Безумный мир

12

На обратном пути в Нью-Йорк Армстронг позвонил в «Геральд» и связался с Нортоном.

Журналист приветствовал его с притворной хмурой миной:

— Итак, ты пропадаешь куда-то на двое суток, а теперь у тебя совесть проснулась…

— О чем это ты?

— Тебя ищут, — с удовольствием сообщил Нортон. — Оказывается, я давал напрокат свою кровать беглому преступнику, что делает меня соучастником. Очень мило с твоей стороны. Я этого не забуду. Ты же мой приятель!

Армстронг с удовольствием произнес:

— Если бы я мог дотянуться до тебя, я бы намылил твою немытую шею. Давай выкладывай свои новости! Да без тумана!

— Боже! Ты перепугал меня до смерти! — Нортон в ужасе вытаращил глаза и нажал кнопку на своем телефоне: — Девушка, вы слышали? Вы будете свидетелем!

— Будь здоров! — рявкнул Армстронг, протягивая руку, чтобы отключиться.

— Эй-эй! Погоди минуточку! Зачем такая спешка? — воскликнул Нортон.

— Мне не до шуток. Если тебе есть что сказать, говори.

— Что ж, ладно. — Нортон устало почесал лоб. — Полиция разыскивает тебя и Хансена, формально — по делу о четырех трупах. Они в тупике и без ваших официальных показаний не могут выбраться оттуда. ФБР тоже желает знать, почему вы оба предпочли скрыться в такой ситуации. Они никак не могут решить, удрали вы или нет. Скоро они начнут искать вас в Ист-Ривер. Кстати, вчера меня вызвонил некий Карсон и прямо-таки изнасиловал — где Армстронг, куда девался…

— Карсон? — Армстронг порылся в памяти. — Не знаю такого.

— Сказал, что он секретарь Рэндольфа К.Линдла, что бы это ни значило. Он вел себя так, словно этот Линдл заведует кунсткамерой, а твое чучело обошлось музею в миллион долларов. Конечно, я мог сообщить ему только то, что ты чуть не оказался в крематории. — Нортон перестал чесаться и начал разглаживать пальцами волосы. — Немного позже позвонил Эд Дрейк и тоже спросил, не знаю ли я, где ты. Якобы какой-то похожий на вивисектора тип домогался у него информации. Эд встревожился, он подумал, что, быть может, ты последовал дорожкой Кларка Маршала.

— Может быть, следую, — спокойно сказал Армстронг. — В следующий раз буду говорить с тобой уже из лодки старика Харона.

— Короче, — продолжал Нортон, совершенно не обратив внимания на это замечание, — я решил «искать женщину». Поэтому позвонил твоей пассии.

— Клэр?

— Ага. Бедняжка подумала, что ты понадобился всему Нью-Йорку. Я, оказывается, был седьмым по счету в этот день. До меня ей звонили еще шестеро, и все по одному и тому же вопросу. Угадай с трех раз — по какому?

— Что еще она тебе сказала?

Нортон медленно и настороженно посмотрел по сторонам, потом прошептал:

— Только строго между нами… Ты-тот самый Убийца из Олбани, и она прячет тебя в погребе. — Лицо его стало кислым. — Женщина, что еще можно сказать! Ничего не знает и выдумывает небылицы. — Сунув руку в карман жилета, Нортон достал листок бумаги. — Есть еще кое-что. Четвертой по счету ей звонила шикарная блондинка, которая сказала, что ты должен позвонить по этому телефону. — Он медленно продиктовал номер, чтобы Армстронг записал его в блокнот, затем ехидно добавил: — Очаровательная Клэр наверняка задумалась, почему такие красотки оставляют тебе свои телефоны.

— Сожги этот листок. Очень скоро я тебе опять позвоню. — Армстронг отключился, не дав Нортону времени на возражения.

Доехав до центра, Армстронг воспользовался кабиной на Пенн-Стейшн и набрал записанный номер. На экране появилась блондинка. Это была Мириам. Она явно не знала, что делать — то ли радоваться, что он еще жив, то ли огорчаться, потому что опять появился тот, кто был причиной всех напастей ее босса.

