Благословение небожителей. Том 2

Глава 49 Резные кости лишь об одном хранят воспоминания Часть вторая

Увидев, что Се Лянь собирается уходить, Лан Цяньцю воскликнул:

– Постойте!

Тот послушно встал. Лан Цяньцю процедил сквозь зубы:

– Вы… вы должны объяснить.

– Что объяснить?

– Разве моя семья плохо отнеслась к людям с вашей родины? – дрожащим голосом спросил юноша.

По правде сказать, хорошо.

После падения Сяньлэ некоторые люди продолжали беречь память о своих корнях. Государство уже сменило название, воцарилась новая династия, а они продолжали называть себя гражданами Сяньлэ. Из-за этого между ними и другими жителями страны часто вспыхивали стычки.

Тех, кто оказывал сопротивление, новые правители Юнъаня безжалостно истребляли, но мятежники не сдавались: объединялись в союзы и организовывали покушения на представителей знати, несколько раз вполне успешно, так что вражда становилась всё более отчаянной. Когда на трон взошли отец и матушка Лан Цяньцю, положение в корне изменилось, и в лучшую сторону. Они хотели примирить свой народ. Родители учили принца чтить традиции, забыв о распрях. Они не побоялись протестов и, чтобы продемонстрировать подданным свои искренние намерения, даровали одному из потомков правящего рода Сяньлэ титул «князь Аньлэ»[6] и воспитывали вместе с собственным сыном…

Лан Цяньцю сказал:

– После того как вы… сделали это, люди начали поговаривать, что за всё в ответе мятежники из Сяньлэ, призывали истребить их всех до единого. Вполне ожидаемо: за годы вражды какая беда ни случись, сразу думали на противника. Однако я их переубедил. Вы никогда не раскрывали мне своё происхождение, и я сказал всем, что вы не из Сяньлэ. Благодаря этому множеству выходцев с вашей родины удалось избежать смерти. Я не допустил неоправданной безжалостной резни. Конечно, я поступил правильно. Но от этого теперь ещё горше… Я проявил милосердие, а как отнеслись ко мне вы? Советник, ведь то был мой день рождения…

Он с усилием приподнял голову и спросил:

– Выходит, вы играли со мной? Человек родом из Сяньлэ убил мою семью, а я, как он меня учил, помиловал всех его сородичей? Посмеяться хотели?

Се Лянь молчал, и тогда Лан Цяньцю повысил голос:

– Это всё из-за того, что ваши семнадцать лет обернулись кошмаром? Вы решили и мне подарочек на семнадцатилетие приготовить? – Не дождавшись ответа, он разъярённо взревел: – Если таков был ваш план, я сделаю всё наперекор!

Се Лянь смотрел на юношу в изумлении: опутанный Жое, тот не мог встать, но взгляд его полыхал решимостью.

– Если вы хотели, чтобы я, подобно вам, преисполнился ненавистью ко всему живому, то не бывать этому! – сердито выкрикнул Лан Цяньцю, как будто войну объявил. – Хотели, чтобы я, как вы сами, опустил руки – ни за что! Ни за что я не стану таким, как вы!

От этого торжественного заявления Се Лянь опешил. Помолчал немного, не удержался и прыснул, а затем и вовсе согнулся в приступе смеха.

Лан Цяньцю, в глазах которого стояли горячие слёзы, впал в неистовство; его грудь разрывалась от гнева. А Се Лянь, хохоча и хлопая в ладоши, воскликнул:

– Отлично сказано!

Он уж и не помнил, когда так смеялся последний раз. Успокоившись, он вытер глаза и сказал:

– Хорошо. Запомните эти слова. Вы ни за что не станете таким, как я!

Всё это время Хуа Чэн равнодушно наблюдал за ними со стороны, скрестив руки на груди. И только Се Лянь договорил, перед ним полыхнула алая вспышка! Сначала он решил, что это Лан Цяньцю использовал какое-то заклятие, и поспешно попятился, готовый к схватке. Но когда дым рассеялся, стало понятно, что никакой опасности нет – в том месте, где только что лежал пленённый Тайхуа, покачивалась неваляшка с головой и телом круглыми и гладкими, будто тыква.

Это был крепыш молодецкого вида: с густыми бровями и чёрными глазами, очаровательно наивный. Он вылупил глазищи и весь раздулся от важности, а за спиной у него висел меч с широким лезвием. Ну просто вылитый Лан Цяньцю, только игрушечный. В такую куколку моментально влюбился бы любой ребёнок.

Улыбка сошла с лица Се Ляня.

– Цяньцю? – позвал он.

Жое, оставшись без работы, с шорохом вернулась на запястье принца. Хуа Чэн неторопливо подошёл к неваляшке, отвесил ей щелбан и ухмыльнулся:

– В любом обличье выглядит дурачком.

Се Лянь, не зная, плакать ему или смеяться, поднял куклу с пола.

– Саньлан, это что, Тайхуа? Как он в такое превратился? Не потешайся, верни как было!

– Не-а, – помотал головой Хуа Чэн. – Возьмём с собой.

