Библия Пта

ГЛАВА I

Стивен Мастерс спустился по трапу космического корабля на поверхность планеты, размышляя, что он при этом должен чувствовать. Унизительно вначале пятиться задом из шлюза, как рядовой астронавт, а затем осторожно сползать по ступенькам.

Снимают ли его на пленку? Интересно, как он выглядит сзади? Ему казалось, что его движения неуклюжи, его даже передернуло от одной этой мысли. И все же — смешанное чувство охватило Стивена… Если люди на Земле следят за ним, то они знают — видят, что он, Стивен Мастерс сейчас, сию минуту спускается по лестнице.

Эта мысль доставила ему удовольствие. Они смотрят на него. Они видят его!

Сейчас он спустится и взберется на тот холм. Оттуда он увидит, как выглядит эта дыра.

Как только его нога коснулась грунта, Стивен попытался осмыслить тот удивительный факт, что именно он первым ступит на новую планету, и это самое главное. Ему стало легче, он оторвался от трапа и внутренне собрался под своим скафандром со всеми его устройствами и приспособлениями.

Сначала он чуть не упал. Шатаясь и спотыкаясь, Стивен с трудом удержался от падения. Боже, чуть не опозорился!

Прошло немало времени, пока он, обливаясь потом, стоял, застыв в нелепом положении, откинувшись назад. Оглянувшись, он увидел, в чем дело. Один из двух крючков, свисавших с плеча, зацепился за ручку канистры, стоявшей у основания лестницы. От неожиданного толчка он и потерял равновесие: шагнув вперед, чуть не опрокинулся назад, не поняв из-за жесткого кокона костюма, что случилось.

Стивен ослабил и освободил крючок. От злости ему бросилась в голову кровь. Он даже на мгновение стал хуже видеть.

Наконец он понял, что вряд ли кто-то из экипажа заметил его промах.

Чувство приподнятости вернулось, а гнев рассеялся, уступив место смущению. В стрессовой ситуации мелькнул слабый лучик истины, пробившись сквозь обычное для него состояние самоупоения. Что-то подсказало ему, что он не приобрел друзей за время полета. Но что поделаешь — лучше не жаловаться.

Он быстро направился к ближайшему из холмов. По мере приближения он отметил, что холмы не вулканические. Пологие склоны, много кустов, в основном, желтых, встречались и зеленые с оттенком голубого. Самое интересное — это их угловатые согнутые листья. Такого нет ни на Земле, ни на любой другой известной планете.

Педагогам удалось вложить в него кое-какой интерес к знаниям, несмотря на все его противодействие. И все же (он не мог скрывать это от себя) ему скучно уже теперь. Да, будут новые растения и много животных. Однако эти детали не имеют значения для сына самого богатого человека на Земле.

Мысленно он увидел всю эту роскошь: причудливые автомобили, блестящий личный самолет, хорошо одетых девушек, стремящихся ублажить наследного красавчика. Элегантные интерьеры, огромные здания, величественные отели, пресмыкающиеся слуги: “Слушаю вас, господин Мастерс… Что-нибудь еще, господин Мастерс? Вывести машину, господин Мастерс?”. Он же бросает не глядя: “Я позову вас, если будет нужно”. А если слуг не было на месте, то: “Какого черта, где вы шляетесь?!”

Правда, во время полета на Миттенд он обнаружил, что есть вещи, которые нельзя купить за деньги. Положение Мастерса-старшего обеспечило сыну койку на борту корабля, но не могло бы ни снять его с борта, ни повернуть корабль назад после старта, ни заставить спутников относиться к нему с симпатией. Люди не любят, когда деньги прут напролом.

Бог свидетель — он пытался наладить контакты. Но все на борту лишь отвернулись от него. В общем-то, ему наплевать. В определенных эмоциональных состояниях ему никто не был нужен.

Да, скучно. А вы, несчастные маленькие человечки, ищете еще одну зеленую планету? Хотите, затаив дыхание, увидеть маленьких птичек и взять пробы грунта? Боже, его тошнит при мысли о том, что еще три недели придется болтаться в космосе, проведя перед этим месяц на планете.

И пока Стивен шел, скучая, злясь и даже слегка дергаясь от нетерпения на каждом шагу, он смотрел на желто-зеленый мир, который расстилался перед ним внизу, в то время как он поднимался все выше. Содержание кислорода здесь было такое же, как на Земле, он снял шлем и бросил его, не глядя. Так лучше видны и отдаленный лес, и блестящая гладь реки. Он презрительно кривлялся, наблюдая открывшуюся ему, необычайную по своей новизне красоту природы.

И все-таки небольшая частица честолюбия еще оставалась в нем. “Стивен Мастерс отбывает на Миттенд с партией первопроходцев”. Этот волнующий заголовок появился после того, как он спьяну признался, что этого хочет. Начитался газетной болтовни о себе, своем отце и захотелось чего-нибудь новенького. А газеты раздули его дурацкое хвастливое замечание на вечеринке.

Стивен мысленно оглянулся назад. Каким идиотом надо было быть! И вот чем закончилось. Он не переживет этого. Это предел!

Предчувствие неприятностей и сознание бесцельности его прогулки не исчезло и тогда, когда с гребня холма он увидел горизонт.

Что-то мимолетно прошло через его сознание в этот момент: “Мать, мы передаем тебе образ этого пришельца. Разрешаешь ли ты заняться им? Даешь ли ты нам силу?”

Иногда Стивена удивлял поток собственного сознания. Но это бывало редко да и в других обстоятельствах. Совершенная бессмыслица промелькнула и исчезла. Осталось раздражение. Перед ним простиралась еще одна гряда холмов, более высоких, чем тот, на котором он стоял. Гряда закрывала западную часть горизонта.

“Хорошо, хорошо, — подумал он, — пойдем и туда”. В конце концов, он всегда был упрямым. Чаще всего это касалось девушек. Его бесило, если какая-нибудь смазливая маленькая дрянь начинала нести вздор, когда он тянул ее в ближайшую постель, и он должен был зажимать и лично раздевать ее. И тогда она начинала вздыхать и расслаблялась, очевидно, считая, что теперь уже все идет как положено.

Путь к гребню пролегал вначале через ложбину, затем шел длинный, пологий, но каменистый подъем. Дойдя до нижней части ложбины, Стивен обнаружил там узкий ручеек, почти скрытый высокой кустистой травой. Вода журчала, несло сыростью, в ручье плавали маленькие черные личинки. На мгновение он вспомнил: маленький мальчик на одном из ранчо отца, узкий ручей, совсем как этот, он так же был скрыт травой, и Стивен нашел его так же совершенно неожиданно. Ему было восемь лет. Сколько радости он испытал тогда от этого открытия!

Его мысль задержалась на этой чистой картинке детства. С тех пор прошло пятнадцать лет “созревания”, как он сам называл эти годы.

Зрелость?.. Как можно одновременно презирать свое положение сына мультимиллиардера и не упускать ни одной возможности воспользоваться им? Эту проблему Стивен разрешил очень просто. Презирать все человечество! Без исключения. Делать вид, что деньги ничего не значат. Насмехаться над этим тупарем, своим отцом, потратившим свою жизнь на накопление бесполезного барахла и денег. Тратить деньги с циничной расточительностью, поскольку тебе ведь все безразлично.

Стивен перепрыгнул через ручеек и автоматически совершил правильные действия. Во-первых, он начал подниматься на гребень, а во-вторых, прикинул расстояние до вершины — оно составляло около четверти мили. Тут проявились два его достоинства: никогда не останавливаться, не сидеть или лежать, словом, не бездействовать и еще — уметь правильно ориентироваться в окружающей обстановке. Он мог оценивать направления и расстояния, как почтовый голубь. На эту его способность не влияли ни тяжелые мысли, ни неприятные воспоминания или цепь образов, которые время от времени возникали в сознании, питая его фантазию и оправдывая его поведение. Бывали случаи, когда он наутро после загула просыпался в незнакомых постелях и тем не менее всегда быстро соображал, где находится.

Он все еще шагал к гребню, от высшей точки которого его отделяла всего сотня футов…

“Мать, он видит нас! Дай нам больше сил!”

Мастерс остановился и покачнулся. Подобное движение однажды спасло ему жизнь. Тогда он хотел перейти дорогу, и только он сошел с тротуара, как паромобиль, черный, словно ночь в степи, тихо, без сигнала пронесся мимо, лишь просвистел воздух, и если бы Стивен вот так же не откачнулся, то погиб бы. Тогда он среагировал быстро, крутнувшись в сторону уходящей машины, заметил номер, а затем судился три года, используя при этом всю мощь денег папы Мастерса. Ему пришлось выдвигать все более и более изощренные обвинения против несчастного владельца паромобиля, пока суд не вынес приговор в пользу Стивена, осудив ответчика на миллион долларов по совершенно ложному обвинению в том, что это было умышленное покушение на жизнь Мастерса-младшего. Лишь Верховный суд пересмотрел этот приговор, но ответчику это все же обошлось в восемьдесят четыре тысячи долларов судебных издержек. К тому времени Стивен уже и сам поверил каждому слову своего вранья. После этой истории он цинично распространялся о том, как трудно богатым людям добиться справедливости.

В других случаях Стивен реагировал на неожиданную угрозу ловким прыжком или другим движением тела, или мгновенным решением. Это всегда случалось моментально. Теперь, когда он отшатнулся в предчувствии опасности, воспоминания о подобных случаях пронеслись в его мозгу.

Он заметил, что десяток каких-то существ, похожих на людей, появились слева от него и что они не совсем нагие, как ему показалось сразу, — на бедрах у них болтались маленькие повязки.

Стивен Мастерс быстро ощутил, что на этот раз ему не придется получить удовлетворения в суде, это не тот случай, НЕ ТОТ, когда ему удастся расквитаться с сукиными сынами, как он обычно называл своих противников.

Перебирая все эти мысли — некоторые из них были совершенно новыми для него — он по меньшей мере полминуты провел в нерешительности, и наконец — слишком поздно: — начал убегать от этих странных существ, но даже и теперь двигался слишком медленно. При этом Стивен почему-то ощущал нежелание убегать, появилось такое чувство, будто он движется в неверном направлении. Что-то внутри него сопротивлялось каждому его шагу — Через минуту, заметив, что преследователи не слишком спешат, он перешел на шаг.

Стивен шагал быстро, с беспокойством думая о том, что он идет примерно параллельно гребню холмов. Уже сейчас между ним и той первой цепью холмов, которую он пересекал раньше, довольно значительная полоса неровной местности. Совершенно ясно, что попасть к кораблю он сможет, только перевалив холмы в другом месте, поскольку дикари — как он заметил — держали в руках короткие копья и могли захватить его, если бы он пошел назад тем же путем.

Он попытался успокоить себя соображением о том, что дикари не так уж и опасны, потому что находятся на низкой ступени развития. Вокруг простиралась дикая природа, тишину нарушали лишь шаги его ног в грубых ботинках скафандра: части костюма при ходьбе скрипели и, как ему казалось, затрудняли его движения. Подумав об этом, Стивен тут же начал развинчивать детали комбинезона и освобождать стяжки. Конструкция костюма была очень удобной в обращении. Но перед тем, как окончательно скинуть с себя скафандр, Стивен вынужден был остановиться и вытащить вначале одну, а затем другую ногу.

Освободившись наконец от костюма, Стивен заметил, что из лощины впереди, на расстоянии ста ярдов, появилась вторая группа полуобнаженных существ, вооруженных копьями и также направлявшихся к нему.

Стивен вновь перешел на бег, он вынужден был теперь двигаться в направлении пересеченной местности, чего раньше он надеялся избежать.

“Фантастика какая-то”, — подумал Стивен.

Неожиданно дорогу ему преградил ручей, довольно широкий и не такой уж мелкий. Поколебавшись лишь мгновение, Стивен прыгнул и погрузился в воду сначала до бедер, затем по пояс, еще мгновение — и он уже выбирался наверх по склону противоположного берега. Промокнув и увязнув по колено в грязи, Стивен опять кинулся бежать, однако тут же споткнулся и упал. Он встал и побежал снова, но, ступив ногой в ямку, почувствовал боль в щиколотке. Он собрался было бежать дальше, пусть даже и хромая, но преследователи тем временем почти настигли свою жертву, практически отрезав его от корабля. Ближайшая к нему группа находилась уже всего в двадцати пяти ярдах, и Стивен мог хорошо видеть их.

В такие моменты кажется, что время останавливается. Стивен на мгновение застыл в неподвижности. И, разглядев их лица, он безошибочно определил, что это лица людей.

Человеческие существа!

Правда, его это не очень поразило. Даже сухарь-антрополог обрадовался бы гораздо более. Эмоциональный же ученый просто затрясся бы от восторга. Как-то он случайно попал на собрание ученых мужей, обсуждавших проблемы рас на других планетах. И вот теперь он сам столкнулся с незнакомой жизнью, которую он наблюдал уже несколько секунд. Однако чувства ученого, делающего мощное открытие, были ему неведомы.

Туземцы Миттенда были почти белыми, так во всяком случае показалось Стивену. Сам он часто, смеясь, называл себя гражданином мира. Его прабабка была метиской, но никого это особенно не волновало, тем более, что она отличалась потрясающей красотой. Дед Стивена тоже женился на очень привлекательной женщине с примесью китайской или таитянской крови. Мать Стивена была германо-китайского происхождения, черноволосая, с испанской внешностью.

Что особенно поразило Стивена, так это то, что… мит-тендиане были, как бы это сказать… все чем-то похожи на самого Стивена! Когда он разглядел сходство, туземцы были уже совсем близко.

Стивен побежал изо всех сил, задыхаясь, чувствуя, что он долго не выдержит. Он взбирался по склону холма, который казался теперь гораздо круче, чем раньше…

Только сейчас, в этот последний момент, Стивен понял, какую глупость он сделал, отправившись в одиночку. Обычно такие мысли ему в голову не приходили, он всегда делал то, что хотел, и посылал всех при этом к черту.

“Зови на помощь, идиот!” — мелькнуло в мозгу Стивена.

Он попытался крикнуть, но звук его голоса оказался на удивление слабым.

Неудачный призыв о помощи напомнил Стивену, как он закрылся когда-то на верхнем этаже пятиэтажного нью-йорского дома Мастерса, где хранились всякие припасы и располагались комнаты для слуг.

Никто так никогда и не понял, как Стивен закрылся на этаже. Кто мог себе представить, что юноше в пятнадцать лет придет в голову закрыться изнутри на ключ, а затем выбросить ключ в окно?

Потом он стоял у окна, сгущались сумерки, и Стивен начал звать кого-нибудь. Во всяком случае, он утверждал потом, что звал. Может быть, он звал слишком тихо, может быть, лишь шептал. Об этом он умалчивал при разбирательстве.

Позднее признание получила версия, что один из слуг — Марк Брем — запер мальчика, а затем, стоя внизу на лужайке, смеялся и издевался над ним.

— Он словно сошел с ума, отец. Должно быть, он ненавидит меня, как и всех богатых людей.

Хотя голова Мастерса-старшего была всегда занята массой проблем, на этот раз он так удивился — чем это его.

Стивен вызвал ненависть и странную злобу слуг — что несколько минут беседовал с сыном:

— Лучше всего говорить правду. Наказание за ложь или вред, нанесенные другому лицу, наступает автоматически, оно неизбежно. Ты остаешься психологически связанным с тем, кого обидел или кому солгал, и тем самым ограничиваешь свою свободу.

Очевидно, правду знали лишь Бог и Стивен. Но у Стивена правда получила странное преображение.

— Этот слуга ненавидит меня без всякой причины. Я всего лишь два раза говорил с ним за все время, что он служил у нас. Может, он чувствовал себя отверженным, хотел внимания.

Пятнадцатилетний мальчик сказал правду… о себе. Наверное, Стивен нуждался во внимании своего вечно занятого отца.

Мелькнувшее воспоминание, непродолжительное бегство, слабая попытка позвать на помощь — и погоня закончилась, преследователи были уже в нескольких шагах.

Когда его схватили, Стивен содрогнулся. Нечто абсолютно чужое дотронулось до человека впервые с тех пор, как на Земле появилась жизнь. Каждой клеткой своего существа Стивен ощутил отвращение.

Пальцы миттендианина вначале скользнули по правому плечу, затем снова, более надежно схватили его и уже не отпустили.

Глубоко-глубоко внутри Стивена что-то вскрикнуло.

“Мать, прикосновение, ощущение — это невозможно. У него тысяча лиц. Быстрее, перенеси его!..”

…Дзинь!

Стивен уставился на два бокала пива, упавшие на грязноватый пол бара. Резкий голос бармена сзади вывел его из оцепенения.

— Марк, какого черта, проснись!

Стивен обернулся. Он сделал это автоматически, не думая. В первый момент он не понял, что обращаются к нему. Однако кто такой Марк? Марк…

Подняв глаза, он увидел окно бара, на стекле которого с наружной стороны черными буквами было что-то написано. Изнутри это выглядело так:

Еще через мгновение, переживая нестерпимую раздвоенность и не осознавая до конца, что ему придется теперь всегда откликаться на имя Марк Брем, Стивен повалился на пол.

ГЛАВА II

Стивен никогда не находил нужным скрывать свои чувства, ему было на всех наплевать. Поэтому и сейчас он начал орать и орал до тех пор, пока около него не собралась целая толпа. Никто ничего не понимал, для всех припадок официанта был полнейшей неожиданностью. Кто-то с ужасом произнес:

— Он помешался!

Стивен закричал еще громче. Где-то за спинами толпы уже набирали телефонный номер и вызывали полицию, но еще до того, как приехали представители закона, возбужденный баритон (Стивену этот взволнованный голос со всхлипываниями напомнил ослиный крик) вызвал скорую помощь.

Санитарам пришлось попотеть, пока они управились со Стивеном, который выкрикивал свою историю и никак не давал сделать себе инъекцию, отчаянно боясь, что его усыпят. В конце концов два прибывших полисмена справились с ним, и ему ввели снотворное. Стивен еще помнил, как его несли, крепко держа, а потом осторожно положили на носилки в машине.

Ему показалось, что в себя он пришел сразу же. Одного быстрого взгляда вокруг было достаточно, чтобы понять, что он находится в больничной палате. Он быстро нашел и нажал кнопку. До появления сестры Стивен сообразил, что он должен изменить свое поведение: они снова усыпят его, если он будет шуметь.

Стивен рассказал свою историю вначале одной сестре, затем другой, третьей, потом студенту-практиканту, потом доктору, еще одному доктору… Наконец, пришел психиатр. Какие-то слухи дошли до репортера. И вот еще дважды хриплый голос Марка Брема без признаков усталости подробно поведал о том невероятном несчастье, которое постигло Стивена Мастерса на далеком Миттенде.

Позже сестра принесла ему газету. Там была помещена колонка с его рассказом, а рядом — обзор новостей, где сообщалось, в частности, что космическая связь с астронавтами на Миттенде прервалась рано утром (значит, через двенадцать часов после психического срыва, случившегося с Марком Бремом).

Стивен даже не подумал о том, какая судьба могла постичь его спутников, его это совсем не интересовало. Взгляд Стивена скользил ниже по колонке, пока не остановился на том, что он искал: “Телефонный запрос Ассошиэйтед Пресс в штаб-квартиру Стивена Мастерса-старшего увенчался лишь лаконичным ответом одного из помощников мультимиллиардера: “В данный момент у нас нет комментариев по этому вопросу”.”

В данный момент! Подразумевалось, что, возможно, далее что-то последует. Это мгновенно обнадежило Стивена и улучшило его настроение. Всю оставшуюся часть вечера и беспокойную ночь он представлял, как “старушка” — так он называл мать, которая в свое время была очень красива (да и сейчас еще могла представлять некоторый интерес для мужчин) — теребит “старого хрыча”.

Он злорадно подумал: “Уж она-то не даст ему заснуть”. Мысленно Стивен увидел, как его мать, обуреваемая страхом и самыми худшими предчувствиями, настаивает, чтобы ни одна, даже самая слабая ниточка, ведущая к спасению ее дорогого сына, не осталась не исследованной.

С самого начала, когда он собрался в экспедицию, мать была сама не своя. Если говорить правду, он так донимал всех близких фокусами и капризами…

Она его вытащит отсюда… С этим убеждением Стивен наконец заснул. Разбудили его медсестра — молодая блондинка — и санитар, ворвавшиеся, запыхавшись, в палату для того, чтобы перевести его в отдельную комнату для интервью с двумя психиатрами и… с самим господином Мастерсом!

Его собирались перенести, но Стивен выпрыгнул из койки и, опираясь на сопротивлявшуюся блондинку и санитара, переместился в большую, ярко освещенную комнату с одной кроватью. Через несколько минут растворилась дверь и…

“Странно, — подумал Стивен, — он не изменился”… Хотя что странного было в том, что органы чувств Марка Брема воспроизвели в точности того Мастерса-старшего, которого знал Стивен? Для Стивена это была новая мысль. Впрочем, все люди выглядят, примерно, одинаково.

Стивен вновь повторил свою историю, но на этот раз спокойно. Впервые за все эти часы он действительно думал о том, что говорит.

Он даже увлекся. Рассказ помог ему высветить в памяти те детали, которые вначале ускользнули от его внимания. Теперь, в процессе рассказа, он сам стал понимать много больше.

Неожиданно что-то снизошло на Стивена. Поток сознания в его мозгу превратился в ревущую реку. Внутри него бушевало, он не мог контролировать свои мысли и память, и лишь малая часть его “я” сохранилась, благодаря чему он видел себя со стороны.

“Я уже наполовину чокнулся”. Раньше это ему и в голову не приходило.

Возбуждение спало так же быстро, как и пришло. Он старался держать себя в руках, чтобы такое не повторилось. Еще несколько минут Стивен отвечал на вопросы.

Потом вновь стало скучно. Лежа на спине, Стивен отдыхал, затем перекатился на бок и с вызовом уставился на Мастерса-старшего.

— Отец, зачем ты привел сюда этих умников?

В Стивене закипала злость, и он накручивал себя все больше:

— Какого черта, уведи этих крыс!

Мультимиллиардер поднялся:

— Вы закончили, господа? — с достоинством осведомился он.

Врачи переглянулись и кивнули. Один из них сказал:

— В целом все понятно.

Другой начал анализировать:

— Явный случай параноидальной галлюцинации. Вы заметили появление этой мгновенной враждебности, мнимый перенос сознания? Я, вместе с тем, не думаю, что он опасен.

Стивен прорычал со злобой:

— Чистый идиотизм.

Старшему Мастерсу он сказал:

— И ты хочешь позволить этим пузырям выступить в прессе?

Отец был невозмутим:

— Они составят отчет, а помещать его в газетах или нет, я решу сам.

Стивен смягчился:

— Покажи его хотя бы вначале старушке, а?

Папа-Мастерс не ответил. Он подошел к двери, открыл ее и, уже выходя, остановился. Все замерли. Не поворачивая головы, он произнес:

— Я предлагаю вам покинуть больницу, когда вы почувствуете себя лучше, и возобновить вашу деятельность официанта в баре. Не стройте никаких иллюзий. Ваша история — фантастика. Всего хорошего.

И вышел, а вслед за ним и оба врача. Стивен остался лежать с презрительной усмешкой на лице. Однако заявление Мастерса произвело на него пугающее впечатление. Что-то в голосе этого старого лунатика… Неужели он и в самом деле так думает?

Оставшаяся часть дня тянулась долго. Его отвезли в прежнюю палату, где на других трех кроватях лежали какие-то малоинтересные для Стивена типы. Со Стивеном проделывали какие-то процедуры, он понял, что специальных инструкций относительно него не получено. Настроение его ухудшилось.

Пришла ночь. Вот уже пора спать. А он все еще Марк Брем и все в том же состоянии.

Один.

Стивен свернулся калачиком в темноте, как бы стремясь оградить себя от окружающего. Он лежал, чувствуя себя отвратительно. Беспросветно… Тело Марка Брема — тяжелое, стареющее — казалось ему уродливым и чужим.

Размышления привели его к мысли о том, что с ним обращаются как с сумасшедшим. Нужно быть осторожным, а то его запрут в каталажку.

Ночь Стивен провел, составляя хитрые планы избавления, то просыпаясь, то вновь засыпая. Как можно притвориться здоровым и нормальным, если Стивен Мастерс втиснут в тело слуги, и притом, человека на четырнадцать лет старше его? Как, как, как? Вот история! Наконец пришло утро.

Когда Стивену принесли завтрак из двух яиц, двух тостов с маслом, клубничного джема и кофе, в палату вошел человек простоватого вида с веселым лицом и блестящими глазками, осмотрелся и направился к Стивену. Сначала Стивен подумал, что он его не знает, но через мгновение узнал. Это был владелец бара “На углу”.

Как его звали? Да — Джесс Рихтер.

Массивный, крикливо одетый человек подошел к постели и уставился на Стивена.

— Эй, Марк, — сказал он, — ты уже во всех газетах. К нам валом валят, и я обещал посетителям, что ты будешь наливать как раньше.

— Ну же, — Рихтер стал подмигивать, — как насчет вернуться? Пока будет наплыв — плачу вдвое.

Такое оскорбление уже было трудно пережить. Стивену кровь ударила в голову. Пусть он сдохнет, но сейчас выдаст этому нахалу. Он уже открыл было рот, но…

Минутку… Все планы, взлелеянные бессонной ночью, вновь возродились в его мозгу и придержали язык. Ведь этот болван может вытащить его отсюда. Он отсидится в баре и обдумает, что делать. И кроме того, старый хрыч знает, что может найти его там.

— Да, — согласился Стивен.

А что он мог еще сказать?

— Чудненько — радостно воскликнул Рихтер. — Ты всегда был надежным парнем, Марк. А на этот раз ты превзошел себя!

Стивен усмехнулся.

— Так держать, парень. — Рихтеру явно полегчало. — Не меняй ни слова в своих показаниях, договорились?

— Еще бы! — ухмыльнулся Стивен.

Довольный толстяк попятился к двери, махнул еще раз рукой:

— Пока, Марк, до встречи, парень!

Рихтер отбыл. Теперь уже Стивену стало полегче. Ведь ему все время хотелось врезать в эту жирную морду.

Визит Рихтера подействовал на него угнетающе. Если старый дурак не появится и проглотит все, что ему навешивают те два умника о параноидальном состоянии… Одна мысль о том, что отец не предпримет никаких шагов, была убийственной. Потому что тогда он останется Марком Бремом. Он, которому только что было двадцать три года, станет тридцативосьмилетним.

После ленча пришла сестра и объявила, что его выписывают и он может уходить в любое время. Стивена охватило новое чувство — дела были не так уж плохи. Ведь он мог сейчас находиться на Миттенде в лапах этих дикарей!

Хорошее настроение заметно поубавилось, когда в кассе госпиталя ему выдали чек к уплате на тысячу триста семьдесят восемь долларов и пятьдесят центов. Во всех карманах и в бумажнике Брема нашлось только два доллара бумажками и тридцать восемь центов монетками. К счастью, там оказались и два засаленных чека Пятого национального банка. Не колеблясь, Стивен тут же использовал один из них для оплаты. Вероятность того, что на счету Брема могло не быть такой суммы, его не беспокоила, по крайней мере на данном этапе.

Спустившись по ступенькам, Стивен вышел на улицу. Здесь он остановился. Под вечер в октябре уже довольно прохладно. Когда он однажды лежал в клинике еще ребенком, то его при выпуске вывезли на коляске, погрузили с грузовой рампы в автомобиль и доставили с большой помпой домой, а мать следовала за ними в лимузине.

Сейчас же — ничего похожего. Прескверно чувствуя себя, Стивен побрел по улице в направлении все более убогих районов и остановился около телефонной будки. Дрожа от холода, подавляя злость, он открыл телефонный справочник и стал искать телефон бара “На углу”. Ничего лучшего ему пока в голову не приходило.

Октонал стрит, шестнадцать. Где же это? Он позвонил в бар и объяснил Рихтеру свое затруднение. Тот восхитился:

— Ну даешь! Не знает, где находится. Что-то у тебя с головой, Марк. Стой, где стоишь, я пошлю за тобой сына.

