умываться.

В умывальнике меня ждало ещё одно недоразумение, но уже привычное, родное даже. В наполненной холодной водой ванне валялась голая Оксана. Она опять не заперла дверь. Но времени выгонять её не было, просто задвинул шторку.

— Что тебе у Ангелины не валяется так же? — взяв зубную щётку, пробубнил я, а потом стал озираться в поисках пасты.

Шкафчики один за другим открылись, показывая содержимое, а потом тюбик прыгнул в подставленную ладонь с самой верхней полки.

— Не хочу, — показав над водой лицо, ответила навья.

— Вода одна и та же из-под крана бежит, — произнёс я, выдавливая пасту на щётку.

Телекинез прикоснулся к барашкам крана, и в раковину побежал поток холодной воды, нужной для того, чтоб проснуться. Но это не помогло. Тогда я достал из полки над зеркалом плашку с благословением Перуна и приложил её ко лбу.

— Перун, дай мне сил.

Мысли сразу прояснились, словно я поспал не менее восьми часов. Только к вечеру сон навалится с троекратной силой, отвоёвывая своё, но сейчас нужно быть бодрым.

— Я не хочу оставаться одна, — ответила мне Оксана после небольшой паузы.

— Ты и так валяешься одна в ванной.

Послышался лёгкий всплеск, и бледная рука отодвинула шторку, явив на обозрение такие же бледные лицо, шею и грудь с синими от холодной воды сосками, а на меня поглядели выцветшие водянистые глаза.

— Я слышу ваши голоса. Я знаю, что если позову, вы тут же придёте. Мне этого хватает.

Я опустил глаза. Да, действительно, чтоб не было одиночества, порой достаточно знать, что рядом есть не чужие люди. Всем нам хочется, чтобы кто-то мог прийти на помощь и утешить. В каждом из нас живёт маленький ребёнок, которому хочется со слезами на глазах и с надутыми губами прижаться к маме. Даже если ты сам давно отец или мать взрослых детей.

— Вылезай, — закрывая воду, ответил я, — будем на полигоне новобранцев перед присягой обстреливать. Заодно посмотрим, кто на что способен.

Уже на выходе послышался тихий всплеск воды за моей спиной и шлёпки мокрых ног о кафель. Коврик я принципиально не клал на пол, всё равно его придётся выжимать. Стоило прикрыть дверь, как мимо пробежала Александра. Она хлопнула дверью в туалет, и слышно было, как её стошнило. Наелась, блин, хрени всякой.

Сборы заняли немного. Сняли с вешалки постиранную одежду этих беспризорников, оделись сами и вышли. Там уже ждал войсковой «Камаз», который я выпросил у батальона поддержки отряда войсковых магов. Мы всё равно никуда, кроме как в грузовик, с волотами не могли влезть.

Александра, бледная как моль, извалявшаяся в извёстке, осталась дома, сославшись на отравление.

Оружие мы не брали. По заявке его и так нам обеспечили.

Солдаты в оранжевых светоотражающих жилетках и с повязками руководителей на учебных местах разложили на металлических столах автоматы и винтовки, а сейчас старались удержать большой плакат, качающийся на поднявшемся так не вовремя ветру. Ветер гудел, пел, запутавшись в антенной решётке, хлопал флажками и поднимал пыль с брустверов окопа. Ветер трепал одежду и волосы, неся горьковатый запах полевых трав.

— Да идрить-колотить! — раздался знакомый голос и из-за операторской вышки выскочил давешний усатый прапорщик.

Он поглядел на нашу компашку, шевеля усами как таракан, явно пребывая в состоянии ступора.

— Шо, опять вы?

Я улыбнулся и махнул рукой на наше сборище.

— Принимайте.

Прапорщик нахмурился и снова убежал за вышку, а оттуда вышел здоровенный сержант.

— Ну чо, дёмти за мной.

Вся наша орава, которую ещё учить и учить, чуть ли не вприпрыжку помчалась за здоровяком. И мне пришлось последовать за ними, чтоб не пропустить ничего интересного.

Столы стояли всего в двадцати метрах от укреплённого кирпичной кладкой окопа, на них лежали совершенно обычные для войск виды оружия.

— Ангелина, — подмигнув, позвал я свою помощницу, — начинай. Всё по конспекту, а я на подхвате, чтоб не уничтожили чего-нибудь не того.

Девушка встала рядом со столом и громко заорала.

— Становись!

Банда наших потусторонних срочников загоношилась и забегала, не зная, куда встать. Они так и замерли рядом с Ангелиной, как цыплята. И только волоты неспешно подбрели и теперь мялись в сторонке.

— Это значит, нужно встать в одну шеренгу! Самый высокий на правом фланге, далее по уменьшению! Слышишь, ты!

Ангелина Фотиди подскочила к замершему с банкой мёртвому казаху, а потом вырвала сосуд из его рук и начала кричать на быстро моргающего младенца внутри.

— Я точно расхлестаю твой аквариум!

Сосуд она вручила опешевшему прапорщику, который держал ёмкость и таращился на ту, а изнутри на него, испуганно моргая, глядел малолетний лич Кирилл.

Потом внимание моей хранительницы переключилось на Велимира. Ангелина вытянула ладонь, потом резко сжала кулак и согнула руку в локте, словно натягивая верёвку. Волот схватился за горло так, будто невидимый великан побольше его самого сжал пальцы на кадыке, а потом рухнул на колени, держась за шею и беззвучно хватая ртом воздух.

— То, что ты здоровый, ещё не значит, что команды можно выполнять абы как! — сделала шаг Ангелина и прокричала прямо в лицо волоту.

Велимир кивнул и сразу шумно вздохнул, освобождённый из незримых тисков.

— Всем всё понятно?! Не слышу!

— Так точно! — нестройным хором ответила одна часть команды, а вторая звонко заорала девчачьими голосами. — Да!

Требовать уставные фразы от диких духов было бессмысленно, пусть уж так отвечают.

— Первая часть занятия введёт вас в курс дела, даст первичные навыки обращения с оружием! Вторая часть позволит проявить свои сверхвозможности в боевой обстановке! Товарищ сержант, начинайте.

Здоровенный сержант сперва покосился на Ангелину, потом ещё раз обвёл взглядом компашку, останавливаясь то на возвышавшихся над ним волотах, то на девчатах.

— Знач так, эт автомат Калашникова, — заговорил он хриплым басом, — калибр пять сорок пять. Ёмкость магазина — тридцать патронов. Темп стрельбы шисот в минуту. Эт знач, что весь магазин вы шмальнете за три секунды. Птаму стрелять короткими очередями по два-три патрона. Дальш пулемёт Калашникова. Калибр семь шисят два. Питание из ленты. Ёмкость пехотна короба — сто патронов. Темп тож шисот в минуту. Дальш снайперка Драгунова, тож семь шисят два. Патроны от пулемёта подходят, но лучше свои.

Сержант вкратце перечислил все тактико-технические характеристики оружия, с лёгкостью разбирая с лязгом металла о металл, а потом собирая обратно. Затем он долго рассказывал требования безопасности. По глазам моих подопечных было видно, что они ничего не поняли, но в ведомости крестики поставили. Кирилл старательно выводил своё имя печатными буквами.

Долго пришлось объяснять сержанту и прапорщику, сидевшему на пункте боепитания, что чернявый подросток, широкоплечий коротко стриженный блондин и большой азиат — это одна и та же личность, и росписи может ставить кто-то один.

К стрельбе допустили только через полтора часа, которые я просто ходил туда-сюда, не зная, чем заняться. Ветер ослаб, а солнце, наоборот, поднялось выше и начало припекать.

Сразу же возникла проблема с волотами. Для них просто не было подходящего оружия. В их лапищах терялся и автомат, и пулемёт. Когда дошло до шпаны, то Несмеяна вцепилась в СВД, так что пришлось долго уговаривать отдать.

Прапорщик бегал и рвал на себе волосы, а сержант выпучил глаза, когда лицо девушки изменилось. Её улыбка растянулась от уха до уха, а под бледными, словно обескровленными губами сверкнули тонкие и острые зубы. Причём, это было множество одинаковых по размеру мелких иголочек. Рот открылся очень широко, словно нижняя челюсть не крепилась к черепу ничем, кроме кожи. Чёрный раздвоенный язык, дрожа, вытянулся на двадцать сантиметров, а зрачки в бледно-зелёных глазах сжались в тонкие полосочки.

Ужалка зашипела, как ниппель спускаемого колеса.

Ни у кого не возникло желания подходить к этой девочке, одетой в выстиранную до белизны полевую форму типа «афганка».

Зато Кирилл не замолкал, всё спрашивая и спрашивая, а в конце добавляя слово «Круто».

Во время практических стрельб никто из новичков никуда не попал, несмотря на то, что до вывешенной мишени было всего пятьдесят метров.

А потом началось самое интересное — выяснение всех сверхпособностей.

— Становись! — снова закричала Ангелина, и на этот раз вся наша банда потусторонних рекрутов быстро встала в более или менее нормальный строй.

Со всех мест повылезали любопытные солдаты: операторы мишенного поля, рабочая команда по уборке полигона, руководители на учебных местах. Они стояли чуть поодаль и ожидали небольшого шоу.

Помню, сам так же проходил первые пробы сил. Посмотреть на магов-недоучек интересно со стороны, но то маги, а это совершенно потусторонние личности, да ещё и симпатичные девчонки, даром что нелюди.

Волоты ничем, кроме большой физической силы, не обладали, поэтому их оставили в сторонке. Не имела возможностей и Несмеяна, тихонько отошедшая к стеллажу с оружием. По крайней мере, она обладала всеми необходимыми способностями снайпера, была тихая и незаметная, могла часами лежать без движения, выжидая жертву. К тому же её нельзя заметить в тепловизор, если она впадала в своё змеиное оцепенение, зато сама могла чувствовать тепло живых тел. Вопрос с назначением на должность снайпера отпадал сам собой.

Для того, чтоб узнать возможности боевого мага или войсковой нечисти, обычной плоской мишени мало, поэтому в поле на дистанции в сотню метров поставили шесть чучел на палках, сделанных из набитых соломой старых комплектов формы. Они сейчас стояли, уподобившись сильно подвыпившим и оттого едва державшимся на ногах воякам. А ещё там был остов старой БМП, по которой обычно стреляли из гранатомётов, и такой же ржавый скелет запорожца неопределённого цвета.

Первым из строя вышел Кирилл, то есть, лич повёл свою любимую марионетку.

— Ну, чего ждём? — спросил я, глядя на разминающегося словно перед бегом паренька.

— Так я это, дядя Егор, тело прогреваю, а то оно плохо слушается, если остынет, — весело ответил Кирилл, достав свой травмат.

Я не стал ему мешать с этим оружием, но и настоящий пистолет вручать не решился.

— Во-первых, при исполнении я для тебя товарищ капитан, а во-вторых, враг не даст тебе времени на подготовку.

— Тяжело постоянно его греть, — отозвался Кирилл, надув губы.

Парень, живший отшельником, совершено не умел прятать эмоции. Он был как ребёнок. Опасный, но наивный зверёныш.

— Вот и тренируйся. Постоянно тренируйся.

— Я тогда не смогу всех остальных нормально тянуть, — пожал плечами паренёк, прыгая на месте, а я чувствовал поток колдовской силы, создающий слабенький пирокинез.

— У тебя сейчас всё не БГ, нужно чтоб хоть один постоянно на дежурстве был, — парировал я.

— Я тогда Кирей постоянно буду, его легко чинить, он мелкий, а Макс пусть про запас будет. А здоровяка вместо щита, он и так уже подранный, как тряпка.

— Хватит трепаться! К бою!

Паренёк снял травмат с предохранителя и рванул с места. Одновременно с этим поле заполнилось непонятным белым шумом, похожим на колдовскую метель.

Я прищурился, переходя на экстрасенсорное восприятие, стараясь разглядеть петляющего как заяц лича, но смог узреть тонкую нить контроля, тянущуюся в белое марево от склянки с младенцем-игошей, и тонущую в этой пурге. Это походило на дымовую завесу, только колдовскую.

Колдун-самоучка смог сделать защиту от сканирования? Наверное. Ничем иным это быть не могло.

Я услышал сопящую Ангелину, которая вцепилась в стойку плаката так, что под её пальцами тонкий металл слегка погнулся, оставляя отпечатки.

А мне пришлось сосредоточиться, делая несколько глубоких вдохов. Если отсеять ауры мелкой живности и людей, общий магический фон и помехи от электроприборов, то можно было различить контуры тела паренька, контрастной кляксой мечущегося по полю. Шурочка бы сделала это сразу, но я не был силен в сенсорике. Мой конёк — это колдовские щиты.

Я открыл глаза. За это время Кирилл уже приблизился к чучелам. Лич сейчас не щадил мёртвое тело, выжимая из него больше, чем может обычный человек. Этот эффект описывался ещё в старинных книгах, когда одержимые духом превосходили людей в силе.

— Ай-яй-яй, — запричитала незаметная берегиня, от которой пахло лекарствами и спиртом, — он же все связки сейчас порвёт. Придётся степлером скреплять.

— Ты всегда такая живодёрка? — не оборачиваясь, поинтересовался я.

— Нет, только по средам, — ответила она, — в обычные дни ещё хуже. Что их жалеть? Я помню, под Сталинградом попали под артобстрел. Тащишь раненого, бабах, всё звенит, а потом понимаешь, что тащишь только половинку. Там некогда жалеть было, а здесь некого.

— Тебе сколько лет? — медленно повернувшись, спросил я. Берегине на вид было не больше, чем школьнице-выпускнице.

— Я, как вся нежить, свою жизнь не помню. Помню только то, что после смерти. А берегиней-то стала в сорок первом, на третий день войны. Меня сожгли вместе со всей деревней. Я даже не сразу поняла, что нежить, думала контузия, амнезия. Мне всего семнадцать стукнуло, если по паспорту судить, да и сейчас так выгляжу. Зато войну всю помню. Больно было без потоков силы, как наркоману при ломке, это сейчас дышу свободно. Тогда только спиртом и глушила боль, после войны пряталась по подвалам и психушкам. Потом меня нашли и приютили другие берегини, — она привстала на цыпочки и поглядела в поле. — О, чего откаблучивает!

Я быстро повернулся и поглядел в сторону мишеней. Кирилл уже метался между чучелами, орудуя ножом. А потом сверкнуло что-то алое, и одно из чучел разлетелось обрывками одежды и клочьями соломы.

— Знатный вояка будет, — снова произнесла Медуница.

— Его сила не в этом, — покачал головой я, — он воин второго эшелона. И он всю свою ораву умеет держать.

Медуница пожала плечами, а Кирилл погасил метель и лёгким бегом направлялся обратно.

Следующей была Верника. Девочка никуда не побежала, она лишь вскинула вверх руку, закричав во всё горло.

— А́гни!

Вокруг неё вспыхнула трава, а потом ветер погнал пожар в сторону чучел.

— Э! — так же громко закричал усатый прапорщик, — чучела казённые! И там подъёмники от мишеней! Прекращай баловаться!

— Зачем? — спросила огневица, улыбаясь, как ребёнок на новогоднем утреннике.

— Не надо жечь! — заголосил прапорщик.

— Жарко. Ярко. Красиво, — озвучила своё мнение Вероника, показав на пожарище рукой.

Я заметил, что её свитер тоже слегка дымился, а в волосах бегали огоньки, как по тлеющей бумаге. Над девочкой легонько дрожал раскалённый воздух.

— Туши свою пиротехнику.

— Нет! — выкрикнула огневица и вытащила откуда-то из-за пазухи мутную пол-литровую пластиковую бутылку. Прапорщик тут же протянул руки.

— А ну отдай бензин, дура!

Девочка ловко вывернулась и швырнула бутылку в поле. На месте приземления сразу возникло большое облако огня.

К нам уже подъезжала пожарная машина с военными номерами, а выскочившие оттуда солдаты стали разворачивать пожарные рукава.

Тем временем Вероника достала медицинскую пробирку с какой-то желтоватой гадостью. Как только она под крики усатого прапорщика подняла руку вверх, я сжал кулак, собирая силу. Пробирка застыла в воздухе, а огневица повисла на ней, как на турнике.

Я ещё раз дёрнул кулаком, и девочка, ойкнув, разжала пальцы, а пробирка прыгнула мне в свободную ладонь.

— Что это?

— Моё! — тут же отозвалась огневица.

— Понятно, что твоё. Что это?

— Жижа.

Я вздохнул и бросил пробирку Ангелине, которая уже отошла от колдовской метели. Моя хранительница поймала вещицу на лету, быстро открутила пробку и нюхнула.

— Напалм.

— Моё! — снова заорала огневица, сжав губы.

Казалось, она готова сейчас разреветься от досады, как ребёнок, у которого отобрали мыльные пузыри.

Я разжал кулак и снова сжал его. Пожарный шланг, уподобившись дикой змее, хлестанул девочку одним из колец по пятой точке. Всё бы ничего, но он был мокрый, да ещё вдобавок дырявый, отчего на огневицу попали тонкие холодные струйки. Девочка тут же завизжала, закрываясь руками.

— Нет! Вода! Нет!

— Ещё хочешь? — громко спросил я, пристально глядя на неё, как на непослушное дитя.

— Нет. Плохо.

— Тогда слушайся. Жечь нужно только то, что я скажу.

— Скучно.

— Мы не веселиться здесь собрались. Будешь баловаться, отдам инквизиции. Они тебя в бассейне утопят. Медленно, — зловеще процедил я.

— Буду слушать.

Я подошёл ближе и обнял горячую, как батарея отопления, девочку.

— Огонёк должен быть как в печке, ручной и добрый. Только когда врага спалить нужно, тогда пожар. Ясно?

— Да.

Я отпустил огневицу и перевёл взгляд на унылую, словно утомлённую солнцем, Яру.

— Ты что умеешь?

Полудница достала из воздуха слегка сияющий серп. Обычный такой, сельскохозяйственный. Загорелая девушка облизала потрескавшиеся от сухости губы, а потом вытянула вперёд руку, указывая пальцем на одно из чучел.

Я стоял и смотрел, а потом вдруг сверкнула вспышка, и лицо чучела легонько задымилось, словно деревяшка, которую прожгли линзой на солнце. Там не то, что глаза повредит, мозги спалит.

— Всё, — выдохнула полудница.

— А тот солнечный удар, которым ты меня хотела долбануть, — подняв брови, спросил я.

— Не куклу, — покачав головой, ответила она. — Люди. Потом так.

Полудница скорчила страшную рожу и провела серпом у себя под подбородком, показывая, что отрежет голову.

Я опустил глаза, одновременно чувствуя, как благословение Перуна проходит, и на меня наваливается тяжесть. Скоро усталость возьмёт своё и затащит разбитого в сон.

— Сворачиваемся, — произнёс я. — Подумаю над применением ваших возможностей, но уже в лесу. Завтра утром уже выезд.

Глава 16. Яробор и несладкий мёд бога

Яробор сидел на крыльце и внимательно наблюдал за стражником Антоном, ставшим ныне старшим жрецом. Тот шёл по поляне, а за ним из леса волочилась по земле вязанка брёвен, в обхват двух рук каждое. Антон шёл, согнувшись в три погибели, как бурлак, тянущий лямку. Он её взаправду тянул, только лямка та была незрима и руками не трогаема. То хозяин заимки сам на них заклятие наложил, сделав дерево лёгким. Можно было брёвна сделать совсем пушинками, но решил Яробор так, что с одного норов сбить нужно, с другого тоску. А нет ничего лучше для этого дела, чем тяжкий труд.

Глядя на своих подопечных, Яробор слушал крохотного рассказчика, сиречь фантомную аудиокнижицу. Тот стоял на перильце и читал вслух книгу. Можно было, конечно, и самолично прочесть, грамоте обучен, да только нынешний слог шибко разнится со старым.

Речь была чудная, но в то же время интересная. Яробор опосля увиденного в городе попросил такого же рассказчика, что у всех на улице был. Нужна, мол, небылица интересная, но чтоб не шибко новая, а то нет разумения в этих не то гадах жадных, не то гаджутах. И чтоб про нежить была. Сказ оказался не про призраков заблудших, а про мошенника хитрого. «Мёртвые души» называется. Но всё одно шибко интересная.

Антон совсем уж близко подошёл.

— Я думал, лешие деревьев не портят, — проворчал он, когда пришла пора сбросить ношу и отправиться за следующей.

— Я и не порчу, — ответствовал Яробор, ухмыляясь и глядя, как за ним, скуля и ноя, выполз из зарослей исцарапанный Андрюша со своим грузом. — Я лес прореживаю, дабы молодняк смог подняться к солнцу.

Отрадно было у него внутри. Столько столетий отшельничал, а ныне вспоминается сладостное. Был тут небольшой посёлок три сотни лет назад. Был, да всех их морово поветрие сгубило. Всех до единого. Больно было тогда наблюдать, как сиротеют дома, как лесные звери растаскивают домашнюю живность, как гниёт забытый всеми идол. И теперь всё сызнова станет, как встарь.

— Шеф, я проводку протянул, — протирая руки тряпицей, вышел искричества мастер с простым и привычным слуху именем Иван.

— Добро, — кивнул лесной бог.

— Шеф, — снова начал мастер, оглянувшись по сторонам, и перейдя на шёпот, — ты бы это, колдонул чекушку. Выпить хочется.

— Обойдёшься, — нахмурился Яробор.

Иван вздохнул и осторожно обошёл хозяина заимки по ступенькам, потопав в амбар к сложенным вместе коробам. Яробор семь раз в город туманом ходил, измотался весь. Зато на торжище много для пользы куплено было. Слышно было, как мастер придирчиво поковырялся в коробках, а потом вышел на свет с охапкой тонких белых палочек. Помнится, эти палочки в городе сияли сами и разливали вокруг себя сияние яркое. Лампы называются.

Андрюша уже совсем близко подошёл. На связке брёвен, на самом верху сидела Лугоша, болтая ногами. Ручейница ни на миг не замолкала, щебеча, как птица на жёрдочке. Парень тихонько огрызался, но девчушка задавала вопрос за вопросом. Вскорости она соскочила с брёвен и подбежала к терему, отчего Яробор приказал сказителю заткнуться, всё одно не слышно будет из-за девчонки.

— Дядька, — заголосила она, — у них такие невидали есть, одно слово сказка. Реку перекрывают, аки ручей малый, и искры из воды высекают.

— ГЭС называется, — угрюмо ответил покрасневший и вспотевший от натуги Андрей.

Он тяжело вздохнул и сел на край ствола. Видно было, что ноги у него подкашиваются от усталости. Ничего. Ему полезно. От лихих мыслей работа тоже избавляет.

— А ты знаешь, что воздух они заморозить могут, да так, что тот льдом становится? А эти их капутеры, ежели меж собой стеклянными нитями связаны, то письма передают. Они ещё и по небу могут письма слать, без голубей, но с нитями быстрее. В городе всё паутиной опутано, и шагу ступить не могут.

— Не видел я нитей, но это и не моя забота, — ответил Яробор, а потом встал и подошёл к вязанке, что Антон приволок. — Андрюша, подь сюды, — не оборачиваясь, произнёс он.

Толстяк со стоном встал рядом.

— Давай сюда руку.

Андрей недоверчиво протянул длань, и Яробор осторожно, чтоб не сломать хрупкое человеческое существо, сжал его запястье и приложил к стволу дерева. Антон, Иван и Лугоша с любопытством уставились, ожидая того, что дальше последует.

— Я дал вам часть своей силы. А вы должны научиться ею владеть. Почувствуй это, — почти торжественно произнёс хозяин лесной заимки.

— Прямо как джедаи, — усмехнулся Андрей, приложив руку к шершавой тёплой коре.

— Кто такие джедаи? На жердь слово похоже.

— Это в «Звёздный Войнах» рыцари такие, вещи силой воли двигают и световыми мечами бьются, — ответил Андрюша.

Яробор посмотрел на парня, старясь понять, шутит он или нет. Что за орден такой, имени какой звёзды он, да как меч может быть световым? Ангельский, что ли? А парень в свою череду уловил тяжёлый взгляд и сразу поправился.

— Это сказка такая.

— А-а-а. Ну, раз сказка, тогда ладно. Далече тем джедаям до нас. Как дитя́м малым. Вот почувствуй. Это лиственница. Я её сотню лет с заботой и любовью выращивал для нижних венцов дома, чтоб от земли не гнили. Она сотню лет солнцем и землёй питалась. Добротный дом будет. Почувствуй.

Яробор отпустил запястье парня и приподнял руку, а потом сделал жест, словно стряхивает с пальцев воду. Древо с треском взорвалось по всей длине обломками коры и сучьями, явив свету чистый и ровный ствол. По поляне разлился запах свежей древесины. Андрей отскочил от вязанки и уставился на это, вытаращив глаза. А Яробор снова легонько притронулся к дереву и убрал персты. Бревно плавно и величаво воспарило в воздух. Невысоко, не выше голов людских.

— Положи ладони свои на него. Вот так. Теперь оно высохнуть должно.

— Как? — почти шёпотом спросил Андрюша, рассматривая, как под его пальцами бревно начинало вертаться то в одну сторону, то в другую.

Неспешно, неохотно, но по его указке.

— Ты попроси. Оно само всё сделает.

Парень тихонько произнёс: «Пожалуйста», думая, что Яробор не услышит. Но его даже Лугоша слышала за десять шагов отсюда. А вот Антон и Иван — нет, слух не тот.