– Куда?

Он молча достал кости, подкинул на ладони, и через мгновение перед ними возникла горная пещера.

Превратить человека в игрушку? Что ж, вполне в его духе! Но зачем? Се Лянь не знал, и ему оставалось только взять в руки неваляшку, подхватить с земли брошенный меч Фансинь и проследовать в пещеру за Хуа Чэном.

Его высочество и князь Аньлэ были хорошими друзьями.

Родители принца спросили у Се Ляня:

– Советник, что вы думаете об этой дружбе?

И он ответил:

– У князя нездоровый цвет лица; в него будто нечисть вселилась. Надо будет при случае его проверить.

Когда кол пробил сердце Се Ляня, он подумал: «Надо же, не особо и больно… Почти как поранить палец».

Он пристально смотрел на Лан Цяньцю. Тот возвышался над ним, и глаза его были налиты кровью от гнева.

– Закрыть гроб! – раздался приказ.

Всё погрузилось во тьму: его закопали.

Теперь, когда он не мог ничего видеть и слышать, по телу медленно, словно с задержкой, разлилась боль.

– Эй, люди… – тихонько позвал Се Лянь.

Смерть от истощения ему не грозила, но само чувство голода было весьма мучительным.

По мере того как они продвигались вглубь, узкий проход сменился просторной пещерой, и эхо от их шагов отражалось в высоких сводах. Спереди послышалось какое-то пение, замелькали огни.

Когда Се Лянь впервые увидел Дворец невероятного наслаждения в Призрачном городе, из него тоже доносились песни прелестных танцовщиц, но их голоса были нежны и ласкали слух, влекли за собой. Сейчас же голоса звучали нескладно, вразнобой – никакого сравнения с теми чаровницами. Принц не выдержал и спросил Хуа Чэна:

– Саньлан, что это за место?

Тот в ответ только шикнул.

Се Лянь и без того говорил шёпотом, а теперь вовсе затаил дыхание. Вскоре он понял, почему нужно соблюдать тишину. К ним подлетела стайка болотного цвета огоньков. Приглядевшись, он рассмотрел маленьких демонов в зелёных одеждах и с язычками пламени на голове, похожих на крохотные свечки.

Отступать и прятаться в тоннеле было некуда, Се Лянь потянулся к мечу, однако в последний момент решил использовать Жое и опустил руку.

Но что странно – демоны глянули на них без всякого интереса и продолжили путь, не прерывая беседы. Появление чужаков их ни капли не насторожило. Се Лянь обернулся к своему спутнику и обомлел: вместо красавца в алых одеждах перед ним стоял бледный демон, голову которого венчал зелёный огонёк.

Се Лянь и не заметил, как Хуа Чэн сменил им обоим личину. Подумав об огоньке у себя на голове, принц невольно потянулся к макушке.

– А зачем мы так…

– Здесь правит Ци Жун. Все знают, что у него дурной вкус. Приходится его приспешникам разгуливать в таком виде.

Даже Се Лянь знал, что странные предпочтения Ци Жуна стали притчей во языцех как среди небожителей, так и среди призраков. И вот он убедился в этом лично: слова «Зелёный Фонарь Блуждающий в Ночи» звучали поэтично и загадочно, а вот воплощение – буквальное – разочаровало.

– Так мы в логове Зелёного Демона? – удивился принц. – Разве ты его не разрушил?

– Да, но в тот раз ему удалось сбежать. И спустя пятьдесят лет скитаний он обустроил себе новое.

Се Лянь покрепче сжал в объятиях игрушечного Лан Цяньцю, огляделся по сторонам и, убедившись, что их никто не подслушивает, тихонько попросил:

– Саньлан, если у тебя дела, может, расколдуешь пока Тайхуа и отпустишь, а потом мы вдвоём отправимся к Ци Жуну?

Хуа Чэн ответил тоном, не терпящим возражений:

– Нет, он пойдёт с нами. Ему предстоит кое с кем повидаться.

Се Лянь удивился. По реакции Хуа Чэна было ясно, что он ни во что не ставит Лан Цяньцю – так зачем брать его на встречу? Впрочем, сейчас ситуация не располагала к спорам. Они продолжили путь и вскоре вышли на свет. Стало ясно, что вся гора изрыта пещерами, соединёнными друг с другом сетью подземных ходов. Повсюду деловито сновали демоны с зелёными огоньками на головах, гудя, словно рой пчёл. Окажись тут Се Лянь без провожатого, он бы наверняка потерялся, но Хуа Чэн чувствовал себя в этих пещерах как дома и уверенно переходил из одной в другую, точно давно выучил маршрут.

Благодаря личинам они не привлекали к себе лишнего внимания, и Се Лянь вздохнул с облегчением. Хуа Чэн принял этот вздох за недовольство и спросил:

– Что такое?

– Нет-нет, ничего. Я боялся, что ты сразу полезешь в драку, а я не слишком хорош в бою… Здорово, что мы пробрались сюда тайно.

Он не лукавил: принц действительно мастерски владел оружием, но любая драка с его участием могла обернуться катастрофой.