Семнадцатилетний сын Рихтера прибыл в дребезжащем фургоне, он привык выполнять всякие поручения отца. Мальчик доставил Стивена в такую же убогую часть города, как и сам бар “На углу”, перед входом в который фургон, задребезжав в последний раз, и остановился.

ГЛАВА III

Стивен работал, как автомат.

Такую уловку он придумал очень давно и применял ее, чтобы быстрее проходило время в периоды скуки. Это была особая игра: его тело присутствовало в определенном месте, а сознание отсутствовало.

Нося бокалы на подносах, он двигался, как лунатик, говорил ровным, размеренным голосом, принимал заказы и моментально передавал их хозяину-бармену. Вдобавок, прибавлял все время: “Да, сэр”.

Удивительно, но никого это не раздражало. Никто не считал его поведение необычным. Посетители улыбались и еще подначивали его:

— Как там, старик, еще не подъезжает в своем “роллс-ройсе”? Марк, а может, ты Стивен?

И так далее, до бесконечности. Стивен попросту не пропускал эти выпады в свое сознание. Он знал, почему он здесь находится и для него выполняет всю эту невероятную для него работу. На улице было холодно, а в баре — тепло. Кроме того, ему действительно некуда было пойти. Стивен всегда думал, что бедняки работают именно поэтому и что к нему все это не относилось. Теперь же, вот уже несколько часов он сам был задерганным бедолагой.

Время шло, миновал вечер. В два часа ночи выпроводили последнего завсегдатая, и Рихтер, повозившись за стойкой, вынул деньги из кассы, надел куртку и пальто. Повернувшись к Стивену, он предупредил:

— Если ты не помнишь, то знай: ты спишь в задней комнатке.

— О’кей, — ответил Стивен.

— Ну, пока.

Толстяк ушел, бросив напоследок от двери:

— Уберешь все к трем часам. Запомни: открываем бар в три!

Стивен проследил, как он уходил. Дверь закрылась. Бар опустел. Часть освещения была отключена, Стивену не пришло в голову выключить остальной свет. Он медленно направился в заднюю комнату, которая оказалась разделенной перегородкой на две части. Слева был небольшой склад, заставленный ящиками со спиртным и несколькими урчащими холодильниками.

Стивен открыл дверь справа, нащупал выключатель. Когда лампочка зажглась, он увидел койку в углу. Что-то показалось ему знакомым. Да, это была его комната.

Стоя в дверях, Стивен пересчитал свои деньги, которые он получил на чай: двадцать восемь долларов и семьдесят центов. Что-то подсказывало ему, что для официанта в коктейль-баре “На углу” — это деньги немалые.

“На проезд автобусом до Нью-Йорка я уже заработал”, — подумал Стивен. Хотя он толком и не знал, сколько стоит билет. Ему казалось, что этого достаточно, чтобы добраться до своей квартиры в Нью-Йорке.

Стивен лег на тоненький матрас, не раздеваясь, злость на отца вновь вернулась, он крепко сжал челюсти, вспомнив слова Рихтера об уборке бара с утра.

“Ну и денек будет завтра”, — подумал Стивен, тупо глядя перед собой. Вдоль стен были устроены полки, уходившие под потолок. Вторая дверь комнаты вела наружу.

В это время кто-то постучал в нее. Раздался приглушенный женский голос:

— Марк, это я, Лиза. Открой, Марк!

“Ну-ну”, — мелькнуло в мозгу Стивена. Он вскочил и открыл дверь. В комнату стремительно вошла худощавая молодая женщина с каштановыми волосами, собранными в пучок. Она выглядела весьма возбужденной.

Заперев дверь, Стивен повернулся и уставился на нее.

— Готова поспорить, что ты не ожидал увидеть меня после той ссоры.

Рассматривая женщину и слыша ее голос, Стивен смутно припоминал, как и в случае с Рихтером, его сыном и задней комнатой, что он уже видел ее раньше. Что-то было ему в ней знакомо, но не более. Вспомнил он только, что ссора действительно была, и, судя по словам женщины, довольно серьезная. Она хотела замуж. А что он ей отвечал? Это было пока неясно. Вроде бы Марк когда-то был женат, сбежал от супруги, но не оформил развод. Естественно, ему невозможно снова жениться.

Почему она решила вернуться сейчас, после скандала с Марком, женщина, очевидно, сама не понимала. Действовала же она спокойно, как и любая другая женщина в подобной ситуации. Свалилась как снег на голову Стивена. Он как-то не подумал, что у Марка Брема была личная жизнь. Конечно, теоретически Стивен мог предполагать, что другие мужчины время от времени встречаются с женщинами. Каждый Адам имеет свою Еву. И Ева, закончив работу в вечернем баре (она была официанткой), едет несколько миль по поверхности планеты, чтобы прийти в объятия Марка Брема в задней комнате другого бара.

Да, другие люди тоже хотят счастья, наслаждения, радости, разных приятных вещей — все это, в общем-то, понятно и объяснимо. Все правильно.

Когда Стивен понял ситуацию, перед ним сразу стал вопрос, что делать дальше. По его стандартам, эта баба стоила немногого. С точки зрения Стивена Мастерса, ее нос, рот, а также нижняя часть подбородка, скулы, наклон лба, прическа были несимпатичны, да и вообще он предпочитал блондинок.

Однако ему пришло в голову, что он может убедить ее отвезти его в Нью-Йорк. Кроме того, все же она молода, у нее гибкое маленькое тело и дружелюбные глаза, и она готова все это отдать Марку Брему.

Женщина оказалась из тех, кто нуждается в авансовых платежах в виде нежностей и нашептывания мелкой приятной лжи. Стивен — учитывая свое положение — решил, что ничего другого ему не остается. Поэтому он и постарался больше обычного, доведя партнершу до того, что она уже не контролировала свои непроизвольные стенания. Тогда он выключил свет и приступил к тому, что он всегда называл “серьезным сексом”.

Выполняя эту функцию, Стивен вдруг услышал голос, который прозвучал в его мозгу: “Сейчас темно. Осторожно достань нож и всади в его левый бок”.

Женщина под Стивеном освободила свою правую руку и потянулась… куда-то.

Голос повторил: “Осторожно, помедленнее, чтобы он не заметил”.

Стивен судорожно перегруппировал бремовское тело, налег всей тяжестью на ее вытянутую руку и пошарил возле тумбочки, включив настольную лампу.

— В чем дело? — Лиза привстала. — Что такое?

Стивен, сидя, держал ее руку. Другой рукой он отобрал нож, который Лиза уже наполовину вытащила из-под своей одежды, лежавшей рядом на стуле. Она могла спрятать нож только там.

Слишком поздно женщина сделала попытку освободиться:

— Пусти меня, что ты делаешь? Откуда ты взял нож…? Пожалуйста, прошу, не убивай меня! Пожалуйста!

Стивен отпустил ее и положил нож на одну из высоко расположенных полок. Медленно, дрожащими руками, он обыскал ее платье и сумку. Она все время плакала и о чем-то просила Стивена. Он понимал, что она, очевидно, ни в чем не виновата.

“Ее послали убить меня”, — думал он. На этот раз голос в сознании командовал, приказывал. Размышления привели Стивена к уверенности: это была сама Мать.

Когда он улегся снова рядом с Лизой, ему захотелось узнать, как они добрались до нее.

— Успокойся, — сказал он. — Кто-то загипнотизировал тебя и приказал прийти сюда и убить меня.

— Нет, нет!

— Но именно ты держала в руке нож, когда я зажег свет. Так что давай с этого начнем. Помнишь ли ты, как искала нож рукой в темноте?

— Нет, нет, никогда!

— Прекрати истерику! — Стивен заговорил резко. — Подумай хорошенько. Что заставило тебя прийти сегодня вечером?

— Я… я вдруг поняла, что больше не сержусь на тебя.

Интервью продолжалось в том же духе. С неохотой Лиза опознала нож, сказав, что такие ножи использовались на кухне ресторана, где она работала. Она не помнила, где подобрала его.

Амнезия. Мать использовала человеческую податливость к гипнозу. Когда-то Стивен ненадолго заинтересовался гипнозом, но вскоре остыл, придя к выводу, что это чушь. Самое интересное и важное было то, что Мать, очевидно, не подозревала о способности Стивена воспринимать ее мысли и сообщения. Это чрезвычайно подняло ему настроение, так как он понял, что может настроиться на эту примитивную, наивную чушь, которую она выдает…

Его триумф сразу же поблек, когда ему в голову пришла другая, убийственная для него, мысль. Может быть, настройка действует лишь вблизи того, кого Марк Брем лично знает? С незнакомыми она может не сработать. Его просто застрелят с расстояния и все.

Сильно потрясенный, Стивен все-таки — уже через несколько мгновений — принял вызов и внутренне собрался. Впервые в жизни он понял, что ему придется начать думать. Но о чем?

Женщина около него робко спросила:

— Может, я оденусь?

— Сиди на месте, — приказал Стивен.

— Вряд ли мы с тобой будем продолжать после того, что произошло, — заметила она.

— Перестань болтать, ты мешаешь мне думать. Главное — это составить план, свой план относительно… Матери.

В последние годы ни один человек в здравом уме не мог даже предположить, что Стивен Мастерс может иметь цель в жизни. Более того, если бы об этом кто-то заикнулся, Стивен почувствовал бы себя униженным.

То, что он поступил в колледж, уже было смешно. Ему представлялось, однако, что и там можно развлечься, и он посещал занятия, и окончил его. Преподаватели Стивена, правда, из-за этого перестали себя уважать, хотя и отмечали его сообразительность и даже считали, что он мог бы выполнять задания, если бы, конечно, взялся за это. Однако нечего и говорить, что Стивен до этого не унижался. Но во всяком случае, в первое время пребывания сына в колледже Мастерс-старший несколько успокоился и даже вообразил — после нескольких утомительных визитов, — что Стивен выбирает свою будущую профессию между менеджментом и экономикой.

Наверное, после его визитов Стивен нарочно начал пропускать именно эти два предмета.

Больше никто всерьез не предлагал Стивену определиться с выбором. Отрезвевший папа-Мастерс поручил своим поверенным узнать, сколько денег нужно подарить колледжу, чтобы там все успокоились и подлечили нервы. Оказалось, что все профессора имеют свои любимые темы и проекты, которые, если бы Мастерс дал деньги, дали бы такие результаты… Да, им пришлось прикусить языки и выставить Стивену проходной балл, утешая себя тем, что, в конце концов, ему вряд ли доведется практически демонстрировать приобретенные в колледже знания.

Так что же должно было произойти, чтобы Стивен приобрел цель жизни? Совсем немного… Оказаться в теле Марка Брема! Цель жизни — стать снова реальным Стивеном Мастерсом! Правда, желание это не было всепоглощающим. Ему не хотелось и думать о возвращении на Миттенд. Может быть, все еще обойдется, и все устроится само собой?

Через час после того, как любовнице Марка Брема было позволено выскользнуть за дверь, Стивен все еще был зол до предела. Это нашло на него, когда Лиза начала канючить, как идиотка, чтобы он отпустил ее. Стивен так хотел наказать дурочку, что грубо накинулся на нее и брал ее снова и снова. Полудевочка-полуженщина, она почувствовала его настроение и поняла, что надо полностью подчиниться. Чувство вины и страх загипнотизировали ее. Она отдавалась Стивену с такой страстью, которая была почти равна его желанию.

Наконец, Стивен остался один. Он лежал в темноте и злился, умудряясь при этом думать. Собственно, мысль была одна: этот кошмар будет длиться до самой смерти.

Он постарался встряхнуться. Это уже затрагивало его как Стивена Мастерса. В нем начало зарождаться неукротимое желание…

“Боже, ну почему я?” Типичная для Стивена реакция. Пусть такие вещи случаются с кем угодно, но не с ним. Стивен искренне верил, что все мямли знают, какие они мямли, и даже довольны, когда над ними издеваются. Но не он!

Итак, у него появилась цель. Он лежал на спине, уставившись в потолок комнаты Марка Брема — потолок, который был еле виден в тусклом свете, проникавшем сквозь грязную штору от отдаленного мерцающего фонаря на углу. Стивен лежал и думал: “Я должен что-то сделать”.

Так он и уснул с этой мыслью. Когда он проснулся, оказалось, что мысль его не покинула. Правда, прежде всего, проанализировав ситуацию, он понял, что беспомощен и находится в безнадежной ситуации.

Но с этого времени мысль о спасении постоянно была с ним, внутри, и она развивалась.

ГЛАВА IV

— Эй, Марк, Стивен — смотри!

Стивен наклонился, чтобы поставить на стойку бокал кенейдиан клаб, когда его позвал Джесс Рихтер. Стивен обернулся. Владелец бара предлагал взглянуть в окно.

К бару подкатил “роллс-ройс”.

Не задавая никаких вопросов и ни о чем не думая, Стивен поставил поднос, подошел к двери и открыл ее, Снаружи было холодно. Поежившись, но не промедлив ни секунды, Стивен прошел к машине, откуда выходил шофер, кажется, его звали Брод.

— Привет, Брод. Я Стивен. Тебя послал старик?

Поджарый шофер в униформе, без сомнения, знал историю Марка Брема, но все же несколько смешался. Слишком уж все это было необычно.

— Э-э, привет, — пробормотал он наконец. — Ты тот самый Брем?

— Да.

— Ну, тогда не хочешь ли прокатиться в Нью-Йорк и повидать господина Мастерса?

Стивен шагнул прямо к блестящей задней дверце роскошной машины и остановился, ожидая. Брод колебался. Наконец, он подошел к Стивену. У шофера было абсолютно белое лицо. Он совершенно точно знал, что ожидал бы от него истинный наследник Мастерса. Резким движением Брод открыл дверцу и так же закрыл ее, когда Стивен устроился внутри. Затем ошеломленный Брод прошел к своей дверце, уселся и выжал сцепление.

Стивену пришло в голову оглянуться и помахать всем высыпавшим на улицу завсегдатаям “На углу”. Джесс Рихтер напрасно рвался сквозь толпу, чтобы тоже увидеть отъезд Стивена. Его напряженное лицо мелькнуло в задних рядах людей и скрылось. Для такого полнокровного человека он выглядел очень бледным.

…Дверь открывалась комбинированным замком с кодом дня рождения Стивена. Он нажал кнопки и, услышав щелчок язычка, толкнул дверь, и торжественно вошел внутрь.

Мастерс-старший последовал за ним в апартаменты. Понимая, что старик следит за ним, Стивен указывал последовательно на все двери и одновременно перечислял: кухня, три спальни, музыкальный зал, библиотека…

Внезапно возмущение и унижение от того, что он вообще должен этим заниматься, прорвались у Стивена:

— К черту, — выругался он, — если тебе нужны еще доказательства, ищи их сам!

При этом он бросился в одно из больших мягких кресел, где и расположился спиной к отцу, обозвав его мысленно старым болваном. Позади него раздался знакомый звук: папа-Мастерс прочищал горло.

— О, ради Бога, отец, — взмолился Стивен, — неужели ты, сидя на куче денег, не можешь найти врача, который раз и навсегда прочистит тебе горло?

Последовала пауза.

— Человек, о котором ты говоришь так пренебрежительно, — произнес Мастерс в спину Стивену, — заслужил всеобщее уважение своей последовательностью, пониманием человеческой натуры и нежеланием идти на поводу у кого бы то ни было, кроме собственного сына. Ты же, такой умник, своим поведением создал прецедент самой дикой космической истории, и неизвестно, к чему она приведет. Ты можешь оставаться в своем доме до дальнейшего уведомления, деньги на содержание я буду давать. Я думаю, мой адвокат и мои друзья не поверили твоему рассказу, однако, как я уже говорил тебе, Стивен, у меня своя философия…

Стивен не мог удержаться, чтобы не продолжить:

— За каждое зло надо платить. — Он остановился, ему стало скучно, скучно, бесконечно скучно. — Ради Бога, отец, прекрати это! Я загнусь, если ты будешь продолжать.

— Я считаю, — продолжал отец, — что то, что произошло, это возмездие. Ты, очевидно, сделал пакость Марку Брему. — Он немного помолчал. — Ты ведь солгал нам тогда о Марке, не так ли? Он никогда не делал того, в чем ты его обвинил?

— Эй, постой, — изумился Стивен.

Он был ошеломлен. Ранее два эти случая не объединялись в его сознании. Теперь он вспомнил, что думал именно о том, как опорочил репутацию Марка Брема, когда произошел перенос сознания.

Он обернулся к отцу и, злясь на Марка и на своих родных за то, что они наняли такого слугу, быстро и возбужденно рассказал обо всем, что с ним произошло на Мит-тенде.

— Может, это вот так и происходит — эта штука с Матерью. Они переносят тебя в того, о ком ты думаешь, — закончил Стивен.

Знакомые серые глаза наблюдали за ним и ждали конца его тирады, после которой Мастерс невозмутимо сообщил:

— У меня есть информация, что планируется послать еще одну экспедицию. Мое решение таково. Ты полетишь на одном из спасателей. Когда прибудешь на Миттенд, найдешь оболочку Стивена Мастерса и вызволишь его, в каком бы состоянии ты его ни застал. Его мать настаивает, чтобы я сам летел, но это уже слишком. Имей в виду: если ты говоришь правду, то задание, которое я даю, уникально. Ты отправишься и спасешь — себя! — Черты тяжелого лица разгладились. — Ну, как тебе это нравится? — папа-Мастерс улыбнулся.

Стивену такая настойчивость не понравилась. Малопривлекательное дело, да и тон… Старый ястреб добивается своего. Стивен сделал непроницаемое лицо, а Мастерс-старший пока достал из нагрудного кармана сложенный документ и аккуратно положил его на колени Стивену.

— Вот заключение психиатров, — сказал он, — думаю, ты найдешь его интересным. — Помолчав, он добавил: — По моей просьбе они согласились с гипотезой, что ты и есть Стивен, и вот результат.

Стивен нехотя взял бумагу и тут же отложил ее на кресло, стоявшее рядом.

— Я прочту позже, — сказал он безразлично, — если найду время.

Отец нахмурился. Он узнавал своего сына. Демонстративно проследовав к двери, он обернулся к Стивену и тихо сказал:

— К тебе будут обращаться разные люди, причастные к подготовке новой экспедиции. Если до меня дойдет, что ты этим не интересуешься или не делаешь того, что нужно, то вылетишь отсюда в двадцать четыре часа.

— Постарайся, чтобы старушка этого не услышала, — ехидно посоветовал Стивен.

Серые глаза смотрели на него холодно, не мигая.

— Да, твоя история, действительно, совершенно фантастична.

Мастерс-старший повернулся на каблуках и вышел, закрыв дверь.

Стивен даже не привстал, задумавшись.

Чем он занимался раньше? Ответить было затруднительно, его дни были заполнены сном, сексом, выпивкой, теннисом, обедами и ночными клубами.

Мыслительная деятельность отсутствовала, он ничем не интересовался, легко поддавался своим импульсам, внезапным вспышкам ярости, ненависти. И еще он постоянно был настороже, ожидая, что кто-нибудь обидит его.

Ему пришло в голову, что если Мать будет преследовать его, у него теперь не останется времени на всю эту чепуху.

Пока он думал, глаза его пробегали по сочинению психиатров. Оно ему не нравилось.

Документ начинался так:

“Настоящее заключение основано на допущении, что основная цель личности заключается в сознании такой реальности, которая позволит индивидууму существовать в окружающем его мире. Принадлежность к высокообеспеченному слою общества создавала для Стивена Мастерса широкий выбор вариантов поведения. Из них Стивен выбрал тот, что точнее всего может быть обозначен как “элефантиазис эго”, то есть абсолютная субъективность, модифицирующая реальность осознания опасности потенциальной возможности совершения убийства или нанесения телесных повреждений другим лицам. Таким образом, высокомерно присваивая себе власть над жизнью и смертью, он по существу никогда не был себе хозяином. Однако в пределах этой типоосновы он был безудержен и беспощаден и не выказывал сколько-нибудь заметных пристрастий ни к кому, даже к своим родителям”.

Дойдя до этого места в заключении, Стивен подумал: “Эге, должно быть, я насыпал вам соли на хвост в этом госпитале…”

Выходит, Стивену удалось стать выдающейся сволочью своего времени, даже не затрачивая больших усилий…

Он ужасно разозлился. Вы во всем не правы, парни. Все это было совсем не просто. Даже совсем наоборот… На самом деле он всегда спрашивал себя, почему он стал таким же тупым, как и все остальные.

“Совсем не просто, — думал он, задетый за живое, — попробуйте не спать целыми ночами, гоняться за новыми девицами, когда и те, кого вы знаете, всегда готовы лечь с вами. А завтракать в полночь, обедать в девять утра?”

Эта несправедливость так потрясла его, что он снова откинул в сторону заключение.

И все-таки хорошо опять оказаться в своем доме. Стивену стало лучше, он поднялся с кресла и поставил кассеты с любимыми музыкальными записями.

“Может быть, позвонить этой девчонке Марка — Лизе — пригласить ее приехать и остаться со мной?..”

Воспоминание о ноже охладило его. Кровь отхлынула от лица. Он отрицательно покачал головой.

“Нет, — решил он. — Мать до нее добралась. Девчонка несет в себе зло”.

Выключив магнитофон, он подумал, что ему надо держаться подальше от друзей Марка Брема.

Снаружи темнело, он слышал, как где-то рядом возились слуги. Это напомнило ему о том, как он орал на них, не стесняясь в выражениях. На двоих мужчин и женщину. А ведь они всегда держались рядом, да и найти у них промах было трудно.

Больше всего Стивена беспокоила мысль о том, что, может быть, где-то, в каком-нибудь вшивом космическом подразделении юридической службы грубые окрики приравниваются к направленным во вред действиям. Предположение, что это подразделение находится где-то в районе его мозжечка, не пришло ему в голову.

Перспектива находиться день и ночь в своих апартаментах наедине с тремя врагами была не из приятных.

Он поспешно ретировался в спальню. Обыскав комнату, заглянув в стенной шкаф, кладовки и ванную, Стивен пристально осмотрел стены в поисках секретных ходов и закрыл все двери, подперев их стульями.

Когда прислуга сообщила по переговорному устройству, что обед готов, Стивен не послал ее по обыкновению, а вежливо ответил:

— Я не буду обедать, спасибо, я не голоден.

ГЛАВА V

На следующее утро Стивен проснулся в необычном состоянии. Очевидно, так просыпался Марк Брем. На душе у него было спокойно, и он ощущал даже некоторую бодрость.

Обычно во сне Стивен скрежетал зубами — так, во всяком случае, говорили его подружки — и, проснувшись, сразу начинал злиться без всякого повода. Сейчас же он открыл глаза и стал рассматривать узоры на полке, настенную лепку, роскошные шторы, величественный стол, бюро, стулья и пуфики, пушистый ковер. Восхищенный, он свернулся калачиком, чувствуя всей кожей белые ирландские простыни и восхитительную мягкость швейцарского одеяла.

Даже когда к нему вернулись его ужасные мысли, он не полностью погрузился в мрачные переживания.

“Я в Нью-Йорке, — думал он, — все-таки я добрался сюда, несмотря на все невообразимые препятствия, всего за пять дней. Я выгляжу по-иному, не как Стивен Мастерс. Но меня здесь принимают. И я еще ни разу не солгал”.

Одновременно напуганный и довольный своими поступками, Стивен еще глубже зарылся в постель. За красивыми занавесками уютной комнаты простирался Нью-Йорк. С каждым днем за окнами становится холоднее, а здесь все так же тепло и чудесно. Нужно быть совсем непростым парнем, чтобы получить все это в облике слуги.

А, черт! Мысль о внешности Марка Брема отрезвила Стивена. Он старался не думать об этом. Не смотреть в зеркало, отворачиваться от своего отражения в оконных стеклах.

Но, несмотря на все уловки, Стивен все же краем глаза замечал неприятные чужие черты. Он решил, что все-таки нужно рассмотреть свою теперешнюю внешность.

Оказалось, что встать не так-то легко. Прошел час, а Стивен все лежал. В конце концов около полудня, перекатившись на край своей императорской кровати, Стивен встал и побрел к зеркалу в ванной, где он мог видеть себя во весь свой рост. Приятных неожиданностей не произошло. Что Стивен ожидал увидеть, то он и увидел — правду. Приближавшийся к сорока, Марк был, по меркам Стивена, старым человеком. Лицо его было не худым, загоревшим и красивым, как у Стивена, а довольно мясистым.

В ярко освещенной ванне, Стивен заставил себя внимательно изучить новое свое тело. Наглядевшись до отвращения, он вслух заявил:

— Да, это уж слишком! Хорошо, отец, ладно. Я сдаюсь и лечу на Миттенд.

Он вызвал кухню, заказал завтрак и стал одеваться.

— Сейчас несем, сэр, — вежливо ответил мужской голос.

Отключившись от переговорной связи, Стивен подумал, что несколько необычная вежливость с его стороны и может выглядеть подозрительной.

Ведь эти люди могут на суде заявить, что я не Стивен, не тот Стивен, которого они знали.

Оставалось только пожать плечами: “Черт с ним! Если я буду всего бояться и не смогу никого отпихнуть или отругать, то дальше уже идти некуда”.

Ему было крайне неприятно думать, что все эти людишки ждут от него агрессивных поступков, хотя на самом деле это вовсе не так. Ведь все они ничтожны, а разве можно сознательно вредить тем, кого даже не принимаешь во внимание?

Стивен, одеваясь, начал опять накручивать себя. Ему представилось, что где-то в немыслимых глубинах космоса кто-то считает его равным всяким ничтожествам.

Он съел завтрак, который подавали трое слуг с их надоедливыми “да, сэр, нет, сэр, что еще, сэр”. Чувствовалось, что они находятся в смятении. Они тут неплохо жили, пока он был на Миттенде, а теперь вновь приходится поработать.

Стивен испытал некоторый шок, когда понял, что его слуги находятся в том же возрасте, что и Марк, а ведь он когда-то не раз говаривал:

— Когда я стану таким же старым, я сам вышибу себе мозги.

Вообще Стивена всегда почти тошнило от тех, кто старше тридцати семи-восьми лет. По его мнению, именно от них весь вред на дорогах, они всегда встревают во всякие происшествия. Все эти старики свыше сорока заполняют хорошие рестораны и вечно суются, куда не следует.

Его ночные страхи уже улетучились. Ему не пришло в голову, что повар Нина или Джозеф и Боб могут быть агентами Матери.

Закончив завтрак, Стивен от скуки забрел в огромную гостиную, а затем в смежный с нею музыкальный зал, одновременно служивший библиотекой. Усевшись перед окном, он заметил валявшееся неподалеку заключение врачей, которое ему вчера передал отец. Он взял его и еще раз прочел первую страницу.

“Боже мой, — с отвращением подумал он, — эти психиатры учились на двенадцать лет дольше меня, а пишут такую муру…”

Он встал и с досадой засунул бумагу в ящик письменного стола. От нечего делать он начал набирать наудачу номера телефонов своих дружков и подруг.

Стивена не могло не раздражать, что каждый разговор начинался одинаково — все колебались, слыша незнакомый голос Марка Брема, который говорил им:

— Это Стивен Мастерс в своем новом теле. Заезжайте.

Как бы ни была коротка пауза после его приглашения, Стивену она казалась слишком длинной. Его так и подмывало взорваться. Затем одни начинали мяться, а другие, наоборот, так и липли.

Отказывались лишь немногие, и к середине дня парочки и одиночки стали прибывать в его дом. Увидев Марка Брема, гости вначале не знали, как вести себя. Но Стивен пил много, и ему постепенно становилось безразлично, как они к нему относятся. Он весело называл тело Брема “эта неуклюжая туша”, вроде бы его это не волновало.

Вскоре его апартаменты загудели, как в былое время. В дальней комнате завывала музыка, слышались смех и голоса, звон бокалов с шампанским. Когда далеко за полночь убрался последний гость, осталась лишь одна девушка по имени Стефани.