Бревно едва заметно сжалось и посветлело. Снизу по нему потекла тонкая струйка воды, падая в траву. С торцов, где был ровный гладкий срез, проступила тягучая смола, собираясь тяжёлыми рыжими каплями.

— Теперь это строевой лес. Теперь из него можно дом делать. Дальше ты сам, — промолвил Яробор.

Бревно неспешно опустилось на траву, обозначая место для новой горки. Андрюша выпучил глаза и покраснел от натуги, видимо, представляя себя этим сказочным жирдяем, то бишь, жидаем. Он только и шептал «Пожалуйста» с таким видом, что по нужде пошёл и тужится. Оно всё не получается, а он тужится. Наконец, неошкуренный ствол шевельнулся и приподнял один конец в воздух. Парень просиял.

Рядом что-то пару раз булькнуло, а потом зарычало. Яробор резко повернул голову на звук. Оказалось, что Иван ерундовину, именуемую гене-ра-тор, привёл в движение. Штуковина выплёвывала едкий дым и тряслась, как телега на камнях. Зато повешенная над входом лампа загорелась, извещая, что ночью совсем светло будет. Иван замотал чем-то синим жилу и остановил короб гудящий.

Раздумья Яробора прервал странный шум, гул как от большого, гружёного мёдом шмеля. Издалека он шёл, но приближался, становился сильнее. Лесной бог стал всматриваться в горизонт, а вскоре увидел то, что шум производило, и оно летело над лесом. Большое, как амбар, а над спиной было мельтешение крыльев, быстрое-быстрое.

Тварь диковинная подлетела совсем близко, поднимая ветер.

Из дому выбежали Иван с женой, Андрюша и Антон с мест повскакивали. Но Яробор их в дом загнал, чтоб не мешали.

А Лугоша, напротив, за угол терема спряталась, присев на корточки и зажав уши. Ещё мгновение, и на месте девчонки осталась большая рыжая белка, забежавшая по срубу почти под крышу и наблюдающая за таким чудом чёрными пуговками глаз, и шевеля ушками с длинными мохнатыми кисточками.

Яробор поднял руку и сжал её в кулак. Сила его потянулась к диковинке, ухватив за твёрдую пятнистую шкуру.

— Кто ты?! Что надобно тебе здесь?! — заорал он, вопрошая незваного гостя, подтягивая того к себе. — Отвечай, не то погублю!

Это нечто накренилось набок, едва не касаясь земли крыльями. Сквозь гул были слышны крики, которые не можно никак разобрать, а потом увиделись люди. Они сидели внутри этого, махали руками сквозь окна и били кулаками о стекла.

Яробор сплюнул на траву. Не зверь то, оказывается, но летучий корабль. Чудно. В первый раз такое привиделось. Но это не те ладьи небесные, что высоко, крыльями не махали, паря аки орлы.

Яробор развернул кулак, и мелькающие крылья застыли, а корабль, негромко свистя, как рассерженный змей, повис на нитях его силы над самой травой. Стало видно, что не крылья это, а вёсла. Он ими по воздуху грёб. Это ж как грести нужно, думал Яробор, чтоб лететь?

Люди внутри замерли.

Надобно опустить их на землю, а то обгадятся со страху.

Едва чудесный корабль лёг на брюхо, как ладья на отмель, как оттуда стали выползать бедолаги. Один из них, побледневший и пошатывающийся, подошёл к хозяину заимки. Знать, стрелецкий воевода пожаловал. Вон, какой важный. Зелёный кафтан, весь разукрашенный цветными квадратиками. На плечах золотое шитьё. Сам невысок да упитан.

— Здравия желаю тебе, о Яробор, — заговорил он, низко поклонившись и начав широко махать руками и тыкать перстами в разные вещи. — Мы прилетели с миром. И хотим, чтоб на земле твоей наши воины были. Они несут с собой громовое оружие. Но им защита нужна.

Яробор нахмурил брови. Мысль пришла в голову, что они его считают совсем глупым божком, видевшим только пни да коряги. Яробор, быть может, и не знал всех премудростей, что намастерили люди за последние века, но глупцом тоже не стоит полагать, и оттого он слушал, стиснув зубы.

— Сила твоя велика, о, Яробор. Но с нами можно ещё сильнее стать, — высокопарно глаголил этот вояка. — Мы врага лютого вмиг одолеем.

Ага, как же, думалось Яробору, там все боги разом не могут совладать, а тут со мной одним такие недоумки будут, и мы вмиг с врагом сдюжим.

Не дождавшись ответа, этот воевода осторожно отступил и тихо заговорил с другим стрелецким чином, также попавшись в ловушку домыслов, что его не услышат. Сразу стало понятно, что это был не воевода, а один из помощников.

— Товарищ полковник, я не знаю, как с этим дикарём общаться. Может, бусы ему стеклянные преподнести, или что-то яркое из пластика. Он, может, и говорить вовсе не умеет. Главное, чтоб не требовал человеческих жертв.

— Схему неси, на пальцах будем объяснять, — ответил худой высокий полковник с густым хриплым голосом.

Пухлый, не понравившийся лесному богу вояка загоношился и самолично вынес большой не то стол, не то скамью, на которой вырезана была Яроборва заимка. Вырезана добротно. Каждая полянка, каждый холм виден. И дом совсем как настоящий, только крошечный. А ещё крепость, чудная и большая. И совсем не там, где её хотелось видеть.

— Опусти очи свои, Яробор. Здесь войско будет.

Лесной бог стоял и молчал, а пухлый стрелецкий чиновник растерянно поглядел на полковника. Даже не оборачиваясь, можно было догадаться, что сейчас из окон терема на всё это смотрят новоявленные Яроборвы жрецы. Но не только они смотрели. Пялились пятеро стрельцов, что в летучем корабле сидели, и кормчий того корабля. Хотя какой он кормчий, кормчий на корме сидеть должен у прави́ла, а здесь он спереди за большими гнутыми стёклами.

Не ударить бы в грязь лицом, думал хозяин заимки.

— Аз зело впадати в нелюбие, — проронил Яробор, разглядывая окраину резного болота.

— Чего? — не поняв, переспросил гость.

Яробор кончиками пальцев дотронулся до края доски, вспоминая слова колдуна Белкина.

— Это три де макет гарнизона? Должно быть, да. А бусы стеклянные засуньте себе в срамное место.

Пухлый покраснел, как варёный рак, и покрылся испариной.

— Идиот, — процедил полковник, — иди, подарки неси. Я сам говорить буду.

Пухлый сразу скрылся в летучей ладье, вытирая пот со лба и семеня ногами, аки ёжик.

— Знаю, зачем вы ко мне пожаловали. Не утруждайте излишними речами. Мы лучше к делу перейдём. К слову сказать, вы меня знаете, а я вас нет.

— Полковник Жарков Иннокентий Валентинович. А это мой заместитель по воспитательной работе.

Он ненадолго замолчал, дожидаясь, пока пухлый не вытащит сундук. Пухлый выскочил, а потом побелел и попятился. Полковник просто открыл рот, глядя куда-то в сторону амбара.

— Дядька! — с криком выскочила из-за дома Лугоша с выпученными глазами, — Дядька, там такое… Дракон!

— Да откеля здесь дракон, — начал Яробор и тоже замер, развернувшись.

Из-за амбара неспешной походкой вышло нечто. О четырёх ногах, но больше амбара. По спине, задранному кверху крестцу и длинному мясистому хвосту росли не то листья, не то чешуйки рыбные, только торчком. Каждое со щит ратника величиной. Передние ноги вдвое короче задних. Голова маленькая. А на конце хвоста четыре рога, как у тура матёрого.

Существо было полупрозрачным, тёмным, и внутри у него виднелись громадные кости.

— Вот это я понимаю бог, не то, что сморчки некоторые, — хрипло произнёс полковник, — призрак стегозавра вместо коровы держит.

— Это не ваш разве? — спросил Яробор недоумённо, и все разом переглянулись.

— Суслов, заводи вертушку! — заорал полковник, да так громко, что лесной бог скривился. — Если что, мочи этот парк юрского периода тридцаткой!

Кормчий летучего корабля кивнул и начал пальцами бегать по всяким сучкам, прикреплённым изнутри. Корабль загудел, становясь всё громче. Вёсла закрутились, а потом вся махина оторвалась от земли, но словно передумала, тут же сев обратно. Четверо стрельцов ловко соскочили с него и изготовили пищали к огневому бою.

Как он назвал дракона того? Стегозубр, кажется. Так тот неспешно брёл по поляне, опустив голову.

— Суши весла, — произнёс Яробор, вспомнив забавное словечко из повести, что читал ему призрачный чтец, — он пасётся, как лось на лужайке.

— Завалим, если что? — спросил полковник с выражением в бывалого охотника в голосе, что с рогатиной в руке на секача́ смотрит да силы оценивает свои.

Яробор пожал плечами. Такую напасть сам первый раз в жизни видел. Всяко бывало, но призраки таких чудовищ в диковинку.

— Дядь, — прошептала Лугоша, когда летучий корабль, или как его назвал полковник, вертушка, утих. — Там целое стадо с телятами.

Яробор вздохнул и погладил бороду.

— Слушай, воевода, а когда вы сюды переселяться будете?

— Послезавтра, — не сводя глаз с чудища, ответил тот.

Глава 17. Траурный марш

Я сидел на броне «Тигра». Армейский внедорожник мерно покачивался на извилистой дороге, петляющей в обход изрытой трассы. Известная проблема наших дорог, где асфальт объезжают по бездорожью.

Так как укомплектовать специальную роту полностью не получилось, да и посадить за рули и рычаги необученную нечисть было очень глупой затеей, то к нам на время переброски прикомандировали водителей с других частей.

Машина съехала с выгоревшего на солнце поля в полог очередного берёзового колка, и броня сменила окрас с пыльно-жёлтого на мешанину тёмных и светлых зелёных клякс. Это работало заклинание мимикрии с неказистым названием «каракатица». А в совокупности с системой дымовых гранат 3Д6, похожих по эффекту на чернильные бомбы морских моллюсков, такое наименование считали вполне оправданным.

Я держался за пусковые дымовых гранат и глядел на свою будущую группу. Оба волота, просто не помещающихся в какую-либо технику, сидели на мотолыгах, свесив ноги и понуро рассматривая окружающий пейзаж. Мёртвые марионетки лича Кирилла, которых он, насмотревшись японских мультиков, называл зомби-кун, и девчонки-нелюди, прозванные просто тян, сидели сверху машин и таращились во все стороны, словно в первый раз видели нормальный мир и ехали на нормальной машине. Казах-самурай держал в руках ёмкость с законсервированным тельцем бессмертного младенца.

Я хоть и маг, но даже близко не представляю, как живётся Кириллу. Что он ощущает и что ему снится. Он запросто может управляться с шестью телами, делая это легко и непринуждённо.

Не представлял я и жизнь природных духов, к которым относились девочки, обменивающиеся односложными фразами. Ведь если нежить когда-то была людьми с личным житейским опытом и каким-никаким навыком общения, то природные духи никогда этого опыта не имели.

Но всё же хорошее, наверное, отделение из них получится. Однако Кирилла с девчонками нужно долго и упорно гонять по программе боевой подготовки, учить толковому использованию магии.

Рядом сидела Оксана, держась за свой крупнокалиберный пулемёт, установленный на кронштейне.

— Себе так БМП-3 заграбастали, — протянула она, показав пальцем на идущих в растянутой на пять километров колонне мотострелков. — И машины связи новенькие, и танки Т-9 °C, и самоходки тоже ну́льсовые, «Коалиции» которые, и даже ракетные установки есть, а нам старые мотолыги и советскую радийку.

Я подождал, пока над нами не пройдёт сопровождающий колонну вертолёт, заглушающий своим гулом все звуки.

— Я тоже спрашивал, — провожая взглядом винтокрылую машину, ответил я. — Шурочкин отец тут ни при чём. Он магами заведует, а техникой другие. И технари говорят, что машины на дурака рассчитаны. Мол, пусть нечисть на такой потренируется. Если эксперимент даст положительный результат, то переведут на современное оснащение. Хотя «Тигры» нам дали.

— Просто БРДМ-2 на складах поблизости не осталось, иначе бы их всучили. А «Тигры» все после капремонта. Их до нас угробили, а теперь нам спихнули, — снова завозмущалась навья.

— Это лучше, чем ничего, — улыбнулся я.

— В том-то и дело, что ничего.

Она смотрела в даль, неотрывно рассматривая что-то. Когда вынырнули на очередной участок открытого пространства, Оксана задрала голову, а потом сняла пулемёт с предохранителя.

— Ты чего? — спросил я, стараясь угадать, куда она смотрит.

— Не нравится мне кое-что.

— Что тебе может не нравиться? Нас сопровождают четыре боевых вертолёта, нас ведут со спутников, кругом беспилотники. В колонне помимо нас есть боевые маги. Тот же Михалыч — матёрый щитови́к. Я с ним пересекался ещё при первых стычках с ордой.

— Всё равно не нравится. Там одна птичка уже час за нами следом летит.

— Это паранойя. Мало ли птиц в поле.

— Таких? Думаю, других таких нет на всей планете.

— Покажи.

Оксана вместо ответа прильнула к прикладу пулемёта, и я проследил линию прицеливания, пытаясь найти ту диковинку, которую выглядывала навья.

— Пропала, — пробубнила она.

Я вздохнул и снова поглядел на идущий справа от колонны вертолёт. Он шёл низко, очень низко. В какой-то момент он вдруг начал крутиться вокруг оси, а потом рухнул в лес. Над кронами деревьев вспыхнуло яркое жёлтое пламя, и оставляя жирный чёрный дымный гриб, поднялся огненный столб. Несколько секунд спустя донёсся взрыв, срикошетивший эхом от других островков леса.

Я схватился за рацию.

— Первый, первый, я Сказка, приём! Приём!

Рация дико шипела, не выдавая ни звука, словно заработала система радиоподавления.

— Чёрт! К бою! — заорал я.

Впереди по ходу движения снова раздалась серия взрывов. Машины встали, а бойцы на них повскакивали с мест, ожидая атаки врага. Вдали застрекотали пулемёты и автоматы.

Я поставил щит и приготовился, но врага всё так же не было видно. Кроме того, я ощутил щиты других магов. «Тигры» и мотолыги сошли с дороги и образовали коридор, в который заехал обоз. Это стандартная тактика при нападении на колонну, в которой действовал войсковой чародей. По боевому расчёту нужно теснее прижаться к магу, а в случае его гибли так же быстро рассыпаться, поэтому водители высматривали запасные позиции.

Броня машин снова сменила цвет, маскируясь под местность, но на месте делала это более качественно, чем в движении. До шапок-невидимок спецназа войсковой колдовской камуфляж недотягивал, но это и не нужно было — задачи не те. Со временем морок подстроится под окружающий пейзаж, превращая технику в поросшие степной травой холмики. Те, что были в лесу, становились зарослями кустарника.

Я вслушивался в далёкие выстрелы, приглушённые листвой, и непрерывно оглядывался по сторонам. Из-за колка доносилась не только пальба, но и дикий вой, смешанный с человеческими криками.

— Я в первый раз слышу, чтоб орда скулила на все лады, — произнесла Оксана, водя указательным пальцем по спусковому крючку, словно по краю хрустального фужера.

Глаза её замерли и стали похожи на две льдинки.

— Я тоже. Этот эмиссар вообще чудит.

Я держал щит и ждал. Это изматывало, но пропустить внезапную атаку не было никакого желания.

Над нами прошёлся ещё один вертолёт, рявкнув залпом НУРСов. И на этот раз я смог различить тонкую, едва видимую сеть, прошедшуюся по винтам. И даже не глазами, а экстрасенсорным восприятием. Нити-струнки, похожие на рисунок магнитного поля, изображённого в учебнике физики, на этот раз просто обрубили композитные лопасти, и винтокрылая машина рухнула камнем на заросшее степными травами и одичавшей гречкой поле, чтоб превратиться в груду металла.

Из ближайшего леса сразу показались псы и кабаны. Их вой сливался в одну жуткую какофонию. Спасти экипаж вертолёта, если он ещё жив, уже не получится, и я закусил нижнюю губу, разглядывая останки, в которых начали рыться чёрные твари.

Из раскрытого люка вынырнула голова Александры.

— Конюшкин мёртв, — сухо произнесла она.

— Михалыч? — переспросил я, не до конца веря в эти слова.

Такой опытный маг не мог сдаться так легко. Твари в ритме бешеных зверей налетели на мой барьер, а потом стали медленно просачиваться сквозь него. Некоторые из созданий орды даже вставали на задние лапы, стараясь давить всей массой. Несколько бронированных кабанов, имеющих собственное защитное поле, со всего маха ударили в щит, отчего по нему пошли волны. Если бы он был стеклянным или пластиковым, покрылся трещинами, а так только выгибался упругой дугой. Но выматывал очень сильно, таким темпом меня хватит минут на десять, не больше, правда, за это время можно заметно уменьшить количество врагов.

— Огонь! Огонь! — разнеслось по цепочке солдат, что шла вместе с нами.

Рации шипели, а крики заглушались рёвом тварей и двигателей боевых машин. Но командиры экипажей сидели сверху башен БМП-3, свесив ноги в открытые люки и сняв с голов шлемофоны. По кабанам почти в упор начали долбить длинными очередями 2А72. Тридцатимиллиметровые снаряды с окольцовкой из сплава серебра и мельхиора впивались в чёрные тела, разбрасывая ошмётки и загораясь зелёным призрачным пламенем в ранах. Треск автоматов сливался в единый шум.

Прогремели выстрелы РПГ-7. Затем в массовку ударили сотки тех же боевых машин пехоты. Осколочно-фугасные снаряды поднимали тучи пыли, комья земли и разбрасывали в качестве поражающих элементов сантиметровые пластинки с выбитыми на них символами глаголицы. Отечественный аналог рун слегка светился, и если бы стояла ночь, то глазам предстал бы красивый смертоносный фейерверк. Радужные брызги несли разную смерть. Огненные, электрические, разрывные и прочие символы в конце своего пути вспыхивали цветной пылью. Всё это оставляло волны искажения на моём щите и порождало откат, больно бьющий по мозгу.

Не отставал от бойцов и наш отряд. Оксана поливала тварей из «Корда», уже успев сменить нагревшийся ствол на холодный.

Стажёр не столько бился, сколько удерживал от бесполезного геройства Кирилла. Первая же молния которого нанесла вред не врагу, а моему биополю, давшись самым сильным откатом в череде остальных. Волоты стояли рядом с мотолыгами и ждали. Они не обучены и пока не вооружены, толку от них ноль. Я и сам не атаковал пока, сосредоточившись на защите.

Снова вынырнула Александра и, вцепившись пальцами в плечо Оксаны, стала указывать пальцем в массу наступающих. Я пригляделся. Псы резко расступились, образуя коридор, по которому со скоростью гоночного болида неслись не то борзые собаки, не то гепарды. Твари были худыми, тонконогими и при беге выгибали мускулистые спины так, словно позвоночник достался им от змеи, а не от млекопитающего.

Троица новых тварей на бегу налетела на щит. А потом, слившись в единую очередь, громыхнули взрывы. Яркие белые вспышки заставили щит прогнуться и помутнеть. Откат был такой, словно на меня рухнули тяжёлые авиабомбы. В глазах поплыло, а в ушах встал тонкий противный свист.

Я почувствовал, как меня оттолкнуло в сторону, но это была не взрывная волна. Это заскочившая на бегу Ангелина по своему обыкновению толкнула руками в момент опасности. Сама же девушка, хрипя, обняла, а потом через силу выставила ладонь в сторону врага.

Я тряхнул головой, отгоняя тяжесть в сознании, и увидел, что у девушки вся спина раскурочена. На броне внедорожника абстрактной картинкой легли капли крови.

Нечто ещё раз прошило мой щит, как иголка мешковину. В воздухе остался едва заметный фиолетовый след, совсем как выстрелы из оружия, которым мясник убил Лунику. След растекался и таял на глазах.

Потом ещё один прокол, и это нечто вспыхнуло ярким снопом золотистых искр прямо перед ладонью моей хранительницы. Так, наверное, и погиб Михалыч, не сумев сдержать новое оружие врага из-за просевшего щита.

Третий удар вошёл в плечо Ангелины и оторвал руку. Это всё было так быстро, что я только успел протереть ладонью окровавленное лицо. Я напряг все силы, и четвёртый удар по широкой дуге ушёл мимо, говоря о том, что от этого оружия всё же можно хоть как-то защититься. Ангелина тихонько сползла в открытый люк «Тигра», откуда сразу раздался отборный мат Светланы.

В километре от нас я ощутил вспышки тех же бегающих бомб, а потом погас щит мага, охраняющего батарею сводного артиллерийского дивизиона.

— Они уходят! — раздался крик кого-то из бойцов.

Но я не стал бы радоваться. Вся волна наступающих по неведомой команде направилась к беззащитным артиллеристам. Казалось бы, чем собаки могут навредить тяжёлым САУ? Только колдовские твари запросто вскакивали на броню и рвали решётки радиаторов, превращая боевые машины в неподвижный хлам с перегретыми двигателями. Про систему «Град», с их автомобильным шасси вообще можно было не говорить. Радиаторы, шины, топливные баки, блоки управления. Всё это превращалось в погрызенную кость, а двери «Уралов» и ветровые стёкла не задерживали бешеных тварей, обрекая экипажи на верную гибель.

Солдаты роты БТГр, начали стрелять вдогонку.

Вверх, вспыхнув искрой сиреневого цвета, ушла ракетница и там прерывисто засвистела эдаким звуковым штрих-пунктиром. Колдовские символы могли создавать сигналы любой сложности.

Боевые машины начали разворачивать боевой порядок, готовясь к контрнаступлению.

Я глянул на оставшуюся на полевой дороге колонну взвода обеспечения. Грузовики и топливозаправщики останутся без прикрытия щита, и в случае повторной атаки станут лёгкой добычей для тварей.

— Чёрт, чёрт, — выругался я. — Они совсем ополоумели? Я же не смогу разорваться.

Конечно, они действуют по своему боевому расчёту, а я не в теме.

— Володя, прикрой обоз! Я буду в хвосте этих вояк, чтоб если что метнуться обратно! Света, гони.

Вампирша поняла слово «гони» в буквальном смысле и выжала педаль газа до упора, сорвавшись с пробуксовкой. Мне с Оксаной пришлось хвататься за машину, чтоб не упасть с неё.

Рота шла в наступление, огибая берёзовый колок. Если враг хотел сделать там засаду, то это было бы идеальным местом. Видимо, среди командиров дураков не значилось, потому как две крайние машины шли, направив орудия на лесок.

Засада имелась, но совсем не там, где её ожидали.

— Воздух! — заорала Александра, зажимающая пальцами раны Ангелины.

От кровопотери моя хранительница не умрёт. Она и не после такого возвращалась в строй, но всё равно больно смотреть на её мучения. Я поднял глаза. Над кромкой леса возник тёмный силуэт с огромными кожистыми крыльями и длинным хвостом. Дракон. Я впервые видел у врага летающую тварь, раньше они атаковали только пешими.

Оксана застрочила по этой новой цели. Трасса огненных точек ушла к дракону, но вокруг него бледно-сиреневым маревом возникло собственное защитное поле. Это позволило твари сложить крылья и резко нырнуть между колка́ми.

Я ждал, что он выскочит, но дракон, видимо, развернулся и появился совсем не там, где следовало.

Чего от него ждать? Сброшенных на голову бомб и камней? Огненного дыхания? Когтистых лап?

Монстр сделал боевую горку, совсем как МИ-24, и вошёл в плавный вираж. А потом над полем раздался новый звук. Он был похож на работающую на максимальных оборотах бензопилу, только куда громче. От дракона по обозу полоснул сплошной поток трассеров. Сколько это выстрелов в минуту? Пять, шесть тысяч? Я такое только в кино видел, как незабвенный Шварц поливал вокруг себя из шестиствольного пулемёта.

Несколько машин встало. Заполыхал бензовоз.

А потом…

А потом всё поле накрыл щит. Такой же, как вокруг города, только немного меньше. Кажется, это наш персональный бог вмешался, решившись встретить гостей. Лучше поздно, чем никогда, подумал я, разглядывая отступающих тварей и улетающего дракона, на спине которого была едва заметна фигурка седока.

Думать обо всём этом не хотелось. После напряжения этого скоротечного боя тело само собой размякло, утягивая рассудок в ленную пустоту. Барьер, привычный всякому обитателю осаждённого мегаполиса, давал чувство покоя и защищённости.

Глава 18. Яробор и цепной пёс

Яробор неспешно шёл вдоль дороги, он ведь гостей ожидал, нужно себя хозяином показать, а не холопом на побегушках.

Одет он был в праздничную рубаху, подбитый шёлком красный кафтан, добротные штаны, новенькие, блестящие от воска сапоги и медвежью шкуру, скреплённую золотой цепочкой и золотой же пряжкой с багряным яхонтом. Шёл на праздник, да только оного не сбылось. Нога сей миг ступала средь битых насмерть чёрных тварей, стонущих стрельцов и поверженных самоходных телег, обитых толстым железом.

Яробор хмуро глядел по сторонам. Стрельцы, не поднимая голов, помогали раненым, перевязывая их и поя лекарствами. Лишь некоторые бросали торопливые взгляды только для того, чтоб снова вернуться к своим заботам. Иные чинили возы, стуча по ним молотом и крутя изогнутые вещицы, схожие с маленькими ухватами для горшков, токмо для вещиц о шести гранях сделанных. Они именовали их ключами и гайками. Хотя на ключи те были ни капельки не похожи.