— Какое прелестное утро, детка! — приветствовал ее Армстронг. Она надменно фыркнула:

— Ровно в два часа или ровно в четыре тридцать позвоните в Лексингтон, 501-17. В другое время звонить бесполезно. Это все.

И без долгих церемоний Мириам вырубила связь. Вот так, быстро и сердито. Очевидно, ей не нравились крупные, сильные мужчины. А может, ее просто не волновали события, которые последуют вслед за его появлением на сцене.

Пообедав, он точно в два часа набрал нужный номер. На звонок ответила чистенькая девушка-оператор с улыбкой как на рекламе зубной пасты, а потом на экране возник Хансен.

— Я пытался связаться с вами в течение двух последних дней. Вам известно, что половина улицы, где вы жили, выгорела?

— Я был там, когда все началось.

— Без подробностей, — оборвал Хансен. — Нас могут слушать. Помните, где мы встречались после того, как вы просили меня спеть колыбельную?

— Помню.

— Там же через час. Успеете?

— Вполне. Буду ждать.

Экран погас. Очевидно, Хансен дошел до того, что перестал доверять даже собственной матери. Он выбрал блошиную тактику — непрерывных прыжков.

Для наплыва посетителей было еще слишком рано. Появившись точно в назначенный срок, Хансен нашел Армстронга за столиком в полупустом помещении. Вместе с детективом прибыл щегольски одетый тип с бледным лицом и оловянными глазами, эдакий портновский манекен.

Усевшись, Хансен представил своего спутника:

— Джейк, один из моих парней. Фамилия не имеет значения. Просто Джейк. — Армстронг дружески кивнул, и Джейк ответил бесстрастным взглядом пойманной золотой рыбки. Хансен продолжал: — Мне пришлось чуть ли не катапультироваться из конторы. Три последние ночи я спал где придется. Но, конечно, хорошо, что не под могильной плитой. Однако такие пируэты весьма вредно действуют на деловые связи. Каким образом найдут меня клиенты, если они не знают, где я нахожусь?

— Я вам советую позаботиться о том, чтобы вас не нашли другие, которые еще не заплатили аванса, — сказал Армстронг. — Полицейским мы тоже понадобились, и чем дольше мы отсутствуем, тем сильнее они жаждут нас заполучить.

— Только не меня.

— Почему это?

— Им нужны официальные показания. Я дал их под присягой и послал им по почте.

— Этого достаточно? — Армстронг удивленно поднял брови.

— Для этого случая, может быть. Ведь есть еще и свидетели-полицейские, верно? Мое письмо — всего лишь формальность. Но оно должно защитить меня от возможных обвинений в неуважении к суду.

— Тут вы меня обскакали. Я о таком фокусе не подумал. Наверное, мне тоже стоит это сделать.

— Когда мы будем пить? — грубовато вмешался в разговор Джейк.

— Сейчас все принесут, — успокоил его Армстронг. — Я заказал еще до вашего прихода. — Он посмотрел в глаза Джейка и добавил: — Двойные порции.

— О'кей, — сказал Джейк.

— Не отвлекайтесь на этого пьянчугу, — нетерпеливо вставил Хансен. — Я нанял его, потому что… — Его длинное лицо, когда он взглянул на Армстронга, сделалось серьезным. — Помните Пита?

— Конечно.

— Прошлой ночью он сыграл в ящик.

— В ящик? Вы хотите сказать?.. — Армстронг сунул обратно кисет с табаком, который вытащил было из кармана, и посмотрел на свои руки. Они не дрожали. — Как? — спросил он ровным голосом.

— Он был дома, ужинал, разговаривал с женой. И вдруг замолчал, посмотрел на жену так, словно впервые ее увидел, и сполз под стол. Когда прибыл врач, он был уже… того.

— Когда точно это случилось? — Около полуночи. Я узнал об этом сегодня утром.