Она считалась одной из секс-бомбочек Стивена, и поэтому не спорила, когда Марк Брем-Стивен шепнул ей:

— Останешься, о’кей?

Она не сказала “да”, но и не отказалась. Когда Стивен вошел в спальню, она уже была там и раздевалась, небрежно разбрасывая свою одежду.

Стивен был не настолько пьян, чтобы забыть, что за ним охотятся. Помня, что гости обычно приводят с собой своих приятелей, он в течение вечера всматривался во все незнакомые лица и пытался угадать, что скрывается за чужими глазами и лбами. Не помешает обыскать помещения перед тем, как улечься.

С этой целью он направился в ближайшую кладовую для одежды. Едва он сделал первый шаг, ему показалось, будто кто-то потянул его за рукав. Это было неожиданно, и Стивен слегка обернулся.

Это, несомненно, и спасло его жизнь. Протрещала короткая очередь, и, к удивлению Стивена, от двери рядом с ним отлетело несколько щепок.

Стивен не смог моментально среагировать, прошло несколько мгновений, пока он не развернулся полностью, и в тот же миг последовала вспышка из-за дивана, стоявшего в углу спальни.

Сидя на кровати, Стефани изо всей силы швырнула туфельку на шпильке в голову, торчавшую над спинкой дивана. Конечно, она промахнулась, но прятавшийся человек уловил, должно быть, краем глаза что-то летящее в него и нырнул за диван. Это была спасительная для Стивена секунда.

Стивен схватил стул и бросился вперед, выставив его перед собой. Когда голова вновь высунулась, стул с треском шарахнулся в лицо стрелявшего, грузное тело Марка Брема придало силу удару.

Человек, которого Стивен вытащил из-за дивана, оказался одним из тех, кого он с подозрением изучал во время вечеринки.

Незнакомец зашевелился, и девушка предложила связать его, ведь в книгах пишут, что преступников связывают, Стивен торопливо оторвал несколько полос от простыни и тщательно связал нападавшего.

Теперь неудачливый убийца лежал и, широко раскрыв глаза, глядел на Стивена и Стефани.

— Говорить не буду, — мрачно заявил он, когда Стивен начал выспрашивать его имя, адрес и занятие.

Это был человек примерно двадцати шести лет, среднего роста, с угрюмым лицом и сердитыми упрямыми серыми глазами. В бумажнике его лежали водительские права на имя Питера И. Эпли. Судя по адресу, жил он в восточной части города, ближе к морю. Нашлась и его визитка, на которой он значился членом ассоциации фотографов.

Что-то шевельнулось в памяти Стивена.

— Эй, — спросил он, — не ты ли тот тип, чью камеру я как-то разбил и…

Он остановился, припоминая в подробностях этот случай. Да, это, наверное, еще одно последствие его прошлых выходок…

“Но, минутку, а этот-то что, совсем чист? — бесился Стивен. — Эта сволочь с фотокамерой следила за мной днем и ночью, с опасностью для своей жизни карабкалась по стене, чтобы заглянуть в мое окно, прикручивала телеобъектив и прочие штучки к своей камере, чтобы добыть на меня компромат, да еще крупным планом”.

Стивен взвинчивал себя против фотографа, и еще одно воспоминание всплыло в памяти. Ну да, это точно он! Дело было так: Стивен разбил камеру, дорогую камеру, а потом, не изменяя своему правилу — око за око, нанял детектива, который выяснил все о личной жизни этого парня, который оказался женатым и имел любовницу на стороне. Рассказать жене о проделках мужа было не лишено приятности. Когда семейный скандал разгорелся как следует, Стивен квалифицированно соблазнил сначала его жену, потом любовницу, причем проделал все это на грани искусства, умело играя на чувствах своих жертв.

Обе женщины не могли и предположить, что в его постели таких, как они, побывало никак не меньше тысячи. Конечно, Стивен, добившись победы, тут же избавился от них. Но если бы жена или любовница сохранили после этого хоть какие-то чувства к Питеру Эпли, то Стивен решил бы, что полностью дисквалифицировался, а об этом пока речи не было.

Стивен давно забыл свои злые чувства к бедняге.

— Как поживает Сью? — спросил он, глядя в лицо Эпли.

Но тот не прореагировал. Пожав плечами, Стивен подумал: “Должно быть, я спутал — так звали жену какого-нибудь другого шиза…”

Он встал и проследовал в библиотеку, где в сейфе хранилась заветная книга с именами и адресами. Да, он вел полный учет своих “доблестей”. Открыв солидный том, Стивен посмотрел букву “Э”. Вот, он точно помнил — Эпли. Жену звали не Сью, а Сара. А любовницу — Анна Карли.

Стивен удовлетворенно кивнул, закрыл потрепанную книгу и спрятал ее в сейф. Вернувшись в спальню, он спросил у девушки:

— Что будем делать с ним?

— Почему бы тебе не вытащить его в холл? Я как-то читала, что…

Стивену в голову не пришло вызвать полицию. Он был убежден, что Эпли — еще один агент далекой, смертельно опасной, но пока что ничего не добившейся Матери, что парень действует не по своей воле и лично не виновен ни в чем.

Уже в начале пятого часа утра Стивен, в общем-то довольный, уложил Питера И.Эпли, связанного и с кляпом во рту, в один из лифтов. Двери кабины автоматически закрылись, теперь его не обнаружат до тех пор, пока кто-нибудь не вызовет лифт снизу.

Стивен вернулся в апартаменты.

ГЛАВА VI

Здесь на него нахлынули прежние заботы и тревоги.

Он вдруг сообразил, что именно Стивен плохо поступил с Эпли, что Брем здесь ни при чем.

Следует принять меры предосторожности.

Во время его отсутствия блондинка Стефани уже забралась под одеяло и лежала на спине, выжидающе глядя на него. Глаза у нее были карие, и Стивен, стоя над ней, подумал, что и раньше сочетание карих глаз и светлых волос казалось ему негармоничным. Ему представлялось, что настоящие блондинки всегда голубоглазы, и он заподозрил, что внешность Стефани — скорее продукт искусства салона красоты, чем природы. Впрочем, странно то, что он ничего о ней не знает.

На свой лад, Стивен был человек практичный. Он ставил себе цели и обычно добивался их, давно поняв, что люди, во всяком случае большинство, привыкли к грубому обращению. Правда, некоторые из них потом избегали его, зато остальные старались поступать так, как хотел Стивен, как будто признавая его определенное право на злость и грубость.

Стефани всегда старалась подстроиться под него и шла ему навстречу. Однако для него это не такое уж ценное качество. Стивен припомнил, что ее история обычна: два раза замужем, второго мужа оставила потому, что возомнила, будто Стивен увлекся ею. На ее месте могла быть любая из девяноста трех других его блондинок.

Стивен сделал еще шаг к постели и сдернул простыню. Несколько секунд он смотрел на нагое тело Стефани, а потом коротко бросил:

— Сядь!

Став коленями на кровать и не обращая внимания на женские прелести, находившиеся всего в нескольких дюймах от него, он расшвырял подушки. Под одной из них лежала косметичка. Вывернув ее содержимое на постель, Стивен не увидел ни ножа, ни другого оружия, только женские вещи. Отбросив косметичку, Стивен обшарил простыни, а потом поднял и перетряс подушки.

Наконец он набросил простыню на девушку.

— Я сделал тебе что-нибудь плохое? — нахмурившись, спросил он.

— Ты имеешь в виду Стивена?

Этот вопрос сразу же напомнил Стивену его вчерашние телефонные разговоры с друзьями.

— Кого же еще, глупышка? — процедил он. Последовала пауза.

— Ты плохо относишься ко мне сейчас, называя меня глупой.

— О, это чепуха, — Стивен качнул головой, — я имею в виду, не бил ли я тебя хоть раз?

— Пару раз ты швырнул меня, и с твоей стороны это было нехорошо, — плаксиво протянула Стефани.

Стивен оторопел. Для человека, который бил женщин сразу же, как только они начинали, по его выражению, “сучиться”, было непривычно то состояние, в котором он сейчас оказался: ему очень хотелось примириться с ней, но не потерять при этом своей главенствующей роли.

— И только-то? Всего пару тумаков? — обрадовался Стивен.

— Ну… — она задумалась, и на лице ее отразились умственные усилия. Видно было, что это давалось ей нелегко. Она поежилась под простыней и жалобно продолжала: — Я подозреваю, что ты изменял мне.

— О Боже! — вырвалось у Стивена.

Он снова встревожился. Ему показалось, что он присутствует при рождении комплекса обиды. До этого момента женщина даже не смела подумать, что он не имел права так поступать с ней. А теперь, когда Стефани почуяла, что он смягчился, она решила сразу же использовать свое преимущество…

— Слушай, — решительно сказал Стивен, — а если я извинюсь?

— О, я прощу, — в ее голосе появилась надежда.

— Я никогда больше не буду грубо обращаться с тобой и бить. Обещаю.

— Я так рада! — В ее больших карих глазах появились слезы, и девушка всхлипнула. — Ты обещаешь не изменять мне больше?

От неожиданности Стивен застыл на месте. Мысленно он подивился тому, как быстро произошло превращение в этой женщине, как только она поверила, что парень попался на крючок. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы преодолеть возникшее в нем сопротивление.

— Совершенно точно, — произнес он самым убедительным тоном.

— Я не верю тебе, — голос ее стал враждебным. — Ты лжешь, я не верю тебе, Стивен!

Ситуация становилась неуправляемой. А у него были и другие дела. Стивен начал уговаривать:

— Послушай, Стефани, я хочу обыскать помещение. Если здесь мог спрятаться один убийца, то может и другой, верно? Подожди здесь — я быстро вернусь.

Девушка начала что-то говорить, но Стивен уже отошел и не слушал ее. Сначала он заглянул за диван. Там лежал пистолет, из которого его чуть не прикончили. В обойме было еще два заряда. Значит, в стволе был патрон. Достаточно для того, чтобы Стивен в случае опасности мог обойтись этим оружием, не открывая свой секретер, где лежали еще два пистолета.

Держа оружие наготове, Стивен открыл сначала один стенной шкаф, а затем другой. Перейдя в другую комнату, он заглянул за стулья и диваны, в кладовую, гардеробную. Он даже обыскал кухню и прочие кладовки. Нехотя он отказался от мысли поднять слуг, решив, что если в их комнатах и есть какие-нибудь “гости”, то их можно будет обнаружить и утром.

Можно ведь запереться со Стефани в спальне.

Когда он направился, наконец, в спальню, его внутреннее беспокойство не утихло, скорее, даже наоборот усилилось. Нападение Эпли показало, что Мать могла направить против Стивена не только тех, кому причинил вред Марк Брем.

Эпли стал жертвой ряда поступков, которые совершил не Марк Брем, а Стивен.

Вот новость! Оказалось, что подлости обоих были объединены.

Стивен подумал об этом перед тем, как войти в спальню. Он вынул патроны из пистолета и спрятал их под мягкое сиденье одного из стульев, а пистолет — под сиденье другого.

Успокоившись и вспомнив, наконец, об ожидавшей его женщине, Стивен в предвкушении удовольствия открыл дверь спальни…

…И застыл на пороге, пораженный.

Стефани не было. Он обшарил взглядом всю комнату: ни женщины, ни ее одежды не было.

— Черт меня побери! — громко и четко выругался Стивен.

Конечно, он не сразу свыкся с ее отсутствием.

Но что было делать? За какие-то пять минут он обнадежил, а затем разочаровал легко поддающуюся влиянию женщину, одну из тех, кто извечно ведет наивную игру, надеясь, что ее полное подчинение сыну богатейшего в мире человека принесет ей его любовь и она из Золушки превратится в прекрасную принцессу… Вместо этого он оттолкнул ее от себя.

Однако все не так уж печально. Стивен вымотался и поэтому заснул, едва коснувшись подушки.

Проснулся он около полудня от звонка телефона. Звонили из одного правительственного учреждения:

— Хотим установить с вами контакт, сэр. Не могли бы вы приехать к нам после ленча в удобное время, господин Мастерс? Да, в отдел электромагнитных явлений, Биологический институт Центра военно-космических исследований. Когда приедете, спросите доктора Мартелла.

Вспомнив, чем ему пригрозил вчера отец, Стивен вынужден был согласиться, тем более, учитывая, что уже два раза на него покушались.

Он презирал ученых так же, как и других людей, однако, возможно, они имели важную информацию, которой Стивен мог бы воспользоваться.

Наконец-то он в ком-то начал нуждаться.

ГЛАВА VII

Стивена начали учить обратной биологической связи.

— Наша цель… — произнес Мартелл и остановился. Он посмотрел на потолок и вздернул плечо. Глаза его приобрели бессмысленное выражение, одной рукой он начал проделывать такие движения, как будто что-то закручивал. — Цель — это, — его подбородок отвис, и ученый простоял так не меньше десяти секунд, а затем, очевидно, даже забыв что не договорил фразы, попросил: — Наденьте эту штуку, — тут Мартелл начал смеяться, как будто он схохмил или в слово “штука” вкладывал известный только ему комический смысл, — на голову.

Стивен расположился полулежа, со шлемом на голове в указанном кресле. Мысленно попытался успокоить себя: “Говорят, что ученый может знать свое дело и при этом не выглядеть идиотом”.

В жизни часто встречаются парадоксальные явления. Например, преподаватель колледжа, который вел занятия психологического кружка, был специалистом в области психологии брака, хотя студенты знали о его домашних неприятностях. Кстати сказать, Стивен в силу своей испорченности получал наслаждение от лекций, если компетентность преподавателя была сомнительна или, что еще лучше, его репутация основательно подмочена. Ради таких лекций он даже выползал из постели после бессонной ночи рано утром.

Точно так же, продолжал он размышлять, физик не может наладить дома свой мигающий телевизор, хотя хорошо знает, как его починить. Равным образом и химик, который точно смешивает вещества и получает химические шедевры, зачастую чашку кофе сварить не умеет. А личный доктор Стивена страдал постоянным насморком.

Стивен убеждал себя, что нелепая частная жизнь и извращенные натуры ученых не должны служить непременным доказательством их некомпетентности в науке.

Теперь, сидя в длинной и узкой комнате и проходя специальное обучение, он успокоился в надежде обрести свое прежнее тело.

— Подумайте о чем-нибудь успокоительном, чтобы эта лампочка загорелась зеленым светом! — предложил ему какой-то сотрудник в белом халате.

Стивен подумал: в мозгу у него пронеслось неясное воспоминание о фильме, который он видел в детстве. Пока он думал об этом фильме, лампочка горела зеленым светом.

— Хорошо, а теперь попробуйте заставить включиться синюю лампочку!

На этот раз он вспомнил, как влюбился в женщину старше себя, когда ему было шестнадцать (мужчиной он стал в тринадцать с половиной). Она отвергла его, что Стивена возмутило.

До тех пор, пока он удерживал в голове это воспоминание и переживал прошлую злость, синяя лампочка горела, хотя и слегка мигала. Далее все повторялось в том же порядке: зеленая, синяя, затем красная — одним словом, биологическая обратная связь, как они это называли.

Придется ему, думал Стивен, в конце концов носить шлем постоянно. Если он научится удерживать определенные мысли, то соединенный со шлемом компьютер сможет передавать сигналы в космос и получать ответы — какие?

Ему не говорили, какие. “Поживем — увидим”, — вот что они отвечали. У Стивена создалось впечатление, что эти несчастные олухи полагают, что наткнулись на крупное открытие. Мартелл, похоже, подавлял в себе волнение, что-то бормоча, от чего Стивену хотелось спрятаться, хотя живший в Стивене двойник испытывал некое извращенное удовольствие, глядя на этого неврастеника.

ГЛАВА VIII

В момент телерепортации сознания реальный Марк Брем пытался выполнить те движения, которые он обычно делал на работе: ставил два бокала с пенящимся пивом на маленький столик. Внутренне он уже предвкушал получение чаевых, обычно ему совали не так уж мало. Марк ощущал гладкость монет, которые он опустит в свой предназначенный для чаевых карман.

И вдруг что-то произошло: он бежит, нагие люди подгоняют его, над головой ярко-синее небо, вокруг раскинулась холмистая местность, бежать очень тяжело.

В эти первые минуты сожаление об утерянных деньгах оказалось сильнее всех других ощущений. Брем чувствовал себя, как чувствует официант, покидающий смену, не набрав достаточно чаевых. Эти недополученные деньги все еще мнились ему, когда его гнали со связанными сзади руками по достаточно живописной равнине. Марку показалось, что эта местность напоминает западные штаты США, особенно их пустынные районы.

Резкое изменение существования прошло для Марка не так уж трудно. Он даже не очень-то поразился.

“Как бы сообразить, — думал он, — где и когда мне дали эти капли, от которых я вырубился, и куда меня занесло”.

В жизни Марка не происходило ничего таинственного. Поэтому его ничто никогда не удивляло. Все объяснимо. Ничто не происходит без причины. Мир таков, каков он есть, а люди в нем — тут он имел свое собственное мнение — овцы. Придет время, и он узнает, кто его захватил в плен, и что ему готовят.

Пока он размышлял на бегу, преследователи пригнали его к лесу, где они перешли на быстрый шаг.

Марк перевел дух и успокоился на удивление быстро. Конечно, он еще не подозревал, что у него теперь гораздо более молодое и сильное тело. (Стивен всегда компенсировал свои ночные излишества дневным теннисом, но не потому, что заботился о форме, а потому, что просто любил теннис и хорошо играл).

Здесь, в тени раскидистых деревьев, Марк решил, что его просто приняли за кого-то другого. Механика этого дела представилась ему так: зачем-то ему дали какое-то лекарство, после чего он выключился, так и не успев получить желанных чаевых. Далее тоже все можно было объяснить логически. Тот, кто приехал за ним в скорой помощи, вошел в сговор со злоумышленниками и перевез его сюда, чтобы передать… А вот кому?

Марк еще раз оглядел местность и нагих людей, которые окружали его со всех сторон.

Господи, кто же это? Чем скорее Марк докажет им, что он не тот, за кого они его принимают, тем скорее вернется на свою службу.

— Эй! — громко позвал он.

Никто не обернулся к нему, никто даже, как ему показалось, не услышал его. Вся группа продолжала продвигаться вперед по тропинке между густо росшими деревьями.

“Ладно, скоты”, — мрачно подумал Марк. Он остановился, упершись ногой в невысокий выступ в грунте и откинулся назад. Он ждал, что его погонщики, которые держали концы обвязывавших его веревок, сейчас дернут за них, он заорал:

— Эй, давайте поговорим! А-а-а!

Он застонал, так сильно его дернули вперед. Сопровождающие даже не сбавили шаг. Неумолимо, со странным выражением лиц, они волокли его все дальше, не обратив внимания на его жалкую попытку остановиться. Они протащили его не менее десяти метров, прежде чем он восстановил равновесие…

В течение этого бесконечного дня Марк Брем все больше и больше убеждался в том, что люди вокруг него очень странны. В конце концов он пришел к заключению, что они наркоманы. Его убедили в этом главным образом их глаза. Нет, не враждебность выражали глаза этих людей, как показалось Марку вначале, это были глаза сумасшедших.

Когда день начал сменяться сумерками, они вышли из леса на равнину, поросшую кустами, к берегу реки. Здесь, у струящейся чистой воды расположилась лагерем другая группа дикарей, которые выглядели еще более дикими, даже лица их были еще грубее.

Марка развязали, и через несколько минут он ободрился. Однако тут последовало новое унижение. Перед Марком появился человек с миской, содержимое которой напоминало густой суп. Жестами он приказал Марку сесть и начал кормить его этим супом, используя нечто вроде большой ложки.

Накормив Марка, человек толкнул его, Марк повалился на бок.

Наступила ночь. Темнота была кромешная. Марк напрягся и тихо лежал, выжидая и прислушиваясь. Вокруг него на траве лежали дикари. Поскольку никто его не трогал, то он со временем успокоился и уснул. Марк не раз просыпался от каких-то характерных звуков: слышалось барахтанье, рычание животных, какие-то крупные тела плескались в воде.

Просыпаясь, он чувствовал, что людей рядом нет, не было видно ни голых тел, ни сверкающих глаз, наблюдавших за ним.

Неизбежно появилась надежда на бегство…

Как только эта мысль пришла в голову, Марк услышал совсем рядом грозное рычание крупного животного. Испуганному Марку показалось, что это лев.

“Боже, неужели я в Африке?”

Это фантастическое предположение мелькнуло, когда вслед за рычанием он услышал рев, вой и трубные звуки, которые как бы отвечали льву. Наконец и они утихли. И он снова заснул.

Проснувшись в следующий раз, Марк вынужден был воспользоваться темнотой для отправления естественных надобностей, для чего ему пришлось присесть на корточки, отчего он стал более заметным. Днем он видел поблизости женщин, которые толпились, разглядывая его, и теперь он беспокоился, что они могут различить его в темноте.

Бесконечной ночи пришел конец. Утром все дикари оказались на месте. И что интересно, его вчерашнее неясное впечатление подтвердилось: все они чем-то напоминали одно противное существо, у родителей которого когда-то служил Брем. Хотя, это уж совсем нелепое предположение… Марк не мог припомнить, как выглядел пятнадцатилетний Стивен Мастерс, но если представить его взрослым…

В него влили еще порцию супа. Марк уже не сопротивлялся, а ел молча. Молчали и его захватчики. Вообще за все время плена Марк не услышал от них ни слова, слышно было только животных, и то ночью.

Теперь же и следа их не было видно, правда, на берегу, ниже по течению, валялись, кажется, чьи-то скелеты. Марк видел огромные белые кости, ребра и черепа, но непонятно было, кому они принадлежали.

Сразу же после завтрака теперь уже большая группа дикарей вместе со своим пленником перебралась через реку, поднялась на откос и снова вступила на равнину.

К полудню Марк изменил свое мнение о части света, где он находился. Это не Средний Запад. В свои молодые годы он как-то путешествовал по Аризоне: дикая холмистая местность тянулась вдоль трассы, ведущей в Нью-Мехико.

Вот и сейчас он находился где-то возле главного шоссе, среди холмов. В лагере нудистов. И, очевидно, здесь не один такой лагерь.

Прошел еще день. Странно, что никто не нес ни мешка, ни узла, а вечером, между тем, опять появилась миска супа, который залили в Марка пластмассовой ложкой. Правда, они наткнулись на другую группу нудистов, расположившихся лагерем у ручья; наверное, это они сварили суп и дали миску. Но все же это как-то странно…

На следующее утро Марк внимательно следил, не несет ли кто-нибудь какой-либо груз. Он мог гордиться своей наблюдательностью и умением логически мыслить: оказалось, что дикари все оставили на траве, просто бросили и отправились в путь.

И третий день прошел в утомительном марше с утра до сумерек, марше через пустынную дикую местность, а вечером был все тот же лагерь и ручей, около которого сидели такие же дикари.

“Ладно, сукины дети, — подумал Марк. — Раз не хотите разговаривать, то и Брем будет молчать. Каков привет, таков ответ”.

Четвертый день пути подошел к концу. Когда надвинулись сумерки и отряд уже приближался к огням костров, вдали раздалась канонада, во всяком случае, казалось, что стреляли тяжелые орудия.

“Идиоты, — озабоченно думал он, — надо погасить костры. Они посходили с ума! Сейчас их заметят, пристреляются и уничтожат”.

(В восемнадцать лет Марку пришлось отслужить в армии свой срок, и он видел орудийные стрельбы. Тогда ему казалось, что этому конца не будет).

Выстрелы становились все ближе и громче.

Поразительно, но никого это, очевидно, не беспокоило. Дикари все так же продвигались вперед через косматые кусты. В темноте вспыхивали отсветы, и тяжело грохотали залпы. В лагере, куда они пришли, их вновь встретили такие же дикари, и все вместе уселись за трапезу. Один из дикарей накормил Марка, который отворачивался, но ел. По подбородку текла жидкая кашица, пачкая его и так уже нечистую одежду. Ни гром канонады, ни вспышки не волновали присевшего на корточки дикаря. Он не улыбался и не хмурился, не мигал и не поворачивал головы. Все это было очень непонятно. Но в конце концов, если они не переживают, то что тревожиться ему?

Он перестал беспокоиться и мирно проспал часть ночи. Проснувшись, он не услышал канонады.

Ночь была обычной. Трудно объяснить, почему Марку вдруг подумалось, что наступающее утро ознаменуется каким-то событием. Постепенно он снова задремал.

На пятое утро Марк Брем открыл глаза и увидел реку. За ней расстилался полуразрушенный город. Марка озарило: вот куда они стреляли.

Его, как всегда, накормил тот же дикарь. А может быть, и не тот? Марк не был в этом уверен. Господи, до чего же этот дикарь похож на… Марка так мучило любопытство, что он не выдержал и спросил:

— Послушай, ты или твои ребята знаете Стивена Ма…

Х-хлюп! Ложка супа влилась ему в рот, на полуслове. Если Марк раньше и не догадывался, что во время еды говорить неразумно, то теперь он это хорошо понял.

Он подавился, закашлялся, обрызгал супом лицо кормившего его дикаря и свою одежду.

Он пришел в себя, когда его отвели к реке. Тело болело, мускулы живота, горла и шеи были сведены.

“Боже мой, и все это из-за того, что я забыл, где нахожусь и что можно делать, а что нельзя. Нашел кому задавать вопросы…”

Небольшая река лениво текла в зеленых берегах и скрывалась за изгибом берега, теряясь в руинах города.

У реки, где стоял прохладный запах воды, Марку стало легче. Он вопросительно посмотрел на своего проводника, который отошел назад.

“Он перестал держать меня”, — отметил про себя Марк.

Минуты текли, а его никто не хватал. Марк перестал оглядываться по сторонам и, опустившись на травянистую кочку, нагнулся к воде в предвкушении приятного холода. Он открыл глаза и увидел свое колеблющееся отражение.

На него смотрело чужое лицо, не его лицо!

В моменты стресса человеческий мозг реагирует на окружающее очень сложно, однако восприятие действительности не искажается. Эффект стресса начинает ощущаться позднее, часто на всю жизнь остается травма, определяющая все поведение индивидуума. Но в этот момент…

…Шок, почти полное отключение от действительности, затем миг неверия своему зрению, мысль о невозможности, невероятности увиденного, и лишь затем отдаленная вспышка света — узнавание.

В следующий миг он упал в воду и начал тонуть.

Несколько дикарей вытащили Марка, уложили на берегу, развязали руки.

Спустя некоторое время, почувствовав, что он все еще жив, Марк со стоном вздохнул и открыл глаза. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что он лежит на плоту, который раньше был причален к пристани. Теперь плот медленно плыл по течению, приближаясь к развалинам города.

Марк повернулся, чтобы посмотреть туда, где он был раньше, — там стояли его прежние охранники и смотрели ему вслед.

— Эй, — позвал он слабым голосом, — в чем дело?

Ему никто не ответил. Марк хотел позвать снова, но, обессилев, устало прикрыл веки. Все это было слишком фантастично.

Лагерь нудистов на берегу. Голые тела, бродящие по берегу, далеко простирающиеся холмы, а за ними гряда серых гор.

Быстрое течение подхватило плот и закружило. Плот наткнулся на выступ какого-то дома, стоявшего у реки, повернулся, и лагерь скрылся за излучиной.

Одинокий плот медленно втягивался в разрушенный город.

ГЛАВА IX

Маленькая группа людей по одному выбиралась из космического корабля. Стивен сходил первым.

Разумеется, его не обрадовали слова капитана Одарда:

— В конце концов, господин Мастерс, вы единственный, кто побывал здесь раньше. Мы полагаемся на ваш опыт.

“Ничего хорошего в этом нет, — подумал Стивен. — Но черт с ними, пойду первым”.

Все семеро членов экипажа первого посадочного модуля выбрались и стояли на грунте. Четыре других модуля ждали на орбите вместе с грузовым кораблем, который состоял более чем из дюжины больших раздельных транспортных блоков, каждый из которых нес свой груз припасов и экипаж. По сигналу готовы были высадиться на планету еще пятьдесят четыре вооруженных человека.

Капитан — грузный человек примерно такого же сложения, что и Марк Брем, но физически более выносливый — приблизился к Стивену.