Кое-где полыхал огонь, но его не тушили, лишь оттаскивали подальше всё возможное и самим остерегались подходить ближе. Говорили, боеприпас.

— Убитых не так много, — молвил идущий рядом воевода, хмурый, как грозовая туча, и Яробор внимательно слушал полковника. — Всего шесть человек. Раненых много. Очень много. А орда научилась делать живые бомбы и создала авиацию. Но как они выбили двух магов?

— Ты у меня вопрошаешь? — зло высказался Яробор. — Тебе, должно быть, лучше ведомо. Ты бой вёл, не я.

— Знаю, но я просто пытаюсь соображать вслух, — ответил воевода, а потом посмотрел на лесного бога с горечью и укоризной, — могли бы и раньше подоспеть.

Яробор бросил на него суровый взгляд. Какое он право имеет указывать, этот человечишка. Они сами пришли, и не в гости, а на поклон, так что не след ему вякать.

Лесовику хотелось либо ударить смертного, либо просто плюнуть и пойти дальше.

— Это не моя война, нечего мне суетиться.

Воевода тяжело вздохнул и достал свою говорящую коробочку, что звал рацией и начал кликать народ:

— Вязьма, Вязьма, я Клин, сбор комов через тридцать минут.

Яробор вслушался в эту непонятную речь, но так и ничего не уразумел. Комья чего они будут собирать? Но то неважно. Пусть собирательством занимаются. Так подумал Яробор, идя дальше. От повозок тянуло гарью, и не той, что при лесном пожаре, а той необычной, присущей этому новому времени. А ещё пахло серой.

— Прямо как преисподняя вонью изверглась, — раздался сзади голос Лугоши, которая тоже принюхивалась к едкому дыму.

— То порох, — произнёс Яробор, остановившись, но не поворачиваясь.

— Знаю, нюхчила уже, но тут его шибко много, — ответила ручейница, боязливо обогнув на цыпочках чёрную тварь, лежащую бездыханно на испачканной кровью траве.

— У них все бои ныне без сечи, а токмо пострелом идут. Пороху без счёта горит. И этой, салярии.

— Солярки, — хрипло поправил воевода, — вообще, оно дизельным топливом называется.

Яробор не ответил, а шагнул дальше. То, что раненых много — это плохо, что убитых мало — это хорошо. Но раненых лечить надобно, кормить, ухаживать. И всё это будут делать здоровые, из тех, что должны воевать и нести стражу. Не так глуп предводитель сей орды.

И дракона того успелось узреть. Странный он. Не тем, что смолянисто-чёрный, а колдовством своим. Не нашего оно мира. Да и всадник тоже. Нечто тонкое, женоподобное. А оружие у стрельцов позаимствовал, своего не имеет.

Полковник подождал, пока не соберутся его помощники. Они все были хмурые, как и их начальствующее лицо. Воевода быстро пробежался по ним взглядом, а потом начал совет.

— Начальник разведки, доклад.

Немного дёрганый жилистый вояка шмыгнул носом и показал пальцем куда-то в сторону.

— Это похоже на разведку боем и испытание новой тактики, серьёзных сил не было. Если бы они не применили этих, — он покрутил растопыренной ладонью перед собой, подбирая слова, — шавкошахидов, то обошлось бы вообще без потерь.

— Чем они магов сняли?

— Снайпера́. Подозреваю, что это, нафиг, заговорённый боеприпас.

— Принятые меры.

— Да хрен его знает, что теперь делать, но таких боеприпасов у них немного, иначе перебили бы всех с воздуха. Дозоры выставили с комплексами разведки, беспилотники пустили, но сверху не засечь. Сами знаете, тепловизор их не видит, с воздуха и космоса не фиксируются. Там, нафиг, маскировка похлеще нашей. Артиллерия и авиация бьёт по наводке с земли, когда уже поздня́к метаться. Высокоточное оружие ещё может пользу принести, но нужно, чтоб орда раскрылась прямо перед боем. Системы залпового огня могут накрыть своих, так как контакт тесный. Мы всегда находим запутанные следы и засады, но не само войско. Их словно совсем нет, а потом хоп, и всё. Накрыли нас.

Полковник выслушал, тихонько кивая, словно не ново ему было всё.

— Инженер, — наконец, произнёс он.

Высокий и худощавый молодой воин поправил тонкие очки, придающие ему вежливый и даже набожный вид, а потом, тщательно подбирая слова, заговорил.

— Я разговаривал с округом. Через топи путь прокладывать будем. Нам катер на воздушной подушке дадут для инженерной разведки местности. Обходной путь около восьмидесяти километров, но сейчас он небезопасен с новыми средствами противника. Через топи шесть километров, но нужно обустраивать маршрут. Техника так просто не пройдёт. Люди тоже могут в непогоду погибнуть.

Яробор хмыкнул, ведь он По́седню про топи сразу сказал, как узнал о стрельцах. И полковнику этому тоже, когда тот в гостях был. Нет, попёрлись окольным путём.

— Тащ полковник, — вмешался высокий мужчина с острым лицом, — переброска тогда возможна будет в два этапа. От Новониколаевска по воде на баржах, затем по болоту. Там сухие земли в форме дуги идут, края на пять километров от реки, середина на пятнадцать. С настилом неделю поковыряемся, зато можно безопасно с городом взаимодействовать. Всё под куполом Яробора. Прибрежную зону можно попросить жрецов хозяйки реки прикрыть.

— Добро дают? — спросил воевода.

— Так точно.

— Начальник ПВО, что ты скажешь по поводу дракона? — спросил полковник у помощника с мутными красными глазами.

— А что скажу? ПЗРК его не фиксируют, он холодный и вообще «стелс» какой-то, радар тоже не видит. Только зенитными пулемётами и пушками в ручном режиме. Можно экипажи обучить стрельбе из БМП, как по низколетящим вертолётам. Ну, ПТУР попробовать можно. Но у него свой барьер, так что не знаю.

— По хозяйке разрешите доложить, товарищ полковник, — снова заговорил инженер, — у нас начальник службы магического обеспечения с ней на короткой ноге.

— В смысле?

— Ну, они корефаны. Я даже видео в сети видел, как они вместе ходят по набережной, мороженки кушают.

— Это хорошо, а где он, кстати?

— Вон он. Отходит после боя.

Инженер показал рукой в сторону, и все посмотрели туда.

— Дядька, так это же тот колдун, — шепнула Лугоша.

Яробор пригляделся и стиснул зубы. Там, прислонившись к карете, в один рядок сидели чародеи. Среди прочих был тот, что со смертью бессмертных. Стало быть, цепных псов приставили. Стеречь, чтоб не взбунтовался.

Яробор в раздумье подошёл ближе, в то время как полковник продолжил совет. Он много и долго ещё говорил, но лесного бога теперь интересовал этот колдун.

Хранитель Иглы очень опасен. Сидящий подле него продавший душу всего лишь на подхвате, игоша, что примкнул к ним, и то сильнее будет. Остерегаться надобно во свете рождённую, от неё очень много нехорошего случиться может. Над ней сейчас колдовала маленькая берегиня, залечивая рваную рану на спине, а дева-воительница терпеливо морщилась. Там, где обычного человека в гроб уже положили бы, светоро́жденная лишь недолго недомогать будет.

Хлопот может добавить всевидящая, которая, к тому же обещана после смерти Дубомиру. Отсюда виден беличий череп, вплетённый в тонкую косичку, идущую от виска — клеймо.

Все остальные — мелочь, недостойная внимания.

Яробор перевёл взгляд далее, на бледную девку, что понуро повесила голову и тыкала пальцем в зеркальце-мартьфон. То была дочь воды, ещё не нашедшая свою реку, и это так же гадостно, как хранитель. Чего она умеет? Какой силой владеет? Плохо. И вдвойне плохо, что не учуял сразу. Только её и не хватало. А ещё ощущалось нечто. Нечто настолько древнее, что сорок тысяч лет Яробора — лишь миг новорождённого. Это нечто из тьмы тысячелетий, смутно знакомое, спало глубоким сном. Если проснётся, то точно не одолеть колдуна.

И чародей тоже узнал. Вона, как исподлобья зыркает.

Колдун разжал длань, и из неё выпорхнула пчела, большая как шмель, пытающийся перекинуться мышью. Жужжащая тварь пролетела недолгими петлями и села на покрытое грязно-зелёной краской-вапью железо, кованное кузнецами так гладко, что диву даёшься.

Яробор зло смотрел на это создание, а потом протянул десницу и сжал в кулаке, отчего пчела сердито зажужжала.

— Глупая безделушка, — пробурчал он, ещё сильнее сдавливая руку, — как все те, что в городе порхают, и пищат без умолку.

— Я бы этого не делал, — устало произнёс чародей, свершая глубокий вздох.

— А то что? — спросил Яробор, скрипнув зубами и заметив, как попятилась Лугоша, чуя вскипающую ярость.

Чародей пожал плечами, а вот дочь воды оторвалась от зеркальца и стала ждать, чего дальше будет. Пусть смотрит, думал Яробор, не боюсь я их.

Он взял двумя перстами за крылышки пчёлы и дёрнул. В тот же миг ярко блеснуло и звонко грохнуло, как выстрел из пищали. Да так сильно, что правой длани не стало по самое запястье, а на левой содрало кожу, и пальцы повисли на лохмутах. Стоящий в десяти шагах от лесовика полковник хрипло заорал.

— Начмед! Ко мне!

Стрельцы, кто не шибко занят, замерли и уставились в сторону кричащих. Яробор же думал, как быть далече. Сам себя глупцом выставил. Передавить бы их поодиночке, да только за цепными собаками обычно хозяева стоят. И в сей миг он представлялся сам себе подобно дурному вору-татю, что вломился в чужой двор. Пёс оскалил зубы, но не кинулся и не залаял во всю глотку. Стоит неверно шевельнуться и зайдётся брехнёй, выбегут мужики с рогатинами, спустят всю свору, обступят да прикончат, а ежели не прикончат, так сгонят подалече. И останется лесовик ни с чем. Так он думал.

Не годится тут силою, хитростью надо. А руки? Руки вскорости уже новёхонькими будут.

— Славно жалит, да только и муха тоже может кусаться, и гнус всякий, — начал Яробор, подбирая слова, — тоже мне, чародей.

Сбоку подбежал вояка, достал из своей сумы с красным крестом тряпицы тонкие да белые и руки потянул, перевязать хочет.

— Прочь, — зашипел лесной бог на него.

— У вас болевой шок, — начал блеять вояка, — нужно срочно перебинтовать.

— Прочь, я сказал, а не то тебе самому руки поотрываю.

— Надо перевязать, — не унимался тот.

Яробор встряхнул шуйницу и схватил неугомонного за грудки целёхонькой дланью, словно и не бывало раны, а затем приподнял над землёй. Вояка уставился на отросшие пальцы, как на невиданное чудо. А лесовик снова посмотрел на чародея и заговорил.

— Вот ежели мёд они принесут, тогда соглашусь, что ты силой владеешь, а не шутовством балуешься.

Колдун не ожидал таких речей, но огрызнулся.

— Они не медоносные, они боевые.

— Вот и я говорю, что гнус противный, — усмехнулся Яробор, сдерживая через силу свой гнев, и опуская вояку на землю.

Пса прикормить надобно будет, думал Яробор, но и слабости не выказывать. И чародея, и воеводу, и всех их, каждому пряник посулить. И не только пряник, но и другую хитрость учинить можно. А с дщери речной глаз не спускать.

Только какой пряник? И какую хитрость?

Яробор в раздумьи повернулся, пристальнее вглядываясь в вереницу самобеглых повозок. Раненых нужно приютить. Нужно воду чистую дать. С войском строгость и забота потребна.

— Дядька, — потянула меня Лугоша за рукав, — так они же пчёлы, что им мёд собрать? Такие за день управятся, целое ведро натаскают.

— Не бывать тому, чтоб в моём лесу чужие твари хоть каплю росы с цветов снесут, — прошептал хозяин заимки.

— Но он же пытаться будет.

— Будет, — ласково посмотрел Яробор на ручейницу, утихомириваясь после душевной бури. — Но я ему не дам свершить задуманное.

Девушка потупила взгляд, смекая о смысле слов. Неглупа она, но вот хитрости плести не умеет, наивна как дитя. Яробор наклонился к Лугоше.

— Ты же уже засиделась в девках. Почитай двести лет. Замуж хочешь?

— А за кого? — спросила девчурка, зардевшись, как закатное солнце.

— Да хоть за этого чародея, чем не муж.

— Он же лютый. Он смерть бессмертным несёт.

— Такой уж и лютый, — ухмыльнулся Яробор, глянув через плечо на прильнувшего к железной повозке колдуна.

К нему подсела всевидящая, положив голову на плечо, словно чуя подвох. Да, не получится сея хитрость. Лугоша не противница ведьме. Надобно другое придумать.

Яробор снова обратил взор на ручейницу, которая наклонила голову и насупилась, а потом протянул длани и расстегнул у неё верхнюю пуговку на сорочке, поправил русую косу.

— Дядька, зачем? — ещё больше покраснела девушка, резко выпрямившись, и отступив на шаг.

— Проводи усталых воинов к своему ключу, когда на мои земли ступим, он живительный у тебя. Невестой не быть тебе, хоть радушной хозяюшкой побудешь.

— Что, всех? — распахнула она очи, — их же тыщща. Воды не хватит.

— Нет, токмо воеводу и ближний круг его. С чародеем сам слажу как-нибудь.

Да, именно так, думалось Яробору. Ежели они будут приличия блюсти, то прекрасная своей простотой Лугоша, бесхитростная и беззащитная, по сердцу придётся полковнику и свите его. Можно будет звать их в гости, беседы вести, а девка пусть в углу сидит, песни поёт, пряжу прядёт. Без баб они от Лугошиных бездонных серых глаз да червонных губ млеть будут. Ежели обидят её, то можно напоказ лютовать, бичевать и казнить нерадивых, требуя своё право оскорблённого хозяина на возмездие. К Лугоше слухачей и соглядатаев приставить надобно для большей безопасности. И непременно снять заживо шкуру с каждого, кто тронет её.

Яробор стоял и думал, а в то время средь людей шум поднялся. Лугоша снова одёрнула за рукав.

— Дядька, смотри, ангел, — произнесла она с придыханием.

Яробор резко обернулся в сторону светорожденной, но та сидела, вытаращив глаза и уронив челюсть на колени, и смотрела в сторону. В недоумении лесной бог перевёл взор и прищурился. Из ближайшего колка шла дева невероятной красоты. И даже не шла, а плавно плыла, босоногая, на локоть от земли. Вокруг головы разливалось ярко-жёлтое свечение, подчёркивая длинные-длинные, вьющиеся на ветру рыжие волосы. Одета она была в свободные белые с золотом одежды. За спиной охристо-красным бездымным пламенем горели крылья. Казалось, каждое перо позаимствовано от жар-птицы. Следом за ней шли восемь сверкающих доспехами витязей на вороных конях, убранных золотой сбруей. Только щиты изображали непонятный герб.

Чародей сначала встал с вытянутым от удивления лицом, а потом закатил глаза, словно узнал гостью, и пробормотал.

— Вот же тварь.

Глава 19. Лесная песня

Алое солнце коснулось краешком верхушек деревьев, заставляя полыхать пожаром редкие облака и тучи пыли, поднятые техникой. Небо окрасилось сочной палитрой жёлтых, красных и синих оттенков, готовое пустить в себя ночную черноту. В зените проявились первые звезды. Несильный ветер едва заметно шевелил траву, неся запах сухой соломы и поздних степных цветов. Берёзовые колки сменились надвигающейся стеной сосен, до которых осталось не больше километра. Лесные великаны с тёмной хвоей и красными щербатыми стволами ждали нас в гости.

А небольшая колонна нашей спецроты встала. У одного из шишариков правое переднее колесо не выдержало дороги и порвалось, будучи изрядно пробитым осколками от наших же снарядов, бивших почти в упор. Удивительно, что в той мясорубке жертв было не так много. Я не беру в расчёт первую мотострелковую роту с зенитно-ракетной батареей, которых хорошо потрепали твари орды. У нас только Ангелина, уже восстановившаяся после этого боя, и слегка обгоревший водитель бензовоза, его охаживала берегиня, рассказывая сказки, словно малому ребёнку.

Сейчас водитель «Урала» менял колесо, а вся наша братия просто наблюдала. Володя подошёл к нему и присел рядом. Тихон и Велимир без всяких премудростей поднатужились и приподняли грузовик за передок. В воздухе повисли инструменты, которые, собственно, были не нужны. Водитель сначала шарахнулся в сторону, когда болты, к которым прикасался Сорокин, начинали сами выкручиваться и падать в траву под действием телекинеза.

Мимо, ревя двигателями, двигалась колонна Т-90. Чумазые танкисты, сидящие по-походному, не обращали на нас внимания, сосредоточившись на своём пути. Грозные машины поднимали столбы пыли, подхватываемые вырывающимся из систем охлаждения воздухом. Огромные центробежные вентиляторы принудительно прогоняли всю эту мешанину через радиаторы, гудя чуть тише двигателей. Был бы дождь, то танки уподобились арктическим китам, вздымающим облака мелких брызг своего дыхания. Ко всему этому добавлялись горячие сизые облака выхлопных газов из тысячесильных дизелей. Красивое и одновременное страшное зрелище миграции техночудищ.

В процессе ремонта не участвовала одна лишь Ангелина, злобно бросая взгляды по сторонам и ругаясь, на чём свет стоит.

— Нет, ну как ей не стыдно, этой шалаве, — кипела девушка от возмущения, — она же не ангел. И вообще, какого чёрта она тут делает?

— Она и есть чертовка, — произнёс я, тоже не радуясь новому действующему лицу.

Уж очень негативные впечатления у меня сложились при наших последних встречах.

— Я знаю, кто она. Но что она тут забыла? Потерялась по дороге в ад?

— Командир части говорит, что она по какому-то спецпроекту.

— Какому? Миссии ООН?

— Не знаю, — покачал я головой.

Появление Лилитурани-Пепельный-Цветок восприняли негативно почти всё. Сорокин боялся глядеть в её сторону. Он только благодаря интригам богов вырвался из-под власти договора о продаже души и сейчас делал всё, лишь бы отвлечься от горьких дум. Вампирша кусала губы, боясь, что демоница напомнит о древнем праве и отберёт у неё паренька.

Единственный, кто с огромным любопытством посматривал на эту особу, так это Кирилл, за что постоянно получал нелепые задания от психующей Ангелины. Вот и сейчас она проследила восхищённый взгляд подростковой нежити, обращённый на адскую королеву красоты.

— Юнга, что без дела сидишь? Быстро пробегись по роте, посчитай народ.

— Я только что считал.

— У нас война, мало ли чего. Ещё пробегись.

— Сколько можно?

— Столько, сколько нужно!

Демоница то ли специально, то ли по совпадению обстоятельств сейчас сидела в УАЗике командира неподалёку от нас, томно поглядывая в окошко. Понятно, что мы въезжали в земли Яробора, где должны разместиться лагерем, и полковник переживал за всех отстающих, а мы затормозили на самой границе. Однако само по себе присутствие жительницы Нави напрягало.

Ещё нехорошим знаком был тот факт, что с нашим богом-хранителем поссорились с первых же минут. Нет, я же его предупреждал, что пчелу трогать нельзя, а он специально. Он бы ещё у гранаты кольцо выдернул всем назло. Псих. Однозначно, псих. И чем ему пчёлы не угодили? Мухами их назвал. А вот хрен ему. Я его специально мёдом угощу, с блинами.

Псих стоял там же, рядом с командирской машиной, и о чём-то разговаривал с грузным зампотехом части, похожим по фигуре на профессионального борца. Они кидали отрывистые фразы, заглушаемые танками, но судя по полным ненависти взглядам, что Яробор бросал на гостью из ада, он тоже не в восторге.

Единственным светлым пятном в этой картине была девчушка лет тринадцати, которую я уже видел в супермаркете. Она стояла рядом с психом, держа того за руку. Ярко-синее платьице соседствовало с белой рубахой и розовыми кроссовками, надетыми поверх замотанных почти до колен портянок со шнурками. Девочка хмуро, с беззлобной любознательностью поглядывала то на людей, то на демоницу, то на нас.

— Это я должна быть с нимбом и расправленными крыльями, — продолжала ворчать Ангелина. — Это я имею право, а она нет.

— Она просто захотела эффектно появиться, а ты, насколько помню, ещё не заслужила такого права.

— Заслужила! Это моё право.

— Готово! — раздалось со стороны шишарика, обрывая поток возмущений.

Я повернул голову. Волоты опустили машину и неспешно направились к своим насестам на мотолыгах, где седушку им заменил кинутый на корму гусеничного вездехода брезент. Володя очень быстро спрятался в машину, достав из подсумка гранату и тихонько теребя кольцо пальцами. Смерть ему виделась большей радостью, чем служение демонице. Я помню, как Лилитурани заставила держать одного из своих рабов горящие угли в голых руках и при этом улыбаться. До сих пор мурашки по коже проползают. Запах палёного мяса и улыбка обожания на губах.

А ведь та восьмёрка, что прислуживала демонице, тоже наверняка заключившие договор. Универсальные солдаты. Ни дать, ни взять. Молча умрут за госпожу, до последнего вздоха верные её приказу. Их души не принадлежат им.

Мои раздумья прервал далёкий волчий вой, протянувшийся над лесом. Ему начал вторить другой. Подхватил третий. И вскоре целый хор звериных голосов заставил всех поднять головы и вслушаться в вечернюю песню хищных зверей, явственно слышную после того, как танки нас миновали. Интуиция мага говорила, что это не тоскливая песня голодных охотников, а команда на сбор, даваемая матерым вожаком. В этом нет ничего удивительного. Люди ушли из этих мест, вернулось зверьё. Мы несколько раз видели диких коз и вспугнутых зайцев. Однажды над нами прошлась стая уток численностью под полсотни.

— К тебе, — буркнула Ангелина, ткнув меня в бок, и показав на внедорожник начальника штаба, с глухим рычанием подъехавший к нам.

Подполковник Захаров вышел из машины и действительно пошёл в мою сторону. Он несколько раз бросил взгляд на волотов, а потом заговорил без всяких предисловий.

— Нам вместо погибших дают двух новых магов.

Я кивнул, давая понять, что принял информацию.

— Только они не обучены толком. Лейтенанты после военной кафедры, — продолжил он. — После развёртывания лагеря вам нужно немедленно приступить к обучению. Программу спустили сверху. С вас журналы учёта подготовки, конспекты, планы на месяц и материальная база на занятия.

— Я не могу понять, если крепость так нужна, то зачем нам дают необученных? — со вздохом произнёс я.

— Боевых магов на самом деле не так много. А ещё нужно учитывать, что они требуются не только здесь. На Ближнем Востоке война кипит. В Забайкалье к нам прут из Поднебесной потусторонние эмигранты. В Баренцевом море гоняют Ктулху. После того, как утопил ледокол, на него сильно обозлились. А теперь какие-то неведомые твари разоряют силами своих войск соседнюю к нам Котомскую область. Намучились, говорят, с ними. Вообще беспредельные типы. К тому же Орда давит вдоль железной дороги. Нам сказали, что свободных магов нет.

— Ну, надо, значит, надо. Мне всё одно Кирилла натаскивать. Мне ещё нужно водителей обучать.

— С этим не проблема. Начальник автослужбы посодействует. Это уже выносилось на совещании. И пусть ваша ротная подаст заявки на боеприпасы для огневой подготовки, и нужно путёвками заняться.

— Путёвки на Светлане будут.

— Это которая?

— Это вампирша.

— Ах да. Вы в части на острие внимания, — улыбнулся начальник штаба. — Порезались?

Я нахмурился, не понимая, о чём он. А Захаров показал на мою руку. Я поднял её. С той редкими каплями капала тёмная, почти чёрная в вечернем сумраке кровь. Одна из капель, сбежав от тонкого длинного пореза на ладони вниз, повисла на кончиках пальцев, а потом поднялась и исчезла в разрезе, словно передумала падать. Рана быстро затянулась, оставив ощущение чего-то тёплого, мягкого и шелковистого на коже. Словно собачий язык лизнул.

— Спасибо, — пробормотал я Захарову, сжав руку в кулак и посмотрев на лес, где вновь повторился волчий вой.

Он ничего не понял, списав это на очередное колдовство, а я сел в машину и дождавшись, когда колонна пройдёт дальше, сказал двигаться за всеми в неширокую просеку.

— Что с тобой? — спросила Шурочка, просунувшись вперёд, и уцепившись руками в спинку моего кресла.

— Пока ничего, — ответил я, глядя перед собой.

Она промолчала, а потом улыбнулась и чмокнула меня в щеку. По моей ауре прокатилась волна мощного принудительно скана. Девушке не верилось, что всё нормально, и она хотела непременно допытаться до сути проблемы.

— Вот чёрт, — тихо выругалась Света и едва уловимым в своей быстроте движением повернувшись ко мне, — у тебя сейчас глаза блестят, как у кошки. Тебя, часом, оборотень не кусал?

— Нет, — неуверенно ответил я. — Не помню.

— Лечиться нужно, — произнесла Оксана. — А то будешь, как плешивый пёс углы метить, или как упырь-сифилитик. Нам одной хватит.

— Я не больная! — воскликнула вампирша, чуть не бросившись на навью, несмотря на то, что сидела за рулём.

— Да? И людей ты не кусаешь.

— Нет у меня сифилиса!