— Он болел чем-нибудь?

— Нет, насколько мне известно. По-моему, он был здоров, как племенной бык. — Официант принес напитки, но Хансен посмотрел на виски так, будто навсегда потерял интерес к спиртному. — Может, это совпадение, а может, и нет. Подождем, пока не станет известно, что его скосило.

— Я знаю, о чем вы думаете.

— Вопрос в том, кто следующий?

Армстронг мрачно кивнул:

— Вы или я. Люди, стоящие у изголовья покойника.

Хансен сделал глоток из своего бокала.

— Мы попали в это затруднительное положение по вашей милости. И вы должны придумать, как из него выбраться. — Он бесстрастно посмотрел на Армстронга. — Мне вовсе не улыбается остаток жизни играть в прятки с маньяками-убийцами. Что-то необходимо предпринять. Раз вы посадили их нам на хвост — сообразите, как нам от них избавиться.

Положив на стол монетку, Армстронг сказал:

— Одно решение имеется.

— Какое?

— Покуда мы будем бегать, ни они нас не поймают, ни мы их. Я угробил двоих, усевшись на корточки, как приманка, прямо в центре мишени. Но повторять сей подвиг мне не по душе. — Он подтолкнул монетку поближе к Хансену. — Предлагаю кооперироваться. Один сидит на лужайке и ждет охотников, другой сидит на дереве и тоже ждет охотников. Естественно, на деревьях сидят еще несколько крепких ребят. Бросьте монетку. Решка — лужайка, орел — дерево.

— Это все, что вы смогли придумать? — разочарованно протянул Хансен.

— Нет, это в порядке бреда. Просто чтобы не сидеть сложа руки.

— Этим пойлом только свиней мыть. Вода водой. Не забирает совсем, — сказал вдруг Джейк, отставив пустой бокал. — В порту и то лучше дают. — Повысив голос, он крикнул через весь зал официанту: — Эй, ты! Еще три! — Рыбьими глазами он уставился на Хансена, словно ожидая одобрения.

Детектив не обратил на него внимания и хмуро сказал Армстронгу:

— Я не против притвориться блеющим ягненком, но только в самом крайнем, отчаянном положении. Не сейчас. Что еще вы можете предложить?

— Кое-какую рутинную работенку. Повидайте Клэр Мэндл и возьмите у нее список людей, интересовавшихся мной, выясните о них все, что сумеете. После этого свяжитесь с человеком по имени Карсон из «Норман-клуба», узнайте, если удастся, зачем я ему нужен. Скажите, что я улетел в Никарагуа, но вы обязательно со мной встретитесь, как только я вернусь. Наверное, он будет нем как рыба. Хотя, если вдруг он окажется разговорчивым, постарайтесь вытянуть из него все, что можно, о той другой шайке, которая за нами охотится. Правда, я на это не надеюсь.

— Почему Никарагуа? — осведомился Хансен.

— А! Скажите ему, что именно там строят ракету номер девятнадцать.

У Хансена отвисла челюсть.

— Как вы это узнали?

— Я не узнал. Я придумал это только что. Но Карсону, если он поинтересуется, хватит Никарагуа.

Пожав плечами, Хансен сказал:

— Как скажете. Хоть будет чем заняться. Если не секрет, поведайте, что вы собираетесь делать и каким образом мы снова свяжемся?

— Я вам сообщу. — Армстронг понизил, голос. — Линдл и Вомерсли расшевелили в сенате тех, кто выступает против дальнейшего финансирования космических исследований. Десять против одного, что большинство из них — марионетки «Норман-клуба». Но, несмотря на это, дополнительные деньги выделены. Почему? — Расскажите.

— Потому что те, кому нужен Марс, сейчас сильнее. И мне с ними по пути! По крайней мере, до тех пор, пока они сильнее…

— И пока они не присоединились к той банде, которая охотится за нашими скальпами, — досказал Хансен. — В этом случае ваша попытка сговориться с ними будет столь же плодотворной, как попытка договориться с ножом гильотины.