— Надеюсь, вы не будете в обиде, господин Мастерс, если мы будем особо приглядывать за вами?

— Не беспокойтесь, — сказал Стивен, — я привык. После первого случая я не собираюсь больше шляться по холмам и долинам.

Стивен заметил валявшуюся на песке канистру и быстро подошел к ней. Затем он взглянул на линию холмов вдали — все выглядело точно так, как раньше.

“Да, вон там, — подумал он, — те же три холма…” Реальность всего происходящего подействовала на Стивена успокаивающе.

Вон там, в нескольких сотнях футов влево от холмов одиноко торчал первый его космический корабль, молчаливый, покинутый. Никаких следов экипажа не было заметно.

А здесь, рядом стоит их приземлившийся модуль, и его экипаж на месте, на виду.

Стивен втянул в себя глоток миттендианского воздуха и мысленно отметил, что он прохладнее, чем в прошлый раз. Наверное, приближалась зима.

Надо всем сказать об этом… Он повернулся к группе астронавтов, желая сообщить о своем наблюдении капитану, но тот уже отошел от модуля. Стивен мог, конечно, включить свою селекторную связь, но маленькие мигающие индикаторы подсказали ему, что несколько человек уже говорят между собой. Ладно, поговорим позже!

Вроде бы в настоящий момент им ничто не угрожало. Хорошо, что хоть сегодня не надо противостоять какой-либо враждебной силе, скрывающейся там, за линией горизонта.

Он знал, что у руководителей астронавтов существует некая программа. Разумеется, ее выработали военные умы. Из модуля должны выгрузить и наладить экраноплан, который с экипажем на борту облетит все окрестности, заметив группу миттендиан, захватит одного из них. Затем на планету высадятся все остальные участники космической экспедиции.

Стивен также войдет в экипаж экраноплана вместе с пилотом и еще двумя астронавтами и будет летать через день. Разумеется, группа захвата будет вооружена, а ее члены должны действовать в жесткой силовой манере, агрессивно, не отступая перед опасностью, не жалея собственной шкуры.

После приземления всех остальных модулей предусматривается проведение дальнейших разведок. Одна группа, вооруженная до зубов и готовая сражаться до конца, будет охранять лагерь.

Размышляя над этой программой, Стивен не сомневался в том, что она нужна военным. Но он мог представить солдатом кого угодно, только не себя. А сейчас ему хотелось бы, чтобы Марка Брема считали рядовым и обращались с ним, как с винтиком военной машины.

Мрачнея от подобной перспективы, он наблюдал, как два астронавта, которые должны были сопровождать его, — Ледлоу и Эрвин — приблизились к канистре, возле которой стоял Стивен, и засуетились возле нее. Сначала он не мог понять, что они собираются делать, а когда понял, быстро отошел. Стивен перешел по другую сторону корабля и стоял там, с дрожью ожидая взрыва, который так и не произошел.

Казалось, Стивен довольно долго простоял около остатков прошлой экспедиции, совершенно не догадываясь, что они могут представлять грозную опасность.

Боже мой, Стивен Мастерс, когда же ты станешь предусмотрительным?

Высадка на планету и проверка оборудования заняла весь остаток дня. Экраноплан был освобожден из-под своего кожуха. Была произведена экспериментальная проверка питания и органов управления, проведена имитация завтрашнего полета.

Все работало нормально.

Пришла ночь. Половина экипажа спала в модуле. Другая половина плюс Стивен улеглись в спальных мешках на земле. Это было решено жребием. Стивен вытянул длинную травинку, и ему пришлось спать в мешке под открытым небом. Стивену всегда не везло, и сейчас он получил еще одно подтверждение этому. Но что делать, он вытянул жребий сам.

“Однако, — подумал Стивен, — тело этого парня, Марка Брема, иного и не заслуживает”.

Некоторое время Стивен не мог заснуть. Особенно ему мешала спать яркая звезда в черноте южной части неба. Кто-то сказал, что это земное солнце. Стивен долго смотрел на него. Ночь прошла без происшествий, и Стивен благополучно проспал большую ее часть.

После завтрака экраноплан мягко зашипел своими реактивными струями и улетел. На этот раз телу Марка Брема повезло, так как он вместе с четырьмя другими астронавтами остался стоять на земле и наблюдать, как аппарат круто взмывает в небо и становится все меньше, теряясь среди коротких перистых облаков.

У оставшихся не было никакой особо важной работы, кроме перетаскивания оборудования из модуля в лагерь. Так прошло все утро.

Наступил полдень. Все собрались за ленчем, после которого вдруг ожила рация. Голос пилота экраноплана вызывал модуль:

— Мы возвращаемся. Ожидайте прибытия. Мы захватили девушку. Сильная, как дьявол. Совсем как сумасшедшая. Когда прибудем, поднимитесь на борт и окажите помощь!

“Женщина”, — разочарованно подумал Стивен.

Из раздумья его вывел вопль одного из членов группы, указывавшего на черную точку в небе. Это был экраноплан. Через несколько минут он с глухим ударом опустился на землю, дверцы его раскрылись.

Стивен уныло смотрел, как трое его компаньонов ворвались в аппарат. Он не тронулся с места и тогда, когда изнутри послышались звуки ожесточенной борьбы. Одна мысль не давала ему покоя: неужели она дралась все это время, пока находилась в экраноплане?.. Поразительно! Какая выносливость! За время столь длительной борьбы мускулы должны были ослабеть. Действительно, нечто нечеловеческое.

То, что произошло потом, развлекло Стивена.

Четверо мужчин, с трудом удерживая девушку, пропихнули ее в дверь. Один стискивал голову дикарки — при этом она все время пыталась укусить его. Двое других с обеих сторон держали ее за руки и плечи. Четвертый охватил руками ее ноги и висел на них, как гиря.

Несмотря на это она продолжала бороться, извиваясь и увертываясь от шприца, который пятый мужчина, наконец, всадил ей в бедро.

Теперь им оставалось ждать. Прошла минута — девушка все еще боролась. Две минуты. Три. Появились первые признаки слабости, и через пять минут туземка затихла. Пока она лежала в состоянии прострации и мозг ее был загипнотизирован действием лекарства, в электромагнитном поле вокруг нее проецировались Кирлианновские образы, и в ее сознание через органы слуха вводился с помощью обучающего устройства английский язык.

Через фантастически короткий срок — всего один час — девушка проснулась. Ее уже связали по рукам и ногам. Когда к ней кто-либо подходил, она скалилась, обнажая крепкие зубы и щелкая ими, как неукрощенное животное.

Пришла ночь, и выяснилось, что ее глаза блестят в темноте, поражая всех своей дикостью.

— Мой Бог, — вздохнул Ледлоу. — Давайте будем за ней приглядывать. Если она вдруг высвободится ночью, мы все покойники.

Все согласились с этим без колебаний. Даже Стивен не мог не признать, что эта мера оправдана.

Караулить девушку договорились по очереди. Каждый должен отдежурить две смены по полчаса. Таймер по очереди разбудит астронавтов, подавая свои сигналы в слуховые устройства, вставленные им в уши перед сном.

Если кто-то заснет во время своего тридцатиминутного дежурства, таймер начнет звонить.

Марк-Стивен, который не боялся диких девушек, ознакомился с расписанием своих дежурств с кривой усмешкой. Он уже решил, как он проведет свое первое дежурство.

…Таймер зажужжал в ухе Стивена. Проснувшись, он выждал, лежа в темноте, так как предшествующий сторож по имени Джони должен был подойти и толкнуть его. Когда через пару минут этого не произошло, Стивен почувствовал что-то неладное. От волнения быстрее забилось сердце, участилось дыхание, восприятие обострилось.

Стивен взял пистолет и осторожно перекатился на бок. Поднявшись на колени, он осмотрел лагерь. Было темно, но звезды светили, и в их бледном свете уже через минуту он увидел очертания тел.

Стивен пересчитал их — все были на месте, включая девушку и Джони, который лежал. Спал ли он? Возможно, хотя часовые должны были сидеть в течение своей вахты.

Стивен подполз к пленнице. Ее блестящие глаза были открыты и смотрели на него, когда он подошел к ней. Готовясь к близости с девушкой, Стивен и не предполагал о возможных последствиях. Ему не пришло в голову, что Мать сможет использовать девушку против него, если он совершит над нею насилие.

Стивен руководствовался гораздо более примитивной логикой. Он внушал себе: “Вот, я здесь, больше чем в дюжине световых лет от Земли. Я никак не ожидал иметь женщину до своего возвращения. Но теперь я получу ее. Я здесь единственный, кто хоть что-то в этом понимает”.

Пока он устраивался в темноте поудобнее, усаживаясь девушке на бедра, он даже не вспомнил, что в первое посещение планеты миттендиане всегда отстранялись с ужасом и отвращением от всего, что исходило от него.

Стивену было ясно лишь то, что эта женщина как бы была приготовлена для него его товарищами, несколько, по его мнению, простоватыми — ведь они все, каждый имея свои представления о чести, чувстве долга, храбрости, захватили ее в плен и доставили сюда связанной, не имея никаких других целей, кроме одной: они хотели утихомирить ее, успокоить и, со временем, вынудить обращаться с ними подобно тому, как одно цивилизованное существо обращается с другим.

Стивен все это понимал и по-своему также хотел этого. В самом деле, ведь его метод общения тоже был направлен на решение проблемы… Она влюбится в меня и…

Земные девушки обычно поступали именно так после того, как он спал с ними. Поэтому они роняли себя в глазах бывших друзей, а Стивен, конечно, бросал их, никогда больше не вспоминая об их существовании и даже не узнавая при случайной встрече.

Раздумывая над всем этим, он склонился над туземкой, чувствуя ее гладкую кожу, и начал медленно входить в нее. Такому опытному, с большим стажем насильнику, как Стивен, было приятно ее извивающееся тело, ее сопротивление. Стивен относился к тем земным мужчинам, которые в душе считали всех женщин шлюхами, желающими постоянно переживать насилие со стороны мужчин.

Тщательно уклоняясь от зубастого рта, пытавшегося укусить его, Стивен делал свое дело. Ему нравилось, что она не подает голоса, не зовет на помощь. Девушка лишь тяжело дышала, и это было некоторым оправданием для Стивена — реагировала, выделяя достаточно вагинальной жидкости, облегчая тем самым акт близости.

Закончив, Стивен приподнялся и уже осторожно крался на свое место, как вдруг…

“Мать, перенеси меня!”

…Он почувствовал, что лежит на спине, связанный по рукам и ногам. В сумраке он видел, как тело Марка Брема встало на ноги. Стивен был ошеломлен переменой в себе и еще не пришел окончательно в себя, когда дикарка в образе Марка достала пистолет и, подбежав к каждому из трех спавших, разрядила его в головы астронавтов, которым выпал жребий спать на открытом воздухе. Стивен услышал лишь хлопки, один человек застонал.

Уже через секунду дикарка оказалась возле Стивена, перенесенного в ее тело.

Она развязала ноги Стивена и связала свои у щиколоток. Затем, перекатив временно тело Стивена набок, она развязала ему руки и вложила пистолет в одну из них.

“Мать, перенеси меня обратно!”

…Осуществившийся через мгновение перенос сознания потряс их обоих.

Но Стивен оказался проворнее. Хотя его сознание было замутнено и перед глазами все плыло, Стивен понял, что он снова в теле Марка Брема. Он поднялся и прыгнул со связанными ногами изо всех сил на дикарку, пытаясь перехватить пистолет. Так они и сражались в темноте, две молчаливые фигуры, тяжело дыша, не произнося ни звука. Аборигенка была сильна, как мужчина, невозможно было ухватить ее скользкое обнаженное тело и отобрать пистолет.

Молчание, ночь, страх… Стивен не смел закричать, позвать на помощь оставшихся в живых и спавших в модуле товарищей, не смел потому, что не знал, как объяснить им смерть трех людей… Все произошло слишком быстро, у него не было времени придумать какую-нибудь оправдывающую его историю. Он продолжал бороться. Сейчас главное — выстоять.

И ему это удалось. Он снова прыгнул на нее, всем весом Марка Брема сбил ее с ног и навалился сверху.

Девушка на мгновение замешкалась. В этот момент Стивен изо всех сил рванул пистолет и отобрал его. Размахнувшись, он ударил ее рукояткой пистолета. Стивен и до этого много раз бил женщин, когда они надоедали ему, правда, только ладонью или кулаком.

Дикарка свалилась и затихла.

Сразу ослабевшими руками Стивен начал развязывать веревки на своих ногах. Освобождаясь от узлов, он уже придумывал историю, которая могла бы сойти за правду. Если бы он и здесь мог положиться на силу денег, когда ему придется подвергнуться допросу на детекторе лжи!

Денег оказалось достаточно, чтобы избежать детектора лжи в случае с тем парнем на паромобиле, а сейчас…

Стивен был в растерянности.

Вдруг что-то опять на него нашло. Накатила какая-то пелена, а затем прошла.

Стивен моргнул — вокруг было светло.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы выйти из шока и сообразить, что он снова на Земле.

Несколько больше времени понадобилось, чтобы припомнить свои последние мысли на Миттенде и осмотреться. Он нашел себя в чьем-то доме и увидел в зеркале незнакомого мужчину. На столе валялись какие-то письма, адресованные Линде Атгерс и Даниелу Атгерсу…

И тут он подумал: “Да что же это такое! Это все мой старый отец со своей вшивой философией! Вот она и вылезла снова — я попался!”

ГЛАВА X

Некоторые считают, что жизнь — это игра, и играть в нее нужно весело. Другие являются сторонниками так называемого позитивного мышления и советуют не сгибаться ни перед какими трудностями. Наконец, третьи исповедуют философию победы, согласно которой победитель всегда чувствует себя лучше, чем побежденный. Стивен поступал в соответствии со всеми тремя кредо, хотя чаще всего даже не подозревал, что в его поступках есть какая-то система. Он был из тех, кто всегда падает с высоты лапами вниз, и это ему нравилось. За полученные блага Стивен держался обеими руками. Он не довольствовался скромным выигрышем и делал новые ставки, никогда не думая о последствиях тех сомнительных средств, с помощью которых он добивался выигрыша. Об этом всегда можно успеть подумать.

Как, например, сейчас.

Двадцать восемь лет, неплохо, а? Стивену это очень понравилось. Став моложе, он начал оптимистичнее смотреть на мир. Он обнаружил, что бывший владелец паромобиля, которого он так преследовал в свое время, был фанатом своего тела. Физически Атгерс находился в отличной форме и буквально излучал здоровье: был строен, мускулист и всегда готов ко всяческим нагрузкам.

К тому же Атгерс имел достаток выше среднего, и сочетание физического здоровья и финансовой устойчивости привлекли к нему симпатичную девушку с блестящими глазами, которая в свои двадцать шесть лет все еще носила длинные светлые локоны. Ее внешность привлекала даже Стивена. Однако ему потребовалось провести с ней всего две ночи, чтобы его начала одолевать привычная для него скука.

Конечно, была еще одна причина того, почему он заскучал и принял столь быстрое решение расстаться с этим домом и этой женщиной.

Дело в том, что к вечеру второго дня газета поместила информацию об экспедиции на Миттенд, составленную космическим ведомством. Сообщалось о гибели трех астронавтов, о бегстве взятой ими в плен миттендианки, которая разрядила в них захваченный ею у Марка Брема пистолет.

Газета также информировала, что трагедия произошла во время дежурства Марка Брема, однако оставшиеся в живых члены экипажа до сих пор не смогли добиться от него сколько-нибудь удовлетворительного объяснения инцидента.

В официальном заявлении не упоминалось о прежней публикации, в которой связывались имена Марка Брема и Стивена Мастерса. Однако прессу нельзя было упрекнуть в излишней сдержанности. Газеты расписали драму во всех подробностях, да и телевидение не упустило шанс позабавить зрителей.

Больше всего Стивена обеспокоило, что космическое ведомство, как ему показалось, чего-то недоговаривает. Капитан Одард, как и предполагал Стивен, конечно, сообщил с Миттенда, что Марк Брем настаивает, будто он является Даниелем Атгерсом.

Следовательно, должны быть предприняты какие-то меры.

На третье утро Стивен заявил красавице Линде, что ему нужно в город. После завтрака он сел в машину и уехал в Нью-Йорк.

Подкатив к дому Стивена Мастерса, он поколдовал над замками и проник внутрь. Оттуда он позвонил отцу. Услышав в трубке знакомый голос, Стивен произнес:

— Привет, папа, я снова здесь, на этот раз опять в другом обличье. Я нахожусь в Стиге.

Так Стивен называл блок зданий небоскреба Стигмор, где находились его апартаменты.

— Сейчас буду, — ответил Мастерс-старший.

Оперативность отца подсказала Стивену, что старик уже знал все подробности случившегося на Миттенде. Возможно, именно поэтому Стивену удалось так быстро с ним связаться.

Положив трубку, Стивен услышал за спиной звук открывающейся двери. Старые подозрения сразу же пронеслись в мозгу, он рывком повернулся и узнал: Джо.

Слуга стоял в дверях. В руках у него был автоматический пистолет.

Стивен сразу же кинулся на пол. Первые две пули пролетели там, где он сидел за мгновение до выстрела.

Вторые две пули последовали за ним, когда он катился по полу, пока не спрятался за диваном. Из-за этого сомнительного укрытия Стивен выкрикнул:

— Джо, отец будет здесь через несколько минут!

Даже если смысл этих слов и дошел до Джо, то по его реакции этого не было заметно. Он скомандовал:

— Вылезай оттуда! Руки вверх!

К этому времени Стивен уже быстро и осторожно переполз в глубь своего убежища за диваном. Он совсем не собирался отдаться на милость человека, который уже четыре раза стрелял в него. Каким непостижимым образом Джо чувствовал, кто находится перед ним?

Пока Стивен думал об этом, послышались еще два выстрела. На этот раз пули прошли через заднюю стенку дивана в том месте, где Стивен находился пару секунд назад.

Джо заорал:

— Выходи, выходи сейчас же!

Стивен не ответил, он собирался с духом. Выход в коридор, который вел в его спальню, был в десяти футах от него. Глубоко вздохнув, он кинулся туда, как бегун, начинающий стометровку.

Говоря языком математики, такой старт был на девяносто девять и девять десятых процента в пользу Стивена. Хороший бегун может покрыть сотню ярдов за одиннадцать секунд. Человеческие рефлексы так быстро не срабатывают. Лишь через несколько секунд после того, как Стивен оказался в коридоре, он услышал еще два хлопка. К этому моменту он уже вбегал в спальню.

Судя по всему, к этому времени дубина-слуга уже разрядил свою первую обойму, а ведь второй он мог с собой и не иметь, но Стивен, тем не менее, запер дверь. Затем он открыл потайной ящик своего секретера, где хранился браунинг 32-го калибра. Теперь можно и дверь открыть. Пройдя по коридору и осторожно заглянув за угол, Стивен ничего не увидел и ничего не услышал. Тогда он вошел в комнату.

Он был настолько зол, что перестал чего-либо бояться и приготовился стрелять, но здесь никого не было. Открытая дверь показывала, в каком направлении ушел этот скот; наверное, он отправился за обоймой.

Стивен бегом кинулся в кухню и застал там Нину, которая удерживала своего мужа, пытаясь вырвать у него из рук пистолет. Они так ссорились, что не заметили, как он вошел в кухню.

Первой заметила его женщина, и руки ее сразу же ослабели. Джо понял, что сзади кто-то появился, и медленно обернулся. Повинуясь жесту Стивена, он бросил свой автоматический пистолет на пол, а Стивен его подобрал со словами:

— Господин Мастерс-старший будет здесь с минуты на минуту. Я хочу, чтобы ты собрал свои вещи и убрался до того, как он здесь появится. Он тебе заплатит. Бобу скажи то же самое. А сейчас пошел вон!

Пятясь, Нина и Джо покинули комнату, женщина, всхлипывая, причитала:

— Я не знаю, что на него нашло, я просила, чтобы он только узнал, кто вы и…

Стивен допускал, что Джо мог действовать так по наущению Матери, но лишь повторил:

— Вон! Все убирайтесь отсюда!

Отец, когда Стивен рассказал ему о нападении, молча кивнул и осмотрел следы от пуль. Он расплатился со всеми тремя слугами и вместе со Стивеном проводил их через задний выход из апартаментов. Стивен закрыл и запер за ними дверь. Отец и сын вернулись в гостиную. Только теперь Стивен осознал всю серьезность ситуации.

Дело приняло скверный оборот. Наличие трех убитых опасно осложняло его положение. Следовало поразмыслить и принять разумные решения, не полагаясь на чувства.

Кажется, для Стивена наступил переломный момент. Он понимал, что его история — это еще один печальный комментарий к человеческой натуре. На его примере подтвердилась та истина, что березовая розга, примененная в благих целях, неизбежное наказание за совершенное преступление, а также равенство перед законом для всех, причем даже без участия юристов — идеальный способ держать в руках эту беспечную человеческую расу, населяющую третью планету Солнца типа Джи, расположенного недалеко от края галактики Млечного Пути на расстоянии тридцати шести тысяч световых лет от ее центра.

Стивен понимал, что доказать свою невиновность в убийствах на Миттенде совершенно невозможно.

Он, впервые в своей жизни, признался самому себе, что поступил плохо. Впервые трезво оценил ситуацию, тогда как раньше всегда сваливал свою вину на других.

В прошлом обвинители Стивена с изумлением обнаруживали, что ответственность за свои поступки не составляла для него главной заботы. Он всегда находил неожиданные и непривычные самооправдания. Лишь в стрессовых ситуациях Стивен давал себе труд раздумывать о происшедшем. Он не принимал ничего близко к сердцу по той простой причине, что умел отключаться от неприятных мыслей.

Конечно, Стивен полностью преобразиться не мог. Он не слишком много времени размышлял о случившемся, пока не прочел сообщение о трагедии на Миттенде.

Оставшись вдвоем в апартаментах Стивена, Мастерсы продолжали беседовать. Старший Мастерс напрасно пытался поймать взгляд сына. Это обстоятельство частично свидетельствовало о том, что этот странный молодой человек все-таки оставался самим собой. Отец не мог бы припомнить случая, когда Стивен смотрел прямо, не отводя глаз. Он с сожалением иронизировал, что Стивен смотрит в глаза, наверное, только женщинам, да и то, должно быть, только в положении лежа.

Стивен растянулся на кушетке в непринужденной позе, а его отец, по своей привычке, ходил по комнате. Иногда он останавливался и неприязненно смотрел на сына. Тем не менее он его слушал.

Рассказывая отцу о происшествии во время экспедиции, Стивен скрыл истину, хотя и не отрицал очевидных фактов.

— Было очень темно, — сочинял он, — я сидел рядом с этой захваченной в плен дурой. Вдруг она дернулась всем телом и ногой задела мою руку. Должно быть, при этом и случился перенос. Сразу после этого я и оказался здесь.

Причину убийства Стивен объяснил тем, что ошарашенный Атгерс, оказавшись на Миттенде в теле Марка Брема, был вынужден каким-то образом освободить девушку.

— Вот и все, что я знаю, — пожал он плечами.

Отец раздраженно проворчал:

— Ты мог бы и учесть все, что произошло с Марком Бремом в прошлый раз, незачем было подходить к ней так близко.

— А чего они меня назначили часовым? Не могли лучше придумать! Не думаешь ли ты, что я сам напросился дежурить в кромешной тьме в два часа ночи?

Ответ произвел, очевидно, некоторое впечатление на Мастерса-старшего, он перестал ходить и некоторое время стоял у окна, глядя на огромный город, раскинувшийся под ним. Решив что-то, он подошел к телефону. Стивен уловил кое-что из последовавшего разговора. Кто-то согласился связаться с Космическим ведомством и немедленно, и устроить встречу.

Поскольку встреча была назначена на вторую половину этого же дня, такая спешка могла означать, что всему делу придается большое значение. Стивена это вначале обрадовало. Однако, вылезая из машины, подъехавшей к одному из типовых зданий, которые появляются везде вместе с военными и уродуют окрестности, Стивен вдруг интуитивно почувствовал опасность и отказался входить в здание.

Папа-Мастерс отреагировал очень просто: отказываешься входить — убираешься из апартаментов.

Стивен сел в машину и снял трубку телефона:

— Я буду говорить с ними отсюда. Можешь сообщить им, что я не вхожу в тюремного вида дома с вооруженной охраной у входа.

— Но там же нет никого, кого бы ты когда-нибудь обидел, — возразил отец.

— Я в таком положении, что не могу рисковать. Каждый офицер, с которым мы будем беседовать, считает личным оскорблением, что ты освободил меня от военной службы, может, они даже обвиняют меня во всем, что произошло на Миттенде. Пусть включат свою переносную систему для проведения совещаний, и я с ними переговорю.

Последовала длинная пауза. Наконец, к полному удивлению Стивена, суровые черты Мастерса прорезала слабая улыбка.

— Знаешь, Стивен, — признался он, — до этой минуты я думал, что ты выжил, благодаря моей заботе о тебе. Но сейчас я начал понимать, что ты, наверное, умеешь, по-своему, бороться за жизнь. Отлично, я уважаю такое умение. Можешь оставаться здесь. Будем говорить через мой селекторный микрофон. Я постараюсь объяснить твою точку зрения, хотя это будет нелегко. Жди здесь. — И он вошел в дом.

Действительно, точку зрения Стивена объяснить было трудно. Утомительные минуты текли и текли, так как некто, назвавшийся генералом Синтером, упорно требовал присутствия Стивена. Этот спор давно наскучил Стивену, и он несколько раз подавлял желание все бросить и уйти, оставив машину. Его удерживала лишь какая-то необычная особенность речи генерала. Сначала Стивен ее не замечал, общаясь через селекторную систему, но, прислушавшись, уловил, что генерал параллельно вел два разговора. Один из них был диалогом со Стивеном. Второй разговор представлял собой непрерывное бормотание, представлявшее собой комментарий ответов Стивена. То есть получалось, что генерал, невольно, выдавал все, что он думает.

Начал разговор он не так уж плохо, хотя тон его и был агрессивным:

— Молодой человек, нам сообщили о вашем желании. Мы хотели бы услышать ваше заявление и записать его, о чем я вас и предупреждаю.

Стивен заявил:

— Я считаю, что нахожусь в теле человека по имени Даниел Атгерс. Однако еще два дня назад я сам в теле Марка Брема был в экспедиции на Миттенде, куда мы прибыли со спасательными целями. Я сейчас говорю с вами, будучи в памяти и сознании Стивена Мастерса-младшего.

Последовал приглушенный комментарий генерала:

— Если бы мы жили в дни инквизиции, то на дыбе он скоро заговорил бы, и мы бы быстро добились бы правды.

— Ну, а теперь расскажите своими словами, что с вами произошло.

Стивен выложил свою фальшивку в точности так же, как он представил ее отцу.

На этот раз генерал пробормотал:

— Большей лжи никогда не слышал. Ничего, мы вытряхнем из этого сукина сына все потроха.

Одни вопросы следовали за другими, все это сопровождалось комментариями, не сулившими ничего хорошего Стивену.

В конце концов генерал Синтер откашлялся, отчего, впрочем, его голос не стал приятнее, и сообщил:

— Я вас арестую, молодой человек, и отдам под трибунал за ваше поведение и халатность, приведшие к смерти на Миттенде трех офицеров Вооруженных Сил.

Стивен обратился к отцу:

— Папа, ты не устал от этого идиота? С меня уже хватит.

Старший Мастерс обратился к адвокату. Голос его в микрофоне был спокоен.

— Господин Гленкорн, не проинформируете ли вы наших коллег?

Офицерам он сообщил, что господин Гленкорн является его личным адвокатом.