— То есть, то, что ты упырь, не отрицаешь?

— Это не болезнь!

— А что это?

— Егор, Ангелина, ну, скажите ей.

— Ты за дорогой гляди, — ответил я, — потом разберёмся.

Остаток пути ехали молча. Впереди маячили тёмные стволы сосен, освещаемые фарами машин, габаритные огни и силуэты кустарников. По бокам ощущалось присутствие болот, на окраине которых мы были. Они давили своей недвижной мощью и бездной отчаяния, прямо как те, что описывались во «Властелине колец» у Толкиена, только в этих не были утоплены эльфы.

Где-то через полтора часа мы выехали на большую поляну, где уже суетился народ, выгружая палатки и имущества, расставляя технику по местам. Въезд перегораживала боевая машина пехоты и солдаты комендантского взвода с радиостанциями и светящимися жезлами.

— Спецрота туда, — замахал он, а потом вручил небольшой жетончик.

На кругляш было наложено заклинание, обернувшееся небольшим карикатурным инструктором для пионерского лагеря. Этого фантома переделывать под нужды военных не стали, но он оказался очень удобным именно при развёртывании лагерей и на пешем марше, не давая заблудиться. Человечек с объёмным рюкзаком бодро указывал направление. Мы поехали по указке и вырулили у небольшого водоёма, жужжащего тучей комаров. Сзади сразу хлопнула дверь, и раздалась ругань Ангелины.

— Что такое? — спросил я, положив руку на дверную ручку.

— Тут крапива ядерная, — ответила помощница.

— Я думала, адские какашки, — ухмыльнулась Оксана.

— Только их тут не хватало.

— Да, крапива знатная, — пробасил Велимир.

— Тут родник, — радостно прокричав, побежал к воде Кирилл.

Уж ему-то крапива вообще не помеха. Ведь он сидел в банке, а бегал зомби.

— Ты чё орёшь, полоумный? — подала голос Ангелина, осторожно притаптывая стебли с резными листьями. — Первый раз в лесу, что ли?

— Ага! — радостно ответил лич и стал плескаться ладошками где-то в темноте в полусотне шагов от нас.

— Я в машине останусь, — проговорила Шурочка, закутываясь в спальный мешок при тусклом салонном фонаре. — Нехорошо что-то.

Я снова почувствовал кровь на ладони и спрыгнул в траву. Силовой щит примял крапиву. Рядом со мной по беззвучному приказу возникло два десятка пчёл-светлячков. Большинство я заставил кружиться над полянкой нашей роты, а три отправил вперед себя, углубляясь в лес. Нужно проверить кое-что.

— Ты осторожней, — снова произнесла Александра, и я почувствовал тонкую нить, тянущуюся от неё ко мне.

Она очень переживала, но старалась не подавать виду.

— Всё нормально, — ответил я и смело шагнул в лес, огибая сосны и приминая густую траву.

Один раз пришлось обойти валежник. Под ногами хрустели сухие ветки, и пружинила палая хвоя. Пчёлы петляли, высвечивая лужи, муравейники и колючие заросли.

Лес приглушал голоса людей и рычание техники, заменяя своими звуками. Вверху шуршали кроны сосен, хлопали крыльями устраивающиеся перед сном птицы. Тонко попискивали мыши, шуршал и пыхтел ёж. Изредка с глухим стуком падали шишки.

Через две сотни метров я остановился и погасил фонарики.

— Кого-то ищешь, человек? — раздался томный голос болотного духа в обличии обольстительной обнажённой девицы.

Она вышла из-за ствола и неспешно пошла от дерева к дереву, многозначительно трогая пальцами покрытую лишайниками и мхами кору. Ноги её беззвучно ступали по лесной подстилке.

Я оглядел болотницу с ног до головы и произнёс.

— Извини, но не тебя.

— А ко… — она недоговорила, коротко взвизгнув, когда сзади за волосы её грубо схватила сильная когтистая рука.

Из темноты блеснули зелёные звериные глаза.

— Прочь, шалава. Воины глаголить будут, — произнёс сильный, гортанный, но в то же время певучий голос.

Лес шевельнулся десятком силуэтов и ко мне ступили вставшие на задние лапы волки, увешанные звериными и человечьими черепами, а также оружием. Сетевая субкультура назвала бы их фуррятиной, но конкретно для этих существовал древний термин волкудлаки — люди-волки, те, кто не по своей воле стал человеко-зверем под действием колдовства.

Рука охотника толкнула болотницу, и та, ойкнув, рухнула на колени, после чего поползла на четвереньках в лес. Кто-то из волков глухо зарычал и легонько пнул под рёбра, провожая в дорогу.

— Здравствуй, Посрединник, — отрывисто произнёс вожак, — вижу, ты не забыл клятву. Не забыл братание кровью.

Он поднял руку, по которой тихо стекали багряные капли, подсвеченные колдовством. Я тоже протянул ладонь, где полыхало рубиновым огнём.

— Здравствуй, Первый Клык.

— Средь волков слух прошёл. Слух, войско ищешь, — сказал зверь, блестя глазами. — Возьмёшь стаю?

Я немного помолчал, прежде чем спросить.

— Откуда знаешь?

— Щенок один шепнул. У тайной стражи он гостевал. Долго гостевал. У дикого зверя слух острый, всё слышит. Он ко мне и прибёг. Говорит, долг платежом красен.

Я улыбнулся. Щенок, говоришь. Не тот ли это оборотень, которого я от чернокнижника спас? Скорее всего. Вон, как оно обернулось.

— Добро пожаловать, Клык, — ответил я, протянув руку и коснувшись ею мохнатого плеча.

Глава 20. Штатная неразбериха

Сквозь тяжёлый и глубокий сон я услышал стук в дверь. На секунду показалось, что все события последних дней лишь странный кошмар, и на самом деле я дома. Но приоткрыв глаза, увидел потолок спального прицепа к штабной машине. Тесный кунг вмещал в себя восемь спальных полок, расположенных друг над другом, как в купе пассажирского вагона. Две полки с одного края, две с другого, а над ними ещё ряд. Два шкафчика и небольшой стол-тумба.

Пространство освещалось лучиками солнца, бьющими из-под тёмных штор на нескольких крохотных окошках.

Мы всю ночь расставляли машины и общались с вновь прибывшими, а потом вырубились, успокоенные защитой барьера местного бога. Среди полулюдей-полузверей были не только волки. Волкудлаки припёрлись всей стаей с волчатами и одной беременной волчицей, оказавшейся самкой Первого Клыка. Оксана сразу окрестила её скво, вспомнив старый фильм про индейцев.

Стук повторился. Я неохотно потянулся, ощутив на себе почти невесомую Ольху, которая по своему обыкновению спала у меня под боком, как замёрзшая кошка. Девочка сразу открыла глаза и, вцепившись пальцами в край верхней полки, одним текучим движением заскочила на неё, а потом стала наблюдать оттуда, развалившись на животе, подложив руки под подбородок и качая в воздухе согнутыми ногами.

На полке напротив спала Александра, а над ней Ангелина. Моя хранительница хоть и говорила, что не умеет спать, но в свой режим энергосбережения, неотличимый от сна, иногда проваливалась на пару часов. В самом тёмном углу, закутавшись в одеяло и заклеив щели между шторкой и окном чёрным скотчем, дрыхла Светлана. Над ней храпел молодецким храпом Володя, которого только я за ночь раза три толкал.

Две другие полки пустовали. Они предназначались для Оксаны и Медуницы.

Лич Кирилл всей свой многоликой толпой и девчата-нелюди ночевали в выделенном им «Тигре». Нелюдям комфорт был не нужен, достаточно просто присесть поудобнее на седушку или на пол.

Снова стук.

Я встал и сунул ноги в ботинки, тихо стукнув пальцами по высокому голенищу. Сработало хорошее туристическое заклинание, и шнурки натянулись, а потом стали с ловкостью маленьких чёрных змеек сами зашнуровываться. Кстати, о змее. Полоз спал уже месяц, не выныривая из своего мягкого и тёплого убежища в моём рюкзаке. Я не тормошил древнего духа, когда надо, тот сам проснётся.

А я спать вчера вырубился прямо в форме, только сняв куртку, которую подстелил под голову.

Опять стук. Кто же там такой настойчивый. Свои бы просто открыли дверь да вошли, а этот долбился, готовый всех переполошить. Я переборол своё желание посмотреть на гостя экстрасенсорным восприятием и прошёл мимо небольшого тамбура-прихожей, где ютились умывальник и распределительный щит.

Распахнутые двери заставили поморщиться от яркого полуденного солнца, ударившего прямо в глаза.

— Он есть мой руцей! — с порога раздался гневный детский голос.

Его обладательницей являлась та девчонка, что всюду сопровождала психованного Яробора. Она, как прежде, была одета в незабудковый сарафан, накинутый поверх белой футболки. Розовые кроссовки соседствовали с бледно-серыми портянками-обмотками.

Серые глаза девочки гневно сверкали, алые губы были обиженно надуты, как у ребёнка, у которого отняли конфету.

Я зажмурился и снова открыл глаза.

— Какой ручей?

— Мой! — выкрикнула она, а потом затараторила, едва не топнув ногой, — твоя девка без моего ведома пошла к моёму ручью! Пусть прочь пойдёт!

— Какая девка? — переспросил я, оглянувшись на свой женский коллектив.

Если посудить, то девок у меня теперь даже очень много, но самая близкая была на месте.

— Наглая!

— Пойдём разберёмся, а то всех разбудишь.

Спустившись по металлической лесенке с небольшой ребристой площадки, положенной поверх дышла прицепа, я осмотрелся. Волоты дрыхли на солнышке, расстелив под себя брезенты от мотолыг. Под самим прицепом и в его тени одной большой кучей валялись волкудлаки. Всё остальное оставалось недвижно и сонно. Только один солдат из приданных нам водителей ковырялся в телефоне, приоткрыв дверцу машины. Он вытянул руку, щёлкнул на камеру волков и снова стал водить пальцем по экрану.

Девочка быстро побежала вперёд, проскальзывая между зарослей крапивы по тонкой тропинке. Она периодически останавливалась, чтоб нетерпеливо дождаться меня, потом снова ускользала. Вскоре мы выскочили к небольшому не то озерцу полутора метров в поперечнике, не то к чистой лужице, поросшей по краям высокой травой. И прямо посреди этого озерца валялась наша незабвенная Оксана. Вопреки обыкновению она валялась в воде лицом вниз прямо в форме.

— Се есть мой руцей! — громко повторила девочка, показав пальцем на мою подопечную.

— Поваляется и уйдёт, — пробурчал я, не имея никакого желания вытаскивать мокрую навью из ручья, — тебе что, воды жалко?

— Мне не жалко водицы, но он мой.

Девочка вздёрнула голову к верхушкам деревьев, а потом начала вытирать кулаком слёзы, побежавшие по лицу.

— Ты не поймёши мя, человече, — произнесла она дрожащими губами, а потом сердито посмотрела в мою сторону, — я дядьке жалиться буду. Там омут есть, пусть там полощется.

— Хорошо, помогу твоему горю.

Я вытянул руку и, сонно моргнув глазами, начал колдовать. Вокруг кисти едва заметно задрожал воздух. Одновременно с этим ткань на воротнике Оксаны натянулась. Я почувствовал себя магистром Йодой, вытаскивающим звездолёт из болота, приводя утопленницу в вертикальное положение. Навья недовольно повела глазами сначала на меня, а потом на девчушку.

— Ябеда, — коротко бросила она, когда я тихонько поставил её на ноги.

С камуфляжа Оксаны лилась ручьями вода, но она не замечала такого неудобства.

— Где омут? — спросил я у девчонки, подойдя ближе к подопечной, и легонько подтолкнув.

— Я покажу, — ответила девочка, быстро побежав вперёд, вытирая высыхающие слезы.

Мы прошли сквозь заросли, утоптанные свежей колеёй. Там же рядышком нашёлся и УАЗик начальника штаба вместе с водителем, набирающим в чёрное резиновое ведро воду. Солдат коротко бросил: «Здра жлаю», и плеснул на свой автомобиль. Брызги едва не задели нас, но я промолчал. Впереди медленно текла речка шириной примерно в десять метров. Тёмная вода, заточенная в глинистые берега, едва подёрнулась рябью. С противоположного берега она заросла камышом, в котором отрывисто крякала одинокая утка. Берег спускался немного вниз, и на нём виднелись следы мелкой живности и водителя.

Оксана подошла к самой кромке воды, вытянув правую ногу и нырнув носком ботинка в прозрачную воду. Навья присела и опустила в водоём пальцы рук.

— Градусов двадцать. Зачётно, — произнесла она, неспешно выпрямившись, с раздумьем поглядывая на едва колышущееся зеркало с медленно плывущими по нему палыми листьями.

А потом стала раздеваться.

— Не утонет? — спросил я у девочки, заметив, что боец замер с ведром в руках, присев у воды с открытым ртом и блестящими от такого подарка глазами.

— Не, — отмахнулась та, — омут две сажени. Берега склизкие, но не трясина. На дне всего одна коряга, и та в сторонке.

Оксана бросила на траву футболку, вытащила ноги из ботинок, выскользнула из штанов, а потом ловким движением стянула трусы. Боец непроизвольно сглотнул, совсем ошалев от такой картины.

Обнажённая навья подняла руки и рыбкой нырнула в воду, почти не подняв брызг. Если бы она участвовала в прыжках с трамплина, заняла бы первое место.

Около минуты ничего не происходило. Мы втроём вглядывались в речку, совсем замершую после кульбита, а потом раздался всплеск, и боец закряхтел, пытаясь разжать пальцы Оксаны, стиснувшиеся на его горле.

— Если хоть капля дерьма с машины попадёт в речку, я тебя утоплю, — процедила она холодным голосом, показав лицо над водой, — ты меня понял?

Водитель судорожно кивнул, а потом начал шумно хватать воздух ртом. Оксана сделала пару вальяжных движений руками и поплыла на спине. Над водой были видны только лицо и холмики грудей с острыми посиневшими сосками.

— Дура, — набычившись, произнесла девчушка Яробора, — и срам напоказ.

Я не стал спорить, лишь хмыкнув с улыбкой. В чем-то она была права. Оксана, бывало, перегибала палку.

— Егор! — раздался сзади голос Ангелины, от которого я обернулся.

Моя хранительница быстро окинула взглядом место событий.

— Пойдём, там все собрались уже, — продолжила она.

— Для чего? — спросил я, поглядев в прогалину между деревьев.

— Перепись населения. Дед воюет, но там два упёртых собрались. И эту тоже из лужи вытаскивай.

— Я не пойду, — пробубнила Оксана, — мне и здесь хорошо.

— Не пойдёшь, буду динамитом глушить, как верхоплавку, — бросила Ангелина.

— Это браконьерство, — расхохотался я, подбирая с травы одежду навьи. — Догоняй.

— Это боевые действия. Война всё спишет, — парировала Ангелина, и мы шагнули к лагерю.

Сзади послышались шум воды и шлёпанье босых ног. Когда вышли на поляну, то в глаза бросились сразу два события. Во-первых, неподалёку стояла троица каких-то динозавров, похожих на игуанодонов, лениво жующих траву, словно коровы. Только они выглядели не так, как принято в научных трудах, а скорее, как детский рисунок. Все в ярких пятнах и покрытые не то мхом, не то таким мехом. В общем, бред. А во-вторых, перед кунгом стоял стол и возле него столпился весь мой сказочный народ. За столом сидели дед Семён и незнакомый толстый капитан, прижимающий пухлой ладонью к столешнице большую книгу.

— Слышь, дедок, ты мне мозг не парь. Я как их в списки включу?

— Ну так ты, мил человек, широкима и щедрима руками перо возьми и сделай росчерк, — хитро щурясь, толковал дед Семён, разговаривая с капитаном, как с малым дитём.

Я замер и стал наблюдать за всем этим действом, не торопясь вмешиваться. Это вообще больше походило на торг двух купцов, пытающихся сойтись в цене на кобылу. Сидящая в дверях кунга Александра тихонько улыбалась, прислонившись к косяку проёма, и гладила Ольху-кошку. Я подошел, встал рядом, упершись спиной в ступеньки, и почувствовал, как руки Шурочки легко легли мне на плечи, а пальцы начли поглаживать кожу на ключице.

— Не, так не пойдёт, — упирался капитан, — у меня выписка из приказа есть только на нескольких.

— Это на кого же?

— Маг Соснов, — начал перечислять пухлый, — мадам, от которой баб в шкафу не спрячешь, потом ты, ваша ротная фея, стриптизёрша, тот чернявый глухонемой, и всё-ё-ё…

— Он не глухонемой.

— Значит, хорошо притворяется.

Капитан развёл руками, мол, ничего не могу.

— Есть же грамота, собрать особую роту.

— Приказ-то есть. Да только каким военкоматом бойцы призваны? Лесочащобным? Военника нет. Допустим, мохнатых запишем как служебных пекинесов, а те громилы как? У них паспортов нет, и срочку они не служили.

Один из волкудлаков глухо зарычал.

— Хорошая собачка. Дедуль, скажи ему фу и кинь палку.

Домовой встопорщил усы, но смолчал.

— Служили мы, — пробасил Велимир, — ещё при великом князе Иоанне.

— Не знаю такого. Тогда личное дело где?

— А ты командиру позвони, — не унимался дед.

— Это мы мигом.

Капитан потянулся до поставленного только утром полевого телефона, крутанул рукоятку и начал туда говорить.

— Дай кэпэ… Это, братулёк, командир на мостике? Попроси его. Скажи, пипец творится. Сейчас мозг взорвётся… Тащ полковник, у этих, которые в гостях у сказки, у них вааще́ никаких документов нет, как с ними контракт заключать? Задним числом? Типа, потеряли всё в неравном бою с тёмными силами? Есть. А на довольствие с какого числа? Есть.

Он положил трубку.

— Ну что? — снова закряхтел дед.

— Что-что, хрен через плечо. Строй свою банду.

Я подошёл ближе и кивнул Ангелине. Та начала тыкать пальцем в каждого, указывая им место на земле.

— В две шеренги становись.

Естественно, никто не среагировал. Не обучены. Моя хранительница, зло хватая всех под локти, расставила новобранцев по местам, и сама встала рядом с капитаном и, молча стиснув зубы, ходила рядом. Дед и Медуница расположились на левом фланге.

Капитан взял поудобнее книгу и пошёл вдоль строя.

— Первый раз на таком строевом смотре участвую. Обязательно нужно фотоотчёт для потомков. Скажут, последние мозги пропил, сказки рассказываю. Представляться не учили?

— Велимир, — пробасил волот.

— Да-а-а, тяжко будет. Нужно представляться гранатомётчик такой-то, жалоб и заявлений не имею. Кто ты по фамилии?

— Всеславович.

— Это отчество, а фамилия?

Волот пожал плечами.

— Жесть. Прямо сир Гора Клиган. Может, тебе такую дать? Ты Валуева в ладошках скомкаешь и не заметишь. Будешь у нас Тяготеев.

Волот пожал плечами, а капитан чиркнул что-то в книге и пошёл дальше. Если с вампиршей, навьей и Сорокиным было все понятно, то дойдя до Кирилла и девчат, он запнулся. Шесть подростков молча улыбались и пялились на комплектовальщика.

— Мне говорили, что это один и тот же персонаж. И вообще, они просто хозинветарь.

— А ты запиши, что разные, — подал из строя голос дед Семён.

— Они с тобой зарплатой делиться будут?

— Обижаешь. Я дите не обижу. Но нужно как-то волотов кормить. Я всех на довольствие поставлю, хлебушек лишним не бывает, а Кирюша всё одно не ест ничего.

— Это правильно, — произнёс капитан, постучав кончиком карандаша по ёмкости с младенцем. — У начпрода корма для рыбок нет, соски тоже.

— А эти малявки? Они же тоже по вещевой службе проходят. Фонарик, канистра керосину и шнурок от берц.

Дед хитро улыбнулся, а девчата, не понимая, переглянулись. Они не знали, что такое сарказм.

Он прошёлся вдоль всего строя, записав зверолюдей. А в конце услышал звонкий голос берегини.

— Санитар-инструктор ефрейтор Медуница!

— Во блин, у неё и личное дело за пазухой, и военник. Даже корочки об образовании есть. Учитесь, — произнёс он, а потом хмыкнул, — Профессия — патологоанатом. Итого. Первый взвод пока без водителя, взвод обеспечения тоже только одного такелажника имеет. Разведвзвод мохнатыми укомплектовали. Во втором взводе только одно отделение. Командиры взводов в первом лейтенант Сорокин, в третьем собачка Белый Бим Первый Клык.

— Он тебе горло вырвет, — произнёс я.

— Стерплю, — отмахнулся капитан. — Ты попробуй тысячу тувинцев по штату расставь, после этого ваши — просто мелочь. Продолжим. Во втором куча вакантов. Дед, у тебя в загашнике есть кто? Ты тут самый ушлый. Против дедовщины даже сказать нечего будет. Тебе сколько лет?

— Так, тыщ шестьдесят будет. А загашник опаздывает.

— Точно, дедовщина процветает. А долго ждать? — спросил капитан, подойдя к небольшому пеньку, торчащему из земли на метр.

Он его поддел носком ботинка, заставив осыпаться кору и лишайник. Буквально через секунду в этот пенёк с гулким стуком вошли почти одновременно четыре стрелы, три метательных ножа и небольшой топорик. Что-то красно-серебристое очень быстро мелькнуло, и часть пенька распалась тончайшими листами не толще тетрадных.

Это нечто замерло и повернулось к нам, шмыгнув носом. Это оказалась худенькая девушка с тонкой саблей в руке, экипированная в блестящую кольчугу с большим круглым зерцалом на груди. С плеч потихоньку опадал шёлковый алый плащ, на ногах багряные сапоги на высоком каблуке и с загнутыми носами. Ещё имелся колчан, из которого торчали небольшой лук и стрелы с оперением, судя по всему, вырванным из хвоста хищной птицы. На нас смотрело юное лицо с румянцем и ярко-голубыми глазами. По длинной и белой как мел косе медленно текли тлеющие электрические разряды, перескакивая на кольчугу.

Я посмотрел на довольного деда, на застывшего капитана и нахмуренную Ангелину. Пальцы Шурочки на секунду замерли, а потом снова начали гладить кожу. Я расслабился.

— Ты кто? — произнёс капитан.

— Я не опоздала?

— Ты кто?

— Я, это, как прадед хочу, славу в бою добыть. Они говорят, маленькая, а я уже большая. Меня Соколи́на звать.

— Понятно. Задатки лидера налицо. Даже догадываюсь, кто будет взводом рулить. А кто у нас прадед?

— Ну так, Перун.

Глава 21. За листком бумаги

Это была наша палатка. Только меня и Шурочки. Поставили мы её с вечера, не обращая внимания на поднявшийся ветер и моросивший потемну дождь. Привыкшие к защите богов, и находясь под сенью барьера, мы могли вести себя беспечно. В случае тревоги было достаточно времени, чтоб собраться и умчаться к месту штурма.

По потолку тихо ползали рукотворные пчёлы, выполнявшие самые разные функции: и светильников, и музыкальных колонок, и подавителей шумов, как внешних, так и внутренних. Однажды меня спросили, почему я не поменяю этих насекомых на нечто другое. Я тогда ответил, что сам с нуля создавал это заклинание, и оно меня ни разу не подвело. Мне комфортно с этими пчелами. Люди пожимали плечами и говорили, что это глупости.

Я потом сменил ответ. Кому-то удобнее пользоваться виндоусом, кому-то андроидом, а я сделал своё, для себя. Это творчество и самовыражение. Люди улыбались и кивали. А я всегда молчал и гладил мягкую пчёлку со слюдяными крылышками, готовую встать на страже меня и моих близких, взорваться небольшой летучей гранатой или миной в траве. Одну из сотен, что я могу создать.

Я лежал, заложив руки за голову. Обычную туристическую палатку мы превратили в маленькую крепость.

Шурочка сидела рядом со мной поверх спального мешка. Она тряхнула головой, и прямые светлые волосы потемнели и подобрались в шапку густых завитков. Небольшой беличий черепок, подаренный Дубомиром в то же время, что и чёрный клинок, подтянулся вверх, вслед локонам, и стал неким подобием заколки. Шурочка никогда не снимала свой лакированный оберег.

— Это какой цвет? — спросила она, дотронувшись пальцами до одной из прядей, и направив свой взор куда-то на стенку палатки.

Так и хотелось проследить линию взгляда в надежде наткнуться на букашку и пылинку, но нет, глаза девушки ничего не видели.

— Каштановый, — ответил я, положив ладонь на обнажённое женское бедро.

Пальцы лёгким движением перескочили на талию, а там и на ровную спину.

— А это?

Волосы сменили оттенок, став ядовито-жёлтыми.

— Отвратительный.

— Да? А какой он?

— Канареечный.

— А так?

Шапка кудряшек тут же рассыпалась по плечам медно-рыжим потоком. Вместо ответа я сел и тихонько поцеловал её в губы. Ладонь задержалась на обнажённой груди, а большой палец сделал плавный круг по ареоле соска.

Внутренний голос ехидно подметил, что женщина всегда остаётся женщиной. Даже на своё тело она наложила несколько заклинаний, одно из которых поддерживало грудь не хуже бюстгальтера.

— К нам идут, — шёпотом произнесла Шурочка, а потом добавила: — Когда всё это кончится, купим домик в тихом лесу у речки или озера. И чтоб никого не было на десять километров, с их проблемами и суетой.