— Я должен попробовать.

— Вы уже выбрали венок?

— Никаких венков и процессий. Обычные, простенькие похороны без всякой суеты, — ухмыльнулся Армстронг. — Ведь если я попрошу пару-другую букетов цветов, вы тут же поставите их мне в счет!

— Уж не такой я скупердяй, — недовольно заметил Хансен.

— А я такой и напоминаю об этом. — Джейк придвинул пустой бокал к детективу. — Теперь ваш черед, не так ли? Давайте раскошеливайтесь.

Со страдальческим видом Хансен сделал знак официанту.

— Я буду ловить рыбку поблизости, — продолжил Армстронг. — Я собираюсь в Вашингтон и позвоню Мириам в субботу, в пять часов. Оставьте ей записку.

— Бесполезно. Мириам скачет с места на место, как перепуганный кенгуру.

— Черт! — Армстронг задумался. — Тогда будем держать связь через Нортона из «Геральд».

— Вот это годится. — Хансен поднялся и бросил Джейку: — Пошли, алкаш. Пора работать.

— О'кей. А то я уж зад отсидел. — Допив одним махом бокал, он глянул на Армстронга стеклянным взором: — Приятно было встретиться.

Они удалились — Хансен впереди, Джейк почти вплотную за ним.

Армстронг дал им минут пять, чтобы уйти подальше, потом вышел сам.

Полная стенограмма дебатов по финансированию строительства космических кораблей содержалась в файле Вашингтонской библиотеки. Споры были гораздо продолжительнее и ожесточеннее, чем это освещалось средствами массовой информации. Неизвестно почему, но накал страстей репортеры приуменьшили. Линдлу, Вомерсли и их последователям почти удалось срезать финансирование и тем самым на долгие годы поставить крест на освоении космоса. Но те, кто ратовал за продолжение работ, буквально вырвали победу зубами.

Армстронг внимательно изучил файл, не упуская ни малейших подробностей. Чтобы раскусить, что кроется за речами тех, чья позиция близка его собственной, ему понадобится безошибочная психологическая игра. Но награда стоит труда — он получит возможность сблизиться с ними — людьми, которые выступают за освоение космоса, на самом деле преследуя свои, вовсе не «космические» цели. Но как отделить потаенные мысли выступавших от словесной трескотни?

Три раза он перечитал стенограмму, чтобы ничего не упустить. Этот вулкан страстей был поразительным свидетельством того, насколько запутанней стала и без того всегда сложная ситуация в мире. Любые двое из политических актеров могли подыгрывать друг другу по совершенно различным мотивам. Линдл, Вомерсли и их приспешники как в правительстве, так и вне его, изо всех сил пытались предотвратить или хотя бы задержать завоевание космоса. Вероятно, многие из них воображали себя небольшой группой избранных, элитой мира, нормальными людьми — «норманами» Земли, которые так же фанатично преданы Марсу, как всякий синтоист предан Микадо. Среди противников космической программы были и другие, немногие, которые ничего не знали ни о тайной и циничной теории Линдла, ни о существовании «Норман-клуба», но которые были искренне убеждены, что запуски ракет — бездарное разбазаривание так трудно зарабатываемых денег.

Их аргументы были столь же стары, сколь и безумны: космические полеты противны воле Божией; космические полеты — безнравственная трата денег, которые лучине потратить на витамины для бедствующих китайцев; космические полеты приведут к новой войне за колонии… И так далее и тому подобное. И были наверняка среди этих людей такие, которые, надрывая на каждом углу глотку в приступе патриотизма, на самом деле втайне желали, чтобы первой до Марса добралась какая-нибудь другая страна…

Настоящий компот. Впрочем, противоположный лагерь выглядел почти так же. Здесь пересекались интересы сырьевых, химических и сталелитейных корпораций, которые не хотели упускать такой жирный кусок и сейчас, и в перспективе. Явственно слышались голоса военных, уверявших, что когда-нибудь Марс все равно будет освоен, а раз так, то почему бы Америке не быть первой. Кто из них связан с бандой рыжего? Кто является прямым ставленником ссыльных марсиан? Кто — и таких, наверное, большинство — действует в интересах Земли, своей родной планеты? Как это определить? Ошибиться нельзя, второй попытки уже не будет.