Стивен припомнил Гленкорна, педантичного служаку в очках и с острым носом. Адвокат разразился речью:

— Как уже я сообщил господину Мастерсу, в соответствии с законодательством, тело человека и есть его личность. Тело Стивена Мастерса находится, очевидно, на Миттенде, оно либо живо, либо умерло. Если вы в обозримом будущем намерены подвергнуть тело суду или трибуналу, вам необходимо вначале доставить его на Землю. Далее, я информировал господина Мастерса, что Даниел Атгерс, чье одушевленное тело находится в автомобиле снаружи этого здания, является гражданским лицом и не может быть подвергнут суду военного трибунала. В случае, если правительство возбудит против Дани ел а Атгерса иск, я буду требовать передачи мне магнитофонной записи данного разговора. Настоящим заявляю перед всеми вами, что в случае, если лента с магнитофонной записью окажется, гм, случайно уничтоженной, я буду вынужден требовать вызова генерала в суд в качестве свидетеля. Вместе с тем, до принятия чрезвычайных мер я прошу генерала прослушать ленту. Мне представляется, что он страдает неким заболеванием, могущим представить интерес для психиатра. С большой долей уверенности могу заявить, что заключение психиатров будет неблагоприятным. Благодарю вас. Это все, что я хотел вам сообщить. В настоящий момент я советую двум господам, моим клиентам, покинуть данный район и предупреждаю, что всякие попытки воспрепятствовать этому являются незаконными. Хочу высказать уверенность в том, что мои клиенты понимают, что они могут быть вызваны в суд для участия в процессе. Не так ли, господин Мастерс?

— Да, — услышал Стивен голос Мастерса-старшего.

— Вы не возражаете, господин Атгерс? — спросил адвокат.

— Нет, от имени тела господина Атгерса, — откликнулся Стивен в микрофон.

Мастерс-старший вышел на улицу в задумчивости.

— Поведение генерала очень необычно, — размышлял он вслух, — интересно, раньше он тоже так вел себя?

Эта проблема Стивена не интересовала.

— Поедем, — нетерпеливо потребовал он.

— Минутку.

Отец продолжил разговор с адвокатом, сопровождавшим его по пути из помещения, где велись переговоры. Они подошли к машине Гленкорна, стоявшей поодаль, и несколько минут что-то серьезно обсуждали.

Наконец Мастерс-старший быстрым шагом вернулся к лимузину, где его ждал Стивен, и уселся рядом с ним. Шоферу он приказал ехать к Стигмору.

Заключение его было таково:

— Пришло время серьезно обдумать все последствия ситуации. Если ты — Стивен, то все, с чем земляне столкнулись на Миттенде, может представлять национальную опасность. Из чего следует, что любое необычное поведение относительно тебя должно быть тщательно изучено и оценено.

— На тебя вся эта чертовщина не повлияла. А ведь ты был бы самой большой приманкой, — сострил Стивен.

Отец ничего на это не возразил и откинулся на сиденье. Остальную часть пути они проехали молча. Когда Стивен выходил из машины, Мастерс-старший сказал:

— Поскольку на Миттенде сейчас находится достаточно большая экспедиция, то намерений послать туда еще одну в ближайшее время нет. Ты будешь и дальше жить в Стиге и получать свое содержание. Полагаю, что твое новое имя и заявление будут опубликованы, так что будь к этому готов. Что передать матери?

— Скажи ей, что на этот раз я выгляжу привлекательнее, но все же не таким хорошеньким, как это удалось сделать ей, — ответил Стивен.

После чего он повернулся и удалился, не оглядываясь.

ГЛАВА XI

Стивен проснулся ночью и сразу же вспомнил вчерашнюю речь адвоката. От воспоминания он пришел в ярость.

— Этот сукин сын, как его там, адвокат Гленкорн! “Тело Стивена Мастерса… живое или мертвое…” — передразнил он.

До настоящего времени Стивен старался не думать о том, что могло случиться с его телом.

Он включил свет и посмотрел на часы, стоявшие на тумбочке. С обратной стороны часов был календарь. Стивен начал делать небольшой расчет в уме. Было над чем подумать.

Шок. Без сознания. Очень долго. Я там на Миттенде. Я пленник. Марк Брем у руля.

Время шло, а тяжелые мысли и предчувствия не проходили. Он встал и подошел к зеркалу, чтобы взбодриться. Стивен целую минуту смотрел на отражение Даниела Атгерса. Не так уж плохо.

“Всего на пять лет старше, — говорил он себе. — С этим можно смириться…”

Он начал постепенно успокаиваться.

Стивен уже было собрался опять улечься, когда вдруг заметил в углу призрачную фигуру.

Он мог видеть сквозь нее и поэтому не слишком испугался. На мгновение ему вообще показалось, что это одна из тех галлюцинаций, которые возникают из-за особого освещения.

Но вот непрошеный гость — это был мужчина — заговорил баритоном:

— На таком расстоянии и в обличье призрака я не могу принести тебе вреда, но я решил прийти и посмотреть на твой последний облик.

При звуке голоса Стивен даже слегка подпрыгнул от неожиданности, хотя на него не так-то легко было произвести впечатление. Сквозь тело человека ему была видна стена и часть кресла. Раньше ему уже приходилось наблюдать подобный эффект. Во время учебы в колледже он однажды видел лазерный трехмерный фильм и телевизионное трехмерное изображение. Сегодняшний призрак был похож на те картинки. Стивен ждал, перебирая в уме, кто бы мог сыграть с ним такую шутку. Он был одновременно и сердит, и несколько испуган.

Его немного успокоило то, что под подушкой у него лежал браунинг.

Лучше быть к браунингу поближе… Стивен начал потихоньку двигаться к кровати. Пришелец не пытался воспрепятствовать этому.

Стивен добрался до кровати и сел.

Пришелец все стоял и смотрел на него.

Протянув руку, Стивен достал из-под подушки пистолет.

Призрак не двинулся, продолжая разглядывать его.

Стивен взвел курок. Пистолет был готов к бою.

Стоящий в углу двери в зал человек-призрак улыбнулся. Он был примерно сорока лет, достаточно высок и хорошо сложен.

— Так это и есть то оружие, которое ты используешь, когда теряешь уверенность? — улыбнулся призрак.

Стивен поднялся с постели и навел дуло пистолета на незнакомца.

— Кто ты? — вызывающе спросил он. Пришелец улыбнулся еще шире.

— На это ответить нелегко. Я редкий гость в этой части Вселенной, можно сказать, что мой дом — Миттенд. Я помог отобрать эту планету у одних добрых людей, которые уже давным-давно достигли такой степени нравственной чистоты, что не могли обидеть даже насекомое. В последнее время они пришли к выводу, что для того, чтобы выжить, им надо вернуть искусство убивать, но они давно уже не знают, как это делается.

Стивен не был приучен выслушивать такие длинные речи.

— Я ничего не понимаю из того, что ты говоришь.

При этом он чуть опустил дуло пистолета.

— Хорошо, я объясню. Когда ты прибыл на Миттенд в первый раз, это составное существо — Мать — увидело в тебе спасителя Миттенда. Поэтому мне захотелось посмотреть самому, на кого она возлагает такие надежды. Стивен, мне жаль говорить это, — призрак покачал головой, — но ты мало похож на человека, пригодного для того назначения, которое тебе готовит Мать.

Пораженный этой информацией, Стивен спросил у пришельца:

— Спасти Мать? От чего?

— От нас, джи-интов.

— Зачем мне все это нужно? — удивился Стивен, всю жизнь занимавшийся только своей особой и старавшийся ни во что не вмешиваться.

— Я только хотел убедиться, что ты хорошо понимаешь, к чему все это может привести? — ответил незнакомец доверительным тоном. — Теперь я знаю тебя. Если ты когда-нибудь появишься на Миттенде снова, джи-инты немедленно убьют тебя. Понял?

Нельзя сказать, что Стивену понравилось заявление пришельца. Это была угроза, а Стивен угроз не любил. Но с другой стороны, он действительно не собирался на Миттенд, никогда.

— Понял? — настаивал пришелец.

— Минутку, — сказал Стивен.

Он вдруг вспомнил канистру и свои опасения во время первого пребывания на Миттенде. Он быстро сделал три широких шага и вошел в ванную. Оттуда он крикнул:

— О’кей, согласен!

Он заперся в ванной и только начал открывать противоположную дверь, которая вела из ванной в другое помещение, как в это время в спальне раздался оглушительный взрыв.

Грохот и треск были настолько сильны, что хотелось зажать уши, однако Стивен, не останавливаясь, пробежал через все комнаты к телефону в главной гостиной. Оттуда он позвонил в пожарную бригаду.

Только через час пожарным удалось погасить последние язычки пламени. Но Стивен не остался следить за их работой. У него было холостяцкое убежище в другой части города, где он и провел остаток ночи. Сну его вся эта история не повредила.

На следующий день около полудня он позвонил отцу. Описав, что с ним приключилось, Стивен попросил отца:

— Я хотел бы узнать, был ли сделан взрыв с целью убить меня или они хотели только уничтожить оборудование для создания трехмерного изображения и имитации голоса, которое было установлено под полом.

Мастерс-старший сообщил:

— Я уже побывал там и осмотрел повреждения вместе со своими инженерами. Помимо всего прочего, здание стоит тридцать восемь миллионов долларов. Самые большие разрушения в углу возле двери, ведущей в главный зал.

— Вот там он и стоял.

— Под полом нашли много перекрученных металлических деталей.

— Да, — удовлетворенно произнес Стивен, — вот это я и хотел узнать.

— Должен сказать, что, по мнению экспертов, взрыв убил бы тебя, если бы ты находился в комнате. Везде видны следы металлических частей, разлетевшихся при взрыве.

— Отлично, — усмехнулся Стивен, — ну, отец, пока!

— Эй, подожди минутку, — закричал отец в трубку.

Стивен снова неохотно поднес трубку к уху:

— Что еще?

— Еще один момент. Прежде всего я просил полицию найти всех трех твоих слуг. Кто-то же должен был установить это устройство, а ведь слуги находились там все время.

Это уже совершенно не интересовало Стивена, он нетерпеливо вздохнул.

— Теперь такой вопрос, — продолжал отец. — Предупредил ли тебя твой внутренний голос на этот раз?

— Нет, я просто быстро убрался оттуда, — Стивен уже забыл свое воспоминание о канистре на Миттенде.

— Как раз в нужный момент, прошу тебя, заметь, — уточнил отец.

Стивен снова вздохнул. Ему надоело обсуждение подробностей. Дело сделано, надо все забыть. В следующий раз придется решать все снова.

— Еще одно, — никак не унимался Мастерс-старший. — Уже появились первые вечерние газеты. Я хотел бы, чтобы ты послал кого-нибудь за ними и прочел статью о себе на первой странице.

— О пожаре?

— Нет, об этом на третьей странице.

— О Миттенде?

— Нет, увидишь сам. Всего хорошего. Из газеты он узнал следующее:

Внимательно прочтя статью, Стивен поднял трубку телефона и заказал междугородный разговор. Через некоторое время его соединили, и откликнулся довольно приятный женский голос.

— Знаешь, кто говорит? — спросил он.

Последовала пауза, а затем несколько напряженно женский голос поинтересовался:

— Что ты хочешь?

Стивен пояснил:

— Похоже на то, что у нас с тобой есть сходные причины желать, чтобы я не маячил на виду. Почему бы тебе не приехать ко мне и не составить мне компанию, пока все не уляжется?

— О, я не могу этого сделать. Что подумает мой муж, когда вернется?

— Постой, — возразил Стивен, — если он способен учитывать моральные аспекты, а ты ведь на это намекаешь, то он лучше меня.

— Судя по тому, что я слышала о тебе, так хуже найти трудно.

— Ты всегда так быстро судишь? — Стивен начинал сердиться, но остановил себя. — Послушай, предлагаю тебе выход из ситуации. Если ты действительно хочешь знать, где находится тело твоего мужа в любое время дня и ночи, то ты лучше скорее соглашайся и приезжай. Приезжай сегодня же вечером. Без женского общества я уже до завтра не выдержу.

В трубке прозвучало нечто вроде слабого стона, выражающего одновременно сомнение и согласие.

— Помимо всего, — продолжал уговаривать Стивен, — ведь я уже провел с тобой два дня и две ночи.

— Но ведь тогда я ни о чем не знала, — протянула Линда.

— Зато я знал. И твой муж узнает когда-нибудь, — резко сказал Стивен. — Приедешь? Не приедешь? Или будешь ждать, пока адвокат Атгерса или деньги Мастерса выиграют дело? Приезжаешь или нет?

Женщина помолчала, потом вздохнула:

— Ладно.

— Чтобы ты была до десяти часов, — приказал Стивен, — я обычно ложусь в постель в это время, если я давно ни с кем не спал.

Он повесил трубку уже с хорошим настроением. Дело не в том, что Линда была такой уж сексапильной, пожалуй, наоборот, слишком она вялая. Может быть, теперь, когда она знает, кто он, она расшевелится немного?

Впрочем, значения это не имело, ведь Стивену все равно больше нечего было делать.

ГЛАВА XII

В первый год пребывания Стивенса в колледже преподаватель однажды сказал ему:

— Стивен, почему бы тебе как-нибудь не присесть спокойно и не задуматься обо всем плохом, что ты сделал до сих пор, как пришел в этот класс?

Предложение оказалось явно неудачным. Во-первых, едва дослушав его, Стивен сразу же приобрел иммунитет ко всему, что этот идиот мог еще ему сказать, а во-вторых, тут же принял решение никогда, никогда не обдумывать свои поступки.

И с тех пор, когда перед ним вставала проблема или ему предлагалось какое-то условие, он действовал под влиянием мгновенной реакции. Были ли его реакции всегда верными? Не раздумывая об этом, Стивен поступал так: если возникали какие-либо осложнения, он разрешал их по очереди таким же образом, а затем переставал о них думать.

На второе утро после взрыва Линда и Стивен вернулись в главные апартаменты. Рабочие уже все привели в порядок. Новая кровать, новая мебель в спальне заменили прежние обломки. Бригада экспертов прошлась по апартаментам в поисках других бомб, но ничего не обнаружила.

Наутро Стивену в голову пришла мысль, которая постепенно вытеснила все остальные. Сводилась она к тому, что всем этим делом с Миттендом следует заняться тем людям, которые уже давно занимаются подобными вещами.

Оторвавшись от Линды, Стивен позвонил отцу и задал ему следующие вопросы:

— Кто решил направить на Миттенд вторую экспедицию? Как давно подложили бомбу в мою спальню? Каким образом напугавший меня до смерти джи-инт общался со мной на разговорном языке среднего американца? Почему он решил, что если убить мое тело, то я не появлюсь вновь в обличье кого-нибудь из тех, кому я ранее нанес вред?

Старший Мастерс был ошарашен таким неожиданно рациональным набором вопросов. Он искренне надеялся, что многочисленные опасности приведут в конце концов Стивена, как он выразился перед женой, “в чувство”. Теперь же, выслушав столько соображений, отец решил, правда, преждевременно, что его сын созрел для логичного диалога.

— Я очень внимательно выслушал все, что ты мне в первый раз говорил об этом случае, — ответил отец. — Мне кажется, что джи-инт нарочно отвлекал тебя разговором, чтобы тебе не пришло в голову какое-то имя. Может, все дело в этом?

Отец подумал, что Стивен мог не заметить чего-то при встрече с джи-интом. Стивен же никогда ничего не упускал из внимания, хотя многое тут же забывал.

Теперь Стивен сразу же начал рыться в памяти. С отцом он поспешил проститься:

— О’кэй, папа, не хочу больше тебя утомлять. Пока!

— Эй, постой, — попытался его задержать отец.

Но Стивен уже повесил трубку.

Когда телефон через минуту вновь зазвонил, Линда уже получила инструкции.

— Он только что вышел, — сообщила она в трубку, — и будет к полуночи.

В это время Стивен комфортно раскинулся на диванчике.

Линда уже обнаружила, что жизнь со Стивеном отличается от жизни с Даниелом. Со Стивеном время летело быстро.

Мастерс-старший выразил свое удивление, услышав женский голос:

— Могу я узнать, с кем говорю?

Когда Линда ответила ему, на другом конце линии воцарилось гробовое молчание. Наконец, последовало восклицание:

— Так Стивен, оказывается, женился. Передайте ему мои наилучшие пожелания, когда он, гм… вернется в полночь, и скажите, что я немедленно дам указания своим людям заняться этим делом.

— Я передам, — пискнула Линда.

— А что касается тебя, дорогая, я хочу послать тебе лично свадебный подарок примерно такой же стоимости, что и судебные издержки, которые я мог бы потратить, защищаясь от твоего иска к Стивену. Ты ведь его отзываешь, не так ли?

— Уже отозвала сегодня утром.

— Хорошо, хорошо, благодарю тебя, дорогая. До встречи.

Когда жена повесила трубку, Стивен сказал:

— Я сейчас останусь здесь с моей маленькой Линдой. Двери запрем, обыщем всю квартиру, а потом проведем вместе время. После того мы уложим тебя в другую спальню. Ну а тогда…

Он примолк.

Что-то начало звенеть у него в голове.

Сразу же Стивен ощутил притупление чувств, зрение затуманилось настолько, что сгустившаяся темнота спрятала исказившуюся реальность. Послышались неясные звуки, они усиливались, приближались.

Затем вдруг появились зрительные образы. В сознании Стивена возникло человеческое лицо. Через мгновение он уже понял, что это лицо человека, устроившего взрыв в его спальне два дня тому назад. Человек иронически улыбался, так же, как и тогда ночью.

Звучавший в мозгу Стивена звук превратился в голос:

— Стивен, думал ли ты когда-нибудь, что происходит в момент переноса сознания? Если ты поразмыслишь над этим, то увидишь: происходит то, что не присуще самой природе вещей. И поскольку ты причастен к этому процессу, тебя надо немедленно убить, и быстро! Я сожалею.

Стивен не сразу понял сказанное. Смысл став дошел до него лишь спустя некоторое время. Как только Стивен узнал лицо говорившего, он мгновенно ощутил опасность. Вспомнил предположения своего отца, вспомнил, как джи-инт ошеломил его, утверждая, что Мать считает его своим спасителем. Стивен должен сам спастись, потому что Матери безразлично, если его нынешнее тело проткнут ножом или взорвут.

Все это невольно пронеслось в мозгу Стивена. А затем он начал перебирать в памяти имена всех им обиженных. Мелькнули образы Марка Брема, Даниела Атгерса, фотографа Эпли, дикарки на Миттенде…

Стивен сразу же отбросил их всех. Его сознание сконцентрировалось полностью и целиком на Матери.

— Мать, — заклинал он, — если между нами существует связь, почему я не могу вызвать тебя?..

Лицо человека начало расплываться. Перед тем, как совсем исчезнуть, оно стало изумленным, затем злобным и наконец зло.

ГЛАВА XIII

Даниел Атгерс проснулся в темноте, как ему показалось, на полу. Он был страшно удивлен. Он читал, сидя на диване, и…

“Должно быть, я заснул, — успокоил он себя, — а потом свалился на пол”.

Его обидело то, что Линда не пришла посмотреть, что с ним. Нечему удивляться, в этом вся Линда — всегда думает о чем-то своем. Его обида сразу же улетучилась, когда Атгерс обнаружил, что лежит не на ковре, а на траве. Недоумение быстро переросло в страх.

Он осмотрелся. Небо освещали звезды, луны не было. Рядом с ним лежали непонятные предметы. Два странных сооружения, похожие на космические корабли, еще больше озадачили Атгерса. Но тут он заметил, что один из предметов, лежавших рядом с ним, зашевелился.

Глаза его уже привыкли к темноте, первое замешательство прошло. Он увидел, что перед ним сидит кто-то с длинными волосами.

— Линда! — Атгерс вымолвил ее имя с раздражением.

Очевидно, это бестолковая жена виновата в том, что происходит. Вот только как она это сделала? Она просто чокнулась на романтике. Она вечно нуждалась в необыкновенных приключениях, в отличие от своего мужа, чьим хобби были спортивные машины и физические упражнения.

Атгерс уже раскрыл было рот, чтобы язвительно произнести: “Ради Бога, Линда, что ты опять придумала?” Такие упреки были в их семейной жизни обычным делом.

Но он не успел ничего сказать, так как произошло непонятное. Жена, шатаясь, поднялась на ноги и подалась куда-то в сторону. Тут Атгерс заметил, что она нагая.

— Эй, — в ярости крикнул он, — куда идешь, дура?

Звук его голоса произвел неожиданный эффект: женщина начала убегать, и через несколько мгновений скрылась в темноте.

В этот момент рядом с ним раздался лязг металла. Это находившиеся в космическом корабле астронавты, услышав крик Атгерса, открыли люк и увидели три мертвых тела. Затем последовали долгие часы разбирательства, изумления, гнева, ярости и, наконец, полной растерянности всех присутствующих.

На следующий день, примерно в полдень, с орбиты спустился второй большой модуль. Прибыл он с семнадцатью членами экипажа на борту и с большим количеством оборудования. В угрюмом молчании были вырыты могилы, и после краткой службы тела погибших были зарыты.

После этого эмоциональное напряжение несколько спало. Одард сердито обратился к Атгерсу:

— Если такой перенос сознания действительно произошел, то где вы были, когда это случилось?

До похорон напряжение людей было столь велико, что никто даже не додумался спросить Атгерса об этом. Он ответил:

— В библиотеке в моем доме в Вестчестере. Я сидел и читал.

— Какую книгу? — заинтересовался Одард.

— “Ранние греческие мифы” Денисона.

— О! — Одард был несколько разочарован.

Поскольку Атгерс был не только потомком почтенных родителей, но и преподавал античную историю в колледже Отина, название книги было вполне соответствующим его интересам, но мало что говорило его собеседнику.

Одард и Атгерс помолчали. Двое мужчин стояли под ясным синим небом Миттенда. Вокруг простиралась дикая природа, не отличавшаяся, на первый взгляд, от природы Земли.

— Какую же роль, — прервал молчание Одард, — вы собираетесь тут играть до конца экспедиции?

— Мне все время кажется, что я вижу какие-то картины из жизни этой планеты. По-моему, я как-то связан с этой девушкой. Вроде бы я знаю, где она, и мог бы найти ее.

— О! — обрадовался Одард.

Способность Атгерса устанавливать внутреннюю связь с другим лицом решила, по крайней мере, одну проблему. Атгерса посадили на экраноплан, и он целый день давал пилоту указания, куда лететь, очень часто меняя направление. Однако это ни к чему не привело.

Впрочем, это Атгерсу даже помогло. Его компаньоны успокоились и даже начали избавляться от чувства неполноценности в связи с загадочным талантом Стивена-Брема-Атгерса.

Вторую ночь Атгерс спал уже внутри модуля. Во сне его беспокоили мысли и чувства дикарки, ему снились дикие животные, плескавшиеся в миттендианских реках и выискивавшие там земноводных. Ему казалось, что он сам был таким животным, яростно атакующим, убивавшим и пожиравшим прятавшихся в водах существ.

Проснувшись вскоре после восхода солнца, Атгерс понял, что стал жертвой галлюцинаций и странных видений, от которых страдал этот человек, Брем…

Этот анализ помог ему успокоиться. К нему вернулось чувство уверенности в себе. Весь день Атгерс старался отбиваться от фантазий, которые, как он считал, зародились в затемненном сознании Марка Брема.

И ему действительно это начало удаваться.

ГЛАВА XIV

Стивену чудилось, что он находится в саду.

Пышная растительность, высокие деревья, трава окружали его со всех сторон. Запахи зелени, цветов, влажной земли усиливали впечатление буйства природы. Легкий ветерок шевелил листья, Стивен ощущал себя молодой женщиной. Вдали работала какая-то машина. Сквозь листву виднелись высокие белые стены. Он шел по саду, чувствуя, как его небольшие ступни вдавливаются в землю, как ветер гладит его по щекам. В голове теснились какие-то смутные образы.

Постепенно он понял, что к небу обращаются незнакомые голоса, что его чувства и мысли некто воспринимает и отвечает на них.

Внутри Стивена кто-то вел все время счет голосам. Сейчас их было 8 (11 в 23 степени плюс 119. Последняя цифра изменялась при каждом счете. Сразу же после 119 их стало 1138, затем 821923. Неожиданно общее число подскочило до 8 (11 в 24 степени плюс 603. Затем вновь вернулось до 11 в 23 степени.

Каждый голос нес ему информацию. На каждое сообщение Стивен давал немедленный ответ: он то направлял свой ответ говорившему, включая при этом один из участков своего мозга, то просто позволял своему мозгу выдавать сведения. Иногда он производил эти действия одновременно.

Все это не составляло для него никакого труда, не требовало словесного оформления мыслей. К нему поступали десятки тысяч сообщений, он отвечал на них, совершая ранее не знакомые ему действия. Внутри своего сознания Стивен, то есть молодая женщина в саду, размещал всю полученную информацию, сортируя ее, увязывая между собой, так чтобы ее можно было бы использовать в будущем в соответствии с обстоятельствами: темы и цели разговора собеседника, характеристика окружающей среды и так далее.

Стивен начал понимать, что это вовсе не простой перенос сознания. Сознание той, что присутствовала еще недавно в этом женском теле, ныне находилось, наверное, в теле Даниела Атгерса, сидевшем в апартаментах Стивена Мастерса напротив Линды Атгерс. Главной особенностью последнего переноса было то, что сознание этой женщины продолжало функционировать в теле наряду с сознанием Стивена на уровне, не достижимом для возможностей Мастерса-младшего.

Стивен обогнул группу деревьев, за которыми стояли, ожидая его, три молодые женщины.

Стивен не спрашивал себя, почему они ждут его. Он просто знал это и потому остановился.

Одного его взгляда, охватившего их всех, было достаточно, чтобы увидеть, что все они красивы — две блондинки и одна шатенка. Все они были ростом в пять футов шесть дюймов, стройны и одеты в просторные и тонкие белые одежды, которые у Стивена всегда ассоциировались с облачением ангелов. Одежды ниспадали до самой земли и придавали возвышенность облику женщин.

Одна из блондинок на чистом английском языке обратилась к Стивену:

— Меня зовут Эент, Стивен. Я одна из восьмисот восьмидесяти шести женщин, живущих в этом доме за деревьями. Твое нынешнее тело тоже живет там, и все мы вместе есть Мать.

Когда она говорила о доме и количестве его обитателей, она грациозно повела рукой влево, чтобы Стивен обернулся и посмотрел в этом направлении, но он, не отрываясь, смотрел на женщину.

— Значит, я снова на Миттенде, — отозвался Стивен.

— Не совсем так, — промолвила Эент. — Мы не живем на планете в прямом смысле слова, если ты в состоянии это представить.

— Нет, — искренне признался Стивен, — не могу.

— Так и не пытайся, — вступила в разговор шатенка и с улыбкой представилась:

— Мое имя Ганзе. Ты очень быстро сообразил, Стивен, что надо не заниматься простым переносом сознания, а подумать о Матери. Переносы происходили слишком быстро. Мне жаль, но в другой раз они у тебя так легко не получатся. Поэтому я очень прошу тебя никогда в будущем не прибегать к этому. Пребывание в теле Калькун изменило тебя, и ты уже никогда не сможешь перевоплотиться в тело человека, которого ты обидел. Ты стал лучше, но тебе еще через многое нужно пройти, чтобы ты мог спасти нас.

— От чего? — спросил Стивен.

— Наша раса слишком рано достигла совершенства, — начала объяснять третья женщина и добавила:

— Меня зовут Хормер. Слишком рано, по сравнению с другими. Наша внутренняя чистота такова, что мы не можем убивать или причинять вред. Но жизнь без этого невозможна, мы поняли это уже много лет назад и пытались найти другой способ борьбы с жестокостью и обрести защитника, который действовал решительно.

Обычно такие длительные объяснения до Стивена не доходили, и он переставал видеть и слышать собеседника. Сейчас же он воспринял большую часть речи Хормер. Однако сознание его уцепилось в основном за слово “чистота”.

Понятие чистоты Стивена не привлекало. В сознании двадцатитрехлетнего Мастерса-младшего чистота ассоциировалась с чем-то скучным, бесполым, мешала успешно обделывать свои дела, предполагала лишь тяжелую работу, ранний отход ко сну, чтение благопристойных книг, наличие праведных мыслей и так далее, и так далее до бесконечности.

У него всегда было наготове одно экспрессивное слово для подобных людей — идиоты.