— Мы и так в лесу, ещё и у речки, — ответил я.

— И ты называешь это тихим местом? Здесь множество людей в очень ограниченном пространстве, отчего заклинание отвода глаз едва справляется. На людей постоянно давит угроза смерти. Уровень стресса через край течёт. Я так не могу.

— Будет тебе домик, — произнёс я и провёл носом по её щеке.

— Что по пчёлам решил?

— Я скачал кучу пособий по пчеловодству. Там не всё так просто. Самая большая загвоздка даже не в полном копировании анатомии и поведения, а в химии. Ферментация нектара, производство воска и прочее.

О ткань палатки кто-то прошуршал ногтями, а следом едва слышно донёсся голос.

— Э-э-э… А-а-а… И-и-о…

Голос был настолько тих и неразборчив, словно его обладатель сидел за глухой кирпичной стеной и орал в алюминиевый бидон.

Я отключил звукоподавление.

— Вы там живы ещё?! — сразу ворвался вопрос Ангелины в наш крохотный мирок.

Не дожидаясь ответа, моя хранительница расстегнула молнию и втиснулась в палатку. Я едва успел накинуть простынку.

— Тебя этикету, блин, не учили?

— Да брось ты. Я же говорила, мне плевать на секс.

— Ангелина! — повысил я голос.

— Тоже мне, спрятались от мира в густых кустах. Все знают, где вы. Клык охрану на ночь выставлял, чтоб никто не мешал вам. Знаешь, матёрый такой зверь прямо у входа спал.

— Ангелина!

— Только полный дурак не догадается, зачем вы спрятались. Дело-то молодое.

— Ангелина, — понизил я голос и скрипнул зубами, — ещё раз без разрешения войдёшь, выставлю силой.

Она замерла, перехотев что-то добавить, и перевела взгляд на Александру Белкину, а потом снова посмотрела на меня.

— Там к тебе за помощью прибежали, — наконец, произнесла она.

— Кто?

— Вояки. А в обед совещание.

Я вздохнул и быстро оделся, заставив Ангелину отвернуться.

За порогом уже ждали. Это был невысокий майор с острыми чертами лица, прямым носом и светлыми глазами. Слева на лбу у него виднелся старый шрам, тянувшийся наискось от линии волос до виска. Майор стоял и нервно поглядывал по сторонам. При моём появлении он пожал руку и сразу начал говорить, поманив за собой.

— Слушай, у меня хрень какая-то. Я в первый раз с таким сталкиваюсь.

— А что случилось-то? — спросил я.

— Я лучше на месте покажу, тем более, сам не видел. У меня секретчицы всё видели.

Я пожал плечами, тоскливо оглянулся на палатку, стоявшую в полукилометре от лагеря, и пошёл вслед за этим майором. Идти пришлось долго. Его две специальные машины, укрытые маскировочной сетью вдобавок к заклятью каракатицы, стояли особняком от остальных. Там же тарахтел небольшой генератор, к которому тянулся чёрный извилистый кабель.

Тут же стоял вооружённый автоматом солдат, старающийся не шевелиться, и лишь водящий туда-сюда напряжённым взглядом, словно сильно накосячил.

Навстречу нам почти сразу выбежали две девушки в форме. Обе в звании рядовых. Девушки были яркими представительницами своего рода. Одна типичная фигуристая славянка с пшеничными волосами, голубыми глазами, светлой, склонной к румянцу кожей и пухлыми немного детскими губами, вторая — худенькая смуглая азиатка с карими миндалевидными глазами и тёмным волосом. Обе с косичками.

Они выскочили и встали, переглядываясь между собой.

— Рассказывайте, — произнёс майор.

Девушки ещё раз переглянулись.

— Там крыса, — начала славянка, теребя кончик косы, — жирная такая.

— И при чём тут я? — вздохнув, спросил я. Сильно раздражало, когда на мага пытаются свалить задачи, совершенно нехарактерные ему.

— Я ключом дверь открываю, захожу, а она книгу входящих листает. Всё нюхает и читает.

— Крыса? — переспросил я.

— Да. Вы только не подумайте. Я не сумасшедшая. Я стою, а она поглядела на меня, облизнула палец, и перевернула страницу. Вот такая жирная.

Девушка развела руками, показав полуметровое создание.

— Ну почему же. Я вам верю, — ухмыльнулся я, вспомнив помощников Собла́зня, которые носом на сотовом СМС набирали. — И что дальше?

— Нет. Не верите, — неправильно истолковав мою улыбку, негромко произнесла девушка.

— Книгу она листала, — раздался сзади язвительный голос, — эка невидаль.

Я повернулся. Чуть поодаль от меня стояли: Ангелина, Кирилл с девушками, новичок Солколи́на и четверо волкудлаков-подростков. Волчата были, как и их взрослые сородичи, увешаны черепками мелкой дичи и держали в руках оружие. Трое с копьями, один с мелкашкой. Дабы укомплектовать роту хотя бы номинально, мы назначили их на должности стрелков во взвод. От взрослых их отличала более тёмная шерсть и украшения — черепа принадлежали в основном грызунам и птицам, а перьев, вплетённых в загривок, было не так много. В остальном обычные подростки, блестевшие любознательными карими глазами, и вытягивающие шеи, дабы лучше принюхаться влажными носами.

Всю эту бригаду можно было обозвать одним ёмким словом: «шпана».

— Ладно бы просто крыса, — заговорил майор, обведя глазами всю честную компанию, и остановившись на Ангелине, — она копалась в секретных документах. Осознанно копалась. Ну, ты понимаешь. Нужно не допустить утечек информации.

— А где она сейчас? — спросил я.

— Я её шваброй, а она бежать. Она в кунге угол прогрызла. Пока звала начальника, она сбежала, — ответила славянка, изобразив действие инвентарём в пустых руках.

— Что от меня хотите-то? Я вам не фокусник, чудес не бывает.

— Ты же маг, — ровным голосом продолжил майор, — нужно узнать как можно больше.

— Нужно кому?

— Слушай, ну надо, — отрывисто и негромко произнёс майор.

— А мы поглядём, — подала голос Соколи́на, выступив вперёд. — Волки унюхчат. А там выльем из норы, выкурим из дупла. Возьмём ворога живым или мёртвым.

Она говорила с жаром и блестела небесно-синими глазами. И мне почему-то казалось, что она нарочно говорила, имитируя старинную речь. Уж очень современным звучало её произношение. Она словно играла роль в спектакле. Древние духи не так бы сказали. Не было раньше слова «поглядём», пришлось справочники полистать, знаем. Древние сказали бы совсем по-другому. Впрочем, дадим дорогу молодым и перспективным.

— Хо́ругве ва́мо во ру́це и накру́ на вы́ю.

— Чего? — переспросили у меня хором.

— Флаг вам в руки и барабан на шею, — перевёл я с древнерусского, усмехнувшись вытянувшимся от удивления лицам. — Пусть эти юные следопыты поищут, а мы поржём.

— Сохранность гостайны — это не шутки, — произнёс майор.

— Согласен, — ответил я, — но искать крысу в лесу, это дохлый номер. Тем более, что я тут никоим боком не виноват. Она может быть и на территории, не защищённой куполом. Я приму меры на будущее. Поставлю спецверсию стража, сигнализирующие заклятия и прочие примочки. Хотя удивляюсь, что у вас такого нет.

— Стоит всё это. Да толку никакого, раз крыса шастает, — медленно покачал головой майор.

— Я своё поставлю.

— А оно сертифицировано? — переспросил майор, поглядев на меня исподлобья.

— Конечно. Конечно, нет. Я раньше секреты не охранял, только свой личный сейф, но там много чего полезного.

— Крыса лист один вырвала и с собой унесла, — тихо заговорила азиатка.

Я услышал, как майор заскрежетал зубами.

— Надо быстрее искать, — произнёс он, — это уже совсем не шутки.

Я кивнул и создал поисковую пчелу. Насекомое несколько минут покружило около прогрызенного угла, а потом в воздухе возникло мутное чёрно-белое изображение животного. Оно застыло прозрачной туманной статуэткой, вцепившись лапами и зубами в край машины. В том месте следы резцов на жести и древесине отчётливо виднелись. А вот огоньки-последыши не проявились вовсе. Зато один из волков, припав на все четыре лапы, начал шумно втягивать воздух носом, а потом медленно пошёл в направлении зарослей шиповника.

Мы переглянулись и двинулись следом. Заросли обогнули, бросив туда несколько увесистых сухих сучков на всякий случай. Но след продолжился и дальше.

Морок животного возник через сорок шагов. Было видно, что оно что-то несло в передних лапах, но отвратительная резкость изображения не давала рассмотреть, что именно. Я присел и провёл ладонью сквозь туманную мутную фигурку.

Ничего не произошло. Равно как ничего не случилось и с пятью следующими. Крыса двигалась по прямой линии. Даже волчата шли по следу легко, словно по широкой тропе с флажками. Мы даже не заметили, как барьер лесного бога остался далеко позади, казалось, вот-вот, и мы возьмём эту хитрую тварь.

— Вообще-то, это засадой попахивает, — негромко произнесла Ангелина. — Только тупой какой-то засадой. И как крыса сюда проникла, это же закрытая куполом территория?

Я пожал плечами.

— Если отойдём ещё на километр, дай знать. Так у меня на максимум щита энергоресурса хватит минут на пятнадцать.

Она кивнула, тщательнее всматриваясь в лес.

Поисковая пчела вычерчивала петли и выдёргивала и пустоты призрачные образы, волки шли, азартно блестя глазами. Мы быстрым шагом двигались дальше. А потом всё кончилось.

— Вот оно! — прокричал майор, оказавшийся начальником службы защиты гостайны части.

Звали его Иван Шаповалов. Неудивительно, что он переживал из-за клочка бумаги, утащенной грызуном. Хотя я его понимал, даже обрывка закрытой информации порой достаточно, чтоб сильно испортить жизнь.

Существо сидело на пне, держа несчастный листок в передних лапах. Оно действительно было большим. Скорее всего, это даже не крыса, а ондатра.

Мы замерли. Грызун сидел и смотрел куда-то вперёд.

— Щас я его, — произнесла Соколи́на, медленно доставая из колчана лук и стрелу.

— Как дети малые, — буркнул майор, разглядывая ондатру и целящуюся в неё Соколи́ну.

В тишине отчётливо слышался шелест леса и один-единственный звук, выбивающийся из этой идиллии. Щелчок предохранителя. Источник был где-то совсем рядом. Я резко вскинул руку перед собой, отчего по пространству прошлась упругая волна создаваемого щита. Лес подёрнулся мутной рябью, как воздух над горячим асфальтом.

В следующую секунду пространство разрезалось тонкими фиолетовыми нитями трасс от заговорённых пуль. Звуков выстрелов было почти не слышно, да и пули оказались другие. Лёгкие и медленные. Трассы шли беззвучно, впиваясь в щит, а потом изгибаясь дугой вверх. Одна из них прошила ондатру навылет, заставив зверька рухнуть с пня безвольной тушкой, сочащейся тонкой багровой струйкой.

— Там, — произнесла Ангелина, указав пальцем в сторону небольшого валежника.

— В бой! — закричала Соколи́на, быстро убрав лук и достав саблю.

Девушка рванула с места, и я едва успел поставить подножку, отчего она кубарём покатилась по траве.

— Отступаем! Я сказал, не в бой, а отступаем!

Быстро оглянулся и стал раздавать команды.

— Кирилл, подбери документ, мы с тобой прикрываем отход, — с этими словами я кинул парню свой пистолет, точность тут не важна, главное, создать видимость стрельбы.

А сам я справлюсь колдовством.

— Настоящий?

— Да, блин!

Он ещё нашёл время прикалываться.

— Киря, шум!

— Нет-нет-нет! — закричала Ангелина, выставив перед собой руки, протестуя против этой меры, а потом сразу схватилась ладонями за уши и упала на колени, когда пространство заполнили скрип и свист вперемешку с белой метелью.

— Макс, взять её.

Мне проще было называть воплощения нашего лича по имени, чем указывать косвенно, что должен сделать Кирилл.

Здоровяк сразу взвалил мою помощницу на плечи, которая, зажмурившись, что-то шептала, возможно, проклятья.

— Вероника, огненный заслон с дымом.

Стоило произнести команду, как лес перед нами вспыхнул сплошной стеной, а потом притих, заставив источаться густой сизой пеленой тлеющую палую хвою. Это огневица азартно использовала свои способности, улыбаясь от уха до уха, и здесь главное не допустить лесного пожара к лагерю.

Сквозь дым начали мелькать фиолетовые трассы, вылетавшие теперь очередями сразу с четырёх направлений. Противник всё время пытался пристреляться, но я постоянно менял вектор щита и пули уходили в разные стороны, как разорванная на капли струйка воды под сильным ветром.

Кирилл бросился к пню, быстро нагнулся, схватив листок, а потом начал стрелять куда-то в лес.

— Там собаки! — крикнул паренёк.

Шаповалов тоже начал стрельбу из своего табельного.

Я глянул. Два десятка чёрных псов быстро петляли между грязно-рыжих стволов сосен. Белый шум сбивал их с толку не хуже моего чёрного мячика. Во всяком случае, экстрасенсорный нюх отбивал.

— Яра, свет.

Девочка достала из кармана лампочку и изо всех сил бросила её в сторону врага. Стекляшка пролетела через дым и взорвалась ярчайшей белой вспышкой.

Шаповалов схватился за глаза, а потом начал усиленно моргать. Я забыл его предупредить об эффекте заклинания. Ничего, пройдёт, главное, чтоб под ногами смог разбирать дорогу. Зато выстрелы на время прекратились. На невидимых стрелков вспышка тоже подействовала.

Следующим шагом я хлопнул в ладоши, и в воздухе повисла полусотня призрачных пчёл, создавая летучее минное поле, дрейфующее в пологе леса.

— А теперь бежим!

Все рванули с места. Мне приходилось держать щит и пчелиный рой, который уже начал хлёстко взрываться, когда ослеплённые вспышкой и дымом твари чёрной орды на полном бегу влетели в жужжащую тучу. От них, скорее всего, мало чего осталось.

Я заметил, что Соколина делала резкие рывки вперёд, как заправский спринтер-олимпиец, а потом останавливалась и начинала работать луком, выпуская стрелы со скоростью, которой позавидовал бы и небезызвестный киногерой Леголас. Три стрелы за секунду, потом рывок, снова три стрелы и снова рывок.

Я не люблю бегать, но под барьер мы влетели на такой скорости, что потом перед глазами долго плыло. Тем более, что следом раздались выстрелы чего-то помощнее, а жирные трассы крупнокалиберного оружия почти не отклонялись моим щитом.

Навстречу перебежками двигались солдаты. Когда мы сблизились, они залегли, прицеливаясь в пространство за нашими спинами.

Кто-то из них пару раз выстрелил, но очевидно, что погоня давно оборвалась.

Я, тяжело дыша и сглатывая вязкую слюну, сел спиной к дереву. Рядом приземлился позеленевший Шаповалов, держась рукой за бок. Он сделал глубокий вздох и задал вопрос, который я никак не ожидал в этой ситуации.

— Познакомишь?

— С кем? — удивлённо спросил я, не сразу сообразив, о чем он просит.

— С блондиночкой.

— С Ангелиной, что ли? — ещё больше удивился я.

— Угу.

— Нашёл время думать о знакомстве.

— Э-гэ-гэй, джигит всэгда о дэвушках думаэт, — с деланым кавказским акцентом произнёс он, подняв руку в пафосном жесте.

Я ухмыльнулся, сплюнув слюну с привкусом крови, и тут же вспомнил недавнюю бестактность моей хранительницы.

— Да. Только ты понастойчивее будь. Она любит из себя недотрогу построить.

Глава 22. Яробор и демонесса

Яробор сидел на крыльце своего нового терема, любуясь проделанной работой. Крыльцо выше прежнего, перила покрыты хитрой резьбой, и пахли свежеструганной сосной. Дом был поставлен не токмо с помощью чар, но и с новыми вещицами. Где надобно, подколочено особливыми гвоздями, которые витые, как поросячьи хвосты, где надобно, законопачено не мхом и паклей, а особливой пеной, что сразу твердеет. Дабы не испортить дом, испробовали все это на новом амбаре, который тоже был теперь больше старого. Жрец-електрик протянул медную жилу, развесил лампады, прикрепил розетки. Прогресс вошёл в сие жилище, которое, к слову сказать, двухэтажное ныне, и с пятью горницами-светлицами. Где ж им не быть светлицами-то, ежели в каждой по ярчайшей лампаде имеется. Светлее, чем под открытым небом.

Все можно купить в стольном граде. Особо лесному богу нравились большие белёные окна с широкими подоконниками. Яробор даже заказал к ним ставни, а сами окна высоченными, в два света. Мастера сперва изумились, но при виде денег сразу загомонили, засуетились. Сделали.

Осталось раскрасить терем, тропу к капищу вымостить досками. Но это потом справится, главное уже сделано.

Под особым навесом на небольшом помосте тарахтел генератор, от которого тянулись жилы. Там же стояли две большие бочки с соляркой. Их обязался постоянно полными содержать воевода. Долго совет держали, где Яробор с воеводой и его помощниками спорили о бытии насущном. Долго спорили о том, где войску лучше стоять, долго перстами в карту указывали, но под конец всё решили. Один из стрелецких чинов все старательно вырисовал карандашом, подписывая все буквицами.

А теперь Яробор сидел и вспоминал увиденное. Стрельцы в ночь разбили шатры и теперь доделывали все остальное. Они рыли землю, ставили столбы, тянули черные жилы. Иные ковырялись с машинами, согнанными в одно место, наподобие ремесленной слободы.

А странный морок все сильнее стал. Помимо ящеров призрачных, коих люди кликали динозаврами, появились другие. В воздухе порхали, как чудные бабочки, разноцветные рыбины, поедая гнус, жучков да друг друга.

Вот и сейчас По́седень придавил лапой неосторожную пёструю, как кукушка, щуку, кинувшуюся, было, за синицей. Рыба немного побилась оземь хвостом, да затихла, а потом и вовсе растаяла радужным туманом.

— К несущему мор примкнула стая Первого Клыка, — пробасил По́седень, сидящий недалече от крыльца на земле.

— Знаю, — ответил Яробор, разглядывая скопище лесного зверья и птицы, прибывших по зову и замерших на дюжину шагов вкруг терема, — это не беда. Волкудлаки мне не помеха. Добро то, что он нечисть под крыло собирает. Ты всех созвал, да кого надобно разумом наделил?

— Да, — ответил бер.

Яробор поправил шкуру на плечах и встал с крыльца. Средь живности были совы, вороны, лисы, барсуки, зайцы. Всяк понемногу. Птицы и звери сидели, внимательно взирая на хозяина лесной заимки, а в их очах читалось испуганное разумение. Нет, они не были подобны людям или высшим духам, их разум оставался заёмным. Стоит спасть колдовству, как они снова станут дикими. Дикими и блаженными в своём неведении завтрашнего дня, довольные лишь едой и тёплыми сухими днями.

— Пусть они за людьми следят, — произнёс Яробор, — только издали, а то постреляют их на мясо и шкуру.

— А мене тоже прятаться? — басовито спросил По́седень, почесав бок когтистой лапой.

— Нет. Ты, наоборот, должен быть на виду, и везде ходить, все выглядывать. Они должны знать, что под надзором. Я время от времени буду страх наводить.

— Ка́ко же, пужа́юца они тя, — выпятив нижнюю губу, произнёс бер, и указал когтём в сторону.

Яробор оглянулся и нахмурился. Рядом со зверьём стоял стрелец, несущий какую-то бурую коробку и большой моток чёрных жил. Жилы тянулись за ним по пятам, словно зацепившиеся за куст, или он задумал нить путеводную себе прокласть. Стрелец стоял и переминался с ноги на ногу, ожидая, пока лесной бог закончит своё дело.

— Что тебе? — зло спросил Яробор.

Глупо было думать, что стрелец пришёл для почитания. Скорее всего, послали его старшие чины.

— Мне бы телефон поставить, — неуверенно ответил стрелец, приподняв свою ношу так, чтоб можно было убедиться, что он не просто так пришёл.

— Ты как ко мне обращаться должен, смертный? — спросил его Яробор, нахмурившись и сделав вперёд неспешный шаг.

Боец сразу подтянулся, дотронулся пальцами десницы до виска и громко и отчётливо прокричал.

— Товарищ бог, разрешите обратиться?! Оператор узла связи рядовой Сидоров!

Яробор замер. Впервые за все своё бытие он не знал, что сказать. Стрелец должен был пасть ниц и молвить с раболепием в устах, на худой конец преломиться в глубоком поклоне, коснувшись сырой землицы рукой. В старые времена убили бы этого дурня другим в наущение. Посадили на кол, содрали шкуру живьём, подпалили бы на медленном огне, чтоб орал целую седмицу на всю округу, исходя кровью и дерьмом.

Но те времена минули. Люди сметут богов с земли. Многие потери понесут, но падут боги, ежели война начнётся.

Долго в гляделки играли, покуда вразвалочку не подошёл к стрельцу бер. Он осторожно взял побелевшего человека за загривок и с некой лаской в ревучем голосе промолвил.

— Ты склони главу свою, глупец.

Яробор плюнул под ноги и пошёл мимо.

— Нашёл себе сотоварища, — бурчал лесной бог. — Мы с ним товар не делили и на торжище не свозили. Потом разберусь с ними. Как придумаю способ.

Пройдя пару шагов, Яробор призвал силу свою колдовскую, призывая туман особливый, ступил в него и вышел у шатров людских. Огромная машина железной лапой рыла землю, делая глубокие и широкие ямы. Уже готовые рытвины стрельцы охаживали лопатами, торопливо ровняли края. В иную уже заехала машина с притороченной зелёной избой-коробом сверху. Зачем они это делали, непонятно. Разве только окопать потом, чтоб получилась завалинка, защищающая подпол такой колёсной избы от холодов.

Всех людишек не видно было. Они разбежались по разным полянкам, расставляя стрелецкие сотни. При этом суетливые людишки бегали между своими стойбищами как муравьи.

Ещё шаг через туман и взору открылись большие печи на колёсах, возле которых прохаживались повара.

Они варили свои каши и похлёбки, не обращая на лесного бога никакого внимания, к полнейшему недовольству и расстройству того. Лишь когда тот подошёл ближе, сидящие привстали.

Яробор вздохнул.

— Я тебя понимаю, — раздался сладкий голос сзади.

Солдаты уставились куда-то за спину лесного бога. Некоторые даже рты открыли.

Яробор обернулся, а пред ним стояла та самая особа, явившаяся без приглашения. Она по-прежнему была одета в белые одежды, освещаемые златыми крылами. Все восхищались ею. Все, но не Яробор. Был бы он смертным мужем, пал бы в ноги, целовал подол, да только нутро подсказывало, что зря это будет.

Дева ступила босыми ногами по траве, и подойдя совсем близко, дотронулась кончиками пальцев до груди лесного бога, словно они были близки. Дева посмотрела в черные грозные глаза и улыбнулась.

— Колючий взор у тебя, Яробор, неужто не по сердцу я тебе прихожусь?

— Огонь тоже красив, да только прикасаться к нему болезно, — ответил лесной бог, сбросив с себя её пальцы, словно то ядовитая гадина. — Не ангел ты. Пусть твоё обличие будет обманкой для людишек.

Дева приоткрыла полные алые губы, прищурила очи с длинными пушистыми ресницами и наклонила голову набок.

— И почему я тебе не нравлюсь? Лицом не вышла или статью?

— Душой чёрной. Ты без раздумий кинешь всех нас в адское пламя, будь на то твоя воля.

— Может и так, но не сейчас, — ответила дева, а потом красиво развернулась и подошла к одному из стрельцов. — А ты что скажешь, человече? Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

Боец что-то несколько раз нечленораздельно булькнул, не в силах оторвать свой взор от прекрасных грудей девы, готовых выпасть из глубокого выреза на платье. Та положила ему ладонь на щеку, отчего стрелец вовсе разомлел.

— Готов ли ты со мной хоть на край света? А готов ли ты душу мне свою продать?

Воин только судорожно кивнул. Дева вполоборота глянула на Яробора, а в её очах мелькнул огонёк. Тонкая ладонь несколько раз хлопнула по щеке бойца.

— Живи, горемыка, а то кончишь в штаны при людях.

Она оставила ошарашенного стрельца и снова подошла хозяину заимки.

— Пройдёмся, о великий и ужасный, которого не боятся.

Не боятся? Яробор схватил деву за запястье, и с силой сдавил. Не по нраву она была. Ох, не по нраву. И если тот чародей — просто цепной пёс, то, эта тварь ещё много смуты принесёт.

Была, не была. Тут либо князь, либо грязь. Третьего не дано. «Если что, ответ сдержу», — думал Яробор.

— Пройдёмся, — с ухмылкой ответил он и шагнул в туман, потянув с собой демоницу. Дева испуганно пискнула, да не вырваться ей из сильных рук. — Я хозяин сей земли, всё здесь в моей воле.

Несколько мгновений спустя вынырнули они на потаённой поляне, окружённой дремучими древами с толстыми, покрытыми мхами стволами. И даже не поляна, а островок среди болотца.

Дева испуганно начала озираться, а Яробор подтянул её к себе и схватил за длинные распущенные волосы, а потом приподнял над землёй. Дева ухватилась за жилистые руки лесного бога и начала болтать ногами.

— Пусти, больно!