Хуа Чэн улыбнулся и ответил:

– Тогда я напал открыто, а Ци Жун прознал об этом и сбежал. На этот раз я хочу добраться до него самого, так что нельзя выдать себя раньше срока.

«Выходит, Саньлан хочет устроить Цяньцю встречу с Зелёным Демоном? Зачем?» – Се Лянь окончательно запутался. Однако его всё ещё мучила совесть за тот поджог во Дворце невероятного наслаждения, так что принц решил не спорить, а потом при случае деликатно уговорить демона расколдовать Тайхуа. Тем временем Хуа Чэн продолжил:

– В осторожности этому ничтожеству не откажешь. Рядовых прислужников он к себе не подпускает, прикинуться его доверенным лицом не получится… Но есть один способ.

В этот момент к ним приблизилась компания из четырёх демонов; они болтали и смеялись. Хуа Чэн замедлил шаг, и Се Лянь последовал его примеру. За собой на верёвке демоны вели живых людей.

Некоторые были одеты дорого, некоторые – в отрепье. В основном это были мужчины и женщины в возрасте до тридцати лет, но среди них затесался маленький мальчик, крепко вцепившийся в подол рубахи взрослого – скорее всего, беднягу схватили вместе с отцом. Руки у пленников были связаны. Они гуськом плелись по жутким тоннелям, едва не теряя сознание от ужаса. Пройдя мимо них, Хуа Чэн бесшумно развернулся, пристроился в хвост процессии и легонько толкнул локтем Се Ляня, призывая последовать своему примеру. Он опять сменил внешность – теперь выглядел как изящный юноша – и принцу, наверное, сотворил похожую личину.

Отряд продолжил путь по пещерам. Мелкие демоны, что возглавляли шествие, похоже, были очень довольны порученным им заданием. Надувшись от важности, они то и дело оборачивались и покрикивали:

– Смотрите, ведите себя прилично, не сметь реветь! Кто соплями-слезами измажется и аппетит нашему повелителю испортит, того ждёт участь похуже смерти!

Ци Жун единственный из «Четырёх великих бедствий» промышлял поеданием человечины – так и не мог отказаться от этого пристрастия. Даже соратники над ним посмеивались: мол, какой позор, совсем отстал от жизни!

Очевидно, план заключался в том, чтобы тайно подобраться к Зелёному Демону, затесавшись среди жертв. Следуя за Хуа Чэном, Се Лянь поймал его руку и почувствовал, как тот напрягся. Быстро, пока Хуа Чэн не успел вырваться, принц вывел пальцем по его ладони: «Спасти».

Уж если они повстречали этих людей, то просто обязаны были им помочь. Таким образом Се Лянь давал понять, что не намерен оставлять пленников в беде.

Хуа Чэн сжал пальцы, будто пряча написанное в кулак. Спустя мгновение процессия вышла из тоннеля и очутилась в огромной пещере.

Обзор им загораживало что-то чёрное и большое. Се Лянь прищурился, но не успел ничего рассмотреть, как Хуа Чэн ухватил его за запястье и вывел пальцем на тыльной стороне ладони: «Наверху. Не трогай».

Се Ляню почудилось, что с потолка пещеры спускаются какие-то рваные полотнища, но он пригляделся, и зрачки его сузились. То была не ткань! То были люди – целые гроздья человеческих тел, связанных за ноги.

Лес подвешенных вниз головой трупов!

Крови не было: их давно осушили до капли – остались лишь сухие оболочки. На мёртвых лицах застыли гримасы ужаса, рты широко раскрыты, а тела целиком покрыты чем-то белым и плотным, словно изморозь, – солью.

В глубине пещеры горели яркие факелы и высился большой трон, а рядом расположился длинный стол, уставленный драгоценной посудой, – как будто вокруг не пещера, а дворцовые покои. Чуть поодаль стоял огромный железный котёл, в котором могли свободно уместиться несколько десятков человек. Сейчас в нём бурлил, вздыхая паром, красный бульон, и любой, свались он туда ненароком, сварился бы в момент.

Отряд демонов повёл людей к котлу. Осознав, что их ждёт, некоторые упали на колени, отказываясь идти, и завязалась потасовка. Во всеобщей суматохе Се Лянь вдруг почувствовал, как Хуа Чэн остановился, и обернулся. Демон оставался в образе нежного юноши, но в глазах его пылал гнев, сулящий смерть всему живому. Он всегда скрывал свои чувства за улыбкой, и прежде принцу не доводилось видеть на его лице такую ярость. Се Лянь проследил за его взглядом, и у него перехватило дыхание: кто-то стоял на коленях у роскошного трона. Не человек, как сначала показалось, а каменная статуя. Повёрнутая к ним спиной фигура опустила голову – как побитый пёс у ног хозяина, воплощение ничтожества. Очевидно, скульптуру изготовили с единственной целью: унизить того, по чьему образу она сделана.

Се Ляню не нужно было обходить её кругом. Он и так знал, что у изваяния его лицо.