Но сейчас с этим нужно было примириться. В эти драгоценные мгновения, пока они разрешали ему здесь оставаться (если он правильно понял, то они готовы были отправить его назад в любой момент), он получал важную информацию.

Скорее, скорее, больше сведений — это главная его цель.

Стивен быстро спросил:

— А вот этот дом, вот там, — он показал налево, куда раньше указывала Эент, — этот дом можно защитить?

— Можно, но не всегда, — ответила Хормер. — Впрочем, сейчас здесь, вдали от всей Вселенной, мы в безопасности.

Все, чего Стивен не понял, он просто выбросил из головы.

— Почему бы тогда не остаться здесь? — поинтересовался он.

Они стояли ясным днем посреди зеленого сада, ласковый ветерок развевал их волосы и мягкие складки платьев. Все три одновременно покачали головами.

Эент объяснила:

— Здесь ничего не происходит. Не рождаются дети. Заурядные женщины нашей расы уже давно лишились возможности рожать, поскольку считается, что лишь самые генетически совершенные особи обязаны продолжать род, чтобы обеспечить интеллектуальный уровень. Самые безукоризненные находятся здесь, в этом доме. Опасность в том, что последним, кого мы сюда допустили в роли отца, был джи-инт. Мы полагали, что должны внеста в кровь расы некоторую чуждую нам примесь с тем, чтобы раса не выродилась, пока совершенствуется интеллектуальная жизнь. К сожалению, джи-инт, которого мы избрали, по натуре разрушитель. Он уже дважды пытался убить тебя. Сейчас мы пока что оставили его на планете, и он ждет, когда мы вернемся, чтобы захватить нас.

Необычность объяснений не лишила Стивена его ценного качества — умения замечать ошибки людей. Он подумал: “Боже, как можно быть настолько наивным, чтобы не понимать человеческой натуры? Мне это было доступно уже в три года, а свою мать я подчинил себе еще раньше”.

— Мы, — сказала Хормер, — можем видеть и чувствовать потоки энергии, сопутствующие мыслям и поступкам, мы страдаем, если такие потоки извращаются. Мы смотрели на человека и видели волны, ощущали свет и темноту и внутри него. Мы спрашивали себя, имеет ли значение то, что человек сказал и подумал, если все линии токов в нем искривляются? Мы обнаружили, что он, к сожалению, воспринимает свои собственные мысли и чувства как реальность даже после того, как мы объяснили ему, что это не так. Долго, слишком долго мы не обращали внимания на его сопротивление, полагая, что он рано или поздно поймет. Он так и не понял.

— Мы рассматриваем человеческое существо, — продолжила Ганзе, — как комбинацию твердой материи и жидкости. Частицы приходят и уходят, жидкость перетекает в организм и вытекает из него, так что через некоторое время в нем не остается ни одного прежнего атома. Для нас эта проблема сводится к физическим процессам. Однако, увы, сколько мы ни указывали людям на это, человеческая индивидуальность осталась неизменной. Земляне отказались признать, что каждый из них может превратиться в любого другого человека. Но ведь это объективный процесс эволюции, он не может быть обращен вспять.

— И вот так, — добавила Хормер, — миллионы подобных искривленных, извращенных потоков энергии обрушились на чистых людей и погубили их всех, за исключением лишь некоторых, которые спаслись на Миттенде, самой близкой из планет земного типа.

Как ни старался Стивен, большую часть объяснений он не сумел осмыслить. И все же, как оказалось позднее, несколько мыслей застряло у него в голове, хотя, как правило, все, что люди говорили Стивену в течение его жизни, казалось ему ненужным.

Однако то, что он уяснил, протрезвило его. А в результате…

В результате Стивен понял суровую реальность того, что в этом уединенном саду, именно здесь, должна свершиться его судьба и решиться его проблемы.

Стивена удивляло, что эти необыкновенные женщины потерпели поражение. Со всеми их знаниями, умением управлять ими, контролем за энергетическими потоками и атомами, молекулами, восприятием микрокосмоса. Они смогли сохранить в чистоте человечество, и сейчас сами нуждаются в помощи.

Его мысли рывком вернулись к тому времени, когда он впервые начал участвовать в программе биологической обратной связи. Он сразу же отметил то, что не приходило в голову ни подопытным, ни специалистам: все они были немного чокнутые. Медиумы были не то, чтобы сумасшедшими, но по крайней мере странными. Наблюдатели за ходом экспериментов сами не замечали, что Стивен оказывает на них воздействие.

Да, Стивен Мастерс заметил это, заметил, несмотря на то, что ему не было дела до того, как ведут себя посторонние. И именно сейчас, в саду, Стивен вспомнил все это.

Его память воскресила тот момент, когда он стал одной из женщин — одной восемьсот восемьдесят шестой частью Матери. Тогда он почувствовал…

Да, он почувствовал какое-то несоответствие, только это ему и удалось припомнить.

Что же это было? Что?

Стивен медлил, думая об этом, а потом поинтересовался:

— Вы упомянули об отце — так вот, вы имеете в виду, что на всех женщин, составляющих Мать, был всего один мужчина?

— На всех восемьсот восемьдесят шесть, — бодро подтвердила Ганзе.

— Он должен был обеспечить, чтобы каждая из нас произвела на свет одного ребенка в год, — добавила Эент.

Стивен был ошеломлен. Часто моргая, он проделал расчет.

— Боже, кто же смотрит за ними всеми, за этими детьми?

Трое ангелов стояли и недоуменно смотрели на него, а он с удовольствием рассматривал их.

“Они действительно очень красивы”, — думал он рассеянно. Женщины напомнили ему, как он изумился, увидев на Миттенде первые человеческие существа.

— Как же это получается, — недоумевал он, — вы такие необыкновенные, красивые женщины, а…

Все трое улыбнулись.

— Мы такие для тебя, — объяснила Эент, — ведь именно это привлекает тебя. Нас никто не видит одинаково. Наша раса аморфна. Но ведь и твоя тоже, только в ней потоки энергии остановлены. Тело удерживает свою массу наподобие контейнера. Энергия отражается не снаружи, а внутри тела. Хочешь видеть, как я превращусь в птицу и улечу?

— Да! — воскликнул Стивен.

Как это произошло, ему не удалось заметить. Его глаза будто закатились и начали смотреть внутрь, в его мозг, все плыло перед ним, и Стивен инстинктивно сомкнул веки. Снова открыв глаза, он увидел, как большая, похожая на лебедя серая птица, хлопая крыльями, пробежала по саду и взмыла в воздух, и полетела над самыми вершинами деревьев.

Стивен скептически следил за полетом.

— Вы меня не убедили. Все это вроде гипноза. Не верю. Может быть, вообще все это — галлюцинация. Люди превращаются в лебедей…

— Ты хочешь сказать, что твои два полета на Миттенд были галлюцинацией? — возразила Хормер.

— Нет.

— Ты считаешь, что галлюцинацией были твое первое возвращение на Землю в обличье Марка Брема и второе возвращение в обличье Даниела Атгерса?

— Я хотел бы кое-что спросить об этом, — вспомнил Стивен. — Каким образом вы, женщины-матери, связаны с этими нагими дикарями, почему вы несколько раз подсылали людей, которые пытались убить меня, и почему, наконец, вы мне все это рассказываете?

Женщины изумленно посмотрели на него.

— Неужели ты не понимаешь? — выдохнула Ганзе.

— О, мой Бог, разве так трудно сообразить? Ты один из тех мужчин, которых готовят стать следующим отцом. Выигравший испытания получает всех.

— М-да, — протянул пораженно Стивен.

На сей раз он услышал такое, что впервые выбило его из колеи. Он только и смог прошептать:

— Какие испытания?

Сад неожиданно подернулся туманом.

— Постойте! — хотел заорать Стивен, но не услышал собственного голоса.

Он как бы погрузился в густой туман. В течение длительного времени он не мог ни слышать, ни видеть. Однако Стивен все же воспринимал информацию, поступавшую к нему из множества точек в пространстве, и автоматически давал на нее ответы.

Постепенно и это прошло.

…Тело Атгерса, лежавшее на кушетке в апартаментах Стивена Мастерса, шевельнулось. Глаза открылись и посмотрели на Линду, которая уже начала беспокоиться и не знала, что делать.

— Где я? — пробормотал он.

— Ты уснул, — сочувственно объяснила Линда. — Бедняжка! Еще бы, шесть раз за ночь это слишком даже для Стивена Мастерса! — Глаза лежавшего обескураженно уставились на нее.

— Не знаю, о чем вы говорите, пробормотал он. — Я Марк Брем. — Он вдруг сел. — Постой, я же был на плоту и…

Чтобы прийти в себя, ему потребовалось немало времени.

ГЛАВА XV

Стивен чуть не упал в воду.

Но на этот раз он спохватился быстро. Он вцепился пальцами в два бревна, которые, как он позднее увидел, были привязаны к плоту. Вода свободно заплескивалась сквозь многочисленные неровные щели настила.

Отдуваясь, он бессильно лежал уже в безопасности, как будто истомил себя чрезмерной работой. Шок может вызвать острую кислородную недостаточность. Зная по опыту, как это бывает, он начал успокаивать себя и осматриваться.

Широкий поток тек в берегах, обрамленных разрушенными и покинутыми городскими домами: таково было его первое впечатление.

Среди домов не было видно никакого движения, ни признака жизни.

Осторожно перемещая свое тело к краю плота, он взглянул на свое отражение в воде.

И вот уже не более чем через одну минуту после переноса он сидел, посвистывая на краю плота и разглядывал окрестности.

Как хорошо снова быть Стивеном Мастерсом! Настоящим Стивеном!

Прошло несколько минут такого безмятежного времяпрепровождения. Никаких изменений не произошло. Плот медленно плыл по реке. Стивен быстро обдумал ситуацию. Он не мог бездействовать более нескольких минут и, несмотря на внешнее спокойствие, уже знал, что ему делать и к какой цели стремиться.

…Добраться до места, где приземлилась последняя ракета! Но как?

Сначала выбраться на берег, как он приказал своему телу. Уже долгое время он считал свое тело не зависимым от сознания Стивена Мастерса. Конечно, “душа” в понимании Стивена не существовала. Вообще говоря, Стивен полагал, что Бог уже давно умер. Впрочем, однажды он уже раздумывал над процессом разделения души и тела в рамках Кирлианновского поля.

Сейчас он удовлетворился этим объяснением. По крайней мере, до тех пор, пока кто-нибудь сильнее чем он, не схватит его за шиворот и не ткнет носом в реальность, какова бы она ни была. Бывало, что такая тактика срабатывала применительно к Стивену.

Поскольку подобной сильной личности поблизости не оказалось, то пусть остается Кирлианн со своим полем. И без проблем. Стивен встал и уже хотел нырнуть в воду, чтобы добраться до ближайшего берега, но сначала бросил взгляд на воду под собой.

С глубины примерно четырех футов под водой на него смотрело какое-то крокодилообразное существо.

Заметив яркие красные глаза, следившие за ним, Стивен буквально оцепенел от страха. Глаза чудовища не отрывались от Стивена, мускулы которого сразу потеряли свою эластичность, колени подкосились. Стивен опустился на плот, почти упал, чудом не свалившись в воду.

Когда Стивен пришел в себя и обрел способность двигаться, он увидел, что земноводная тварь преследует плот. Вода так и журчала, обтекая внушительные формы чудовища. Стивену стало опять не по себе, как будто бы он сидел в каноэ и вдруг увидел двадцатифутовую акулу.

Стивен не зря тревожился. Огромное существо рванулось к нему. Большая морда, напоминавшая торпеду, высунулась из воды. Съежившись, Стивен инстинктивно попятился и перебрался на другую сторону плота.

Маленький и не очень прочный плот не был рассчитан на такие резкие движения — он накренился. Та сторона, где стоял Стивен, опустилась, а та, с которой был крокодил, поднялась.

Стивен лихорадочно пытался сохранить равновесие на своем конце плота. Плот выровнялся, ударив при этом чудовище по голове.

Вода вскипела. Плот дико плясал на волнах, а Стивен, стоя на коленях, уцепился за край.

Теперь Стивен увидел в глубине белое тело. Его пронзила мысль, что тварь перевернулась на спину и пытается теперь подобраться к нему так, чтобы сразу схватить его страшными челюстями, которые перемолотят его кости за несколько секунд.

Внутри у Стивена все опустилось, он понял, что на этот раз ему живым не уйти.

Мгновенно он окинул взглядом все вокруг. Хорошо известно, что застигнутые тигром люди автоматически пытаются вскарабкаться на ближайшее дерево. Стивен сразу же отметил, что река становится все уже и что можно перепрыгнуть с плота на ближайший травянистый пригорок.

Поток еще более сузился. Плот уже находился всего лишь в дюжине футов от ближайшего берега. Десять футов. Девять. Собрав все силы, Стивен пригнулся, готовясь к прыжку, но все же оглянулся на чудовище еще раз.

Оно выбиралось на берег слева от него. Как только оно вылезло из воды, у Стивена потемнело в глазах. На мгновение он вообще ослеп. Когда зрение вернулось к нему, он увидел на берегу знакомого ему человека, который силился подняться на ноги.

Джи-инт! Тот самый, который дважды пытался убить его!

Джи-инт постоял две-три секунды, приходя, по-видимому, в себя после превращения, затем бросился рысцой вдоль берега за плотом, на котором плыл Стивен.

Он был нагой и поэтому не выглядел угрожающе. У Стивена мелькнула мысль, что это существо может, очевидно, превращаться в любого монстра. На лице джи-инта была та же сардоническая усмешка, что и при первых двух встречах. Он выкрикнул на бегу:

— Стивен, ты убедил меня. Человек, который может пользоваться плотом как оружием, — я чуть не утонул после удара — заслуживает моего уважения. Почему бы тебе не прыгнуть на противоположный берег? Давай поговорим?

Стивен прикинул, что этот берег всего лишь в шести футах от него. Он мог поклясться, что сумел бы перепрыгнуть на него не глядя, если бы плот не был таким скользким для его ботинок. И все же он рискнул и приземлился на мелководье, упав на колени. Мокрый и злой, он выбрался на травянистый откос.

Оглянувшись на джи-инта, Стивен увидел его на противоположном берегу в двадцати футах от себя. Плот уже спустился по течению и исчез за нависавшими над рекой кустами.

Стивен пожалел о плоте. Несмотря на всю его убогость, это было средство передвижения. В своем стремлении выбраться на берег Стивен упустил из вида, что все дикари, которых он встречал, перемещались по земле, так что даже такой утлый плот имел свои преимущества.

Конечно, для Стивена, имевшего в распоряжении свою яхту (которой он никогда не пользовался) и личный четырехмоторный самолет (с экипажем из двух человек, один из которых дежурил постоянно), а также кучу других транспортных средств, не пристало сожалеть о каком-то жалком плоте. По обыкновению, Стивен сразу забыл о потере. Теперь исходные данные таковы: он стоит на траве над рекой. Выбросив из памяти все предшествующие события, Стивен даже не задумался, каким образом его тело попало на плот.

Почувствовав себя бодрее, Стивен уставился на своего врага и крикнул ему:

— Что собираешься делать, приятель? — Тон Стивена требовал: отвечай быстро и кратко.

Сейчас он стал почти прежним Стивеном.

— Стивен, — отозвался человек на другом берегу, — я так понимаю ситуацию, что ты стал слишком серьезным противником для меня, так что давай заключим соглашение.

Предложение не обрадовало и не огорчило Стивена. В данный момент ему абсолютно нечем было защитить себя, если не считать своего разума и достаточно потрепанного космического скафандра. Никакого оружия, ни ножа, ни запаса еды в карманах костюма не было. Выбравшись из корабля в тот первый день на Миттенде, Стивен поторопился выбросить из карманов все, что портило его фигуру.

Один из неглупых друзей Стивена сказал однажды (и сразу же перестал быть его другом), что если закон средних чисел верен и Стивен когда-нибудь получит то, что заслуживает, то он тут же на месте погибнет от своего эгоизма.

В этом утверждении было больше правды, чем думал говоривший. Стивен был воплощением эгоизма. Он не притворялся и специально не лгал, не искал преимущества за счет сознательных уловок. Обман просто был постоянным свойством его существа. А его жизненная философия базировалась исключительно на том, что он сразу же забывал все неприятное и был готов управлять ситуацией, как она есть, обманывая при этом самого себя.

С вызовом глядя на джи-инта, Стивен прокричал ему:

— Не понимаю, что значит “серьезный”. Кроме голых рук, у меня ничего нет. Хорошо бы найти дубину!

На это он получил еще одну злобную ухмылку. Джи-инт присел на своем берегу на траву и спокойно произнес:

— Стивен, меня зовут Кроог, мне уже почти четыре тысячи лет. Я заверяю тебя, что в конечном счете тебе не удастся победить меня.

— Я думал, что мы все уже уладили на Земле в первую нашу встречу. — Стивен вздохнул. — А потом — после того, как я согласился, — ты пытался убить меня. Что же ты придумал на этот раз?

— Если бы я был уверен, что легко убью тебя, — ответил Кроог, — я бы уже был на твоем берегу, превратившись в медведя или льва, и растерзал бы тебя на кусочки. Ты говоришь, у тебя нет оружия, я верю тебе. — Кроог покачал головой. — Но дело не в этом. Тебя тренируют на роль отца, и мне кажется вероятным, что Мать желает именно твоей победы. Я хочу, чтобы ты пообещал, что не будешь даже пытаться выиграть.

— О’кей, — сразу согласился Стивен, — идет, если ты доставишь меня назад на Землю.

— Я не привык к таким быстрым соглашениям, — изумился Кроог.

— Дело в том, что я и там имею всех женщин, которых хочу, — пояснил Стивен.

— Ты не понимаешь, — не соглашался джи-инт, — это особый случай. Каждый год эти женщины рожают тебе восемьсот восемьдесят шесть детей.

— В мире и так уже слишком много людей, — заметил Стивен. — Кроме того, кто о них заботится?

— Ты что, притворяешься? — удивился Кроог. — Мать управляет девяносто восемью тысячами планет. Для этого существуют миллионы слуг, и целые районы разных планет специально выделены для выращивания малолетних детей.

У Стивена буквально отвисла челюсть:

— Ради Бога, объясни, как это я, человек с маленькой планеты Земля, стал их избранником?

— Потому что Мать, как и все другие матери, родом с Земли. Они же говорили тебе, что где-то в Греции их раса случайно достигла совершенства, после чего они обнаружили, что зависят от прихоти любого злого человека. Около четырех тысяч лет тому назад они построили космический корабль и улетели на Миттенд. Конечно, те, кто выжил.

— Я полагаю, — язвительно заметил Стивен, — что вы выучили разговорный английский язык тоже в Греции?

— Я родом не с Земли, я пошел на эту сделку за двадцать лет до того, как Мать поняла, что мои потомки еще хуже меня. Многие джи-инты периодически посещают Землю. Последний раз, когда я жил там, я провел около двадцати лет в Нью-Йорке.

Стивен поинтересовался:

— Джи-инты обладают особыми качествами?

— Ты же видел меня в воде!

— Что-то вроде крокодила.

— Чтобы справиться с этими восемьюстами восемьюдесятью шестью женщинами, мне пришлось приспособиться к биологическим моделям Земли. Теперь я могу превращаться лишь в людей типа землян и в земных животных. — Неожиданно его голос изменился, в лице появились новые краски, глаза заблестели. Он часто задышал: — Стивен, если бы ты только знал, какое эмоциональное возбуждение дают всплески первобытной жизни и дикая ярость хищного животного!

Стивен только пожал плечами.

— О’кей, когда тебе хочется, ты пожираешь других, а потом становишься снова человеком. Все равно что заниматься сексом с утра, до завтрака, а потом вставать и работать. Тебе становится легче до следующего раза.

— К сожалению, — мрачно возразил Кроог, — дикость и жестокость первобытных существ имеют и свою обратную сторону. В облике человека я много раз нападал на людей и избивал их до смерти. Особенно часто это случалось с женщинами, с которыми я до этого занимался сексом. Самые вкусные части их тел я съедал.

— Что же самое вкусное? — полюбопытствовал Стивен.

Кроог, похоже, не услышал.

— Мать ищет человека, который бы отказался от своей личности, полностью забыл о своем эго. Все это прямо противоположно генетическому устремлению джи-интов.

— Что-то вроде старой песни о слиянии с расой. — Суперэгоиста Стивена даже передернуло. — Восточная философия.

— Именно так.

— Да-а! — протянул Стивен.

Теперь он окончательно понял, что все россказни Матери не для него. Пусть на роль отца претендует кто-то другой.

— Ладно, хватит об этом. Что же мы будем делать, Кроог? У тебя есть предложение?

— Ты все еще не согласен?

— На что? — спросил Стивен.

Человек на другом берегу реки замолчал. Земляне тоже замолчали после разговора со Стивеном.

Наконец Кроог медленно, обдумывая свои слова, произнес:

— Я начинаю улавливать ход твоих мыслей. Надо было мне заметить это ранее. Хорошо, я доставлю тебя на Землю в своем собственном корабле.

— Давай, поехали, — поторопил его Стивен.

— А разве тебе не интересно узнать, от чего погиб этот город?

— Никогда не интересовался развалинами. Даже на Земле. Зачем мне это нужно?

И все же Кроог объяснил:

— Каждую ночь мои дети по очереди бомбят тяжелой земной артиллерией этот город. Чтобы Мать не воображала, что она сможет взмахнуть своей волшебной палочкой и восстановить город.

Стивен смотрел вдаль. Этого объяснения он уже не слышал. Нагой Кроог посидел еще немного на траве, а потом встал и махнул рукой:

— Отлично, — сказал он, — в путь.

ГЛАВА XVI

Во время возвращения домой в космическом корабле, напоминавшем маленький реактивный самолет с короткими и толстыми крыльями, Кроог лишь один раз сделал замечание, поразившее Стивена. Джи-инт после их первого приема пищи спросил:

— Ты что-нибудь почувствовал только что?

— Нет, — удивился Стивен. Он на самом деле ничего особенного не ощущал.

— Корабль только что произвел корректировку времени, так что мы вернулись к нашему нормальному времени.

Кроог считал, что Стивен должен все это понимать.

— Когда мы приземлимся? — спросил Стивен.

— Примерно через двое земных суток. — Скорость корабля Кроога превышала скорость транссветовых земных кораблей раз в девяносто.

В самом деле, через двое суток корабль завис над зданием, крыша которого раскрылась перед ним и вновь закрылась, когда корабль опустился внутрь. Была ночь, и Стивену показалось, что они находятся в открытой сельской местности, а здание это — нечто вроде амбара.

Впрочем это ему вовсе не было интересно. Выбравшись из корабля, он последовал за Кроогом по нескольким коридорам, а затем они вошли в гараж. Кроог уселся за руль автомобиля, который оказался после включения фар зеленым “меркурием”. Последовав его приглашению, Стивен забрался на переднее сидение.

Двери гаража отворились, и они выехали на сельскую дорогу. Проехав около часа по местности, напоминавшей Нью-Джерси, они прибыли в аэропорт. На здании было написано:

Кроог подъехал к ярко освещенному входу, вынул бумажник и отсчитал две сотни долларов двадцатидолларовыми банкнотами, которые он вручил Стивену:

— Это тебе, чтобы добраться до Нью-Йорка.

— О’кэй, — Стивен взял деньги.

Он уже открывал дверцу, чтобы выйти, когда Кроог предупредил:

— Я пришел к выводу, что в моих интересах доверять тебе в этом деле. Но если ты будешь настаивать на своем, то мы вернемся к ситуации, с которой начали. Так что я повторяю: если ты снова окажешься на Миттенде, будь начеку и готовься к смерти.

Эти слова не понравились Стивену — угроза любого рода всегда затрагивала его. Однако в данной ситуации он был готов оставить неудовлетворенным свое задетое самолюбие ради того, чтобы избежать неприятностей еще одного путешествия на Миттенд.

— Не беспокойся! Если это будет зависеть от меня, то мы никогда больше не увидимся, — раздраженно пообещал он.

Он выбрался из машины и проследовал прямо в зал ожидания, ни разу не оглянувшись. Очевидно, Кроог отъехал, но Стивен так никогда этого и не узнал. Ему пришлось стоять в очереди, покупать билет на вертолет-такси на Нью-Йорк, отправлявшийся через тридцать восемь минут. Перед посадкой в вертолет Стивен представил, как воспримут его возвращение, и позвонил отцу.

Услышав знакомый голос, Стивен обрадовал отца:

— Слушай, отец, я вернулся на этот раз в своем собственном виде и…

Дальше ему продолжить не удалось. На другом конце линии отец ахнул, а затем дрожащим голосом проговорил:

— Стивен, ты…

“Мой Бог, — подумал Стивен, — конечно, это я. Я же сказал ему, да и голос мой…”

Он уже собирался высказать все это отцу, когда к полнейшему удивлению Стивена, этот старый сукин сын снова повторил:

— Это ты, Стивен! — и расплакался.

Через некоторое время Мастерс-старший пришел в себя и успокоился. Стивен нетерпеливо поглядывал на часы. У него была еще масса времени, но ему казалось, что такой разговор с отцом — это бесполезное и скучное дело.

Когда эмоциональная буря улеглась, Стивен сказал:

— Я думаю, мне не стоит общаться с этими Атгерсами. Может, ты пошлешь кого-нибудь в апартаменты, чтобы выставить эту парочку оттуда прежде, чем я вернусь. Согласен?

— Давай лучше вначале допросим Атгерса, — предложил отец, к которому к этому времени вернулся здравый смысл. — К тому же, это теперь Марк Брем, и мы должны сначала узнать его историю.

— Ну и допроси его, — бросил Стивен.

— Хорошо, хорошо, — поторопился Мастерс, узнавая сына с его вечным нежеланием вмешиваться во что-либо неприятное. — Мой секретарь пошлет тебе запись беседы.

— Не стоит утруждать себя, — процедил Стивен.

Он всегда позволял отцу заботиться о себе, если это ему не докучало. “Старик”, которому исполнилось всего сорок четыре года, начал информировать о состоянии дел семьи уже давно. В результате, в одном из встроенных шкафов для одежды в апартаментах Стивена хранилось множество папок с документами, освещавшими многогранную деятельность Мастерса. Стивен не прочел из этого ни строчки…

Так как отец начал прочищать горло, то Стивен понял, что сейчас последуют дальнейшие замечания и указания, которые он предупредил, мгновенно солгав:

— Мой самолет, папа. Я должен бежать, пока!

— Пока! — только и оставалось промолвить Мастерсу-старшему.

Довольный, что освободился от обязанности позвонить отцу, Стивен повесил трубку.

Через тридцать одну минуту полета вертолет сел на крышу Стигмор Тауэре, и из него вышел загорелый, среднего роста молодой человек. В свои двадцать три года Стивен мог сойти за восемнадцатилетнего.

Его апартаменты были на самом верху. Стивен быстро спустился с крыши на один пролет к своей двери.

“Хорошо! — Он неожиданно почувствовал прилив энергии. — Хорошо быть дома в своем старом логове в Стиге”.

Когда автомат убедился, что у двери хозяин, Стивен открыл комбинированным ключом дверь и вошел.

Холл за входной дверью был устроен таким образом, что входящие не могли видеть сразу, кто находится в гостиной. Войдя, Стивен обнаружил, что в гостиной горит свет.

— О черт, старый сукин сын уже здесь, — вырвалось у него. — Неужели нельзя оставить человека в покое до утра!

Стивен вступил в просторную гостиную и увидел… Линду Атгерс.

Она сидела на пуфике, глядя на дверь холла, длинные ноги она поджала под себя. Лицо ее было разгоряченным и решительным.

Стивен прошел прямо к ней и посмотрел на нее сверху вниз.

— Ты здесь одна?

Линда кивнула. Сглотнув что-то, видимо от волнения, она проговорила низким голосом:

— Марк уехал, когда твой отец пристал за ним машину. — Пожав плечами, она добавила: — Я отказалась уезжать.

— А как же с намерением защищать тело Даниела Атгерса от других женщин?