— Пущу, только ответствуй мне, эти ящеры, и рыбы, и прочая гадость, что лезет на мой остров, твоя забава?

— Пусти! Я дочь одного из владык Нави! — зашлась криком дева, пытаясь лягнуть босой ногой.

— Ответствуй! Зачем ты здесь?!

— Пусти! Тебя сгноят в аду! — продолжала надрываться демоница.

— Пусть сначала доберутся. Молви!

Не дождавшись ответа, Яробор швырнул демоницу в мутную воду, плеснувшую тиной и ряской. Та начала грести руками к вязкому берегу, а потом попыталась зацепиться за чахлые травинки. В глазах больше не осталось спеси, лишь испуг.

Когда она до пояса вылезла из болотины и приподнялась на локтях, Яробор шагнул ближе и наступил каблуком ей на ладонь, отчего та второй рукой с криком вцепилась в голень сапога.

— Отвечай, не то утоплю. Твой отец будет недоволен, но ещё больше он разозлится оттого, что ты не исполнила его наказ. Повела себя как дурочка-баламошка, — процедил Яробор, не имея намерений отступать в задуманном.

— Я все одно вернусь потом. Отомщу.

— Руки коротки, мстить. Отвечай!

— Навь. Она близко в этом месте к миру живых подошла, — кривясь от боли, начала говорить демоница, — навь не только мир мёртвых, она ещё и обитель снов. Людские сны становятся явью. Дальше больше будет.

— Почему это произошло только с твоим приходом?

— Мы специально соприкоснули миры. Так легче проколы делать, — прерывисто говоря, корчилась демоница.

— Зачем?! Отвечай! Это моя земля! Я хозяин!

— Логистические операции. Люди большой ресурс. Нужно отработать мгновенные переброски больших масс.

— По-правильному говори, чтоб понятно было! — взревел лесной бог, свирепея все больше и больше.

— Порталы по всей земле и в другие миры. Это должно повысить численность населения за счёт экономического подъёма от порталов. Кроме того, люди — это дешёвое многочисленное войско. Можно войска из числа живых перебрасывать мгновенно. Можно умерших проклятых снова наделять телами, и снова пускать в оборот на земле. Правилами это не запрещено. Главное, число не превышать. Пусти! Больно!

— Почему у меня?

— У тебя удобная площадка для экспериментов. С я́сунями этот вопрос согласован, — скороговоркой произнесла девка. — Для этого специально гарнизон вывели за город. От чужих глаз подальше.

— Смерть бессмертных зачем приволокли с псом вашим?

— Она здесь? — уставилась на Яробора демоница. — Это людской ход. Я ни при чём. Пусти!

Яробор убрал каблук, наклонился и взял деву за плечи. А после поднял над водой и поставил на твёрду землю. Демоница стояла мокрая, с погасшим сиянием и исчезнувшими иллюзорными крыльями. Она держала отдавленную руку за запястье, так что длань свисала безвольной кистью, и затравленным зверьком смотрела на своего мучителя, растеряв всё своё очарование.

— Вот и умница, — произнёс Яробор, вытащив из спутанных волос длинный стебель водной травы. — Теперь мне всё понятно. Дело доброе делаешь, хоть и со шкурным умыслом. А ежели хочешь помочь, то займись гатью, что людишки строят сюда от реки. Я даже работников тебе дам.

Шуйница хозяина заимки вытянулась в сторону. Болото вскипело и оттуда начали выскакивать лягухи, окружая со всех сторон. Тяжко было с водными тварями лесному богу, да только по-другому никак.

Лягвы подползали ближе, шевеля своими выпученными глазами и надувая горловые пузыри, а потом начинали рывками расти, словно их надували через соломинку. Подрастя, лягвы вставали на задние лапы, аки люди болотные. Росту в них становилось по колено взрослому мужику. Сотни четыре их выползло.

— Кто лягушачий князь?! — спросил Яробор у этого многочисленного сброда.

— Нет среди на-на-нас та-та-таких. Ква. Каждый са-са-сам по себе. Квак отщепенец, — произнёс ближайший.

— Не угадал. Ты приказчиком и будешь, — ткнул Яробор в него пальцем. — Ежели ослушаешься, солью посыплю да на солнце высушу живьём.

Квак поклонился, а Яробор снова взял демоницу. На сей раз осторожно, да под руку. Туман впустил к себе, дав дорогу к лесу. Лесной бог оставил деву пред её шатром, дабы она в порядок себя привела, а сам домой.

Стоило двери в терем захлопнуться, так Яробор прямо там и сел, прислонившись спиной к бревенчатой стене. Пришла дрожь. Дыхание стало тяжёлым, словно он без колдовства колоду десятипудовую целую версту на хребте нёс. Не всякий раз приходится княжну преисподней стращать, хоть и младшую, но опасную. Глаза его смотрели вперёд, но ничего не видели. Перед ними до сих пор была демоница, а уши слышали: «В аду сгноят».

— Это мы ещё посмотрим. Посмотрим, — пробормотал Яробор.

— С вами всё хорошо? — раздался голос рядом.

Яробор повернул голову. Предо ним стояла горничная, жена жреца-электрика. Она наклонилась и вытирала руки о передник. Яробор не ответил, глядя на помощницу.

— Может, горячего кофейку? Или что покрепче?

— Что у тебя есть?

— Коньяк у мужа отобрала, он, зараза, в супермаркете взял, когда за лампочками телепортировались недавно.

Яробор посмотрел немного, а потом ответил.

— Давай и то и другое в одной чеплашке.

— Плохо будет.

— Хуже не будет, — усмехнулся лесной бог, а потом откинул голову, гулко стукнувшись о дерево. — Праздник мне нужно придумать. Во имя меня такого дерзкого и такого глупого. У всех богов праздник есть, а у меня нет. Непорядок.

Глава 23. Колдовское i

Я отложил в сторону дописанный план-конспект и взял в руки плоскую жестяную консерву. Остальные лежали в картонной упаковке от сухого пайка. Когда тихонько потянул за краешек фольги, запахло перловой кашей.

Рядом копошилась Ангелина, доставая из сумки небольшие коробочки. Облокотившись на край стола, сидела Ольха. Лесавка теперь целыми днями пропадала в чащобе, возвращаясь, только когда проголодается.

— На, ешь.

Я подвинул консерву девчушке, и та, широко улыбнувшись, схватилась за ложку. Я за два года наконец-то научил дикую лесную нечисть пользоваться столовым прибором. Только взяла она его не так, как полагается, а как-то по-детски, стиснув в кулаке.

— Не так. Смотри.

Я поднял свою ложку и показал девочке. Она недовольно сжала губы, а я подцепил горячую кашу краешком и поднёс ко рту. Но съесть не получилось. Сработало похудейное проклятие и перловка зашевелилась кучкой опарышей, а кусочки мяса почернели и, обретя тоненькие щупальца, вцепились в нержавейку. Раздался тонкий противный писк протестующей еды. Мне ничего не осталось, как положить порцию на стол. Как говорится, опять превышен лимит калорий. Зато Ольха радостно схватила мои шевелящиеся припасы и отправила в рот. Она любила такие метаморфозы еды и часто ждала, когда проклятье создаст такой морок.

— Нашла, — произнесла Ангелина и положила на край спальной полки несколько небольших упаковок.

— Что там? — спросил я, отодвинув пытающийся убежать обед.

Ольха сразу придавила беглую консерву с тефтелями, которая, роняя капли подливы, сама вскрылась, уподобившись раку-отшельнику с его ракушкой-домиком. Жёсткие лапки заскрипели о толстую фольгу. Галеты покрылись толстой шапкой бледно-зелёной плесени.

— Там хорошая вещь, — ответила моя хранительница и стала открывать картонные коробочки с японскими иероглифами на крышках.

Внутри оказалась упаковочная бумага и плёнка с пузырьками. Потом на свет появились несколько стеклянных колец, каждое сантиметров двадцать в диаметре. Они больше всего походили на согнутые в бублик люминесцентные лампы. Сами трубки были толщиной с палец.

А следом на развёрнутый спальный мешок упала небольшая китайская монета с квадратной дырочкой и рулончик пластыря.

Ангелина протянула мне монету и пластырь, а потом стянула с себя футболку и повернулась спиной.

— Прилепи.

Я вздохнул и развернул пластырь, оторвав два куска зубами.

— Это, вообще-то, набор для костюмированного представления.

— Ну и что? — бросила через плечо Ангелина, — я все равно имею право. Я настоящая. А эта тварь — подделка. Она тоже шоу устроила.

— Куда лепить?

— Между лопаток.

Я ещё раз вздохнул и крест-накрест прилепил монетку к коже, а потом разгладил пластырь пальцем, чтоб лучше приклеился.

— А где твои настоящие?

Монета вспыхнула гранями и символами, а потом за спиной медленно проявились крылья, похожие на лебединые. Они были небольшие, не больше полуметра каждое. Перья сияли белым огнём, освещая кунг и отражаясь в металлических деталях и изумрудных глазах лесавки, жующей тефтели и кашу так, что за ушами трещало. Одежда Ангелины тоже засветилась призрачным сиянием, как под дискотечной ультрафиолетовой лампой.

Ангелина слегка повернулась, приоткрыв рот и думая, что ответить. Показался профиль груди первого размера и кубики спортивного пресса.

— Когда можно будет домой, тогда и появятся, — наконец, ответила она с тоской в голосе.

— А для этого нужно, чтоб я умер, — произнёс я.

— Для этого нужно чтоб ты умер, а я сделала все возможное, чтоб ты жил. Это главное условие. Если будет незачёт, тогда мне дадут нового человека, но не раньше, чем через сто лет. Я не хочу ждать так долго. Я домой хочу. И все из-за этих. Из-за дасуней и демонов. Это они заключили договор с Люцифером. Они обманом втянули многих в восстание. А потом предали всех.

Мы несколько секунд молча глядели на Ольху, которая тыкала карандашом в шевелящуюся котлету, выползшую из полиэтиленового пакета. Котлета при каждом прикосновении вздрагивала и противно верещала, как поймана летучая мышь. Потом Ольха ткнула в котлету вилкой, насадив на зубцы, и откусила большой кусок, испачкав подбородок и губы.

Я усмехнулся и поглядел на свою Ангелину, а она вздохнула, повернулась с одним из колец в руках ко мне, а потом вдруг упёрлась мне лбом в плечо.

— Я устала за эти тысячи лет изгнания.

— Ну, хватит, — произнёс я, слегка приобняв девушку, — ты же мой ангел-хранитель, а я тебя утешаю. Должно быть наоборот.

— Я знаю, но я устала.

Она выпрямилась, глубоко вздохнула и натужно улыбнулась.

— Сейчас проверим.

Ангелина подняла руки, а потом разжала пальцы. Стеклянное кольцо, слегка качнувшись, повисло в воздухе в десяти сантиметрах над головой. Тихонько тикнув спрятанным внутри стартером, оно моргнуло и загорелось ярко-оранжевым неоновым огнём.

— Не то.

Ангелина убрала в сторону тут же погасший нимб и повесила другой. Он зажегся густым темным сиянием дискотечной ультрафиолетовой лампы, заставив вспыхнуть белые вещи синим, а фосфорные цифры на часах бледно-зелёным. Ольха оскалилась и тихонько хихикнула.

— Опять не то. Вот.

Очередная лампа загорелась холодным белым светом. Она опять развела руки, а потом встала и шагнула в тамбур, прильнув к узкому зеркалу, прикреплённому к умывальнику. Кольцо плавно повторило движения головы и зависло на положенном ему месте над теменем.

— Ты только ночью не зажигай их, или прячь под одеяло, — усмехнулся я.

— Хо-ро-шо, — по слогам ответила Ангелина, любуясь в зеркало.

Дверь с тихим скрипом открылась и в проёме показалась берегиня с Ярой. С улицы стали слышны задорные крики и топот, словно кто-то играл в футбол или волейбол. Медуница привстала на цыпочки, окинула тесное помещение взглядом и остановилась на Ангелине. А мимо неё в помещение протиснулась полудница. Она подскочила к Ангелине и сразу же обняла ее, как ребёнок обнимает большого плюшевого единорога.

— Светлячок! — восторженно выкрикнула она, а потом ласково повторила, — Светлячо-о-ок.

Ангелина задрала вверх руки, чтоб не коснуться солнечного духа, и растеряно поглядела на меня, а я лишь усмехнулся. Пусть отвлечётся от своей печали, уж это-то создание теперь ни на шаг не отступит от моей хранительницы.

Стоящая в проходе Медуница тоже усмехнулась и ехидно заговорила.

— А для кварцевания такая штука есть?

Моя хранительница, нахмурив брови, посмотрела на берегиню, но промолчала.

— Там проверяющий пришёл. Хочет посмотреть, как вы занятия организовываете, — продолжила Медуница, поправив золотистую косу и спрыгнув с лестницы.

Я взял со стола конспект, зло поглядел на шевелящийся сухпай, и вышел наружу. Там стоял начальник штаба, поджав губы и рассматривая нечто в стороне от кунга. Сзади него маячили два лейтенанта, которых я сразу окрестил Тимон и Пумба. Оба были чародеи. Это я сразу почуял.

— Вы когда свою артель в чувство приведёте? — наконец, спросил подполковник Захаров.

— А что не так? — спросил я, спускаясь по металлической лесенке.

— Все не так. Я не знаю, где вы до этого служили, но у вас бардак полный. По расписанию у вас специальная подготовка, тема — основы боевой магии. А ваши подчинённые бездельничают.

Он задержал взгляд на Ангелине, накидывающей футболку прямо в дверном проёме кунга.

— Вы хотите выговор? Совсем никакой дисциплины.

Я окинул взглядом поляну нашей роты. Сорокин со Светой расписывали машины. Стажёр встряхнул баллончик с краской, приложил очередной трафарет к броне и стал с шипением распылять позолоту, нанося ровные строчки, стилизованный под старину текст которых с красными заглавными буквицами был цитатой из «Слова о полку Игореве». Тонкие линии, зажатые малярным скотчем, разграничивали пространство для художества, где были рисунки в стиле Жостовских подносов, а контуры и грани обведены золотом, словно сувенирная шкатулка, причём там во весь борт уже красовалось изображение алого солнца, хмурого и косматого. Зенитка, недавно приваренная к крыше гусеничного тягача, уже размалёвана.

«Тигр» Володи тоже претерпел изменения, только граффити на нём выглядело куда шикарнее. Витязь на вздыбленном белом коне пронзал длинным копьём полыхающее огнём чудовище. Витязь был полон решимости, монстр лют и ужасен, а конь бросал пену с раскрытого рта. Хоть сейчас выставляй в Эрмитаже. То-то всю ночь компрессор тарахтел, и фонари горели. Догадываюсь, что этими двумя машинами дело не закончится.

Появилось даже желание спрятаться в палатке, но Шурочке опять было плохо, и я решил, что нам нужно ночевать в кунге. Утром Александра убежала в медицинскую палатку и теперь ходила сама не своя, отнекиваясь от вопросов.

А поодаль с криком и шумом вся молодь гоняла коня, уже настоящего. Хотя признаюсь, все же сказочного. Белый утончённый жеребец метался из стороны в сторону, но его обложили отовсюду. Шкура сверкала на солнце, как снег, рождая радужные искры. А хвост и грива вообще сияли серебром.

— За кустами смотрите, уйдёт! — звонко орала Соколина, руководящая процессом поимки.

Эта особа с самого появления начала совать нос во все происходящее, стараясь брать на себя роль лидера.

Волкудлакаи-подростки в разгрузочных жилетах стягивали кольцо облавы. За ними, высунув язык, насмешливо наблюдал Первый Клык, сидящий в тени кунга.

Вся молодёжь уже переоделась в камуфляжи, только сделала это по-своему. Девочки-духи короткими фразами, которые только лич понимал в полном объёме, уговорили Кирилла наложить поверх своей одежды казённую пиксельную окраску, отчего можно было видеть маскировочный свитер, суперзащитную короткую юбку и кроссовки цвета хаки, цветными остались только зелёные, жёлтые и красные резинки в волосах, вызывающие ассоциации с черепашками-ниндзя. Анимешная банда Кирилла теперь смотрелась как своя.

Волоты тоже красовались в сшитой наспех одёже. Только обуви не нашлось, отчего они так и ходили в лаптях, сделанных из покрышек. Зато их грозный вид мог повергнуть в ступор даже невозмутимых супергероев заморского кино. Такому персонажу, как Халк, пришлось бы туго, встреться он с двумя такими же, только славянского разлива.

Соколина тоже была в камуфляже, даже наплечники и плащ пиксельные. Зато она сменила кольчугу на разгрузку.

— Лови! — орала она, быстрыми зигзагами приближаясь к коню.

Я вздохнул и трижды щелкнул пальцами. С каждым щелчком рождалась волна возмущения маго-поля, которую могли почуять только чародеи и колдовские создания. Клык повел в мою сторону ухом, а потом оскалился и глухо зарычал. Волчата замерли и поджали хвосты.

— Что встали?! Уйдёт же! — кричала Соколина.

Я ещё раз щёлкнул пальцами.

— Ну, уйдёт же, — повторила правнучка древнего бога, топнув от досады ногой.

Я сделал пасс рукой и конь замер, как отлитый из серебра. Это был один из тех фантомов, что заполонили наш лагерь. Помимо динозавров и обитателей глубин тут стали появляться такие вот сказочные существа. Я уже приноровился их отгонять или ловить. На них эффективно действовали совсем несложные заклинания поимки полтергейстов.

— Группа номер один, ко мне, — произнёс я. — Ангелина, остальные по плану должны заниматься строевой подготовкой. Тема простая, отход-подход к начальнику, строевой шаг. Становись!

Начальник штаба смотрел за попытками спецроты хоть как-то построиться.

— Словно призывники из военкомата, — пробубнил он.

— Дети, — пожал плечами я.

— Ага. Особенно вон те громилы, — с сарказмом добавил подполковник Захаров.

Передо мной стояли: Кирилл, Яра, Вероника, Соколина и два тех лейтенанта. Толстый был Петров, а худой — Травкин. Сбоку пристроилась Оксана, поправляя ремешок полевой сумки.

— А ты куда? — спросил я у неё с неким удивлением.

Вот кого не ожидал на занятиях, так это её.

— Тоже колдовству учиться, — произнесла утопленница.

— У тебя нет дара, — ответил я, покачав головой.

— Хотя бы теории.

Я вздохнул, пожал плечами и скомандовал.

— В палатку для занятий шагом марш.

Когда все вошли, я последовал за ними, увидев, как начальник штаба направился к тем, кого криками строила Ангелина. Два волота, Несмеяна и стая волков.

Внутри палатки за раскладными зелёными столиками группа расселась, достав тетради.

Я раскрыл конспект. Сложно было организовывать занятия. Я все знал и мог, но учить молодёжь? Нет, не умел. Как с ними общаться? Как со студентами? Нет, не годится. Перед глазами встал мой старый преподаватель боевой магии Прокопович. Пожилой еврей многому меня научил. Даже когда погибла его жена, он не бросил процесс обучения. «Вы — те, кто отомстит за ее смерть, — говорил он, — и я таки обязан вас научить всему. Тот, кто будет отлынивать, станет моим личным врагом». И мы учились.

— Наш мир — это комплексная структура, — начал я, — Явь и Навь. Это его основы. Последние исследования говорят, что из взаимодействия Яви и Нави рождается магия. Возьмём простой пример. В математике есть такое понятие, как корень квадратный из минус единицы, число і. Абсурдное понятие, но оно создаёт целое направление в прикладном значении. Переменные электрические токи функционируют в строгом соответствии с применением числа і. Так и магия. Камень. Он не живой. Он имеет только реальную числовую функцию. Призрак. Он имеет функцию мнимых чисел. Маг. Это комбинация сложных гармоник реального мира и Нави. Чем больше маг может взаимодействовать с потусторонним миром, тем сильнее он.

— А боги? — раздался вопрос.

— Боги имеют очень большие значения нави и очень малые значения реальных тел. Именно поэтому им нужны физические оболочки для существования в Яви.

— А я? — спросил Кирилл, — я же нежить.

— При некоторых условиях мнимое значение может переходить в реальное. Например, при возведении числа і в квадрат оно становится единицей с отрицательным знаком. Это и есть нежить. Все очень просто.

— А простые люди. Они же не взаимодействуют с Навью?

— Взаимодействуют. Только число і для них имеет очень малое значение, меньше единицы. Но являясь комплексным понятием, люди после смерти становятся двумя разными функциями. Чисто материальной, то есть телом, и чисто мнимым — душой. Это все математика.

Я замолчал. Я ведь тоже часть колдовского мира. Со знаком плюс, надеюсь.

— Отсюда исходит классификация магов и сверхъестественных сущностей. Из их энергетики. У вас на столе учебники.

Я поднял в руке распечатанную на лазерном принтере и сшитую толстыми белыми нитками брошюру. Поскольку в типографии заказать не успел, пришлось самому делать. Вышло малость коряво, но для обучения в полевых условиях пойдёт.

— Они на инвентарном учёте, так что не прое… не потеряйте. Приложение четыре. Там идёт классификация по энергетике. Сейчас перепишите себе в тетради.

Мои подопечные начали шуршать авторучками. Отсюда было видно, как Соколина аккуратным каллиграфическим почерком начала быстро накидывать табличку. Тимон и Пумба, то есть Петров и Травкин нехотя перенесли текст неразборчивыми кардиограммами. Их можно понять. Выпускники училища думали, что будут сразу сражаться, а не писать положенное для первого курса, но иногда приходится повторять пройденное, чтоб уже в зрелом возрасте осознать смысл. К тому же данное откровение мне поведали только недавно и с такой философией их могли не знакомить. Оксана тоже переписала все ровненькими строчками.

Яра и Вероника сидели и улыбались. Для них письменность — препятствие ещё сильнее, чем речь. Все же, это духи чистой природной силы. Их логика отличается от человеческой больше чем у кого-либо.

А вот Кирилл долго корпел, высунув язык. Буквы были печатные и корявые, как у первоклашки. В каждом слове по три ошибки. Он не учился в школе, знакомясь с алфавитом по клавиатуре в подвалах домов. Это вызывало уважение. Он был нежитью, но хотел быть человеком. Я снова бросил взгляд на ровненькие-ровненькие строчки Соколины. Подозрительно это. Если бы она происходила из племени старых богов, то, как минимум писала все с буквами дореволюционной орфографии с буквами ять и с точкой, фита, твёрдым знаком на конце слова.

— Магия зависит не только от взаимодействия с Навью, — продолжил я, — но и воображения мага, его навыков в концентрации и тренированности в пропускании энергии через себя. Поэтому даже маг с сильными данными может быть слабым.

— А как получилось, что вы до сих пор капитан, хотя архимаг? — задал вопрос пухлый Петров, положив ручку и подняв ладонь.

— Я два года назад вообще гражданским был. Все звания досрочно. К тому же, у нас из старлея сразу майором стал только Юрий Гагарин. Я таких подвигов не имею.

Петров хотел ещё что-то спросить, но в палатку влетел посыльный. Все обернулись и посмотрели на него.

— Тащ капитан, вас в штаб срочно.

— Что случилось?

— Дракона сбили. Сразу из трёх тунгусок лупанули. Он недалеко упал, но за барьером. Вы срочно нужны.

— Банда, за мной, — подал я команду, — будем в «А зори здесь тихие» играть.

Глава 24. Война без правил

Я думал, что мы сразу отправимся за пределы барьера искать эту упавшую тварь, однако нас всех собрали в большой палатке, размещённой на командном пункте. Причём, моих подопечных туда не пустили, оставив с Ангелиной снаружи.

Внутри палатка вмещала двадцать столов, представляя собой полевой зал для совещаний. Она так и называлась — палатка для заслушивания.

Половина столов были не заняты, за остальными разместились некоторые начальники служб и командиры подразделений. Командир бригады доводил задачи. Мне было интересно послушать, так как в войсковых операциях я обычно участвовал только как вспомогательная сила. Основную часть времени мой отряд вылавливал приграничных монстров, очищая занятые ими окраины города, стращал нечисть, служил пугалом для мелких божков.

Здоровенный подполковник в должности начальника оперативного отделения вполголоса прикрикивал на двух солдат, развешивающих карту, да так, что его одёргивал начальник штаба, мол, не нужно перебивать старшего по должности. Тот кивал, что-то объяснял командиру и опять орал на солдат.

На карте изображался участок территории, обведённый огромным красным кругом. Я так понимал, это барьер. К тому же имелась подведённая ярким жёлтым маркером подпись с указательной стрелкой. Надпись гласила: «Яробор. Радиус 10 км». Ещё одна сноска показывала направление на Новониколаевск, находящийся где-то далеко внизу за пределами карты. Внутри круга теснились красные и черные амёбоподобные кляксы районов, занимаемых подразделениями, и кишели прочие тактические значки, нанесённые разными службами. Можно было различить петли патрулей, районы размещения складов и подразделений технического обеспечения, зоны прикрытия ПВО, различные рубежи, маршруты и командно-наблюдательные пункты.

— Значит так, — хрипло басил командир, щелкая авторучкой по столешнице, — пятьсот метров южнее отметки сто девять. Вот этой, — произнёс он и поднял ручку, оказавшуюся на самом деле лазерной указкой, и навёл рубиновую точку на небольшой район примерно в одиннадцати километрах от нас. — Зафиксировано падение сбитого объекта, идентифицированного как дракон. Стоит задача найти его, эвакуировать и передать для изучения. Пока активности орды не обнаружено. Действовать будет разведывательная рота вместе с начальником службы магического обеспечения. Эвакуацию будет осуществлять БРЭМ-1 от ремонтной роты. Цепляете объект тросом и назад. Капитан Соснов, сколько минут вы можете держать абсолютный щит?