Просматривая отчеты сенатского комитета в надежде откопать хоть какой-нибудь ключик к загадке, Армстронг вдруг широко раскрыл глаза от удивления, наткнувшись на информацию двухдневной давности — умер Харви Дж.Андерсон, локомотив «космического лобби», человек, не раз нарушавший планы синдиката Линдла-Вомерсли. Как было написано в «Рекорде», Харви Андерсон «ушел от нас неожиданно, но тихо и достойно в возрасте шестидесяти семи лет»… Армстронг немедленно позвонил в офис издательства.

— Я только что узнал о кончине сенатора Андерсона. Не могли бы вы сообщить мне причину смерти?

Девушка на другом конце вдруг исчезла с экрана, и вместо нее появился молодой человек с пытливым взглядом.

— Вы его друг? — спросил он.

— У мертвых не бывает друзей.

— Тоже верно. — Молодой человек на секунду задумался, словно оценивая мудрость этого афоризма. — Андерсон умер от разрыва сердца.

— Нельзя ли поточнее?

Молодой человек изобразил нетерпение.

— У него была болезнь сосудов сердца. Он страдал ею уже давно и мог умереть в любой момент…

— Кто это сказал?

— Послушайте, мистер, я сообщил вам все, что нам известно. Если вы желаете спорить, ступайте к доктору Пойнтеру.

— Именно это я и хотел выяснить. Фамилию врача. — Армстронг улыбнулся. — Спасибо.

— Всегда рады услужить, — явно недовольный, солгал молодой человек.

Заглянув в медицинский справочник Вашингтона, Армстронг не нашел там никакого доктора Пойнтера. Это заставило его снова взяться за телефон. В Ассоциации врачей Восточного побережья он запросил справку о Пойнтере и готов был поставить сто против одного, что такой фамилии там не числится и этот звонок — просто выброшенные деньги. Но через пять минут он получил поразительный ответ: доктор Пойнтер — нью-йоркский врач, в настоящее время гостит у сенатора Вомерсли… Армстронг почувствовал, как по спине пробежал холодок.

В конце концов он решил, что из всего «космического лобби» самой многообещающей фигурой является генерал Лютер Грегори. Сей почтенный вояка просто бредил стратегической ценностью Марса.

«Кто контролирует Марс, — бессчетное число раз повторял он в сенате, — тот контролирует Солнечную систему». И действительно, именно интересы военных были главным двигателем космических исследований в мире. Идея военного господства удовлетворяла и рядовых налогоплательщиков, которые, естественно, хотели бы уцелеть во время грядущих войн. Позиция генерала отличалась редкой последовательностью и простотой, и она была бы совсем здравой, если бы в основе ее не лежала убежденность в роковой неизбежности войны.

Генерал Грегори не считался звездой первой величины на политическом небосклоне, но он был яркой личностью, и его выступления и, главное, независимость делали его, возможно, единственным, кем двигали соображения, созвучные собственным мыслям Армстронга. Разумеется, с точки зрения марсиан всех мастей генерал был ненормальным. Очень удачно, подумал Армстронг, что Грегори живет в Вашингтоне. До его дома чуть больше мили, пять минут на такси.

Старый боевой конь безостановочно расхаживал по кабинету, крутя в пальцах визитную карточку Армстронга. На жестком, с седыми усами лице застыло суровое выражение.

Размашистым шагом переступив порог, Армстронг произнес:

— Вы очень любезны, генерал. Надеюсь, вы не вышвырнете меня вон, прежде чем выслушаете до конца?

Грегори метнул острый взгляд на мощную фигуру гостя.

— Это никакая не любезность, — сказал он. — Уже сорок лет я принимаю каждого, кто хочет поговорить со мной. Если позволяет время, разумеется.