— Это не так важно. Кроме всего прочего, ведь это фактически и не был Дан. Теперь я вижу разницу. — Лицо Линды пылало.

— Но я тоже не Дан.

— Я привыкла к тебе, — оживилась Линда, — как к личности. — Подумав, она продолжала: — Через час я поняла, что Марк — это Марк, а не ты. Я просто ушла в спальню и заперла дверь. Я сидела там, пока не позвонил твой отец.

Как считал Стивен, у нее была типичная женская реакция на богатство Мастерсов. Однако он был рад увидеть ее в эту первую ночь его возвращения. Уже по дороге домой у него возникло чувство, что телу Стивена не хватало женского общества, он уже прикидывал в уме, кому из подружек позвонить.

Теперь уже можно не звонить. Добрая старая Линда заполнит промежуток в течение нескольких дней, пока он снова не наладит свою жизнь.

У Стивена было предчувствие, что ему не избежать неприятностей и разных вопросов. И вот, пока он не разделается со всей этой тягомотиной, сойдет и Линда, хотя, конечно, в свои двадцать шесть лет она уже не ровня ему.

Увы, все оказалось не просто.

ГЛАВА XVII

Какую бы шкалу интеллектуальных оценок ни применяли к Стивену, его рейтинг был довольно низок.

Однако по достижении определенного возраста его это перестало пугать. Во всяком случае, он не шиз. Если не вдаваться в глубокий анализ психиатрического толка, то он был скорее параноиком.

Представьте очень ограниченный взгляд на мир, добавьте большую дозу субъективизма и крайнюю самоуверенность — и перед вами будет психологический портрет Стивена.

Будучи в чужом теле, Стивен все равно оставался самим собой.

Все это было так до его возвращения с Миттенда.

После же его прибытия, окружающие заметили в нем некоторые странности.

У Стивена появилась привычка впадать в задумчивость. Иногда он вдруг словно бы уносился в иные миры. Знакомые не могли и вообразить, что происходило в мозгу Стивена, когда он выглядел таким внутренне сосредоточенным. А дело было в том, что в эти минуты Стивен думал о Матери.

Известно, что каждый мужчина сознательно или подсознательно настойчиво стремится продлить себя в потомстве, и тем самым противостоять смерти, обретая бессмертие в продолжателях рода.

Попиравшего все общепринятые нормы Стивена никогда раньше не привлекала эта идея, он тщательно заботился о том, чтобы ни одна из его многочисленных женщин не наградила его ребенком. Но вот теперь…

Все, что было разумного в Стивене, требовало выбросить из головы идею о Матери — это чудовищно и просто глупо, не стоит и минуты его времени… И все же в сознании Стивена постоянно теснились неясные образы: женские фигуры в белых ангельских одеждах, способные дать ему восемьсот восемьдесят шесть детей ежегодно.

И еще. Кроог уверял, что ему четыре тысячи лет. В тот момент эта огромная цифра ускользнула от Стивена, хотя он и запомнил ее. Периодически она всплывала в памяти, и Стивен не мог отделаться от некоторого чувства зависти.

Две мотивации запали в сознание, ситуация многократно им обдумывалась, он не мог отбросить эти мысли, даже когда приказывал себе.

Как оказалось, времени на размышления оставалось у него совсем не много.

ГЛАВА XVIII

— Сукин сын! — завопил сержант. — Когда я зову тебя, Мастерс, ты должен подбежать. Живо!

Стивен кинулся бежать уже при первом упоминании своего имени: на восьмое утро своей жизни в военной тюрьме он уже ясно понимал, что нужно делать и как.

— Да, сэр, — запыхавшись, ответил он. Стивен ловко отдал честь и замер навытяжку. Сделать это было нелегко, так как он буквально падал от усталости. — Какие приказания, сэр?

— Подними мой карандаш! Я уронил его.

— Пожалуйста, сэр. — При этих словах Стивен прыгнул вперед, опустился на колени и поднял карандаш, лежавший перед столом сержанта, выпрямился и спросил: — Отдать вам, сэр? Или положить на ваш стол?

Немигающие серо-голубые глаза тяжеловеса сержанта впились в глаза Стивена и требовали подчинения. Стивен сразу же отвел взгляд в сторону.

Сержанту было около тридцати лет, его звали Эммет Обдан.

— Положи карандаш на стол между моей рукой и листом бумаги.

Чтобы сделать это, Стивену нужно было наклониться над столом. Он сразу же сообразил, что за этим последует. Собравшись с духом, он сделал шаг вперед, наклонился над столом и протянул карандаш. Как только он положил его и еще не начал выпрямляться, сержант взмахнул рукой и своей плоской ладонью хлестнул Стивена по щеке.

Дернувшись назад, Стивен вытянулся в струнку, отдал честь и чужим голосом произнес:

— Спасибо, сэр.

Скотина в облике человека, сидевшая перед ним, оскалилась.

— На место! Занимайся своей уборкой и не подставляй мне больше свое рыло!

— Да, сэр.

Снова Стивен отдал честь, круто повернулся и побежал по площадке лагеря.

Сзади раздался крик:

— Мастерс, назад!

Стивен остановился, повернулся и на полной скорости вернулся к столу. Снова последовал ритуал отдавания чести и тот же вопрос:

— Какие указания, сэр?

Глаза с издевкой изучали его около минуты, и за это время сержант придумал, к чему придраться:

— Мне не нравится, как ты реагируешь на мои методы обучения, Мастерс.

— Я выполняю все, что требуется, сэр. Обдан вроде бы и не слышал.

— Мне кажется, Мастерс, что ты ко мне плохо относишься. То есть, ты считаешь меня надсмотрщиком в военной тюрьме.

— О нет, сэр, я ценю ваш объективный подход.

И снова Обдан не обратил внимания на слова Стивена.

— Мастерс, мы не можем согласиться с наружным повиновением и внутренним сопротивлением. Чтобы устранить этот недостаток в твоем обучении, стань на колени и сотри языком пыль с моих ботинок!

Последовала пауза.

— Ну? Чего ты ждешь?

Стивен облизал свои ставшие сухими губы.

— Я боюсь, сэр, что если я начну делать то, что вы приказываете, вы ударите меня ногой в лицо.

— Ну и что? — прохрипел Обдан.

— Вы можете искалечить меня, сэр.

— Дальше!

— Я боюсь, что это заметят и накажут вас за это, сэр, — схитрил Стивен.

Тут Обдан удивился по-настоящему. Он разинул рот, брови его поднялись, а зубы оскалились.

— Черт меня побери. Он думает о моем благополучии. Это очень трогательно, Мастерс. Но не ты первый заботишься обо мне. Должно быть что-то во мне вызывает прилив любви, Мастерс. Почти все такие слабаки, как ты, рано или поздно испытывают такое чувство и тогда…

Последовал один из тех монологов, какие Стивен никогда не мог слушать, даже если они непосредственно касались лично его. Голос маньяка что-то долбил, слова обтекали Стивена со скоростью звука, но он их не слышал — наступил один из моментов отключения Стивена от действительности. На другой стороне площадки заключенные что-то подметали. Всего лишь несколько минут тому назад он был одним из них. И вдруг вот это! Наступил пятьдесят третий кошмар за восемь суток. Именно столько раз Обдан принимался за Стивена, начиная каждый день с шести утра.

Ни разу не обходилось без одной или нескольких пощечин, одного или нескольких ударов тяжелыми ботинками по голеням. Единственное, что удерживало Стивена от ответного удара, это присутствие вооруженной охраны за решетчатой загородкой в нескольких ярдах от него. И каждый раз, когда Обдан начинал издеваться над ним, охрана снимала с плеч свое оружие и держала его наготове.

Будут ли они стрелять? Стивен почти дошел до точки и готов был проделать такой опыт. Почти готов.

Стоя перед Обданом, Стивен украдкой бросил взгляд на стражу за решеткой, чтобы проверить, как они держат оружие. Сердце его упало. Их было четверо, винтовки были на взводе, а глаза солдат следили за ним.

Что ж, выхода нет. Он обречен…

Все свалилось на него неожиданно. На второе утро после его возвращения военные отвезли его в лабораторию биологической обратной связи, как они говорили, для опроса.

Отказаться он не мог. Конечно, ему все это не понравилось. Будучи самим собой, он и не думал скрывать свою враждебность к военному ведомству — и приобрел в нем врага.

Стивену казалось неестественным, что занимающиеся проблемами биологической обратной связи люди не понимают, что происходит. Экспериментаторы заболевали, и этого никто не замечал. У них развязывались языки, они словоохотливо и без конца что-то бормотали, а все окружающие и они сами никак не связывали такое состояние с предметом их опытов.

Фамилия специалиста, которого приставили к Стивену, была Бронсон, вопросы он задавал шепотом, и Стивен их почти не слышал, а когда Бронсону становилось совсем плохо, он беспомощно махал рукой и бормотал:

— Я совсем, как они. Не надо обращать внимания.

Бронсон хотел получить полный отчет о том, что он педантично назвал “ваше изложение того, что происходило с вами здесь и на Миттенде”.

Его манера держаться очень раздражала Стивена. Уже на второй день, вновь подробно пересказывая одни и те же факты, Стивен вдруг решил попробовать, в свою очередь, получить какую-нибудь информацию.

— Давайте предположим, — начал Стивен, стараясь говорить медленно и доброжелательно, — что весь мой рассказ о событиях на Миттенде — правда.

Ярко горящие карие глаза Бронсона сузились.

— Не мое дело давать, — тут его голос начал затихать и он пробормотал что-то вроде слова “оценки”.

Стивен настаивал:

— Если изменение облика действительно возможно, то почему же джи-инт не может принять вид одного из первобытных земных животных или какой-нибудь совершенно неземной формы, которая может существовать на одной из девяноста восьми тысяч планет, с которыми связана Мать? В таком облике он разделался бы со мной одним движением своего хвоста.

Стивен так никогда и не узнал, принес ли ему пользу этот вопрос. Если скептику изложить в точности то сомнение, которое он с трудом стремится скрыть от окружающих, если, более того, это сомнение высказывается человеком, которого скептик считает отъявленным лгуном (именно такое мнение Бронсон составил о Стивене), то скептик придет в замешательство и выскажет, скорее всего, правду.

Бронсон начал рассуждать:

— Сомнительно, чтобы что-то, кроме латентной памяти, оставалось в клетках мозга человека в связи с первобытными морскими или земными чудовищами. Поэтому такая программа — я имею в виду лишь ее отпечаток в мозгу — не может быть воспроизведена. Однако способность воспроизвести крокодила в принципе достижима при взаимодействии двух Кирлианновских полей. — Пожав плечами, он добавил: — Я не вижу причин, почему бы такое перевоплощение нельзя было осуществить и с неземным существом.

Он был честным. Он последовал благодаря случайному попаданию Стивена. Несмотря на то, что Бронсон частично пробормотал, частично прошептал, продышал и прошипел эти слова, Стивен уловил главную мысль. В глазах Стивена Бронсон заработал одно очко. При этом Стивен вспомнил, как ему однажды доказывали, что для успешного лечения людей психиатру не обязательно самому быть в здравом уме. Если врач знает свое дело и придерживается верной техники лечения, то он может, скажем, спасти чей-нибудь мозг, хотя его собственный в это время может полным ходом распадаться. Вот и Бронсон мог манипулировать сложной системой элетроэнцефалографа, пользоваться Кирлианновскими полями, прибегать к стимуляторам и механически проводить опросы.

А в соседней комнате эксперт работал с атгеровской версией Марка Брема, который освещал происшедшее со своей точки зрения.

Стивен не знал, а эксперты вначале никак не могли понять, почему Марк заявляет, что он пробыл на Миттенде только пять дней. Для Стивена это время составило два месяца и одиннадцать дней.

После опроса на третье утро, когда Стивен уже готовился пойти в обслуживающий лаборатории комплекс на ленч, он был арестован и доставлен в военную тюрьму.

Суд, состоящий из пяти генералов, начал заседать через два дня. Обвинение сводилось к тому, что Стивен никогда лично не бывал на Миттенде.

Прокурор в своей вступительной речи заявил:

— Мы обращаем внимание уважаемого суда на то, что влияние отца обвиняемого лишило военное ведомство возможности перевоспитать испорченного повесу. Общеизвестно, что очень богатые и очень влиятельные люди часто тратят средства на то, чтобы найти похожих на себя мужчин и женщин, чтобы использовать их услуги для самой разнообразной и представляющей опасность деятельности. Двойник Стивена получил, очевидно, достаточную сумму денег и вылетел на Миттенд. Прибыв туда, он не принял необходимых мер предосторожности, вероятно, потому, что не был Стивеном Мастерсом и не воспринимал эту экспедицию серьезно. Хорошо известно, что он сделал. Он отправился погулять, и его, очевидно, убили.

Когда к трибуне вышел Бронсон, то серьезные обвинения сменились откровенной нелепицей. Он отказался представить какую-нибудь документацию и заметил, что система биологической обратной связи функционирует частично на основе добровольного сотрудничества. Бронсон добавил:

— Я понял, что мы столкнулись с затруднением, когда Мастерс сообщил, что за два дня вернулся с Миттенда в суперкорабле, пилотируемом бывшим крокодилом.

Позднее Гленкорн вспоминал, что после произнесения этой фразы Стивен не имел никаких шансов на благоприятный исход дела.

Попытка адвоката защиты получить документы, подтверждающие свидетельства Бронсона, была отвергнута. А возражения обвинения против вызова свидетелей защиты и представления любых документов защиты поддерживались столь настойчиво, что, наконец, Гленкорн с кислой улыбкой сделал заявление:

— Хочу поблагодарить представляющего обвинение генерала за его глубокое понимание атмосферы, преобладающей в этом суде.

Для Стивена Мастерса наступили черные дни.

…Находясь в тюрьме под началом сержанта Обдана, Стивен был лишен даже возможности спокойно обдумать все, происшедшее с ним.

— На колени, — процедил Обдан, — или я сейчас выйду к тебе и сам…

По мере осознания ситуации Стивен Мастерс начал невольно восстанавливать всю логическую цепь событий, что уже не раз выручало его в минуты эмоционального стресса.

Память подсказала: нельзя стать Матерью!

Память подсказала: нельзя стать тем, кого ты обидел…

Об этом его предупредили, и он этому поверил.

Кем же тогда?

Догадка пришла в долю секунды: от того, к кому он был добр. Но ни одного такого человека он не мог вспомнить, кроме, может быть… Нет, это уже было бы слишком. Кроме… Нет!

В это решающее мгновение Стивену пришла мысль, что он не имеет права подставить кого-то, ввергнуть человека в те обстоятельства, в которых он оказался.

— Нет, нет! — почти выкрикнул Стивен.

— Да, да! — передразнил его сержант, поднимаясь на ноги.

Однако он говорил уже не со Стивеном.

ГЛАВА XIX

Некоторое время Стивен лежал с закрытыми глазами, испытывая совершенно новое и потрясающее чувство. Он ненавидел себя.

Потому что догадался, кто он сейчас.

Конечно же, в этот ранний час, когда лишь несколько минут назад пробило восемь, он был уверен, что Стефани находится в постели, в своей собственной или чужой… с кем-нибудь.

Перспектива оказаться в постели в облике Стефани с мужчиной не вызвала у Стивена приятного возбуждения.

Скорее уж Стивену подходила роль активной лесбиянки.

Минуту или около этого Стивен обдумывал подобный поворот судьбы, забыв обо всем остальном.

Затем он осторожно раскрыл глаза, повернул со страхом голову и увидел, что он в постели один.

“Отлично, — с облегчением вздохнул Стивен, — может быть, Стефани действительно хорошая девочка, которая хочет выйти замуж”.

Боковым зрением он охватил роскошные светлые волосы, разбросанные по подушке. Поняв, что теперь эти волосы принадлежат ему, Стивен ощутил некоторую неловкость из-за того, что он утратил положение мужчины и стал женщиной.

Время текло. Постепенно пришло понимание, что он чувствует себя ничуть не хуже, чем раньше.

Слава Богу!

У него было тело с головой и мозгом. Различие в половых органах и их влияние на организм не изменило, вроде бы, его умственных качеств.

Он уже поверил, что приспособится к новой роли, и даже перестал думать об этом.

И тут к нему вернулась память о последних минутах в тюрьме. Он представил бедную маленькую Стефани перед сержантом Эмметом Обданом.

Резко сев на постели, Стивен схватил телефонную трубку.

Попутно он заметил очень женственный пеньюар, изящную белую ногу, узкую и тонкую руку и пальцы с маникюром, набиравшие номер — секретный номер его отца.

На этот раз убедить Стивена Мастерса-старшего оказалось труднее. Дело в том, что Стивен после пятидесяти трех стычек с сержантом Обданом был уже не столь уверенным в себе. Однако примерно через час после звонка папа Мастерс в сопровождении двух секретарш уже входил в апартаменты Стефани.

Секретарши удалились на кухню и занялись приготовлением кофе, а старший и младший Мастерен уселись в гостиной.

Отец слушал Стивена с отстраненным выражением лица, так как слегка хрипловатый голос Стефани, повествовавшей о своем восьмидневном пребывании в тюрьме, иногда сбивался на истерические нотки.

Стивен искренне удивлялся, почему там с ним так грубо обращались. Раньше у него было представление, что вооруженные силы — это, безусловно, суровая школа, но тем не менее руководствующаяся определенными принципами. Его компаньонами по экспедиции на Миттенд были типичные бравые офицеры, честные, решительные и верные своему долгу. Даже свой приговор с пожизненным заключением и строгим режимом он воспринял вначале как нечто, не выходящее за рамки определенной логики.

— Я сам виноват в этом, — заключил Стивен, — потому что согласился участвовать в их играх и отправился с экспедицией на Миттенд.

— Мне трудно поверить, — помолчав, выразил сомнение отец, — что не ты сам создал себе проблему в тюрьме и тем самым вызвал к себе такое отношение.

— Мы стояли в шеренге, — стал объяснять Стивен, — и этот тип, Обдан, обходил нас и придрался к четырнадцати из двадцати трех человек. Когда он подошел ко мне, я уже видел, к чему все это клонится, и стоял по струнке. Однако, он прицепился ко мне и ударил по лицу так, что я еле удержался на ногах. Стойку смирно я, конечно, нарушил, и тут он пришел в такую ярость, что начал пинать меня сапожищами по ногам. Это началось с шести утра в первый же день. От воспоминаний тело Стефани передернуло худенькими плечиками. — После этого я решил уж как-то перетерпеть, пока ты и Гленкорн не сможете что-нибудь сделать для меня.

— Мы словно натолкнулись на каменную стену, — осторожно оправдывался отец. — Очевидно, позиция военного суда отражает настроение людей вообще. Тебя описали в прессе как безответственного плейбоя, который должен ответить за смерть трех офицеров на Миттенде. Вот никто и не хочет связываться с этим делом, чтобы не подумали, что их купили за деньги Мастерса.

Выглядит так, будто они считают меня лично во всем виноватым. Я в это не могу поверить.

— Суд был очень скорым, — заметил отец. Звенящим от возмущения голосом Стивен заявил:

— Если уж меня считают таким подлецом, может быть, при рассмотрении показаний Атгерса от лица Брема удастся представить документы, которых нельзя было добиться в трибунале?

— Мы так и хотели, но неожиданно дело против него было прекращено. Он теперь на свободе.

Стивен начал рассуждать:

— Это существо — Мать, находясь в своем астральном пространстве, говорило, что они сражались с нашествием джи-интов много лет и что сопротивление стало возможным лишь благодаря тому, что для перемещения из одной галактики в другую они научились производить некоторые внутренние преобразования. Для этого джи-интам и были нужны модели.

— Миттенд был выбран для межзвездной экспедиции потому, что эта планета неожиданно появилась там, где ранее планеты не отмечались. Решение о полете туда принял генерал Синтер, — вспомнил старший Мастерс.

— Настоящий Синтер, наверное, закопан Бог знает где, — деревянным голосом добавил отец.

— И все же, продолжал Стивен, — вряд ли может существовать много десантников джи-интов типа Кроога и Синтера. Иначе им не нужно было бы использовать кого-то вроде меня для разнообразия.

— Ты мало похож на их агента, — мрачно заметил отец. — Именно этого я и не понимаю. Что в тебе есть такое, что заставляет их идти на все, чтобы тебя убрать?

Стивен молчал. Он вспоминал то, что не говорил еще никому: восемьсот восемьдесят шесть женщин там, далеко, выбравших его потенциальным партнером.

Как только это воспоминание пришло к нему, он почувствовал… как будто чья-то тень упала на него. Глубоко внутри он сохранил связь с Матерью, какая-то частица его существа воспринимала ее сигналы и отвечала на них каждую минуту.

Он сразу подумал обо всех этих тысячах людей, которых он обижал. Выходя из глубокой задумчивости, Стивен услышал, как он предлагает Мастерсу-старшему откупиться от всех им обиженных.

— Ты что же, помнишь имена всех? Как нам всех найти? — удивился отец.

Для Стивена это не представляло затруднений. Как объяснить отцу, что он вел учет всех этих сукиных детей?

Мгновенно взвесив все за и против, на что ушло не более доли секунды, Стивен предложил:

— Давай вернемся в Стиг, и там я покажу тебе… А Линда все еще там?

— Нет, я выдал ей все деньги, потраченные ее мужем на защиту от твоих преследований, и она отправилась домой. — Могущественный человек улыбнулся: — Потом она позвонила, кажется ее возвращение прошло благополучно. Экспедиция на Миттенде вышла на связь с Землей, и она разговаривала с Даниелом Атгерсом в облике Марка Брема, рассказала ему о деньгах, которые я дал ей, после чего он попросил ее передать мне благодарность. Так что же, это совпадение с тем, что ты просишь?

— Меня удивляет, — признался Стивен, — почему они не добрались до тебя?

— Я такой же, как ты, — улыбнулся Мастерс-старший, — принадлежу к тем, кто выживает. К тому же, меня всегда охраняют и притом довольно тщательно. Чтобы проникнуть в мое окружение, нужно иметь очень мощную организацию. Честно говоря, мне кажется, что здесь, на Земле, они еще недостаточно сильны.

ГЛАВА XX

В этот же день после обеда в апартаменты в Стигморе прибыла стенографистка, которая записала все имена из дневников Стивена. Со списка были сделаны копии, и крупное детективное агентство запустило весь свой штат на розыски. К вечеру начали звонить телефоны.

Агенты нашли девятьсот двадцать три человека из примерно тысячи имен в списке, все это заняло немногим более двух дней. Старший Мастерс, периодически появлявшийся и следивший за ходом поисков, озадаченно качал головой, удивляясь такому большому числу имен.

— Никак не пойму, как у тебя хватило времени навредить стольким людям, ведь тебе только двадцать три года.

— Это было нелегко, — пробормотал Стивен.

Он и сам был слегка ошарашен. Действительно, все это было так мерзко. Он помнил, как ему было особенно приятно сводить счеты с теми, кто, по его мнению, часто ошибочному, каким-либо образом ущемлял его интересы.

Сейчас все необходимо исправить. Мир. с обиженными им людьми надо восстановить или по возможности купить. Поскольку папа Мастерс увлекся идеей “нейтрализации вреда”, с деньгами проблем не было.

Девушки с приятными музыкальными голосами обзванивали мужчин по списку. Мужчины с мужественными баритонами оповещали женщин.

Была сочинена история, и она оказалась удачной. После своего тюремного заключения Стивен ударился в религию. Он крайне сожалеет о своих прежних выходках и недостойных поступках. Не может ли он каким-либо образом возместить причиненный ущерб?

Был снят большой зал и назначено время встречи. Лишь горстка гордецов заявила, что Стивен может убираться ко всем чертям, так как он не сумеет окупить все зло, что причинил.

Все же остальные, очевидно, надеялись получить компенсацию за свои обиды.

Для переговоров с теми, кто отказался от встречи, был направлен отряд опытных адвокатов.

Приглашенные начали съезжаться на встречу довольно рано. Как и предполагалось, многие из прибывших привели с собой родственников.

У входа были установлены микрофоны, и в специальной комнате с аппаратурой для прослушивания можно было услышать интересные разговоры.

Муж протестующе заявлял жене:

— Все же я хотел бы знать, это как ты с ним познакомилась? Что он сделал тебе такого, чем он тебя обидел?

— Но, дорогой, — терпеливо объясняла жена, — я же тебе рассказывала. Стивен однажды довольно грубо предложил мне пойти с ним, и я в ответ послала его.

Другая женщина на этот же вопрос ответила, что когда она ему отказала, Стивен ударил ее.

Третья особа была более снисходительна к Стивену:

— Моя радость, — призналась она своему мужу, — когда я тебя еще не знала, я встречалась с двумя или тремя скотами, и Стивен Мастерс был одним из них. Все это длилось не более трех ночей, так что и говорить не о чем, не будь ревнивцем.

Относительно продолжительности встреч она была права. Умолчала она лишь о том, что три ночи со Стивеном стоили трех месяцев, проведенных с ее мужем.

Озадаченные жены тех мужчин, которых Стивен обидел, получали такие ответы: “На одной из его вечеринок я сказал ему, что он развратная крыса, ну, он меня и уволил с работы”. Или: “Я возразил ему, когда он плохо высказывался о бедняках, тогда он договорился с моим издателем и закупил весь тираж моей книги, не пустив его в продажу. Из-за этого меня не читали и не знали все эти годы. Думаю, что ее прочел лишь Стивен — чем лучше книга, тем больше он радовался, что она не дошла до публики”.

Всех входящих проверяли у двери, пропуская через специальный детектор. У троих детективы уже выудили спрятанное оружие, и лишь после этого пропустили в зал.

Когда Стивену доложили об этом, он удивился столь малому числу явных недоброжелателей. Обратившийся с обстоятельной речью к аудитории Гленкорн долго не задерживался на обсуждении грехов Стивена. Суд над ним он прокомментировал кратко:

— Это был мой первый военный трибунал, и я был поражен полным нежеланием заслушать свидетельства. Стивена Мастерса отдали под суд за то, что он не хотел лететь на Миттенд, а осудили за то, что он якобы совершил там три убийства.

Затем адвокат торжественно заявил:

— Стивен пригласил вас всех для того, чтобы вручить каждому десять тысяч долларов, получить ваше прощение и обещание забыть о несправедливости.

Как только была упомянута цифра, все задвигались и зашаркали ногами. Вздох изумления пронесся над залом. Объявление произвело впечатление.

Последовали аплодисменты, которые переросли в овацию, прекратившуюся лишь тогда, когда Гленкорн поднял руку и крикнул:

— Все, кто хочет забыть прошлое, могут Пройти в помещение за залом сразу же после окончания нашей встречи. Там вас ждут тридцать девушек с уже выписанными чеками. Вам остается лишь подписать простое заявление из четырех предложений, в котором вы заверяете, что прощаете Стивена и не держите на него зла в своем сердце. Видите ли, в ваших интересах забыть все плохое по двум причинам. Во-первых, это освободит вас от возможных неприятностей в связи с угрозой переноса вашего сознания, как это случилось с Марком Бремом и Даниелом Атгерсом, которые все еще не смогли решить свои проблемы. И, во-вторых, разумеется, вы получите деньги. Стивен и его отец надеются, что вы используете их на дело, котором мечтали, или на приобретение того, чего давно хотели.

На удивление, далеко не все проследовали за чеком. Около восьмидесяти человек объяснили, что пришли лишь послушать, что будет. Семьдесят три неподписавших заявление позднее подали иски на значительно большие суммы. О сговоре между ними подозревать не приходилось. Каждый из них самостоятельно лелеял в душе приятную перспективу обрести круглую сумму мастеровских денег. Ведь после получения приглашения на прощальное примирение они имели основания обратиться в суд, где Стивену уже будет почти невозможно отрицать нанесение им ущерба. Может быть, он сможет оспаривать его степень, но не более.

Сразу после собрания их ждало еще одно событие, случившееся по воле правительства. Гости Стивена по выходе из здания попали на улицу, буквально заполненную солдатами. Здесь же стояли в ряд автобусы, куда и затолкали всех пришедших на встречу, несмотря на их протесты. Туда же попали и члены команды Стивена.