Услышав свою фамилию, я привстал. Все разом обратили на меня хмурые взгляды.

— Пятнадцать с половиной минут.

— Хорошо. Садись. По команде, которая будет подана посредством ракет пятизвёздного зелёного огня химической тревоги, произвести отступление. В случае необходимости будет произведено огневое поражение. Поражение обеспечат первая и вторая батареи. Наблюдение организовать силами подразделения беспилотных летательных аппаратов. Первая и вторая мотострелковые роты в резерве, в готовности осуществить прикрытие отступления. Выдвижение через десять минут. Есть, что добавить? По местам.

Все без суеты начали вставать с мест и расходиться. Кто-то кого-то ловил за рукав и уводил на отдельную беседу. Зато, когда основная масса должностных лиц вышла из палатки заслушивания, рация взорвалась ворохом позывных, коротких команд и таких же коротких ответов. Чаще всего мелькало слово «Принял».

Я отвёл рукой полог палатки и вынырнул из духоты в летний день, пахнущий мхом и хвоей. Иллюзорные разноцветные рыбки бросились в разные стороны, но не только рыбки там были. Несколько невесомых девиц в прозрачных, как дым, одеждах, словно балерины на кончиках пальцев со звонким смехом бросились в лес, сопровождаемые жадными мужскими взглядами. Барышни пробежали сквозь кустарник, не шелохнув ни единого листка. Я с прищуром проследил эту группу, переходя на экстрасенсорное восприятие. Нет, это были не люди и не духи. Те же непонятные мороки, что сродни рыбам и динозаврам.

В то же время я услышал знакомый голос.

— Егор Олегович, можно вас.

Сотрудник спецслужбы Денис, которого я так и не узнал по фамилии, стоял чуть в сторонке. Судя по голосу, его фраза была далеко не просьбой, а лишь попыткой замаскировать серьёзное дело вежливыми словами. Не стоит его игнорировать, но в то же время нужно спешить.

Я свернул влево и остановился.

— У нас задание.

— Я вас не задержу. Это важно, — произнёс он, поджимая небольшую кожаную папку.

Денис зашёл за палатку и прислонился к натянутой ткани боком, а потом расстегнул молнию на своей ноше. Мне ничего не оставалось, кроме как встать рядом, заслонив всем вид. На свет появилось несколько листков с рукописным текстом и фотографиями, распечатанными на экономном режиме принтера.

— Будете в лесу, поищите что-либо похожее, — произнёс мой собеседник, протянув фотографии.

Я посмотрел на изображения. Глазам предстала поляна и десяток тел, лежащих на траве ровным рядочком. Все как один обезглавлены. При виде этого глубоко внутри защемило сердце. Мне приходилось видеть подобное. Так же погибла Анна, моя вторая жена.

— Знакомо? — спросил Денис, вглядываясь в моё лицо прищуренными глазами.

Я кивнул, прикусив губу от горечи нахлынувших воспоминаний. Шестнадцать тел, валяющихся в лабораторно-административном комплексе. Залитые кровью пол и стены. Разбитые стёкла. Мясник даже не использовал никаких инструментов, хватал за шею и выдёргивал позвоночник вместе с черепом. Сцена с камер видеонаблюдения походила на фрагменты фильмов ужасов. Чудовище, не обращая внимания на крики и тщетные попытки сопротивления своих жертв, наступало ногой на спину и дёргало, обрывая жизни.

— Мясник? — тихо спросил я, вглядываясь в фотографии убитых.

— Мы не знаем наверняка, но стиль похож. Одно точно известно, что хозяева драконов как-то с этим связаны. Может быть, они поставщики человеческих ресурсов.

— Для чего им люди?

Денис промолчал, все так же разглядывая меня. Было понятно, что он тоже не знал. Никто не знал.

— Я буду осмотрителен, — произнесли мои губы сами собой. — Такого я точно не упущу.

— Хорошо. Я знаю, что вся ситуация вам очень близка.

— Давайте поговорим об этом позднее, — произнёс я севшим голосом, повернув голову и увидев подбежавшего к нам командира разведроты.

— Сколько минут у нас есть? — спросил я у присоединившегося к нам поджарого капитана.

— Артиллерия на позиции выставляется. Минут пять — десять есть, — ответил он, поправив автомат, заброшенный за спину.

Мы молча постояли это время, а потом зашипела рация, выдав нечто едва разбираемое.

— Все готово, — произнёс разведчик. — Рота стоит у кромки леса. Я так понял, нужно поближе к тебе держаться.

— Да. Не дальше сорока метров, иначе не смогу пули задержать, — ответил я.

— Тогда я взвод оставлю. Все не влезем. Толпиться только будем.

Над нами с жужжанием пролетел небольшой беспилотник, похожий на модель самолета из клуба юного авиатора. Мы проводили его взглядом.

У густого кустарника нас уже действительно ждали солдаты. Я заметил, что они вооружены калашами с глушителями. Старая, но проверенная временем штучка. Там же была и Ангелина. Остальных мы оставили в лагере, мало ли что стрясётся, пока нас не будет. Магов-то пока в лагере нет.

— Тетёркин — справа от дороги, Киселёв — слева, — произнёс командир разведроты. — Держимся плотным пешим строем. По зелёному свистку назад. Если все чисто и если можно подобраться, подаём осветительную РОП-40 для наших, потом подъедет БРЭМ и тащит эту гадину. С нами маг-щитовик, применяем тактику своры.

Солдаты без лишних слов разбежались по местам, а потом мы молча пошли вперёд. Я вглядывался в лес и периодически переходил на экстрасенсорное восприятие. Через полчаса купол выпустил нас наружу, и вот тогда пришлось внутренне напрячься.

Солдаты шли впереди, сняв оружие с предохранителей, внимательно поглядывая под ноги и осматривая деревья. Я знал, что они ищут — различные мины. Тем и отличаются разведчики от обычной пехоты — другая подготовка.

Но все было тихо. Сзади мерно рычала танковым двигателем многотонная машина, готовая развернуть кран-стрелу или полиспаст, способный вытянуть застрявший в грязи танк. В конце концов, этот механический титан проломится через лес, оставив просеку. Минусы, конечно, имелись, например, если танковый тягач загнать в грязь по уши, то вытащить оттуда его просто нереально, но мы сейчас двигались по заброшенной много-много лет назад сухой лесной дороге, петляющей не хуже следов зайца-переростка, отчего она поросла молодыми деревцами в рост человека и травой. Про палые листья и хвою говорить вообще не приходилось. Они с лихвой заменяли асфальтовое покрытие как по толщине, так и по плотности.

Один из разведчиков стоял наверху, держась руками за навесное оборудование, и смотрел оттуда по сторонам как матрос с верхушки мачты.

Нас слышно было издалека, но за пределами купола спрятаться от орды проблематично, поэтому вся надёжа на меня и на бронированный тягач. Мы просто сиганём на БРЭМ-1 и помчимся домой, а мчаться танковый тягач по такой дороге может так, что не всякий джип от него уйдёт. Кочки и мелкие деревца просто не заметит, снеся под корень, а мелкая грязь гусеничной машине вовсе не помеха.

Я шёл в центре построения в сорока шагах позади медленно двигающегося БРЭМа, а рядом со мной брела Ангелина и командир разведроты. Над головами снова прошёлся беспилотник, сканируя местность на предмет возможного противника и дракона. Разглядеть огромную тушу среди кустов и деревьев весьма сложно, это вам не голая степь, здесь танковую дивизию можно спрятать и потом полгода искать. Приходилось надеяться на удачу и разведку с воздуха.

— Эта, тащ маг, — раздался рядом голос командира разведроты, который поравнялся со мной, — ты вот с чудесами общаешься, дракона-то хоть раз видел?

Я поглядел на него, а тот сосредоточенно ждал моего ответа. Вопрос ведь не был праздным любопытством. Дракон опасен, и скорее всего, на земле не менее, чем в воздухе, а та зверюга навела террор на целый мотострелковый батальон, совсем как ИЛ-2 или «Сушка». Более двух лет идёт война, но авиации у врага до сих пор не было, и тут на тебе, дракон, да ещё вооружённый огнестрелом. Да ещё стелс для радаров.

— Видел, — ответил я, — да только не таких. Китайские — больше жители воды, и спокойные как удавы, а европейских нет. Вернее, они есть, но не больше крылатой дворняги. Их размеры кто-то когда-то сильно преувеличил, может, ради доблести, может, с перепугу. Их сейчас прячут от всех, чтоб браконьеры не перебили.

— Значит, не те. Жаль. А вы можете колдонуть что-нибудь такое, ну чтоб суперское оружие сделать?

— Колдонуть-то могу. Есть такие наработки, да только их враг на два счета фиксирует, а там артиллерия долбить начнёт. Это выявилось в ходе войсковых испытаний. Поэтому на оружие в рейде лучше ничего не накладывать, кроме простейшего, а в открытом бою и тем более не нужно. Активировать противоосколочные щиты и использовать мага. Вот и все. Даже волшебные палочки сильно фонят. Иначе бы давно всех вооружили супер-пупер боевым колдовством.

— Тоже жаль, — разведчик замолчал, а потом вдруг поднял настороженный взгляд. — Кричит кто-то.

Мы втроём разом начали озираться. Два бойца, что едва заметными силуэтами шли позади, тоже остановились и залегли за стволами и муравейниками.

Я подготовился создать щит и нанести несколько мощных фокусных импульсов, а стоящая рядом Ангелина уронила лицо в поставленную ладонь.

— Только не это, — простонала она.

Я сначала посмотрел на неё, а потом прищурился и вгляделся в изгиб лесной дороги, вспаханной гусеницами БРЭМа.

— Это, кажется, эти, — пробормотал разведчик, — ваши.

— Твою мать, — тихо выругался я, а на поляну выбежала группа поддержки школьной спортивной сборной и сама сборная.

Кирилл с тремя марионетками, Вероника, Яра, Несмеяна и Соколина. Колбу с младенцем-игошей тащил зомби-казах. Он был действительно зомби, классический — нежить, ведомая колдуном. Те, что разложились до состояния тухлого мяса, прыгают сами по себе и нападают на прохожих — это гули-упыри, а не зомби.

— Вы что здесь делаете? — сразу вырвалось у меня, хотелось ещё добавить «марш домой», но это будет слишком, враг может напасть на пути обратно.

И пусть они все нечисть, но я все равно за них переживал.

— Мы тоже хотим! — выкрикнула Соколина, — Мы тоже в штате роты!

Я глядел на эту вооружённую молодёжную банду и скрипел зубами, а Ангелина все так же бормотала проклятья, закрывая ладонью лицо, и даже казалось, что истерично хихикала.

— Вы ещё даже присягу не приняли! Даже в Великую Отечественную не принявших присягу на фронт не брали! — вскипел я.

А тем временем от толпы отделилась Яра и на полном бегу обняла мою хранительницу.

— Светлячок! — прокричала она, повиснув на высокой блондинке, заставив ту действительно то ли тихо заплакать, то ли истерично засмеяться. Не разобрать.

— Мы тоже хотим, — повторила Соколина.

Я открыл рот для ответа, но все звуки заглушил дико заревевший двигателем БРЭМ. Я резко обернулся и тут же вытаращился на невиданное зрелище. Тяжёлую машину развернуло поперёк дороги. Я увидел множество щупалец-кореньев, ухвативших тягач за гусянку и прицепленное сзади бревно, и тянувших его в сторону густых кустов. Гусянки наматывали на себя эти щупальца и рвали их, но на смену старым прибывали новые. Машину медленно, но уверенно стаскивало с дороги, поднимая комья грязи и вспарывая железом дёрн.

— К бою! — прокатилась команда.

— Что это за хрень? — выпучив глаза и не зная, куда стрелять, спросил командир разведроты, — Это хренотень орды?

— Не знаю, — ошарашенно ответил я.

Тем временем раздались выстрелы, а из кустов начала выползать, сминая их и погребая под собой, масса чего-то непонятного, облепленного тиной. Больше всего это походило на огромную кочку. Даже скорее на остров, выползший из болота. Сверху всего этого безликого росли несколько чахлых берёзок, словно в цветочном горшке. Почему-то вспомнился Тик, вот только это было жалкое подобие того бога-мира.

Пули не причиняли этой твари никакого вреда. Одно радовало — неспешность существа.

Я не стал создавать щит, а просто-напросто ударил мощным фокусным импульсом. Сверкнула яркая вспышка и от твари отлетел большой пласт мха, заменявшего ему шкуру, да и только. Оно даже не замедлилось.

Я видел, как механик-водитель тягача выбрался из люка и спрыгнул на землю, отбежав на несколько десятков метров. А командир эвакоотделения с криком: «Подавись, урод!» кинул с машины наступательную гранату и сбежал по броне вниз. Взорвалось не хуже, чем от моего импульса, и так же безрезультатно. Этот островок грязи неспешно подползал к самому тягачу.

Я смотрел и лихорадочно соображал, что делать. Даже разведчики перестали стрелять.

— Так, это, оно торфяник, — заговорил разведчик, — жечь надо.

— Так сырая же, — ответил я, не поворачивая головы.

— Торфяник, — парировал разведчик. — Чуть подсушить и жги, не остановишь.

— А что, — вмешалась Ангелина, всё так же обнимаемая Ярой. — Нормальная идея, только не саму хрень, а корни.

Я кивнул и шагнул ближе. Уже почти всю ходовку у тягача опутали щупальца. Они, в отличие от самого чудовища были куда проворнее. С расстояния в двадцать метров я стал прицеливаться и долбить по пучкам корней зарядом пирокинеза, но не успевал. На смену старым корням появлялись новые. Вскоре ко мне присоединилась Ангелина. Мы пытались прожечь эту херовину. А потом вдруг, не сговариваясь, заорали в унисон.

— Вероника! Жги!

Огневицу упрашивать дважды не нужно было. Рыжая девчушка тут же оказалась рядом и стала дотрагиваться ладонями до щупалец. Эффект получался как от плазменного резака. Щупальца быстро-быстро перегорали, и мы даже услышали утробный недовольный стон, раздавшийся со стороны болота. Земля дрогнула и пошла ходуном. Дорога вспучилась и лопнула, обнажив под палыми листьями и хвоей, серыми от времени и гнили, сырой песок вперемежку с корнями деревьев. Разошлись кусты, которых словно выворотило бульдозером. Огромный серый корень толщиной с человека, с белесыми отростками, поднялся, опрокинув тягач набок, отчего у него слетела гусеница и посыпался инструмент из навесных ящиков.

Мы все только успели отскочить от этого, таращась и не понимая, что делать.

Земля разошлась ещё больше, создавая глубокий овраг, быстро наполняющийся мутной водой с плавающим в ней мусором.

— Слышь, разведка, — проговорил я, — тут лучше уйти.

— Куда? — тут же отозвался капитан.

— В лес, нахрен! — заорал я, — Это что-то стихийное, это не враг. Бежим!

— Рота, бегом марш! — пронёсся крик, и все сорвались в заросли густого ивняка.

Отбежав сотню шагов, мы, тяжело дыша, встали. Там, позади нас, слышалось чавканье на грани инфразвука, лязг сминаемого металла и треск ломаемых деревьев.

— Вот же ж, хрень, — вырвалось у меня.

Впервые я столкнулся с тем, что совершенно не понимал. Даже орда, древние боги и нежить поддавалась осмыслению, а это нет. Наверное, так выглядел исконно природный дух, не принявший человеческое обличие.

— Эта, тащ маг, — заговорил разведчик, — беспилотника нет.

Я глянул в небо, стараясь услышать хоть что-то похожее на жужжание моторчика. Но был только треск, стон и лязг от остатков БРЭМа.

— Потеряли мы машинку, — задумчиво протянула Ангелина, поглядывая на прогалину в ивняке.

Я кивнул, а потом услышал голос Кирилла.

— Дядь Егор.

— Юнга, сколько раз говорил, что я для тебя товарищ капитан, — не поворачиваясь, ответил я.

— Товарищ капитан, — повторил Кирилл, — дракон.

Мы разом обернулись, вглядываясь в небольшую проплешину среди сосен и редких берёзок.

Огромное тело неподвижно лежало, раскинув кожистые излохмаченные крылья. Шкура чудовища поблескивала гладкой чешуёй. Средней длины шея изгибалась, оканчиваясь острозубой головой. В туловище то там, то здесь виднелись рваные раны с лохмотьями мяса наружу. Вспоминалось, что у Тунгуски тридцатимиллиметровые пушки.

Вдобавок из туловища торчал огромный обломок дерева, видимо, проткнувший монстра при падении.

Мы оглянулись на шум, издаваемый вяло доедающей тягач болотной тварью, а потом командир разведроты махнул рукой, подавая команду. Разведчики, озираясь по сторонам, начали по кругу обходить тушу дракона.

— Эта, он чё, мёртв? — тихо спросил ротный у меня.

— Не могу понять, — ответил я, проверив биополе у этой штуки. — Тут какие-то нелепости идут.

Внутри все ещё громко стучало сердце, работая счётчиком адреналина. Этого гормона отмерено было не менее десятка литров, и сердце всё никак не хотело успокаиваться.

— Какие? — спросил разведчик.

— Я человека ощущаю, но как-то странно, — глубоко вздохнув и сплюнув на землю, ответил я.

— И где человек?

Я кивком показал на дракона.

Мы сделали ещё несколько шагов по кругу, осматривая гигантский труп. Разведчики разделились. Одни присели за стволами и кустарником, заняв круговую оборону, другие прикрывали нас. Я создал энергетический щит, и он сейчас стоял на взводе, потихоньку расходуя энергию. Стоит к нам приблизиться чему-то очень быстрому или очень большому, как он тут же сработает на полную мощность, словно граната на растяжке.

Дракон был интересным экземпляром. Пёстрая змеиная чешуя покрывала обтекаемое тело, принадлежавшее чему-то, больше похожему на помесь летучей мыши, ящера и птицы. От последней ему досталось тонкая и гибкая шея, от нетопыря — крылья и способность ползать на всех четырёх конечностях по земле, от ящерицы — шкура и хвост. Вообще, удивительно, что такая махина могла при жизни подняться в воздух. Скорее всего, это магическое создание.

В стороне болотной твари что-то громко хлопнуло, сменившись новой порцией тяжкого стона, пробирающего до самых потрохов. Мы быстро поглядели туда, а потом вернулись к рассмотрению дракона.

Ещё удивительнее было увидеть седло на спине этого существа, оно крепилось множеством кожаных ремешков, стягивающихся хитрыми застёжками. В многочисленных кармашках виднелись гранаты, боеприпасы к миномётам калибра восемьдесят два миллиметра, выстрелы к ручным гранатомётам и большая сумка, притороченная у брюха. А ещё там была станина, возле которой валялся испачканный мокрой землёй и листьями многоствольный пулемёт. Это им обстреляли нашу колонну.

— ГШГ, — произнёс командир разведроты, приглядевшись к оружию, — Четырехствольный, калибра семь шестьдесят два с вращающимся блоком стволов. Его на вертолёты ставят, на двадцать четвёрки в основном. Скорострельность до шести тысяч выстрелов в минуту.

— Не вижу аккумулятора или генератора, не дракон же вырабатывает ток, — сказал я, разглядывая пулемёт.

— Это в Новом Свете их делают с электромоторчиком, раскручивающим стволы, у нас используется двигатель на поровых газах.

— Не знал.

— Мало кто знает. Эта, что с человеком? — спросил он, коротко глянув по сторонам.

— Нужно дракона ближе осмотреть, — ответил я, шагнув к дохлой крылатой твари.

Когда до монстра осталась пара шагов, со стороны кустов раздался короткий свист, похожий на птичий.

— Некогда, — быстро произнёс разведчик и, низко пригнувшись, сделав короткую пробежку до ближайшего дерева, где присел на землю, попытавшись спрятаться за ствол.

Я последовал за ним, в то же время вглядываясь в лес. Свист повторился.

— Идёт кто-то, — шёпотом произнёс капитан.

— Монстр ползёт по кругу?

— Нет, другие.

В самом деле, вскоре возникла пара десятков темных силуэтов, то появляющихся, то исчезающих меж стволов деревьев. Они шли, не скрываясь. В высоких и широкоплечих фигурах я с удивлением распознал самых настоящих орков, как их показывали в различных кинофильмах. Темные, с клыками, торчащими из-под губ, как у кабана-секача, и оранжевыми маленькими глазками. Руки сильные, заметно длиннее человеческих, а вот ноги, наоборот, казались короче. Доспехи походили на снаряжение кочевых монгольских народов времён Чингисхана. Если не считать кривых ятаганов на поясах, то вооружены они были так же, как и мы. Часть этих воинов несла в руках автоматы, часть — ручные пулемёты Калашникова, а трое — и вовсе заряженные и готовые к применению гранатомёты.

Но больше всего бросился в глаза их вожак. Он прижимал рукой к себе как котёнка мальчишку примерно десяти лет. Тот повис на локте, вцепившись в него пальцами и вытаращившись испуганными глазами. Орк во второй руке держал гранату с выдернутым кольцом.

В воздухе повисла тишина, разбавляемая тихим хрустом палых веток под ногами чужаков, да далеким урчанием голодной твари.

Подойдя на расстояние пятидесяти метров, о́рочий отряд остановился. Они нас видели, но не нападали. Мы тоже выжидали. Я лишь активировал щит и подготовил боевые заклинания, отчего между пальцами возник небольшой белесый огонёк.

Вожак, пробежавшись по нам пуговками глубоких глаз, легонько стукнул пацана гранатой по голове, намекая, что это заложник.

Я оглянулся. Кирилл с любопытством вытянул шею из кустов, поглядывая на это чудо. Я тоже орков никогда раньше не видел, так что понимал его. Соколина хмуро лежала рядом с Ангелиной, которую та придерживала рукой, спрятавшись за толстую поваленную сосну. Девчонки умудрились упасть на большой муравейник, и при этом юная воительница перебирала в пальцах метательный кинжал с такой быстротой, что лезвие казалось размазанной серой дымкой.

Вожак тем временем легонько повёл головой, и к дракону бросились четыре воина. Они, поднатужившись, безмолвно приподняли тушу летающего монстра.

— Уйдут, — прошептал разведчик, с досадой поглядывая на врагов.

— Не смогу гранату обезвредить, — ответил я, — у него тоже колдовской барьер есть. Он мой импульс заглушит на пару секунд, ему хватит взорваться.

— Жаль, — выдохнул он.

Орки приподняли труп и стали вытаскивать из-под него что-то, не видное мне. А потом один из них легко взял на руки тонкую чёрную фигурку. Образ крепко засел в памяти. Изломанное тельце немногим упитаннее пленного мальчика. Иссиня-чёрная кожа, какая не бывает даже у хорошо прожаренных африканским солнцем негров. Правильное лицо, большие глаза, прямой нос и ёршик коротко-стриженных белоснежных волос. Довершали картину длинные острые уши. Всадник был одет в камуфляжные шорты, серые кроссовки и разгрузочный жилет поверх тёмно-оливковой футболки. Совсем незатейливо. Совсем по-человечески.

— Ну, орки понятно, — прошептал разведчик, разглядывая драконьего всадника, — но то, что существуют тёмные эльфы, даже не представлял. Это же чистой воды выдумка.

— Я тоже не понимаю, — также тихо пробормотал я, пытаясь разобраться в этой каше энергетических потоков, замешенной на сильных помехах, — У него человеческое биополе. То есть, совсем человеческое. И там что-то ещё. Не понимаю.

Мы ждали, а потом дрогнула земля, точь-в-точь как у тягача под гусянками. Дёрн опять вспучился и лопнул. Два толстых корня обвили тушу дракона поперёк и начали медленно тащить, но не в разрыв, а к зарослям ивняка. Словно корни-щупальца голодной болотной твари подкрались под самой поверхностью почвы, и сейчас, ухватив жертву, стягивались к владельцу.

Один из них бросился к туше, достав нож, и быстро срезал лямки, а потом сразу поднял тяжёлый пулемёт, закинув его на плечо. Мы все попятились в разные стороны, что люди, что орки.

Тем временем корни стиснули дракона подобно огромному удаву. Что-то хлопнуло.

— Ложись! — закричал ротный, но его крик потонул в огромном взрыве.

Взорвался дракон. Взорвался, совсем как те псы-камикадзе. Видимо, коренья заставили сработать боекомплект колдовских гранат и мин. Сначала по туше промелькнула тонкая молния, а потом ослепительная вспышка разорвала эту импровизированную авиабомбу, подняв комья грязи, разбросав оглушённых разведчиков и посадив мой щит почти до нуля. Одного из орков порвало на лоскуты, а двоих исковеркало комьями грязи, поднятыми в воздух этим фугасом. Разведчикам тоже досталось. Сразу за этим застрекотали автоматы и пулемёты. Я зажал наполненные металлическим свистом уши и втянул в себя воздух, почти наугад ударив чередой фокусных импульсов. В воздухе одна за другой вспышками, похожими на короткую сварочную дугу, прокатились мои заклинания. Одно разбило ствол сосны, застав его рухнуть, и только две поразили орков. А враг начал разбегаться, отстреливаясь на ходу.

Орки сразу попрятались по кустам. А те, что несли эльфа и пулемёт, сразу перешли на быстрый бег зигзагами и растаяли в лесу.