— Все равно, я вам очень признателен.

— Не стоит. Если вам есть что сказать, стреляйте побыстрее.

— Хорошо, генерал. Я пришел рассказать вам одну историю, наверное самую безумную из всех, которые вы когда-либо слышали. Я сокращу ее, чтобы сэкономить ваше время. Но попрошу вас об одном…

— Да?

— Вы выслушаете меня до конца и не отмахнетесь от этой истории, как от параноидального бреда, который не заслуживает вашего внимания. Вы используете все ваше влияние, чтобы проверить факты, и только потом примете решение. Обещайте мне это.

— А почему вы явились со своей историей ко мне?

— Потому что у вас есть власть, а у меня ее нет.

— В этом городе власть есть не только у меня, — сказал генерал. — Кое у кого ее даже побольше!

— А еще, — продолжил Армстронг, — мне показалось, что вы используете свою власть, а не злоупотребляете ею.

— Ах вот как. — Генерал не был польщен. Он изучал гостя, словно собираясь приказать ему застегнуться на все пуговицы и постричься покороче. — Вы обращались к кому-либо еще, прежде чем прийти ко мне?

— Нет, сэр.

Генерал Грегори снова заходил по ковру. Взглянув на электронные часы, он произнес:

— В свое время мне довелось слышать уйму странных историй, и вряд ли вы сумеете меня удивить. Однако дерзайте. Только покороче. — Он остановился, усы его ощетинились. — Но даже ангелы небесные не спасут вас, если вы закончите свою повесть попыткой что-нибудь мне продать.

Армстронг улыбнулся и, пристально глядя в лицо генерала, спросил:

— Мистер Грегори, вы когда-нибудь слышали о «Норман-клубе»?

Реакции не последовало. Грегори немного подумал и равнодушно ответил:

— Название вроде знакомо, но я не могу сейчас вспомнить… Ну и что там с этим клубом?

Рассказ занял час. Генерал слушал, не перебивая и не меняясь в лице. Армстронг закончил подробностями своего приезда в Вашингтон.

— Вот так, — заключил он. — Весь мир поделен. Невидимая империя, презрев границы и океаны, просто смеется над флагами и честью всех государств мира. Это своего рода вероучение, и оно ничем не хуже ислама, во имя которого тысячи его сторонников с радостью отдали жизни. Оно ничем не лучше и индуизма, во имя которого уже погибли и еще погибнут миллионы. Не важно, в какую глубь веков уходят его корни, истинно оно или ложно, подлинно или мнимо, — это фанатизм. Мы больше не атеисты и верующие, мы больше не правоверные и еретики. Отныне хитроумное устройство психотрон будет решать, нормальны мы или нет!

Грубое, словно высеченное из камня, лицо генерала осталось бесстрастным.

— Фантастика, — заявил он наконец. — Не хочу сказать, что ваша история — неправда, но, согласитесь, она слишком невероятна, чтобы принять ее без доказательств. Без существенных доказательств. Вы хоть отдаете себе отчет, что означает ваше сообщение?

— Я рассмотрел все аспекты, — кивнул Армстронг.

— Вы предъявляете обвинение представителям высшей законодательной власти этой страны…

— И любой другой!

— Остановимся на этой. Фактически вы выносите приговор нашей разведке, ФБР, полиции. Национальной гвардии, почти всем корпорациям и средствам массовой информации, множеству самых разных людей. Из ваших слов вытекает, что мы не одна страна, а две!

— Именно! Нормальные и ненормальные! — Армстронг твердо встретил взгляд генерала. — Кстати, не думаю, что этот приговор касается разведки.

— Почему?

— Простая логическая цепочка. Правительство строит ракету номер восемнадцать в Нью-Мехико, Делает это очень медленно и подробнейшим образом сообщает на весь белый свет о состоянии дел. Между тем в других местах тайно и гораздо быстрее строятся еще две ракеты. Почему правительство так поступает? Ответ очевиден. Оно знает, что строительство ракет действительно саботируется, хотя и не может найти и наказать виновных. Но у правительства есть доказательства саботажа, и ими его снабдила разведка. Номер восемнадцать всего лишь подсадная утка, задача которой отвлечь на себя внимание саботажников.