Старший Мастерс, поскольку в таком скопище народа не могли обеспечить его безопасность, благоразумно остался дома.

ГЛАВА XXI

На следующий день в газете появился заголовок:

Затем следовал репортаж:

Далее сообщалось, что все арестованные доставлены в комендатуру Нью-Йорка, где они были опрошены и разделены на группы, которых в результате получилось четыре.

К первой группе относились служащие детективного агентства, нанятые Мастерсом-старшим для контроля за осуществлением операции. Постоянный и временный штаты агентства были отделены от гостей и отпущены примерно в три часа ночи, с ними же был освобожден Гленкорн.

Вторая группа — свыше девятисот человек — состояла из гостей так называемых потерпевших от Стивена. Их отпустили перед рассветом.

Непосредственно обиженные Стивеном Мастерсом в количестве тоже свыше девятисот человек, составившие третью группу, были переданы полиции. Согласно утверждению городской прокуратуры, они обвинялись в участии в мистификации, задуманной для усугубления того обмана и клеветы, которыми Стивен Мастерс опутал широкие круги общественности. Все эти лица предполагалось отпустить под залог, однако, по просьбе военных, их освобождение было отложено на несколько дней по соображениям безопасности. Срок начала процесса должен быть объявлен дополнительно.

Четвертая “группа” была представлена самим Стивеном в облике Стефани.

Его не передали гражданским властям, а под конвоем шести солдат и лейтенанта проводили по тускло освещенным бетонным коридорам со стальными дверьми, перед одной из которых лейтенант и остановился. В ответ на стук в дверь за ней послышался мужской голос:

— Кто там?

— Заключенный для допроса, генерал Синтер.

— Минутку.

Последовала пауза, раздался лязг металла о металл, и дверь открылась. В дверях стоял человек, внешность которого Стивену была совершенно незнакома, но зато голос его он уже имел удовольствие слышать в течение двух недель. На лице генерала появилась слабая издевательская усмешка. Он напомнил Стивену одного знакомого политикана средних лет, с которым он как-то встречался. Такая же аккуратность во внешности, округлое лицо, синие глаза и маленькие коричневые усики.

— Ну и ну, — удивился Синтер, — хорошенькая маленькая леди.

— Не такая уж маленькая, — отпарировал Стивен.

Насколько он помнил, Стефани имела пять футов и пять с половиной дюймов роста, и руки ее совсем не напоминали палочки. Ему казалось только, что она немного похудела за эти дни, но и только.

Генерал закрыл за ними стальную дверь и коротко скомандовал:

— На крышу!

Поднявшись с помощью лифта на ярко освещенную прожекторами крышу, по краям которой были установлены противоветровые щиты, Стивен увидел вертолет. Его огни уже горели, и в кабине за штурвалом сидел пилот.

— Посади ее на борт! — приказал Синтер.

Стивен начал лихорадочно соображать. Он торопливо заявил молодому лейтенанту и окружавшим его солдатам:

— Меня должна сопровождать женщина-охранник.

— Охранник вас будет ждать, когда вы прилетите, — холодно отчеканил офицер.

— Я не верю вам! — воскликнул Стивен, использовав самые музыкальные интонации сопрано Стефани.

Ко всему этому разговору с улыбкой прислушивался Синтер. Теперь он выступил вперед перед Стефани и сказал:

— Пришел твой конец, Стивен. Тебя доставили сюда семь джи-интов. Пилот — тоже джи-инт, ну и, конечно, я. Тебя подвели люди, вызвавшие газетчиков. Если бы в газетах не появились известия о дне встречи, мы не узнали бы, что ты задумал. Это было ловко придумано — откупиться от всех сразу, но все они сейчас под нашим замком. А тело Стивена находится под присмотром Обдана, джи-инта Эммета Обдана. И в кого бы ты ни перевоплотился, ты окажешься в такой же ситуации, что и сейчас, то есть, под присмотром. — Он издевательски поклонился и, выпрямившись, закончил: — Так что прошу взойти на борт. Я доставлю твое восхитительное женское тело нашему предводителю и отцу Кроогу.

Стивен заинтересовался:

— Эй, так ты один из отпрысков Матери от этого джи-инта?

— Да.

— Один из этих злых людей на Миттенде?

— Именно туда Мать сослала нас, когда увидела, что наши качества неприемлемы для нее.

— Мой старик и я сочли вас сородичем Кроога, потому что бормотали про себя свои мысли, когда допрашивали меня, как будто у вас раздвоение личности. Мать говорила, что настоящие завоеватели с трудом приспосабливаются к условиям этой галактики. Вы вроде бы подходили под это описание.

— Мы их потомки, имеем те же проблемы, — пояснил Синтер. — Мои подсознательные мысли выходят наружу. На Земле есть только один колонист — Кроог. И чтобы доставить его сюда, чтобы перенести одну жизнь через восемьсот тысяч световых лет, в свое время потребовалось очень много сил.

— А почему же все эти ребята, ваши- братья и сестры, не переселились на Землю?

— Что, переселиться? И потерять контакт с Матерью? — Синтер цинично улыбнулся. — Видишь ли, Миттенд — это место, откуда она поддерживает связь со Вселенной. У нее нет выхода, Стивен. Она вскоре должна будет сдаться Кроогу. Это неизбежный результат всех этих потоков энергий, с которыми она работает.

Кончилось это тем, что пожилой человек в генеральской форме рассердился на молоденькую женщину, посмевшую допрашивать его:

— Теперь я задам вопрос. Ты был необычно спокоен во всех опасных ситуациях. Кроог и прочие отметили это. Как ты объяснишь это?

— Я немного тупой, — искренне признался Стивен.

— Как так?

— Я не могу сосредоточиться на чем-нибудь более чем одну-две секунды. Я всегда был такой.

— Но, разумеется, в минуту опасности…

— Моя всегдашняя защита — поток сознания на базе негативных ассоциаций. Должен признаться, что я понемногу избавляюсь от этой особенности, — бодро объяснил Стивен.

— А я должен признаться, — вдруг разоткровенничался Синтер, — что мне не нравится план Кроога. Он хочет создать для тебя экстремальные условия и посмотреть, что вы будете делать, чтобы ускользнуть.

Стивен вспомнил Обдана.

— Думаю, что я уже побывал в экстремальных условиях. Именно поэтому я превратился в очаровательную Стефани.

— Это и открыло секрет, — сознался Синтер. — Так что теперь мы готовы к главному.

— Какой еще секрет?

— Что ты теперь можешь перевоплощаться в тела людей, которым когда-то чем-то помог. Поэтому мы все и здесь. Давай, в вертолет. Пожалуйста!

Ничего другого не оставалось. Стивен-Стефани грациозно прошел вперед и легко взобрался в низенькую кабину. Двери захлопнулись, зашипел воздух, создавая в кабине избыточное давление.

Через минуту вертолет был уже в воздухе.

ГЛАВА XXII

— Я понимаю так, что все это дело с переброской сознания через Вселенную, — услышал капитан Одард голос Марка Брема, — может осуществляться, если вы точно следуете правилам. То есть все это — вопрос чистой математики.

Они летели над дикими пространствами Миттенда, здесь были горы, речки, деревья, кусты. Командир экраноплана напряженно всматривался в местность, он искал признаки жизни. Поэтому смысл сказанного дошел до него не сразу.

Эти слова Марка Брема прозвучали для него неожиданно. Он взвесил свой ответ дважды и затем деловито высказал мнение:

— Я думаю, что вас из игры исключат, поскольку Вы в качестве Даниела Атгерса занимаетесь античной историей. Помните, как вы надеялись найти эту девушку и не смогли — так что будьте осторожны.

— Непосредственно сейчас, — заговорил снова голос Марка Брема — я опять Стивен Мастерс, я здесь в результате того, что джи-инты начали мучить бедную Стефани Вильямс. Они не знали, что мой отец заплатил Даниелу и что у меня есть выход — перевоплотиться в Даниела.

Капитан Одард моргнул. Он лишь на мгновение оторвался от наблюдения за местностью. Всеми своими мыслями и чувствами он был все еще там, внизу.

Стивен успел пока вставить:

— Я думал об этих правилах по мере того, как они становились мне понятными. Математика — это не для меня, также, как и многое другое. Но я владею врожденной логикой, в которую вписывается все это дело.

Одард откинулся в кресле. Посмотрел на пилота. Наконец он снова взглянул на фигуру Марка Брема.

— Вы хотите сказать, — раздраженно ответил он, — что поменялись сознанием с Даном Атгерсом и подставили его в положение жертвы, а сами смылись?

Стивен покачал головой Марка Брема.

— Это была не совсем пытка. Когда я покинул их, вся одежда была со Стефани уже сорвана, а генерал Синтер снимал свои шорты, готовясь улечься с ней в постель. Психологически это был тягостный для меня момент, ну, я и попросил: “Мать — перенеси меня!” Она мгновенно это исполнила. Боже, какое это было облегчение!

Как только Одард мысленно представил, что происходит в маленькой спальне на расстоянии десяти световых лет отсюда, у него мурашки пробежали по темени, и он судорожно сглотнул. Вместо ландшафта внизу он видел лишь зеленое пятно.

— Вы что же… — визгливо закричал он и тут же остановился, удивившись собственному пронзительному голосу. Он заметил, что Стивен-Брем недоуменно смотрит на него.

Капитан межзвездной исследовательской экспедиции должен обладать спокойствием и здравым умом, не поддаваться эмоциям. Но Роберт Е. Одард почувствовал, как его постепенно, начиная с больших пальцев ног, заполняет страстное, истерическое желание разрядить свою энергию неважно на что или на кого.

— Вы спокойно заявляете мне, — выкрикнул он, что поставили этого беднягу-профессора истории в ситуацию…

— Нет, перебил Одарда Стивен, — я понимаю так, что во время опытов может быть получен и отрицательный результат. Поэтому я не видел никакого смысла в том, чтобы профессор попал в подобную… гм, ситуацию. Я попросил Мать вернуть его в его собственное тело. Теперь я считаю, что где бы ни находился Марк Брем в теле Атгерса, тело это в настоящий момент движется в направлении Вестчестера.

— Так вы имеете в виду, — промямлил Одард, — что Марк Брем…

— Когда-нибудь, — рассуждал Стивен, — когда сознание Вселенной, центром которого является Мать, заставит всех понять, что мы взаимосвязаны, я полагаю, уже будет не так важно, в каком положении находятся наши тела.

— Всеобщее сознание, — недоверчиво протянул Одард, — не метафизика ли все это?

— В эти мгновения, которые были мне отпущены, — продолжал Стивен, — я должен был принять за аксиому, что женщина считает естественным, что она женщина. Поэтому, так как Атгерс еще не находился в контакте с той дикаркой и не смог бы разыскать ее, я сообразил, что это должна сделать Мать. Я перенес дикарку в Стефани. А дикарка и Синтер — собственно, брат и сестра, правда, между ними разница в те двадцать лет, которые Кроог держал Мать под контролем. Возможно, они что-то почувствуют, и Синтер не станет наседать на нее.

— Всеобщее сознание… — снова задумчиво произнес Одард.

— Скажите пилоту, чтобы он свернул немного влево, — прервал его Стивен.

— А?

— Там впереди разгорается битва, — указал Стивен, — и нам нужно вначале все сфотографировать. Потом, если женщины начнут сдавать, нам нужно будет вмешаться. — Стивен нахмурился. — Конечно, те, кто сейчас на Земле, участвовать не будут, но все же мы можем начать.

Капитан открыл было рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. К ним повернулся пилот.

— Эй, послушайте, — крикнул он, — посмотрите вперед. Может, я спятил. Кто-то перенес зоопарк Сан-Диего на Миттенд.

Больше никто ничего не сказал. Так далеко, как мог видеть глаз, земля была покрыта чудовищами: гигантскими змеями, слонами, тиграми, огромными обезьянами, крокодилами, леопардами, медведями. Это были звери Земли — тысячи зверей.

Звери визжали, ревели, выли, трубили — все это было едва слышно, когда экраноплан с мягким шипением летел над перемещавшейся массой сражавшихся зверей. Позднее выяснилось, что камеры засняли стаю львов, атаковавших двух тигров и разорвавших их в клочки. Двое слонов затоптали крокодила своими тум-бообразными ногами. Четверо леопардов рвали когтями огромную змею длиной не менее тридцати футов. Они не отпустили ее, пока не добили, несмотря на все отчаянные попытки змеи охватить их кольцами или ударить своей огромной головой.

От общей массы зверей начали отделяться группы чудовищ. Они бежали, огрызаясь, все еще сопротивляясь, НО на уме у них было бегство.

Вдруг одно из спасавшихся созданий оказалось на сотню футов впереди своих преследователей. Оно бежало все быстрее. Стивену даже представилось, что его очертания начинают размываться… Еще секунда — и…

Проследить за этим превращением не было никакой возможности. Леопард трансформировался в орла, неуклюже взмывшего в небо, затем набравшего скорость и вышедшего на ровный полет.

Через минуту в небе кружила уже дюжина крупных птиц, затем сотня, потом много сотен — тысячи. Все они мощно били воздух своими крыльями.

Экраноплан они увидели слишком поздно. Он налетел на них, ощетинясь пулеметным огнем. Полетели перья, мертвые орлы падали на землю. Экраноплан вышел из пике и начал разворот. Около тысячи орлов держали курс на восток.

Конечно, ни один орел не мог лететь так же быстро, как машина — этот демон из металла, несущий огромную огневую мощь. Орлы взмывали вверх, трепеща крыльями.

Те, кому удавалось спастись, поворачивали к северу, где высились горы.

Следуя указаниям Стивена, экраноплан летел над поверхностью Миттенда, разыскивал одну за другой группы джи-интов и атаковал их по очереди, стремясь прижать орлов к земле.

Возможно, два или три орла скрылись. Ведь с поля боя животные рассеялись в разных направлениях. К тому же в небе были облака, хотя и немного.

— Как я и думал, — сказал Стивен, — некоторые из детей Матери растерялись. Впрочем, большинство из них в порядке, и нам надо положиться на них. Все таки они приняли мой совет и решили разделаться с отродьем джи-интов.

— Но, но… — Одард не знал, как все объяснить. — Куда же делись тысячи детей? Кто же все-таки их убил?

— Сама Мать.

— Но ведь Мать — это только восемьсот восемьдесят шесть женщин, способных быть слонами или тиграми, — недоумевал капитан. — А мы наблюдали грандиозную битву не меньше, чем сорока тысяч зверей.

Сидевший на одном из передних сидений Стивен развел руками.

— Послушайте, — убеждал он, — ведь Мать — это не количество. Мать — это каждый из них.

— Вы все время это говорите.

— Потому что в этом смысл всеобщего сознания, — Стивен глядел вперед. — Полная связь каждого с каждым живым существом. Кажется, я уже объяснял вам.

— Да уж, объясняли, — проворчал Одард.

ГЛАВА XXIII

Если вы находитесь на вершине промышленной империи, как Стивен Мастерс-старший, занявший это место в двадцать четыре с половиной года (когда его отец погиб в авиакатастрофе), перед вами открывается обзор, недоступный простому смертному.

В среднем возрасте великий человек (ставший великим, поскольку необходимость постоянно держать в руках два миллиарда долларов требует непревзойденного искусства) все еще ходил быстро, работал с увлечением. Он всегда выглядел уверенным в себе.

Была у него хроническая болезнь горла, доводившая его сына до бешенства, потому что вынуждала отца автоматически замедлять речь, но это имело и свои преимущества. Во всяком случае у его собеседника было время подумать, прежде чем говорить “да” или “нет”.

На следующий день после массовых арестов Гленкорн, действуя по инструкциям Мастерса, принял на себя защиту обвиняемых. Он также потребовал от городского прокурора сообщить ему местонахождение некоей Стефани Вильямс, которая получила десять тысяч долларов, но отсутствовала среди задержанных.

Заместитель городского прокурора, полный надежд, видя уже перед собой перспективу ускоренного продвижения по службе, позвонил военному командованию округа и получил ответ: “Мы проверим”.

Военные, оказывается, имели свои проблемы. Неожиданно из тюремного подразделения исчез сержант Обдан. Он буквально растворился в воздухе перед строем охранников. Еще большее замешательство внесло появление на месте Обдана крупной змеи, которую пришлось уничтожить, прежде чем можно было организовать соответствующий поиск пропавшего сержанта.

Ну а как же со Стивеном Мастерсом? Об этом старались не особенно распространяться, но он находился в палате для психбольных под наблюдением врачей, так как он внезапно сорвался, начал выкрикивать, что он — это не он, а девушка по имени… и тому подобное. Такую информацию сообщили заместителю прокурора.

— Что за черт! — выругался в трубку говоривший, — я не записал имя девушки, которым он назвался. Впрочем, это значения не имеет. Это произошло несколько дней назад, и он уже изменил свою историю. Теперь он снова называет себя Марком Бремом.

Когда Мастерс-старший узнал об этом, он подумал: “Значит, Стивен снова на Миттенде”…

Он решил пока не говорить об этом жене. Раньше Мастерс уже ободрил ее, сказав, что пока Стивен в тюрьме, “мы, по крайней мере, знаем, где он”.

В ряду прочих услуг промышленная империя Мастерса пользовалась всемирной компьютерной сетью, и именно туда, по указанию босса, специалист по устранению неисправностей внес программку, разработанную в соответствии с точными указаниями Мастерса-старшего. Еще чуть позднее тот же инженер положил на стол хозяина список из свыше тысячи девятисот имен. Имена шли в алфавитном порядке, так что Мастерсу достаточно было взглянуть в несколько мест, чтобы отметить такие имена, как… Патрик Синтер, Эммет Обдан и Винт Кроог.

Серые глаза его оживлялись по мере того, как он просматривал страницы с именами и адресами. Но он ничего не сказал.

Стоявший рядом инженер ждал и терялся в догадках. Наконец, он высказал свое мнение:

— Я не совсем понимаю ваши критерии отбора, сэр. Как можно приводить к одному знаменателю министра обороны и его любовницу или женщину-родственницу, которые были найдены мертвыми и частично съеденными?

Босс покачал головой.

— Имена подруг известных лиц, — растолковал он, — входят в нашу программу. Если мы теперь запросим имена убитых и частично съеденных женщин, то система нам их выдаст. А когда мы поднимем документы по такой жертве, то найдем всю прочую информацию.

— Сэр, — нахмурился инженер, — здесь очень много наполовину съеденных женщин, слишком много для цивилизованного мира. Что вы думаете об этом?

— Минутку! — ответил великий человек. — Я попрошу вас выйти пока в приемную, мне нужно срочно позвонить.

Звонок был в Индию. Смуглое лицо индийца появилось на экране видеотелефона. Весь разговор проходил в закодированной форме.

Смысл его был таков:

— Вы все еще занимаетесь убийствами по заказу?

— Мы занимаемся этим, хотя вы однажды и разорили меня.

— Сколько у вас свободных агентов?

— Достаточно.

— Тысяча девятьсот будет?

— Да.

— У меня есть список. Приготовьте свой аппарат к приему.

Список был, безусловно, передан по другому каналу, последующее обсуждение вопросов оплаты услуг также шло кодом. Затем Мастерс уточнил:

— Когда?

— Да.

Что означало: сегодня или самое позднее завтра.

— Могут ли ваши люди проникнуть в военную тюрьму?

— На это потребуется больше времени.

— Менее, чем…? (Условное обозначение недели). Ответ был положительным.

— Мой сын, Стивен Мастерс-младший находится в… — Он назвал где.

На другом конце линии связи помолчали. На смуглом лице выразилась пестрая гамма неожиданных переживаний. Немало секунд прошло, прежде чем главарь убийц ответил:

— Мы здесь, в Индии, любим свои семьи. Нам трудно представить отца, который…

— Жизнь полна странностей, — нетерпеливо перебил его отец Стивена. — Может наступить момент, когда родитель должен признать, что его отпрыск представляет угрозу — терпеть можно лишь до тех пор, пока все его деяния не касаются широкой общественности.

Мрачное лицо на экране впало в задумчивость. Спустя минуту, последовал ответ:

— Мы выполним это.

Абонент исчез с экрана, и видеотелефон отключился. Только теперь Мастерс заметил, что он весь дрожит, чего с ним не бывало уже много лет.

“Либо я сумасшедший, — подумал он, — если готов так поступить, либо я спасу Землю”.

Неясно было только, от чего спасать. Но, как обычно, Мастерс тщательно продумал всю последовательность действий.

ГЛАВА XXIV

Есть ли предел скуке?

Возьмем, к примеру, палату психов в военной тюрьме. Несколько страдальцев стонут, эти регулярные стоны монотонны, то есть скучны. Большая часть пациентов лежит молча, будто без сознания. В обеих группах есть те, кому уже очень трудно помочь, а есть и симулянты.

Чтобы заслужить специальное лечение и избежать тяжелого физического труда, симулянты прибегают к обычному притворству: стонут сильнее или разыгрывают предсмертное состояние.

Как всегда, есть и исключения. Стивен сидел на постели в дальнем углу палаты номер тринадцать. Он выпросил у санитарки журнал и читал теперь какую-то муть. Это лучше, чем просто сидеть или лежать и ничего не делать.

В палату вошел психиатр, остановился и посмотрел на Стивена. Подойдя ближе, врач обратился к нему:

— Ну, господин Мастерс, я вижу, вы чувствуете себя лучше.

Прищурившись, Стивен взглянул в глаза врачу и отбросил одеяло. Продолжая сидеть, он лишь подтянул согнутые в коленях ноги.

— Я полагаю, вы собираетесь сделать последнюю попытку, Кроог? — спокойно полюбопытствовал он.

— Я сообразил, — сказал человек, выглядевший в точности как Томас Пейнтер, доктор медицины и психиатр, — что в земном человеческом обществе врач вроде Бога.

— Верно, осторожно подтвердил Стивен.

— Особенно здесь, в военной тюрьме, — продолжал Кроог. — Я принес с собой некое приспособление. Можете ли вы в этот последний час объяснить мне, почему им не следует пользоваться?

— Вы готовы к убийству? — спросил Стивен.

Кроог кивнул.

— Подождите, — сказал Стивен, — пока вы не нажали на курок или что-то в этом роде. Вы не успеете это сделать. Мать убьет вас, она защищает меня здесь.

— Они не могут убить, — заявил Кроог. — Эта способность не входит в их генетическую программу.

— Они уже убивали. Это возможно психологически.

— Не совсем понимаю, — грустно признался Кроог, — как вы к этому пришли.

— Очень просто. Обычные люди сами по себе не убийцы. Однако когда соответствующие власти велят им, они это делают. Я был для них соответствующей властью: их мужем, а значит, повелителем. — Он дал Кро-огу время уяснить сказанное, а потом добавил: — Помни, Кроог, мы сейчас говорим серьезно — о твоей собственной судьбе.

— И о твоей судьбе, — парировал Кроог.

— Тебя вместе со всеми твоими подручными хотели убить все, — медленно начал Стивен. — Я сказал: Кроог — единственная нить, связывающая нас с другой галактикой. Я сказал: кто-нибудь, не я, мне это не по душе, должен хорошо подумать, прежде чем осуществить непоправимое — убийство. Вместе с тем, — тут Стивен пожал плечами, — если мы разрешаем тебе жить, надо поместить тебя туда, откуда ты не сможешь убежать и где я смогу общаться с тобой каждый день по несколько минут с помощью Матери. Так что… Тебя будут много допрашивать. Есть же причина, почему ты так плохо приспосабливаешься к этой галактике. Почему ты так агрессивен?

— Кто бы говорил, — засмеялся Кроог.

И прыгнул.

Как только Кроог навалился на него, Стивен откатился вместе с ним в сторону. Одновременно он вцепился в Кроога обеими руками: правой он ухватился за пиджак и разорвал его сверху донизу, левой — за брюки. Казалось, одежда Кроога сделана из бумаги или же он сам как-то подготовился к быстрому разоблачению, так как одежда мигом разорвалась и спала. Но и Кроог крепко держал Стивена. С такой же яростью он разорвал больничные пижамные штаны на Стивене.

Два тела извивались в жестокой схватке, обнаженные плечи, руки, ноги так и мелькали. В конце концов они свалились за кровать.

Как моментально все переменилось в помещении!

Представьте себе палату психбольницы, в которой пациент напал на врача. А окружающие именно так это и восприняли. Все, за исключением четырех больных, пришли в чрезвычайное возбуждение.

Четверо лежали, не двигаясь, как мертвые. Прочие же реагировали по-разному. Несколько бедолаг даже завыли.

На шум со всех сторон начали сбегаться санитары.

Оказалось нелегкой задачей разнять два борющихся тела, очень похожих друг на друга. Оба были окровавлены, у доктора, по крайней мере, с половины лица была содрана кожа.

— Полотенце! — пробормотал доктор, закрывая руками свое лицо и особенно рот.

Ему принесли полотенце, затем бинты. Кто-то подал пару халатов.

Стивена отвели в карцер. Доктор прежде всего справился о своей разорванной одежде, где, он сказал, лежали ключи и бумажник. Затем он попросил отвести себя к машине, пробормотав сквозь бинты:

— Со мной будет все в порядке.

Приблизительно через десять минут Стивен решил, что теперь уже можно снять бинты. С трудом удалось сцарапать со своего лица маску, которую на него несколько небрежно наложили и которая карикатурно напоминала лицо доктора Пейнтера. В конце концов, использовав обрывки одежды, которая была пропитана химическим раствором, он добился успеха.

Стивен сел на паром, отходивший в Нью-Джерси, и затем проехал на ферму, находившуюся в часе езды от Паттерсона, штат Пенсильвания. Когда он пустился в путь, была середина дня, на ферму он прибыл затемно.

Этой же ночью, примерно в час, крыша амбара раскрылась, и в небо взмыла тупорылая ракета. Она с шипением и свистом прорезала воздух. Потом звук затих. Крыша сложилась, и амбар приобрел свой прежний вид.

Вокруг по-прежнему простирался сельский пейзаж Пенсильвании…

— Ну и ну! — вырвалось у Стивена.

Его глаза заблестели, когда он увидел сияющий город. Новый город. Он был похож на сад. С высоты была видна река, извивающаяся среди густой зелени роскошных зданий из камня и мрамора.

И лишь в последний момент перед приземлением Стивен сообразил, что под ним необычный город.

Это было поместье с тысячами домов, больших и маленьких. Все это были жилые помещения.

Корабль сел около реки, примерно там, где Стивен впервые увидел крокодила.

Все выглядело совершенно по-другому. Та новизна, в которую Стивен не мог поверить, потрясла его так же, как когда-то руины, в которых город лежал совсем недавно.

Выйдя с корабля, Стивен сразу ступил на зеленую траву, глубоко вдохнув миттендианский воздух и направился к ближайшему зданию. Дом напоминал греческие постройки. Может, здесь жил король небольшого королевства. Или королева.

Дорожка привела Стивена через сад к величественному мраморному портику. Женщина-слуга открыла перед Стивеном дверь и провела его в большую комнату с высокими окнами из цветного стекла. Там он увидел молодую красивую женщину в пышном белом платье, которая сидела у окна и читала. Отложив в сторону книгу, она встала и улыбнулась Стивену.

Стивен подошел к женщине и спросил:

— Как тебя зовут?

— Риту.

Усевшись на кушетке, Стивен обратился к Риту:

— Ну, детка, скажи женщинам, что прибыл муж.

— Они знают. — В улыбке ее промелькнуло ожидание… Возможно ли, чтобы она уже ощутила женское волнение при виде Стивена?

— Что тебе подать, Стивен? — глядя ему в глаза, спросила она.

— Я проведу с тобой около восьми часов — правильно? Риту кивнула с напряженным ожиданием.

— Что ж, — Стивен пожал плечами, — у нас масса времени, чтобы познакомиться. Видишь ли, я немного устал. Почему бы мне не вздремнуть? Он растянулся на кушетке. — Разбуди меня через девяносто минут. Спецы по биосвязи говорят, что это как раз один полный цикл сна. До встречи!

И почти немедленно Стивен заснул.