После удачного выстрела вожак, раненный в руку, расслабил хватку, и парень упал на лесную подстилку и на четвереньках пополз к нам. Его подобрал один из бойцов, тут же спрятав за деревом.

Вокруг кипел бой. Стрелять прицельно не получалось. Все вели беспорядочный огонь. А посередине этого из земли вылез ещё один корень голодного болотного монстра, ухватив тушу. Я бросил взгляд на обнажившиеся ребра крылатого охотника, похожего сейчас на погрызенную собакой куриную тушку, а потом свистнуло, и по остаткам щита прокатился всполох. В голове острой болью вспыхнул откат от вражеского заклинания.

Я краем глаза увидел, как фиолетовая трасса от заговорённой пули, пришедшая из глубины леса, прошила тело Макса. Неживой парень замер, а потом рухнул на землю. Нить, связывающая его с некромантом, разорвалась, и подросток нашёл свою окончательную смерть.

Вторая пуля пробила навылет одного бойца, заставив того вцепиться рукой в правый бок и хватая ртом воздух, упасть в траву. Третья попала в Кирилловского самурая, отчего и он ничком повалился, упокоившись навсегда. Сосуд с тельцем младенца-нежити упал на землю и лопнул. Игоша медленно шевелился среди обломков стекла и смятого плетения корзины, водя маленьким бледными ручками. Казалось, что он вот-вот зарыдает, как новорождённый.

А посреди поляны стояла Соколина, выпрямившись во весь рост и глядя остекленевшими от шока глазами на слегка подёргивающуюся половину тела солдата, которого откинуло ей под ноги взрывом от дракона. Она была с ног до головы залита кровью и безвольно шевелила губами, бормоча что-то непонятное.

— Ложись! — заорал ей командир разведроты, — Ложись! Снайпер работает! Дура, ложись!

Он ещё раз прокричал, а потом бросился, сбивая девчонку с ног.

Ангелина, сидевшая спиной к сосне, с криком вытащила из бока небольшой, но острый обломок ветки и бросила на меня взгляд. Я тряхнул головой и показал пальцем на разбитую колбу. Ангелина кивнула и быстрой тенью бросилась к игоше-личу.

А потом лес снова посетили взрывы, только появлялись они чуть дальше, накрывая врага. Это начала работать наша артиллерия, заставив замолчать неприятеля.

До меня докатилась волна беспокойства. Я сел на землю и тихо прошептал: «Спасибо», зная, что Александра меня услышит. Бог войны по наводке экстрасенса высшего разряда — страшная сила. Жаль, что опоздали они всего на каких-то несколько десятков секунд.

— …! — услышал я полный удивления, недоумения и ненависти возглас.

Я повернул голову.

Воин, спрятавший за собой бывшего заложника, судорожно хватался за горло, а из-под пальцев хлестала кровь. Мальчик с ничего не выражающим взглядом держал небольшой нож в руке. Он наклонил голову, а потом выплюнул кольцо, беззвучно упавшее в мох, и бросил гранату. Я сделал пасс рукой, и граната улетела в сторону, как отбитый бейсбольный мяч, а потом взорвалась в стороне. В какое-то мгновение промелькнула мысль, что он так мог себе все зубы выломать, кольцом-то. Его и пальцами просто так не выдернешь.

Тем временем мальчик уронил нож под ноги, быстро наклонился и подобрал автомат умирающего от кровопотери разведчика.

Мне ничего не оставалось, кроме как ударить заклинанием. Голова парня разлетелась мелкими брызгами, а тело мешком рухнуло на землю.

— Почему? — осипшим голосом спросил капитан, — мы же его спасли.

— Потому что это был не человек. Это обманка. Мертвец. Зомби… Потому что для них нет правил в этой войне.

Я видел перекошенное лицо разведчика, а потом подошел и схватил его за грудки.

— Не вздумай идти мстить сгоряча! Я это уже делал! Ничего хорошего не получилось! Уходим. А зомби я сам прохлопал, я тоже подумал, что это живой мальчонка, забыв просканировать.

Разведчик хмуро окинул взглядом утаскиваемый корнями труп дракона, отступающих орков и разрывы миномётных боеприпасов. Осколки от ближайшего прошлись по остаткам моего щита, напомнив о необходимости бежать.

Отступали мы тяжело и хмуро. Уносили раненых и убитых. Я пожертвовал остатками энергополя ради заклинания облегчения.

Этот поход нам ничего не дал, кроме потерь.

Глава 25. Не во́ины

Мы так и вышли из леса, испачканные грязью и кровью, хмурые. Чтобы вынести раненых и убитых, я раздал алюминиевые кольца и активировал на них заклинания лёгкости. Каждое колечко продевалось через хорошую застёжку-карабин, чтоб удобно цеплять за петли и ремни, а на худой конец достаточно просто прорвать ткань и через образовавшуюся дырку защёлкнуть застёжку. Главное, чтоб ткань плотная или собрана в несколько раз, иначе порвётся в самый неподходящий момент.

Сзади ещё некоторое время рвались снаряды, но уже далеко, и мы были под защитой гарнизонного барьера.

Пока двигались, Кирилл глядел на крохотное синеватое тельце мертворождённого младенца в руках Ангелины, выкидыша на позднем сроке беременности, ставшего нежитью, сжавшегося сейчас меж ломаных ветвей, из которых была сплетена корзина для его ёмкости.

Соколину за руку тащил командир разведывательной роты, постоянно её окрикивая и матерясь, на чём свет стоит.

А на поляне нас уже ждали.

Связи с нами не было, так как радио всё ещё глушилось Чёрной ордой. К раненым бросились, а погибших сложили в один ряд у той самой колючей заросли шиповника. Все молча встали и, тяжело дыша, глядели на встречающих. Я посмотрел на командование части и хмурого фээсбешника Дениса, который с фотоаппаратом подошёл к телам погибших и, постояв с минуту, начал их снимать.

— Разрешите доложить, — тихо начал разведчик при виде командира, — информация о драконе подтвердилась, однако в ходе операции произошло боестолкновение сначала с неопознанным существом, уничтожившим БРЭМ, а потом с противником. Дракон оказался заминирован мощным колдовским фугасом в совокупности с обычной взрывчаткой. Противник, оставив прикрывающий отряд с заложником, эвакуировал пилота… наездника дракона и забрал авиационный пулемёт. Заложник, оставленный при отходе врага, оказался смертником… зомби.

Я увидел, как резко выпрямился Денис. Я тоже бы так сделал. Орда никогда раньше не считалась с потерями и никого из своих не спасала. Я его понял. Понял, но промолчал, пусть разбирается сам. Это по его части.

Командир коротко кивнул и быстро умчался вслед медицинской машине, вскочив в уазик. Я проводил его взором.

— Пять убитых, — хмуро произнёс оставшийся начальник штаба, глядя в траву под ногами.

Лицо его было не просто мрачным, а совершенно серым. Он стоял и катал носком ботинка небольшой камушек так, словно это единственное важное занятие в этот трагический момент.

— Слушай, — продолжил он, обратившись ко мне, но не поднимая головы, — у нас все малость побаиваются этих сверхъестественных. Ты берегиню попроси, может, она раненых своим передаст. Шесть человек общим числом.

Я кивнул. Начальник штаба неспешно пошёл в сторону командного пункта, подобрав по пути какую-то палку, и зло сшибая ей верхушки ни в чём не повинного иван-чая.

— Я передам нашим, — произнесла Медуница, теребя пальцами кончик золотистой косы, отчего я снова кивнул и обвёл глазами моё войско.

Бой кончился и предстоит много чего сделать.

Я стоял, а ко мне подбежала зарёванная Шурочка. На ней до сих пор была гарнитура радиостанции. Девушка повисла у меня на шее, а я обнял ее.

— Не отпущу больше одного, — взахлёб прошептала она.

А я глядел на Шурочку. Раньше она не была так эмоциональна. Даже в бою бросала только короткие фразы и лёгкие напутствия.

Рядом встал Володя, тоскливо глядящий на убитых.

— Она ка-ка-командиру ар-ар-артдивизиона в глаз за-за-заехала, — произнёс парень, заикаясь, — она в карту пальцем тыкала этим воякам, ку-ку-куда долбить. Пока приноровилась сенсорику к местности привязывать, время ушло.

Я осторожно поцеловал Шурочку в висок.

— Всё хорошо. Я уже здесь. Пойдём.

Она кивнула, и мы так и пошли в обнимку.

В голове не хуже пчёл роились мысли, от которых я даже не разбирал дороги, ноги сами несли вперёд, а сзади шли хмурые члены команды.

За долгое время я привык к стычкам с Чёрной ордой и всякими демонами, но заодно забыл, что идущие рядом могут быть новичками. Их нужно учить, и учить по-настоящему. Отбросить все эти мудрёные программы, что спустили сверху, и натаскать на самые важные и нужные вещи. Я потёр ладонью щеку. Две недели. За две недели они должны научиться огрызаться. Владение магией, сверхъестественная природа и прочие способности не делают из них солдат.

— Володя, запускай свою игру, — заговорил я сразу, как пришли.

Глаза сами бегали по кунгу, палаткам, вытоптанной поляне и товарищам, а потом я запустил руку в волосы шедшей рядом Шурочки. Девушка как-то незаметно изменилась. Я не мог понять, что в ней другое, но даже её аура сменилась на другую. Лёгкий скан показывал рост гормонов.

— За-за-зачем? — заикаясь, спросил Сорокин, имея в виду игру, он вытаращился на меня, не понимая, как в этой ситуации можно играть.

Только что из боя и с потерями.

— За на́дом! — огрызнулся я, — У тебя вроде был к ней мод, позволяющий играть не в сети.

— Бы-бы-был. Прогы-гы-грес не сы-сы-сохраняется.

— Неважно. Запусти редактор уровней и создай просто пустое поле. Создай некое подобие нашего отряда и орды, — произнёс я, готовый сорваться на товарища.

— Зе-зе-зерги пы-пы-пайдут? — спросил он, водя глазами по окружающим людям.

— И зерги, и бесы, и прочая хрень из игр. Нужно сбалансировать под реалии. Оружие составь близкое по штату. К вечеру чтоб готово было.

— Е-е-есть.

— Хорошо, — произнёс я, переводя тему, и легонько отстраняя от себя Шурочку. Она подняла на меня красные глаза так, словно могла ими видеть, вот только зарёванный взгляд всё равно был такой, как раньше. — Вооружение взвода огневой поддержки вы знаете. Оно почти соответствует штатному.

Сорокин поднял руку и махнул, подзывая Велимира. Великан поднял с земли АГС-17 и подошёл ближе.

— Я па-па-пахимичил, — произнёс Володя, — вы-вы реммы-роте.

— Где? — сухо спросил я.

Волот подошёл ещё ближе и показал станковый гранатомёт. Вместо стандартной станины тот был прикреплён к некоторой самодельной конструкции, позволяющей держать оружие в руках и стрелять на ходу. Я вгляделся в стальные трубки и уголки, соединённые серыми сварными швами, грубо вырубленную деревянную рукоять и тросики на роликах, идущие к спусковому механизму. Нормальный человек, естественно, это все не удержит, но волот не был человеком. Для него сорок пять кило, что заложены в самом оружии, прицеле, станине и «улитке» с гранатами, просто мелочь.

— Это твой подчинённый, им сам займёшься. Конспекты, план занятия, списки по требованиям безопасности и прочее не забудь.

— О-о-он ны-ны-неграмотный, — произнёс Сорокин.

— Значит, обучишь. Обоих братьев.

Володя вздохнул, но смолчал. Я же перешёл на следующие действующие лица и морды. Волкудлаки теснились одной кучкой. Они, прижав уши и наклонив головы, наблюдали за мной любопытными карими глазами. Волки перебрасывались короткими скулящими звуками. Один лишь Первый Клык с парой охотников стоял неподвижно. Только у них троих помимо скромных заячьих и лисьих черепков свисали с перевязи человеческие, наблюдающие за миром с немым укором в пустых глазницах. Вожак перехватил мой взгляд, а потом указал рукой и тихо представил спутников.

— Долгая Лапа. Белый Голос.

Волки по очереди едва заметно склонили головы. Я был сильнее любого из них, и они это признавали. Я был маг.

Спадающие с загривков тонкие косички красовались птичьими перьями, точно это индейцы Нового Света. У одного заячий черепок перемотан красными нитями с пучком из трёх пёстрых соколиных перьев. Причём нити современные, синтетические, но это как раз не удивительно. А вот почему я решил, что перья соколиные? Не думаю, что матёрый воин вплетёт себе оперенье кукушки или куропатки. Второй был украшен целым ворохом ярко-жёлтых пёрышек, а на белой нити болталась самая настоящая тростниковая дудочка, короткая и скорее символичная, чем действительно являющаяся музыкальным инструментом. Она как-то не вязалась в моём усталом рассудке с кабаньими клыками, когтями медведя и человеческой челюстью на перевязи.

— Твои сержанты? — сухо спросил я.

— Да, — негромко ответил Клык, сам украшенный черепами, в том числе и волчьими.

А вот перо у него чёрное и большое. Перо ворона.

— Хорошо.

Я поискал глазами Кирилла. Тот и стоял рядом с Ангелиной, которая по-прежнему держала на руках плетёную корзинку с высохшими осколками бутыля и младенцем.

— Я попрошу в ремонтной роте, они тебе новую соорудят из баллона от системы воздушного пуска двигателя танка. Баллон держит двести пятьдесят атмосфер, так что сталь там толстая, пулю и осколки выдержит.

Кирилл кусал губу, перебирая пальцами монетку.

— Они специально били в меня? — наконец, спросил лич едва слышным шёпотом.

— Да. Маги их первостепенная цель. Не думай об этом. Я тебе в помощь дам Мягкую Тьму. Он твой броневик сможет, если что, защитить. Будете бандой бутилированных.

— Он же хлюпик, — недовольно произнёс Кирилл.

— Ты не смотри, что он так выглядит. Да, он не воин, но щит ты держать не умеешь, а это важно.

— А он умеет?

— Получше тебя. Он ядерный удар смог сдержать, так что пулю сдержит.

— Ядерный удар? — недоверчиво спросил Кирилл, посмотрев на вынырнувшее из дверей кунга пергаментно-детское лицо. — Почему с собой в лес его не взял?

— Я щит и сам умею ставить, просто не рассчитал ловушку. А он не очень мобилен на пешем марше.

— Хорошо, — тихо ответил подросток, а потом снова заговорил: — Егор, спроси, пожалуйста, может, мне отдадут тела разведчиков. Я бы их поднял.

Я пожал плечами. Я действительно не знал, что скажет командир. Одно дело взять трофейные трупы, а другое — оживить тела тех, чьи товарищи рядом. Будь я командиром — не разрешил, но всё одно, нужно обсудить эту тему.

— Я спрошу, — тихо ответил.

Ко мне придвинулась Александра и стала шептать на ухо.

— Зачем? Он же и так нежить.

— Его зомби хороши для разведки боем, — едва шевеля губами, ответил я, — если защитить самого, то он будет действовать смелее. И можно избежать лишних жертв. Лучше мёртвые солдаты, чем живые люди.

— Универсальные солдаты с Ван Даммом во главе? — ехидно спросила Ангелина.

Я кивнул, не отводя глаз от лича, отошедшего к своим подружкам. Три девочки стояли понурые с ничего не выражающими взглядами, только сейчас став похожими на нечисть.

Кирилл с интересом посмотрел на наши перешёптывания, но он не мог слышать, о чём мы разговаривали.

Александра покачала головой, отступив на пару шагов назад. Она явно была не в восторге от такой задумки, но иного выбора у меня не оставалось.

Я поскорее постарался замять эту тему. Пальцы мои дрогнули, и на нескольких заранее заготовленных ящиках отскочили защёлки. Из белых внутри и оливковых снаружи деревянных ящиков плавно всплыло в воздух оружие, роняя полупрозрачные клочья пропарафиненной бумаги. Чёрные, блестящие от смазки образцы приблизились к Кириллу и зависли в воздухе, давая себя рассмотреть.

— По штату, — начал я, — твоё отделение вооружено следующим образом. Командир отделения и старший стрелок имеет автомат АК-74 калибра пять сорок пять с подствольным гранатомётом ГП-25 калибра сорок миллиметров. Пулемётчик вооружён пулемётом ПКМ калибра семь шестьдесят два. Гранатомётчик с РПГ-7В. Помощник гранатомётчика и водитель вооружены автоматами без излишков. Всего должно быть шестеро. Но потом решим проблему.

— Когда стрелять? — сразу последовал вопрос.

И Кирилл, и волкудлаки с любопытством уставились на меня.

— Как только усвоите теорию. Требования безопасности, условия выполнения первого упражнения начальных стрельб, устройство и неполную разборку-сборку оружия, тактико-технические характеристики, нормативы по боевой магии. Сразу с этим вождение, тактическая подготовка и знание уставов. На тебя, Кирилл, много чего ляжет.

— Не страшно, справлюсь, — буркнул он.

— От одевания противогазов я вас избавлю. Нет у нас таких, чтоб и волкам, и волотам подошли. Одним по форме, вторым по размерам. А нежити химическая атака вообще по барабану. Ну и общественно-государственная подготовка. С меня не слезут без отчёта. А отчёты на все занятия будут с фотографиями и видеосъёмкой. И ещё, а где Соколина? Что-то я её не вижу.

— В кустах, — произнесла Александра, стоя позади меня.

Голос у неё был очень недовольным.

— И что там делает? — спросил я, обернувшись.

— Рыдает.

— Как, рыдает? — переспросил я, повернувшись к ясновидящей.

Она, сама зарёванная, пожала плечами, и мне ничего не оставалось делать, кроме как вздохнуть и отправиться в указанном Шурочкой направлении. Стоящие на пути волкудлаки молча расступились, давая мне пройти. Они водили ушами, выискивая едва заметные звуки. Они не хотели мешать. Ситуация и так сложилась трагическая и сложная.

Когда вся группа осталась позади, я услышал тихий сдавленный плач. Осторожно обойдя заросли колючего шиповника, вышел к небольшому вы́воротню. Сосна рухнула, задрав вверх обломленные корни, и обнажив светло-бурую полупесчаную почву, прятавшуюся до этого под толстым слоем старых мхов, палой хвои и грязи. Длинный ствол, покрытый серо-оранжевыми лишайниками, лежал, уподобившись мачте потерпевшего крушение парусника. В этой яме от выворотня сидела и тихо рыдала, прислонившись к корням спиной и закрыв лицо руками, Соколина. При моём приближении она только ещё сильнее уткнулась в ладони, наклонив голову.

Я вздохнул и сел рядом. Не зная, как начать разговор, несколько минут просто молчал.

— Если ты захочешь уйти домой, то я тебя пойму, — наконец, родились слова.

— Не хочу, — выдавила из себя девушка.

— А чего ты хочешь? — спросил я.

— Не знаю, — ответила она, тяжело всхлипывая.

— Как, не знаешь? — улыбнулся я. — Знаешь, просто ты ещё не решила.

— Я точно не хочу домой.

Соколина подняла зарёванные глаза, влажно блестящие на красном лице. Слезинка капнула с ресницы на щеку и прокатилась по коже, остановившись на трясущихся губах. Девушка не обратила на неё внимания.

— Меня на самом деле зовут Соколова Нина, — заговорила она, обхватив колени руками, — Соколи́нкой меня пацаны прозвали. Мои родители — простые учителя. Папа — преподаёт музыку студентам в театральном училище, а мама учитель рисования. Я с трёх лет за пианино уже сидела, училась. Музыкальные кружки и прочее. Всегда говорили, ты девочка, ты должна быть умной, скромной и хорошей. А я с мальчиками тайком в футбол гоняла. На приставке у соседа в ролевухи резались. Соберёмся всей компанией после школы, если непогода, и давай крошить мобов. Я книжки и комиксы про Супермена и Бэтмена читала запоем. Маме говорила, что на продлёнке со скрипкой. Я ведь и на скрипке умею, и на пианино. А потом… потом в школу военные пришли. Принесли для военно-патриотических занятий оружие. На столы выкладывали. Рассказывали, трогать разрешали. Я оружие только на рисунках про пиратов видела, да по телеку, когда парад показывали. А я тогда автомат разобрала за три секунды, и собрала так же. Они челюсти уронили. А я потом сидела сутки в комнате, не выходя. Я не знала, что это было. А потом нож бросила на кухне со злости, целилась в таракана. Попала точно в цель. Я семьдесят раз бросила в деревянную разделочную доску, ни разу не промахнулась. Через неделю пришёл хмурый дядька, сказал, что я правнучка Перуна от простой женщины. Что это дар крови бога-покровителя дружины проявился через десяток поколений. Сказал, что меня прадед под крыло забирает. Родителям кучу сертификатов дали, обещали вывести в свет. Он умел уговаривать. Меня в лицей определили, самый лучший. Я думала, что мои мечты сбылись.

Девушка задрала лицо к небу, а потом подавилась новой порцией слёз.

— Оказывается, я должна подрасти, а потом родить, тогда через несколько поколений мой правнук будет настоящим героем. Не я, а правнук. А я просто девка на выданье, удачная партия. После лицея определили при магазине у Руевита, типа менеджер-консультант по историческому оружию. Когда ты пришёл в магазин и рассказал про войско, я села на маячок, что на дисконтной карте был, стащила оружие со склада. Огнестрел нельзя было, только историческое. Я сбежала. Я как раз научилась через туман ходить. Семнадцать раз прыгала, пока тебя нашла.

Девушка замолчала, растирая слёзы и сопли по зарёванному лицу.

— Я думала, что всё. Я там, где надо, уж я-то дам силам зла прикурить от вечного погребального огня. Представляешь, поход за драконом в лес с настоящей войсковой разведкой. Просто суперквест. А потом это взорвалось. Кровь, кишки, крики, выстрелы. Я ведь должна была их бить. А я смотрела на этого солдата, как он умирал, весь порванный. Я пошевелиться не могла.

Она повернула ко мне голову.

— Мне страшно, — прошептала Соколина. — Страшно, что умру, страшно, что всё напрасно, страшно, что идти теперь некуда. Я даже ему не смогла помочь. Просто стояла и смотрела.

Девушка замолчала. Я тоже долго молчал, но потом всё же заговорил, несмотря на подкативший к горлу ком. Я очень хорошо её понимал. Мне ведь тоже сила и возможности внезапно достались.

— Знаешь, — начал я. — Суперменом никто не рождается, даже если даны возможности. У меня сын есть, он на пару лет постарше тебя. Потом познакомлю. Он сейчас на боевого мага учится в столице. Их там двадцать пять часов в сутки гоняют. Теория, нормативы, зачёты. Подъём, отбой. Если не брать общие и военные дисциплины, то ещё пять магических. Начиная с индивидуальной подготовки, кончая тактикой применения магов в бою. Я-то сам наспех учился, а их по всем правилам. Ты вот не думала, чтоб именно как маг учиться, а не как супергероиня? Маг, он может не только впереди. От него пользы больше, когда он видит всё поле боя, когда прикрывает солдат колдовским щитом, чтоб в них не попали пули, когда вовремя может подавить каким-нибудь файерболом тяжёлую точечную цель. Да мало ли. Было бы у нас войско побольше, я бы за тобой отделение закрепил. Тогда бы ты не о себе думала, а о них. Но с волками я тебя не пущу, не справишься, они слишком вольные. Кирилл сейчас будет только на себе замкнут. Его тоже без про́дыха гонять надо.

Я вздохнул.

— Тебе бы таких неубиваемых терминаторов для начала дать. Чтоб научилась за их спинами уму разуму, а потом и сама, глядишь, героиней станешь. Лет через пять. Только нет их у нас, ни пяти лет, ни терминаторов.

Соколина сидела, некоторое время всхлипывая, а потом встала. В её глазах загорелся огонь злой решимости.

— Я пойду.

Она подняла руку и резко опустила, словно разрезая ладонью воздух. Только ничего не произошло. Она повторила жест. Безуспешно.

— Куда ты? — хмуро спросил я, наблюдая за её действиями.

— Домой.

Она ещё раз взмахнула рукой.

— Да пусти ты! Мне домой надо! — с надрывом прокричала Соколина, махнув рукой третий раз.

Воздух перед ней заколыхался и потёк густой молочно-белой туманной дымкой. Я ничего не успел сказать, как она очень быстро прыгнула в туман, исчезнув в никуда.

То, что она исчезла, я понял по ауре, вернее, по полному её отсутствию. Стало быть, таков её выбор. Может быть, так даже лучше, не стоит молоденькой девочке узнавать больше смерть и ужасы войны. Я опустил глаза и, не видя земли под собой, пошёл обратно. Остановился только на поляне.

— Что с Соколиной? — тихо спросила Ангелина, сосредоточенно глядя на меня.

— Ушла, — ответил я, а потом подошёл к кунгу и поднял в руки стоящую в траве полторашку с водой.

Внутри было пусто. Не внутри бутылки. Внутри меня. Уход Соколовой Нины дался так же тяжело, как и гибель солдат. И хотя мы наполовину сформировали отряд и дошли до района предназначения, потеряли Лунику. Не хотелось больше никого терять.

Я поставил полторашку перед собой и заговорил.

— Волкам и волотам устройство автомата Калашникова расскажет лейтенант Сорокин. С магами мы будем повторять фокусный импульс. Чем раньше изучим, тем больше шансов, что живы останетесь.

И потрудиться придётся не только им. Вся эта забота ляжет в первую очередь на мои плечи. Учить, показывать и объяснять. А ведь еще нужно следить за охранными заклинаниями периметра гарнизона.

Забот будет много.

Загрузка...