— Дальше.

— Идея была хороша. — Армстронг поднял палец. — Она могла сработать. Но — не сработала. Кто-то обнаружил, что их одурачили. Это значит, что произошла утечка, причем на самом верху. Рыжий и его когорта так называемых марсианских ссыльных знают о ракетах и сдерут с меня живого шкуру, если это поможет им выведать подробности. Десять против одного, что «Норман-клуб» тоже в курсе. И если мы не придумаем, как обскакать всю эту братию, еще две ракеты отправятся ко всем чертям, как уже отправились туда все предыдущие!

— Вы всучили мне горящую головню! — Грегори опять начал мерить шагами свой кабинет. — Естественно, я скептически отношусь к вашей истории. Но если вы правы хотя бы наполовину, дело плохо! — Он озабоченно покрутил усы. — И надо же как не вовремя!

— Не вовремя?

Генерал, расставив ноги, молча посмотрел на него.

— Эти новости выйдут сегодня днем, в четырехчасовом выпуске, — сказал он после паузы. — Россия опубликовала результаты расследования той атомной катастрофы на Урале. Виновниками названы этнические немцы, которых обвиняют в возрождении ордена иллюминатов [религиозно-политическая организация в Баварии во второй половине XVIII века], почему-то при поддержке Франции. Советский посол уже предъявил ноту. Международное положение быстро ухудшается.

По спине Армстронга пробежал холодок. Он взглянул на часы:

— Уже четыре.

Грегори включил телевизор. Вспыхнул большой экран, и на нем появился диктор.

— …сознавшийся в получении взрывного устройства в отеле «Польша» в Варшаве от некоего Аристида Дюкусне, гражданина Франции. Французское правительство, в свою очередь, отрицает какую-либо связь с этим человеком. В интервью, данном сегодня утром, монсеньор Жюль Лефевр, министр обороны, заявил, что у Франции нет причин мешать научному прогрессу страны, с которой у нее заключен договор о дружбе и сотрудничестве, и что любые инсинуации на эту тему следует со всей решительностью опровергать. Жюль Лефевр отрицал также, что Франция поощряла возрождение иллюминатов.

В первый раз генерал Грегори сел. Откинувшись в кресле, он покручивал ус, в то время как диктор продолжал тараторить:

— Французское правительство предложило правительству СССР представить Совету Безопасности ООН имеющиеся у него доказательства причастности Франции к диверсии и сейчас ожидает ответа. Между тем в Москве продолжаются очные ставки Михаила Кирова и других заговорщиков. — Диктор перевел дыхание и продолжил: — В официальном коммюнике, опубликованном сегодня Министерством обороны Великобритании, говорится, что ежегодные крупномасштабные маневры английских сухопутных войск впервые будут проводиться на французской территории, что предусматривается соглашением между двумя сторонами, принятым в прошлом году.

Выключив телевизор, Грегори холодно произнес:

— Есть и другие факты, которые пока не стали Достоянием гласности. Они серьезные, даже угрожающие. Можете мне поверить — нам повезло, что До сих пор на планете мир, но весьма проблематично, сумеем ли мы сохранить его впредь.

— Если начнется война, строительство всех космических кораблей прекратится и здесь, и повсюду?

— Естественно. Будет не до жиру. — Генерал задумчиво помассировал подбородок. — Как все это выглядит в свете намерений «Норман-клуба»?

— Неприятно это выглядит. Скорее всего, русские члены «Норман-клуба» договорились с французскими. Цель — спровоцировать третью мировую войну и отбросить мир назад лет на двадцать, если не навсегда. Если вспыхнет конфликт, их единомышленники во всех странах постараются раздуть пожар и не дать ему угаснуть как можно дольше. Они дважды проделывали такое прежде и вполне могут попытаться опять. Но раньше они не заходили так далеко…

— Что вы имеете в виду?

— Они вовсе не хотели окончательно погубить планету. И поэтому отзывали собак, когда дело заходило чересчур далеко. Но, несмотря на то, что войны тормозили социальное развитие планеты, они же давали мощный толчок науке и технике. Ракетостроение, например, стало развиваться именно во время и после Второй мировой. — Он угрюмо посмотрел на погасший экран. — Они извлекли из этого урок! В следующий раз все будет иначе! Подготовка конфликта почти закончена — зерна ненависти проросли. И они будут ухаживать за ними, взращивать — до самого печального конца, пока все наши достижения, все наши мечты не обратятся в ничто, в пыль. Но единственные уцелевшие ружья останутся в руках только членов «Норман-клуба»; остальные, разобщенные и одичавшие, будут воевать лишь копьями и топорами. Эти люди — маньяки, воображающие себя нормальными!

— Что ж, признаю, что ваша искренность подействовала на меня столь же сильно, как ваш рассказ, — заявил генерал прямо. — Но прежде чем определиться в дальнейших шагах, я намерен сам навести кое-какие справки. Вы можете встретиться со мной завтра в это же время?

— Да. — Армстронг поднялся. — Полагаю, вы записали нашу беседу?

Грегори указал на кнопку в стене и сказал извиняющимся тоном:

— Она включает диктофон в соседней комнате. Все, что вы рассказали, зафиксировано. Вы понимаете…

— Я все отлично понимаю, — перебил Армстронг. — И на вашем месте поступил бы точно так же.

Провожая гостя к двери, генерал любезно улыбался.

Быстро шагая по улице, Армстронг перебирал в уме разговор. Что он получил? Пусть даже он убедил генерала, что может тот сделать, чего добиться?

Черные грозовые тучи ползли над Потомаком, словно символ грядущих проблем. Лица немногочисленных прохожих тоже не светились радостью, люди были серьезны и озабочены.

Об асфальт расплющились первые крупные капли дождя. Над потемневшим горизонтом вспыхнула голубая изломанная черта, и сразу послышался треск разрываемых на части туч.

Заскочив под какую-то арку, Армстронг ждал, когда кончится ливень. Рядом находилось окно информационного агентства; от нечего делать он заглянул внутрь — там, почти вплотную к окну, стоял монитор, а его экран заполняла первая страница «Вашингтон пост».

«Со всех сторон — враги» — таков был лейтмотив сообщений. Франция требовала применить санкции к России, Россия припрятывала от инспекторов ООН свое бактериологическое оружие, Германия поддерживала Францию, и если Америка не вмешается, дело может кончиться плохо… «Вашингтон пост» не посчитала нужным упомянуть, кому Принадлежали эти слова и кто скрывался за таинственными «официальными кругами», на которые она ссылалась. Независимо от того, насколько правдива была эта информация, она выполняла одну задачу — готовила умы к грядущему шторму.

С таким же хмурым видом, как небо над его головой, Армстронг посмотрел на соседний монитор, на который выводились менее важные новости.

«Пилот космического корабля подозревается в убийстве. Гэллап, Нью-Мехико. Местная полиция разыскивает Джорджа Куина, пилота Р18, строящегося сейчас в пятидесяти милях к северу. Как утверждается, Куин после ожесточенного спора убил Амброза Фазергила, главного инженера ракетного комплекса».

Огромные руки Армстронга сжались в кулаки так, что пальцы впились в ладони. Но не успел он переварить эту новость, как его взгляд наткнулся на следующую:

«Пропала женщина-профессор. Территаун, Нью-Йорк. Клэр Мэндл, физик, сестра покойного профессора Роберта Мэндла, исчезла из своего дома сегодня утром при загадочных обстоятельствах. Герберт Уолтхол из ФБР не отрицает, что его ведомство разыскивает мисс Мэндл, но заявляет, что пока никакой информации представить не может».

Не обращая внимания на дождь, гром и почти непрерывные вспышки молний, Армстронг выскочил из укрытия и побежал.